Навеки твой

Глава 21

Грегор огляделся:

– Так оно и есть. И мы останемся здесь, пока не окончим нашу дискуссию.

– Это вовсе не дискуссия. Это всего лишь спор. Ты совершенно…

– Неотразим? Ошеломительно красив? Правда? – Он усмехнулся. – Даже если ты не согласна ни с единым моим словом, вес равно должна признать, что я говорю разумно.

– Грегор, мы не можем оставаться здесь. Сквайр и миссис Блум донельзя разгневаны. Эта ситуация…

– Которая создана тобой, и только тобой.

– Ничего подобного!

– Подстрекала ты или не подстрекала мисс Платт оставить службу у миссис Блум?

– У миссис Блум очень тяжелый характер.

– У мисс Платт тоже. Они просто созданы друг для друга.

Венеция от душ и желала, чтобы комнатка была хотя бы чуточку больше, потому что ей приходилось запрокидывать голову каждый раз, когда она смотрела Грегору в глаза.

– Ты, вероятно, прав в этом отношении. Но я не подстрекала мисс Хиггинботем сбежать от отца.

– Вот как? Разве ты не выражала ей сочувствие, не вызывала в ней жалость к самой себе, даже не разобравшись как следует в ее обстоятельствах?

– Сэр Генри вполне ей подходит.

– Возможно, однако это не наше дело. Сквайр – человек неглупый. Он желает дочери только добра.

– Он везет ее с собой в Лондон, вырвав из объятий человека, которого…

– Которого она всячески пыталась уговорить бежать с ней. Неужели тебе не приходило в голову, что сквайр прежде всего старался уберечь дочь от роковой ошибки, не дать ей искалечить свою жизнь? В Лондоне он может позволить сэру Генри посещать дочь и даже ухаживать за ней, но в более безопасной обстановке.

Венеции все это в голову не приходило, но сейчас она понимала, что Грегор прав.

– Что позволяет тебе думать именно так? – спросила она.

– Хотя бы то, что сквайр ни от кого не скрывал, куда и зачем он увозит Элизабет. Он даже написал об этом сэру Генри, вот почему тот так отчаянно и стремился попасть в Лондон.

– Ты не можешь быть в этом вполне уверенным.

– Я уверен в том, что у сквайра, при всей его грубоватости, доброе сердце. Это, кстати, он доказал, когда помогал всем нам поскорее выбраться из гостиницы.

С этим Венеция не могла не согласиться.

– А как насчет Рейвенскрофта? – помолчав, спросила она.

– Проклятие, Венеция! Оставь свои попытки вылечить всех больных на свете!

– Грегор, неужели ты не понимаешь? В этом смысл моей жизни. Я такая, какая есть. – Она встретила его взгляд, и глаза ее наполнились слезами, когда она прошептала: – Если бы ты любил меня, то понял бы.

Он мог это понять. Жизнь научила ее заботиться о других, в то время как его научила держать под контролем себя и не ждать ничьей помощи. Грегор понял, что Венеция не откажется оттого, что составляет смысл ее жизни.

А по ту сторону закрытой двери в бельевую, кажется, разгулялся весь ад с его дьяволами. Сквайр орал во все горло, его дочь рыдала, миссис Блум возмущалась, мисс Платт трещала без умолку, бабушка Венеции требовала, чтобы ей подали голову Рейвенскрофта на блюде, а этот молодой идиот умолял, чтобы кто-нибудь пересчитал монеты и подтвердил, что он говорит правду.

Венеция с таким старанием вытирала слезы, что глазам стало больно.

– Больше говорить не о чем. Я уже не могу оставаться здесь, Грегор. Я должна пойти и помочь как-то все уладить.

Она взялась за ручку двери.

Грегор накрыл ее руку своей. И в эту минуту, чувствуя под своими пальцами теплые пальцы Венеции, он вдруг понял, что он должен сделать. Понял с такой кристальной ясностью, которая вызвала у него улыбку.

– Я иду с тобой.

– Зачем?

– Потому что я люблю тебя и все понимаю.

Венеция ушам не верила.

– Ты…

– Люблю. Тебя.

– Правда? – выдохнула она.

Он поцеловал ее крепко и горячо, взял на руки и снова завладел ее губами. Этим поцелуем он сказал ей, что они и в самом деле принадлежат друг другу, что связь между ними неразрывна. Венеция вернула ему такой же страстный поцелуй.

Этот поцелуй почти полностью лишил Грегора самообладания, но все же он поставил Венецию на пол.

– О чем ты говорила? – хриплым голосом произнес он. Венеция пошатнулась и прильнула к нему; губы ее были приоткрыты, в глазах горело желание.

– Не помню.

Гвалт в коридоре усилился, и Грегор рассмеялся:

– Кажется, ты собиралась туда выйти.

Это не было вопросом, и Венеция не ответила.

– Очень хорошо. Мы можем потратить на это пять минут.

– Пять?

– Ну да. Ты успеешь сказать им, как они могут решить свои проблемы. Но помни, Венеция, действовать должны они сами. Ты не можешь взять на себя ответственность за каждого, а я не могу притвориться, что не отвечаю за тебя.

Венеция кивнула:

– Ладно, пять минут. Обещаю.

– Вот и хорошо. – Грегор улыбнулся. – Я не смогу ждать дольше. Если ты не уложишься в срок, я не отвечаю за свои поступки.

– В таком случае пять минут. – Венеция рассмеялась.

Грегор распахнул дверь, отступил в сторону и произнес с поклоном:

– После вас, любовь моя.

Если происходящее в прихожей воспринималось как хаос, пока они двое находились в бельевой, то теперь здесь творилось нечто невообразимое. Сквайр и его дочь орали друг на друга, сэр Генри безуспешно пытался вмешаться в перепалку. Мисс Платт и миссис Блум, стоя нос к носу, обвиняли друг друга в бесчувственности и эгоизме. Виола защищала Рейвенскрофта от своей свекрови, которая, как видно, намеревалась перешибить ему голени своей увесистой тростью. И за всем этим с величайшим изумлением наблюдали с лестницы трое братьев Грегора.

Дугал перехватил взгляд Грегора и подмигнул ему, Грегор ухмыльнулся, увидев, как Венеция бесстрашно вторглась в самый центр схватки.

Едва заметив ее появление, все участники сражения устремились к ней, и каждый старался первым изложить ей свои претензии.

– Венеция! – Мисс Платт плечом оттолкнула в сторону Рейвенскрофта. – Миссис Блум обвинила меня в бесстыдном флирте. Вы слышите, меня – во флирте! Можете вы этому поверить?

– О, вы совершили нечто гораздо худшее! – задыхаясь от ярости, заявила миссис Блум. – И это после того, как я нашла для вас особый заказ на шитье и вышивку, чтобы вы могли выплачивать долги вашего никчемного брата и вызволить его из тюрьмы. Я старалась помочь вам, неблагодарная вы женщина!

Рейвёнскрофт крутился вокруг Венеции, лицо у него было красное и растерянное.

– Венеция, ваша бабушка говорит, что я обманул ее во время виста на два пенса. Скажите ей, что я никогда ничего подобного не делаю!

– Ха! – выкрикнула бабушка, лихо взмахнув тростью. – Я слышала, что Алстер собирается выпустить вам кишки, как только вы появитесь в городе. Ведь вы и его обжулили во время игры, разве не так?

– Венеция, – обратилась к ней мама, подойдя поближе, – где ты была? Я заходила в твою комнату, нотам никого не было, и я…

Она не успела договорить: к Венеции бросилась мисс Хиггинботем, голубые глаза ее были полны слез. Она отчаянно вцепилась в руку Венеции и потребовала:

– Скажите папе, что я не поеду в Лондон, пусть говорит что хочет! Я не покину моего любимого Генри!

– Кто тебе позволил называть сэра Генри просто по имени? – загремел сквайр.

– Не смейте кричать на нее! – прорычал сэр Генри, угрожающе выпрямившись.

Венеция глубоко вздохнула.

– Прошу вас всех, послушайте! У меня всего пять минут на то, чтобы уладить ваши недоразумения.

– Пять минут? – Бабушка сдвинула седые взъерошенные брови. – Почему именно пять?

– Потому что этого достаточно, – вмешался Грегор, – Венеция? Нужна ли помощь?

Венеция благодарно улыбнулась ему:

– Нет, не думаю. Я начну с мисс Хиггинботем.

Выбор был удачный, поскольку Элизабет все еще держалась за руку Венеции.

– Папа такой сердитый, – дрожащим голоском пожаловалась юная леди. – Он велит мне ехать с ним в Лондон и запрещает видеться с Генри!

Венеция посмотрела на сквайра:

– Сэр, я понимаю, что не имею права давать советы, но, мне кажется, запрет на любые контакты с сэром Генри вызовет у вашей дочери желание видеться с ним как можно чаще.

– Я никогда не говорил, что запрещаю сэру Генри бывать у нас с визитами, – хмуро возразил сквайр. – И я вовсе не намерен держать ее взаперти. Я лишь хочу, чтобы oнa провела сезон в Лондоне, прежде чем принять жизненно важное решение.

– Один сезон? – спросила Венеция.

Сэр Генри выжидательно смотрел на сквайра.

– Но ведь это несколько месяцев! – надулась Элизабет.

– Да, – согласилась Венеция. – Но это не так уж плохо, если ваш отец позволит сэру Генри бывать у вас дома. – Она обратилась к сквайру: – Если Элизабет согласится провести весь сезон в Лондоне, если пообещает не устраивать сцен и не встречаться с сэром Генри без вашего разрешения, то…

– Венеция! – воскликнула Элизабет. – Я не могу все это вынести!

– Нет, можете, – сказал сэр Генри, глядя на возлюбленную прочувствованным взглядом. – Я готов ждать вас хоть сотню лет. Что значит один-единственный сезон, тем более если мы будем видеться?

– Что скажете? – обратилась Венеция к отцу девушки.

– На это я согласен, – ответил тот. – Но я не, могу позволить сэру Генри жить в нашем лондонском доме.

– Я в этом не нуждаюсь, – с чувством собственного достоинства произнес сэр Генри. – У меня есть свой дом в Мейфэре.

– В самом деле? – спросил сквайр, на которого заявление сэра Генри явно произвело впечатление.

– У Генри дома в Лондоне, Брайтоне, Бате и Йорке, правда, Генри? – сообщила Элизабет.

– В Бате даже два, и я получаю за них неплохую арендную плату.

Сквайр посмотрев на сэра Генри так, словно увидел его впервые:

– А я думал, вы фермер.

– Так оно и есть, ноя к тому же джентльмен, – ответил сэр Генри со сдержанной улыбкой.

Грегор тоже улыбнулся – он все больше гордился Венецией.

– Итак, – на этот раз Венеция обратилась к Ревенскрофту, – полагаю, вы должны моей бабушке два пенса.

– Ничего подобного! – фыркнул он. – Я их выиграл.

Бабушкина трость с размаху опустилась на голень упрямца.

– Ой! – вскрикнул Ревенскрофт и подскочил с перекошенным от боли лицом.

– Бабушка, перестаньте!

– Терпеть не могу мошенников!

– У вас есть при себе два пенса? – спросила Венеция своего незадачливого похитителя.

– Да, – неохотно ответил он. – Но для меня это вопрос принципа.

– Это вопрос избавления ваших ног от болезненных ударов. Я не могу оставаться здесь и удерживать бабушку каждый раз, как она замахнется тростью. И если вы думаете, что она не последует за вами в Лондон, то глубоко ошибаетесь. Вы будете молить небеса о том, чтобы лорд Алстер пристрелил вас.

– Она права, – сказала бабушка, снова замахнувшись тростью.

Рейвенскрофт отскочил и пошарил у себя в кармане.

– У меня есть только гинея, – сообщил он, достав монету из кармана.

Бабушка выхватила монету из его пальцев.

– Потом посчитаемся, – сказала она, хихикнула и сунула гинею в карман.

Рейвенскрофт понурился, Он понял, что потерпел поражение.

– Ну а я? – Мисс Платт встала, скрестив натруди костлявые руки и высоко задрав нос. – Миссис Блум была недобра ко мне.

Миссис Блум вскинулась:

– Недобра? В то время как я помогала вам заработать деньги, чтобы вы могли заплатить долги вашего беспутного брата?

– Вы заставляли меня заниматься шитьем.

– Я ничего подобного не делала. Я нашла вам хорошо оплачиваемую работу, которой занималась до того, как вышла замуж за вашего дядю. Нет ничего плохого в том, чтобы зарабатывать деньги своим трудом вопреки тому, что говорил вам мой покойный муж. – Миссис Блум вздохнула и обратилась к Венеции: – Рэндолф был прекрасным человеком во многих отношениях, но не умел разумно распоряжаться деньгами. Боюсь, он поощрял расточительность мистера и мисс Платт. Они оба так и не освоили самые простые принципы ведения хозяйства и даже не думали о том, что следует самим зарабатывать себе на жизнь. Именно поэтому они и разорились.

– Нам не надо было бы зарабатывать себе на жизнь, если бы вы не присвоили все деньги мистера Блума после его смерти, – мрачно заявила мисс Платт.

– У мистера Блума уже не оставалось денег к тому времени, когда он умер. Я говорила вам об этом, но вы предпочитали иную точку зрения. – Миссис Блум сделала шаг вперед и взяла мисс Платт за руку. – Я знаю, вы считали, что я не забочусь о вас так же, как заботился ваш дядя. Но чем дальше, тем больше вы в этом нуждались. – Губы у миссис Блум задрожали. – Когда я сообразила, что вы были намеренно введены в заблуждение некими хулиганами, я поспешила явиться сюда.

Мисс Платт посмотрела на миссис Блум со слезами на глазах:

– О, миссис Блум! Вы приехали спасти меня?

Миссис Блум кивнула.

Грегор в полном изумлении наблюдал, как мисс Платт бросилась на шею миссис Блум и разрыдалась.

Из груди Венеции вырвался вздох облегчения, и она повернулась к Грегору:

– Сколько времени у меня осталось?

– Одна минута.

Миссис Блум, все еще обнимая мисс Платт, с неодобрением посмотрела на Венецию:

– Мисс Уэст, или мисс Оугилви, или как вас там еще зовут, я полагаю, вы обязаны дать объяснения. Вы лгали нам. Вы и ваш так называемый брат, вы и ваш так называемый опекун. Я требую объяснения.

– Да, – сказал сквайр, моргая так, словно только что пробудился от сна. – Кто вы такие, и почему вы лгали?

Все взгляды обратились на Венецию. Она побледнела. Ее мать выступила вперед:

– Я могу все объяснить.

– В этом нет необходимости, – сказал Грегор, захлопнув крышку часов и опустив их в карман. – Я намерен увести свою невесту в спокойное, уединенное место и сделать ей предложение в должной форме.

– Что?! – воскликнул Дугал, округлив глаза.

– Чтоб мне провалиться, ты все больше и больше напоминаешь мне твоего дедушку! – с коротким смешком заявила высокородная вдова.

– Предложение? Вот как! – Миссис Блум строго посмотрела на Грегора. – Значит, вы ей и в самом деле не опекун?

– Никоим образом! – выкрикнул Рейвенскрофт, тыча в Грегора пальцем. – И никогда им не был!

– А вы не ее брат? – поинтересовалась миссис Блум.

Рейвенскрофт покраснел и напыжился.

– Нет, – ответил он. – Я ее…

– Время истекло, – сказал Грегор и заключил Венецию в объятия. Она открыла рот, намереваясь возразить, но встретила его взгляд и улыбнулась счастливой улыбкой.

Чувствовать ее в объятиях было огромным соблазном. Грегор откашлялся и сказал:

– Если вы все нас простите, то я отказываюсь ожидать другую возможность. Я должен, поймите, должен сделать предложение этой женщине.

– Во второй раз, – уточнила Венеция.

– Но теперь я сделаю его по всем правилам.

– Прекрасно! – Виола захлопала в ладоши. – О, я-то знала, что когда-нибудь это произойдет! – Она взглянула на сквайра и сообщила ему доверительным тоном: – Они дружили бог знает сколько лет. Прекрасная пара.

Сквайр натянуто улыбнулся:

– Дружили так долго, что взяли и поженились. Я думаю, он нуждается в уединении, чтобы сделать предложение как надо. Нелегко этим заниматься при свидетелях.

Рейвенскрофт вырвался вперед:

– Только через мой труп…

Бабушка Венеции нанесла ему точный удар тростью по ноге, и Рейвенскрофт грохнулся на пол.

Он попытался встать, но Виола была начеку и подбежала к нему.

– Ой, рука! – громко простонал он.

Виола наклонилась, и ее юбка накрыла то место на руке Рейвенскрофта, на котором стояла ее нога в изящной туфельке.

– Гостиная свободна. Она вон там, – указала Виола.

– Отлично. – Грегор крепче прижал к себе Венецию и обратился к брату: – Дугал, откроешь дверь?

– Конечно.

Рядом послышалось ворчание Александера:

– Грегор, я все это не одобряю. – Он окинул собравшихся недовольным взглядом. – Как-то оно путано и хаотично.

Грегор пожал плечами:

– В таком случае хорошо, что это моя жизнь, а не твоя. – Он улыбнулся Венеции. – Лично я сделал открытие, что немножко хаоса не такая уж плохая вещь.

Хью усмехнулся и сказал Александеру:

– Боюсь, у тебя это вышло невпопад, брат мой. Пошли, раздобудем где-нибудь приличное портвейна и предоставим влюбленных самим себе.

Дугал распахнул дверь гостиной.

– Я постою на страже.

Он подождал, пока Венеция и Грегор войдут в комнату, и плотно закрыл за ними дверь. Грегор услышал, как Дугал сказал:

– Миссис Оугилви, я не хочу быть назойливым, но есть, ли в этом доме портвейн? После всего, что я здесь увидел, меня одолевает жажда.

– Разумеется, есть, – ответила Виола. – Наверное, нам всем стоит перейти в столовую. Матушка, как вы считаете, можно ли накрыть стол для всех?

Ответ вдовы потонул в общем говоре покидающих прихожую гостей. Венеция прижалась лицом к плечу Грегора и сказала со смехом:

– Мне нравится состоять в родстве с твоими братьями.

– А я наконец оценил по достоинству твоих маму и бабушку, обе они просто восхитительны.

Он поцеловал ее долгим поцелуем, и когда им обоим стало невозможно дышать, поднял голову, дотронулся большим пальцем до ее полной нижней губы и опустился перед Венецией на одно колено. Глаза его сияли, когда он, держа ее руку в своих, проговорил:

– Венеция, я люблю тебя. Я хочу стать твоим мужем. Хочешь ли ты меня?

– Да, – ответила она почти беззвучно, со слезами на глазах. – Я тоже тебя люблю.

Только сейчас Грегор осознал, в каких ограниченных рамках держал свое сердце. От слов Венеции в душе его вспыхнула радость, чистая, всеобъемлющая и до сих пор неизведанная. Он встал, подхватил Венецию на руки и начал кружиться по комнате.

Жизнь с Венецией не будет простой, немало сложных узелков придется распутывать, но ее присутствие рядом с ним сделает все по-настоящему ценным и осмысленным. Он поцеловал ее еще раз и поставил на ноги.

Венеция обвила руками eго шею.

– Я думаю, мы это отпразднуем по-настоящему у нас наверху.

Грегор рассмеялся и снова взял ее на руки.

– Все, что ты хочешь, сердце мое. Все, что ты хочешь.