Наследница

Глава 3

— И… как я здесь оказалась?

Ясмин с удивлением осознала, что манипулировать этой милой дамой совершенно невозможно. Те самые профессионалы, которых ее предшественница не без оснований причисляла к обслуге, легко поддавались на недоуменное молчание. А эта не поддалась.

— Вы были ранены, — со всей той же приятной безликой улыбкой объяснила женщина. — Вы мастер с оружием четвёртой ступени, а стало быть, где же вам проводить профилактический отдых, как не в «Зелёных листах».

Звучало, как законопослушный бред. Но ведь не придерёшься. Официально она на многое имеет право, а на деле у неё даже нет поместья. Будучи политической фигурой, Ясмин оставалась персоной нон грата в высшем обществе Варды, цветочном круге, и была бедна, как церковная мышь.

— И как давно?

— Почитай, второй месяц без сознания лежите.

Так долго.

Следуя простейшей логике, можно понять, что Абаль воспользовался меткой и сбежал из-под скоропостижного венца с ее бесчувственным телом на руках. Обратно в Варду под крылышко к папе. Дома, как известно, ему и стены помогают.

— Мастер Тихой волны почтил вас присутствием этим утром, а также предыдущим утром. Он приходил к вам каждое утро, кроме первой недели.

Ясмин хватило ума воздержаться от внешнего проявления удивления. В лице заботливой женщины слабо улавливалось любопытство. Тёмные глаза поблескивали чёрными быстрыми осами из-под ресниц, оглядывая Ясмин. Непростая женщина. Здесь не могут работать простые. Почти наверняка мастер, почти наверняка не из простой семьи, но в какой-то момент пережившая либо трагедию, либо не сумевшая вытянуть достойное оружие. Наверное, рада до соплей, что ее назначили приглядывать за Ясмин, в ожидании скандала и ежедневных сплетен о том, как эту нахалку проведал сын Примула. А ведь сначала медицинская сестра показалась ей приятной женщиной.

Впрочем, и понять ее можно. Репутация Ясмин бежала впереди неё, а в «Зелёных листах» можно было умереть от скуки.

— Расскажите мне поподробнее… — сестра с готовностью уставилась ей в лицо, и Ясмин кисло улыбнулась. — О моем состоянии.

Сестра замешкалась, словно ждала другого вопроса. Ну, правильно, ей бы посплетничать, а тут все о работе, да о работе.

— Врачи не сумели найти ничего, что держало бы вас в бессознательном состоянии. Сначала посчитали, что кома, но исследование показало, что организм прекрасно функционирует, и ваше состояние ничем не отличается от глубокой фазы сна.

Что правда, то правда. Организм ещё как функционировал. Особенно в последние минуты сна. Насилу жива осталась.

Теперь, проснувшись, она знала о посмертии все. В Варде эта тема была под запретом, как все, касавшееся двоедушия, но Ясмин воспитывалась матерью и знала все тайны. Всю историю Варды от секунды создания и до расцвета. Посмертие — лишь сладкий сон разума, уберегающего своего хозяина от смерти. Тонкий перешеек между мирами, в котором ты можешь вообразить тот мир, где был счастлив. В нем можно и умереть, даже не почувствовав этого. Чтобы проснуться, нужен маяк — кто-то, кто ждёт тебя на той стороне. Твой компас, ориентир, луч надежды. Тот самый свет в конце бесконечно длинного тоннеля.

Ее светом был Абаль.

— Можно ли вызвать Абаля? — спросила Ясмин.

И тут же пожалела о воспросе. Глаза у бедной женщины загорелись, как зелёный на светофоре, наверное, от счастья, что интеллектуальная пища обеспечена на ближайшее столетие.

— Вы о мастере Тихой волны? — задыхаясь от ужаса и восторга уточнила она.

Ну, конечно, мастер Тихой волны, сын Примула, глава триады консулов и Первый номер административного ведомства. А она его по имени, как любимая жена, да ещё и прилюдно.

Ясмин стала неосторожна. Пережитая во сне смерть и убийство сделали ее бесстрашной и цельной, соединив два мира в единый.

— Да.

Нужно быть внимательнее, больше нельзя ошибаться. Это женщина ей не друг, она чьи-то глаза и уши, орудие, которое может уничтожить ее самым что ни на есть законным и примитивным методом.

— Мне недоступен этот уровень связи, — с подобострастием, к которому щедро примешивался пережитый шок, ответила сиделка.

— Разбудите меня, как он придёт, а пока принести мне несколько книг из библиотеки. Я продиктую, запишите…

Ясмин заказала несколько дисциплин, которые вела ее предшественница, и мифологию старой Варды, хотя интересовала ее только последняя из книг. Но, спрятанная среди прочей литературы, она не вызовет вопросов. Мифология редко попадает под законодательные санкции, однако содержит многочисленный компромат на все и вся, зашифрованный в аллегории.

— Конечно, госпожа.

Сиделка, немного поколебавшись, вышла, осторожно прикрыв дверь, и Ясмин тут же выпрямилась, пытаясь нащупать то чувство, которое когда-то позволило ей управлять силой воздуха. В дни, проведённые дома у Ясмин, ей удалось прочесть несколько полезных книг по рождению и управлению оружием, но вот практического опыта у неё все ещё не было. Но выхода нет, нужно сделать это сейчас. В ближайшие несколько минут, пока сиделка не завернула к своему высокопоставленному патрону с чудесными сплетнями.

Воздух не нужно комкать и толкать, он не любит насилия. С ним можно иначе. Поманить пальцем, вытягивая белую струну силы, и хлестнуть по ненавистному Леокуму, ведущему противозаконную прослушку в ее палате. Теперь сиделка может сколько угодно клясться в истинности своих слов, но доказательств-то нет.

Леокум, попавший под белую вспышку, потемнел, скукожился и осыпался скрученными в запятые листьями.

Она и забыла какова Варда. Точнее она о ней и не знала, воспоминания Ясмин не давали полной картины того невыносимого давления, под которым она жила.

— Мы надеялись, вы завершите миссию немного раньше, — с мягкой улыбкой пожурил ее мастер Файон. — Согласно протоколу, вы должны были вернуться в седьмой день месяца Ив, однако вернулись тремя месяцами позднее. Мы надеемся понять, что произошло.

Мастер Файон завернул в ее палату почти сразу после уничтожения Леокума, и Ясмин против воли чувствовала страх. В поднимался ужас, как ил со дна быстрой реки. Руки автоматически сцепились в замок, напряглись плечи.

Это не ее страх, вдруг поняла она. Маленькое наследство от Ясмин.

В Файоне было что-то летящее, поблескивающее и томное. Он никогда никуда не торопился, но случись что на территории Варды перемещался с завидной скоростью, хоть и не без изящества. Светлые волосы ниже плеч, одежда преимущественно благородных синих оттенков, всегда нежная полуулыбка, хотя видит бог, нежности в нем было не больше, чем в королевской кобре. Глаза только подкачали, желтые, как у кошки, с темными едва заметными точками. Яблоко с червоточиной.

— Кто мы?

Ясмин, будучи ребёнком Варды до мозга костей, не пользовалась оружием, заложенным в ее голове самой природой. Прямотой. Варда, построенная на сложном межличностном этикете, брезговала прямыми вопросами, и Амина собиралась это исправить.

Должно быть, вопрос оказался слишком уж прямолинеен, потому что мастер Файон замешкался.

— Большой круг

Ясмин едва заметно улыбнулась.

Она ненавидела страх. Она собиралась от него избавиться.

— Большой круг не контролирует операции в Чернотайе, это полностью ответственность Примула.

Мастер Файон равнодушно качнул головой, словно отметая ее детскую атаку. Он устроился в кофейном кресле, напротив самой Ясмин, но смотрел на неё словно вскользь, как если бы она не ловилась в фокус.

— Однако, это не меняет того факта, что раньше таких случаев не было. Вы возвращалась день в день, сколько бы времени ни прошло в Чернотайе.

В переводе на доступный язык это звучало весьма опасно. Ясмин, будучи фестом группы, ушла на три месяца и, неизвестно где таскала сына Примула все это время. Не говоря уже о том, что она ещё в детском возрасте наступила мастеру Файону на хвост, лишив Верна первого номера на экзамене.

— Мастер Файон, простите мой вопрос, поскольку я задаю его по незнанию, но как часто вы бывали в Чернотайе?

Ясмин могла бы поклясться, что ни разу. Примул не рисковал лучшими кадрами, а Файон был одним из лучших.

— Это не имеет значения, — чуть помолчав, сказал мастер Файон. — Значение имеет только мой вопрос.

— Вы здесь, как официальное лицо? — зашла с другой стороны, Ясмин.

На ее памяти из стального захвата закона ускользали матёрые преступники, благодаря юридическим несостыковкам, документальным ошибкам и проволочкам. На все нужна бумага с сотней подписей и печатей. Кто такой мастер Файон без бумаги? Просто авторитетный мастер, который хочет вытащить из неё запрещённую к разглашению информацию. Та, теперь уже бесповоротно мертвая Ясмин, опасалась делать его своим врагом, но не видела самого главного. Они уже давно были врагами.

— Нет, — медленно сказа мастер Файон. — Я здесь не как официальное лицо.

Он вдруг уставился ей в лицо круглыми совиными глазами. Лицо его оказалось белым, как сахарный песок, и совершенно бесстрастным, как если бы Ясмин смотрела на литую статую. С неудовольствием она отметила его редкую привлекательность. Насколько она знала, ему было уже пятьдесят, но он выглядел, как юноша, столь сильно было его оружие.

Ясмин не смогла бы ответить, как долго они смотрели друг другу в глаза, но успела трижды проклясть свою неудачную тактику. Голова наливалась жаркой болью.

— Вы очень странное дитя, Ясмин, — сказал он, наконец. — Я запомнил вас немного другой, но, возможно, эта операция в Чернотайи повлияла на вас. Все-таки три месяца очень опасный срок.

Он все ещё не отводил взгляд, и мысли в голове у Ясмин путались. Давление сделалось невыносимым. Мастер Файон действительно был слишком серьезным противником для неё. Сеть, которой он владел, можно было использовать весьма разнообразно, и теперь Ясмин знала — ее можно использовать вот так. Пытая противника невыносимым давлением, ввинчиваясь острой болью в самый мозг. Нет сил воспротивиться и нет возможности упрекнуть. Попробуй, докажи, что он использовал оружие. Леокум она уничтожила своими руками, а сиделку он услал. На мгновение захотелось сдаться, что, в конце концов, она расскажет нового — ее версия слово в слово совпадёт с версией Абаля, Верна и Хрисанфа.

— Согласно медицинским показателям, я полностью здорова и не пострадала.

Ясмин с трудом выдавила возражение и тут же стиснула зубы, переживая боль. Кровь колотилась в висках, словно задумала вырваться из тела.

Ну уж нет, она и слова не скажет, убить ее мастер Файон не посмеет, а оставшись жива, она с ним поквитается. Сдохнет, но вынудит его заплатить за каждую секунду пытки. Темное страшное ид подняло голову внутри ее подсознания требуя мгновенной и беспощадной мести. Больно — бей и сопротивляйся, страшно — беги и плачь. Ид — лишь тупое животное начало и нуждается в усмирении, Ясмин не позволит ему разрушить эту жизнь.

И боль словно бы отпустила. Стало глуше, переносимее.

— Благодарю за беседу, мастер Ясмин, — мастер Файон отпустил в ее сторону пренебрежительные поклон и снова взглянул куда-то вбок, вскользь, как если бы она была подорожником под его ногами. — Поправляйтесь и не торопитесь, здоровье важнее прочих дел.

Он вышел все тем же неспешным шагом и очень скоро перед глазами засуетилась недавняя сиделка, деловито расставляя принесённые книги. Ясно, почему сбежал, подумала Ясмин со злобой, свидетеля побоялся.

— Мне плохо, — с трудом сказала Ясмин. — Вызовите любого медицинского мастера для быстрой диагностики.

Возможно, все же удасться найти последствия применения оружия мастером Файоном. Сиделка уставилась на неё лукавыми чёрными глазами.

— Не сочиняйте, мастер Ясмин, — сказала она благодушно, словно не видя ее бледного лица. — Диагностика проводилась только вчера вечером, и все было замечательно.

Ясмин закрыла глаза. Если она скажет о воздействии на неё оружием мастера Файона, диагностику, конечно, проведут, но вот если ничего не найдут, получится очень плохо. Она вполне может получить понижение статуса за лжесвидетельство и наговор. А статус ей слишком дорого обошёлся.

Но Файона нужно остановить сейчас, прежде чем он понял, насколько они сблизились с Абалем. Иначе ее устранение станет его прямой задачей. Это просто-напросто необходимость во имя выживания. Ее собственное оружие изменилось, и она больше не владеет браслетом силы настоящей Ясмин. Ее оружие — воздух, и если попробовать ранить себя изнутри, то не будет ли это сходно с силой оружия мастера Файона? Почти наверняка, поскольку они оба владеют воздухом.

Никто не сможет доказать, что она ранила себя сама, и никто не сможет доказать, что ее ранил мастер Файон. Но она будет ранена, этот факт не сможет ускользнуть от всевидящих глаз двух Советов и Цветочного круга. Пойдут слухи, пойдут домыслы, мастер Файон узнаёт цену запятнанной репутации.

Она должна рискнуть. Прямо сейчас.

Ясмин вздохнула поглубже, набирая внутри собственного тела маленький шарик той странной силы, которая так недавно ей открылась, а после отпустила. И на секунду потеряла сознание. Боль была такой страшной, что на мгновение ей отказал язык, разум и зрение. Она глухо застонала и опрокинулась в темноту.

Когда она пришла в себя, за окном уже зажглись веселые желтые огни и в окно стали видны мастера, прогуливающиеся по зелёному парку парами или в одиночестве. Ее снова подключили к страшноватому на вид белому аппарату и по голубому окошку датчика бежали малопонятные ей данные. В палате оказалось неожиданно шумно. Рядом суетилось около шести или семи человек, включая недавнюю сиделку.

— Она пришла в себя, — сказал кто-то у неё над ухом.

Ясмин попробовала повернуть голову, но не смогла. Тело совершенно ее не слушалось. Господи, что она сделала? Вот такой маленький шарик воздуха натворил это с ней?

— Вы можете говорить?

Строгая женщина лет тридцати на вид, присела на самый край кровати, хотя даже врачебная этика запрещала столь близкий контакт вне лечебного процесса. Глаза у неё оказались темными и тревожными, и Ясмин не сумела найти в них какого-то иного подтекста. Эта женщина просто беспокоилась о ее здоровье.

— Могу.

На самом деле она не была уверена, что получится. Ещё свежо было воспоминание о полной потере контроля над собственным телом.

— Что произошло? За двенадцать часов до несчастного случая вы были в полном порядке.

Это был именно тот вопрос, ради которого Ясмин так глупо рискнула. Но ей было настолько плохо, что она не сразу вспоминала об этом. А когда вспомнила, не сразу сообразила, что делать и как говорить.

Нужно быть осторожнее. Обвинить Файона напрямую она не может, если ее поймают на лжи, однократным понижением статуса она не отделается. Поэтому она не будет лгать.

Она просто будет очень несчастна.

Марк Сергеевич называл это тактикой бедной сиротки — люди, мол, склонны жалеть юных и несчастных девочек. А уж с какой целью девочки плачут совершенно неважно. Слёзы вызывают инстинктивное желание утешить.

Плакать Ясмин разучилась давным-давно, поэтому просто опустила глаза и как двоечник у доски отчиталась:

— Ничего не произошло. Все в порядке.

Брови у мастера, наклонившегося взглянуть на датчик, взметнулись вверх.

— Послушайте, — сердито сказала она. — Я мастер Режущей нити и как бы ни был невысок мой статус, не могу поверить в то, что ничего не произошло. Всего двенадцать часов назад вы были здоровы, а сейчас у вас микроскопические разрывы почти на всех внутренних органах!

На ее громкий голос обернулось несколько человек. Двое из них, как сумела понять Ясмин, устанавливали вдоль окон какие-то растения, ещё двое что-то уносили.

— Но микроскопические разрывы не смертельны. Мастер с оружием четвёртого ранга, как мастер Ясмин, залечила бы их за сутки самостоятельно.

Недавнюю сиделку Ясмин не было видно, но она узнала ее голос.

— Конечно, не смертельны, — снова повысила голос ее лечащий мастер. — Зато она могла умереть от болевого шока. Такие случаи вовсе не редки в наши дни.

Боль ещё гнездилась в теле, но стала глухой и почти ласковой, в сравнение с недавней болевой бурей.

— Я же говорила, что мне плохо, а вы сказали, что я выдумываю, — тоном хорошей девочки упрекнула Ясмин невидимую сиделку.

Успех следовало развить и укрепить. Просто замечательно, что здесь так много народа.

— Госпожа Милона, вы должны звать меня сразу по первой просьбе пациента, а не ставить диагнозы самостоятельно. Это могло сегодня закончиться смертью, надеюсь, вы понимаете свою ошибку.

Должно быть, Милона — имя сиделки. Мастер Режущей нити отчитывала ее, а Ясмин просчитывала последствия собственного поступка. Больше вредить самой себе своей же силой нельзя, это слишком опасно, но есть и существенный плюс. Мастер Файон очень близкок к репутационному провалу и именно в эту секунду ей предстоит решить, отважится ли она на ответный удар. Это станет открытым объявлением войны между ними. Но кто она, и кто мастер Файон. Она рискует умереть от его гнева гораздо раньше, чем выйдет из «Зелёных листов».

Но он уже делал это. Он уже делал это с Ясмин. И почти наверняка не с ней одной. Просто все молчат и боятся, даже тени намёка не допускают о его добром имени, так велик их страх. А прямое обвинение почти наверняка навредит им самим.

— Значит не все было в порядке, — снов обратилась к ней мастер. — Рассказывайте по порядку, как прошло ваше утро, если спустя два часа после пробуждения мы нашли вас в таком ужасном состоянии.

И Ясмин решилась. Если она промолчит, мастер Файон вовсе не станет ее другом, он просто продолжит свои тайные пытки, получая удовольствие от ее бессилия и боли.

— Ничего особенного, — тихим голос сказала Ясмин. — После пробуждения я немного поговорила с госпожой Милоной о своём состоянии, а после попросила принести мне несколько книг из местной библиотеки. И… Ну … все.

— Что значит «ну все». Что вы ели, что пили, к вам кто-то приходил? Вам давали лекарства?

— Я не успела позавтракать, но выпила немного воды, — Ясмин откровенно замешкалась и осторожно добавила. — Лекарств мне не давали.

Мастер Режущей нити замолчала что-то обдумывая, но пауза была слишком откровенной, чтобы ее можно было пропустить.

— У вас были посетители?

Ясмин наклонила голову ещё ниже и непослушные пряди, давно выбившие я из косы, сползли до самого подбородка, закрывая лицо.

— Меня посетил мастер Файон с целью получения информации об операции в Чернотайе. Он был здесь не как официальное лицо, поэтому… Я не уверена, что могу рассказывать об этом.

На этот раз мастер молчала намного дольше. Две юные девчонки и высокий юноша в костюме адептов медицинского корпуса перестали делать вид, что они копаются в цветах, и в комнате наступила почти осязаемая тишина.

— Он что-то сказал или… сказал? — возможно мастер хотела спросить «сделал», но благоразумно не решилась.

— Нет-нет, — тут же истово заверила Ясмин, вскинув голову. — Все в порядке, мастер Файон был очень добр ко мне, просто я… Дело не в этом, просто… Наверное я провела неудачную операцию, но это так сложно… Там все время шёл дождь, а метка работает от солнца, что я могла поделать против погодных условий!

Голос у неё неожиданно надломился, и Ясмин повалилась в подушки, как кукла с выключенным заводом. Захотелось плакать. Несколько секунд она лежала, хватая прохладный, напоённый сложным запахом растений воздух и пыталась подавить неуместный эмоциональный срыв. Она прекрасно себя контролировала, но тело, которое так часто пытали, дало сбой.

— Я очень устала, простите, — сказала Ясмин. — Могу я побыть одна?