Наставление в христианской вере, т.3

Поэтому всякое лицемерие — не только такое, когда люди, знающие про себя, что они злы, притворяются перед другими, но и такое, когда человек хвалится перед Богом (ибо мы очень склонны обманываться, переоценивая себя), — будет посрамлено и повержено, хотя теперь оно опьяняет нас гордостью и дерзостью. Те, кто не возвышает своего взора и своих чувств к подобному зрелищу, могут на какие-то мгновения услаждать

аТамже, ЬХУШ, 6 (МРЦ СЬХХХШ, 1111аЬ). ьТамже(МРЦ 1111с).

себя сознанием собственной праведности; но на Божьем суде эта праведность будет тотчас повержена в прах. Так человек, которому снится, что он очень богат, пробуждаясь, находит себя нищим. Напротив, все те, кто видит истинное мерило праведности в Боге, несомненно убедятся в том, что все людские дела, если их оценивать по их внутреннему достоинству, суть не что иное, как грязь и нечистоты. Они убедятся, что то, что обычно считают праведностью, — нечестие перед Богом, и то, что называютя чистотой, — скверна, а то, что именуют славой — бесславие.

5. После созерцания совершенства Бога нам необходимо спуститься к самим себе, чтобы вглядеться в себя, не обольщаясь и не обманываясь самовлюблённостью. Неудивительно, что мы в этом отношении слепы, что никто из нас не хранит себя от безумной и опасной склонности любить самого себя, о которой Писание говорит, что она глубоко укоренена в нас. «Всякий путь человека прям в глазах его», а также: «все пути человека чисты в его глазах» (Прит 21:2; 16:2). Так что же? Благодаря этому заблуждению человек освобождается от грехов? Совсем наоборот: как сказано далее, Господь взвешивает души. То есть, пока человек самообольщается видимостью своей праведности, Господь исследует на своих весах всё нечестие и всю грязь наших сердец. Никто не получит никакой пользы от самообольщения; так что не станем добровольно обманываться относительно своего падения.

Чтобы проникнуть внутрь себя, нужно постоянно призывать свою совесть к Судейскому престолу Бога. Его свет необходим, чтобы проникнуть в глубины нашей испорченности, которые в противном случае останутся в тайне и в темноте. Если мы сделаем это, то увидим, что означает высказывание о том, сколь многого не хватает человеку, чтобы оправдаться перед Богом [Иов 25:4], ибо он — лишь червь и моль и пьёт беззаконие, как воду (Иов 25:6; 15:16). Ибо кто чист? Кто родился чистым от нечистого семени? Нет такого ни одного (Иов 14:4). Мы почувствуем же то, что сказал о себе Иов: «Если я буду оправдываться, то мои же уста обвинят меня; если я невинен, то Он признает меня виновным» (Иов 9:20). Известная жалоба пророка относится не только к его времени, но ко всем временам: все блуждали как овцы, совратились каждый на свою дорогу (Ис 53:6). Здесь он имеет в виду всех, кому необходима благодать искупления. Итак, сознание суровости Божьего суда должно привести к тому, чтобы мы укротили себя страхом и были готовы принять благодать Иисуса Христа. Тот, кто полагает возможным обладать ею, не избавившись от всякого высокомерия, жестоко ошибается. Ибо следует запомнить, что Бог гордым противится, а смиренным даёт благодать (1 Пет 5:5).

Ь. Но каким образом можем мы смириться, если не предоставим себя милосердию Божьему, ощутив себя совершенно нищими и немощными? Я не называю «смирением» то состояние, когда мы думаем, что чем-то обладаем. В самом деле, недаром мы говорили о пагубном лицемерии, при котором соединяются две вещи: то, что нам следует чувствовать себя уничижёнными перед Богом, но в каком-то отношении ощущать себя праведными84. Ибо если мы исповедуем перед Богом нечто противоположное тому, что чувствуем в своём сердце, то, значит, мы лжём Ему. Мы сможем проникнуться должным чувством только тогда, когда всё, что кажется нам в нас превосходным, будет попрано совершенно. Когда мы слышим из уст пророка, что Бог спасает людей угнетённых, а очи надменные унижает (Пс 17/18:28), то подумаем, во-первых, что мы обретаем доступ к спасению, только отбросив всякую гордость и приняв подлинное смирение; а во-вторых, что это смирение не есть скромность — внешний покров, создающий лишь видимость того, что мы склоняемся перед Богом (как мы в нашем человеческом общении называем смиренными людей, которые не превозносятся в гордыне, не презирают других, хотя и считают себя чего-то стоящими). Это смирение представляет собой непритворное сердечное самоотречение, происходящее от искреннего чувства нашей ничтожности и нищеты.

Такое смирение неоднократно описывается в Слове Божьем. Когда Господь говорит через пророка Софонию: «Я удалю из среды твоей тщеславящихся... знатностью,... но оставлю среди тебя народ смиренный и простой, и они будут уповать на имя Господне» (Соф 3:11-12), — то не показывает ли Он вполне ясно, кто суть смиренные? Это те, кто сокрушён сознанием своей нищеты. Напротив, под гордыми Он понимает веселящихся и тщеславящихся, так как преуспевающие люди имеют обыкновение тщеславиться. Далее, смиренным, кого Бог желает спасти, Он не оставляет ничего, кроме упования на Него. То же самое говорится у Исайи: «А вот, на кого я призрю: на смиренного и сокрушённого духом и на трепещущего пред словом Моим» (Ис 66:2). У него же: «Я живу на высоте небес и во святилище, и также с сокрушёнными и смиренными духом, чтоб оживлять дух смиренных и оживлять сердца сокрушённых» (Ис 57:15). Когда мы слышим слово «сокрушение», то под этим надо понимать, что рана сердца столь глубока, что человек распростёрт на земле и не в силах подняться сам. И если мы хотим быть вознесены вместе со смиренными, то необходимо, чтобы наше сердце было сокрушено именно подобным образом. Если этого нет, то нас усмирит мощная десница Господня, повергнув в унижение и стыд.

7. Более того, наш добрый Господин, не удовлетворяясь простыми словами, даёт нам в притче, как на картине, подлинный образ смирения. Он рассказывает о мытаре, который, стоя вдали и не осмеливаясь поднять глаз на небо, с сокрушёнными вздохами молится так: Господи, будь милостив ко мне, бедному грешнику! (Лк 18:13) Не станем считать признаком притворной скромности то, что он не смеет поднять глаза к небу и, ударяя себя в грудь, называет грешником. Нет, это свидетельства сердечного чувства. С другой стороны, Иисус показывает фарисея, который воздаёт хвалу Богу за то, что он не таков, как другие люди, грабители, беззаконники или прелюбодеи, что он постится два раза в неделю и отдаёт десятую часть своего состояния. Он открыто признаёт, что его праведность происходит от милости Божьей. Но, поскольку он верит, что праведен по делам, он уходит отверженный Богом. Напротив, мытарь оправдан сознанием своего нечестия.

Из этого мы можем видеть, насколько угодно Богу наше смирение: настолько, что сердце неспособно принять Божью милость, если оно не свободно от всякого мнения о собственных достоинствах. Если оно занято им, то закрыт доступ благодати. Дабы в этом не оставалось никакого сомнения, Отец послал на землю Господа нашего Иисуса с поручением принести добрую весть бедным, исцелить сокрушённых сердцем, проповедать пленным освобождение, узникам — открытие темницы, утешить сетующих, дать им вместо пепла славу, вместо плача елей, вместо уныния одежды радости (Ис 61:1-3). Исполняя это поручение, Он призывает принять своё благословение только труждающихся и обременённых. В другом месте Иисус говорит, что пришёл призвать не праведников, а грешников (Мф 11:28; 9:13).

$. Поэтому, если мы хотим ответить на призыв Христа, мы должны быть далеки от всякого высокомерия и самомнения. Под высокомерием (arrogance) я разумею гордость, которая возникает из глупого убеждения в собственной праведности, когда человек считает, будто обладает чем-то угодным Богу. Под самомнением (prйsomption) я понимаю плотское небрежение, которое может иметь место вне всякой связи с убеждением в ценности дел. Существует немало грешников, которые настолько опьянены сладостью своих пороков, что не задумываются о Божьем суде и, словно потерявшие рассудок, не стремятся к предложенной им милости. Следует избавиться от этого небрежения, равно как и от самоуверенности, если мы хотим быть свободны для того, чтобы устремиться ко Христу и исполниться его благ. Ибо мы никогда не сможем довериться Ему, если не откажемся полностью от доверия к самим себе. Никогда мы не возвысим до Него своё сердце, если прежде не повергнем своё сердце в уныние. Никогда мы не получим от Него истинного утешения, если не отчаемся в самих себе.

Итак, мы лишь тогда будем готовы получить благодать от Бога, когда, утратив всякую уверенность в самих себе, будем видеть единственную опору в его благости. И, как сказал св. Августин, забыв о своих заслугах, получим милости от Христаа, ибо, если бы Он искал у нас каких-то заслуг, мы никогда не получими бы его даров. С ним вполне согласен св. Бернар, который сравнивает гордых, приписывающих себе какие бы то ни было заслуги, с неверными рабами, относящими на свой счёт похвалы той милости, которая лишь передаётся через них. Это как если бы стена хвалилась тем, что производит свет, который она получает через окноь. Чтобы более не задерживаться на этом, нам следует запомнить короткое, но всеобщее и вполне определённое правило: к принятию плодов Божьей милости должным образом готов тот, кто полностью самоуничижился и отказался — не скажу от собственной праведности, которой не существует, но от обманывающего нас подобия праведности. Ибо чем более человек полагается на самого себя, тем больше он создаёт препятствий для благодати Божьей.

Глава XIII

О НЕОБХОДИМОСТИ ЗНАТЬ ДВЕ ВЕЩИ ОТНОСИТЕЛЬНО ОПРАВДАНИЯ, ДАВАЕМОГО ДАРОМ

I. Здесь нам предстоит рассмотреть две существенные вещи: то, что Божья слава сохраняется во всей своей полноте1, и то, что наша совесть может сохранять спокойствие и уверенность перед Божьим судом. Мы знаем, сколько раз и с какой настойчивостью Писание побуждает нас воздавать хвалу Богу, когда речь идёт о праведности и справедливости. В частности, апостол свидетельствует, что Бог преследует именно эту цель, когда Он, предлагая нам праведность во Христе, показывает свою правду (Рим 3:25). И он тут же добавляет доказательство: Он один признаётся праведным и оправдывающим тех, кто верует в Иисуса Христа.

аАвгустин. Проповедь 174, II (МРЦ XXXVIII, 941).

ьБернар Клервоский. Проповедь на Песнь песней, XIII, 5 (МРЬ, СЬХХХШ, 8366).

Но достаточно ли хорошо мы понимаем, что правда Божья только тогда обнаруживается с полной ясностью, когда один Бог считается праведным и даёт праведность в дар тем, кто её не заслуживает? По этой причине Он желает, чтобы были заграждены всякие уста и чтобы все признали себя его должниками [Рим 3:19]. А если человек имеет что сказать в свою защиту, то тем самым умаляется Божья слава. Поэтому Бог говорит в Книге Иезекииля, как прославляется его Имя, когда мы признаём своё нечестие: «Вспомните... о путях ваших и обо всех делах ваших, какими вы осквернили себя, и возгнушаетесь самими собою за все злодеяния ваши, какие вы делали. И узнаете, что Я — Господь, когда буду поступать с вами ради имени Моего, не по злым вашим путям и вашим делам развратным» (Иез 20:43-44).

Если это есть часть истинного богопознания — когда, будучи повержены и словно уничтожены мыслью о собственном нечестии, мы сознаём, что Бог творит нам добро, которого мы недостойны, — то почему мы пытаемся по своей страшной злобе похитить у Бога даже малейшую частицу хвалы за доброту, дающуюся даром? Подобно и Иеремия, восклицая, что мудрый не хвалится своею мудростью, сильный силою своею, а богатый своим богатством, но хвалящийся хвалится Богом (Иер 9:23-24), не утверждает ли этим, что если человек хвалится собою, то он губит частицу Божьей славы? И в самом деле, св. Павел вспоминает это место именно в таком смысле, когда говорит, что всё относящееся к нашему спасению заключено в Иисусе Христе, дабы всякий хвалился одним только Богом [1 Кор 1:30-31]. Это значит, что всякий, кто имеет дерзость считать себя чем-то обладающим, восстаёт против Бога и бросает тень на его славу.

2. Мы, разумеется, никогда не сможем достойно прославлять Бога иначе, как отказавшись от прославления себя. Более того, нам следует принять следующее общее правило: человек, хвалящий самого себя, хвалится наперекор Богу. Недаром св. Павел говорит, что люди тогда окончательно покорятся Богу, когда будут лишены всякого повода прославлять себя. Поэтому и Исайя, возвещая, что Израиль обретёт праведность в Боге, добавляет, что тогда он получит и похвалу себе (Ис 45:25). Он как бы говорит, что цель, ради которой оправдываются избранные Богом, состоит в том, чтобы они прославились в Нём, а не как-то иначе. Способ получить похвалу от Бога он показывает в предыдущей фразе: только у Господа мы получим оправдание, только в Нём наша сила. Заметим, что здесь требуется не простое признание, но признание, подтверждённое клятвой, дабы нам не казалось, что можно обойтись каким-то притворным смирением. Пускай человек не говорит, что не хвалится и не прославляет себя, если даже без всякой дерзо-

8 690

сти он считает себя праведным. Ибо такое чувство не может не порождать самоуверенности, а самоуверенность всегда приводит к самовосхвалению.

Нам надлежит постоянно помнить нашу цель, когда мы рассуждаем о праведности: а именно, что похвала за неё целиком и полностью пребывает в Боге. Ибо, как сказал апостол, дабы засвидетельствовать свою праведность, Он излил на нас свою благодать, чтобы явиться праведным и оправдывающим верующего в Иисуса (Рим 3:26). Поэтому в другом месте после слов, что Бог даровал нам спасение, чтобы возвеличить славу своего Имени*, апостол, словно перефразируя, говорит так: «благодатию вы спасены чрез веру, и сие не от вас, Божий дар: не от дел, чтобы никто не хвалился» (Эф 2:8-9). И св. Пётр, убеждающий нас, что мы призваны в надежду спасения, дабы возвещать совершенства (raconter les louanges) Того, кто вырвал нас из тьмы в чудный свет (1 Пет 2:9), призывает верующих так возносить хвалу одному лишь Богу, чтобы она заставила умолкнуть все притязания плоти. Итак, следует заключить, что человек не может приписывать себе ни капли праведности, не совершая тем самым святотатства. Ибо это означает умалять славу Божьей праведности.

3. Далее, если мы желаем знать, каким образом совесть может получить покой и радость в Боге, мы не найдём другого средства, кроме как считать праведность даром от его щедрот. Нам нужно всегда помнить слова Соломона: «Кто может сказать: "я очистил моё сердце, я чист от греха моего"?» (Прит 20:9) Безусловно, нет ни единого человека, кто не был бы отягощен безмерным грузом скверны. Пускай самые совершенные обнажат свою совесть и дадут отчёт в своих делах. Какой исход их ожидает? Смогут ли они успокоиться и ощутить сердечную радость, как будто они примирились с Богом? Не станут ли они, скорее, терзаться страшными муками, когда почувствуют, что заслуживают любого проклятия, если будут судимы по своим делам? Ведь, разумеется, необходимо, чтобы совесть, воззрев на Бога, пребывала в мире и согласии с его судом, или же она будет охвачена ужасом ада.

Следовательно, мы ни к чему не придём, рассуждая о праведности, если не дадим определения такой праведности, на которой душа сможет утвердиться и благодаря этому выдержать Божий суд. Только когда наша душа будет обладать чем-то, чтобы предстать перед Богом, не ужасаясь, чтобы ожидать и получить без сомнения и страха его приговор, — только тогда мы можем считать, что обрели неложную праведность. Поэтому не случайно апостол с такой силой настаивает на этом принципе, выражая его в словах, которые мне кажутся как бы моими собственными: «Если утверждающиеся на законе суть наследники, то тщетна вера, бездейственно обетование» (Рим 4:14). Отсюда он, во-первых, делает вывод, что вера теряет смысл и обращается в ничто, если праведность зависит от наших заслуг, добываемых делами, или от исполнения Закона. Ведь тогда никто не мог бы надёжно преуспеть в ней, поскольку на самом деле нет никого, кто бы осмелился заявить, что удовлетворил требованиям Закона, ибо нет ни одного, кто целиком отвечает ему своими поступками.

Итак, чтобы не искать более доказательств, каждый человек может стать себе в этом отношении свидетелем, если захочет посмотреть на себя честными глазами. Каждый будет охвачен сомнениями, а потом впадёт в отчаяние, взвесив в своём сознании, сколь тяжким бременем долгов он отягощен и насколько далёк он от выполнения условий, которые ему были поставлены. И вот, вера уже подавляется и затухает. Ибо блуждать, меняться, подниматься вверх и падать вниз, сомневаться, находиться словно в подвешенном состоянии и, наконец, отчаиваться — значит не доверять Богу. Доверять можно, только утверждая своё сердце в постоянной и непреклонной уверенности, на том прочном основании, на котором только и можно покоиться.

4. Во-вторых, апостол добавляет, что обетования как бы отменены и уничтожены. Ибо если бы их осуществление зависело от наших заслуг, когда смогли бы мы прийти к тому, чтобы заслужить милость Бога? При этом второе можно вывести из первого. Ибо обетование будет исполнено только для тех, кто получит его через веру. Посему, если вера утрачена, обетование теряет силу. Мы получаем наследие в вере, дабы оно основывалось на благодати Божьей, и таком образом было восстановлено обетование. Оно вполне подтверждается, когда покоится на одной лишь милости Бога, поскольку его милость и истина связаны вечной связью. То есть, Господь твёрдо держится всего того, что обещает нам по своей благости. Поэтому Давид, прежде чем взмолиться, чтобы спасение было дано ему по слову Божьему, указывает как на причину этого на милость Бога: «Да будет же милость Твоя утешением* моим, по слову Твоему» (Пс 118/ 119:76). Именно в этом следует нам прочно утвердить всякую нашу надежду и не бросать взгляды на наши дела, пытаясь разглядеть в них какую-то помощь.

Дабы сие никому не казалось новостью, скажем, что поступать так советует и св. Августин: «Иисус Христос, говорит он, всегда будет царствовать в своих рабах. Таково обетование Бога. Так сказал Бог, а если этого недостаточно, то поклялся. Поскольку данное Им обетование непреложно не по причине наших заслуг, а по его милости, нам следует без страха исповедовать то, в чём мы не можем сомневаться»3. Нечто подобное говорит св. Бернар: «Ученики спросили Иисуса: кто может спастись? Он им ответил, что это невозможно человекам, но не Богу. Вот в чём наша уверенность, вот наше единственное утешение, вот основание всякой надежды. Но хотя мы и уверены в Божьей власти, что мы скажем о его воле? "Человек ни любви, ни ненависти не знает во всём том, что пред ним"» (Эккл 9:1). Кто познал волю Господню или кто был советником Ему? (1 Кор 2:16)* Здесь нам необходима помощь веры. Нам необходима помощь истины, дабы всё, что сокрыто от нас в сердце Отчем, было открыто нам Духом, и чтобы Дух Божий, подавая нам свидетельство, убеждал нас, что мы — дети Божьи; чтобы Он убеждал нас в этом, говорю я, призывая нас и оправдывая даром через веру, которая есть посредствующее звено (moyen) между Божественным предопределением и славой вечной жизни»ь.

Короче говоря, нам следует сделать следующий вывод: Писание учит, что обетования Бога не имеют никакой силы и действенности, если они не принимаются с сердечным доверием. С другой стороны, оно объявляет, что если в сердце гнездится некое сомнение или неуверенность, то обетования становятся тщетными. Наконец оно объясняет, что мы способны лишь тревожиться и страшиться, если эти обетования основаны на наших делах. Следовательно, либо мы лишаемся всякой праведности, либо наши дела не принимаются во внимание. Но главное — пусть будет одна вера, природа которой в том, чтобы закрыть глаза и навострить слух: это значит быть чутким к одному лишь Божьему обетованию, не обращая внимания на какие-то достоинства или заслуги человека. Тем самым подтверждается прекрасное обетование Захарии о том, что, когда всё земное беззаконие будет изглажено, будете друг друга приглашать под виноград и под смоковницу (Зах 3:10). Здесь пророк имеет в виду, что верующие только тогда обретут радость мира, когда получат прощение грехов. (При этом нужно учитывать обычный приём пророков: говоря о царстве Христа, они представляют земные Божьи благословения как образы духовных благ.) Отсюда проистекает и то, что Христос именуется «Князем мира» (Ис 9:6), а потом «миром нашим» (Эф 2:14), ибо именно Он утишит тревоги совести.

Если спросят, каким образом, то необходимо вернуться к теме жертвы, которой был умиротворён Бог. Ибо никогда человек не перестанет тревожиться и бояться, пока не убедится, что Бог благосклонен к нам только вследствие удовлетворения, которое дал Христос, понеся тяжесть его гнева. Итак, нам нельзя искать мира где-либо вне страха и трепета Христа — нашего Искупителя85.

5. Но зачем мне приводить несколько тёмное свидетельство, когда сам св. Павел заявляет, что нет для совести никакой примиряющей радости, если твёрдо не установлено, что мы оправданы верою (Рим 5:1)*. Он тут же вновь объясняет, откуда проистекает эта уверенность: когда в наши сердца Св. Духом изливается любовь Бога [Рим 5:5]. Он как бы говорит, что наши души не могут быть умиротворены иначе, кроме как убеждённостью в том, что мы угодны Богу. Вот почему в другом месте он восклицает от имени всех верующих: «Кто отлучит нас от любви Божией во Христе Иисусе?» [Рим 8:35,39] Ибо, пока мы не придём к ней, мы дрожим при каждом дуновении ветра. Но когда Бог показывает Себя нашим Пастырем, появляется уверенность вопреки тени смертной [Пс 22/23:1,4].

А посему все те, кто болтает, будто мы оправдываемся верою постольку, поскольку после возрождения ведём праведную жизнь, никогда не вкушали сладости этой благодати, убеждающей в благорасположенности к ним Бога, и не доверялись ей. Значит, они знают о том, что такое добрая и должная молитва, не более, чем турки и другие язычники. Ибо нет истинной веры, свидетельствует св. Павел, кроме той, что внушает нам сладостное и любезное сердцу имя Отца, дабы искренне взывать к Нему, и отверзает наши уста, дабы осмелиться открыто и громко воззвать «Авва, Отче!» [Гал 4:6]. Ещё лучше апостол выразил это в другом месте, сказав, что мы имеем дерзновение и надёжный доступ к Богу через Иисуса Христа [Эф 3:12] с доверием, происходящим от веры в Него. Это не может происходить от дара возрождения, который, будучи несовершенен, пока мы живём во плоти, подаёт множество поводов для сомнений. Поэтому необходимо прибегать к целебному средству. Оно заключается в том, что верующие убеждены: они могут надеяться на то, что унаследуют Царство Небесное только потому, что привиты к телу Христову и через него даром получают оправдание. Ибо вера сама по себе не обладает оправдывающей силой и неспособна приобрести для нас благодать у Бога; но то, чего нам недостаёт, она получает от Христа.

Глава XIV

О ТОМ, В ЧЁМ СОСТОИТ НАЧАЛО И НЕПРЕРЫВНОЕ ПРОДОЛЖЕНИЕ ОПРАВДАНИЯ

Чтобы лучше разъяснить обсуждаемый вопрос, рассмотрим, какова может быть праведность человека на протяжении всей его жизни. Здесь можно выделить четыре степени: 1) человек, лишённый знания о Боге, погружён в идолопоклонство; 2) приняв Слово и таинства, но тем не менее продолжая вести рассеянную жизнь, он своими поступками отвергает Господа, которого исповедует устами, и, таким образом, является христианином лишь по названию; 3) человек является лицемером, прячущим свою порочность под покровом благопристойности; 4) возрождённый Св. Духом, он посвящает своё сердце в святости и чистоте.

Что касается людей первого рода, то, рассматривая их в их естественном состоянии с головы до пят, в них невозможно обнаружить ни капли добра. Если мы не хотим подвергнуть сомнению Св. Писание, когда оно говорит обо всех детях Адама, то, значит, у них лукавое и испорченное сердце (Иер 17:9), помышление сердца человеческого — зло от юности его (Быт 8:21), все их мысли суетны, нет в их глазах страха Божьего, нет разумеющего, ищущего Бога (Пс 93/94:11; 13/14:2). И вообще, они — плоть (Быт 6:3). Под этим словом понимаются те дела, о которых говорит св. Павел: блуд, нечистота, непотребство, вражда, ссоры, идолослужение, гнев, распри, разногласия, зависть, бесчинства, ереси, убийства и всё прочее, что можно назвать мерзким и отвратительным (Гал 5:19-21). Вот те высокие достоинства людей, которыми они должны гордиться!

Если же среди них найдутся такие, в чьих нравах проявляется некое подобие добродетели, с помощью которой они могут заставить окружающих людей поверить в их святость, то, поскольку мы знаем, что Бог не смотрит на внешние красоты, нам нужно обратиться к источнику и первопричине их дел, чтобы понять, значит ли что-нибудь подобная добродетель для их оправдания. Нужно, повторяю, тщательно рассмотреть, из каких побуждений проистекают их дела. Этот предмет предоставляет мне богатые возможности много порассуждать, но, так как суть его может быть изложена в нескольких словах, я буду, насколько возможно, соблюдать краткость.

Начну с того, что я не отрицаю, что добродетели, проявляющиеся в жизни неверующих и язычников, суть дары Бога. Я не настолько далёк от

общечеловеческого мнения, чтобы утверждать, будто нет никакой разницы между добродетелью, воздержанностью и справедливостью Тита и Тра-яна, которые были хорошими римскими императорами, и яростью, безудержностью и жестокостью Калигулы, Нерона или Домициана, которые правили, как бешеные звери; между гнусным развратом Тиберия и воздержанием Веспасиана; и (чтобы не задерживаться на каждом отдельном пороке или достоинстве) будто нет разницы между соблюдением законов и презрением к ним. Ибо между добром и злом существует такое различие, что оно проявляется даже в образе умершего. Остался бы в мире хоть какой-то порядок, если бы эти вещи перепутались? Поэтому Господь не только запечатлел в сердце каждого человека различие между достойными и мерзкими делами, но и часто подтверждал это различие своим провидением. Мы видим, что Бог даёт множество благословений в этой жизни тем из людей, кто усердствует в добродетели. Не потому, что тень или образ подлинной добродетели заслуживают хотя бы малейшего его благодеяния. Но тем самым Ему угодно показать, до какой степени любит Он истинную добродетель и потому не оставляет без какой-либо временной награды даже внешнюю и притворную праведность. Отсюда следует то, о чём мы сказали ранее: эти добродетели как таковые — или, точнее, это подобие добродетели — дары, происходящие от Бога, ибо нет ничего достойного похвалы, что бы не происходило от Него.

3. Тем не менее остаётся верным сказанное св. Августином: все, кто чужд религии Единого Бога, хотя ими и восхищались из-за почтения к их мудрости и добропорядочности, не только не заслуживают какого-либо вознаграждения, но, скорее, достойны наказания за то, что оскверняли Божьи дары грязью своих сердец. Ибо, хотя они являются орудиями Бога для сохранения в человеческом обществе справедливости, воздержанности, дружелюбия, благоразумия, умеренности и мужества, всё-таки они очень скверно исполняют эти Божьи дела. Ибо их удерживают от дурных дел не чистая любовь к добродетели и праведности, а честолюбие и себялюбие или какие-либо иные лукавые и извращённые соображения. Кроме того, их дела испорчены нечистотою сердца, которая является их первоисточником, и поэтому заслуживают названия не столько добродетелей, сколько пороков, которые из-за некоего сходства с добродетелями вводят людей в заблуждение. Короче говоря, поскольку мы знаем, что конечная и вечная цель праведности и чистоты состоит в прославлении Бога, всё, что направлено на что-то иное, теряет право именоваться праведностью (droiture). К тому же люди этого рода не видели того, что предписывала Божья Премудрость. И несмотря на то, что их внешние действия представлялись хорошими, по своим намерениям они были грехома.

Св. Августин заключает, что все среди язычников имели на себе грех, хотя внешне обладали добродетелями, ибо, лишённые света веры, они не направляли дел, почитавшихся добродетельными, к должной целиь.

Если верны слова св. Иоанна, что вне Сына Божьего нет жизни (1 Ин 5:12), то все те, кто не причастен ко Христу, кем бы они ни были и что бы ни делали или ни пытались делать, на протяжении всей своей жизни лишь устремляются к гибели, к хаосу и к осуждению на вечную смерть. По этой причине св. Августин говорит: «Наша религия отличает праведных от неправедных не мерилом дел, но мерилом веры, без которой дела, кажущиеся добрыми, обращаются в грех»с. Он же очень верно сравнивает жизнь таких людей с уклонением от верной дороги. Потому что чем быстрее человек бежит от неё, тем больше отдаляется он от цели и тем плачевнее его положение. И Августин заключает, что лучше с трудом двигаться по правильной дороге, чем с лёгкостью бежать вне её(1. Наконец, поскольку нет освящения вне общения со Христом, то очевидно, что они подобны дурным деревьям. Они могут приносить красивые плоды и даже издавать сладкий аромат, но они не могут приносить плодов добрых. Отсюда мы ясно видим, что всё, о чём человек думает, что замышляет, предпринимает и творит, не будучи примирён с Богом, — проклято. И не только не имеет никакого значения для оправдания, но, скорее, заслуживает осуждения. И можно ли вообще спорить об этом как о какой-то сомнительной вещи, когда всё уже решено свидетельством апостола, сказавшего, что без веры угодить Богу невозможно (Евр 11:6)?

Дело станет ещё яснее, если мы сопоставим благодать Бога, с одной стороны, и естественное состояние человека, с другой. Писание громко и ясно объявляет о том, что Бог не обнаруживает в самом человеке ничего, что побуждало бы его к добру, но что Он сам приходит к человеку по своему безвозмездному великодушию. Ибо на что способен мёртвый, чтобы вернуться к жизни? А ведь когда Бог просвещает человека и даёт ему познать свою истину, то можно сказать, что Он воскрешает его из мёртвых и творит новое создание (Ин 5:25 и др.). Нам часто показывают, что именно так проявляется великодушие к нам Бога. Особенно хорошо об этом сказа-

аАвгустин. Против Юлиана, IV, III, 16 р., 21 (MPL, XLIV, 744 р.). ьТам же, 25-26 (MPL, XLIV, 750 р.).

сАвгустин. Против двух посланий пелагиан (Бонифацию), III, V, 14 сл. (MPL, XLIV, 597 р.). dEro же. Толк, на Пс 31, II, 4 (MPL, XXXVI, 259 р.).

но у апостола: «Бог, богатый милостью, по Своей великой любви, которою возлюбил нас, и нас, мёртвых по преступлениям, оживотворил со Христом» (Эф 2:4-5). В другом месте, показывая в образе Авраама всеобщее призвание верующих, он говорит: «...Богом, Которому он поверил, животворящим мёртвых и называющим несуществующее как существующее» (Рим 4:17). Если мы ничто, то что мы можем? Поэтому в истории Иова Бог одним ударом ниспровергает все наши претензии: «Кто предварил Меня, чтобы Мне воздавать ему? под всем небом всё Моё» (Иов 41:3). Изъясняя эти слова (Рим 11:34-36), св. Павел подводит нас к тому, чтобы мы не думали что-либо принести Богу, кроме нашего полного смятения и ничтожества.

Поэтому в ранее приведённом месте, дабы показать, что мы пришли к надежде спасения единственно по благодати Божьей, а не по нашим делам, он утверждает, что мы — Божье творение, возрождённое в Иисусе Христе на добрые дела, которые Бог предназначил нам исполнять (Эф 2:10). Он как бы говорит: кто из нас может похвалиться тем, что предварил Бога своею праведностью, тогда как наша способность делать добро впервые появилась благодаря дарованному Им возрождению? Ибо если исходить из нашей природы, то легче выжать масло из камня, чем добиться от нас од-ного-единственного доброго дела. Удивительно, что человек, обречённый на подобную низость, осмеливается что-то приписывать себе! Так что признаем вместе с благородным Божьим орудием, св. Павлом, что мы призваны святым призванием не по делам нашим, а по Божьему произволению и благодати (2 Тим 1:9). А также, что великодушие и человеколюбие Спасителя нашего Бога проявилось в том, что Он спас нас не по делам праведности, которые мы бы сотворили, но по своему решению и милости (Тит 3:4 сл.). Этим исповеданием мы лишаем человека последней капли праведности до тех пор, пока он не возрождён в надежде жизни милостью Божьей. Ибо если бы дела что-нибудь значили для оправдания, то было бы ложью говорить, что мы оправданы по благодати. Но апостол, конечно же, не был столь забывчив, чтобы, утверждая, что оправдание даётся даром, не вспомнить о сказанном им в другом месте: что благодать не была бы благодатью, если бы дела имели какое-то значение (Рим 11:6). А разве наш Господь Иисус хотел сказать что-то иное, когда объявил, что пришёл призвать грешников, а не праведников (Мф 9:13)? Если к спасению призваны только грешники, то зачем же мы ищем вход своей притворной праведностью?

6. Мне часто приходит на ум мысль, что для меня существует опасность нанести оскорбление Божьей милости, прилагая столько усилий к её защите, как будто она подлежит сомнению или недостаточно ясна. Но поскольку зло в нас столь велико, что не позволяет нам отдать Богу то,

Книга III Глава XIV

что Ему принадлежит, если только нас не принуждает к этому необходимость, то мне придётся задержаться на этом предмете дольше, чем хотелось бы. Однако, так как в Писании о нём говорится совершенно ясно, то я буду бороться более его словами, нежели своими собственными.

Так, Исайя, описав всеобщую гибель человеческого рода, прекрасно говорит о его восстановлении: «И Господь увидел это, и противно было очам Его... И видел, что нет человека, и дивился, что нет заступника; и помогла Ему мышца Его, и правда Его поддержала Его» (Ис 59:15 сл.). Где же наша праведность, если верно сказанное пророком, что нет ни единого человека, кто помог бы Богу в деле спасения? Так же представляет Господа и другой пророк, говоря о примирении с Ним грешника: «И обручу тебя Мне навек, и обручу тебя Мне в правде и суде, в благости и милосердии» (Ос 2:19). Если союз86 такого рода, который очевидно есть первый наш союз с Богом, основан на Божьем милосердии, то для нашей праведности не остаётся никакого иного основания.

Я хотел бы спросить тех, кто хочет заставить нас поверить, будто человек способен предстать перед Богом с некими заслугами: существует ли какая-то праведность, кроме той, которая угодна Богу? Если думать так — безумие, то может ли исходить от врагов Бога что-либо угодное Ему, когда они Ему отвратительны со всеми их делами? Истина свидетельствует, что все мы — смертельные враги Бога и что между Ним и нами идёт открытая война (Рим 5:6; Кол 1:21) до тех пор, пока, будучи оправданы, мы не войдём в его милость. Если начало любви Бога к нам — это наше оправдание, то какие праведные дела могут ей предшествовать? Поэтому, дабы искоренить в нас это опаснейшее притязание, св. Иоанн настойчиво убеждает нас в том, что не мы первыми возлюбили Бога (1 Ин 4:10). Гораздо раньше тому же учил сам Господь устами пророка, говорившего, что Он возлюбит нас по благоволению, ибо его гнев отвратится от нас (Ос 14:5). Если Бог склонен любить нас по собственному благоволению, то Его, естественно, побуждают к этому отнюдь не наши дела.

Невежественные люди понимают это лишь в том смысле, что никто не заслужил искупления, совершённого Христом, однако вступить в обладание им нам должны помочь добрые дела. Но истина в другом: несмотря на то, что мы искуплены Христом, мы по-прежнему остаёмся детьми тьмы, врагами Бога и наследниками его гнева, пока по данному даром призванию Отца не войдём в общение со Христом. Поэтому св. Павел говорит, что мы омылись и очистились от скверны только тогда, когда это очищение совершил в нас Св. Дух (1 Кор 6:11)*. И св. Пётр учит, что освящение от Духа ведёт нас к послушанию и окроплению кровью Христа (1 Пет 1:2). Если для очищения нас омывает кровь Христа через действие Духа, не станем думать, что до окропления мы были кем-либо иным, а не грешниками, погибающими вне Христа. Для нас должно быть очевидным, что начало нашего спасения подобно воскреснию из мёртвых. Ибо лишь тогда, когда нам дано ради Христа веровать в Него [Флп 1:29], мы начинаем переходить от смерти в жизнь.

7. Здесь идёт речь о людях второго и третьего рода — согласно делению, приведённому выше. Нечистая совесть, характерная для тех и других, является признаком того, что они ещё не возрождены Божьим Духом. А то, что они не возрождены, означает, что у них нет веры. Отсюда следует, что они не примирились с Богом и не оправданы его судом, поскольку доступ к этим благам люди получают только через веру. Как могут грешники, отчуждённые от Бога, совершить что-либо, что не будет омерзительно перед его судом? Известно, что все неверующие и в особенности лицемеры льстят себя безумной надеждой: хотя они знают, что сердца их полны скверны и всяческой нечистоты, но если они совершат несколько добрых внешних дел, то станут достойны того, чтобы Бог не презрел их. Отсюда проистекает смертельно опасное заблуждение, состоящее в том, что убеждённые в злобе и нечестии своего сердца не могут заставить себя признать свою абсолютную неправедность. Даже считая себя неправедными — потому что этого невозможно отрицать, — они всё-таки приписывают себе некую частицу праведности.

Бог красноречиво отвергает эту суетность устами пророка Аггея: «Спроси священников...: если бы кто нёс освящённое мясо в поле одежды своей и полою своею коснулся хлеба... или какой-нибудь пищи, — сделается ли это священным?» Священники ответили, что не сделается. Тогда Аггей спрашивает: «Если прикоснётся ко всему этому кто-либо осквернившийся в душе своей*, сделается ли это нечистым?» Священники ответили, что сделается. Тогда Господь велит Аггею сказать им: «Таков этот народ... предо Мною... и таковы все дела рук их! И что они приносят там, всё нечисто» (Агг 2:11-14). Бог желает, чтобы мы правильно восприняли это высказывание о нас и запечатлели его в памяти. Ибо ни один человек, сколь бы грешен он ни был на протяжении всей своей жизни, не может убедить себя в том, что Господь так ясно здесь объявил. Если даже самый злой человек на земле в каком-то одном отношении исполнил свой долг, то он не сомневается, что это вменилось ему в праведность. Господь же, напротив, объявляет, что никто не получит освящения, прежде чем не будет очищено его сердце. Более того, Он свидетельствует, что все предыдущие дела грешников осквернены нечистотою их сердец. Так поостережёмся называть «праведными» дела, которые прокляты как скверна устами Бога! И какими сравнениями Он это выражает! Ведь можно возразить, что всё предписанное Богом непременно свято. Однако, напротив, Он показывает, что нет ничего удивительного в том, если дела, которые Бог освятил в Законе, оказываются осквернёнными грешниками, ибо и одна-единственная нечистая рука оскверняет освящённое.

$. На эту тему также очень хорошо сказано у Исайи: «Не носите больше даров тщетных; курение отвратительно для Меня... Праздники ваши ненавидит душа Моя; они бремя для Меня; Мне тяжело нести их. И когда вы простираете руки ваши, Я закрываю от вас очи Мои; и когда вы умножаете моления ваши, Я не слышу: ваши руки полны крови. Омойтесь, очиститесь; удалите злые деяния ваши от очей Моих» (Ис 1:13-16, а тж. 58:1 сл.). Что же это означает, если Господь так решительно отвергает и ненавидит соблюдение Закона? Однако Он не отвергает ничего, что исходит из чистого и подлинного его соблюдения. А началом такового, как Он постоянно учит, является сердечный трепет перед его именем. Когда нет этого трепета, всё остальное, что предлагается Господу, не только пустяк, но отвратительная и зловонная скверна.

А теперь лицемеры пытаются оправдаться перед Богом своими добрыми делами, когда души их опутаны злобными помыслами. Тем самым они, конечно же, всё сильнее и сильнее распаляют его гнев. Ибо «жертва нечестивых— мерзость пред Господом, а молитва праведных благоугодна Ему» (Прит 15:8). Итак, мы заключаем, что это вполне решённый вопрос для тех, кто хотя бы посредственно знает Писание: все исходящие от людей дела, которые Бог не освятил своим Духом, какими бы прекрасными они ни казались, настолько далеки от того, чтобы считаться праведными перед Богом, что приравниваются к греху.

Поэтому те, кто учил, что дела никому не приносят милости и благорасположения Бога, но, напротив, только тогда угодны Ему, когда человек принят Им в его милость, говорили сущую правду3. И нам нужно строго следовать этому порядку вещей, к которому Писание ведёт нас словно за руку. Моисей пишет, что Господь призрел на Авеля и на дела* его. Не хочет ли он этим сказать, что Бог расположен к людям, прежде чем посмотрит на их дела? Следовательно, для того, чтобы исходящие от нас дела были угодны Богу, необходимо сначала очистить своё сердце. Ибо всегда остаётся в силе речение Иеремии, что очи Бога обращены к истине (Иер 5:3). И Св. Дух однажды произнёс устами св. Петра, что сердца наши очищены одною верою (Деян 15:9). Отсюда следует, что основа основ — это истинная и живая вера.

9. Посмотрим теперь, какой праведностью обладают люди, которых мы отнесли к четвёртому типу. Мы признаём, что когда Бог примиряет нас с Собою через праведность Иисуса Христа и, дав нам даром прощение грехов, считает праведниками, то с этой его милостью соединено другое благодеяние: посредством своего Св. Духа Он обитает в нас, и силою Духа день ото дня умерщвляются похоти плоти. Таким образом мы освящаемся, то есть становимся посвященными Богу в подлинной чистоте своей жизни, а наши сердца воспитываются в послушании Закону, так что наше первейшее желание состоит в служении воле Бога и в прославлении Его многоразличными способами.

Однако, даже когда мы под водительством Св. Духа следуем путём Господа, то, чтобы мы не забывались, в нас остаются следы несовершенства, дающие повод к смирению. В Писании сказано: «нет человека, который не грешил бы» (3 Цар 8:46) [Эккл 7:20]. Какою же праведностью обладают верующие посредством своих дел? Во-первых, я говорю, что даже самое лучшее дело, которое они могут представить Богу, всегда осквернено и извращено грязью плоти, как портится вино, когда оно смешивается с осадком. Пусть раб Божий, говорю я, выберет наилучший поступок, который, как он считает, он совершил на протяжении всей своей жизни. Когда он обнажит и рассмотрит все составляющие этого поступка, он несомненно почувствует где-то запах гниющей плоти, ибо у нас никогда нет должного предрасположения к добрым делам, но всегда нас сдерживает значительная слабость. И хотя мы видим, что грязь, которой запятнаны дела святых, вполне открыта, нам представляется, что это маленькие, незаметные пятнышки, ничуть не оскорбляющие очей Господа, тогда как перед Ним даже звёзды нечисты [Иов 25:5]! Нет у верующего ни одного поступка, который, будучи взят сам по себе, в качестве справедливого воздаяния не заслуживал бы позора.

Ю. Кроме того, нам совершенно невозможно совершить какого-либо чистого и безупречного дела, так как одного-единственного греха достаточно, чтобы изгладить всякое воспоминание о нашей прежней праведности, как сказал пророк (Иез 18:24). Ему вторит св. Иаков, который говорит, что согрешивший в чём-нибудь одном становится виновным во всём (Иак 2:10). Итак, поскольку эта смертная жизнь никогда не бывает чистой и свободной от грехов, то всё, что мы приобретаем от праведных дел, оскверняется, подавляется и ежечасно исчезает из-за грехов, которые следуют за ними. Посему они не будут приняты в расчёт, чтобы вмениться нам в праведность.

Наконец, когда речь идёт о праведности от дел, то нужно смотреть не на один какой-либо факт, а на весь Закон. Поэтому если мы ищем праведности в Законе, то не имеет значения совершение одного или двух добрых поступков — требуется постоянное послушание. Господь не наделяет нас праведностью одновременно с прощением грехов, как полагают некоторые глупцы, чтобы, получив прощение за нашу дурную жизнь, мы потом искали праведности в Законе. Поступая так, Господь бы только посмеялся над нами, вселив в нас тщетную надежду. Ибо у нас не может быть никакого совершенства, пока мы пребываем в смертном теле; с другой стороны, поскольку в Законе объявлены осуждение и смерть всем, кто не сохранит совершенной праведности в делах, то всегда есть возможность за что-то обвинить и осудить нас, и лишь предваряющая обвинение и осуждение милость Божья избавляет нас от них путём прощения непрестанного греха. Поэтому навсегда остаётся верным сказанное нами в начале3: если нас оценивать по нашему собственному достоинству, то, что бы мы ни пытались сделать, мы всегда были бы достойны смерти со всеми нашими усилиями и предприятиями.

И. Нам необходимо отстоять следующие два положения. Во-первых, что не может не найтись у верующего такого дела, которое не было бы осуждено, если его рассмотреть со всей строгостью Божьего суда. Во-вторых, что даже если бы таковое и нашлось (что для человека невозможно), то, будучи осквернено и запятнано грехами, которые есть у каждого, оно утратило бы всякую благодарность и ценность.

Это главный вопрос, по которому мы спорим с папистами, и фактически узловой пункт всей проблемы. Ибо в начале рассмотрения темы оправдания у нас нет с теми учёными-схоластами никаких существенных расхождений87. Верно, что простые люди соблазнены мыслью, будто человек сам готовит себя к оправданию Богом. Это кощунственное утверждение господствовало в школах и проповедях и ещё сейчас поддерживается теми, кто готов поддерживать все мерзости. Но более или менее разумные схоласты всегда соглашались с нами в этом пункте, а именно, что грешник, освобождённый от проклятия бескорыстной добротою Бога, оправдывается в той степени, в какой получает прощение грехова. Однако они расходятся с нами в следующем. Во-первых, под словом «оправдание» они понимают обновление жизни, или возрождение, которым Бог преображает нас, склоняя к послушанию Законуь. Во-вторых, они полагают, что человек, однажды возрождённый Богом, становится угоден Ему и остаётся праведным благодаря добрым деламс.

Однако Господь, напротив, объявляет, что Он вменил служителю своему Аврааму в праведность веру (Рим 4:3) не только за то время, когда тот ещё служил идолам, но лишь спустя много времени после того, как Авраам начал жить свято. Следовательно, Авраам уже долгое время поклонялся Богу в чистоте сердца и долго следовал его заповедям в той мере, в какой только может смертный человек; и тем не менее он приобрёл праведность благодаря вере. Отсюда, следуя св. Павлу, мы заключаем, что это произошло не от дел [Эф 2:9]. Подобно этому, когда у пророка говорится, что праведный своею верою жив будет (Abb 2:4), то речь идёт не о неверующих, которых Бог оправдывает, обращая в веру. Нет, это речение обращено к верующим. Именно им сказано, что они будут живы верой. Св. Павел говорит об этом ещё яснее, когда, доказывая, что праведность не заслуживается, приводит такие слова Давида: «Блаженны, чьи беззакония прощены» (Рим 4:7; Пс 31/32:1). Очевидно, что Давид говорит не о неверующих, а о себе и о себе подобных. Более того, он говорит о чувстве, которое испытывал после долгого служения Богу. Значит, мы получаем это блаженство не на какой-то один момент, но оно длится всю нашу жизнь.

Наконец, посланничество примирения, о котором говорит св. Павел и которое свидетельствует, что мы обладаем праведностью по милости Божьей (2 Кор 5:18 сл.), дано нам не на один день, но вечно пребывает в Христовой Церкви. Поэтому верующие до самой смерти не имеют другой праведности, кроме той, что описана в этом отрывке. Ибо Христос навсегда остаётся Посредником, примиряющим нас с Отцом, и действенность его смерти вечна. То есть навсегда остаются очищение, удовлетворение и совершенное послушание, которые Он проявил и которыми покрыты все наши беззакония. В Послании к эфесянам св. Павел не говорит, что по благодати мы имеем лишь начало нашего спасения; он говорит, что мы спасены благодатью, не от дел, чтобы никто не хвалился (Эф 2:8 сл.).

12.. Увёртки, к которым прибегают в этом месте сорбоннцы, ничуть им не помогают. Они говорят, что значение добрых дел для оправдания человека исходит не от их собственной ценности, которую они называют «внутренне присущей» (intrinsиque), а от милости Бога, который их принимает3. В то же время, будучи вынуждены признать несовершенство оправдания делами, они согласны, что, пока мы пребываем в этом мире, нам постоянно необходимо, чтобы Бог прощал наши грехи с целью восполнения недостатка дел. Но такое прощение возможно, говорят они, только при условии, что совершаемые грехи компенсируются сверхдолжными делами (ouevres de supererogation)5.

Я отвечаю, что благодать, которую они называют «принятием» (acceptance), есть не что иное, как дающаяся даром доброта Небесного Отца, которой Он нас объемлет и принимает в Иисусе Христе. Он облачает нас в невинность Иисуса и именно её принимает в расчёт и благодаря её действию считает нас святыми, чистыми и непорочными. Ибо только праведность Христа, которая одна совершенна, будучи представлена на суд Бога, может выдержать его взгляд. Облечённые в неё, мы получаем вечное прощение наших грехов по вере. Посредством её чистоты скверна и грязь нашего несовершенства будут покрыты и не будут вменены нам, но словно погребены, чтобы не появиться перед Божьим судом, пока не придёт час, когда после смерти нашего ветхого человека благость Божья не совлечёт его с нас в Иисусе Христе, который есть новый Адам, и не даст нам блаженный покой, в котором мы будет ожидать дня воскресения. Тогда, получив нетленные тела, мы будем облечены в небесную славу.

13. Если всё это верно, то не существует такого поступка, который мог бы сделать нас угодными Богу. Дела угодны Ему, только если Ему угоден человек, который, облечённый в праведность Христа, получает прощение своих пороков. Ибо Бог не обещал вознаградить жизнью за какие-то отдельные дела, но объявил, что жив будет тот, кто исполнит весь его Закон (Лев 18:5); и наоборот, Он наслал проклятие на всех тех, кто нарушит хотя одно из его установлений [Втор 27:26]. Тем самым опровергается распространённое заблуждение относительно частичной праведности, ибо Бог не принимает никакой иной праведности, кроме полного соблюдения его Закона.

То, что наши противники привыкли болтать о Божьем воздаянии посредством сверхдолжных дел, лишено оснований. Почему? Не возвращаются ли они постоянно к той точке зрения, которая уже опровергнута, а именно, что тот, кто отчасти исполняет Закон, праведен своими делами? Ни один здравомыслящий человек не согласится с ними в том, что они считают решённым вопросом. Господь не однажды свидетельствует, что Он признаёт только такую праведность, которая заключается в полном послушании Закону. Какая дерзость, когда мы, будучи лишены её, дабы не казаться полностью лишёнными славы, то есть приношения себя Богу, совершаем какие-то ничтожные добрые дела и тем самым хотим выкупить то, чего нам недостаёт, дав какое-то иное удовлетворение!

Вышеа все виды этого удовлетворения были вполне убедительно отвергнуты, так что они не должны грезиться нам даже во сне. Здесь я только напоминаю о том, что болтающие на эту тему не сознают, насколько отвратителен Богу грех. Когда они поймут это, то поймут и то, что вся праведность людей, собранная воедино, недостаточна для прощения одного-единственного греха. Мы видим, что человек только за один грех был настолько отвергнут Богом, что утратил всякое средство обрести спасение (Быт 3:17). Следовательно, у нас отнята возможность принести удовлетворение, вследствие чего те, кто обольщается, никогда не дадут удовлетворения Богу, которому неугодно ничто, исходящее от его врагов. А ведь все те, кому Он вменяет грехи, — его враги. Поэтому необходимо, чтобы прежде чем Он посмотрит на какое-то наше дело, все грехи были покрыты и прощены. Отсюда следует, что прощение грехов даётся даром, а те, кто ставит на передний план некое удовлетворение, злобно кощунствуют. Мы же, следуя апостолу, забудем прежнее и будем стремиться вперёд, дабы, идя этим путём, достичь почести вышнего звания (Флп 3:13-14).

14. Как согласовать притязания на некие сверхдолжные дела со сказанным, что, когда мы сделаем всё, что нам приказано, мы — «рабы ничего нестоящие, потому что сделали то, что должны были сделать» (Лк 17:10)? Говоря перед Богом, невозможно притворяться или лгать, но можно лишь утверждать в самих себе очевидное. А Господь велит нам судить по правде и признать в своём сердце, что мы ничего не сделали для Него даром, но лишь возвратили то, что были должны. И с полным основанием: ибо мы — его рабы и принуждены в нашем состоянии к такому служению, которое нам невозможно исполнить, даже когда все наши мысли и все члены не обращены ни к чему иному. Поэтому, когда Он говорит: «после того как вы исполните всё, что вам заповедано», это означает: все праведные дела людей — и более того — как бы должны сосредоточиться в одном человеке. И как же мы, среди которых нет никого, кто не был бы страшно далёк от этого состояния, осмелимся хвалиться, будто добавили что-то к мере праведности? И не нужно ссылаться на то, что если кто-то в чём-то не вполне исполнил свой долг, ничто не препятствует ему когда-нибудь сделать больше необходимого. Нужно держаться такого правила: нам нельзя даже думать о том, что нечто сделанное нами во славу Божью или из любви к ближнему не предписано Божьим Законом. А если это — часть Закона, то не нужно хвалиться добровольной щедростью, к которой на самом деле мы принуждены по необходимости.

15. Совсем не к месту для доказательства своих утверждений они ссылаются на речения св. Павла, когда он хвалится перед коринфянами, что может, если захочет, воспользоваться своим правом и что не только даёт им то, что обязан по своему служению, но и исполняет нечто сверх своего долга, безвозмездно проповедуя им Евангелие (1 Кор 9:1 сл.). Здесь нужно принять во внимание указываемую ниже причину: он делает это, чтобы не причинить обиды немощным (1 Кор 9:12,22). Ибо соблазнители, потрясавшие эту церковь, проникали в неё, прикрываясь тем, что ничего не берут за свой труд, дабы склонить её членов к ложному учению и вызвать неприязнь к Евангелию. Так что св. Павлу пришлось бы либо подвергнуть опасности Христово учение, либо разрушить эти козни. Если для христианина безразлично, нанести обиду или нет, когда он может этого избежать, то я признаю, что апостол принёс Богу нечто большее, чем был обязан. Но если это долг благонамеренного распространителя Евангелия, то я скажу, что он сделал то, в чём состоял его долг. В конце концов, даже если не рассматривать это обстоятельство, остаётся верным сказанное Иоанном Златоустом: по праву рабства принадлежащее рабу принадлежит его господину*

Этого не скрывал и Христос в своей притче. Он спрашивал, станем ли мы благодарить раба, когда проработав целый день, возвратимся вечером домой (Лк 17:7-9). Может статься, что он выполнит большую работу, чем мы осмелились ему поручить. Но если это произошло, то не сделал ли он этого по праву рабства, согласно которому он наш со всем тем, что он может делать?

Я вовсе не говорю о том, какие сверхдолжные дела они желают представить перед Богом. Но я знаю, что это только безделицы, которые Он не предписал и отнюдь не одобряет. И когда придёт время дать отчёт, Он не примет их во внимание. В этом смысле мы готовы согласиться, что это те сверхдолжные дела, о которых пророк говорил: «Кто требует от вас, чтобы вы топтали дворы Мои?» (Ис 1:12) Но этим фарисеям следовало бы вспомнить, что сказано в другом месте: «Для чего вам отвешивать серебро за то, что не хлеб и трудолюбие своё за то, что не насыщает?» (Ис 55:2) Наши господа учителя могут без всяких затруднений рассуждать об этих материях, расположившись в своих удобных креслах. Но когда Верховный Судья явится на небесах на своём Престоле, все их дефиниции ничему не помогут и исчезнут, как дым. Вот то единственное, чего нам нужно искать: каким доверием должны мы обладать, чтобы защититься на этом Страшном Суде? Ясно, что не тем, о чём болтают и лгут в уголках той или иной сорбонны.

16. Мы должны изгнать из наших сердец два тяжких недуга: доверие к своим делам и какую-либо им похвалу. Св. Писание во множестве мест лишает нас этого доверия и говорит, что вся наша праведность — только скверна и смрад перед Богом, если она не приобретает аромата праведности Иисуса Христа; что она вызывает лишь мщение Бога, если не сопровождается прощением, исходящим от его милосердия. Она не оставляет нам ничего иного, кроме мольбы о великодушии нашего Судьи, дабы обрести его милость, как написано об этом у Давида: не оправдается перед Богом ни один из живущих, если войдёт в суд с рабом Божьим [Пс 142/ 143:2]. И Иов говорит: «Если я виновен, горе мне! если и прав, то не осмелюсь поднять головы моей» (Иов 10:15). Взирая на высшую праведность Бога, которой не могут удовлетворить даже Ангелы, он показывает, что когда человеческие создания предстают перед судейским Престолом Бога, им остаётся лишь умолкнуть. Ибо он не только понимает, что предпочтительнее уступить Богу, нежели сражаться с его суровостью, но и признаёт, что не знает у себя никакой праведности, которая не пала бы пред ликом Бога.

Как только доверие к себе отброшено, необходимо также оставить всякое самовосхваление. Кто станет восхвалять свои праведные дела, если, рассмотрев их, он вострепещет перед Богом? Поэтому нам нужно прийти к тому, к чему зовёт нас Исайя: всё семя Израилево будет оправдано и прославлено Господом (Ис 45:25). Ибо столь же верно и то, что пророк говорит в другом месте: все мы насаждены Господом во славу его (Ис 61:3). Наше сердце тогда будет поистине очищено, когда оно ни в коем случае не будет опираться на доверие к собственным делам, не будет искать в них повода возвышаться и гордиться. А именно такая ошибка вводит людей в легкомысленное и ложное доверие, которое побуждает их искать залог своего спасения в своих собственных делах.

17. Если мы рассмотрим четыре рода причин, формулируемых философами, то не обнаружим ни одной, которая бы относилась к делам Бога, когда речь идёт о нашем спасении. Писание же повсюду учит, что его действительная причина88 — это милость нашего Небесного Отца и его любовь, которой Он незаслуженно одаривает нас. В качестве материальной причины Он даёт нам Христа с его послушанием, благодаря которому Он приобретает для нас праведность. Что касается причины, которая зовётся инструментальной, то что она такое, как не вера? Св. Иоанн соединил эти три утверждения в одно, когда сказал, что «так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин 3:16). Что же касается целевой причины, то апостол говорит, что это произошло ради доказательства праведности Божьей и прославления его доброты, и соединяет вместе три причины, о которых мы говорили. Вот что он сказал: «Все согрешили и лишены славы Божией, получая оправдание даром, по благодати Его» (Рим 3:23-24). Он показывает здесь и начало, и источник. Бог жалеет нас в силу своей доброты. Отсюда вывод: жалеет через искупление, которое в Иисусе Христе. Вот субстанция нашей праведности. Отсюда также следует: через веру в пролитую Им кровь, в которой Он показал инструментальную причину; благодаря ей к нам прилагается праведность Иисуса Христа. Далее апостол говорит о цели, о том, что Бог совершил это, дабы показать свою правду, показать, что Он праведен и оправдывает верующего в Иисуса Христа [Рим 3:24]. И тут же, как бы мимоходом, чтобы подчеркнуть, что праведность, о которой он говорит, заключается в примирении между Богом и людьми, апостол прямо указывает, что Иисус дан нам для того, чтобы Отец стал благожелателен к нам.

Подобным образом в первой главе Послания к эфесянам апостол учит, что Бог принял нас в свою благодать исключительно по своей милости, что произошло это по ходатайству Христа, что мы получаем эту милость через веру и что всё это имеет целью полное раскрытие славы доброты Божьей [Эф 1:3-14]*. Итак, когда мы видим, что все части нашего спасения суть вне нас, то разве станем мы питать какое-либо доверие к своим делам или хвалиться ими?

Что касается целевой причины, то и самые ожесточённые враги славы Божьей не смогут возразить нам, если не захотят отречься от всего Писания. Когда речь идёт о материальной и инструментальной причинах, то они болтают, будто наши дела пополам с верой участвуют в праведности Христа. Но Писание противоречит и этому, прямо утверждая, что Христос — наша праведность и жизнь и что мы обладаем этим благом только через веру.

15. Святые нередко укрепляются и утешаются, думая о своей невинности и чистоте, а порой громко свидетельствуют о ней. Это происходит двояким образом. Во-первых, сравнивая своё доброе поведение с дурным поведением нечестивых, они извлекают из этого надежду на победу, но не столько благодаря значению или ценности собственной праведности, сколько из очевидности беззакония их врагов. Во-вторых, исследуя самих себя перед лицом Бога, они получают утешение и доверие к Нему в силу чистоты своей совести. Относительно первого вопроса мы поговорим позднее3. Теперь же займёмся немного вторым: как это согласуется со сказанным нами вышеь, а именно, что перед Божьим судом мы ни в коем случае не должны опираться на собственные дела и хвалиться ими?

Ответ таков: святые, когда речь идёт об основании их спасения, не глядя на собственные дела, всецело устремляют свой взор на доброту Бога. И обращаются к ней прежде всего прочего не только в начале своей блаженной жизни (bйatitude), но видят её перед собой постоянно, всё приобретают в ней и находят покой. Когда совесть положилась на неё, научилась и утвердилась в ней, она может укрепляться также рассмотрением дел как свидетельств того, что Бог живёт и царствует в нас. Это доверие к делам не может иметь места до тех пор, пока всё наше сердечное доверие мы не устремим к одной лишь Божьей милости, и оно отнюдь не значит, что дела оправдывают или могут укрепить человека сами по себе. Поэтому, когда мы отказываемся доверять делам, мы утверждаем только одно: христианская душа не должна смотреть на заслуги как на спасительное прибежище, но всецело полагаться на обетование праведности, данное даром. В то же время мы не отказываем ей в праве искать укрепления и поддержки в знаках Божьего благословения. Ибо все Божьи дары, когда мы вспоминаем о них, подобны лучам света от его лика, которые помогают нам прийти к созерцанию высшего света его благости. Тем более этому должны служить добрые дела, которые Бог даёт нам совершить: они свидетельствуют о дарованном нам Духе усыновления [Рим 8:13-15].

\9. Итак, когда святые укрепляют веру своей чистотой и находят в ней повод для радости, они этим плодом своего призвания показывают, что Бог принял их и сделал своими детьми. Соломон говорит, что в страхе пред Господом — твёрдая надежда (Прит 14:26). Сказано также, что святые, дабы быть угодными Богу, порой доказывают это тем, что ходят пред его лицом верно и с преданным сердцем (4 Цар 20:3). Всё это не для того, чтобы наставлять свою совесть — это имеет ценность только как признак Божьего призвания. Ибо страх перед Богом никогда не бывает таков, чтобы крепко-накрепко утвердить нашу совесть. И все святые отлично понимали и понимают, что не обладают совершенной чистотой, но что к ней примешано множество несовершенств и остатков от плотской жизни. Но поскольку из плодов своего возрождения они извлекают доводы и признаки обитания в них Св. Духа, у них немало оснований для того, чтобы утверждаться в ожидании Божьей помощи во всех их нуждах. Для них очень важно ощутить Бога как Отца. И они не смогут этого добиться, если прежде не познают его доброту, в дальнейшем утверждаясь в ней через обетования Евангелия. Если же они начнут судить себя по делам, то не будет ничего более ненадёжного и жалкого. Ибо дела, оцениваемые сами по себе, в такой же степени вызывают гнев Божий по причине своего несовершенства, в какой в противном случае достигают благоволения Бога, даже если они не совершенно чисты.

В итоге они проповедуют о Божьих благодеяниях таким образом, что ничуть не отклоняются от утверждения о даваемом даром благорасположении, как и свидетельствует св. Павел: мы обладаем всем совершенством вверху и внизу, вдоль и поперёк и вглубь (Эф 3:18)*. Он как бы говорит, что, куда бы ни был обращен наш разум — поднимаясь на вершину мира или продвигаясь в длину или в ширину, — они не должны преступать единственную границу: знание о любви к нам Иисуса Христа — и глуббко размышлять о ней, ибо она заключает в себе все меры. Поэтому апостол говорит, что эта любовь превосходит всякое разумение, добавляя, что когда мы поймём, как любит нас Бог в Иисусе Христе, то исполнимся всей полнотою Божьей (Эф 3:19). В другом месте, радуясь, что верующие побеждают во всех сражениях, он говорит о причине и способе их побед: силою Возлюбившего нас (Рим 8:37).

20. Теперь мы видим, что святые не питали никакого доверия к своим делам и никто не приписывал себе каких-либо заслуг (поскольку они рассматривали их как дары Бога, доброту которого сознавали, рассматривали как знаки своего призвания, которое понимали как избрание). Они ничуть не посягали на даваемую даром праведность, которую мы обретаем в Иисусе Христе, ибо она зависит от Него и не может быть ничем заменена. Это очень хорошо показывает св. Августин в следующих словах: «Я не говорю Господу, чтобы Он не оставлял дел рук моих [Пс 137/138:8]. Верно, я ищу Господа моими руками и я не обманываюсь [Пс 76/77:3], но я ни во что не ставлю дел рук моих. Ибо страшусь, что если Бог посмотрит на них, то найдёт больше грехов, чем заслуг. Я говорю только, и молю, и желаю, чтобы Он не презрел дел рук моих. Господи, воззри на Твои дела во мне, а не на мои. Ибо если Ты увидишь моё, то осудишь меня; а если увидишь Твоё, то увенчаешь. Ведь в самом деле, все мои добрые дела — от Тебя»а. Мы видим, что Августин указывает две причины, в силу которых он не осмеливается ссылаться на свои дела перед Богом: во-первых, потому, что всё, что есть в нём доброго, не от него; во-вторых, потому, что всё доброе в нём превосходят его грехи. Отсюда следует, что когда совесть исследует дела человека, то она больше проникается страхом и унынием, нежели уверенностью. Посему этот святой человек не желает, чтобы Бог смотрел на его добрые дела иначе, как ради распознания в них благодати его призвания, дабы он мог завершить начатое дело.

21. Утверждения Писания о том, что добрые дела являются причиной, по которой Господь благотворит своим рабам, следует понимать в точности в том смысле, о котором мы говорили выше: что источник и действенность нашего спасения зиждется в любви Небесного Отца; его материя и субстанция — в послушании Христа; орудие — в просвещении Св. Духом, то есть в вере; цель — в прославлении благости Бога. Это не означает, что Бог не принимает дела как причины низшего порядка. Но почему это происходит? Это происходит оттого, что тех, кого Бог хвоею милостью предназначил к наследию вечной жизни, Он в соответствии со своим промыслом (dispensation) вводит в обладание ею через добрые дела. То, что предшествует по порядку в его промысле, Он называет причиной последующего. Поэтому иногда создаётся впечатление, будто в некоторых местах Писания говорится, что вечная жизнь проистекает от добрых дел. Однако похвала даётся избранным не за них, но потому что Бог оправдывает тех, кого Он избрал, и в конце концов прославляет оправданных (Рим 8:30). Первая милость здесь как бы является определённой степенью второй и называется её причиной.

Однако, когда нужно указать истинную причину, Писание не напоминает нам о делах, а устремляет к размышлению о милосердии Божьем.

Ведь что означает высказывание апостола: возмездие за грех — смерть, а жизнь вечная — дар Божий (Рим 6:23)? Почему он противопоставляет не праведность греху, а жизнь смерти? Почему не праведность считает он причиной жизни и в то же время говорит, что грех — причина смерти? Если бы он сказал именно так, то сопоставление было бы полным, а фактически оно несовершенно. Но в этом сопоставлении апостол желал выразить истину, а именно, что смертью воздаётся человеку по заслугам, а жизнь заключается единственно в милости Божьей.

Короче говоря, везде, где затрагивается тема добрых дел, вопрос стоит не о том, почему Бог благотворит верным Ему, но лишь о порядке его деяний. Прибавляя благодать к благодати, Он пользуется предшествующим, чтобы умножить последующее, и проявляет свою щедрость таким образом, чтобы мы постоянно думали о незаслуженном нами избрании, которое есть источник всех подаваемых нам благодеяний. Бог любит и ценит происходящие из этого источника дары, которыми Он осыпает нас каждый день. Но, поскольку наш долг — постоянно сосредоточиваться на незаслуженном принятии, которое одно может укрепить наши души, то дары Божьего Духа, коими Он обогащает нас, следует поставить на второе место. Они не должны затемнять первопричину.

Глава XV

О ТОМ, ЧТО ВОСХВАЛЕНИЕ ЗАСЛУГ УНИЧТОЖАЕТ КАК СЛАВУ БОЖЬЮ, ТАК И УВЕРЕННОСТЬ В СПАСЕНИИ

I. Мы уже развязали главный узел этой проблемы: поскольку всякая праведность с необходимостью уничтожается перед лицом Бога, если она основывается на делах, то она покоится исключительно на Божьей милости и на единении со Христом, а следовательно, на вере. Поэтому, чтобы не впасть во всеобщее заблуждение, свойственное не только простому народу, но и учёным мужам, мы должны крепко-накрепко усвоить, что основной тезис именно таков. Ибо когда возникает вопрос: что оправдывает — вера или дела? — наши противники приводят фрагменты из Писания, которые на первый взгляд приписывают делам некую ценность перед Бо-

гом, и тем самьи^ как будто доказывают возможность оправдания делами. На самом деле там лишь утверждается, что Бог в какой-то мере ценит наши дела. В действительности же в Писании ясно указано, что праведность от дел заключается единственно в полном и совершенном исполнении Закона. Отсюда следует, что никто не оправдывается своими делами, кроме людей, достигших такого совершенства, что их нельзя упрекнуть ни в малейшем грехе или проступке. А могут ли дела, хотя они и недостаточны для оправдания, принести человеку благорасположение Бога — это отдельный вопрос.

2. Прежде всего я вынужден возразить против употребления слова «заслуги». Тот, кто первым использовал его применительно к человеческим делам с точки зрения Божьего судаа 89, не сделал ничего полезного для поддержания искренней веры. Впрочем, я бы охотно воздержался от всяких споров в отношении слов. Но я хотел бы, чтобы христиане всегда строго относились к ним и не употребляли без необходимости и некстати слова, чуждые Писанию, что может породить опасные недоразумения и не принесёт полезных плодов. Какая необходимость, спрашиваю я вас, отдавать предпочтение слову «заслуги», когда значение человеческих дел может быть без всякого ущерба выражено по-другому? А раз это слово влечёт за собой множество недоразумений, то мы видим здесь большой вред для всех людей. Ибо, будучи полно гордыни, оно способно лишь затемнить Божью милость и опьянить людей суетным высокомерием.

Я знаю, что его широко использовали древние учители Церкви. И если бы Богу было угодно, они не дали бы этим словечком повода для заблуждения тем, кто пришёл им на смену. Ибо они неоднократно свидетельствовали, что не желали посредством него навредить истине. Так, св. Августин говорит: «Пусть человеческие заслуги тут умолкнут — все они погибли в Адаме. И пусть царит благодать Божья, данная через Иисуса Христа»6. А также: «Святые ничего не приписывают своим заслугам, но всё — Божьей милости»0. И ещё: «Когда человек видит, что всё, что есть в нём доброго, не от него, а от Бога, тогда он сознаёт, что всё похвальное в нём происходит не от его заслуг, но от Божьей милости»а.

Здесь мы видим, что, лишая человека способности творить добро, Августин лишает также всякой ценности его заслуги. Нечто подобное пи-шет и Златоуст: «Все наши дела, которые следуют за даруемым Божьим

аТертуллиан. О воскресении плоти, XV (МР1_, II, 859); Апология, XVIII (МР1_, I, 435); О покаянии, VI (МР1_, I, 1346 р.).

ьАвгустин. О предназначении святых, XV, 31 (МР1_, XI.IV, 983). сЕгоже. Толк, на Пс. 139, 18 (МР1_, XXXVII, 1814). ^го же. Толк, на Пс. 84, 9 (МР1_, XXXVII, 1073).

призванием, суть как бы долг, который мы возвращаем Богу. Эти блага происходят от милости, великодушия и чистой щедрости»3.

Впрочем, оставим в стороне слово и рассмотрим существо дела. Как я уже упоминал5, св. Бернар верно сказал, что как для того, чтобы иметь заслуги, достаточно не приписывать себе никаких заслуг, так и отсутствия заслуг достаточно для осуждения. Однако, вновь и вновь воспроизводя своё толкование, он смягчает жесткость этой формулировки и говорит: «Приложи усилия к тому, чтобы иметь заслуги. Но когда они у тебя будут, пойми, что они тебе дарованы. Полагай в них плод милости Божьей. Поступая так, ты избежишь опасности нищеты, неблагодарности и самомнения. Блаженна Церковь, имеющая заслуги без притязаний на них и имеющая притязания без заслуг.» Чуть ранее св. Бернар пояснил, в каком смысле он использует это слово: «Зачем Церкви заботиться о заслугах, когда она имеет более надёжное средство прославить себя, угождая Богу? Бог не может отвернуться, Он сотворит то, что обещал. Посему не стоит спрашивать, благодаря каким заслугам мы надеемся на спасение, ибо Бог сказал нам: "не для вас Я сделаю это,... а ради святого имени Моего"(Иез 36:22). Следовательно, для того, чтобы заслужить спасение, достаточно знать, что заслуг недостаточно»0.

3. Св. Писание показывает, чего заслуживают наши дела: они не могут выдержать взгляда Господа, ибо полны нечистоты и беззакония. Более того, даже если бы где-нибудь и отыскалось совершенное послушание Закону, то Писание и здесь велит нам считать себя рабами ничего не стоящими, потому что тогда мы бы сделали лишь то, что нам было приказано сделать (Лк 17:10). То есть мы ничего не сделали бы для Бога даром, а только исполнили свой долг перед Ним; за это Он вовсе не должен нас благодарить.

Однако Господь называет дела, которые Он же и даёт нам сделать, «нашими», и не только свидетельствует, что они приятны Ему, но и что они будут Им вознаграждены. Теперь наш долг — не унывать и, вдохновляясь обетованиями, не уставать делать добро [Гал 6:9; 2 Фес 3:13], чтобы не быть неблагодарными за подобное великодушие. Нет ни малейшего сомнения в том, что все наши дела, заслуживающие похвалы, происходят от Божьей милости и что нет ни единой капли добра, которую мы могли бы отнести на свой счёт. Если мы признаем эту истину, то исчезнет не только всякое доверие к заслугам, но и любая другая фантазия. Таким образом, я

аИоанн Златоуст. Гомилия на Книгу Бытия, XXXIV, 6 (MPG, LIII, 321). ьКл. XII, 3 настоящей книги.

сБернар Клервоский. Проповедь на Песнь песней, LXVIII, 6 (MPL, CLXXXIII, 1111 Ьс).

утверждаю, что мы не делим похвалу за добрые дела между Богом и человеком, как поступают софисты3, но всё сполна отдаём Богу. Человеку мы оставляем только одно: он пачкает и оскверняет своей мерзостью дела, которые иначе были бы совершенно добрыми как исходящие от Бога. Ибо каким бы совершенным ни был человек в этом мире, от него не происходит ничего, что не было бы хоть как-то запятнано. Пусть Бог призовёт на суд самые лучшие дела, совершённые людьми, — ив них Он найдёт собственную праведность и человеческое бесчестье. Итак, добрые дела угодны Богу и небесполезны для делающих их, так что они получают в награду великие Божьи благодеяния. Не потому, что они заслуживают этой награды, но потому, что Господь по своей щедрости сам дарует её. Как же неблагодарно — не довольствуясь щедростью Бога, воздающего нам за дела наградой, какой они не заслуживают, впадать в проклятое тщеславие, полагая, будто то, что есть исключительно Божье благодеяние, воздаётся нам по заслугам, за дела!

Я призываю здесь во свидетели здравый смысл человека. Если получивший поле в бесплатную аренду захочет узурпировать права собственника, то не заслуживает ли он за подобную неблагодарность лишения права пользования этим полем? И если раб, освобождённый своим хозяином, не захочет признать своего состояния, но станет приписывать себе права свободнорождённого, то не заслуживает ли он возвращения в рабство? Вот правильный и законный способ пользования оказанными нам благодеяниями: не притязать на большее, чем нам дано, и не отнимать у нашего благодетеля полагающейся ему хвалы. Но вести себя так, чтобы переданное нам казалось в какой-то степени сохраняющимся у него. Если мы обязаны так скромно вести себя по отношению к людям, то пусть каждый задумается, насколько больше он должен Богу.

4. Я хорошо знаю, что софисты злоупотребляют некоторыми местами Писания с целью доказать, что в нём неоднократно говорится о «заслугах». Они указывают на высказывание Иисуса, сына Сирахова: «Всякой милостыне Он даст место, каждый получит по делам своим» (Сир 16:15)*. А также в Послании к евреям: «Не забывайте также благотворения и общительности, ибо таковые жертвы благоугодны Богу» (Евр 13:16)** 90.

Хотя я мог бы отвергнуть «Книгу премудрости» как неканоническую, я воздержусь от этого. Я лишь отрицаю достоверность приводимых слов, так как по-гречески в ней буквально сказано следующее: «Бог даст место всякой милости: каждый обретёт по делам своим». То, что именно таков истинный смысл этого места и что он был искажён в латинском переводе, видно и из последующих стихов, и из самого высказывания, взятого отдельно. Что же касается Послания к евреям, то они просто лукавят, поскольку греческое слово, которым пользуется апостол, означает лишь то, что такие жертвы приятны (рЫзапБ) Богу.

Этого одного достаточно, чтобы подавить в себе дерзостную гордыню, если мы не хотим преступить меру Писания и придать какую-либо ценность делам. Ибо учение Св. Писания состоит в том, что наши дела запачканы множеством пятен грязи, которые оскорбляют Бога в достаточной мере для того, чтобы Он ожесточился против нас. Тем менее они могут завоевать для нас его милость и благосклонность и побудить благодетельствовать нам. Поскольку по своему несравненному великодушию Бог не исследует наши дела со всей строгостью, Он принимает их как чистые и по этой причине вознаграждает бесконечными благодеяниями как в этой жизни, так и в будущей, хотя эти дела вовсе того не заслуживают. Я не могу принять различения, которое не без лукавства делают некоторые люди, заявляя, будто добрые дела заслуживают Божьих милостей, посылаемых нам в этой жизни, тогда как вечное спасение является наградой только за веру. Ведь Господь обещает нам награду за наши тяжкие труды и венчает нас за борьбу только на небесах.

С другой стороны, приписывать всё новые и новые милости, которые мы каждый день получаем от Бога, заслугам за дела значит отвергать благодать, а это противоречит учению Писания. Ибо, хотя Христос и говорит, что добрый раб, который был верен в малом, будет поставлен над многим (Мф 25:21,29), Он одновременно показывает, что приумножение у верующих — дар его незаслуживаемой благости. «Жаждущие! идите все к водам; даже и вы, у которых нет серебра, идите, покупайте... без платы вино и молоко» (Ис 55:1). Поэтому всё, что дано верующим как предварение их спасения, есть чистое Божье благодеяние, как и вечное блаженство. Но своими милостями, которые Он оказывает нам сейчас ради будущей славы, Бог свидетельствует, что каким-то образом принимает в расчёт наши дела. Дабы засвидетельствовать нам свою беспредельную любовь, Ему угодно воздать эту честь не только нам, но и тем благодеяниям, которые мы получаем из его руки.

Если бы в прошлом эти вещи были рассмотрены и изложены должным образом, то никогда не возникло бы стольких волнений и разногласий. Св. Павел сказал, что нам, дабы построить Церковь, необходимо держаться основания, которое он положил у коринфян, и что никто не может положить другого основания, кроме того, которое есть Иисус Христос (1 Кор 3:10 сл.). Какое же основание имеем мы в Иисусе Христе? Является ли оно лишь началом нашего спасения, довершить которое зависит от нас? И открыл ли Он только путь, по которому мы пошли бы, опираясь на собственное усердие? Это отнюдь не так. Как сказал апостол ранее: мы должны признать, что нам дарована праведность (1 Кор 1:30).

Следовательно, только тот имеет доброе основание во Христе, кто целиком полагает в Нём свою праведность. Ведь апостол не говорит, что Христос послан нам помочь обрести праведность, но что Он и есть наша праведность. В вечности, прежде создания мира, мы были избраны в Нём, то есть не за какие-то заслуги, а по благому произволению Божьему (Эф 1:4). Св. Павел говорит, что смертью Христа мы были искуплены от осуждения к смерти и освобождены от гибели (Кол 1:14,20); что мы приняты во Христе Небесным Отцом, дабы стать его детьми и наследниками [Рим 8:17; Гал 5:5-7]; что мы примирены с Богом кровью Христовой; что мы вне опасности и не погибнем вовек (Ин 10:28); и что, будучи соединены с Ним, мы уже каким-то образом являемся причастниками вечной жизни, войдя благодаря надежде в Царство Божье.

И это ещё не всё: будучи соединены с Иисусом Христом, мы, хотя ещё и безумны сами по себе, имеем Его как свою мудрость перед Богом; хотя мы грешники, Он — наша праведность; хотя мы осквернены, Он — наша чистота. И хотя мы немощны и лишены сил и оружия для битвы с дьяволом, всякая власть, данная Ему на небе и на земле (Мф 28:18), дабы низвергнуть дьявола и сокрушить врата ада, принадлежит нам. Несмотря на то, что мы ещё заключены в смертное тело, Он — наша жизнь. Короче, все эти блага — наши, и во Христе мы обладаем всем. В самих себе — ничем. Итак, мы должны строить на этом основании, если хотим быть храмами, посвященными Господу [Эф 2:21].

Однако в течение долгого времени людей учили совершенно другому. Назывались неведомо какие нравственные свершения, которые якобы делают людей угодными Богу, прежде чем они станут причастны Христу. Как будто Писание лжёт, когда говорит, что «не имеющий Сына Божия не имеет жизни» (1 Ин 5:12). Но если они мертвы, то как они могут породить субстанцию жизни? И разве зря говорится, что «всё, что не по вере, грех» (Рим 14:23)? И разве можно получить добрый плод от худого дерева [Мф 7:18; Лк 6:43]?

Что же оставляют эти злобные софисты Христу, в чём являет Он свою силу? Они утверждают, что Он заслужил для нас первичную благодать (premiere grвce), то есть возможность иметь заслуги, а теперь наша задача в том, чтобы не упустить эту данную нам возможность3. Какое бесстыдство и безумие! Как можно было ожидать такого от тех, кто объявляет себя христианами — и при этом лишает Иисуса Христа его силы и почти что попирает Его ногами? Писание повсюду свидетельствует о Христе, что все верующие в Него оправданы. А эти негодяи учат, будто Он не дал нам иного блага, кроме как открыл возможность оправдаться. Если бы они могли прочувствовать, что значат такие вот высказывания: что всякий, имеющий сына Божия, имеет жизнь (1 Ин 5:12); что всякий верующий перешёл от смерти в жизнь (Ин 5:24), получая оправдание даром, по благодати Его (Рим 3:24), дабы сделаться наследником вечной жизни [Тит 3:7], и что он пребывает в Нём (1 Ин 3:24), соединяясь через Него с Богом; что он причастен жизни Христовой и воссел с Ним на небесах (Эф 2:6) и уже введён в Царство Божье (Кол 1:13), получив спасение.

Подобные высказывания бесчисленны. И они говорят о том, что Иисус Христос не только принёс нам возможность получить праведность и спасение, но что то и другое уже дано нам в Нём. Поэтому, как только мы приобщаемся ко Христу, мы становимся детьми Божьими и наследниками Царства Небесного, причастниками праведности и обладателями жизни. Отвергая ложь софистов, закончу так: мы получили не только возможность что-либо заслуживать, но приобрели все заслуги Христа, потому что приобщились к ним.

7. Вот как софисты сорбоннской школы, матери всех заблуждений, разрушили учение об оправдании верой, в котором заключается существо всякого благочестия. На словах они проповедуют, что человек оправдывается «сформированной верой» (foy formйe), но тут же разъясняют, что это так потому, что дела получают от веры силу и способность оправдывать5 91. От этого создаётся впечатление, что они упоминают о вере как бы не всерьёз — только потому, что не могут совершенно умолчать о ней, ибо именно об этом предмете так часто говорится в Писании. Не довольствуясь этим, они похищают у Бога частицу хвалы за добрые дела, чтобы передать её человеку. Но поскольку они видят, что добрые дела не способ-

аДунсСкот. Сентенции, III, dist. XIX, qu. 1, 8.

ьФома Аквинский. Сумма теологии, II, 1, Q. CXIII, art 4; Q. CXIV. art. 3-4, 8.

ны возвысить человека и даже не могут в собственном смысле называться «заслугами» — если считать их плодами благодати Божьей, — то они выводят их из свободы воли; а именно, они пытаются выжать масло из камня. Конечно, они не отрицают, что благодать является главной причиной, но не желают исключить и свободную волю, из которой проистекают, по их словам, все заслуги92.

И это не только учение современных софистов, но и их великий учитель Пётр Ломбардскийа рассуждал об этом подобным же образом, хотя более сдержанно и разумно5. Удивительное ослепление — читать св.Ав-густина, на которого он часто ссылается93, и не видеть, насколько озабочен этот святой тем, чтобы не оставить человеку ни капли похвалы за добрые дела. Выше, рассуждая о свободе воли, мы приводили немало его высказываний на эту темус.

В его [Августина] сочинениях содержится ещё тысяча подобных им. Так, он запрещает нам выпячивать наши заслуги с целью что-либо присвоить себе, ибо они суть дары Бога. Он говорит, что любая наша заслуга происходит от милости и целиком дана нам ею, а не приобретена нами самими*1 и т.д. Впрочем, не так уж и удивительно, что упомянутый ломбардец не был озарён светом Писания, так как он был не особенно искушён в нём. И всё же нельзя не привести против него и его последователей совершенно ясное высказывание, принадлежащее св. Павлу, который, запретив христианам хвалиться, разъясняет причину, почему для них это непозволительно: «Ибо мы — Его творение, созданы во Христе Иисусе на добрые дела, которые Бог предназначил нам исполнять» (Эф 2:10). Поскольку от нас не исходит никакого добра, пока мы не возрождены, — а наше возрождение целиком и исключительно зависит от Бога, — кощунственно допускать хоть малейшую похвалу себе за добрые дела.

Наконец, хотя софисты без конца твердят о добрых делах, они таким образом наставляют совесть верующих, чтобы те никогда не дерзнули удостовериться в благорасположении Бога к их делам16. Мы же, напротив, вовсе не упоминая о заслугах, посредством нашего учения даём редкостное утешение верующим, когда свидетельствуем, что они угодны и приятны Богу своими делами. Мы даже требуем, чтобы никто не пытался совершить и не совершал никакого дела без веры, то есть не имея в сердце твёрдой, определённой уверенности, что оно угодно Богу.

аВ латинской версии он именуется «их Пифагором», во французском издании Кальвин старался избегать слишком учёных выражений. —Прим. франц. изд. ьПётр Ломбардский. Сент., Il, dist. XXVII, 4 (MPL, СХСИ, 715). сКн. II, гл. II, 8.

Августин. Толк, на Пс 144, 11 (MPI, XXXVII, 1876); Письма, 194, V, 19 (Сиксту Римлянину) (MPL, XXXIII, 880 р.).

$. Посему не допустим, чтобы нас отвратили от этого основания даже на ширину острия иглы — ведь на нём держится всё устроение Церкви. Все служители Бога, на которых Он возложил задачу созидания своего Царства, если возникнет необходимость в особом учении или увещевании, учат, что Сын Божий явился, чтобы разрушить дела дьявола и чтобы те, кто от Бога, более не грешили (1 Ин 3:8). Ибо довольно того, что в прошедшее время мы следовали похотям мира (1 Пет 4:3), а избранные Божий суть орудия его милости, выделенные в чести, и должны быть чисты от всякой скверны (2 Тим 2:20-21). Впрочем, всё это заключено в одном месте, где сказано, что Христос желает иметь таких учеников, которые, отвергнувшись себя и взяв свой крест, последуют за Ним (Лк 9:23). Тот, кто отвергся себя, уже вырвал корень всякого зла: искать чего-либо большего, нежели угодное Христу. Тот, кто взял свой крест и несёт его, расположен ко всяческому терпению и великодушию. Однако пример Христа уже содержит всё то, что присуще благочестию и святости. Ибо Он был послушен Отцу даже до смерти [Флп 2:8]. Он всем сердцем был предан тому, чтобы совершенствовать дела Божьи, расширять и возвышать его славу [Ин 4:34; 7:18]. Он отдал свою жизнь за избавление братьев [Ин 10:15]. Он воздавал добром за зло своим врагам [Лк 6:27,35; 23:34]а.

Если возникнет потребность в утешении, служителям Божьим оно дано в тех же удивительных словах: мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся; мы в нужде, но не отвергнуты; мы в страшных бедах, но не оставлены; мы побиваемы, но не погибаем, ибо носим в нашем теле мёртвость Иисуса Христа, чтобы открылась в нас жизнь его

аТема подражания Христу как у Лютера, так и у Кальвина звучала довольно приглушенно. Понять причину этого нетрудно: они опасались, как бы это не стало средством обойтись без благодати и как бы такое подражание (бедность, безбрачие, терпение унижений) не стало — вместо веры — путём к спасению, оставляющим тем самым место и для заслуг. С другой стороны, поскольку Иисус Христос был Сыном Божьим, люди не в силах воспроизвести все черты этой уникальной жизни. Но даже и в человеческом плане было невозможно в точности воспроизвести, например, такие дела: «пить молодое вино в Иудее, или есть хлеб этой страны, или одеваться в одежду того времени, или носить нетканый хитон». Но всём этом было бы только «пустое и суетное обезьянничанье» (Response а un certain Holandois. — ОС, IX, 592).

Это не мешало Кальвину при случае показать в Иисусе Христе образец доверия к Богу (Comment. Hйbreux, II, 13), образец послушания (Ibid., V, 8), человечности, проявляющейся в прощении грехов (Comment. Colossiens, III, 13), молитвы (Comment. Jean, VI, 11), верности Писанию в борьбе против лукавого (Comment. Matth, IV, 4) и т.д.

Однако для Кальвина истинное подражание Христу заключается в умирании вместе с Ним, погребении вместе с Ним, в воскресении вместе с Ним (см. гл. VII и VIII настоящей книги). Мистики французской школы, такие, как Беруллий (Berulle), Олье (Olier), П. де Кон-дран (Condren), согласны с Кальвином и рассматривали скорее «состояния» Иисуса, нежели его конкретные действия и, вследствие этого, как и Кальвин, настаивали на внутреннем подражании. — Прим. франц. изд.

(2 Кор 4:8-10). «Если мы с Ним умерли, то с Ним и оживём; если терпим [с Ним], то с Ним и царствовать будем» (2 Тим 2:11-12). Если мы уподобляемся Ему в страданиях, то уподобимся и в воскресении (Флп 3:10-11), ибо Отец повелел, чтобы все те, кого Он избрал во Христе, были подобны образу его Сына, «дабы Он был первородным между многимиа братьями» (Рим 8:29). И поэтому ни беды, ни смерть, ни настоящее, ни будущее не могут «отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе» (Рим 8:38-39), но скорее всё происходящее с нами обращается ко благу и спасению. В соответствии с этим учением мы не оправдываем человека перед Богом его делами, но говорим, что все, кто от Бога, возрождены и соделаны новой тварью, так что из-под владычества греха они переходят в царство праведности. Тем самым они своё призвание делают всё более и более твёрдым (2 Пет 1:10) и, подобно деревьям, познаются по плодам [Мф7:20; 12:33].

Глава XVI

О ТОМ, ЧТО ЛЮДИ, ПРЕДСТАВЛЯЮЩИЕ ЭТО УЧЕНИЕ КАК ЛОЖНОЕ, ОКАЗЫВАЮТСЯ КЛЕВЕТНИКАМИ ВО ВСЕХ СВОИХ ДОВОДАХ

I. С помощью приведённых выше рассуждений и высказываний нетрудно опровергнуть бесстыдные нападки иных злобных людей, которые утверждают, будто мы, уча, что никто не оправдывается и не заслуживает спасения добрыми делами, вообще отвергаем последние и отвлекаем от них людей. А также, что мы открываем слишком лёгкий путь к оправданию, когда говорим, что оно заключается в даваемом даром прощении грехов, и тем самым соблазняем человека на дурные поступки, который и так склонен к ним по природе94. Повторяю, эти клеветнические нападки нами уже опровергнуты, но тем не менее я вкратце отвечу на те и на другие.

Они твердят, что если проповедуется оправдание верой, то ценность добрых дел уничтожается*. Но что если, напротив, она тем самым утверждается и повышается? Ведь мы не фантазируем о такой вере, которая была бы лишена всяких добрых дел, или об оправдании, которое могло бы без них обойтись. Вот ключевой момент проблемы: мы проповедуем веру, необходимо соединённую с добрыми делами, однако праведность полагаем в вере, а не в Делах. Причину этого легко объяснить, если мы воззрим на Христа, к которому обращена вера и от которого она черпает все свои силы. Ибо где источник того, что мы оправданы верой? Он в том, что через неё мы принимаем праведность Христа, который один примиряет нас с Богом. Но ведь мы не можем принять эту праведность, если вместе с нею не принимаем освящения95. И когда говорится, что Христос дан нам как искупление, премудрость и праведность, то тут же добавляется, что Он дан нам и как освящение (1 Кор 1:30). Отсюда следует, что Христос не оправдывает ни одного человека, кого Он одновременно не освящает. Ибо эти благодеяния связаны вечной связью, так что, когда Он просвещает нас своею мудростью, Он искупает нас; когда Он нас искупает, Он нас оправдывает; когда оправдывает, освящает.

Но поскольку сейчас вопрос стоит только об оправдании и освящении, остановимся на них. Хотя их и необходимо различать, Христос нераздельно заключает в Себе то и другое. Мы хотим получить оправдание во Христе? Тогда нужно прежде обладать Им. Но мы можем Им обладать, только если причастны его освящению, ибо Его нельзя разделить на части [1 Кор 1:13]. А поскольку, повторяю, Господь Иисус никому не даёт радости своих благодеяний иначе, как отдавая самого Себя, то Он дарует их вместе и никогда одно без другого. Отсюда ясно, насколько верно утверждение, что мы не оправдываемся без дел, хотя отнюдь не делами, ибо причастность Христу, в котором зиждется наша праведность, непременно заключает в себе и освящение.

2. Не менее ложно утверждать, что мы отвращаем сердца людей от стремления делать добро, отнимая у них фантазии насчёт заслуг**. Ибо их мнение, что никто не станет заботиться о доброй жизни, когда не рассчитывает на вознаграждение, — тяжкое заблуждение. Если кто-либо ищет только того, чтобы люди служили Богу за вознаграждение и уподоблялись наёмникам, которые продавали бы Ему свои услуги, то это не принесёт никакой пользы. Бог желает быть любим и почитаем свободно и одобряет раба, который не оставил бы своего служения, даже если бы лишился всякой надежды на вознаграждение. Так что если необходимо побудить людей на добрые дела, то нет лучших шпор, чем когда им показывают завершение их искупления и призвания. Именно это делает Слово Божье, которое говорит, что наша совесть очищена от мёртвых дел кровью Христа для служения Богу живому (Евр 9:14); что мы избавлены от руки врагов наших, чтобы «служить Ему в святости и правде пред Ним во все дни жизни нашей» (Лк 1:74-75)*. А также, что благодать Божья является для того, «чтобы мы, отвергнувши нечестие и мирские похоти, целомудренно, праведно и благочестиво жили в нынешнем веке, ожидая блаженного упования и явления славы великого Бога и Спасителя нашего» (Тит 2:11-13); что «Бог определил нас не на гнев, но к получению спасения чрез Господа нашего Иисуса Христа» (1 Фес 5:9); что мы храм Св. Духа, который не позволено осквернять (1 Кор 3:16; Эф 2:21; 2 Кор 6:16); что мы более не тьма, а свет в Господе и потому должны поступать, как чада света (Эф 5:8); что мы призваны не к нечистоте, а к святости и что воля Божья есть освящение наше, чтобы мы воздерживались от блуда (1 Фес 4:7,3); что, поскольку призвание наше — святость, мы не можем исполнить его иначе, нежели чистотою жизни, что мы освобождены от греха, дабы стать рабами праведности (Рим 6:18).

Есть ли более убедительный аргумент, чтобы склонить нас к любви, чем тот, который приводит св. Иоанн? Мы должны любить друг друга, ибо нас возлюбил Бог. Этим дети Бога отличаются от детей дьявола, дети света от детей тьмы, ибо первые пребывают в любви (1 Ин 4:11) [1 Ин 3:10]. Почти то же самое говорит св. Павел: если мы принадлежим Христу, значит, мы члены одного тела и поэтому обязаны помогать друг другу (1 Кор 12:12сл.; Рим 12:4-5). Может ли у нас быть лучшее побуждение к святой жизни, чем то, о котором сказал св. Иоанн: «всякий, имеющий... надежду на Него, очищает себя, так как Он чист» (1 Ин 3:3)? И св. Павел говорит, что, имея обетование усыновления, мы должны очистить себя от всякой скверны плоти и духа (2 Кор 7:1). Из уст самого Христа мы слышим, что Он дал нам пример, которому нам надлежит следовать (Ин 13:15).

3. Эти отрывки я привёл для примера. Если бы я захотел собрать все подобные им, то мне понадобился бы целый том. Все писания апостолов полны доводов, доказательств, убеждений, в которых верующие наставляются в добрых делах и где нет ни одного упоминания о заслугах. Наоборот, они по большей части наставляют в том, что наше спасение заключается в Божьем милосердии, мы же сами ничего не заслужили. Так, св. Павел, на протяжении всего Послания к римлянам изъясняющий, что у нас нет никакой надежды на спасение, кроме Христовой милости, переходя к увещеванию, основывает своё учение именно на этом милосердии, о котором он писал (Рим 12:1). Строго говоря, для доброй жизни нам должно быть достаточно одного-единственного мотива — чтобы в нас прославлялся Бог (Мф 5:16). И если находятся люди, которых не трогает слава Божья, то таковым достаточно вспомнить о Божьих благодеянияха. Но эти фарисеи, настаивая на заслугах, почти силой навязывают людям рабское поведение и ложно внушают нам, что нас нельзя побудить к добрым делам иначе, как их доводами. Как будто Богу очень нравятся такие вынужденные услуги, когда Он говорит, что принимает лишь жертвы, принесённые добровольно, и запрещает что-либо давать с огорчением и по принуждению (2 Кор 9:7).

Я утверждаю всё это не потому, что отвергаю или презираю способ воодушевить нас, который часто используется в Писании. Оно не упускает не единой возможности, чтобы пробудить нас от лени, в том числе и такой, когда обещается воздаяние каждому по делам его (Рим 2:6). Но я не отрицаю, что есть и другой способ, причём он является основным. Более того, я считаю, что не с этого следует начинать. Но главное, я утверждаю, что гордиться заслугами пустое дело, а наши противники, как мы увидим в дальнейшем5, утверждают обратное. Наконец, я говорю, что пользу нам может принести лишь одно единственное учение — что мы оправданы только лишь заслугою Иисуса Христа, к которой причастны через веру, а не какими-то собственными заслугами. Ибо никто не предрасположен к святой жизни, прежде чем не примет и хорошо не усвоит это учение.

Об этом возвещал ещё пророк, обращаясь к Богу: «У Тебя прощение, да благоговеют пред Тобою» (Пс 129/130:4). Он показал, что нет среди людей никакого почитания Бога, прежде чем они не познают его милость, которая одна есть основание всего. Нам необходимо твёрдо знать, что милость Бога — не только основание должного и доброго служения Ему, но и боязни Его, которую и паписты считают важной для спасения. При этом она не может быть вменена в заслугу, потому что основана на прощении грехов.

4. Так что слишком бесстыдная клевета утверждать, будто мы склоняем людей ко греху, проповедуя даваемое даром прощение грехов, в котором мы видим истинную праведность. Ибо, говоря так, мы, напротив, придаём ей весьма большое значение, а именно утверждаем, что её невозможно сравнить с какими-либо нашими добрыми делами, и поэтому мы можем получить её только даром. Итак, мы утверждаем, что праведность даётся нам даром. Нам, но не Христу, которому она стоила очень дорого: Он купил её своею бесценной святою кровью, ибо не было никакой иной цены, которая могла бы удовлетворить Божий суд. Когда мы учим этому людей, то убеждаем их в том, что эта святая кровь проливается всякий раз, когда они грешат. Мы показываем им, что скверна греха столь велика, что не может быть смыта иначе, кроме как из этого единственного источника. Слушая это, разве не должны они более ужаснуться греху, нежели тогда, когда им говорят, что они могут очиститься от него какими-то добрыми делами? И если есть у них страх Божий, то разве не ужаснутся они при мысли снова свалиться в грязь после того, как были омыты, и тем самым замутить и загрязнить (насколько это в их силах) тот чистейший источник, в котором омыты? У Соломона верующая душа говорит: «Я вымыла ноги мои; как же мне марать их?» (Песн 5:3)

Теперь очевидно, кто на самом деле оскверняет прощение грехов и кто уничтожает достоинство праведности. Наши противники болтают, что Бога можно умиротворить неведомо какими ничтожными приношениямиа, которые не ценнее навоза и всякого сора [Флп 3:8]. Мы же говорим, что оскорбление, наносимое грехом, слишком тяжко для того, чтобы так легко получить прощение. И поэтому эта прерогатива и эта честь принадлежат исключительно крови Христовой. Они твердят, будто праведность, если она в чём-то повреждена, может быть восстановлена неким удовлетворением5.

Мы же говорим, что она слишком ценна, чтобы приобрести её с подобной лёгкостью, и поэтому для её восстановления мы должны прибегать исключительно к Божьему милосердию. Остальные вопросы, относящиеся к прощению грехов, будут рассмотрены в следующей главе0.

Глава XVII

О СООТВЕТСТВИИ ОБЕТОВАНИИ ЗАКОНА И ЕВАНГЕЛИЯ

I. Теперь мы продолжим обсуждение аргументов, посредством которых Сатана с помощью своих союзников пытается уничтожить или умалить значение оправдания через веру. Полагаю, что мы уже опровергли утверждения клеветников, будто являемся противниками добрых дел. Ведь мы отрицаем оправдание делами не для того, чтобы никто их не творил и не ценил, но для того, чтобы не полагался на них, не хвалился ими и не приписывал им силу спасения. Ибо наша уверенность, наша слава и единственные врата нашего спасения в том, что нам принадлежит Иисус Христос, Сын Божий, и что в Нём мы становимся детьми Божьими, наследниками Царства Небесного, призванными в надежде на вечное блаженство — не собственной добродетелью, а благостью Бога.

Но поскольку враги нападают на нас также с помощью других орудий, нам нужно продолжать отбивать их удары. Во-первых, они напоминают об обетованиях Закона, которые Бог дал тем, кто будет его соблюдать. Они спрашивают, считаем ли мы их утратившими силу (vaines) или в каком-то смысле ещё действительными. Поскольку неразумно называть их утратившими силу, они полагают очевидным, что эти обетования имеют определённое значение, и отсюда заключают, что мы оправдываемся не одной верой96. Ибо Господь сказал: «Если вы будете слушать законы сии, и хранить и исполнять их, то Господь... будет хранить завет и милость к тебе, как Он клялся отцам твоим, и возлюбит тебя,... и размножит тебя, и благословит» (Втор 7:12-13). А также: «Если совсем исправите пути ваши и деяния ваши... и не пойдёте во след иных богов,... то Я оставлю вас жить на месте сём... и Я буду вашим Богом, а вы будете Моим народом» (Иер 7:5-7,23). Я не хочу приводить ещё тысячу подобных речений, которые могут подтолкнуть к такому же выводу, поскольку они не отличаются по смыслу от приведённых. Суть дела сводится к свидетельству Моисея о том, что благословение и проклятие, жизнь и смерть даны нам в Законе (Втор 11:26; 30:15). Значит, нам нужно либо объявить это благословение пустым и бесплодным, либо признать, что оправдание мы получаем не только верой.

Вышеа мы уже показали, что, оставаясь под Законом, люди остаются проклятыми, как и объявлено всем нарушителям Закона (Втор 27:26). Ибо

Бог ничего не обещает тому, кто полностью и совершенно не соблюдает Закон, а такого человека не существует на свете.

Таким образом, совершенно очевидно, что Закон обрекает весь род человеческий на проклятие и гнев Бога. Если мы хотим освободиться от них, нам необходимо выйти из-под власти Закона и как бы из рабства быть отпущенными на свободу. Не плотскую свободу, которая уводит нас от послушания Закону, ввергает в распущенность и вседозволенность, отпускает узду, сдерживающую наши похоти, толкает ко всяческим излишествам. Но духовную свободу, которая утешает и укрепляет встревоженную и испуганную совесть, показывая ей, что она освобождена от проклятия и осуждения, положенных по Закону. Эту свободу мы обретаем тогда, когда познаём в вере милость Божью во Христе, благодаря которой получаем уверенность в прощении грехов, в освобождении от тяжкого, жалящего чувства, вызываемого Законом.

2. По этой причине даже обетования, данные в Законе, оказались бы бесплодны и бездейственны, если бы Бог по своей благости не помог нам Евангелием. Ибо условие необходимости исполнять Божью волю, которым определяются обетования, никогда не было бы выполнено. Но помощь Господа состоит не в том, чтобы позволить нам заместить часть праведности делами и восполнить недостающее своею добротой, а в том, что Он ради восполнения праведности дал нам Христа своего. Поэтому апостол сначала сказал, что он и прочие евреи, зная, что человек не может оправдаться делами Закона, уверовали в Иисуса Христа. А затем добавил, что это произошло не потому, что вера во Христа помогает им достичь совершенной праведности, а для того, чтобы оправдаться без дел Закона (Гал 2:16). Если верующие отходят от Закона и, дабы получить праведность, каковой не находят в Законе, приходят к вере, то они, безусловно, отказываются от праведности посредством дел. И теперь неважно, насколько приумножать награды, уготованные Законом соблюдающим его: из-за своей испорченности мы не получим ничего, пока не приобретём иную праведность.

Так, Давид, рассказав о наградах, которые Бог приготовил своим служителям, тут же обращается к осознанию грехов, которыми эти награды уничтожаются. Он ярко показывает блага, которые мы должны были бы получить от Закона, но сразу же добавляет: «Кто усмотрит погрешности свои?» (Пс 18/19:13) Тем самым он указывает на препятствие, из-за которого радость не приходит к нам. В другом месте, сказав, что «все пути Господни — милость и истина» к боящимся Его, Давид прибавляет: «Ради имени Твоего, Господи, прости согрешение моё, ибо велико оно» (Пс 24/25:10-11). Таким образом он утверждает, что вначале Божье благоволение к нам было выражено в Законе, если бы мы могли добиться его своими делами. Но собственными заслугами мы никогда его не получаем.