(Настоящая) революция в военном деле. 2019

Глава 6

Хотя оценки сильно различаются, примерно 1737 самолетов США (не считая вертолётов) были потеряны в результате враждебных действий в период с 1961 по 1973 год в Юго–Восточной Азии, в основном над Вьетнамом.¹ Большая часть этих потерь пришлась на AAA (зенитную артиллерию) и SAMs (ракеты класса "Земля–воздух"). За почти 24 месяца операции "Rolling Thunder" США потеряли 881 самолет; только в 1967 году Соединенные Штаты потеряли 62 самолета из–за ЗРК и 205 — из–за AAA.² В 1973 году, во время 19-дневной войны Судного дня, израильские ВВС потеряли более 100 самолетов, большинство из них от ЗРК.³ Это всего лишь сильно сокращенный список ракет класса "земля–воздух", поражающих все виды воздушных угроз, от высокоэффективных штурмовиков и реактивных истребителей до бомбардировщиков и крылатых ракет с начала 1960‑х годов. Особенностью, которая объединяет все позиции в этом списке, является тот факт, что все эти ракеты класса "земля–воздух", а также системы наведения и пуска для них были и остаются советского / российского производства. Выражаясь более простым и понятный языком — советские / российские системы ПВО, используемые опытными операторами, имеют непревзойдённую боевую историю. Ни одна другая страна не имеет сопоставимого опыта использования таких систем в бою и, следовательно, приобретения такого боевого опыта.

Но во всем этом боевом опыте есть и тонкая деталь — в статистике и Теории вероятностей это называется выборочным пространством. Говоря математическим языком, пространство выборки представляет собой совокупность всех возможных исходов. В случае броска двух шестигранных кубиков пространство выборки содержит 36 исходов. В случае систем противовоздушной обороны (ПВО) это не тривиальный вопрос нескольких исходов, когда система ПВО сбивает цель или промахивается мимо неё — существует множество возможностей, которые представляют собой огромное разнообразие сценариев взаимодействия и операций систем ПВО в бою, не исключая возможности поражения и уничтожения системы ПВО противником. Цифра пугающая, если учесть, что задействовано в современном противовоздушном бою и насколько сложны современные системы ПВО. Хорошей аналогией с выборкой является неоспоримое лидерство ВМС США, причем с огромным отрывом, в проектировании, эксплуатации и боевом применении авианосцев. Военно–морской флот США хорош в этом, потому что он “потребил”, то есть столкнулся с большой долей возможных результатов и отреагировал на них за многие десятилетия эксплуатации своих авианосцев и их авиакрыльев. Опыт в любой области — это результат рассмотрения как можно большего количества возможностей в пробном пространстве. Опыту ВМС США в области авианосных операций нет равных. То же самое верно и для советских / российских операций по противовоздушной обороне.

Что ещё более важно, так это то, что в отличие от авианосцев, эксплуатационная полезность которых постоянно снижается из–за разработки новых систем вооружения, таких как новейшие противокорабельные ракеты России и Китая, которые способны с высокой вероятностью уничтожить боевую группу авианосцев, важность и полезность систем противовоздушной обороны только возрастают. Они также значительно расширяют свои возможности. Они делают это потому, что, в отличие от современных авианосцев, ракетные технологии очень далеки от исчерпания своего потенциала развития, что подтверждается последними разработками в области противовоздушной обороны. Популярное клише о том, что в вечной битве между мечом и щитом в конечном итоге победит меч, возможно, больше не соответствует действительности. Это имеет прямое отношение к технологической революции и математике, используемой в операциях.

Основа американской военной мысли с конца Второй мировой войны и до самого недавнего времени зиждилась на проецировании силы. На языке непрофессионалов проецирование силы — это стратегия (и доктрина), заключающаяся в возможности вторгнуться в кого угодно, где угодно и когда угодно по желанию правительства США. Неудивительно, что в Комитете по вооружённым силам Палаты представителей США есть отдельный подкомитет по морской мощи и проекционным силам. Соединенные Штаты просто не знают никакого другого вида боевых действий, кроме экспедиционных, в ходе которых американские войска атакуют места, будь то Югославия, Ирак или Ливия, находящиеся далеко от самих США. Сегодня вид боевых действий, которым Соединенные Штаты больше всего озабочены, — это то, что первоначально (в 2010 году) было известно как Воздушно–морской бой, а позже было переименовано в Совместную концепцию доступа и маневрирования в глобальном пространстве общего пользования (JAM–CG).⁴ В то время как многие в военном истеблишменте США с энтузиазмом восприняли эту доктрину, которая якобы решает некоторые вопросы навыков, необходимых для борьбы с равными или близкими к ним, указывая Китай в качестве своей главной цели, некоторые эксперты обвинили эту доктрину в провокационном стимулировании растущего военного потенциала Китая.⁵

Однако в военном отношении JAM–CG вряд ли является новой концепцией в боевых доктринах даже для Соединенных Штатов и представляет собой не что иное, как доктрину борьбы с нациями, которые действительно могут стрелять в ответ и защищаться. В основе этого лежит идея “сетевых, интегрированных сил, способных атаковать в глубину, уничтожать и разгромить силы противника (NIA / D3)”.⁶ Как показали недавние события, Китаю, у которого есть собственная программа создания гиперзвукового оружия, будет нетрудно защитить свое собственное побережье даже от могучего военно–морского флота США, и он очень серьезно относится к своей противовоздушной обороне как к части своего собственного потенциала A2 / AD (Запрет доступа / зоны отказа). JAM–CG специально ищет способы преодолеть эти, вошедшие в поговорку, “пузыри” A2 / AD, но у неё есть только один способ сделать это — массированный шквал TLAM и других ракет по военным объектам противника, особенно по его командным пунктам и силам противовоздушной обороны. Для этого Соединенные Штаты имеют в своем распоряжении тысячи наземных ударных ракет "Томагавк" (TLAM) различных модификаций, которые вместе с боевой авиацией лежат в основе американской концепции ведения войны, которая может быть сведена к простой, легко уловимой стратегии бомбардировки противника до полного исчезновения ещё до того, как какие–либо другие силы, такие как пехота, даже появятся вблизи района боевых действий. Это очень эффективная стратегия для борьбы со странами, у которых нет средств защитить себя. Однако, как только нация, осмелившаяся вызвать гнев Соединенных Штатов, приобретает современную и интегрированную, в полном смысле этого слова, противовоздушную оборону, не говоря уже о боеспособных военно–воздушных силах, ситуация кардинально меняется даже для самых передовых военных доктрин — противовоздушный щит становится грозным препятствием для агрессивного меча.

В то время как 14 апреля 2018 года американские СМИ, известные своей неподкупностью и неспособностью предоставить полные и точные факты, рекламировали нанесение США и союзниками по НАТО залпа из более чем 100 залпов по Сирии, основываясь на ложных сообщениях, реальность на местах была далека от триумфа. Силам ПВО Сирии удалось сбить 71 из 103 ракет наземного базирования.⁷ Результат был скандальным, и на Западе это вызвало огромную полемику, что было ожидаемо, и череду грубых опровержений, которые также ожидались. Как отметил тогда один высокопоставленный специалист американской разведки, комментируя неубедительные попытки тогдашнего министра обороны Мэттиса предотвратить и смягчить эффект от представления общественности фактических данных:

Русские и сирийцы не лгали, когда утверждали, что сбили более 70 ракет США, Великобритании и Франции. Я понимаю нежелание военного руководства США признать правду об этом фиаско. Это подорвало бы доверие американского народа к нашим якобы непобедимым системам вооружений и привело бы в замешательство и ярость ребенка мужского пола, обитающего в Белом доме. Лучше солгать ему и позволить ему поверить в свои фантазии. Но это очень опасная игра. До сих пор русские не предпринимали значительных пиар–усилий, чтобы разоблачить ложь США о ракетах. Возможно, они предпочитают хранить молчание, как хороший игрок в покер, и не раскрывать карты американской публике. В один прекрасный день Трамп и компания сделают чрезмерную ставку, поверив, что русские не нанесут ответный удар (и нанесут сильный), и американский народ ждёт грубое пробуждение. Они обнаружат, что у русских есть решительное преимущество перед нами, когда дело дойдёт до противовоздушной обороны”.⁸

В конце концов, данные даже просочились в западные СМИ. Результат в Сирии был историческим в том смысле, что он был достигнут с помощью модернизированных, но все ещё старых советских систем ПВО. Ни системы С-400, ни С-300, развернутые Россией в Сирии, в этот раз не были задействованы в боевом режиме. Неудача НАТО была неловкой, но также и очень поучительной, поскольку она четко указала на очень низкую боевую эффективность основного американского ударного оружия, TLAMs, при использовании даже против более или менее хорошо подготовленного противника, у которого есть хоть какие–то средства самозащиты и обеспечено хорошее наведение — в случае нанесения ударов 13 апреля 2018 года, скорее всего, российскими электронными средствами, развернутыми в Сирии, такими как современные сирийские комплексы ПВО российского производства S1 "Панцирь", идеально подходящие для защиты от низколетящих целей, таких как "Томагавки". Трудно предсказать, каковы были бы действия TLAMs против такого противника, как Китай, который не только имеет свои собственные версии российских зенитных комплексов С-300 отечественного производства, но и покупает С-400. Скорее всего, у США не будет достаточного количества "Томагавков", чтобы прорваться через серьезную современную многоуровневую противовоздушную оборону, что делает оперативные соображения о JAM–CG в основном несбыточной мечтой.

Китай осознает свою географическую уязвимость, поскольку большая часть его населения и промышленности сосредоточены в относительно узкой полосе вдоль его побережья, что требует мощной комплексной противовоздушной обороны. Таким образом, Китай купил у России С-400 "Триумф" на сумму 3 миллиарда долларов и немедленно испытал их с использованием баллистической мишени со скоростью 3 километра в секунду. Цель была успешно сбита на расстоянии 250 километров.⁹ Максимальная дальность действия С-400 составляет около 400 километров, что достигается при использовании ракеты 40Н6Е. С-400 идеально подходит для борьбы именно с теми ударными средствами, которые Соединенные Штаты использовали бы в случае обычного конфликта с Китаем, который продолжает создавать свою собственную многоуровневую противовоздушную оборону, способную защитить от всего, что Соединенные Штаты могут применить против китайских целей. Системы С-400, а также более старые, но очень мощные С-300ПМУ2 "Фаворит", полностью способны обнаруживать, отслеживать и поражать так называемые VLO (очень низкая наблюдаемость) или малозаметные цели. Такая возможность достигается за счет объединения датчиков и современных методов обработки сигналов. Китай сегодня имеет доступ к этой технологии, которая вместе с китайскими копиями российских систем или местных китайских систем создает серьезное препятствие для любого нападения на берега Китая.

Основным доказательством огромного успеха российских систем противовоздушной обороны является очередь клиентов, желающих приобрести экспортные версии С-400. Индия уже подписала контракт на поставку С-400 на сумму 5 миллиардов долларов, несмотря на политическое давление против этого со стороны США¹⁰ Но если Индия не была слабаком, то эпопея между Соединенными Штатами и Турцией, которые подписали контракт на поставки С-400 из России, придает новый смысл определениям как "кислого винограда", так и отсутствия конкурентоспособности США в области противовоздушной обороны. Тот факт, что Турция, ключевой член НАТО, подписала контракт, а Катар, где находится передовой штаб Центрального командования США и крупнейшая база ВВС в регионе, ведёт переговоры с Россией о покупке С-400, стал постоянным и очень серьезным раздражителем для Вашингтона. Соединенные Штаты прибегли к прямому шантажу Турции, чтобы помешать Анкаре принять поставку С-400 из России.¹¹ Для начала Соединенные Штаты приостановили поставки своих истребителей F-35 в Турцию в попытке помешать союзнику по НАТО закупить российские комплексы ПВО. Его обоснование прекращения поставок F-35 было в лучшем случае смехотворным — остановка была обоснована следующими словами:

Соединенные Штаты и другие союзники по НАТО, у которых есть F-35, опасаются, что радар российской ракетной системы С-400 научится обнаруживать и отслеживать самолет, что сделает его менее способным уклоняться от российского оружия в будущем.¹²

Явная абсурдность этого обоснования проявляется в его техническом невежестве, поскольку большинство современных российских комплексов ПВО большой дальности семейства С-300 или С-400 уже обладают органическими возможностями обнаруживать, отслеживать и сбивать малозаметные цели. Это достигается с помощью комплекса мер: различных диапазонов радиолокации, алгоритмов объединения датчиков и современной обработки сигналов, среди прочего. Это может объяснить, почему Соединенные Штаты и ВВС Израиля очень уклончиво комментируют потенциальное использование истребителей F-35 и F-22 в Сирии и их возможное столкновение с сирийскими силами ПВО. Как отметил один наблюдатель, комментируя слух о том, что F-35 израильских ВВС был сбит сирийской ракетой старого зенитно–ракетного комплекса С-200:

Интересно то, что F-35 стал таким символом технологического мастерства — или некомпетентности — США, что любой слух о том, что F-35 был поврежден или сбит в бою, привлечет внимание.¹³

Вот в чем проблема, психологическая: при постоянном превознесении и преувеличении боевых возможностей собственной технологии планка ожиданий поднята настолько высоко, особенно когда она подкрепляется непрерывной пропагандой в средствах массовой информации и развлекательных программах, что даже относительно незначительный сбой в боевых действиях имеет тенденцию перерастать в серьезную общественную проблему. Представление о том, что военно–воздушные силы США могут понести ужасающие потери, в том числе в своих хваленых самолетах“невидимках, или что авианосная боевая группа ВМС США может быть просто уничтожена при столкновении с близким по духу противником на войне, настолько неподвластно эмоциям американской политической элиты и большей части широкой общественности, что в некоторых случаях даже здравомыслящим профессионалам приходится делать заявления и делать выводы, которые только вызывают удивление. В 2017 году группа исследователей корпорации RAND во главе с одним из авторитетов RAND в области боевой авиации Дэвидом Очманеком в своем исследовании Военные возможности и силы США в опасном мире. Переосмысливая подход США к планированию вооружённых сил, пришел к удивительному выводу. После продолжительных обвинений России в усложнении усилий США по “использованию авиации и подразделений SOF для нанесения ущерба ИГИЛ” и в других российских происках, таких как несуществующая “гибридная война”,¹⁴ они подсчитали необходимые силы для победы над Россией в сценарии, который RAND назвала "Одна большая война". После усиления геополитики и превознесения, как обычно, Вооружённых сил США как лучшей боевой силы в мире, Очманек и его группа, жонглируя всевозможными фактами и техническими фантазиями, решили, что для “победы” над Россией США потребуется 28 эскадрилий истребителей и 7 эскадрилий бомбардировщиков, или, в целом, около 760–800 самолетов всех типов.¹⁵

Это сразу же вызывает вопрос, или, скорее, множество вопросов, ответы на которые для такого сценария следующие:

Вопрос: Когда в последний раз ВВС США сражались в условиях высокой плотности средств РЭБ с использованием систем ПВО, возможности которых покрывали ВСЕ вызовы, связанные с новейшими американскими технологиями?

Ответ: Никогда. Фактически, ВВС США, возможно, даже ещё не усвоили, что они будут (не могут) сражаться вслепую, когда их командование, контроль и связь (C3) либо серьезно подорваны, либо полностью разрушены.

Вопрос: Когда в последний раз ВВС США сражались с противником мирового класса, который может приблизиться к ВВС США на театре военных действий или сравняться с ними как по качеству своих пилотов и самолетов, так и по их количеству?

Ответ: Никогда, начиная с Кореи.

Вопрос: Когда в последний раз ВВС США были развернуты на передовых или даже тыловых авиабазах, которые подвергались крупным атакам как со стороны ВС противника, так и со стороны залпов крылатых и оперативно–тактических высокоточных средств поражения, что привело к серьезному нарушению воздушных операций этого противника, массовым потерям личного состава и значительным потерям его самолетов?

Ответ: Никогда. После недавних наблюдений за довольно невпечатляющими характеристиками (ОК, неудачей) противоракетных систем Patriot против устаревших йеменских "Скадов" 1970‑х годов выпуска, возникает вопрос: что эта реклама сделает против залпа современных, малозаметных ракет, управляемых искусственным интеллектом и устойчивых к РЭБ, скажем, из 40 или 60 ракет? Как насчёт нескольких таких залпов?

Вопрос: Понимает ли г-н Очманек, что миф о малозаметности полностью развеян и что современные комплексы ПВО и усовершенствованные радиолокационные системы современных самолетов, таких как СУ‑30СМ, СУ‑35С или МиГ‑31БМ, могут видеть, отслеживать и сбивать любую “малозаметную” цель?

Ответ: Возможно.

Вопрос: Правильно ли эта группа RAND подсчитывает потери США в таком конфликте?

О. Нет. Любой, кто думает, что силы численностью около 800 хороших, но довольно обычных (или действительно плохих) боевых самолетов могут выступить против российских воздушно–космических сил поблизости от России и победить, либо лицемерен, либо некомпетентен. ВВС США с самого начала не смогут подавить российскую систему ПВО; скорее всего, произойдет обратное, ухудшение возможностей РЭБ и кинетики ВВС США.

Но более серьезная проблема здесь заключается в том, что математики здесь просто нет. Такого никогда не было с конца 1960‑х годов, и особенно сегодня, когда ВКС России (Воздушно–космические силы) развертывают поразительный набор оружия, как кинетического, так и электронного, включая лазерное оружие, способное значительно ослабить даже альфа–удар всех сил НАТО в Европе по России. В конце концов, воздушная война по–прежнему является неотъемлемой частью “большой войны”, которая в случае России и Китая велась бы в четырех областях: наземной, воздушной, космической и морской. Динамика такой войны будет зависеть в первую очередь от действий полностью интегрированных наземных, воздушно–космических и военно–морских сил, все из которых, в случае России, способны обычным способом отразить любую комбинацию угроз в непосредственной близости от России. Самолечение и в значительной степени пропагандистский характер исследования РЭНД стал очевиден, когда тот же Дэвид Очманек был вынужден признать в 2019 году, полтора года спустя, что военные игры РЭНД, которые натравливали Соединенные Штаты и их союзников на Россию и Китай, заканчивались катастрофой для “лучших боевых сил в мире” при большинстве сценариев. На самом деле, он признался:

Мы теряем много людей. Мы теряем много оборудования. Обычно нам не удается достичь нашей цели по предотвращению агрессии со стороны противника. В наших играх, когда мы сражаемся с Россией и Китаем, синим надирают задницу.¹⁶

Корпорация RAND, известная своим постоянным стремлением получить больше денег для Пентагона, до сих пор, по крайней мере открыто, не осознает простого факта реальной войны с серьезными противниками — уровня истощения. Проблема заключается не только в количестве теряемого персонала и оборудования, но и в скорости, с которой эти потери будут накапливаться. Постоянные ссылки на Вооружённые силы Соединенных Штатов, обладающие обычным превосходством над иракскими, талибскими или ливийскими силами, кроме тошнотворного повторения очевидного, ничего не дают для передачи масштаба реальных потерь военно–воздушных сил НАТО в случае столкновения с российскими средствами ПВО и военно–воздушными силами, в то же время имея дело с тем, с чем ни одна страна НАТО в целом, и США в частности, никогда не сталкивалась в новейшей истории — с непрерывными атаками на их аэродромы, центры РЭБ, инфраструктуру командования и контроля и силы на местах. Этот тип конфликта не имеет прецедента в военной истории США, и, к сожалению, это не та реальность, которую кто–либо из облечённых властью в США считает необходимым раскрывать американской общественности в целом — “лучшая боевая сила”, “скрытность” и другая американская военная мифология об исключительности должны быть сохранены любой ценой, поскольку ознакомление общественности с этой реальностью может иметь далеко идущие последствия для нынешних американских элит.

Однако появление новейших российских систем противовоздушной обороны обречёт воздушные операции ВВС США как таковые и потребует полного переосмысления структуры вооружённых сил и боевой доктрины. Это может быть совсем непросто, когда противоракетный комплекс С-500 вступает в полную боеспособность, который объединён в сеть с уже развернутыми С-400 и другими системами. С-500 способна развертывать внеатмосферные перехватчики для баллистических ракет и сбивать спутники на низких орбитах, но именно её дальность поражения аэродинамических целей пересматривает правила современного воздушного боя: С-500 способна поражать самолеты системы AWACS. В то время как ссылки CNBC на какие–либо новости о российских вооружённых силах, сделанные её собственной журналисткой Амандой Масиас и её якобы “информированными источниками в разведке США”, которые так и не были названы, являются не более чем распространением слухов или прямой дезинформацией, включая её заявление о том, что С-500 сбил цель, которая, по её утверждению, находилась на расстоянии 299 миль¹⁷ (российские С—400 уже сбили воздушную цель в ходе испытаний на дальности 400 километров), в случае с С-500 почти нет сомнений в том, что система с самого начала разрабатывалась как новое слово в терминах о его дальности действия и скорости перехваченных целей. Некоторые источники утверждают, что С-500 даже способна перехватывать гиперзвуковые небаллистические цели.

Уже огромная и подтвержденная дальность в 400 километров, на которой российские С-400 сбили воздушную цель в ходе испытаний, — это именно та дальность, на которой работает радар самолета системы AWACS. Это также дальность (около 320 километров), на которой должны работать большие и очень заметные для радаров самолеты системы AWACS, такие как Boeing E-3 Sentry, чтобы обеспечить важнейшие возможности разведки, командования и контроля, а также РЭБ для воздушных операций собственных сил.¹⁸ Это резко увеличивает вероятность того, что атакующие силы не смогут осуществлять командование и разведку с помощью высокомобильных комплексов ПВО с очень большой дальностью действия, таких как С-400 или С-500. Это то, что является настолько революционным в этих системах. Зоны отчуждения для самолетов системы AWACS, таким образом, становятся зонами, где самолетам НАТО придется сражаться в условиях высокой плотности российской системы РЭБ, при этом им будет отказано в надлежащем наведении на цель, даже несмотря на то, что российские ВВС будут использовать свои собственные хорошо защищённые самолеты раннего предупреждения и управления Бериева A-50U и A-100.

С-500 вместе с новейшей современной системой ПВО средней дальности С-350 "Витязь" приближаются к своему рабочему состоянию, запланированному на 2020 год, и экипажи для них уже проходят подготовку.¹⁹ В сочетании с растущим противоспутниковым потенциалом ВКС России (Воздушно–космические силы) даже в автономном режиме представляют собой грозное, возможно, непреодолимое препятствие для любой комбинации сил и любой современной боевой доктрины, пытающейся провести воздушно–космическую операцию против самой России и её окрестностей. К сожалению, это не означает, что такие попытки, о которых может быть объявлено или продвигаться через основные средства массовой информации, предприниматься не будут. Эта нынешняя ситуация не совсем та, к которой привыкли Соединенные Штаты, поскольку она подрывает их исключительный военный нарратив в самой его основе, и это отвратительно для общества, одержимого насилием и милитаризмом. Тем не менее, как вынуждены неохотно признать некоторые американские профессионалы:

Эпоха технологического доминирования США закончилась. Действительно, во многих областях, включая военные технологии, разрыв сократился до паритета или почти паритета.²⁰

Реальность сложнее, чем то, что Соединенные Штаты просто сталкиваются с общим “паритетом”. Между Россией и Соединенными Штатами нет паритета в таких областях, как противовоздушная оборона, гиперзвуковое оружие и, в целом, ракетостроение, если назвать лишь несколько областей — Соединенные Штаты отстают в этих областях не только на годы, но и на поколения. Как же тогда случилось, что страна, которая является родиной современной авиации и по праву гордится ею, так неправильно определила направление эволюции современных воздушных, космических сил и средств противовоздушной обороны? По крайней мере, существенная часть ответа на эту загадку кроется в увлечении Соединенных Штатов силой полета, однако Соединенные Штаты были далеко не единственной нацией, которая на заре авиации пережила навязчивую привязанность к авиации — Советский Союз прошел через это, как и Германия, Франция и Великобритания, среди немногих других стран. Как предупреждал лейтенант ВВС США. Полковник Барри Д. Уоттс в 1984 году:

Фундаментальные представления американских авиаторов о воздушном оружии, будь то самолет или ядерная ракета, долгое время страдали определёнными недостатками. Прежде всего, как профессиональные солдаты, мы не смогли воспитать всестороннее понимание войны как целостного явления… Я полагаю, что эти недостатки вызывают законные сомнения относительно способности военно–воздушных сил США делать то единственное, что всегда делали успешные военные организации: адаптироваться к меняющимся условиям лучше, чем противник. Если мы, как профессиональные лётчики, не выработаем более адекватного понимания войны как совокупности и если нам не удастся достичь некоторой степени объективности, осознанной исторической перспективы в отношении наших более глубоких убеждений о воздушном оружии, я бы поставил под сомнение нашу способность успешно адаптироваться к требованиям американской безопасности в конце 20 века ”.²¹

Итог вытекает из заключения Уотта: Соединенные Штаты в целом приспосабливаются к меняющимся условиям не лучше, чем противник, и у них есть серьезные проблемы с исторической перспективой. До недавнего времени Соединенные Штаты были единственной крупной державой, которая верила, что только военно–воздушные силы могут выиграть войну. В этом смысле Соединенные Штаты были и до сих пор в значительной степени остаются преданными последователями умирающих доктрин воздушной войны Джулио Дуэ и Билли Митчелла, основой которых являются стратегические бомбардировки. Абсурдность тезиса о том, что только авиация может выиграть войну, была и остаётся очевидной для людей, обладающих даже элементарными знаниями о ведении войны 20‑го и 21‑го веков и о том, что знает генерал — лейтенант Дж. Полковник Уоттс называет это пониманием “войны как тотального явления”. Этот тезис о всемогуществе военно–воздушных сил получил такое широкое распространение, особенно среди непрофессионалов в США, из–за того, что США и Коалиция уничтожили силы Саддама в Персидском заливе в 1991 году, предав их забвению бомбардировками без какого–либо сопротивления, что в 1999 году журнал Slate счел необходимым обратиться к этому грубому непониманию ведения войны:

Многие эксперты критикуют авиаудары НАТО. Аргумент, который вы часто слышите, заключается в том, что “авиаудары сами по себе никогда не работают”. Действительно ли это правда? Большинство военных историков (по крайней мере, те, кто не работает в ВВС США) согласны с тем, что это правда. Ни одна страна никогда не выигрывала войну или не достигала заявленных политических целей, не вводя сухопутные войска или, по крайней мере, не используя военные корабли. Более того, некоторые историки делают ещё более убедительные заявления о том, что авиация никогда не была решающим фактором в военном конфликте. Например, ученые считают, что Япония капитулировала в 1945 году из–за морской блокады союзников и вторжения России в Маньчжурию, а не из–за атомных и обычных бомбардировок.²²

И все же видение армад высокотехнологичных самолетов, повергающих врагов Америки в полное подчинение, охватило нацию после Второй мировой войны, когда реальные механизмы и масштаб усилий, стоявших за поражением держав Оси, пали жертвой идеологических императивов разворачивающейся холодной войны, а американский нарратив о вступлении США в ВТО стал ключом к победе. Тот факт, что нацистская военная машина была в первую очередь уничтожена на Восточном фронте в самой кровопролитной войне в истории, когда гигантские пехотные, танковые и воздушные армии сражались как единые силы друг против друга, был исключён не только из соображений американской общественности, но и был резко принижен даже в американской профессиональной военной среде посредством того, что Аткинсон определил, говоря о генерале Джордже Паттоне, как “ползучее высокомерие, заносчивость, которые так дорого обошлись бы американской армии во Вьетнаме”.²³ Даже опыт Вьетнама с возникающей угрозой ЗРК для воздушных операций на самом деле не поколебал веру американцев в будущее. всемогущество воздушных сил. И действительно, она была почти всемогуща против стран, не имевших средств эффективно защитить себя. Легенды о том, что военно–воздушная мощь США была решающим фактором во Второй мировой войне, по крайней мере, на Западном фронте, продолжали распространяться и в 21 веке, основываясь на результатах Исследования стратегических бомбардировок США (USSBS), опубликованных осенью 1945 года. Вывод опроса был однозначным:

Авиация союзников сыграла решающую роль в войне в Западной Европе. Оглядываясь назад, неизбежно напрашивается вывод, что в некоторых отношениях её можно было использовать иначе или лучше. Тем не менее, она сыграла решающую роль. В воздухе его победа была полной. На море его вклад в сочетании с военно–морской мощью положил конец величайшей морской угрозе противника — подводным лодкам; на суше он помог переломить ситуацию в подавляющем большинстве случаев в пользу сухопутных войск союзников. Его мощь и превосходство сделали возможным успех вторжения. Это привело экономику, которая поддерживала вооружённые силы противника, фактически к краху, хотя в полной мере последствия этого краха не достигли линии фронта противника, когда они были захвачены войсками союзников. Она донесла до немецкого народа все последствия современной войны со всеми её ужасами и страданиями. Её отпечаток на германскую нацию будет длительным.²⁴

Само предположение о том, что успех высадки союзников в Нормандии зависел в первую очередь от усилий Красной Армии, сковывающей крупные армии стран Оси на Восточном фронте, как было решено на Тегеранской конференции 1943 года и в ходе межсоюзнических стратегических обсуждений, многими в США воспринимается с недоверием.²⁵ Размышления о всемогуществе военно–воздушных сил продолжаются в Соединенных Штатах даже сегодня, что приводит к бесконечным дискуссиям о способности одних только военно–воздушных сил выигрывать войны. Такие вопросы, как могла ли авиация выиграть войну во Вьетнаме? обсуждаются даже сегодня.²⁶ Ответ, однако, кроется в простой истине, которая была четко изложена опытными авиаторами ВМС США в 2001 году, что “у иностранных противников будут ЗРК, к которым пилотируемая авиация приблизиться не сможет (после какого–нибудь события в Перл–Харборе для пилотируемой авиации)”. ²⁷ Если рассматривать Россию как противника Америки — довольно серьезная проблема, о возможных неожиданных результатах которой следует задуматься тем в США, кто действительно рассматривает Россию как врага, — то эра ЗРК, к которым недоступны американские или любые другие пилотируемые самолеты, наступила, и это произошло давным–давно. Новая мода на рои небольших беспилотных летательных аппаратов или дронов, которые могут сопровождать такие самолеты, как F-35, и управляться с них, также существенно не изменит соотношение сил — в условиях плотной среды РЭБ связь с роями беспилотных летательных аппаратов будет частично подавлена или полностью нарушена, а их датчики отключены. Хотя беспилотные летательные аппараты никуда не денутся и являются важной частью новой технологической парадигмы, никогда не следует упускать из виду простую истину о том, что ЗРК, противокорабельные ракеты или любые другие ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЕ боеприпасы — это, по сути, беспилотники с различными возможностями.

Воздушная война изменилась сегодня, и изменилась революционным образом, так, как то, что в широком смысле можно определить как доктрину военно–воздушных сил США, не предусматривалось, что привело к потерям, превосходящим все, с чем когда–либо сталкивались ВВС США в эпоху после Второй мировой войны. Космические ресурсы больше не являются неприкосновенными. Разработка противоспутникового оружия идёт быстрыми темпами, и недавно Индия присоединилась к клубу наций, обладающих противоспутниковым потенциалом, после того, как 27 марта 2019 года сбила спутник на низкой околоземной орбите.²⁸ В этих обстоятельствах единственный вопрос, который Соединенные Штаты должны задать себе при оценке рисков вовлечения себя в ещё одну неудачную военную авантюру, заключается в следующем: насколько быстро будет продолжаться глобальное распространение передовых ЗРК и возможностей ВВС? Это не праздный вопрос — современные ЗРК, передовые системы РЭБ, которые могут быть интегрированы с ними, и необходимая подготовка личного состава больше не находятся за пределами понимания геополитических игроков среднего уровня.

Долгая история, связанная с поставкой ЗРК С-300 PMU1 из России в Иран, свидетельствует о чрезвычайной чувствительности ВВС США и Израиля даже к устаревшим российским системам, достигающим периметра Евразийского континента. Израиль и его группы влияния, базирующиеся в США, в течение многих лет выражали большую озабоченность по поводу российско–иранского контракта на поставку С-300 и оказывали политическое давление на Россию с целью саботирования этих поставок, отложив их до 2016 года.²⁹ С-400 российского производства также распространяются по евразийскому периметру, от Китая до Индии, Сирии и, возможно, до Турции. Иран и Ирак также выразили желание приобрести комплексы С-400. Эти системы, помимо их прямой угрозы воздушным операциям США против стран, обладающих такими системами, имеют, однако, более глубокое значение, которое носит чисто экономический характер — они выставляют огромные инвестиции США в так называемые стелс–технологии как технологическую и эксплуатационную ошибку огромных масштабов и угрожают, в эпоху, когда США теряют контроль как над своими союзниками, так и над врагами, как своей репутации, так и своей коммерческой заинтересованности в продвижении разработанной и произведенной США боевой авиации по всему миру. Сегодня основным американским продуктом, выставленным на продажу, является F-35, чьи боевые возможности и так называемая скрытность кажутся сильно завышенными. Даже многие союзники США по НАТО не в восторге от выплаты астрономических сумм за самолет с посредственными характеристиками и сомнительной живучестью в условиях реального конфликта.³⁰

Распространение ЗРК — это лишь один аспект общего перевооружения евразийских географических окраин и выбросов. Российская боевая авиация является “горячим” товаром на многих рынках — результат, который был достигнут благодаря российской кампании в Сирии, в ходе которой российская боевая авиация сыграла решающую роль в переломе хода войны в Сирии в 2015 году, а затем помогла сирийским, иранским и российским сухопутным войскам разгромить "Исламское государство". Даже Египет не только хочет приобрести российские ЗРК, но и сделал решительный шаг, подписав с Россией контракт на сумму 2 миллиарда долларов на поставку более 20 истребителей Сухой СУ‑35, эффективность которых в Сирии была названа одной из основных причин, по которым Египет решил приобрести этот передовой самолет. Как отметил Андрей Корыбко:

Говоря о Синае и запасах газа, на самом деле это две основные причины, по которым Египту в первую очередь нужны российские истребители. Су‑35 доказали свою состоятельность, уничтожив террористов в Сирии, что, очевидно, делает их очень привлекательными активами для оказания помощи Египту в антитеррористических операциях на Синае, а также для защиты его прозрачных границ с Ливией и Суданом от наихудшего сценария ДАИШ или подобной организации, пытающейся прорваться и воссоздать так называемый “халифат”. Что касается энергетической безопасности, для Египта более рентабельно защищать свои запасы газа на шельфе с помощью авиации, которая также может использоваться в других областях, таких как антитеррористическая, чем вкладывать ненужные средства в модернизацию своего флота. Таким образом, сделка по Су‑35 стоимостью 2 миллиарда долларов будет иметь большое значение для укрепления стратегической безопасности Египта параллельно с расширением влияния России в Северной Африке.³¹

Излишне говорить, что Вашингтон был недоволен покупкой Египтом современных российских самолетов и применил политическое давление — к настоящему времени это уже знакомая схема, более того, modus operandi Вашингтона, когда он имеет дело с распространением высокотехнологичных систем вооружения российского производства.³²Объяснение растущего раздражения американцев и, как следствие, иррационального, обречённого на провал применения политического давления на любого заказчика, стремящегося заполучить передовые военные технологии России, довольно простое — начинающееся осознание Соединенными Штатами того, что они проигрывают гонку обычных вооружений России и, возможно, Китаю из–за своего высокомерия, близорукости и неспособности усваивать и применять уроки, основанные на неопровержимых фактах и расчетах, а не на созданной ими самими мифологии. Это особенно верно в области, где Соединенные Штаты самопровозглашали себя самой передовой и могущественной силой в мире: аэрокосмической. Все это было сделано путем игнорирования экономической, технологической и геополитической реальности, которая формировалась на глазах у американского политического класса, которому просто не хватало необходимой ориентации и инструментов для надлежащей оценки разворачивающейся реальной революции в военном деле, которую Соединенные Штаты не были ни готовы, ни желали признать — увеличивающегося разрыва между местными, грубо раздутыми пропагандой военными возможностями исключительности и военно–технологической революцией, которую переживали американские “сверстники”. Россия, по словам подполковника Уоттса. Действительно, приспособилась к меняющимся условиям лучше, чем противник.