(Настоящая) революция в военном деле. 2019

k_u=0,5

J— объём импорта, который составляет 2,16 трлн долларов, что делает США крупнейшим импортёром в мире.¹⁴

Y- это ВВП страны. Утверждается, что он составляет 19,391 триллиона долларов.

Вт_г‑25,000.

W_a- это количество собственных войск (численность армии) на территории государства. Мы используем здесь просто численность Вооружённых сил США, то есть численность действующего персонала, которая составляет примерно 1 360 000 человек согласно Википедии.

Последние два параметра можно было бы свести к следующему:

n_b— количество стран–членов конкретного военно–политического блока; для США мы предполагаем, что это число равно 4.

N_B— общее количество государств–членов различных военно–политических блоков или коалиций, в нашем случае это будет 1, то есть Китай.

Вот как Соединенные Штаты будут выглядеть в своей Функции Влияния по сравнению с Китаем:

Мы упрощаем:

Даже краткий обзор цифр, кажется, указывает на то, что Соединенные Штаты с поправкой на фактор коалиции намного могущественнее Китая. Но именно здесь модель на самом деле начинает давать сбой. Ещё до того, как мы рассчитаем решающее значение в статусной модели геополитического потенциала нации G(t), мы можем сделать несколько обоснованных предположений на случай серьезного конфликта между Соединенными Штатами и Китаем, который довольно резко изменит функцию влияния F_A(t) для обеих стран.

1. В случае серьезного и обостряющегося конфликта между двумя ядерными сверхдержавами не исключено — на самом деле, весьма вероятно, — что страны американской “коалиции”, будь то Япония или Австралия, будут иметь огромные оговорки относительно прямого участия в таком конфликте, что снизит коэффициент в случае Америки примерно до (1 + G_США) и то же самое для Китая (1 + G_Китай). Другими словами, это будет в первую очередь двойной американо–китайский конфликт, в котором большинство потенциальных союзников попытаются держаться в стороне и наблюдать издалека.

2. Данные об экономике США заведомо ненадёжны и не отражают фактического состояния, которое имеет наибольшее значение для конфликта, — её производства, всех его видов. Если говорить о колоссальном объёме американского импорта в 2,16 триллиона долларов, а также о стремительном упадке американского машиностроения, то мы вынуждены серьезно скорректировать свои взгляды на американскую экономику.

Как подчеркивается в Межведомственном отчете об американском производстве президенту Трампу за сентябрь 2018 года:

В секторе станкостроения США отсутствует гарантированный доступ к достаточно большому резерву квалифицированной рабочей силы. Многие квалифицированные работники увольняются по возрасту, и существует слишком мало технических образовательных программ для подготовки тех, кто мог бы занять их место. Без согласованных действий, обеспечивающих как готовую рабочую силу, так и постоянный приток новых сотрудников, США не смогут поддерживать большой, динамично развивающийся и разнообразный сектор станкостроения, необходимый для производства требуемого количества и типов продукции, когда это необходимо. Сектор станкостроения в США сокращается, по крайней мере, с 1980‑х годов из–за ряда основных и способствующих факторов, при этом положение США значительно снизилось с 2000 года. В 2015 году мировое производство станков в Китае резко выросло до 24,7 млрд долларов, что составляет 28% мирового производства, в то время как на долю США пришлось всего 4,6 млрд долларов, после Китая, Японии, Германии, Италии и Южной Кореи. Согласно данным Бюро переписи населения США, в 2015 году насчитывалось 1028 станкостроительных фирм, в которых работало 27 919 человек.¹⁵

Выраженная в долларах США доля обрабатывающей промышленности в ВВП АМЕРИКИ составляет около 2,125 трлн. долларов.¹⁶ Производственные показатели Китая не соответствуют друг другу, однако, как сообщает ЦРУ, Китай является “мировым лидером по валовой стоимости промышленного производства”.¹⁷ Именно этот объём производства имеет наибольшее значение и определяет экономику страны. В этом отношении Соединенные Штаты отстали от Китая — это резко меняет расчет баланса сил, и не в пользу США. И даже при использовании крайне ненадёжных цифр для американской экономики наши расчеты функции влияния все равно становятся:

Для Китая:

Для Соединенных Штатов:

И даже этот виртуальный паритет между ними не отражает реальной взаимосвязи между их соответствующими функциями влияния. Учитывая чудовищный положительный торговый баланс Китая с США в размере 382 миллиардов долларов и то, что Китай де–факто является мировым производственным центром, вполне законно оценивать значение функции влияния Китая как намного большую, чем у США¹⁸ Этот вывод также следует из того факта, что фактический американский ВВП формируется в основном за счет непроизводительных секторов, таких как финансы и услуги, известных как экономика ПОЖАРОВ. Это объясняет постоянную тенденцию постоянно растущего общего дефицита торгового баланса Соединенных Штатов в последние несколько лет.¹⁹Другими словами, это означает, что фактический размер американской экономики сильно раздут, что сделано по ряду причин, в первую очередь связанных со статусом доллара США как резервной валюты и главным двигателем его распространения — печатным станком Федеральной резервной системы США, который долгое время жил не по средствам и сталкивается с резкой девальвацией своего статуса, поскольку дедолларизация мировой экономики становится основным направлением деятельности, в котором Россия лидирует.²⁰ В конце концов, реальный ВВП Китая, скорректированный на все ещё неточный, но гораздо более надёжный, чем номинальный, показатель по ППС (паритету покупательной способности), значительно превышает ВВП Соединенных Штатов. По прогнозам некоторых источников, ВВП Китая в 2019 году составит почти 27,5 трлн долларов.²¹ Это на целую треть больше заявленного ВВП США; на самом деле, скорее всего, ВВП Китая даже больше, если рассматривать ВВП в первую очередь как производительный показатель, то есть реальной экономики.

Это подводит нас к этому всегда важному вопросу о России и её функциях влияния. Нельзя отрицать, что ВВП России намного меньше, чем у Соединенных Штатов и Китая. Также ясно, что она намного больше, чем представляется в традиционных западных финансовых оценках. В конце концов, даже Международный валютный фонд прогнозирует, что ВВП России достигнет примерно 4,2 трлн долларов в 2019 году.²² В этом случае функцию влияния России относительно легко рассчитать, если принять во внимание те же предположения о коалициях, что и при сравнении функций Китая и Америки. Коэффициент управления k_u для России несколько снижен, что даёт России преимущество в этой категории, если учесть условия, в которых Россия существует и развивается, что свидетельствует об очень высоком уровне государственного управления:

Это число кажется интуитивно неверным, потому что функция влияния России не может быть больше, чем у Китая и США, которые экономически намного крупнее России. Множитель 0,19138G_России полностью игнорирует тот факт, что Россия практически в одиночку противостоит — если не принимать во внимание важное, но не совсем надёжное дополнение в виде Республики Беларусь — всей армии и экономике крупнейшей коалиции в истории; НАТО. Как только это будет учтено, ценность функции влияния России значительно уменьшится, и она упадет ниже, чем у Китая и, особенно, у Соединенных Штатов, которые, по сути, являются НАТО, а остальные части этого военно–политического блока являются лишь подчиненными приложениями.

Однако мы должны иметь в виду, что эта функция влияния является лишь одним из двух факторов, определяющих геополитический статус. Второй множитель — это G(t), обозначающий геополитический потенциал нации. Именно здесь происходит настоящий драматический крах модели, приводящий в замешательство всю модель. Причина этого проста — военный потенциал нельзя измерить чисто количественно; он требует серьезных качественных корректировок. Именно здесь имеет смысл продемонстрировать разрушение модели. В конце концов, влияние, как и репутацию, трудно создать и очень легко потерять. Потенциальные возможности, однако, являются более долговечным и более лёгким для понимания товаром.

Формула определения геополитического потенциала нации выглядит так:

В этой формуле Крестики с нижними индексами обозначают доли нации в глобальных индексах: M-вооружённые силы, T-территория, D-демография, E-экономика. Приведенные выше числа представляют собой экспоненты или степень, до которой должны быть возведены эти индексы. Здесь расчеты довольно просты, когда речь идёт о территории, демографии и, при правильной корректировке, экономике. Военный индекс, однако, является самым сложным из всех в этой Модели статуса, поскольку военная мощь является неуловимым понятием, которое не может быть непосредственно измерено количественно без опасности потери признания наиболее важного перехода количества в качество и наоборот. И как и в предыдущем примере с функцией влияния, где мы оставили G_Китая, G_США и G_России как неизвестные, то придется сделать то же самое с Х_М которая должна быть доля мировой военной державы. Но выражается в каком показателе?

Очень легко подсчитать, примерно так и есть, доли всех остальных, кроме военных. Действительно, население Соединенных Штатов составляет 322 миллиона человек, Китая — 1404 миллиона. Следовательно, доли в мировом населении следующие: США — 4,31% от общей численности населения (мы используем круглое число в 7,467 миллиона для общей численности населения мира) и Китай — 18,8%. То же самое касается экономик в денежном выражении: ВВП берётся по данным ЦРУ World Fact book, США — 19,36 трлн долларов, Китай — 23,12 долл. Следовательно, доли в мировом ВВП следующие: США — 15,24% от общего объёма ВВП и Китай — 18,2%. Опять же, мы используем круглую цифру ЦРУ в 127 триллионов долларов для обозначения общего мирового ВВП. С точки зрения территории: территория США почти такая же, как у Китая: 9,147 миллиона квадратных километров для США и 9,326 миллиона квадратных километров для Китая. Следовательно, доли на глобальной территории распределяются следующим образом: США — 6,13% мировой суши и Китай — 6,26%. Мы используем круглое число в 149 миллионов квадратных километров для обозначения общей площади суши в мире.

Для России цифры в виде долей будут следующими:

Итак, теперь мы можем рассчитать Геополитические потенциалы:

Для Соединенных Штатов на 2019 год Геополитический потенциал будет выглядеть так:

Для Китая:

Для России:

Нельзя не обратить внимания на то, что до сих пор неизвестная величина доли вооружённых сил имеет наибольший показатель (мощность) из всех других долей, составляющих геополитический потенциал — даже больший, чем экономика, не говоря уже о территории или демографических показателях. В общем смысле это правильно, но какова метрика, единица измерения этой доли? Она абсолютно не может быть финансовой, выраженной в военных бюджетах. Фактически, использование финансовых показателей — это то, что создало грубо искажённое и “исключительное” — следовательно, очень опасное — заблуждение со стороны многих американских мыслителей и политиков, которые приравнивают размер гигантского военного бюджета Америки к её военному потенциалу.

Многие военные аналитики начали отходить от ложных финансовых критериев при оценке военной мощи и тяготеть к реальному военному потенциалу. Как отметил капитан Корпуса морской пехоты США, ветеран американских войн Джошуа Уодделл:

Оценка военного потенциала по показателю расходов на оборону является ложной эквивалентностью. Все, что имеет значение, — это исходные, поддающиеся количественной оценке возможности и показатели эффективности. Например: авианосец стоимостью в несколько миллиардов долларов, который можно превзойти на несколько миллионов долларов в виде массированного ракетного заграждения или небольшой беспилотной авиационной системы (UAS), способной привести в негодность его полетную палубу, не сохраняет своей долларовой стоимости в реальном выражении. Как и танк M1A1, который побежден предметами домашнего обихода стоимостью 20 долларов и металлическим ломом, превращенным во взрывоопасный снаряд. Объединённая организация по борьбе с импровизированными угрозами располагает библиотекой, полной подобных примеров, и это без учета отдачи от инвестиций в производство оружия с точки зрения промышленного производства и развития потенциала, которые в настоящее время используются нашими обычными противниками.²³

Так что же тогда представляет собой этот военный потенциал X_M, который играет такую выдающуюся роль в модели геополитического потенциала? Формула для этого, опять же, довольно проста. Это:

где M1 — доля страны в глобальных военных расходах, M2 — военный потенциал национальной армии, M3 — военный потенциал военно–морского флота страны и, наконец, M4 — потенциал её стратегических ядерных сил. Как вы можете видеть, авторы этой модели по–прежнему упорно используют военные расходы в качестве одного из основных показателей, и именно здесь эта модель начинает давать серьезные сбои. Соединенные Штаты тратят на национальную оборону больше, чем Китай, Россия, Саудовская Аравия, Индия, Франция, Соединенное Королевство и Япония вместе взятые.²⁴ Тем не менее, несмотря на это поразительное число, любому трезвомыслящему наблюдателю абсолютно ясно, что Соединенные Штаты находятся на пути непрерывного снижения военного потенциала против страны, которую они считали побежденной в холодной войне. Количественные модели, конечно, необходимы как один из инструментов, позволяющих взглянуть с другой точки зрения на вопросы, связанные с любым потенциалом, но то, что может работать в экономике или других областях, не описывает сложную реальность ведения войны и военного баланса. Почему, мы рассмотрим в следующих главах.