Не ускользай от меня

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Райэннон парила в море чувственности. Гэбриел соблазнял ее поцелуями, предлагая гораздо больше, чем сострадание. Губы у него осторожные, неторопливые, вопрошающие, а не требующие, не агрессивные. Лаская, он открывал своим ртом ее рот. Показывал, каким может быть поцелуй.

Сначала просто неторопливо. Он боялся неверным движением вызвать страх. Испортить хрупкий расцвет самого утонченного чувства, какое она знала. Несколько мгновений спустя она осмелилась вернуть ему поцелуй. Искушающий. Неуклюжий ответ на давление его губ, подражание ему. Она застенчиво обхватила его шею, оставив крохотное расстояние между пиками своих грудей и его грудью. Рука скользнула ему под рубашку. Дрожащие пальцы расстегнули пуговицу, отчаянно мешавшую дальнейшему исследованию.

Его тело застыло и окаменело. Она почувствовала это. Сердце екнуло. Тогда она пробралась рукой так далеко, как позволяла его рука, обнимавшая ее затылок.

— Прости, — запинаясь, смущенно произнесла она. — Я делаю что-то неправильно?

— Нет, любимая! — Голос странно напряженный. — Ты все делаешь правильно. — Он наклонил голову. Его поцелуй снова утопил ее в желании.

Смутно она угадывала, что происходит. Любовное тепло в ее венах превратилось в расплавленный жар. Гэбриел деликатно, утонченно побуждал ее углубить поцелуй. Его рука обхватила изогнувшееся тело, и рот призывно открылся, его грудь придавила ее болезненно набухшие груди.

Рука Гэбриела прижала к себе ее затылок и спустилась под мышку. Потом обхватила грудь.

— Ох! — воскликнула Райэннон. Жаркая дрожь от прикосновения его руки сотрясала все тело. У нее подгибались колени.

Гэбриел поднял голову, рука уже не ласкала грудь, он обнял ее.

— Если я слишком тороплюсь, — он прижался к ней лбом, — только скажи. Мы пойдем твоим шагом, Райэннон.

Сердце у нее будто превратилось в расплавленное озеро. Он неправильно понял ее движение, но его немедленная реакция удивила и растрогала ее. Она подняла ему навстречу лицо и пробовала своими губами его рот, нежный и убеждающий. Он опять крепче прижал ее к себе. Ее дрожавшие губы раскрылись для него.

Вокруг нее все расплылось в легком тумане. Имело значение только удивительное, бездумное желание, сосредоточенное на Гэбриеле. И изумление, как он заставил ее так чувствовать, тонуть в чувственности.

— Это неправильное место и неправильное время, но какой ад… — бормотал он, придавив ее к подушкам за спиной.

И раньше, чем она могла подумать, он снова целовал ее. Тотчас все мысли разбежались. Вместо них накатывали волны наслаждения.

У нее возникло странное ощущение, будто ее разум отделился от тела, которое в руках у Гэбриела. А она расстегивает пуговицы, чтобы своей кожей чувствовать его.

Его пальцы тоже расстегивали пуговицы и «молнии». Она задрожала, когда его руки добрались до самой жаркой плоти. Он тут же отпрянул.

— Нет? — спросил он. Глаза горят, щеки потемнели.

— Да. — Райэннон вздрогнула и притянула его голову. — Не останавливайся.

Он тоже вздрогнул, потом провел языком тропинку от бегущего пульса на горле к центру груди.

Райэннон закусила нижнюю губу, чтобы остановить крик восторженного потрясения. Она вцепилась ему в волосы и с восторженным удивлением ощутила их шелковистую мягкость. Ей казалось, что она все время переходит на другой уровень существования. Каждое прикосновение, каждый поцелуй, полный возрастающей интимности, подводил ее ближе к какой-то недостижимой вершине.

Потом Гэбриел перестал ее целовать. Соскользнул вместе с ней на покрытый ковром пол. Подложил под нее подушки и принялся стягивать с нее джинсы, целуя пупок, бедра, лаская ее так, как она и не мечтала.

— Нам нужна постель, — прорычал он. Она поняла, что на нем остались только джинсы. Рубашку он сбросил. Грудь блестела от тонкой пленки пота. Но это было красиво. Она высвободила руку, чтобы коснуться его. Он закрыл глаза и с напряженным лицом балансировал над ней. Его большая ладонь накрыла ее руку и прижала к бешено стучавшему сердцу.

Глаза, полные желания, сверкали чистым серебром.

— Ты уверена, что не хочешь остановиться? — Голос скрипучий и едва слышный. — Потом это будет чертовски трудно.

Райэннон без слов покачала головой. Она была напугана, но все равно ликовала. У нее кружилась голова от нового рода возбуждения. Ее охватило незнакомое переживание — буря чувственности.

— Секунду, — сказал Гэбриел, откинул с ее лица волосы и быстро поцеловал. Он отвел державшие его руки. Она закрыла глаза. Он отодвинулся от нее. Ей вдруг стало холодно. Она услышала, как он открывал и закрывал ящик.

Инстинктивно она заслонила ладонями голые груди. Проснулась слабая тревога. Что она делает? Она понимает, что она делает?

В этот момент сильные руки Гэбриела обняли ее, прижали к теплому сильному телу. Она поняла, что на нем больше нет одежды.

Райэннон вцепилась в него, в его тепло и силу, которые прогнали ее страхи. Когда он поцеловал ее, она растворилась в нем и лихорадочно целовала его в ответ. Он поглаживал ее, шептал нежные слова, ласкал и довел до безумного, обжигающего желания. Наступил момент, когда ее ноги сами собой раздвинулись, принимая его.

Он вошел медленно, нежно и затих, встретив легкое сопротивление. Бормоча какие-то слова, она не поняла, какие, он начал отступать. Она вонзила пальцы в его плечи.

— Пожалуйста, нет, продолжай, — приглушенным голосом попросила она, уткнувшись ему в плечо.

Он резко поцеловал ее, забыв на мгновение о нежности, и Райэннон испытала легкую боль, неосознанный протест, который тут же утонул в его поцелуе. Он поднял голову, она прочла муку на его лице.

— Райэннон… — хрипло произнес он.

— Все в порядке, — прошептала она, неуклюже поднимаясь ему навстречу.

Он застонал и осторожно продолжил движение. У него вздулись желваки, когда он наблюдал за ее лицом.

— С тобой все хорошо? — пробормотал он.

— Да! — Она с яростью посмотрела на него. Он снова застонал, тоже яростно поцеловал ее и замедлил движение, пока она не поймала его ритм. У нее закрылись глаза. Раскрылись губы. И наконец он вознес ее на вершину восторга и полетал вместе с ней над этой вершиной, а потом подвел к краю пучины утонченной чувственности.

Руки Райэннон соскользнули с его плеч. Он тоже ослабил объятия. Освободил ее от своего веса.

— Одно мы знаем, — с лукавой улыбкой проговорил он, жаркий блеск еще не погас в его глазах, — ты не фригидна.

Очевидно, с ним не фригидна. Знание этого должно освободить ее. И определенно одна ее часть порадовалась. Но другая пришла в смятение. Как быстро возникла эта страсть. Пугающая своей глубиной и силой.

Гэбриел обладал властью над ней. Он мог заставить ее потерять контроль над своим телом и эмоциями. Это открытие. И оно шокировало. Все произошло случайно. Хотя фактически он все подготовил. В том, что они делали, не было ни капли мудрости. Внезапное, экспромтом, совокупление на полу.

Гэбриел наблюдал за эмоциями, пробегавшими по ее лицу. Самообладание еще не вернулось к ней.

Райэннон отодвинулась от него и потянулась за одеждой.

— Нет, — страстно возразил он, отстаивая свою потребность ласкать ее. — Не убегай снова от меня. — Он обнял ее.

— Я никуда не бегу, — вздернула она подбородок.

Физически она здесь, но в своем сознании она уже ушла. Он почти видел, как запираются одна за другой перед ним двери ее души и делают ее недостижимой. Этого нельзя допустить.

— Райэннон, мы не можем притворяться, что ничего не произошло.

Застегивая рубашку, она отвернулась. Привычка, выводившая его из себя. Он обхватил рукой ее подбородок и заставил посмотреть ему в лицо.

— Может быть, так ты справлялась со своими проблемами в прошлом. Но в этот раз их не вылить с водой.

Он не понимал, почему страстная любовь становится проблемой. Но он видел, что для Райэннон это действительно проблема. Он почувствовал, как напряглась ее челюсть от нежного прикосновения его пальцев, и опустил руку.

— Скажи что-нибудь.

В ответ она упорно продолжала одеваться, будто от этого зависела ее жизнь. Нехотя он тоже натянул джинсы, чтобы встать перед ней, когда она кончит одеваться. Так и получилось. Он загородил ей путь к двери.

Глаза у нее сверкали, словно драгоценные камни. От негодования? Она попятилась от него. Как всегда, от этого у него екнуло сердце.

— Это была ошибка, — произнесла она. — Ты понятия не имеешь, как я справляюсь со своими проблемами! Как мне удалось создать для себя более-менее нормальное существование!

В долю секунды Гэбриел принял решение. Он стоял перед выбором. Умиротворить ее, попросить прощения и позволить уползти в свою защитную ракушку. Или воспользоваться ее редкой потерей самообладания и заставить открыть хоть кое-что из ее тщательно охраняемых секретов. Он выбрал рискованный вариант.

— Существование? — презрительно повторил он. — Это не жизнь.

— Это моя жизнь! Я хочу такую.

— Ты хочешь меня! — бросил он. — Только что ты хотела меня! И ты получила, что хотела. — Он не мог остановиться. Колокола триумфа гремели в его голосе. Он испытал такой подъем, такое потрясение, когда ее губы шевелились под его ртом. Неопытные и жадные. Когда она, следуя инстинкту, изгибала тело, прижимаясь к нему. Когда он чувствовал, как под его рукой твердеют бутоны сосков и мучительно наливаются груди. И когда она проявила желание пройти через это, у него не хватило силы сопротивляться инстинктам.

Она побледнела. Угрызения совести кольнули его.

— Зачем это отрицать? — спросил он, сознательно придавая голосу нежность. — Почему то, что случилось в прошлом, должно останавливать тебя в будущем?

— Я не хочу! У меня нет будущего.

— Я тоже так это вижу. — Он не позволял себе жалости. И не позволял отступить. — Вероятно, ты прошла долгий путь, — он мог только догадываться, насколько долгий и чего это стоило, — но еще не достигла цели.

— Что ты знаешь! — резко спросила она.

— Проклятье! — Собственный громкий голос потряс его. — Ты не сказала мне ничего! — Он не понимал, что его тоже переполняет ярость. Ярость и отчаяние.

Райэннон моргнула. Лицо напряженное. Но физически она не встревожена. Он получал какое-то странное удовольствие при мысли, что она не боится его. Может быть, ее поддерживала собственная ярость?

— Я рассказала тебе о докторе Додде.

— Потому что была в шоке. Пробка рвалась из бутылки. Почему ты пришла к нему первый раз?

Он увидел, что нанес слишком прямой удар. Глаза ее стали пустыми, лицо застыло. Что-то стянуло мышцы его собственного лица. Он не мог дышать. Какое зло могло так изменить ее лицо? Губы побелели. Может ли она что-нибудь сказать?

Поняв, что на этот пункт давить нельзя, Гэбриел вернулся к предыдущему:

— И что ты собираешься делать?

— Делать? — Она снова моргнула. Голос звучал слабо, но она могла говорить. На губах и щеках появился цвет. — Что ты имеешь в виду?

— В прошлый раз ты ничего не сделала, и у него теперь появились новые жертвы.

— Это не моя вина! — вытаращила она глаза.

— Не твоя. — Он разрешил ей не казниться. — Но другие женщины опередили тебя. Теперь его можно привлечь к ответственности. У тебя появился шанс предъявить свою жалобу и быть услышанной.

— В суде? — Все ее тело будто сжалось. — Уже есть два свидетеля. Больше не требуется.

— Ради тебя самой.

— Мне не нужна месть. — Она говорила уверенно, но он слушал ее скептически. И она поняла это. — И я не нуждаюсь в твоих советах. — Райэннон полностью закрылась.

Конец разговора. Невероятно!

Она подошла к столу и взяла сумку. Ему хотелось схватить ее за плечи и встряхнуть. Крикнуть, чтобы она открылась. Показала, что скрывается в сумерках ее разума. Только тогда он мог бы помочь ей.

Он убрал со лба волосы, налил в бокал остаток вина и выпил. Он видел, что она пытается каким-то трогательным способом стереть ослепительную сцену их любви. От жалости у него дрогнуло сердце. Хотя в нем еще кипела злость разочарования.

— Оставь, — резко бросил он, когда она стала убирать тарелки. — Секретарь позаботится об этом.

— Спасибо. — Она выпрямилась, не глядя на него. Потом после паузы подняла голову и посмотрела в глаза. Далось это ей нелегко. Как ему хотелось поцеловать этот упрямый, обидчивый рот.

— Всегда рад, — произнес он намеренно ироническим тоном. — В любое время.

— Ну, я пойду работать, — проговорила она тоненьким голосом. — Последнюю часть я могу сделать сама.

«Пойду работать»? Гэбриел моргнул и подавил горький смех. Это часть ее решения стереть из памяти случившееся между ними. Будто то был незначительный эпизод, неважное вмешательство, которое может быть отодвинуто ее искусством.

Пусть будет игра для двоих. Охваченный черной злостью, он проговорил ей в спину так безразлично, как сумел:

— Дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится. Я буду работать здесь. — И для большего эффекта он подошел к столу и передвинул какие-то бумаги.

— Спасибо. — Она на мгновение оглянулась. — Я очень благодарна.

Да, мрачно подумал Гэбриел, когда дверь за ней закрылась. Благодарна за то, что он не собирается быть рядом с ней. Отвлекать ее от сосредоточенности на холодных, твердых разбитых плитках. Отвлекать от его духовного тезки, который был выше таких земных дел, как секс и желание.

Он поднял с пола рубашку, надел ее, застегнулся и нетерпеливо запихнул подол рубашки в брюки. Интересно, она хоть помнит, с каким жаром помогала ему снять рубашку? Неуверенные пальцы дрожали. Но когда они касались его голой кожи, ему приходилось стискивать зубы, чтобы сохранить хоть каплю самоконтроля. Он боялся, что накинется на нее, будто сексуально озабоченный подросток.

Отодвинув бумаги, которые высились перед ним, он опустился в кресло у письменного стола. Провел пальцами по волосам. Что еще она сделала? Заставила его в огне страсти изнывать от наслаждения.

Он резко выпрямился. Нажал кнопку на компьютере и вызвал колонку цифр. Она сказала, что собирается работать. Если она может, то он тоже может. У него есть способность переключать внимание на работу, что бы ни случилось. Раньше ни одна женщина не могла помешать ему.

Но как робкая Райэннон обнимала ладошкой его шею, как изгибалась ее спина под его рукой. И ее рот…

О боже, ее рот! Ее очаровательные груди с алыми бутонами на вершинах. Шелковистая гладкость кожи. И плотная атласная глубина, приветливо приглашавшая, хотя…

Хотя…

Догадка ударила его с ослепляющей силой. Неожиданное легкое препятствие. Он еще боялся, что делает ей больно. Что-то большее, чем показатель долгого воздержания. Что-то еще. Что-то новое в его опыте.

Он смотрел на экран, и колонка цифр танцевала перед ним. Он вытаращил глаза.

Она была… девственница?

Ему вдруг стало холодно. Выступил пот.

Разве она не призналась, что Джералд Додд оскорбил ее? Быстро мысленно повторив все, что она говорила, Гэбриел тихо выругался.

Он слишком поспешно сделал вывод — неверный вывод.

Что бы Джералд Додд ни делал с Райэннон, это, несомненно, было ужасным и жестоким, но…

Тихий, нежеланный внутренний голос обвинял, становился сильнее и громче и наконец громом загремел в ушах. Разве сам Гэбриел не сделал что-то похожее? Сомнение обрушилось на него, точно удар в живот. Может быть, его поступок еще хуже?

Вместо того чтобы внимательно выслушать, выяснить, что в действительности случилось, убедить ее словами, он воспользовался преимуществом момента. Конечно, прежде чем поцеловать, он заручился ее согласием. Он полагал, что это будет невинный, почти братский поцелуй… Ну, наверное, не совсем братский… Все равно, поцелуй скорее успокаивающий, чем страстный. Не имеющий ничего общего с ее тревогами и страхами.

Потом она поцеловала его в ответ. И все его добродетельные и благородные рассуждения вылетели в окно вместе с самоконтролем.

Но, во всяком случае, в нем сохранилось чувство приличия, чтобы управлять своим желанием и не напугать ее до смерти. Как бы трудно ему ни было, он остановился. Но потом она тихонько так заскулила от отчаяния.

Или от наслаждения…

Трудно быть уверенным. Но когда он остановился, она попросила его продолжать. И чем дальше он проникал сквозь ее барьеры, тем лучше понимал, что именно это он имел в виду и ждал именно этого.

Почему он тогда не остановился? Она была еще в шоке, когда он сказал себе, что не имеет права воспользоваться шансом ради собственного свирепого желания. Круг замкнулся.

Желчь поднялась к горлу при мысли, что у него есть что-то общее с Джералдом Доддом.

Это не то же самое!

Потому что?.. — спросил беспощадный внутренний голос.

Потому что он хотел от Райэннон не только секса. Потому что секса мало. И всегда будет мало.

Ему нужна ее улыбка, ее талант, ее энтузиазм в работе, ее понимание искусства. Ее чуткость и тепло, с какими она относится к Пери и Мику Дизарту. Иногда даже к своим покупателям. Но совсем не так часто — к нему.

Он хотел освободить ее от напряжения, которое мешало ей открыть ему эту сторону своей личности. Освободить от ужасов прошлого, которые подстерегали ее на каждом шагу.

Он не только хотел заниматься с ней любовью. Он хотел убрать тени, туманившие ее глаза. Защищать от наглецов и от сексуальных охотников, не упускающих шанса, вроде Джералда Додда. Даже, он застонал и опустил голову на руки, от себя. Никаких оправданий, строго напомнил он себе.

Он хотел сделать ее счастливой.

Гэбриела поразило внезапное понимание, что он хотел иметь Райэннон в своей жизни. Но сделанное им от этого не становится менее ужасным. И признание собственного эгоизма не поможет выработать стратегию, как добиться ее.

Полчаса спустя он вывел Райэннон из здания.

— Уже можно убрать леса, — сказала она. — Если мне понадобится что-нибудь сделать вверху, можно воспользоваться стремянкой. Нет смысла дольше занимать лестничную площадку.

— От лесов мы избавимся, — пообещал он.

— Спасибо за помощь, — поспешно проговорила она, когда он открыл дверь. — Моя машина рядом. Со мной все будет в порядке.

— Райэннон, — он схватил ее за руку, — прости. Я воспользовался случаем. Мне следовало быть разумнее… и иметь больше силы воли.

— Нечего прощать. — Голос прозвучал немного раздраженно. — Все было полностью обоюдно. Я не подросток. И ты предоставил мне возможность передумать. Тебя не в чем упрекнуть.

— Но ты пожалела о случившемся, — хрипло произнес он.

— Это не твоя вина. — Она опустила голову, потом сделала видимое усилие и встретилась с ним глазами.

Он впился взглядом в ее лицо. Разглядел решительность и намек на печаль. Будто она отказывалась от чего-то, чего отчаянно хотела. Он почти ощущал, как она возводит между ними невидимые преграды.

— Если ты воспользовался случаем, то я использовала тебя, — продолжала она.

— Использовала меня? — От удивления голос его стал резким.

— Мне было нужно что-то… кто-то… к кому можно прислониться. И ты попал под руку.

— Для меня это не важно! Прислоняйся ко мне, сколько хочешь. Я выдержу.

— А я нет.

— Что ты имеешь в виду? — Он насупился. — У каждого бывает время, когда он нуждается в поддержке.

— У каждого? — Она бросила на него иронический взгляд и выдернула руку. — Если ты дашь мне знать, когда уберут леса, я закончу оставшуюся часть мозаики.

Застыв на месте, он наблюдал, как она села в машину и уехала.

На следующий день, когда они обедали, Джанетт включила телевизор — передавали программу местных новостей. Райэннон с книгой свернулась калачиком в кресле, надеясь забыть события прошлого вечера. Она не обращала внимания на передачу, пока имя Джералда Додда не прозвучало выстрелом в ушах.

Голова невольно дернулась вверх. Руки покрылись гусиной кожей, когда улыбающееся лицо мужчины появилось на экране.

Она спустила ноги и словно приготовилась бежать, когда ведущий сказал: «… отрицает обвинения в сексуальном характере отношений с пациентками. Сегодня мы возьмем интервью у мужчины, который говорит, что стал мишенью женского презрения».

Райэннон медленно снова уселась в кресле. Ярость молоточками стучала в висках. От жара перехватило горло. Она не слышала вводную часть перед интервью. Лишь узнала кабинет.

Там ничего не изменилось. И он не изменился. Он с жалостью говорил о заблуждавшейся женщине. Она рассказывала доктору специфическую историю своего друга, и это в очередной раз привело ее к фальшивым обвинениям. Додд был очарователен, печальный и сострадающий. Он только чуть намекнул, что если поверить «жалким и нелепым» обвинениям, то женщины выстроятся в очередь за денежной компенсацией. Райэннон слушала его и думала, разве люди усомнятся в искренности и в сочувствии, которыми светятся его глаза?

— Ты веришь ему? — спросила она, когда на экране пошла реклама.

— Он убедителен, — ответила Джанетт. — Разве что слишком гладко говорит. Но он, наверное, оправдается. Против него у них только слово. И они подруги. Трудно доказать, что это не сговор.

— Он не заслуживает оправдания, — пробормотала Райэннон. И с яростью повторила: — Не заслуживает!