Наследники предтеч 4

Освоение
8 — 9 апреля 2 года. Орден

— А мы нашли золото, — радостно сообщила вернувшаяся с разведки геолог.

Сева раздосадованно бросил вязанку хвороста.

— Вот, как нарочно, чтобы поиздеваться! — возмутился он. — Достало уже золото и алмазы! Почему не железо, медь или хотя бы песок с глиной? Золотом уже засыпаться можно, а толку? Ну вот объясни, зачем нам столько золота? Из него нормального инструмента не сделать!

— Ну, всё-таки, золото не только на украшения годится, — попыталась успокоить мужа Вера. — Из него вилки и ложки делать можно будет. И посуду.

— А ещё — жаровни, лампы, горелки, некоторое химическое оборудование, — поддержал геолога Илья.

— Проволоку, противни, пуговицы… — продолжила развивать тему Света.

Мы переглянулись и прыснули.

— Да, нам только пуговицы из золота и делать, — съехидничал Росс. — А куда прицеплять их станем? На волосы и бороды? Тогда уж лучше сразу серьгами, кольцами и цепями обвешаться.

— Трубы можно будет отливать, — заметил Маркус. — Крепления всякие, идолов ковать, когда наши потомки решат религию развивать… Да многое из золота делать нормально. Например, платформы и сваи для морских пристаней.

— Ты смеёшься? — недоверчиво поинтересовался Сева. — Додумался — сваи из золота.

— Попробовать-то можно, — пожал плечами физик. — А насчёт замены всего, что получится, на золотое — так нам же лучше. Золото гораздо легче ковать… особенно учитывая, что опыта у нас никакого.

— Зато таскать его с собой гораздо тяжелее, — не согласилась я.

— Я не о переносном, а о стационарном, — улыбнулся Маркус. — Например, обшить дерево золотыми пластинами, чтобы медленнее портилось. Или делать клетки для животных, подставки всякие…

— Ну-ну, — неодобрительно пробурчал инженер. — Вы ещё печку предложите алмазами топить.

— Зато теперь я понимаю, почему керели так дёшево оценили бриллианты, — вздохнула Юля. — Если их тут навалом — то только обработка и имеет цену.

— Кстати! — взбодрился Маркус. — Из алмазов наверняка можно приспособиться какие-нибудь пилы или резаки делать.

— Ага, я уже их использую в этой роли, — поддакнула Вера. — Ими очень удобно слой основной породы процарапывать.

Сева не выдержал и рассмеялся:

— Знаете, а ведь со стороны этот разговор смотрится очень забавно. Но вообще — да, вы правы. Золото как минимум годится на трубы, посуду и противни для просушки. А и то, и другое нам очень нужно. Особенно, если хотим научиться производить репеллент без использования инкубатора.

Технари тут же приступили к обсуждению нужной конструкции и способа, как её можно соорудить в наших условиях, а я отправилась кормить больных фей. Мы уже исследовали их мочу, пот, кожу, волосы, слюну и кал — но не нашли отличий от аналогичных выделений здоровых животных (разумеется, за исключением того, что у первых не было защиты от насекомых).

— Не понимаю, — поделилась я. — Репеллент должен находиться на поверхности, так? Действительно, что ли, вскрыть одну особь…

— Не спеши, — Росс насыпал ручным феям горсть чищенных орехов. — Скорее, у нас недостаточно инструментов и способов, чтобы увидеть отличия. Мне интересно другое, — зеленокожий закрыл клетку-корзину и пошёл споласкивать руки. — Ты заметила, что защитным свойством обладает не только пот, а вообще все жидкости? И даже кал.

— Заметила, но что из того?

— А из этого следует, что, скорее всего, защитные вещества вырабатывают не потовые железы, как мы думали, а какой-то специфичный орган, и потом они просто разносятся по организму, выделяясь всеми возможными способами.

— Ну тогда тем более стоит вскрыть одну особь, чтобы понять, что у неё не так, — заметила я.

— Да что ты, прямо как от меня патологоанатомиеманией заразилась! — вспылил Росс. — Рассуждай логично: вещества вырабатываются, разносятся и выделяются. Три основных стадии. Нарушение могло произойти на любой из них.

Хирург показал новое направление исследований, и мы, не теряя времени, принялись за его разработку. Если нарушение — на стадии выделения, то патология, скорее всего, скрывается, в том числе, где-то в потовых железах — их можно изучить, не убивая, а просто взяв достаточно глубокий срез кожи. А способ распространения защитных веществ наверняка связан с кровью. Очень возможно, что для переноса «репеллента» существует специальный механизм.

Если изучение строения потовых желёз не принесло положительного результата, то просмотр крови через микроскоп почти сразу же дал новую информацию. И она оказалась настолько неожиданной, что мы долго не могли поверить в удивительный факт. Отличие между здоровыми и больными феями заключалось в том, что в крови первых жило множество личинок насекомых (не аналогичных, но явно родственных тем, что паразитируют у меня и Рыси), а у вторых их не наблюдалось.

— Вот мне интересно… — задумчиво потянула я, рассматривая через окуляр таких страшных, но, возможно, очень полезных шевелящихся членистоногих. — Они ведь могут быть не только переносчиками репеллента, но и его производителями. Или и вовсе — сопутствующим фактором.

— В последнем сомневаюсь, — покачал головой Росс.

— Я тоже. Однако и такую версию исключать нельзя. Но в случае, если эти личинки играют важную роль в защите организма, то их можно просто пересадить, — предложила вариант лечения я.

— Попробуем. Только, по возможности, очистим от элементов крови, чтобы максимально уменьшить негативную реакцию, — согласился зеленокожий и взял ещё крови у здоровых фей.

Но ни фильтрация, ни центрифугирование не дало результата. Удалось отделить некоторые типы клеток, но личинки всё равно оставались вперемешку с красными кровяными тельцами. Мы ещё несколько раз попытались найти способ отделить личинок от остального, но лучшего результата добиться не удалось.

— Попробуем так, — наконец решился Росс и осторожно ввёл немного максимально очищенной массы в кровь одной из фей.

К сожалению, эксперимент провалился. Меньше, чем через час, маленькая женщина скончалась, по предположению зеленокожего — от патологической реакции на введённую кровь. Эту гипотезу подтвердило вскрытие — в районе некоторых органов, в сосудах, наблюдались сгустки свернувшейся крови, что вполне могло привести к смерти.

Из опасения ненароком убить и остальных больных фей, решили не спешить с дальнейшими исследованиями, а поискать другие пути лечения. Ведь вымерли же паразиты… то есть симбионты по какой-то причине?

Болезни никак не хотели оставлять людей. Чёрная пыль разрушала дома и вещи, усложняла жизнь и лишала возможности отдохнуть от репеллента. Но хотя бы сама по себе вреда здоровью не приносила. В отличие от неё, кровянка сильно ослабила организм людей. Несколько дней почти без пищи и воды во время тухлых дождей, вонь, тошнота, общее недомогание — и иммунитет упал настолько, что болезни преодолели защитные силы организмов людей. А стоило заболеть чем-то одним, как вслед за этим тянулось другое. Если раньше в Ордене преимущественно страдали от ран, ушибов, царапин, ужалений, случайных слабых отравлений и репеллента, то теперь на посвящённых навалились аж две серьёзные заразы: какая-то кишечная, вызывающая спазмы и постоянную диарею, и сердечная, лишающая сил.

Вечером со мной связался волгорец из тайного правительства, который когда-то просил скинуть ему инструкции к флиграву, и поинтересовался, можно ли рассказать о них Маркусу. Получив разрешение, отключился, оставив меня в недоумении. Но оно продлилось недолго.

— Ну ты даешь! — прибежал донельзя возбуждённый физик. — Дай-ка материалы посмотреть.

Выставив из-за компьютера математика, Маркус некоторое время увлечённо читал.

— И она ещё жаловалась, что её антиграв имел большую «цену», — сказал он нам за ужином. — Заказав при этом уменьшение не веса, а массы! Естественно, что нарушение закона природы должно стоить дорого.

— В смысле? — удивилась я, но тут же вспомнила, чем различаются эти два понятия, и смутилась. — Когда заказывала, не подумала.

Вот ведь!.. Уверена, что простое уменьшение веса обошлось бы гораздо дешевле и можно было бы взять ещё что-нибудь полезное. Обидно. С другой стороны — кажется, инерция определяется не весом, а именно массой, так что при экстремальном торможении меня защитила именно ошибка в формулировке… Нет, уже поздно жалеть о прошлом. Лучше поискать плюсы.

— Ладно, у кого не бывает, — улыбнулся физик. — Я сейчас вообще-то другому радуюсь. Вольно или невольно, но ты позволила нам сделать открытие. Масса тоже может изменяться, причём даже без глобального изменения веществ. Ведь Пантеру не раздувало, как шарик, и не сплющивало. Это удивительно! Ничего себе технологии были у керелей, — задумчиво добавил он.

— Ну, это и без флиграва очевидно, — пожал плечами Сева. — Межзвёздные путешествия, антигравитация, супер-телескопы…

— Пересадка разума в другое тело, — влез с комментарием Росс.

Я кивнула — этот факт тоже впечатлял меня больше, чем космические перелёты.

После ужина Маркус сказал, что функция управления направленными полётами точно есть, и как только он с ней разберётся, сразу же объяснит на доступном мне уровне.

На следующий день в Орден зашёл Марк. Предварительно оборотень позвонил, чтобы я спрятала подальше ещё слепых детей — опасаясь, что им может овладеть приступ безумия, из-за которого он кинется уничтожать наше потомство.

Мы тепло пообщались с гостевым мужем, поделились новостями (я — только теми, которые не являлись тайной племени или правительства). Марк рассказал, как сильно удивился, когда не испытал агрессии к присоединившемуся стерильному мужчине нашего вида. И что йети по характеру ему очень понравился: хотя и говорит прямо, иногда чуть ли не до грубости, но считается с чужим мнением. А главное — очень душевный и открытый человек: если не хочет что-то сообщать — так и скажет, если что подозрительным покажется или его обидит — тоже не станет молчать. Не нагрубит, а просто постарается сразу выяснить отношения. В результате конфликты заканчиваются, так и не начавшись.

Да и вообще, судя по всему, Марк пришёл в восторг от йети.

— Мне нравятся местные, — заявил этот идеалист и, заметив мой скептический взгляд, добавил: — По крайней мере, один — точно.

Потом речь зашла о том, зачем, собственно муж и пришёл в первую очередь — а именно, о проверке на наличие агрессии к собственным детям. Мы с Ильёй и Юлей крепко привязали Марка к дереву сплетёнными из травы верёвками.

— Теперь попробуй вырваться, — предложила я.

Оборотень немного подёргался, но безуспешно.

— Вроде бы крепко, — заметил он.

— Не факт, — отрицательно помотала головой я. — Это сейчас так кажется, а что будет, если вдруг ярость нахлынет? Мало ли, вдруг сможешь освободиться. Попробуй сыграть, что ты в бешенстве и вырываешься, ладно?

— Сейчас.

Марк ненадолго замолчал, а потом начал выкручиваться из верёвок. Сильнее, ещё сильнее, так что содрал кожу на руке и глаза начали наливаться красным.

— Хватит, достаточно, — сказала Юля.

Но оборотень не среагировал на слова. Он бился всё яростнее, потом издал низкий, внушающий страх рёв и напрягся так, что растительные нити всё же не выдержали. Марк освобождался резкими движениями, а мы быстро отступили, переглянулись и бросились прятать других детей. Очень похоже, что эксперимент пробудил очередной инстинкт, и теперь не факт, что оборотень сможет вовремя остановиться. Марк окончательно избавился от верёвок и угрожающе шагнул к людям, но тут же остановился и недоумённо оглянулся.

— Ты уже в порядке? — с опаской выглядывая из-за ствола дерева, поинтересовалась я.

Оборотень кивнул и потёр израненное о верёвку и кору запястье.

— Теперь — да. Сначала всё нормально было, но потом почему-то показалось, что это настоящий плен и вырваться надо, чтобы сохранить жизнь.

— Да уж, опасные вы люди, оборотни, — хмыкнул Росс.

— Но привязали мы тебя недостаточно крепко, — заметила я, подбирая остатки верёвок. — Хватит с тебя или ещё раз попробуем?

— Ещё раз, — подумав, решил Марк. — Только теперь получше приматывайте. И приготовьте, на всякий случай, копье какое-нибудь.

— Может, всё-таки не стоит? — забеспокоившись, засомневалась я. — Лучше не видеться с детьми, но в живых остаться, чем наоборот.

— Да нет, тут другое, — криво улыбнулся оборотень. — Я заметил, что сильная боль помогает взять себя в руки и выводит из бессознательного состояния. А если я опять взбешусь и верёвки окажутся достаточно крепкими — то вдруг не смогу остановиться? Тогда проткните мне ногу или руку.

— Ну ты мазохист, — поёжилась Юля. — А что, если вдруг серьёзно повредим?

— Стоп! — поднял руку Росс. — Именно боль или опасные раны в себя приводят?

— Насколько я понял — боль. А что?

— Тогда не нужно копьё, — улыбнулся зеленокожий. — Возьмём факел: от ожога боль очень сильная, а для жизни не так опасно.

— Идёт, — тут же согласился Марк. — Договорились. Связывайте.

— Самоубийцы, — проворчала я, но участие в опыте приняла. Ведь лучше, если получится со второго раза — иначе придётся пробовать снова и снова.

На сей раз мы не поскупились и истратили почти все верёвки, включая те, что остались в наследство от керелей. Дождавшись команды, Марк начал вырываться и снова впал в аффект. Однако на тот раз вырваться не получилось. Подождав несколько минут и убедившись, что оборотень связан крепко, Росс приложил к его голени факел. Сначала Марк взвыл и задёргался с новыми силами, но тут же успокоился.

— Спасибо, — благодарно кивнул он. — Будем пробовать?

Спустив из гнезда детей, я принесла их к отцу. Дала осмотреть и обнюхать. А потом, держа малышей близко к оборотню, стала ждать реакции, на всякий случай, приготовившись сбежать в любой момент. Примерно через полчаса мы пришли к выводу, что Марк не реагирует агрессией на собственных детей, а оставлять его связанным дольше нельзя — могут возникнуть проблемы из-за нарушенного кровообращения. И почти сразу же обнаружили, что часть верёвок придётся разрезать — слишком сильно затянулись узлы. Только два шнура из начальных вещей пощадили и ещё долго развязывали руками и зубами.

— Жаль, что верёвки пропали, — посетовала Вера, выбирая наименее пострадавшие самоделки.

— Странно, что реакции никакой не было, — задумчиво потянул математик, наблюдавший за экспериментом.

— Почему? — удивилась я. — Это же его дети, так что логично предположить, что к ним агрессии не возникнет.

— А, ну да, — кивнул Игорь. — Это его дети, — повторил он, сделав едва заметное ударение на втором слове.

Мы с Юлей переглянулись. А ведь математик заметил то, что я упустила из виду. И дал нам намёк, не раскрывая тайны. Если мы не родственники своим детям, а лишь инкубаторы, то почему не просыпается детоубийственный инстинкт? Получается, что либо керели предусмотрели замену естественной защите, либо пусковой механизм включает что-то иное, либо инстинкт определяет степень «родства» не тем образом, который мы предполагали. Впрочем, это сможем выяснить только, когда будет с чем сравнивать — то есть, дети вырастут и заведут собственное потомство.

А пока мы просто порадовались, что приступов агрессии нет. Потом я уложила малышей в люльку-корзину, накрыла плетёной крышкой (хотя они были ещё слепыми, но иногда норовили полезть вверх) и вернулась к мужу. Мы ещё немного пообщались, обсудили имена детей (Лев и Лиза), Марк поиграл с Рысью, а потом ушёл обратно к своим друзьям. Но мы договорились, что он возведёт простой дом-шалаш в паре километров от Ордена. Так мы сможем видеться без риска выдать тайны племени. А иногда даже, если вдруг захочется, проводить рядом по несколько дней.