Наследник

Глава 33

Что ни говори, а в готовке волхвы толк знали. Стол так и ломился от всевозможных вкусностей. Наблюдая такое изобилие, желудок обиженно взгавкнул, напоминая, что не жрал нормально с прошлого утра. Остро сожалея, что большая часть этого великолепия так и останется обойденной моим вниманием, я наполнил тарелку, положив по чуть-чуть со всех блюд, до которых смог дотянуться. На некоторое время, я отрешился от всего остального мира, с головой погрузившись в разнообразие вкусовых ощущений.

Жареное и копченое мясо, необычайной нежности, растаяло во рту, оставив после себя бушующий пожар, разгоревшийся от обилия жгучих приправ. Холодное пиво чуть погасило пламень, и настала очередь запеченной в сметане рыбы. Не являясь любителем рыбных блюд, я, тем не менее, по достоинству оценил кулинарные способности местного повара. А когда волхв любезно указал мне на супницу с ухой, чуть не завизжал от восторга — такой ухи мне давно пробовать не доводилось! Ароматная, густая — губы слипались так, что приходилось прилагать некоторое усилие, что бы съесть еще ложечку — короче, настоящая тройная уха.

Когда, казалось, места в животе совсем нет, в поле моего зрения попало блюдо с исходящими паром раками. Не в силах отказать себе в удовольствии, я придвинул его поближе, и подлил в бокал пива.

— Они, кстати, сварены по всем правилам — в пиве, с укропом. — Заметив мой интерес к ракам, пояснил Игорь Станиславович.

На протяжении всего завтрака, он старался вовсю. Непринужденно балагуря, предупредительно наполнял пустеющие бокалы, предлагал отведать того или иного блюда, в общем, делал все, что бы выглядеть этаким рубахой-парнем, душой компании. В старом волхве определенно погиб талант великого актера. Все было разыграно настолько убедительно, что я невольно поймал себя на мысли что начинаю улыбаться его шуткам. Опомнившись, я с двойным усердием принялся работать челюстями.

Увлеченный уничтожением пищи, я пропустил момент, когда к нашему столу подсели два человека. Сделали они это ненавязчиво, в разговоры не встревали и уже за это заслуживали более пристального внимания. С наслаждением разгрызая брызжущие соком клешни, я, не скрываясь, принялся рассматривать новых сотрапезников.

Будучи и по одиночке довольно колоритными фигурами, вместе они представляли иллюстрацию к статье о единстве и борьбе противоположностей.

Первый — розовощекий, дородный мужчина, с легкой сединой в густых, черных как смоль волосах. Лениво ковыряясь вилкой в полупустой тарелке, он брезгливо поджимал губы, всем своим видом демонстрируя пренебрежение ко мне, девочкам и всему белому свету. Время от времени, прикладываясь к изящному бокалу на тонкой ножке, он торопливо промокал губы салфеткой, и горделиво вскидывал подбородок.

Второй же маленький, худощавый, лысый как Юл Бриннер, напротив, бойко орудовал вилкой, не забывал подкладывать на тарелку куски пожирнее, время от времени громко отрыгивал и вытирал губы рукавом рубахи. Пил он пиво, но, видимо, предпочитая не утруждать себя излишним переливанием жидкости в бокал, делал это прихлебывая прямо из кувшина. Сделав очередной глоток, он неизменно отдувался, и заговорщицки мне подмигивал, отчего кустистые брови приходили в движение, делая его похожим на какого-то комического персонажа.

Мое внимание к ним, не осталось незамеченным. Игорь Станиславович, казалось, поглощенный очередной байкой, запоздало спохватился:

— Ох! Покорнейше прошу простить мне мою неучтивость, я совсем забыл представить вам моих коллег. Совсем забыл, что с ними знакома только Надежда. Это, — он указал на толстяка, — Леонид Васильевич.

Толстяк, скривив губы в некое подобие улыбки, отрывисто кивнул.

— А это — Дмитрий Геннадьевич. — Худощавый «Юл Бриннер», как я окрестил его в своих мыслях, торопливо проглотив не дожеванный кусок мяса, наскоро обтер ладонь о штаны, и протянул руку для рукопожатия. При этом он умудрился опрокинуть кувшин с пивом, и две бутылки с вином.

Я осторожно пожал протянутую ладонь. Как и следовало ожидать, от протирания о штаны она чище не стала. Сделав вид, что поправляю под собой стул, я украдкой вытер руку о матерчатую обивку сиденья.

— Прошу любить и жаловать! — Закончил церемонию знакомства Игорь Станиславович.

Повернувшись ко мне, он пристально посмотрел в глаза, и многозначительно добавил:

— Как я уже сказал, они мои коллеги. То есть занимающие в нашей организации положение, равное моему.

И я, и Лилит, прекрасно поняли его недвусмысленное предостережение. Однако Надя заинтересовалась последними словами.

— А в какой организации вы работаете, дядя Игорь? И какое у вас положение?

Волхв натужно рассмеялся.

— Да так… Небольшая, закрытая некоммерческая организация. На общественных началах. А положение… скажем так: руководящий состав.

По гримаске непонимания на Надином личике было видно, что такое объяснение ее не удовлетворило. Предвосхищая новые расспросы, Игорь Станиславович поспешил перевести разговор на другую тему.

— Кстати, Наденька, я так и не дорассказал вам тот забавный случай. Так вот, не обращая внимания на стоящий на остановке народ…

Надя, моментально забыв о своих вопросах, навострила ушки. Меня всегда привлекала в ней эта черта. Нет, не умение внимательно слушать. Просто она отличалась феноменальной забывчивостью на анекдоты. В частности эту байку про случай на остановке я сам рассказывал ей раза три.

Суть байки заключалась в том, что раз у автобусной остановки резко затормозила иномарка. Естественно обдав всех стоящих неподалеку, грязью из-под колес. Выбравшийся из машины новый русский, не обращая внимания на сердитые взгляды, направился к ларьку прикупить сигарет. При этом он довольно сильно задел плечом дамочку интеллигентной наружности. Ничего не ответив, на такое хамство, дамочка извлекла из сумочки носовой платок, отерла место соприкосновения с плечом нахала, а затем брезгливо выбросила платок в урну. На ее беду, это не укрылось от глаз нового русского. Придя в ярость от такой брезгливости, он подскочил к дамочке, отвесил ей пинка под мягкое место и… сняв ботинок, выбросил его в ту же урну. Допрыгав на одной ноге до своей машины, он победно пробибикал, и укатил в неизвестном направлении, оставив толпу в ауте.

Юмор был довольно сомнительный, но непритязательная на шутки Надя, весело хохотала, благо Игорь Станиславович живописал эту историю в лицах. В его исполнении получилось и правда неплохо, но я все же не испытал желания даже улыбнуться. Как ни странно, но прислушивавшиеся к рассказу волхвы, похоже, полностью разделяли мое мнение.

Так, за разговорами, завтрак подошел к концу. Молчаливые, крепкие молодые люди, споро очистили на столе место для пузатого самовара, принесли чайные сервизы, вазочки с пирожными и вареньями. По горнице, временно исполнявшей роль столовой, распространился чуть терпкий аромат заваренного со зверобоем и мятой, чая.

Я все чаще стал чувствовать на себе пристальные взгляды волхвов. Оставалось только порадоваться, что мы с Лилит успели договориться обо всем еще накануне. Сегодня, мы не могли даже перемигнуться, не привлекая излишнего внимания. Но даже при этом, я чувствовал молчаливую поддержку Лилит, и на душе становилось легче.

— Уф, как я объелась! — Надя отодвинула пустую тарелку, и откинулась на спинку стула. — Еще пара таких завтраков и мне придется обновлять гардероб.

В этом я был с ней согласен. Стараясь делать все как можно незаметнее, я расстегнул верхнюю пуговицу на джинсах, и облегченно перевел дух.

— Кто хочет чаю? — Продолжая играть роль радушного хозяина, предложил Игорь Станиславович.

— Я не хочу. — Быстро отозвалась Надя. — Лучше, пойду, позагораю, погода сегодня просто сказка! Максим, ты со мной?

— Кхм, — откашлялся молчавший до этого толстяк Леонид Васильевич. — Если не возражаете, Надя, нам бы хотелось немного поговорить с Максимом. Обещаю, что он присоединиться к вам, но чуть позже.

— А ты? — Надя повернулась к Лилит.

Не зная, что ответить, Лилит бросила на меня беспомощный взгляд. Меньше всего ей сейчас хотелось идти загорать в компании Надежды, оставляя меня наедине с волхвами.

— У меня очень чувствительная кожа, — быстро нашла выход Лилит. — Без крема для загара сразу перегораю. А его то, я как раз и не взяла. Не думала, что будет возможность позагорать…

Надю такое объяснение устроило. Не настаивая, она легко выпорхнула из горницы. Едва захлопнулась за ней дверь, как улыбка с лица Игоря Станиславовича исчезла. Глаза сузились, крылья носа зловеще затрепетали как у хищника почуявшего добычу.

— Ну-с, — сухо произнес он. — Что вы надумали, Максим?

Сидящие напротив меня волхвы подобрались в ожидании ответа. А его-то у меня как раз и не было.

— Сигареткой, не угостите? — Оттягивая неприятный момент, попросил я. — А то у меня кончились.

— Конечно-конечно! — «Юл Бриннер» суетливо пошарил по карманам, и на свет появился массивный серебряный портсигар. Щелкнув крышкой, волхв улыбнулся. — Угощайтесь.

Поблагодарив его легким кивком, я взял сигарету. Ну-ка, что курят волхвы? Здесь, меня ждало разочарование. При внимательном рассмотрении, сигарета оказалась марки «Дэнни Бренд» — дешевая китайская отрава, неимоверной крепости. Но, дареному коню в зубы не смотрят. Прикурив от предложенной волхвом зажигалки, я осторожно затянулся. Ароматизированный, сладковатый дым неприятно сжал горло. И как только он может курить такую гадость?

— Ну, так как? — Не выдержал паузы Игорь Станиславович. — Мы ждем, Максим. У вас была целая ночь.

Не отвечая, я продолжал курить, меряя его задумчивым взглядом. Чем больше скапливалось пепла на кончике сигареты, тем заметнее становилась нервозность волхва. Если крупные капли пота на лбу с натяжкой можно было списать на духоту, то частые облизывания пересыхающих губ и постреливания глазами в сторону «коллег», заставляли усомниться в его словах о равном положении в организации.

— Максим, не испытывайте моего… нашего терпения. — Под моим невозмутимым взглядом, волхв терял остатки самообладания.

Посчитав, что с него пока достаточно, я решительно потушил сигарету.

— Итак, вы ждете от меня вполне определенного ответа, без всякого права выбора? — Игнорируя Игоря Станиславовича, обратился я к сидевшим напротив. И не ошибся.

— Мак…

— Заткнись. — Коротко оборвал его «Юл Бриннер», и Игорь Станиславович сразу как-то съежился, сник. Нехорошо усмехнувшись, он посмотрел мне в глаза.

И куда только делось сходство с комическим персонажем? Вот уж действительно — Юл Бриннер. Ковбой, глядящий на врага через прорезь прицела.

— Право выбора есть всегда. Просто некоторые делают неправильный выбор.

С этим поспорить было сложно. Особенно мне не понравился едва проскользнувший в этих словах мрачный намек.

— Почему вы так не хотите, что бы я это сделал? — Напрямик спросил я.

— Во-первых… ну кому нравиться, когда кто-то тобой командует? Кому как не вам это понимать? Ведь если я прав, вы затеяли всю эту катавасию только из-за того, чтобы сохранить независимость? — Он замолчал, но так как мне нечего было возразить, продолжил. — И теперь постарайтесь понять нас. Тысячу лет мы жили так, как считали нужным… пусть не тысячу, а чуть меньше, какая разница? Но с тех пор, как молодые религии перестали нам досаждать, мы стали сами себе хозяева. Да, мы отклонились от изначального пути, от веры предков, как модно говорить ныне, но что с того? Кому какое дело? Да и не отклонялись мы от веры, просто за сотни лет она претерпела некоторые изменения. Что с того, если раньше ритуалы посвящались божеству конкретному, а теперь абстрактному?

И вот, придет некто, кто скажет, мол, баста, господа хорошие, теперь будете делать так, как скажу я и никак иначе…

Он перевел дыхание, и закончил уже более спокойно:

— А во-вторых, то, что вы задумали, все равно невозможно выполнить. Думаете, вы единственный, кому пришла в голову блажь вернуть Старых Богов? Это за тысячу-то лет? Увы, Максим, но таких были сотни, если не тысячи. И одним из них был, между прочим, ваш дед. Кстати, сделать это, он пытался не один раз, и не два. Так что, выбросьте из головы эти байки, Максим, и соглашайтесь на имеющиеся предложения. Уверяю — не прогадаете.

Внимательно прислушивавшийся к его словам толстяк, важно кивнул.

— Ну, хорошо, — сказал я. — Допустим, вы правы. Почему же тогда вы так упорно стараетесь мне помешать? Ну, невозможно вернуть Сварога, так почему бы не дать мне возможность самому убедиться в этом и, убедившись, распрощаться с иллюзиями?

«Юл Бриннер» вздохнул и обреченно махнул рукой. Судя по тому, как толстяк и Игорь Станиславович почтительно внимали его словам, старшим здесь был именно он.

— Почему, почему… По кочану! Говорят же — дуракам, и новичкам, везет. А что если у вас получиться то, что не получалось у других, более умных — простите, это не оскорбление, а констатация факта, — и опытных? Глупый, невероятный случай? Слишком много поставлено на карту, что бы рисковать, даже если риск так ничтожен… одна миллионная… или миллиардная. Нет, Максим, мы не имеем права даже на такой риск. И не только мы. Понимаете о ком я? — Он многозначительно помолчал. — Дело не в том, что мы так не хотим возвращения Сварога. Он как никак наш Бог, нашли бы общий язык…

— Но вас попросили не допустить этого любой ценой. — Закончил я за него.

Кустистые брови недовольно нахмурились. Не принимающие участия в беседе толстяк и Игорь Станиславович осуждающе покачали головами.

— Не надо так говорить, Максим. В ваших устах, это звучит обвинением в лакействе. Нет, они ни о чем не просили. Это — наша инициатива. За свою независимость мы заплатили довольно высокую цену. Между нами нет войны, но нет и мира. К сожалению, но нас просто терпят. Мы в меньшинстве, у нас нет и десятой доли той силы, какой обладали раньше. Не вмешайся мы сейчас, это может быть рассмотрено не в нашу пользу. Нас просто раздавят как назойливое насекомое. Мы не можем этого позволить.

Откинувшись на спинку стула, я машинально протянул руку и коснулся руки Лилит. Ободряющее пожатие тонких пальчиков, оказалось очень кстати.

— Хм, как мне было сказано вчера, — я многозначительно посмотрел на Игоря Станиславовича, — раньше чем через два дня, это уютное местечко мне покинуть не суждено?

«Юл Бриннер» отвел взгляд в сторону:

— Только в том случае, если вы не дадите слова отказаться от этой затеи. Но даже в этом случае девушка останется у нас. На всякий случай.

— Все правильно. Только дурак верит на слово. — Невесело усмехнулся я.

Он лишь виновато развел руками.

— А если я решу уйти, не дав слова? Просто сбегу? Как я понимаю, все, что у вас было в запасе, ушло на приведение меня в состояние полнейшей небоеспособности?

— А вот это, будет неправильным выбором. — Голос, которым это было сказано, мог заморозить на лету комету. Причем, вместе с хвостом. — Даже тех жалких крох, что остались, хватит на многое. А с каждой минутой наши силы восстанавливаются.

— Тогда последний вопрос. Что будет с Надькой, если я не сдержу своего обещания? Четвертуете, колесуете, повесите, изнасилуете в извращенной форме? Или, и того хуже, заставите смотреть телепузиков сорок часов к ряду?

«Юл Бриннер» едва заметно улыбнулся одними уголками губ, показывая, что оценил шутку. Однако ответил не он, а толстяк:

— Максим, я думаю, вы понимаете, что есть очень много разных способов. Поверьте, ваш психологический портрет нам известен. Вы очень болезненно переносите чувство вины. А уж за тем, что бы сотворить с девушкой что-нибудь этакое, что будет для вас непереносимым ударом, дело не станет. Мы понимаем друг друга? Компрене ву, так сказать?

Видимо, по моему лицу, он увидел, что понимаем. Потому что брезгливая гримаса залучилась довольством, а во взгляде, появилась мечтательная задумчивость. Вот тебе и толстячок. Вот и темная лошадка. Не удивлюсь, если окажется, что именно он заведует местным аналогом карательного отдела. Берия недоделанный! Небось, представляет сейчас именно «что-нибудь этакое, что будет для меня непереносимым ударом».

Постаравшись представить то же самое, я почувствовал, что непроизвольно сжал кулаки. Взяв себя в руки, я постарался сдержать рвущуюся наружу ярость.

— Забавная выходит вечеринка. — Медленно, чеканя каждое слово, произнес я, и сразу же ощутил, как напряглась сидящая рядом Лилит. По договоренности эта фраза означала: «сейчас начнется потеха». — А не переоцениваете ли вы своих сил, господа волхвы?

Судя по вытянувшимся лицам, ожидали от меня отнюдь не этих слов. Я мысленно усмехнулся, почувствовав на кончиках пальцев, специально опущенной под стол руки, знакомое электрическое покалывание.