Наследница Дестроера

Глава 28

Джильда Лаклуунская догнала Римо.

– Объясни! – попросила она.

– Тихо! – буркнул Римо. Они уже входили в селение. – Он может нас услышать.

Джильда схватила Римо за локоть. Мышцы у него были словно каменные.

– Мне плевать, кто нас может услышать! Неужели ты настолько бессердечен, что тебе безразлична судьба собственного ребенка?

Римо взял Джильду за плечи и нагнулся вплотную к ее лицу.

– Никаких птеродактилей на самом деле не было, – шепотом сказал он. – Я ухватился за хвост, но в руке у меня остался воздух. Там никого не было.

– Но я же видела, как девочка упала в море!

– Кто-то заставил тебя это увидеть. И этот кто-то сейчас совсем близко, иначе он не мог бы манипулировать нашим сознанием и создавать нам галлюцинации. Если это тот, о ком я думаю, то наша задача ясна.

– Так ты его знаешь?

– Есть кое-какие соображения, – ответил Римо и вопросительно взглянул на Чиуна.

Тот стоял преисполненный решимости и по привычке прятал руки в широкие рукава кимоно. Он кивнул.

– Впервые мой сын раньше меня дошел до истины, – с гордостью объявил он и отвесил в сторону Римо поклон.

– Побереги красноречие, – оборвал Римо. – У нас масса дел.

– Скажи мне только, – взволнованно заговорила Джильда, – моя девочка жива или нет?

– Этого я не знаю, – признался Римо. – Но то, что мы видели на берегу, забудь. Это была не Фрея. Тварь, существующая только в нашем воображении, не может поднять и унести в море ребенка из плоти и крови.

– В воображении? – переспросила Джильда. – Другими словами...

– Это Голландец, – сказал Римо. – Иного объяснения нет. Он знал, как открыть дверь сокровищницы, – возможно, разузнал у этого подонка Нуича. Он добрался до записей Чиуна, прочел все о КЮРЕ и использовал эту информацию с максимальным ущербом для нас. А сейчас он вернулся вместе с нами в Синанджу, чтобы завершить свое черное дело.

– Я помню его еще на Суде Мастера, – сказала Джильда. – Он не хуже тебя владеет Синанджу и силой своего злого разума может заставить нас видеть все, что ему заблагорассудится. В колдовстве он мастак!

– Начнем с того, что это из-за него ты от меня убежала, – с горечью напомнил Римо. – Это благодаря ему мы с тобой не смогли быть вместе. А сейчас он убил Ма Ли. И за это он заплатит!

– Не забывай, Римо, – вставил Чиун, – он – такой же, как ты, – белый, владеющий Синанджу. Но одновременно он другой, он – твое второе “я”.

– То есть я не могу его убить, потому что в таком случае умру сам, – угрюмо произнес Римо. – Это я помню. Но вот что я тебе скажу, Чиун. Может, я его и не убью, но поставить его на место я обязан. Я разберусь с ним, он больше не станет убивать! Никогда! – Римо снова зашагал к деревне.

Его издалека окликнул чей-то голос:

– Римо!

Римо напряг слух – это был голос Ма Ли, легкий и нежный, как колокольчик. Он доносился со стороны скал, но там никого не было.

– Римо! – Опять тот же голос.

Он обернулся и увидел ее. Она стояла возле дома, который Римо начал строить год назад. На ней был алый свадебный наряд с высокой талией, она тепло ему улыбалась, жестом приглашая в недостроенный дом.

– Иди сюда, Римо. Иди! Это же наша брачная ночь. Или я не желанна тебе, Римо? – Голос принадлежал Ма Ли, но в нем слышалась насмешка.

– Ах ты, сукин сын! – процедил Римо.

Мастер Синанджу попытался его остановить, но Римо Уильямс передвигался чересчур быстро. Не успев схватить его за руку, Чиун лишь крикнул вслед:

– Он хочет тебя заманить, Римо! Не забывай о технике! И никакого гнева! Это даст ему преимущество.

Зазвучала музыка – нестройные, диссонирующие звуки, плод больного разума Иеремии Перселла, который за годы затворничества на острове Сен-Мартен после смерти своего учителя Нуича – недоброй памяти племянника Чиуна – получил прозвище Голландец. В воздухе поплыли разноцветные пятна, и Римо очутился в психоделическом потоке света. Не было больше ни дороги, ни неба, ни дома со стоящим на пороге Голландцем. Римо хотел бежать, но перебирал ногами в мире, существующем только в его воображении. Он на что-то наскочил – не то на камень, не то на корень дерева, – растянулся во весь рост и наглотался пыли.

Римо закрыл глаза, поднялся и стал отплевываться. Но даже с закрытыми глазами он продолжал видеть свет и слышать музыку.

– Наесться пыли в брачную ночь? – произнес голос Ма Ли. – Это что – новый обычай Синанджу?

– Ты не сможешь вечно прятаться за своими миражами! – угрожающе крикнул Римо.

Разноцветные пятна вдруг собрались в одну точку и взорвались красочным фейерверком. Когда последние искры упали на землю, взору Римо предстала прежняя картина: недалеко от него стояли ничего не понимающие Чиун и Джильда. Они тоже только что видели игру цвета.

– Я не боюсь встретиться с тобой один на один.

Теперь это был голос Адониса. Он спокойно подошел к Римо с самодовольной улыбкой на загорелом лице.

– Римо, держись начеку! – предупредил Чиун.

– А вот ты меня боишься!

В этот момент Адонис опять оборотился закутанным в черное ниндзя. Один глаз у него был большой и голубой, другой – узкий и черный.

– Еще чего! – возразил Римо.

– Если ты меня убьешь – умрешь сам! – ликовал Голландец, снова принимая свой настоящий облик.

Его светлые волосы были подобны львиной гриве.

– Он тебя дразнит! – опять предостерег Чиун.

– И что с того? – Римо был преисполнен решимости. – Если он меня убьет, то тоже умрет. Зависимость обоюдная, не так ли, Иеремия?

– Ты что, не видишь? – забеспокоился Чиун. – Загляни ему в глаза – они же безумные! Он хочетумереть, ему терять нечего.

Голландец остановился и подбоченился. Ветер с моря трепал его красный боевой костюм. Он открыл рот, и раздался смех, словно у него в голове сработал заводной механизм. Это был не человеческий смех.

Из-за желтого кушака, туго стягивавшего его талию, он достал очки и швырнул их к ногам Римо. Римо пригляделся – то были очки Смита.

– Я убил твою невесту, твою дочь и твоего начальника. Отомсти, если смеешь!

– Смею!

С этими словами Римо взметнулся вверх. Он исполнил великолепный “бросок цапли” – поднялся на тридцать футов в воздух и камнем упал на воздетое к небу лицо Голландца. Но тот не отпрянул, а приготовился принять удар. И тут Римо понял, что Чиун прав – Голландец хочет умереть. Но было уже поздно.

Однако случилось нечто неожиданное. В самый последний миг Голландец выбросил вверх руку и схватил Римо за лодыжку. Развернувшись подобно дискоболу, он направил энергию падения Римо в крутую дугу и разжал пальцы. Римо со всего размаху влетел в стену недостроенного дома и рухнул вместе с разлетевшимся в щепки бамбуком и тиком.

В ушах у него опять зазвучал голос Голландца: “Иди сюда, Римо. У нас впереди целая ночь. Можно не торопиться умирать! Почему бы мне сперва не убить твою белокурую красотку, а потом отнять и твою жизнь!”

Римо вскочил и, выставив ладонью дверь, со скоростью пушечного ядра вылетел из дома. Дверь покатилась перед ним подобно четырехугольному колесу.

Голландец хохотал. Джильда выхватила из-за пояса кинжал и, занеся над головой, стала осторожно подкрадываться сзади.

Римо поймал дверь и метнул ее как “летающую тарелку”-фрисби. Она взмыла вверх и опустилась, словно крученый мяч, пущенный рукой бейсболиста. Римо рассчитал, что это на какое-то время отвлечет Голландца.

Тот проследил взглядом за дверью – она летела прямо на него. Увернуться от нее будет проще простого. Неужели Римо так ничему и не научился после их последней схватки?

В самый последний момент он увидел руки Джильды: к его горлу оказался приставлен кинжал. А, так в вот в чем дело! Что ж, это им почти удалось.

– Моя девочка – говори, что с ней! – прошипела Джильда Лаклуунская, оттягивая назад его гриву, чтобы не мешалась перед глазами.

– Какие у тебя руки корявые, Джильда! – спокойно сказал он. – Как ты вообще можешь ими что-то делать?

Джильда отпрянула и выронила кинжал. Пальцы ее онемели. Она поднесла руки к глазам и с изумлением увидела, что они стали похожи на шершавые сухие сучья.

Голландец повернулся к ней.

– Старые корявые сучья! – поддразнил он. – Разве это руки воина? Их только в костер бросить.

Огонь побежал по ее пальцам – от ногтей к запястьям, потом все выше и выше, облизывая голубыми языками уже и локти, которые тоже обратились в сухие ветки.

– Обман зрения! Всего лишь мираж! – вскричала Джильда.

– Да, но только не огонь! – поправил Голландец.

– Нет, это все – мираж! – сказала она и зажмурилась от боли.

Голландец отступил на шаг, а к Джильде подскочил Мастер Синанджу и, повалив на землю, стал сбивать огонь.

– Пламя настоящее! – сказал Чиун. – Это он наколдовал.

– Смотри еще, старик! – воскликнул Голландец. – Ты увидишь, кто в действительности достоин принять сан следующего Мастера Синанджу! – Он снова обратил свой взор на Римо Уильямса.

Лицо Римо было искажено гримасой боли и гнева. Он был в каких-то нескольких ярдах и двигался подобно выпущенной стреле.

– Смотришься неплохо, – бросил Голландец. – Как жаль, что твоя свадьба – то есть я хотел сказать, наша свадьба, – так быстро прервалась. У меня для тебя был приготовлен запоминающийся медовый месяц.

Римо расставил руки, но поймал только воздух: Голландец материализовался у него за спиной.

– Какая жалость! – посетовал он. – Ты так ничему и не научился. Я по-прежнему сильнее тебя. Нуич учил меня, когда я был ребенком, а ты пришел в Синанджу в зрелом возрасте. Это преимущество ты у меня никогда не отнимешь.

С нарочитым пренебрежением он повернулся к Римо спиной.

– Вот теперь мы в равном положении, – сказал он, скрестив на груди руки.

Римо резко выбросил вперед ногу, но Голландец подпрыгнул и ловко избежал удара. В прыжке он повернулся вокруг своей оси и выбросил вперед выпрямленную ладонь. Римо поставил блок и отбил удар, затем зацепил противника ногой за лодыжку, одновременно мощным ударом посылая его назад. Тот несколько раз перевернулся и опустился на спину.

– Ну, кто из нас сильнее? – Римо с видом победителя поставил ногу на вздымающуюся грудь Голландца и нажал так, что хрустнули хрящи. Синие глаза Голландца вспыхнули неестественным огнем.

– Я недооценил тебя, Римо. Прекрасно, убей меня, если таково твое желание.

– Римо, нет! – встрял Чиун и подскочил к Римо.

– Не вмешивайся, Чиун! – предупредил Римо, взглянув на него.

Этим моментом воспользовался Голландец, он стальными пальцами сжал Римо лодыжку и крутанул. Римо взвыл от боли и на одной ноге отпрыгнул в сторону.

Голландец сел и объявил:

– Что-то ты не больно владеешь концентрацией! Как ты вообще одолел начальный курс подготовки?

Римо обрел способность двигаться.

– А некоторые очень высокого обо мне мнения. Наступать на правую ногу ему все еще было больно, но не так сильно, как при переломе. Эту боль можно было терпеть.

– Ма Ли так не считает. Она сейчас в Вечности, и душа ее вопиет о том, как ты не сумел ее защитить. Твой ребенок, твой хозяин – все они будут нетленными свидетельствами твоей несостоятельности.

– Приготовься составить им компанию! – взревел Римо, грозно надвигаясь.

– Нет, Римо! – Это была Джильда. – Он знает, где сейчас моя девочка, живая или мертвая. Не убивай его! Пожалуйста.

– Послушай ее, Римо, – поддержал Чиун.

Мастер Синанджу стоял над распростертой на земле Джильдой, руки его беспомощно дрожали. Он не мог убить Голландца – это означало бы убить и своего воспитанника. Теперь все было в руках двух белых Мастеров Синанджу.

– Слушай меня! – вскричал Голландец. – Если ты убьешь меня, это только будет означать твою победу. Сделай это, Римо, я так хочу! Я умертвил всех самых близких тебе людей, я мог бы уничтожить и тебя. Но я предпочту, чтобы ты сделал это сам – убив меня.

Римо ничего не ответил. Он не спускал глаз с насмешливого лица. Все остальное отошло на второй план, остались только он и Голландец. В ушах его очень слабо отдавались предостережения Чиуна, словно вся его энергия сконцентрировалась на противнике, отключившись ото всего постороннего. До Голландца оставалось четыре шага. Три... Два...

Кулак Римо пришелся в солнечное сплетение. Сила удара была такова, что могла бы свалить и дерево, но Голландец, предвидя нападение, успел напрячь брюшной пресс и, подавшись на несколько футов назад, сумел удержаться на ногах.

Он ухмыльнулся.

– Что за удар, Римо? Локоть – и тот был согнут. Но у тебя всегда были с этим проблемы, правда?

Римо, молчаливый и полный решимости, продолжал наступать. Голландец видел в его глазах какое-то особое выражение. Это была не ярость, а что-то такое, что вообще не подходило под определение никаких человеческих эмоций, пусть даже этот человек владел техникой Синанджу.

– Сейчас ты скажешь мне, где девочка, мерзавец, – ровным голосом сказал Римо.

– Где? – передразнил Голландец. – Как где? Она здесь, вокруг нас. Один кусочек я скормил чайке, что-то пошло змеям, остальное – крабам. Чего ж добру пропадать? Мясо нежное, сладкое.

Рука Римо на микроскопическую долю секунды опередила реакцию Голландца, но этого оказалось достаточно. Он схватил злодея за длинные волосы и, намотав их на руку, пригнул к земле. Голландец присел на колено, а Римо свободной рукой схватил его за горло и сдавил пальцы.

– Говори-где-она, – на одном дыхании процедил он. – Говори-где-моя-дочь.

Иеремия Перселл тщетно пытался разомкнуть сжимающие его пальцы. Руки у него были сильные, но Римо держал мертвой хваткой. Он извивался и бился изо всех сил – все напрасно. В глаза ему словно ударила кипящая кровь, и тут он по-настоящему испугался. Он не рассчитывал на такой конец. Римо перекрыл ему кислород, нарушив тем самым его дыхательный ритм. Впервые Голландец ощутил приступ неподдельного ужаса. Оказывается, он не хочет умирать, но Римо выжимает из него жизнь. Глаза его оставались широко открыты, но перед ними была сплошная чернота.

Голландец попытался вызвать галлюцинацию, однако зверь не слушался. Вместо миража возник голос, холодный, как металл.

– Можешь сопротивляться или молить о пощаде – это как тебе угодно, – говорил Римо ему в самое ухо. – Но я не отпущу тебя, пока не скажешь, где моя дочь. Ты меня слышишь, Перселл? Пора тебе подумать о смерти, ибо я намерен тебя убить.

– Нет, нет! – беззвучно закричал Иеремия. Это не может кончиться вот так. Я еще жив. Зверь, помоги мне! Но зверь, сидящий в его груди, тоже забился в угол, не на шутку испугавшись настоящего Мастера Синанджу.

Наконец, когда в глаза ему стала спускаться непроглядная ночь, Иеремия Перселл разжал пальцы и обеими руками показал, что сдается.

– Ага, сдаешься? – Римо продолжал держать его за горло. – Хочешь, чтобы я тебя отпустил? Да? А я, может, еще не готов! Может, я вообще не собираюсь тебя отпускать. Я, может, решил довести дело до конца, мерзавец.

– Римо, нет! – Голос Чиуна прозвучал неожиданно близко. – Если ты должен убить этого человека, сделай это с ясным рассудком. Послушай меня! Если он умрет, то унесет с собой не только твою жизнь, но и правду о маленькой Фрее.

Римо напоследок крепко встряхнул Голландца за шею и потом отпустил. Он выпрямился, но пальцы его словно продолжали сжимать невидимого противника.

– Где?! – рявкнул Римо. От напряжения грудь его вздымалась.

Голландец съежился, как насекомое, попавшее в огонь. Руки он держал у горла. Он зашелся мучительным кашлем. Прошло несколько минут, прежде чем он отдышался и смог говорить.

– Она в Доме Мастеров. Пока вы гонялись за моими призраками, я запер ее в: один из сундуков.

– Ах ты, сукин сын! – прошипел Римо, снова протягивая руки к его горлу.

– Нет! – в испуге отпрянул Голландец. – Я ее не убивал! Можешь думать обо мне что хочешь, но я, как ты, принадлежу к Синанджу. Убивать ребенка запрещено. Я вызвал у вас иллюзию ее смерти, только чтобы тебя спровоцировать.

– Ладно, – смягчился Римо. – Это мы проверим. Когда я вернусь, ты должен быть здесь!

– Зачем?

– Мне все неймется урвать от тебя кусочек! Разве ты не этого же хочешь?

– Да, – неуверенно поддакнул Голландец. – Именно этого я и хочу.

Над бесформенной фигурой в пурпурном шелковом одеянии возник Чиун.

– Я его посторожу, Римо, а ты пока займись девочкой.