Наследие проклятой королевы

Глава 10. У страха глаза велики

— Мужики, что, даже чаю не попьёте? — спросил я, глядя на собирающихся коллег-прогрессов.

Их старший дождался, когда помощники не принесут оставшиеся коробки, и только потом ответил:

— Знаешь, Юра, где появляешься ты, там всегда какая-то хрень происходит. Не было тебя, демоны и инквизиция ни капельки не вспоминали про нас. А сейчас надо разгребать кучу такого дерьма, словно нагадило стадо мамонтов, страдающих недержанием. Так что мы пошли. Удачи!

— Что, даже по описи не передадите? — растерянно спросил я.

— Да мы заранее все списали. И тебя тоже, — пробурчал недоброжелательный коллега, но всё же подвёл меня к ящикам, на которых имелись лишь инвентарные номера и пломбы. Всего шесть ящиков. А потом он буквально подтащил меня за локоть к окну и кивнул на что-то стоящее внизу. Выглянув, я увидел самый натуральный контейнер-трёхтонник, поставленный на телегу, такой наверняка тянуть буду не меньше чем шестёрка волов. А ещё имелась пушка, похожая на сорокопятку времён Великой Отечественной войны, хотя и разукрашенная в яркие цвета. Если вспомнить, что камуфляжа на Реверсе не придумали, а армии щеголял весьма пёстрыми нарядами, то ничего предосудительно не было. Здесь же имелся и фургон с красным крестом на тенте.

— Всё в наличии. Всё опечатано, — снова пробурчал коллега и пробежался напоследок взглядом по имуществу. Потом сверился с ведомостью, а сунув бумаги в небольшой дипломат и вручив мне дубликат документа и коробочку с лазерным диском, дёрнулся к берету, чтоб по местной привычке сделать откланяться с размахиванием головным убором, но спохватился и лишь прошипел сквозь зубы вместо ругательства. А затем и исчез за дверью, громко хлопнув.

Я сконфуженно проводил его, сел на кровать и уставился на ящики со всем этим барахлом. Внутри чувствовалось некое говно, ведь действительно виноват во всём произошедшем, но и не виноват в то же время. Я же не напрашивался на все эти злоключения. Вот прям, пошёл, как в компьютерной игре, и брал квесты. Ба-а-альшущие такие восклицательные знаки, совсем как бейсбольные биты, которыми меня словно по голове отфигачили. Ведь на самом деле я просто оказался крайним.

Но делать нечего, коробки сам себя не распакуют. Я вздохнул и поглядел на стопку листов. Там оказалось несколько разделов. Первый — оружие. Второй — оборудование. Третий — документация. Четвёртый — «от профессора».

Почесав в затылке, я подошёл к самой ближней коробке. В первую очередь вскрыл ящик «от профессора». Там находились непонятные приспособления, похожие на кучу самодельного барахла с радиорынка. И приписка: «Если бы в рядах прогрессоров был маг, ему бы пригодилось в учёбе».

— Суки, — процедил я. — Раскусили.

Отложив приборы в сторону, потянулся к другому имуществу. А там всё было несколько понятнее: обычная замена утраченному и сломанному оборудованию, новый тепловизор, несколько квадрокоптеров с камерами, лазерные дальномеры, большая антенна. А ещё куча моделек карет и корабликов вперемежку с обычными сувенирами: матрёшки; расписанные под хохлому деревянные ложки, кружки и тарелки; выточенные на высокотехнологичных станках и разукрашенные алюминиевые солдатики разных эпох, начиная с викингов и римских легионеров и завершая бравыми гусарами; шапка-ушанка; магнитики со смайликами и прочий мелкий хлам, который наверняка полагался мне для раздачи местным должностным лицам в виде памятных подарков. Больше всего мне понравился набор миниатюрных статуэток с крылатыми валькириями, держащими в руках дорожные знаки и трёхцветный фонарь, парадирующий светофор. Девушки стояли в разных позах. Так, например, со знаком «СТОП» — выставив перед собой руку в призыве остановиться, воительница со знаком «60» — прикладывала к лицу ладонь на манер козырька. А ещё было забавно, что все модельки карет выполнены с логотипами известных фирм.

Кроме того среди доставок был набор учебный пособий для занятий с Клэр: нормальные счёты, пачка белой бумаги, писчие принадлежности и прочее.

Отдельно имелась шкатулка с большим крестом из чернёного золота, который однозначно передали по протекторату церкви. От этого на душе стало неуютно, и я поглядел на Катарину. Не хватало ещё и религию к прогрессорству приплести, будто на Земле священный войн мало даже в наш век высоких технологий и глобализации. Впрочем, оставлю этот вопрос без комментариев. С такими мыслями я положил шкатулку с крестом на край стола.

В это же время девушка опустила на подоконник яркий журнал, скользнула к ящикам и начала крутить в руках сувениры, которые я вытащил из ящиков, не переставая при этом прислушиваться к шуму с улицы. Казалось, даже уши шевелились.

Ну а я сел за стол и нетерпеливо поставил на него ноутбук, а потом нахмурился.

Журналы. Это не просто комиксы, а каталоги с товарами. И ладно бы только изображения, но рядом с каждым наименованием помимо описания на русском и местном была ещё и цена. Причём и в серебре, и в рублях. — Бред, — повторил я. — Похоже, кто-то очень хорошо приплатил, чтоб внести в план прогрессорства каталоги земных брендов. Уничтожить местную экономику по принципу торговых войн пока не получится, так как портал один и попросту задохнётся от объёма грузов, если все промышленники захотят толкать дешёвый ширпотреб, а вот отвоевать рынок элитных товаров — вполне достижимо. Но скорее всего, это будет использовано только в рекламных целях, типа даже королевы пользуются транспортом, например, абстрактной автомобильной компании Тойседес.

Я вздохнул, а почему бы и нет. Если они будут спонсировать прогрессорство, а потом лепить везде этикетки, как на болидах формулы один, это вреда не нанесёт. Перед глазами встала картинка рыцарского отряда с доспехами, расписанными рекламой каких-нибудь Ред-Кула, Руно-Пужо или Чешского нефильтрованного. Представив забавную пёструю картинку, я улыбнулся.

— Бред какой-то, — пробурчал я, взяв один из них и начав листать. На страницах были изображены детали к мельницам и гужевому транспорту, сельхоз инструмент, холодное оружие, сувениры, собственно фургоны с каретами и паланкинами, косметика, бытовая химия и разные хозяйственные приспособления.

— Какая яси вещица, — протянула Катарина, приподняв валькирию со светофором. — А что это за фонарь такой?

Я на секунду замер, соображая, как лучше ответить. Про автомобили и городской проток храмовница сто процентов не знала, и объяснять можно долго, но безрезультатно, а оставить вопрос без ответа не хотелось.

— Символ удачной дороги.

— А дева?

Вздохнув, я вспомнил историю валькирий и выдал неутешительную фразу:

— Это посмертные сёстры воинов и воительниц. Напоминают, что нужно быть внимательным в пути и не торопиться на тот свет.

Катарина улыбнулась, провела пальцем по фигурке и быстро обернулась ко мне.

— Можно я себе оставлю? А это что такое?

— Можно, — ухмыльнулся я, а когда храмовница потянулась, чтоб поглядеть на крест, быстро захлопнул шкатулку. В ответ на возникшее на лице девушки недоумение пояснил:

— Я уточню у своего повелителя, что с этим делать. А как пришлёт ответ, сразу расскажу. Договорились?

Девушка ещё раз улыбнулась и легко кивнула, отчего я облегчённо выдохнул.

— А я вот не пойму, она голая или нет? — поставив на ладонь статуэтку, спросила Катарина.

Я прищурился, разглядывая рельефную грудь немаленького размера и кубики пресса у валькирии. Да уж, поначудили художники, смешав скандинавскую мифологию с римской стилистикой в виде анатомической брони.

— Это на ней особая кираса. Лорика мускулата называется.

— Яси, какая, — прошептала Катарина и добавила: — Такую же хочу.

Снова улыбнувшись, я вернулся к ноутбуку.

— Так-с, начнём с генерала, — пробормотал под нос и нажал кнопку на приводе с лазерными дисками, а затем вложил переливающийся радугой носитель информации. Нет, конечно, можно было просмотреть послание и в дополненной реальности Системы, но я не хотел повышать и без того увеличенный расход глюкозы из моей крови. Которая превращается на каталитической решётке в электроэнергию. Потом опять жрать захочется, а Урсула, поди, снова весть мёд с карамельками схомячила.

Видео от Петра Алексеевича, как всегда, было сплошным, без всякого монтажа. Он просто сел и начал записывать. Когда запустился файл, то на мониторе возникла комната с натянутым на стену баннером с изображённым на нём гербом прогрессорства: Солнце и Луна, совмещённые в одном круге.

Генерал прокашлялся, спросил у кого-то, находящегося за кадром, можно ли начинать и заговорил.

Пункт первый: мне разрешили вести разведку проклятых мест по принципу свободного поиска, но чтоб обязательно был фото и видеоотчёт о происходящем. Пункт второй: я должен непременно обстрелять какого-нибудь мага или волшебную тварь из всех видов оружия, что мне передали, и, конечно же, прислать кучу отчётного материала. Генерал подчеркнул, что это очень важно для нашей обороноспособности. Пункт третий: приказал глаз не спускать с Клэр, так как графиня вызвала интерес не только в узких кругах прогрессоров, но и более высокого руководства. Это как раз было не удивительно, по сути, генерал просто напоминал о важности задания. Пункт четвёртый: если бы у нас был свой человек среди магов…

— Блин, и он уже в курсе. Там что, уже вся планета знает? — пробурчал я и покачал головой и снял видео с паузы.

…то такой человек мог бы узнать сильные и слабые стороны магии. Генерал подчеркнул, что очень надеться, что никакие Покахонтас или Нейтири не дадут такому «своему человеку» забыть, что он в первую очередь Землянин, а то Пётр Алексеевич лично привезёт с Родины крупнокалиберную снайперку и укокошит предателя.

Я почесал переносицу и поглядел на Катарину. Мд-а-а, дилемма нарисовалась. Но я не на тонком льду, и выбирать между женщиной и отечеством не приходится. А словам генерала верил — укокошит.

Дальше был файл от профессора Глушкова.

Начался интерактивный рассказ с необычной сцены. Сам проф, сидящий за столом на фоне плакатов с борьбой против терроризма, но стоило ему включить запись, как откуда-то со стороны раздался детский плач. Глушков улыбнулся и повернул рукой камеру. В помещение, больше похожее на пункт управления, чем на жилую комнату, вошла зарёванная девочка лет семи. Девочка волочила за собой по полу какую-то мокрую тряпку.

— Роза, что случилось? — ласково, но в то же время с небольшой насмешкой спросил профессор.

— Она платье испортила-а-а-а, — не переставая реветь, ответила девочка и встала посередине комнаты.

— Кто она?

— Волшебная бочка для старки-и-и-и.

Глушков тихо усмехнулся и снова повернул камеру к себе, чтоб заговорить на русском:

— Полюбуйся, Юрий, вот что значит разница в менталитете и технологиях. Земной порошок и стиральная машинка не предназначены для местных тканей, окрашенных натуральными красками. Теперь это платье бледно-бежевое в синих разводах. И заметь, девочка не сама испортила платье, это машинка виновата. Кстати, можешь познакомиться с контрольным образцом. Я скинул запись тренировок Розы по моей экспериментальной методике и результаты работы датчиков. Там для каждого типа магии есть свой раздел с пояснениями и предположениями. А теперь к сути, задавай вопросы. Запись интерактивная, по тегам переходит к ответам.

Я почесал в затылке и поглядел вставшую рядом со мной Катарину. Храмовница с любопытством рассматривала Глушкова, не выпуская при этом из рук валькирию со светофором. Мне же было непонятно, что спрашивать. Чтоб спрашивать, надо иметь хотя бы самые основные понятия, а я, кроме обожжённой руки, пока ничего не почерпнул из всех этих визитов. Зато вспомнились слова Лукреции, что имеющий кисти и краски ещё не художник. Вот о кисточках и спросим.

— Проф, что такое магия?

Изображение дёрнулось, Глушков сменил позу и выражение лица, и даже тени на стене сместились, что означало, что этот кусок был записан немного в другое время. Было бы желание, можно было бы заставить Систему восстановить по тени хронологию записи кусков.

Тем временем профессор кашлянул и начал отвечать:

— Пока не знаю, но это точно использование биополя для осознанного управления физическими явлениями.

— Ясно, что ни хрена неясно, яйцеголовый придурок, — пробурчал я.

— Попрошу не выражаться! — громко произнесло изображение и застыло в стоп-кадре.

— Блин, — пробормотал я, — он что, вбил в теги нецензурные выражения?

Вздохнув, я задал следующий вопрос:

— Что за симбионт у меня в голове, и как с ним договориться?

Профессор завис на пару секунд, пока ноут обрабатывал мои слова и искал наиболее подходящий кусок записи.

— Магосимбионт, — произнёс Глушков и сделал паузу, как лектор, готовящийся раскрыть тему занятия, — это теоретически допустимый квазиживой элемент, встроенный в биополе мага. Магосимбионт позволяет оперировать так называемым внешним контуром. Это часть биополя, контактирующая с окружающим миром. Пока не могу подобрать набор команд к магосимбионту, но, судя по всему, они аналоговые, а не цифровые и завязаны не на дискретных параметрах, а оперируют ассоциативными рядами и биоритмами мозга. Например, когда Роза пытается колдовать и сосредотачивается на субъекте колдовства, нечто синхронизируется с бета-ритмами, наиболее активными в лобных долях мозга, а уже потом происходит череда внешних воздействий на окружающую действительность. Я пока анализирую процесс.

Изображение снова дёрнулось, причём день сменился ночью, а перед профессором возник стакан с кофе.

— Я тут подумал, — произнёс Глушков, — этот квазиживой объект может быть не один. Знаешь, как сопроцессоры в сложном компьютере. Кстати, видеокарта — тоже очень сложный сопроцессор, подчинённый основному, но если центральный чип принимает решения, то видеочип, несмотря на большую вычислительную мощность, неспособен на такое, или способен весьма ограниченно. Не спрашивай, сам не могу нащупать нить. Может быть, ответ потом приснится, как Менделееву его таблица.

Ночной кадр опять сменился дневным, на заднем фоне послышался голос незнакомой женщины:

— Роза, пойдём, не мешай чисельнику. Видишь, колдует важные чары.

Проф сжал губы, сдерживая улыбку, и поглядел в сторону, но через секунду опять обратил всё своё внимание на камеру.

— Задавай вопросы.

Я подставил руки под подбородок и со вздохом уставился на экран. Что же ещё можно спросить?

— Можно ли уничтожить симбионт и не принесёт ли это вреда носителю?

Изображение несколько изменилось, теперь перед профессором возникла пачка распечаток и тарелка с лежащим там куском мяса.

— Не знаю, можно ли уничтожить симбионта, но точно возможно подавить деятельность. Но для этого необходимо вернуться на Землю. Земная энергетическая экосистема не подходит для этого объекта. Во всяком случае, у меня есть результаты двух опытов над нанятыми сельскими ведьмами, там чётко показано, что на Земле деятельность магии мгновенно прерывается, а после повторного попадания на Реверс активность восстанавливается в интервале от трёх до двадцати дней. Если предположить, что симбионт — живое существо, то в неблагоприятных условиях он впадает в анабиоз. Если это аналоговый сопроцессор естественного либо искусственного происхождения, то отключается во избежание повреждения, а потом перезагружается. Не знаю.

Дневное изображение снова сменилось ночным. Профессор тёр глаза и тяжело вздыхал. Чашка кофе перед ним — пустая. За окном играли на крохотных скрипах многочисленные сверчки.

— Не могу перестать думать над версией об искусственном происхождении симбионта. Если это правда, то всю нашу историю придётся пересмотреть. К тому же существование людей с симбионтами на не имеющей колдовской базы Земле, наводит на очень нехорошие мысли и даёт больше новых вопросов, чем ответов.

Картинка дрогнула. Глушков мгновенно стал бодрым и свежим, а на заднем фоне зачирикали дневные птицы.

— Я положил несколько приборов, которые помогут магу с Земли разобраться со своим потенциалом. К каждому инструкция. И настоятельно попрошу почаще присылать результаты работы оборудования. И если будет возможность, поймать несколько магических животных, чтоб можно было провести сравнительные опыты.

Проф замер в стоп-кадре, ожидая продолжения расспросов, но я получил что хотел. Избавиться от этого можно. Нужно лишь вернуться домой.

Если бы в этот момент рядом возникла как в мультиках парочка из ангела и беса, то прогрессор с вилами и в красном шлемофоне шептала бы, что нужно сваливать с этой чёртовой планеты, пока твои мозги не вскипели от непонятной хрени или всякие монстры не раскидали потроха Юрки на площади в проклятый гектар. А чувак с белыми крылышками, в белых кальсонах и нимбом над головой молча строил бы невинную моську.

— Что же делать? — произнёс я и опустил голову на столешницу.

Я сейчас как витязь у дорожного камня: направо пойдёшь — получишь скальпели яйцеголовых и лоботомию в придачу к «чужому» внутри, и непонятно, научники угробят при попытке извлечь это для своей кунсткамеры или тварь изнутри сожрёт. Но как вариант сдохну в одном из проклятых мест с такими помощниками, как Инфант Кровавого Озера; налево пойдёшь — вылетишь с работы, а то и совсем прикопают от якобы несчастного случая как слишком много знающего; а прямого пути нет, там дорожный знак «кирпич».

— Юрий? — тихо спросила стоящая за спиной Катарина. — Ты яси?

— Не знаю, — тихо ответил я и ощутил руку девушки на своём плече.

— Поделишься тяготами? — спросила она.

Я вздохнул. Парень в красном и с вилами подлетел к уху и начал зловеще шептать:

«К чёрту бабу. Погорюешь и новую найдёшь. Улетай на родину, там отец возьмёт тебя на завод, дорастёшь со временем до заместителя директора. По пятницам — пивасик. В выходные — приставка с играми. Лепота».

— Бли-и-ин, — протянул я, дожидаясь ответа чувака в белом.

Тот достал книжку и начал цитировать Пушкина:

«Но жена не рукавица:

С белой ручки не стряхнёшь,

Да за пояс не заткнёшь».

А захлопнув книгу, произнёс:

«Ты же хотел доказать всем, что чего-то стоишь. Неужели свернёшь на половине пути? Неужели бросишь то, в чём тебя можно смело назвать первопроходцем, поставив твоё имя в один ряд с Берингом, Колумбом, Пржевальским, Челюскиным и Ермаком? И неужели откажешься от женщины, которой ты небезразличен? То, что тебя бросила та дура, так не все такие. Катарина лучше в сто раз. Она неспособна на обман, скорее по роже даст, сломав челюсть. Да и ты, приятель, неровно дышишь в её сторону».

«Ага, — ехидничал бес, — только Беринг откинул коньки от цинги на неизвестных берегах, Пржевальский сдох от брюшного тифа в диких степях Азии, Ермака убили местные, Челюскин замёрз во льдах вместе с командой, а Колумб умер дома в нищете, оплёванный теми же властями, которые отправляли его в экспедиции».

«Зато они были счастливы, когда свершали свои великие деяния, — парировал ангел, — и есть же хорошие примеры первопроходцев. Все эти люди, кроме Ермака, ходили в экспедиции по нескольку раз и попросту переоценили свои силы, потому из последней не возвращались».

— Блин-и-и-ин, это что, русская рулетка получается? — ещё жалобнее промычал я. — А можно мне подсказку зала или звонок другу?

— Юрий? — снова спросила Катарина, не поняв ни слова из сказанного мной.

— Всё хорошо, — произнёс я и встал из-за стола. — Просто нужно подумать над кое-чем.

***

Катарина поглядела на Юрия. Он стал другим. Девушка хорошо помнила первую встречу и первые дни совместного странствия. Тогда это был беззаботный халумари, с неуёмным любопытством и усмешкой поглядывающий по сторонам. Сейчас же он усталый и злящийся по малейшему поводу. Катарина не понимала, что происходит. Если дело в магии, то надо радоваться, ибо дар открывает множество дверей перед человеком, если дело в демонах, то нужно просто оградиться от них. С любыми духами можно договориться, так учила наставница. А вдруг всё не из-за этого? Вдруг всё из-за неё самой?

Храмовница поджала губы и опустила взгляд на фигурку женщины со странным фонарём. Катарина не ведала, что такое цвета, хотя слышала, что они есть. Суть львицы лишила девушку сего дара, но дала взамен другие. Не только способность видеть при ясных звёздах, словно днём, но и ещё больше. Мельком глянув на Юрия, девушка поднесла статуэтку к лицу и несколько раз повела носом. Но не запах её интересовал. Как у кошки, львицы или иного хищного зверя есть длинные усы, так и у Катарины есть такие же, только незримые, позволяющие ощущать прикосновения ещё до того, как палец или нос дотронется до вещицы или преграды. Когда крадёшься в кромешной тьме, то незримые усы позволяют не наткнуться даже на лёгкую паутинку, свисающую с потолка, ощутить самое слабое дуновение ветра, почуять клинок убийцы, целящийся в спину. Так и со статуэткой, коснувшись ту и запомнив её образ, можно найти вещицу, даже если она спрятана под покрывалом, достаточно будет наклониться и повести усами. Энсенсория. Так это называла наставница. Так это звали бывшие подруги по учебной орденской дюжине. И даже незримый дух не ускользнёт от энсенсории.

Кстати, о духах. Катарина дотронулась рукой до знака небесной пары и прошептала «тишина». Только у храмовниц есть такой знак, что можно погрузить в молчание, и он не будет защищать от теней. Но так надо. Так посоветовала архимагесса Агата. Женщина молвила, что знак порой может мешать юному ученику в осознании силы.

И всё же, мелькнула мысль в голосе Катарины, а если дело в ней самой, и Юрий просто увидел многие недостатки и теперь охладел чувством?

Храмовница едва заметно тряхнула головой отгоняя дурную мысль, которые засели внутри, словно заноза. Но занозы порой воспаляются и приносят ещё большую боль, а могут принести и гниль и даже убить. Девушка подняла глаза в потолок и пробормотала: «Дай сил и терпения, о, Небесная Пара».

Но молитвы лишь половина помощи делу. Нужно и самой шевелиться, чтоб бока не отлежать.

— Юрий, — произнесла Катарина, сделав глубокий вдох, и мягко опустила свободную руку на плечо халумари, а потом убрала. Нет, не потому, что Юрий разозлился, просто храмовница услышала топот ног, выбивающих пыль о камень ступеней лестницы. А тяжёлое дыхание с головой выдало Урсулу. Эта женщина имеет дар появляться не вовремя. Имеет дар мешать уединению.

Два удара сердца, и дверь с грохотом распахнулась. Старая мечница началу стучать позже, чем начала открывать.

— Юн спадин! — с порога закричала она. — Эта, а там твои братья сказали, что в том сундуке на колёсах жалование привезли! Там все собрались, требуют!

— Жалование? — переспросил халумари, оторвав голову от столешницы. — А точно. Я и не забыл, что целый месяц прошёл.

— Так эта, юн спадин, мы не дурные принцессы, мы за деньги работаем. Да простят меня Небесная Пара и Двуликая, я не про её сиятельству говорю. Она умница, хоть и молодая дурёха. И эта, юн спадин, я так мысли думаю, что в путь отправимся только завтра. Бабы деньги получат, сразу по кабакам ринутся, до утра не соберём.

Мечница скривила лицо, почесала в затылке и добавила:

— Эта, юн спадин, я вот думаю, если я под расписку оставлю часть своих денег в сундуке на колёсах, для сохранности, а то ведь и пропить недолго. Сделаем?

— Конечно, — со вздохом ответил Юрий.

— Эта, юн спадин, — не затыкалась Урсула, и в Катарине шевельнулась лёгкая злость. Да когда же эта старая дура уйдёт, думалось ей. — Юн спадин, а что ты такой невесёлый, жалование ведь, радоваться надо! — мечница замолчала, загадочно улыбнулась и проворковала: — Или тебе кошка не даёт? Оно ведь как, мужчина завсегда печален, когда всякие кошки не дают поиграться с киской.

— Урсула! — вскипела Катарина и уставилась на мечницу, сверка глазами. Вот зачем эта сквернословка грешные слова вслух произносит. И зачем на грешные мысли наводит, её же сейчас убить хочется, или хотя бы язык вырвать.

Храмовница быстро закатила глаза к потолку и размашисто, аж ото лба и до середины груди, осенила себя знаком Небесной Пары, а потом спохватилась. Молитва-бесслове́ска тоже может помешать ощутить силу. Архимагесса Агата говорила, что длань светлых богов может задуть искру магии, как человек, который по неосторожности может погасить громкими словами свечу.

— А-а-а, — протянула мечница, продолжая похабно улыбаться, — Поняла. Кошка только-только хотела затащить тебя в кровать, а тут тётя Урсула припёрлась. Извиняй, все ждут жалование. А уединиться опосля сможете.

Юрий поморщился, провёл руками по волосам и тяжело встал.

— Наверное, выдам деньги, а потом спать лягу, что-то не могу. Тяжело как-то.

Катарина обиженно поджала губы, ведь рассчитывала совсем не на это.

Халумари поглядел на неё, грустно улыбнулся и кивком поманил за собой.

— Пойдём, там и твои деньги тоже есть.

Храмовница чуть было не рявкнула, что не хочет, но всё же кивнула. Сейчас Юрия нельзя обижать, а то ещё больше разочаруется, и чем только бездна не балуется, вдруг положит глаз на другую. Он и так слишком часто с ведьмой оказываются очень близко. А у той и лицо краше, и сиськи больше, и слову обучена. И даже Клэр не против заманить халумари в тёплую западню.

Катарина мельком глянула вверх, но удержалась от молитвы-безсловестницы. Они никому не отдаст этого халумари. И вообще, это не полупризрак, а мой призрак, мысленно выругалась она, последовав за мужчиной. Мой призрак — мимари.

Спустились быстро. Всё это время Урсула не затыкалась, словно ей ожидание денег язык развязало посильнее крепкого вина.

— Эта, юн спадин, — тараторила мечница, — и пушка чудная. Мы все ходили, не могли понять, где у ней запальная дырка.

— Сама ты запальная дырка, — пробурчала Катарина, глянув исподлобья на шумную женщину.

— Ой, не надо тётю Урсулу стращать, пуганая, — покривлялась мечница и продолжила: — Мы уже и пороха насыпали в неё, и пыж заткнули, и даже ядро подходящее затолкали!

— Да в бездну вас! — вдруг выругался Юрий, ускорив шаг. — Сорокапятку с дула зарядили? Надеюсь, ядро хоть не чугунное? А то всю резьбу сорвёте!

— Я что дура, что ли, юн спадин?! — ударила себя в грудь Урсула. — Я ж сразу нарезы заприметила. А оно ведь как, у меня дочка умная, она сказала, что со штуцеров, завсегда стреляют, ежели ядро промасленным куском войлока обмотать, чтоб нарезы не сбить. Они же, нарезы эти, стоют больше, чем десять простых пушек. А тут целая пушка штуцерная.

Юрий уже даже не шёл, а бежал. Когда Катарина забежала вслед за ним за угол, где стояли чудной сундук на колёсах, несколько необычных повозок и сама пушка, то увидела, как мимари, оглядел орудие со всех сторон, а затем потянул какой-то рычаг. У пушки отодвинулось донце и порох, который бабы набили через дуло, посыпался на землю.

— Эта пушка заряжается сзади, — явно очень стараясь не закричать, произнёс Юрий. Он подошёл к сундуку, сорвал приклеенную к тому бумажку, пробежался по письму глазами, а затем начал вертеть на непривычном замке шестерни со необычными значками. Вскоре замок сдался. Юрий с лязгом распахнул сундук, у которого дверца оказалась сбоку. То есть, то был железный шкаф на колёсах, а не сундук. Внутри лежали какие-то ящики.

Ми мари открыл один из них и вытащил большую латунную бутылку со странной пробкой.

— Выбивай ядро! — рявкнул Юрий на Глорию, стоящую тут же с банником в руках. Дочка Урсулы нахмурилась, но не стала перечить, а подошла к дулу и сунула в ствол инструмент.

— Принимай, — прорычала она, а когда её не услышали, повысила голос: — Принимай, говорю, глухие рыбины, а то вам всем слух и матку ёршиком прочищу!

Две девушки покрепче и помоложе, наверное, выбранные в пушкарки, бросились и стали ловить выпадающее ядро. Даже головами стукнулись. Порох, конечно, весь испортился, его теперь только на совок сметать вместе с песком.

— Доченька, — всплеснула руками Урсула, — где ж это ты так ругаться научилась?

— Мама! — огрызнулась Глория. — Я стражницей служила! Стражницей! Там не ругаются, там так говорят и даже думают!

Все, кто окружил стоянку с пушкой, а это и отряд, и Ребекка с Гердой, и Клэр с оруженоской, и вся прислуга, и гости имения, все захохотали. А потом поднялся шум и гам — Юрий открыл сундучок с серебром и золотом. Это было жалование за месяц.

Из толпы вышла леди Ребекка.

— Юрий, можно я преподнесу графине урок?

Мимари кивнул, хотя сам еле сдерживался, что не бурчать. Может, плохая была у Лукреции мысль спрятать бритву? Юрий же сам говорил, что если не побреется, превратится в обезьяну, а эта ведьма и решила поглядеть на такое чудо. Вдруг он уже обезьяной и становится? Злой такой и кусачей.

Катарина опустила взгляд на фигурку «валкири» со странным фонарём в руках. Но её не фонарь волновал, а кираса. Вроде бы Глория сильна в кузнечном деле и чугунном и бронзовом литье, надо будет с ней потолковать, осилит она такую кирасу. Ну, чтоб как голая, но в броне. И чтоб сиськи побольше были. Железа-то можно и в деревеньках по пути купить, а в походной кузне инструмент отменный, халумарский.

Тем временем рыцарша начала раздавать указания, и из усадьбы принесли стол, за который, однако, усадили не Клэр, а её оруженоску.

— Клэр, дитя моё, — заговорила леди Ребекка, — я не просто так приняла эту девчонку в твои оруженоски. Она потомственная купчиха, с молодых ногтей знает, как деньги считать. А тебе пока только предстоит изучить эту сложную науку. Научись подбирать своё окружение, тебе нужны будут преданные казначейки и советницы.

Графинька встала за спиной оруженоски и с видом телёнка, которого оставили без мамки, уставилась на кучу денег, которую Юрий самолично выложил на стол. Катарина хотела помочь, но мимари что-то пробурчал на своём языке, а потом добавил на всекоролевском: «Спасибо, я сам».

От этого Катарине стало ещё более неловко и тоскливо. Неужели она и есть причина грустного настроения Юрия?

Началась раздача денег. Как полагается, больше половины серебра отдали Ребекке. Ведь глава наёмничьего отряда сама потом раздаёт своим солдаткам по заслугам и договорённостям. Так принято. Так как именно голова нанимается, а не каждая баба по отдельности.

— Я чё-та не пойму, — произнесла Урсула, после того как получила своё серебро и встала рядом с Катариной. — А её сиятство тоже жалование получает? Она же не нанятая солдатка.

— Она получает преференции и подарки за графскую благосклонность, — огрызнулась храмовница.

— А чё ты такая злая? — широко улыбнувшись, спросила мечница.

— Отстань! — вспылила Катарина и сложила руки на груди. Ей и так было нехорошо, а ещё эта старая лезет с вопросами.

Тем временем шум толпы перерос в крики. Солдатки начали возмущаться, почему одним леди Ребекка выдала больше, другим меньше. В ответ рыцарша разбила кому-то лицо и припомнила нерадивость, нерасторопность и даже трусость. К чести Ребекки, та взяла себе только строго оговорённую, хотя и большую сумму, а забранные у опальных солдаток излишки отдала тем, кто отличился в походе, но даже убившей соратницу каторжанке досталась пара монет. К тому же доход отряда — это не только плата людям, но и траты на корм скоту, на порох, на провизию, на запасы для походной кузни и прочие нужные мелочи.

Много заплатили целительнице, которая не покладая рук зашивала раны после боёв, вытаскивала щипцами пули и толкла по ночам в ступке зелья. Половину остатка после отряда Ребекки, то есть почти четверть всей суммы жалования, получила Лукреция. Все завистливо шептались, пока на толпу снова не цыкнула леди Ребекка.

Потом дошла очередь и дошла и до храмовницы. Юрий ей молча отсчитал полагающуюся сумму, а затем убрал остатки серебра в сундучок и начал доставать ящики, в которых оказались странные бутыли из меди с ещё более странными пробками. Бутыль он назвал «гильезой». Сказал, что в ней уже готовая навеска пороха для стрельбы. А пробки оказались разные: плотная бумажная трубка наполнена свинцовой картечью; большая пухлая — подобна гренаде с пороховой начинкой и рубленым железом; а ещё были непонятная «куму…нитивная». Словно сложное и Катарина его плохо запомнила. Но она тоже начинена порохом, хотя фитиля для поджига никто не смог найти. Самыми понятными оказались простые железные конусы, которыми полагалось стрелять подобно обычным ядрам. Юрий их назвал бронебойными и сравнил с люцернским молотом, который тоже был заострённым и тяжёлым. В общем, получилось ядро-клевец совсем не круглого вида.

Пока Юрий доставал учебный макет гильезы, назначенные в пушкарки девки попытались забить в ствол через дуло одну из непонятных «кумутивиинных». Юрий увидел их в тот момент, когда Глория размахнулась деревянным молотом, чтоб ударить по носику пробки. Пробка, кстати, называлась странным словам «снарада». Слово походило на гренаду и по своей сути было такое же.

— Стой! Стой, — прокричал мимари и разразился бранью на своём языке.

Потом он долго объяснял, что так делать нельзя. Он при этом стоял возле леди Ребекки и Лукреции и возмущённо размахивал руками, а потом улыбался. Не с ней, а с ведьмой. А ещё эта графинька влезла.

В груди Катарины возникло щемящее чувство обиды и ревности. Сердце забилось сильнее прежнего, а к глазам подступили слёзы. И ведь на дуэль никого не вызовешь, а если даже и вызовешь, то убить графиню или ведьму означало поломать всю экспедицию, и Юрия силой отправят домой. И отступать не хотелось.

Катарина опустила глаза на фигурку валькирии, которую до сих пор держала в руках, и стиснула в кулаке. Девушка решилась действовать. Но сначала нужно посетить храм и помолиться, дабы Небесная Пара дала сил, ума и стойкости…

***

Я полдня провозился с инвентаризацией имущества, приделал дополнительный замок к контейнеру, который совмещал в себе функции и окружённой комнаты и денежного сейфа. Вторую половину дня учил пушкарок обращаться с пушкой, благо, помогло танковое прошлое. От концепции унитарного боеприпаса женщины были в восторге, но вот осилить само оружие смогли с трудом. Сказалась инерция мышления. Прав был профессор Глушков. Придётся долго и упорно обучать пятёрку артиллерийской команды, в первую очередь, чтоб не угробились сами и не угробили всех в округе. Одно радует, что сорокапятка — очень дуракоустойчивая и неприхотливая. И делать всё пришлось самому, так как Андрюха опять исчез в направлении своей благосклонной садовницы. Как говорил один мой начальник: «Зов… хм… женских прелестей сильнее воли командира».

Пока бегал и матерился, наступила ночь. Катарина куда-то запропастилась, Урсула сказала, что девушка умчалась в храм. Пришлось ужинать и ложиться спать в одиночестве.

Сон не приходил. Во-первых, Урсула храпела под дверью, а во-вторых, по усадьбе ходила охранница с колотушкой и кричала, что всё спокойно. Оно может и спокойно, но под громкое быстро тук-тук не уснёшь.

Попытки поколдовать на ночь глядя не увенчались успехом, и в голову по-прежнему лезли мысли про симбионтов. Радости не добавляли и крысы, шуршащие под кроватью. Я крыс не боялся, но не любил.

Лишь через час лежания в полной темноте я начал кемарить, но сон не принёс облегчения. Опять начал сниться симбионт, ползущий по мне, он скользкий и противный. А ещё он пищал, с него капала слюна прямо мне на лицо, и казалось, он схватит меня и начнёт запихивать в ещё живого меня личинку, которая начнёт заживо пожирать мой организм. Я всё время во сне тянулся за пистолетом, но не мог, так как руки и ноги отказывались слушаться.

А потом я проснулся. Проснулся от ощущения того, что приснившееся происходит на самом деле. Нечто гулко стучало когтями по деревянному полу, шумно дышало, непривычно пахло, а ещё оно склонилось надо мной.

— Малыш? — тихо спросил я. Но это был не пёс. Пёс пахнет и дышит по-другому. А существо прислонилось у моему лицу липкой мордой.

Сон не до конца выпустил меня из своих цепких лап, спутывая мои руки и рождая в воображении чудовище. Возникло то самое ощущение страха, какое было, когда грешень из трактира при моём первом приключении. Вспомнилось зависшее надо мной старушечье лицо и скрежещущий голос. И Катарина, как назло, нет.

— Твою мать, твою мать, твою мать, — пролепетал я и попытался отодвинуться.

Существо перешагнуло с места на место, приблизившись. Под его весом скрипнула доска.

Монстр сделал протяжный вдох, и объём лёгких был явно больше, чем у человеческих. Внезапно вспомнилось, что многие тёмные духи боятся света.

— Идемони, идемони, — забормотал я и попытался дотянуться до фонарика. Пальцы скользнули по железу, и фонарик упал за кровать, откуда раздался противный крысиный писк.

— Твою мать, — выругался я и попытался нащупать спички. — Твою мать.

Существо провело по руке липким длинным языком. До спичек я дотянулся, но зажечь не смог. Руки тряслись, спички ломались. Запоздало пришла мысль, что тварь почему-то ещё отгрызла мою руку. Но находящийся на грани обморока рассудок представлял, как существо с аппетитом облизывается.

Очередная спичка с треском сломалась, а потом я уронил и сам коробок на одеяло. Начав шарить пальцами, опять наткнулся на что-то гладкое и холодное, и вот это больно укусило меня.

— Мамочки, мамочки, — забормотал я. Коробок попался под руки, и я лихорадочно вытащил очередную спичку, а потом сделал рывок к свече.

Чирк.

Спичка вспыхнула, ослепив меня, и тут же погасла в сантиметре от фитиля свечи.

Я выбросил её и достал следующую. Самый край сознания уловил скрип двери, но воображение лишь дорисовывало огромное скользкое щупальце, протиснувшееся в открытый створ. Оно царапало пол костистыми шипами и норовило снова в меня ткнуться. Наверное, тварь слепа и полагается только на осязание и нюх.

Снова чиркнул. Спичка высекла искры из края коробка, но не зажглась.

— Гори, умоляю, гори.

Чирк. И ничего.

— Гори, падла! — закричал я.

Загорелась свеча. Загорелась сама, без спички и зажигалки. Это была магия. Моя магия. Я никогда не был рад огню свечи, и плевать, что он возник от колдовства.

А потом я сел на кровать и истерично засмеялся. Существо, оказавшееся маленьким телёнком, жалобно замычало и ткнулось мокрым носом в мои руки, ища угощения. Телёнок был белым с большим чёрным пятном на спине.

А в дверях стояла Катарина с большими корзинами в руках, букетом цветов, зажатым подмышкой, и тряпичным свёртком в зубах.

Я смеялся, как никогда раньше. Руки тряслись от не успевшего уйти адреналина, а на душе было легко и радостно. А когда в углу у двери заохала Урсула, сонно уставившись одним глазом на происходящее в комнате, я согнулся пополам. Оказывается, Катарина еле открыла придавленную мечницей дверь и упорно протискивалась внутрь мимо неё. Царапающие звуки — это корзины, цепляющиеся за косяки, а сопение и невнятное утробное мычание — это сама храмовница, тихо ругающаяся сквозь свёрток.

Катарина поставила корзин и перехватила свёрток в руки.

— Это Манча, — произнесла она. — Я купила её на рынке. Вырастет, будет молоко давать.

— Ты уже или только думаешь? — ни с того ни с сего спросила Урсула, садясь поудобнее и протирая руками глаза.

— Пока думаем, — ответила девушка.

— Тогда ясно, — произнесла мечница и широко зевнула. — Как вы думаете, она как раз только и дорастёт до дойной поры.

— Что думаем? — переспросил я, вспоминая, как переводится слово Манча. Вроде бы Клякса. Ну, вполне подходит к тёлочке такого окраса.

Я ещё раз нервно хохотнул и повернул голову, а затем с криками «Да ну нахрен!» вскочил с кровати и отбежал в сторону. Из-под края одеяла выползала чёрная блестящая тварь без глаз, с острыми зубами и длинным тощим хвостом. И хотя она размером была с небольшую кошку, было стойкое желание пристрелить существо побыстрее.

— Глаза б мои не глядели, — пробормотала Урсула, потянувшись за мушкетоном. — Это что за страшилище.

— Страшилище, — кивнула Катарина, подняла руку, сложенную в знак Небесной Пары, а потом передумала проводить ритуал и произнесла: — Это мелкий ночной дух, питающийся людскими страхами. Он принимает обличие ужаса, терзающего человеческую душу, но сам по себе не опаснее амбарной мыши.

— Слушай, прогони его, — взмолился я, дотянувшись до шпаги.

— Не надо, — ответила девушка. — Госпожа Агата говорила, что изгнание может задуть твой дар, как ветер свечу. Вот как научишься держать его в своей воле, изгоню.

Страшилище завизжало, как крыса, которой наступили на хвост и начало прыгать на месте словно обезьянка на привязи у фотографа на пляже.

— Это что ж за демоны водятся у вас дома? — покачав головой, произнесла Урсула.

Тем временем тёлка Манча испуганно втиснулась между мной и Катариной и жалобно замычала. Как-то с этой тварью я позабыл уточнить, что значит, «уже или думаешь». А зря.