Навозный жук летает в сумерках

Мелодия

Давид стоял на кухне и ждал, когда вернется отец и они сядут ужинать. Он сам купил продукты и приготовил ужин. Обычно они готовили по очереди, но этим летом Давиду приходилось все делать самому.

Папа Давида писал миниатюру для хора, которую надо было закончить к августу. Это была работа на заказ, а он никогда не успевал вовремя доделать заказы. Отец всегда сильно нервничал, работа не клеилась, и он тянул до последнего. Сванте Стенфельдт любил свое дело, но из-за того, что время поджимало, она давалась ему с трудом.

Давид пожарил котлеты с луком. Пахло вкусно. Он настежь открыл кухонную дверь, чтобы отец почувствовал запах и оторвался от пианино. Звать его Давид не хотел, потому что тогда отец мог разозлиться и весь ужин ворчать: мол, никто и представить себе не может, что за кромешный ад эта работа, которую нужно закончить к сроку, установленному заказчиком. Но вот звуки фортепиано затихли.

– Чертовски вкусно пахнет! – отец вошел на кухню и сел за стол.

Они обычно мало говорили за едой – каждый был погружен в свои мысли. Но это не значит, что отец с сыном не общались – ведь, чтобы общаться, необязательно постоянно болтать. Однако бывало и так, что они говорили наперебой, не давая друг другу и слова вставить.

Вдруг отец посмотрел на Давида и спросил:

– А чем ты занимаешься целыми днями? Тебе не очень одиноко?

Давид никогда не страдал от одиночества, у него были Юнас и Анника, к тому же он всегда легко находил себе какое-нибудь занятие.

– Нет, я не скучаю и от безделья не маюсь, если ты это хотел узнать, – ответил он.

– Я просто подумал, что никогда не спрашиваю, как у тебя дела. Я знаю, конечно, что ты страшно много читаешь, но вообще…

– Вообще у меня все хорошо, – улыбнувшись, сказал Давид. – Не беспокойся.

Они доели, и Давид начал мыть посуду.

– Давай я?.. – отец шагнул к раковине.

– Еще чего! Иди работай!

Вскоре снова зазвучало пианино – отец писал новую мелодию. Обычно Давид никогда не вмешивался в его работу, но эта музыка показалась ему до странности знакомой. Он выключил воду, вошел в папин кабинет и стал слушать.

– Что это за мелодия?

– Тебе нравится?

– Да, красивая, но откуда ты ее знаешь?

– Откуда я ее знаю? – Отец непонимающе посмотрел на Давида. – Сочинил, разумеется.

– Она для миниатюры?

– Конечно. А почему ты спросил? По-твоему, не годится?

– Нет-нет, просто любопытно… И когда ты ее придумал?

– Сегодня утром. Она зазвучала в моей голове, как только я проснулся, но пока что я не успел ее проработать.

– Ты уверен?

– Уверен? В чем? Я тебя не понимаю…

– Ну… ты действительно не играл ее раньше?

Отец пристально посмотрел на него и помотал головой.

– Я же сказал! Что с тобой? У тебя такой вид, будто ты с луны свалился!

– Да нет, просто мне показалось, что я слышал эту музыку раньше, но, видно, я ошибаюсь.

Давид вернулся в кухню, а отец продолжил работу.

Вдруг зазвонил телефон, и он нетерпеливо ударил обеими руками по клавиатуре.

– Скажи, что я занят! Перезвоню позже!

– Да, да…

– Я не могу подойти!

– Хорошо, хорошо, я подойду!

Однако звонили не папе. Это был Юнас. Он обнаружил на пленке загадочные вещи и хотел прийти.

– А Анника? Что она делает?

Анника была занята – она клеила ценники на товары в магазине.

– Я работаю! Хватит трепаться! Сейчас же повесь трубку! – вспылил отец. Пригласить Юнаса с магнитофоном было сейчас никак невозможно.

– Слушай, я сам приду к тебе. Папа работает.

– Так даже лучше, – ответил Юнас. – Он бы нам только мешал. Нам нужна полная тишина. Давай быстрей! Дело нешуточное, вот увидишь.

Давид повесил трубку и вошел в комнату. Отец был готов взорваться.

– Отключи его совсем! Этот проклятый телефон погубит мою работу! – выпалил он.

Давид сразу же выдернул вилку из розетки. Сванте снова склонился над клавиатурой.

– Я схожу ненадолго к Юнасу, – сказал Давид.

Отец поднял глаза от клавиатуры и рассеянно посмотрел на него.

– Да-да, иди, конечно, я не против, – великодушно позволил он. Ему стало стыдно, что он не сдержал раздражения.

«Я не против». Давид еле сдержал смех. Как это на него похоже. Интересно, что бы он сказал, если бы сейчас сюда притащился Юнас.

– Тогда пока. Ты идешь сегодня к Линдроту?

– К этому эксплуататору? Нет уж, я буду работать дома. Мне сегодня еще полночи вкалывать.

Отец тяжело вздохнул. Он явно хотел, чтобы его пожалели.

– Бедняга, – произнес Давид.

– Да уж, ничего не поделаешь… Но ты иди, иди, развлекайся!

Он сказал это так, будто Давид собирался на грандиозную вечеринку, а ему самому предстояло сидеть взаперти и вкалывать. Да еще в невидимом присутствии грозного эксплуататора Линдрота.

Давид сочувственно посмотрел на него, но про себя ухмыльнулся. На самом деле отец не знал ничего лучше, чем работать в одиночестве. И уж кого-кого, а Линдрота никак нельзя было назвать эксплуататором.

Но Давид промолчал, иначе отец сказал бы, что к его работе не относятся всерьез.