Нежилец

Глава 2 Призраки настоящего

Самсонов отправился узнавать адрес Лукина. Он несколько удивился, когда оказалось, что тот уволился четыре года назад.

Самсонов записал название улицы и номер дома и отправился на северо-восток города. Дождь не прекратился, вопреки ожиданиям, а, напротив, усилился и лил уже как из ведра. Полицейский успел изрядно промокнуть, пока добежал от машины до подъезда дома, где жил Лукин. Нажав на кнопку домофона, секунд двадцать слушал гудки — безрезультатно. Тогда Самсонов вызвал соседнюю квартиру.

— Алло? — проскрипел старушечий голос.

— Почта, откройте, пожалуйста.

Раздался щелчок, и электронный замок жалобно запищал.

Полицейский поднялся на третий этаж пешком. Дверь Лукина была обшарпанной, обитой коричневым коленкором, в нескольких местах порезанным. Из дыр торчал поролон. Не так представлял себе жилище бывшего полицейского Самсонов. Он поднял руку и уже изготовился позвонить, как вдруг распахнулась соседняя дверь, и из нее выглянула старушка с шапкой редких рыжих волос — не прокрашенных у корней и оттого казавшихся отдельно живущим у нее на голове существом. На носу у нее были слегка сдвинутые вниз очки, и смотрела она поверх них.

— Это вы звонили в домофон? — спросила она недружелюбно.

— Да, — признался Самсонов.

— Вы попали ко мне, — сказала старушка, хотя это и так было ясно. — Соврали, что почта.

— Каюсь, грешен. Не знаете, Лукин здесь живет еще?

— Как сказать. А вы кто такой будете?

Самсонов продемонстрировал удостоверение.

— Помер Степаныч, что ли? — спросила старушка испуганно.

— Лукин? — на всякий случай уточнил Самсонов.

— Ну да. Петр Степаныч. А то кто ж еще?

— Мне с ним поговорить надо.

— Так он ведь давно не служит уже.

— Знаю. И тем не менее.

— Так вам не сюда, — покачала головой соседка. Она вышла на площадку и притворила дверь. Из глубины квартиры доносились звуки радио. — Степаныч тут не живет с год, пожалуй, а то и больше.

— Как? Переехал? — Самсонов мысленно выругался от досады.

— Да нет, площадь-то его, а вот сам он на даче, в Красницах сидит. Всего раза три тут появлялся.

— А кем он работает, не знаете?

— Да никем, по-моему. Пьет он по-черному.

— Серьезно?

— Что ж я, врать буду, что ли?! — возмутилась старушка. — С тех пор как уволили его, так и запил. Не сразу, конечно, но постепенно скатился.

— Уволили?

— Ну да. Не знаете разве?

— Он не сам ушел?

— Говорил, что нет. Жаловался. А как на самом деле, кто ж разберет?

— На что жаловался?

— На начальство.

— Не помните, что именно он говорил?

— Это ж разве можно? Сколько времени прошло!

— А вы знаете, где его дача?

— В Красницах, говорю же. Это по Витебской железной дороге. Хотя вы на машине, наверное, поедете.

— Понимаю, что в Красницах. Адреса нет ли у вас?

Старушка покачала рыжей головой:

— Нет, не оставлял. Да и на что он мне?

Самсонов поразмыслил.

— А жена у Лукина есть? Или дети?

— Не знаю, никогда не видела.

— А давно он тут живет?

— Да лет десять, а может, и больше.

— Мать или отец его живы?

Старушка вздохнула:

— Оба померли. Еще в конце девяностых. Друг за дружкой, с разницей в два года. Степаныч сам рассказывал.

Самсонов поблагодарил соседку и вышел на улицу. Стоя под козырьком возле подъезда, набрал номер Морозова:

— Узнай, где дача Лукина. Да, того, который вел дело Хоботова. На квартире он больше не живет. Перезвони.

Следователь добежал до машины. Спина и плечи были мокрыми, и он снял куртку. Включил радио и крутил ручку, пока не наткнулся на одну из старых песен «Red Hot Chili Peppers». Последнее время Самсонов все чаще слушал музыку. Она отвлекала и успокаивала, а когда было надо, помогала сосредоточиться. Его приучила к этому Карина, отъявленная меломанка. Сам Самсонов перестал слушать музыку лет в двадцать — надоело. Хотя репертуар классики, рока и электронной альтернативы знал неплохо. Но теперь он будто вернулся в прошлое и не уставал заново открывать для себя композиции, которые когда-то любил.

Морозов позвонил минут через десять и продиктовал адрес.

— Поедешь? — спросил он. — Сейчас?

— А куда деваться? Как там у вас, есть подвижки?

— Шины от «Мишлен», подходят к разным мини-вэнам. Так что это нам мало поможет.

— Что насчет скульптур и других изображений Кали?

— Коровин проверяет, нашел пока двоих, кто заказывал изображения по Интернету, и троих, купивших в магазинах. С последними сложнее, потому что удалось получить только описания, да и те не очень точные.

— Давно были сделаны покупки?

— Одна месяц назад, а другая три. Это в магазинах. А по Интернету полгода назад один мужик купил скульптуру, а восемь месяцев назад другой заказал несколько копий со старых рисунков Кали. В том числе того, который мы нашли сегодня на заводе. Но знаешь, мне кажется, что если наш парень убивал и раньше, то он обзавелся всем, чем нужно, давным-давно.

— Скорее всего, — не стал возражать Самсонов. — Но проверить надо.

— Хочешь сам поговорить с теми, кто делал заказы по Интернету? Остальных, я думаю, мы не найдем.

— Не найдем однозначно. Несмотря на все описания. Но рано или поздно они могут пригодиться.

— Для этого надо иметь подозреваемого.

— Само собой.

— Так будешь брать координаты тех, кто заказывал через Интернет?

— Нет, займитесь ими сами.

— Ладно, как скажешь.

— А что с фирмами, ламинирующими документы?

— Их оказалось больше, чем мы думали. Дремин обзвонил уже штук тридцать, но нигде Кали не ламинировали.

— В фирмы отправляли изображение рисунка?

— Да, каждый раз.

— Ладно.

— У Дремина руки опускаются. Говорит, все бесполезно.

Самсонов невольно испытал чувство удовлетворения (как же — раскроешь ты дело вместо меня!), но тут же устыдился:

— Ничего, пусть продолжает.

— Он и так. Даже заехал в одну фирму поблизости, чтобы узнать, можно ли сделать такое ламинирование дома.

— И что?

— Сказали, что без специального оборудования — нет.

— Ясно. Тем лучше. Если не найдем, где наш убийца заказал ламинирование, будем искать, где он купил нужную аппаратуру.

— Точно.

— Вечером заеду в управу, все обсудим.

— Давай. Мы пока никуда не собираемся.

Самсонов отправился за город. На шоссе были пробки, и поминутно приходилось останавливаться. Глядя на залитое водой лобовое стекло, полицейский вспомнил Марину. Ее образ был расплывчатым, ему никак не удавалось разглядеть ее черты. Зато он слышал ее голос, певший: «Вот раздался тоненький звоночек…» Марина репетировала свою роль для школьного концерта и исполняла эту песенку раз за разом. Как же давно это было!

Чтобы добраться до Красниц, потребовалось почти два часа. Наконец Самсонов нашел забор, на котором белела покосившаяся табличка с номером дома. Выйдя из машины, он подергал калитку. Она была заперта, но открылась, когда он перекинул руку и снял крючок. Полицейский прислушался, не возится ли где-нибудь во дворе собака, но было тихо.

От калитки в глубь участка вела узкая, заросшая осокой тропинка, по обе стороны которой возвышались деревья и кусты. Колодец почти затерялся в шиповнике. Самсонов поднялся на шатающееся крыльцо и постучал. Подождав полминуты, постучал снова. Не дождавшись реакции, толкнул дверь, и она распахнулась. В городе он бы решил, что внутри побывал взломщик, но тут, на собственном участке, хозяин мог и не запираться.

— Эй! — крикнул Самсонов, заглядывая. — Есть кто?

Тишина. Можно зайти и поискать Лукина, но вдруг тот решит, что он грабитель, и пальнет по старой «полицейской» памяти? Следователь постоял на пороге в нерешительности. Наконец шагнул внутрь и вытащил пистолет.

В доме было довольно светло. По крайней мере достаточно, чтобы не спотыкаться. Самсонов шел, прислушиваясь и время от времени громко спрашивая, есть ли кто живой. Рано или поздно хозяин должен был его услышать. Хотя, если верить соседке Лукина, бывший полицейский вполне мог валяться в одной из комнат в пьяном угаре. Или же уйти, оставив дом незапертым.

Под ботинком что-то хрустнуло. Самсонов присел и вгляделся. Ампула. Через пару секунд он заметил еще одну, закатившуюся под тумбочку. Обе пустые, с отломанными горлышками.

В следующей комнате Самсонов увидел настоящую свалку. Здесь были сломанные приборы, большей частью еще советские, ящики с инструментами, мотки проволоки, пустые банки и бутылки. Все покрывал внушительный слой пыли. Похоже, Лукин то ли увлекался ремонтом электроники, то ли подрабатывал этим, но давно забросил.

Пахло кислятиной, старым деревом и картошкой.

— Кто там? — Голос прозвучал отчетливо, но негромко.

Услышав этот короткий вопрос, Самсонов вздрогнул от неожиданности.

— Я из полиции, — сказал он. — Старший лейтенант Самсонов. Разрешите войти? Мне нужно с вами поговорить.

— Давай сюда, — донеслось в ответ.

Самсонов вошел в следующую комнату. Вонь здесь стояла невообразимая — как в привокзальном сортире.

Окна были закрыты плотными занавесками, так что разглядеть Лукина оказалось нелегко. Темная фигура, укрытая до середины груди одеялом, возвышалась на железной кровати у противоположной стены.

— Тут есть выключатель? — спросил Самсонов.

— Есть, только электричество отрубили. — В голосе послышались насмешливые нотки. — Я задолжал за несколько месяцев. Как ты сказал, тебя зовут?

— Старший лейтенант Самсонов.

— А имя у тебя есть?

— Валера.

— Садись, Валера. Выпить не предлагаю, потому что нет. Или у тебя с собой?

— Нет. — Следователь взглянул на покрытый пылью стул и решил, что постоит. — Я хотел поговорить о деле Хоботова. Помните такое?

— Нет. — Лукин зашевелился, закряхтел, и вдруг на пол что-то со звоном посыпалось. — Проклятье! Собери, собери скорее!

— Да тут темно, как у черта в..! — Самсонов решительно подошел к окну и отдернул занавеску.

— Ты что творишь?! — заорал, закрывая лицо, Лукин.

Самсонов подошел к кровати и увидел то, что лежало на полу: шприц, оранжевый жгут и три ампулы.

— Ну, что смотришь? — буркнул Лукин. — Давай сюда!

Самсонов с отвращением глядел на пол.

— А сам взять не можешь? — резко спросил он.

— Мог бы — не просил! — Лукин отдернул одеяло и показал тощие, похожие на палки ноги, обтянутые синей кожей. — Диабет, — сказал он. — Не могу встать. Гажу и то под себя. Под кроватью у меня детская ванночка, наверное, уже полная. — Он усмехнулся. — Может, вынесешь, раз уж ты здесь?

— Не похоже на инсулин, — сухо заметил Самсонов, подбирая одну из ампул.

Лукин требовательно протянул похожую на дохлого краба руку:

— Давай сюда!

— Больше на героин, — проговорил Самсонов. — Или морфий. Где достаешь?

— А тебе-то что? — огрызнулся Лукин. — Ты что, из отдела контроля за наркотой? — Он вытащил из-под подушки плоскую фляжку, свинтил крышку и сделал большой глоток.

— А говорил, что выпить нечего, — заметил Самсонов.

Вместо ответа Лукин злобно усмехнулся.

— Что случилось? — спросил Самсонов. — Зачем все это?

— Отдай ампулу! — буркнул Лукин.

— А если нет?

В глазах Лукина вспыхнула ненависть наркомана, у которого отобрали дозу. Он открыл было рот, чтобы разразиться бранью, но вовремя понял, что этим ничего не добьется.

— Ты прав, старлей, — сказал он, растянув губы в усмешке. — У меня не диабет. Рак. Последняя стадия. Не хочу подыхать в палате, а боль заглушает только это. Как достаю, не скажу. Если хочешь, можешь вызывать из отдела…

— Меня интересует дело Хоботова, — перебил Самсонов, бросая ампулу на подушку.

Лукин быстро накрыл ее дрожащей ладонью, затем смущенно усмехнулся.

— Когда я узнал про рак, начал пить, — сказал он. — В конце концов меня выперли. Лечение не помогало, и я бухал все больше. Теперь вот перешел на дурь.

Самсонову показалось, что Лукин его не слышит. Он вытащил из подмышки папку, которую прихватил с собой, и достал листок с изображением Кали — первый, найденный на месте убийства Марины:

— Знакомая картинка?

Лукин тупо уставился на бумажку, сжимая в кулаке ампулу. Другая его рука, словно большое насекомое, перебирала грязный пододеяльник.

— Что это? — проговорил он через полминуты.

— Кали. Индийская богиня.

— Ну и на кой ты мне ее показываешь?

— Этот рисунок убийца оставил рядом с утилизатором, — терпеливо сказал Самсонов. — Хотя бы перемолотую девочку ты помнишь?

— А-а. — Лукин слегка пошевелился, взял листок и поднес к глазам. — Да. Знаешь, из-за болезни с памятью у меня неважно.

— Эта девочка была моей сестрой, — сказал Самсонов. — Постарайся, ладно?

— Серьезно? Ну и ну! А из-за чего сыр-бор, я что-то не пойму. Того парня посадили, это я помню.

Следователь молча положил на одеяло второй рисунок:

— Это нашли сегодня. Рядом с утилизатором, которым кто-то превратил девушку в фарш.

Последовала продолжительная пауза. Лукину требовалось время, чтобы осознать услышанное.

— То есть, — проговорил он наконец, — он убил снова? Когда он вышел?

— Он не вышел.

— А, да. Верно, его же убили в тюряге. Тогда… получается, посадили не того?

— Похоже на то.

— Значит, это был не Хоботов? — Голос был абсолютно равнодушным.

— Возможно, это подражатель, — ответил Самсонов. — Но почти все сходится.

— Подражатель? — В голосе Лукина послышалось сомнение.

— Почему бы и нет?

— Ну да. Конечно. — Бывший полицейский слегка пожал тощими плечами.

— Я хотел спросить, у вас были сомнения по поводу виновности Хоботова? — проговорил Самсонов, снова переходя на «вы».

Лукин почти десять секунд молчал, прежде чем ответить:

— Ты поэтому приехал?

— Да.

— Думаешь, я фальсифицировал улики? — Лукин прищурился, глядя на Самсонова.

— Нет. Просто насколько весомы были…

— Доказательства? Это решал суд, верно?

— Конечно. А ваше личное впечатление? Хоботов был виновен?

— Ты читал дело?

— Да.

Пальцы Лукина продолжали комкать пододеяльник, он с тоской посмотрел на жгут. Ему явно хотелось, чтобы Самсонов ушел.

— Я вас не задержу надолго, — сказал следователь.

— Хоботов работал на стройке. Сварщиком. У него в квартире нашли прядь волос твоей сестры в конверте под матрасом и краски, которыми он рисовал Кали на этой бумажке. — Лукин приподнял первый листок. — Тогда я был уверен, что он виновен. Я ему ничего не подбрасывал. Да и что я мог ему подсунуть?

— А что говорило в пользу Хоботова? Я читал, что на баночках с краской не было его отпечатков.

— Зато они были на конверте с волосами. Кроме того, мы нашли у него дома перепачканные краской перчатки.

— И решили, что он рисовал в перчатках?

— Это казалось логичным: иначе на бумаге могли остаться отпечатки.

— А на внутренней стороне перчаток были отпечатки?

— Да. Как же иначе?

Самсонов немного помолчал, прежде чем задать следующий вопрос:

— Как вел себя Хоботов?

Лукин слабо усмехнулся:

— Все отрицал. Что ему оставалось делать?

— Объяснить, зачем он убил мою сестру.

— Знаешь, он был не из тех, кто мечтает о славе и спешит поделиться с миром своими мыслями.

— Он так и не признался, верно?

— Нет. Но это меня не удивило.

— Что он говорил по поводу найденных у него улик?

Лукин усмехнулся:

— То же, что и все. Подбросили.

— А отпечатки?

Лукин страдальчески прикрыл на мгновение глаза:

— Он считал, что у него украли перчатки и бутыль, чтобы подставить.

— Вы не проверяли эту версию? Не проверяли тех, кто мог это сделать?

— Нет. Его объяснения выглядели попросту нелепо. Я не воспринял их всерьез.

— Сейчас, глядя на второй рисунок, вы все еще считаете, что Хоботов был убийцей? — спросил Самсонов.

Лукин поднял на него мутные глаза:

— Сейчас, на что бы я ни смотрел, мне все до лампочки, — ответил он. — Может, уже свалишь и дашь мне ширнуться?

Самсонов собрал рисунки и положил в папку.

— Спасибо, — сказал он.

— Не за что. Подай резину и машинку. — Тощий палец наркомана нацелился на пол.

Полицейский подобрал шприц и жгут и положил их на одеяло. Он хотел что-то сказать, но передумал.

— Извини, что не встаю проводить. — Лукин уже завладел жгутом, и тот теперь извивался у него между пальцами, словно тонкая оранжевая змея.

Выйдя на улицу, Самсонов вдохнул полной грудью. Только теперь он понял, какой жуткий запах царил внутри. Затхлость болезни, лекарства, испражнения, пыль, гниющее дерево, гниющая плоть — признаки приближающейся смерти.

Быстрыми шагами полицейский вернулся к машине и сел за руль. Папку положил рядом. Итак, он почти ничего не добился. Но теперь по крайней мере знал, что Лукин не фальсифицировал улики. Это сделал кто-то другой. Тот, кто имел доступ к ключам от квартиры Хоботова. Самсонов открыл папку и пробежал глазами сведения о подозреваемом. Да, все верно: тот работал сварщиком во время сооружения моста через один из многочисленных притоков Невы. Возможно, Хоботова подставил один из его коллег?

Самсонов отправился в город и через пару часов припарковал «Шевроле» возле управы. Поднимаясь на второй этаж, он буквально столкнулся с Дреминым.

— Уже вернулся? — спросил тот. — Нашел Лукина?

— Да.

Самсонов вкратце описал свой визит к бывшему полицейскому.

— Печально, — сказал Дремин. — Я не знал, что с ним случилось.

— А у вас как дела? Что-нибудь выяснили?

Разговаривая, они дошли до кабинета Самсонова.

— Подожди, сейчас все расскажу, — сказал следователь. — Есть, кстати, хочешь? Я тебе кусок пиццы припрятал. Морозов пытался сожрать, но я отстоял.

— Тащи! — кивнул Самсонов, снимая мокрую куртку. Он плюхнулся в кресло и откинул голову. В висках пульсировало, предвещая мигрень. Надо бы принять обезболивающее.

Дремин вернулся через пару минут с куском пиццы на бумажной тарелочке.

— Уж извини, что не на фарфоре, да и разогреть негде…

— Давай сюда! — перебил его Самсонов.

Пока он поглощал пиццу, Дремин рассказывал:

— Мы проверили всех, кто делал заказы изображений Кали через Интернет. По-моему, безрезультатно, но отчеты я тебе принесу.

— В каком смысле проверили? — перебил Самсонов. — Были у них дома, узнали, где они находились этой ночью?

— Да. Все проверили досконально. Задействовали людей и пропахали асфальт расческой, как говаривал, бывало, мой преподаватель по криминалистике. Эти ребята чисты.

— Ну, я особенно и не надеялся, что нам повезет, — кивнул Самсонов. — Думаю, наш парень давным-давно обзавелся всем, что ему нужно, чтобы служить Кали.

— Я тоже так думаю. Но слушай дальше.

— Выкладывай.

— В одной из фирм вспомнили, как выглядел человек, заказавший ламинирование рисунка.

Самсонов застыл, не донеся кусок пиццы до рта:

— И?

— Мужчина лет сорока, с усами и бородой, в дымчатых очках и бейсболке. Брюнет. Был в синем спортивном костюме и перчатках. Последнее показалось работникам фирмы странным, вот они его и запомнили.

— Я так понимаю, никаких данных о себе он не оставлял?

— Нет. Там такая же система, как в фотоателье: сдаешь материал — тебе дают бумажку с номером. Потом приходишь, отдаешь квиток, оплачиваешь заказ и забираешь выполненную работу. Он расплатился наличными. Естественно.

— Да, — пробормотал Самсонов. — Естественно. А на чем он приезжал?

— Этого никто не заметил.

— Еще какие-нибудь приметы были?

— Нет. Это было семнадцатого марта, так что времени прошло немало.

— Откуда известна точная дата?

— По журналу заказов.

— А, ну да. Как он назвался? При оформлении должны были спросить фамилию — так проще искать заказ, когда клиент за ним приходит.

Дремин усмехнулся:

— Назвался Курочкиным. Уверен, что соврал.

— Естественно. Столько предосторожностей: и усы, и борода, и кепка с очками, не говоря уж о перчатках, — и вдруг сообщил бы свою настоящую фамилию?

— Но мы все равно проверяем Курочкиных.

— А если он в Питер приезжает только на время?

Дремин развел руками:

— Ну, тогда мы его не найдем, сам понимаешь. Но это вряд ли. Чтобы выбрать жертву и на подготовку похищения требуется немало времени, для этого надо жить здесь.

— Я тоже так считаю. — Самсонов засунул в рот последний кусок пиццы и вытер руки носовым платком. — Надо узнать, какие в Питере есть секты, посвященные Кали.

— Думаешь, они есть? — В голосе Дремина прозвучало сомнение.

— Вот и узнаем.

— Ладно, я займусь.

— А Морозов и Коровин пусть возьмут на себя коллег Хоботова. Я хочу знать, не подставил ли его один из них. Понимаю, времени прошло слишком много, и все же.

— Конечно, проверить надо все. Никогда не знаешь, где повезет найти улики.

— Вот уж точно! — согласился Самсонов. — Ладно, за работу.

— Подожди, это еще не все.

— Ну?

— Звонил Коровин. Мы опознали жертву.

— Да ладно?! Как? — Брови у Самсонова сами собой поползли вверх.

— Архаровцы Полтавина нашли кусочек кожи с временной татуировкой. Когда отмыли кровь, она стала видна.

— И? Там ее паспортные данные были, что ли?

— Нет. Только герб с жеребцом и девизом, написанным по-латыни.

— Каким девизом?

— «Любовь побеждает все».

— И как это помогло узнать, кто она?

— Коровин обзвонил тату-салоны. В одном ему сказали, что такой рисунок недавно сделали шесть девчонок из стрип-клуба. После этого найти их было делом времени.

— Ясно. И кто жертва?

— Александра Николаевна Чижикова. Она же Анабэль. — Дремин усмехнулся. — Это, как ты понимаешь, сценический псевдоним.

— Ее объявляли в розыск?

— Нет, у нее были выходные. Так что никто не хватился.

— Как она собиралась провести свой уикенд?

— Этого мы пока не знаем. Я думаю отправиться в стрип-клуб часам к десяти вечера и пообщаться с ее подружками. Коровина интересовала только личность погибшей, он почти не расспрашивал их.

Самсонов нахмурился:

— Почему именно к десяти?

— Они все должны быть сегодня там. В клубе большое эротическое шоу.

— Понятно. А жена тебя отпустит?

— Если узнает, куда я собираюсь, — нет, — усмехнулся Дремин. — Со мной-то не хочешь?

— Посмотрим. Сначала займись сектами.

— Да помню, помню. Кстати… — Следак на секунду запнулся. — У твоей сестры не было тату? Хотя бы хной?

— Нет. Она… маловата для татушек была.

— Коровин не стал сообщать подружкам Чижиковой, что ее убили. Это хорошо, а то они могли удариться в панику и попытаться сбежать, опасаясь, что будут следующими. И ищи-свищи их потом!

Самсонов подумал, что Коровин поступил правильно. Большая удача — работать с людьми, знающими свое дело.

— Хорошо, — кивнул он. — Значит, ты сегодня проверяешь секты Кали и стрип-клуб, так?

— Служба! — притворно вздохнул Дремин, поглаживая тонкие усики.

— Я еще просил Полтавина определить, что за аромат остался на рисунке Кали, — вспомнил Самсонов. — Он ничего про это не говорил?

— Да, точно! — Дремин хлопнул себя ладонью по лбу. — Только вряд ли нам это поможет.

— Сам знаю. Что сказал Полтавин?

— Это «Живанши». Для женщин.

— Знаю такой, — кивнул Самсонов. — Дарил Карине на день рождения. — Он встал. — Съезжу на мост, где работал Хоботов.

— Зачем? — удивился Дремин. — Там давно ничего не осталось, даже если что-то и было.

— Само собой. Но я хочу осмотреться.

— Вроде как вникнуть в психологию убийцы? — с сомнением спросил следак.

Самсонов пожал плечами:

— Честно говоря, сам не знаю. Но преступник либо работал там, либо просто выбрал Хоботова в качестве козла отпущения. В таком случае он следил за ним, а значит, проводил много времени поблизости или на самой стройке.

— Он мог и не быть одним из рабочих, — кивнул Дремин. — Понимаю. Но осмотр моста тебе не поможет.

— Кто знает. В любом случае, конечно, главную работу сделают Коровин и Морозов.

— Я передам им, чтобы опросили всех, с кем Хоботов тогда работал.

— Кстати, ты ведь вроде на архитектора учился? — припомнил Самсонов. — Ну, до того, как в полицию пошел.

— Было дело, — нехотя кивнул Дремин. — Два года проучился, потом… выперли меня. А что? Я мостами никогда не занимался.

— Да? Ну ладно тогда. Просто думал, может… даже не знаю, — честно признался Самсонов. — Так, в голову пришло.

Дремин понимающе кивнул.

— Кстати, Валер, — сказал он, немного помолчав, — насчет того… разговора. Ты извини, я не имел в виду, что ты не справишься. Просто переживаю за тебя.

Самсонов махнул рукой. Он уже и сам отошел.

— Забей. Все нормально. Я тоже… в общем, слишком близко к сердцу принял.

— Значит, у нас с тобой порядок?

— Конечно.

Улыбнувшись, Дремин протянул руку. Самсонов пожал ее с чувством облегчения: меньше всего он хотел ссориться со своим коллегой, тем более что Дремин всегда ему нравился.

— Ну, давай, — сказал он. — Увидимся.

Самсонов вышел на улицу и сел в машину. Минут пять он сидел, размышляя о том, почему так старательно загнанное в глубины подсознания прошлое вновь возвращается к нему. Неужели он должен столкнуться с ним лицом к лицу для того, чтобы избавиться от того ядовитого скорпиона, который вот уже многие годы жалит его и отравляет существование? Если Хоботов был невиновен и убийца, раздавивший стриптизершу, не подражатель, то получается, что Самсонову выпал шанс, который, как считал, он потерял: самому выследить преступника, оборвавшего жизнь Марины.

Следователь прикрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул. Потом завел мотор и поехал в сторону моста.

Из-за пробок ему удалось добраться до него только через полтора часа. Уродливое сооружение располагалось в промышленном районе, где вдоль набережной теснились ремонтные доки и баржи. На фоне серого неба медленно, точно во сне, двигались желтые подъемные краны.

Припарковав автомобиль, Самсонов вышел и поднял воротник куртки, чтобы хоть как-то защититься от ветра. Пахло илом, рыбой и гарью. Мимо проезжали грузовики, мини-вэны и очень редко — легковушки. Людей видно не было.

Метрах в ста тянулись бетонные заборы, за ними возвышались склады-конструкторы из гофрированного железа, облепленные громоздкими кондиционерами. Из грязно-серых труб поднимался густой дым и стелился параллельно земле.

Самсонов окинул взглядом застывший над черной водой мост и направился к нему.

В самом начале стояла серая будка смотрителя. Полицейский постучал без особой надежды застать кого-нибудь, но дверь почти сразу открылась, и из нее выглянул пожилой мужчина с всклокоченной бородой, остриженной на морской манер. В зубах он держал зажженную папиросу.

— Да? — проговорил он хрипловато и прищурился.

— Старший лейтенант Самсонов. — Полицейский продемонстрировал удостоверение. — Ответьте на несколько вопросов.

— Заходи, командир, — дружелюбно кивнул сторож и отступил назад.

Самсонов протиснулся в будку. Тут было накурено, в углу стояло радио, из которого едва слышно звучала музыка. Пел кто-то из отечественных шансонье.

— Места тут маловато, — посетовал сторож. — А стул только один. Если хочешь, падай.

— Постою. — Самсонов достал блокнот и ручку. — Как вас зовут?

— Михаил Васильевич.

— А фамилия?

— Дорофеев.

— Скажите, вы тут каждый день?

— Нет, работаю двое суток через трое.

— А вчера вы тут были?

Сторож покачал головой:

— Не-а, Семеныч. Его смена.

Не повезло. Самсонов постучал ручкой по странице.

— Можете с ним связаться? — спросил он.

— Чего?

— Телефон этого Семеныча есть? Позвонить ему надо, — пояснил полицейский.

— Нет, нельзя! — твердо заявил сторож, мотая головой. — Он сейчас отсыпается.

— Ничего, это ненадолго. У меня к нему всего несколько вопросов.

— Зачем человека беспокоить? — насупился сторож. — Вам что вообще нужно-то?

— Позвоните напарнику, — повторил Самсонов. — Так будет быстрее всего.

Сторож нехотя набрал номер сменщика. Пришлось ждать почти полминуты.

— Не слышит, — прокомментировал сторож. — Говорю же: дрыхнет!

Однако Семеныч в конце концов ответил.

— Алло! — крикнул сторож, глянув на полицейского. — Это я! Кто-кто… Дорофеев! Не узнал? Знаю, что спишь. Тут такое дело… Полиция ко мне нагрянула. Про тебя спрашивают. Откуда ж я знаю? Может, натворил чего! — Сторож заржал, подмигнув Самсонову.

— Дайте трубку, — потребовал полицейский, протягивая руку.

Сторож отдал ему телефон.

— Старший лейтенант Самсонов. Представьтесь, пожалуйста.

— Иванов Кирилл Семенович, — медленно проговорил слегка охрипший после сна голос.

— Вы вчера дежурили на мосту?

— Конечно.

— Не видели никого подозрительного? Может, какой-то человек болтался около моста?

Повисла короткая пауза.

— Не то чтобы подозрительный… — проговорил неуверенно сторож. — Но есть тут один ненормальный, ошивается возле мостов. Жорой зовут. Заходил вчера.

Самсонов насторожился:

— Для чего?

— Рассказал, что был на открытии нового виадука.

— Где этот виадук?

— Двумя километрами ниже по течению. Красный такой, мимо не проедете.

— А где я могу найти этого Жору?

— Откуда ж я знаю? — Сторож на другом конце провода откашлялся. — Он мне не приятель.

— Часто он заходит?

— Не очень. Иногда раз в месяц. Да вы поищите его у виадука. Я думаю, он там остался.

— Почему?

— Он обожает новые мосты. Обычно приходит к ним каждый день в течение недели или даже двух.

— Как он выглядит и где обычно… «болтается»?

— Невысокий, тощий как щепка, лысый. Когда приходил, был в коричневой куртке и спортивных штанах. Слегка прихрамывает. Вот вроде и все.

— Спасибо. — Самсонов вернул трубку сторожу. — Запишите мне номер своего напарника на всякий случай. Кстати, знаете Жору?

— Конечно. — Сторож принялся искать бумагу, и Самсонов дал ему свой блокнот.

— Бомж? — спросил он.

— Нет, просто со странностями человек. Говорит, что раньше работал на подъемном кране, а потом «змей сгубил». Пить, словом, начал — ну и покатился. Вот, номер записал. — Сторож вернул полицейскому блокнот.

— Если что, я еще заеду, — сказал Самсонов.

— Всегда пожалуйста, — отозвался сторож. — Все не так скучно. — Он отвернулся и подкрутил колесико радио, сделав музыку громче.

Самсонов спустился на набережную, завел мотор и отправился искать красный виадук. Тот обнаружился очень скоро: массивные дуги нависали над Невой, расчерчивая небо железной паутиной. Самсонов припарковался метрах в пятидесяти от моста, оставив машину за грузовиком с парусиновым тентом, и направился к береговым опорам — устоям. Здесь тоже была будка смотрителя, но пустая. Вокруг нее виднелись темные пятна — следы мочи. Пахло соответственно.

Самсонов прошел по мосту, вглядываясь в редких прохожих, но никого похожего на Жору не обнаружил. На противоположном берегу он спустился к воде, и тут его ждала удача: в самом низу железной лестницы сидел на ступеньках человек в коричневой куртке, трениках и бейсболке. Возле него стояла бутылка пива.

Когда Самсонов начал спускаться, человек обернулся. На его худом лице отразилось удивление.

— Полиция, — сказал следователь, доставая удостоверение. — Вы… Жора?

Человек встал и кивнул. Руки он держал в карманах.

— Вы вчера были на открытии виадука?

Жора молча кивнул. Лицо у него было настороженное. Самсонов подумал, что этот человек едва ли тот, кто ему нужен. Скорее всего, он просто теряет время.

— Видели что-нибудь подозрительное? — спросил он тем не менее, уже прикидывая, что делать дальше.

Жора неожиданно улыбнулся, продемонстрировав желтые, но крепкие и ровные зубы.

— Вы действительно пришли из-за того человека? — спросил он.

Сначала Самсонов не понял, что Жора имеет в виду, но уже спустя секунду смысл фразы дошел до него.

— Какого человека? — спросил он быстро.

Жора медленно вынул руку из кармана и снял бейсболку. Голова у него была совершенно гладкая, и на ней блестели капли пота.

— Ну, того, который чем-то облил основу виадука. — Жора показал кепкой себе за спину. — Я сначала решил, что это террорист хочет поджечь мост, но он никакого огня не разводил, а просто бросил пустую бутылку в воду и ушел.

У Самсонова на секунду перехватило дыхание: не зря, значит, он сюда притащился!

— Не могли бы вы рассказать мне все как можно подробнее? — Он спрятал удостоверение и вынул блокнот. — А потом, если не возражаете, проедем в управление, чтобы подписать показания. С меня пиво, — добавил он, взглянув на полупустую бутылку.

— А что он сделал?

Сказать или нет? Самсонов решил ничего не выдумывать: в конце концов, кому может Жора разболтать подробности следствия?

— Убил девушку.

Жора округлил светло-серые глаза:

— Да ладно?!

— Итак, что вы вчера видели?

— Может, присядем? — Правая рука Жоры плавно выскользнула из кармана треников и указала на лестницу.

— Давайте, — согласился полицейский.

Самсонов и Жора опустились на ступеньку.

— Вчера я пришел посмотреть на новый мост, — начал Жора. — Я всегда так делаю. Раньше работал на кране, вот и тешусь понемногу. — Он причмокнул с явным сожалением. — Ну так вот, сижу я на этом самом месте и вдруг вижу, как на том берегу по лестнице спускается человек с бутылью в руках.

— Какого она была размера? — спросил Самсонов.

— Думаю, литра три, а может, и пять. Далековато было.

— Он вас видел?

— Вряд ли.

Самсонов вгляделся в противоположный берег. Человека он еще, наверное, заметил бы, а вот бутыль…

— У вас отличное зрение, — сказал он.

Жора усмехнулся и достал из кармана куртки маленький складной бинокль.

— Двадцатикратное увеличение, — сказал он. — Пропил почти все, а это оставил. Смотрю через него на мосты. Всегда с собой ношу.

Самсонов кивнул:

— Понятно. Значит, вы его хорошо разглядели?

— Отлично. Если хотите, могу составить фоторобот, — с энтузиазмом добавил Жора.

— Было бы хорошо. Теперь расскажите, что тот человек делал.

— Он спустился к самой воде и влез на бордюр. Видите, тут немного выступает часть устоя? — Жора указал на опору. — С той стороны моста то же самое. Ну так вот, он пошел вдоль него, а бутылку держал в руке за горлышко. Добравшись до середины, вытащил пробку и вылил все, что в ней было, прямо на бетон.

— А бутылку выбросил?

— Да. Разбил и выкинул.

— Как разбил?

— Ударил об опору. Горлышко бросил в воду, а осколки столкнул ногой.

Самсонов почувствовал, как учащается сердцебиение.

— Что было дальше? — спросил он, глядя на опору, вокруг которой плескались темные волны.

— Он полез назад, а я побежал на ту сторону, потому что решил, что он хочет поджечь мост. — Жора вдруг смущенно улыбнулся. — Глупость, конечно, от бензина ничего не было бы. Но в любом случае тот человек ничего поджигать не собирался. Когда я добрался до конца виадука, он уже шел вдоль набережной. Я спрятался за будкой сторожа, подождал, пока он отойдет подальше, и спустился, чтобы убедиться, что с устоем все в порядке.

— А потом?

Жора смущенно кашлянул.

— Решил за ним проследить, — признался он.

— Почему?

Жора пожал плечами:

— Наверное, от нечего делать.

— Вы видели машину, на которой он уехал?

— Да, синяя «Газель».

— А номер?

— Он был заляпан грязью.

— Совсем?

Жора кивнул:

— Ничего разглядеть не удалось.

— Были на машине какие-нибудь наклейки?

— Нет, ничего особенного. Только колеса.

— Что с ними не так?

Жора усмехнулся:

— С ними все как раз в полном порядке. Отличные колеса.

— «Мишлен», — кивнул Самсонов.

— Что?

— Фирма такая.

— А-а. Понятно. Откуда вы знаете?

— По отпечаткам шин. — Самсонов поднялся на ноги. — Идемте на ту сторону, посмотрим, чем тот человек облил опоры.

Через несколько минут следователь и Жора стояли возле устоя. Камни покрывала ржавчина. Черная вода плескалась у самого бордюра, и упасть в нее совсем не хотелось.

— Уверены? — спросил Жора. — Тут запросто можно поскользнуться.

— Все равно надо попробовать. — Самсонов поставил ногу на бетонный выступ и вцепился пальцами в гладкие стены опоры. Как убийца умудрился держаться лишь одной рукой, а второй нести бутылку?

Самсонов передвигался, прижавшись к бетону и осторожно переставляя ноги. Через некоторое время он увидел темное пятно на высоте примерно полуметра над уровнем воды. Очевидно, именно здесь убийца опустошил бутылку. Следователь опустил глаза и вгляделся в уступ, на котором стоял. То, что он надеялся обнаружить, лежало в нескольких сантиметрах дальше: три осколка разного размера. Прозрачное, чуть дымчатое стекло, почти наверняка бывшее частью бутыли. Если повезет, на кусочках могут обнаружиться отпечатки. Самсонов не мог их подобрать, потому что для этого нужно было присесть, а ширина выступа проделать это не позволяла. Придется вызывать бригаду.

Следователь осторожно вернулся и перевел дух, лишь спрыгнув на набережную.

— Ну как? — поинтересовался Жора.

— Кое-что есть, — отозвался Самсонов, доставая сотовый. — Я вызову ребят, они все тут обследуют и отвезут вас в управление, чтобы подписать показания и составить фоторобот.

Просияв, Жора кивнул.

Самсонов набрал номер Полтавина, но патологоанатом не отвечал.

— Знаете, мне тогда было не по себе, — сказал вдруг Жора.

— Что? — обернулся к нему Самсонов, прислушиваясь к гудкам.

— Я говорю: мне в тот день было не по себе. Мне все казалось, что кто-то… за мной следит.

Полицейский сбросил вызов:

— Поподробнее, пожалуйста. Кто следит, как именно? Когда у вас появилось это ощущение?

Жора, казалось, растерялся.

— Да я… это я так просто, — замямлил он. — В голову пришло.

Но Самсонов уже насторожился.

— Давайте подробно, ладно? Может, это важно, — добавил он, чтобы подбодрить Жору.

Тот кивнул.

— Ладно. Значит, дело было так: я перешел мост и встал там. — Он указал на другую сторону реки. — Просто стоял и смотрел на воду и по сторонам. Вот тут мне и показалось, что на меня кто-то смотрит.

— И что вы сделали?

— Огляделся, но никого не было.

— Что, совсем?

— Ну, в смысле никого, кто бы на меня смотрел.

— А кто был?

Жора пожал плечами:

— Да не знаю даже. Так… пешеходы.

— Кого-нибудь запомнили?

— Нет. А вы правда думаете, что это важно? — Вид у Жоры был виноватый.

— Может быть, — ответил Самсонов. — А тот человек, который разбил бутылку, мог за вами наблюдать?

— Но он же был на другом берегу.

— А в бинокль?

— Я у него бинокля не видел.

И все же преступник вполне мог осмотреть местность, прежде чем лезть на опору. Но стоит ли доверять Жориным ощущениям?

— Ладно, постарайтесь что-нибудь или кого-нибудь вспомнить, — сказал Самсонов. — Вдруг в памяти всплывет… некая деталь.

— Хорошо, попробую, — с готовностью кивнул Жора.

Самсонов снова набрал Полтавина. На этот раз криминалист взял трубку.

— Алло, это Валера.

— Узнал. — Голос у патологоанатома был заспанный. — Я тут вздремнул немножко, так что не сразу услышал, как ты звонишь. Извиняй.

— Ерунда. Слушай, я нашел место, где наш клиент вылил кровь Чижиковой. Это виадук, записывай адрес. — Самсонов взбежал по лестнице и взглянул на номер ближайшего дома, затем продиктовал его и название улицы Полтавину.

— Пришлю группу, — сказал патологоанатом. — Думаю, через часик доберутся.

— Я их дождусь.

— Да можешь ехать, куда тебе надо. Они справятся.

— Прослежу, чтобы улики никуда не делись.

— А-а. Ну ладно, как знаешь.

Попрощавшись с Полтавиным, Самсонов вызвал оперов, чтобы те отвезли в управу Жору и поработали с ним. Пока они ехали, следователь успел выслушать подробный, хотя и сбивчивый рассказ любителя мостов о его нелегкой жизни. Наконец полицейские забрали его. Перед тем как они уехали, Самсонов шепнул им, чтобы они выяснили личность Жоры, — не с его слов, а достоверно. Ведь кто знает, может, он сам облил кровью опору, а рассказ о человеке на «Газели» — выдумка. Эта мысль появилась у Самсонова, когда он шел по выступу устоя и пытался представить, как преступник мог еще и нести с собой трех— или пятилитровую бутыль.

Сам он остался дожидаться бригаду криминалистов. Они прибыли через полчаса. Указав им место, где был темный след, и отдельно сказав про стекла, Самсонов направился к своей машине. Включил магнитолу и выбрал песню «Massive attack» — «Dissolved girl». Минут пять полицейский сидел, вслушиваясь в слова и медитативную мелодию, затем сделал музыку потише и набрал номер Дремина. Тот ответил через три гудка:

— Алло?

— Ты проверил секты Кали?

Дремин хмыкнул:

— Их всего две. По крайней мере официальных.

— И что?

— Думаю, там чисто. В одной двенадцать членов, я поговорил со всеми, потому что застал их в храме. Они так называют сарай за городом, где время от времени приносят в жертву кур. Всех записал, проверил алиби. Чисто. Да и не похожи они на серийных убийц, если честно. Когда я заявился, перепугались до жути. Думали, что я их сейчас всех арестую и пришью им убийства. Кололись, как орехи.

— А вторая секта?

— Тоже ничего серьезного. Двадцать семь человек. У них есть сайт, на котором они предлагают приобретать сувениры из Индии и поучаствовать в ролевых постановках всяких ритуалов.

— Какой-то детский сад, — заметил Самсонов. — И вообще, если бы организация была хоть сколько-нибудь серьезной, ее бы уже взяли под надзор.

— Больше похоже на развлекательную контору, только с определенным уклоном. Экзотика, и все такое.

— Да, пожалуй. А что насчет морфина, который убийца колет жертвам, чтобы их обездвижить?

— Рогожин проверил клиники, склады фармацевтических компаний, транспорт, перевозивший лекарства, и даже полицейские хранилища вещдоков.

— Нашел что-нибудь?

— Нет.

— Ну, это ничего не значит. Если у людей есть желание прикрыть коллег…

— Наркоманов никто выгораживать не стал бы, — перебил Дремин. — Если бы какая-нибудь медсестричка стащила пачку морфина или даже ампулу…

— А я не говорю про наркоманов, — в свою очередь прервал собеседника Самсонов. — Но допустим, в чье-то дежурство пропал морфин. Всем ясно, или все убеждены, что тот, кто его проворонил, сам ничего не брал. Почему бы не помочь бедолаге?

— Значит, халатность? Но можно же заявить о краже.

— Можно. Но страшно.

— Вообще, в больницах с наркотой строго. — В голосе Дремина слышалось сомнение. — О каждой инъекции отчитываются, все под учетом. Ампулы сдают.

— Содержимое можно и перелить. А больному водичку ввести. Это вообще идеальный способ.

— Я думаю, несложно определить, получил пациент дозу или нет. Морфин снимает боль, так что… — Дремин не договорил, считая, что смысл фразы очевиден.

— В любом случае мы ничего не узнали о пропаже наркотиков, — подытожил Самсонов. — Горелов не звонил? — сменил он тему.

— Мне нет.

— Ладно, а что насчет девчонок из стрип-бара?

— Собираюсь туда. Хочешь со мной?

— В принципе можно.

— Исключительно по долгу службы, конечно! — хмыкнул Дремин.

— Естественно.

— Ладно, встретимся в управе. Кстати, я тут покопался в Интернете и нашел кое-что интересное насчет татуировки, которая была у этой Чижиковой.

— Выкладывай.

Было слышно, как Дремин зашелестел страницами блокнота.

— Девиз взят из… погоди, сейчас найду. Какой-то древний автор. Из Вергилия, вот! В общем-то ничего особенного тут вроде нет. А вот сам герб очень занимательный. Мне Полтавин переслал его изображение, и я порылся в Сети, пытаясь найти какие-нибудь соответствия.

— Нашел? — спросил Самсонов.

— Да. Тебе понравится. Конь, оказывается, — древний символ плодородия.

— И зачем стриптизершам такая картинка? Тем более всем шестерым.

— Мастер из тату-салона сказал, что девчонки принесли рисунок с собой. Сказали, что хотят именно его.

— Они объяснили, почему хотят сделать жеребца?

— Нет, к сожалению. За наколки заплатил мужчина в черном кожаном полупальто, держался в стороне, в болтовне девиц не участвовал.

— Мастер его лицо запомнил?

— Конечно. Девицы и этот мужик в салоне часов шесть сидели. Я попросил мастера нарисовать его физиономию и переслать мне по факсу. Но надеюсь, мы все выясним у самих стриптизерш.

— А как дела у Коровина с Морозовым? Они проверили коллег Хоботова?

— Проверяют. Это же куча народа, Валер. Сколько человек, по-твоему, мост строят? И учти, времени с тех пор прошло до черта. Они, может, неделю проверять их будут.

— Нет у нас недели!

— Не волнуйся. Наш убийца вроде не частит, так что, может, он на несколько лет уйдет на дно.

— Надо его достать, пока он не ушел слишком глубоко.

— Согласен. Мы над этим и работаем, верно?

— Конечно. Я, кстати, нашел место, где убийца вылил кровь Чижиковой.

— Ты серьезно?

— Да. Это мост.

— Мост?

— Угу. Он облил кровью одну из его опор. Есть свидетель, его скоро привезут в управление. Убедись, что его личность выяснили, как положено, ладно?

— Ок. Думаешь, это мог быть он сам?

— Все возможно.

— Ладно, я тебя понял.

— Спасибо.

— Ну, до встречи в управе. И оденься подобающе, все-таки в клуб пойдем.

— Хватит ерничать! — не выдержал Самсонов.

— Извини, — ни капли не смутившись, отозвался Дремин.

Отключившись, Самсонов сделал музыку погромче и некоторое время сидел, отбивая на руле пальцами такт. Он не рыбак, который сидит на берегу и ждет, пока клюнет рыба. Он охотник, пробирающийся сквозь джунгли по следу хищника.

Горелов показал на проходной Кунсткамеры удостоверение и сразу направился к смотрительнице.

— Простите, вы не подскажете, где зал Индии?

— Давайте подойдем к плану, — предложила женщина. — Вам сюда. — Точка лазерной указки остановилась на одном из залов. — Найдете?

— Ага, — кивнул Горелов. — Спасибо.

Через пять минут он уже стоял перед бенгальской лодкой, вырезанной из слоновой кости. Оперу предстояло провести в Кунсткамере неизвестно сколько времени, так что он решил не торопиться и получить максимум удовольствия и информации от посещения музея.

Горелову понравились три деревянные обезьянки — знаменитые символы молчания, глухоты и слепоты. Некоторое время он провел перед витриной с ритуальными кинжалами-крисами и в конце концов добрался до экспозиции, посвященной Кали. В зале был выставлен не только алтарь, к которому мог наведаться убийца, но и многое другое. Например, лев с человеческим лицом и сама богиня, стоящая на трупе. Черная кожа резко контрастировала с высунутым алым языком и белками глаз, а желтые головы, составляющие ожерелье богини, выглядели жутковато. По обе стороны от скульптуры лежали изогнутые ритуальные мечи, предназначенные для отсечения головы.

Горелов внимательно рассмотрел алтарь из слоновой кости. Он был выполнен с таким изяществом, что казался скорее декоративным, чем функциональным. Опер не мог представить, чтобы на нем действительно приносили жертвы. Постояв немного возле него, Горелов подошел к смотрительнице и украдкой показал удостоверение — благо в тот момент в зале были только дети с экскурсоводом.

— Скажите, не обратили ли вы внимание на кого-нибудь, кто заходит сюда, чтобы посмотреть на экспозицию, посвященную Кали? — спросил он. — Может, этот человек появляется так часто, что вы его запомнили?

Женщина задумалась.

— Честно говоря, — сказала она через минуту, — я особенно посетителей не разглядываю. Но коекого действительно узнала бы. Например, ходит один старичок, профессор. Кажется, его зовут Ерофей Петрович, фамилию не знаю. Он уже лет семь наведывается: пишет книги об Индии. Около месяца назад последний раз приходил, кажется.

— А еще кто?

— Есть два студента. Как зовут, не знаю, но явно делают диплом о Кали, потому что приходят примерно дважды в месяц с начала весны и все что-то фотографируют, пишут или зарисовывают.

— Они вместе приходят?

— Да. Но иногда и по отдельности.

— Когда были в последний раз?

— Недели две назад.

— Вы все время в зале работаете или посменно?

— У меня напарница есть, Лариса, мы по полдня дежурим. Она должна скоро прийти.

— Хорошо. — Горелов взглянул на группу иностранцев, вошедших в зал под предводительством гида-переводчика. Тот сразу начал громко вещать что-то на немецком. — Еще кого-нибудь помните?

— Знаете, есть один мужчина, — сказала, помолчав, смотрительница. Глазами она при этом следила за туристами, будто опасалась, что они начнут трогать витрины или выкинут еще что-нибудь. — Приходил три дня назад и до этого примерно за полторы недели.

— Вы его и раньше видели? — насторожился Горелов.

— Да, раза четыре. Он вообще заходит время от времени.

— Вы с ним говорили?

Женщина покачала головой:

— Нет. Он… по-моему, немного странный.

— Что вы имеете в виду?

— Очень сосредоточенный. Словно погружен в себя. И вид у него такой… болезненный, что ли.

— Вы его хорошо разглядели?

Служительница пожала плечами:

— Да вроде неплохо.

— Можете описать? Это очень важно. — Горелов достал блокнот и ручку.

— Ну… он высокий, — неуверенно начала женщина, — худой, волосы темные, пострижен коротко. Усов и бороды нет, глаза какого цвета, не знаю, черты лица… обычные.

— А особые приметы? — с надеждой спросил Горелов. — Бородавки, родинки, шрамы?

— Точно! — воскликнула смотрительница, но тут же, словно испугавшись собственного голоса, перешла на шепот. — Есть у него шрам! Маленький, в форме полумесяца, под правым ухом. Он в последний раз так долго стоял перед алтарем Кали, что я успела его разглядеть.

— Вы бы его узнали, если б увидели? — спросил Горелов, записывая все, что говорила женщина.

— Конечно.

— Хорошо. Спасибо. Можно вас попросить после дежурства заехать в управление, чтобы составить фоторобот этого человека?

— Вы серьезно? — Женщина была поражена.

— Да, это очень важно. Так что если вы не заняты…

— Я поеду, — перебила смотрительница. — Что за вопрос!

— Спасибо. — Опер широко улыбнулся, чтобы закрепить успех. — Я еще похожу, а если вы вдруг вспомните какую-нибудь деталь или увидите того человека, подайте знак, ладно?

Женщина серьезно кивнула.

Когда зазвонил сотовый, Самсонов поднимался на крыльцо управы.

— Алло? — ответил он, видя, что на экране высветилась фамилия Дремина.

— Ты где?! — Голос у следака был взволнованный.

— В управе, — ответил следователь, открывая дверь. — А что?

— Бегом к Башметову! Мы все у него!

Что-то в тоне Дремина заставило Самсонова в прямом смысле слова побежать в кабинет начальника. Когда он влетел туда, то понял, что дело куда серьезней, чем он мог ожидать: Павел Петрович лежал на диване бледный, на лицах Дремина, Морозова, Коровина и остальных было написано смятение. Пахло табаком и корвалолом.

— Что случилось?! — резко спросил Самсонов.

Вместо ответа Башметов указал на стол. Там лежал листок.

— Только не хватай! — предупредил Морозов. — Вдруг отпечатки есть.

— Учи еще! — пробормотал Самсонов, наклоняясь над столом. Он впился глазами в набранные на компьютере строчки.

— Валера! Это… тебе! — едва слышно проговорил Башметов.

«Дорогой старший лейтенант Самсонов, — начиналось послание, — мы с вами не знакомы, но вы слышали обо мне. Это я принес в жертву вашу сестру. Каково же было мое изумление, когда я узнал, что именно вам поручили изловить меня. Думаю, вы должны чувствовать охотничий азарт: у вас появилась возможность отомстить. Бедняга Хоботов, которого осудили за мое первое преступление, конечно, был ни при чем — думаю, вы и сами это уже поняли. Так что придется вам все начинать сначала.

Я увидел в подобном стечении обстоятельств знак судьбы и решил, что не стоит противостоять карме. Раз нам суждено встретиться, пусть так и случится. Но вам придется постараться. Полагаю, вам стимул не нужен — у вас он и так есть, — а вот вашим коллегам он не помешает. Поэтому я похитил дочь вашего начальника. Кажется, ее зовут Вероника. Прелестное существо, и такое юное. Думаю, Кали будет довольна.

У вас есть время, хоть и немного. Следующую жертву я принесу в пятницу, в час Козерога. Удачи, господин следователь!»

Самсонов выпрямился, чувствуя, как кровь приливает к лицу. Он медленно опустился на бортик дивана, на котором лежал Башметов.

— Это правда? — спросил он, глядя в пол. — Ника пропала?

— Да! — прохрипел Башметов. — Ее нигде нет! Валера, найди ее! — Голос у полковника стал высоким, в нем послышались истеричные нотки. — Я… я!.. — Он задыхался.

— Вызовите врача! — Самсонов резко встал. — Павел Петрович, кого отправили на место похищения?

— Какое, к черту, место?! — почти плача, отозвался тот. — Никто не знает, где она пропала!

— Как?

— Ника поехала по магазинам. Одна. Должна была с подружкой, но та не смогла. Что-то там с ее парнем — вроде они поссорились и теперь выясняют отношения. Ника все это выложила мне по телефону, я особо не вслушивался. — Башметов перевел дух и пошевелил губами, словно собираясь с мыслями. Было заметно, что он старается взять себя в руки, но у него не выходит. Самсонов его отлично понимал. — Она сказала, что поедет в торговый центр. Кажется, в «Апраксин двор». А потом… пришло вот это! — Дрожащий палец указал на письмо похитителя.

— Когда именно?

— Полчаса назад, — ответил за начальника Дремин. — Нике не дозвониться. Дома ее нет, у подружек и знакомых тоже. Думаю, в записке правда, Валер.

— Где конверт?

— У Полтавина.

— В нем было что-нибудь еще?

— Да. Ароматическая палочка.

Самсонов нахмурился:

— Какая еще палочка?

— Ну, знаешь, такие, которые нужно зажигать дома. И они пахнут всякими экзотическими…

— Тоже на экспертизе? — перебил Самсонов.

— Конечно.

— Имбирь! — прохрипел вдруг Башметов.

— Что? — обернулся Самсонов.

— Это была палочка имбиря, — пояснил Дремин. — Павел Петрович узнал запах.

— Понятно. А что такое час Козерога? — спросил Самсонов, еще раз пробежав глазами послание убийцы.

— Без понятия, — отозвался Дремин. Остальные в ответ на вопросительный взгляд следователя только покачали головами.

— Узнай! — велел Самсонов. — А что эксперты?

— Едут.

— Полтавин?

— С ними.

Самсонов бросил взгляд на Башметова.

— Павел Петрович, мы ее найдем! — сказал он, но начальник только отмахнулся. В глазах у него стояли слезы.

Следователь поднялся и направился к выходу.

— Узнай, что такое час Козерога, — напомнил он Дремину, проходя мимо.

— Конечно, — кивнул тот.

Следак выскользнул из кабинета за Самсоновым.

— Валера, это полная…! — Он осекся, качая головой.

— Знаю! — сказал Самсонов, прислоняясь к стене. — Надо его поймать. Слышишь?!

— Слышу, — тихо ответил Дремин. — Вот только как?

— Любой ценой! — проговорил Самсонов. — Любой, понимаешь!

Дремин медленно покачал головой:

— Знать бы, кому ее заплатить.

В коридор выскочил Коровин с телефоном в руке. Его и без того вечно удивленные глаза были расширены сильнее обычного.

— Мужики, Горелова порезали! — крикнул он, резко останавливаясь. — Он в больнице! Только что позвонили!

— Что?! — нахмурился Самсонов, чувствуя, что голова начинает идти кругом. — Кто порезал?

— Похоже, наш клиент! Тот, который прислал письмо.

— А как Горелов? — спросил Дремин. Вид у него был растерянный.

— Жив, но в тяжелом состоянии. Мы с Морозовым собираемся к нему.

— Я с вами, — решительно отозвался Самсонов.

— Я тоже! — заявил Дремин.

— Узнай, что такое час Козерога! — остановил его Самсонов. — И чтобы остальные тоже работали! В больнице хватит нас троих, приедем — доложимся! Все, не обсуждать! — прикрикнул он, видя, что следак открыл рот. — Займитесь Никой, черт побери!

Дремин молча кивнул. Из кабинета вышел Морозов.

— Валера едет с нами, — сказал ему Коровин. Тот кивнул.

— Горелову располосовали живот ножом, — сказал он. — Даже кишки пропороли.

— Он выкарабкается, — твердо сказал Самсонов, хотя понятия не имел, насколько серьезны раны.

— Дай-то Бог! — пробормотал Морозов, доставая на ходу карманную пепельницу.

Полицейские вышли из управы и направились к своим машинам.

— Я поеду первым! — крикнул Коровин.

Самсонов влез в «Шевроле» и завел мотор. В голове вихрем кружились мысли. Было ясно, что они столкнулись с человеком крайне опасным: религиозный фанатизм сочетался в нем с хладнокровием и интеллектом. Оставалось лишь надеяться, что он — один из тех, кто хочет, чтобы его остановили. Иначе зачем он отправил Самсонову письмо?

Следователь вывел машину на дорогу. В голове вертелась строка из песни: «Ты не мой спаситель, но податься мне некуда».

Может, убийца прав и жизнью правит судьба?