Натан Бедфорд Форрест. Биография

Все эти Форресты, старший из которых, генерал Бедфорд Форрест, благодаря этому и другим злодеяниям приобрел такую дурную славу, были торговцами неграми. Их было четверо братьев: Бедфорд, который до войны пять лет держал загон для негров на Адамс-стрит, напротив Епископальной церкви в Мемфисе; Джон, калека и азартный игрок, который был тюремщиком и клерком у Бедфорда; Билл Форрест, крупный торговец неграми в Виксбурге; и Аарон Форрест, генеральный агент и погонщик душ, который рыскал по стране для своих старших братьев. Они накопили большие суммы денег на своей гнусной торговле, и Бедфорд благодаря этому и другим влияниям получил естественное повышение до бригадира в Конфедерации повстанцев, избивающих женщин и крадущих детей. Ему около 50 лет, он высок, худ и малоросл, с длинным носом, глубоко посаженными, черными, змеиными глазами, полной черной бородой без усов и длинными волосами. Занимаясь торговлей неграми в Мемфисе, он обычно носил шляпу с печными трубами, надвинутую на затылок под углом в сорок пять градусов. Его считали злым, мстительным, жестоким и беспринципным. У него было две жены - одна белая, другая цветная (Катарина), от каждой из которых у него было по двое детей. Его "патриархальная" жена, Катарина, и его белая жена часто ссорились или устраивали домашние разборки.

Загон для рабов старого Бедфорда Форреста на Адамс-стрит наводил ужас на всех негров вдали и вблизи. Его способ наказания несговорчивых рабов заключался в том, что четверо его товарищей становились и держали жертву, вытянутую в воздухе, а затем Бедфорд и его брат Джон, стоя по одному с каждой стороны, длинными, тяжелыми бычьими кнутами били своих жертв, пока кровь не стекала на землю. Женщин часто раздевали догола и, поставив рядом ведро с соленой водой, в которую окунали орудие пытки - тяжелый кожаный шнурок, - резали им спины, пока волдыри не покрывали всю поверхность, а кровь из ран смешивалась с соленой смесью, добавляя мучений к нанесенному наказанию. Один раб был забит до смерти кнутом Бедфордом, который использовал для наказания удвоенную цепь. Раб был тайно похоронен, и об этом обстоятельстве знали только рабы тюрьмы, которые осмеливались упоминать о нем лишь шепотом.

Таковы соответствующие предшественники в характере чудовища, хладнокровно убившего доблестных защитников форта Пиллоу.2

В статье достаточно правды, чтобы заслужить интерес; об остальном можно только догадываться. Однако слава, которую Форт-Пиллоу принес Форресту среди юнионистов, была гораздо более долговечной, чем слава военной победы, так восхваляемой в Ричмонде. Уродливые заголовки быстро породили расследование резни в Форт-Пиллоу, как ее окрестили, в Конгрессе США. Приказ, отданный военным министром Эдвином Стэнтоном, прошел через генерала Шермана к бригадному генералу Мейсону Брейману в Каир, штат Иллинойс, куда были доставлены многие из выживших в Форт-Пиллоу. Были опрошены десятки свидетелей, и, поскольку осенью предстояли президентские выборы в США, этот вопрос быстро стал политическим для обеих сторон. Союзные республиканцы, искавшие почву для нападок на демократов, мягко относящихся к Конфедерации, и политики Конфедерации, надеявшиеся избежать растущего порицания Форт-Пиллоу, бросали друг другу все более дикие обвинения, чем дальше отодвигалась дата битвы. Южане стали утверждать, что гарнизон форта отказался сдаться и его пришлось убить, потому что все его бойцы были пьяны, а в ходе расследования федерального конгресса появились обвинения в том, что люди Форреста расстреливали женщин и детей (таких трупов так и не нашли) и сжигали пленных заживо.

3 мая Линкольн сообщил своему кабинету, что факт резни "теперь совершенно несомненен", и попросил их дать рекомендации относительно надлежащей реакции; в конечном итоге была принята рекомендация не предпринимать "крайних" действий, пока не станут очевидны результаты наступления Гранта в Уайлдернесс в Виргинии. Некоторые наблюдатели полагают, что тот факт, что ни Линкольн, ни Шерман никогда не отдавали приказов о репрессиях со стороны Союза, является доказательством того, что ни тот, ни другой не были уверены в том, что резня действительно имела место; однако на самом деле, вероятно, Шерман был одним из наименее чувствительных к черным среди всех верховных федеральных командиров, а Линкольну предстояли тяжелые ноябрьские выборы, на которых многие избиратели, похоже, чувствовали себя так же, как Шерман.3

В немалой степени благодаря своему основному довоенному призванию, Форрест стал национальным козлом отпущения за политику, которая, если и не была в точности предписана Ричмондом, то уж точно, похоже, поощрялась им. Политика Конгресса Конфедерации, согласно которой белые офицеры, командовавшие черными подразделениями, предавались смерти, очевидно, санкционировала убийство (если это было именно так) Брэдфорда, который технически стал командиром чернокожих в результате смерти Бута. На самом деле, убийство всех пленных чернокожих в американской форме было объявленной политикой командующего Конфедерации в Транс-Миссисипи генерал-лейтенанта Кирби Смита, против которой Ричмонд выступил лишь со слабыми возражениями. Другие командиры Конфедерации в течение некоторого времени не брали чернокожих пленных, иногда вешая тех немногих, кто все же попадал в плен.4

Теперь Форрест начал беспокоиться о возможной резне своих собственных войск , и не без оснований. Менее чем через неделю после битвы в Мемфисе газеты сообщили, что чернокожие американские солдаты пали на колени, поклявшись "помнить Форт Пиллоу", сражаться с людьми Форреста до смерти и не давать им покоя. Возможно, он также знал, что такие клятвы не даются бесцеремонно. Уже в сражениях при Порт-Хадсоне и Милликенс-Бенде, штат Луизиана, в 1863 году чернокожие подразделения почувствовали на себе всю тяжесть расовой жестокости на поле боя и начали отвечать добром на добро. Особенно после Форт-Пиллоу и Пойсон-Спрингс, штат Арканзас, о них широко сообщалось, что они не берут пленных конфедератов. Если он сознательно поощрял эксцессы в Форт-Пиллоу, рассчитывая напугать федеральные чернокожие части, то теперь его тактика казалась контрпродуктивной. Впрочем, время покажет больше.5

Тем временем его старый враг Брэкстон Брэгг продолжал доносить на него с тыла. С тех пор как он покинул армию Брэгга под Чаттанугой, а президент Дэвис передал ему командование Западным Теннесси и Северным Миссисипи, Форрест стал выходить за пределы военных каналов с письмами к Дэвису и Джонстону, рассказывая о своих действиях и высказывая мнения о том, как можно противостоять федеральным войскам на Западе. Иногда он доходил до того, что предлагал отдать приказ своему непосредственному командиру, Стивену Ли, а однажды - очевидно, вскоре после битвы в Форт-Пиллоу - приказал отправить жене Дэвиса "красивый" захваченный боевой флаг Союза. Эти внеканальные усилия, вероятно, были попытками противостоять сильному влиянию Брэгга, который - после добровольного ухода из командования после поражения под Чаттанугой - получил контроль над операциями Конфедерации на всех фронтах. Также, возможно, они были вызваны сообщениями его нынешнего командующего, Леонидаса Полка, который в течение месяца по меньшей мере дважды резко отчитал его. 14 марта Полк в резкой форме сообщил ему, что два полка Северной Алабамы "не подчиняются вашим приказам", и велел ему "отменить ваши приказы и позволить им выполнять те обязанности, на которые они были посланы". Месяц спустя Полк написал о своем разочаровании тем, что "меня не часто информируют о ваших передвижениях.... я не получал от вас известий в течение двух недель". 15 апреля Форрест написал Дэвису, выражая недовольство новыми приказами Полка, отводящими его из Теннесси, чтобы противостоять ожидаемому наступлению федералов в Алабаму; он оспаривал вероятность такой угрозы и предлагал вместо этого отправить его и Ли в Средний Теннесси и Кентукки, чтобы "разрушить" федеральную стратегию в этом районе, - такой шаг мог бы прервать операции Шермана в Джорджии в критический момент.6

Это письмо Форреста было передано Брэггу, который приложил к нему едкую записку, обвиняющую Форреста в том, что он преувеличивает свои усилия по призыву и незаконно убеждает жителей Теннесси и Миссисипи, зачисленных в части, находящиеся далеко от дома, бросить свои команды и вступить в его ряды поближе к своим семьям и кострам. Заявленная "численность этой команды [около 5000 человек, как сообщал Форрест] очень удивительна после устных сообщений, присланных сюда о количестве людей, собранных во время первого посещения Западного Теннесси", - писал Брэгг. Далее он сообщил, что две из "четырех бригад Форреста были переведены под командование бригадного генерала Чалмерса из командования генерала Ли, одна (бригада Ричардсона) была сформирована им и полковником Беллом до того, как Форрест отправился в департамент, а один большой полк и один батальон из пяти рот были присланы мной из армии Теннесси, и генерал Полк выделил три небольших полка кентуккийской пехоты. Но для людей, собранных генералом Форрестом, осталось мало". Затем Брэгг стал еще более язвительным, написав, что человек, доставивший письмо Форреста Дэвису, член луизианской батареи, "нанят генералом без полномочий, и это один из случаев, когда людей выманивают из их команд и нанимают в нарушение приказов. Он [посыльный] должен быть арестован и отправлен по месту службы, а генерал Форрест должен понести ответственность за его самовольное отсутствие".7

Тем временем, по приказу Полка, Форрест вернулся в Миссисипи, где начал пополнять свои части. 17 мая батарея Мортона единогласно приняла резолюцию "взять на себя инициативу" по пополнению рядов; копия резолюции была отправлена в Memphis Appeal и другие газеты. В этот период ряды Форреста пополнились ополченцами из штата Миссисипи под командованием Гольсона, которые были переведены в армию Конфедерации и приписаны к дивизии Чалмерса.8

Шерман, собиравший силы в Нэшвилле для своего большого продвижения через Джорджию, был настолько озабочен угрозой, которую Форрест представлял для его линий снабжения, что в конце апреля сменил и командующего Мемфисом, и начальника кавалерии. Он призвал их заместителей "удерживать Форреста и столько врага, сколько сможете... пока мы не нанесем удар по Джонстону [в Джорджии]". В депеше новому командующему в Мемфисе, генерал-майору К. К. Уошберну, подчиненный Шермана писал: "Крайне важно ... удержать его [Форреста] силы занятыми и не дать ему разработать планы и комбинации, чтобы пересечь реку Теннесси и разрушить железнодорожные коммуникации в нашем тылу". Новый командир кавалерии Мемфиса, бригадный генерал Сэмюэл Д. Стерджес, наконец, вышел из города с 3 400 человек и, как и было приказано, сделал, казалось, полусерьезный выпад в сторону Форреста, когда войска последнего двинулись мимо него в Миссисипи. Стерджис преследовал их до Рипли, где прекратил преследование из-за нехватки фуража, а не из-за сопротивления конфедератов.9

К тому времени в Ричмонде раздался хор мольб о переброске Форреста и его войск на железнодорожную линию Нэшвилл - Чаттануга - Джорджия для снабжения кампании Шермана против Джозефа Джонстона; предложения исходили не только от Джонстона, но и от Брэгга. Однако Ричмонд, похоже, был больше заинтересован в том, чтобы проинспектировать противоречивое командование Форреста, чем в том, чтобы отправить его куда-либо. Его командир едва успел вернуться в Миссисипи в мае и реорганизовать своих новобранцев и рекрутов, как прибыли два инспектора из Ричмонда, бригадный генерал Джордж Б. Ходж и полковник Джордж Уильям Брент. Они нашли его лошадей "в сносном состоянии", его "оружие и снаряжение очень неполноценны... требуется около 3000 ружей и амуниции", а его реорганизация "нерегулярна и не имеет полномочий". В отчете Брента, однако, добавлялось, что, за исключением бригады, которую Чалмерс возглавлял до назначения командиром дивизии, Форрест унаследовал "хаотичные, дезорганизованные" силы всего за несколько месяцев до этого, и что ему обязательно пришлось реорганизовать "все эти разрозненные, дезорганизованные и разрозненные части", "претендующие на то, чтобы быть последователями разных лидеров". Таким образом, говорилось в отчете, Форрест "принял на себя и использовал полномочия по назначению как полевых, так и штабных сотрудников многих из этих команд". Происхождение и последующую историю некоторых из них, по мнению Брента, "невозможно проследить.... Равно как и восстановить их в первоначальном виде. Это привело бы к бесконечной путанице и спорам". Поэтому, заключил инспектор, "благо службы будет лучше всего способствовать принятию существующей организации".10

Однако сам Брент, похоже, не совсем принял реорганизацию Форреста. Обнаружив, что около 650 человек в отрядах Форреста числятся как пехотинцы-дезертиры из Теннессийской армии Джонстона, он приказал вернуть их Джонстону. Форрест напрасно протестовал перед Ли, который только что был назначен командующим департаментом (потому что Полк и большинство свободных пехотинцев были отправлены к Джонстону против Шермана). 22 мая около 650 человек из десяти его полков были арестованы и под охраной доставлены к Джонстону, и только в тот вечер, как он и предсказывал в своем письме протеста Ли, 126 из 1629 человек в трех вновь организованных полках дезертировали.11

Вскоре после этого Ричмонд забрал еще больше его людей. Дивизия Чалмерса, а также бригада Гольсона были отведены в Алабаму, чтобы противостоять угрозе федеральных рейдов из Джорджии. Несмотря на запоздалое одобрение, столь желанная вылазка Форреста в тыл Шермана так и не состоялась. Как раз в тот момент, когда она должна была начаться, Ли отменил ее 17 мая из-за угрозы вторжения врага из Мемфиса в Миссисипи. Шерман следил за тем, чтобы Форреста держали подальше от его линии снабжения. 23 мая из Джорджии он передал инструкции, призывающие "угрожающе двинуться из Мемфиса на Колумбус, штат Миссисипи, чтобы не дать Форресту и Ли перемахнуть через мои коммуникации". Форрест, находившийся в северной Алабаме с 2200 бойцами, как раз начинал экспедицию в Средний Теннесси, когда плоды телеграммы Шермана начали проявляться. Отменив приказ Форреста, Ли отправил его обратно в северную Миссисипи с новым заданием: встретить 8 300 федералов, медленно продвигающихся через его старый родной город Салем. 12

В миле от Брайс-Кросс-Роудс, по направлению к Болдуину, войска Форреста сталкиваются с федеральными кавалеристами. Около 4800 конфедератов, прибывающих по частям, гонят 3200 кавалерийских частей Союза на запад вдоль и между дорогами Болдуин и Гантаун, и в конце концов наносят удар по 3600 федеральным пехотинцам, которые бегут в гору от моста через Тишоминго-Крик до перекрестка. Когда федеральная линия на перекрестке ломается под натиском пушек Мортона, элементы Второго Теннессийского отряда Барто, который Форрест приказал Беллу направить по фермерской дороге в тыл Союза в начале дня, помогают навести панику на отступающих федералов. Черные пехотинцы, охраняющие повозки, отчаянно сдерживают бегство 8 300 федералов, чтобы не превратить его в истребление.

Поспешно возвращаясь из Алабамы в Тупело, Форрест поначалу был озадачен передвижениями федералов. 5 июня Стерджес отправил отряд в 400 человек вперед, в Рензи, штат Миссисипи, чтобы нарушить железнодорожное сообщение с конфедератами, пока основные силы Союза медленно продвигались от Салема до Рипли. Обдуманный темп действий союзного командира был вызван не только плохой погодой, но и предчувствиями, подобными тем, что одолевали злосчастный Суи Смит несколькими месяцами ранее. Задержанный и обеспокоенный восемью днями почти непрекращающегося дождя и разлива ручьев, грязными дорогами, измотавшими его повозки, и нехваткой фуража, чтобы подкрепиться, Стерджес по понятным причинам начал размышлять, "стоит ли мне идти дальше". Дождь по-прежнему лил проливной. Артиллерия и повозки буквально увязли в грязи, а голодные и измученные животные с трудом тащили их за собой". Он думал о "полной безнадежности спасти наш обоз или артиллерию в случае поражения" - вероятность этого обсуждалась и была одобрена на совете его высокопоставленных подчиненных в Рипли 8 июня. Однако они не могли просто развернуться снова. "... Было высказано мнение... (и вполне обоснованное), что, поскольку я отказался от подобной экспедиции всего за несколько недель до этого... возвращение без предварительной встречи с врагом было бы гибельным со всех сторон".13

Не зная, куда направляется Стерджис - на восток, чтобы присоединиться к Шерману в Джорджии, или на юг, чтобы опустошить богатые зерном прерии Миссисипи, Форрест расставлял имеющиеся у него подразделения веером. Присоединившись к Ли 6 июня, он перебросил 500 человек на север к Болдуину, 1500 - к Бунвилю и 2800 - к Риензи. Цель Союза раскрылась 9 июня, когда после двухдневных стычек с полком конфедератов под командованием полковника Эдмунда Рукера основные силы Стерджеса расположились лагерем в двенадцати милях от Рипли на ферме под названием Стаббс; очевидно, что они направлялись на юго-восток к Тупело через железнодорожную деревушку Гантаун. Той ночью, за несколько часов до получения этих данных, Ли отправился на юг, чтобы собрать другие, разрозненные части и объединить их с чалмерсовскими на открытой местности вокруг Околоны. Он приказал Форресту встать между федералами и Тьюпело, пройдя на юго-запад от Бунвиля к Понтотоку через Брайс-Кросс-Роудс, маршрут , который пересекал юго-восточный путь федералов Рипли-Гантаун в шести милях к западу от Гантауна.

План Ли состоял в том, чтобы "отступить со всеми силами к Околону, чтобы соединиться с Чалмерсом и другими силами, которые он надеялся получить из Мобила, прежде чем вступить в бой с врагом", таким образом отвлекая Стерджеса как можно дальше от его базы снабжения в Мемфисе, прежде чем начать атаку. Однако он оставил Форресту свободу действий, и у Форреста, похоже, уже возникла другая идея - та, что иллюстрирует его способность заметить слабость противника и, возможно, его собственное нежелание, при наличии разумной альтернативы, идти в бой под чужим командованием. После войны, возможно, опасаясь показаться неподчиненным приказам, он, похоже, сообщил своим авторизованным биографам, что федералы "собирались перехватить его линию марша" и что он "не видел способа избежать этой непредвиденной ситуации". Скорее всего, ему было все равно. Полковник Д. К. Келли позже сказал, что 8 июня, за день до отъезда Ли, Форрест сообщил, что планирует сразиться 10 июня у Болдуина или Брайс-Кросс-Роудс.14

Такое намерение имело свои оправдания. Сражение у Брайс-Кросс-Роудс не позволит федералам добраться до ценного урожая вокруг Околоны, и это почти наверняка удивит Стерджиса, который явно ожидал, что до железной дороги и открытой местности не произойдет никакого сражения. Была и более личная причина. К этому времени Форрест узнал, что в состав войск Стерджеса входят около 1200 чернокожих солдат, поклявшихся отомстить за форт Пиллоу. Военнослужащий Форреста Уильям Уизерспун позже вспоминал, что на пути от Мемфиса до Рипли офицеры Союза говорили жителям, что "они везут с собой негров, чтобы те охраняли Форреста и его людей до Мемфиса, и что они [Форрест и его люди] будут вести себя так же, как негры в форте Пиллоу".1515

Если Форрест действительно намеревался сражаться у Брайс-Кросс-Роудс, он позволил передовым частям войск Стерджеса, которые находились гораздо ближе к перекрестку, чем большинство его собственных, опередить его на пути к месту сражения. К 4 часам утра 10 июня бригада полковника Г. Б. Лайона из 800 кентуккийцев выдвинулась из Бунвилля, расположенного в восемнадцати милях, но к тому времени, когда он достиг Олд-Кэрроллвилля в четырех милях к северо-востоку от Брайса, разведчики сообщили, что федеральная кавалерия также находится в четырех милях от перекрестка по другой дороге. Тогда Форрест отправил вперед "несколько человек из Седьмой Теннессийской кавалерии", которые сообщили, что встретили передовые федеральные части в паре миль дальше, между конфедератами и перекрестком. Приказав бригаде Лайона "развить врага", он отправил депешу Бьюфорду между Бунвиллем и Олд-Кэрроллвиллем: "Быстро продвигаться вперед и забрать все , которые у него есть" - или, как позже говорилось в его официальном отчете, "продвигаться с артиллерией и бригадой Белла так быстро, как позволит состояние лошадей и дорог". Он также приказал Бьюфорду отправить полк бригады Белла из Олд-Кэрроллвилля по пересеченной местности к маршруту федералов по дороге Рипли-Гантаун, надеясь нанести им удар во фланг или тыл.16

В отличие от многих своих предшественников, день выдался солнечным. Приказав Лайону прощупать федералов, не вступая в сражение, Форрест начал спешно перебрасывать бригады численностью 700 и 500 человек под командованием Рукера и полковника У. А. Джонсона. Многим из его людей предстояло пройти еще большее расстояние до поля боя, чем средним и задним частям пятимильной колонны федералов, но, в отличие от федералов, все люди Форреста были конными, и он смог отправить свои повозки на юг, подальше от опасности, за железную дорогу. Скача вперед рядом с Рукером, он рассказал, как планировал противостоять почти 8000 федералов, когда в непосредственной близости от поля боя находилось всего 2000 конфедератов. Ракер позже процитировал его:

Я знаю, что они значительно превосходят численностью имеющиеся у меня войска, но дорога, по которой они пойдут, узкая и грязная; они будут продвигаться медленно. Местность покрыта густым лесом, а подлесок настолько густой, что, когда мы ударим по ним, они не поймут, как мало у нас людей. Их кавалерия двинется впереди пехоты и должна достичь перекрестка за три часа. За это время мы успеем разбить их кавалерию. Как только начнется бой, они пошлют назад, чтобы пехота спешилась. Будет чертовски жарко, и, пройдя бегом пять или шесть миль, их пехота так устанет, что мы проскачем прямо по ним".17

Прощупывая поле, Лайон наткнулся на отряды Третьей и Девятой иллинойской кавалерии в огромной густой заросли небольших дубов-черноколок почти в полумиле к северу от перекрестка. Когда Ракер и Джонсон поспешили вперед, Форрест приказал Лайону забыть о своих прежних инструкциях и атаковать раньше федералов, несомненно, чтобы скрыть свою численную слабость. Лайон начал гнать иллинойцев, оттеснив их на 300 ярдов вдоль дороги к заднему краю поля в четверти мили от перекрестка. Люди из Седьмого Теннессийского кавалерийского полка, услышав выстрелы при приближении, "поскакали галопом на поле слева от людей Лайона и, разобравшись в лесной опушке, были немедленно сформированы и выведены в открытое поле, где они, вместе с Восемнадцатым Миссисипским полком, попали под огонь и немедленно приготовились атаковать противника".

Федералы "заняли лес на дальнем краю поля, где был забор из зарослей , сильно укрепленный перилами и бревнами, и обнесенный абатисом из кустарника, который можно было перерезать через забор". К тому времени, когда конфедераты атаковали, наступил полдень и было "очень жарко и знойно". Когда они бросились вперед, "забор и абатис загорелись от огня вражеских орудий, и люди начали густо падать на поле.... полк зашатался". Они падали на землю и искали укрытия "в небольших оврагах, когда лейтенант-полковник [У. Ф.] Тейлор, который был на коне, пронесся вдоль линии, приказав им подняться". Снова поднявшись, "с громкими возгласами [они] бросились вверх по склону к обороне противника, оставляя за собой землю, усеянную павшими товарищами". Когда они достигли зарослей и поваленных деревьев, защищавших федеральную линию, то "замешкались, так как, казалось, не было возможности перебраться через препятствия, а огонь противника был смертоноснее, чем когда-либо, на расстоянии не более 40 футов". Затем "кто-то крикнул: "Вытащите дерево, парни", и с энергией боя некоторые из мужчин... схватили один из кустарниковых деревьев в абатисе и вытащили его на поле". Конфедераты, "крича, хлынули через брешь в обороне федералов" "и сразу же оказались замешаны в схватку с доселе невидимым врагом.... началась смертельная борьба на расстоянии вытянутой руки.... ружья, выстрелив, были использованы как дубинки, а пистолеты пущены в ход.... никогда еще люди не сражались за свою позицию более галантно....".18

Войска Союза состояли из Седьмой кавалерии Индианы и, сразу за ними, Второй кавалерии Нью-Джерси. Оба сражались в разобранном виде, потому что "характер местности не позволял передвигаться кавалерии", как позже доложил их командир, полковник Джордж Э. Уоринг. Уоринг достиг перекрестка в 9:45 утра и, узнав, что Форрест и Ли прошли там несколькими днями ранее, направляясь в Болдуин, отправил разведывательный эскадрон Четвертого миссурийского отряда на север по дороге Болдуин-Понтоток. Эти люди столкнулись с первым отрядом Седьмого Теннесси, который Форрест отправил на юг из Олд-Кэрроллвилля. Тем временем Уоринг отправил срочные депеши федеральной пехоте, которой, чтобы добраться до поля боя, пришлось пересечь залитую дождем долину Тишоминго-Крик по узкой насыпи и мосту, а затем медленно подниматься по сильно заросшей местности, чтобы достичь низкого плато и перекрестка дорог. Линия Уоринга, в которую также входила Четвертая Миссурийская на западной стороне дороги Болдуин-Понтоток, успешно преодолела начальную демонстрацию Лайона, но атака Седьмой Теннесси и Восемнадцатой Миссисипской оказалась более мощной. Вооруженные карабинами, федералы обнаружили, что в рукопашной схватке их сабли не идут ни в какое сравнение с пистолетами людей Форреста. Первоначальная позиция Уоринга была захвачена примерно в 14:20, как он позже сообщил, в результате атаки конфедератов, которую он назвал "чрезвычайно яростной" и "численностью, по-видимому, в 4000 человек".19

Из прежних 350 человек в строю осталось только 75, и Седьмая Теннессийская держалась у зарослей кустарника на южной стороне одного из немногих открытых полей. На самом деле Седьмая отошла на северную сторону заграждения в ожидании контратаки федералов. К этому времени и федералы, и конфедераты подводили части под огонь так быстро, как только могли их подтянуть, и Форрест переходил от обороны к чистому наступлению. Немного позже часа дня бригада Белла численностью 2800 человек, вышедшая на поле сразу за артиллерией Мортона, вошла слева от Седьмой Теннесси и была отброшена на дорогу Гантаун - Рипли. Однако вскоре передовые остатки Седьмой увидели, что силы Белла оттеснены назад перед лицом неуклонно наступающих американских флагов. Полковник Тейлор сказал своим седьмым солдатам, что вместо того, чтобы отступать, они должны оставаться на месте за своим забором, что бы ни случилось. И вдруг сквозь густые заросли на их позиции въехал Форрест на сером коне. Закатав рукава рубашки и перекинув через седло военный мундир, он быстро приказал им повернуть влево и ударить в тыл "проклятым янки", - писал позже Уизерспун.20

"Я заметил, что некоторые писатели о Форресте говорят, что он редко ругался; так вот, тот, кто так пишет, не был в тот день в составе Седьмого Теннесси", - продолжает Уизерспун. Тейлор указал Форресту, что у него всего семьдесят пять человек, но Форрест снова приказал им выстроиться в линию для атаки. Когда они колебались перед этой леденящей душу перспективой, "он то ругал, то хвалил, то грозился застрелить нас сам, если мы будем так бояться, что янки нас заденут". В то время как он нецензурно увещевал войска, он сидел "на своей лошади в открытом поле; янки заметили его, и тогда какой поток гранатометов, канистр, бомбовых снарядов, рикошетов вспахал землю спереди, сзади, по бокам, над и под старым Дэпплом Греем, но Форресту и старому Дэпплу Грею, казалось, было все равно.... я каждый момент ожидал увидеть Форреста и лошадь, разорванную на части.... [Он] наконец сказал: "Я поведу вас". [Он приказал нам кричать и следовать за ним".

Однако вместо того, чтобы возглавить их, Форрест внезапно повернул, когда они начали наступление, перпендикулярно открытому полю к другому забору в левом тылу наступающих федералов. Он галопом вернулся к отступающим войскам Белла "и призвал их сплотиться; сказал им, что проклятые янки в бегах, что он наступает им в тыл и [если] еще раз сплотиться... он их догонит". Поверив ему, люди Белла устроили митинг , который он потребовал, ошеломив "явно победоносных янки". Услышав крики повстанцев и стрельбу у себя в тылу и не зная, что ее источником была горстка бойцов Седьмого Теннесси, федералы "остановились", и "люди Белла... с криком зарядили.... [H]ere came the Yanks back in a long, sweeping trot", а бойцы Седьмого, которым за некоторое время до этого пришлось так коротко атаковать защищенных забором федералов, теперь "получали удовольствие, стреляя сквозь щели забора".21

Продержавшись на позиции около трех часов, кавалеристы Союза Уоринга отступили, уступив свои позиции нескольким пехотным полкам Иллинойса. Последние, наконец-то прибывшие на поле боя после жестокого форсированного марша в четыре мили, были не в состоянии сражаться. Командир 113-го Иллинойского полка позже сообщал, что к тому времени "треть моих людей была настолько истощена, что едва могла стоять на ногах; некоторые были поражены солнцем". Как только они достигли боевой линии, их сразу же обстреляли. Через полчаса их боеприпасы были на исходе, и, "будучи подавленными превосходящим числом, [они]... были вынуждены неохотно отступить". Сформировав другую линию, они держались до тех пор, пока не были израсходованы боеприпасы, а затем отступили, "к сожалению, приходится сказать... в большом замешательстве".22

Теперь, когда на поле боя находились все его 4800 солдат, Форрест предвкушал победу. Все, что требовалось, думал он, - это еще одна атака вдоль тонкой линии конфедератов, которая с двух сторон превосходила плотную колонну федералов. Бьюфорд, проехавший двадцать пять миль с тех пор, как сел на коня в то утро, получил в командование правую часть, Белл - левую. В плане Форреста большое место занимали восемь небольших пушек Мортона, которые давно прозвали "Бычьими пупсами". В тревожные минуты перед прибытием Бьюфорда и Белла Форрест подошел к пушкам Мортона, снял с себя оружие и подошел к ним. "Пули били по орудиям и иногда убивали канонира", - вспоминал позже Мортон, и он обратился к Форресту: "Генерал, вам лучше спуститься ниже по склону; там вас могут ранить". Затем он извинился за то, что осмелился советовать своему командиру, "ожидая, однако, что ему предложат заняться своими чертовыми делами; но, к его удивлению, вождь ответил мягко: "Хорошо, Джон, я немного отдохну", и, усевшись на корень дерева, он устроился поудобнее на короткое время".23

Форрест и бесстрашный молодой капитан, которого он когда-то презирал, стали как отец и сын; недавно генерал одолжил Мортону 750 долларов на покупку лошади, а также отказал ему в ночных выходах из лагеря, опасаясь, что они могут привести к скоропалительному браку. Сегодня, в знойную жару, от которой страдали и солдаты, и командиры полков, Мортон подумал, что Форрест выглядит утомленным, и предложил отдохнуть, и Форрест согласился. Чуть позже он рассказал Мортону о своем плане удара, который должен принести победу: Вся линия конфедератов пойдет в атаку, правая часть Бьюфорда двинется вперед, как только услышит огонь Белла слева, а орудия Мортона, дважды заряженные виноградом и канистрами, будут брошены вперед, чтобы стрелять как можно ближе в упор. Он приказал Мортону "наступать прямо по дороге... подойти как можно ближе" и "устроить им ад". Позже Мортон писал, что, по его мнению, это был первый случай "в истории войн", когда артиллерийский командир получил приказ наступать без поддержки сопровождающей кавалерии или пехоты. Когда он отметил этот пугающий в то время факт, Форрест легкомысленно рассмеялся и сказал, что "хотел бы посмотреть, как янки возьмут вас в плен". Вскоре Форрест объяснял этот план другим, измотанным боями войскам на правом фланге линии Бьюфорда. Один из них вспоминал, что не раз слышал, как он говорил: "Вставайте, люди. Я приказал Беллу атаковать слева. Когда вы услышите выстрелы его пушек и прозвучит горн, каждый человек должен подняться, и мы устроим им ад".24

Это наступление, двухчасовое продвижение на юг по дорогам Гантаун-Рипли и Болдуин-Понтоток, а также по пространству между ними, не было точным - Форресту пришлось самому искать Бьюфорда и лично приказывать расставить и задействовать артиллерию, - но в конце концов он достиг перекрестка и сломил третий отряд союзников. Под грохот пушек Мортона большая часть федеральных войск распалась и устремилась в тыл, который теперь атаковали бойцы Второй Теннессийской кавалерийской части, которую Форрест рано утром приказал направить на фланги Стерджеса. Из-за активности этого отряда в тылу федералы, беспорядочно бежавшие по дороге Гантаун - Рипли в сторону моста у ручья Тишоминго, не нашли кавалерии, которая могла бы прикрыть их от преследователей. Тем временем хрипящие конфедераты наконец-то встретили добычу, которую искали весь день. Позже Уизерспун вспоминал:

[Вскоре после ужасных разрушений, учиненных "Бычьими щенками" Мортона, неподалеку раздался крик: "Вот проклятые негры!". Мы сражались с 9 утра до 4 вечера; хотя мы дрались как звери, мы... чувствовали себя довольно усталыми, но когда раздался крик "Вот проклятые негры!", новая жизнь, энергия и действие пронеслись по нашим телам, и мы устремились вперед.....25

Пятьдесят пятый и пятьдесят девятый отряды цветной пехоты США под командованием полковника Эдварда Бутона провели всю экспедицию, охраняя 250 повозок Стерджеса. Им было запрещено пить из большинства фермерских колодцев и цистерн, которыми пользовались по пути следования их белые товарищи, и они совершали "бесчинства" (оскорбления и хамское поведение, стрельба и кража еды) в некоторых гражданских домах, куда их начальство разрешало им доступ. Уизерспун легкомысленно говорит, что в "безумном натиске разъяренных реберов" чернокожие "бросали оружие, не сделав ни одного выстрела, и удирали с быстротой оленя", но это, похоже, сильно преувеличено. Хотя в воспоминаниях другого бойца Конфедерации о сражении также упоминается, что "во многих случаях" чернокожие "прекращали свой боевой клич "Помни форт Пиллоу" и, выбрасывая свои значки [Помни форт Пиллоу], уходили в лес", это, по-видимому, произошло позже. В авторизованной биографии самого Форреста отмечается, что бои на "части поля", где чернокожие стояли в строю, были такими, что только один из полков Конфедерации, Седьмой Кентуккийский, "потерял 30 офицеров и человек убитыми и ранеными". На самом деле, чернокожие солдаты, которые, как официально жаловался Форрест, "очевидно, ожидали, что их убьют, когда попадут в плен", возможно, заслуживают похвалы за то, что не позволили союзному разгрому превратиться в уничтожение.26

Оставив обоз на поле за мостом через Тишоминго, Бутон без приказа послал чернокожих пехотинцев вперед, когда увидел, что кавалерия, артиллерия и пехота Союза отходят назад. Он "собрал две роты из головы колонны... и бросил их вперед в брешь, которая казалась брешью в Первой бригаде", и они занимали эту позицию "с большой твердостью, пока не понесли значительные потери и не были практически отброшены назад подавляющим числом". Затем Боутон выслал "семь рот Пятьдесят пятого полка... которые я поставил на позицию немного сзади и справа от первых двух рот, чтобы как можно лучше прикрыть отступление бригады слева от дороги". По примеру ветеранов, черные роты "уступили дорогу, чтобы позволить войскам, находящимся впереди, пройти в тыл, [после чего] они немедленно сомкнулись и открыли по противнику постоянный и хорошо направленный огонь, который на некоторое время, казалось, сдерживал его правый и центральный.... [Они удерживали эту] позицию против страшных шансов, пока... не получили приказ отступить на новую позицию, что [они] сделали в хорошем порядке".

Во время очередного отступления, которое быстро последовало за этим, одно из орудий Бутона было потеряно, поскольку несколько его лошадей были убиты. Две его роты, расположившиеся наискосок слева от дороги Рипли-Гантаун, обстреляли фронт наступавших вдоль дороги конфедератов, "на некоторое время сдерживая колонну", но его "линия... затем оказалась в тесном взаимодействии; моя правая часть была оттеснена назад и обойдена с фланга, что вскоре заставило нас постепенно и в хорошем порядке отступить на 200 ярдов, людей, стоявших лицом к лицу и стрелявших по мере отступления". Они "сражались... таким образом на протяжении примерно 800 ярдов, формируя и удерживая позицию у каждой канавы, хребта или зарослей леса, которыми мы могли воспользоваться, пока на закате мы не оказались на возвышенности, с лесом в тылу и открытым полем впереди, через которое наступал противник. Правая и центральная части нашей линии... здесь сплотились и атаковали, оттеснив противника штыками и дубинками мушкетов почти на 400 ярдов, оставив на земле большое количество его мертвых".

Однако, когда правая часть Бутона атаковала, белая федеральная пехота слева от него - Девятая Миннесота - очевидно, отступила, и с наступлением темноты левая часть Бутона была "отрезана, обойдена с фланга и разбита, моя правая часть была обойдена с большого расстояния и находилась в опасности быть полностью окруженной, [но] мои оставшиеся силы отступили в хорошем порядке". Сам Бутон, несомненно, осознавая себя одним из тех белых офицеров черных войск, которых закон Конфедерации карал смертной казнью, находился "на крайнем правом фланге с несколькими скирмишерами, пытаясь не дать врагу на нашем фланге зайти нам в тыл, когда моя колонна двинулась вперед, [когда] я остался полностью отрезанным и окруженным несколькими сотнями врагов". Его войска, "собравшись вокруг меня, сражались с ужасным отчаянием. Некоторые из них, сломав свои ружья в рукопашной схватке, непреклонные, умирали у моих ног, не имея в руках ничего для защиты". Сам Бутон в конце концов "бежал... около 9 часов вечера и, сделав большой круг по лесу, присоединился к отступающей колонне на дороге Рипли около 11 часов вечера".27

Полковник Уильям Л. Макмиллен, командир пехоты Стерджеса в этой злополучной экспедиции, сообщал, что "цветной полк Бутона сражался с ... галантностью ... храбростью и выносливостью", и что их усилия "остановили преследование и закончили бой на этот вечер". Однако на этом преследование, конечно, не закончилось. На дороге Рипли-Гантаун конфедераты с воплями пронеслись мимо остатков Бутона и направились к небольшому мосту через ручей Тишоминго, через который пыталось перебраться сразу столько федеральных лошадей, артиллерии, повозок и солдат, что многие федералы свалились в ручей, а на другом берегу были зарублены огнем неустанно преследующей артиллерии конфедератов. Кавалеристы Конфедерации тем временем догнали повозки на мосту и очистили его, столкнув их в воду.28

Сражение превратилось в очередную погоню за Форрестом. Взяв сравнительно свежую четверть своих людей, которые во время битвы держали лошадей остальных, он направил их против бегущих федералов, приказав остальным измотанным силам отдыхать до часа ночи. Пока большинство из них дремали, он и Бьюфорд возглавили отряд преследования, разрешив своим голодным солдатам останавливаться, чтобы обстрелять нагруженные продовольствием федеральные повозки, "но не седлать их". Вскоре, не успев наесться, они получили приказ снова сесть в седло и возобновить преследование. Чтобы не допустить попадания своих богатств в руки конфедератов, некоторые федералы поджигали на дороге разбитые повозки; огонь освещал узкую дорогу и приводил в ярость жаждущего добычи Форреста. Он гневно погнал своих людей вперед, чтобы потушить пожар и спасти сокровища, властно спросив: "Разве вы не видите, что проклятые янки сжигают мои повозки?"29

Около 11 часов вечера черные войска Бутона настигли Стерджиса у болотистой переправы через небольшую развилку реки Хэтчи, в нескольких милях от перекрестка Брайс-Роудс. Там безнадежно завязли последние повозки со снабжением Союза, а также санитарные и артиллерийские машины. Понимая, что ему и его офицерам конец, а его солдатам в лучшем случае грозит рабство, если они попадут в руки конфедератов, Бутон умолял Стерджиса: "Ради Бога, давайте не будем так сдаваться". Он умолял Стерджиса дать его людям боеприпасы, "которые белые войска выбрасывают в грязь, и я буду сдерживать врага, пока мы не сможем переправить эти санитарные машины, повозки и артиллерию через это дно и спасти их". Стерджис, однако, был взбешен. "Ради Бога, если мистер Форрест оставит меня в покое, я оставлю его в покое", - проворчал он Бутону. "Вы сделали все, что могли, и даже больше, чем от вас ожидали, и теперь все, что вы можете сделать, - это спастись самим".30

Для конфедератов остаток ночи, особенно после часа ночи, был связан с тем, чтобы оставаться в тылу и на флангах федералов и собирать измотанных пленных. И Уизерспун, и Джон Милтон Хаббард, написавшие рассказы о службе конфедератов на Брайс-Кросс-Роудс, вспоминали, что Форрест сам возглавил преследование и что последующим группам сдавшихся федералов было приказано отходить в тыл, пока небольшой, но воинственный авангард Форреста будет двигаться дальше, чтобы захватить новых пленных. Наступая им на пятки, Форрест следовал одному из своих домашних, но впечатляюще эффективных боевых афоризмов, который он повторил Мортону, когда ехал в погоню в 3 часа ночи: "Заставь их оцепенеть, а потом держи оцепенение на них".31

К тому времени в плену у Хэтчи Боттом оказались несколько сотен федералов, раненых и других. Форрест настойчиво продвигался по дорогам, настолько узким, что по ним могли проехать всего четыре всадника в ряд, что приносило больше пользы немногим преследуемым, чем многим преследователям. В какой-то момент, вспоминает Уизерспун, лейтенант сообщил генералу, что вся остальная армия Союза находится непосредственно перед ним, в то время как все силы Конфедерации, находящиеся под рукой, насчитывают десять человек. "Этого достаточно", - ответил Форрест. "Десять хороших людей могут наколоть тысячу в том положении, в котором они у нас находятся". Они продолжали наседать так близко, что иногда их принимали за федералов. По словам Уизерспуна, один из союзных солдат, ехавший рядом, "пристал ко мне и заметил: "Старина Форрест устроил нам сегодня ад"... [Щелкнув затвором моего пистолета navy six [пистолет], который опасно приблизился к нему, я сказал: "Теперь вы с людьми Форреста. Сдавайте оружие и скатывайтесь с лошади". "32

В итоге конфедераты преследовали федералов не менее пятидесяти миль, и многие из них спаслись, разбившись на отряды и разбежавшись по лесам, чтобы уйти от организованного преследования. Форрест приказал Бьюфорду преследовать их до Ла-Гранжа, штат Теннесси, а затем снова повернуть на юг и подобрать пленных и имущество, которое он сможет забрать, возвращаясь на поле боя; он собрал еще "несколько сотен" первых, говорится в официальном отчете Форреста. Окончательные данные показывают, что потери федералов убитыми, ранеными и пропавшими без вести составили 2 165 человек, в том числе 512 чернокожих солдат, в то время как потери войск Форреста составили 492 человека. Среди трофеев, захваченных конфедератами, - "250 повозок и санитарных машин, 18 артиллерийских орудий, 5 000 единиц стрелкового оружия, 500 000 патронов, а также весь багаж и припасы противника". Однако не все из них попали бы в комиссариаты Конфедерации. "С сожалением вынужден сообщить, - добавлял Форрест, - что во время нашего преследования брошенные повозки и т.д. противника были разграблены горожанами и отрядами команчей.... [Если бы не пожар и грабеж, все снаряжение могло бы быть спасено".33

За месяц до своего сорок третьего дня рождения, после трех лет войны, даже Форрест не мог сражаться и преследовать вечно. Во второй половине дня, следующего за днем битвы, недалеко от родного города Салема, где прошло его детство, он все еще продолжал преследование, но его сопровождающие заметили, что он спит верхом. Возник спор о том, кто должен выполнять неприятную и, возможно, опасную обязанность по его пробуждению, но дело разрешилось само собой, когда его лошадь, возможно, тоже уснувшая от усталости, сошла с проезжей части и врезалась в дерево, сбив своего всадника на землю, где он пролежал без сознания некоторое время. В конце концов он отправился спать той ночью недалеко от Салема, в доме Оррина Бека, брата его матери.34

Три дня спустя, вернувшись в Брайс Кросс Роудс, он начал язвительную переписку с командующим федеральными войсками в Мемфисе Уошберном. Его беспокоило отношение к нему, которое федеральные офицеры, похоже, прививали своим солдатам, особенно чернокожим. По-видимому, оправившись от бича разногласий, который обрушился на него после форта Пиллоу, он написал Уошберну, что "последние события" наконец-то "сделали ... необходимым, фактически потребовали" протеста. Он слышал сообщения о том, "что все негритянские войска, расквартированные в Мемфисе, дали клятву на коленях в присутствии генерал-майора Херлбута и других офицеров вашей армии отомстить за форт Пиллоу и что они не окажут моим войскам никакого сопротивления". Он также располагал "неоспоримыми сведениями о том, что войска под командованием бригадного генерала Стерджиса во время недавнего марша из Мемфиса публично и в разных местах заявляли, что моим людям не будет оказано никакой четверти". Затем, когда "войска Стерджиса были двинуты в бой... [10 июня], командующие офицеры увещевали своих людей помнить о форте Пиллоу, и значительное большинство пленных, которых мы захватили у этой команды, добровольно заявили, что ожидали, что мы их убьем". По этой причине, продолжал он, сражение у Брайс-Кросс-Роудс "было гораздо более кровавым, чем могло бы быть в противном случае[;] обе стороны вели себя так, словно ни одна из них не чувствовала себя в безопасности, сдаваясь даже тогда, когда дальнейшее сопротивление было бесполезным. Пленные, захваченные нами, говорят, что они чувствовали себя осужденными объявлением и т.д. своих собственных командиров и не ожидали отпора".

Заявив, что все свои военные операции он проводил "на цивилизованных принципах", он поинтересовался у Уошберна, намерен ли тот обращаться с пленными солдатами Форреста "как с другими пленными Конфедерации" - или, что подразумевает, не проявлять к ним милосердия. Пять дней спустя Уошберн ответил, подтвердив, что чернокожие войска дали клятву не выходить из плена в отношении людей Форреста и что они сделали другие подобные публичные заявления, добавив, что "случай в Форт-Пиллоу полностью оправдал" их ожидания убийства от рук Форреста. Уошберн сказал, что "с удовлетворением воспринял намек в вашем письме на то, что недавняя резня цветных войск" у Брайс-Кросс-Роудс "была скорее следствием отчаяния, с которым они сражались, чем заранее обдуманного намерения не давать им четверти". Он добавил, что Форрест, "должно быть, уже понял, что попытка запугать цветные войска беспорядочной резней потерпела значительный провал и что вместо чувства ужаса вы пробудили в них дух храбрости и отчаяния, который не отступит по вашему приказу". Затем Уошберн спросил Форреста, "какого курса вы и правительство Конфедерации намерены придерживаться в отношении цветных войск....". Форрест ответил, что осуждение Уошберном его "как убийцы и виновного в массовом убийстве гарнизона форта Пиллоу" было "необоснованным и не подтвержденным фактами". Далее он отметил, что вопрос об обращении с пленными чернокожими солдатами должен быть "решен и урегулирован" Соединенными Штатами и Конфедерацией, а не "их подчиненными офицерами". Во втором письме к Уошберну он добавил: "Я не убиваю никого, кроме как в открытой войне, и... мои пленные, как белые, так и черные, передаются моему правительству, чтобы оно поступило с ними так, как оно распорядится".35

Далее он переслал копии своей переписки с федеральными офицерами во время сражения при Форт-Пиллоу, а также другие бумаги, связанные с ним. Одна из них, подписанная капитаном Джоном Т. Янгом из Двадцать четвертого Миссурийского, утверждала, что он не видел "никакого жестокого обращения с ранеными ни вечером во время сражения [при Форт-Пиллоу], ни на следующее утро", добавив, что "среди раненых было несколько цветных солдат". Три месяца спустя Уошберн получит еще одно, более пространное сообщение от самого Янга. В нем он отрекался от предыдущего заявления, утверждая, что оно было "вырвано у меня под принуждением" в плену у конфедератов "около 27 апреля [1864 года]". По словам Янга, в тюрьме Конфедерации в Мейконе, штат Джорджия, его внезапно изолировали от его товарищей по Союзу и отвезли в Кахабу, штат Алабама, "когда я еще помнил о форте Пиллоу и о том, как офицеры Конфедерации в некоторых случаях расправляются с людьми". В Кахабе его неоднократно заставляли подписать "некоторые бумаги, переданные мне генералом Форрестом для моей подписи". Янг рассказал Уошберну, что судья в конце концов "убедил" его "подписать бумаги, которые находятся у вас, пообещав, что, если я захочу, их должен увидеть только сам генерал Форрест; что они не предназначены для использования им в качестве свидетельства, а лишь для его собственного удовлетворения".

"Я надеюсь, генерал, что эти бумаги... вырванные у меня... не будут использованы моим правительством для моего неудовольствия....".36

21

ЭТО БЫЛО ЛЕТО последнего шанса Конфедерации. Это было лето, предшествующее президентским выборам 1864 года, которые должны были решить, сможет ли демократ-пацифист вырвать у Авраама Линкольна лидерство на измученном войной Севере. Линкольну была крайне необходима победа достаточного масштаба, чтобы показать, что в перспективе намечается окончательная победа, и настроение обеих сторон, особенно на все более отрезанном западном театре Конфедерации, отражало отчаяние момента.

К этому времени Форрест все больше и больше считался самым агрессивным кавалеристом Запада. Когда Шерман загнал Джонстона в самое сердце Джорджии, несколько видных южан - от губернатора Джорджии Джозефа Э. Брауна и конгрессмена-генерала Хауэлла Кобба до самого Джонстона и даже его кавалерийского командира Джозефа Уилера - просили Дэвиса и Брэгга в Ричмонде ненадолго освободить теннессийца от задачи по защите зерновых полей Миссисипи, чтобы вместо этого обрушить свой хаос на слабо охраняемую 300-мильную линию снабжения Шермана через Северную Джорджию, Восточный и Средний Теннесси. Когда Браун официально попросил передать Форресту командование кавалерией Джонстона для удара по флангам и тылам Шермана, Дэвис отказался. По крайней мере, некоторые из его причин отражены в раздраженном письме, которое он написал Джонстону примерно в это время, утверждая, что если войска Форреста покинут этот район, союзные части из Мемфиса "могут уничтожить запасы и растущие запасы в долине Томбигби, а основной корпус, освобожденный от защиты Мемфиса и фланговой атаки, может (и, вероятно, будет) быстро двигаться дальше для подкрепления Шермана или прикрытия его линии коммуникаций....".1

Такое отношение Дэвиса, возможно, было вызвано не столько привязанностью к Миссисипи, его родному штату, сколько его личной оценкой военного потенциала Форреста. После войны он признавался, что подвиги Форреста - даже при Брайс-Кросс-Роудс - "не были поняты в Ричмонде". Отметив, что командиры Форреста считали его лишь "смелым и предприимчивым партизанским наездником", он добавил, что набег на Брайс-Кросс-Роудс остался неизученным и был принят за "очередной удачный набег". Находясь под ежедневным влиянием Брэгга, президент Конфедерации, несомненно, был под влиянием желчных мнений своего товарища по Вест-Пойнтеру о недостаточной подготовке Форреста, его переменчивом тщеславии и склонности к саморекламе, а также о его трудностях в работе под надзором. Такие взгляды заставили Дэвиса отказать Джонстону, которого он недолюбливал, в единственном конфедерате на западном театре военных действий, чей быстрый и смертоносный стиль работы мог бы помешать Шерману. Несмотря на недостатки Форреста, его заслуги были гораздо полнее признаны единственным другим военным гигантом, действовавшим в то время на западном театре военных действий: сам Шерман. Его имя заполнило депеши генерала Союза, который все больше видел в дикой хитрости Форреста единственную реальную угрозу своему собственному смелому плану по расколу юго-восточной части Конфедерации. В письме военному министру Эдвину Стэнтону, написанном после Брайс-Кросс-Роудс, Шерман назвал Форреста "сущим дьяволом", добавив, что в его - Шермана - планы входило "приказать... войскам... [выступить] и преследовать Форреста до смерти, если это будет стоить 10 000 жизней и разорит [федеральную] казну. В Теннесси никогда не будет мира, пока Форрест не умрет".2

Через несколько дней Шерман отправил президенту Линкольну сообщение о том, что он приказывает двум генералам Союза "из Мемфиса преследовать и убить Форреста", при этом он также пообещал младшему из них, что если попытка окажется успешной, то он "использует мое влияние, чтобы повысить его до генерал-майора". Он начал использовать многотысячные войска, чтобы не допустить Форреста в Джорджию и Теннесси, заняв его в Миссисипи. 2 июля он писал подчиненному: "Я вижу, что Форрест находится в Тупело, что противник обнаружил, что из Мемфиса, как они предполагают, движутся крупные силы под командованием А. Дж. Смита, чтобы подкрепить нас. Это задержит Форреста там". Другому подчиненному 6 июля: "Генерал А. Дж. Смит вышел из Мемфиса с силами, достаточными для полной оккупации Форреста". Гранту, которого в данный момент сдерживал Роберт Э. Ли в Виргинии, он написал 12 июля, что "теперь он выполнил первую часть грандиозного плана. Наши линии доходят до Чаттахочи [в Джорджии]... и мы удерживаем Форреста в Миссисипи". Далее он сказал, что поражение Стерджеса "было неудачным; тем не менее, он держал Форреста подальше от нас, и теперь А. Дж. Смит вышел с достаточными силами, чтобы нанести ему удар".3

Объект этих уловок не наслаждался жизнью, как герой Брайс-Кросс-Роудс. Его телосложение было подорвано нагрузками и лишениями трех лет войны, и Форрест, похоже, приближался к своему сорок третьему дню рождения, страдая и телом, и душой. Менее чем через три недели после великой победы он узнал о повышении своего начальника, Стивена Ли, до генерал-лейтенанта, и 28 июня отправил Ли короткую записку: "Позвольте мне поздравить вас с повышением. Я страдаю от фурункулов. Если враг двинется вперед, я хочу, чтобы вы приняли командование войсками. Наши силы недостаточны для выполнения этого приказа. Не можете ли вы обеспечить какую-нибудь помощь?"4

Четкий тон этого послания - от начальника к подчиненному, а не наоборот - говорит о понятном недовольстве продвижением Ли. Это также наводит на мысль, что "нарывы" или, по крайней мере, резкая реакция Форреста на них, лишающая командования, могли иметь к этому какое-то отношение; если Ли должен был наслаждаться повышением, то Ли мог бы рискнуть командовать. Таким образом, мир мог сравнить результаты Ли с теми, которые его недооцененный подчиненный уже показал в Брайс-Кросс-Роудс. Ли на мгновение обиделся на Форреста за то, что тот задавил Уильяма Суи Смита в Околоне, и Форрест, вероятно, знал об этом. Кроме того, он не мог не видеть (и, учитывая его характер, не обижаться), что Ли, командующий департаментом, получает в Ричмонде похвалу за победы, которые одерживает сам Форрест. Эти предположения подкрепляются воспоминаниями Ли, опубликованными почти четыре десятилетия спустя. По его словам, Форрест "должен был получить верховное командование [в последовавшем сражении]", потому что он "только что одержал великолепную победу у Брайс-Кросс-Роудс... и его войска были уверены в нем". По его словам, Форрест, однако, "настаивал на том, чтобы генерал Ли..., командующий департаментом, взял на себя ответственность и чтобы присутствовал". Ли утверждал, что "настаивал" на том, чтобы Форрест "командовал... на поле боя, но тот отказался; что ответственность слишком велика, и что его начальник по званию должен взять на себя командование и осуществлять его ....".5

У Ли было гораздо больше проблем, чем нарывы Форреста. На его департамент давило не только угрожающее наступление из Мемфиса, но и слабость гарнизона Конфедерации в Мобиле, важном порту, который посещали блокадники, курсировавшие по побережью Персидского залива. Судя по сообщениям Ли с Брэггом и генерал-майором Дабни Х. Мори, командующим Мобилом, он чувствовал себя обязанным как можно быстрее использовать "7500 кавалерии, 1500 конных людей, 20 артиллерийских орудий", спешно сосредоточенных под Форрестом, чтобы иметь возможность быстро рассредоточить их в других угрожаемых пунктах. Видя, как две предыдущие экспедиции из Мемфиса были так жестоко разбиты, он и его подчиненные могли предположить, что победить А. Дж. Смита будет так же легко, как победить Суи Смита и Сэмюэля Стерджиса; по словам Уильяма Уизерспуна, люди Форреста определенно так думали.6

Пока Ли собирал все возможные войска Конфедерации, добиваясь от Ричмонда ускоренной активации 2000 резервистов в Миссисипи, Форрест занимался административными проблемами, размещал имевшихся у него людей и отбивался от попыток Гидеона Пиллоу, теперь сокращенного до призывника, вернуть себе четыре полка войск полковника Тайри Белла, которые он обвинил в присвоении Форрестом своих собственных. 3 июля Форрест также издал приказ о выпаске всех "негодных" лошадей и формировании их бывших всадников в пехотное подразделение, которое должно было оставаться таковым до тех пор, пока лошади не будут восстановлены. Далее он предложил провести "жесткую" проверку всех войск департамента с целью вооружить небоевых солдат и объединить их с этим временным пехотным подразделением; по его подсчетам, таким образом можно было бы привлечь еще 2000 человек, чтобы помочь справиться с новой угрозой, которая уже исходила из Мемфиса.7

В конце июня Смит с 14 000 человек начал продвигаться на восток и юг Миссисипи, чтобы попытаться заманить Форреста на север, в окрестности Коринфа, разгромить или хотя бы задержать его там, направить вокруг него кавалерийские силы, чтобы разорвать рельсы Конфедерации, снабжающие Мобил, и "наказать" граждан Конфедерации за их помощь Форресту, сжигая их имущество. Смит, похоже, серьезно отнесся ко всем аспектам задания. Отбросив небольшие силы конфедератов на три мили к северу от Рипли, его солдаты 8 июля сожгли многие из главных зданий Рипли и двинулись дальше, поджигая территорию шириной, по некоторым данным, в десять миль. Однако они продвигались медленно, в колонне, настолько компактной и хорошо охраняемой, что конфедераты, засевшие на ее флангах и в тылу, были неэффективны. Эти федеральные силы переправились через реку Таллахатчи у Нью-Олбани 9 июля, а днем позже оттеснили бригаду Маккаллоха из Миссури от Понтотока. Затем они остановились, когда Ли, прибывший на место событий 8 июля, и Форрест собирали свои войска для сражения дальше на юг у Околоны.8

Не желая атаковать позиции конфедератов на холме за двумя ручьями к югу от Понтотока, Смит 13 июля повернул на восток от Понтотока и внезапно помчался к Тьюпело. За несколько миль до него он получил сильный удар во фланг у деревушки под названием Barrow's Shop от Чалмерса, который позже сообщил, что он и его люди "застали врасплох противника, завладели его обозом и убили мулов, так что он был вынужден бросить и сжечь 7 повозок, 1 кессон и 2 санитарные машины". Однако федеральная пехота - черные войска под командованием того же полковника Бутона, чьи люди охраняли федеральные повозки у Брайс-Кросс-Роудс, - "сплотилась и благодаря превосходству в численности заставила нас отступить". Продвигаясь к Тупело, Смит остановил свой обоз и выстроил вокруг него боевую линию в двух милях к западу от Харрисбурга, заброшенного городка, ставшего неактуальным из-за строительства железной дороги через Тупело. Федеральная позиция длиной в две мили была сосредоточена по обе стороны дороги Понтоток-Тупело, но простиралась на юго-восток и прикрывала другую дорогу на Тупело из города Верона. Все эти две мили ощетинились артиллерией.9

Вечером 13 июля, когда в лагере конфедератов поговаривали, что Форрест предпочитает обойти федералов с фланга по слабо охраняемой Веронской дороге, Форрест сам явился в штаб в сумерках и, по словам артиллериста Мортона, расстелил на земле свой плащ и лег на него в рукавах рубашки. Он выглядел одновременно "поглощенным мыслями" и "сильно изможденным от тяжелой работы и сильной жары", а его подчиненные держались на расстоянии. Внезапно он вскочил, надел пальто, сел на лошадь и позвал одного из сотрудников, лейтенанта Сэмюэля Донелсона, сопровождать его. Они "сделали широкий крюк через лес" и примерно через час подошли к федеральным войскам с тыла. Там они "вскоре оказались среди союзных повозок и команд. Темнота скрывала форму конфедератов, и, держась подальше от костров, два офицера проехали почти через всю часть вражеского лагеря". Однако, когда они начали возвращаться в свои ряды, им бросили вызов два федеральных пикета. "Подъехав прямо к ним, генерал Форрест, пылая гневом, сказал: "Как вы смеете останавливать своего командира?" - и без лишних слов пришпорил своего коня, примеру которого быстро последовал лейтенант Донельсон". Бросившись в темноту, Форрест и Донелсон низко пригнулись над своими лошадьми и пустили их в "полный галоп", прежде чем пикеты открыли дикий огонь. Вернувшись в лагерь, Форрест рассказал эту историю "с большим воодушевлением, заявив... что пуля могла бы принести ему пользу, так как она могла бы вскрыть один из его нарывов, что было бы облегчением".10

После того как Форрест отказывается от командования, С. Д. Ли отдает приказ о фронтальной атаке 7500 конфедератов против 14000 сильно укрепленных федералов у Харрисбурга. Когда Кроссленд встречает изнурительным огнем центр конфедератов, Форрест справа отказывается от плана Ли и удерживает людей Родди вне боя, оставляя союзный левый фланг для анфилады центра Ли. Наступление Мейбри отклоняется влево от цели, и Белл получает приказ заполнить брешь между Мейбри и Кросслендом. Массированный контрудар союзников, которого ожидал Форрест, так и не состоялся, но отступление союзников, которое он также предсказывал, произошло на следующий день.

На следующее утро Форрест предположил, что федералы слишком хорошо окопались, особенно для того, чтобы их атаковало чуть больше половины их численности, и попросил Ли подождать, пока Смит не двинется в путь, что должно было произойти в ближайшее время. Когда это произойдет, сказал он, он надеется, что ему разрешат применить технику преследования, которую он отработал против Стрейта, Суи Смита и Стерджиса. Его помощник адъютант, майор Андерсон, позже рассказывал, что слышал, как он сказал Ли, что все, чего он хочет, - это "чтобы его отпустили с моим отрядом", пообещав, что если Смит попытается "пересечь страну к Шерману, повернуть на юг, чтобы опустошить прерии, или вернуться в Мемфис, я буду со всех сторон от него, атакуя днем и ночью. Он не будет готовить еду или спать, и я измотаю его армию до полусмерти, прежде чем он покинет страну". Ли, однако, оказался в стесненных обстоятельствах. В Мобиле у Мори было всего 2000 солдат под угрозой нападения 20 000 федералов, которые, как сообщалось, шли из Нового Орлеана, а Ли за три дня до этого написал в Ричмонд, что рассчитывает отправить Мори хотя бы 2000 человек в Харрисбург, как только тот сможет сразиться со Смитом. Поэтому он решил - судя по всему, сам Форрест, почти наверняка, никогда бы не решился - атаковать позиции федералов фронтально, если не удастся склонить противника к немедленной атаке.11

Согласие Форреста с этим решением, как позже утверждали и Ли, и Чалмерс, остается предметом спора. В его собственном рапорте ничего не говорится по этому поводу, а сам Ли никогда не делал этого в беседе с другом после войны, объясняя, что если бы он сделал это, то, по его мнению, это вызвало бы расследование, которое "могло парализовать [Форреста] и его командование". В воспоминаниях, написанных через тридцать семь лет после битвы под Харрисбургом в попытке защитить свою репутацию, он утверждал, что Форрест и он были в "полном согласии" относительно плана сражения, и что Форрест "настоял на немедленной атаке" после того, как два разведчика прискакали и сообщили, что федералы готовятся отступить к Рипли по северо-западной дороге из Харрисбурга через Эллистаун; любопытно, однако, что Ли также сказал, что Форрест "считал войска Конфедерации недостаточными для победы над Смитом". По рассказу Чалмерса, когда на следующее утро он ехал на фронт вместе с Ли, Форрестом и Бьюфордом, Бьюфорд высказал мнение, что они "будут сильно потрепаны" окопавшимися федералами, и "Форрест резко ответил: "Вы не знаете, о чем говорите; мы их потрепаем за пять минут". "12

Возможно, Бьюфорд, услышав в лагере разговоры о том, что Форрест предпочитает фланговую атаку вдоль дороги Тупело-Верона, пытался дать ему возможность представить этот план; а возможно, Форрест, который, как сообщается, провел "ночь и утро... в консультациях" с Ли, устал представлять его. Есть и другие возможности. Увидев, как Смит отклонился от Понтотока в сторону Тьюпело, и как он сформировал боевую линию у пересечения дороги Понтоток-Тьюпело с магистралью Харрисбург-Эллистаун, ведущей обратно в Рипли, Форрест мог расценить эти передвижения как подготовку к очередному отступлению, подобному тому, что предпринял Суи Смит; если это так, он мог предположить, что любая атака конфедератов приведет к очередному разгрому союзников, которых можно преследовать в течение следующих нескольких дней. С другой стороны, в своем физически ослабленном состоянии он все еще мог размышлять о повышении Ли и угрюмо намереваться заставить Ли принимать все решения здесь, даже - возможно, особенно - когда он считал их ошибочными. А может быть, он просто притворялся в интересах боевого духа.13

Какими бы ни были его мотивы, этот жаркий день окажется самым сомнительным для Форреста на поле боя, включая тот, что был в Дувре, когда он провалил непродуманную атаку Уилера. План под Харрисбургом, почти наверняка разработанный Ли, состоял в том, чтобы согласованно ударить по сильной позиции федералов тремя частями: Бригада Мейбри слева, бригада "Кентукки" из дивизии Бьюфорда в центре и небольшая дивизия Родди справа. За этими передовыми частями должна была расположиться дивизия Чалмерса и 2 100 временных пехотинцев под командованием Лиона. Ли должен был руководить действиями слева и в центре, в то время как Форрест, получивший право выбора командования, выбрал правую часть и войска Роддея с их задачей повернуть федеральный левый фланг. Позднее в отчете Форреста говорилось, что федералы "выбрали сильную позицию на хребте, выходящем на открытое поле, постепенно склоняющееся в сторону нашего подхода. За ночь [они] построили укрепления", и их "естественно сильная" позиция стала "почти неприступной". Ли приказал конфедератам двигаться вперед, "а мне поручил направить правую сторону на левую противника". По его словам, он "немедленно со всей возможной скоростью направился вправо к генералу Роддею, который находился на расстоянии почти мили, и, отдав ему необходимые приказы лично, помчался по полю галопом, чтобы выбрать позицию, на которой разместить свои войска, но, достигнув фронта, обнаружил, что бригада Кентукки [слева от него] была опрометчиво брошена вперед и отступает под убийственным огнем, сосредоточенным на них".14

Бьюфорд, который, получив приказ атаковать тем утром, "скромно выразил мнение, что атака не должна быть прямой, но большая часть сил должна быть брошена на дорогу Верона и Тупело, и энергичная атака на ... [федеральный] левый фланг", сообщил, что "перед позицией противника местность была открытой, на расстоянии 100 или 200 ярдов в разных точках его линии не было леса". По его словам, когда бригада из Кентукки пересекла это открытое пространство, достигла края леса и обнаружила позицию союзников, они "подняли ... крик [и] атаковали". Федералы не стреляли, "пока наши люди не оказались на близком расстоянии", но затем "обрушили на них шквальный огонь". Однако конфедераты продолжали наступать, столкнувшись с артиллерией Союза, "стрелявшей с большой скоростью и заряжавшей канистры". Заметив, что конфедераты "на нашем крайнем правом фланге (у Роддея) не продвигаются вперед, противник обратил огонь своих батарей... на фронте Роддея, на наступающих кентуккийцев, и они, под жестоким огнем мушкетеров и артиллерии как спереди, так и с косой стороны противника на фронте Роддея, были вынуждены отступить".15

Мортон, командовавший всей артиллерией Конфедерации на поле боя в тот день, очевидно, хотел применить тактику, подобную Форресту, но получил отказ. Позже он сказал, что предлагал собрать все свои орудия в левом центре и не только занять федеральную артиллерию в этом секторе, но и пробить брешь в линии, через которую могла бы наступать бригада Кентукки; он добавил, что Ли наложил вето на это предложение и вместо этого рассредоточил артиллерию Конфедерации по всем своим частям. Однако самым спорным решением дня, за исключением решения атаковать вообще, было решение Форреста. Полковник Эд Кроссланд, командовавший бригадой Кентукки, позже сообщал, что "неспособность дивизии Родди продвинуться вперед и тем самым отвлечь на себя огонь противника на моем правом фланге оказалась роковой для моих людей.... ряды были разгромлены; их буквально выкашивали". Вместо того чтобы бросить людей Родди вперед, Форрест поскакал к фронту кентуккийцев "и захватил их знамена, а после короткого обращения приказал им сформировать новую линию", - позже напишет он. Он утверждал, что изнуряющие залпы, "вылитые" на людей Кроссленда, "показали, что враг в подавляющем числе находится на неприступной позиции, и, желая спасти свои войска от невыгодной бойни, которая, как я знал, последует за любой попыткой атаковать его укрепления, я не двинул вперед команду генерала Роддея, когда она прибыла, зная, что она получит такой же концентрированный огонь, который отбил бригаду Кентукки".16

Предвидя действия, которые он сам наверняка предпринял бы на месте Смита, он беспокоился, что отбитие Кроссленда оставило весь тыл Конфедерации открытым для контрудара центра Союза. Позже Родди вспоминал, что Форрест "приказал немедленно отступить к месту, где остались лошади, сказав при этом, что Бьюфорд сильно порезан, и его единственная надежда на защиту своих запасов заключается в том, чтобы держать мои войска на позиции, чтобы не дать врагу захватить их". Он добавил, вспоминал Родди, "что у него нет других войск, которые он мог бы выделить или на которые мог бы положиться для этих целей".17

В течение следующих двух часов несколько поредевших частей Конфедерации по частям вводились в бой. Несмотря на свой прежний отказ командовать, Форрест начал отдавать приказы войскам в центре и тылу, а также в назначенной ему зоне ответственности справа. Чалмерс сообщил, что как только началось сражение, он "получил приказ идти вперед, а во время движения получил три разных приказа". Один из них, полученный от Форреста, предписывал ему двигаться "вправо, чтобы поддержать генерала Роддея"; тем временем Ли приказал ему "двигаться влево и поддержать полковника Мэбри"; а от Бьюфорда пришел приказ, "в котором говорилось, что я должен двигаться, по указанию генерала Ли, чтобы поддержать его в центре". Директива, которой он решил следовать, - продолжал он, - принадлежала Форресту, "моему непосредственному начальнику", но прежде чем он "достиг желаемой позиции, другой приказ от генерала Ли лично разделил мое командование, оставив бригаду Маккалоха в резерве и переместив бригаду Ракера влево, чтобы атаковать в двойном темпе".18

В послевоенных воспоминаниях Ли об этом сражении говорится, что Форрест уже загнал в засаду солдат федеральной армии слева, когда увидел, что кентуккийцы Кроссленда вступили в кровавый бой; там же добавляется, что "прежде чем Кроссленд был отбит, Мейбри и Белл [слева от конфедератов] наседали на врага, отчаянно сражаясь, и удерживали свою позицию два с половиной часа". Отметив, что Форрест "не командовал бригадой Кроссленда напрямую", Ли сказал, что как только Форрест увидел, что Кроссленд "отбит", он взял на себя смелость "изменить... весь план сражения, разработанный генералом Ли и им самим, отозвал Роддея и вместе с Кросслендом сформировал новую линию боя, оставив левое крыло противника незадействованным и позволив ему сосредоточить огонь на войсках, находящихся непосредственно под Ли". Рассказывая от третьего лица, Ли далее вспоминает, что не мог "проехать по центру линии противника" и поэтому "приказал Чалмерсу поставить его на крайнем правом фланге противника". Когда Чалмерс не прибыл, Ли отправился на его поиски и "обнаружил, что он был перемещен на крайний правый фланг по приказу Форреста, который не сообщил Ли ни о своем изменении в соглашении, ни о приказе Чалмерсу усилить Родди, который не вел никаких боевых действий". По словам Ли, когда он нашел Чалмерса и узнал о приказе Форреста, он все еще предполагал, что Форрест выполнит первоначальный план сражения, и поэтому "разделил командование Чалмерса, отправив бригаду Ракера на крайний левый фланг для атаки противника, отправив Нили к Форресту, поскольку тот хотел получить подкрепление, и оставив Маккалоха в резерве". Поскольку левый фланг союзных войск оставался "не задействованным и сосредоточившим свой огонь на его войсках", Ли наконец перешел вправо и разыскал Форреста, "который... рассказал ему, что он натворил". Исправлять положение было уже поздно, и под прикрытием бригады Маккалоха он (Ли) отозвал Белла, Мейбри и Рукера....".19

Штурм, несмотря на все его убийственные блуждания, впечатлил их федерального противника своей самоотверженностью, если не мастерством. В отчете Смита будет сказано, что конфедераты "начали атаку с опушки леса в три линии", и сначала "их линии можно было различить по отдельности, но по мере продвижения они потеряли всякое подобие линий, и атакующие стали похожи на толпу огромных размеров". По мнению Смита, это выглядело как "бег наперегонки, кто первым доберется до нас". Им позволили приблизиться, крича и воя, как команчи, на расстояние выстрела из канистры.... Их атака была галантной, но без порядка, организации и умения". Подобно океанским волнам, бьющимся о берег, они "выходили вперед и отступали, снова собирались и [выходили] вперед, с тем же результатом". Об их решимости можно судить по тому, что их мертвых находили в тридцати ярдах от наших батарей".20

Они потеряли 1310 человек убитыми, ранеными или пропавшими без вести из 3500 солдат, участвовавших в бою (по сравнению с 674 потерями союзников), и в конце концов отступили перед лицом нерешительного и в конечном итоге неудачного наступления федералов. Затем они заняли "сильную позицию", которую Ли назвал в депеше в Ричмонд, чтобы переждать ожидаемую контратаку федералов. Остаток дня они прождали напрасно. Сообщается, что вечером Форрест попытался не явиться на совещание командиров частей Конфедерации по причине болезни, но был вызван Ли. На вопрос Ли, есть ли у него какие-либо "идеи" по поводу произошедшего, он, как сообщается, горячо ответил: "Да, сэр, у меня всегда есть идеи, и я скажу вам одну вещь, генерал Ли. Если бы я знал о тактике Вест-Пойнта столько же, сколько вы, янки каждый день выбивали бы из меня адскую кровь".21

На следующее утро, так и не дождавшись атаки федералов, Бьюфорд и Чалмерс были отправлены в 11 утра, чтобы прощупать правую и левую стороны. Когда люди Чалмерса вышли на дорогу Эллистаун - Харрисбург, они увидели, что победоносные федералы Смита отступают, оставляя после себя множество сожженных домов в Тьюпело; впоследствии в рапорте Смита неубедительно объяснялось, что "большая часть" хлеба, который он взял с собой, оказалась "испорченной при получении из магазина", а боеприпасы его артиллерии "составляют всего около 100 патронов на орудие". Ли приказал, чтобы преследованием конфедератов командовал Форрест, который на этот раз не стал отказываться. Он быстро приказал Мейбри, Чалмерсу и Бьюфорду следовать за ним "и предпринять энергичную атаку на тылы... [Смита], как только их можно будет обойти".22

В четырех милях к северу, у Олдтаун-Крик, федералы заняли жесткую позицию, напоминающую ту, что была у Харрисбурга. Форрест сообщил, что они заняли "сильную позицию на гребне холма", которую атаковали люди Белла и Кроссленда, но были отбиты. В процессе сбора своих отступающих людей и попыток продвинуться влево от своей колонны, Форрест был ранен в большой палец правой ноги винтовочным снарядом. Это третье и самое болезненное огнестрельное ранение за всю войну заставило его приказать Чалмерсу принять командование и отвести войска. Пытаясь выполнить приказ, Чалмерс приказал Бьюфорду сформировать свои войска для отступления, но Бьюфорд находился под таким давлением федералов, что в конце концов ответил, что может сформировать только три роты своих людей. В конце концов Чалмерс обнаружил, что "генерал-лейтенант Ли... стремится собрать дивизию Бьюфорда и твердо решил не отступать".23

Форреста отвезли в тыл, где во время обработки ноги ему сообщили, что, вероятно, из-за его необычного отсутствия на поле боя среди солдат распространился тревожный слух, что он убит. Как только кровотечение было остановлено, а рана перевязана, он снова сел на лошадь и, не останавливаясь, чтобы надеть пальто, поехал "в рукавах рубашки" среди солдат, говоря им, что его рана незначительна. "Эффект, произведенный на людей появлением генерала Форреста, был неописуем", - вспоминал позже один из рядовых. "Они казались дикими от радости".24

К этому времени Ли, должно быть, гадал, что же произошло за последние два дня с этим прославленным лидером людей. Конечно, он подозревал, что отчасти проблема заключалась в недовольстве Форреста тем, что, несмотря на разницу в количестве одержанных ими побед, он, Ли, был недавно назначен командующим департаментом, в то время как сам Форрест оставался подчиненным, но персоной нон грата в Ричмонде. Отношения Ли и Форреста во время и после войны часто характеризуются как основанные на дружбе и взаимном восхищении, как и отношения Форреста с Уилером, но послевоенные замечания Ли о поведении Форреста в Харрисбурге в лучшем случае отрывочны и сдержанны. О причинах, по которым Форрест оставил Роддея, поскакал к разбитым кентуккийцам Кроссленда вне зоны своего командования, а затем отозвал и Роддея, и Кроссленда, Ли писал в 1902 году, что Форрест "был явно обескуражен отражением Кроссленда и взял на себя прерогативы главнокомандующего, хотя лично руководил только правым крылом". Затем он "изменил боевой порядок и перебросил резервы, не поставив в известность генерального командующего". Эти факты изложены настолько приятно и настолько комплиментарно по отношению к Форресту, насколько позволят обстоятельства". Ли добавил, что "штаб и последователи" Форреста были "преданно привязаны и верны ему" и "критиковали генерала Ли" вечером после сражения. Ли писал, что сам столкнулся с Форрестом, который "открестился от критики, сказал, что это была его борьба, и заявил, что подаст пример тем, кто это говорил". Снова в Околоне генерал Ли обратил внимание Форреста на поведение его подчиненных; Форрест рассердился и сказал, что ответит за свои слова, поскольку они, безусловно, исказили его и его действия во время сражения".25

Если воспоминания Ли спустя почти четыре десятилетия соответствуют действительности, то получается, что замечание Форреста о тактике Вест-Пойнта на совещании командования 14 июля никогда не имело места. Правда это или нет, но когда Форрест находился среди своих подчиненных и вне окружения Ли, он, похоже, снимал с себя всякую ответственность за поражение в Харрисбурге. Десантник Джон Милтон Хаббард вспоминал, что на следующий день после битвы он сидел на лошади у дороги в Харрисбурге, когда мимо него проехал Форрест, "только что с поля боя... страдающий от раны... [и] несколько возбужденный". По словам Хаббарда, он "хорошо запомнил чувства, которые он произнес. Оно было выражено словами: "Парни, это не мой бой, и я не несу за него никакой ответственности", или словами, равносильными этим".26

Причиной такого поведения Форреста могла быть практическая целесообразность: его никогда не побеждали в сражениях, в которых он командовал на поле боя, и он, несомненно, знал, что такой послужной список облегчает ему вербовку войск. Однако после войны Чалмерс отметил, что главным соображением, по которому Форрест отказался от ответственности за Харрисбург, было тщеславное нежелание признавать ошибки. О Форресте и сражении в Гаррисбурге Чалмерс писал: "Форрест был великим генералом; но он никогда не поднимался до того величия и достоинства души, которые позволили Роберту Э. Ли при Геттисберге взять на себя ответственность за неудачу".27

Однако ошибки Форреста под Харрисбургом можно переоценить. Уже потребовав от Стивена Ли командовать на поле боя, он тем самым лишил себя возможности провести фланговую и тыловую атаку, которой он прославился; это, пожалуй, было его худшей ошибкой. Когда он увидел, что бригада Кроссленда практически уничтожена из-за ее преждевременного наступления, он инстинктивно приказал обороняться против контрудара, который должен был сделать Смит; если бы Смит сделал этот шаг, реакция Форреста спасла бы армию Ли от уничтожения. Тот факт, что Форрест отказался отдать приказ бригаде Родди выдвинуться вперед и подвергнуть бригаду Кроссленда тому же наказанию, что и бригаду Кроссленда, может служить основанием для порицания не столько Форреста, сколько Ли, который был настолько непреклонен, что оставил Кроссленда под убийственным огнем более чем на два часа. Однако это свидетельствует о том, что Форрест был слишком индивидуальным тактиком и слишком привык принимать мгновенные решения под огнем, чтобы эффективно действовать под чьим-либо практическим командованием, особенно под командованием такого неизобретательного человека, каким был Ли в тот день.

Форрест и Ли вскоре расстались. Через несколько дней после Харрисбурга последний был отправлен на восток, чтобы стать командиром корпуса в базирующейся в Атланте армии генерала Джона Б. Худа, а Форрест остался на севере Миссисипи, чтобы отбиваться от сравнительно мелких рейдов федералов, специально созданных для того, чтобы удержать его на месте. Шерман, готовясь к серии сражений вокруг Атланты, жаловался на то, что Смит отступил домой из Харрисбурга, и настаивал на том, чтобы он "преследовал Форреста все время". "Если Форрест двинется в сторону Теннесси, - добавил он, - генерал Смит должен последовать за ним". 2 августа Уошберн сообщил Шерману из Мемфиса, что Форрест якобы умер от локтевой челюсти, полученной в результате ранения под Харрисбургом. "Форрест точно мертв?" поинтересовался Шерман 7 августа. "Генерал Форрест не умер, но был в Понтотоке четыре дня назад", - ответил Уошберн 11 августа.28

К тому времени А. Дж. Смит снова находился в Миссисипи. Не успел он вернуться из экспедиции в Харрисбург, как Уошберн приказал ему отправиться туда в соответствии с настояниями Шермана "снова двинуться против Форреста". К началу августа он выдвинулся с более чем 20 000 человек - еще более крупными силами, чем те, которыми он командовал в Харрисбурге. Однако на этот раз ему навстречу вышло всего около 5 000 конфедератов. Теперь ими должен был командовать Форрест, который, хотя и не умер, но уже демонстрировал разрушительные последствия войны. По описанию одного из очевидцев, он "выглядел больным, худым как рельс, скулы торчали так, будто пытались пробиться сквозь кожу, кожа была настолько желтой, что казалась зеленоватой, глаза пылали".29

Временное командование департаментом перешло к генерал-майору Дабни Х. Мори. Высококультурный виргинец с образованием, полученным в Вест-Пойнте, который был другом Ли, Мори, несомненно, размышлял о причинах и результатах Харрисбурга. Он написал Форресту сердечное и заботливое письмо, в котором сообщал, что "поручает вам операции против врага, угрожающего вторжением в Северный Миссисипи". Он добавил, что "не стал бы, если бы мог, вмешиваться в ваш план проведения этих операций, но должен ограничиться обязанностью направить вам средства, насколько это в моих силах, для достижения успешных результатов, которых вам постоянно сопутствует удача". Конфедераты в своем районе, сказал он, "должны делать все возможное с тем малым, что у нас есть, и я с немалым удовлетворением отмечаю, что из всех командующих Конфедерации вы привыкли добиваться самых больших результатов с малыми средствами, когда остаетесь при своем собственном, ничем не ограниченном решении".30°

Форрест, вероятно, был возмущен тем, что его подчинили Мори, но в ответном письме он выразил сочувствие своему новому командующему по поводу "ответственности вашей должности и трудностей... [командования]... большим департаментом с силами, недостаточными для его обороны". Он также сделал отрезвляющий доклад. По его словам, после дорогостоящих боев у Брайс-Кросс-Роудс и Харрисбурга полковник Т. Х. Белл был единственным опытным командиром бригады, который у него остался, "а в бригаде Белла большее число полевых офицеров ранено или убито". Он сказал, что у него больше нет сил, "достаточных для того, чтобы рискнуть вступить в генеральное сражение", но он "прибегнет ко всем другим доступным мне средствам, чтобы преследовать, раздражать и вынуждать противника отступить.... я смогу сесть в седло, держась одной ногой за стремя". Он намекнул, что, возможно, тоже немного поразмыслил над Харрисбургом: "Вы можете быть уверены, генерал, в моем сердечном сотрудничестве во всем и в любое время".31

Колонна Смита прошла на восток от Мемфиса до Гранд-Джанкшн, штат Теннесси, где по железной дороге была переправлена на юг, в Холли-Спрингс. Август выдался на редкость дождливым для Миссисипи, и Форрест рассредоточил свои части от Околоны и Понтотока на востоке до Аббевиля на западе, чтобы узнать, в какую сторону на этот раз двинется Смит. Он был полностью знаком с этой местностью с позднего детства и использовал гражданских родственников; он написал Чалмерсу в Оксфорд, сообщив, что направляет полки Дакворта и Келли, чтобы попытаться перерезать железную дорогу позади Смита, и добавил: "Отправьте парней Бэка к Дакворту и Келли в качестве проводников".32

Когда 8 августа Смит переправился через реку Таллахатчи, направляясь к Оксфорду, очевидно, пришло время спешно перебрасывать войска Понтотока и Околона на запад. Чалмерс написал из Аббевиля, что рекомендует отправить их на юг от Оксфорда, в Уотер-Вэлли или даже в Коффивилль, но Форрест приказал ему держаться как можно дольше у Аббевиля и "не отступать к Оксфорду, если вы можете этому помочь". Столкнувшись с настолько превосходящими силами, что сражаться с ними обычными методами было бы самоубийством, Форрест, несомненно, занимался сверхурочной работой в своем привычном одиночном режиме планирования. Он написал Чалмерсу загадочное письмо о ситуации далеко на западе: "Какие средства для переправы через реку в Паноле? Сколько там лодок?". Поздно вечером 10 августа Форрест привел свои восточные части в Оксфорд, который федералы на мгновение заняли, а затем оставили, узнав о его прибытии. После этого они со Смитом провели неделю под дождем, наблюдая друг за другом в маленьком городке колледжа, пока федералы собирали припасы. Попытка конфедератов перерезать железную дорогу позади Смита с помощью "парней Бека" была предпринята 13 августа и не увенчалась успехом, прежде всего потому, что местность была переполнена федеральной кавалерией, и даже в этом регионе юности Форреста "жители отказывались давать какую-либо информацию из страха перед янки".33

Требовался отчаянный шаг, и пять дней спустя, ближе к сумеркам, Форрест его предпринял. Оставив Чалмерсу незавидную задачу держать федералов в Оксфорде в напряжении и неведении, он собрал четыре пушки и менее 2 000 своих лучших конных людей и повел их на запад, к Паноле. Утром 19 августа он переправился через Таллахатчи и повернул на север к Мемфису, более чем в шестидесяти милях в тылу Смита, после отвода двух пушек и около 100 человек "за неимением исправных лошадей". Это было нелегкое путешествие. Сразу за Сенатобией на следующее утро они столкнулись с залитым дождем ручьем Хикахала, где была проведена очередная выбраковка еще 500 непригодных к службе людей, и они были отправлены обратно в Оксфорд под командованием артиллерийского командира Мортона. Позже Мортон привел этот шаг как еще один пример военного блеска Форреста: "Если бы слух о его отъезде дошел до генерала Смита, возвращение этого корпуса означало бы... отказ от его плана".34

Затем они переправились через Хикахалу шириной в шестьдесят футов с помощью изобретательности Форреста, используя одну лодку-плоскодонку, кедровые телеграфные столбы, доски, собранные с полов близлежащих хлопкоочистительных домов, и множество больших диких виноградных лоз, которыми можно было скреплять эти материалы. Чуть больше чем за час его солдаты соорудили мост, который выдержал не только их самих и их лошадей в колоннах по два человека, но и две пушки, переправляемые вручную. Тот же метод был использован для наведения моста через реку Колдуотер в семи милях дальше, писал позже солдат Джон Милтон Хаббард. Он добавил, что когда повозка, полная колосьев кукурузы, "показалась слишком тяжелой для моста... генерал Форрест приказал выбросить кукурузу из повозки и перенести ее вручную". Он был первым, кто перенес охапку".35

Цель экспедиции заключалась в том, чтобы "внезапным переворотом угрожать городу Мемфису, а то и захватить его, чтобы заставить генерала Смита вернуться на помощь этому месту". Он надеялся усилить беспокойство федералов, освободив военных, содержащихся в тюрьме Ирвинг, и захватив трех важных генералов Союза, проживавших в то время в Мемфисе: бригадного генерала Р. П. Бакленда, командовавшего гарнизоном Мемфиса, генерал-майора Стивена А. Херлбута, бывшего командующего округом Западный Теннесси, и нынешнего командующего округом Западный Теннесси Уошберна.36

В густом тумане, заглушавшем выстрелы, конфедераты ворвались в родной город Форреста около четырех часов утра по дороге из Эрнандо, другого его родного города. Последние четыре мили они проскакали в полной тишине за капитаном Биллом Форрестом, который снова был в седле, несмотря на разбитое пулей бедро, из-за которого он попал в плен у Сэнд-Маунтин. Один из самых доверенных разведчиков своего старшего брата и, как утверждали в войсках Форреста, единственный живой человек, которого брат боялся, Билл Форрест с десятью бойцами опережал остальные войска на шестьдесят ярдов. Приказав соблюдать тишину, конфедераты захватили два пикетных поста, но несколько выстрелов на втором нарушили тишину; не в силах больше сдерживаться, они подняли мятежный крик и ворвались в сердце города, который уже целых два года находился под федеральной оккупацией.37

Степень удивления от их появления в таком месте отражена в отчете генерала Бакленда, который вспоминает, что его разбудили крики и "громкие удары" часового у входной двери. "Генерал, они гонятся за вами!" - сказал часовой.

Бакленд вскочил с кровати и крикнул в окно: "Кто за мной гонится?".

"Повстанцы", - ответили ему.38

Тем временем Билл Форрест поскакал прямо в холл отеля "Гайозо Хаус", где снимал номер генерал Хёрлбут; к счастью для Хёрлбута, он остановился в ту ночь в каюте своего друга-полковника и таким образом избежал захвата. Одновременно подполковник Джесси Форрест направился в штаб-квартиру Уошберна на Юнион-стрит, который в ночной одежде бежал в форт Пикеринг, расположенный в полумиле, "не отдав никаких приказов о том, что должны делать наши войска", - официально жаловался позже один из подчиненных. Говорят, что его бесцеремонный уход из каюты побудил Херлбута сделать одно из самых остроумных замечаний за всю войну: "Меня отстранили от командования, потому что я не смог удержать Форреста в Западном Теннесси, а теперь Уошберн не может удержать его в собственной спальне!".39

Бакленд, похоже, был единственным из трех генералов Союза, кто сделал хоть что-то примечательное. Быстро одевшись, он побежал в соседнюю казарму и начал формировать линию войск, а затем приказал выстрелить из сигнальной пушки. К тому времени ему сообщили, что конфедераты уже были у его дверей, и его часовой открыл по ним огонь, убив одну из их лошадей и прогнав их. Поскольку от Уошберна ничего не было слышно, Бакленд решил, что его начальник попал в плен, и приготовился атаковать группу конфедератов, штурмующих штаб Уошберна. Узнав, что командовал конфедератами лично Форрест - генерал-майор, а не один из его братьев-подчиненных, - Бакленд организовал несколько федеральных частей и как раз сосредоточивал их, когда Уошберн наконец получил сообщение о том, что "находится в безопасности в форте". Уошберн вскоре появился и "принял на себя общее руководство делами" незадолго до того, как конфедераты начали отходить к дороге Эрнандо.40

К тому времени уже приближалось девять утра. Им отказали в большинстве призов, на которые они надеялись претендовать, - от генералов до заключенных тюрьмы Ирвинга, но в памяти многих из них, похоже, навсегда запечатлелся краткий взгляд не только на отвесный город, но и, судя по всему, на гораздо большее количество женской плоти, чем обычно можно было увидеть на публике в ту эпоху. "Женщины - молодые и старые - забыв о нарядах времени, распахнув ставни и двери, приветствовали своих дорогих соотечественников голосами, улыбками и всеми возможными проявлениями восторга, вызванного таким появлением".41

По мере того как федеральная оппозиция укреплялась, вылазка заканчивалась с трудом; конфедератам пришлось отступать из города небольшими группами по двое и по трое. Уошберн сообщил, что убил двадцать два конфедерата, тяжело ранил еще не менее пятнадцати и взял в плен двадцать пять. Помимо восьмидесяти лошадей, по подсчетам Уошберна, солдаты Форреста убили пятнадцать федералов и ранили еще шестьдесят пять. Они также захватили 600 пленных, в том числе около 200 человек, которые были признаны либо гражданскими лицами, либо слишком больными или инвалидами, чтобы передвигаться; эти 200 человек в конце концов были отпущены на дорогу в Эрнандо, после того как Форрест под флагом перемирия предложил обменять всех своих пленных на тех, кого держал Уошберн. Когда Уошберн заявил, что у него нет таких полномочий, Форрест сказал, что, поскольку они были захвачены в ночной одежде, а Уошберн не хочет их обменивать, человечность требует, чтобы генерал Союза прислал им подходящую одежду для похода на юг. Получив требуемую одежду, Форрест использовал аналогичный аргумент, чтобы убедить Уошберна отправить пленникам две повозки с едой, которую он затем заставил их разделить со своими голодными солдатами. Во время переговоров об этих необычных подарках он послал Уошберну собственный мундир федерального генерала, который был захвачен людьми Джесси Форреста. В ответ Уошберн любезно передал Форресту достаточно "серого сукна с пуговицами и галунами, чтобы сделать Форресту и его подчиненным полную униформу".42

23 августа, проведя целый день в Эрнандо, конфедераты отправились в Панолу. Вернувшись в Оксфорд, Смит получил (по проводам, намеренно оставленным Форрестом открытыми) три телеграммы Уошберна о подвиге в Мемфисе и срочные инструкции Уошберна о том, как Смит может перехватить измотанные войска Форреста на их обратном пути, чтобы присоединиться к Чалмерсу. "Все это дело было полным провалом с его [Форреста] стороны", - писал Уошберн в своем официальном отчете. Он не обманывал никого, кроме себя. Медленное продвижение Смита на юг внезапно остановилось - как раз после того, как Чалмерс попросил у командующего департаментом Мори разрешения эвакуировать окрестности Оксфорда и отступить в Уотер-Вэлли, но получил отказ. В тот же день, по словам капитана конфедератского гарнизона Оксфорда, Смит "отступил... после того как сжег 34 магазина и торговых дома, здание суда, масонский зал, 2 прекрасные большие гостиницы, а также столярные, кузнечные и другие мастерские; также 5 прекрасных жилых домов....".43

Форресту вновь удалось выполнить свою главную задачу - защитить богатые зерном прерии Миссисипи. Шерман, однако, вновь добился своей цели. Форреста не пустили в Джорджию и Теннесси.

22

"Поезд с севера, везущий Форреста впереди его войск, достиг Меридиана (Миссисипи) и был остановлен; генерал, которого я никогда не видел, пришел доложить о случившемся", - вспоминал позже генерал-лейтенант Конфедерации Ричард Тейлор, сын президента Закари Тейлора и шурин Джефферсона Дэвиса, об одном дне вскоре после набега на Мемфис. Форрест, писал он, "был высоким, крепким мужчиной с седеющими волосами, мягким лицом... медлительным и домашним", и Тейлор быстро сказал ему, "что все наши силы должны быть направлены на помощь армии Худа, находившейся к западу от Атланты. Единственный способ добиться этого - потревожить коммуникации Шермана к северу от реки Теннесси, и он [Форрест] должен двинуть свою кавалерию в этом направлении в кратчайшие сроки". Тейлор с удивлением обнаружил, что бесстрашный кавалерист "не горит желанием работать", отмечая "многочисленные трудности" задачи и "задавая... многочисленные вопросы: как ему переправиться через Теннесси; как ему вернуться назад, если его прижмет враг; как его снабжать; какова должна быть линия его отступления в определенных обстоятельствах; что ему делать с пленными, если таковые будут взяты, и т. д.". Затем, однако, "отделив шансы на успех от причин неудачи с тщательностью химика, экспериментирующего в своей лаборатории", его "вся манера... изменилась". Он объявил о своих нуждах "в дюжине резких фраз... сказал, что оставит штабного офицера для доставки припасов, попросил мотор, чтобы отвезти его на север на двадцать миль для встречи с войсками, сообщил мне, что пойдет с рассветом, и надеялся дать о себе знать в Теннесси".1

Хотя он сам несколько раз предлагал вернуться в родной штат - последняя телеграмма была адресована президенту Дэвису 5 сентября, в тот самый день, когда он встретился с Тейлором, - его войска, измотанные долгой поездкой в Мемфис или тяжелой работой по удержанию федералов вокруг Оксфорда, только начали немного отдыхать. Кроме того, он лучше, чем кто-либо другой, знал, что его блестящий бросок на Мемфис на самом деле был результатом зловещего дефицита: Брайс-Кросс-Роудс и Харрисбург стоили ему людей, которых даже его железный призыв никогда не сможет собрать снова. Возможно, он также узнал, что Атланта пала перед Шерманом 2 сентября - иными словами, верховное командование Конфедерации слишком поздно спохватилось, чтобы выпустить его на железные дороги Теннесси. К тому же он, несомненно, был не в настроении, чтобы другой командующий департаментом принимал его как должное.

Уклонившись от попытки Смита повернуть и захватить мемфисских налетчиков, возвращавшихся в Оксфорд, Форрест был вызван на юг, в Мобил, настоятельными призывами Мори. По всей видимости, и Форрест, и его жена присутствовали на обеде, устроенном в его честь миссис Мори, которая "пригласила нескольких подруг, желавших познакомиться с этим великим героем", - вспоминал позже Мори. Форрест проявил "естественное почтение" к женщинам, характеризующееся большой вежливостью, - продолжал Мори, - и в их присутствии был очень ярким и занимательным. Он относился к женщинам с тем... уважением, которое отличает по-настоящему храбрых мужчин.... [Он был их защитником и покровителем от всякого рода несправедливостей. Его жена была нежной леди, которой он оказывал знаки почтения".2

Пока Форрест готовился к походу в Теннесси, Худ в Джорджии требовал, чтобы кавалеристу как можно скорее приказали выйти на железные дороги Теннесси - в то время как Уилер не справлялся с тем же заданием. Из своей собственной армии под Атлантой Худ отправил Уилера в Теннесси и в тыл федералов, и последующая атака Уилера на федеральные железные дороги была настолько поверхностной, что практически не прервала снабжение Шермана. В ходе этой операции Уилер сократил численность старой бригады Форреста до шестидесяти человек; Форрест утверждал в письме к Тейлору, что в ноябре предыдущего года, когда он передал ее Уилеру, она насчитывала 2300 человек.3

Пройдя от Вест-Пойнта (штат Миссисипи) до Чероки-Стейшн (штат Алабама), Форрест возглавил три бригады общей численностью всего 3500 человек, оставив Чалмерса в Миссисипи с еще одной бригадой и дополнительными войсками. В Тускумбии, штат Алабама, Форрест встретил Уилера 20 сентября и доложил Тейлору, что люди Уилера "деморализованы" и "я могу рассчитывать лишь на небольшую помощь, но все же буду идти вперед". Усилившись еще 900 бойцами из Роддея, он покинул станцию Чероки на следующее утро, а через два дня появился перед внушительным блокгаузом в Афинах, штат Алабама, охраняющим Центральную Алабамскую железную дорогу.4

Стремясь добиться большего, чем Уилер, Форрест и его люди сначала привлекли внимание блокгауза, "разорвав железную дорогу примерно в пяти милях к югу от Афин". Федералы послали 150 человек, чтобы отогнать их, и утверждали, что им это удалось, но ненадолго: бой разгорелся, когда конфедераты сожгли здание квартального штаба и попытались взять под контроль Афины. Федеральные войска, численностью более 600 человек, вечером того же дня заняли железнодорожный блокгауз, "земляное сооружение размером 180 на 450 футов, окруженное кустарником, частоколом высотой 4 фута и рвом шириной 12 футов... 18 футов от дна рва до верха парапета". Это сооружение, по словам инспектора Союза, занимавшегося подобной обороной, было "одной из лучших работ такого рода, которые я когда-либо видел". Гарнизон, почти полностью состоящий из чернокожих солдат, численность которых составляла примерно треть от численности нападавших, более чем напоминал форт Пиллоу, и это сходство не могло не понравиться людям обеих сторон. Подполковник Уильям Ф. Проссер из Второй Теннессийской кавалерии (США) прибыл с 500 бойцами около 9 часов вечера. Однако Проссер отказался атаковать конфедератов на городской площади и отогнать их от железнодорожного депо по приказу афинского командира, полковника Уоллеса Кэмпбелла из 110-й американской цветной пехоты; Проссер сказал, что "не может пожертвовать своими лошадьми". Переместив все свои войска внутрь блокгауза и сжег все федеральное имущество за его пределами, Кэмпбелл приказал Проссеру оставаться "в блокгаузе или рядом с ним"; Проссер снова отказался подчиниться, "заявив, что не думает, что с его силами форт можно удержать". В конце концов Кэмпбеллу пришлось довольствоваться тем, что Проссер использовал его как носителя сообщения бригадному генералу Роберту С. Грейнджеру в соседний Декатур, куда Проссер вскоре удалился.5

Двенадцатифунтовые орудия Мортона открыли огонь по блокгаузу около 7 утра 24 сентября и вели его в течение двух часов. Бригады Белла и Бьюфорда продвигались вперед, в то время как бригада Келли находилась в юго-восточной части города, прикрывая железную дорогу и готовясь отбить подкрепления, которые, как сообщалось, спешили из Декатура. Через два часа, выпустив около шестидесяти снарядов, в результате чего один федерал был убит, а двое ранены, Форрест отправил вперед флаг перемирия. "Зная, что штурм и захват вражеских укреплений обойдется дорого, и желая предотвратить кровопролитие, которое, как я знал, последует за успешным штурмом, я решил посмотреть, нельзя ли чего-нибудь добиться путем переговоров", - позже сообщал он. "Соответственно, я послал майора Стренджа из своего штаба с флагом перемирия, требуя сдачи форта и гарнизона".6

Стрэндж и его коллега по штабу М. К. Галлауэй, который сопровождал Стрэнджа в федеральные войска, не выдержали параллели с фортом Пиллоу. По словам Кэмпбелла, они сообщили, что "из разговоров с генералом Форрестом... он твердо намерен взять форт, и если ему придется его штурмовать, то ни одна жизнь не будет пощажена". Кэмпбелл, которому двое пленных конфедератов уже сообщили, что войска Форреста насчитывают не менее 10 000 человек, получил от Форреста просьбу о "личной беседе". Кэмпбелл удовлетворил его и "немедленно встретился с генералом Форрестом... [который] сказал мне, что намерен занять это место; что его силы достаточно велики, и он возьмет их, а если будет вынужден штурмовать укрепления, то это приведет к резне всего гарнизона. Он рассказал мне, каковы его силы, и сказал, что я и один офицер можем получить привилегию осмотреть [их]".

Кэмпбелл вернулся к своим офицерам и согласился, что если у Форреста окажется "от 8 000 до 10 000 солдат, то пытаться удержать укрепления будет хуже, чем убийство". Взяв с собой артиллерийского офицера, он "объехал всю линию Форреста, тем самым убедив себя и сопровождавшего меня капитана, что у него не менее 10 000 человек и девять артиллерийских орудий". Оба федеральных офицера получили это впечатление о непреодолимой силе в результате типичных маневров Форреста. Мортон вспоминал, что Форрест сам взял их на экскурсию и лично провел большую часть обмана, указав на разобранную кавалерию как на пехоту, на конников как на кавалерию и на две артиллерийские батареи; неизвестно для федеральных офицеров, каждый из этих элементов затем был показан еще несколько раз на разных участках поля, "пока все место не стало казаться кишащим энтузиазмом войск и ощетинившимся пушками".7

В течение трех часов Кэмпбелл растягивал переговоры, надеясь на прибытие подкреплений Грейнджера из Декатура, но в конце концов Форрест отказался дать ему больше времени. Сдержав бригаду Келли и захватив около 700 федеральных солдат из Декатура в трехчасовом бою (в котором подполковник Джесси Форрест был так тяжело ранен в бедро, что выбыл из строя до конца 1864 года), Кэмпбелл сдал войска, находившиеся в блокгаузе. К захваченным блокгаузам добавились еще два, расположенных неподалеку, оба к югу от Афин вдоль дороги на Декатур. Один из них капитулировал, как только его попросили, другой - после того, как артиллерия Мортона умело произвела три выстрела в щели между покосившимися дубовыми бревнами, убив и ранив нескольких находившихся внутри федералов.8

В последнем, как вспоминал позже Мортон, офицер немецкого происхождения сначала отказался сдаваться, заявив эмиссару Форреста, чтобы тот немедленно возвращался в свои ряды, иначе федералы "прострелят твою чертову голову с плеч!". Форрест, разгневанный таким ответом, "некоторое время доводил атмосферу до синевы ", в какой-то момент спросив у подчиненного, не хочет ли федеральный офицер, чтобы его "взорвали[.] Что ж, тогда я его взорву. Устройте ему ад, Мортон, так горячо, как только у вас получится". После того как вторым выстрелом Мортон убил и ранил нескольких федералов, из иллюминатора блокгауза в 300 ярдах от него высунулась белая ткань, и Мортон приказал прекратить огонь. "Продолжай, Джон, продолжай", - запротестовал Форрест. "Это было хулиганство. Продолжайте!" Когда Мортон указал на ткань, выплывающую из иллюминатора, Форрест угрюмо ответил, что не видит ее. "Продолжайте стрелять", - добавил он. "Чтобы привлечь мой взгляд на таком расстоянии, понадобится полотнище". Вскоре защитники принесли больший белый флаг, и Форрест разрешил им сдаться.9

Всего под Афинами Форрест захватил "1300 офицеров и людей, 38 повозок, 2 санитарные машины, 300 лошадей, два поезда, груженных четвертьмастерскими и магазинами, большое количество стрелкового оружия и 2 артиллерийских орудия". Капитуляция Кэмпбелла вызвала резкое неприятие как у начальства, так и у подчиненных. Бригадный генерал Джон Старквезер (John Starkweather) из Пуласки, штат Теннесси, сообщил, что это было сделано "к моему отвращению и отвращению всего его [Кэмпбелла] командования", а документ, осуждающий это, подписал тридцать один офицер под командованием Кэмпбелла; они заявили, что только два офицера из них посоветовали сдаться, и что ни у одного из них не было людей в блокгаузе.10

Пока федералы оценивали вину, Форрест отправил своих пленных и трофеи на юг, к Флоренции, и продолжил движение на север вдоль железной дороги к Пуласки, захватывая и сжигая блокгаузы по пути. Первые два были сданы быстро после того, как он отправил с требованиями о капитуляции офицера Союза немецкого происхождения, который сначала отказался, а затем умолял сдаться к югу от Афин; "его описание [артиллерийской атаки Мортона на его крепость] произвело эффект, ради которого его и взяли с собой".11

Рано утром 25 сентября, в десяти милях к северу от Афин, войска Форреста заняли эстакаду в Сульфур Бранч длиной 100 ярдов и высотой 72 фута. Это была самая большая эстакада на этом участке Центральной Алабамской железной дороги, и поэтому ее охраняли два внушительных блокгауза с сорокадюймовыми стенами и гарнизонами численностью 200 кавалеристов Индианы, 400 кавалеристов Союза Теннесси и 400 чернокожих пехотинцев; однако над этими блокгаузами возвышались холмы, которые были выше их самих. Направив восемь орудий Мортона на окрестности, Форрест послал требование о сдаче, а когда получил резкий отказ, орудия Мортона открыли яростную канонаду. Они выпустили в общей сложности 800 снарядов, убили командира федералов и через два часа заставили пушки замолчать настолько, что те "не оказали никакого сопротивления". Форрест снова потребовал капитуляции: на этот раз он ее получил. "Противник сильно пострадал во время этого штурма", - докладывал он позже. "... Почти каждый дом [в укреплениях федералов] был продырявлен снарядами, и мертвые лежали толстым слоем". Далее он сообщил, что захватил "700 единиц стрелкового оружия, 2 артиллерийских орудия, 3 санитарные машины, 16 повозок, 300 кавалерийских лошадей и снаряжения, медицинские, квартирмейстерские и комиссарские запасы". После его ухода блокгаузы и огромная эстакада были "поглощены огнем".12

Эти действия вызвали большую переписку с федеральными властями. Генерал-майор Ловелл Х. Руссо из Туллахомы, штат Теннесси, написал Шерману в Джорджию, что у Форреста, судя по всему, 8000 человек и двадцать четыре артиллерийских орудия и что "он здесь [в Теннесси] и останется, если его не разгромит превосходящая кавалерийская сила". Затем Руссо добавил проницательное замечание, которое должно было заставить его пересмотреть свой отчет о численности Форреста: "[Его] передвижения гораздо более осторожны, чем раньше. Он не атаковал ни одного места, занимаемого белыми людьми, но каждый пост, занимаемый цветными войсками, был взят....". Руссо отметил, что Форрест "разрушил [железную] дорогу самым тщательным образом", добавив: "Это больше, чем набег. Я рассматриваю его как грозное вторжение, цель которого - разрушить наши линии, и он обязательно сделает это, если не будет встречен крупными кавалерийскими силами и не будет убит, взят в плен или разбит".13