Наука Китовраса. Парадигмы древнерусского храма

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Метод работы с символизмом числа и антропоморфным мерным инструментарием дает возможность воспроизвести священный «образ» в объеме. Задача искусства храмостроения состоит в необходимости через число воплотить смысл, идею. Мера же — это средство, позволяющее конкретизировать задачу. Величина меры, значение которой может быть зависимо от социального заказа, определяет иерархию производимого объекта. Меры упоминаются как универсальные понятия: локоть, шаг, сажень. Поэтому меры как средства, какими эти числа будут воплощаться, в некотором смысле зависимы от частных задач исторического контекста. Справедливости ради необходимо добавить, что стремление к универсальной мере всегда сопутствовало развитию метрологии. Это выражалось в бытовании «священных» мер, которые выражали не среднестатистическую антропоморфную, а универсальную величину. Известно о бытовании в египетской метрологии «священного локтя». Для древнерусской культуры священными мерами считались: «пояс Шимона» — 108 см, величина Гроба Господня — 176 см, возможно, сажень (216 см), равная размеру Туринской Плащаницы и двум длинам «пояса Шимона». В связи с предыдущими рассуждениями можно сделать вывод, что знаковый смысл заключен в числе как в каноне. «Духовные видения… подготовлявшиеся всею мировою историею древней мудрости, своей существенной истиной показали, что права была мудрость в своих предчувствиях и намеках истины… Каноническая форма — это форма наибольшей естественности, то, проще чего не придумаешь»[248]. Числовая константа, воспринимаемая онтологически, наполненная сакральным смыслом, символически восходит к идеальным первообразам. В свою очередь, канон как числовая константа носит характер тождества, проявленного как действие энергии между образом и символом. Канонические числовые тождества можно определить как универсальные законы жизни символа. Канон — это идеальная, универсальная система сложения произведения, которая позволяла человеку воспроизводить, по примеру Творца, идеальную вселенную. В древнерусской традиции в качестве базисной матрицы лежит каноническая, идеальная, онтологическая схема первообраза, выражаемая числом. Она дополняется внесением в структурную основу пространства сакральных «именованных чисел», которые наделяют универсальную схему храма уникальной энергетикой имени-образа.

Канон позиционируется как центральный пункт — идеал. Он воспроизводим, по представлениям древности, благодаря транслированию архаичных канонических констант, определяемых как 1) «универсальные числовые константы» и 2) «именованные числа» доктрины. Можно говорить о каноне как о декларации, которая в качестве внутреннего стержня произведения участвует в структурировании создаваемого как его «прамодель». Канон в зависимости от творческих приемов, технических условий, социального положения заказчика так или иначе интерпретируется, но декларативно соблюдается как залог соответствия совершенству. Действие принципа трансляции универсальных канонических констант сосуществует в комплексе с законом антропоморфии как проявление возможности постижения устроения мира путем соизмерения макрокосма — Вселенной через микрокосм — человека. Подобная дихотомия канонического числового комплекса и антропоморфии традиционных мер «обеспечивает» условия создания действительно совершенного произведения архитектуры, которые, исходя из высказанной гипотезы, можно рассматривать в качестве творческого языка искусства древнерусского храмостроения.

Актуальной для отечественной культуры является Новозаветная доктрина, продолжающая Ветхозаветную традицию. Универсальность нумерических принципов Ветхозаветной и Новозаветной традиций, смысловое единство взглядов на число как канонический топос — все это обусловлено культурой и духовной преемственностью христианства, основным положением которого стали слова Христа: «Я пришел не нарушить закон, а исполнить его». Эта мысль кристаллизуется в числовом каноне как символической универсальной формуле.

Неизменный числовой закон-канон во всех проявлениях жизни мира не упраздняется историческими коррективами, а проявляется во всех направлениях творческой деятельности как пример его непреложности и вневременности. Его первичность необходимо признать и для принципов древнерусской архитектурной традиции.

Все средневековое мировоззрение сквозным направлением пронизывает тема священных чисел, понимаемых как выражение духовных влияний на творческие процессы в мире, формирующие существенную, неотъемлемую часть в теологических и светских измышлениях. Многочисленные примеры говорят о ведущей роли числового символизма в искусстве храмостроения. Эти примеры подтверждают то обстоятельство, что священные числа имеют решающее значение в концептуальной организации как в целом планов, так и в пропорциональном решении наиболее важных пространственных структур (в размерах планов отдельных зданий, расположении отдельных объектов). Таким образом, момент выбора архитектором тех или иных соотношений всегда является решающим, пропорции остаются в основном неизменными.

Числовые универсалии в зодческом искусстве являются наиболее стабильной, неизменной областью, в которой отражено скорее архаически-универсальное единство эпох, нежели их индивидуальная характерность. Эта область служит транслятором символико-структурных констант, которые прочитываются путем реконструкции мировоззренческого комплекса как исследуемой эпохи, так и предшествующих культур. В результате такого универсального характера основ зодческого искусства можно говорить о пропорционировании как прикладной дисциплине, основанной на символико-константном значении чисел, традиционно являвшихся непреходящими канонами воспроизведения образа Вселенной, построенной по совершенным, гармоничным, вечным законам. Это являлось нормой традиционного сознания. Кроме того, каждый возникший новый храм воплощал представлявшую его доктрину, всякий раз, от храма к храму, творчески совершенствуя накопленный опыт. В целом процесс пропорционального структурирования пространства в древнерусском зодчестве носит характер комбинаторный, позволяющий свободно моделировать мерой, создавать композицию, избегая схематизма. В этом проявлена возможность для древнерусской эстетики воплотить многозначность смыслов, пользуясь свободой средств выражения.

Идея и смысл храма воспроизводятся напрямую через числовую структуру храма, реализуя тем самым возможность уподобления Творцу с первого момента рождения образа[249]. Мы видим, как напрямую творится мир «невидимый» в мире «видимом» самим человеком, творцом-зодчим. Анализ пропорционального строя в зодческом искусстве не имеет другого языка для изложения, кроме языка числа. Только после того, как в исследовании была принята общая система изъяснения для текста архитектурных форм, вопрос о смысле, который естественно раскрывается внутреннему взору, обнаружил направления, потенциальность которых безгранична. Ибо это область математических аналогий и символов, и всякий, оказавшись лицом к лицу с миром этих универсумов, невольно приходит к выводам, озвученным уже в XV в. Николаем Кузанским: «Таковы математические предметы. Недаром именно в них мудрецы искусно находили примеры умопостигаемых вещей, и великие светочи древности приступали к трудным вещам только с помощью математических подобий. Боэций, ученейший из римлян, даже утверждал, что никому не постичь божественной науки, если он лишен навыка в математике. Не Пифагор ли, первый философ и по имени и по делам, положил, что всякое исследование истины совершается через число? Пифагору следовали платоники и наши первые учители настолько, что Августин, а за ним Боэций утверждали, что первоначальным образом творимых вещей было в душе Создателя несомненно число». Далее он заключает, что «ступая на проложенный древними путь, скажем вместе с ними, что если приступить к божественному нам дано только через символы, то всего удобнее воспользоваться математическими знаками из-за их непреходящей достоверности».

Мы обращались к исследованию церковного зодчества, пользуясь нейтральным понятием пропорции, которая властно повела нас к числу, аналогии, символике и канону. Ступая на этот путь, мы лишь возвращаемся к истокам, в лоно традиции.

Конечно, можно предположить, что, обращаясь к понятию канона, мы стремимся сгустить краски ради стремления приобрести высокую статусность темам, поднимаемых данным исследованием. Однако принципы, т. е. начала, по определению не передаваемы иными адекватными категориями и средствами, как только и исключительно каноном. Канон необходим в приложении к основным установочным точкам всякой исторической цивилизации, развертывающейся в духовном, культурном, историческом и метафизическом планах, поскольку канон — это правило, мерило, образец, который транслируется во времени, в каждом моменте жизни социума.

И не важно, что мы как будто потеряли или забыли это понятие, стесняемся признать его, заслоненное другими именами. Принципы и символы, как бы к ним ни относиться, действуют независимо от капризов истории, оставаясь вневременными ориентирами и проводниками традиции.

Мы не стали избегать в нашей работе неудобных и острых углов, какие возникают в наше время в результате груза негативных ассоциаций, связанных с основными вопросами нашей темы. Застенчиво замалчиваемые темы числа в церковном зодчестве, взаимосвязей священного имени и пространства, идеальной модели мира и канона как основные вопросы традиции не могут умаляться от недостатка внимания к ним современных людей. Без этой опоры уходит смысл творчества, человек растворяется в рефлексах собственной личности, которая даже при самой удачной ступени личного достоинства не достигает той изначально-идеальной исходной точки совершенства, которая манифестирована каноном как высшим образцом.

История берет свои начала в вечности, поэтому только основанное на вечном и универсальном остается интересно потомкам, и только это единит сквозной нитью все поколения, когда-либо приходившие в этот мир. Это те истоки, которые будут понятны и необходимы в любом срезе исторического бытия. Это тот фундамент, который интуитивно возводит зодчий по примеру Творца всякий раз, когда принимается за свое дело, поскольку в вечности замысла Творца всякая временная последовательность совпадает в одном и том же теперь вечности.