Глава 7 Фибус «Выворотень» Лориани

Лориани отложил в сторону документы, прошел к столику с кувшином ключевой воды. Она в него больше не лезла, но пить хотелось все равно. Голова после ночных возлияний гудела так, словно неопытный звонарь решил сыграть на колоколах в черепе известную и популярную в кабаках Черного города мелодию. При этом чудовищно ее перевирая.

Вчерашним вечером у Фибуса случился нервный срыв, хоть ничего его не предвещало.

Покончив с работой как обычно, за полночь, он отправился в кровать. После памятной встречи с Высшим задерживаться на рабочем месте, а тем паче ночевать среди пропыленных фолиантов и свитков, более не хотелось.

Возможно, тому виной послужил не только факт встречи с нечеловеческой сущностью — богом во плоти, но и предельное напряжение последней недели. Первый исполнитель поручения нашелся через пару дней, а вот за вторым и третьим пришлось немного погоняться — беседы с дочерью Тысячеглавой и бывшим Смотрителем ипподрома Лау он провел лишь сегодня, когда солнце вошло в зенит.

Такой заказ нельзя было выпускать из рук. Неудивительно, что его подпорченные старческие нервы дали сбой.

Ложился он, как и рекомендовал лекарь, на пустой желудок. Мартина, проверенная и любимая гувернантка, уже приготовила постель и таз для омовения.

Умылся и прошел в спальню. Мельком глянул в зеркало, где на него в полный рост таращился коротконогий, стареющий и немного усталый человек. Из халата нараспашку выглядывал неказистый, выросший от малой подвижности живот.

Он сел на прохладную хрустящую простыню и тут на него накатило.

Мысли о Высшем, которые старательно загонял вглубь сознания, хлынули на него волной. Он сгорбился, не в силах устоять перед напором стихии.

«Зачем я понадобился им на самом деле? Неужто, и правда, не сумели перебороть решение Прокурора? С их-то возможностями и таким страшным оружием, как магия?! Ищите дурака… — думал он. Тем временем ноги, словно обретя разум, сами понесли его вниз, на уходящую под фундамент дома крутую лестницу. В погреб. — А зачем согласился? Почему не дал от ворот поворот — сразу и окончательно? Охотников до денег в Сар-городе хватает. Вмиг отобрали бы заказ».

На полпути осознал, что движется в кромешной тьме. Вновь поднялся в прихожую, где разжился свечей и спичками. Трясущимися руками зажег фитиль, вернулся к лестнице — внизу подмигивала рубиновым блеском фигурная ручка на толстой просмоленной двери.

За ней его встретили ненавязчивая прохлада и ряды глиняных бутылей с белым полусухим, Аданайским. Гостей, приглашенных для выяснения отношений, он держал неподалеку. Как раз за противоположной стеной. Воткнув свечу в настенный канделябр, спешно вытащил сосуд из середины. Жалея, что не прихватил хотя бы нож, отбил глиняное горлышко о полку, опрокинул в рот.

Вино обжигало горло, но он продолжал пить, надеясь, что хотя бы оно поможет вытеснить ворох ненужных мыслей из головы. Убрал початую бутыль, поставил рядом. Сам опустился на пол, привалившись спиной к стеллажу.

Стало ли легче? Нет, пожалуй. Звонарь в голове из сил выбился, да мысли подернулись пеленой. По скулам, подбородку и животу стекали липкие ручейки, пачкая махровый халат, но Лориани было не до того.

Он знал ответ на последний вопрос. Знал и не хотел признаваться себе в этом вслух.

На самом деле он до онемения, до дрожи в коленках боялся их, этих странных всемогущих чужих, проникших в Разделенный мир много веков назад. Кто они? Откуда пришли и чего добиваются, скрываясь в массе обычных ничем не примечательных людей?

Другие поколения пришлых, изуродовавшие землю, хотя бы действовали прямо. Их можно было — нет, не простить, — но понять. И появись они сейчас, непременно отыскал бы лазейку и способ вернуть их в преисподнюю, откуда они и прибыли. Но эти…

То и дело появляются, где их не ждут, раздают указания, оплачивая сделки щедро. Чистым золотом. А потом исчезают в неизвестном направлении. Ни мотивы, ни результат никогда не раскрываются. Быть может, и был — не раз, не два — судьбоносный эффект от их воздействия. Просто он настолько отдален во времени, или пространстве, что ни одной человеческой жизни не хватит, чтобы проследить за ним.

Разумные твари…

О! Как же Фибус ненавидел их! Зубы сводило от злости и бессилия.

Давно бы дал приказ отыскать всех до единого и передавить, как матерый кот давит зарвавшихся грызунов, разоряющих посевы. Да только как найти их среди серой массы?

Нет у Высших приметного знака на виду, по которому можно было бы безошибочно определить — чужой, исчадие бездны. Хотя…

Фибус хлебнул вина. Потом еще.

Бутылка быстро опустела. Он отбросил ее в сторону — осколки со звоном покатились по полу, спотыкаясь и подпрыгивая на неровностях. Не глядя протянул руку за второй — вчитался в этикетку… Лишь попробовал — текст расплывался, отплясывая на бумаге безумный танец.

«Развезло, на голодный-то желудок», — отстраненно подумал он. Повертел головой в поисках — обо что бы вновь приложить ни в чем неповинную бутылку. Вставать не хотелось.

Свеча шипела, догорая, но света ее агонизирующего пламени хватило, чтобы усмотреть блеск металла в нише, откуда недавно извлек Аданайское. Сунул руку — нож. Наверное, прислуга забыла…

Когда, пшикнув на прощание, свеча испустила дух и погреб погрузился во тьму, Лориани уже был во всеоружии. Отковырял неподатливый сургуч, с наслаждением прильнул к горлышку. Так стало пить намного удобнее.

Метка у Высших все же имелась — рельефный кругляш не больше золотого, проявляющийся на шее и оставляющий синяк, стоило поднести к ней достаточно мощный магнитный камень.

Сам не проверял — все слухи и россказни. Однако, за неимением лучшего, предпочитал им верить. Лучше, чем совсем ничего.

Вскоре он хотел лично испытать этот эффект. Поголовное истребление Высших пока непосильная для него задача. Но шаг за шажком — ошибаясь и падая. Пядь за пядью…

И не такие преграды брали.

Но не станешь же подходить к каждому встречному на улице с просьбой оголить телеса! Он попытался представить, как это будет выглядеть применительно к барышням — за такое недолго и по морде схлопотать. Ох и намучаются же отряженные на данное дело люди…

Тем более в Ратуше, где как подозревал Фибус, им несть числа — номер не пройдет. Может пошатнуться репутация добропорядочного гражданина, а там и до психушки совсем недалеко. Легко навесят ярлык параноика, и будет за что.

А и магнитный камень нынче в дефиците. Собирают по крупицам в горах севернее Чулушты, куда и дорог-то вменяемых нет. Тысячеглавая торгует ими с оглядкой, забирая себе большую часть найденного. Прикормленные алхимики делают для нее порошок, отпугивающий болотных тварей.

Магия Высших — тоже препона. Как удается им из ничего получать готовые достойные внимания вещи? Золото он проверял лично — высшей пробы. В Разделенном мире такого в жизнь не найдешь. Но очень похоже на чеканную монету государя — без микроскопа подделку не отличишь.

«Бунтовать? Сражаться?»

«С кем и ради чего, — ответят ему с надменной миной на аристократическом лице. — То многоуважаемые, почтенные господа. И то, что магией владеют — так у каждого свои сильные и слабые стороны. За что же их ненавидеть?».

«А мир, ужавшийся до размеров игольного ушка? А огненосные Скаты, пламенем выжигающие поля…» — мог бы возразить он.

«Смена сезона», — непоколебимо отрежут и оборвут разговор.

Очнулся он на бутылке четвертой, наверное. Когда кто-то сверху тихо сказал:

— Господин Лориани, вам бы в постель.

— Мартина? — В круге света — керосинка, кажется — маячила фигура в белом переднике. — А я тут, понимаешь ли, отдохнуть решил…

Расплылся в нелепой улыбке.

— Лекарь велел высыпаться. Негоже господину с Вашим положением и здоровьем по погребам да ямам ютиться. Позвольте, я помогу.

Фибус честно хотел помочь ей. Сделал попытку собраться и встать, когда женщина попыталась поднять его, ухватив за подмышку. Но даже не сумел оторвать зад от пола.

— Хорошее Аданайское, — пробормотал он и, словно извиняясь, улыбнулся. — Без помощи никак не обойтись… Люблю тебя, малышка, — неожиданно признался он.

— Тааак, — протянула Мартина. Он не мог разобрать точно — в глазах плыли цветные размытые пятна, но, кажется, женщина хмурилась. — И верно, дело — дрянь, что в любви признаетесь. Без подмоги тут никак, видно, не обойтись.

Подобрав передник, направилась в сторону лестницы:

— Гунар, сюда быстрее! — прокричала она, удаляясь. — Хозяин плох совсем, помощь треба…

«Что бы я без нее делал, — благоговейно подумал Фибус. — И она меня любит, чувствую, да не признается никогда — не того пошиба женщина».

— Нажрется, как свинья проклятая, а потом молодость вспоминает… любовь ему подавай на блюдечке… — недовольно буркнула Мартина, когда на лестнице остались видны только мягкие тапочки, которые она носила на босу ногу. — Нет бы — до…

Больше о ночи Фибус ничего не помнил.

С утра первым делом ловко добежал до тазика. Мартина оставила его у двери, не соизволив выставить у кровати — знать, еще дулась после вчерашней слабости и вольности, которые он себе позволил.

Его полоскало несколько минут. Из глотки, наполняя ее непереносимой горечью, рвался зверь, внутренности выворачивало наизнанку. В данный момент он полностью соответствовал полученному много лет назад прозвищу. О нем Лориани узнал совершенно случайно. Примерно через месяц или два, после того, как прежний Хозяин подворотен отправился в мир иной.

…Времечко выдалось тогда веселое — ночная империя пошатнулась. И каждый захотел откусить кусочек пирога, который не одно десятилетие любовно выпекался предтечей. Выскочку-коротышку, неожиданно взлетевшего на престол, никто не принимал всерьез. Игорные дома, ипподром и рынки быстро обзавелись единоличными владельцами. В домах терпимости все чаще стали замечать людей из Биндона. И все бы ничего, если б те продолжали прибывать туда с живым товаром, однако в последние дни они приходили пустые и, как докладывала охрана, вооруженные до зубов. Удручающе сократилось поступление дани.

Дни и ночи напролет в течение нескольких недель Фибус держал руку на пульсе, лично осматривая подвластные территории. И, пожалуй, столько же не спал.

Мог себе позволить подобную роскошь — был молод и горяч.

Пришлось серьезно усилить охрану, значительно проредить круг добрых знакомств. Руководствуясь правилом о близости родственных отношений, разослать по городам и весям братьев на пятом киселе, а родные закончились еще в ранней юности.

Чтобы не доводить дело до собственной скоропостижной отставки, пришлось заново наводить мосты. Где не удавалось провести переговоры, в ход шла хитрость. Где не помогала и она — монета и нож. Да что там говорить — и сам не раз в те дни бывал на волосок от гибели. Стража Сар-города сбивалась с ног, пытаясь навести былой порядок.

Фибус знал, что бесполезно рубить головы восставшему против него многоликому чудовищу, и потому лихорадочно искал его сердце — центр смуты.

В тот день ему предстояло заручиться поддержкой Головы. Официальная власть смотрела на Лориани настороженно: в Ратуше слышали о завещании, но до сих пор не могли поверить в добрую волю Хозяина. Бывший смотритель рынков, с их точки зрения, никак не подходил на отведенную ему роль.

Он прогуливался вдоль Ивовой — сулившая долгие жаркие переговоры встреча в Ратуше должна была начаться только через час, когда заметил двоих из свиты Кариссая. Это было, по меньшей мере, странно. Его ребята обычно терлись у базарной площади, зашибая звонкую монету у простодушных приезжих зевак, и в этом районе без указа сверху старались не появляться.

Оглядываясь по сторонам, они зашли за угол дома.

Фибус мог бы отдать распоряжение проследить за ними, а, быть может, для неспешной ночной беседы и вовсе — доставить после переговоров к себе, но решил, что информация, почерпнутая в естественных для этих двоих условиях куда ценнее полученной под давлением в стенах сырого подвала.

Стоило им скрыться из виду, дал знак охране следовать за ним. Перехватив удобнее трость, чтобы не шумела о камни — в ней на непредвиденный случай скрывался трехгранный стилет длиной в локоть, спешной походкой направился к палисаду, сплошь увитому задеревеневшими побегами плюща. В окнах дрожали отсветы зажженных масляных ламп.

У колючего куста свернул в неприметную арку и оказался в огороженном высоким забором дворике. На веревках висели мокрые еще простыни и мужское белье. За вторым рядом ему повстречалась женщина в мокром переднике с тазиком тряпья в руках, который она намеревалась уже громко уронить на землю. Арно, следовавший чуть поодаль, подхватил ношу. Другой, кажется его звали Квол, — зажал рот хозяйке. Приложив к губам палец и отвесив женщине горсть медяков за молчание, Фибус прошел мимо.

Надеясь, что не ошибся с выбором места — благо, знал улицы города не хуже линий на своих ладонях, — обошел пересохший колодец по левой стороне, сделал несколько шагов к отхожему месту. В ноздри ударила кислая вонь. Кажется — здесь… Перед ним была грубо сложенная кирпичная кладка. Он чувствовал, те двое должны быть неподалеку, по другую сторону преграды. Остановились в тупичке подсчитать вечерний улов. Прислушался — и правда, обсуждают что-то, уверенные в отсутствии слежки. И ничуть не стесняются в выражениях.

— Эк, ты знатно его отделал, да-а… — говорил один. — Только б нож на твоем месте я доставать не стал…

— Сам напросился, полудурок аданайский. Покричать ему, видите ли, захотелось… — возбужденно возражал другой, развязный голос. — В седло засунет пусть те бумажки, которыми перед носом тряс. На дух не переношу, крыс прибрежных…

Лориани передернуло: во-первых — не пристало уважаемым господам, какую бы ступень в пищевой цепочке они не занимали, выражаться подобным низким образом; во-вторых — вонь от выгребной ямы наполняла фразы соответствующим содержимым. Гнилостный запах неприятно щекотал ноздри, придавая сказанному объем.

— Жалеешь, что ли его? Зря. Ты для него — никто, и звать тебя никак… На это глянь лучше, — звякнул металл, — Какого, а? …золотые.

— Че т тошно мне от рыжъя этого… Стража, может и не найдет — им трупом больше, трупом меньше — один хрен. А вот Выворотень возмутится.

Фибус навострил уши: ни о ком с таким странным прозвищем он ранее не слыхал. Что ж, не зря он решил проследить за ребятами Кариссая… Занятие неприятное, а кто-то может подумать — недостойное личности его уровня. Но основанная на собственном не лишенном ошибок опыте интуиция нередко помогала ему нащупать верную дорогу. Оттого и стоял сейчас у кирпичной стены в закрытом дворике. Вслушивался во тьму, пытаясь разобрать, о чем шепчется подозрительная парочка, и, как следствие, медленно пропитывался отвратительными ароматами фекалий и гнили.

— …за холодного отвечать придется, — тем временем продолжал осторожный. — В городе дележка в самом разгаре… в замес бы не попасть.

— У меня все схвачено, не дрейфь. Если молчать будем, Выворотень мимо пройдет, пришьет дело Липовским. А мы — не были, не знаем ниче… на, держи…

Вновь зазвенели монеты.

— Может, по девкам сходим? Видел недавно такую цыпочку, м-м-м…

— Думаешь, не пронюхает? Старый Хозяин пройдоху на свое место не назначил бы.

— Прав ты, конечно. Тот район не наш… — устало повторил первый. — Кариссаю, если что, виниться будем — прикроет. А козел этот карликовый, сожри его черви…

Лориани отстранился от стены: брови сведены к переносице, губы напряженно поджаты. Он мог спокойно идти готовиться к встрече в Ратуше. Ему стало понятно, о ком говорили эти двое — достиг, чего хотел. Но понравился ли результат?

Предстояло много работы: авторитет среди ночной братии — штука важная. Заработал он его давно, но, видимо, не преуспел в поддержании, что даже в низах о нем до сих пор не лучшего мнения…

Задумчиво взвесив на руке трость, расстроенно покачал головой. Все-таки вновь придется измазаться в дерьме. Это не сложно сделать, когда уже увяз в нем по колена. Опусти только руку и зачерпни вдоволь — нос все равно привык, не учует больше положенного.

Планы приходилось менять на ходу. Приказав Арно привести эту парочку после переговоров с Головой, Фибус Лориани — отныне «Выворотень» — вышел на улицу. На город опустилась ночь, газовые фонари разгорелись в полную силу, людей в вечерних нарядах прибавилось. Протарахтела мимо, выпуская клубы дыма из высоко задранной трубы, повозка без лошадей, ведомая паровым движителем. Он слышал об изобретении, выпущенном железнодорожной мастерской в прошлом месяце, но собственными глазами видел этакое чудо впервые. Приняв самый простодушный вид, направился вверх по улице. Охрана во главе с Арно в те лихие дни не отставала от него ни на шаг…

Отстранившись от тазика — нутро болело и взывало о бережном отношении к себе, Фибус сходил в ванную и отмокал там битый час, пока в голове не прояснилось. На спинке стула висел свежий халат и полотенце. Мартина на глаза старалась не попадаться: из коридора доносились ее строгие окрики, какими она обычно подгоняла нерасторопную прислугу.

…Он помнил, как воротили носы тогда на приеме у Головы, где собрались владельцы окрестных земель — успел-таки пропитаться благоуханием черного двора. Дамы, благочинно прикрываясь веером, морщили маленькие носики, господа всем видом старались показать, что не замечают тонкой изысканной вони, исходящей от его выглаженного сюртука и ботинок.

Несмотря на холодную, полную фальши и наигранных участливых взглядов, встречу, ему удалось найти компромисс. Пошел на уступки, договорился о мзде, в обмен получил гарантии невмешательства Стражи в междусобойчики ночных бродяг.

А после, стал прочесывать частым гребнем дворы и переулки Черного города. Крови тогда пролилось немало.

К прозвищу, значение которого можно было вывернуть и так и сяк, он постепенно привык. Не любил только, когда забывшись, кто-то из подчиненных напоминал о нем вслух. А за глаза — пусть называют — не страшно. В конце концов, он не способен контролировать абсолютно все стороны их жизни. Главное, чтобы дела соответствовали принесенной ему клятве верности…

Закончив с водными процедурами, Фибус позавтракал в саду и вновь вернулся к работе. Шла она абы как. Мысли постоянно возвращались к троице, которую он отбирал лично.

Два профессионала с разными возможностями и ответственным подходом к решению нетривиальных задач, и один козел отпущения, который, впрочем, тоже не пальцем деланный. В жизни порой случаются чудеса. Кто знает — может, и ему свезет.

Васер Лау происходил из небогатой семьи сапожника. Детство провел в общении с дворовой шпаной, зачастую оставленной без призора. Они обитали у рынков, заглядывали и в Швейный тупичок, облюбовали вокзал, зарабатывая на карманные расходы мелкими кражами. Потом подросший пацан засветился у ипподрома, где Фибус и приметил его. Тощего, тонконогого, но шустрого и легкого на язык. Его сметливость пришлась Лориани по вкусу — оттого и приблизил к себе, сначала выдавая краткосрочные, не слишком-то и важные поручения. Со временем планомерно повышая их значимость, помог поверить в себя. Он был уверен, что ценные кадры нужно растить самому, с младых ногтей приучая к ответственности.

Плохо одно — такой подход не гарантирует извечной преданности, которую он старался привить подчиненным, чему иногда становился свидетелем. Что повторилось и сейчас: зарвавшийся мальчишка внаглую обворовывал своего господина, полагая, что хозяин не обратит внимания на его патологическую удачливость.

Что ж… Васер разрушил возложенные на него надежды и теперь сполна ответит за содеянное. Какая концовка ждет предателя, Лориани сказать затруднялся. Даже если тому крупно повезет, и он вернется в назначенный день и час под ручку с приговоренным.

Об этом он решил подумать позже, когда тот, уцелев в мясорубке, соизволит предстать перед его горящим взором. Шанс на спасение для Лау был настолько призрачен и исчезающе мал, что Фибус гнал взашей любые варианты положительного исхода для него, вспыхивающие в мозгу отдельными искрами…

Рики Фрид — совершенно другое дело. Второй из короткого списка, в котором он видел если не спасителя, то персонажа способного выполнить возложенную на него задачу. Наемник из Гаргетая, загибающегося поселка на краю снежной пустоши, несколько раз выполнял пикантные поручения, с достоинством соблюдая указанные сроки.

О нем давно не было слышно. Арно намекал, что тот, возможно, решил бросить опасное занятие и уйти в проводники — их услуги в промороженной степи пользовались немалым спросом, но Лориани не верил в это. Жители селения предоставляли услугу охотно, получая за нее щедрое для тех мест вознаграждение, но Рики Фрид ни за что не оставил бы привычное дело. Редкая профессия тоже была сопряжена с риском, а платили за нее по меркам людей лихих, к каковым он себя причислял, все же пренебрежительно мало.

Потому и разослал Фибус доверенным людям послания с просьбой помочь найти зарекомендовавшего себя наемника. Для каких целей — не сообщал, указал лишь размыто, что дело важное. Он и явился через пару дней. Отирался, видимо, где-то неподалеку. Как Лориани и подозревал.

Оставалась Юстина Эбберг, дочь Тысячеглавой матери. Хотел бы он лицезреть этакое невозможное чудо — единую в десятках сотен лиц, да не видал ее родительницу — как никто другой восточнее Чулушты. Ни единого раза.

Ходили по Разделенному миру слухи, что и не существо это из плоти и крови, а самое настоящее чудище, рожденное из болотного газа. Даром, что противостоит на границе гор таким же монстрам время от времени наступающим из-за восточного предела.

Тут выбирать не приходилось — уж кого пришлют. Оставалась надежда, что слухи о девушках не врут, и все они соответствуют заявленным характеристикам.

Да, он уже имел дело с десятком из них. Убедился лично — воины достойные подражаний, но, к сожалению, совершенно не пригодные к применению в многоходовых операциях. Дело тогда они слили, не пожелав сдаваться окружившему их противнику. В мыслях Лориани держал пленение отряда, как отвлекающий маневр — личинки из ставшего на прикол товарняка должны были выносить совершенно другие люди.

Вскоре, при помощи влиятельных связей в окружении Государя, он планировал освободить девушек из неволи. Нет же! Вздумалось этим дурам обнажить мечи, и погибнуть там же, не отходя далеко от состава. Надо отдать должное — заказчика они не выдали, и на том спасибо. Но осадок остался наисквернейший…

Прибытия избранной дочери Тысячеглавой он ожидал с замиранием сердца. А когда та объявилась в кабинете в разорванной блузе, плохо копируя путан из окрестных домов терпимости, понял, что волновался зря. Тысячеглавая — конечно, если она на самом деле являлась человеком, а не страхолюдным чудовищем из легенд — была человеком слова. Прислала не худшую из своих отпрысков.

Лориани отложил в сторону журнал и, заложив руки за голову, откинулся на спинку стула. Позвал:

— Мартина, душенька!

Женщина не заставила себя ждать, появилась на пороге кабинета через несколько секунд.

— Что изволите, господин, — бросила она сквозь зубы и смотрела при этом только в окно. Явно была не в настроении.

— Не пройтись ли нам послезавтра с раннего утра по Швейному тупичку, а? Вместе?

Он постарался, чтобы прозвучало это как можно более естественно и непринужденно. Мартина молчала.

— Оплачу любой каприз, — чтобы предупредить каверзный вопрос, быстро продолжил, — я чувствую вину, и должен извиниться за вчерашнее…

— Как пожелаете, — она пожала плечами. Фибус кожей чувствовал исходящие от нее ледяные порывы.

— Решено! Подыщи свой самый лучший наряд и, аккурат после завтрака, мы отправимся. Условимся о встрече у ворот.

Она развернулась, не соизволив узнать — вправе ли уйти.

— Подожди! — Обернулась. — На неделе ты освобождена от работ по дому — отдохни, как следует. Прогулки по лавкам отнимают много сил. А за жалование можешь не беспокоиться, сохраним — в конце концов, ты и так с ног сбиваешься, присматривая за хозяйством и… собственно, мной.

— На кого же я дом оставлю?

— Гунар справится ничуть не хуже. Ты успела его натаскать.

На лице ее мелькнула тень сомнения. Впрочем, Мартина решила не комментировать опрометчиво брошенную реплику. Так же неслышно, как и появилась до этого, исчезла в коридоре.

Прогулка пойдет женщине на пользу, и он сумеет вновь вырасти в ее глазах.

Голова понемногу проходила. Настроение встало на путь исправления. Фибус рассчитывал, что Мартина, совершив покупки в мастерских, развеется и простит его.

В глазах народа, подчиненных и соперников, как ему казалось, он видится всемогущим кровожадным зверем — иная ипостась для Хозяина подворотен попросту не предусмотрена данным титулом.

Но внутри, как хотелось верить, он все еще оставался человеком. И больше всего на свете сейчас ему хотелось уюта, заботы и бескорыстного тепла.

Загрузка...