Не имей сто рублей

Подхватив рацию Р-392, мы спрыгнули с БТР. Ничей помог пристегнуть её за спину. Перекинув тангенту с наушником через левое плечо, я закрепил кабель погончиком. Одел наушник и проверил связь. Потом загнули антенну и закрепили её конец за РД. Посмотрел по сторонам, все готовы. Я обратился к прапору:

— Андреич, дождись, когда мы поднимемся наверх и только после нашего сигнала пускай сапёров.

— Не тупи Волк, не впервой.

— Продавец, готов?

— Готовы.

— Я — налево, а ты со своими — направо.

— Ну вот, как налево, так ты, — шутливо пробурчал Продавец.

— А як же, — весело ответил Кудря.

— Ну всё, пошли. Как поднимаемся — доклад.

И мы разбежались по сторонам. Подъём оказался не из легких и высота приличная, метров 60–70, но всё прошло без эксцессов. Забравшись на левый склон узкого прохода, мы припали к камням. Я вышел на связь.

— Продавец, Волку.

— На связи Продавец.

— Что у вас?

— Еще метров десять. Жди, доложусь.

— Понял, на приёме. Ищейка, слышал?

— Чётко и громко, — ответил Андреич.

Я обернулся к Мишке:

— Давай со снайперкой вперёд. Смотри в оба, и не только перед собой, но и на правый склон.

— Понял.

И пригибаясь, небольшими перебежками, Миха двинулся вдоль ущелья.

— Вова, отпусти его метров на десять и за ним — прикрывать будешь. Я замыкаю.

Ничей кивнул головой и последовал за Кудрей.

Тут Продавец вышел на связь:

— Волк, Продавцу.

— На связи Волк.

— На месте. Пять минут «перекур» и выдвигаемся.

— Понял, мы пошли.

— Ищейки тоже, — отозвался Андреич.

Так мы пробирались по верхушкам склона ещё метров 300 и я запросил сапёров.

— Ищейка, Волку.

— На связи Ищейка.

— У нас всё чисто. Как у вас?

— Пока тоже чисто.

— Понял, до связи. Продавец, Волку.

— Здесь Продавец.

— Где вы, мы вас не видим?

— Вот и отлично, зато мы вас видим. Отстаём метров на 100.

— Понял вас.

Не успел я договорить, как увидел поднятую руку Ничейки. Сразу припав на колено к валуну, я стал смотреть по сторонам более внимательно. Ничей показал два пальца, указал на глаза и ткнул вперед. Потом сомкнул руку в кулак и пригнулся.

Всё ясно — «вижу двоих впереди, все ко мне».

Я осторожно начал пробираться к нему, но он шёл вперёд. Понятно, значит, продублировал Кудрю и это он обнаружил противника. Мы подползли к Мишке, он лежал в небольшой ложбинке.

— Что там у нас? — спросил я.

— Двое, вооружены АК, с чем-то возятся. Скорей всего, проход заминирован и они подсоединяют батареи к замыкателю.

— На ножи возьмём?

— Навряд ли, до них открытая площадка, заметят. Да сам глянь.

Я достал бинокль и подполз к вершине, сбоку от огромного валуна так, чтобы быть в тени этого камушка. Осмотрелся, и стало понятно, что без шума не взять. Сполз назад и вышел в эфир.

— Ищейка, Продавец, Волку.

— На связи, — откликнулись они синхронно.

— Ищейка, притормози сапёров и коробки. Видим противника, готовят кузню, возможен обвал.

— Понял, выполняю.

— Продавец, нас видишь? Ваша сторона выше.

— Вижу.

— 40 метров по курсу площадка, там двое. Нам не подойти, нашумим.

— Что надо?

— У Ромы ПБС (прибор для бесшумной стрельбы) в ранце, пусть цепляет и снимет этих гавриков с вашей стороны.

— Понял, ждите.

И мы подползли к кромке и стали наблюдать по сторонам.

Первый дух, лёжа возился с проводами, второй — с колена смотрел в бинокль вниз по ущелью. Вдруг тот, кто возился с проводкой, изогнулся и обмяк. И только потом до наших ушей дошёл непонятный хлопок. Второй оторвал бинокль от глаз и нагнулся к первому и тоже дёрнулся и упал ничком.

— Чисто, — послышался в наушнике голос Продавца.

— Прикрывай, мы осмотримся и проконтролируем.

— Понял, будь спок.

— Миха, давай по-тихому вниз, если есть раненый — не добивай.

— Ясно, — сказал Кудря и перевалил за хребет.

— Вова, ты с пулемётом здесь, подстраховываешь, — распорядился я и перевалил вслед за Михой.

Раненых не было, Родной стрелял отлично. Мы осмотрели место, и точно, провода шли под нависшую скалу. Оставив Мишку наблюдателем, я спустился туда. Там был заложен фугас, три 100 мм унитарных снаряда, обложенные тротилом.

Я осмотрелся, ловушек и растяжек не было. Осторожно вытащил электродетонатор и собрал тротил. Его было прилично, килограмма три. В хозяйстве всё сгодится.

Поднявшись обратно, я доложился:

— Волк докладывает Ищейке. Угроза ликвидирована, продолжаем движение.

— Понял вас, работаем.

— Волк, Продавцу.

— На связи Волк.

— Идём дальше.

— Понял, — сказал я и обернулся к Михе, показав ему, что выдвигаемся.

Просигналил Ничейному и стал ждать, когда он спустится. До конца этой узкой кишки оставалось примерно с полкилометра.

Дальнейший путь проходил спокойно, мы шли в том же порядке, что и начали. И уже когда гряда заканчивалась и нам стала видна долина, Продавец вышел на связь.

— На связи Волк, — ответил я.

— Где вы, мы вас не видим?

— Подходим к концу гряды, метров 40 осталось, и сможем готовиться к спуску.

— Замрите, у нас впереди противник.

— Коробки на связь, ищейкам стоп, — опомнился я.

— Принял, — откликнулся Андреич.

— Продавец, Волку. Сколько их?

— На связи Продавец, насчитали пока девять. Два РПГ, два РПД, остальные кто как, три Калаша и Мосинки.

— Дай ориентиры.

— Наша гряда идёт дальше вашей, ну ладно. Видишь выступ в виде собачьей морды с ушами?

— Вижу.

— С вашей стороны, вправо тридцать — седловина. Там они.

— Понял, сейчас осмотримся.

— Ещё двое. У одного СВД, смотрит в вашу сторону.

— Понял, дай наводку. Эту мразь надо гасить первым.

— Как раз за ближним ухом «собаки» сидит.

— Понял, пока ничего не предпринимаем.

Я отполз от края вниз, так чтобы с противоположной стороны нас не было видно.

— Мишка, у них снайпер. Там есть выступ, похож на собачью морду. За ближним ухом он и устроился. Надо снять первым, когда скомандую.

— Понято.

— Вован, ты с пулемётом пробирайся к краю гряды, там как раз будешь напротив седловины, которая с той стороны. Сцепи две ленты по сотне патронов и поливай, не давай поднять им голову. Наши им в спину ударят. Ну а я, из подствольника гранатами буду закидывать. Начнёшь сразу после Михи.

Парни кивнули и поползли занимать позиции, удобные для стрельбы. Я тоже по низине пробрался к небольшому выступу, вот сбоку от него и устроюсь. С той стороны меня не разглядеть. Снял подсумок с гранатами, положил перед собой для удобства, одну зарядил в ствол. И вышел на связь.

— Продавец, Волку.

— На связи Продавец.

— Мы готовы.

— Пять минут, разберём цели, и вы начнёте шуметь.

— Понял, жду.

Пять минут тянулись как резиновые, я успел осмотреться. Миха был в поле зрения и выцеливал кого-то на другой стороне ущелья. Вовы не было видно, ну оно и понятно, после того как он начнёт, его постараются загасить, поэтому он и отполз от нас подальше.

В бинокль я разглядел несколько человек, все их взгляды были устремлены вниз на дорогу по проходу. Там раздавался гул, а машин всё не было, вот они и нервничали.

В наушнике раздалась короткая команда:

— Танцуем.

— Принял, — сказал в ответ я. И подал знак Кудре, тот молча кивнул, прицелился и выстрелил.

Я подхватил автомат и навесом шлёпнул гранату на площадку седловины. Слева длинными очередями ударил пулемёт Ничея. Бой закончился через пять минут двумя мощными взрывами в седловине. Похоже, Продавчина не стал рисковать и саданул из «Мухи».

И сразу после этого меня позвали на связь.

— Волк, Продавцу.

— На связи.

— У нас чисто. Трёхсотых нет, двухсотых нет.

— Аналогично.

— Противника тоже нет.

— Молодцы. Зачищаем, оружие берём, готовимся к спуску и ждём коробки.

— Ищейка Волку.

— На связи Ищейка.

— Впереди чисто. Что у вас?

— Дорогу разровняли, две TS навару.

— Принял, ждём головной. Радируй основному.

— Они нас слышат, на подходе в трёх КэМэ.

— Понял, до связи.

За бой я успел уложить туда семь гранат ГП-25, Ничей около 170 патронов, а Кудря — всего один магазин. Но главное, все были довольны — враг уничтожен, потерь нет.

На скалах мы заняли оборону и ждали сапёров. Гул моторов приближался, и вот на выходе из ущелья появился наряд сапёрной команды. Наблюдать за ними было интересно, все их действия были размеренными, спокойными, всё было очень похоже на бальный танец. Впереди шёл инструктор службы собак со своей подопечной, которая шла зигзагами от края до края дороги. Уступом за ними шло три человека со щупами. Первый — справа, метров за пять от инструктора с собакой. Второй — слева, ещё метра три назад. И третий — почти посередине, но ближе к правой колее, на трехметровом расстоянии от второго. Было ощущение, что они щупами выбивают ритм, а инструктор водит собаку в такт этому ритму.

«Красиво. Действительно, это танец», — подумалось мне. И вдруг, собака села с правой стороны дороги. Раздалась команда, сапёры со щупами дошли до места, где встала собака. Проверили площадку вокруг, отметили место там, где должна быть мина и ретировались к БТР. «Да уж, танец. ТАНЕЦ СО СМЕРТЬЮ», — пришла мне в голову мысль. Инструктор подошёл к собаке, смотав поводок, погладил свою овчарку и дал ей угощение.

С БТР слез Андреич с бухтой шнура, на котором была закреплена четырёхлепестковая «кошка» и подошёл к инструктору. Тот взял собаку на короткий поводок и тоже направился к БТРу. Андреич положил канат и стал аккуратно, руками, разгребать грунт в указанном месте. Я взял бинокль, чтобы рассмотреть, что нашли сапёры. Несколько плавных, медленных движений и из земли показался пластиковый квадратный корпус мины. Это была М-19 американского производства. Её прозвали «Дипломат» за квадратный вид и ручку, как у одноименного чемоданчика для дип. почты.

Прапорщик закрепил «кошку» за мину и, разматывая аккуратно бухту шнура, стал отходить под прикрытие БТРа. Раздалась команда: «В укрытие!!!»

Я убрал бинокль и прилёг за скалой. Чем чёрт не шутит, вдруг рванёт, тогда мало не будет — там ведь девять килограмм взрывчатки. Но прошло несколько минут, и раздалась команда: «Отбой!» Я выглянул из-за укрытия. Андреич уверенно шёл к вывороченной из ямки мине. Подойдя, он выкрутил большой круглый инициатор нажимного действия, взял его в одну руку, а мину за ручку в другую. И уверенным шагом пошёл к машинам. «Ну, прямо служащий с кейсом в руках», — пронеслось у меня в голове.

Тем временем сапёры опять заняли свои места на дороге и продолжили свой «танец».

Дошли до выхода из ущелья, проверили площадку и отметили выезд из колеи на обочину флажками.

В наушнике раздался голос:

— Волк, Ищейке.

— На связи Волк.

— Выходим с дороги, спускайтесь.

— Принял, — ответил я.

— Принял, — отозвался Продавец.

Спустились мы довольно быстро. Продавцу пришлось чуть тяжелей, они волокли на себе трофеи, но тоже спустились без приключений. Все заняли свои места на БТРах и наш дозор двинулся вперёд, уже более не опасаясь быть подорванным.

Я доложил о проделанной работе, сказал, что выход из колеи отмечен флажками, и тут Андреич крикнул «водиле», чтобы он остановился. Механик плавно нажал на тормоз и БТР встал.

— В чем дело, Андреич? — спросил я.

— Вон глянь налево, — указал он пальцем направление.

— Что там?

— Видишь пирамидку из камней?

Я вгляделся:

— Ага, вижу. И что?

— Это значит, что справа от нас на дороге стоит мина. Духи так метят свои закладки. И хотя мы не идём по дороге, экономя время, оставлять её было бы глупо. Её переставят обязательно, и на обратном пути можем нарваться. Зачем оставлять им шанс?

— Что предлагаешь?

— Мы проверим участок дороги. Уверен, за нами наблюдают, так что, прикрывайте. Возиться долго не будем, снимать её тоже, взорвём накладным и все дела.

— Понял тебя, действуйте.

И уже в рацию произнес:

— Всем предельное внимание. Оружие к бою. Если что, огонь на подавление, без команды.

Сапёры управились довольно быстро, взорвали мину на месте и мы продолжили движение. На подъезде к маленькому, частично разрушенному кишлаку, поверх нас дали предупредительную очередь из ДШК. Мы остановились, все сиганули с брони и приготовились к бою, заняв неплохие позиции. Я подошёл ко второму БТР.

— Ашур-Ака, спускайтесь, пойдём с вами договариваться.

— Снайперам занять позиции поудобней и прикрывать.

Старичок ловко спрыгнул с БТРа, поправил халат и сказал:

— Я готов.

— Вот и хорошо Ашур-Ака, сейчас идём. Ничей, идёшь с нами.

Вот так, втроём, мы пошли к их ближайшему посту.

Договорились быстро, старика там все знали. Они обменивались приветствиями, обнимались, и улыбки не сходили с их лиц.

В итоге, нам дали проводника. И мы вернулись к машинам с ещё одни пассажиром, которого я посадил на первый БТР. Нам открыли дорогу, и мы уже не спеша поехали к кишлаку Маручак. Всё прошло гладко и на въезде в кишлак мы остановились, поджидая основную колонну. Думали отсидеться спокойно, но нас окружило пацаньё, предлагая бакшиш (обмен) — всякую хрень, типа ногтегрызок и сигарет, в обмен на консервы и патроны. На втором БТРе очень увлеклись, отгоняя ребятню, что не заметили, как у них с борта отстегнули двуручную пилу. Вот так, окруженные детворой, мы и дождались основную группу.

Нам отвели место на плато, которое служило главной соборной площадью кишлака.

И мы сразу начали окапываться. Сначала вырыли индивидуальные окопы, потом капонир под БТР, и только после перекуса начали всё это соединять воедино.

Работа была в разгаре, когда снизу к нам прокрался парнишка, лет десяти. Он был взволнован и я не успевал за его мыслью. Да ещё всю его речь надо было перевести на русский язык. Сказав ему: «Стоп», — я послал за Илдусом Тагиевым, нашим штатным переводчиком. Тот был рад бросить лопату и пришёл незамедлительно.

Поговорив с парнишкой, он уже на доступном языке объяснил, что тот хочет.

Дело было в том, что он остался старшим мужчиной в семье. Его отца и брата убили в стычке с таджиками. Мать — тяжелобольная, держится за живот и стонет, сама дойти сюда не может. Вот он и не знает, что делать.

— Как тебя звать? — спросил я, чтобы немного отвлечь его.

— Шакур меня зовут.

— Шакур, посиди здесь с бойцами. Я сейчас приду, и мы обязательно поможем твоей маме,-

сказав это, я побежал туда, где медики развернули госпитальную палатку.

Нашёл нашего взводного и объяснил ему суть дела. Он позвал врача и спросил, что тот думает. Врач лишь ответил, что надо больную доставить сюда.

— Волк, берёшь с собой пять человек: трое прикрывают, двое — с носилками. И, давайте осторожно. Не думаю, что стоит ждать провокации, но будьте внимательны.

— Есть, товарищ старший лейтенант, — козырнул я и побежал обратно.

Домчавшись до БТРа, я начал давать команды:

— Родной, Кудря, Ничей, вооружаемся автоматами и полный БК. Илдус, Устин, отстёгиваем носилки из БТР. Идёте налегке, только с автоматом и одним магазином.

Быстро вооружившись, мы подошли к парнишке.

— Ну что, Шакур? Веди нас, твою маму надо срочно в больницу.

Мы двинулись по тропинке вслед за ним. Пересекли улицу, огибающую понизу место нашей стоянки. Повернули в переулок, и зашли в довольно просторный двор, огороженный со всех сторон высоким глиняным забором. Ничей остался возле входа. Я, Родной и Кудря рассосались по двору, занимая выгодные позиции. Дом представлял собой конструкцию в виде буквы «П» с плоской крышей, и только два пристроя по обоим концам имели небольшие купола. По центру дома был пристоен навес над дастарханом. С двух сторон от него было два входа. К одному из которых и направился парнишка. Илдус и Устин двинулись было за ним, но он пресёк их попытку, остановив жестом.

— Хаарам, — сказал он. И стало ясно, что там женская половина дома.

Он взял носилки из рук наших бойцов и направился к двери, что-то сказал. Дверь открылась и оттуда вышли две худенькие девчушки, одна из которых была в чадре. Они забрали носилки и скрылись за дверью. Мы терпеливо ждали.

Спустя пять минут дверь открылась, и девочки вынесли на носилках хрупкую женщину, замотанную по самые глаза во всё черное. Поставили носилки на землю и также, молча, ушли обратно. Парни подхватили носилки, и мы поспешили убраться под защиту наших БТР.

Отнесли женщину в полевой госпиталь. И вернулись обратно, к работе над укреплениями. Всё это время Шакур так и сидел возле нашего БТРа и молил Аллаха о спасении его матери, и чтобы он дал ему силы справиться со всем происходящим.

Закончив работу, мы собрались ужинать. Семён уже разогрел гречневую кашу с тушёнкой.

Мы сели в кружок возле костра и пригласили Шакура, наложив ему в котелок изрядную порцию каши. Дали большой кусок хлеба, испечённого на заставе (хлеб там печь умели) и кружку с ароматным индийским чаем, изрядно подслащённым. Ел он отрешённо, чисто механически, без какого-либо выражения на лице. Но нам было приятно, что он всё съел. Теперь хоть не загонит себя в истощение от переживаний.

Когда начали опускаться сумерки, пришел Илдус с новостями для нашего бачи.

Выяснилось, что у его матери обострился аппендицит, и ей пришлось срочно делать операцию. (Не знал парнишка, если бы мы здесь не оказались, то мать его бы, скорей всего, умерла). Всё прошло нормально, и она отдыхает в госпитальной палатке. Глаза Шакура просияли, и он спросил у нас, когда её можно забрать. Илдус объяснил ему, что дня три ей надо полежать под наблюдением врачей. Он погрустнел и засобирался домой.

Я вспомнил, что у него там остались две девочки и спросил:

— Шакур, там были твои сёстры?

— Да, они старше меня. Маленькой одиннадцать лет, а второй — четырнадцать. Я один мужчина остался. Мне их охранять надо, а нечем. Оружие есть, но патронов мало. Мать хотела сегодня к дяде в семью сходить, рис взаймы попросить, но заболела. Вот, не знаю, что делать.

— Шакур, мы тебе поможем. Для начала дадим тебе консервов, кашу и тушёнку, накормишь сестёр. А завтра, может, и решим проблему с патронами. Надо только знать, что у тебя за оружие.

В его глазах блеснула надежда, и он благодарно кивнул.

Ничей достал из БТРа брезентовое ведро, кинул туда три банки тушёнки и шесть банок рисовой каши.

— На, держи — накормишь сестёр, а завтра будем решать вторую твою проблему. Беги к ним, они уже заждались.

Мальчонка, подхватив брезентовое ведро, поблагодарил нас и понёсся вниз по тропе.

На следующий день он пришёл, как только рассвело. С собой у него был Мосинский карабин. Усевшись в тень капонира, он прислонился к колесу БТР, оперся на трёхлинейку и сразу уснул.

Будить его никто не стал. Наверное, пацан всю ночь охранял дом. Если была бы собака, ему пришлось бы намного проще.

Пока он кимарил, мы сходили к хозяйственникам, выпросили у них полмешка риса. И десяток банок тушёнки. Их прапор долго возмущался, но потом сказал, что мы будем обходиться перловкой, раз решили пожертвовать рисом. Все согласились, и, забрав двадцать пять кил риса с тушёнкой, пошли к своему окопу.

Шакур уже был на ногах и пил чай, заботливо ему приготовленный Сэмом (Семеном Галицким).

— Бача, расскажи о себе и своей семье, нам очень интересна твоя проблема, — начал я.

Шакур минуту подумал, сел по-турецки, отставил кружку с недопитым чаем. И поведал нам свою историю с самого начала.

Его отец был третьим сыном в семье. Семья жила не богато, но у дедушки хватило калыма, чтобы купить невест и женить первых двух сыновей. При этом, он поставил условие братьям отца Шакура, что они будут должны построить ему дом. Чтобы он жил отдельно. Нельзя холостому мужчине жить в доме женатых братьев. Братья выполнили обещание с честью и у отца Шакура — Камиля, появился свой дом и двор, который мы уже видели. Но одному, с таким хозяйством, справиться тяжело. Отец решил найти себе женщину и начал наниматься на работу, чтобы скопить на калым. Пахал и сеял поля, пас овец, охранял торговые караваны, но денег так и не скопил. В хозяйстве только появился десяток овец, ну и с едой особых проблем не было.

Тогда он решил украсть невесту. Нет, не из родного кишлака, а из того, что выше по течению Мургаба (название реки). Кишлак был таджикский, но отношения с ними были довольно нормальные. В выходной день часто ходили к ним на базар, торговали разной мелочью. Камиль ездил с караванщиками в этот кишлак, и ему приглянулась одна таджичка. Они уже встречались с ней втайне от её родителей. Она, страсть, как не хотела замуж за сына торговца. И они сговорились о похищении, потому что Камиль ей очень нравился.

В одну из ночей он прокрался к ним в дом, и они сбежали вместе Гюльнарой, так звали мать Шакура. Камиль привел её в дом отца и попросил благословения. Отец не стал препятствовать и с помощью сыновей расплатились с муллой за свадьбу. Теперь Камиль мог жить с ней в своём доме. И все бы хорошо, если бы не родственники Гюльнары. Они поклялись отмстить проходимцу Камилю за то, что он лишил их калыма и опозорил семью. Тем временем, семья Камиля росла — родился сын, старший брат Шакура — Ахмад.

Родственнички пытались ночью пробраться в дом, и не один раз, но отец был бдителен и каждый раз давал отпор. Им был подстрелен старший сын семьи Гульнары. Примерно на год попытки наказать семью Камиля прекратились, и у них родилась дочь Зафира. Хозяйство тоже росло, теперь у них было тридцать овец и Камилю приходилось отдавать овец в отару, чтобы охранять дом. Платил ягнятами с окота. В общем, так и жили. Родилась ещё одна дочка Галлия, а потом через год и сам Шакур.

Казалось, все беды и обиды забылись. Но вот недавно, родственники матери подстерегли отца и его брата Ахмада в горах, когда те пасли овец. Их убили, а отару угнали. У них только остались — четыре овцы с ягнятами, которых оставили дома, одна коза, немного муки, сушёных фруктов и так, по мелочи. Заканчивая рассказ, он готов был расплакаться.

Я похлопал его по плечу, ободряюще сказал:

— Держись Шакур, ведь ты мужчина. Помни — ты воин и защитник, и у тебя под защитой три женщины. Самые родные и близкие тебе.

Шакур вытер набежавшие, было, слёзы и сказал:

— Да, я мужчина. Я — воин, — и гордо поднял голову.

— Шакур, помни — ты за них в ответе. И мы, как воины, хотим помочь воину. Прими от нас этот скромный подарок, — и я придвинул наполовину наполненный рисом мешок.

Он посмотрел на меня и сказал:

— А патроны дашь?

— Вот к этому карабину, пожалуй, найдутся патроны, — сказал я, указав на «Мосинку»

— У тебя сколько к ней осталось?

— Ещё три, — похвалился он.

— А стрелять-то умеешь?

Он аж побагровел.

— Я воин, — гордо произнес Шакур.

— Ну что же, давай посмотрим.

Я взял карабин, открыл затвор — патрон из патронника упал мне в руку. Я вернул его на место в магазин, добил туда ещё два патрона, которые вытащил из ленты ПКМ. И вернул затвор обратно, дослав патрон в ствол.

— Шакур, на скале, метров пятьсот вооон туда, сидит птица, — указал я пальцем. — Сможешь её подстрелить?

— Конечно, смогу. Но сначала пусть стрельнёт кто-нибудь из вас.

— Кудря, снимешь орла?

— Попробую.

Он прицелился из СВД и выстрелил. Я глядел в бинокль, пуля ударила чуть правее сидящего на скале орла. Он встрепенулся, но не улетел. Миха прицелился второй раз, но Шакур, отвёл ствол вниз и сказал:

— Теперь я.

Он поправил планку прицела, вскинул карабин, выстрелил. И гордая птица, потеряв несколько перьев, стала падать с уступа вниз.

Шакур повернулся к нам и гордо улыбнулся во весь рот.

— Учись студент, — сказал я, обернувшись к Михе. — И без всякой оптики.

— Так он здесь все направления ветра знает, а я чё?

— Ни чё… Должен просчитывать всё, прежде чем выстрелить.

— Рома, вскрой цинк патронов к ПК. Парнишка пачку заработал.

— Сделаем.

— Шакур, за этот выстрел ты получишь пачку патронов к этому карабину, но это пока всё. Мы здесь будем ещё дня три. А пока мы здесь, вас не тронут. Уверен, таджики не сунутся в кишлак.

Он грустно улыбнулся, но всё равно остался доволен.

Ушёл он от нас загруженный рисом и тушёнкой. А вечером, когда уже начало темнеть, снова вернулся, неся в руке большой казан с пловом, приготовленным из этого риса. Он похвалился нам, что сам зарезал овцу, а его сестра Зафира, специально для нас его готовила. Поскольку мы не так давно поели, пришлось звать на помощь сапёров, чтобы съесть всё, что для нас приготовила сестра Шакура. Было бы оскорблением не принять такой дар, а тем более, не доесть его до конца. Шакур остался доволен увиденным. И то, с каким аппетитом бойцы ели плов его сестры, очень радовало его детскую душу. Домой он уже летел с радостным лицом и пустым казаном.

В общении с этим парнишкой прошли оставшиеся дни. Он похвалился нам своим арсеналом — британским карабином, пистолетом — пулемётом Шпагина. И даже принёс показать гладкоствольное кремневое ружьё, обильно украшенное бисером и различными узорами. И даже дал мне из него пальнуть. Я, как дитя, был в полном восторге — мне дали выстрелить из семейной реликвии, которая передаётся из поколения в поколение, от отца к сыну. А это знак большого доверия.

Его мать вернулась домой за день до нашего отъезда. Шакура предупредили, чтобы хотя бы неделю не давал ей работать. Швы от операции были наложены из жил лабораторных животных, и необходимости снимать их не было. Вечером, по этому случаю, он притащил для нас огромную дыню, которую мы бесцеремонно сожрали.

Когда пришёл день покидать гостеприимный кишлак, я подошёл к взводному. Уговорил его дать мне цинк патронов к ППШ, которые были только у него, потому что он пользовался пистолетами ТТ. У него всегда висело на ремне две кобуры с этими машинами, владел он ими виртуозно, с двух рук, и всегда возил с собой ящик патронов 7.62 х 25. Вот на один цинк из этого ящика я его и раскрутил, выпросив взамен у Шакура ещё одну дыню.

И когда пришло время прощаться, я отвёл парнишку в сторону и сказал:

— Шакур, мы уезжаем, теперь ты должен рассчитывать только на себя. Вот здесь, в окопе, — я указал ему место, — закопаны патроны для ППШ и Мосинского карабина. Сейчас их не трогай, а как уедем, выкопаешь и унесёшь к себе. Никому не говори, что они у тебя есть. Пусть думают, что ты бедняк. А в нужный момент они спасут тебе и твоей семье жизни. Кто же знал, что мои слова окажутся пророческими.

— Как твое имя, воин? — спросил он тогда.

И не надеясь, что он запомнит, я сказал:

— Володя меня зовут, Володя.