Глава 7

Глобальные последствия распространения новых военных технологий.

После даже краткого рассмотрения большинства факторов, формирующих военно–политическую реальность сегодня, нельзя не начать задавать вопросы о текущем состоянии американского геополитического моделирования и его наиболее существенных пробелах.

Действительно, где находится важнейший показатель для сил воздушно–космической обороны в модели, вдохновлённой RAND и используемой российскими прикладными математиками, которые следуют RAND в этом показателе военной мощи:

XM = 0,5XM1[0,5(XM2 + XM3)+XM4]

Помимо намеренно вводящего в заблуждение, если не сказать бессмысленного, индекса M1 (доля страны в глобальных военных расходах), эта модель не только игнорирует стратегически и оперативно важную воздушно–космическую оборону, но при этом забывает ещё один важный показатель — военно–воздушные силы, который нельзя просто “включить” в общий индекс M2 (военный потенциал национальной армии). Насколько реально такие факторы, как современная противовоздушная оборона или массированные возможности РЭБ, влияют на этот потенциал? Никакая “модель”, придуманная в экономических или якобы геополитических западных аналитических центрах, не предусматривает реальной — и общественной — оценки этих факторов. Как указывалось ранее, любая возможность исказить или полностью отключить GPS США влечёт за собой резкую потерю боевой эффективности вооружённых сил США. Россия обладает таким потенциалом, который, опять же, следуя изречению адмирала Тернера, является способностью делать то, что необходимо в конкретной ситуации. Несмотря на дороговизну, такие возможности на порядок дешевле, чем весь механизм наведения на цель, используемый США, не говоря уже о том факте, что российские ВВС обладают способностью обнаруживать, отслеживать и перехватывать автономное оружие.

Итак, в данном случае, о невыясненном показателе "военного потенциала армии”, не говоря уже о в значительной степени бессмысленных военных расходах? Особенно удивительно, что такие факторы, связанные с военно–воздушной мощью, были проигнорированы в США, стране, которая одержима ею.

В конце концов, все количественные и, на первый взгляд, так называемые качественные факторы, формирующие современную военную реальность и, как следствие, геополитический статус, основываются на этих простых принципах:

• Военный потенциал страны в первую очередь зависит от сложности и размера её экономики. Такая экономика должна быть очень развитой, чтобы иметь вооружённые силы мирового класса.

• Военный потенциал не выражается непосредственно в военных победах.

• Именно то, как развертывается военный потенциал, становится кинетическим, то есть тем, что в конечном итоге определяет реальную и геополитическую мощь нации.

В первую очередь мы рассматривали этот вопрос, сравнивая Соединенные Штаты и Россию, но выводы парадигмы не меняются при применении к другим конфликтным ситуациям. Если бы это было иначе, геноцидальная война Саудовской Аравии, вооружённые силы которой на бумаге обладают огромным потенциалом против Йемена, пришла бы к победоносному завершению много лет назад. Однако это не так. Имея самые дорогие вооружённые силы на Ближнем Востоке, с военным бюджетом Саудовской Аравии, равным Российскому, можно было бы ожидать, что этот фактор будет решающим, но это не так.1 Даже краткий обзор военных операций под руководством Саудовской Аравии в Йемене свидетельствует о её преднамеренных нападениях на гражданскую инфраструктуру и согласованных усилиях по распространению хаоса и страданий, что вряд ли является признаком действительно передовых вооружённых сил. Как сообщила "Нью–Йорк таймс":

В 2016 году поддерживаемое Саудовской Аравией правительство Йемена перевело операции центрального банка из столицы, контролируемой хуситами, Саны в южный город Аден. Банк, политика которого диктуется Саудовской Аравией, по словам высокопоставленного западного чиновника, начал печатать огромное количество новых денег — по меньшей мере, 600 миллиардов риалов, по словам одного банковского чиновника. Новые деньги вызвали инфляционную спираль, которая подорвала ценность любых сбережений людей. Банк также прекратил выплачивать зарплату государственным служащим в районах, контролируемых хуситами, где проживает 80 процентов йеменцев. Поскольку крупнейшим работодателем было правительство, сотни тысяч семей на севере внезапно остались без дохода”.2

Это тактика, типичная для ведения войны в самом уродливом её проявлении, теперь дополненная термином “гибридная война”, изобретённым Марком Галеотти и претендующим на отражение новейших достижений современного понимания многообразия факторов, задействованных в войне. Этот метод финансового разрушения практиковался, один из многих примеров, Наполеоном против России до его вторжения в 1812 году, когда он пытался наводнить Россию фальшивыми деньгами.3Учитывая, что интервенция Саудовской Аравии в Йемен продолжается уже пятый год, невольно задаёшься вопросом, чего на самом деле достигли саудовские силы, бомбя гражданские объекты и вводя блокаду, в значительной степени ответственную за ужасающую гуманитарную катастрофу в Йемене? Ответ кажется очевидным — очень мало, учитывая коллекцию передовых военных технологий, в основном американских и западноевропейских, имеющихся в распоряжении Саудовской Аравии. Как пророчески заметил полковник Патрик Лэнг в начале интервенции Саудовской Аравии в Йемен в 2015 году:

Саудовской Аравии не хватает военного потенциала для успешного вмешательства в Йемен. Это в равной степени верно и для того, что было Северным Йеменом (YAR), а также для бывшей PDRY. Вооружённые силы СА всегда создавались напоказ с большим количеством дорогостоящего оборудования, которое они никогда не могли использовать, кроме как на элементарном уровне операций “ручка и руль”.4

Вмешательство Саудовской Аравии в Йемен — классический случай, когда страна такого размера обладает очень впечатляющим XM (индексом военной мощи), но при этом не имеет возможности должным образом и эффективно развернуть свой потенциал. В конце концов, в некоторых рейтингах военной мощи Саудовская Аравия занимает 25‑е место, опережая Швецию и Беларусь, и очень близка к Вьетнаму.5 Тем не менее, военный бюджет Саудовской Аравии в 70 миллиардов долларов практически бесполезен даже против превосходящих по вооружению шиитских ополченцев Йемена. Поэтому неудивительно, что даже такой значительный военный потенциал, представленный множеством передовых блестящих военных игрушек, и ВВП по ППС в 1,8 триллиона долларов, хотя и ненамного больше, чем у Ирана, не позволяет Саудовской Аравии чувствовать себя в безопасности по сравнению с её главным геополитическим соперником.6 Также очевидно, что ВВП Саудовской Аравии в первую очередь основан на экспорте нефти и связанных с этим экспортом добывающих и перерабатывающих отраслях. Помимо нефти и её побочных продуктов — и даже они в значительной степени зависят от западных технологий и опыта — Саудовская Аравия импортирует все остальное, включая оружие. В случае реальной войны с серьезным противником, таким как Иран, без поддержки Запада Вооружённые силы Саудовской Аравии быстро пришли бы в упадок, без шансов на пополнение новой техникой и боевыми припасами.

В первую очередь западные инструменты анализа экономических и военных оценок больше не работают; они не работают, потому что перестали основываться на реальности. Как прямо сказал в прямом эфире радио один из ведущих и весьма влиятельных современных российских мыслителей Сергей Михеев, современная американская экономическая наука — это мусор, как и евангелие свободной и честной торговли.7 Здесь с Михеевым очень трудно не согласиться. Даже в гипотетическом сценарии войны между Саудовской Аравией и Ираном необходимо учитывать фактическую номинальную стоимость власти для обоих. Хотя структура ВВП обеих стран очень схожа, при доминирующем экспорте нефти в обеих, разрыв в фактической военной или огневой мощи между ними очень велик.8 Иран занимает 14‑е место рядом с относительно дееспособным Египтом (12‑е место) и выше Испании, Канады и Австралии.9

Хотя можно спорить относительно рейтинга Ирана, очень немногие информированные люди будут спорить с тем фактом, что Иран способен поддерживать и снабжать, через сеть местных оборонных подрядчиков, относительно боеспособные вооружённые силы с региональным охватом. И здесь достаточно провести мысленный судебно–медицинский эксперимент, спрашивающий, какая из этих держав, Иран или Саудовская Аравия, была бы более лёгкой мишенью в случае полномасштабной обычной войны для Соединенных Штатов, если бы они решили, что им нужно “демократизировать” либо Иран, либо Саудовскую Аравию. Именно в таких случаях, как этот, модель глобального статуса, обсуждаемая в этой книге, полностью рушится. Не является надуманным предположение, что в случае, если США решат воевать с Саудовской Аравией, такая война была бы очень близка к повторению Первой войны в Персидском заливе из–за гигантского несоответствия сил между вооружёнными силами Саудовской Аравии и США. Другими словами, США легко смогут победить Саудовскую Аравию и оккупировать её. (Имейте в виду, что то, что произойдет после этого, — это совершенно другая история.) Случай с Ираном, однако, гораздо сложнее. У Ирана больше военных ресурсов, чем у Саудовской Аравии, у него больше населения и, самое главное, Иран готов воевать. Имейте в виду, что это страна, экономика которой номинально меньше экономики Саудовской Аравии, и с 1979 года она находится под различными режимами строгих санкций.

Не меньший авторитет, чем бывший начальник штаба Колина Пауэлла, полковник Лоуренс Уилкерсон, резюмировал возможную войну с Ираном как влекущую за собой бесполезную кампанию бомбардировок, когда США с самого начала проигрывают войну против Ирана, особенно если они решат вторгнуться.10Объяснение этого довольно мрачного и правильного прогноза очень простое: Иран будет сражаться как единая нация у себя дома. Конечно, очень сложный рельеф Ирана — фактор, который отсутствует в обсуждаемых здесь моделях, которые касаются только территории, — сделает любое полномасштабное вторжение США немедленным возвратом к эпохе войны во Вьетнаме и, возможно, приведет к ещё большему истощению наземных войск. Чего же тогда будут стоить все модели и оценки, если якобы сверхдержаве и “лучшей боевой силе в истории” придется столкнуться с Ираном на своей территории? Чтобы не отставать, в 2013 году Федерация американских ученых (FAS) подготовила смету расходов на полномасштабное вторжение в Иран — в результате мировая экономика понесла расходы в размере 2,8 триллиона долларов за первые три месяца вторжения.11

Такие оценки были сделаны с полной уверенностью в том, что процесс будет протекать следующим образом:

Соединенные Штаты решают вторгнуться, оккупировать и разоружить Иран. Они выполняют все вышеперечисленные миссии и идут “ва–банк”, чтобы навязать более постоянное решение путем разоружения режима. Хотя целью миссии явно не является смена режима, Соединенные Штаты считают, что больше нельзя мириться с угрозой, исходящей от Ирана Израилю, соседним государствам и свободе судоходства в Ормузском проливе. Он вводит морскую блокаду и бесполетную зону, систематически уничтожая военные базы Ирана и его объекты один за другим. Для выполнения этой задачи будет задействовано большое количество наземных войск.12

Удивительно, что, в очередной раз, этот потенциал войны рассматривался в США просто как применимый к их “таблице финансовых затрат”, без учета:

1. Масштабы потерь США в военной технике и человеческих жертвах;

2. Геополитические последствия такого начинания.

Тем не менее, этот прогностический пробел является неизбежным результатом неспособности большинства западных элит осознать все аспекты, которые повлечет за собой реальная общевойсковая война даже против такой более слабой державы, как Иран. Этот упрощенный сценарий был изложен в 2013 году. Сегодня, в 2019 году, все оперативные и стратегические предположения о возможном вторжении США в Иран больше не актуальны. Хотя некоторые американские СМИ предупреждали о возможных непомерно высоких затратах на вторжение в Иран, они упустили из виду один очень серьезный фактор:13 разворачивающуюся и вполне реальную революцию в военном деле. В частности, в случае с Ираном речь шла не только о поставке давно обещанных С-300, модернизированные версии которых вместе с более ранними поставками систем Тор-М2 поставляются начиная с 2016 года, но и о том факте, что способность Ирана перекрыть Ормузский пролив перестала быть просто бахвальством. Иран решительно вступил в ракетный век и за последнее десятилетие, как за счет собственных ресурсов, так и благодаря передаче технологий из Китая, развернул впечатляющий набор мобильных противокорабельных ракетных комплексов, способных перекрыть весь Персидский залив. Это создало бы не только огромную оперативную проблему для авианосных боевых групп ВМС США в случае войны, но и подняло бы цены на нефть, а вместе с ней и глобальную политическую нестабильность до неприемлемого уровня. Можно только представить, как появление новейших российских ракет С-800 "Оникс" (Яхонт) может повлиять на оперативный режим в Персидском и Оманском заливах.

Этот факт выдвигает на первый план оправданный и, по сути, непреодолимый вопрос — каковы реальные последствия распространения новейших ракетных и других современных военных технологий? Ответ на этот вопрос столь же прост, сколь и сложен, и его можно свести к следующему простому трюизму — у нынешнего самопровозглашенного гегемона нет средств для перехвата гиперзвукового оружия. Это оружие сейчас очень востребовано многими странами — Турцией, Пакистаном, Индией, Китаем, даже "Хезболлой"14, — которые понимают его значение и влияние на современные боевые действия и, как следствие, на свою собственную безопасность. Возьмём Индию. Индия не только производит свою собственную версию смертоносной ракеты P-800 Onyx, названной BrahMos, в честь российско–индийского совместного предприятия, в свою очередь названного в честь рек Москва и Брахмапутра, но и находится на пути вступления в эксклюзивный клуб наций, обладающих гиперзвуковыми ракетными возможностями.15Такие возможности резко меняют геополитические расчеты, и не в пользу Соединенных Штатов и их союзников, которые в значительной степени следовали американскому подходу к войне на протяжении десятилетий, как в доктринальном плане, так и в качестве заказчиков — часто принудительных — американских военных технологий.

Трудно полностью объяснить нечувствительность Пентагона к внешним стимулам, которые, кажется, были вызваны почти намеренно, и его склонность косо смотреть на возможности реальных и потенциальных противников, но некоторые голоса, оплакивающие отставание США в современной войне, раздавались ещё до того, как Россия представила свой арсенал гиперзвукового оружия. Как прокомментировало одно издание, сетовавшее на отставание США от Китая в 2014 году во время обзора новой китайской противокорабельной ракеты:

Появление YJ‑12 является ещё одним свидетельством того, что военно–морской флот США все больше отстает в ракетном соревновании с Китаем, обнажая недостатки в операционных концепциях, на которые командование США и союзных стран и политики полагались в течение многих лет.16

К середине 2020 года отставание США в области противокорабельных вооружений, скорее всего, станет ещё большим. В то время как средства ведения войны, такие как C4I (Командование, контроль, компьютеры, связь и разведка), остаются относительно сильными сторонами военного арсенала США, они больше не являются неприкасаемыми, и фактически им постоянно бросают вызов. Но вспомогательные средства называются так именно потому, что они являются всего лишь вспомогательными средствами оружия, а не самим оружием — и здесь картина для Соединенных Штатов выглядит мрачной. В случае серьезной войны американские боевые средства будут ослаблены или подавлены, и в результате США и их союзники останутся в меньшинстве, будут опережены и лишены вооружения в сценарии, который не может быть доведён до широкой общественности из–за его огромных политических последствий. Некоторые американские военные эксперты все ещё превозносят ценности американских боевых сетей и оружия, работающих на машинных, то есть компьютерных, скоростях. Это иллюзия. Китайские и особенно российские боевые сети также могут работать со скоростью машин (компьютеров), применяя при этом оружие, которое значительно превосходит то, что боевые сети США используют сегодня или смогут использовать в обозримом будущем. Вспомогательные средства хороши ровно настолько, насколько хорошо оружие, которое они дают. Распространение быстродействующего оружия большой дальности не просто неизбежно, оно уже происходит, и распространение гиперзвукового оружия, если учитывать динамику увеличения его дальности, в случае конфликта закроет большие прибрежные районы Евразии для надводного флота ВМС США.

Зловещее объявление о том, что Россия готовится к развертыванию более лёгкой версии своей смертоносной гиперзвуковой ракеты 3M22 "Циркон", которая позволит применять её против любого участника боевых действий, должно было привлечь внимание.17Этого не произошло. Последствия этого, однако, огромны, поскольку эта ракета позволяет даже небольшим ракетным катерам запускать противокорабельные (и наземные) ракеты большой дальности с числом махов = 9. Это, в конечном счете, открывает дверь для распространения гиперзвукового оружия по всему миру и, в конечном итоге, превращения в основу ударного оружия. Обсуждая возможность вывода авианосных боевых групп ВМС США из Южно–Китайского моря путем их потопления, контр–адмирал "ястребиного ПЛАНА" Лу Юань не стеснялся в выражениях, заявив 20 декабря на саммите военно–промышленного списка 2018 года, что новые и высокоэффективные противокорабельные баллистические и крылатые ракеты Китая более чем способны поражать авианосцы США, несмотря на то, что они находятся в центре “пузыря” оборонительного сопровождения. Он также заметил: “Чего Соединенные Штаты боятся больше всего, так это потерь”.18 Несмотря на противоречивость и воинственность, слова Лу, безусловно, указывают на серьезную стратегическую проблему и проблему структуры сил для Соединенных Штатов и их военно–морского флота как важнейшего политического и военного инструмента. В равном противостоянии военно–морской флот США столкнулся бы с залпом высокозвукового и гиперзвукового оружия, и у США просто нет оружия, способного остановить это. Математики для выживания просто не существует.

Некоторые американские специалисты с горечью и резкостью отреагировали на заявления Лу. Обычно рациональный Джеймс Холмс из Военно–морского колледжа США отреагировал очень эмоционально и перечислил некоторые неприменимые уроки авианосных операций США во время Второй мировой войны и даже привел довольно сомнительный аргумент:

Авианосец — это большой корабль. Он крошечный по сравнению с океаном и может оказаться настоящей иголкой в стоге сена. Например, если авианосная группа строго регулирует свое электромагнитное излучение так, как это делали мы, воины холодной войны, — применяя технику, известную как EMCON, что означает “контроль выбросов”, — это может ограничить, если не полностью исключить выдачу явных ключей к своему местоположению.19

Удивительно, что Джеймс Холмс, который является заведующим кафедрой морской стратегии Дж. К. Уайли в Военно–морском колледже США, совершенно забыл, что все мы сейчас живём в 2019 году, а не в 1970‑м или даже 1985‑м. Современные загоризонтные радары позволяют обнаруживать и сопровождать надводные цели на расстоянии многих сотен километров, и такими возможностями обладают как Россия, так и Китай. Современные спутниковые системы (созвездия) разведывательного наведения, такие как российская Лиана, обеспечивают надёжное наведение на надводные, океанские и наземные угрозы, особенно на такие крупные цели, как авианосцы.

В конце концов, рыболовецкое судно, обнаруживающее боевую группу авианосца и сообщающее ему свое собственное местоположение, пеленг и дальность действия, предоставляет более чем достаточно данных о прицеливании для современного сверхзвукового и гиперзвукового оружия, которое способно производить окончательную уточненную разведку, выбор и перераспределение целей в рамках залпа. В реальной войне любое рыболовецкое или коммерческое судно становится разведывательным активом, узлом в сети, способным передавать информацию другим узлам, в том числе вышестоящим, используя различные радио–, оптические и другие средства. Также никто не должен сбрасывать со счетов, в случае настоящей войны, старый добрый флаг и световой семафор. Не говоря уже об основных методах навигации на море, топографии, ориентировании на местности и других базовых боевых навыках, которые атрофируются очень быстро и сделали это давным–давно, таких как чрезмерная зависимость ВМС США от GPS-навигации, что привело к упразднению должности офицера–навигатора, что, в конце концов, привело вместо этого к неприятным столкновениям для кораблей ВМС США. В случае с норвежским военно–морским флотом отсутствие фундаментальных навыков навигации и маневрирования у его офицеров привело к потере целого фрегата "Хельге Ингстад" — 5 200 тонн дорогостоящей военной техники, которая оказалась бесполезной в руках персонала, которому не хватало базовых навыков, необходимых для вахты и командования офицерами на мостике.

И это лишь краткий список вызовов и революционных изменений, с которыми Соединенные Штаты сталкиваются сегодня в военной сфере. Главный вопрос заключается в том, могут ли американские политики осознать масштаб проблем, с которыми сталкиваются США. Есть так много причин полагать, что они не могут — им просто не хватает необходимого опыта ведения современной войны, чтобы быть способными понять реальную связь между экономикой страны, её технологиями и оружием и её национальной безопасностью. Те люди в Соединенных Штатах, которые действительно разбираются в этих вопросах — большинство из них имеют военное образование — либо неохотно высказываются прямо и по существу о том, что Соединенные Штаты фактически проигрывают гонку обычных вооружений, либо им не позволяют говорить об этом по идеологическим, политическим соображениям и, неизбежно, соображениям безопасности — как внутренней, так и международной, — потому что это так резко противоречит самооценке Америки как “лучшей боевой силы в истории” и историческому взгляду на себя как на исключительность. Любое утверждение о том, что на самом деле в вооружённых силах Соединенных Штатов нет ничего “исключительного”, рассматривается американскими комментаторами и экспертами как проклятие, в результате чего большинству этих людей или их комнатным “военным экспертам” остаётся продолжать воинственную бредовую риторику.

Понятно, когда люди расстраиваются, иногда эмоционально оправданно, как в случае словесной дуэли между Джеймсом Холмсом и Лу Юанем, при виде объекта своей любви и восхищения, не говоря уже о плодах и балласте их профессиональной жизни, теряющих былую силу и славу, но, по крайней мере, эти профессионалы могут сформулировать, почему это произошло, как только им дают возможность спокойно подумать. Иногда такие профессионалы могут даже предложить выход — но это не относится к американскому политическому классу и классу принятия решений.

Люди с учеными степенями и опытом работы в области права, журналистики или финансов не способны самостоятельно формировать компетентные мнения по военным и, как следствие, геополитическим вопросам, даже если они пытаются. Большинство из них никогда не сталкивались с какими–либо серьезными жизненными трудностями, такими как голод, недосыпание, холод или бедность, не говоря уже о том, что они служили в форме военных профессионалов, — и все же именно эти люди в США наиболее воинственны и невежественны в вопросах войны. Современная история Америки переполнена эмпирическими свидетельствами, подтверждающими это утверждение. Подробное изучение наполеоновских войн вряд ли поможет понять, как работают протоколы выбора цели в устройствах самонаведения ракет, а знание Гражданской войны в США не объяснит, как рассчитывается сила и планируется общевойсковая операция на современном поле боя против равного себе противника. Эти вещи находятся за пределами понимания современного американского руководства. Они просто не понимают цифр и того, как они применимы к военным и геополитическим вопросам. Единственные цифры, которые они понимают, касаются рейтингов одобрения, опционов на акции и в значительной степени фальшивой "экономики Уолл–стрит”.

Более того, после беспрецедентных внутриполитических событий в США последних двух с половиной лет, публично известных как Рашагейт, и фактической медленной попытки государственного переворота против законно избранного президента США, какой бы чудовищной она ни была, не говоря уже о нападении на Конституцию США, никакое серьезное обсуждение психологической и психиатрической адекватности насквозь коррумпированного американского политического класса и его комнатных собачонок СМИ, которые полностью дискредитировали себя, невозможно. Ожидать от такой обстановки какой–либо трезвой оценки внешнего мира, не говоря уже о таком сложном вопросе, как война, просто бесполезно. Как отмечает генерал Латиф, невозможно объяснить людям, воспитанным на голливудской версии ведения войны, что такое операции в условиях высокой плотности средств РЭБ против массированного огневого воздействия противника — единственного вида боевых действий, с которым столкнутся силы Соединенных Штатов по всему миру с течением времени и распространением передовых технологий, как вспомогательных средств, так и оружия.

Но даже если эти люди “поймут это”, что само по себе весьма сомнительно, императивы американского избирательного цикла вынудят их повторять избитые до смерти и полностью дискредитировавшие себя клише об американской мощи. Без разжигания американского ура–патриотизма и милитаризма у них не будет шансов быть избранными элитами, чьи интересы в значительной степени противоречат интересам большинства ”достойных сожаления" американцев, которые, избрав Дональда Трампа, поддержали более кооперативную, значительно менее интервенционистскую внешнюю политику. Как показали недавние события, голос американского народа ничего не стоит, если он противоречит желаниям богатых и якобы “самых умных в зале” американских классов. Эта Америка в очередной раз была обманута как элитами, так и самим новым президентом, который провозгласил беспрецедентно воинственную внешнюю политику, в том числе путем привлечения в состав своей администрации таких людей, как уклоняющийся от призыва в армию, серийный лжец и манипулятор Джон Болтон, который был слишком силен даже для Джорджа У. Воинственная администрация Буша.20 Нынешняя администрация Трампа насыщена такими людьми, как Джон Болтон или осуждённый мошенник Эллиот Абрамс. Как показывают недавние разоблачения, Дональдом Трампом, человеком, не имеющим никакого реального опыта работы в области национальной безопасности, легко манипулировать, подталкивая к принятию самых опасных решений, либо его совершенно некомпетентный ближний круг родственников, либо такие люди, как директор ЦРУ Джина Хаспел, которая сыграла решающую роль в том, что Трамп пошел по скользкому пути разрушения российско–американских отношений, представив ложную информацию и взывая к эмоциям.21

Ни один серьезный геополитический игрок не стал бы рассматривать эти очевидные факты, среди множества других, свидетельствующие о полном и хорошо задокументированном крахе американского государственного управления и исчезновении любых остатков, сколь бы ничтожными они ни были, надёжности, иначе как указание на повсеместный упадок американских политических и культурных институтов. Все они, без исключения, все больше демонстрируют свою внутреннюю гниль и отсутствие какой–либо эффективности, будь то американская “дипломатия”, которая давно перестала иметь что–либо общее с тысячелетним искусством дипломатии, или экономика, образование или вооружённые силы. И многие больше не верят, что совместно с США можно достичь чего–либо конструктивного, выступая на Арктическом форуме в 2019 году, президент России Владимир Путин, отвечая на вопрос ведущего о его приглашении в Белый дом, с сарказмом ответил цитатой из Золотого теленка, романа, широко популярного в бывшем СССР, который эффективно подчеркнул отсутствие у России доверия или какого–либо желания разговаривать с нынешней правящей элитой США.22 Путин несколько смягчил саркастическую резкость этой цитаты, когда добавил, что ситуация должна созреть до принятия каких–либо решений, но его разъяснение никоим образом не затушевало тот факт, что Россия не рассматривает нынешние Соединенные Штаты как сторону, достойную переговоров. Это было очередным в череде отказов высокопоставленных российских чиновников и политиков от министра иностранных дел США Сергея Лаврова, который вообще отказался отвечать на вопросы корреспондента Washington Post на недавней Мюнхенской конференции, прямо сказав американскому репортеру писать все, что он хочет, поскольку, как прямо заявил Лавров, не имеет значения, что он ответит, поскольку американская общественность не получит его сообщение, которое будет либо искажено, либо неправильно процитировано.23Лавров был прав, указав на нормальную практику американских СМИ, которые все чаще становятся посмешищем для остального мира, давно перестав сообщать новости, превратившись вместо этого в грубые инструменты пропаганды различных властных группировок Вашингтона.

Тем не менее, такое отношение тех, кого американские СМИ и властные элиты называют “противником” Америки, должно их беспокоить, и они беспокоятся. Они делают это, потому что Россия ведёт себя как сверхдержава, которая очнулась от вызванной изнутри комы и которой, как и очень многим другим, уже почти надоело Мир Америки, который, как оказалось, годится только для распространения хаоса, разрушений и смерти по всему земному шару. Такое поведение, как предполагала американская геополитическая и военно–популярная “академия”, не должно было быть и не будет демонстрироваться, но теперь это реальность. Непосредственным побуждением мыслящего человека было бы подвергнуть сомнению собственные интеллектуальные рамки и обоснованность методов, которые он использовал для того, чтобы делать неправильные выводы. Это не относится к американским сильным мира сего.

Большая часть американской элиты, по крайней мере сейчас, все ещё пребывает в состоянии оруэлловского когнитивного диссонанса. В этом нет ничего нового для современного Запада, который давно начал свой серьезный переход в мир серьезных когнитивных диссонансов, где, согласно описанию Оруэлла в "1984 году", то же самое происходит в тоталитарном государстве: война — это мир, экономический спад — это экономический бум, военное поражение — это победа, страны, призывающие к миру, — это агрессоры. В конце концов, западная в целом и американская в особенности военно–политическая наука и анализ, по большей части, являются не более чем очередным проявлением полного американского эпистемологического краха — большинство новейших американских теорий и моделей, особенно в области ведения войны, не работают. Фактически, они никогда этого не делали, пока Соединенные Штаты наслаждались беспрецедентным ростом благосостояния и стабильности в результате того, что США оставались единственной крупной державой, уцелевшей после разрушений Второй мировой войны. Эта эпоха закончилась.

Даже недоверчивые американские СМИ начинают звучать менее напористо, признавая сквозь зубы, что США сейчас сталкиваются с двумя сверхдержавами — Россией и Китаем, что экономика России не меньше экономики Техаса и что реальная экономика Китая на протяжении многих лет была намного больше американской. Но самое главное, США должны столкнуться с вполне реальной перспективой того, что их войска потерпят масштабное военное поражение на периферии Евразии в случае, если кто–то в Вашингтоне решит проверить решимость Китая и России перестроить колоссальную евразийскую экономику таким образом, чтобы обеспечить мирное сосуществование и процветание для всех. В конце концов, здесь важен не только размер китайской экономики, но и высокая вероятность неприемлемых потерь американских вооружённых сил в случае войны с Китаем или Россией, не говоря уже о самоубийственном сценарии нападения США и НАТО на обе страны. Это не говоря уже о том факте, что и Китай, не говоря уже о России, обладают потенциалом уничтожить сами Соединенные Штаты. Это новое геополитическое положение дел уже наступило, и оно стало возможным прежде всего благодаря настоящей Революции в военном деле, и в первую очередь в области обычных вооружений, которая развеяла миф об американской непобедимости в обычных вооружениях. США должны признать эту реальность, иначе они рискуют тем, что я описал в своей предыдущей книге, — потерей военного превосходства- случайно ввязавшись в войну против России или Китая, в которой США не могут победить обычными средствами, не говоря уже о кошмаре глобальной ядерной катастрофы.

Но насколько бы ужасающей ни была новая парадигма ведения войны, когда все больше и больше смертоносных систем оружия уже развернуто или находится на стадии разработки, нужно очень четко представлять не только то, что поставлено на карту, но и то, кто будет принимать решения, столкнувшись с этим колоссальным вопросом. Как проницательно заметил Рон Райднур в своей книге с метким названием “Российская угроза миру”, "Трамп действительно окружил себя доктором Стрейнджлавзом".24 Это важный фактор конфликта. В соответствии с тем, что некоторые абсурдно называют современную войну “гибридной”, давайте вспомним одну из её составляющих особенностей — враг тоже имеет право голоса. Китай и особенно Россия имеют очень важное значение для того, как мир может избежать глобальной войны. Само собой разумеется, что с Соединенными Штатами сегодня этого можно добиться только путем превосходства над ними в военном отношении, что также означает соответствие им в научном, продуктивном плане и демонстрацию морального превосходства в делах и идеях над их полностью дискредитированной и дешёвой пропагандой “демократии” и “прав человека”, которой злоупотребляют. Это влечёт за собой широкое признание нового определения хорошей жизни, которое не может быть достигнуто до тех пор, пока не возникнет новый мировой порядок, который придаст Международному праву признание и практическую реальность. Такая хорошая жизнь не может существовать без мира, как в отсутствие войны, когда мир является единственным необратимым условием не только хорошей жизни, но и самой жизни — и это то, что, по мрачной иронии исторического поворота, настоящая Революция в военном деле сейчас способна обеспечить нашему времени. Это может обеспечить на огромных пространствах приставление пистолета к виску каждого доктора Стрейнджлава, который, как ясно свидетельствует история, собрался в первую очередь в стране, которая никогда не испытывала настоящей войны и её ужасающих последствий: в Соединенных Штатах.

Действительно удивительно, как вдали от абстрактных экономических теорий, которые не имеют под собой никакой основы в реальной жизни, или вдали от множества моделей ранжирования власти, несколько боевых моделей — от относительно простых, таких как модель залпа, до гораздо более сложных дополненных моделей Ланчестера и современного оперативного планирования — могут дать реальное представление о геополитическом балансе. Они также предоставляют наилучшие аналитические инструменты, касающиеся экономических, научных, образовательных и даже социальных тенденций, посредством представления факторов развития такого оружия и его применения в реальной жизни. В конце концов, как я утверждал десятилетиями, небольшие и относительно отсталые экономики просто не могут производить боевые сети, гиперзвуковое оружие, спутниковые группировки, современные атомные и дизельные подводные лодки, передовые радары и системы противовоздушной обороны. Даже кажущаяся достижимой задача создания современного, действительно эффективного и интегрированного танка или боевой машины является прерогативой целого ряда стран, которые можно пересчитать по пальцам одной руки.

Современное оружие и все, что его сопровождает, эти пресловутые средства обеспечения, продолжают оставаться, как и на протяжении веков, одним из важнейших показателей истинной мощи нации и её способности оказывать огромное геополитическое влияние. Хотя на протяжении десятилетий Соединенные Штаты позиционировали себя как неприкасаемых в этой сфере — многое из этого было блефом, иногда совершенно безвкусным и легко узнаваемым. Это, однако, никогда не мешало Соединенным Штатам конструировать свою собственную бредовую вселенную, выход из которой может быть крайне болезненным, но так или иначе произойдет. Мы рассмотрим некоторые возможности, которыми мог бы воспользоваться Запад в целом и США в частности в те времена, когда был раскрыт их блеф.

Загрузка...