Насколько прочно Основание

Глава 10 НОЯБРЬ, Год Божий 895

— Джентльмены, спасибо, что прибыли.

Большинство лиц, сидевших за полированным деревянным столом в дневной каюте сэра Данкина Ярли, были измучены усталостью, изборождены морщинами от утомления и украшены, по крайней мере, однодневной или двухдневной щетиной. Ярли, однако, был чисто выбрит и бодр, его глаза блестели без каких-либо признаков усталости, что было чем-то вроде чуда в данных обстоятельствах.

Каким-то образом (и большинство его капитанов даже сейчас не знали, как на самом деле) его эскадра успела отплыть с тем самым вечерним приливом почти ровно за пять пятидневок до этого. С тех пор, по причинам, которых никто из них не знал, Ярли гнал так, как будто сама Шан-вэй преследовала и неуклонно догоняла их. Он сообщил им, что намерен пройти пролив Шулера через двадцать восемь дней, что большинство из них сочло совершенно невозможным. Вместо этого он сделал это всего за двадцать шесть, что потребовало от него поддержания средней скорости почти в восемь с половиной узлов. Брам-стеньги, королевские паруса, стаксели, дополнительные паруса — он установил каждый клочок холста, который только мог, и отказался уменьшать парусность до тех пор, пока ему это абсолютно не понадобится. Он даже проигнорировал военно-морскую традицию каждую ночь «опускать рифы», уменьшать паруса и ставить предупредительный риф на своих верхних парусах, чтобы какой-нибудь шквал, невидимый в темноте, не настиг корабль под слишком большим количеством парусины и не вырвал у него мачты или даже не загнал его под воду.

Он не сказал им почему, он только сказал им, как, а затем управлял ими, как рабовладелец, и, к их полному изумлению, они действительно сделали это. Теперь корабли эскадры стояли в дрейфе в устье пролива, их экипажи загорали на палубе, несмотря на прохладную погоду, в то время как они наслаждались короткой, заслуженной (и крайне необходимой) передышкой, а все его капитаны собрались на борту «Дестини», где, возможно, они могли бы наконец узнать, что все это значит.

Одного капитана не хватало. «Тандерболт» капитана Дайвина Шайлтина потерял брам-стеньгу и бом-брам-стеньгу, когда на него обрушился внезапный порыв ветра, прежде чем он успел уменьшить паруса. Некоторые из офицеров Ярли ожидали, что он оторвет голову Шайлтину за то, что позволил этому случиться, но адмирал не был дураком. Он знал, чья это была вина, и поэтому просто дал сигнал Шайлтину продолжать движение на максимально возможной скорости к месту встречи в пятидесяти милях к югу от Сарм-Бэнк на подступах к Сармут-Кип, хотя почему кто-то в здравом уме захотел бы отправиться туда, было чем-то вроде загадки.

Хотелось надеяться, что они вот-вот найдут ответ на эту загадку.

— Уверен, что все вы задавались вопросом, что могло заставить меня так сильно давить на наших людей, — сказал сэр Данкин, когда его стюард с флаг-лейтенантом молча и деловито снабдили каждого капитана бокалом бренди. — Теперь я могу рассказать вам, по крайней мере, часть причин, хотя есть и другие части наших приказов, которые должны оставаться конфиденциальными еще некоторое время.

Капитаны переглянулись. Секретные приказы не были чем-то неслыханным, но о них больше слышали, чем видели на самом деле. А приказы, содержание которых не могло быть передано на борту судов, находящихся в сотнях миль от какого-либо конкретного места, были еще реже. В конце концов, кто тут мог подслушать какой-нибудь неосторожный разговор?

Ярли наблюдал, как эти мысли проносятся в головах его офицеров, затем мягко откашлялся, привлекая их внимание к себе.

— Эскадре приказано атаковать, захватить и уничтожить крепость Сармут, — сказал он им. — Джентльмены, это не простой рейд, это тотальная атака, которая не оставит ничего, кроме обломков там, где сейчас находятся укрепления. Кроме того, это будет включать захват любого судна, с которым мы можем столкнуться в самом Сармуте, и разрушение городских доков, причалов и складов.

На мгновение воцарилась тишина, а затем капитан Латик сделал глоток бренди и нарушил ее.

— Извините меня, сэр Данкин, но можем ли мы узнать, почему мы должны уничтожить Сармут?

Его тон не мог быть более уважительным, но выражение его лица ясно давало понять, что он не может придумать никакой мыслимой причины для этой операции. Сармут, в графстве Чарлз, был, по общему признанию, вторым по величине морским портом королевства Делферак, но это мало о чем говорило. Река Сарм, впадавшая в Южный океан в Сармуте, была длиной более трехсот миль и протекала от Сармских гор в герцогстве Ярт. Однако она была судоходной (во всяком случае, на чем-то большем, чем гребная лодка) всего на трети своей длины, а сам Сармут был не более чем сонным рыбацким портом со случайной манией величия, когда особенно амбициозный граф Чарлз начал пытаться (обычно с удручающим отсутствием успеха) привлечь торговлю из Ферайда. На данный момент это был, вероятно, еще больший город-призрак, чем Ферайд, благодаря систематическому уничтожению торгового флота Делферака чарисийцами и эмбарго Клинтана. И крепость Сармут была не более впечатляющей, чем город, для защиты которого она была построена.

— В настоящее время я не могу полностью ответить на этот вопрос, Робейр, — сказал Ярли через мгновение. — Однако я скажу вам — и это не должно обсуждаться на борту ваших кораблей, даже с вашими первыми офицерами, — что основная цель атаки — отвлечь внимание. В то время как всеобщее внимание, мы надеемся, сосредоточится на наших шумных усилиях должным образом разрушить все, что попадется на глаза, мы отправим небольшую группу вверх по реке Сарм на лодках. Причина, по которой я говорю, что это не должно обсуждаться за пределами этой каюты, заключается в том, что я хочу, чтобы никто из наших людей, которые могут сойти на берег во время самого рейда, ничего об этом не знал. Полностью доверяя их сердцам, я немного менее уверен в их языках. — Он коротко улыбнулся. — Не хочу, чтобы неосторожные комментарии на берегу предупредили любого делферакца о том, что мы, возможно, собираемся вернуть на этих лодках.

Капитаны снова переглянулись. Было удивительно, как получение дополнительной информации все равно оставило их в неведении.

— Понимаю, что вы все озадачены целью наших приказов, — продолжил Ярли. — Я обещаю, что проинформирую вас более подробно, как только позволят мои собственные инструкции. В то же время, однако, жизненно важно, чтобы мы провели нашу атаку не позднее, чем через двенадцать дней, начиная с сегодняшнего. — Одна или две пары глаз расширились, и он слабо улыбнулся. — Возможно, теперь вы понимаете, почему спешка была так необходима.

— Думаю, вы могли бы смело сказать это, сэр Данкин, да, — сухо сказал Латик, и двое других усмехнулись. Даже при той безумной скорости, которую поддерживал Ярли, потребовалось бы еще шесть или семь дней, чтобы добраться до Сармута, и не было никакой гарантии, что они смогут поддерживать эту скорость. На самом деле, шансы были против этого.

— Думаю, что мог бы, — сказал Ярли таким же сухим тоном. — Тем не менее, полагаю, что мы, вероятно, сможем потратить время, чтобы должным образом насладиться ужином, который, как обещает мне Силвист, станет кульминацией всего нашего путешествия, прежде чем мы отправимся в путь. Я взял на себя смелость просигналить вашим первым офицерам, что вы останетесь на борту, чтобы пообедать, и уверен, что они воспользуются возможностью, чтобы позаботиться о том, чтобы ваши люди также были должным образом накормлены. Конечно, мы будем плыть так же усердно, как и раньше, как только вы вернетесь на свои корабли. Уверен — чарисийцы есть чарисийцы — что среди команд ваших кораблей будет немало недовольства, когда люди это поймут. Однако вы можете сообщить им, что их величества милостиво согласились выплатить деньги за каждого члена гарнизона, взятого под временную стражу, и выплатить призовые деньги за уничтоженные суда и товары, хранящиеся на складах, на основе справедливой оценки. — Настала его очередь усмехнуться. — Я знаю, что это будет немного, но я также знаю чарисийских моряков. Сообщение им, что у них в карманах будет несколько дополнительных марок, если они хорошо себя покажут, всегда, кажется, их подбадривало, не так ли?

— Что случилось, Мерлин?

Вопрос Кайлеба Армака был прерван на полуслове изумительным зевком. Он приподнялся в постели, стараясь не потревожить Шарлиан, и поморщился, выглянув в окно спальни.

— Который час? — спросил он слегка зловещим тоном.

— Рассвет наступит через час, — ответил Мерлин через наушник связи.

— Я собираюсь предположить, что есть веская причина, по которой я все еще не сплю в блаженстве, — заметил Кайлеб, вставая с кровати и надевая легкий халат, когда он прошел через спальню и сел на подоконник, глядя на мирный предрассветный сад. — Не думаю, что я так же готов предположить, что есть веская причина, по которой ты все еще не спишь в блаженном сне. Поправь меня, если я ошибаюсь, но разве мы не находимся в середине того «обязательного простоя», который ты должен проводить каждую ночь? Должен ли я пойти дальше и натравить на тебя Филина, чтобы сообщить о тебе, когда ты не свяжешься с ним?

— На самом деле, мы уже не на полпути, — ответил Мерлин со скрупулезной точностью. — Прошло уже две трети периода, если вы хотите быть разборчивыми в этом.

— О, это намного лучше, — губы Кайлеба дрогнули, но он снова сжал их, неодобрительно нахмурившись. — Была причина, по которой я обнародовал этот высокомерный императорский указ, если ты помнишь, сейджин Мерлин. И так уж получилось, что теперь у нас есть еще несколько человек, которые могут прикрыть тебя, пока ты «спишь».

— Верно, — признал Мерлин. — В опровержение, однако, просто укажу, что все они в данный момент находятся в одном и том же часовом поясе. Поэтому я сказал Филину, что, если посреди ночи возникнет что-то срочное, он должен передать это мне, а не будить одного из вас, людей из плоти и крови, которым нужен настоящий сон, а не просто возможность отдохнуть своим диодам. Кроме того, я немного передохнул с тех пор, как вернулся в пещеру, ты же знаешь. На самом деле, я сейчас чертовски много отдыхаю.

Кайлеб скрестил руки на груди и сердито уставился на сад, отыскивая какой-нибудь логический способ опровергнуть рассуждения Мерлина. К сожалению, ему ничего не пришло в голову.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Ты поймал меня. В этот раз. Итак, ради чего такого чертовски срочного вы решили разбудить этого человека из плоти и крови в этот богом забытый час? Знаешь, я мог бы поспать еще хотя бы часок.

— Филин только что заметил то, что ужасно похоже на команду убийц Клинтана, — любой след юмора исчез из тона Мерлина, и Кайлеб выпрямился, его глаза сузились. — Я не совсем уверен, но мы посадили на них пару «жучков». Если это те люди, которых мы ищем — и я не могу понять, зачем кому-то еще ехать в Делферак из земель Храма, особенно в это время года, когда всюду в Хейвене дороги покрыты снегом, — они обязательно скажут что-нибудь, чтобы подтвердить это.

— Что заставляет Филина думать, что это могут быть они? Помимо того факта, что они едут по снегу и льду, то есть?

— Их пятнадцать, все одной группой, и двенадцать из них говорят с чарисийским акцентом. Они, как правило, останавливаются в церковных общежитиях по пути, и когда они это делают, они следят за тем, чтобы персонал слышал их акцент. И время от времени они бросают монету Чариса, когда оплачивают свой счет, прежде чем отправиться дальше по дороге. И, как еще один маленький показатель того, что они, вероятно, те люди, которых мы ищем, они очень стараются, чтобы люди знали — или, во всяком случае, думали, — что они прибыли из республики. Очевидно, Клинтан решил, что предположение об активном сговоре между лордом-протектором Стонаром и Чарисом может придать дополнительный импульс его тамошней операции. К сожалению, что бы они ни сообщали людям, которых они встречают по пути, Филин видит ту же команду, которая сошла с судна, зарегистрированного в Харчонге, чей предыдущий порт захода был не в республике, а в Малансате в герцогстве Маликай две пятидневки назад. Теперь я полагаю, что действительно подлые сиддармаркские убийцы, возможно, решили проехать пару тысяч миль на запад по суше, чтобы сесть на корабль в империи Харчонг, а затем отплыть обратно на восток на полторы тысячи миль, прежде чем отправиться на юг к своей настоящей цели, но… Не знаю, Кайлеб. Мне это кажется немного окольным путем.

— Была ли Нимуэ Албан такой же умницей, как ты? — любезно осведомился Кайлеб.

— Вероятно, нет. Конечно, она была намного младше меня.

— О, конечно, — кивком согласился Кайлеб и на мгновение потер подбородок, размышляя.

— Как ты собрал все это воедино? — спросил он через мгновение. — Я не жалуюсь, ты понимаешь, но…?

Он позволил своему голосу затихнуть и почувствовал, как Мерлин отстраненно пожал плечами.

— На самом деле это не так уж удивительно. Филин постоянно проводит разведку всех трех континентов. Я не хочу, чтобы он тратил впустую мощность процессора, пытаясь на самом деле контролировать такую большую область в режиме реального времени, но у него есть подпрограмма, настроенная на хранение изображений в ядре компьютера Ромулус по мере их поступления. Таким образом, мы можем вернуться практически к любому моменту, что захотим, если окажется, что для этого есть причина. Такие вещи, как отдельные всадники, даже не отображаются на необработанных изображениях, но как только он начинает улучшать и манипулировать ими, он может обнаружить удивительное количество деталей и многое сделать для отслеживания целей, если только они были указаны ему.

— Он также начинает проявлять больше инициативы в рамках заданных ему параметров. Мы с Бинжамином поручили ему начинить таверны и общежития в Делфераке «жучками» и прослушивать ключевые слова, по которым можно было бы идентифицировать убийц, и он самостоятельно решил разместить «жучки» в храмовых общежитиях на главных дорогах в Делферак из Содара и Деснаирской империи. Затем он начал продвигаться дальше по направлениям, не говоря нам об этом. Один из конюхов в общежитии, в котором был «жучок», подождал, пока эта конкретная группа не уйдет, а затем описал их как «проклятых Лэнгхорном чарисийцев, вероятно, еретиков», одному из своих коллег. Это просочилось через фильтры Филина, и он начал просматривать данные — включая те, что у него были от других «жучков» по группе, которую этот парень описывал, разговаривая с приятелем, — пока не смог найти и точно идентифицировать их. Как только он их нашел, он просто прокручивал записанные изображения, возвращаясь по ним до того момента, пока не обнаружил их в первый раз. Который, как я уже сказал, был в Маликае. Он смог отследить корабль до Малансата, но, похоже, они, должно быть, поднялись на борт во время одной из метелей, которые прокатились там в прошлом месяце.

— Мне кажется, нам повезло, — сказал Кайлеб.

— Нам повезло, потому что Филин становится лучше. И все же вы правы. С другой стороны, у нас гораздо более плотный забор вдоль границы с Делфераком, и Филин следит за самой Талкирой в режиме реального времени. Если бы мы не подобрали их сейчас, мы бы подобрали их там, я думаю.

— Ты имеешь в виду, что надеешься, — фыркнул Кайлеб. Он снова задумался еще на несколько секунд. — Итак, что это означает для ваших планов? — спросил он через мгновение.

— Меня больше всего беспокоит тот факт, что они движутся раньше, чем мы думали, или, во всяком случае, быстрее, — отметил Мерлин. — По моим расчетам, они достигнут Талкиры где-то около пятнадцатого, на добрых два дня раньше, чем мы предполагали. Если уж на то пошло, эскадра Ярли даже не должна была попасть в крепость Сармут до тринадцатого. Я понимаю, что он немного опережает график, но позволит ли ему ветер оставаться таким или нет, это другой вопрос. И еще есть тот незначительный факт, что никто в Талкире до сих пор не получил от нас ответа. — Кайлеб почувствовал еще одно из тех отстраненных пожатий плечами. — Я думаю, мне придется пойти дальше и на всякий случай переехать в Санторнс, чтобы быть немного ближе к месту происшествия. И, наверное, мне тоже пора пойти и поговорить об этом с графом Корисом. В некотором роде, конечно.

Филип Азгуд спал чутко.

Он всегда был таким, и его склонность спать менее крепко, чем у большинства, только усилилась за годы работы в качестве мастера шпионажа. Гектор Дайкин когда-то давным-давно поддразнивал его по этому поводу, указывая, что это, вероятно, результат все более нечистой совести. Граф Корис ответил, что это имеет гораздо меньшее отношение к угрызениям совести, чем к растущему знакомству — и признанию — с универсальностью убийц.

Какова бы ни была причина, он обычно просыпался быстро и полностью… и не двигаясь с места.

Теперь он лежал очень тихо и позволил одной руке медленно-медленно скользнуть под подушку. Его пальцы сомкнулись на рукояти кинжала, и его ноздри раздулись, когда он сделал глубокий, тихий вдох и приготовился вскочить с кровати и уйти с того направления, откуда, как ему показалось, донесся слабый звук.

— Я очень надеюсь, что вы не планируете делать ничего поспешного с этим кинжалом, милорд, — вежливо произнес голос из темноты. — На мне новая туника. Не хотелось бы, чтобы ее так скоро пришлось чинить.

Корис замер, прищурив глаза. В этом голосе было что-то такое. Он не мог точно определить, что это такое, но знал, что где-то уже слышал это раньше…

— Если вы не возражаете, милорд, я собираюсь зажечь свет, — продолжал голос так приятно, как будто он регулярно вел беседы в чужой спальне посреди ночи.

— Пожалуйста, — пригласил граф, стараясь соответствовать разговорному тону голоса.

— Благодарю вас, милорд, — ответил голос.

Раздался царапающий звук, а затем внезапный, болезненный свет ударил Корису в глаза, когда что-то ослепительно вспыхнуло и загорелось. Он почувствовал запах серы и, несмотря ни на что, спрыгнул с кровати на другую сторону и полуприсел, держа кинжал наготове.

Незваный гость не обратил на него никакого внимания. Он просто снял стеклянную трубу с лампы, зажег фитиль, а затем задул пылающую щепку дерева, которую использовал для освещения.

— Что, во имя Лэнгхорна, это было? — потребовал Корис, его голос был значительно более дрожащим, чем ему хотелось бы.

— Чарисийцы называют это «свечой Шан-вэй», — сказал другой мужчина веселым тоном. — Лично я думаю, что они могли бы придумать более тактичное название, с учетом нынешнего отношения викария Жаспара к империи и Церкви Чариса. — Он пожал плечами. — С другой стороны, учитывая, с каким… воодушевлением он воспринимает огонь — и вонь — название подходит, вам не кажется? Кроме того, не думаю, что в эти дни их особенно беспокоит мысль о том, чтобы задеть нежные чувства великого инквизитора.

— Жевонс, — сказал Корис, широко раскрыв глаза, когда его упорядоченная память сложила лицо — и имя — вместе со странно знакомым голосом. — Абраим Жевонс.

— К вашим услугам, — с поклоном ответил Жевонс. Это был явно тот же самый человек и тот же самый голос, но акцент и диалект полностью изменились. В отличие от контрабандиста, с которым Корис встречался ранее, этот человек мог бы сойти прямо с улицы — дорогой улицы — в самом Сионе.

— Что ты здесь делаешь? И как, черт возьми, ты попал в мою спальню? — потребовал граф, все еще держа кинжал.

— Что касается того, как я попал внутрь, скажем так, что охрана короля Жеймса не самая бдительная в мире. На самом деле, она довольно жалкая, — рассудительным тоном сказал Жевонс. — Парни сержанта Раймэра намного лучше, но их не так уж много. И, честно говоря, я гораздо лучше умею красться в тени, чем кто-либо другой, кого они, скорее всего, встретят.

— Ты, ты? — Корис выпрямился, опустив кинжал. — Учитывая то, что ты здесь, я склонен поверить тебе на слово. С другой стороны, — его глаза сузились, — почему ты здесь, это не объясняет.

— В прошлом месяце вы отправили сообщение графу Грей-Харбору, — сказал Жевонс, его голос внезапно стал ровным и серьезным, без тени юмора, который его характеризовал. — Я — ответ.

Кончик сосульки пробежал по позвоночнику Кориса. Это была мгновенная, инстинктивная реакция, порожденная осознанием того, насколько ненадежным на самом деле было его положение. Но он быстро отогнал мгновенную пустоту в животе. Если бы Жевонс был агентом инквизиции, не было бы смысла в какой-либо сложной шараде, призванной заманить его в ловушку. И он в первую очередь был тем человеком, который доставил виверн-посланников.

— Так получилось, что я смог добраться до Талкиры гораздо быстрее, чем мог бы это сделать кто-либо другой, — продолжил Жевонс. — Итак, сейджин Мерлин попросил меня доставить ответ на ваше сообщение.

— Мерлин? — повторил Корис.

За последние три или четыре года он собрал много информации о Мерлине Этроузе. Большая часть этого была нелепой и явно сильно преувеличенной. С другой стороны, было так много всего, что он был вынужден признать, что, каким бы нелепым это ни казалось, Этроуз действительно был сейджином. Конечно, никто, казалось, не был точно уверен, что такое сейджин на самом деле, и старые сказки о них не очень помогли в этом отношении, так что простое прикрепление ярлыка к Этроузу мало чего дало. С другой стороны, тот факт, что этот Жевонс проскользнул — по-видимому, без особых усилий — не только через, по общему признанию, неумелых стражников короля Делферака Жеймса, но и мимо часовых Тобиса Раймэра, наводил на мысль: — Должен ли я предположить, что вы тоже сейджин, мастер Жевонс?

— Люди продолжают спрашивать меня об этом, — ответил Жевонс с ноткой раздражения. — Я уверен, что они также продолжают спрашивать Мерлина. И я думаю, что его реакция, вероятно, такая же, как у меня. Я бы не назвал себя сейджином, но я должен признать, что мы с Мерлином оба обладаем некоторыми способностями, которые легенда приписывает сейджинам. Так что, если вам абсолютно необходимо иметь обозначение, я думаю, что оно так же хорошо, как и любое другое.

— Я понимаю. — Корис тонко улыбнулся, слишком хорошо осознавая сюрреалистичность всего этого разговора. — С другой стороны, согласно моим исследованиям, очень немногие предполагаемые сейджины когда-либо называли себя сейджинами при жизни.

— Так я и слышал, — любезно согласился Жевонс. — Теперь о том сообщении, ради передачи которого я здесь…?

— Давайте. — Корис бросил кинжал на кровать, где тот улегся на мягком матрасе, затем уселся в кресло у туалетного столика и скрестил ноги так учтиво, как только мог человек, застигнутый врасплох в ночной рубашке. — Я весь внимание.

— Так я и понимаю. — Жевонс коротко улыбнулся, но затем выражение его лица стало серьезным. — Во-первых, плохие новости: граф Грей-Харбор мертв. — Вопреки себе, Корис резко выпрямился, открыв рот, но Жевонс продолжал говорить. — Он был убит вместе с несколькими другими членами имперского совета и видными церковниками. Епископ Хейнрик в Теллесберге, архиепископ Павал в Черайте, епископ Стивирт в Шалмаре… они также почти преуспели с архиепископом Фэрмином в Эрайсторе. И они действительно убили князя Нармана.

Корис глубоко вздохнул, не в силах скрыть своего потрясения. Он никогда не встречался ни с одним из этих людей, но часто переписывался с Нарманом в те дни, когда они с Гектором так упорно недооценивали маленького князя Эмерэлда.

— Как, во имя всего святого?..

— Бог имел к этому очень мало отношения, хотя это, вероятно, не будет версией Клинтана. Давайте просто скажем, что произошло несколько очень сильных взрывов — взрывов, в результате которых погибло более полутора тысяч мужчин, женщин и детей в дополнение к мужчинам, которых я только что упомянул. — Выражение лица Жевонса теперь было холодным и мрачным. — Самой молодой жертве, которую мы опознали, было восемнадцать месяцев. Или было бы, если бы она прожила еще пять дней.

— Лэнгхорн! — Лицо Кориса исказилось от отвращения. — Этот человек совершенно безумен!

— Боюсь, он только начал, милорд, — мрачно сказал Жевонс. — В чем, скорее, и заключается смысл этого драматического визита, когда вы дойдете до него.

— Да, конечно. — Корис встряхнул себя. — Вы говорите, что граф Грей-Харбор был убит. Очевидно, кто-то занял его место. Могу я спросить, кто?

— Граф Пайн-Холлоу.

— Ах! — Корис кивнул. — Отличный выбор, я думаю. На меня всегда производила впечатление его переписка.

— У меня сложилось впечатление, что он более чем компетентен, — ответил Жевонс с легкой веселой улыбкой. — В любом случае, он прочитал ваше послание к графу Грей-Харбору и готов предложить вам, княжне Айрис и князю Дайвину убежище. Очевидно, что к этому будет приложено несколько условий.

— Очевидно, — довольно кисло согласился Корис, и Жевонс усмехнулся.

— Вполне разумных, милорд, — отметил он.

— Знание того, что зуб нужно вырвать, не делает поездку к дантисту приятной, какой бы «разумной» она ни была, — ответил Корис, затем вздохнул. — Какими будут «несколько строк» в данном случае?

— Во-первых, их величества потребуют, чтобы вы «предали огласке», как, я полагаю, выразился император Кайлеб, участие Клинтана в попытке убийства князя Дайвина и передали любые доказательства, которые у вас могут быть, указывающие на его причастность к убийству князя Гектора. — Он пристально посмотрел на графа. — Граф Пайн-Холлоу и их величества предполагают, что, поскольку вы сочли нужным просить их о защите Айрис и Дайвина от церковных убийц, вы пришли к выводу, что они все-таки не убивали Гектора.

— Честно говоря, — со вздохом признался Корис, — я никогда не думал, что за этим убийством стоит Кайлеб. Какое-то время я думал, что это мог быть кто-то — особенно глупый кто-то — пытающийся выслужиться перед ним, но чем больше я думал об этом, тем более маловероятным казалось даже это. И я знаю Анвил-Рока и Тартариана. Они ни за что не стали бы участвовать в убийстве Гектора, что бы ни говорили о них церковные пропагандисты с тех пор, как они согласились заседать в Регентском совете Дайвина. Что на самом деле оставляло только одного подозреваемого, когда дело дошло до этого. — Он пожал плечами. — Боюсь, однако, что у меня нет никаких доказательств того, что он приказал убить Гектора. У нас есть приказы… содействовать убийству Дайвина, которые были посланы архиепископом Уиллимом Рейно моему камердинеру, Робу Сибланкету, и мне. Они немного уклончиво сформулированы, но их смысл достаточно ясен, если вы читаете между строк. Конечно, Рейно и Клинтан, очевидно, собираются объявить их подделками, а нас — платными лжецами.

— Конечно. — Жевонс пожал плечами. — С другой стороны, учитывая то, как они только что убили более дюжины важных чарисийцев и убили еще почти две тысячи других, в то время как Гектор — единственный человек, в убийстве которого обвинили Кайлеба, думаю, вы могли бы сказать, что в суде общественного мнения перевес доказательств будет на стороне Чариса.

— Во всяком случае, это чертовски хорошо для любого, у кого есть работающий мозг, — мрачно согласился Корис. — Очень хорошо, я могу согласиться на эту «строку» достаточно легко. А следующая?

— Кайлеб и Шарлиан лично обязуются гарантировать безопасность Айрис и Дайвина. Фактически, они предлагают передать их обоих на личное попечение архиепископа Майкела. Я думаю, вы знаете, что, несмотря на всю ложь, рассказанную о нем храмовой четверкой, Майкел скорее умрет сам, чем позволит причинить вред кому-либо, находящемуся под его защитой.

Корис молча кивнул.

— Позволят ли Айрис и Дайвину — особенно Дайвину — покинуть впоследствии Теллесберг или нет, будет зависеть от множества различных факторов, — продолжил Жевонс. — Согласно информации, которую я получил от Мерлина, их величества, граф Пайн-Холлоу и архиепископ Майкел все же предпочли бы, чтобы Дайвин вернулся на трон своего отца в соответствии с условиями мирного соглашения, подписанного от его имени Регентским советом. — Его глаза встретились с глазами графа. — Если он не может принять это с чистой совестью, никто не будет заставлять его сделать это. Однако при таких обстоятельствах он останется «гостем» их величеств в Теллесберге на неопределенный срок. Мне велено заверить вас, что к нему будут относиться со всем уважением, которого требуют его происхождение и титул, и что его личность будет неприкосновенна, но я боюсь, что это условие не подлежит обсуждению.

— Я так и предполагал, — тяжело сказал Корис. — И не буду притворяться, что рад это слышать. Айрис это тоже не понравится. Думаю, она искренне смирилась с тем, что Кайлеб не приказывал убивать ее отца, но во многих отношениях она все еще считает его ответственным за смерть Гектора. Если бы Чарис не вторгся в Корисанду, он все еще был бы жив, в конце концов. Во всяком случае, так она это видит. Я думаю, что она, вероятно, даже готова признать — интеллектуально и, возможно, только под давлением, но признать, — что у Кайлеба не было особого выбора относительно вторжения, но то, что понимает голова, иногда трудно принять сердцу, особенно когда тебе всего двадцать лет.

— Поверьте мне, если в этом мире и есть кто-то, кто это понимает, так это императрица Шарлиан, — тихо сказал Жевонс. — Я не возьму на себя смелость говорить за императрицу, но верю, что она будет настолько нежна с Айрис и Дайвином, насколько это возможно.

— Несмотря на нашу антишарлианскую пропаганду в Корисанде, я тоже ожидал бы этого, — признался Корис. — Честно говоря, это в первую очередь одна из причин, по которой я был готов подойти к ней и Кайлебу. Хотя, если я буду до конца честен, тот факт, что они были единственными людьми в мире, которые могли бы защитить моего князя и его сестру от людей, стремящихся убить их обоих, был еще большим фактором в моем мышлении. — Он невесело улыбнулся. — Что это за старая поговорка про любой порт в шторм? Особенно, если это единственный доступный порт?

— Тогда я должен предположить, что вы — и Айрис — готовы принять условия, которые я только что описал?

— Да, это так, — подтвердил Корис. — Я уже предупредил Айрис, что Кайлебу и Шарлиан потребуется как минимум то, что вы только что описали. Ее брат — все, что у нее осталось от семьи, мастер Жевонс. Она готова проглотить гораздо худшее, чем это, в качестве цены за то, чтобы сохранить ему жизнь. На самом деле…

Он замолчал, махнув рукой в пренебрежительном жесте, и Жевонс приподнял бровь, глядя на него.

— Вы собирались что-то сказать, милорд?

— Я собирался заметить, — сказал Корис после долгого, задумчивого момента, — что из всего, что я когда-либо узнавал об императрице Шарлиан, у нее с Айрис много общего, в том числе абсолютная, непоколебимая решимость отомстить за убийства своих отцов. Я не говорю, что Айрис будет готова принять власть Чариса над Корисандой, потому что, честно говоря, она дочь своего отца и думает о защите первородства своего брата. Но я скажу, что, насколько она может, не нанося ущерба притязаниям Дайвина на корисандский трон, она, вероятно, по крайней мере так же жаждет увидеть кровь Клинтана, как и любой чарисиец. Я думаю, что в этом есть, по крайней мере, возможность… понимания.

— Понимание было бы очень кстати, милорд, — откровенно сказал Жевонс. — С другой стороны, в условиях, которые я уже описал, решение их величеств остается в силе, независимо от того, готовы ли она и Дайвин когда-либо согласиться на соглашение с короной Чариса или нет.

— И, честно говоря, эти условия более щедрые, чем я мог бы ожидать, — признался Корис. — Я начинаю подозревать, что честность, сострадание и справедливость — гораздо более опасное оружие, чем большинство из нас, двуличных дипломатов, начали осознавать даже сейчас. Вероятно, потому, что до тех пор, пока не появились император Кайлеб и императрица Шарлиан, мы так мало общались с ними. Нам потребуется некоторое время, чтобы выработать надлежащий иммунитет к ним.

— Их величества, похоже, действительно оказывают такое влияние на людей, милорд, — признал Жевонс с усмешкой. Затем он снова стал серьезным.

— Другое сообщение, которое я должен передать, заключается в том, что предложенный вами план по освобождению Айрис и Дайвина не сработает.

— Понимаю, что это немного рискованно, — начал Корис, — но я проделал кое-какую предварительную подготовительную работу и…

— Знаю, милорд. Однако боюсь, что и герцог Перлман, и граф Эштон более тщательно контролируются инквизицией, чем они предполагают. Я также знаю, что на данный момент ни один из них не подозревает, что они на самом деле имеет дело с вами или что Айрис и Дайвин будут «двумя делферакскими дворянами», которых вы пытаетесь переправить. Однако, как только после вашего исчезновения из Талкиры поднимутся шумиха и крики, им не потребуется много времени, чтобы понять, кто вы — и дети — на самом деле, и в этот момент, даже если они не решат передать вас инквизиции — что, честно говоря, они, скорее всего, сделают — вы обязательно будете замечены инквизицией и взяты под стражу.

— Но… — начал Корис с обеспокоенным выражением лица.

— Милорд, я сказал, что ваш первоначальный план не сработает, но это не значит, что мы не можем вас вытащить, — спокойно сказал Жевонс, и граф резко закрыл рот.

— В это время эскадра чарисийского флота находится на пути к Сармуту, — продолжил сейджин. — Когда она прибудет туда, то захватит порт и потратит некоторое время, разрушая его от одного конца до другого. Пока она будет это делать, группа чарисийских моряков и морских пехотинцев воспользуется неразберихой и общей суматохой, чтобы отправиться вверх по Сарму на лодках. Они должны проделать весь путь до Ярта намного быстрее, чем могли бы совершить то же самое путешествие по суше. Вы встретитесь с ними в Сармских горах, затем отправитесь вниз по реке к военно-морской эскадре, которая доставит вас в Теллесберг.

— Может… сработать, — медленно произнес Корис, его глаза были задумчивыми. — От Талкиры до Ярдана сколько, около двухсот пятидесяти миль, не так ли?

— По дороге, да, — согласился Жевонс. — Но по прямой это всего около ста восьмидесяти миль. И, честно говоря, если вы попытаетесь ехать по дороге, они убьют вас задолго до того, как вы туда доберетесь. Если уж на то пошло, они просто пошлют сообщение епископу Чермаку в Ярдан по семафору, и он — или оруженосцы герцога Ярта — будут ждать, когда вы доберетесь туда. — Он покачал головой. — Вам придется ехать по пересеченной местности.

— Для мальчика возраста Дайвина это будет нелегко, — отметил Корис. — Для своих лет он был хорошим наездником до того, как мы покинули Корисанду, но у него было очень мало возможностей покататься верхом с тех пор, как мы приехали сюда. Я думаю, мы сможем с этим справиться, но никто из нас не знает местности между этим местом и Яртом. — Выражение его лица было обеспокоенным. — Мне не нравится мысль о необходимости нанимать проводника в такой короткий срок.

— В этом нет необходимости, милорд, — улыбнулся Жевонс. — Боюсь, я буду занят в другом месте, но их величества решили, что благополучно доставить вас, Дайвина и Айрис в Теллесберг важнее всего остального. В таком случае они готовы задействовать любые ресурсы, которые для этого потребуются, и сейджин Мерлин был на пути сюда почти с того момента, как ваше сообщение прибыло в Теллесберг. На самом деле, он, вероятно, уже намного ближе, чем вы думаете. Вы были бы поражены тем, как быстро он может преодолеть расстояние, когда ему это нужно.

— Мерлин будет нашим проводником? — Корис повторил очень осторожно.

— Среди прочего, милорд. Среди прочего. — Жевонс странно улыбнулся. — Думаю, вы обнаружите, что во многих отношениях он удобный парень… и — улыбка исчезла — у него удивительно короткий разговор с убийцами.

— Черт!

Полковник Стивин Уолс, королевская армия Делферака, дико вцепился в перила, когда вся крепость Сармут-Кип, казалось, содрогнулась под новой волной взрывов. Он почувствовал запах каменной пыли, порохового дыма, древесного дыма, крови и страха и покачал головой, пытаясь очистить свой мозг и понять, что делает Шан-вей.

Ему удалось удержаться на ногах и протащиться остаток пути вверх по внутренней лестнице, пока эти адские пушки перезаряжались. Он добрался до находящейся наверху батареи, прикрывающей устье реки Сарм, и, низко пригнувшись, побежал к сомнительному укрытию зубчатых стен.

Небо было лососевого цвета и розовело на востоке, все еще темно-синее на западе, с полосами серо-голубых облаков, которые еще не поймали солнечный свет над головой. Предрассветные сумерки делали еще более ужасающей ослепительную ярость длинных языков пламени, вырывающихся из бортов чарисийских галеонов, и он задался вопросом, было ли это одной из причин их выбора времени.

У ублюдков больше мужества, чем здравого смысла, чтобы плыть прямо вверх по устью реки в темноте, — подумал он, когда их верхушки мачт начали ловить рассветный свет, мерцая золотом над низменным туманом из оружейного дыма, медленно катящегося на север по ветру, дующему с моря. На галеонах было установлено ровно столько парусов, чтобы удерживать их неподвижно против течения реки, пока они обстреливали его крепость из своих пушек. — Проклятые чарисийцы! Думают, что они могут плыть куда угодно, где у них есть три дюйма воды, чтобы плыть!

Эта мысль была бы более утешительной, если бы флот Чариса регулярно не демонстрировал, что он может плавать везде, где есть три дюйма воды для этого. И высокомерны чарисийцы или нет, но сейчас им было чертовски хорошо здесь.

Еще один залп прокатился по борту третьего галеона в линии чарисийцев, каждое орудие, очевидно, было установлено и стреляло по отдельности, и Уолс инстинктивно пригнулся, пытаясь распластаться на орудийной платформе за защитой зубчатых стен, когда взрывающийся выстрел устремился к крепости. Сам артиллерист по образованию, полковник был почти так же поражен возвышением корабельных орудий, как и тем, что они стреляли в него. Их проклятый, невероятный взрывной выстрел взметнулся дугой вверх, прочертив огненную линию в полутьме, и аккуратно упал поверх навесной стены. Он опустил голову и молился, чтобы остальные его люди делали то же самое. Он уже чуть не погиб, таращась на ядра, летящие по плацу, как шары для боулинга Шан-вэй, в то время как из них вылетали искры и пламя. Он вовремя понял, что эти искры должны были исходить от каких-то предохранителей, и бросился на землю как раз в тот момент, когда они начали взрываться.

По меньшей мере, пятидесяти из малочисленного гарнизона Сармут-Кип повезло меньше… или они отреагировали медленнее. Половина его общей численности должна была уже выйти из строя, а ярость чарисийской бомбардировки только нарастала.

Он пытался укомплектовать свою собственную артиллерию и открыть ответный огонь, но крепость Сармут не была — или не считалась — вероятной целью. Кошелек короля Жеймса в эти дни был тоньше, чем обычно, и гарнизон Уолса состоял из стариков, прошедших расцвет сил, еще необученных молодых людей, и низкопробных наемников, которые задешево продавались короне. У него было достаточно солидное ядро сержантов, но полная неожиданность, когда первый чарисийский корабль открыл огонь, повергла в панику большинство его людей. Он не думал, что мог винить их за это, так как сам чувствовал себя чертовски напуганным, но все же он был на пути восстановления порядка, когда первый залп взрывающихся выстрелов пролетел над навесной стеной и взорвался… как раз в тот момент, когда его сержанты заставляли их падать на плацу. Они упали как кегли — за исключением, конечно, того, что кегли не катались по траве, крича и пытаясь удержать на месте свои собственные вырванные кишки.

Горстке людей, которые действительно добрались до своих орудий и попытались управлять ими, пришлось едва ли не хуже, чем тем, что были на плацу, когда чарисийцы приблизились вплотную и забили амбразуры батареи градом картечи. Артиллерия Сармут-Кип никогда не обновлялась, и полковник Уолс никогда не сталкивался с орудиями нового образца, которые представили чарисийцы. Теперь он столкнулся сам, и ни одно из сообщений, которые он слышал о них, не отдавало им должного. Он не мог поверить в быстроту огня этих галеонов или в бурю картечи, которая заставила замолчать его собственные пушки в столь короткий срок.

— Сэр! — крикнул ему в ухо его заместитель, тряся его за плечо. — Сэр, это бесполезно! Второй блок казарм горит, и это прямо рядом с главным погребом! Мы даже не успеваем выстрелить, а они уже отправляют нас к черту!

Полковник уставился на собеседника, не желая принимать то, что он говорил. Но затем еще одна волна взрывающихся выстрелов врезалась в его команду, и он услышал новые крики. Его челюсть напряглась, и он отрывисто кивнул один раз.

— Спустите флаг, — проскрежетал он. — Затем отведите наших людей в лучшее укрытие, которое мы сможем найти — если мы сможем его найти! — пока они не перестанут стрелять в нас.

— Ну, это было все равно как с помощью молотка разбить яйцо, не так ли? — мягко сказал сэр Данкин Ярли, когда флаг над разрушенной, дымящейся, горящей крепостью опустился, как подстреленная виверна.

— Лично я за то, чтобы сделать именно это, сэр Данкин, — ответил капитан Латик, свирепо ухмыляясь. — Не готов убивать людей больше, чем любой другой парень, вы понимаете, сэр. Но если кого-то придется убить, я бы предпочел, чтобы это были не наши люди!

— Не могу спорить с этим, Робейр. И капитан Развайл заставил нас гордиться, не так ли? — продолжил адмирал, поворачиваясь, чтобы посмотреть на КЕВ «Волкано», когда его команда начала закреплять орудия.

— Он действительно это сделал, сэр. Полезный парень, которого можно взять с собой.

— Согласен. — Ярли мгновение смотрел на бомбардировочный корабль, затем подозвал своего флаг-лейтенанта. Аплин-Армак пересек ют и остановился, почтительно ожидая, пока адмирал осматривал его.

— Полагаю, ты готов и — как каждый молодой лейтенант, у которого еще не развился работающий мозг — жаждешь отправиться, Гектор? — сказал он наконец.

— Не сказал бы, что с нетерпением жду, сэр, — ответил Аплин-Армак, — но моя команда ждет. Ну, на самом деле, полагаю, ваша команда лодки.

— На данный момент они твои, — напомнил ему Ярли. — И не спускай глаз с этого негодяя Малика. Не позволяй ему повредить мою краску!

— Я прослежу, чтобы он вел себя хорошо, сэр, — пообещал флаг-лейтенант.

— Смотри, чтобы это было сделано. А теперь иди! Я полагаю, вам предстоит небольшое путешествие.

— Есть, есть, сэр!

Лейтенант коснулся груди в приветствии, сначала Ярли, затем капитану Латику, и направился к лодке, подвешенной к главным цепям «Дестини». Он не оглянулся, и Ярли посмотрел ему вслед, а затем покачал головой.

— Молодой Гектор отлично справится, сэр Данкин, — тихо сказал Латик, и Ярли склонил голову набок, глядя на своего флаг-капитана.

— Неужели это очевидно, не так ли?

— Ну, мы уже некоторое время служим вместе, вы и я, сэр. И с молодым Гектором, если уж на то пошло. — Латик пожал плечами. — Хотя не думаю, что все на «Дестини» догадались, как вы относитесь к парню. Почему-то я не уверен, что есть какой-нибудь помощник помощника повара, который вообще ничего не заметил!

— Я понимаю, почему люди так высоко ценят ваше чувство юмора, капитан, — сухо сказал Ярли, но Латик только улыбнулся, отдал честь и отвернулся, чтобы проследить за управлением своим кораблем оставшуюся часть пути вверх по устью реки до самого города Сармут.

Ярли смотрел ему вслед, и правда заключалась в том, что юмор флаг-капитана помог… по крайней мере, немного. С другой стороны, если что-нибудь случится с Аплин-Армаком, адмирал знал, что проведет остаток своей жизни, сомневаясь в себе. У него не было никаких конкретных приказов отправить юношу вверх по реке, и он был совершенно уверен, что любое количество других капитанов и флаг-офицеров пришли бы в ужас от его решения направить члена императорской семьи — даже приемного члена императорской семьи — в такое рискованное предприятие. Но традиция чарисийского флота заключалась в том, что ни рождение, ни звание не освобождали мужчину от рисков, которым подвергались все остальные, и попытка завернуть мальчика — теперь уже молодого человека — в хлопчатобумажный шелк, чтобы защитить его, никому не принесла бы пользы. И все же иногда он задавался вопросом, не побуждает ли его какая-то извращенная жилка внутри него подвергать Аплин-Армака опасности в попытке доказать, возможно, только самому себе, что он готов это сделать. Или как какой-то причудливый противовес тому, что он полюбил мальчика.

Однако, в данном случае, учитывая, кого должна была забрать лодочная группа, Аплин-Армак на самом деле был логичным выбором. Во всяком случае, в каком-то смысле. И, конечно, до тех пор, пока можно было не обращать внимания на вероятность гибели члена императорской семьи. Вряд ли это улучшит будущую карьеру флаг-офицера.

О, прекрати это, Данкин! Мальчик в опасности не больше, чем любой другой, кого вы отправляете с ним! Этот опыт пойдет ему на пользу, а лейтенант Гоуэйн — хороший, компетентный офицер. Он убережет Гектора от неприятностей.

Сэр Данкин Ярли глубоко вздохнул, сцепил руки за спиной, решительно выбросил лейтенанта Аплина-Армака из головы и начал медленно расхаживать взад и вперед перед сетками для гамаков, наблюдая, как его эскадра продвигается к несчастному маленькому городку, который они пришли уничтожить.

— Убить еретиков! Сжечь этих ублюдков!

Хриплый крик донесся откуда-то из глубины толпы, и другие голоса подхватили припев, выкрикивая слова в уродливом, голодном ритме. Это звучало как рычание какого-то огромного зверя, а не как нечто, рожденное человеческими глотками. До него было еще несколько кварталов, но сердце Бирка Раймана упало, когда он услышал его приближение.

— Давай, дедушка! — сказал он, протягивая руку и фактически хватая Клэйтана Раймана за руку, как будто хотел вытащить его со двора.

Старик — ему было за шестьдесят, его волосы сияли, как снег, в холодном зимнем солнечном свете — все еще был крепко сложен, и он вырвал руку из хватки внука.

— Черт возьми, Бирк! — прорычал он. — Это наш дом! Я не отдам его толпе уличных подонков!

На мгновение Бирк всерьез задумался о том, чтобы лишить его сознания и просто протащить его обмякшее тело по улице. Клэйтан все еще мог быть подтянутым, мускулистым мужчиной, но Бирк провел последние пять лет, тренируясь с некоторыми из лучших тренеров по боксу, доступных в спортивных залах Теллесберга, а теперь и Сиддар-Сити. Быстрый удар в солнечное сплетение, чтобы опустить руки деда, затем хук правой в челюсть сделает свое дело, — мрачно подумал он.

Но он, конечно, не мог этого сделать. Не своему деду. И поскольку он не мог, он отступил назад, глубоко вздохнул и заставил свой голос звучать ровно и жестко.

— Мы должны идти. Идти сейчас, пока еще есть время.

— Это наш дом, — повторил Клэйтан, — и здесь намного безопаснее, чем на улице, где мы попадемся этим головорезам! Городская стража должна скоро появиться, и когда это произойдет…

— Стража не доберется сюда — не успеет сделать ничего хорошего, — сказал Бирк, ненавидя себя за эти слова, когда увидел выражение глаз своего деда. И все же они должны были быть сказаны. — И мы находимся в самой богатой части квартала. У этих ублюдков там главная задача сжечь нас. Я знаю, тебе не нравится эта мысль, но мы должны идти.

— И куда ты предлагаешь нам отправиться?

— Я знаю одно место. Место, где мы будем в безопасности — или, по крайней мере, если мы не будем в безопасности там, мы не будем в безопасности нигде в Сиддар-Сити!

— Тогда иди! — рявкнул Клэйтан. — Забирай свою бабушку и уходи. Но я не затем бросил все в Теллесберге только для того, чтобы здесь позволить мусору из сточных канав и уличным отбросам выгнать меня из моего дома!

— Дедушка, они могут быть уличными отбросами, — сказал Бирк так разумно, как только мог, — но их сотни. У тебя не было бы ни единого шанса остановить их. Все, что тебе удалось бы сделать, это дать себя убить.

— Если я выберу… — начал Клэйтан, но впервые с тех пор, как он был страстным пятнадцатилетним подростком, Бирк прервал его на полуслове.

— И если ты решишь остаться здесь и погибнешь, бабушка останется с тобой! Она ни за что не убежит и не оставит тебя… И я тоже, ты, упрямый, упрямый, упрямый…!

Он заставил себя остановиться и пристально посмотрел на дедушку. Карие глаза Бирка Раймана встретились с похожими глазами Клэйтана Раймана, и после короткого, титанического мгновения пал именно Клэйтан.

— Я…

— Дедушка, я понимаю. — Бирк снова потянулся, положив руки на плечи Клэйтана. — Ты никогда ни от чего в своей жизни не убегал и не намерен сдаваться перед толпой. Я знаю это. Но я не хочу видеть, как ты умираешь, и я знаю, что ты не хочешь видеть, как умирает бабушка, так что, пожалуйста, мы можем убраться отсюда, ты, упрямый старый… джентльмен?

Клэйтан уставился на него на мгновение, затем удивил самого себя резким смехом. Он положил правую руку поверх молодой, сильной руки, лежащей на его левом плече, всего на мгновение. Затем он резко кивнул.

— Мои ноги уже не так молоды, как раньше, — сказал он. — Итак, если собираемся убегать, что, если мы посмотрим, как получить хорошую фору?

Сэмил Найгейл издал вопль восторга, когда медленно тлеющей спичкой поджег тряпку, засунутую в горлышко бутылки с ламповым маслом, и бросил зажигательную смесь в витрину. Стекло разлетелось вдребезги, и мгновение спустя он почувствовал запах дыма и увидел растекающуюся лужу огня, мерцающую в глубине магазина. Стеллажи с галантереей и рулонами ткани начали тлеть, быстро разгораясь, и глаза Найгейла загорелись.

Это было даже лучше, чем переспать с женщиной! Была сила — дикая яростная свобода — в том, чтобы наконец высвободить гнев, который так долго кипел в нем. Дым поднимался из других витрин магазинов вокруг него, когда толпа бесчинствовала в чарисийском квартале, поджигая все, что попадалось на глаза. К счастью, ветер дул с северо-запада. Это унесло бы ветер и пепел прочь от центральной части города, и, если бы они случайно подожгли многоквартирные дома в гавани, где жили грязные чарисийцы, как множество крыс-пауков на городской свалке, тем лучше!

Он отвернулся от горящего магазина, сунул руку в сумку и услышал пронзительный крик. Он поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как еще трое или четверо молодых людей — его возраста или чуть старше — окружили девушку, которой было не больше пятнадцати. Они заставили ее прижаться спиной к стене здания, и она вертела головой в поисках спасения. Затем она отчаянно бросилась к выходу из переулка, но один из преследователей догнал ее первым. Она снова закричала, со смешанным чувством ужаса и боли, когда он запустил руку ей в волосы и рывком сбил ее с ног. Найгейл услышал, как она кричит — умоляет, умоляет, умоляет кого-нибудь помочь ей — и улыбнулся. Он наблюдал, как они тащили ее за волосы по переулку, где маленькая чарисийская сучка думала, что сможет найти безопасное место, а затем вытащил из сумки еще одну бутылку, зажег тряпку и бросил ее в витрину другого магазина.

— Сзади меня — быстро! — рявкнул Сайлис Траскат.

Мирам Траскат подняла глаза, затем ахнула и, спотыкаясь, отступила за спину мужа. Она держала на руках трехлетнюю Синдай, их младшего ребенка, в то время как семилетний Павал цеплялся за ее юбки, их глаза были полны ужаса, когда вокруг них гремел бедлам. Тринадцатилетний Мартин протиснулся перед ней, позади отца, его лицо было белым и испуганным, но решительным. За мальчиком Мирам огляделась в поисках какого-нибудь спасения, но с двумя маленькими детьми о том, чтобы оторваться от преследования, не могло быть и речи.

Траскат точно знал, что происходит в голове его жены, и его собственный ужас был таким же глубоким, как и ее собственный. Не ради себя, а ради нее и детей. Только он не мог позволить этому ужасу парализовать его, и он впился взглядом в троих мужчин, высокомерно приближающихся к ним. Он знал двоих из них — грузчиков, как и он сам, но точно не чарисийцев, и у обоих за поясами были ножи. Третий был чужим, но носил меч, и в его глазах горел жестокий, нетерпеливый блеск.

— Оставайся со своей матерью, Мартин, — тихо сказал он, его голос был железным от командного тона, не отрывая глаз от других мужчин. — Что бы ни случилось, присматривай за своей матерью и детьми.

— Так, так, так, — насмешливо крикнул вооруженный мечом человек. — Что у нас здесь есть?

— Хорошенькая у тебя жена, Траскат, — сказал один из грузчиков, наклоняясь и многозначительно потирая промежность, в то время как его приятель ухмыльнулся и вытащил из-за пояса нож длиной в фут, со злорадством проверяя его лезвие большим пальцем. — Буду рад показать ей, как хорошо я провожу время.

Лицо Траската напряглось, и он поднял бейсбольную биту. Эта бита была у него больше лет, чем он мог вспомнить. За все годы он сломал множество других, но только не эту. Это всегда была его счастливая бита, и он привез ее с собой из Теллесберга, когда покинул «Кракенов» вместе с остальной частью своей еретической родины.

Почему-то сегодня он не чувствовал себя счастливым.

— Оооо! Что он собирается делать с большой плохой бейсбольной битой? — высоким фальцетом издевался мужчина с мечом. Он поднял свое собственное оружие, на острие которого поблескивал дымчатый свет. — Давай, бейсболист! Покажи нам, что у тебя есть.

— Сайлис? — голос Мирам был испуганным, и он услышал, как его младшие дети плачут от ужаса. Но он не сводил глаз с мужчин, стоявших перед ним.

— Сейчас! — крикнул мечник, и охотничья стая бросилась в атаку.

У Сайлиса Траската за всю профессиональную жизнь было среднее количество отбивающих ударов, всего 302. Он всегда был сильным человеком, но не особенно быстрым, поэтому ему приходилось наносить мощные удары, а не полагаться на скорость на базах. За эти годы он научился придавать бите довольно удивительную скорость летучей мыши, и грузчик с обнаженным ножом совершил ошибку, немного опередив остальных.

Та же самая бита, которая нанесла двадцать три хоум-рана в последнем сезоне Сайлиса Траската с теллесбергскими «Кракенами», попала ему прямо в лоб с ужасным хрустящим, сокрушительным, раздавливающим звуком. Он даже не закричал; он просто отлетел назад, нож пролетел в воздухе, кровь брызнула из его разбитого лба, и Траскат шагнул влево от него.

Бейсбольная бита описала плоскую, злобную восьмерку. Другой грузчик видел ее приближение. Его глаза вспыхнули внезапной паникой, правая рука судорожно нащупала рукоять ножа, а другая рука поднялась, чтобы отразить удар. Но он был слишком медлителен, и паника в его глазах исчезла, когда они стали расфокусированными и навсегда пустыми, как только летящий конец биты с презрительной легкостью вошел в его правый висок.

Так быстро, так внезапно Траскат оказался лицом к лицу только с одним противником, и фехтовальщик посмотрел вниз на два трупа, беспорядочно распростертых на улице. Его взгляд метнулся обратно к Траскату и окровавленной бите, застывшей в мощных руках большого чарисийца, и Траскат улыбнулся ему.

— Вот что я собираюсь сделать с большой плохой бейсбольной битой, ублюдок, — сказал он, и все негодование и гнев, которые он испытывал с тех пор, как приехал в Сиддар-Сити, поднялись в нем вместе с ужасом за безопасность его семьи. — Ты хочешь кусочек меня? Часть моей семьи? Ты сам во всем виноват, черт бы тебя побрал! Ты сам это затеял!

Мечник уставился на него, затем отступил назад. Но это был всего лишь обман. В тот момент, когда бита Траската начала опускаться, мужчина снова бросился вперед.

И все же он был не единственным, кто был способен на обман. Когда он двинулся вперед, летучая мышь-бита, которая ждала все это время, снова поднялась, описав дугу ниже уровня пояса, поймала плоскую сторону лезвия его меча и отбросила его в сторону, затем с хрустом врезалась в нижнюю часть его челюсти. Мечник закричал, оскалив зубы и брызнув кровью. Он выронил меч, схватившись обеими руками за разбитое лицо, когда, спотыкаясь, прошел немного вперед, и Траскат отступил с его пути. Мужчина покачнулся, начиная опускаться на колени, и эта ужасная бейсбольная бита врезалась ему в затылок, как Ракураи Лэнгхорна.

Он упал на тротуар в лужу крови, и Траскат посмотрел на него сверху вниз, тяжело дыша.

— Угрожать моей семье, да? — прошипел он и пнул мертвеца в ребра. Затем он посмотрел на свою жену и детей. — С тобой все в порядке? — потребовал он.

Мирам молча кивнула, ее глаза были огромными, она дрожала от ужаса и реакции. Он увидел, что Мартин уже схватился за нож, который выронила его первая жертва, и, хотя стальное лезвие дрожало в его руке, глаза были мрачными и решительными. Эти глаза были потрясены тем, что они только что увидели, но они спокойно встретили взгляд его отца, и сердце Траската наполнилось гордостью.

И тогда юный Павал, все еще цепляясь одной рукой за юбку матери, указал другой.

— Папа, — сказал он голосом семилетки, дрожащим от страха и все же стремящимся к какой-то утешительной фамильярности в мире, который сошел с ума. — Папа, ты сломал свою биту!

— Давай же! — рявкнул майор Борис Садлир. — Мы уже отстаем от графика!

— Ну и что? — Кайл Кайлит выстрелил в ответ. Он махнул мечом в сторону дыма, извергающегося из горящих магазинов и многоквартирных домов, неподвижных тел, усеивающих улицы и тротуары, и пьяно рассмеялся. — Самое веселое, что у нас было за последние годы! Дайте ребятам небольшую слабину!

Садлир впился в него взглядом, но Кайлит только посмотрел на него в ответ без раскаяния. Заместитель майора был опьянен насилием и высвобождением давней ненависти, и в некотором смысле это было хуже, чем все, что могло быть произведено вином или виски.

Проклятый отец Саймин! — с горечью подумал Садлир, хотя и знал, что не должен этого делать. — Но все же…

Он заставил себя глубоко вдохнуть дымный воздух. Будучи одним из немногих стражников инквизиции, которых контрабандой доставили в Сиддар-Сити в рамках подготовки «Меча Шулера», Садлир сделал все возможное, чтобы привить хоть какую-то дисциплину добровольцам, которых набирали отец Саймин и Лайян Базкай. К сожалению, его начальство было слишком увлечено отчетами отца Саймина, чтобы прислушаться к его собственным предупреждениям о том, что верные сыны Матери-Церкви были гораздо более восторженными, чем организованными… или опытными. Одно дело было провозить контрабандой оружие; совсем другое дело — обучать гражданских лиц их использованию. Даже такие люди, как Кайлит, которые служили в столичной милиции, имели строго ограниченную подготовку по сравнению со своими коллегами из регулярной армии.

Садлир также не смог исправить эти недостатки. На самом деле обучение любого большого количества людей требовало пространства и времени, и это было не то, что можно было сделать тайно посреди проклятого Шан-вэй города. Он сделал все, что мог, но печальная правда заключалась в том, что он в основном ограничивался чтением лекций «офицерам» отца Саймина по теории, и это не заменяло практической работы с их оружием и их войсками. Он глубоко завидовал своим товарищам, которых послали в менее населенные регионы операции. Разбросанные по поместьям сторонников Храма в центральных и западных провинциях республики, где фермеры, лесники, шахтеры и сельские ремесленники уже возмущались богатством городского населения восточных провинций, они смогли действительно обучить людей, за руководство которыми они отвечали. Они смогли собрать их вместе и обучить как единое целое, привыкшее принимать приказы и подчиняться им.

Садлир предупредил отца Саймина — и даже отца Зоханнеса — что без такой же возможности он и подчиненные ему командиры вряд ли сохранят контроль над своими подразделениями здесь, в столице, когда этот день наконец наступит. Он не доверял мотивации мужчин. Дело было даже не в их готовности подчиняться приказам; это была их… надежность. Им никогда не давали возможности приобрести привычку повиноваться своим офицерам, когда действительно началось насилие.

Но слушал ли отец Саймин? Конечно, он этого не сделал! И отец Зоханнес тоже. Или Садлир был уверен, что ни один из них не позволил этому окрасить ни один из их отчетов архиепископу Уиллиму или великому инквизитору, во всяком случае. И отец Саймин, вероятно, был, вероятно, прав в том, что в конце концов это не будет иметь значения.

За последние несколько пятидневок стало очевидно, что правительство начало осознавать, по крайней мере смутно, что назревают проблемы. Однако они, очевидно, не догадывались, насколько велика на самом деле их опасность, иначе приняли бы больше мер предосторожности. Правда, решение Дариуса Паркэра опустошить большую часть арсеналов столичной милиции и отправить оружие для хранения под охраной в форт Раймир, главную армейскую базу к северу от города, лишило повстанцев оружия, которое, как предполагал отец Саймин, будет доступно. Но форт Раймир находился в пятнадцати милях от столицы, и в данный момент армия была малочисленна. Несмотря на несколько запоздалых перемещений войск, в Раймире находилось не более пяти тысяч человек, и они были солдатами мирного времени с таким же менталитетом. Им потребуется время, чтобы привести себя в порядок и двигаться, и их будут сильно превосходить численностью, если даже действительно появятся две трети людей, которых отец Саймин обещал присоединить к повстанцам.

Было время, сказал себе Садлир, и до сих пор абсолютная внезапность и свирепость восстания несли все перед ними, но это было беспорядочно. И это выбивало его из графика. Он уже должен был добраться до площади Конституции и дворца лорда-протектора, и вместо этого он был здесь, пытаясь оттащить своих людей от поджога и грабежа — и, несомненно, изнасилования, мрачно подумал он, глядя на полуобнаженную молодую женщину, распростертую в смерти почти у его ног — происходящего по всему чарисийскому кварталу.

Черт возьми, у отца Саймина и Базкая были другие группы, подготовленные и готовые к этой части операции, и они это делали. Дым и крики — и тела — были достаточным доказательством этого! Предполагалось, что он должен был убедиться, что Стонару и его проклятым приспешникам не удастся сбежать. Последнее, что им было нужно, это чтобы эти ублюдки сбежали куда-нибудь вроде Чариса и попытались устроить беспорядки здесь, на материке, из своего безопасного, комфортного изгнания!

— У них может быть столько слабины, сколько они хотят, как только в мешке у нас будет Стонар и его совет! — огрызнулся он, свирепо глядя на Кайлита. — Они здесь для того, чтобы исполнять волю Божью, или просто для того, чтобы украсть что-нибудь, что не могут сжечь?!

Вопрос прозвучал с нарочитым, насмешливым презрением, и глаза Кайлита вспыхнули гневом. Это было именно то, чего хотел Садлир.

— Мы не просто кучка воров! — яростно парировал он.

— Нет? — Садлир на мгновение встретился с ним взглядом, затем позволил своему собственному выражению смягчиться… немного. — Я так не думаю, — сказал он, — но именно так мы себя и ведем, и у нас есть дела поважнее! — Он выдержал взгляд собеседника еще одно сердцебиение, затем снова повысил голос. — Так давайте снова заставим их двигаться, хорошо?

Кайлит огляделся вокруг, как будто впервые по-настоящему увидел беспорядок и хаос. Затем он заметно встряхнулся и оглянулся на Садлира.

— Да, сэр! — его меч взметнулся в приветствии. — Я сделаю эту маленькую вещь.

Он отвернулся и начал выкрикивать приказы командирам их небольших подразделений, и Садлир удовлетворенно кивнул.

— Лэнгхорн! — пробормотал Грейгор Стонар, стоя на балконе одной из богато украшенных башен дворца лорда-протектора.

Официальная резиденция правительства республики никогда не проектировалась как серьезное укрепление. Его обороной была армия Сиддармарка и ее копейщики, а не камни и минометы. Теперь, когда он наблюдал за дымом, поднимающимся над городом — и уже не только над чарисийским кварталом, — он поймал себя на том, что жалеет, что его архитекторы не уделили чуть больше внимания тому, чтобы остановить обезумевшую от крови уличную толпу недалеко от палаты сената и зала записей.

И не забывай о судьбе собственной шкуры, Грейгор, — мрачно напомнил он себе.

— Откуда, черт возьми, они все берутся? — потребовал он ответа.

— Я не знаю, — признался Хенрай Мейдин. Канцлер указал на другой конец города на десятки столбов дыма, поднимающихся из чарисийского квартала. — Я не думал, что у них достаточно людей, чтобы сделать это и напасть на дворец. — Он покачал головой, и выражение его лица было мрачным.

Стонар кивнул. Часть его хотела наброситься на Мейдина и указать, что его работа заключалась в том, чтобы определить, что на самом деле произойдет, но это было бы бессмысленно. Если уж на то пошло, это тоже было бы несправедливо. Канцлер регулярно приносил Стонару отчеты, и лорд-протектор согласился с его выводами. Только оказалось, что они оба ошибались.

— Мы должны были выделить больше войск для защиты дворца, — продолжил Мейдин. — Моя вина. Я тот, кто…

— Вина не только «твоя», Хенрай, — прервал его Стонар. — Я согласился с вами и Самилом в том, что мы должны уделять приоритетное внимание защите квартала. — Он резко рассмеялся. — Но не кажется, что мы делаем там много хорошего!

— Где, черт возьми, Дариус? — потребовал Мейдин, поворачиваясь, чтобы посмотреть на север. — Какого черта он так долго?

— Вероятно, больше занят этим, — ответил Стонар, с отвращением указывая на горящие многоквартирные дома в чарисийском квартале. — Или еще чем-нибудь в этом роде. — Он сердито пожал плечами. — Я был неправ, что не пошел дальше и не собрал регулярную армию прямо здесь, в городе, вместо того чтобы, черт возьми, отпустить их в Раймир.

— Без лучшего указания на то, что виверна собиралась взлететь, вы не могли рискнуть предупредить…

— Избавь меня от оправданий, — устало сказал Стонар.

В отличие от Мейдина, лорд-протектор дослужился до командира полка, прежде чем покинул армию, вернулся в свой родной город Сиддар и занялся политикой. Он должен был помнить, сказал он себе. Каковы бы ни были аргументы в пользу того, чтобы убедиться, что Клинтан явно виновен в первом шаге, ему следовало бы уделить больше внимания аргументу Дариуса Паркэра о том, что в первую очередь было еще важнее удержать столицу. Они всегда могли поспорить о том, кто что начал позже — при условии, что они выживут, чтобы продолжить спор, как едко заметил сенешаль. И никто, кто был склонен верить Клинтану в первую очередь, не был бы впечатлен любыми утверждениями о том, что республика была невинной жертвой жажды мести великого инквизитора, независимо от того, насколько правдивы они были.

И мне не следовало выделять так много войск, которые у нас есть в городе, для защиты чарисийского квартала, — сказал он себе еще более мрачно. Он ненавидел даже думать о подобных мыслях, но в этом была холодная, горькая грань правды. — Ты хотел предотвратить массовые убийства? Что ж, удержание проклятой столицы очень помогло бы в этом маленьком начинании! Вместо этого ты распределил свои войска по частям ценой в десятую часть марки, пытаясь защитить чарисийцев, и посмотри на это! Ты чертовски многого добился, не так ли? Теперь ты потеряешь и то, и это!

Он заставил себя расправить плечи, глядя вниз, на площадь Конституции, на единственный полк пикинеров, развернутый для прикрытия подходов к дворцу. Их было недостаточно, чтобы перекрыть все входы на площадь, поэтому они были размещены вдоль восточного края огромной площади, чтобы защитить огромные арочные ворота в декоративной внешней стене дворца. Стена, вероятно, немного помогла бы, но этот полк просто не был достаточно большим, чтобы покрыть всю ее длину, а потом были эти проклятые, широко открытые ворота. — Даже если на площадь хлынет достаточно бунтовщиков, все не так плохо, как ты думаешь, Грейгор, — резко сказал он себе. — У тебя нет ни одного достоверного отчета о том, что там происходит. Дариус может быть намного ближе, чем ты думаешь, и весь этот дым заставляет ситуацию в чарисийском квартале выглядеть хуже, чем она есть на самом деле. И сколько бы мужчин у них ни было на улицах, большая часть населения остается дома и не высовывается. Не похоже, чтобы весь проклятый город действительно поднял оружие, так что, если ты сможешь продержаться достаточно долго, чтобы Дариус добрался сюда…

Бирк Райман оглянулся и выругался с горькой, свирепой яростью. До сих пор им везло, но удача только что иссякла.

Передовые отряды толпы заметили небольшую группу беженцев, которых они с дедом собрали на пути к докам. Часть его никогда не хотела замедляться ни на мгновение, но он не мог ожесточить свое сердце настолько, чтобы игнорировать отдельные кучки испуганных людей — чаще всего женщин или детей, — которые столпились вокруг них. Он подозревал, что их привлекла состоятельная внешность его бабушки и дедушки и общая аура самообладания и командования, которую они не могли не излучать даже в разгар кровавого бунта. Но, возможно, дело было просто в том, что Райманы явно куда-то направлялись, а не просто убегали. Это, конечно, не могло быть из-за того, насколько хорошо они были вооружены и многочисленны!

Он сразу понял, что чем больше будет их группа, тем медленнее она будет становиться… и тем больше вероятность того, что это привлечет ящериц-людей, бесчинствующих на улицах. Но его бабушка и дедушка никогда бы не простили ему попытку избавиться от этих перепуганных беглецов, и другая часть его была рада, что это так. Он знал, что никогда бы не простил себя позже… Не то чтобы казалось, что у него, скорее всего, будет возможность беспокоиться об этом в конце концов.

Он быстро огляделся. В их группе было, наверное, с полдюжины других мужчин его возраста или на несколько лет старше. Отцы, большинство из них, болезненно подумал он, видя, как их жены и дети цепляются за них. Еще трое или четверо были где-то между ними и ровесниками его деда. Вот и все, а в толпе, хлынувшей на проспект позади них, должно было быть не менее сотни человек.

Он постоял всего мгновение, затем повернулся к своему деду.

— Дай мне свой меч, — сказал он.

Рука Клэйтана Раймана опустилась на рукоять старомодного кортика, висевшего у него на боку. Того, который он носил в молодости на палубах галеона давным-давно — близнеца того, что висел на перевязи, перекинутой через плечо его внука.

— Почему? — спросил он и выдавил натянутую улыбку. — Похоже, мне он понадобится через минуту или около того!

— Нет, это не так, — решительно сказал Бирк. — Ты собираешься отвести бабушку — и всех остальных этих женщин и детей — в Харбор-Хилл-Корт. Номер семь, Харбор-Хилл-Корт. — Глаза Клэйтана расширились, когда он узнал адрес Айвы Парсан. — Там есть… меры по их защите. — Бирк пристально посмотрел в глаза своему деду. — И ты собираешься доставить их туда, дедушка. В этом я полагаюсь на тебя.

— Бирк, я не могу… — голос Клэйтана был потрясенным, но на это не было времени, и Бирк протянул руку и вытащил кортик старшего мужчины из ножен.

— Я люблю тебя, дедушка, — тихо сказал он. — А теперь иди!

Клэйтан еще мгновение пристально смотрел на него, затем прерывисто вздохнул и повернулся к своей плачущей жене.

— Пойдем со мной, — его голос дрожал по краям. — Он… он прав.

Позади него Бирк смотрел на других мужчин в их небольшой группе.

— Кто со мной? — потребовал он. Двое мужчин примерно его возраста со стыдом отвернулись. Они отказывались встречаться с ним взглядом, и он игнорировал их, глядя на остальных.

— Я, — сказал грубо одетый парень лет сорока, поднимая дубинку, которую он подобрал где-то по пути. Он сплюнул на мостовую. — Ноги все равно устают!

Кто-то действительно сумел рассмеяться, а остальные посмотрели на Бирка с испуганными, решительными лицами.

— Бери, — он протянул кортик своего деда коренастому, грубо одетому мужчине, держащему сильно потрескавшуюся бейсбольную биту, покрытую коркой крови. На тунике парня было еще больше засохшей крови, хотя было очевидно, что это не его кровь. Бирк понятия не имел, имеет ли другой человек представление о том, как пользоваться мечом, но он, очевидно, был достаточно решителен, чтобы сделать хорошую попытку.

Мужчина посмотрел на свою биту. Он на мгновение заколебался, затем поморщился.

— Спасибо. — Он бросил биту и взял кортик, и брови Бирка поднялись, когда он сделал два или три отточенных удара, очевидно, чувствуя оружие. — Милиционер вернулся домой, — объяснил он.

— Хорошо. Рад с вами познакомиться, кстати. Бирк Райман. — Бирк постучал себя по груди, и другой мужчина фыркнул.

— Сайлис, Сайлис Траскат, — сказал он, затем посмотрел вниз по улице, где толпа явно закончила собираться и начала течь к ним. — Рад с вами познакомиться.

— Взаимно. — Бирк глубоко вздохнул и оглядел свою маленькую группу. — Все довольно просто, — сказал он им. — Мы замедлим их, верно?

— Верно, — сказал парень с дубинкой с мрачной улыбкой. — И мы возьмем с собой столько ублюдков, сколько сможем!

Остальные зарычали в знак согласия и еще плотнее сомкнулись вокруг Бирка в центре улицы.

Сердце Бирка бешено колотилось, а ладони вспотели. Несмотря на все песни, он никогда по-настоящему не верил, что в битвах и убийствах есть что-то славное, и правда заключалась в том, что он ничего так сильно не хотел в этом мире, как убежать. — Что ж, либо убегай, либо тебя стошнит, — подумал он. Но он не мог… и он понял, что не сделал бы этого, если бы мог.

Что-то еще поднялось внутри него, присоединившись к ужасу и решимости. Что-то горячее, злое и горькое на вкус, которое, казалось, дрожало в его конечностях. Было много вещей, которые он намеревался сделать в своей жизни, и сожаление охватило его, когда он понял, что в конце концов не собирается их делать, но это дикое стремление продолжать было еще сильнее.

— Подождите немного, — услышал он собственный спокойный, как будто незнакомый, голос, когда передняя часть толпы устремилась к ним. — Пусть они подойдут к нам. И оставайтесь вместе так долго, как мы сможем.

— Крепкий орешек, — прорычал вооруженный дубинкой мужчина. — Крепкий орешек, ребята!

Толпа устремилась к ним, завывая в жажде крови, и крошечная кучка чарисийцев еще прочнее закрепилась на месте. Бирк наблюдал, как сиддармаркцы перешли с шага на рысь, а с рыси на бег, и вдруг раздался другой крик — Огонь! — и вопли ярости толпы превратились в крики нежданного ужаса, когда что-то оглушительно взорвалось позади Бирка, и двадцать пять нарезных мушкетов открыли по толпе огонь. Люди падали, крича и извиваясь на тротуаре, брызгая кровью, когда тяжелые пули прокладывали в них борозды.

— Вторая шеренга — огонь! — крикнул тот же голос, и снова разразился гром. Бирк повернулся на звук и увидел двойную шеренгу людей в гражданской одежде — одна стояла на коленях, другая во весь рост — все вооруженные винтовками со штыками. Из оружия стоящей шеренги повалил дым, и еще больше толпы полегло. Мушкетеры все еще были в меньшинстве, по меньшей мере, один к трем или четырем, но этот командный голос никак не колебался.

— В штыки, ребята! — крикнул он, и мушкетеры завыли — завыли ужасающий боевой клич чарисийских морских пехотинцев — когда они бросились вперед плотной смертоносной массой, уставив свои штыки.

Толпа была слишком плотной, чтобы уклониться от них, и голодные, ненавидящие крики, которые гнали ее всего несколько секунд назад, превратились в крики паники, когда она распалась на отдельных испуганных людей, отчаянно пытающихся уйти с пути этих смертоносных, сверкающих штыков.

Штыков, которые через несколько мгновений покраснели.

— Ну что, Бирк? — крикнул командный голос. — Собираешься просто стоять там весь день? — Бирк посмотрел на кричавшего человека, и Райф Алайксин свирепо ухмыльнулся ему, затем указал на убегающую толпу своей украшенной резьбой, истекающей кровью рапирой. — Двигайся дальше, чувак!

— Убейте еретиков!

— Смерть всем предателям!

— Святой Лэнгхорн, и никакой пощады!

— Долой тиранию!

— Убейте кровососов!

— Убейте чарисийских лакеев!

— На то воля Божья!

Что ж, было бы неплохо, если бы Дариус успел вовремя, подумал Грейгор Стонар, когда с запада на площадь Конституции начала вливаться толпа под оглушительный гром выкрикиваемых лозунгов. Их было по меньшей мере пять или шесть тысяч, рассудил он взглядом бывшего военного офицера, который знал, как на самом деле выглядят пять или шесть тысяч человек, стоящих в одном месте. Там также было довольно много мужчин в сутанах и шапочках священников. С такого расстояния он не очень хорошо различал цвета, но готов был поспорить, что большинство из них были помечены пурпуром ордена Шулера.

Он видел пики и алебарды, размахивающие тут и там, но в основном мечи, дубинки, у некоторых вилы… оружие, которое можно было легко спрятать или симпровизировать, когда наступит подходящий момент. Возможно, именно по этой причине он и Мейдин недооценили потенциальные возможности, доступные Патковайру и Эйрнхарту. Они направили своих агентов на поиск складов более тяжелого и сложного оружия.

Следовало помнить, что они могут убить тебя булыжником так же смертельно, как и пикой, Грейгор, — сказал он себе. — Конечно, это в основном толпа, а не армия. Никто не знает, насколько хорош их боевой дух. У них может не хватить духу на это, когда они столкнутся с сформированными войсками. С другой стороны, — подумал он, когда кричащая людская лава переориентировалась, объединилась, потекла вместе и двинулась через площадь, — может быть, и хватит.

Он впился взглядом в эти проклятые декоративные ворота во внешней стене дворца. Что ему было нужно, так это массивная решетка, предпочтительно с отверстиями для убийства и огромными котлами с кипящим маслом и нафтой, ожидающими факела; то, что у него было, было вообще ничем. Республика всегда гордилась тем, что ее граждане имели беспрепятственный доступ в центр своего правительства, что означало, что в этой сверкающей скульптурной арке не было ворот. Проклятая штука была такой широкой, что потребовалась целая рота пикинеров, чтобы просто прикрыть ее, и это была целая рота, которую пришлось снять с самой стены.

Толпа, очевидно, осознала, насколько не защищена эта стена, и, казалось, она находилась, по крайней мере, под зачаточным контролем ее лидеров. Ее центр слегка отклонялся назад, угрожая арке ворот, но сохраняя дистанцию, в то время как ее фланги текли вперед. Сначала это происходило постепенно, но фланговые группы двигались все быстрее и быстрее, атакуя крайние концы стены в очевидной попытке еще больше ослабить единственный обороняющийся полк.

Ублюдки пройдут через нее, — сказал он себе, положив одну руку на рукоять государственного меча республики, висящего на перевязи, перекинутой через его правое плечо. Этот меч принадлежал лорду-протектору Людовику Урвину, основателю республики. Он пронес его через дюжину кампаний и по меньшей мере двадцать сражений, и, несмотря на все золото и драгоценные камни, которые были добавлены к нему за последние четыре столетия, это все еще было оружие бойца. Если это было достаточно хорошо для первого лорда-протектора республики, этого было бы достаточно для последнего лорда-протектора республики до того, как кто-то вырвет его из его мертвой руки.

Лучше бы тебе спуститься туда, Грейгор. У тебя будет шанс убить больше из них у стены, чем когда они окажутся внутри…

Его мысли прервались, когда с южного края площади раздался внезапный раскат грома.

Борис Садлир обернулся в шоке, не веря своим ушам, когда безошибочный звук мушкетного залпа ударил по воплям толпы, как железный сапог. Пороховой дым струился, поднимаясь по всей южной стороне площади Конституции, и всего на мгновение сокрушительный, совершенно неожиданный грохот по меньшей мере пары сотен мушкетов, казалось, заставил толпу замолчать.

Затем крики раздались снова, но на этот раз они были другими.

Садлир огляделся, не в силах разглядеть людей, столпившихся между ним и этой стеной дыма. Затем он повернулся и пробрался сквозь потрясенные, неподвижные тела вокруг него, пока не добрался до возвышающейся бронзовой конной статуи Людовика Урвина. Сложная ажурная система его изысканных фонтанов еще не была отключена на зиму, но он не обращал внимания на ледяной холод, когда преодолевал стену вокруг водосборника. Он прошлепал в воде по колено, затем вскарабкался на основание статуи Урвина, подняв голову достаточно высоко, чтобы оглядеть площадь.

Он был только на полпути туда, когда прогремел второй залп, и как раз достиг колен коня статуи, когда взорвался третий залп.

Невозможно! — подумал он, прислушиваясь к грому выстрелов. — Мы точно знаем, сколько мушкетов у них было в городских арсеналах, и они отправили их все в форт Раймир! У них не может быть так много этих проклятых вещей!

Но они это сделали, и у него кровь застыла в жилах, когда он наконец поднялся достаточно высоко, чтобы видеть.

В то время как внимание толпы было сосредоточено на дворце лорда-протектора, по меньшей мере тысяча человек хлынули на площадь Конституции с юга. Среди них тоже не было ни одной пики — каждый из них был вооружен мушкетом, и живот Садлира скрутило от внезапной тошноты, когда он понял, что это не фитильные ружья. Это были кремневые ружья новой модели, и у них тоже были новые штыки, и это было так же невозможно, как и все остальное. Мать-Церковь запретила республике закупать более пяти тысяч единиц нового оружия, и агенты отца Саймина знали, куда делись все пять тысяч единиц этого оружия. В форте Раймир находилось более трех тысяч человек, но эти пришли не оттуда. Люди, несшие их, не были армейскими мушкетерами; они носили гражданскую одежду всех мыслимых цветов и покроя, но каждый из них также носил опознавательную белую перевязь с правого плеча до левого бедра.

Садлир вцепился в свой наблюдательный пункт, и его глаза стали холодными и мрачными, когда прогремел четвертый залп. Новоприбывших было всего три шеренги, а это означало, что первая шеренга выстрелила, а затем перезарядила оружие не более чем за двадцать или двадцать пять секунд, и это было намного лучше, чем могли бы сделать фитильные замки. Хуже того, последовательные, оглушительные, дымные раскаты грома устлали шестую часть площади мертвыми, умирающими и ранеными людьми.

Новички все еще были в меньшинстве — сильно, — но они были сформированным, сплоченным подразделением, со всей организацией, которой не хватало его собственной толпе. Хуже того, они были гораздо лучше вооружены, и их внезапное, совершенно неожиданное появление ошеломило его собственных людей. Какой бы готовой ни была «спонтанная» толпа, когда она начинала действовать, никакая готовность не могла защитить ее от такого рода неожиданностей.

И как только такая толпа разобьется, сам Шулер не сможет собрать ее снова, — тупо подумал Садлир. — Если она сломается один раз, то навсегда превратится в сброд, и тогда…

Прогремел пятый залп, а затем раздался еще более ужасный звук — безошибочно узнаваемый высокий, пронзительный вой имперских морских пехотинцев Чариса.

Нет! — Садлир покачал головой в диком отрицании. — Они не могут быть морскими пехотинцами! Они никак не могли добраться сюда, даже если бы чарисийцы поняли, что их ждет, и…!

Но не имело значения, могли ли морские пехотинцы Чариса находиться в самом сердце Сиддар-Сити или нет. Что имело значение, так это то, что толпа, уже более чем просто уничтоженная этими смертоносными, грохочущими залпами, узнала боевой клич морских пехотинцев, когда услышала его. И они знали, что они и их товарищи уже сделали с чарисийским кварталом… и как на это отреагируют морские пехотинцы Чариса.

Четыреста семнадцать «стихийных бунтовщиков» были затоптаны до смерти своими товарищами, пытавшимися вовремя покинуть площадь Конституции.

Немногим больше половины из них сделали это.

Грейгор Стонар прошел через ворота дворца лорда-протектора в сопровождении охраны из тридцати копейщиков. Им приходилось осторожно пробираться по усеянной трупами, скользкой от крови брусчатке площади Конституции. Никто еще даже не начал подсчитывать тела, но их должно было быть по меньшей мере пара тысяч.

Он подошел к командной группе таинственных мушкетеров, появившихся в самый последний момент, и его брови поднялись, когда навстречу ему шагнула стройная фигура. Тонкие руки поднялись, откидывая капюшон тяжелого плаща, и он глубоко вдохнул. Они никогда не были представлены друг другу, но он узнал ее без всяких проблем.

— Мадам Парсан, я полагаю, — сказал он как можно спокойнее.

— Лорд-протектор, — ответила она с мужским поклоном, который некоторые люди могли бы раскритиковать как возмутительно сокращенный и неформальный, учитывая высокое положение Стонара. Однако, с учетом обстоятельств, при которых он остался жив, чтобы получить такой поклон, Стонар не имел претензий к нему.

— Это сюрприз, — заметил он, и она рассмеялась, как будто они были на одном из ее званых вечеров, а не по колено в телах в центре столицы республики.

— Я уверена, что лорд Хенрай держал вас в курсе большей части моей деятельности, милорд, — ответила она. — Во всяком случае, всей той, о которой он знал. — Она одарила его улыбкой с ямочками на щеках. — Очевидно, он знал не обо всем.

— Мы знали, что вы приобрели… довольно значительное количество нарезных мушкетов, миледи, — ответил он. — Очевидно, мы, конечно, не знали всего, что должны были знать. Например, никто из нас не понимал, что вам каким-то образом удалось обучить мужчин пользоваться ими так, чтобы никто этого не заметил.

— Ну, вам не кажется, что просто покупать оружие и не учить, как следует им пользоваться, было бы довольно глупо? — она снова улыбнулась. — Я уверена, что мастер Квентин сказал вам, что я уже много лет вкладывала значительные средства в сельское хозяйство. Интересная особенность большой коммерческой фермы, милорд, — в ней много пустого места. Достаточно места для пяти или шести отставных чарисийских морских пехотинцев, чтобы обучать людей по одной роте или около того за раз, не привлекая большого внимания. Особенно, если вы на протяжении многих лет прилагали усилия, чтобы превратить любые уши, которые могли бы их подслушать, в ваших друзей, следя за тем, чтобы с местными землевладельцами и их семьями обращались хорошо.

— Полагаю, что это верно, — сказал Стонар. — И, похоже, нам повезло, что храмовая четверка явно недооценила вас еще сильнее, чем мы.

— У них больше опыта в моей недооценке, чем вы могли ожидать, милорд, — согласилась она, и на этот раз ее улыбка была холодной и уродливой. — Не первый раз, когда я, так сказать, скрещиваю мечи с великим инквизитором.

— Нет? — Он мгновение рассматривал ее, склонив голову набок, затем рявкнул смехом. — Почему-то мне легко в это поверить, миледи! Могу я предположить, что ваше своевременное спасение меня и моего правительства указывает на то, что вы намерены продолжать «скрещивать мечи» с ним?

— О, я думаю, вы могли бы, милорд, — она снова улыбнулась своей холодной, уродливой улыбкой. — Вы могли бы.

— Полегче, — тихо сказал лейтенант Аплин-Армак, когда лодка медленно двигалась к берегу реки в тусклом предрассветном сумраке. Вода слабо заблестела, когда первый желтый и розовый румянец коснулся восточного горизонта, и где-то впереди них недовольно свистнула виверна.

— За борт и найди дно, Брейсин! — продолжал он. — Так близко к берегу не может быть слишком глубоко.

— Вам легко говорить, если вы не возражаете, что я так говорю, сэр, — с чувством ответил Брейсин, высокий молодой вантовый, который более двух лет был членом команды Малика.

— О, ерунда! Представь, что это пиво — я знаю, тебе от этого станет лучше!

Несколько членов команды лодки усмехнулись, а Брейсин ухмыльнулся лейтенанту.

— Означает ли это, что вы будете его покупать, когда мы вернемся на корабль, сэр? — спросил он, и Аплин-Армак рассмеялся.

— Для тебя? — лейтенант покачал головой. — Я бы предпочел покупать воду для рыбы по ценам виски. Это обошлось бы мне дешевле!

Ухмылка Брейсина стала еще шире, а затем он соскользнул с борта лодки, держась за планшир, пока его ноги нащупывали дно.

— Мне не нравится столь холодное мое пиво, сэр, — сообщил он Аплин-Армаку. — И это немного! — взвизгнул он, подтягиваясь выше в воде и качая головой. — Нашел дно, сэр. Немного каменистое, на мой вкус!

— Тогда в следующий раз не снимай обувь, тупой ублюдок! — услужливо подсказал Стивирт Малик.

— Не люблю хлюпать в мокрых башмаках, рулевой, — весело ответил Брейсин.

— Просто веди нас, Малик, — сказал Аплин-Армак тоном преувеличенного терпения. — Лейтенант Гоуэйн хочет, чтобы мы снова спрятались до восхода солнца.

— Есть, есть, сэр, — сказал Малик. — Уступите дорогу. А ты, Брейсин, держи свои чертовы нежные пальчики подальше от камней, чтобы не поранить их!

— Имей это в виду, я так и сделаю, рулевой, — заверил его Брейсин с еще одной ухмылкой.

Аплин-Армак покачал головой, но подшучивание между Маликом и членами команды его лодки было наилучшим возможным (и желанным) доказательством того, что моральный дух людей был в полном порядке.

Они находились чуть более чем в ста восьмидесяти милях вверх по реке Сарм, в двух третях пути через малонаселенное графство Чарлз, и это был долгий, извилистый путь от соленой воды, которая была естественной стихией чарисийского моряка. Правда, река была полна воды, но также была полна камней, насекомых и отмелей, где лодки приходилось перетаскивать через песчаные преграды или преодолевать пороги. К счастью, они не столкнулись ни с какими водопадами — по крайней мере, пока, — но они чрезвычайно хорошо справлялись со средней скоростью три мили в час в течение четырнадцати или пятнадцати часов темноты и сумерек, доступных им каждый день. Он был рад, что они не делали этого позже весной, когда дни будут длиннее, но были и недостатки в том, чтобы грести и плыть вверх по неизвестной реке в темноте… особенно для лодки, которой лейтенант Гоуэйн поручил плыть впереди остальных. Например, они, казалось, тратили много времени, прыгая в нее и вылезая из нее, когда садились на мель.

Тем не менее, до сих пор все казались достаточно жизнерадостными, и необычно (по опыту Аплин-Армака), что на самом деле все шло по плану и более или менее по расписанию.

Что, очевидно, означает, что скоро что-то обязательно пойдет не так, — размышлял он, оглядываясь через плечо на силуэты других, более крупных лодок позади них.

Никто не заметил их, когда они впервые двинулись вверх по реке. Солнце еще не взошло, когда они проплыли мимо набережной Сармута, и, учитывая десятки других лодок эскадры, которые направлялись к набережной с серьезными намерениями, вероятно, было не слишком удивительно, что никто не обратил на них никакого внимания.

В качестве дополнительного штриха адмирал Ярли приказал перекрасить лодки в разные оттенки грязно-белого, серого и черного, а затем стереть новую краску так, как ни один боцман военно-морского флота никогда бы не допустил. Направляясь вверх по течению от Сармута, они миновали несколько небольших городков и изолированных ферм, и каждый раз выкрикивали предупреждение о том, что еретики-чарисийцы нападают в низовьях реки. Сармут был в огне! Сармутская крепость превратилась в руины! Беги! Бегите, спасая свои жизни, чарисийцы приближаются!

Честно говоря, Аплин-Армак думал, что этот конкретный штрих будет слишком сильным, когда сэр Данкин придумал его. На самом деле, это сработало прекрасно. Это позволило им грести прямо в дневное время в течение первых полутора суток и пройти более ста миль вверх по реке, и никто не задавался вопросом, что делают шесть корабельных лодок так далеко к северу от порта.

После этого они ограничились ночными часами, и прогресс замедлился, но даже в этом случае… Его мысли прервались, когда что-то ослепительно блеснуло в тени впереди них. Раздался твердый, мясистый звук удара, и Брейсин громко хрюкнул, затем повернул голову и недоверчиво посмотрел на Аплин-Армака. Он открыл рот, как будто хотел что-то сказать, но из него вырвалась только струя крови, а затем он исчез в реке, когда его руки отпустили планшир.

— Из лодки! — Аплин-Армак услышал свой собственный лающий голос еще до того, как вантовый ослабил хватку. — Сабли и топоры! Без мушкетов! Двигайтесь, черт дери!

К тому времени, когда он начал «выбираться» сам, он разговаривал с пустой лодкой и услышал, как еще одна пуля врезалась в дерево, когда он схватил перевязь своего меча и перекатился через борт в ледяную воду. Они подошли близко к берегу, и вода была глубиной ниже подмышек, но он присел, держа одну голову над поверхностью, и поспешно перекинул перевязь через плечо.

— Стивирт, держись за фалинь — не смей терять эту лодку! — прошипел он рулевому. — Все остальные — со мной!

Из темноты впереди них раздалось еще несколько выстрелов, и он тихо выругался, услышав крики дальше по реке. Он понятия не имел, кто стоял за этими выстрелами или что, во имя всего святого, кто-то делал здесь, на берегу реки, у черта на куличках, за час до рассвета. Что имело значение, так это то, что лодки на открытой реке были гораздо более заметны, чем люди, прячущиеся в непроницаемой тени под ивами, ольхой и хвойным лесом вдоль берега.

— Пригнись! — скомандовал он, понизив голос как можно ниже. — Держись в воде как можно дольше и следуй за мной!

Переход вброд по ледяной воде глубиной по шею был бы медленным и утомительным даже без течения. Они никак не могли двигаться так быстро, как ему хотелось, а поскольку из темноты продолжали доноситься выстрелы, казалось, что это заняло еще больше времени. Затем кому-то в одной из лодок удалось открыть ответный огонь, что добавило восхитительную возможность получить пулю в спину от своих же людей. Хорошей новостью — по крайней мере, для Аплин-Армака и его команды — было то, что, по-видимому, с берега вылетело раза в три больше пуль в другие лодки, чем от них.

Он почувствовал, как дно реки под ногами разглаживается по мере того, как оно мелеет, с камнями и гравием смешивается больше песка, и выдохнул безмолвную молитву благодарности, когда почва улучшилась. Он выбрал место назначения скорее инстинктивно, чем с помощью чего-либо, напоминающего обдуманную мысль, но этот инстинкт сослужил ему хорошую службу, понял он. Он и его команда на лодке поднимались по берегу реки к огромному поваленному стволу хвойного дерева, который полностью скрывал их от всех, кто был на берегу.

Он остановился на мгновение, оглядываясь вокруг, чтобы убедиться, что остальные его люди были с ним. Их было всего десять, и он оскалил зубы, в то время как мушкеты продолжали стрелять из темноты. Он увидел сверкающее, как у ящерицы, мерцание медленных фитилей, разбросанных под деревьями, и его глаза сузились.

— Фитильные замки, ребята, — сказал он им тихим голосом. — Милые маленькие огоньки, которые помогут нам найти ублюдков, и, похоже, они загружают сыпучий порох. Они будут действовать медленно. Подойдем поближе и вырвем им кишки, понятно?

Хор рычаний ответил ему, и он резко кивнул.

— И пока вы этим занимаетесь, войте, как будто вы все проклятые морские пехотинцы! — сказал он со свирепой ухмылкой. — А теперь — за мной, ребята!

Команда его лодки выскочила из воды, перепрыгивая через поваленный ствол сосны с обнаженной сталью в руке. Аплин-Армак держал свой меч в правой руке, а в левой — злобный абордажный топорик с шипастым наконечником, и высокий боевой клич имперских морских пехотинцев сопровождал его. — Похоже, их по меньшей мере пятьдесят, — дико подумал он, а затем перед ним возникла фигура.

Кавалерист, подумал он, разглядывая смутно различимый шлем. Но вооруженный мушкетом с фитильным замком. Это означало драгуна, а не улана или гусара, вероятно, и у делферакских драгун не было нагрудников, а у чарисийских мечей были острые концы, так же хорошо приспособленные для колющих ударов, как и для рубки, и Аплин-Армак почувствовал, как дрожь чужих мышц передается лезвию, когда он вонзил фут стали в грудь человека. Драгун взвизгнул, схватившись за пронзающий клинок, но Аплин-Армак оттолкнул его ногой и пронесся мимо него, крича как сумасшедший, как и остальная команда его лодки.

Драгуны, которые ждали в засаде, поднялись со своих огневых позиций, поворачиваясь к демонам, которые внезапно материализовались среди них, и потрясенное изумление почти мгновенно превратилось в панику. Ни одна из сторон не могла знать, со сколькими врагами она на самом деле столкнулась, а удивление — и страх — не позволяли делать точные оценки.

Аплин-Армак зарубил еще одного противника. Третий человек в отчаянии бросился на него, размахивая мушкетом как дубинкой, совершенно забыв в панике о мече на боку. Лейтенант нырнул под мушкет, но драгун оказался не с той стороны, чтобы достать его саблей. Томагавк ударил снизу, вонзив свой заостренный, похожий на шпору крюк в челюсть мужчины и в небо его рта. Крик делферакца оборвался горячей струей крови, и Аплин-Армак потерял хватку на внезапно скользком томагавке, когда упало вражеское тело.

Появился еще один драгун — на этот раз офицер, который вспомнил о своей шпаге. Она была на несколько дюймов длиннее меча Аплин-Армака, но лейтенант служил под началом сэра Данкина Ярли. Это означало, что каждый энсин (и младший офицер) каждый божий день проводил целый час на тренировках с мечом, и инстинкты, которые Силвист Рейгли помог вбить в мышечную память Аплин-Армака, взяли верх. Он увернулся от неистового, неуклюжего выпада делферакца, и его левая рука метнулась вперед, схватив запястье руки драгуна с оружием. Делфераканец был крупнее, выше и шире в плечах, чем Аплин-Армак, но жилистой силы лейтенанта и преимущества внезапности было достаточно, чтобы толкнуть руку другого человека почти прямо вверх, когда они столкнулись грудь к груди. В этот момент меч Аплин-Армака вонзился ему в живот со всей элегантностью мясного топора.

Офицер упал с булькающим криком, и внезапно драка прекратилась. Вместо этого раздавались только стоны, рыдания и — вдалеке — глухой стук и гром скачущих копыт, исчезающих в темноте.

— У кого есть пленник, держите его! — рявкнул Аплин-Армак, а затем повернулся обратно к реке.

— Лучшее, что я могу сделать, сэр, — сказал Ливис Тайбор. Помощник целителя выглядел измученным и усталым, как и должно быть. Засада дорого обошлась лодочному отряду: пятеро убитых и вдвое больше раненых. Теперь он встал, потирая спину, и мрачно посмотрел вниз на лейтенанта Фэйргаса Гоуэйна, который лежал без сознания на грубой подстилке, сделанной из трофейных делферакских чепраков.

— Как скоро он сможет проснуться? — спросил Аплин-Армак. Он чувствовал себя таким же усталым, каким выглядел помощник целителя, но не мог позволить себе признаться в этом.

— Не знаю, сэр, — честно ответил Тайбор. — С такой раной на голове он может никогда не очнуться. Или может прийти в себя в ближайшие десять минут. Если вы хотите, чтобы я угадал, то, вероятно, не раньше, чем через день или два. И я не знаю, будет ли его разум блуждать, когда он придет в себя, или нет.

— Понимаю. — Аплин-Армак несколько мгновений пристально смотрел на лейтенанта сверху вниз, затем похлопал помощника целителя по плечу. — Спасибо, — искренне сказал он. — И не только за прогноз. Ребятам повезло, что ты был с ними.

— Сделал все, что мог, сэр, — ответил Тайбор усталым голосом. — Но я бы солгал, если бы сказал, что рад за них. У нас есть по крайней мере четверо, которых нужно как можно быстрее доставить к настоящему целителю, иначе мы потеряем их точно так же, как с Шан-вэй.

— Понятно.

Аплин-Армак снова похлопал его по плечу, затем подошел к берегу реки и уставился на холодную, чистую воду.

Лейтенант Гоуэйн, первый лейтенант КЕВ «Викториос», командовал всей операцией. Но теперь он был без сознания на неопределенный срок, а лейтенант Бриндин Магейл, старший морской пехотинец, был мертв. Что оставило лейтенанта Аплина-Армака — ему было всего шестнадцать лет — командующим операцией в двухстах милях от ближайшего старшего офицера.

По крайней мере, они взяли троих драгун живыми, и делферакцы были так потрясены внезапным исходом их засады, что у них развязались языки. Возможно также, что вид Стивирта Малика, задумчиво точащего нож и злобно улыбающегося в их сторону, мог, конечно, оказать некоторое влияние на их разговорчивость.

Аплин-Армак держал их отдельно друг от друга, чтобы лишить возможности координировать свои рассказы, но все трое рассказали в основном одну и ту же историю.

Весть о нападении на Сармут распространилась даже быстрее, чем предполагал план адмирала Ярли. Хуже того, какой-то идиот выше порта по реке действительно поверил предупреждениям лодочной экспедиции о том, что ужасные еретики-чарисийцы посылают целый флот вторжения вверх по несчастной реке Сарм! Аплин-Армак не мог понять, как кто-то, у кого хватило ума вылить мочу из сапога, позаимствовав одну из любимых фраз Малика, мог поверить в эту историю, но, по словам всех троих их пленных, один из судебных приставов графа Чарлза действительно верил, что чарисийцы сжигали оба берега реки, продвигаясь глубоко в сердце Делферака. Он поднял тревогу и послал отряды драгун на разведку в поисках захватчиков.

Единственным хорошим аспектом всего этого фарса в стиле комической оперы было то, что драгуны, о которых шла речь, были ополченцами, а не регулярными солдатами. Плохая новость заключалась в том, что именно эта группа заметила лодки чарисийцев прошлым вечером и следила за ними с берега. Плывя против течения, лодки на самом деле двигались медленнее всадников, и именно так делферакцы смогли занять позицию для засады. И неизвестное число из них сбежало. К настоящему времени они должны были поднять тревогу, и Аплин-Армак сомневался, что число «чарисийских захватчиков» уменьшится, когда они начнут объяснять, как им надрали задницы. Это означало, что каждый человек, которого делферакцы смогут наскрести, ближе к вечеру будет охотиться за ними.

Так что же ему делать? Если бы драгун было больше, им было бы нетрудно повторить тактику этой группы. И даже если бы их не было, сообщение должно было передаваться по семафору (если он был доступен), а также посыльным и курьером (если семафор был недоступен), даже когда он стоял здесь. Он знал, насколько важна эта миссия, но если он продолжит, то велика вероятность того, что он просто приведет своих преследователей прямо к людям, которых он должен был спасать. И даже не считая тех тяжело раненых людей, о которых упоминал Тайбор.

Он смотрел на медленно текущую воду и пытался думать.

Ленивые снежные крылья почти бесшумно дрейфовали на ветру, вздыхавшем среди вершин гор Санторн в девяноста с лишним милях к северо-западу от города Талкира. Температура колебалась на уровне шести градусов ниже нуля по старой шкале Фаренгейта, а звезды, просвечивающие сквозь разрывы облаков над головой, были огромными и яркими… и ледяными. Технически, к югу от экватора была весна, но на этих высотах это мало что значило, особенно в тихие утренние часы сразу после вахты Лэнгхорна.

Единственный имперский стражник-чарисиец сидел в позе лотоса на покрытом коркой льда валуне. Он сидел там уже три дня, с момента своего разговора с бароном Корисом, и на его волосах — и на коже, если уж на то пошло, — лежал снег, но он, казалось, не замечал этого. Потому что он не знал об этом. Он позволил температуре своего тела упасть до температуры окружающего воздуха, и после того, как он ознакомился с некоторыми отчетами снарков, которым не смог уделить должного внимания, когда они впервые поступили, и провел день или около того, размышляя о будущих возможностях, он фактически перевел себя в режим ожидания и находился в эквиваленте длительного сна. Не то чтобы кто-то собирался бродить на высоте четырех тысяч футов над постоянной линией снега, чтобы наткнуться на него, пока он «спал», и это, вероятно, сделало бы Кайлеба счастливым.

А если бы этого не произошло, то, по крайней мере, это дало бы ему удобный повод бросить вызов императору в следующий раз, когда Кайлеб решит прочитать ему лекцию о необходимости «простоя».

Нечасто у Мерлина Этроуза была возможность просто посидеть и подумать, что заставляло его еще больше ценить эти редкие шансы, когда появлялся один из них. По большей части он был слишком заметен (если не считать тех «уединений для медитации», которые в последнее время стали более частыми в его жизни) для чего-то подобного. Если «сейджин Мерлин» пропадал из поля зрения, даже ненадолго, люди начинали задаваться вопросом, где он был и чем занимался, и, как правило, он очень старался не давать поводов для таких вопросов.

В данном случае, однако, необходимо было объяснить, как капитан Этроуз попал в город Талкира. Или, если быть более точным, необходимо было дать ему время совершить поездку. Все знали, что сейджин двигался таинственными путями и со скоростью, с которой мало кто из смертных мог сравниться, поэтому точные детали его организации путешествий можно было замалчивать. Но все равно требовалось по крайней мере некоторое время, чтобы преодолеть более шести тысяч миль, и именно поэтому он покинул Теллесберг пятью пятидневками ранее.

Большую часть этого времени он провел в пещере Нимуэ, просматривая отчеты, обсуждая с остальными членами внутреннего круга события, приближающиеся к жестокой конфронтации в республике Сиддармарк, оттачивая пропаганду, которую пульты Филина распространяли по всем трем континентам, читая кое-что и работая с Филином над парой частных проектов, которым он раньше не мог уделить должного внимания.

В частности, он и искусственный интеллект почти запустили модуль виртуальной реальности класса II. У Филина все еще не было спецификаций, необходимых для создания еще одной ПИКИ, и Мерлин был не в большем восторге от того, что позволил компьютеру разобрать свой собственный кибернетический корпус, чтобы выяснить, как он работает. Но, по крайней мере, если бы ему пришлось копироваться, теперь у него было убежище для своих воспоминаний и личности Нимуэ. Виртуальная реальность класса II была не такой большой и мощной, как массивные компьютеры виртуальной реальности, которые Терранская федерация использовала в качестве «домов» для электронных итераций своих ведущих исследований и разработок, военных аналитиков и чистых исследователей. У него просто не было памяти и вычислительной мощности, чтобы поддерживать две или три дюжины полностью осознающих себя личностей в детализированных виртуальных средах, неотличимых (изнутри) от реальности. Класс II мог обрабатывать не более трех или, в крайнем случае, четырех виртуальных личностей, если он собирался предоставить им полностью развитый мир, в котором можно жить. Хотя там было бы достаточно места для Нимуэ/Мерлина. В худшем случае он мог бы организовать там домашнее хозяйство, даже если бы «сейджин Мерлин» стал полностью неработоспособным, и ему пришло в голову по крайней мере еще одно возможное применение, хотя он все еще не был уверен, что это сработает.

Кроме того, он решил, что пришло время воспользоваться работой коммандера Мандрейна с его винтовкой с затвором и ударными капсюлями, которые он разработал для нее, и он и Филин использовали часть свободного времени, чтобы переделать его собственное оружие. Это должно было стать неприятным сюрпризом для кого-то — возможно, когда-нибудь в ближайшее время, — подумал он, и они не нарушат ни одного пункта Запретов. Отец Пайтир уже совершенно ясно дал это понять, хотя ни один из оружейников империи еще не придумал дизайн, который создали он и Филин.

Правда, однако, заключалась в том, что, как бы ему ни нравилось проводить время, возясь с этими игрушками, ему стало скучно. К сожалению, у него не было другого выбора, кроме как топтаться на месте еще, по меньшей мере, пятидневку или две, если он не хотел вызывать всевозможные удивления по поводу поистине чудесной, а не просто таинственной скорости, с которой сейджин Мерлин мог преодолевать расстояния в шесть или семь тысяч миль. Вот почему он приземлился здесь, в горах, после разговора «Жевонса» с Корисом, отправил разведывательный скиммер обратно к Филину, приказал своим наннитам отрастить сейджину Мерлину усы и бороду, а затем перешел в режим ожидания на пятьдесят минут каждого часа.

Конечно, даже при этом, если бы кто-нибудь когда-нибудь начал подсчитывать время, он обязательно пришел бы к выводу, что сейджины должны знать какое-то магическое заклинание, чтобы командовать ветром и волнами.

Теоретически, он отплыл из графства Уэст-Хардинг, самого западного мыса острова Чарис, а не из Теллесберга, что, по крайней мере, сократило продолжительность его предполагаемого путешествия до земель короны Деснаирской империи с более чем десяти тысяч миль «всего» до пяти тысяч семисот. Он действительно появился в Уэст-Хардинге, публично (и шумно) «позаимствовал» сорокафутовую одномачтовую шхуну и вышел в море, чтобы убедиться, что все «знали», как он добрался туда, куда направлялся в нужное время.

Эта шхуна, к сожалению, сейчас находилась на дне моря Паркера. Он сожалел об этом. Это было милое маленькое суденышко, и Нимуэ всегда любила возвращаться из плавания в одиночку на своем шлюпе на Старой Терре, когда у нее была такая возможность. На самом деле он все больше злился на себя за то, что так быстро покинул шхуну. С таким количеством времени, которое нужно было убить, он мог бы с таким же успехом потратить его часть на то, что ему всегда так нравилось раньше.

Отпуск, вот что тебе нужно, — сказал он себе. — Ну, честно говоря, я думаю, тебе нужен был отпуск. В конце концов, тебе действительно пришлось бы назвать последний месяц или около того чем-то вроде отпуска, но ты просто чертовски противен, чтобы на самом деле взять отпуск, не так ли? Всегда нужно что-то делать. Все зависит от тебя. — Он мысленно фыркнул. — Тебе нужны Шарли или Кайлеб и поближе, чтобы дать тебе пинка под зад, когда ты слишком преисполнишься собственной важности.

Удивительно, как приятно было думать об этом. Потеря стольких коллег оставила особую ноющую рану в центре теоретически бессмертного сердца «сейджина», но внутренний круг выжил, даже продолжал расти. Лучше всего то, что он больше не был незаменим, и это было большим облегчением, чем он когда-либо мог себе представить. Если бы с ним что-то случилось, у остальных все равно был бы доступ к Филину и технологиям, спрятанным в пещере Нимуэ. Не то чтобы он планировал, что с ним что-то случится, конечно. Сейчас это было простое «Извините меня, лейтенант-коммандер Албан».

Мерлин внутренне дернулся, хотя его физическое тело никогда не двигалось, когда в его мысли вторгся голос Филина.

— Да?

— Сенсорная сеть, развернутая для прикрытия Талкиры, сообщила о ситуации, параметры программирования которой требуют, чтобы я привлек ваше внимание.

— Что за ситуация? Нет, сотри это. Полагаю, у вас есть для меня исходные данные с датчиков, да?

— Подтверждаю, лейтенант-коммандер Албан.

— Тогда, полагаю, лучше показать это мне.

— Тобис.

Тобис Раймэр оторвал взгляд от лезвия кинжала, которое он тщательно оттачивал, и приподнял бровь, глядя на человека, который только что просунул голову в его маленькую спальню в спартанском стиле. Капрал Жак Марис был одним из унтер-офицеров его небольшого отряда охраны. Обычно спокойный, почти флегматичный, в данный момент он выглядел более чем встревоженным.

— В чем дело, Жакки?

— Там что-то происходит, — сказал Марис. — Ты знаешь Жаке Тайлира?

— Конечно. — Раймэр кивнул; Тайлир был одним из стражников короля Жеймса. Он также был собутыльником Мариса, и Раймэр и граф Корис поощряли капрала продолжать дружбу. — Что насчет него?

— Он говорит, что с обеда было много перемещений между офисом полковника Сандала и офисом отца Гайсбирта. Очень много, Тобис.

Лицо Раймэра напряглось. Отец Гайсбирт Вандайк был верховным священником-шулеритом, прикрепленным к офису епископа Митчайла в Талкире.

— Какого рода туда-сюда? — спросил Раймэр.

— Не знаю. Он сказал, что в основном это был брат Болдвин, хотя… и Вандайк вернулся с ним в замок около часа назад.

Все лучше и лучше, — подумал Раймэр. — Болдвин Геймлин был прикреплен к королевскому двору — технически в качестве «секретаря», хотя было очень мало свидетельств того, что король Жеймс просил его об услугах.

— У Тайлира была какая-нибудь идея, с чего это было? — спросил он.

— Если он и знал, то не сказал мне. — Марис выглядел еще более обеспокоенным. — Он тот, с кем можно выпить пару кружек пива, Тобис, а не мой кровный брат. Он может знать — или подозревать — многое, о чем не говорит мне. С другой стороны, он хотя бы предупредил меня.

Раймэр кивнул, хотя ему пришлось задаться вопросом, действительно ли решение Тайлира «предупредить» Мариса было его собственным. Раймэр мог бы придумать пару сценариев, в которых особенно хитрый шулерит — а все они были хитрыми, подлыми, коварными ублюдками — мог бы организовать передачу «предупреждения», чтобы манипулировать кем-то, кого он подозревал, чтобы обвинить себя.

— Спасибо, Жакки, — сказал он дальше, вставая и убирая кинжал в ножны на поясе. — Передай это остальным парням. Никто не делает никаких движений, никто не делает ничего, что могло бы намекнуть на то, что мы беспокоимся, но проверьте свое оружие и убедитесь, что оно у вас под рукой. Я хочу, чтобы они были готовы действовать быстро и жестко, если нам придется. Понял?

— Понял. — Марис кивнул и исчез, а Раймэр прошел по короткому коридору, поднялся на полпролета и постучал в другую дверь.

— Да? — ответил голос.

— Можно к вам на минуту, милорд?

— Не знаю, Айрис, — сказал Филип Азгуд, глядя в темноту из окна башни. — Не могу придумать ни одной веской причины для того, чтобы Вандайк разговаривал с полковником Сандалом. В любом случае, никакой причины, которая была бы хороша для нас.

— Мы можем сейчас пойти дальше и убежать? — спросила Айрис, наблюдая за его спиной, видя напряжение в его плечах.

— Может быть. Но мы должны были оставаться еще два дня, и мы даже не знаем наверняка, что происходит. Испортить этот вариант может быть хуже всего! — разочарование в его голосе было очевидным, и он повернулся к ней с кислым выражением лица. — Я не привык, чтобы ко мне подбирались подобные вещи.

— Я знаю, что это не так, — сказала Айрис с кривой улыбкой. — И я рассчитываю на то, что этого не произойдет. Но ты всего лишь человек, Филип, и правда в том, что…

— И правда в том, — спокойно произнес гораздо более глубокий голос, которого ни один из них никогда раньше не слышал, — что каждый иногда совершает ошибки. Даже я.

Айрис и Корис повернулись к окну как раз в тот момент, когда высокий мужчина с голубыми глазами, свирепыми усами и бородой-кинжалом легко перемахнул через подоконник и вошел в комнату. Тот факт, что они были на высоте трех этажей и что стена отвесно падала из окна, сделал бы это достаточно удивительным, но, что еще хуже, в центре столицы королевства Делферак незнакомец был одет в ливрею чарисийской имперской стражи.

Граф и княжна уставились на привидение, и он грациозно поклонился.

— Пожалуйста, извините мое бесцеремонное появление, — сказал он, распрямляясь подобно гибкому луку и поглаживая усы. — Капитан Мерлин Этроуз, к вашим услугам.

— Но… но как?..

Невозмутимость даже Филипа Азгуда имела свои пределы, и граф Корис, казалось, не мог закончить вопрос. Он только уставился на новоприбывшего, и Мерлин усмехнулся. Однако Айрис Дайкин была сделана из более прочного материала.

— Капитан Этроуз, — признала она, склонив голову в любезном кивке. — Не скажу, что империя Чарис особенно близка и дорога моему сердцу, но в этот момент я очень рада вас видеть.

— Благодарю вас, ваше высочество, — он поклонился еще глубже. — И, пожалуйста, примите приветствия их величеств. Они с нетерпением ждут, когда вы благополучно покинете Делферак.

— И прибуду в Теллесберг, конечно, — ответила она слегка колючим тоном.

— Ну, конечно, ваше высочество, но я стараюсь не быть безвкусным, — пробормотал Мерлин с легкой улыбкой, и губы Айрис на мгновение дрогнули. Затем она прочистила горло.

— Похоже, вы прибыли в подходящий момент, сейджин Мерлин, — сказала она. — Конечно, мы не знаем, почему это подходящий момент или как вам удалось его достичь, не так ли?

— Отвечая на вторую половину вашего вопроса, ваше высочество, все настаивают на том, чтобы называть меня сейджином, поэтому вполне разумно, что я должен иногда вести себя как один из них, в том числе появляться в подходящие моменты. Если я правильно помню свои сказки, сейджин Коди делал много подобных вещей. — Он улыбнулся еще шире, но затем выражение его лица стало серьезным. — И в ответ на вопрос, который вы с графом Корисом обсуждали, когда я приехал — я надеюсь, вы не возражаете, что я провел минуту или две, подслушивая под вашим окном, прежде чем вторгнуться — оказывается, в конце концов, мастер Сибланкет был не единственным шпионом, которого инквизиция подсадила к вам.

— Он не был? — Корис вернулся к жизни, его глаза сузились. Он казался более чем немного оскорбленным объяснением Мерлина, и Мерлин улыбнулся ему.

— На самом деле это не ваша вина, милорд, — сказал он. — Как вы, возможно, знаете из вашего разговора с моим другом Абраимом, у нас, сейджинов, есть свои собственные средства сбора разведданных. Так я узнал, что епископ Митчайл решил внедрить одного из своих агентов в дом короля Жеймса, чтобы присматривать за вами. Ему не приказывали сделать это, и его агент подчиняется только ему, а не Рейно или Клинтану, но боюсь, что он пришел к выводу, что вы… ну, что-то задумали. Он не знает, что именно, но решил, что, вероятно, вам не следует этого делать. Поэтому он послал отца Гайсбирта приказать полковнику Сандалу взять ваших собственных оруженосцев под стражу и заменить их стражниками короля Жеймса… под прямым командованием отца Гайсбирта. Просто для вашей же безопасности, конечно.

— А король? — спросила Айрис, пристально глядя на Мерлина. — Он участвует во всем этом?

— Нет, и, насколько мне известно, ни барон Лейкленд, ни сэр Климинт тоже, — сказал ей Мерлин. — С другой стороны, никто из них не попытается свергнуть епископа Митчайла, ваше высочество. И, честно говоря, вы не можете их винить, не так ли?

— Мое сердце, конечно, может, сейджин Мерлин! — едко сказала она, но затем покачала головой. — Моя голова, к сожалению, не может. Зная, что этот мясник Клинтан сделает с любым, кто поможет нам выскользнуть из его лап.

— Выскользнуть из его лап живыми, ваше высочество, — мягко поправил Мерлин.

— Поправка принята, сейджин Мерлин.

— Сколько у нас времени до того, как Сандал двинется в путь? — потребовал Корис.

— Нисколько, — спокойно ответил Мерлин. — Сейчас в пути сорок королевских стражников вместе с полудюжиной инквизиторов. И их инструкции заключаются в том, чтобы использовать любую необходимую силу, чтобы убедиться, что никто из вас никуда не уйдет.

— Сорок! — в смятении воскликнул Корис.

— Все, что нам нужно сделать, это выбраться из замка, добраться до конюшни, где вас неделю ждут эти лошади, а затем отправиться на рандеву, — ответил Мерлин, пожав плечами, как будто он обсуждал простую прогулку на пикник.

— Больше сорока королевских стражников?

— И инквизиторы, милорд, — напомнил ему Мерлин. Граф пристально посмотрел на него, и сейджин пожал плечами. — Сержант Раймэр держит своих людей наготове, милорд, — указал он, — и все они хорошие, надежные люди. Я уверен, что они позаботятся о двадцати или двадцати пяти оруженосцах Жеймса, если потребуется.

— А остальные двадцать оруженосцев и полдюжины инквизиторов? — спросил Корис более чем едко.

— Ах, они. — Мерлин снова пожал плечами. — Что ж, для них, милорд, у вас есть я.

— Отец, ты уверен, что это то, что мы хотим сделать? — спросил полковник Фрейман Сандал.

— Ты сомневаешься в инквизиции, сын мой? — спросил отец Гайсбирт Вандайк мягким, шелковистым тоном.

— Никогда, отец, — ответил Сандал так спокойно, как только мог. — У меня просто нет никаких приказов от его величества, и потребуется всего час или около того, чтобы послать за ним гонца.

— Мои приказы поступили от епископа Митчайла, — отметил Вандайк. — И, если бы его величество был здесь, я уверен, он напомнил бы вам, что светские силы обязаны помогать интенданту Матери-Церкви, когда он обращается к ним.

Сандал изо всех сил старался не смотреть на улыбающегося шулерита. Он встречал священников, подобных Вандайку, раньше, чаще, чем ему хотелось бы, и он точно знал, как будет написан отчет Вандайка его собственному начальству, если Сандал не сделает именно то, что он хотел. И все же клятвы полковника не были даны инквизиции; они были даны королю Жеймсу из Делферака, и он совсем не был уверен, что король одобрил бы идею захвата его собственных родственников и передачи их инквизиции «для их собственной безопасности».

Особенно когда ему приказали захватить силой. И особенно после того, как Вандайк сказал ему — устно — что эта миссия была достаточно важной, чтобы подвергать опасности жизни княжны Айрис или князя Дайвина… и отказался включить это в свои письменные инструкции.

Полковник был простым не интересовавшимся политикой служакой и верным сыном Матери-Церкви, но он был неглуп и почти семь лет был заместителем командира стражи короля Жеймса. Хотел он того или нет, но за эти годы у него развилось политическое чутье, и теперь каждое из них дрожало с предупреждением. Вода вокруг него внезапно стала глубокой и мутной, и он обнаружил, что гораздо серьезнее рассматривает нелепое подозрение, которое пришло ему в голову некоторое время назад, когда он размышлял о том, кто мог убить князя Гектора, если бы это не был Кайлеб Армак.

— Конечно, я понимаю, что стража его величества обязана помогать Матери-Церкви в трудную минуту, отец, — сказал он со всем достоинством, на которое был способен. — Я уверен, что вы можете понять, что, как человек короля Жеймса, я бы действительно предпочел также получить его инструкции.

— Если бы для этого было время, у меня бы вообще не было возражений, — заверил его Вандайк. — К сожалению, я не верю, что у нас есть время. И в этой связи, полковник, боюсь, я должен указать, что мы напрасно тратим время на обсуждение этого вопроса.

Он многозначительно взглянул из окна кабинета Сандала на башню, в которой размещались корисандийские изгнанники, и челюсть полковника сжалась. Однако были пределы того, что он мог игнорировать, и он отрывисто кивнул инквизитору.

— Замечание принято, отец, — сказал он, затем повысил голос. — Капитан Магейл!

— Сэр? — ответил высокий, но плотный офицер, открывая дверь кабинета и входя в нее.

— Подготовь их, Берт, — сказал Сандал.

— Да, сэр!

Магейл отдал честь и исчез, и Сандал услышал, как он отдает приказы громким, ясным голосом. Магейл был хорошим человеком, но он был слишком склонен (по мнению Сандала) принимать слова церковника за чистую монету. Если инквизиция сказала, что княжне Айрис и князю Дайвину угрожает опасность со стороны их собственных слуг, тогда Магейл был совершенно готов убить столько этих слуг, сколько необходимо, чтобы «спасти их». Он, очевидно, также не собирался терять ни капли сна из-за своих приказов… в отличие от Сандала. Полковник признал, каким человеком был Тобис Раймэр, как только увидел его, и он знал, что такой человек умрет, защищая своего князя или княжну. Мысль о том, что он может каким-то образом угрожать им, была нелепой.

Но никого не интересовало мнение Фреймана Сандала… за исключением, возможно, его сеньора, которого он не мог спросить об этом.

Простите, ваше величество, — подумал он сейчас, тяжело поднимаясь и потянувшись к своему собственному поясу с мечом. — Я знал, что должен был утопить этого маленького проныру, брата Болдвина, несколько месяцев назад, когда понял, почему Жессоп натравил его на вас. Секретарь — ха!

К сожалению, он этого не сделал и сейчас застегнул пояс с мечом, закрепил его на месте и медленно и неторопливо вышел из своего кабинета.

— Хорошая новость заключается в том, что более половины регулярной дворцовой стражи сегодня вечером отправятся с королем и королевой, — сказал Тобис Раймэр высокому голубоглазому стражнику-чарисийцу.

Прямо сейчас Раймэр не мог вспомнить ничего из когда-либо сделанного им, что казалось бы… более странным, чем подчинение приказам чарисийца, хотя именно империя Чарис завоевала его собственную родину. И этот человек должен был быть сумасшедшим, как напившийся этого невероятно мерзкого перегнанного рисового «виски» крепостной Харчонга, чтобы расхаживать в чарисийской ливрее по центру королевства Делферак. Он слышал о резне в Ферайде и о том, почему большинство делферакцев верили, что это произошло, не так ли?

С другой стороны, «сейджин Мерлин» явно привык, чтобы ему повиновались. И сумасшедший он или нет, но что-то в нем — что-то, что говорило о хорошо отточенных инстинктах сержанта Раймэра, — заставило Раймэра поблагодарить его за то, что он был здесь.

Черт возьми, некоторые из лучших боевых офицеров, которых я когда-либо знал, были сумасшедшими, если уж на то пошло, — размышлял он. — Может быть, не обязательно самые безопасные из тех, под чьим началом можно служить, но такие, которые, казалось, всегда каким-то образом выполняли свою работу. И именно в этом все дело сегодня вечером, не так ли? Эта работа.

Он оглянулся через плечо на высокую стройную молодую женщину, обнимавшую брата за плечи, выражение ее лица было спокойным и уверенным, потому что именно такой она была нужна мальчику. Затем он оглянулся на имперского чарисийского стражника и увидел, что эти голубые глаза наблюдают за ним.

— Не волнуйтесь, сержант, — тихо сказал Мерлин, его голос был слышен только для ушей Раймэра, и выражение его лица было гораздо более трезвым, чем раньше. — Я знаю, что это… сложно, но я даю вам свое слово. Вы не больше, чем я, можете желать, чтобы эти двое оказались в безопасности, и, между нами говоря, это именно то, куда мы их доставим.

— Как скажете, капитан.

— Я действительно так говорю, — ответил Мерлин, на мгновение слегка положив руку на плечо сержанта. — И вы напоминаете мне другого сержанта, которого я встретил пару лет назад — парня по имени Сихэмпер. Я думаю, он вам понравится, когда вы с ним встретитесь. И сделайте мне одолжение.

— Услуга? — спросил Раймэр немного подозрительно.

— Останьтесь живым и целым, — очень серьезно сказал Мерлин. — Князь Дайвин и княжна Айрис нуждаются в вас. Если я не ошибаюсь, на самом деле, в данный момент она нуждается в вас больше, чем он, и я думаю, что она уже потеряла достаточно людей, в которых нуждалась. Не так ли?

Раймэр на мгновение уставился на него, затем медленно кивнул с выражением удивления на лице.

— Да, — сказал он через мгновение. — Да, это так.

— Тогда давайте больше не будем делать дыр в ее жизни, — рука на плече Раймэра напряглась, а затем под навощенными усами снова появилась безрассудная, уверенная ухмылка. — Итак, вы говорили о противнике?

— Так и было, сэр. — Раймэр еще раз встряхнулся. — Сегодня здесь не больше половины обычного отряда. Полковник мог бы вызвать подкрепление из местного ополчения, и в Талкире есть целый полк драгун-ополченцев. Однако потребуется некоторое время, чтобы поднять их с постели и оторвать от ужина. И, честно говоря, я не вижу никаких причин, по которым он мог бы думать, что они ему нужны, если уж на то пошло. — Сержант пожал плечами. — У меня здесь хорошие парни, но их всего дюжина, и не больше. Тогда как даже только половина отряда вчетверо больше.

— Понятно, — выражение лица Мерлина снова стало серьезным. — Вы понимаете, что в тот момент, когда они увидят меня, вы все будете виновны в государственной измене и общении с еретиками как в глазах Матери-Церкви, так и короля Жеймса?

— Эта мысль приходила мне в голову, — ответил Раймэр с кислой иронией. — Не думаю, что смог бы убедить тебя снять эту твою броню?

— Сержант, в долгосрочной перспективе это ничего не изменит. — Мерлин усмехнулся. — В тот момент, когда великий инквизитор Жаспар обнаружит, что Айрис и Дайвин ускользнули у него из рук живыми, мы все покойники, если он когда-нибудь доберется до нас. В таком случае я предпочитаю сражаться в своих собственных цветах.

— И, если, увидев тебя в них, парни полковника Сандала начнут нападать на нас сильнее, мои собственные парни обнаружат, что все мосты за ними сожжены, — сказал Раймэр.

— Мысль, которая приходила мне в голову, — признал Мерлин. — Конечно, это еще один способ сказать, что это заставит их сосредоточиться на том, чтобы остаться в живых и удержать их там, не так ли?

— Во всяком случае, так звучит лучше, — сказал Раймэр, а затем рассмеялся. — И, по правде говоря, мы уже сожгли наши мосты.

— К счастью, — сказал ему Мерлин, поднимая голову и наклоняя ее набок, — потому что, если я не ошибаюсь, полковник Сандал сейчас в пути.

Фрейман Сандал шел по мощеному двору мрачной, решительной походкой. Три отряда стражи последовали за ним, и он почувствовал замешательство людей. Они понятия не имели, почему им только что приказали арестовать — и, при необходимости, убить — людей, с которыми они пили пиво только сегодня днем. Однако присутствие полудюжины шулеритов, в том числе Болдвина Геймлина, который почти год был одним из секретарей короля Жеймса, препятствовало любым спекуляциям с их стороны. И под наблюдением этих проклятых инквизиторов у Сандала не было никаких сомнений в том, что его люди сделают все, что им прикажут.

Боже, я надеюсь, что Раймэр и Корис достаточно умны, чтобы сдаться ради детей, подумал он. И все же, как только он сказал себе это, другая мысль пробежала глубже, направляя ее в противоположную сторону. Учитывая, на что был способен Жаспар Клинтан, если бы он был одним из людей в этой башне, и он верил, что инквизиция пришла за ним, они забрали бы его оружие только из его холодных мертвых рук… и последнее, что он сделал бы перед смертью, это перерезал горло обоим детям князя Гектора, чтобы они тоже не попали в руки инквизиции.

Остановись! — строго сказал он себе. — Ни капли пользы это не принесет и ничего не изменит.

— Подожди здесь, — сказал он Магейлу и продолжил путь через двор к крутой лестнице, ведущей к открытой двери башни.

Он тяжело поднялся по ступенькам. Наверху горела пара фонарей, по одному с каждой стороны массивной деревянной двери, глубоко врезанной в древнюю каменную кладку башни, и он остро ощущал щели для лучников в стене над собой. Однако он не позволил никаким признакам этого осознания отразиться на его лице, когда Раско Маллигин — который был бы сержантом Маллигином, если бы Тобис Раймэр осмелился открыто рассказать о природе «лакеев» и «слуг», которых он собрал вокруг Айрис и Дайвина Дайкина — встретил его в дверях.

— Добрый вечер, полковник, — спокойно сказал Маллигин, глядя мимо него на группу стражников во внутреннем дворе. — Чем могу вам помочь, сэр?

— Мне нужно поговорить с графом Корисом, Раско, — сказал Сандал.

— Боюсь, он уже лег спать, сэр. — Маллигин слегка улыбнулся. — Сказал что-то о том, что не очень хорошо себя чувствует.

— Тогда, боюсь, тебе придется пойти и поднять его, — решительно сказал Сандал и посмотрел Маллигину прямо в глаза. — Это официально, Раско, и я получил приказ. Давай не будем делать это еще более грязным, чем должно быть.

— Грязно, сэр? — у Маллигина было много достоинств, театральный талант не входил в их число, и отсутствие его удивления было единственным подтверждением, в котором нуждался Сандал, того, что Тобис и его люди, по крайней мере, почувствовали, что грядет. Это должно было сделать ситуацию уродливой, учитывая их положение внутри толстых стен башни. Тем не менее…

— Просто иди и приведи его, Раско, — сказал полковник тем же ровным голосом. — И ты мог бы попросить Тобиса тоже выйти сюда. Мне нужно поговорить с ними обоими.

— Посмотрим, что я могу сделать, сэр, — ответил Маллигин и вернулся в башню.

Сандала так и подмывало последовать за ним, но он легко подавил это искушение. Он сомневался, что Маллигин был единственным обитателем караульного помещения сразу за дверью, и он подумал, не было ли разумнее просто пойти вперед и ворваться туда, не предупредив никого внутри, что он придет.

Нет, ты был прав в первый раз, — сказал он себе. — Слишком велик шанс, что девочка или мальчик погибнут в суматохе, даже если вы войдете внутрь в первом порыве. И если они действительно поняли, что вы идете, попытка «ворваться» в такую башню, как эта, с самого начала была бы хорошим способом убить половину ваших людей. Поэтому его мысли прервались внезапной мысленной икотой, когда кто-то еще вышел из двери башни. Не Маллигин, и уж точно, черт возьми, не граф Корис! Мужчина перед ним был выше любого из них — на добрых два или три дюйма выше даже капитана Магейла — с сапфировыми глазами, черными волосами и шрамом на щеке. Сандал никогда в жизни не видел его раньше, что само по себе было бы достаточной причиной для удивления, но, оказавшись лицом к лицу с кем-то в ливрее императорской стражи Чариса, он почувствовал себя как после удара в живот.

— Боюсь, граф Корис и сержант Раймэр… заняты, — сказал невозможный незнакомец. — Возможно, я мог бы быть полезен, полковник?

— Кто… кто?.. — Сандал понял, что его голос слишком похож на голос ошеломленной совы, и резко дернулся, стуча зубами.

— Капитан Мерлин Этроуз, чарисийская имперская стража, к вашим услугам. — Мужчина поклонился, очевидно, пребывая в блаженном неведении о безумии того, что он только что сказал. — И я боюсь, полковник, что князь Дайвин и княжна Айрис попросили убежища в Теллесберге. Похоже, — эти голубые глаза смотрели мимо полковника в ошарашенные карие глаза отца Гайсбирта, — викарий Жаспар приказал убить их так же, как он убил их отца, и они предпочли бы избежать такого исхода. Я знаю, это непочтительно с их стороны, но, — его улыбка могла бы заморозить озеро Эрдан в середине лета, — я уверен, что вы можете понять их точку зрения.

— Это… смешно, — выдавил Сандал, чувствуя, как его рука потянулась к мечу на боку.

— О, перестаньте, полковник! — Этроуз мягко пожурил его. — Вы знаете, что я говорю вам правду. Клинтан решил, что убийство Дайвина может снова дестабилизировать Корисанду. Особенно, если он снова сможет обвинить в этом Чарис…

Эти голубые глаза были еще холоднее, чем его улыбка, заметил фрагмент сознания Сандала.

— Ложь! Ложь! — внезапно крикнул Вандайк из-за спины Сандала. — Этот человек — признанный еретик и богохульник, враг самого Бога! Как ты можешь даже рассматривать возможность того, что он может говорить правду?!

— Ах, вот в чем проблема, не так ли, отец Гайсбирт? — спросил Этроуз, и шулерит напрягся, осознав, что чарисиец знает его имя. — И небольшая проблема для отца Жеймса, и отца Арти, и брата Болдвина, и брата Жилбирта тоже, не так ли? — продолжил еретик, называя каждого из инквизиторов по очереди. — Потому что ты знаешь, что они рассматривают это, не так ли, отец? Благодаря тому мяснику в Сионе, которому ты служишь, все думают об этом, не так ли, отец?

— Ложь! — закричал Вандайк. — Сдавайся сейчас же, еретик, или умри!

— Дай мне подумать. — Этроуз склонил голову набок, его глаза были полны презрения. — Сдаться и быть замученным до смерти позже для развлечения Клинтана, или умереть сейчас, видя, как много его инквизиторов — и, боюсь, их приспешников, полковник, — добавил он, переводя взгляд на Сандала, — Я могу убить первым. Дай мне посмотреть, дай мне посмотреть. Кого из них я должен выбрать…?

— Еретический ублюдок! — закричал Вандайк. — Исполняйте свой долг, Сандал! Схватите его! Схватите его и всех остальных тоже, или ответите перед Матерью-Церковью!

— Я… — Сандал наполовину обнажил свой меч, затем замер, когда Этроуз помахал ему указательным пальцем, как упрекающий наставник. Явная сила воли чарисийского стражника, казалось, заморозила всех людей Сандала. Это определенно заморозило самого полковника!

— Если вы попытаетесь выполнить этот приказ, или захватить князя Дайвина или княжну Айрис, или каким-либо образом помешать им покинуть этот замок по собственной воле, полковник, погибнет много людей, — в голосе Этроуза не было ни капли юмора. — Большинство из них будут вашими. — Он очень спокойно посмотрел в глаза Сандалу. — У меня нет желания убивать какого-либо человека просто потому, что он имеет несчастье служить продажному и злому хозяину, но выбор за вами. Отойдите в сторону или попробуйте схватить нас. Жить или умереть, полковник. Делайте выбор.

— Он сумасшедший! — прошептала Айрис Дайкин, наблюдая из окна третьего этажа и прислушиваясь к разговору, обнимая графа Кориса за плечи. — Боже мой, он не в своем уме!

— Может быть, так оно и есть, — ответил граф, качая головой, но в его тоне было что-то очень похожее на восхищение. — Может быть, так оно и есть, но, Лэнгхорн, приятно слышать, как кто-то публично делает уколы этим ханжам!

Айрис повернула голову. Она посмотрела на профиль Кориса, и ее глаза расширились, когда она увидела свирепую, торжествующую ухмылку на лице своего опекуна.

— Он тебе нравится! — сказала она почти обвиняюще.

— Нравится он? — Корис задумчиво склонил голову набок. — Может быть. Я не знаю об этом, Айрис, но, клянусь Богом, ты должна восхищаться его стилем!

— Смелые слова для одного человека, стоящего перед пятьюдесятью, — наконец ответил Сандал.

— За моей спиной достаточно хороших людей, — спокойно сказал Этроуз, — а вы стоите передо мной. Если вы хотите пережить эту ночь, полковник, будьте где-нибудь в другом месте. Сейчас же.

Сандал уставился на него, и по его венам пополз лед, когда он переварил полную уверенность в голосе чарисийца и вспомнил все фантастические рассказы о сейджине Мерлине. Но полковник был ветераном. Он узнавал небылицы и невероятные легенды, когда слышал их. И он не был трусом. Вполне возможно, что Этроуз мог убить его, особенно с такого близкого расстояния, но даже сейджин не смог бы победить сорок пять королевских стражников плюс инквизиторов с ними.

И лучше умереть чистой смертью, сражаясь с кем-то вроде Этроуза, чем отвечать перед инквизицией, если князь или княжна уйдут, — сказал тихий-тихий голос глубоко в его душе.

— Благодарю вас за предупреждение, капитан Этроуз, — услышал он свой голос, — но я думаю, что нет. — Он глубоко вздохнул.

— Взять их!

Меч Сандала выскользнул из ножен.

Это, к сожалению, было первым — и последним — что произошло так, как он планировал, потому что руки Мерлина Этроуза задвигались.

Филип Азгуд, наблюдавший за происходящим из окна над дверью башни, недоверчиво зашипел. Никто не мог двигаться так быстро — никто! В одно мгновение руки сейджина оказались по бокам, плечи расслабились, глаза встретились с глазами полковника Сандала. В следующее мгновение в каждой руке у него было по пистолету, как будто они волшебным образом материализовались там, а не были вынуты из кобуры на боку.

А потом они начали стрелять.

Конечно, это было безнадежно. Один человек, всего с двумя пистолетами, против пятидесяти? Даже если бы он был отличным стрелком, который никогда не промахивался, самое большее, на что он мог надеяться, — свалить четверых из них, прежде чем остальные бросятся вверх по лестнице и свалят его. Но Мерлин Этроуз, казалось, не знал об этом, и ослепительный блеск дульной вспышки прорезал дыры в поле зрения Кориса.

Сейджин стрелял от бедра обеими руками, и размеренное «ТРЕСК», «ТРЕСК», «ТРЕСК» его огня стучало по уху, как молот. Но даже когда он выстрелил, Корис понял, что что-то не так. Вспышек из пистолетов не было. Ни вспышки воспламеняющегося капсюля, ни искр, когда отколотый кремень ударялся о сталь. Были только длинные, пронзительные вспышки из дул, более яркие, чем когда-либо, на фоне ночной тьмы, когда они извергали пламя, дым и смерть.

И они продолжали извергать все эти три вещи.

Невозможно! — подумал Корис, когда сейджин сделал свой пятый выстрел. Затем свой шестой. Свой седьмой! Свой восьмой!

Сандал пал первым. Он сидел на верхней ступеньке лестницы, обеими руками прижимая кровоточащую рану в животе, качая головой то ли в неверии, то ли в отрицании, в то время как его глаза остекленели на пути к смерти. Капитан Магейл закричал от ярости, когда его командир тихо осел, и бросился вверх по лестнице с мечом в руке. Позади него еще сорок пять человек бросились к единственной фигуре в почерневших доспехах, стоявшей наверху.

Но каждый раз, когда Мерлин Этроуз нажимал на один из этих спусковых крючков, падал другой человек — кричащий, без сознания или мертвый — и он продолжал стрелять.

Мужество, которое могло бы отмести его устрашающую репутацию, не шло ни в какое сравнение с барабанным боем смерти и разрушения, гремевшим и сверкавшим в его руках. Облако порохового дыма было настолько плотным, что они едва могли даже разглядеть его сквозь него, но все же он стрелял, каждый выстрел из дула освещал облако дыма, как Ракураи Лэнгхорна, и тяжелые пули пронзали их, как меч самого Чихиро. Когда их строй сомкнулся, чтобы подняться по ступенькам, некоторые из этих пуль пробили два или даже три тела, и стражники короля Жеймса сломались.

Они отступили, отходя в темноту, и подгонявшие их инквизиторы уставились на демоническое видение наверху лестницы.

Мерлин Этроуз десятью выстрелами уложил тринадцать делферакских стражников и намеренно поднял правую руку.

— Мой привет викарию Жаспару, отец! — крикнул он, даже его глубокий голос звучал как-то пронзительно и слабо после грома такой сильной стрельбы. — Он скоро будет! — добавил он, и одиннадцатая молния вылетела из пистолета. Гайсбирт Вандайк был почти в пятидесяти ярдах от лестницы башни, но тяжелая, мягкая свинцовая пуля попала ему прямо в центр груди и пробила сердце насквозь.

— И тебя я не забыл, брат! — крикнул сейджин, и Болдвин Геймлин взвизгнул от внезапного ужаса, прежде чем пистолет в левой руке Мерлина навсегда прекратил его визг.

Мерлин стоял на крыльце, окутанный облаком порохового дыма, медленно развеивавшегося на ветру. Он оглядел усеянный телами двор ледяными голубыми глазами и убрал пистолет в кобуру левой руки, затем услышал звук позади себя.

Человеческие уши, пострадавшие от такого количества выстрелов, не смогли бы этого услышать, но уши Мерлина Этроуза не были человеческими. Он повернулся на тихий шум и обнаружил, что стоит лицом к лицу с Тобисом Раймэром. Меч бывшего сержанта был обнажен, лицо напряжено, взгляд суров.

— Я думаю, что все эти рассказы о том, что ты демон или волшебник, в конце концов, не так уж притянуты за уши! — проскрежетал сержант.

— Я понимаю, почему это может прийти тебе в голову, — спокойно ответил Мерлин. — С другой стороны, в моих пистолетах нет ничего демонического или волшебного, Тобис.

— О, да, я это вижу! — едко сказал Раймэр. — Да ведь любой мог бы пострелять час или два из такого маленького пистолета!

— Нет, не в течение часа, — поправил Мерлин тем же спокойным голосом. — Всего по шесть выстрелов, Тобис. Всего по шесть.

— Шесть?! — Раймэр впился в него взглядом. — Почему не десять? Лэнгхорн, почему не тридцать?!

— Потому что они не поместились бы в цилиндр, — сказал ему Мерлин, и Раймэр посмотрел вниз, услышав металлический щелкающий звук. Его меч ни разу не дрогнул, но его глаза расширились, когда он понял, что пистолеты сейджина не похожи ни на одно другое огнестрельное оружие, о котором он когда-либо слышал. Во-первых, они, казалось, были полностью сделаны из стали, за исключением деревянных рукояток. Во-вторых, какой-то тяжелый цилиндр только что вышел из центра этой штуки и лег на ладонь левой руки сейджина. Это оставило странный прямоугольный зазор или отверстие в середине остальной части оружия, и Мерлин поднял его так, чтобы он мог его видеть.

— На самом деле это простая концепция, — сказал он. — Мой друг — я зову его Филин — сделал это для меня. Он называет это «револьвером», потому что центральный цилиндр здесь, — он мягко махнул левой рукой, — вращается, когда вы нажимаете на курок. Если вы посмотрите, то увидите, что в нем просверлено шесть отверстий. Каждое из них достаточно велико, чтобы вместить один заряд пороха и одну пулю. Пули немного меньше, чем те, которыми стреляет большинство пистолетов стражи, но, чтобы компенсировать это, заряд примерно на четверть больше, поэтому они бьют намного сильнее. И для этого не нужна полка для пороха, потому что очень умный офицер-чарисиец — еще один мой друг по имени Мандрейн — изобрел нечто, называемое «ударный колпачок», который вспыхивает, когда вы ударяете по нему молотком. Если вы посмотрите сюда, — он перевернул цилиндр, показывая Раймэру задний конец, который был сплошным, но имел шесть выступающих, странно выглядящих выпуклостей, — вы увидите, где колпачки надеваются на ниппели здесь, чтобы молоток мог ударять по ним, когда они вращаются, и каждый выстрел совпадает со стволом. — Он пожал плечами. — Просто способ нести больше огневой мощи, Тобис, и я обещаю тебе, что это не нарушает ни один из Божьих законов. Когда мы доберемся до Теллесберга, вы можете обсудить это напрямую с отцом Пайтиром, нашим интендантом, если хотите.

Раймэр протянул свободную руку, и Мерлин слегка улыбнулся, когда опустил в нее цилиндр. Сержант повернул его, поднес к одному из дверных фонарей, чтобы лучше разглядеть, затем поднес к носу и вдохнул запах сгоревшего пороха. Он снова опустил его, глядя на него несколько секунд, затем глубоко вздохнул, опустил меч и вернул его обратно.

— Я уверен, что ты лучше всех разбираешься в своем деле, сейджин, — сказал он, — но, возможно, ты захочешь предупредить людей, прежде чем делать подобные вещи. Мог бы избавить себя от множества неприятностей… не говоря уже о мече под ребрами, я думаю.

— Тобис, ты хороший человек, — сказал ему Мерлин, — и, если ты сможешь вонзить меч мне в ребра, я подумаю, что, должно быть, заслужил это.

Раймэр подозрительно посмотрел на него, очевидно, пытаясь понять, был ли он только что похвален или оскорблен, и Мерлин улыбнулся. Затем он посмотрел мимо сержанта, когда позади Раймэра появился граф Корис.

— Безусловно, это было впечатляюще, — немного едко сказал граф. — Но было ли это действительно необходимо, сейджин Мерлин? Как только они перестанут убегать, они распространят историю о вашем «демоническом оружии» по всему королевству! Если раньше у них могли возникнуть какие-то проблемы с тем, чтобы собрать людей, чтобы преследовать нас, то теперь у них точно не будет проблем — особенно с двумя мертвыми инквизиторами в придачу!

— Найти рабочую силу никогда не было проблемой, милорд, — спокойно ответил Мерлин, залезая в поясную сумку и извлекая цилиндр, идентичный тому, что был в руке Раймэра, за исключением того, что этот все еще был заряжен и закрыт крышкой. Он вставил его в раму револьвера и вставил центральный стопорный штифт на место, чтобы удержать его. Затем он убрал перезаряженное оружие в кобуру, вытащил его двойника из другой кобуры и также вложил в него новый цилиндр.

— Инквизиция может поднять на ноги — и поднимет — всю сельскую местность, — продолжал он тем временем. — Было ли у меня какое-либо «демоническое оружие» или нет, не будет иметь ни малейшего значения, насколько это касается нас! Но, если вы заметили, вся королевская стража временно сбежала. Я полагаю, что они скоро вернутся — кем бы они еще ни были, они не трусы, и как только они оправятся от шока, они вернутся. Они будут осторожны, но они придут. Тем временем, однако, мы можем получить небольшую фору. И мне пришло в голову, что лучшие лошади во всем великом герцогстве Талкира находятся прямо здесь, в конюшнях короля Жеймса. Понимаю, что у вас есть несколько хороших лошадей, которые ждут вас в той ливрейной конюшне за городом, но я сомневаюсь, что они равны тем, что есть в королевских конюшнях. Не только это, но и лишить преследователей этих лошадей — тоже отличная идея. И думая о вещах, которые могут помешать или воспрепятствовать преследованию, я просто воспользуюсь возможностью, пока вы с Тобисом здесь готовите наш транспорт, чтобы оставить несколько маленьких… зажигательных визиток тут и там по всему замку. Например, в таких местах, как, о, арсенал.

Он блаженно улыбнулся и посмотрел на Раймэра.

— Постарайся заставить их двигаться, Тобис, — сказал он. — Эти стражники могут вернуться раньше, чем я думаю, и я бы так же быстро отправился в путь.

Он отвесил ошеломленному графу поклон и направился вниз по лестнице.

Айрис Дайкин сумела не застонать, спрыгивая с седла. Солнце над головой клонилось к вечеру, хотя сейчас это было сложно подтвердить. Зрелый лес, через который они проезжали, был лишь слегка заселен завезенными наземными видами, и даже высокие сосны Сейфхолда казались маленькими и карликовыми в тени дубов-титанов. Большинство этих дубов-титанов, вероятно, росли здесь со дня сотворения мира, — подумала она. — Некоторые из них достигали пятнадцати футов в диаметре у основания, и каждое отдельное дерево, вероятно, дало бы достаточно древесины, чтобы построить целый военный галеон. Даже в это раннее время весны они создавали над головой сплошной зеленый навес, и густая тень их ветвей почти полностью заглушала любой подлесок. Под этой ветвистой крышей уже было сумрачно, почти совсем темно, но, по крайней мере, отсутствие подлеска позволило беглецам развить отличную скорость.

Последние двадцать два часа они чередовали рысь и шаг, останавливаясь только для того, чтобы время от времени дать лошадям отдых… или перенести свои седла на новых лошадей. Мерлин был прав насчет этого, — размышляла она. — В конюшнях короля Жеймса не только были лучшие лошади, но их было достаточно, чтобы обеспечить каждого члена их отряда не менее чем тремя лошадьми на каждого. Не все были одинаково хороши, но даже худшие были намного лучше средних, а запасные лошади позволили Мерлину установить темп, который они никогда не смогли бы поддерживать только с одной лошадью на каждого.

И у него было — о, но у него было! Айрис была благодарна, что у ее отца не хватило терпения на более шокированных дам Манчира, которые настаивали на том, чтобы его дочь ездила в дамском седле. Она была бы еще более благодарна, если бы смогла продолжить практику после приезда сюда, в Делферак. Хотя, честно говоря, она думала, что навыки остались с ней… пока не провела в седле большую часть всего дня.

Но, по ее оценкам, они проехали почти восемьдесят миль — вероятно, что-то ближе к шестидесяти, как могла бы пролететь виверна — и покинули предгорья Санторна три часа назад. Это означало, что им все еще оставалось пройти где-то еще около ста пятидесяти миль — опять же, по этой мифической прямой линии.

— Он замечательный человек, не так ли, Филип? — тихо спросила она, когда граф взял у нее поводья. Княжна ослабила подпругу седла и ласково похлопала усталую лошадь по шее, затем взяла поводья обеих лошадей, в то время как Корис оказал ту же услугу своему собственному скакуну.

— Я полагаю, вы имеете в виду грозного сейджина Мерлина? — сказал он, устало улыбаясь ей. Последнюю пару лет он ездил верхом тяжелее, чем она, но в то же время был более чем вдвое старше ее.

— Конечно, же, — она улыбнулась в ответ и покачала головой, затем дернула ею, указывая на сейджина. — Посмотри на него.

Князь Дайвин сидел на выступе скалы, глядя на Мерлина с почти благоговейным выражением лица. Айрис могла бы сосчитать по пальцам одной руки, сколько раз она видела его таким расслабленным с тех пор, как покинула Корисанду, и все же она знала, что Дайвин слишком хорошо знал, что где-то позади их мстительно преследуют. Однако, казалось, для него это не имело значения, и она задавалась вопросом, насколько это проистекало из ауры компетентности и… ну, непобедимости, которая окружала сейджина. Конечно, испуганному маленькому мальчику было бы разумно утешиться присутствием оруженосца, который был известен во всем Сейфхолде как самый смертоносный телохранитель в мире. И хотя ей хотелось, чтобы Дайвину не приходилось видеть тела и кровь, усеявшие двор дворца, знание того, что вся эта бойня была учинена одним человеком, который теперь посвятил себя тому, чтобы доставить его в безопасное место, должно было успокаивать.

Но это была еще не вся история, и она это знала. В отличие от нее, обучение Дайвина верховой езде было далеко не полным, когда они бежали из Корисанды, и король Жеймс отговорил его от продолжения обучения в Делфераке. Были времена, когда Айрис подозревала, что инквизиция проинструктировала короля сделать именно это — в конце концов, мальчику не удалось бы сбежать от них. Но какова бы ни была причина, Дайвин определенно не мог выдержать жестокий, изматывающий темп, который задавал Мерлин.

К счастью, ему не пришлось этого делать. Мерлин просто посадил его перед собой в свое собственное седло, обнял одной рукой и рассказывал ему одну фантастическую сказку за другой, пока они ехали. Айрис никогда даже не слышала о половине или более историй, которые сейджин создавал без особых усилий, и в перерывах между рассказами она слышала его журчащий голос, спокойно отвечающий на вопросы Дайвина без намека на покровительство. А потом были промежутки, когда она оглядывалась и видела, что ее брат мирно спит, несмотря на движение лошади, в безопасности на сгибе этой, по-видимому, неутомимой руки.

Неудивительно, что Дайвин так на него смотрел!

И либо у Мерлина были инстинкты самонаведения виверны-посланника, либо они безнадежно потерялись, и он просто не собирался этого признавать. Он никогда не колебался, никогда не сворачивал с пути, никогда не останавливался и не высматривал ориентиры. Как будто у него было какое-то внутреннее чувство, которое точно знало, где он находится в каждое мгновение и куда именно ему нужно идти дальше. И он обладал столь же сверхъестественной способностью находить самый легкий и быстрый путь. Айрис бывала в охотничьих экспедициях в Корисанде с гидами, хорошо знакомыми с районом охоты, и она никогда не видела, чтобы кто-то так легко пробирался по такой труднопроходимой местности. На самом деле, она начала задаваться вопросом, есть ли что-то, чего сейджин не мог сделать.

— Я согласен, что он замечательный, Айрис, — тихо сказал Корис, тоже глядя на Дайвина, когда сейджин передал ему кусок сыра, и мальчик улыбнулся ему. — И моему сердцу приятно видеть его с Дайвином. Но не забывайте — он чарисиец, и он предан Кайлебу и Шарлиан.

— О, я не забываю, — сказала она ему, и в ее карих глазах появился намек на уныние. — Но не думаю, что он притворяется хорошим человеком, Филип. У Дайвина очень хорошие инстинкты в этом отношении, и посмотрите, как он открылся Мерлину! И не могу представить, чтобы такой человек предлагал свой меч монстру. Или, — она оглянулась на Кориса, спокойно встретив его взгляд, — кому-то, кто убил бы побежденного врага, предложившего договориться о почетной капитуляции.

— Согласен, — сказал Корис через мгновение. — И я думаю, что Кайлеб и Шарлиан, вероятно, настолько благородны, насколько это возможно для правителей. Но они все еще правители, Айрис. Даже лучшие из них должны быть готовы делать то, что требуется, чтобы защитить своих подданных и их королевства. А Дайвин — приз огромной потенциальной ценности.

— Я знаю, Филип. Я знаю.

Мерлин натянул поводья, когда его усталый конь выехал на длинный горный хребет, и посмотрел на восток, вниз по долине реки Сарм. Сармские горы простирались по обе стороны от них, поднимаясь бесконечными зелеными волнами, как океан, застывший в земле и камне. Шел второй день с тех пор, как они покинули дворец короля Жеймса, западное небо было темно-медным за горными вершинами над его правым плечом, и, несмотря на дополнительных лошадей, их темп замедлился, поскольку лошади все больше уставали.

— В чем дело, Мерлин? — спросил мальчик перед ним, доверчиво глядя на него снизу вверх. Ему было почти одиннадцать, что делало его не совсем десятилетним по календарю погибшей Старой Терры, и он явно устал от темпа, заданного Мерлином. Если уж на то пошло, все люди из плоти и крови чувствовали напряжение, и он это знал. Но сейчас они находились менее чем в тридцати милях от места встречи.

Это была хорошая новость. Плохие новости…

— Я думаю, пришло время еще раз отдохнуть, Дайвин, — сказал он князю. — И мне нужно обсудить кое-что с графом Корисом, Тобисом и твоей сестрой. — Он спрыгнул с седла, увлекая мальчика за собой, затем поставил Дайвина на ноги.

— Посмотрим, сможет ли капрал Жадвайл найти тебе что-нибудь более легкое для пережевывания, чем твердый клей, пока я с ними поговорю, хорошо?

— Хорошо. — Дайвин кивнул, затем потянулся, зевнул и направился к Жадвайлу. Мерлин посмотрел ему вслед, затем подошел к Корису и Айрис.

— У нас проблема, — тихо сказал он.

— Какого рода «проблема»? — глаза графа сузились, и Мерлин пожал плечами.

— Кто бы ни отвечал за наше преследование, он справляется со своей работой лучше, чем хотелось бы мне, — ответил он. — Мы оставили кого-то из Талкиры далеко позади, но, если я не ошибаюсь, где бы они ни выслеживали нас, изначально с ними были виверны-посланники. Благодаря вивернам и семафору им удалось примерно определить, куда мы направлялись, и обойти нас.

— Что заставляет тебя так думать, сейджин Мерлин? — спросила Айрис.

— На другой стороне долины впереди нас есть кто-то с сигнальным зеркалом, — ответил Мерлин. — Я поймал вспышку от него как раз в тот момент, когда мы поднялись на вершину хребта.

— Ты это сделал? — тон Кориса стал резче. — Как ты думаешь, они видели нас? — потребовал он, и Мерлин снова пожал плечами.

— Поверьте мне, мои глаза лучше, чем у большинства, и мы намеренно не отражали солнечный свет ни на кого так, как они, — он покачал головой. — Нет, я не думаю, что они могли видеть нас… пока. Проблема в том, что они находятся ниже по долине от нас, а это значит, что они прямо между нами и тем местом, куда мы должны попасть. И даже несмотря на то, что те, кого я заметил, возможно, не видели нас, я вполне уверен, что есть дополнительные группы, прочесывающие местность. Я не знаю, поняли ли они, с кем мы здесь встречаемся, или они просто решили, что это долина, по которой мы собираемся следовать, чтобы пройти через горы, но это на самом деле не имеет значения, не так ли?

— Верно, не имеет, — медленно сказал Корис, прищурив глаза, когда он напряженно думал.

— Я знаю, что вы не утверждаете, что являетесь сейджином, Мерлин, — сказал он через мгновение, — но как вы думаете, сможете ли выбрать путь для нас так, чтобы нас не заметили?

— Может быть, да, а может быть, и нет, — ответил Мерлин через мгновение. — Я уверен, что смог бы обнаружить любого из них до того, как они заметили нас, но это не значит, что мы могли бы избежать их всех. Если у них хватит людей, чтобы действительно прочесать долину, вполне вероятно, что в конечном итоге мы столкнемся с одной или несколькими поисковыми группами, идущими по нашему следу. И как бы хороши ни были эти лошади, они измучены. Если они учуют наш запах, то смогут догнать нас прежде, чем мы доберемся до места встречи.

Наступила тишина, затем Айрис протянула руку и положила ему на предплечье.

— Вы что-то задумали, Мерлин, — тихо сказала она, пристально глядя ему в лицо. — Что это?

— Ну, самый простой способ удержать их от погони за вами — дать им что-то еще для погони, ваше высочество.

— Например? — медленно спросила она, встретившись с ним взглядом карих глаз.

— Такого, как я, — сказал он ей с улыбкой. — Я оставляю вас с лучшими, наиболее отдохнувшими из наших лошадей, затем беру всех остальных, отправляюсь в горы, привлекаю их внимание и веду их через холмы и долины, пока они полностью не заблудятся… а вы достигаете места встречи.

— Я думала, вы только что сказали, что их лошади будут лучше наших? — резко сказала Айрис, и он пожал плечами.

— Верно, но у тех, кого я возьму с собой, в седлах никого не будет, и без веса всадника они справятся довольно хорошо.

— «Довольно хорошо» недостаточно хорошо, если есть достаточно других лошадей, у которых есть люди в седлах, преследующие вас! — огрызнулась она.

— Вы действительно собираетесь поладить с Шарлиан, — заметил он с кривой улыбкой.

— Не надо глупых шуток! — она топнула на него ногой. — Меня не волнует, насколько могущественным воином является сейджин. Это не будет иметь значения, если вас догонит достаточное их количество!

— И они не собираются догонять меня, ваше высочество, — заверил он ее. Она пристально посмотрела на него, и он пожал плечами. — Вы могли бы спросить графа Кориса о визите, который нанес ему мой друг Абраим. Если уж на то пошло, вы могли бы подумать о нашей первой встрече, ваше высочество. — Он покачал головой. — Поверьте мне, как только полностью стемнеет — особенно в такой местности — я смогу ускользнуть от них пешком без каких-либо проблем. Все, что они в конце концов догонят, — кучка измученных лошадей без всадников. На самом деле, я бы с удовольствием посмотрел на выражение их лиц, когда они это сделают. Интересно, смогу ли я побыть достаточно близко, чтобы действительно посмотреть?

Она пристально посмотрела на него, явно недовольная его беззаботной уверенностью, и он посмотрел на Кориса поверх ее головы.

— Она ваша княжна, милорд, — сказал он. — Лично я не буду сильно впечатлен, если она решит закатить истерику. Но если она это сделает, сможете ли вы справиться с ней?

— Я не часть багажа, с которым нужно обращаться!

— Нет, но в данный момент вы мыслите совсем не как княжна, — заметил Мерлин, его тон внезапно стал намного серьезнее, чем был. — Даже если предположить, что они собирались поймать меня — а это не так, — моя работа заключалась бы в том, чтобы увести их, а ваша — убедиться, что ваш брат доберется до безопасного места. Итак, нам с вами нужно спорить об этом?

Она еще на мгновение встретилась с ним взглядом. Затем ее плечи опустились, и она вздохнула.

— Нет, — она печально покачала головой. — Нет, нам не придется спорить об этом. Но будьте осторожны, Мерлин. Пожалуйста!

— О, я всегда осторожен, ваше высочество! — он наклонился вперед и, прежде чем она поняла, что он имел в виду, быстро чмокнул ее в щеку. Она удивленно отшатнулась, и он беззлобно ухмыльнулся. — Просто на удачу, ваше высочество, — заверил он ее и кивнул Корису, который изо всех сил старался не рассмеяться.

— Позаботьтесь о ней, милорд.

— Я так и сделаю, — пообещал Корис. — Хорошо, мы с Тобисом так и сделаем. И пока мы будем этим заниматься, она позаботится о Дайвине.

— Вы собираетесь сказать ему «до свидания»? — тихо спросила Айрис. Он посмотрел на нее, и ее улыбка чуть дрогнула. — Он потерял большую часть стабильности в своем мире, Мерлин. Не исчезайте просто так.

— Хорошая мысль, ваше высочество, — признал он и оглянулся на Кориса.

— Прямо вниз по реке, милорд. Примерно в двадцати пяти милях ниже по течению есть водопад. Лодки должны ждать прямо под ним.

— А если их там нет?

— Если их там нет, мой совет — в любом случае продолжать движение вниз по реке. Если их не будет на месте встречи к тому времени, когда вы туда доберетесь, они, вероятно, все еще в пути. Чарисийские моряки не так-то легко поворачивают назад, вы же знаете. Так что, если вы просто продолжите идти, вы, вероятно, столкнетесь с ними.

— Вероятно — не одно из моих любимых слов применительно к отчаянным побегам, — сухо заметил Корис. — Несмотря на это, звучит как лучший совет.

— Одна попытка, милорд. — Мерлин поклонился, затем выпрямился, глядя мимо него на Дайвина. — А теперь, если вы простите меня, я должен пойти попрощаться с молодым человеком.

— С сейджином Мерлином действительно все будет в порядке, Айрис? — настойчиво прошептал князь Дайвин. Теперь он сидел верхом перед Айрис, так как ее лошадь была самой свежей, и она весила меньше всех опытных наездников. Он слегка повернулся, глядя на нее снизу вверх, выражение его лица было трудно разглядеть в быстро угасающем свете. — Скажи мне правду, — взмолился он.

— Правду, Дайви? — Она посмотрела на него сверху вниз и крепко обняла. — Правда в том, что я не знаю, — призналась она. — Но если кто-то во всем мире и может это сделать, то, скорее всего, это он, тебе так не кажется?

— Дасссссс, — сказал он с сомнением, затем кивнул. — Да! — сказал он более твердо.

— Я тоже так подумала, — сказала она ему, еще раз обняв.

— Но как он собирается убедиться, что они последуют за ним? — потребовал Дайвин. — Я имею в виду, становится ужасно темно. Что, если они даже не увидят его?

— Не знаю, что у него на уме, Дайви, но из того, что я видела у сейджина Мерлина, думаю, мы можем предсказать, что это будет что-то довольно… впечатляющее.

Сержант Брайс Макнаш привстал в стременах, чтобы помассировать зад. Каким бы закаленным кавалеристом он ни был, за последние два-три дня он провел в седле достаточно долго, чтобы выбрать норму нескольких месяцев. Но с ним все было в порядке. Ему нужны были предательские ублюдки, которые убили так много королевских стражников. И новость о том, что граф Корис предал доверие короля — фактически забрал окровавленное золото Кайлеба из Чариса и продал своего князя и княжну убийце их отца, — наполнила Макнаша яростью. Он надеялся, что епископ Митчайл ошибался, что Корис и так называемый «сейджин Мерлин» на самом деле не перережут горло князю и княжне, а позволят их спасти, но, несомненно, даже это было бы лучше, чем позволить им быть переданными императору-еретику и императрице, чтобы их пытали, чтобы они заявили о своей верности убийцам князя Гектора.

И это была не единственная причина, по которой Макнаш хотел их заполучить. Делферак достаточно пострадал от рук чарисийцев, чтобы стерпеть оскорбление в виде нападения на сам королевский замок! Недостаточно было уничтожить королевских стражников, которые думали, что они там, чтобы защитить князя Дайвина, вероломные сукины дети фактически взорвали две трети замка и подожгли остальное! Король Жеймс принял сирот князя Гектора по доброте душевной и любви родственника, и наградой ему было то, что его воины были убиты, а сам дом разрушен? Нет, этого нельзя было допустить, и этого не будет. Не сейчас, когда погоня так близко от них.

И эти ублюдки также не знают, что их лодки не приедут, — подумал он с мрачным удовлетворением.

Открытие того, что беглецы направлялись в долину Сарм, где Западный Сарм протекал через промежуток между холмами Тревор и самими Сармскими горами, внезапно прояснило появление загадочных лодок, которые столкнулись с отрядом драгун графа Чарлза два дня назад. Очевидно, что этот заговор был организован задолго до этого, с большой предусмотрительностью, но это не означало, что он сработает. Особенно когда лодки, на которые они рассчитывали, чтобы спасти их, повернули назад позавчера.

Макнаш удовлетворенно улыбнулся. Драгуны понесли тяжелые потери, но чарисийцы пострадали еще больше. Видели, как их набитые ранеными лодки направлялись обратно вниз по реке бегущими, поджав хвосты. Двигаясь по течению, они, к сожалению, легко оторвались от любого преследования, и на реке между ними и Сармутом не было никаких военных кораблей или галер, так что их побег был практически гарантирован. Но им это удалось только потому, что они трусливо бросили людей, с которыми пришли встретиться.

И все же, чего еще можно было ожидать от еретиков и богохульников? Из людей, которые перерезают детям глотки в качестве кровавых жертвоприношений Шан-вэй? Макнаш прочитал каждое слово признаний, выжатых инквизицией из чарисийцев, которых граф Тирск передал для их законного наказания, и он был в ужасе от их преступлений и извращений, но не удивлен. В конце концов, Делферак знал, что такое чарисийцы. На самом деле, Делферак знал это лучше, чем кто-либо другой, учитывая, что эти ублюдки сделали с Ферайдом!

Интересно, есть ли у них какой-нибудь запасной план? — задумался он. — Я не знаю, где они ожидали встретить эти лодки, но, если предположить, что им удастся миновать патрули — ха! Как будто это должно было случиться! — в конце концов они обязательно поймут, что их бросили на произвол судьбы. Так что же они тогда сделают? Попытаются проехать верхом по пересеченной местности до самого Сармута? Как же шанс! Мы бы их заметили… — Размышления сержанта Макнаша были прерваны появлением пули сорок пятого калибра, выпущенной из одного из первых двух револьверов с колпачком и шариком, когда-либо изготовленных на планете Сейфхолд. Пуля попала ему прямо в основание горла со скоростью примерно одиннадцать сотен футов в секунду, движимая шестьюдесятью зернами черного пороха, и разорвала заднюю часть шеи, отбросив его назад на круп лошади. Он повисел там мгновение, затем тяжело рухнул на землю, и его товарищи закричали в замешательстве, когда в темных горных лесах раздались новые выстрелы.

Нападавших, должно быть, не меньше дюжины. Очевидно, столкновение было для них такой же неожиданностью, как и для патруля сержанта Макнаша. Выстрелы последовали один за другим, но они прозвучали бы единым сосредоточенным залпом, если бы предатели поняли, что за ними вот-вот бросятся в погоню.

Еще трое солдат Макнаша были сброшены с лошадей, а четвертый покачнулся, раненый, но удержавшийся в седле, и они услышали голоса, кричащие друг другу в тревоге. Затем они услышали стук копыт, когда беглецы повернули, пришпоривая своих усталых лошадей, прочь от патруля.

— Никсин, займись ранеными! — крикнул капрал Уолтар Жуд, подтверждая командование. — Жошуа, ты курьер! Тащи свою задницу к полковнику! Скажи ему, что мы на связи и движемся на северо-запад. Мне кажется, они отступают тем же путем, каким пришли!

— Уже в пути, корп! — ответил рядовой Жошуа, разворачивая коня и пришпоривая его.

— Остальные — за мной!

— Немного эффектно, милорд, — рассудительно сказал Тобис Раймэр, наблюдая за зловещими вспышками пистолетного огня на дальней стороне долины.

— Возможно, немного, — разрешил Корис, протягивая одну руку ладонью вниз и покачивая ею из стороны в сторону. — Однако эффективно.

— Интересно, скольких он подстрелил на этот раз? — сказал Раймэр. — Я имею в виду, что стрельба с полудикой лошади, которая должна быть напугана, когда над ее ухом в первый раз выстрелят из пистолета — и в темноте, и все такое, без фонарей, должна быть менее точной, чем тогда, во дворце, не так ли, милорд?

— Я не готов заключать пари против сейджина ни при каких обстоятельствах, Тобис, — сухо ответил Корис.

— Вы двое, прекратите это?! — потребовала Айрис. — Они, наверное, преследуют его там прямо в эту минуту!

— Ну, конечно, это так, ваше высочество, — признал Раймэр, поворачиваясь в седле лицом к ней. — В этом весь смысл упражнения.

— Но что, если он ошибался насчет возможности ускользнуть от них? — потребовал Дайвин, его голос был напряжен от беспокойства, и Раймэр протянул руку и взъерошил волосы мальчика.

— Вы когда-нибудь слышали историю об охотничьей собаке, которая поймала косую ящерицу, ваше высочество? — спросил он. Князь молча смотрел на него секунду или две, затем медленно кивнул, и сержант пожал плечами. — Ну, вот и ваш ответ. Я уверен, что они делают все возможное — простите за мой язык, ваше высочество, — извинился он перед Айрис, — чтобы догнать его сию же минуту. И если они так и сделают, им смертельно не повезет.

— Они у нас в руках, сэр!

— Ты так думаешь? — полковник Айфраим Таливир оторвал взгляд от карты и, приподняв бровь, посмотрел на своего помощника. Молодой человек держал фонарь, открытый только с одной стороны, чтобы полковник мог видеть карту, и выглядел изумленным вопросом своего начальника.

— Ну… да, сэр, — сказал он через мгновение. — А вы разве нет?

— Я думаю, что сейчас у нас есть отличный шанс догнать их, — ответил Таливир. — С другой стороны, мы должны были поймать их задолго до этого. Предатели или нет, еретики или нет, это неуловимая рыба, Брэндин. Я не собираюсь считать ее пойманной, пока не поймаю в сеть и не положу в лодку.

Лейтенант Мэйгоуин кивнул. Страсть его полковника к рыбной ловле была чем-то, чего он никогда не понимал, но метафора в любом случае имела смысл.

— Что мне интересно, — задумчиво сказал Таливир, постукивая себя по подбородку, размышляя, — так это то, действительно ли вся эта стрельба была неожиданной реакцией.

— Прошу прощения, сэр?

— Ну, было ли столкновение с нашим патрулем неожиданностью или нет, это было довольно впечатляюще, не так ли? Не хотите ли поспорить на серебро, что все до единого пикеты и патрули сейчас движутся в том же направлении? Если бы вы возглавляли один из этих патрулей, разве вы не направились бы прямо на стрельбу?

— Конечно, сэр!

— Говоришь как хороший офицер на тренировке, Брэндин. «Скачи на звуки стрельбы» — чему мы тебя учим. И обычно это тоже правильно. Но предположим, что на самом деле это была не только стрельба с самого начала? Помни, эти ублюдки взорвали значительную часть дворца короля Жеймса, согласно сообщениям виверны. Что, если они захватили с собой запас петард? Один человек с тремя или четырьмя из тех двуствольных «пистолетов», которые, похоже, так любят чарисийцы, и пара дюжин петард, чтобы взорваться в подлеске, и внезапно все, кого мы разбросали по холмам, сбегаются, как ящерицы, почуявшие кровь. А тем временем…?

На этот раз он выгнул обе брови, глядя на Мэйгоуина, и лейтенант нахмурился. Затем его глаза расширились.

— А тем временем остальные из них прокрадываются прямо мимо нас к реке и встречаются со своими лодками, сэр! Вы действительно думаете, что это то, что происходит?

— Честно говоря, думаю, что почти наверняка происходит именно то, что считает капрал Жуд, и даже если это не так, их лодки развернулись два дня назад, так что в любом случае их некому встретить, — ответил Таливир. — Но я не стал бы полковником, не подстраховывая свои ставки.

— Так что вы хотите сделать, сэр?

— Учитывая, что любой, кто может видеть молнию или слышать гром, знает об этой стрельбе, и что все наши хорошие, агрессивные, компетентные младшие офицеры и сержанты будут ехать на звук оружия, — полковник улыбнулся своему помощнику, — мы мало что можем сделать. Единственные, кто у нас есть, кто еще не отправился бродить по лесам, надеясь разобраться с негодяями, пока мы разговариваем, — лейтенант Уиллимс и его отряд.

— Да, сэр, — сказал Мэйгоуин с легким, но заметным отсутствием энтузиазма, и Таливир усмехнулся.

— Не самый острый карандаш в коробке, я согласен, хотя мне действительно не следовало бы этого говорить, — признался он. — Поэтому я назначил его командующим нашими резервами и дополнительными лошадьми. Это позволяло мне уберечь его от неприятностей. Теперь, к сожалению, это также означает, что он единственный, в ком я могу быть уверен, что он не гоняется за стрельбой в сумерках.

— Да, сэр.

Таливир несколько секунд смотрел на карту, затем вздохнул.

— Жаль, что у него нет больше людей, но мы говорим о довольно маловероятном развитии событий. Передай ему сообщение, Брэндин. Он должен оставить половину своих людей присматривать за запасными лошадьми. Я хочу, чтобы он отвел остальных вниз по течению до этого водопада. — Он постучал по карте. — Думаю, что это первый настоящий водопад на реке, поэтому, где бы они ни должны были встретиться с теми лодками, которые в конце концов не придут, это должно быть под ним, а это значит, что они должны пройти мимо него так или иначе. Скажи ему, что я хочу, чтобы его люди разместились у подножия водопада. И, Брэндин, постарайся дать ему почувствовать, что я доверяю ему это из-за его компетентности, а не потому, что он единственный человек, которого я могу послать, хорошо?

— Да, сэр. — Мэйгоуин изо всех сил старался не улыбнуться, и полковник покачал ему головой.

— Ты порочный молодой человек, Брэндин. Я предвижу для тебя великое будущее.

— Спасибо, сэр.

— Не за что. — Таливир начал было махать лейтенанту на прощание, но остановился. — О, и пока ты этим занимаешься, напомни ему, что король Жеймс и Мать-Церковь действительно хотели бы вернуть князя и княжну живыми. Скажи ему, что я не хочу никакой стрельбы, пока он не будет уверен, что знает, во что стреляет.

Уже давно наступила полная ночь, и луна неуклонно поднималась по восточному небу, когда Тобис Раймэр осторожно спускался по крутому склону холма к берегу реки. Грохочущий, стремительный, пульсирующий звук, когда вода плавно переливалась через край водопада в бассейн сорока футами ниже, был громким в темноте. На самом деле, это было намного громче, чем хотелось Раймэру. Он предпочел бы иметь возможность слышать что-нибудь, кроме движущейся воды.

О, не будь старухой, Тобис! — сказал он себе. — До сих пор это работало именно так, как сказал сейджин, так что на данный момент не создавай проблем с заимствованием!

Он тихо фыркнул, затем повернулся в седле, чтобы помахать остальным, прежде чем направить свою лошадь вниз по неровной тропинке вдоль реки. Если описание сейджина Мерлина было таким же точным, как и все остальное, что он им рассказал, их должны были ждать в конце крутых поворотов.

— Клянусь Богом! — выпалил лейтенант Прайскат Уиллимс. — Клянусь Богом, полковник был прав, отец!

— Да, похоже, так оно и было, сын мой, — согласился отец Данивин Шал. — Однако мы не должны произносить имя Бога всуе, — продолжил он мягким упрекающим тоном.

— Да, отец. Мне жаль, отец, — быстро сказал Уиллимс, и Шал спрятал улыбку от хорошо подготовленного ответа лейтенанта. Он часто находил роль доброго наставника наиболее эффективной в управлении молодыми людьми. Особенно молодыми мужчинами, которые не были особенно умны, что довольно хорошо характеризовало молодых Уиллимсов.

Но потом искушение улыбнуться исчезло. Честно говоря, он был почти уверен, что полковник Таливир отправил Уиллимса в погоню за дикой виверной. Тем не менее, существовала вероятность, что это не так, и печальная правда заключалась в том, что Шал был не в состоянии повлиять на то, что произошло, когда драгуны полковника догнали беглецов посреди леса. Он мог находиться только в одном месте за раз, когда все было сказано, и никто не мог сказать, кто из преследователей в конце концов действительно остановит свою добычу. Было бы неплохо, если бы епископ Митчайл уполномочил его рассказать полковнику, что происходит на самом деле, хотя у такого откровения явно была потенциальная обратная сторона. Таливир, скорее всего, отказался бы просто перерезать глотки двадцатилетней девушке и одиннадцатилетнему мальчику, независимо от того, кто приказал ему это сделать. И объяснение того, почему Айрис и Дайвин Дайкин должны были умереть, означало бы попадание в воды, от которых непрофессионалам лучше держаться подальше. Если уж на то пошло, Шал весьма сомневался, что епископ Митчайл рассказал ему все.

В сложившихся обстоятельствах он решил, что имеет смысл присоединиться к Уиллимсу. Как бы маловероятно это ни было, все еще возможно, что Уиллимс встретит свою добычу, и инквизитор был уверен в своей способности манипулировать Уиллимсом, заставляя его делать то, что он хотел, особенно учитывая его статус специального представителя епископа Митчайла. Во всяком случае, именно так он планировал потом объяснить епископу свою мысль. Нет нужды упоминать о том факте, что он скакал как мешок с картошкой и что его ягодицы казались ободранными и обработанными солью.

И теперь, похоже, он все-таки выкинул тройные шестерки.

— Что ты намерен делать, сын мой? — он спросил.

— Я собираюсь позволить им пройти большую часть пути вниз, а затем поймать их на тропе, отец, — объяснил лейтенант. — Мы защитили фитили так хорошо, как только могли, так что я не думаю, что кто-нибудь их увидит, пока мы будем держаться подальше от деревьев, но я бы предпочел, чтобы они не подходили слишком близко, прежде чем мы двинемся. И здесь, в долине, так чертовски темно — простите, пожалуйста, за мой язык, — что никто не стал бы вести точную стрельбу. Но если я поймаю их на тропе в лунном свете, у них не будет другого выбора, кроме как сдаться.

— Я думаю, возможно, было бы лучше позволить им пройти весь путь до самого низа, прежде чем ты набросишься, сын мой, — сказал Шал.

— Простите, святой отец? — в темноте было невозможно разглядеть выражение лица лейтенанта, но Шал услышал замешательство в его голосе. — Тени под водопадом намного гуще, отец, — почтительно заметил Уиллимс через мгновение, — и лунный свет не проникает на дно так, как на тропе. Это сделало бы любую точную стрельбу еще более трудной. И если мы позволим им сойти с тропы, здесь, внизу, где дорога лучше, они действительно могут попытаться проехать прямо через нас. Честно говоря, если бы мои люди уже спешились, чтобы воспользоваться своими фитильными замками, был бы шанс, что им это даже сойдет с рук.

Шал серьезно кивнул, пересмотрев свою оценку умственных способностей Уиллимса в сторону повышения… немного.

— Отличные доводы, сын мой, — сказал он. — И я, конечно, простой священник, а не солдат. Тем не менее, если мы позволим им достичь низа, мне кажется, у них появится чувство уверенности в том, что они преодолели препятствие. Это означает, что шок от внезапного обнаружения того, что мы уже здесь, внизу, ждем их, ударит еще сильнее. Я полагаю, что это с большей вероятностью парализует их волю к борьбе или бегству. И если они попытаются прорваться мимо нас, ваши люди могут поймать их под перекрестным огнем на ходу. Однако я думаю, что наиболее вероятным исходом было бы то, что они поймут, что не смогут сбежать обратно по этой крутой тропе, и, учитывая неизвестное количество солдат между ними и побегом вниз по реке, они сдадутся. Предполагая, что они будут готовы сдаться, по крайней мере, при любых обстоятельствах.

— Понимаю, — медленно произнес Уиллимс. Шалу было очевидно, что инстинкты лейтенанта вступили в противоречие с его советами. Это было прискорбно. Тем не менее, Уиллимс уже продемонстрировал свое почтение к регалиям, и Шал протянул руку и небрежно поправил свою шапочку священника.

— Как я уже сказал, сын мой, я не солдат, но, боюсь, в данном случае я действительно должен настаивать. — Уиллимс слегка напрягся, и Шал по-отечески похлопал его по плечу. — Есть элементы ситуации, о которых ты не знаешь, сын мой. Пожалуйста, просто доверься мне в этом.

— Конечно, отец, — сказал Уиллимс через мгновение и начал шепотом отдавать приказы своим сержантам.

Шал стоял в стороне, слушая и одобрительно кивая, в то время как его правая рука скользнула в боковой карман сутаны и коснулась гладкой изогнутой деревянной рукоятки пистолета, предоставленного епископом Митчайлом.

Тобис Раймэр добрался до конца тропы и спешился. Впадина под водопадом была намного больше, чем он думал, глядя сверху в темноту. Она простиралась далеко от грохочущей пены, где в нее обрушивалась вода, и он подвел свою усталую лошадь к краю бассейна, взъерошенного ветром и течением, наслаждаясь дующим туманом и позволяя животному пить, но следя за ним одним глазом, чтобы убедиться, что оно не пьет слишком много. Другой его глаз был прикован к тропе, наблюдая, как остальные спускаются по ней — медленно и осторожно, несмотря на лунный свет, — и он позволил себе чувство осторожного оптимизма.

И все же что-то пахло не совсем так. Он не мог понять, что это было, но что-то было…

Ты действительно сегодня старуха, не так ли? — сардонически спросил он себя. — Ты найдешь повод для беспокойства, несмотря ни на что!

Это вполне могло быть правдой, но это ничего не делало с тем зудом, который он не мог полностью почесать. Возможно, дело было просто в том, что чарисийцы, похоже, еще не достигли точки встречи. Что ж, сейджин Мерлин предупредил их, как далеко должны зайти лодки, так что неудивительно, что они еще не прибыли. На самом деле, правда заключалась в том, что даже с учетом того, что Мерлин был вынужден отвлечь преследователей, вся эта операция прошла гораздо более гладко, чем Раймэр считал возможным после целой жизни в армии. Что-то всегда шло не так. Такова была солдатская мудрость, и она еще ни разу его не подводила.

Он ухмыльнулся, качая головой, затем поднял глаза, когда княжна Айрис достигла низа с Дайвином перед ней. Граф Корис стоял прямо за ней. Остальные мужчины последовали за ними в одной колонне, а Жак Марис, Ражир Уолтарс и Трейвар Жадвайл замыкали шествие.

— Продвиньтесь вперед и спешивайтесь, ваше высочество, — тихо сказал он, когда княжна подошла к нему. — Нам, вероятно, следует снова дать лошадям отдых, прежде чем мы отправимся вниз по реке. Кроме того, я бы хотел, чтобы луна поднялась немного выше. Здесь довольно каменисто, и лошадям понадобится весь лунный свет, который мы сможем получить, если они не собираются сломать ногу.

— Разве это не сделает нас более заметными? — спросила Айрис. Это был вопрос, а не аргумент или критика, заметил Раймэр и кивнул ей в ответ.

— Да, ваше высочество, так и будет, — согласился он. — И все же, я думаю, мы, вероятно, уже прошли мимо них, учитывая отвлекающий маневр сейджина. И, по правде говоря, я думаю, что гораздо более вероятно, что усталая лошадь поставит ногу неправильно в плохом свете, чем то, что мы внезапно попадем в засаду отряда делферакских драгун.

— Звучит разумно для меня, Тобис, — согласился Корис, спешиваясь, когда он подошел к сержанту. — И…

— Стой, где стоишь! — внезапно раздался голос из темноты. — Бросайте оружие!

Юный Уиллимс преуспел на самом деле, — заметил про себя Шал. — Во многих отношениях было жаль, что инструкции епископа Митчайла не оставили ему выбора.

— …опустите оружие! — повторил лейтенант, и Шал услышал, как два его сержанта приказали своим людям осторожно продвигаться вперед. Корисандийцы застыли, словно окаменев от совершенно неожиданной засады. Они, очевидно, понятия не имели, сколько людей у Уиллимса. Если бы они поняли, насколько слабым на самом деле был взвод лейтенанта, они могли бы проявить больше борьбы. Как бы то ни было, засада Уиллимса должна была увенчаться блестящим успехом.

А этого, к сожалению, допустить было нельзя.

Шулерит спокойно вытащил пистолет из-под сутаны. Он никогда раньше не пользовался ни одним из изобретенных чарисийцами видов оружия, но это было не так уж сложно, и он взвел курок, подойдя вплотную к лейтенанту.

— Сработало, отец! — восторженно воскликнул Уиллимс. — Вы были правы — идеально!

— Я рад за тебя, сын мой, — сказал Шал, а затем приставил дуло пистолета к затылку молодого человека и нажал на спусковой крючок.

Тобис Раймэр застыл от неожиданного крика, проклиная себя за то, что не прислушался к этому внутреннему инстинкту. Он должен был прислушаться! И как он мог не заметить проклятые медленные совпадения? Теперь они вышли на открытое место, светясь, как мерцающие ящерицы, но он даже ничего не заметил до того, как они это сделали! Он даже не уделял столько внимания своей работе, не так ли? О, нет, только не он! Вместо этого он позволил девушке и ее брату войти прямо в это, и теперь в темноте прогремел выстрел, ослепительная дульная вспышка и эхо выстрела вывели его из оцепенения. Он повернулся к Айрис, протянул обе руки, прижал ее и ее брата к груди и швырнул всех троих не на землю, а в бассейн под водопадом.

— Они застрелили лейтенанта! — взревел Шал, швыряя пустой пистолет в реку и с отвращением морщась при виде крови и кусочков мозгового вещества, которые разлетелись по его сутане. — Они застрелили лейтенанта! — он глубоко вздохнул. — Убейте еретиков!

— Ложись! Всем лечь! — Филип Азгуд закричал, услышав последнюю команду, и понял — каким-то образом он знал — что она исходила из горла инквизитора. Хуже того, солдаты там, в темноте, знали то же самое, и глубинный рефлекс послушания голосу Матери-Церкви завершил бы то, что началось замешательством.

Вспыхнул фитильный замок, загремев в темноте. Один Лэнгхорн знал, куда полетела эта пуля, но выстрелил другой, а затем еще один. Неточные даже в лучшие времена, и потребовалось бы особое чудо, чтобы они попали в кого-то с такого расстояния в этих условиях, но фитильные замки были не единственным оружием, которое носили драгуны, и Корис знал, что будет дальше.

Почему Бог? — с горечью потребовал голос глубоко внутри него. — Почему Ты позволил нам зайти так далеко только для того, чтобы сейчас потерпеть неудачу?

Бог не ответил. Или, во всяком случае, не сразу. Но затем — Взять их, ребята! — крикнул другой голос, и кто-то испуганно вскрикнул, а затем закричал от боли.

— Жаксин, следи, чтобы никто из них не прошел мимо! — крикнул тот же самый голос — необычайно молодой голос, понял Корис, но в нем звучали жесткие командные нотки.

Выстрелил еще один фитильный замок, а затем раздался другой звук — кремневый замок. Свежая вспышка выстрела пронзила ночь, и внезапно полдюжины кремневых ружей выстрелили почти как один, стреляя со склонов холмов, вверх по склону и по обе стороны от драгун, которые прятались в лесу.

— Штыки! — крикнул этот голос из темноты. — Вставайте и заходите, ребята! Вверх и внутрь! — скомандовал он, и ночь внезапно стала уродливой от лязга металла, ужасных влажных звуков стали, вонзающейся в человеческую плоть, с криками и проклятиями.

— Четверть! — вдруг заорал кто-то. — Четверть! Милый Лэнгхорн! Четверть!

А потом, так резко, все закончилось.

Наступила тишина, нарушаемая только грохотом и шумом водопада, да всхлипами раненых, и Корис очень медленно встал в хрупкой тишине. Другие звуки начали возвращаться в ночь, как будто осторожно прокрадываясь обратно в нее, и он услышал грубые, резкие голоса, приказывающие сдавшимся встать на ноги, сгоняющие их вместе, забирающие их оружие. Он решил, что было бы благоразумно оставаться там, где он был, и избегать любых… недоразумений, пока этот процесс не будет завершен, и его глаза сузились, когда кто-то вышел из темноты на лунный свет.

При таком слабом освещении трудно было быть уверенным, но новоприбывший определенно выглядел так, как будто на нем была форма чарисийского морского офицера, хотя она явно была несколько потрепана. Он сделал паузу и вытер свой меч о тунику павшего драгуна, затем вложил оружие в ножны с плавной, экономной грацией. Корис все еще смотрел на него, когда услышал плеск.

— Если не возражаешь, Филип, — едко сказала Айрис Дайкин, слегка стуча зубами, — я была бы очень признательна за помощь.

Он быстро повернулся, наклонился, чтобы взять Дайвина, когда она и Раймэр вытащили дрожащего, явно испуганного мальчика из ледяной горной воды. Князь обвил руками шею Кориса, крепко прижимаясь, и граф успокаивающе похлопал его по спине.

— Все в порядке, Дайвин. Теперь в порядке, — успокаивающе сказал он.

— Я знаю, — сказал Дайвин напряженным голосом и судорожно кивнул один раз, но так и не ослабил хватку, и Корис беспомощно посмотрел на Айрис через плечо ее брата.

— Позвольте мне, ваше высочество, — сказал кто-то еще с ярко выраженным чарисийским акцентом, и появившийся в морской форме внезапно оказался рядом с ним, протянув обе руки к Айрис. Она на мгновение подняла на него глаза, затем потянулась, чтобы взять протянутые руки. Чарисиец не был особенно высоким или широкоплечим, но он легко вытащил ее из воды. Затем он снова наклонился и также вытащил Тобиса Раймэра.

— Очень своевременная мысль — опустить их таким образом ниже уровня земли, когда началась стрельба, — поздравил он сержанта. Это был все еще смехотворно молодой голос, решил Корис, но в то же время четкий и решительный. Очень обнадеживающий голос, все вместе взятое.

— Извините меня, — продолжил его обладатель, поворачиваясь обратно к Корису, Айрис и Дайвину. Он грациозно поклонился. — Лейтенант Аплин-Армак, имперский чарисийский флот, к вашим услугам. Если вы готовы идти, у меня есть две лодки, которые ждут примерно в миле вниз по течению отсюда. Будет немного тесновато, — зубы слабо блеснули в лунном свете, который наконец-то проник в темноту у подножия водопада, — но я верю, что вы найдете наше жилье предпочтительнее этого.

— Полагаю, вы правы, лейтенант, — с благодарностью сказал Корис. — На самом деле…

— Прошу прощения, сэр, — прервал его другой голос, и Аплин-Армак — и это имя указывало на то, что этот юноша был тем, кем его считал Корис? — хмуро повернулся к прерванному разговору.

— В чем дело, Малик? — спросил он деловым тоном.

— Прошу прощения, что прерываю, сэр, — другой голос принадлежал тому, кто мог быть только профессиональным старшиной-чарисийцем, — но думаю, что это важно.

— И что, собственно, такое «это»? — подсказал Аплин-Армак.

— Ну, сэр, Жаксин схватил этого священника здесь, когда он пытался убежать вниз по течению, — сказал старшина, вытаскивая пленного на лунный свет. — И мы также нашли офицера, командовавшего этой засадой, сэр. Кажется, кто-то, — старшина бросил заключенного на колени, и Корис увидел шапку и сутану священника, — вышиб бедному ублюдку… прошу прощения за выражение, ваше высочество, — он коротко поклонился Айрис, — вышиб бедному ублюдку мозги. Это был не кто-то из нас, потому что, судя по пороховым ожогам, кто бы это ни был, он выстрелил в него сзади, очень близко и стоя рядом, типа того. И забавно, сэр, но этот здешний священник? У него вся правая рука забрызгана кровью и мозгами.

— А он это знает? — спросил Аплин-Армак убийственно мягким голосом.

— Я священник Матери-Церкви! — внезапно прогремел пленник, вскакивая и поднимаясь на ноги. — Как ты смеешь?..

Он снова упал, на этот раз взвизгнув от боли, когда старшина небрежно и с жестокой эффективностью наступил — и сильно — на заднюю часть его правой голени.

— Вы священник, не так ли? — сказал Аплин-Армак тем же смертоносным голосом. — И, без сомнения, слуга инквизиции?

— Священник любого ордена все равно остается священником Бога! — яростно закричал поверженный священнослужитель, обеими руками схватившись за заднюю часть голени. — И тот, кто поднимет руку на любого священника Божьего, виновен в богохульстве!

— Инквизитор, все в порядке, — сказал Аплин-Армак и посмотрел мимо старшины, все еще стоявшего над шулеритом. — Жаксин, найди мне старшего из пленных. Приведи его сюда.

— Да, сэр.

— Говорю вам, вы все… — снова начал священник, и Аплин-Армак посмотрел на старшину.

— Малик? — тихо сказал он.

— С удовольствием, сэр, — сказал старшина и не слишком мягко пнул священника в живот. Инквизитор свернулся калачиком с пронзительным, свистящим криком боли, а затем лежал, кряхтя и хватая ртом воздух, в то время как старшина наблюдал за ним со слегка заинтересованным видом.

Священник только начал восстанавливать дыхание, когда моряк по имени Жаксин вернулся с делферакским драгуном. Мужчина был ранен, и грубая повязка на его верхней части левой руки в лунном свете казалась черной от крови, но шок от такого внезапного поражения, когда победа казалась несомненной, был, очевидно, более изнурительным, чем любой удар мечом.

— Старший сержант, насколько я могу судить, сэр, — сказал Жаксин.

— Спасибо. — Аплин-Армак повернулся к делфераканцу. — Вы старший из пленных? — спросил он.

— Да, это я… сэр, — сказал делфераканец. — По крайней мере, я, если лейтенант действительно мертв.

— О, он мертв, приятель, — сказал старшина. — Выстрел в затылок, и к тому же с очень близкого расстояния.

— Что? — делфераканец переводил взгляд с Аплин-Армака на старшину и обратно. — В этом нет никакого смысла… сэр. Лейтенант, он был позади нас. И отец сказал, что он был мертв до того, как кто-нибудь из вас начал стрелять с холмов! Я думал, выстрел должен был быть отсюда. — Он ткнул указательным пальцем здоровой руки в скалистый край бассейна.

— Именно так вы и должны были подумать, сержант, — мрачно сказал Аплин-Армак. — Этот ублюдок-шулерит убил вашего лейтенанта, чтобы превратить то, что должно было быть упорядоченной капитуляцией, в резню. И это сработало бы, если бы мы уже не были здесь, наблюдая за происходящим — и за вами — когда ваша партия впервые прибыла, не так ли?

— Ну, не знаю, как… — неловко начал сержант, затем остановился. — Да, сэр, — признал он, понизив голос. — Да, так было бы, это, несомненно, было бы.

— Все ложь! — внезапно пробормотал священник, все еще более чем немного задыхаясь от этого удара в живот. — Ложь еретиков и богохульников — отлученных от церкви! Сержант, вы не можете верить им на слово! Да ведь это, вероятно, был один из них, намеренно застреливший бедного лейтенанта Уиллимса из засады без предупреждения, просто чтобы дискредитировать меня! Разве я виноват, что стоял так близко к нему, что меня забрызгало его кровью, когда они убили его?!

Сержант на мгновение посмотрел на священника сверху вниз, затем встретился взглядом с Аплин-Армаком в лунном свете.

— Он не был самым умным офицером, под началом которого я когда-либо служил, лейтенант, — сказал он, — но он был хорошим парнем, и он всегда старался поступать правильно. Не всегда это удавалось, но он старался, сэр. И в честном бою все дыры были бы спереди, а не сзади, как сейчас. Это неправильно, сэр. — Он покачал головой, его голос звучал упрямо. — Неправильно.

— Верно, это не так, сержант, — согласился Аплин-Армак. — Итак, у меня есть к вам еще только один вопрос.

— Сэр? — немного осторожно спросил делфераканец.

— Этот человек, очевидно, шулерит, — сказал Аплин-Армак. — Вы можете подтвердить, что он инквизитор?

— Да, сэр, — ответил делфераканец. — Так оно и есть. Прикреплен к полковнику Таливиру специальным епископом Митчайлом. Я сам слышал, как он говорил полковнику, я слышал.

— Думайте, что вы делаете, сержант! — рявкнул священник. — Клянусь Богом, я прослежу, чтобы тебя наказали за сотрудничество с еретиками! Я буду…

Делфераканец вздрогнул, но затем его плечи упрямо ссутулились, и он пристально посмотрел на священника сверху вниз.

— Он инквизитор, сэр, — твердо сказал он. — Уверен, как уверен.

— Спасибо, сержант. — Аплин-Армак кивнул делфераканцу, затем посмотрел на старшину. — Подними его, Малик, — сказал он категорично.

— Пустая трата хорошего пота, сэр, — сказал старшина. — Он сам поднимется через минуту или две.

— Даже у инквизитора должен быть шанс умереть на ногах, Стивирт, — ответил Аплин-Армак железным голосом.

— Что? — священник в шоке уставился на него. — Что ты только что сказал?

— Вам и вашему другу Клинтану следует уделять больше внимания прокламациям, выходящим из Теллесберга, — холодно сказал Аплин-Армак. — Некоторые из тех людей, которых вы пытали и убивали в Сионе, были моими друзьями, и каждый из них, черт возьми, был невиновен. Что ж, кровь на твоей сутане говорит о том, что с тобой дело обстоит не так, и политика моих императора и императрицы в отношении инквизиторов очень ясна.

— Ты не можешь быть… Я имею в виду, я священник! Священник Матери-Церкви! Ты не можешь просто…

— Я знаю священников, — сказал ему Аплин-Армак, когда Стивирт Малик поднял его на ноги за воротник сутаны. — Я даже знаю священника-шулерита — хорошего, из тех, кто действительно служит Богу. И вот откуда я знаю, что ты не один из них, что бы там ни говорил этот жирный, жадный ублюдок в Сионе. — Он вытащил из-за пояса пистолет и взвел курок. — Если ты хочешь помириться с Богом, у тебя есть тридцать секунд.

— Будь ты проклят! Кем ты себя возомнил, чтобы угрожать посвященному священнику Божьему! Ты бы не посмел…!

— Ты не хочешь заключить мир? — спросил Аплин-Армак. — Хорошо.

Его рука поднялась, палец сжался, и глаза Данивина Шала только начали расширяться от неверящего ужаса, когда его голова распалась. Тело упало, как разрезанная марионетка, и Аплин-Армак повернулся к графу Корису и княжне Айрис.

— Я прошу прощения за задержку, — сказал он, когда дым от дула его пистолета рассеялся вместе с прохладным, влажным дыханием осени. — Теперь, полагаю, эти лодки все еще ждут нас.