Натан Бедфорд Форрест. Биография

26 сентября Форрест двинулся к Пуласки. На плантации Брауна, расположенной в нескольких милях к югу, он встретил "правительственный загон" с "магазинами и медикаментами", в котором проживало "около 2 000 чернокожих гражданских лиц". Из этого комиссариата Форрест смог выдать своим людям "пайки на несколько дней", включая "столько сахара и кофе, сколько им было нужно". Он отметил, что "все негры были в лохмотьях и грязные, и многие казались абсолютно нищими" - прилагательные, вызывающие жалость, но, вероятно, предназначенные лишь для того, чтобы обвинить федералов, освободивших негров в таком убожестве. Он быстро ухудшил их состояние, о чем сам сообщал: "Я приказал им снять одежду и постельное белье с жалких лачуг, в которых они жили, а затем сжег этот притон убогости. Было сожжено около 200 домов".14

На следующий день он продолжил наступление перед лицом растущего сопротивления Союза, оттеснив федеральные войска к самому Пуласки во время, как он выразился, "семичасового непрерывного боя". Удовлетворившись тем, что "противник располагает крупными силами", он "решил не предпринимать дальнейших атак"; вместо этого он отвел свои войска, ночью развел огромные костры, а затем ускользнул на восток к давно желанной цели - железнодорожной линии Шермана от Нэшвилла до Чаттануги. Из Фейетвилля он отправил отряды, чтобы перерезать эту линию выше и ниже Туллахомы, но на следующий день в общине Малберри он узнал, что федералы удерживают Туллахомы и "все другие уязвимые точки в этом направлении" с "сильными силами". Поскольку федеральные подкрепления "из Атланты, Чаттануги и других пунктов... спешили вперед... не менее 15 000 солдат были посланы вперед, чтобы перехватить мои передвижения", а артиллерийские боеприпасы были серьезно истощены, он был вынужден быстро отказаться от железнодорожной линии Шермана и "действовать... там, где была перспектива достичь какого-то блага".

Затем рейд превратился в серию менее масштабных действий. Около полутора тысяч человек под командованием Бьюфорда получили приказ вернуться в Хантсвилл, штат Алабама, чтобы угрожать городу и "разрушить железную дорогу Мемфис и Чарльстон от Хантсвилла до Декатура". Сам Форрест взял остальные силы, без артиллерии, и направился сначала к Колумбии, в двенадцати милях к северу от которой он взял в плен еще 120 федералов и сжег еще четыре блокгауза и три железнодорожных моста. 2 октября он продолжил угрожать самой Колумбии, но отступил, убедившись, что город удерживает крупный федеральный гарнизон, который он не сможет разогнать без артиллерии. Для наступательных целей рейд был практически закончен.

3 октября Форрест добрался до Лоренсбурга и в течение следующих двух дней продолжал движение к Флоренсу, штат Алабама. Там он надеялся переправиться через реку Теннесси, прежде чем его настигнут несколько сходящихся сил Союза, которые, по словам Шермана, имели лучший "шанс на него". Во Флоренции он обнаружил наводненную дождем реку Теннесси, а также Бьюфорда, который двинулся к Хантсвиллу и Декатуру и потратил предыдущие тридцать шесть часов на то, чтобы переправить свои артиллерийские обозы и большую часть войск на трех небольших паромных лодках через бурлящую реку. Бьюфорд потребовал капитуляции 1200 федералов и получил отказ; тогда он отправил еще одно требование, к которому подделал имя Форреста, угрожая "атакой... завтра утром с каждой скалы, дома, дерева и кустарника в окрестностях". Когда и эта угроза не подействовала, он и его солдаты отказались от шарады чуть позже полудня и направились на запад, к Афинам.15

К тому времени, когда Форрест достиг Бьюфорда и Теннесси, федералы под командованием бригадного генерала Дж. Д. Моргана теснили его. Более 1000 конфедератов все еще оставались на северных берегах 5 октября, и Форрест был вынужден отдать приказ "всем войскам на северной стороне реки, за исключением одного полка, сесть на лошадей и переправиться вплавь через болото шириной около 70 ярдов на большой остров, который обеспечит им достаточную защиту и с которого они смогут переправиться в любое время". Исключенный полк, которым командовал полковник Уиндес из дивизии Роддея, был оставлен, чтобы задержать преследование, пока пловцы не доберутся до острова . Уиндес оставался позади три дня, досадуя на 15 000 федералов и "отступая к холмам, когда их толкали", пока остальные силы Форреста не были переправлены через реку. Затем, когда федералы разочарованно ушли, Уиндес переправил свой полк через реку "без помех".

9 октября Форрест направил бригаду Келли и артиллерийскую часть в Истпорт, штат Алабама, чтобы предотвратить ожидаемую попытку федералов переправиться в другом месте, а на следующий день Келли устроил засаду на небольшую флотилию из двух канонерских лодок и трех транспортов; артиллерия взорвала транспорт и "частично вывела из строя" канонерскую лодку. Однако впервые рейду Форреста пришлось неоднократно избегать боя почти на каждом шагу. Он совершил впечатляющие захваты и разрушил длинный участок федеральной железной дороги, но ничего из этого не было на важнейшей линии, снабжавшей Шермана в Джорджии. Как отметил один из его противников, он был заметно менее свиреп, чем раньше, и причины этого понятны. Конфедерация теперь была настолько стеснена в средствах, что ему приходилось отправлять назад части своих людей с захваченными войсками и материальными средствами, а его поредевшие ряды состояли из все большего числа новобранцев и поэтому были менее надежными, чем у Брайс-Кросс-Роудс и форта Пиллоу. Дисциплина, которая никогда не была одной из самых сильных сторон его подразделений, стала еще более слабой, поскольку он делал поблажки офицерам и некоммандос, которые могли удержать его людей вместе.16

Мортон позже вспоминал, что во время марша из Фейетвилля в сторону Туллахомы сельские дороги были очень грязными, и Форрест наткнулся на группу артиллеристов, перекрывших дорогу, когда они пытались сдвинуть с места захваченный кессон. Намереваясь добраться до железной дороги Нэшвилл - Чаттануга прежде, чем федералы смогут защитить его цель, он нетерпеливо спросил, кто командует этими людьми. Капитан Эндрю Макгрегор ответил, что он.

"Тогда почему, черт возьми, ты ничего не делаешь?" крикнул Форрест.

Вскочив на ноги, МакГрегор крикнул в ответ: "Меня не проклянет никто, даже старший офицер". В ярости он схватил факел и с размаху вогнал его в кессон.

По словам Джона Мортона, Форрест "на мгновение оцепенел от безумия, когда сунул зажженный факел в кессон, полный пороха". Он "дал шпоры своей лошади и поскакал прочь так быстро, как только мог, выкрикивая предупреждение остальным. Достигнув своего штаба, он спросил: "Что это за адский сумасшедший, только что вышедший из психушки? Он чуть не взорвал себя и меня целым кессоном, полным пороха". "Члены его штаба случайно узнали, что в кессоне не было пороха, и разразились хохотом, к которому Форрест присоединился, как только все понял. Однако он больше никогда не проклинал Макгрегора.17

Однако он не преминул применить дисциплинарное взыскание к любому офицеру, чей пример мог усилить недовольство в войсках. Во время бегства во Флоренции, когда их переправляли с острова на другой берег Теннесси, всем было приказано помогать на веслах и шестах. Форрест, сам занятый этими упражнениями, повернулся к лейтенанту, который этого не делал, и спросил его, почему. По словам очевидца, "лейтенант ответил, что он офицер и не считает себя обязанным выполнять такую работу, пока хватает рядовых". После этого Форрест с такой силой ударил молодого офицера по лицу, что тот "перевернулся через борт и полетел в реку". После того как его достали и затащили обратно в лодку, Форрест сказал ему: "А теперь, черт тебя побери, берись за весла и работай! Если я еще раз выбью тебя из лодки, то дам тебе утонуть".18

Давно привыкший к личному выполнению таких рутинных командных обязанностей, как проверка пикетных постов и сбор отставших, Форрест был измотан. Всего через день или около того после того, как последние его люди переправились через Теннесси у Флоренции, он написал генералу Тейлору из Чероки, выражая свою усталость:

Генерал: С 1861 года я постоянно нахожусь в поле и половину всего времени провожу в седле. Я ни разу не просил отсрочки более чем на 10 дней, чтобы отдохнуть и восстановить [здоровье]..., и за исключением случаев, когда я был ранен и не мог встать с постели, у меня не было передышки от службы. Мои силы иссякают, и мне совершенно необходимо отдохнуть. Я оставил большое поместье в Миссисипи и с начала войны ни разу не уделял своим личным делам ни одного дня.

Однако он продолжит экспедицию в Западный Теннесси, сказал он, после чего надеется, что "как только вы сможете это сделать, вы освободите меня от службы на двадцать или тридцать дней, чтобы отдохнуть и восстановить силы... что в моем нынешнем состоянии здоровья совершенно необходимо....".19

На следующий день помощник Тейлора написал ему, что, по мнению Тейлора, передвижения Худа, обошедшего правый фланг Шермана и зашедшего ему в тыл, будут держать командующего войсками Союза в напряжении "и что Западный Теннесси останется незащищенным или [не]занятым противником. Поэтому он хочет, чтобы я настоятельно попросил вас, если это возможно, вывезти с этого участка все припасы, которые вы можете...; эти припасы должны быть... оплачены Конфедеративными Штатами". Форрест ответил 12 октября, что он "уверен, что количество припасов в этом регионе сильно преувеличено. Я смогу прокормить свою команду там, и смогу собрать немного пшеницы и свиней, но не в таком большом количестве , как предполагалось". За полгода, прошедшие после рейда на Форт-Пиллоу, настроения жителей Западного Теннесси еще больше изменились в сторону Союза, что, несомненно, было связано с экономической и политической реальностью упадка Конфедерации. Форрест сообщал, что конфедеративная "валюта не может быть использована в этом регионе, а люди, вместо того чтобы собирать излишки свиней, разбрасывают их по лесам, чтобы они не попали в наши руки". Однако если бы Тейлор мог "предоставить соль или что-нибудь, что люди могли бы использовать дома, я уверен, что они заинтересовались бы охотой и предоставили бы правительству все предметы снабжения, которые они могли бы выделить".20

Далее он сообщил Тейлору, что его интересует не только снабжение конфедератов; он намерен добраться до хорошо укомплектованных кладовых Шермана в конце той железной дороги, которую ему не удалось разрушить в центральной части Теннесси. Он сообщил Тейлору, что федералы получают "большую часть" своих "припасов с Северо-Западной железной дороги, которые отправляются вверх по реке Теннесси и далее в Джонсонвилл и Нэшвилл. В настоящее время я намерен овладеть фортом Хейман на западном берегу реки Теннесси ниже Джонсонвилля и таким образом предотвратить все сообщения с Джонсонвиллем с помощью транспортов". Он сообщил, что, по его мнению, новая артиллерия, которую он реквизировал, "имеет достаточный калибр, чтобы предотвратить действия их канонерских лодок", и добавил, что путь снабжения по реке Теннесси должен быть "прерван, если не полностью уничтожен, поскольку во время моих недавних операций в Среднем Теннесси я узнал, что именно по этому пути враг получает большую часть своих припасов в Атланте". В этом письме также критически указывалось, что военные преступления его командования против чернокожих - будь то убийства или несанкционированная продажа в рабство - продолжаются, и что он обеспокоен этим. Сообщая о результатах своего вторжения в Средний Теннесси, он писал: "Я захватил по дороге около 1000 негров. Как я понимаю, до вас дошло только около 800. Этот вопрос следует расследовать, и я постараюсь выяснить, на ком лежит вина, и наказать провинившегося".21

Не останавливаясь после письма с требованием отдыха, он двинулся к Западному Теннесси, пытаясь тем временем вернуть бывших подчиненных и подразделения, переведенные в другие места. Жалуясь на то, что во время рейда в Средний Теннесси ему пришлось оставить 500 человек (очевидно, из отряда Уиндса), он все же сумел вернуть Чалмерса, который недавно находился в Миссисипи. По просьбе Форреста Тейлор приказал Чалмерсу двигаться на север со всеми людьми, которых он мог взять; 21 октября Форрест сообщил, что Чалмерс довел численность его отряда до "примерно 3000 человек". В середине октября Форрест вошел в Западный Теннесси и вскоре вновь открыл свой штаб в Джексоне. На сайте он размышлял о переправе через Теннесси - "если мне удастся захватить еще одну лодку на реке Теннесси, что, думаю, я смогу сделать" - и "продвигаться вперед к Нэшвиллу". Однако эта идея, по-видимому, быстро отпала, возможно, из-за временного недомогания среди его войск и того факта, что федеральный генерал Хэтч был в состоянии зайти ему в тыл, если бы он переправился через реку и направился к столице Теннесси.22

Присоединившись к Чалмерсу в Джексоне, Форрест отправил его на северо-восток к фортам Хейман и Пэрис Лэндинг с указаниями помочь Бьюфорду блокировать реку Теннесси в этих пунктах. Эти усилия быстро принесли результаты. Ничего не подозревающий федеральный пароход "Мазеппа" появился в форте Хейман 29 октября, ведя за собой две баржи, и артиллеристы Мортона вывели их из строя, заставив "Мазеппу" перебраться на восточный берег, где команда и пассажиры ушли в лес. Груз, состоящий из таких предметов военной необходимости, как "одеяла, обувь, одежда, черствый хлеб и т. д.", все еще выгружался конфедератами, когда прибыли три канонерские лодки Союза. Южане были отбиты, а Бьюфорд сжег "Мазеппу", чтобы она не попала обратно в руки федералов.23

На следующий день конфедераты нанесли новый удар. Когда федеральный пароход "Анна", ведя за собой транспорты "Дж. У. Чизмен" и "Венус", а также две баржи и канонерскую лодку "Ундина", прошел вниз по реке мимо батарей конфедератов, он был настолько поврежден, что вынужден был хромать в Падуку, и это было сравнительно удачно. Остальные катера были настолько повреждены артиллерийским и ружейным огнем в ходе шестичасового боя, что высадились на восточном берегу реки, а их экипажи бежали, оставив убитых и раненых. Келли и две его роты были отправлены на другой берег, чтобы восстановить эти суда и доставить их в Пэрис Лэндинг; вышедший из строя "Чизмен" и две баржи были сожжены. Затем ликующие конфедераты поднялись на борт "Ундины" и "Венеры" и подняли "Звезды и знамена". Утром 31 октября, назначив офицеров для командования двумя судами, Форрест отправился с ними в форт Хейман, чтобы опробовать свой новый флот. Когда они вышли на реку, его солдаты, которые не видели на плаву флагов Конфедерации с момента потопления канонерских лодок Конфедерации в Мемфисе двумя годами ранее, "заставили воздух звенеть от ликования".24

В форте Хейман "Венус" был загружен товарами, захваченными с "Мазеппы", и к полудню 1 ноября оба судна и другие войска Форреста согласованно двинулись к Джонсонвиллю; судам было приказано оставаться там, где их смогут прикрыть войска, работающие на берегах. Начался дождь, затруднивший движение по дорогам и берегам реки, и 2 ноября "Венус" опередил свое походное охранение, когда обогнул излучину над Дэвидсонс-Ферри и встретился с двумя федеральными канонерскими лодками. В последовавшем за этим бою "Венус", у которого было повреждено рулевое управление, столкнулся с отмелью, где лодка и груз были оставлены федералами. Чалмерс вовремя перебросил артиллерию к Дэвидсонс-Ферри, чтобы помочь "Ундине" спастись, что позволило флоту Форреста продержаться до следующего утра. Затем появились девять федеральных канонерских лодок, бросили вызов батареям конфедератов и тремя выстрелами поразили "Ундину". Ее кавалерийский экипаж, "деморализованный" водной войной, был пригнан к берегу, подожжен и брошен.25

Однако все это было лишь прелюдией к главной цели Форреста, посетившего эту часть реки Теннесси. Днем 3 ноября он лично осмотрел окрестности Джонсонвилля - склада снабжения Союза, названного в честь Эндрю Джонсона, федерального военного губернатора Теннесси. Его "пристань... была уставлена транспортами и канонерскими лодками", а "огромный склад представлялся как хранящий самые ценные припасы, в то время как несколько акров берега были покрыты всеми видами армейских запасов". Форт, с которого открывался вид на эти богатства, "был расположен на высоком холме и занимал выгодную позицию... защищен сильными укреплениями", а федеральная сторона Теннесси была примерно на двадцать футов выше, чем сторона Форреста. Учитывая, что форт и орудия Союза занимали позиции, которые должны были занять орудия Форреста, необходимо было проявить большую осторожность, чтобы доставить артиллерию Конфедерации на место незамеченной; кроме того, эти орудия должны были быть расположены так, чтобы они не только могли вести огонь по Джонсонвиллю, его высадке и крепости, но и могли сдерживать канонерские лодки вверх и вниз по реке.26

Полковник Союза Чарльз Р. Томпсон, командовавший Джонсонвиллем, почти за неделю до этого был проинформирован о присутствии Форреста рядом с ним и пообещал сражаться до смерти, если на него нападут. Однако, судя по всему, он не задумывался о том, какой вид нападения планировал Форрест; федералы вели себя так, словно не замечали опасности. Артиллерист Мортон, сыгравший большую роль в размещении орудий там, где они могли вести огонь с наибольшим разрушительным эффектом, вспоминал, что незадолго до атаки "две канонерские лодки с паровыми двигателями были пришвартованы у причала", а третья "курсировала почти прямо под обрывом". Вокруг также "скопилось множество барж; негры загружали их, офицеры и люди приходили и уходили, а пассажиров можно было увидеть прогуливающимися по пристани". Берега реки на некоторое расстояние назад были усеяны магазинами, а два товарных поезда находились в процессе формирования. Это была оживленная сцена, в которой царила атмосфера полной безопасности".27

Этот "воздух" продолжался до двух часов дня, когда десять орудий Форреста, направленных на Джонсонвилль, включая одно, из которого он сам целился, открыли огонь. Эти выстрелы поразили "несколько канонерских лодок... только-только начавших выходить на поток.... [S]команда и дым валили из лодок и из каждого отверстия одной из них, в то время как ее команда была замечена прыгающей в реку ближе к берегу и плывущей к высадке". Одна из других канонерских лодок "повернула в сторону высадки; и дамы [из числа пассажиров], только что подошедшие к транспорту, с диким криком бросились вверх по склону холма в сторону форта". Только одна из канонерских лодок открыла ответный огонь". Третий залп батарей Конфедерации попал в котел канонерской лодки, "не участвовавшей в бою", и "мучительные крики раненых и ошпаренных были хорошо слышны по всей широкой реке; но конфедераты вели огонь из своей артиллерии с неослабевающей энергией....".28

Бомбардировка продолжалась без перерыва в течение сорока минут, и по мере того, как ее успех становился очевидным, ликование на берегу Конфедерации проникало даже в высшие эшелоны власти. Мортон позже вспоминал, что Форрест находился у одного из орудий вместе с полковником Беллом и генералом Бьюфордом, причем Форрест выступал в роли наводчика. Он шутливо и неумело комментировал свои выстрелы: "Рикети-шей! Рикети-шей! Я попаду в нее в следующий раз!" - и отдал то, что Мортон преуменьшительно назвал "любительскими" приказами относительно изменения дальности стрельбы: "Поднимите ствол этой пушки пониже!" Затем он смеялся над воем, вызванным этими замечаниями, в то время как после каждого выстрела Белл и Бьюфорд лично подталкивали орудие к берегу на позицию.29

Последствия для реки и высадки десанта внизу, а также для холма вверху были катастрофическими. Огонь конфедератов был настолько интенсивным и точным, что, похоже, привел в замешательство федеральных офицеров. Выведенные из строя канонерские лодки сжигались самими федералами. Сжигали и пароходы, необоснованно опасаясь, что конфедераты, у которых почти не было судов, могут пересечь реку и захватить их; эти пожары, как утверждал помощник генерального инспектора Союза, затем подожгли припасы, сложенные на дамбе, после чего "мятежники сосредоточили огонь на дамбе и складах, чтобы не дать погасить пламя". Когда к 4 часам дня все речные суда в поле зрения были охвачены огнем, конфедераты направили свои орудия на горы припасов, предназначенных для армии Шермана. Несколько бочек с виски были подбиты и подожжены, в результате чего "горящий спиртной напиток" хлынул "потоками яркого пламени вниз по склону холма... и наполнил воздух смешанными, но отчетливыми испарениями горящих духов, сахара, кофе и мяса". Форрест доложил, что к темноте "пристань на протяжении почти одной мили вверх и вниз по реке представляла собой сплошное полотно пламени". В конце концов он отвел большую часть своих сил на шесть миль к югу, двигаясь "при свете горящего имущества противника".30

На следующее утро он поскакал обратно, чтобы осмотреть нанесенный ущерб, и обнаружил, что "ничего" не было "оставлено не уничтоженным". Удовлетворенный, он начал отводить свою артиллерию , сделав прощальный выстрел по "полку негров", которые сбросили свои пальто "и, потрясая сжатыми кулаками в сторону ненавистных конфедератов... бросили через поток в утренний воздух весь свой арсенал взрывчатых, оскорбительных эпитетов, клятв и ругательств". Артиллеристы Конфедерации были остановлены и получили приказ развернуть орудия и открыть огонь по неграм, которые "воющей, капризной толпой... разбежались в диком смятении", оставив "несколько человек... убитыми или ранеными на берегу реки".31

Форрест заявил, что федеральное имущество было уничтожено на общую сумму 6,7 миллиона долларов, а помощник генерального инспектора армии США Уильям Синклер оценил потери "имущества, уничтоженного и захваченного во время операций мятежников на реке Теннесси, включая пароходы и баржи" - но, очевидно, без учета стоимости четырех потерянных канонерских лодок - в 2,2 миллиона долларов. Форрест утверждал, что захватил и уничтожил четыре канонерские лодки, четырнадцать транспортов, двадцать барж и двадцать шесть артиллерийских орудий, а также взял 150 пленных. По его данным, общие потери Конфедерации за всю кампанию составили два человека убитыми и девять ранеными.32

Однако у него не было времени наслаждаться своим триумфом. На третьей неделе октября Тейлор сообщил ему, что Худ переправился в Алабаму из Джорджии и направляется в Средний Теннесси, где, по мнению Тейлора, Форресту помогут операции в Джонсонвилле. Однако 26 октября Тейлор снова написал ему, приказав, что как только он "выполнит цели вашего нынешнего движения", он должен отправиться в Средний Теннесси, чтобы "войти в контакт с генералом Худом и руководствоваться его приказами". Чувствуя давление, требующее завершения Джонсонвильской кампании, Форрест заметил Чалмерсу в депеше от 30 октября: "Мы должны быть быстрыми". Он не был достаточно оперативен, чтобы удовлетворить Худа. В то время как Форрест был лишен связи с ним в разгар захвата канонерских лодок на реке Теннесси, Худ нетерпеливо написал ему 2 ноября из Тускумбии: "Когда я могу ожидать вас здесь или когда я смогу получить от вас весточку? Я жду тебя".33

Худ ждал еще дюжину дней. После разрушения Джонсонвилля отход Форреста в северную Алабаму затрудняли грязные дороги, полноводные реки и изможденные лошади. Пока он боролся с этими препятствиями, последняя надежда Конфедерации на выживание как государства была задушена на президентских выборах в США 8 ноября. Авраам Линкольн победил Джорджа Б. Макклеллана и остался в Белом доме, набрав пятьдесят пять процентов голосов избирателей и получив перевес в коллегии выборщиков. В письме от 12 ноября Тейлору, возможно, единственному начальнику, которому он выражал безоговорочное восхищение, Форрест сказал, что "сожалеет" о том, что его разлучили с Тейлором, чтобы отправить с Худом, и добавил:

Я не знаю, как долго нам предстоит трудиться ради независимости, за которую мы до сих пор тщетно боролись, но я точно знаю, что никогда не устану защищать наше дело, которое в конце концов должно увенчаться успехом. Вера - это долг времени. Мы добьемся успеха. Нам остается только "работать и ждать".34

23

Если армия Ли в Северной Вирджинии стойко держалась перед лицом стремительных атак Гранта вокруг Ричмонда, то армия Теннесси начала стремительное движение к самоубийству. Ее кажущееся желание умереть возникло 17 июля, когда Джефферсон Дэвис, встревоженный постоянным отходом Джонстона от Шермана через северную Джорджию, заменил самообладающего Джонстона на неуравновешенного Худа.

Будучи скорее бойцом, чем мыслителем (он окончил Вест-Пойнт сорок четвертым в классе из пятидесяти двух человек) и ослабленный потерей руки в Геттисберге и ампутацией ноги в Чикамауге, Худ к началу сентября потерял Атланту, в одночасье превратив политический климат Севера из мрачного в эйфорический и обеспечив Линкольну переизбрание, которое обрекло надежды южан на мир, достигнутый путем переговоров. Лобовые атаки Худа во время сражений за Атланту также обошлись конфедератам более чем в 13 000 человек (по сравнению с 6000 у Шермана), в результате чего у него не хватало войск для эффективного противостояния большой армии Шермана. Надеясь отвлечь своего противника от Атланты и включить его в состав превосходящей по численности федеральной армии, Худ отправился через северо-западную Джорджию с 30 000 человек. Шерман отказался от приманки; посчитав, что глупо отказываться от Атланты и заново вести кампанию в Северной Джорджии, он оставил Худа на произвол судьбы. Тогда Худ разработал фантастический план: вернуть себе Теннесси, возможно, Кентукки, а затем, возможно, даже двинуться на восток, в Вирджинию, и присоединиться к Ли, командующему, под началом которого он завоевал свою драчливую репутацию.

Несколько дней, которые Худ провел в ожидании 3500 кавалеристов Форреста, а также двадцатидневный паек, который нужно было доставить по железной дороге в Чероки, а затем по суше на повозках в Тускумбию, заставили командующего федеральной армией в центральном Теннесси Джорджа Томаса судорожно начать собирать еще 25 000 человек в дополнение к 17 500, которые были в его непосредственном распоряжении. К моменту прибытия Форреста в середине ноября Худ переправился через реку Теннесси во Флоренцию, и Форрест получил в командование кавалерийские части армии. По крайней мере один из кавалеристов, джентльмен-срочник Гарри Сент-Джон Диксон, не был впечатлен "волшебником из седла" и 18 ноября признался в своем дневнике, что "собака сдохла: наконец-то мы под командованием Н. Бедфорда Форреста". По словам Диксона, этого обстоятельства он "боялся с тех пор, как умер благородный Ван Дорн". Язвительно назвав своего неграмотного командира "Виззардом", он выразил свое "отвращение к тому, что им командует человек, не претендующий на благородство - негр-торговец, азартный игрок, - честолюбец, которому безразличны жизни его людей, лишь бы получить перспективу. Форрест может быть и, без сомнения, является лучшим кавалерийским офицером на Западе, но я против того, чтобы мной командовал тиранический, вспыльчивый вульгарный человек".1

Мнение Худа могло совпадать с мнением Диксона. Если бы командующий департаментом П. Г. Т. Борегар не распорядился оставить прежнего начальника кавалерии Худа в Джорджии для преследования Шермана, Худ, несомненно, оставил бы Уилера на этой должности, и он быстро нашел Форреста солдатом другой породы. Вскоре после прибытия нового кавалерийского командира штаб Худа направил ему приказ о сокращении количества мулов на повозку в армии и о том, чтобы все лишние животные были переданы транспортному квартирмейстеру Худа. Форрест проигнорировал это распоряжение, и когда на следующий день майор А. Л. Лэндис прибыл поинтересоваться, почему ему не прислали мулов, его отчитали, что вызвало разговоры в штабе. По словам Джона Мортона:

На некоторое время атмосфера стала голубой. Отбросив сквернословие генерала Форреста, он сказал майору Лэндису: "Возвращайтесь в свою каюту и больше не приходите сюда и не посылайте никого по поводу мулов. Приказ не будет выполнен, и, более того, если [квартирмейстер] еще хоть раз побеспокоит меня по этому поводу, я приду к нему в кабинет, свяжу его длинные ноги в двойной узел на шее и задушу его до смерти его же голенями. В любом случае, это глупый приказ. Генералу Худу лучше послать своих инспекторов отремонтировать его повозки, избавить их от лишнего багажа, палаток, столов адъютантов и всего, что можно пощадить. Сократить количество повозок вместо того, чтобы сокращать численность своих команд.... [Если бы он знал дорогу отсюда до Пуласки [штат Теннесси], этот приказ был бы отменен. Я разбил врага и захватил все повозки с мулами и скорую помощь в моей команде; я не обращался к правительству за чем-либо подобным в течение двух лет, и ... мои команды будут идти как есть или не идти вовсе".2

По иронии судьбы, войска Худа оказали Форресту радостный прием: "Вечером теннессийцы [среди них] исполнили серенаду", - отметил в своем дневнике начальник штаба Худа. Возможно, воодушевленный их доверием к нему и, конечно, переворотом в Джонсонвилле, он произнес речь, которую начальник штаба назвал "очень обнадеживающей". Вероятно, это была та самая интересная речь, о которой 26 ноября сообщила газета Montgomery Daily Mail.

Ну что ж, солдаты, я пришел сюда, чтобы побеседовать с вами. Я покажу вам дорогу в Теннесси. Мои призывники идут, и я знаю, что ветераны Худа могут идти. Я пришел сюда с 350 людьми. У меня 3500 призывников. С мая я сражался во всех графствах Западного Теннесси. Я сражался на улицах Мемфиса, и женщины выбегали в ночной одежде, чтобы посмотреть на нас, и они сделают это снова в Нэшвилле. Я сражался каждые 25 дней. Я видел, как Миссисипи течет кровью на протяжении 200 ярдов, и я собираюсь увидеть это снова. Я захватил 78 артиллерийских орудий и 16 000 янки, и похоронил 2500 из них!3

Газета Memphis Appeal, которая к тому времени также издавалась в Монтгомери, 27 ноября выразила протест против того, что Daily Mail приписала Форресту хвастовство и искажение фактов. Редактор Daily Mail Генри Уоттерсон горячо защитил своего репортера и охарактеризовал напечатанную речь как подлинное выражение "грубого, эксцентричного красноречия" своего бывшего командира. Позднее Уоттерсон также сообщил, что кавалерийский офицер, присутствовавший на месте событий, поручился за точность отчета Daily Mail.4

К тому времени, когда появились эти газетные заметки, их автор уже уехал в Теннесси с поредевшими легионами Худа. Форрест быстро продвигался по снегу и плохим дорогам во главе отряда Худа, чтобы проскочить за 28 000 федералов, отступавших в безопасный укрепленный Нэшвилл. Войска Союза генерал-майора Джона М. Шофилда располагались в Пуласки, в тридцати милях к югу от Колумбии, когда войска Худа покинули Флоренцию и направились в Колумбию и в тыл Шофилду. Получив приказ противостоять их продвижению на север, Шофилд 28 ноября обнаружил, что его собственный северный курс находится под угрозой.

К тому времени голова колонны Конфедерации быстро продвигалась уже неделю. Позднее Форрест сообщал, что его люди каждый день вступали в бой, практически загоняя федеральные отряды. В Генривилле Чалмерс захватил сорок пять пленных. У Фуш-Спрингс, приказав Чалмерсу вступить в перестрелку с фронтом федералов, Форрест с одним лишь эскортом зашел в тыл и "устроил настоящую давку, захватив около 50 пленных, 20 лошадей и 1 санитарную машину". В сумерках после этого подвига он посадил свой эскорт в засаду, и, когда люди Чалмерса "надавили" на федералов, "они бросились в засаду [и] мой эскорт открыл по ним огонь, произведя дичайшее замешательство". Затем он дал отдых людям Чалмерса до часа ночи, после чего снова двинул их на север и захватил "35 000 патронов для стрелкового оружия и караул, оставленный за него" в Маунт-Плезанте.

Достигнув Колумбии, его войска по приказу Худа переправились через Дак-Ривер и двинулись на север к Спринг-Хиллу. В двух милях от этой деревушки Форрест собрал свое командование и приказал Чалмерсу провести разведку в лесу, где, как предполагалось, находилась только кавалерия; когда пехота Союза грубо отбила атаку, Форрест лаконично заметил своему подчиненному: "Они там точно были, не так ли, Чалмерс?" Затем он поднялся на холм, чтобы более тщательно изучить ситуацию, и обнаружил часть армии Шофилда, "спешно двигавшуюся с обозом по Франклин Пайк". Расценив это как попытку бегства, Форрест атаковал. В конце концов он получил от Худа приказ "удерживать позицию во что бы то ни стало, поскольку колонна пехоты Худа находится всего в двух милях и быстро продвигается вперед". Повинуясь приказу, Форрест послал бригаду Белла в атаку, имея всего по четыре патрона на человека, но Худ, к счастью, расположил прибывшую пехотную бригаду Патрика Клеберна слева от Белла, и совместное движение ударило федералов с фронта и фланга, выбив их из укреплений и отправив бежать назад к батарее, насчитывающей не менее восьми орудий. Батарея остановила атакующих шрапнелью ближе к ночи.5

Клебурн собрал своих людей для последнего рывка, чтобы взять под контроль важнейшее шоссе, но был остановлен приказом своего начальника, генерал-майора Б. Ф. Читхэма. Читэм велел ему ждать дальнейших указаний, которые так и не поступили; очевидно, приказ Худа блокировать шоссе Колумбия-Франклин так и не дошел до Читэма. В тот день покалеченный командующий армией Теннесси был больно сброшен с лошади, и его беспорядочные приказы и контрприказы вечером свидетельствовали об усталости и боли. После того как согласованная атака дивизий Читхэма в сумерках не удалась, Худ, похоже, позволил своим пехотным подчиненным отдохнуть и дождаться рассвета недалеко от важнейшего поворота. По его словам, Форрест блокировал этот путь отхода федералов, но Форрест вряд ли мог его в этом уверить. В его войсках почти закончились боеприпасы; их обозы с боеприпасами задержались в Колумбии, что привело к отставанию обоза снабжения всей армии Худа. Обратившись за помощью к своему командующему, Форрест сказал Худу, что "сделает все возможное в сложившейся ситуации", отправив дивизию бригадного генерала У. Х. Джексона, которая в тот день захватила часть федеральных боеприпасов.6

Вряд ли это было то заявление, которое должно было побудить Худа дать остальным своим людям поспать, но он, видимо, так и сделал, а Форрест приказал Джексону выдвинуться на север к станции Томпсона, чтобы попытаться отрезать авангард федералов. Позже он сообщил, что Джексон атаковал на шоссе Колумбия-Франклин в четырех милях выше Спринг-Хилла "как раз в тот момент, когда передовая часть колонны противника прошла мимо", и атака "вызвала большую панику и замешательство.... Джексон овладел шоссе и сражался с противником до рассвета, но, не получив поддержки, был вынужден отступить, убив большое количество лошадей и мулов и сжег несколько повозок". Джексон, по-видимому, "сражался всю ночь", но ему удалось блокировать шоссе лишь на полчаса, как позже сообщил один из конфедератов, находившийся на месте событий.7

К рассвету следующего утра люди и повозки Шофилда оказались за Спринг-Хиллом, бесшумно проскочив мимо костров пехоты Конфедерации, расположившейся на ночлег неподалеку от шоссе. К полудню вся армия достигла Франклина и начала лихорадочно возводить земляные укрепления. Форрест, возглавлявший преследование конфедератов, провел тщательную личную разведку, прежде чем Худ достиг поля около часа дня. Он сообщил Худу, что позиция федералов настолько сильна, что ее невозможно взять лобовой атакой без страшных и ненужных потерь.

"Я не думаю, что федералы выдержат сильное давление с фронта", - возразил ему Худ, видимо, полагая, что Шофилд разместил в укреплениях Франклина только тыловую охрану, чтобы прикрыть дальнейший отход к Нэшвиллу. "Демонстрация силы, которую они устраивают, - это фикция... чтобы удержать меня от более энергичного преследования".

Возможно, вспомнив Харрисбург и трагические последствия аналогичных действий конфедератов там, Форрест не согласился. "Генерал Худ, - возразил он, - если вы дадите мне одну сильную дивизию пехоты с моей кавалерией, я... обойду федералов с их позиций в течение двух часов".

Таким образом, столкнулись два непримиримых бойца, у которых было мало времени, чтобы узнать друг друга, а то, что они успели узнать, не склоняло Худа к позиции Форреста. Его депеши свидетельствовали об ощутимой досаде на то, что Форрест заставил себя ждать в северной Алабаме, совершив подвиг в Джонсонвилле, а также об инциденте, в котором Форрест бросил вызов квартирмейстеру Худа в вопросе о мулах. Кроме того, за ночь до этого критического дня кавалерийский отряд Форреста под командованием Джексона не смог блокировать шоссе над Спринг-Хиллом, и Худ был очень зол на то, что Шофилд проскочил мимо него.

Возможно, опасаясь склонности Форреста превышать свои полномочия и отдавать приказы, Худ не стал рассматривать предложение о фланговом движении под командованием Форреста. Вместо этого он приказал Форресту взять на себя командование кавалерией - только для невообразимой атаки, которая уже была заказана. Затем он усугубил свою ошибку, отправив Форреста, одного из самых отважных бойцов во всей армии Конфедерации, на крайний правый фланг, приказав ему быть готовым преследовать федералов, как только они сломаются и побегут в сторону Нэшвилла под давлением фронтального удара. Отдав этот сомнительный приказ, он, вероятно, спас жизнь Форресту.8

С холма Уинстед в двух милях к югу от Франклина Худ мог видеть большую часть федеральной линии, которая простиралась на полторы мили. Ее фланги упирались в реку Харпет к юго-востоку и северо-западу от города и защищали два моста через нее. Центр Союза пересекал шоссе Колумбия-Франклин; федеральная линия также прикрывала подступы к Картерс-Крик-Пайк справа и Льюисбург-Пайк слева. В четырехстах ярдах перед центром одна федеральная дивизия - Вторая - была оставлена за баррикадой из рельсов с приказом "не отходить на главную линию, пока к этому не вынудят боевые действия противника". В остальном, на две мили перед федеральными линиями простиралась довольно открытая, холмистая равнина, а за этими линиями ждали изможденные пешие федералы, столь же сильные численно, как и атакующие. Они были так хорошо укреплены, что генерал-майор Д. С. Стэнли, командир корпуса Союза, позже сообщил, что "ничто не казалось таким невероятным, как то, что они [конфедераты] пойдут на штурм". Вся армия Худа "была на виду и готовилась к атаке" с 13:00 до 16:00, но Стэнли был настолько уверен, что атака не начнется, что оставался в штабе Шофилда во Франклине, пока не услышал, что конфедераты атакуют Вторую дивизию. Штурм был предпринят без предварительного артиллерийского обстрела, потому что, как впоследствии сообщил Худ, он "сдержался от использования артиллерии из-за оставшихся в городе женщин и детей".9

Стэнли сообщил, что атака конфедератов началась около четырех часов и что две федеральные бригады перед центром "стояли на своем, пока наступающие мятежники почти не скрестили с ними штыки, но затем линия прорвалась - сначала бригада Конрада, затем Лейна - и люди и офицеры как можно быстрее добрались до наших основных линий.... Большая часть людей Лейна вернулась с заряженными мушкетами, и , повернувшись к гвардейцам, они дали залп по наседающим мятежникам, которые теперь не были в десяти шагах от них".10

15 000 конфедератов, жаждавших сражаться и знавших, что нельзя допустить, чтобы федералы достигли укреплений Нэшвилла, к тому времени подверглись, возможно, самому разрушительному огню за всю войну. Бригадный генерал Джордж В. Гордон, который вел шесть полков Теннесси в самое пекло, преследуя людей Лейна к западу от пика, позже вспоминал, что передовые федеральные части дали залп и отступили назад, а среди конфедератов "раздался крик: "Идите с ними в бой!". "Люди Гордона "бросились вперед" за отбитым передовым отрядом, убивая одних и захватывая других, которые не могли бежать достаточно быстро, теряя при этом сравнительно немного своих людей, "пока мы не оказались в ста шагах от их главной линии и опорного пункта....". Там, по словам Гордона, ему показалось, что "сам ад взорвался у нас перед носом! Враг долгое время не открывал огонь ради безопасности своих товарищей, которые бежали к нему за защитой, и которые находились прямо перед преследующими конфедератами и смешивались с ними". Когда главная линия Союза уже не могла безопасно удерживать огонь, "они обрушили на нас (невзирая на своих людей, которые смешались с нами) такой град дроби и снарядов, мушкетов и канистр, что сама атмосфера была отвратительной от криков и вестников смерти... все это представляло собой сцену непревзойденного ужаса....".11

Федералы были потрясены не меньше конфедератов. Позднее Стэнли сообщил, что часть Двадцать третьего корпуса, "находившаяся в укреплениях на расстоянии примерно трех-четырех сотен ярдов справа от Колумбийского пика... разбилась и побежала в тыл вместе с беглецами из бригады Конрада". После этого конфедераты "появились на лежневых укреплениях и во владении... двух батарей, которые они начали разворачивать на нас". В этот момент Стэнли "прибыл на место беспорядка, придя из ... города по Колумбийскому мосту; момент был критическим, как я не знал ни в одном сражении - мог ли враг удержать эту часть линии, он был ближе к нашим двум мостам, чем к крайним точкам нашей линии". Он увидел бригаду Опдика, которая "лежала примерно в 100 ярдах позади работ", поскакал к ближайшему полку и приказал ему атаковать, так как "увидел полковника Опдика в центре линии, призывающего своих людей вперед".12

Эмерсон Опдайк, тридцатичетырехлетний житель Огайо, командовал тыловым охранением федералов при отступлении через Спринг-Хилл и умело уберег от плена около 500 новобранцев Союза, срезав с них большие, тяжелые, новые ранцы и переправив их, облегченных таким образом, "под острие штыка" к Франклину. Довоенный торговец и ярый аболиционист, проявивший большой военный талант, он оказался со своей бригадой в резерве прямо справа от федеральной дороги. Он находился примерно в 100 ярдах позади не только главной линии, но и возвышенности, на которой стоял дом, ставший впоследствии известным как Картер-хаус. Позже он рассказывал, что "знал, что холм Картера - это ключ ко всему... и я начал перемещать командование влево от пика для большей безопасности людей и для более легкого маневрирования в случае необходимости". Когда он делал этот шаг, "ужасная толпа наших передовых войск пронеслась мимо дома Картера... справа и слева от щуки". Он "отдал приказ: "Первая бригада, вперед к работам", [и] штыки опустились, раздался крик, и полки стремительно бросились вперед, увлекая за собой многих отставших". Конфедераты, "преследовавшие наши войска с большой быстротой и силой", были "встречены по эту сторону дома Картера нашей атакой и сразу же обращены в бегство с потерей 394 пленных, 19 из которых были офицерами, 1 полковником и 9 боевыми знаменами.... Наши ряды были восстановлены, и битва разгорелась с неописуемой яростью. Противник бросился на нас с отчаянием, которое, казалось, не могло не отразиться на его действиях: "Я никогда не видел, чтобы мертвые лежали так густо".

На этом участке боя Джордж Гордон попал в плен, а его командир, генерал-майор Джон К. Браун, был тяжело ранен, и это были счастливчики. В нескольких сотнях ярдов от них были убиты Клеберн и бригадные генералы Джон Адамс, Стейтс Райтс Гист, Хайрам Грэнбери и Отто Страл, а еще шесть генералов были ранены.13

В то время как происходила эта бойня, столь опасавшаяся Форреста кавалерия, отведенная на второстепенные роли, давала о себе не слишком впечатляющие сведения. На крайнем левом фланге дивизия Чалмерса "отбросила вдвое больше противника, который был сильно укреплен за каменной стеной, и быстро оттеснила его на одну милю, пока он не достиг своих... [основных] укреплений у Франклина", - позже сообщал Чалмерс. "Моя линия продвигалась вперед до тех пор, пока скирмишеры не оказались в шестидесяти ярдах от укреплений", - добавил он, но тут же остановился: "...мои силы были слишком малы, чтобы оправдать попытку штурма, и я мог только удерживать позицию". Эта позиция и действия по ее достижению происходили так далеко слева, что вызвали критику в рапорте генерал-майора Уильяма Б. Бейта, командовавшего пехотной дивизией, которая должна была располагаться непосредственно справа от Чалмерса. Бейт занял позицию для удара по главной федеральной линии только после того, как подразделения Брауна и Клеберна нанесли удар по центру, и он сказал, что когда началось его собственное наступление, его левый фланг двигался "неуклонно вперед, не дожидаясь кавалерии.... Кавалерия (в разобранном виде), не касаясь моего левого фланга и не находясь на одной линии с ним, подвергала этот фланг яростному огню". В итоге Бейт перебросил флоридскую бригаду на левую сторону Картерс-Крик-Пайк, где, очевидно, должны были находиться кавалеристы Чалмерса. На следующее утро Бейт узнал, что "укрепления слева от поворота на Картер-Крик не были сильными и при энергичной атаке должны были быть взяты". Дивизия Чалмерса потеряла 116 человек убитыми и ранеными, в то время как дивизия Бейта - 319.14

Сам Форрест действовал на крайнем правом участке линии Конфедерации с дивизиями Бьюфорда и Джексона. Обнаружив федеральные силы, расположившиеся на холме за Гарпетом, которые вели огонь по конфедератам, продвигавшимся вдоль Льюисбургского пика, он приказал людям Джексона переправиться через реку и выбить федералов с холма. Силы Бьюфорда тем временем были направлены вперед в разобранном виде справа от пехотного корпуса генерал-лейтенанта Александра П. Стюарта между Льюисбургской пайк и рекой. Согласно последующему отчету Форреста, люди Бьюфорда "стремительно продвигаясь, перебросили противника через реку, где он соединился с кавалерией". На другом берегу реки Джексон столкнулся с федеральной пехотой и федеральной кавалерией, но "сдерживал их до ночи, когда он... отступил за Гарпет, чтобы пополнить боеприпасы". Стюарт выразился более лаконично: "Часть кавалерии противника перед [генерал-майором Уильямом В.] Лорингом и [кавалерийской] дивизией справа от него была вскоре рассеяна, и кавалерийская дивизия [Бьюфорда] перестала действовать вместе с нами".15

Изначально Форрест, возможно, собирался сделать то же, что и Худ, только без требуемой пехотной дивизии; он инстинктивно понимал, что самая легкая - возможно, единственная - победа здесь заключается в выходе в федеральный тыл, а единственный путь к нему лежит на северный берег Гарпета. Однако федералы ожидали его там, причем в гораздо большем количестве, чем он мог собрать по приказу Худа. Если бы вся его кавалерия была усилена пехотной дивизией - например, дивизией Бейта, которая все равно не успела атаковать, чтобы оказать помощь слева, - и если бы он смог атаковать мосты, прикрытые только федеральной кавалерией, в своей привычной рубящей манере во время или непосредственно перед тем, как Браун и Клебурн прорвали центр главной федеральной линии, он вполне мог бы принести Худу победу в тот день. Вместо этого Худ понес ужасающие потери - 6 252 человека, включая 12 генералов. Официальные потери федералов составили 2 326 человек.

На следующий день федералы продолжили отступление в сторону Нэшвилла, а Ассоциация прессы Конфедерации, дезинформированная о масштабах потерь Худа, сообщила о победе во Франклине. Сравнительно бескровная кавалерия Форреста быстро обошла город и поскакала на север к Брентвуду, стремясь настичь людей Шофилда на пути к Нэшвиллу. Все, что им удалось сделать, - это вступить в перестрелку с тыловым охранением Союза, которое в итоге к полудню достигло сильно укрепленной столицы Теннесси. В ту ночь войска Форреста расположились на ночлег вблизи здания Капитолия штата. Худ, чей рассудок, возможно, был нарушен из-за употребления лауданума для лечения продолжающейся боли от ран, прибыл с остатками своей пошатнувшейся армии на следующий день. Осадив около 60 000 федералов войсками, вдвое меньшими их численности, он отрядил пехотную дивизию Бейта и кавалерию Форреста - за исключением дивизии Чалмерса - для борьбы с 8 000 окопавшихся федералов в тридцати милях к югу, в Мерфрисборо. Таким образом, у Худа оставалось около 23 000 человек в окружении вокруг Нэшвилла.16

В Мерфрисборо Форрест действовал настолько активно, насколько это было разумно, и в конце концов доложил Худу (по словам Худа), что "штурмом здесь ничего сделать нельзя". Не желая повторять ошибку Стивена Ли в Харрисбурге и Худа во многих других местах, он довольствовался захватом железнодорожных блокгаузов и подобных изолированных скоплений федералов, пытаясь выманить командующего войсками Союза в Мерфрисборо генерал-майора Р.Х. Милроя из крепости Роузкранс. 7 декабря ему это удалось, но результаты оказались плачевными. Ожидая Милроя на хорошо укрепленной позиции к юго-западу от города и в паре миль от федеральных укреплений, он увидел, что Милрой отказался от приманки, отошел в лес и двинулся на северо-восток справа; в рапорте Милроя говорилось, что он не желает давать бой конфедератам между ним и крепостью Роузкранс, и движется, чтобы оставить форт позади себя. Когда же он все-таки атаковал, то атака произошла слева от конфедератов, что заставило Форреста спешно изменить расстановку, выведя часть пехотинцев Бейта из укрытия и направив их влево примерно в тот момент, когда произошла атака. Когда федералы наступали, Форрест обратился к пехотинцам, сказав им, что по численности они не уступают нападавшим и что если они задержат врага всего на пятнадцать минут, то его кавалерия сможет обойти Милроя и захватить весь отряд численностью 1326 человек. Однако внезапно - "по какой-то причине, которую я не могу объяснить", - говорилось в отчете Форреста, - две из четырех бригад пехоты "совершили позорное отступление, потеряв два орудия нашей артиллерии. Я схватил знамена отступающих войск и попытался их сплотить, но их не могли сдвинуть с места никакие уговоры или призывы к их патриотизму". Генерал-майор Бейт сделал то же самое, но был столь же безуспешен, как и я".17

По мнению Бейта, неупорядоченное отступление не было таким уж необъяснимым. В его отчете, в котором прозвучало такое же пренебрежение к вкладу Форреста и кавалерии, как и к вкладу Чалмерса под Франклином, говорится, что когда Милрой двинулся в лес, пехотинцы Конфедерации предполагали, что федералы возвращаются в Мерфрисборо, а кавалерия не предоставила никакой информации об обратном. В отчете предполагалось, что давка началась из-за того, что Форрест перемещал пехотные части, когда на них налетели федералы, и это перемещение привело к тому, что между двумя бригадами образовалось "пространство, возможно, в 75 или 100 ярдов". Кавалеристы, якобы защищавшие левый фланг от атаки, "отступили с небольшим сопротивлением", доложил Бейт, и после начала отступления он сам остался с двумя бригадами, которые не побежали. "Я не видел больше ни Флориды, ни бригады Палмера, ни бригады Сирса до самой ночи, они находились под непосредственным командованием генерала Форреста".18

Однако Форрест вряд ли поощрял их поведение. По словам двух человек, которые уже после войны утверждали, что были очевидцами, он сделал нечто большее, чем просто "захватил цвета", чтобы остановить летящее отступление конфедератов. Один из этих предполагаемых очевидцев, артиллерист, служивший в тот день неподалеку, сказал, что "во время давки или отступления, которое почти переросло в панику, Форрест скакал среди пехоты, приказывая людям сплотиться и делая все, что было в его силах, чтобы остановить отступление". Войска проигнорировали его, и Форрест бросился на знаменосца, который "бежал, спасая свою жизнь", и "приказал ему остановиться". Когда цветоносец продолжил бежать, Форрест "выхватил пистолет и застрелил отступающего солдата". Затем он сошел с коня, подхватил знамена, снова сел на коня "и, проехав перед солдатами, помахал им знаменами и в конце концов сумел призвать их к исполнению своего долга". Эта история была оспорена одним из солдат и послевоенных соратников Форреста, который сказал, что ругающийся Форрест просто выхватил флаг у знаменосца и использовал его, чтобы ударить по бегущим пехотинцам "вне досягаемости его меча". В конце концов, в порыве ярости он швырнул флаг, весь, вместе с посохом, в человека, бегущего мимо прямо за пределами его досягаемости".19

Что бы он ни сделал с цветоносцем, это, очевидно, было не все, что он пытался сделать для предотвращения катастрофы. Он "поспешно отправил майора Стренджа из моего штаба к бригадным генералам Армстронгу и [Лоуренсу С.] Россу из дивизии Джексона с приказом сказать им, что все зависит от их кавалерии. Они доказали, что справились с ситуацией, бросившись на врага и тем самым остановив его дальнейшее продвижение". В отчете Милроя, напротив, говорится, что его "дальнейшее продвижение" было остановлено по собственной воле, чтобы пополнить боеприпасы некоторых из его людей. Какой бы ни была правда, попытка Форреста нанести сокрушительное поражение важной части гарнизона Мерфрисборо сама потерпела крах. По словам Форреста, Милрой "вернулся" в федеральный опорный пункт, но из рассказа Бейта ясно, что отступили именно конфедераты; Бейт говорит, что он поставил одну из пехотных бригад, которая не побежала, "на позицию для сопротивления в случае преследования", и она "в хорошем порядке привела тыл к бивуаку на Нэшвиллской дороге [к северу от Мерфрисборо]". Два ветреных дня спустя Бейт получил приказ покинуть Форрест и вернуться на линию Худа в Нэшвилле, и этот марш показался ему климатическим кошмаром. "Снегопад и сильные морозы превратили поверхность земли в ледяной покров. Почти четвертая часть бойцов все еще была босиком, но все же продвигалась... в этих неблагоприятных условиях (многие с кровоточащими ногами)....".20

Форресту были направлены меньшие силы пехоты, и 12 декабря он вернулся к работе по разрушению железнодорожных путей "от ЛаВергне до Мерфрисборо, что было сделано наиболее эффективно". На следующий день на южной стороне Мерфрисборо кавалерийская дивизия Джексона захватила семнадцативагонный поезд с 200 солдатами и 60 000 пайков, следовавший из Стивенсона, штат Алабама, в Мерфрисборо; припасы были "уничтожены огнем", как доложил Форрест, а пленные отправлены в тыл. 14 декабря Форрест возглавил две из трех небольших пехотных бригад к востоку от Мерфрисборо, предприняв неудачную попытку захватить федеральный фуражный обоз; на следующий день он "получил уведомление от генерала Худа, что в Нэшвилле идет генеральное сражение, и чтобы держать себя в готовности двинуться в любой момент". Вечером 16 декабря "прибыл один из офицеров штаба генерала Худа, сообщив мне о катастрофе....".21

У Худа не было никаких шансов под Нэшвиллом. Оставшись в меньшинстве три к одному к 15 декабря, он, похоже, остался в своих рядах, потому что не мог придумать, что еще сделать; позже он неубедительно заявил, что ждал подкреплений из-за реки Миссисипи и не хотел отступать, потому что "наша армия была в таком состоянии, что было более разумно, чтобы люди столкнулись с решающей проблемой, а не отступали". Вопрос оказался решающим в высшей степени. Джордж Томас атаковал длинную тонкую линию Худа с левой стороны, чтобы удержать конфедератов на позиции, а затем направил 40 000 человек - почти вдвое больше, чем все силы Худа, - против и вокруг левого фланга конфедератов. В начале дня кавалерия Чалмерса была так быстро и бесцеремонно отброшена с позиции на крайнем левом фланге Конфедерации, что сам Чалмерс потерял "около 20 повозок с упряжью и т.д., около 40 пленных и большое количество добычи, принадлежавшей его штабу". Вскоре после наступления ночи конфедераты отступили почти на две мили и сформировали новую линию, которая сократила их прежний шестимильный фронт почти наполовину.22

На следующий день Томас повторил свой успешный маневр, нанеся удар слева, чтобы сдержать правый фланг конфедератов, а затем обрушив мощный удар на левый фланг Худа, пока орда кавалерии обходила его и в тыл конфедератов. Около 16:30, под давлением с фронта, фланга и тыла, конфедераты слева сломались и бежали, а за ними последовала и остальная часть линии, устремившаяся на юг под ледяным дождем вдоль пиков Хиллсборо, Грэнни-Уайт и Франклина. Чалмерс окопался в восьми милях к югу от Нэшвилла и попытался остановить наступление федералов в сумерках "за железными стенами", - доложил генерал-майор Джеймс Х. Уилсон, командующий федеральной кавалерией. Бригадный генерал Эдвард Хэтч, чьи люди возглавили атаку на Чалмерса, позже сообщил, что "бросил несколько конных людей на фланги дороги", прежде чем Двенадцатая Теннессийская кавалерия (США) атаковала центр Чалмерса, захватив цвета дивизии и бригадного генерала Рукера. Противник был повергнут в смятение, и только темнота спасла его от полного разгрома".23

К этому времени Форрест отступал под снегом и дождем с 400 пленными и несколькими сотнями свиней и крупного рогатого скота - ценными припасами для оставшихся в живых бойцов разбитой армии Худа. Ему было приказано отступать через Шелбивилл и Пуласки, но, поскольку его обозы уже находились к западу от Мерфрисборо в Триуне, когда он получил это распоряжение, он проигнорировал его и двинулся более резким шагом на запад к Колумбии. Там он мог бы принести больше пользы, чем до сих пор позволял Худ; тем временем он отправил кавалерийскую бригаду Армстронга прямо к Худу и двинулся в Колумбию, куда прибыл 18 декабря после "неизбежно медленного" марша "по почти непроходимым дорогам". Напряжение и отчаяние были настолько сильны, что на переправе через Утку в Колумбии, куда Форрест прибыл одновременно с пехотой Читхэма, Читхэм велел ему убраться с дороги и принял это на свой счет. Выхватив пистолет, он поскакал к Читхэму и бросил вызов: "Если вы лучше меня, генерал Читхэм, ваши войска могут переправиться раньше моих". Только посредничество Стивена Ли, который прибыл на место происшествия как нельзя вовремя, предотвратило угрожающее сражение не только между двумя командирами, но и двумя подразделениями Конфедерации. Кто из них в итоге переправился первым, позже стало предметом спора.24

Тыловое охранение Худа, которым умело командовал Стивен Ли, а затем, после ранения Ли в ногу, генерал-майор Картер Стивенсон, тем временем отступало через Брентвуд, станцию Томпсона, Спринг-Хилл и через наводненный дождями Рутерфордс-Крик. К 19 декабря армия Худа переправилась через Утку и разрушила мосты. В планах Худа было отступление в зимний лагерь за Уткой, но "после прибытия в Колумбию я убедился, что состояние армии делает необходимым" отступить еще на восемьдесят миль к южным берегам реки Теннесси; поражение под Нэшвиллом было настолько ошеломляющим, и преследование федералов под командованием Томаса и Уилсона настолько упорным, что он почувствовал, что не сможет удержать линию у Утки. На самом деле, к тому времени Худ, возможно, уже сомневался, удастся ли его остаткам вообще выжить. На встрече с Форрестом в ночь на 19 декабря Худ "выразил убеждение, что не сможет сбежать в такую погоду, с плохими дорогами и сломанными упряжками". Форрест ответил, "что если он останется там, это, несомненно, приведет к захвату всего отряда, но что, если его усилят 4000 пехотинцев, он возьмет на себя обязательство обеспечить время и возможность для бегства всех через Теннесси". На этот раз Худ внял его рекомендациям и 20 декабря отбыл, оставив Форреста с восемью небольшими пехотными бригадами и незавидной должностью командира арьергарда.25

Теперь у него было всего 3 000 кавалеристов, восемь артиллерийских орудий Мортона и 1 900 пехотинцев под командованием генерал-майора Эдварда К. Уолтхолла - меньше половины пехоты, которую он просил у Худа. Из 1900 человек "400 были негодны из-за отсутствия обуви", как позже доложил Форрест, а к вечеру 20 декабря федеральная кавалерия Хэтча начала обстреливать Колумбию со стороны Дака. Форрест поехал под флагом перемирия на берег реки и сообщил Хэтчу "устным сообщением через реку, что в городе нет войск Конфедерации и что его обстрел приведет к ранению женщин и детей, а также его собственных раненых". Он также предложил обменять 2000 пленных, взятых конфедератами в ходе кампании, заявив, что они не имеют средств, чтобы перенести сильный холод, и во многих случаях могут умереть от облучения, если их не обменять. Через два часа пришел ответ от самого Томаса, в котором он отказывался произвести обмен или даже принять пленных Форреста на условиях досрочного освобождения - несомненно, чтобы максимально затруднить отступление конфедератов. Хэтч, однако, прекратил обстрел.26

Федералы форсировали реку в ночь на 21 декабря, а на следующий день Форрест начал отступать. Преследуемые федеральной пехотой, 23 декабря конфедераты "некоторое время сдерживали их в промежутке, образованном двумя высокими холмами по обе стороны дороги" в пяти милях к югу от Колумбии; однако к ночи они отступили за Линнвилл, где снова остановились, "чтобы задержать врага... и предотвратить любое давление на мой обоз и поголовье, которое в то время было вывезено". На следующий день кавалерия Уилсона возглавила преследование федералов, но Форрест остановил их у Ричланд-Крик благодаря умелому использованию артиллерии Мортона. При поддержке кавалеристов Бьюфорда, Чалмерса и Росса орудия Мортона задержали федералов достаточно долго, чтобы позволить отремонтировать мост, сильно поврежденный в результате прохождения войск Худа. После этого пушки Мортона были перевезены вручную, лошади переправлены через мост, , а доски вытащены и сброшены в ручей, что еще больше помешало Уилсону.27

Когда федералы наконец переправились, Форрест снова отступил, направившись к Пуласки, причем его преследователи были так близко, что бой шел "в основном в рукопашную". В этой схватке Бьюфорд был ранен, и Форрест велел Чалмерсу принять командование над дивизией Бьюфорда и своей собственной. В ночь на 24 декабря обе армии прошли под Пуласки, но Форрест ускользнул раньше, оставив небольшое тыловое охранение под командованием Джексона и сжег все припасы, которые нельзя было перевезти. В семи милях к югу, у холма Энтони, Форрест остановился и расположил орудия Мортона на гребне. По обе стороны дороги, ведущей к ним, он разместил большую часть своих солдат и пехотинцев, за исключением небольшого отряда, призванного заманить федералов. Засада сработала почти идеально. Конфедераты открыли огонь и быстро отступили, пока федералы наступали, а затем, почувствовав опасность, отозвали преследование и выслали вперед пушку, поддерживаемую полком. Мортон подождал, пока пушка и полк не приблизились, и открыл огонь из двустволки, в то время как остальные конфедераты дали залп из винтовок и пистолетов. Солдат из Джорджии, служивший в пехотном полку, поддерживавшем орудия Мортона, позже вспоминал, что перед началом боя Форрест прошел мимо своей позиции, нагнувшись, чтобы посмотреть, как федералы движутся к нему по извилистой дороге. Затем он поспешил вернуться в тыл, откуда "через мгновение мы услышали топот лошадиных ног, - продолжал солдат, - и Форрест промчался мимо на половине скорости, величественно сидя верхом, его военная фигура была прямой, как стрела, и он выглядел на шесть дюймов выше, чем обычно... крича, когда он достиг ожидающих рядов: "Заряжай! ЗАРЯЖАЙ! Ч-А-А-А-А-РДЖ!""28

Его люди убили или ранили около 150 федералов, захватили несколько пленных и пушку, прежде чем союзная орда обошла их с флангов и снова отбросила назад. Перед этим Форрест приказал Армстронгу держать своих людей в строю, несмотря на то, что у них заканчивались боеприпасы. Армстронг так и поступил, но только после трех протестов. В третий раз он подъехал к месту, где сидели на лошадях Форрест и Уолтхолл, и, гневно рыдая, крикнул последнему: "Генерал Уолтхолл, не заставите ли вы этого проклятого человека на лошади проследить за тем, чтобы мои люди были вынуждены отступить?" Форрест с необычным спокойствием ответил, что он лишь пытался выиграть время, чтобы остальная армия Худа смогла переправиться через Шугар-Крик менее чем в десяти милях к юго-западу, и что люди Армстронга сыграли большую роль в том, чтобы это стало возможным. Затем он посмотрел на часы и добавил: "Нам всем пора убираться отсюда".29

Обойдя федералов с фланга, он должен был преследовать их по параллельной дороге - в темноте, под проливным дождем и снегом, при "жестоком ветре" - до переправ через Шугар-Крик. Дорога была "приведена в ужасное состояние" из-за "чередования дождя, снега и оттепели". Возможно, опасаясь новой засады, федералы двигались медленнее, и дрожащие конфедераты Форреста достигли переправы первыми, около 11 часов вечера. Там они обнаружили "большую часть армейского обоза, который был задержан в этом месте, как нам сообщили, чтобы принадлежащие ему мулы могли быть использованы для помощи в перемещении понтонного обоза к реке Теннесси". Лошади и мулы теперь были нарасхват. Союзный генерал Уилсон позже вспоминал, что "тысячи [лошадей], измотанных непосильным трудом, изголодавшихся или искалеченных так, что смерть была милосердной, с отвалившимися от мороза и грязи копытами, падали на обочинах дорог, чтобы никогда больше не подняться".30

Тыловая охрана Форреста отправила понтонный поезд к Теннесси, как только мулы вернулись, а затем поспешно возвела укрепление из бревен и рельсов, чтобы выиграть время. На следующий день после Рождества главные силы Худа переправились через Теннесси в шестнадцати милях к юго-западу от Бейнбриджа, штат Алабама, а войска Форреста устроили очередную засаду. Часть пехоты была размещена прямо перед Шугар-Крик между двумя переправами, остальная часть - за ручьем "для защиты", как выразился Уолтхолл, "от катастрофы". Поезд с боеприпасами едва успел скрыться из виду, как Уолтхолл получил от Форреста сообщение, что федералы все еще прессингуют кавалерию Конфедерации и находятся менее чем в миле от нее. Густой туман скрыл всех конфедератов, кроме "небольшого отряда, специально выставленного вперед", который, как и было задумано, повернул и отступил, как только столкнулся с федералами. Федералы снова попали в ловушку; они были направлены в противоположную сторону, когда на них обрушился огонь главной линии Конфедерации, "вызвав дичайшее замешательство". Затем два полка конфедератов бросились в атаку, "произведя полный разгром" и оттеснив многих федералов к ручью. В общей сложности Форрест сообщил, что убил или ранил около 150 солдат Союза, захватил "много пленных и лошадей" и уничтожил "около 400 лошадей" у Шугар-Крик. Опасаясь очередного флангового движения федералов в тумане, он двинулся дальше через два часа, но его больше не беспокоили. Вечером 27 декабря он переправился через Теннесси у Бейнбриджа.31

Мортон позже вспоминал, что мулы, из-за которых Форрест так непокорно вел себя с офицерами Худа в начале кампании, оказались "находкой... для отступающей армии Худа".

От Ричланд-Крик до реки Теннесси дорога была усеяна брошенными повозками Худа, и, если бы не помощь, оказанная понтонному поезду прекрасными упряжками шести мулов генерала Форреста, армия бы сильно задержалась и, возможно, потерпела бы бедствие, прежде чем удалось бы перейти реку.32

24

Через несколько часов после того, как Форрест переправил последних своих людей через Теннесси, он доложил Худу в Тускумбии, что его лошади были основательно "разбиты" во время отступления, а корма, на котором их можно было бы восстановить, почти нет. Худ разрешил ему отвести свою кавалерию, за исключением отряда Родди, на запад, в сравнительно пышные прерии восточной части Миссисипи, и 29 декабря он отправился в Коринф. Испуг федералов, переправившихся через Теннесси и ударивших по Роддею в районе Декатура, заставил вернуть бригаду Армстронга для охраны тыла Худа, и уцелевшие остатки армии Теннесси последовали по пути Форреста в Коринф. Форрест прибыл 30 декабря на два дня раньше пехоты, которая была переброшена по железной дороге еще на сорок миль на юг, в Тупело.1

Там 10 января 1865 года армия Худа официально сообщила, что ее ряды поредели до 18 742 человек, а через три дня ее командующий был освобожден от должности. Преемником Худа был назначен Ричард Тейлор, но заменить армию Худа было невозможно. Убитые, раненые и пленные, попавшие в бои вокруг Атланты, Франклина и Нэшвилла, сделали ее практически несуществующей. Часть ее вскоре была переброшена в Мобил, чтобы отразить федеральную угрозу; большая часть в конце концов была переброшена в Северную Каролину, чтобы принять последний бой под командованием восстановленного Джозефа Э. Джонстона; но значительная часть распалась в результате дезертирства в сельской глубинке внутри или за пределами линий Конфедерации, где женщины и дети, давно оставленные дома, становились жертвами бродячих вандалов с обеих сторон или вообще без них.

В конце января Тейлор возложил на Форреста командование всеми кавалерийскими частями Конфедерации в Алабаме, Миссисипи и Восточной Луизиане. Это была внушительная юрисдикция, но она охватывала в общей сложности около 10 000 широко разбросанных войск, и их новый командующий подошел к своим обязанностям с должной серьезностью. Переместив свой штаб на юг, в более центральный пункт Верона, штат Миссисипи, он издал циркуляр "Штаба кавалерийского департамента Алабамы, Миссисипи и Восточной Луизианы", в котором объявил, что не потерпит никакого бездействия. Он требовал "строгого повиновения всем приказам" и "быстрого наказания... за все нарушения закона и приказов". Призывая к "уважению и защите" "прав и собственности граждан", он добавил, что "незаконные организации кавалерии, рыскающие по стране, должны быть регулярно и должным образом поставлены на службу или изгнаны из страны". Он назвал такие элементы "во многих случаях... не более и не менее чем бродячими бандами дезертиров, абсентеистов, бродяг, конокрадов и грабителей, которые без вознаграждения потребляют имущество и присваивают собственность граждан". По его словам, их "беззакония и преступления требуют средств защиты, которые я без колебаний применю даже к уничтожению....".2

"Истребление" никогда не было для Форреста чем-то из ряда вон выходящим, да и сейчас не является. Поскольку после бегства из Нэшвилла положение южан выглядело невозвратимым, все больше босоногих конфедератов уходили в увольнительные, и он прибегал к расстрельным командам. Вероятно, чтобы предотвратить некоторые из этих случаев и одновременно избежать казней, он начал предоставлять двадцатидневные отпуска, как только его войска достигли Коринфа, отправляя своих миссисипцев и теннессийцев домой - часто за линию врага - за свежими лошадьми, одеждой, отсутствующими друзьями и т. д.; в течение этого времени он держал в лагере только техасцев Росса в карауле, потому что их дома были слишком далеки, чтобы добраться и вернуться из них за двадцать дней. Форрест организовал свои войска, насколько это было возможно, в дивизии по штатам. Бригады теннессийцев Белла и Рукера (последней командовал бригадный генерал А. В. Кэмпбелл, так как Рукер попал в плен в Нэшвилле) были объединены с техасцами Росса в дивизию под командованием У. Х. Джексона. Чалмерс получил в командование миссисипские бригады под командованием Армстронга, Вирта Адамса и Питера Б. Старка. Бьюфорд, сопровождаемый своим отрядом из Кентукки, был поставлен во главе кавалерии в Алабаме, а Вторая миссурийская бригада Маккалоха, теперь уже остаток, вошла в состав личных войск Форреста.3

Во время всего этого отдыха и реорганизации происходили контакты с федералами. В середине февраля Джордж Томас отправил к Форресту нескольких офицеров Союза, чтобы обсудить предложение Форреста об обмене пленными - или, по крайней мере, о том, чтобы федералы поставляли одежду, обувь и одеяла для 7000 солдат Союза, которых Форрест охранял в Миссисипи. В состав группы входили полковник Джон Г. Паркхерст, который сам был в плену у Форреста при Мерфрисборо в 1862 году, и капитан Льюис М. Хосеа, молодой уроженец Вест-Пойнтера, которому было приказано внимательно следить за любыми признаками поставок Конфедерации и за явными наклонностями Форреста. После нескольких задержек из-за проливных дождей федеральная партия наконец увидела Форреста 23-24 февраля в Риензи, штат Миссисипи. Лестное описание конфедеративного кавалериста, данное Хосеа в письме домой, указывает на то, что многие из его противников относились к Форресту с восхищением и почтением, а также на то, что он делал все возможное, чтобы произвести на них впечатление. Его волосы к тому времени были достаточно белыми, чтобы напомнить Хосее напудренные парики героев Революционной войны, и, никогда не отказываясь от возможной демонстрации силы, он надел "богатую серую форму" и новый воротник с тремя звездами генерал-лейтенанта за пять дней до того, как получил официальное право на это. Хосеа обнаружил, что "привычное выражение лица этого противника казалось довольно сдержанным и задумчивым, но когда его лицо озарялось улыбкой, которая рябью пробегала по всем его чертам, эффект был поистине очаровательным.... Его язык свидетельствует о весьма ограниченном образовании, но его впечатляющие манеры скрывают многие другие заметные недостатки". К последним, уточнил Хосеа, относится "неизменный" пропуск "конечного "g" в окончании "ing". Форрест также "непростительно неправильно произносил" множество слов, а также "всегда" использовал "причастие прошедшего времени вместо прошедшего времени в таких словах, как "see" (как "I seen" вместо "I saw" и "holp tote", означающее "помогать нести") и т. д..... Однако за очень короткое время все это проходит незамеченным. Он говорит о своих успехах с солдатским тщеславием и выражает самые добрые чувства к пленным и раненым".4

Он также рассказал офицерам Союза немного о своей неортодоксальной военной философии, в частности о том, что он не знал ничего о тактике, кроме того, что впитал в себя за почти четыре года войны. Все, чему он научился, он свел к двум лаконичным урокам: (1) "Я всегда беру за правило приходить первым с наибольшим количеством людей". (2) В качестве оружия он предпочитал пистолеты саблям и "отдал бы больше за пятнадцать минут натиска на [противника], чем за три дня тактики". Безнадежный характер дела Конфедерации отражен в его странном предсказании, что Ли "придется убраться из Ричмонда" и "двинет свою армию в Кентукки", а следующим летом "с 200 000 человек двинется в Иллинойс.... Повстанческие власти зачисляют негров в Миссисипи, готовясь отправить их на службу". Он также сказал Паркхерсту, что "так же стремится избавить страну от ... [партизан], как и любой офицер армии США, и что он сочтет за услугу, если генерал Томас повесит каждого, кого поймает". Что касается данного вопроса, он сообщил Паркхерсту, что у него нет полномочий заключать соглашение относительно пленных без консультации с Тейлором; он сказал, что поедет в Меридиан к своему начальнику, пока Паркхерст будет ждать в Риенци. После этого проливные дожди размыли железнодорожные пути и задержали обмен пленными на несколько недель.5

Форрест продолжал готовиться к следующему, неизбежному наступлению федералов, а тем временем пытался поддерживать подобие военного порядка в условиях нарастающего поражения. 25 февраля Мортон заставил членов своей батареи собраться на демократическое собрание и принять цветистые резолюции в поддержку правительства Конфедерации, Джефферсона Дэвиса и "нашего великого и неукротимого вождя, под знаменем которого мы всегда побеждали". Однако пока "вождь" трудился над реорганизацией и рекрутингом, его войска, расположившиеся на биваке, скучали, и в конце концов однажды вечером многие "взбунтовались" против правил лагеря, запрещавших тратить боеприпасы и изводить лошадиную плоть ненужной стрельбой из пушек и скачками. "В ту ночь они растратили сотни фунтов боеприпасов", - писал позже капитан Харви Мэтис. "На следующий день, став смелее, группа смельчаков прискакала к его палатке и, разделив четверть поля, начала гонять своих лошадей". Мэтис отметил, что Форрест часто присоединялся к своим людям в их спортивных состязаниях и играх, и в такие моменты позволял им личную свободу в их "озорной болтовне" с ним. Когда в этот день они начали гонять своих лошадей перед его палаткой, генерал и некоторые члены его штаба наблюдали за скачками и даже делали ставки на некоторых лошадей. После этого гонщики "остановились перед его палаткой и трижды прокричали "ура" генералу Форресту... а затем с триумфом ускакали", но были задержаны в нескольких ярдах дальше "сильным караулом, арестованы и доставлены к генералу, который тут же отдал их под трибунал и сурово наказал". Его собственный сын понес то же наказание, что и остальные, и таскал перила для забора, пока у него не заболели плечи".6

22 марта погода резко прервала отдых его войск. Она смягчилась настолько, что генерал Союза Уилсон перебросил три кавалерийские дивизии - огромные рейдовые силы в 14 000 солдат, самую большую конную армию, когда-либо собранную в Северной Америке, - через реку Теннесси в северо-западном углу Алабамы. Двинувшись на юго-восток по трем дорогам, чтобы запутать конфедератов и максимально использовать скудные запасы фуража, они сначала двинулись к Джасперу. Там Уилсон, услышав, что дивизия Чалмерса приближается к Тускалузе с запада, 27 марта избавился от своих повозок и, сохранив только артиллерию, начал мчаться к своей цели, опережая Форреста. Форрест не знал точно, что это за цель, но он и Тейлор, наблюдавшие за агрессивными действиями федералов в Мемфисе и перед Мобилом, подозревали, что целью является Сельма, крупный центр производства боеприпасов и промышленности Конфедерации.

29 марта рейдеры Союза поспешили в Элитон (позднее Бирмингем). В тот день Форрест, пытавшийся сосредоточить свои широко разбросанные войска перед Сельмой, увидел, что его собственные передовые отряды достигли реки Сипси немного южнее и значительно западнее Элитона. У берегов Сипси военный трибунал приговорил к смерти двух кентуккийцев, мужчину и мальчика, обвиненных в дезертирстве после того, как их арестовали без документов по дороге домой. Несмотря на заявления о своей невиновности, которые впоследствии оказались правдой, двое предстали перед расстрельной командой, а их тела оставили у дороги под большим знаком: РАССТРЕЛЯН ЗА ДЕЗЕРТИРСТВО. Трупы приказали оставить так на два дня на виду у всех проходящих мимо людей Форреста, после чего их командир приказал Джексону похоронить эту пару в отряде, командир которого был уполномочен также казнить любых других дезертиров, которые к тому времени могут быть обнаружены.7

Следующей ночью Форрест достиг Скоттсвилла, расположенного в пяти милях от важного моста через реку Кахаба в Центрвилле. Чалмерс, без бригады, оставленной в Миссисипи для охраны железной дороги, как предполагалось, приближался к федеральному флангу у Плантерсвилла, а Джексон находился у Тускалузы. В 6 часов вечера 31 марта Форрест отправил Джексону, который, как считалось, находился позади федералов, депешу с обратным адресом "Шесть миль от Монтевалло", приказывая ему "следовать за ними" из Монтевалло, но не вступать "в общее сражение... если только вы не обнаружите, что все наши силы находятся на расстоянии поддержки от вас". Менее чем через три часа Джексон отправил Форресту записку, в которой указал свое местоположение как "Джеймс Хиллс" и сообщил, что планирует атаковать федералов "при свете дня". В 2 часа ночи адъютант Форреста Чарльз Андерсон написал своему генералу записку с обратным адресом Центрвилл, в которой сообщал, что федералы - на самом деле отряд, посланный Уилсоном сжечь Тускалузу, - похоже, оказались между Джексоном и артиллерией Джексона. Чалмерсу, местонахождение которого было неясно, Андерсон сообщил, что отправил приказ "двигаться к врагу или между ним и Сельмой".8

Эти депеши так и не дошли по назначению. Курьер, доставивший их, был захвачен федералами до утра, и к этому времени Уилсон, даже без людей, отправленных на запад в Тускалузу, обладал не только внушительным перевесом в потенциальных силах - 12 000 против 6 000, но и знанием того, где находится большинство частей Форреста и что Форрест планирует использовать их для атаки с фронта, фланга и тыла. Немедленно воспользовавшись полученными сведениями, федеральный командующий направил бригаду в Центрвилл, чтобы захватить мост через реку Кахаба, который войска Форреста удерживали для Джексона и Чалмерса, тем самым фактически отрезав почти 5 000 сходящихся сил Форреста. Сам Уилсон яростно продвигался вперед к Сельме. Вооруженный новыми семизарядными винтовками Спенсера, он уничтожил несколько сотен кентуккийских и алабамских кавалеристов и отряд из 300 пехотинцев, только что прибывших из Сельмы. С тех пор в сорокавосьмичасовом пятидесятимильном бою от Шестимильного ручья под Монтевалло через Рэндольф, Мейплсвилл и Эбенезер-Черч до окраин самой Сельмы федералам Уилсона - хотя позже они сообщали обратное - противостояли, возможно, всего 2 000 наспех собранных конфедератов.9

Некоторые из лучших из них, Форрест и его эскорт, достигли места сражения после первого боя у Шестимильного ручья. Выехав из Сентрвилля на звуки стрельбы во второй половине дня 31 марта, Форрест ударил во фланг федеральной колонне, разорвал ее, отбросил ее тылы назад, развернулся и атаковал передовые части, а затем от пленных узнал, что немногочисленные конфедераты на фронте Уилсона были отброшены на юг. Тогда Форрест вывел своих людей на восток от пути федералов, упорно скакал на юг и наконец в 10 часов вечера достиг лагеря конфедератов на фронте Уилсона в шестнадцати милях к югу от Монтевалло.10

Ожидая, что Чалмерс скоро прибудет из Плантерсвилла, а Джексон - из Тускалузы, он придумал отсрочку. Выстроив своих людей в линию на следующее утро у церкви Эбенезер в шести милях к северу от Плантерсвилля, Форрест тщетно ждал прибытия Чалмерса. Из передовой бригады Армстронга прибыло лишь около 200 человек, и, получив от Чалмерса записку, в которой говорилось, что он не сможет добраться до Плантерсвилла в этот день, Форрест пришел в ярость - но безрезультатно. Подавляющие силы федералов и их спенсеры "полностью разгромили" небольшой отряд конфедератов, а сам Форрест снова сражался врукопашную. Ему удалось убить капитана из Индианы по имени Дж. Д. Тейлор, который, по официальным данным, погиб после того, как "вступил в беглый бой на расстоянии 200 ярдов с Форрестом лично". Рассказы конфедератов еще более яркие. Капитан Джон Итон из эскорта Форреста позже вспоминал, что "каждый из нас был вооружен парой шестизарядных пистолетов, и я опустошил двенадцать камор своих двух армейских пистолетов... не более чем в пяти шагах от федерального солдата, в которого они были нацелены. Казалось, что эти парни хотели убить генерала, которого они считали офицером высокого ранга. Я видел, как пять или шесть человек одновременно рубили его своими саблями". Лейтенант Джордж Коуэн сказал, что видел "шестерых федералов... все они бросались на Форреста, один из которых "ударил по одному из его пистолетов и выбил его из руки". Рядовой Фил Додд... пришпорил свою лошадь, чтобы помочь генералу, и застрелил федерального солдата, который был так близко к нему, что позволило генералу Форресту достать свой второй пистолет, из которого он убил еще одного из группы". Сам Форрест позже вспоминал Уилсону, что капитан-гусар проткнул ему руку саблей, и "если бы этот мальчишка знал достаточно, чтобы дать мне острие своей сабли вместо края, я бы не был здесь, чтобы рассказать вам об этом".11

Сражаясь на протяжении всего пути, Форрест и его эскорт в тот день были отброшены на двадцать четыре мили назад. В середине утра 2 апреля он въехал в Сельму, где улицы и речной причал были заполнены автомобилями, спешно загружаемыми для отъезда. Его вид привел в замешательство Ричарда Тейлора, , который сказал, что Форрест внезапно "появился, лошадь и человек, покрытые кровью, и объявил, что враг у него по пятам и что я должен немедленно двигаться, чтобы избежать плена. Я почувствовал тревогу за него, но он сказал, что не ранен и проложит себе путь, как это сделали большинство его людей, которым он приказал встретить его к западу от Кахабы". Поезд Тейлора едва успел выехать из Сельмы, как его окружили федералы, и Форрест остался командовать крепостью с парапетами длиной в три мили, возвышающимися на шесть футов в высоту и восемь футов в толщину над рвом глубиной пять футов и шириной пятнадцать футов. Она была рассчитана на оборону 10 000 человек, но Форрест смог собрать менее трети этого числа.12

Конец наступил через три часа. Взяв в плен инженера, который проектировал объект, Уилсон знал укрепления Сельмы лучше, чем Форрест, и подготовил атаку на левый фланг конфедератов силами 1500 человек под командованием бригадного генерала Илая Лонга. Лонгу было велено ждать сигнала, чтобы синхронизировать свое наступление с наступлением 300 федералов на другом фланге, и пока он ждал, Чалмерс наконец прибыл на поле и атаковал припаркованный обоз союзников в тылу федералов. Понимая, что атаку союзников придется свести на нет, если он повернется лицом к Чалмерсу, Лонг отправил несколько человек на защиту поезда, а затем, не желая больше ждать сигнала, чему в немалой степени способствовал дефицит артиллерийских боеприпасов у Форреста, бросился на 600 ярдов прямо на укрепления Сельмы. Люди Лонга перекрыли ветеранов Армстронга, которые стояли на расстоянии десяти футов друг от друга на левом фланге тонкой линии обороны Конфедерации, а некоторые ополченцы, занимавшие место между Армстронгом слева и Роддеем справа, внезапно повернули и побежали. Форрест попытался вовремя переместить Родди влево, чтобы закрыть брешь, но не смог, и линия Конфедерации прорвалась. Федералы пробились к победе, и все это заняло "менее 15 минут". К концу вечера федералы сообщили, что взяли 2700 пленных.13

Конфедераты отступили на вторую линию у самого города, и после того, как эта линия была обойдена с фланга под мощным ударом спереди, Форрест приказал своим людям садиться на лошадей и уходить любым способом. Некоторые просто пережидали, прячась в домах горожан, и вышли позже, когда федералы ушли, но их командир во главе своего эскорта и нескольких собравшихся вокруг него солдат пробился на север по той же дороге, по которой атаковали федералы. Около ночи он лично убил еще одного кавалериста Союза, став тридцатой и последней жертвой федералов в этой войне.14

Его люди продолжали сражаться почти всю ту ночь. Пробираясь по незнакомым дорогам, упрекаясь в пламени непривычного и горького поражения в ночном небе над Сельмой, они находились в отчаянном состоянии духа. Они проходили мимо дома, где федеральные фуражиры, уже разграбившие дом, пытались "возмутить" живших там женщин. Услышав женские крики, конфедераты "сильно разволновались и спровоцировали... и... без колебаний зарубили их [федеральных мародеров] на месте". Вскоре после этого они встретили и захватили в плен пикеты разведывательного отряда федеральных регулярных войск, которые заняли дом отсутствующего жителя по имени Годвин. Когда они готовились к внезапной атаке на сам отряд, солдаты Форреста, либо догадавшись, что это, возможно, их последний бой, либо имея что-то на уме, чего они не хотели, чтобы видел их командир, уговорили его на этот раз остаться в тылу, поклявшись не подчиняться его приказам, если он не выполнит их желание. Поэтому он ждал в четверти мили от них, пока они завершали его военную карьеру, давая основание, пусть и сомнительное, для последнего обвинения в злодеянии. Набросившись на федеральный отряд спереди и сзади, в "оживленной схватке", длившейся "несколько минут", они убили или ранили тридцать пять человек и взяли в плен пятерых. Единственной потерей конфедератов стал один раненый.15

И снова федералы устроили резню. В отчете Уилсона говорится, что Форрест обнаружил отряд союзников "спящим на соседнем поле.... Он напал на них во сне и, не слушая их криков о сдаче, убил или ранил всю партию, насчитывавшую 25 человек". В более позднем рассказе в биографии Джорджа Томаса говорится: "Форрест набросился на отряд со свирепостью дикого индейца и убил всех до единого". Биографы Форреста, в конечном счете, противопоставили этому воспоминания участников, клявшихся, что отряд Союза не спал, что на самом деле первый выстрел был сделан федералом и что исход боя был под вопросом до тех пор, пока его не решил удар по тылам Союза, нанесенный отрядом Конфедерации, специально выделенным для этой цели. По умыслу или по иным причинам Форрест не нес прямой ответственности за возможные эксцессы. Федералы, очевидно, считали, что таковые имели место; они сожгли дом Годвина в отместку.16

Продвигаясь на север на следующий день, 3 апреля, остатки Форреста утром прибыли в Плантерсвилл, где, как отмечается в федеральном отчете Уилсона, Форрест "захватил госпиталь, оставленный без охраны... досрочно освободил всех медсестер и легкораненых, а хирургов и пациентов оставил без охраны", после чего повернул на запад. Почти сразу же его войска встретили федералов под командованием бригадного генерала Маккука, которые шли от моста в Центрвилле, что так нарушило планы Форреста в Сельме. Форрест приказал атаковать, после чего оттянул своих людей в лес и, пока федералы разворачивались для атаки, ускользнул на запад. 4 апреля он переправился через Кахабу и в Мэрионе обнаружил Чалмерса с одной бригадой и Джексона, который, не сумев прорваться к Маккуку у моста Centreville, спустился по западному берегу реки. Там же находились обоз и артиллерия Форреста, прибывшие из Миссисипи, и здесь он и его эскорт практически пали с лошадей, "пробыв в седле с небольшими перерывами семь дней и ночей, с самым скудным питанием для людей и лошадей [все были настолько измотаны, что отдых и сон были крайне необходимы".17

Они все еще находились в районе Кахабы, когда через несколько дней Уилсон попросил Форреста о встрече для рассмотрения вопроса о досрочном освобождении и обмене пленными, и Форрест согласился провести беседу в городе Кахаба 8 апреля. В этот день, за день до того, как Ли выехал на встречу с Грантом в Аппоматтокс, в Кахабе было решено, что офицеры и люди, освобожденные досрочно, объявляются обмененными и возвращаются на службу. После ужина в доме полковника Мэтьюса Уилсон наедине поговорил с Форрестом, у которого рука все еще была в перевязи. Уилсон нашел его немного подавленным, но продолжающим демонстрировать "большую твердость, отличную рассудительность, несгибаемую волю", которых ожидал от него Уилсон. Капитан Хосеа также присутствовал в Кахабе, и вторая встреча с Форрестом показалась ему куда менее приятной, чем первая. Выслушав историю Союза о столкновении в доме Годвинов, Хосеа позже писал, что в Форресте, которого он видел в Кахабе, "все жестокие инстинкты рабовладельца проявились неприкрыто; к ним добавилось угрюмое и виноватое сознание того, что мы считаем его убийцей [капитана] Ройса [командира федерального отряда] и его партии".18

Два дня спустя, уничтожив завод боеприпасов в Сельме и расстреляв 500 лишних лошадей, чтобы на них не было седел Конфедерации, Уилсон двинулся на восток, к Монтгомери. Форрест не последовал за ним. Его силы были слишком малы и, несомненно, слишком деморализованы, чтобы оказать большое влияние на Уилсона; после падения Сельмы на глубоком Юге почти не осталось сил для обороны. Пробыв в районе Кахабы неделю - достаточно долго, чтобы собрать беглецов из Сельмы, - он двинулся дальше на запад, а затем на север, в Гейнсвилл. Хотя об этом нет никаких сведений, вероятно, он впервые услышал о капитуляции Ли вскоре после того, как Уилсон покинул Сельму; телеграфная связь еще сохранялась, и Ричард Тейлор, похоже, узнал об этом 10 апреля.19

В Гейнсвилле Форрест, несмотря на весеннее половодье в реках и ручьях, пытался собрать всех, кого мог, переобуть их, привести в подобие боевой формы и выполнить различные разведывательные задания, которые Тейлор приказывал проводить каждые два-три дня, когда слухи и отчаяние стали набирать обороты. Тем временем он начал узнавать "подробности" капитуляции Ли из газет северян; вскоре пришли новости о падении Мобила, а также телеграфное уведомление о переговорах Джонстона с Шерманом о капитуляции под Даремом, Северная Каролина. К тому времени по Югу поползли другие дикие и необоснованные слухи. Джефферсон Дэвис бежал из Ричмонда и направлялся на юг и запад, чтобы попытаться продолжить войну в любом месте, где только можно. Авраам Линкольн был убит 15 апреля в вашингтонском театре обезумевшим актером, уроженцем Юга. Некоторые из немногих южных газет, все еще выходивших, сообщали, что война остается жизнеспособной; 18 апреля газета "Augusta Constitutionalist" под заголовком "The End Is Not In Seight" ("Конец не виден") писала, что победа Конфедерации и "славная независимость Юга" остаются возможными, пока конфедерация в Транс-Миссисипи остается непокоренной; но двумя днями ранее давно лишенная крова газета "Memphis Appeal", которая покинула Монтгомери раньше рейдеров Уилсона, была вынуждена прекратить работу, когда федералы настигли одного из ее владельцев в Колумбусе, штат Джорджия.20

Пока Вильсон метался внутри скелета, Конфедерация разваливалась на части. Федералам не с кем было воевать; 18 марта, слишком поздно, Конгресс Конфедерации наконец-то внял мольбам Ли и Дэвиса и принял закон, позволяющий рабам становиться солдатами Юга (хотя и отказался предоставить им за это свободу), и первые негры были обмундированы в серую форму в Ричмонде всего за несколько дней до падения столицы Конфедерации. Белые конфедераты из некогда гордой Армии Северной Вирджинии Ли, отправившиеся на родину и долго не получавшие жалованья, теперь можно было видеть, как они пробираются через ряды все еще нетронутой армии Джонстона в Северной Каролине, воруя мулов, лошадей и даже одежду, вывешенную для просушки. Через несколько недель они ворвутся в арсеналы Конфедерации, а когда они будут исчерпаны, - в гражданские магазины. 19 апреля Форрест получил уведомление от Тейлора о том, что, возможно, некоторые из его собственных войск, люди, представившиеся членами кавалерии Джексона, "проходят через эту страну [около Демополиса, штат Алабама], насильно расчленяя граждан на дороге, забирая лошадей, кобыл и жеребят; в некоторых случаях... стреляя в них". 25 апреля Форрест отдал общий приказ своим войскам:

СОЛДАТЫ: Противник подготовил и отправил через наши линии различные и противоречивые депеши, указывающие на капитуляцию генерала Роберта Э. Ли и армии Северной Вирджинии. Болезненный аппетит к новостям и сенсационным слухам превратил простой флаг перемирия от генерал-лейтенанта Тейлора генералу Кэнби в Мобиле в миссию по переговорам об условиях капитуляции войск его департамента. Ваш командующий генерал желает сказать вам, что не следует доверять таким сообщениям.... Напротив, из южных источников и сейчас опубликованных в наших газетах, сообщается, что генерал Ли не капитулировал; что между генералами Джонстоном и Шерманом было достигнуто соглашение о прекращении военных действий с целью урегулирования трудностей и разногласий между Конфедерацией и Соединенными Штатами Америки. Кроме того, со времени эвакуации Ричмонда и смерти Авраама Линкольна Грант потерял в боях и в результате дезертирства 100 000 человек. Как ваш командир, он далее заверяет вас, что в это время, прежде всего, долг каждого человека - твердо стоять на своем посту и быть верным своим цветам.... Еще несколько дней определят истинность или ложность всех сообщений, которые сейчас находятся в обращении.....21

Личное настроение Форреста становилось все менее оптимистичным. В глубине души он всегда был реалистом, и сейчас не требовалось гения, чтобы оценить ситуацию на Юге. 29 апреля Тейлор встретился с генерал-майором Союза Э. Р. С. Кэнби в двенадцати милях к северу от Мобила и договорился о капитуляции. Согласие было несколько преждевременным из-за уведомления федералов о том, что весьма щедрые условия, которые Шерман предоставил Джонстону - которые даже можно было истолковать как разрешение рабовладельцам сохранить своих рабов, - были отвергнуты Грантом, который настаивал на тех же условиях, которые он предоставил Ли при Аппоматтоксе. В ответ на отказ Гранта от условий Шермана 3 мая в штаб-квартиру Форреста прибыли губернатор Миссисипи Чарльз Кларк и Ишем Г. Харрис, который после падения Нэшвилла провел много дней в разъездах со штабом Форреста. Они намеревались спланировать отступление в Транс-Миссисипи, чтобы присоединиться к не сдавшимся конфедератам в Техасе. Для Форреста несбыточные мечты политиков оказались слишком смелыми. Поднявшись, чтобы прервать их, он не жалел слов. "Люди, - сказал он, - вы можете делать все, что вам заблагорассудится, но я возвращаюсь домой". Харрис настаивал на том, чтобы Форрест снова повел своих людей в бой; Форрест ответил, что его войска скоро будут превосходить по численности десять к одному.

"Заставлять людей сражаться в таких обстоятельствах было бы не чем иным, как убийством", - добавил он. "Любой человек, выступающий за продолжение этой войны, - подходящий объект для психушки".22

На следующий день Тейлор сдался Кэнби, а Тейлор и Форрест выступили с речами перед войсками в Меридиане, штат Миссисипи. Форрест отправился туда, чтобы посоветоваться с Тейлором и встретиться с федеральным генерал-майором Э. С. Деннисом, которому было поручено досрочно освободить его и его людей. Четыре десятилетия спустя Сэмюэл Донелсон вспоминал, что во время совещания во дворе собралась толпа солдат с обеих сторон, которые требовали речей Тейлора и Форреста. Отполированный Тейлор "произнес прекрасную и серьезную речь", а по ее окончании "поднялась настоящая буря криков в адрес Форреста, многие из присутствующих никогда его не видели, но знают о его неоднократных доблестных подвигах". Сорок лет спустя Донелсон утверждал, что помнит слова Форреста дословно:

Люди, мы сдались. Мы дали последний бой. Я пришел сюда сегодня вечером, чтобы встретиться с федеральным генералом, который завтра отправится со мной в Гейнсвилл, штат Алания, чтобы получить досрочное освобождение и сложить оружие. Мужчины, вы были хорошими солдатами; человек, который был хорошим солдатом, может быть хорошим гражданином. Я вернусь в свой дом на реке Миссисипи, чтобы начать жизнь заново, а вам, старые добрые конфедераты, хочу сказать, что на двери всегда будет висеть засов Бедфорда Форреста".23

Однако, судя по всему, он все еще не до конца решил вернуться домой. Мысль о его капитуляции была настолько чужда его "старым добрым конфедератам", что, когда они узнали о его намерении, их "охватила невыразимая скорбь", - писал один из них впоследствии в истории Седьмой Теннессийской кавалерии К.С.А. Они хотели "отправиться в Транс-Миссисипский департамент и продолжить борьбу за независимость Юга. Но генерал Форрест сказал: "Нет". То, чего нельзя добиться здесь, никогда не удастся сделать на малозаселенном Западе". Сам он, похоже, не думал о продолжении борьбы Конфедерации в Техасе - хотя Джефферсон Дэвис в тот момент пытался добраться до него именно с этой целью, бежав через Джорджию с остатками кавалерии под командованием давнего подчиненного Форреста, бригадного генерала Джорджа Дибрелла; но Форрест, похоже, был очень задет разговорами своих приверженцев. В основном это были такие молодые люди, как Дж. П. Янг, написавший историю Седьмой кавалерии, и бесстрашный капитан артиллерии Джон Мортон, которому наконец-то исполнился двадцать один год.24

Будучи слишком практичным, чтобы продолжать бессмысленную борьбу, Форрест все же решил бежать от одиозности капитуляции в пользу другой борьбы, предлагавшей более яркие возможности: мексиканской революции, где французы установили Максимилиана Австрийского главой государства, противостоящего народному восстанию Хуареса. Многие из людей Форреста умоляли его повести их туда, и среди них, по слухам, он "организовал" мексиканскую "колонию". Мортон использует в своих мемуарах третье лицо, скрывая любые прямые сведения, которые он, как близкий человек Форреста, мог иметь о таких делах, но он добавляет: "То, что генерал Форрест одно время вынашивал идею уйти, не сдаваясь, - это факт, но нет убедительных доказательств того, что он сформулировал определенный план основания колонии....". На рассвете 9 мая, в день, когда Деннис должен был подписать условно-досрочное освобождение, Форрест вызвал Чарльза Андерсона на конную прогулку. Они ехали по деревне, не разговаривая, Форрест опустил подбородок, погрузившись в задумчивость. Андерсон поддался его меланхолии и молчал, пока не осталось другого выхода. Доехав до перекрестка, Андерсон спросил, на какой развилке им ехать. "Без разницы", - ответил Форрест. "Если бы одна из них вела в ад, а другая - в Мексику, мне было бы все равно, по какой из них идти". Далее он выразил "свое горькое отвращение к капитуляции", сказав, что "идея отправиться в Мексику была для него привлекательной". Андерсон ответил, что если Форрест отправится в Мексику, "большинству его людей придется испытать унижение капитуляции", и что эти люди, "которые своей непоколебимой преданностью вашей судьбе создали вам репутацию командира", будут испытывать "дополнительное унижение, будучи вынужденными переносить горечь капитуляции без вашего примера и вдохновения". "25

Были и другие соображения. В свои почти сорок четыре года он устал, совершенно ослабленный четырьмя годами постоянного пребывания в непогоде, четырьмя пулевыми ранениями, непрерывными личными боями и постоянными и быстро расширяющимися обязанностями командира. Если он действительно намеревался вернуться на свою плантацию на Миссисипи, ему нужно было собрать все оставшиеся силы и отправиться туда как можно скорее; весенний посевной сезон уже был в самом разгаре. Он также, вероятно, уже знал, что еще в Нэшвилле Джордж Томас слышал широко распространенные предположения о том, что он намерен срезать путь через Миссисипи в Техас. 3 мая Томас поручил своему источнику слухов, бригадному генералу Эдварду Хэтчу, отправить Форресту "повестку о капитуляции" под флагом перемирия, добавив Хэтчу: "Сообщите ему... о слухах, которые дошли до вас, и что... если он попытается совершить столь безрассудную и кровожадную авантюру, с ним впоследствии будут обращаться как с преступником, а штаты Миссисипи и Алабама будут настолько разрушены, что не восстановятся в течение пятидесяти лет".26

Очевидно, доводы Андерсона, дополненные другими факторами, перевесили чашу весов. "Это решает дело", - ответил Форрест Андерсону. "Я разделю судьбу своих людей". Затем он попросил Андерсона подготовить обращение к войскам и, видимо, предложил включить в него идею "хорошие солдаты/хорошие граждане" из своей речи в Меридиане, а также другие идеи, которые Андерсон озвучил. Андерсон подчинился, написав документ на коробке из-под крекеров. Как только Форрест прочитал его, он был напечатан на старом печатном станке в достаточном количестве, чтобы у каждого солдата была личная копия. Это "прощальное обращение", написанное под вдохновенным пером Андерсона, оказалось, пожалуй, самым примирительным посланием Конфедерации в своем роде. В нем утверждалось, что "то, что мы побеждены, - самоочевидный факт", и далее отмечалось, что они были последней армией Конфедерации к востоку от Миссисипи, вышедшей из боя, и что "потерянное дело" "на сегодняшний день безнадежно". В частности, в нем добавлялось:

Гражданская война, через которую вы только что прошли, естественно, порождает чувства вражды, ненависти и мести. Наш долг - избавиться от всех подобных чувств и, насколько это в наших силах, культивировать дружеские чувства к тем, с кем мы так долго враждовали. Соседская вражда, личная неприязнь и частные разногласия должны быть изглажены; и, когда вы вернетесь домой, мужественное, прямолинейное поведение обеспечит вам уважение даже со стороны ваших врагов. Каковы бы ни были ваши обязанности перед правительством, обществом или отдельными людьми, выполняйте их как мужчины.

...На поле боя я никогда не посылал вас туда, куда сам не хотел идти; и сейчас я бы не посоветовал вам курс, которого сам не хотел придерживаться. Вы были хорошими солдатами; вы можете быть хорошими гражданами. Соблюдайте законы, храните свою честь, и правительство, которому вы сдались, может позволить себе быть великодушным и будет великодушным.

N. Б. Форрест, генерал-лейтенант.27

После официальной капитуляции в тот же день большая часть его войска отправилась домой, сжимая в руках эти листы бумаги, которые, по словам Мортона, станут "выцветшими", "хрупкими" и тем более ценными для любого человека, имеющего право, как всадник Форреста, обладать одним из них. Некоторые унесли домой и кое-что еще. Остатки Седьмой Теннессийской кавалерии, одного из самых страшных и знаменитых подразделений Форреста, собрались накануне обряда капитуляции и поклялись, что их изрешеченный пулями флаг, сшитый из платья молодой женщины из Абердина, штат Миссисипи, никогда не станет собственностью победителей. Под покровом темноты они окружили своих офицеров перед штабом полка и разорвали в клочья изорванный шелковый вымпел. Затем каждый взял себе по лоскутку, спрятав в своей одежде этот знак своей темной и кровавой славы.28

Часть

IV

. КЛАНСМАН

25

Те, кто руководил процессом досрочного освобождения, несколько дней слонялись по лагерям Гейнсвилла, дублируя списки. Форрест и его офицерский корпус "оставались еще несколько дней" в районе Гейнсвилла после завершения работы по досрочному освобождению, возможно, из-за нежелания покидать военных друзей и идти дальше, чтобы справиться с миром. Джон Мортон позже вспоминал, что прощание его командира с лейтенантами "было в высшей степени печальным". В мемуарах Мортона не приводятся слова, которые он сказал Форресту, но ответ последнего свидетельствует о том, что они выражали горькое сожаление по поводу исхода долгой борьбы. "Ты молод, Джон, и скоро все это переживешь", - вспомнил он ответ Форреста. "Иди домой и изучай медицину вместе с отцом. Это благородная и великая профессия, и мне будет приятно думать о тебе, как о человеке, служащем своим товарищам". Его чувства к Мортону, очевидно, были глубоки. Он дал молодому капитану письмо к его отцу, известному нэшвиллскому врачу, в котором тот подтвердил, что его сын - такой же настоящий герой войны, как и те небольшие, но покрытые глубокими шрамами легионы Форреста. Это письмо, возможно, написанное для Форреста майором Андерсоном вместе с другими подобными похвальными письмами, говорит о том, что он с гордостью просматривал свой военный послужной список.1

Однако через четыре дня после капитуляции его убедили вспомнить сцену, которой он, возможно, не так гордился, - сцену, легенда о которой до сих пор ужасает северян и вызывает вопросы, которые останутся в памяти на десятилетия, а возможно, и навсегда. В Меридиане, в комнате, полной сдавшихся южных офицеров, к нему подошел писатель-северянин Брайан Макалистер, одетый в гражданскую одежду и не сразу сообщивший о своей недавней должности в штабе федерального генерала. Позднее Макалистер вспоминал, что встретился с противоречивым конфедератом у очага в небольшой "кают-компании... тускло освещенной маленькой сальной свечой", и что он и еще один человек были единственными присутствующими юнионистами. Он увидел Форреста как "человека прекрасной внешности, ростом около шести футов, с темными, пронзительными глазами цвета лесного ореха, аккуратно подстриженными усами и усами на подбородке, темными как ночь, тонкими чертами лица и железно-серыми волосами". Его "стройная" фигура говорила о "большой физической силе и активности", и Макалистер сказал, что "отметил бы его как выдающегося человека, если бы увидел его на Бродвее; а когда мне сказали, что он "Форрест из Форт-Пиллоу", я посвятил ему все свое внимание". Его "первое впечатление", продолжал он, "было довольно благоприятным", несмотря на позор форта Пиллоу и тот факт, что он "разговаривал со многими офицерами Конфедерации", которые "говорят о нем с отвращением, хотя все признают его храбрость и пригодность к кавалерийской службе".

Вступая в разговор, писатель заметил, что никогда не ожидал, что будет сидеть у камина с таким человеком. "Почему?" спросил Форрест. Потому что его имя было у всех на устах, - ответил Макалистер. "Да, - сказал Форрест, демонстрируя "самый лучший набор зубов", который МакАлистер когда-либо видел, - в последнее время я повсюду бужу янки". Макалистер спросил, напишет ли Форрест "правдивую историю" о штурме форта Пиллоу. "Ну, - ответил Форрест, - янки должны это знать; они послали своих лучших людей, чтобы расследовать это дело". Но стоит ли верить их докладу? "Да, если верить тому, что говорит ниггер", - ответил Форрест и повторил одну из своих любимых сентенций. "Когда я вступал в войну, я хотел сражаться", - сказал он. "А сражаться - значит убивать". Далее он перешел к своему огромному личному боевому послужному списку и, похоже, краткому рассказу о своем последнем бое: "Я потерял на войне 29 лошадей и каждый раз убивал по человеку. На днях я был на одну лошадь впереди, но в Сельме они окружили меня, и я убил двоих, перепрыгнул на своей лошади через повозку с одной лошадью и сбежал". Он продолжал говорить, рассказывая Мак-Алистеру, что не дает четверти - это не его обычная практика; напротив, по его словам, "в книге маршала-провокатора указано, что за время войны я взял 31 000 пленных". Форт Пиллоу, рассказывал он Мак-Алистеру, был полон "негров и дезертиров из нашей армии", которые "все были пьяны" и "продолжали... стрелять", сбегая с холма к реке со своим флагом, который "все еще развевался". Он сам "перерезал фалы, спустил его и остановил бой", а если солдаты Союза и сгорели до смерти, как утверждалось, то это произошло в нескольких палатках перед федеральной позицией, которые сами федералы подожгли, потому что они мешали обзору форта на наступающих конфедератов.

МакАлистер втянул его в столь же многословные рассказы о своих поражениях от Стерджиса и Стрейта, а также от командира федерального блокгауза в Афинах, штат Алабама. Затем обозреватель пришел к красноречивым выводам с комментарием, что "сердце болит от поведения этого позорного мясника".

Он один из немногих людей, которые, как правило, "дуют", но при этом будут сражаться. Форрест - настоящий браво - отчаянный человек во всех отношениях. До войны он торговал неграми, а в "личных делах", как он их называет, убил несколько человек.... У него два брата, один из которых, как говорят, больший мясник, чем генерал-лейтенант. Он [генерал-лейтенант] - человек без образования и утонченности, женат, как я полагаю, на очень красивой жене. Любой человек назвал бы его красивым. Любой, услышав его речь, назвал бы его хвастуном. Что касается меня, то я бы поверил хотя бы половине его слов и спорил бы с ним, только держа палец на спусковом крючке пистолета.