Не мой прекрасный принц

10 часть

Я не могла даже повернуться — тело Дагона надежно прижимало меня к каменным плитам пола, от которых тянуло холодом. Тихо застонав, я с трудом высвободила руку и отвесила хлесткую пощечину по морде орка, отчего он едва не подпрыгнул.

— Вставай, чудовище! — прошипела я, выползая из-под огромной туши.

Взгляд у него был расфокусирован, но было заметно, что шаманское варево более не имеет над ним силы.

Со стороны входа уже проникали первые, робкие лучи рассвета. Я же не могла поверить, что пережила эту ночь.

Мне все же удалось достучаться до орка, хоть и с трудом. Какая-то капля милосердия все-таки не позволила ему обесчестить меня. Но помучил он меня с лихвой — гладил и тискал, целовал и слюнявил, сволочь, пока наконец не уснул!

— Опять чудовище? — сонно откликнулся Дагон.

— Ты всегда был чудовищем! Им и останешься! — горячо вскликнула я, зажимая руками порванный лиф платья.

В душе горела такая ненависть, что хотелось ударить орка еще раз, но я не рискнула.

— Каталина, — медленно отозвался, обдумывая каждое слово, — еще вчера ты была настроена ко мне вполне благожелательно. Даже вполне нежно принимала поцелуи, а сегодня вновь напоминаешь пустынную волчицу.

Вспомнилась Сия, любимица Трагана. Милейшее, но злобное создание.

— Тебе показалось, — рявкнула в ответ. — Принял желаемое за действительное! На себя посмотри — варвар и язычник. Ты даже руки моей касаться не достоин.

Дагон криво усмехнулся, но на дне его глаз плескалось что-то горькое, неприятное.

— Хорошо. Раз не достоин, то дойдешь до дома пешком.

И я вновь поразилась тому, что вообще смогла ночью, в полном отчаяние, добраться до храма! Это было столь далеко, что мне еще в середине пути захотелось попроситься к орку на руки! Все-таки, добираться на сциталиусах было в разы быстрее.

Дагон шел быстро, размашисто, я едва поспевала за его широкими шагами, чувствуя себя при этом псиной, которая бежит за лошадью. К счастью, мне хватило ума не высказывать орку своих претензий и возмущений. Мне вообще не хотелось с ним говорить или видеть!

А еще меня очень возмущало то, что Дагон выглядел недовольным. Как он вообще посмел?

Стоило достигнуть стен дома, как Дагон гордо удалился в свои покои, а я осталась в одиночестве со своими гнетущими мыслями.

— О, духи! — воскликнула Ру, стремительно приблизившись ко мне из коридора. — Где вы были? И что с твоей одеждой?

Припомнил события ночи, я лишь горько ухмыльнулась, продолжая прижимать руками разорванное платье.

— Ужас! Надо привести тебя в порядок, скоро придут дети!

А я ведь и забыла, что теперь являюсь наставницей для маленьких орков.

Ру поволокла меня в купальню, причитая себе под нос что-то о дикости молодежи. Это вызвало у меня диковатый смешок. Ее народ совокупляется на глазах у всех, а еще что-то о дикости рассуждает!

Зеркало открыло для меня шокирующую, ужасную картину — вся моя шея, ключицы и отчасти плечи, были покрыты ярко-бордовыми, почти уходящими в черноту, следами.

— Боже, — выдохнула я. — Что это?

— Тебе лучше знать, — лукаво отозвалась орчиха. — Это ведь ты провела ночь с Домином неизвестно где.

Меня затрясло от ужаса. Неужели у орков ядовитая слюна? И их поцелуи оставляют такой след?

— Странно, — продолжала Ру. — Исельнир проводила с ним ночи после праздника Дерши, но никогда он таких следов не оставлял. Наверно, Риталек и правда перестарался с отваром.

— Я умру? — с ужасом обернулась к Ру. — Скажи честно, это смертельно?

Женщина громко рассмеялась, одаривая меня таким взглядом, будто я та еще идиотка.

— Если только от его страсти, — тут она спохватилась, будто что-то вспомнила. — У тебя ничего не болит? Хотя, стоишь ты не твердо. Давай, посмотрю.

Болело все тело — сон на каменном полу храма, да еще под весом Дагона, не мог пройти бесследно.

— А спину разомнешь? — с подозрением покосилась на Ру.

— Ох, как он тебя только не поломал, конечно.

Я скинула безнадежно испорченное платье, брезгливо отпихнула его ногой в дальний угол.

— Приляг на кушетку.

— Я постою.

— А как я тогда посмотрю тебя? Давай, принцесса, у меня тоже много дел. Надо проверить, чтобы не было разрывов.

Только теперь до меня дошло, что же именно хотела посмотреть Ру! Возмущение, перемешанное с отвращением, накатило на меня мощной волной.

— Даже не смей! — взвилась я. — Нет у меня разрывов!

— Не пререкайся. Я посмотрю и обработаю, чтобы не было воспалений.

— Ты не слышала?! Нет никаких разрывов!

— Это ты так думаешь. Анатомически орки все-таки крупнее людей, надо посмотреть…

Я вырвалась из хватки ее рук и отшатнулась к ближайшему углу, сверля орчиху злобным взглядом.

— Даже не подходи ко мне, Ру. Ничего я тебе посмотреть не дам.

Тяжко вздохнув, женщина от меня все-таки отстала. Она была уверена, что прошедшей ночью Дагону все-таки удалось меня обесчестить, а разуверять ее в этом я не стала.

Я так яростно натирала кожу мылом, желая смыть с себя помимо грязи еще и воспоминания о празднике, что в итоге тело почти скрипело от чистоты. Только вот отмыть с души то мерзостное, гадкое пятно, что оставил орк, не получилось.

Оглядев еще раз оставленные им пятна, я спрятала их за шелковым, темно-бордовым шарфиком, завязав его так, чтобы не сползал.

Перед глазами вновь встала картина — раскинутые ноги Арны и Дагон меж ними, всеобщее ликование и ободряющие смешки.

Желудок скрутил спазм, но сдержаться удалось.

Орки — дикари. Иса права, мне здесь не место.

Завтрак, проходивший в одиночестве, дал мне время на передышку. Хоть я и не смогла проглотить ни кусочка, зато тщательно обдумала свои дальнейшие действия.

Мальчишки ждали меня с нетерпением, а при моем появлении в глазах их засветилось мягким светом обожание. Забавно, что всего за один день мне удалось заслужить хорошее отношение у детей, а у взрослых лишь осуждение и упрек.

Сначала мне было сложно вести урок — мысли то и дело ускользали, я даже подумывала прекратить происходящее. Но передо мной были дети, для которых я могла стать единственным источником знаний, жадные и любопытные, впитывающие каждое мое слово. Возможно, именно я стану той первой искоркой, что однажды превратится в свет новой культуры у орков? И когда-нибудь они прекратят свои варварские обычаи, познают вновь благочестие и добродетель? Возможно, на это уйдет не одна сотня лет, а того гляди, что и вообще никогда этого не получится. Смотреть на мальчишек и понимать, что через какие-то пару лет, они и сами примут участие в подобных ритуалах, было неприятно.

Трагана на этот раз не было, но оно и к лучшему — он передо мной ни в чем не виновен, но видеть его не хотелось. Вообще, моей натуре сейчас было до жути противно смотреть на всех орков. Они ведь знали, что будет на празднике, восхищались и ждали. И никто даже не предупредил, что там может произойти такое!

Со временем даже мне удалось увлечься обучением. Забавно, я бы сама никогда и не подумала, что такое дело может оказаться для меня столь увлекательным.

К тому же, меня грела мысль, что однажды благодаря мне что-то изменится. Возможно.

И быть полезной тоже очень приятно. Отец бы никогда не позволил мне обучать чьих-то детей — слишком недостойное занятие для королевской особы. Нам не позволительно даже родных детей вскармливать своим молоком, отбирают сразу после рождения и передают кормилицам да нянькам.

Я четко и ясно понимала — мне не хотелось домой, где все чинно и благородно, но и оставаться в оркских землях, где буйствовали пороки и бесчестие, не хотелось. Было горько от осознания того, что дома у меня нет вовсе.

Стоило закончить обучение мальчишек, как я решительно направилась к покоям Дагона с намерениями отстаивать свое.

Главное, вести себя спокойно, докричаться до его рассудка.

Низко склонившись над столом, он занимался своими чертежами и совершенно не обратил внимания на мое появление.

Смотреть на Дагона было мерзко и больно, хотелось броситься на него с кулаками. Или поцелуями.

Но все это было неразумно. С затаенным ужасом, я признавала — непостижимым образом орк въелся мне прямо в сердце, но теперь разум звучал громче писка чувств. Он не для меня, ничем хорошим это не закончится.

— Дагон, — голос мой звучал холодно и равнодушно, — нам нужно поговорить.

Плечи его напряглись, но он даже не повернул ко мне лица.

— Говори, — жестко прозвучало мне в ответ.

Я аккуратно присела на край кресла, собралась. Старалась держаться уверенно, но пальцы то и дело мяли ткань юбки.

— Произошедшее вчера, — начала я, — очень сильно меня потрясло…

— Что? — он рывком повернулся ко мне и пытливо уставился.

Кажется, Дагон находился в недоумении и очень ждал ответа. Выглядел он нервно и нетерпеливо.

— Ты и эта девушка… Арна… Это ужасно…

Орк заметно расслабился — даже лицо разгладилось, но недоумение так и не исчезло.

— Что в этом ужасного, пташка?

Тут уже удивилась я.

— Ты серьезно? — потрясенно выдохнула я. — Вы совокуплялись при толпе, будто дикие звери! А все остальные смотрели! Это отвратительно!

Дагон лишь слегка улыбнулся:

— Это ритуал, Каталина. Обычаи моего народа. В этом нет ничего необычного.

Я буравила его недоверчивым взглядом, отказываясь верить в то, что он в себе. Может опять хлебнул жабью гадость Риталека?

Орк же тем временем немного нервно хохотнул, приблизился ко мне, уселся на пол около кресла и сжал мои ладони пальцами.

— Я думал, что ты испугалась.

— Конечно, испугалась!

— Я не об этом. Вчера ты была нежна и приветлива, — Дагон нежно коснулся моей щеки, голос его снизился до шепота, — я даже ненароком подумал, что ты испытываешь ко мне влечение. А потом… Я думал, что тебя напугала моя ярость на поле боя. Кете, тебя я точно никогда не обижу.

Я смотрела в желтые глаза орка, а сердце мое терзала разрывающая, немыслимая боль. Хотелось бы верить ему. Но, нельзя.

— Дагон, — я провела пальцами по грубоватой коже лица, печально улыбнулась, — я думала, что смогу привыкнуть к жизни здесь. В какой-то момент мне даже показалось, что все может быть хорошо. И, признаться, что-то во мне неравнодушно к тебе. Но, вчера я поняла, что никогда не смогу жить здесь. Это место не для меня. Я никогда не привыкну к вашей культуре, быту. Меня воспитывали совершенно иначе.

Замолкнув, я сморгнула пелену слез, выдохнула, чтобы набраться сил продолжить. Орк пытливо заглядывал мне в лицо, ждал.

— Я прошу отпустить меня, Домин, — наконец смогла продолжить. — Это единственный вариант, ведь здесь я не выживу.

— Нет! — рявкнул он столь громко, что я вздрогнула и поспешно отдернула от него руки.

— Мир орков не для меня, Дагон. Здесь моя жизнь будет разрушена. Если я вообще что-то значу для тебя, то лучше отпусти меня.

— Нет!

Дагон торопливо поднялся на ноги, заметался по комнате. Взгляд его, гневный и растерянный, впился в меня будто клинок.

— Я не выживу, — сорвался отчаянный шепот с губ.

— Выживешь, что с тобой случится? Ты под моей защитой. Будешь учить детей и также сеять смуту в гареме, как делала раньше. Все, как ты любишь!

— Да не люблю! — уже со слезами воскликнула я. — Я ненавижу здесь все! Особенно твой гарем!

Лицо орка мгновенно изменилось, стало ехидно-насмешливым.

— Вновь ревнуешь?

— Да! Да! Ревную и это невыносимо! И никогда не смогу смириться! Отпусти меня!

— Нет.

Все остатки терпения рухнули окончательно. С писклявым визгом я налетела на орка, принялась молотить кулаками его по груди. Удары мои летели невпопад и вызывали у Дагона громкий смех, что злило меня еще больше.

— Ненавижу тебя! — выкрикнула напоследок и молнией вылетела из покоев орка.

В пылу гнева я нацарапала Клэр короткое, но важное послание и сразу же отправила.

Злость кипела в душе, меня неимоверно бесило упрямство орка. Эгоист! Отпускать он меня не желает, но и дать то, что нужно мне, не сможет.

Ответа Клэр я ждала несколько дней, за это время успела извести себя так, что была очень измучена. Я по несколько раз за день меняла решение и порывалась отменить задуманное, но голос разума вовремя останавливал меня.

Дагон же… Вел себя так, словно все хорошо. Приглашал меня на завтраки и ужины в личных покоях, улыбался и смеялся, пытался вывести меня хоть на какие-то эмоции. Я держалась получше чем некоторые крепости, совершенно не реагируя на его попытки начать хотя бы скандал и кроме приветствий и благодарности за вечер, не сказала более ни слова.

Его это злило и вгоняло в беспомощное состояние, я же тихо ликовала. Тому, что молчание ранит больше всяких криков, меня научила Урса. Она и сама применяла такой способ показать мужу свое недовольство. Я же вовсю пользовалась полученными знаниями.

Орк даже подрастерял некую часть своей уверенности и насмешливости, выглядел растерянным и утомленным.

Игнорировала я и все сплетни в гареме, более не поддевала Ису. Вот только все это возымело еще более яркий эффект — наложницы гадали, что же произошло и сами же порождали новые слухи.

Мне было абсолютно наплевать на их мнение.

Для себя я решила, что все скоро закончится.

Когда же наконец пришло послание от моей бывшей фрейлины, я буквально взвыла от радости.

Начала еще более усердно заниматься с мальчишками — их прибавилось, теперь я стала наставницей пяти маленьких орков. Хотелось рассказать им как можно больше, успеть научить читать и писать. Было даже немного жаль.

Когда Дагон потащил меня на пикник около храма, я не испытывала и толики радости, хотя в душе что-то и отозвалось на мысль вновь лицезреть переплетения нитей.

— Твое молчание, — говорил орк, раскладывая еду на шерстяном покрывале, — мне даже нравится. Ты выглядишь такой покорной, кроткой.

Я лишь фыркнула, даже не посмотрела в его сторону.

— Я начинаю думать, что молчишь ты не от обиды вовсе. Просто, пташка, ты покорена моей доблестью и мужеством. И готова стать моей наложницей в полном значении этого слова.

Зараза, пытается довести меня до криков и истерики. Не выйдет.

Я все так же продолжала аккуратно вплетать в волосы полевые цветы, не обращая внимания на провокации орка.

— Я могла бы стать тебе женой, — едко ответила я, все же решив удостоить его ответом, — в полном значении этого слова. Но, к сожалению, ты не сможешь мне стать достойным мужем. Ох, прости. Ты ведь вообще не сможешь стать мужем, ваши дикие традиции этого не признают.

Воодушевленный моим неожиданным ответом, орк встрепенулся.

— Женой? Каталина, ты настолько желаешь стать мне женой, что даже нарушила свое священное молчание?

— Какая разница? Ты-то во мне жены не видишь. И даже если бы захотел, это невозможно.

Найдя яблоко среди еды, грозно вонзила в него зубы.

Повисла тишина, каждый думал о своем.

С сожалением, я поняла, что злость немного утихает. Сейчас даже пришло осознание, что мое порывистое поведение было нелогично. Он ведь мне ничего не обещал. Да и та же Иса в постели Дагона хоть и вызывала неприятие, но не столь агрессивное.

— Я с детства понимала, — заговорила я. — что у моего мужа будут любовницы, фаворитки. Что они будут играть значительную роль при дворе. А также, что никто не будет скрывать их. Мне казалось, что я готова к этому и отнесусь спокойно. Но, оказалось, о таком можно рассуждать лишь когда фигура твоего избранника является туманной, безликой. Когда он не имеет для тебя важности.

— Ты считаешь меня своим избранником? — весело осведомился Дагон.

— Я считаю, что ты важен.

— И поэтому ты так хотела, чтобы я отпустил тебя?

Я устало вздохнула, подтянула колени к груди, сжала.

— Чего ты хочешь, Дагон? Специально издеваешься надо мной? Мстишь?

— Это что такое жестокое я делаю, что ты так думаешь?

Я недовольно поморщилась. И правда, он то ничего не делает. Это я тут едва ли не в любви, признаюсь.

— Дагон, — я порывисто обернулась к нему, поймала взгляд желтых глаз. — Послушай внимательно, пожалуйста. У меня есть к тебе чувства и, я думаю, это совершенно не та ерунда, которую я раньше принимала за влюбленность. Я говорю это прямо потому, что хочу, чтоб ты понимал — это меня мучает. Я страдаю, находясь рядом с тобой.

Орк выглядел лишь слегка удивленным, но я его в этом не винила. В романах, которые я читала, прекрасные рыцари пели серенады под окнами своих дам, слагали стихи в их честь и завоевывали для них крепости. Все, чтобы рассказать о своей любви. А дамы никогда не признавались так прямо, они вообще не признавались. Признаваться женщине в своих чувствах не этично, даже неприлично. Но о каком приличии говорить в моем случае, я живу-то среди орков!

Одним резким рывком Дагон потянул меня на себя и прижал к груди. Я прикрыла веки, тихо наслаждаясь моментом.

— Кете, — тихо начал он. — Я не понимаю из-за чего ты страдаешь? Я ведь не сделал тебе ничего плохого. Ну, не считая того, что украл. Я даже не овладел тобой, когда мое сознание было под властью отвара, хотя очень хотел. Но ты просила не делать этого. Мною было сделано все, чтобы тебе было здесь хорошо. Я думал, что этого достаточно, чтобы ты поняла — твои чувства взаимны.

На последних словах я дрогнула, прижалась к орку крепче.

— Ты лжешь, — прошептала в ответ. — Ты сам говорил, что я не в твоем вкусе! Ты играешь на моих чувствах!

Дагон тихо рассмеялся:

— Пташка, ты сама называла меня чудовищем еще с первой встречи. А тогда и вовсе разгромила мои покои, обвиняла невесть в каких намерениях. Что я должен был сказать, видя такую "благодарность" на спасение королевской особы?

— Прости, я больше никогда не буду называть тебя чудовищем.

— О, нет! Называй, мне даже нравится.

Я тихонько засмеялась, наслаждаясь моментом единения. Наконец, впервые за много дней после того злополучного праздника, мне было хорошо. Но спокойствие нарушили мои же мысли.

— Постой, — я вырвалась из его рук, прямо взглянула в глаза. — Это все равно ничего не меняет. Я никогда не смогу делить тебя ни с кем. Мы разные, Дагон.

Он окинул меня внимательным взглядом, задумался, а после кивнул и оборонил:

— Я что-нибудь придумаю, Каталина.

Вряд ли, тут невозможно что-то придумать. Но я все же ободряюще улыбнулась.

А потом перевела взгляд на виднеющийся сквозь деревья храм и спросила:

— Сколько лет орки приносили в жертвы своих детей, Дагон?

Он вздрогнул, поморщился как от зубной боли.

— Это только Траган мог рассказать. Я прав?

— Почему же?

— Потому, что он на половину человек. Чистокровные орки произносить в слух это не любят.

— Но вы ведь делали это?

— Не мы, а предки. И отвечая на твой вопрос — несколько столетий, Кете. Это и стало причиной того, что наш народ столь скрытен. Если бы нашу историю записывали, то весь мир узнал бы это противную правду.

Перед глазами пронеслись чужие воспоминания, ярость и боль.

— А много было тех, кто не желал менять покровителей?

— Нет, всего пять родов. Но и их быстро истребили за неподчинение. К чему ты все это спрашиваешь?

— Просто… я кое-что видела. Я не знаю, как сказать… Ты поверишь мне?

Орк снисходительно улыбнулся.

— Смотря, что ты скажешь.

— Значит, подумаешь, что я свихнулась. Но, все равно расскажу.

Я подробно описала происходящее в тот раз, когда впервые увидела все.

Дагон крайне заинтересовался, попросил показать те руны, которые я тогда тронула на алтаре. Стоило войти в храм, как нити оплели Дагона золотистым коконом, а их углов послышались тысячи голосов, требующих того же, что и в прошлый раз.

Увы, Дагон не видел ничего. Выглядел он очень задумчивым, мне даже показалось, что он точно что-то знает, но пока не говорит.

— Завтра я дам тебе некоторые книги из своей библиотеки, — сказал орк, когда мы уже вернулись домой. — Попробуешь найти что-нибудь об этом? Книг много, один я долго провожусь с этим.

Конечно же, я согласилась. Мне и самой очень хотелось знать, какого черта происходит и почему именно я вижу все это.

Тепло попрощавшись с Дагоном, которому удалось сорвать с моих губ пару поцелуев, я, окрыленная, направилась в сторону общих покоев, но чуть не снесла с ног Ису, которая вынырнула из поворота.

Эта гадина, как всегда, горела яростью и ненавистью. Думаю, она умудрилась стать тайной свидетельницей милейшей сцены наших объятий и поцелуев. Сама виновата, нечего по углам шастать и подглядывать!

— Радуешься? — ядовито выплюнула Иса.

— Конечно, — весело отозвалась я, наслаждаясь ее гневом. — Чего бы мне не радоваться? У меня все хорошо.

— Надолго ли?

— Хм, — я сверкнула обворожительной улыбкой. — А ты здесь надолго ли? Смотри, скоро пинка под зад получишь.

— Ты переоцениваешь свои сомнительные прелести.

— Зато ты недооцениваешь. И вообще, Иса, чего тебе надо? Дел нет? Почитай что-нибудь, а то только ядом прыскаешь. Или читать не умеешь?

— Ты, дрянь, можешь скалить зубы сколько угодно. Все-равно сбежишь после очередного праздника, который окажется для тебя пугающим. Я так смеялась, когда ты убегала из города. Правда, надеялась, что уже и не вернешься.

— О, нет, милая моя, — теперь уже мой голос сочился ядом. — скоро ты убежишь отсюда и более не вернешься.

Тогда я даже не представляла, что это случится настолько быстро.

— Когда-нибудь я рожу Домину сына и попрошу в качестве подарка твою белокурую голову на блюде, Кете. А отказать в подарке матери первенца нельзя, какой бы дар она не попросила.

— Эх, Исельнир. Ты все только говоришь. Скорее уж я рожу ему сына. А ты никогда никого так и не родишь. Кстати, интересно, как только Дагон не задумался о том, что пора сменить фаворитку? Ведь понятно, что ты просто бесплодна.

Последние слова задели девушку пуще всех остальных — кожа ее побледнела, а лицо превратилось в восковую маску. Я заметила, что рука, которую она прижала к своей шее, дрожит.

— Ты чертовски пожалеешь о своих словах, человечка.

Я безучастно кивнула и прошла мимо, продолжая намеченный путь. Угрозы Исы меня нисколько не волновали, я была в приятном предвкушении. Завтра Дагон предоставит мне книги, в которых я могу найти ответы на свои вопросы. Эх, найти бы еще ответ на главный вопрос.

Я совершенно не представляла, что делать дальше. Проблема того, что мы с Дагоном из разных миров никуда не исчезла. Но, зная, что твои чувства не безответны, бежать от них было еще труднее. Думаю, с этим я разберусь чуть позже. Сейчас главное — разобраться в столь внезапно открывшемся даре видеть предков орков.

Остаток дня прошел в легкой лени, приятном ужине и сплетнях, что принесла Зара. Стыдно признаться, но только сейчас я узнала, что Дагон в последнее время занимается разработкой нового средства передвижения, которое выше всякого понимания — по словам Зарабет, это будет нечто, похожее на карету, но оно не будет ехать по земле, а должно лететь по небу. Чудеса! Надо будет поинтересоваться у Дагона, что же это такое и как это возможно. Все-таки, я предполагала, что Зара многое напутала или придумала.

Когда наступила ночь, я с благоговением растворилась в объятиях сна. Снилось мне что-то волшебное — пещеры, ручьи, эльфийцы и, конечно же, Дагон!

Вот только сон мой прервали самым наглым образом, очнулась я резко и попыталась закричать, но рот мой был зажат рукой.

— Тише, человечка, — услышала я голос Исельнир.

К горлу моему прижималась острая сталь клинка, руки и ночи были связаны, а гадина сидела прямо на мне, оседлав меня будто лошадь!

— Ты вытрепала мне все нервы, сука, — шипела тем временем Иса, вдавливая клинок в кожу. Я почувствовала легкий всплеск боли, а потом тонкую струйку крови, которая затекла под шею.

Попыталась хоть что-то сказать, но она не желала меня слушать. Окинув взглядом покои, я обнаружила, что все спальные места пусты. Гадюшник, как он есть.

— Ищешь помощь? — усмехнулась Иса. — А ее не будет. Я всех выгнала, для них Хозяйка здесь я. А Домина нет, он уехал. Я специально проследила, как он удаляется на своем сциталиусе. Сегодня ты умрешь, человечка. Но сначала…

Клинок переметнулся от шеи к виску.

Страх сковал меня, превратил кровь в жилах из горячей, живительной в мертвый лед.

— Я изуродую тебя так, что даже если найдут — не узнают.

Лезвие впилось в кожу глубоко, делая рассекающий разрез от виска через щеку к самому подбородку. От боли, я немного очнулась, извернулась и, укусив Ису за пальцы, смогла подогнуть колено и немного сдвинуть орчиху с себя.

Я была свободна от ее тисков всего пару мгновений, но этого хватило, чтобы истошно, громко закричать.

— Ах ты, дрянь!

Девушка кинулась на меня с новой силой, на этот раз пытаясь всадить клинок мне в грудь, но я столь отчаянно извивалась и орала, что попала он в плечо, но очень удачно — всадила лезвие по самую рукоять.

От боли все поплыло перед глазами, я начала проваливаться в темноту, лишь в последнее мгновение мой взгляд уловил врывающихся в покои Ру и Трагана.

— Я теперь уродлива, да? — шепотом спросила, стараясь поменьше напрягать мышцы лица, чтобы не потревожить рану.

— Что ты! Красавица, — Урса ласково погладила меня по волосам. — Я очень аккуратно накладывала швы, будет не сильно заметно.

Если бы я могла, то сейчас бы истерически смеялась — как может быть не сильно заметен рубец от виска до подбородка? Я уродка и это уже не исправить ничем.

Боль в перевязанном плече уже почти не беспокоила — Урса напоила меня отваром, благодаря которому все чувства и ощущения притупились.

Урса молчала, пока я скользила рассеянным взглядом по стенам цвета песка. Находились мы в той части дома, куда я раньше не заходила, и комната эта выполняла функцию лазарета.

— Где Иса?

— Траган запер ее до возвращения Домина.

— А потом?

— Как-либо судить ее нельзя, но и в гареме она теперь вряд ли останется.

Это могло бы порадовать, но не сейчас. Какой в этом смысл, когда мое лицо ужасно? Когда Дагон увидит, что со мной стало, то весь флёр влечения ко мне, слетит. Он забудет обо мне сразу же.

Плакать хотелось, но слез не было, лишь глаза жгло, будто в них горячего песка насыпали.

— Поспи, маленькая госпожа, — Урса вновь нежно коснулась моих волос. — Я буду рядом, не бойся.

Слышала я уже такое, только от Дагона. Впрочем, его в произошедшем я не винила. Странно, но даже на Исельнир злости не было. Лишь отчаяние и глухое онемение внутри.

— Не надо, иди домой, — слабо отозвалась я в ответ. — С кем ты оставила малышку Дану?

— Она с моей сестрой, все хорошо.

— Ладно. Если вернется Дагон — закрой мне лицо.

— Зачем?!

— Я не хочу, чтобы он видел. Закрой чем-нибудь, лучше прямо сейчас.

Пока на лице повязка, но и она может напугать. Не хочу, чтобы даже ее видел. Не сейчас.

Урса все-таки послушалась меня, вышла поискать что-нибудь, чем можно прикрыть ужас.

Вот и правильно, мне теперь всю жизнь прикрывать лицо. Лучше сразу привыкать.

Вернулась женщина спустя несколько минут с белоснежным, шелковым платком. Неуклюже повязав его таким образом, что часть лица была скрыта, она вновь попросила меня поспать. И я послушалась. Все, что угодно, лишь бы забыться.

В лазарете я пролежала два дня, ожидая приезда Дагона. Боль в плече все еще накатывала, но с каждым разом было легче. Лихорадки не было, кровь моя осталась чиста, что несказанно радовало, ведь даже Урса признала то, что кинжал не был отравлен, очень удивительно. Возможно, у Исы просто не было времени.

Как считала моя мудрая подруга, мне несказанно повезло и отделалась я меньшими потерями. Изуродованное лицо она вообще не считала проблемой и уверяла, что все хорошо.

Аппетита у меня особо не было, да и любое движение рукой вызывало мощные порывы боли, но Урса тщательно следила за моим питанием и лично откармливала с ложечки.

Приходила Ру, причитала и жалела меня, но от ее воплей у меня лишь разболелась голова, после чего я попросила Урсу больше не пускать сюда эту женщину.

Трагана не пустили вообще, мне не хотелось, чтобы кто-то из мужчин вообще видел мое лицо, хоть и было оно скрыто.

Зато с пришедшей Зарабет у меня состоялся интересный разговор.

— Как ты? — спросила она с порога.

Я лишь тихо хмыкнула, Урса молча удалилась за дверь, без намеков понимая, что мне следует поговорить с Зарой наедине.

Вопрос девушки я проигнорировала, зато задала свой, который вертелся у меня в голове все время:

— Почему ты тогда ушла?

— Ну, — она заметно помялась, — Иса выгнала нас всех и приказала не заходить.

— Приказала? Вы же все равны, как она могла приказать?

— Все считали ее будущей Хозяйкой, и никто не хотел навлекать на себя гнев. Нам еще жить в гареме.

— Ты сама говорила, что скоро покинешь гарем.

В ее глазах зажегся злобный огонь той самой зависти, которой девушка горела всегда. Какая же я идиотка!

— Прости, — ответила мне Зара. — Я думала, что она всего лишь желает поговорить с тобой.

Конечно, ты ведь столь наивна! Хотелось смеяться, губы даже дернулись в попытке, но режущая боль в щеке тут же погасила этот порыв.

— И связала она меня сама, а? Зара?

— Я ей не помогала!

— Ступай, Зарабет. И более не подходи ко мне. Мое расположение ты потеряла, а на Исельнир можешь не рассчитывать.

Она еще пару секунд помялась около двери, но в итоге молча покинула лазарет.

Ладно, этого и стоило ожидать. Я ведь росла при дворце, знаю на что способны люди. И орки, как оказалось, тоже.

— Все хорошо? — сразу же вошла в комнату Урса.

— Да, спасибо.

— Хочешь, почитаю тебе?

Лишь в ней я не разочаровывалась — за эти пару дней она будто заменила мне мать, бережно ухаживала, меняла повязки, развлекала чтением и сторожила. Кажется, Урса — это лучшее, что есть у орков.

— Нет, я хочу немного поспать. А ты проведай семью пока, ничего со мной не случится.

— Хорошо. Я оставлю Трагана, пусть охраняет около двери.

— Не стоит…

- Оставлю! Мало ли, вдруг Исельнир сможет вскрыть замок на двери и решит завершить начатое.

Да, все-таки смысл есть. Тепло попрощавшись с Урсой, я провалилась в черный, лишенный видений, сон.

Я чувствовала, что пальцы осторожно, даже нежно, перебирают и гладят пряди моих волос.

Стоп, волос?!

Распахнув глаза, я встретилась с желтым взглядом, наполненным печалью, сожалением и виной. Последнего было так столько, что можно было нырять.

— Здравствуй, Каталина, — мягко улыбнулся Дагон, продолжая гладить мои волосы.

Я растерянно окинула взглядом кровать, надеясь найти платок, решив, что тот просто неудачно сполз. Но увидела его лишь на соседней лежанке, за спиной орка. Значит, сам стянул.

— Здравствуй, — прошелестела в ответ пересохшими губами.

Его печальный взгляд вводил меня в нервную дрожь. Вот, сейчас скажет мне, что теперь и смотреть на меня страшно. Или, почувствовал угрызения совести, наоборот, примется уверять в обратном.

— Мне очень жаль, пташка, что так вышло.

— Мне тоже.

— К счастью, Иса плохая воительница и ничего жизненно важного не задела, ты скоро поправишься, — орк прижался губами к моему лбу, запечатлев целомудренный поцелуй.

Наверно, это стоило больших усилий.

— Что теперь с ней будет?

— Я уже отправил ее обратно к отцу, он не отличается мягким нравом. Исельнир придется сполна ответить перед ним за то, что покрыла свой род позором.

— Позором из-за того, что вернулась из твоего гарема?

— Нет, это наносит пятно лишь на нее, ведь из гарема девушки должны уходить лишь для того, чтобы завести собственную семью, а не возвращаться домой. Она опозорила род тем, что напала на спящего соперника, еще и связав перед этим. Орки так не сражаются, это трусость.

— Все знают об этом?

— Конечно, о таком узнают сразу же.

Думаю, Иса действительно не отделается легким наказанием за свой порыв. Но позже, все-таки, уточню у Урсы. Впрочем, радости мне эта новость не прибавила.

Тяжело вздохнув, я вновь перевела взгляд на валяющийся позади орка платок.

— Зачем снял?

— Он тебе мешал. К чему вообще было наматывать его на лицо?

Я промолчала, не желая объяснять орку столь простых истин.

Когда молчание затянулось, Дагон вновь подал голос:

— Я вновь не уберег тебя, пташка.

— Ты не виноват в том, что произошло, — отмахнулась я. — Это закономерный исход. Дальше будет только хуже.

— О чем ты?

— Они ненавидят меня, Дагон. Я здесь чужая. Не будет Исы, так найдется другая желающая покончить со мной. Я ведь даже спать теперь не смогу. Молю, отпусти меня.

— Нет.

Неизменный ответ. Вновь тяжело вздохнув, я отвернулась от орка. Он даже не понимает, что происходит. Считает меня своей забавной игрушкой, с которой расставаться не желает никак. А моя жизнь, тем временем, находится в опасности.

Кто знает, когда и кем будет совершено следующее нападение. Готова поспорить, что Зарабет не последняя в очереди желающих избавиться от меня.

Дагон еще что-то бормотал, выливал в своих словах море раскаяния и также бережно гладил мои волосы. Я же вновь уснула.

День, когда были сняты повязки и швы с моих ран, должен был ознаменовать нечто прекрасное, но для меня все было совершенно иначе. Я сидела на своей уже полюбившейся кровати в лазарете и бездумно сверлила взглядом стену.

Возвращаться в гарем отчаянно не хотелось. Пусть я и знала о вероломстве окружающих с самого детства, но я не привыкла, что я меня набрасываются с клинком. И я жутко боялась, что это повторится.

Когда Урса впервые преподнесла мне зеркало, она улыбалась и говорила, что зря я расстраивалась, все ведь хорошо.

А я закричала, стоило увидеть свое отражение. Хорошо не было — мое лицо с одной стороны пересекал ярко-алый, уродливый рубец.

На следующий день после этого, Урса принесла мне целую кучу разнообразных вуалей, предназначенных прикрывать нижнюю часть лица.

— Я не понимаю, зачем, ведь ничего страшного на твоем лице нет, — пояснила моя мудрая подруга. — Но раз ты настолько не желаешь показываться в обществе из-за этого, то я решила сшить их для тебя.

Вуали были столь красивы, что могли вполне достойно считаться украшением, а не тем, что должно прикрывать уродство. Растроганная, я смахнула слезу и, обняв, сердечно поблагодарила Урсу. Даже не представляю, как бы я пережила все это, не будь ее рядом.

Вот и сейчас я сидела, облаченная в темно-зеленое платье, украшенное золотистой вышивкой и скрывала лицо вуалью в тон к ней.

Отчаянно не хотелось покидать эти стены, вновь попадать в серпентарий.

Дверь распахнулась и в комнату вошел Дагон, немного обеспокоенный и утомленный.

— Кете, — он проследил скользнул удивленным взглядом по вуали, но решил не комментировать это. — Ты готова?

Я горько усмехнулась, чувствуя легкую пульсацию рубца. Неприятные ощущения еще не исчезли окончательно.

— А ты будешь меня сопровождать лично?

— Конечно, — вполне серьезно кивнул орк.

Будто бы мне нужно это сопровождение! Или опасается, что я сбегу?

Впрочем, это было неважно.

Безучастно пожав плечами, я поднялась на встречу орку.

Слегка приобняв меня за плечи, Дагон оставил легкий поцелуй на виске, который был не поврежден, что вызвало у меня очередную усмешку.

Он повел меня длинными коридорами, но шли мы, кажется, совершенно не в сторону общих покоев. Спрашивать я ничего не стала.

В итоге мы действительно подошли к незнакомой мне двери, которую Дагон широко распахнул передо мной.

Это оказалась удивительной красоты комната — стены ее были выложены разноцветными камушками из-за чего создавалось ощущение волшебной пещеры с самоцветами, которая однажды снилась мне.

В комнате находилось широкое, даже с виду мягкое, ложе, застеленное пестрым покрывалом. Пол покрывали ковры, в которых я признала работу Урсы. Так же здесь был письменный стол и мои сундуки с одеждой.

— Где мы?

— В твоих покоях, — Дагон обвел рукой пространство, пристально наблюдая за моей реакцией.

— Покои могут быть лишь у Хозяйки. Когда она появится, то ее может оскорбить факт того, что кто-то не по статусу здесь проживал.

— Много лет назад это были покои моей сестры. Так, что будь спокойна.

— Спасибо.

Голос мой звучал сухо и безжизненно. Увидев разочарование в глазах Дагона, я очень пожалела, что не могу радоваться.

— Это еще не все, Каталина. Скоро прибудет твой страж.

— Страж?!

— Да, пока один.

Пока? От удивления я уставилась на Дагона с непониманием.

— Зачем?

Он приблизился ко мне стремительно, прижал к груди.

— Я ведь обещал, что ты будешь в безопасности. И сейчас пришло время, чтобы организовать ее в полном смысле этого слова.

Я лишь дрогнула в его руках, чувствуя, как что-то под ребрами сжимается. Он чувствует вину, жалеет меня. Надо привыкать, теперь я могу вызывать лишь чувство жалости.

Хотелось плакать.