Найди меня в Поднебесье

Глава 18. На Север!

Нора Горбраха была тесная и сырая.

«Разбогатею вот, — мечтательно думал он, поворачивая над огнем крысу на палочке, — первым делом переберусь в южные холмы. Посыплю пол норы песком — раз. На ужин беличьи желудки с кедровыми орешками — два. И новую кольчугу — три».

Кольчуга Горбраха, в самом деле, оставляла желать лучшего. Часть костяных пластин уже осыпалась с кожаной дубленой рубахи. Часть потрескалась и сидела слабовато. Шлем состоял из таких же пластин и выглядел немногим лучше.

Горбрах служил разведчиком уже несколько месяцев. От его норы вели два узких прохода, заваленных камнями по особенной системе — достаточно было нужным способом стукнуть по первому камню, чтобы в считанные мгновения звук дошел до противоположного конца. Вход в нору заметен снегом. Горбрах чихнул. Потом еще раз.

«Паскудный Север, — подумал он. — Треклятая служба. Чего б королю, кроты б его сожрали, не посидеть вот так несколько суток. И ни премии тебе, ни шиша. Холод, голод и змеи толпами. Вот ты какой, предел мечтаний!»

Крыса уже основательно подрумянилась. Горбрах снял ее с палочки и принялся с аппетитом завтракать, время от времени ковыряясь в мелких зубках. Большая сосулька сорвалась с потолка и разбилась на осколки о шлем Горбраха. Тот подскочил и выругался, почесал затылок.

— Надо больно это мне! — забурчал он, по привычке переходя с мыслей на разговор с самим собой. — Все, решено, завтра же с утра отправлюсь в штаб. Пусть доплачивают за службу на Севере. Разве ж это условия? — гневно вопросил он, обращаясь к печально поникшему крысиному хвосту. — Я тебя спрашиваю, разве ж это условия? Обещали повышение еще в прошлое полнолуние…

Подгоревший хвост проникновенно молчал. Он был заранее согласен со всем, что бы ни сказал Горбрах. Карлик смачно зажевал хвост. К норе подобрался крупный белый лемминг. Остановился у входа, принюхался, подергивая усиками. Горбрах кинул ему крысиную лапку. Лемминг обнюхал ее, презрительно глянул на карлика и с достоинством удалился.

Горбрах натянул на ноги не до конца высохшие унты, пристегнул к ним снегоступы. Заткнул за пояс остро отточенный коровий рог, подвесил скрученный болас. Затоптал костерок.

Он бесшумно скользил сквозь сугробы. Даже самый остроглазый хищник не мог бы его заметить. Горбрах притаился у дороги, что вела к замку. Он с часу на час поджидал жунский караван. С момента подачи сигнала до момента массового нападения проходило не более сорока вдохов — штаб работал безукоризненно.

Из утреннего тумана призраком выступал Скальный замок. Горбрах сплюнул, по привычке погрозил ему кулаком и приник жестким волосатым ухом к земле. Ему послышались шаги. Он прополз еще чуть-чуть.

Два вазашка с мечиками в руках шли по заснеженной дороге, то и дело поджимая лапы. Горбрах довольно ощерился. Мечи были муспельхской работы, такие дорого ценились. А один можно оставить и себе. Он отстегнул болас и принялся раскручивать его.

— Кусинг! — взвизгнул вазашек с рыжеватой шерсткой и прыгнул на товарища, повалил его на снег. Острый камень просвистел над их головами. Вазашки стремительно ринулись вперед по снегу, и Горбрах не успел оглянуться, как один оказался позади него, а второй, названный Кусингом, уже замахивался мечом спереди. Карлик выхватил роговый нож, но вазашек быстро опустил мечик.

— Ха! Зачет в зубах! — выкрикнул он.

— Госпожа Мейетола не одобрит, — критически сказал второй, склоняясь над карликом. — Удар-то кривоват.

«Вот тебе и повышение, дурак старый», — равнодушно подумал Горбрах.

И умер.

— Ах ты, окаянный! Ах, собачий сын! — заливалась полная жунка, уперев руки в бока. — Это ж надо такое выдумать! Со змеюками на Север потащиться! Я для чего тебя растила? Я для чего тебя кормила, неблагодарный?!

Фануй с горящими до прозрачности ушами стоял перед мачехой, опустив голову. Соседи уже подбирались к забору и осторожно заглядывали через него.

— Своих мозгов нет, так уже и не появится! А это что? Это откуда, я тебя спрашиваю?!

Разъяренная жунка тряхнула рогами в сторону небольшой кучки разномастного оружия и нескольких мешочков с халцедоновыми отщепами.

— Позор на мою голову! Это кого ж я вырастила-то? Да твой отец со стыда сгорел бы, если б жив был! Ох, горе мне!

— Хватит, — пробубнил Фануй, не поднимая головы. — По детству разума не дала, так будет уж…

— Будет? Будет тебе, проходимец? — заверещала жунка, хватая Фануя за малиновое ухо. — Сорок розог тебе будет, а то и поболе, сколько потребуется, чтоб дурь такую выбить! Тебе зачем эти деньги были нужны? Ты зачем всем этим промышлял, спекулянт несчастный?!

— На Север собирался! — резко сказал Фануй, выдирая ухо из цепких пальцев. — Все, мать, поругалась и хватит. Решения моего не изменишь, и одна не останешься — вон лбы какие подросли.

Двое молодых жунов выглядывали из землянки.

— И правда, госпожа, будет вам, — послышался спокойный голос. — Отпускайте парня, мы улетаем. А ты, — обратился Арэнкин к Фаную, — свои железки оставь дома на переплавку. Этот хлам ни к чему. У тебя времени до третьего луча, ждать не буду.

Арэнкин ушел. А жунка сменила тактику и с плачем бросилась на грудь здоровенному приемному сыну.

— Ну, ты что, мать! — погладил ее Фануй по курчавой голове. — Не навек же, год-другой и вернусь! Не должен я дома сидеть!

Наги вызвали еще двух сенгидов. Летун не желал даваться Елене, недоверчиво косился на нее. Но Арэнкин ласковым голосом разговаривал с ним, девушка гладила его по холке. Летун Арэнкина смотрел на товарища с недоумением и, похоже, что-то ему передавал мысленно. Наконец, сенгид согласился принять всадницу.

Если что-то Елена и невзлюбила в этом мире, кроме очевидного, так это полеты на сенгидах. Тогда, в пожаре, она полагалась практически только на самого летуна и инстинкт. И очень надеялась, что в будущем обойдется без таких подвигов. Взобраться на сенгида второй раз самостоятельно через столько времени было сродни второму прыжку с парашютом не сразу после первого — страшно и хочется оттянуть момент.

Но выбора не было. Арэнкин наотрез отказался ей помогать. Сказал, что ей надо установить контакт с животным, что тело легко вспомнит как действовать, и еще что-то, что Елена уже не слушала — толку от этих советов не было.

С третьего раза она все-таки взобралась на летуна.

— Я правильно держусь? Вот здесь, за шерсть?

— Лучше на загривке. И не тяни так сильно, может сбросить.

— А, черт! У меня ноги скользят…

— Сожми бока коленями. Подогни ноги сильнее. Погладь его по шее с той стороны, куда нужно повернуть. Гладь, говорю, а не дергай!

Летун пронзительно крикнул, мотнул головой и дал резкий крен вправо.

— Не визжи, ты его напугаешь!

— Арэнкин, стой, давай приземлимся! У меня руки онемели!

— Как ты собралась добираться до замка? Прыжками? Расслабь пальцы. Летун слушается легчайшего движения. Пригнись немного, и он наберет высоту. Ну! Выше!

— Куда выше! Нет!

— А! Лети себе в десяти шагах над землей! Держись слева от солнца. Встретимся на Севере!

— Арэнкин!

Она чуть пригнулась. Летун послушно взмыл вверх, прошил низкий плотный туман, играючи обогнал второго всадника. Елена глубоко вдохнула, чуть расслабила руки на шершавой жесткой шерсти. Со свистом и хлопаньем ее снова догнал летун Арэнкина, наг чуть придержал сенгида.

— Видишь? — крикнул он. — Не так и страшно! Ты ведь уже летала!

— Не по своей воле! — крикнула она в ответ. — Как же здесь холодно!

Она совсем замерзла, шерсть летуна покрылась иголочками инея.

— Я говорил тебе одеться теплее! Держи! — Арэнкин швырнул ей свой плащ через крыло сенгида.

— А если б не поймала?!

— Полетела бы догонять! Сенгид в состоянии догнать падающий камень… Шахига, убью!

Изящный серый летун ловко подсек его, стремительно облетел кругом, нахально толкнул крылом сенгида Елены и умчался вперед.

— А ну-ка… Вперед, летун! — приказала она. — Покажи этому умнику!

Повинуясь ее руке и собственному задору, летун ринулся вперед, пролетел над Шахигой, чуть не сшибив нага лапой. Два всадника скрылись в мокрых облаках, обгоняя друг друга.

Облачный туман разредился, стали видны места, над которыми они пролетали. Заснеженные поля сменились разноцветьем крыш, таких ярких и маленьких, что они казались игрушечными. Виднелись плоские крыши храмов, острые шпили дворцов, цветная черепица жилых строений. Город перерезан ровными полосами дорог и покрыт пятнами снега. Крохотные точки перемещаются по дорогам.

Шахига и Елена спикировали и пролетели так низко, что могли бы задеть шпиль самого высокого строения. Некоторые бохенцы поднимали головы, большинство же не обращали никакого внимания на летунов. Из верхнего окна высокой башни их мечтательным взором проводила девушка с длинными черными косами, в золотом обруче на голове. Подножие башни осаждало с десяток юношей в пластинчатых доспехах и плащах, сотканных из ярких перьев.

На окраинах города встречались хижины попроще, глинобитные с соломенными крышами. Пролетели обширный карьер, от которого тянулись повозки, груженные халцедонами. Они летели по самой окраине Бохена, и было видно, что город людей с прилегающими территориями раскинулся на огромном пространстве.

— Ха! Сдаешься?

— Разбежалась! — выкрикнул Фануй, примерился и сделал выпад.

Сенгиды отдыхали, развалившись на поскудневшей жесткой растительности. По небольшому открытому плато гуляли ветра, сдували сугробы. Местность изменилась. Хвойные леса, невысокие сопки, укутанные в снежные покрывала. На вершинах сопок виднелись скалистые выходы. Иногда на полянах встречались каменные строения.

— Куда тянешься, пальцы надоели?! — рявкнула Елена. — Держи руку ближе к себе!

— Зубы не заговаривай! Нападай!

— Еще чего! Что кружишь, как стервятник привязанный? Эй, я здесь! — она помахала рукой с ножом.

— Обманщица!

— А ты не ведись! Раз, два…

— Три! — Фануй уклонился от ножа, схватил Елену за ногу и опрокинул в снег.

— Нечестно!

— А не ведись!

— И не думала! Ха! Все, без вариантов, Фануй!

— Моя школа, — ласково сказал Шахига, наблюдавший со стороны, и заорал, — Эй, Фануй! Тебе это шансов не добавит, лучше б в сторонке постоял! Если всякая девчонка тебя станет в сугробе валять, что в замке будет?!

— Подойди и узнаешь! — выкрикнул Фануй и с готовностью выхватил нож снова.

Шахига только отмахнулся лениво.

— Что скажешь? — поинтересовался Арэнкин, выколачивая трубку.

— Неплохо! — отозвался Шахига. — Амбиций, как у юного муспельха, сила медвежья, наглость непомерная. Немного огранки, может, что и выйдет…

Вдруг воздух пронзила светло-голубая мерцающая полоса. Арэнкин быстро достал из поясного мешочка зеркало птицелюдов. Загоревшимися глазами проследил за направлением луча. Наги мгновенно вскочили, готовые к вылету.

— Северо-восток! — скомандовал он.

— Арэнкин! — предупреждающе произнес Шахига.

Наг нетерпеливо глянул на него, заколебался, сжал в руке зеркало.

— Сигнал слабый. Десятка достаточно. И недалеко другой пост.

— Проклятье…

— Достаточно! — настойчиво повторил Шахига и глазами указал на Елену и Фануя.

— Чтоб вас… Райго! — Арэнкин швырнул зеркало одному из нагов. Тот ловко поймал куб. — Бери свой десяток! Следуй по ориентиру!

— Есть!

Арэнкин жадными глазами проследил за улетающим отрядом.

Чем дальше, тем холоднее… Небо серое, низкое, сумрачное, оно старается придавить собой, заставляет повернуть назад. Солнце бледное, постоянно припорошенное снегом. Черные клыкастые скалы вспарывают слоистые облака, неровными зубьями щерятся на близком горизонте. Крупные белые хлопья усыпают мышиную шерсть, путаются в волосах, ложатся на плечи. Далеко внизу змеится тоненькая вертлявая дорожка. Она ведет вверх, в скалы. С одной стороны от нее — отвесные базальтовые стены, с другой — обрыв, дна которого не разглядеть.

Арэнкин резко спикировал и исчез, не сбавляя скорости, в неровном разломе посреди скалы, неприметном на первый взгляд. Елена направилась за ним, непроглядная тьма обволокла со всех сторон, ледяной ветер овеял кожу. Она успела заметить самострелы, замаскированные у дороги. Позади, во тьме, желтыми огнями горели глаза летучих мышей. Показался просвет, и летун вынес ее на огромную снежную равнину, окаймленную с трех сторон цепью скал. Дорога стала шире и ровнее. Серое небо едва окрасилось в теплые предзакатные тона.

Шахига нетерпеливо раздувал ноздри, глубоко вдыхал морозный воздух, чуть подавшись вперед. Черные волосы рваным шлейфом летели за ним.

В предзакатном тумане соткался черный силуэт, который можно принять за скалу правильной формы. Рваные края бороздят небо, облака мостятся на выступах и неровностях. Гладкие поверхности ловят последние солнечные лучи. Летуны взмыли вверх, к скале, и взору всадников открылось огромное плато с множеством строений разного размера, образующих замысловатый многоуровневый лабиринт. В стороне, в низине раскинулся город, но его Елена разглядеть не успела — отряд нагов стремительно ринулся вперед с удвоенной скоростью. Они сделали круг перед замком, и летуны мягко приземлились на краю обрыва.