Неклассический некромаг

Глава 1

Андин Ирро лежал на жёсткой каменной лежанке и сосредоточенно собирал даже самые малые отблески искр в амулет-накопитель. Накопителем служила деревянная пуговица от камзола — единственная из доступных вещей, в которую можно поместить искры, не опасаясь их скорого погашения. Работа продвигалась медленно. Впрочем, Андин не спешил. Даже если ему удастся накопить в пуговице хотя бы пять искр, максимум, что он сможет — на два-три мгновения увидеть охранную сеть. Но к тому моменту, наиболее вероятно, его уже казнят. Но сидеть без дела и пялиться в темноту было ещё хуже этой практически бесполезной работы.

Со стороны лестницы донеслись шаги. Странно, смотритель совсем недавно приходил, половина краюхи хлеба до сих пор лежит в углу лежанки. Андин прислушался. Шло несколько человек. Неужели уже всё закончилось, и за ним пришли? Кто, друг или враг? Пока посетители долго молча возились с дверью, Андин привёл себя в порядок, то есть застегнул и оправил камзол, пригладил пятернёй волосы и сел на лежанке с нетерпеливым интересом повернувшись к двери.

Наконец, дверь отворилась ровно настолько, чтобы впустить внутрь человека. Сразу за этим дверь торопливо захлопнули и замки вновь заскрежетали, теперь запираясь. За те несколько мгновений, что свет от лампы тюремщиков проникал через приоткрытую дверь, Андин не успел рассмотреть посетителя. Хотя, его вернее назвать сокамерником — тюремщики ушли, заперев дверь.

Человек был невысок, вряд ли достанет до плеча, и при этом с огромного размера горбом. Лица не было видно, а вместо головы — бесформенный нарост. Андин не сразу сообразил, что это не голова так выглядит, а колпак, или, что более вероятно, капюшон плаща непривычного покроя.

Человек долго неподвижно стоял и молчал. Шаги тюремщиков успели затихнуть, когда от двери послышалось неуверенное:

— Здрасьте.

Голос оказался молодым и звонким. Да это же ещё мальчишка, ему не больше семнадцати! Интересно, что он натворил, что его сюда посадили?

— Ну, здравствуй, — старательно сдерживая любопытство и непрошенную радость от нежданного сокамерника, ответил Андин. — Проходи, что в дверях стоять?

Парень пробормотал что-то невнятное, но с места не сдвинулся. Точно! В полной темноте он же ничего не видит, это Андин за время своего заточения выучил камеру и может ходить по ней, как при свете.

— Три шага вперёд и один налево. Осторожно, не ударься о кровать, — посоветовал он колеблющемуся парню.

Тот осторожно подошёл, выполняя инструкции, но садиться на жёсткий каменный лежак не спешил.

— Я плащ сниму, пусть подсохнет.

Послышался долгих шорох, пока плащ снимали, затем что-то не очень тяжёлое, и, судя по звуку, мягкое и объёмное, положили на лежанку. Ещё несколько мгновений парень с чем-то возился, затем грустно вздохнул.

— Сдох.

— Здесь артефакты не работают, — сообщил Андин, догадавшись, что сосед проверяет своё имущество. Странно, что его не обыскали.

— Да? Ну, ладно, — скептически ответил парень и всё-таки сел.

— За что тебя сюда? — полюбопытствовал Андин.

— Понятия не имею! — довольно резко ответил парень.

— Как так?

— А вот так. Стою я спокойно, дождь пережидаю, вдруг раз! И я в какой-то башне и в меня копьём тычут. Потом сюда привели, без объяснений и вообще, без разговоров. Тупые они какие-то.

— В башне? В какой?

— Не знаю. Там на полу символы разные по кругу написаны.

— Похоже на заклинательскую, — Андин даже по такому скудному описанию узнал место. — Кто там был?

— Откуда я могу знать? Они не представились, а дождевик мешал осмотреться. Двое, что меня привели и мужик какой-то. Он в стороне стоял, его не видно было, только голос.

Парень, похоже, призванный, если не врёт, конечно. С другой стороны, зачем ему врать? Втереться в доверие, чтобы выведать секреты удобней не с такой легендой. А если он призван, то кем?

— Стоп! — Андин вслух оборвал свои измышления. — Опиши как можно подробней место своего появления и что там происходило.

Парень вздохнул, но послушно начал говорить.

— Стою в лесу, закружилась голова, когда прошла — уже тут. В смысле, там, в башне. Слева дуга окружности, кусок звезды. Сбоку копьём тычут. Потом голос приказал меня запереть. Эти два тупаря меня и повели.

— Тупаря? — слово было совсем незнакомым.

— Ну да. Они глупые какие-то, не обыскали, погнали напрямую, хорошо хоть, труп не пришлось перешагивать. Хотя лужу могли бы и обойти.

— Труп? Какой труп, чей? — непривычная манера речи не помешала ухватить главное.

— Не знаю, он без головы был. Плащ у него красивого цвета, алый такой, будто шёлковый.

Алые плащи носили исключительно члены королевской семьи. Самого короля с женой и наследником убили ещё давно, так что тело могло принадлежать только принцессе. Значит, ей не удалось спастись.

— Можешь подробней тело описать? — Андин хотел увериться, что это была действительно принцесса.

— Могу попробовать, но мне тогда не до него было, — слегка задумчиво и устало ответил собеседник. Видимо, начали сказываться последствия призыва. Первое время, от пары часов до суток, мозг значительно снижает продуктивность, позволяя призванным легче принять свой новый статус. Заодно и полученные при переходе знания усваивает. Выражается в некоторой пассивности, заторможенности и слабой эмоциональной реакции. Раньше, пока этот ментальный тормоз не внедрялся в заклинание призыва, происходило множество неприятностей от сходивших с ума или впавших в шоковое состояние созданий. Интересно, к какому виду принадлежит собеседник? На призыв мог откликнуться кто угодно, и демон, и простой человек, и совсем невиданное создание, объединяло их только одно — разумность и способность к человеческому общению. Всё остальное зависит от условий призыва и его целей, заклинание само находило наиболее подходящий объект и в добровольно-принудительной форме вынуждало согласиться на сотрудничество. Надо бы узнать, какой договор был им подписан. Лучше это сразу выяснить, чтобы не ожидать неприятностей от призванного, но не имеющего хозяина.

Ещё одно ограничение современного призыва. Раньше с призванными торговались уже сами призвавшие, часто безрезультатно, и тогда призванный возвращался к себе, когда заканчивалась энергия в удерживающем круге. Но, бывало и так, что круг не мог удержать сильное создание и, хорошо, если всё ограничивалось смертью только призвавшего. Потому и запретили старые методы, разработав более безопасный ритуал. Но с ним существа появлялись намного слабее, о среднем демоне можно было мечтать, не говоря уж о высших.

— Головы нет, плащ всё тело закрывает, на ногах туфли на небольшом каблуке, — монотонно перечислял парень. — Размер, похоже, тридцать шестой или около. Ну, небольшая нога, но уже не детская. А, да. Рука ещё была. На среднем пальце перстень с зелёным камнем во всю фалангу. Вроде всё. Больше не помню.

Описание полностью подходило принцессе. Жаль, судя по всему, эта династия всё-таки прервалась. С другой стороны, что они ожидали? Что их самопровозглашение останется незамеченным и Тангус так просто позволит, пусть и маленькому, но подчинённому герцогству стать независимым государством? И без того больше десятка лет они смогли относительно спокойно прожить.

— Что от тебя хотела принцесса? Зачем призвала?

— Меня вообще не звали. Говорю же — раз, и уже тут. А принцессу вашу задолго до этого убили, — парень начал раздражаться. Похоже, психика у него очень гибкая и крепкая, шок от перемещения быстро проходит, отметил про себя Андин.

— Откуда знаешь?

— Кровь уже загустела, на луже следы отпечатывались. Берцы отмывать придётся, — как-то невпопад пожаловался парень. Андин же, услышав про кровь на обуви, обрадовался. Когда парень рассказывал о своём попадании в камеру, этот момент Андин пропустил, мало ли, что там за лужа была. Но теперь известно, что это кровь человека, более того, мага! Да, уже старая, грязная, на обуви её не может быть много, но она ещё должна хранить в себе искры.

Не теряя времени Андин соскользнул с лежанки на пол и схватил собеседника за ногу в попытке снять с неё сапог. Опешивший от такого поведения парень замер, не делая попытки сопротивления. На его ногах оказались не сапоги, а плотные высокие, до середины голени, ботинки на шнуровке. Подошва тоже была необычной — толстая и очень ребристая. Поняв, что быстро снять чужую обувь не получится, Андин стал торопливо собирать искры из крови прямо так, сидя на полу. Парень не соврал, кровь принадлежала принцессе, это стало понятно по остаткам ауры. К сожалению, парень был прав и в том, что принцессу убили давно — искры стремительно гасли, ускоренные поглощением камеры.

— Эй, ты чего? — парень подал голос только когда Андин взялся за вторую ногу.

Невидимый в кромешной темноте обитатель камеры предложил присесть. Следуя его указаниям, я легко нашла лежанку и села с краю, предварительно сняв мокрый плащ и рюкзак. Сразу же проверила телефон. Привычка жителя современного цифрового мира. Головой вроде понимаю, что связи не будет, но, хоть время узнаю. Телефон-раскладушка не подавал признаков жизни, отказывался включаться и хоть как-то реагировать на нажатие кнопок.

— Сдох, — озвучила напрашивающийся вывод.

— Здесь артефакты не работают, — из темноты снова откликнулся сокамерник.

— Да? Ну, ладно, — как-то очень легко с ним согласилась, отметив, что телефон он обозвал артефактом. Проверять батарейки на фотоаппарате не стала, всё равно от него сейчас никакого толку. Камеру им не осветить, только вспышкой глаза портить. Можно, конечно, поискать где-то в недрах рюкзака зажигалку, но навалившаяся апатия мягко оттолкнула эту мысль. Она же позволяла спокойно сидеть в кромешной темноте, мало об этом волнуясь. Также спокойно и отстранённо рассказала, как сюда попала, что случилось в башне и как выглядел труп. Он и тогда не особо меня потряс, а сейчас совсем казалось, что всё произошло не со мной, будто со стороны смотрела. Из этого состояния меня вывели действия собеседника — он внезапно переместился с каменной лавки на пол передо мной и попытался стянуть мои берцы. Поняв, что они не слазят, вывернул мою ногу и что-то делал с подошвой. Апатия и пофигизм окончательно спали, когда он взялся за вторую ногу.

— Эй, ты чего? — с возмущением я дёрнула ногой, но её держали крепко и отпустили только через несколько секунд.

— Прошу прощения, но искры из крови и в пределах этих стен быстро уходят, — без намёка на смущение или раскаяние в голосе, ответил сокамерник и вернулся обратно на лавку.

— Мне удалось взять только десять, — он грустно вздохнул, — на нормальное заклинание не хватит.

— Искры, принцесса, заклинания, — проворчала я. — Можешь объяснить, где мы, и что тут происходит.

Несмотря на то, что по голосу сокамерник должен быть старше меня минимум лет на десять, обращение на «вы» в данной ситуации чувствовалось неуместным.

— Мы находимся в тюрьме королевского замка, в антимагической камере, специально для магов. В стране идёт или уже закончилась война. Судя по твоему рассказу, в замке остались только солдаты мадры, иначе сюда бы не привели. И принцесса не стала бы призывать при старших мохах. У нас есть немного времени, пока мохи не приедут.

— И тогда что? — пока не стала уточнять, кто такие мохи и мадры. Понять бы ситуацию в целом, детали потом узнаю.

— Тогда всё. Допросят и казнят. Или сразу казнят. Мохи презирают остальных, особенно имеющих отношение к магии.

— А я тут каким боком?

— Тебя призвали. По определению мохов, ты — демон. А с демонами они не разговаривают. Странно, что мадры на месте не убили.

От перспективы в скором времени оказаться на плахе, или как тут принято казнить, у меня сильно заколотилось сердце и вспотели ладони. Но я заставила себя успокоиться — за мной ещё не пришли, я тут не одна, может, получится спастись. А демон я или нет, будем определять уже в безопасности.

— Да уж, ситуация. А сбежать отсюда никак?

Собеседник задумался, видимо, перебирая варианты.

— Будь это обычная камера, уйти не составило бы проблем. Но тут стены из вулканического камня, а они впитывают всю магию. Вариант сбежать по дороге на казнь можно смело отбросить — мадры не дадут шанса. Нет, если отсюда можно было легко сбежать, то не томились бы пленники десятилетиями.

— А не магическими способами? — книжка про графа Монте-Кристо почти мгновенно пришла на ум. — Подкоп сделать, камни из стен выколупать?

— А против этого в стенах, полу и потолке проложена охранная сеть. Если её задеть — парализует на полтора суток, как раз смотритель еду принесёт и обнаружит тело.

— Это такие красно-фиолетовые шнурки?

Я попробовала разглядеть эту сетку поближе, но больно ударилась лбом о стену. Нет, с освещением всё-таки нужно что-то делать.

— Ты их видишь? — собеседник оживился.

— Ну да, говорю же — шнурки тускло светятся. Только сетка какая-то неравномерная и неправильная.

— Это естественный дрейф такого рода заклинаний, оставленных без контроля. Функций не теряют, а форма плывёт, — мужчина ненадолго замолчал, что-то обдумывая, затем продолжил: — тут в углу есть солома, разложи её вдоль этих шнурков, вдруг, ты всё-таки ошибаешься.

— В такой темноте я её только раскидать смогу, и то, если найду.

— Действительно. Не подумал. Здесь есть масляная лампа, но зажечь нечем.

— Не страшно, у меня должна быть зажигалка.

Я принялась рыться в недрах рюкзака. На ощупь очень неудобно.

— Чёрт, ничего не видно, ладно, телефоном подсвечу, — я напрочь забыла, что телефон не работает, а также о том, что в этом телефоне был встроенный фонарик. Я им никогда не пользовалась, считая, что телефон должен звонить, фонарик светить, и вместе в одном приборе они как-то не воспринимались.

— Теле… чем подсветишь? — от поисков меня отвлёк голос сокамерника.

— Телефоном, — отвечая на вопрос, достала прибор из кармана. Он, как и в прошлый раз, не работал. Что-то в произношении такого знакомого и обычного слова меня насторожило.

— Попробую подсветить телефоном, — я повторила ещё раз. Звучание сильно отличалось от общей мелодии и фонетики остальной речи и казалось чужеродным.

— На каком языке мы говорим? — мелькнувшую догадку надо проверить.

— На крайском, — ничуть не колеблясь ответил невидимый в темноте собеседник. Мне даже показалось, что он недоуменно пожал плечами на такой глупый и несвоевременный вопрос.

— А я его откуда знаю? — теперь удивилась и я. Пока не задумывалась о языке, мне казалось, что разговаривали на русском. По крайней мере, никаких неудобств я не испытывала, этот крайский воспринимался если не как родной, то как очень знакомый язык.

— Призванный получает знания всех языков, что знал призывающий. Принцесса была весьма образованным человеком, не удивлюсь, что тебе будут знакомы ещё два или три, — мне ответили спокойно, без лишних слов и весьма доступно. Подробности, при желании, можно вызнать и потом.

Наконец, в одном из внешних кармашков, я нащупала искомую зажигалку. Я не курю, но туристическое детство приучили всегда носить с собой некоторые вещи. Одной из них являлась и зажигалка.

Вскоре камера с огромным трудом освещалась тусклым и неровным светом масляной лампы, похожей на маленький заварной чайник с длинным носиком. Сначала этот свет мешал увидеть тусклые линии сети охранного заклинания, но я быстро обнаружила, что если слегка расслабить глаза и расфокусировать взгляд, то эти линии становятся видны даже лучше, чем в полной темноте. Заодно увидела и бледное фиолетовое облачко по контуру сокамерника. Тусклый свет не позволял его рассмотреть, всё, что я смогла понять, так то, что это очень худой мужчина.

Я не теряла времени, и на чистом каменном полу появились длинные соломинки, повторяя своим расположением красную сетку. Мужчина, зажав что-то в кулаке, несколько секунд смотрел на это художество, затем перевёл взгляд на стены и торопливо огляделся.

— Прошу извинения за недоверие, — он слегка поклонился и сел обратно на каменную лавку, единственный предмет мебели в камере.

— И что дальше? — мне стало немного обидно. Я старалась, раскладывала солому, а тут пять секунд и всё.

— Ничего, — вздохнул мужчина. — Сеть не потеряла со временем своих свойств, хоть и деформировалась. И, даже если бы исчезла, всё равно без магии не знаю, как выбраться.

— Ну, вот тут, например, дырка в этой сети весьма большая, пролезть через неё спокойно можно, — я указала на участок стены рядом с краем лежанки. — Вытащить камни, вырыть лаз…

— И завтра или послезавтра быть казнённым, — перебил сокамерник. — Если за день и успеем пробить стену, то лаз рыть не меньше месяца.

— Почему сразу завтра? Вот ты здесь сколько уже?

Он задумчиво подсчитывал.

— Служитель приходил двадцать восемь раз. Предположительно, раз в сутки.

— Вот! Может, ещё месяц тут сидеть! И вообще, лучше помирать, зная, что что-то сделал для спасения, а не сожалея, что не использовал шанс.

Я уже колупала потихонечку раствор между камнями в месте предполагаемого лаза. Черенок вилки из моего рюкзака неплохо справлялся с этой задачей. Ещё у меня была ложка. За неимением лопаты буду копать ей. В какой-то мере я понимала сокамерника, наблюдающего за мной с лежанки. Он просидел здесь около месяца, не имея даже надежды на побег, можно сказать, смирился и ждал, что его либо отпустят, либо казнят. А всё потому, что магия не работает, и охранную сеть он не видел. Хотя и меня, если честно, одолевали серьёзные сомнения в успехе. Даже если нам дадут месяц, или лучше два на работу, что вряд ли, должны же они помнить, что поселили сюда неизвестно кого, даже не обыскав. Не все же такие идиоты, как те бугаи? Так вот, даже если у нас будет достаточно времени, я не представляю, куда можно деть кубометры породы, неизбежно получившиеся в процессе рытья. Небольшую часть можно спрятать под лавкой, что-то раскидать равномерно по полу, но, всё равно, куча должна получиться большой.

Я поделилась этими мыслями с сокамерником. Тот никак не отреагировал, будто не услышал. Ну и ладно, лежи, гад. Через минуту или чуть больше, неожиданно, будто продолжая разговор, он произнёс:

— Есть одно подходящее заклинание. Я называю его «земляной червь». Земля разрыхляется, тело сквозь неё продвигается вперёд. Позади остаётся как бы труба в земле. Но оно всё равно не поможет — здесь нельзя колдовать, — последние три слова он выделил интонацией.

— Здесь нельзя, а за пределами камеры можно?

— Конечно. Полная блокировка достигается замкнутым пространством из вулканического камня, а просто возле стены только сил больше уйдёт, — всё также спокойно ответил мужчина. Вообще эмоций у него не особо наблюдалось.

— А если вылезти из дырки за пределы камеры, колдовать можно? — я упорно подводила его к самостоятельному пониманию, чего же я добиваюсь. Сработало.

— Конечно. Я ведь только что сказал, что магия блокируется в замкнутом камнем пространстве. А за пределами камеры пространство уже не замкнуто! — дошло, наконец.

Пришлось пожертвовать и ложкой. В четыре руки дело пошло намного быстрее, тем более, что сокамерник оказался двужильным и пахал без перерывов. А тяжеленные камни оттаскивал под лавку так, что они казались сделанными из пенопласта. Ощущение времени полностью пропало за отсутствием точки отсчёта. Лампа быстро потухла, слишком уж она неэкономно расходовала масло и, за неимением заправки, камни ковыряли наощупь. Усталость накапливалась, хотелось спать и есть. Бутерброды, что я сделала ещё дома, только слегка утолили голод, даже несмотря на то, что от своей доли мужчина благородно отказался. С уверенностью сказать, прошла половина дня или же целые сутки, я не могла. Всё-таки такой ударный и однообразный труд с непривычки выматывает, и приход смотрителя с едой я встретила сидя на лавке в некотором отупении — спать от усталости не получалось.

Сначала послышался лязг открываемого оконца на массивной двери. В него сразу же хлынул показавшийся нестерпимым яркий свет лампы, не чета нашей масляной чадилке. Затем свет перекрыл объёмный предмет, просунутый в окошко. Сокамерник принял его и ещё один, поменьше.

— Что это?

— Еда, господин магик. Приехал король Тангус четвёртый, вас и демона на закате казнят. Вот, принёс, чтобы хотя бы последний раз поели нормально, — сообщил смотритель, нервничая. Возможно, этот «нормальный» обед — его собственная инициатива, за которую начальство не поблагодарит. Не дожидаясь дальнейших вопросов, он закрыл оконце и ушёл, опять оставив нас в полной темноте.

Первым предметом оказался котелок с вкусной, похожей на перловую, кашу с мясом. Второй — свёрток с караваем свежего хлеба и посудой: по две чашки, кружки и ложки. Всё из дерева. И, напоследок, бутылка кисловатого вина.

— На закате, значит, — после еды пробормотал сокамерник. — Надо поторопиться.

Будто совсем не устав, он продолжил ковырять ложкой раствор между камнями. Говорят, что со временем цемент только становится крепче, но нам повезло, и цементом здесь не пахло, а из-за текущего вдоль дальней стены ручейка повышенная влажность размягчила то, чем здесь скрепляли кладку. Стена оказалась толстой, едва ли не в метр толщиной, сложенной из относительно крупных камней в несколько слоёв. Мы уже вынули три и обрабатывали четвёртый. Немного отдохнув, я снова присоединилась к работе.

Еда придала сил, а весть о скорой казни заставила прогнать сон. В нише было тесно, работать вдвоём едва получалось. Мы с двух сторон обдалбывали раствор вокруг большого камня, периодически ударяясь локтями, как тот неожиданно поддался и вывалился наружу. Светлее от этого не стало, так что мысль о том, что это не подвал, а стена здания, ушла, едва успев оформиться.

Я не успела ничего сообразить, а мой напарник пролез вперёд и сунул руку в дырку. Откуда я это знаю, если вокруг кромешная тьма, а лампу мы не жгли? Так я теперь видела и его фигуру в виде фиолетового облачка, наподобие шнурков охранного заклинания. Оно, кстати, проходило между вторым и третьим рядом камней. А вулканическим камнем был выложен только внутренний слой, так что по моему дилетантскому мнению, теоретически магией уже можно было пользоваться, но практически для этого не хватало места.

— Тут пустое пространство примерно два локтя, — сообщил мужчина, повозившись в дыре. — Дальше чувствую землю. Наверно, когда строили, вырыли котлован и потом клали стены, а землёй лишнее не засыпали, вот ниша и получилась. Думаю, можно попробовать выбираться, места должно хватить.

Мы быстро вынули оставшиеся камни, расширив проход достаточно для того, чтобы в него пролезть, и собрались в дорогу. Ну, это я собралась — уложила всё своё в рюкзак, сверху упаковала котелок с остатками еды и посуду. Благо, вещей в нём было немного, и всё влезло, хоть и с некоторым трудом. Бутыль пришлось размещать в боковом кармане-сетке. Ну, не предназначен этот рюкзак для больших грузов, он всего литров на десять, можно сказать, городской. Сокамерник всё это время оставался снаружи, подготавливая своё заклинание. Когда возможность побега стала так близка, я, вдруг, испугалась, что он может меня кинуть и сбежать в одиночку, поэтому вещи собирала торопливо, лишь бы влезли. Только когда я оказалась в узком и тесном пространстве, мои опасения утихли. Мужчина одной рукой плотно прижал меня к себе, а другой схватил лямку рюкзака, болтающегося в ногах.

— Держись крепче, и прижмись плотнее. «Земляной червь» рассчитан на одного, я не могу предсказать, как он сработает на двоих.

Я согласно угукнула и повторила позу мужчины, за исключением того, что он держал мои плечи, а я обнимала его за узкую талию. По-другому не получалось, он был намного выше, так что я дышала примерно в солнечное сплетение. Несмотря на то, что, по его словам, он провёл в камере почти месяц, и последнее время мы серьёзно пахали, растаскивая кладку по камешкам, от него пахло сырой землёй, кожаной одеждой, немного пылью, но никак не потом, хотя я сама им уже заметно попахивала.

Мужчина что-то пробормотал, и нас потащило сквозь землю. Движение действительно напоминало таковое у червя — неравномерными импульсами, будто отталкиваясь от земли ногами. Спиной иногда чувствовалась рыхлая земля, в которой сначала преобладали жёсткие камни. По ощущениям мы двигались около пяти минут. Направление я потеряла ещё в самом начале и даже не пыталась сориентироваться в пространстве. Иной раз казалось, что ползём почти горизонтально, а через несколько рывков опять выравнивались или поднимались вверх. Моей основной заботой было не оторваться от сокамерника — заклинание тащило именно его, а я так, шла довеском. Останься я одна в этом рыхлом тоннеле, вряд ли выкопалась даже в метре от земли, тупо задохнувшись. Воздуха и без того стало серьёзно не хватать, и, когда мы, наконец, вылезли на поверхность, я долго пыталась отдышаться, зажмурив слезящиеся глаза.

На поверхности стоял день, и, после мрака подземелья, солнечный свет причинял боль. Напарник намного быстрее пришёл в себя, сумел сориентироваться, и потянул меня за руку. Зрение вернулось уже под плотным пологом леса шагов через сто.

Лес, как лес. По состоянию походит на тайгу средней Сибири, деревья тоже похожие, хотя и видно, что немного другие.

Мы стояли на обочине лесной дороги. Я бы сказала, что ей пользуются часто, но не активно. Колея, шириной чуть больше автомобильной, была покрыта низкой травой. В отличие от привычных дорог здесь просматривалась и третья тропа, скорее всего, выбитая тягловой силой. В общем почти обычная дорога между небольшими деревеньками.

Пока оглядывались, на дороге появился всадник. Невзрачный какой-то мужик на мохнатой низкорослой лошадке. С её боков свисали кожаные сумки, сбруя из множества ремешков и верёвочек не выглядела надёжной. Сам всадник был под стать лошади — заросший, в каких-то кожаных засаленных одеяниях и в слюнявчике с изображением солнца, когда-то белым, но сейчас неопрятно серого цвета с разводами.

Едва увидев нас, он сначала придержал и без того никуда не спешащую лошадку, а затем, видимо, разглядев, кого встретил, ударил её пятками по бокам. Лошадка обиженно всхрапнула и лениво потрюхала в нашу сторону.

— Развелось вас, нечисть поганая! — не доехав метров двадцать, воскликнул мужик и швырнул в нас двумя шариками света. В меня он не попал, кидая левой рукой, а вот мой спутник получил точно между лопаток. Надо сказать, что при виде этого чучела, он сначала вроде растерялся, и только когда тот начал разбег, рванул в заросли на другой стороне дороги, потому и получил снаряд в спину. Я, стараясь не отстать, побежала следом. Оставаться один на один со странным мужиком не было никакого желания. Ну и что, что мы выглядим как свежевыкопавшиеся покойники — все в земле и мелких ветках. Это же не повод так сходу оскорблять и кидаться чем-то явно нехорошим. Кстати, чем? Светлое пятно на спине моего сокамерника расплылось и будто впиталось. Он заметно сбавил скорость, перешёл на шаг и, шатаясь, упал ничком в траву. К счастью, мы успели отдалиться от дороги и кусты надёжно скрыли нас от преследователя. Я слышала, как он пытался проломиться за нами верхом, ругая непослушную лошадь.

Нет уж, ждать, пока он сюда доберётся и добьёт, не стоит. К разговорам, судя по его изначальной реакции, он не склонен, так что ноги в руки и вперёд. Рюкзак на плечи, неудачливого спутника туда же. Вернее, перекинуть его руку через плечо и тащить. Бросать на расправу дурному мужику казалось неправильным, тем более, что он не помер и пытался шевелиться и перебирать ногами.

Тащить это длинное тело было неудобно, несмотря на крайне малый вес. Да у меня аккумулятор в машине столько весит! Полное ощущение, что тащу не человека, а скелет, обтянутый кожей. По комплекции, кстати, вполне соответствовал.

Метров через пятьдесят мы рухнули в незамеченную за травой яму от огромного вывороченного дерева. Вылазить и вытаскивать жертву Освенцима не было никаких сил. На таком расстоянии, если у преследователя нет навыков следопыта, в густом и неухоженном лесу нас найти можно только случайно. А преследователя-то уже не слышно. Наверно, не смог протащить за собой лошадь, а оставить её одну на дороге не рискнул. Вот и хорошо. Отдохну немного, а то руки совсем отваливаются, и посмотрю, что там с пострадавшим.

Андину парень понравился. Он не просидел в заточении и двух дисков, а уже строил планы на побег. К тому же он оказался видящим. Не уникальная, но довольно редкая способность видеть магические потоки без заклинаний встречалась примерно у одного человека на тысячу. Пришлось использовать все накопленные искры и проверить его слова по распределению линий парализующей сети. Всё равно пуговица их долго не удержит, а больше в антимагической камере их не на что тратить.

Энтузиазм парня по созданию лаза для побега заразил Андина. Старая кладка не усилилась со временем, а, наоборот, размякла от сырости подземного ручья, пущенного по жёлобу через камеру. Камни выбирались легко и быстро. Андин чуть не застонал от досады, когда выяснилось, что только тонкий внутренний слой был выложен вулканическим камнем, а защитная сеть пролегала между вторым и третьим слоем кладки. Знай он это раньше, за время своего сидения мог бы полностью убрать со стен облицовку, поглощающую искры и потому не дающую колдовать.

Парень тоже внёс свой вклад в разбор кладки, особенно после неприятной новости о предстоящей скорой казни.

Пока сокамерник собирал вещи в свой заплечный мешок, Андин наслаждался витавшими вне камеры искрами. Это было как глоток свежего воздуха — не замечаешь потерю, пока заново не обретёшь. Появившуюся мысль о том, что всё слишком хорошо и удачно началось складываться с приходом этого странного недодемона, Андин отложил в сторону, а мысль бросить парня и уйти одному, с негодованием отверг. Избавиться от него он сможет и на воле, а удовлетворить любопытство, и успокоить первую, тревожащую, мысль получится только при живом человеке. К тому же Андин привык выполнять взятые на себя обязательства и договора. Но очень давно ему настолько не доверяли — парень не потребовал ни клятвы, ни договора, ни даже банального обещания о том, что Андин поможет ему бежать. Хотя маг чувствовал молчаливое соглашение «я помогаю тебе, ты помогаешь мне, и вместе выбираемся из подземелья», без формального скрепления, хотя бы простого озвучивания, он ничего не означал.

Заклинание, которое он собирался использовать, предназначалось только для одного, без багажа и спутника. Обойти это ограничение и заставить движущийся кокон считать обоих и заплечный мешок одним человеком, удалось тесным контактом.

Заклинание вытянуло все силы, хотя он и не успел много собрать, пока готовился. В экстренном порядке Андин тянул их из окружения, включая и вцепившегося в него паренька. Зато удалось выйти из-под земли почти в тысяче шагов от стен замка, а не ровно над тем местом, где применил «земляного червя». Вот только теперь их обоих можно брать голыми руками. На поверхности Андин быстро сориентировался и потащил парня через лес к оврагу, где можно относительно спокойно отлежаться. И принесли же демоны этого охотника за нечистью!

Шар Света покоя неприятно ударил между лопаток и, обжигая, растёкся по спине. Не выложись Андин полностью, он бы проигнорировал и десяток таких шаров, но его магический резерв был пуст, едва удержавшись на грани схлопывания. Ноги подкосились, и маг упал на землю, успев только отскочить в придорожную поросль. Его товарищ по побегу на мгновение замешкался, но почти сразу подхватил его и потащил дальше вглубь леса. Дурень! Ему самому спасаться надо, эти орденцы совсем дурные, сначала прибьют, потом станут выяснять, нечисть или не нечисть попалась под руку. От преследования их спас непроходимый для лошади лес и лень мужика. От шара Света покоя нечисть сама помрёт, получится ли чем поживиться ещё неизвестно, а искать два трупа в лесу ради нескольких монет награды станут только совсем нищие или крохоборы.

В овражек они скатились довольно неаккуратно, к счастью, ничего не сломав. Парень сразу провалился в глубокий сон, а Андин лежал и собирал энергию, восстанавливая запас магического резерва и борясь с последствиями атаки орденца.

Диска полтора или два Андин пролежал рядом со спящим парнем. Солнце начало клониться к закату, и маг принялся действовать. По-хорошему, надо отдохнуть дня два-три, прийти в себя, избегая магичить, но время не терпит. Их побег уже должны обнаружить, Андин ещё хотел заглянуть в ближайшую деревеньку к старому знакомому за новостями и, если повезёт, за помощью.

До темноты оставалось достаточно времени и Андин принялся изучать своего спутника. На всякий случай накинул на него лекарское заклинание крепкого сна и снял с парня его заплечный мешок. Так устал, что свалился спать, как был.

Парень действительно оказался молодым. На вид лет семнадцати и, кажется, в самом деле обычный человек. Тёмные волосы до плеч, чёрная кожаная куртка с металлическими заклёпками. Похожие носят бойцы с нечестью и некромаги. Штаны из плотной ткани когда-то тёмно-синего цвета теперь почти полностью перемазаны в земле и рыжей глине. Высокие сапоги со шнуровкой. Почти новые. Тоже подходят для бойца с нечистью — и на вид, и на ощупь крепкие, легко не прокусят, подошва толстая, с множеством выступов. Скользить не должна в отличие от простых сапог. Раздевать парня и смотреть, что у него под курткой, мужчина не стал, переключившись на заплечный мешок.

Эта вещь больше, чем одежда, походила на иноземную, но до иномирской не дотягивала. Да, материал из неизвестных нитей, но южный континент и весь восток за снежными горами недостаточно изучены. Там вполне могут расти подходящие растения. Чёрный цвет также не удивителен, многие некромаги предпочитают подобный окрас. А вот содержимое мешка представляло интерес. За зубастой застёжкой в самом верху обнаружился котелок с недоеденной кашей и деревянные тюремные чашки. Хозяйственный парень, всё забрал. Андин и не подумал об этом. Под котелком мятым комком лежала бордовая тряпка, оказавшаяся большим плащом. Вроде, в ней парень и пришёл в камеру. Маг представил, как плащ должен выглядеть надетым на человека и усмехнулся. Только мадры и могли признать такое за демона, хотя материал плаща совершенно неизвестен, но и его можно списать на неизведанный континент.

Остальные вещи уже никак не получалось назвать принадлежащими известной части мира. Фляга меры на четыре из мягкого прозрачного стекла с синим ярлыком и прямоугольный судок из подобного, но более плотного материала. О подобном Андин даже не слышал. Вторая фляжка, поменьше, на половину меры, была уже металлическая. Внутри что-то булькало, но открывать ни ту, ни другую ёмкость маг не стал. Мало ли что там может быть.

На боку металлической фляжки нанесено стилизованное изображение щита с вписанными в него рунами. Непонятно, это одна руна или две накладывающиеся друг на друга. Такое же изображение было и на круглом брелоке ключного кольца, и на устройстве для добычи огня. Вроде, парень называл это зажигалкой. Где-то ещё Андин видел эту эмблему, совсем недавно. Маг обвёл взглядом уже осмотренные вещи. Точно. На передней стороне мешка сверху был то ли пришит, то ли приклеен такой же щит. А парень не так прост. Или принадлежит к какому-нибудь клану или роду, или член гильдии. Простые люди с подобной эмблемой аж на пяти предметах не ходят. Пятой оказалась толстостенная, но лёгкая металлическая кружка. Андин покосился на мирно спящего человека. Вариант с дворянскими корнями вполне возможен — очень уж утончённые черты, порода чувствуется. Может, бастард или младший сын графа, не ниже. Бароны более грубоваты. Но это если считать его местным или из Крайи.

Остальные вещи также свидетельствовали об иноземном происхождении. Складной нож с накладками из зелёной кости, пенал-тубус из того же материала, что и прозрачный контейнер, только оранжевый, мешок из тонкой чёрной плёнки, ещё один контейнер, на этот раз не прозрачный. Андину очень понравилась пустая книга из непривычно белой бумаги. Листы были расчерчены тонкой голубой сеткой, очень удобной для записи схем заклинаний. Обычно маги сами расчерчивали листы своих записей, и то, только для особо сложных схем, от того часто закрадывались ошибки. А тут даже поля отделены красной линией от общего листа. Андин бы не рискнул сразу открывать книгу заклинаний другого мага, но эта выглядела совсем новой и истинным зрением он не увидел ни следа магии ни на одной вещи. Из всех предметов только два можно было назвать артефактами — чёрный прямоугольник, похожий на отполированный камень, раскрывающийся по короткой грани будто книжка, и ещё один, побольше. Большой даже размещался в отдельной сумочке и форму не менял.

В наружных отделениях заплечного мешка Андин не нашёл ничего необычного: зеркальце, расчёску, небольшой набор для ремонта — нитки, иголки, ножницы и щипчики. За исключением того, что предметы сделаны из неизвестного магу металла, они мало отличались от привычных. В кожаной сумочке (хоть что-то из нормальной кожи!) лежали круглые монеты. У светлых на аверсе вытеснена двуглавая птица, у жёлтых, похожих на медные — всадник с копьём, топчущий змею. Монет было немного, большую часть кошелька, как определил назначение сумочки мужчина, занимали бумажные векселя, карточки из плотного картона и вездесущего непонятного материала. Последней осмотренной вещью оказались документы. Тоненькая книжица содержала в себе множество пустых листов и один с качественным портретом парня. На портрете он выглядел немного моложе, но очень узнаваемым. Рядом на незнакомом Андину языке было несколько строчек текста, сделанного явно в типографии. Здесь подобные документы могли себе позволить разве что короли ведущих держав. Портретисты дорого берут за свою услуги, а здесь даже следов от кисти или карандаша не видно.

Солнце уже почти скрылось за деревьями, и Андин, сложив все вещи обратно в мешок, направился в деревню. Парень под заклинанием гарантированно проспит до утра. В овражке его вряд ли найдут, а диких хищников здесь давно извели. Так что с этой стороны за его жизнь маг не волновался. А если и найдут, то что ж, не судьба.

В деревню при замке Андин пробрался уже в темноте, огородами, стараясь быть незаметным. Только накинул на себя отвод глаз, хотя, судя по поведению деревенских, на него и так не обратили бы внимания — деревня гуляла.

— Что за праздник, уважаемый? — обратился маг к весьма подвыпившему мужичку.

— Дык это, казнь была, — мужик с трудом сфокусировал зрение и даже без отвода глаз не смог бы разглядеть собеседника.

— Да что ты говоришь! — Андин изобразил восхищение и удивление одновременно. — А кого казнили, что такая радость?

— О! Точно, радость! — обрадовался мужик и с сожалением заглянул в пустую кружку. — Кровопривц наших порешили. Теперь заживём, новые-то вишь, ажно вина выставили! Бочку целую!

Мужик развернулся и нетвёрдой походкой зашагал к упомянутой бочке. Там и без него хватало пьяных, но до драк дело пока не дошло. Андин задумчиво смотрел ему вслед. Его с парнем должны были казнить как раз сегодня на закате, если верить смотрителю тюремного подземелья. Их побег уже должны обнаружить, однако, казнь состоялась, да ещё и гулянье организовали. А ещё мужик сказал «кровопийц», а не «магиков» или «демона».

Андин отыскал в толпе своего знакомого к которому и направлялся с просьбой о помощи в дальнейшем уходе подальше от замка. Старый солдат держался обособленно, в веселье не участвовал, но присутствие обозначил.

— Здравствуй, старый друг, — Андин тихо произнёс, подойдя к старику сзади.

Тот невольно вздрогнул от неожиданности, но сразу взял себя в руки.

— В сарае, через две меры, — не оборачиваясь ответил вместо приветствия, и также, как предыдущий мужичок, отправился к бочке. Андин тихо ушёл в тень, чтобы вскоре сесть на поленницу в старом сарае во дворе солдата. Ждать почти не пришлось, дверь тихо скрипнула и в сарай зашёл старик.

— Ну, здравствуй, что понадобилось? — он сразу перешёл к делу. — Укрывать не могу, сам понимаешь, — старик стоял в дверях, боком к выходу и рылся в ящике у входа. Если кто его и заметит, то решит, что ему понадобился инструмент или что там в сарае хранится.

— Понимаю, и не прошу, — согласился Андин. — Скажи только, что происходит. Я больше луны был отрезан от новостей.

— Вот как раз с луну назад война и закончилась. Как замок взяли, так войска оружие и сложили. Были, конечно, кто продолжал воевать, но таких мало, и их быстро угомонили. Ведь если бы не Тангус четвёртый, мужики бы сами за вилы взялись, так этот Кирин всех уже довёл, чтоб ему на том свете икалось!

— Это я и сам знаю, дальше что?

— А как обычно — нечисть развелась, повылазили охотнички да орденцы. Разбойники тоже нарисовались. Так ведь после войны обычное дело, — старик недовольно сплюнул.

— Ну, а казнили-то сегодня кого?

— Королевскую свиту, кого же ещё? — удивился старик. — Королька-то с сыном ещё при штурме зарезали, говорят, свои же и постарались. А сегодня его советников и министров кого обезглавили, кого повесили. Хотели вроде ещё и тебя с каким-то демоном, но не стали. Теперь-то понимаю, почему. Утёк?

— Утёк, — кивнул Андин. Надо бы выяснить, насколько серьёзно ищут. Старик угадал вопрос и сам продолжил.

— То-то думаю, чего племяша сегодня гоняли. Он у меня во внешней страже служит, так после обеда их частой цепью вокруг замка раза на три прогнали, какую-то кротовью нору искали. Потом успокоились, но о побеге ничего не слышал.

— Спасибо, старый друг, — Андин услышал, что хотел, — пойду я, не буду на тебя поиск наводить долгим присутствием.

— Куда пойдёшь-то? Хотя, нет, не говори. Лучше не знать.

— Боишься мозгокрутов?

— Конечно! А я тебя не видел, с кем разговариваю не уверен. Кстати, я тут собираюсь завтра с утра на дальнюю заимку сходить, надо бы собраться и обижусь, если мешок вынесут из этого сарая.

— Спасибо.

— Не за что. И это… говорят, сюда корпус паладинов направился. Будь осторожен.

Через половину диска Андин, забрав собранный заплечный мешок бывшего солдата, вернулся в овражек, где спал его товарищ по побегу, и сел на выходе из этого ненадёжного убежища. На рассвете от размышлений о вариантах дальнейших действий его отвлёк радостный возглас проснувшегося парня.

Я проснулась от того, что выспалась, но глаза открывать не спешила. Болело всё тело той характерной болью, которая появляется после интенсивных физических упражнений. И ладно бы болели ноги и руки! Казалось, я чувствовала даже мышцы на мизинцах ног. Сквозь закрытые веки проникал неяркий свет. Сумерки. Интересно, вечерние или утренние? Вспомнила и перетаскивание камней во мраке темницы, и побег сквозь землю, и нападение придурка на лошади. Как хотелось, чтобы это всё оказалось простым сном. Но настолько реалистичных снов у меня никогда не было, а наркотики не употребляю. Нет, я точно вчера тащила по лесу своего сокамерника и сообщника по побегу. И завалилась спать, где стояла, сразу как закатила его под корни в овражке. А если он всё-таки помер? Я что тогда, сплю в обнимку с трупом? От этой мысли я немедленно открыла глаза и с облегчением увидела долговязую фигуру, сидящую в шаге от входа в норку.

— Живой! — я с облегчением воскликнула, поворачиваясь на бок. Рюкзак лежал рядом. Я не помнила, сама вчера его сняла, или уже этот помог. А, какая разница?

— Мне показалось, что тот мужик тебя убил, — немного смущённо объяснила свою радость обернувшемуся человеку. Лицо разглядеть не получилось, он сидел спиной к свету. Но сильная худоба в глаза бросалась. Да, не баловали его последнее время обильным питанием. От мыслей о еде желудок стал требовать что-нибудь срочно переварить. Кажется, в котелке ещё оставалась каша, а котелок в рюкзаке. Точно, вот он, сверху лежит, деревянными мисками прикрытый. Хорошо, ничего не вывалилось. Холодная серая масса с коричневыми вкраплениями мяса по виду напоминала оконную замазку, она липла к ложке и медленно с неё сползала.

— Шар света в нормальном состоянии не способен причинить мне вреда, — наблюдая за моими действиями поясняла жертва голодовки. — Но вчера у меня было почти полное магическое истощение, поэтому и случилась непредвиденная реакция.

— Насчёт магического не знаю, а вот физическое налицо, — я наколупала половину каши-замазки и протянула мужчине.

— Это что? — он только покосился на миску.

— Каша. Выглядит, конечно, не очень, но ничего другого нет, и вчера показалась весьма вкусной и съедобной. А есть всё-таки надо.

— Мне не надо.

— Почему?

Он как-то удивлённо задумался.

— Посмотри на меня внимательно. Что видишь?

— Смотрю, и что? Тощий, как не знаю, кто. Так и анорексию можно заработать и помереть, — кроме неестественной худобы у него ещё была чуть желтоватая кожа. Но, мало ли, вдруг китаец? Если здесь есть Китай. Когда начала возиться с котелком, слегка сдвинулась и солнце не слепило глаза, позволяя рассмотреть спутника.

— А аура ничего не говорит? — он явно не хотел говорить прямо, подводя к самостоятельному выводу. Этим он сильно напоминал преподавателя по электротехнике, тот тоже никогда прямо не говорил, где ошибка в схеме. Ну ладно, попробуем посмотреть ауру, этому я уже научилась в подземелье.

Я расфокусировала зрение также, как делала для определения линий сети заклинания в камере. Мир подёрнулся розоватым туманом, фигура, сидящая у выхода, выделялась на фоне этого тумана фиолетовым, почти пурпурным цветом.

— Ну, фиолетовый, и что? — я не понимала, в чём дело. Собственную ауру не видно, а никого больше для сравнения нет. Мужчина, похоже, тоже это понял.

— Я лич, — осторожно сообщил он и замер, ожидая реакции.

— Это восставший мёртвый маг, что ли? — я припомнила описание личей из множества фентезюшек.

— Грубо, но по сути верно, — ответил собеседник и опять замолчал в ожидании.

Я немного подумала. На ум ничего не пришло, кроме всё тех же фентези и игр, где личи всенепременно либо злющие и жадные до власти маньяки, либо жуткие человеконенавистники.

— Мне что, бояться надо? — неуверенно уточнила у ожидающего ответа мужчины. Ну не казался он страшным и злобным.

Вопрос поставил его в тупик. Теперь вдвоём пялились друг на друга и тупили. Я заметила, что всё ещё держу миску с кашей в руке, и снова протянула её личу.

— Ну так, есть-то будешь?

— При свободном доступе к магическим потокам, мне есть необязательно, — он, наконец, отмер, но, несмотря на слова, миску взял. — Хотя восстановиться и таким образом будет не лишним.

Мы быстро и молча покидали в себя холодную кашу. Несмотря на вид, вкус остался почти прежним, и на голодный желудок очень неплохим. Я обтёрла травой опустевший котелок и упаковала посуду обратно в рюкзак. Сейчас он был объёмным, но не сильно тяжёлым. Приходилось в походах таскать и побольше веса.

— Пойдём, дальнейшие действия обсудим на ходу, здесь лучше не задерживаться, — сообщил лич и зашагал по дну овражка. Я заметила, что он переоделся. Вчера был в тёмном, довольно приличном костюме, а сейчас одет в серые некрашеные штаны и рубаху явно с чужого плеча. И вещмешка с одной лямкой через плечо, похожего на скатку, вчера не было.

— Ночью сходил в деревню при замке, — не дожидаясь вопроса начал говорить мужчина, не оборачиваясь, уверенный, что я следую за ним. — Побег уже обнаружили, но искать вне замка начнут вряд ли раньше, чем завтра. У нас есть два варианта действий: разойтись каждый своей дорогой или продолжать идти вместе. Твоё мнение?

— Первый вариант меня не устраивает, — я ответила почти без раздумий. — Я здесь никого и ничего не знаю, и весьма быстро выдам это незнание. В лучшем случае примут за шпиона. Идти вдвоём для меня кажется лучшей идеей. Тем более, что ты тоже за этот вариант.

— Почему так думаешь?

— Хотел бы разделиться, ушёл бы ещё ночью, а не вернулся с вещами ждать, пока я проснусь.

— Верно. Мне действительно выгодней идти с тобой. Я рад, что ты поддерживаешь совместное движение. Ночью я обдумал, куда и как идти.

— И?

Я с трудом поспевала за долговязой фигурой. Мало того, что в лесу видимость и так небольшая, так ещё натянуло густого тумана. Хоть и шли пока по овражку, где свернуть сложно, но потерять единственного знакомого в этом мире мне не хотелось.

— Нам стоит уйти в Эйгест. Там спокойно относятся к людям без прошлого.

— Это далеко?

— Пешком около года. Но, если дойти до восточного побережья, то там можно сесть на корабль до Карстена. Луны три сэкономим.

— А как за проезд расплачиваться? И в дороге есть тоже не помешает, — люблю я такие глобальные планы. Типа «а мы, по-быстрому метнёмся, и всё будет в ажуре». Как говорил один мой знакомый, рассказывая секреты прохождения стратегических игр — «развиваемся и всех выносим». Вот и этот, тоже, готова поспорить, составляет планы без учёта различных бытовых проблем вроде необходимости еды, денег, отдыха. Документов, наконец. Его следующая реплика подтвердила мои опасения.

— Хм… Пожалуй, деньги можно будет найти по дороге, — он замолчал, обдумывая варианты. — Я знаю несколько мест, где спрятаны драгоценности. Надеюсь, их ещё не разграбили.

— Допустим, с деньгами определились. А что, капитаны так просто возьмут на борт и повезут, ничего не спрашивая? Никаких документов, виз там, подорожных? — интересно, как тут поставлен учёт миграции населения. В средние века, насколько мне известно, к этому относились весьма серьёзно, без бумаги, выписанной лендлордом, дальше соседней деревни не уйдёшь, если сам не лендлорд.

— Есть такие, что и не спросят, — пожал плечами собеседник. — Но, я думаю, выправим тебе документы в каком-нибудь селе. Здесь это элементарно. Назовёшься охотником за нечистью, староста бумаги быстро оформит.

— Охотником? Да я оружие не знаю, с какой стороны держать. И, тем более, как на эту нечисть охотиться. Не говоря о том, что и про нечисть-то ничего не знаю.

— Это не важно. В охотники кто только не идёт. Никто не смотрит, умеешь ли что, оружием или магией добываешь. Лишь бы трофеи собственные были.

— Получается, любой может назваться охотником за нечистью и получить документы? — я дождалась утвердительного ответа. — И даже женщины?

— Ну да. Конечно, женщин немного, всё-таки это мужское занятие. А почему ты спрашиваешь?

— Надо же узнать, не будет ли из-за этого проблем. Мало ли, какие здесь отношения.

Идущий впереди мужчина сбился с шага, мотнул головой, будто прогоняя дурную мысль, и продолжил рассказывать свой план.

— Значит, доходим до большой деревни, получаем на тебя документы охотника, и уже не таясь, идём на восток к морю. Так как ты оружием не владеешь, то представим тебя учеником мага. Некромага. Учителя не стало, а тебе пришлось податься в бега, потому и в охотники записываешься. При короле Тангусе магов не жалуют, да и война только что закончилась, так что поверят.

— Ну да, ровно до того момента, как попросят умения показать, — я проворчала, перелазя через очередную корягу. Эта длинноногая зараза их просто перешагивает.

— Это не проблема, я научу. Эх, давно я никого в ученики не брал, — лич вздохнул с ностальгией. — На привале, диска через полтора-два, оформим ученичество и начнём.

— А диск, это сколько? — хоть я и получила знания языка, единицы измерения в привычные меры не переводились. То есть я знала, например, что «мера» это и время, и объём, а «диск» только время, но что чему соответствовало, надо выяснять самостоятельно. Спутник остановился, покрутил головой, вглядываясь в ещё клубящийся туман между деревьями.

— Туман сойдёт, покажу.

— Ладно, — я не поняла связи тумана с измерением времени, но спрашивать не стала. Всё равно скоро узнаю. — Скажи, а тебе какая выгода со мной возиться?

— Что я недавно сказал? Я — лич. Нежить. Сейчас стоит мне одному появиться на людях, как объявят охоту. Сначала обычные охотники, потом, как они зубы пообломают, присоединятся и паладины. Двоих-троих я одолею, но они всегда отрядом ходят. С тобой буду как бы подконтрольный, не тронут.

— И каждому встречному рассказывать, что я, мол, не дикий, не надо на меня агриться? А если встретится такой, как вчерашний? Ни здрасьте, ни извините, сразу в атаку?

— Метку сделаем. Как в ученики возьму, так и появится. Тогда по ауре будет видно. А вчерашний… Таких не так много, и они обычно более адекватные.

Дальше мы шли молча. Согласитесь, сложно поддерживать разговор, когда собеседник находится в нескольких метрах впереди, а всё твоё внимание сосредоточено на узкой лесной тропе. По моим ощущениям прошло около трёх часов, когда вышли на большую прогалину, оставшуюся после давнего пожара. Молодая поросль заполонила собой освободившееся пространство, трава, получив доступ к свету, поднялась едва ли не выше головы. Идти сквозь нагромождение упавших горелых стволов, пробираясь между тонким частоколом молодых деревьев, из-за травы не видя, куда ставить ногу, мы не рискнули и обошли это буйство растительной жизни по краю. На границе неповреждённого леса мой спутник нашёл толстое поваленное бревно и предложил отдохнуть.

Я с наслаждением скинула рюкзак. Вроде не тяжёлый, а всё равно вес чувствуется. Расправляя усталые плечи, я взглянула на небо в той стороне, откуда пришли. Мне удалось выдать только восхищённое:

— Офигеть!

Зрелище завораживало — через всё небо с востока на запад протянулась тонкая серебристая дуга. Если вытянуть перед собой руку, то двумя пальцами её можно было перекрыть.

— Что это? — не отрывая взгляда от дуги, спросила у вставшего рядом спутника.

— Дорога богов. По ней страж обходит наш мир. Так говорится в легенде, — он добавил пояснение, когда я скептически поглядела на него.

— Она всегда на одном месте, по ней ориентируются в море. И время тоже по ней определяют. Видишь, вон там, круглое пятно?

Я посмотрела в указанную сторону. И правда, с восточной стороны на дуге виднелась какая-то тень.

— Это и есть Страж. Он ежедневно ходит по Дороге и всегда проходит через одно и то же место в одно и то же время. Если посчитать, то он восемь раз укладывается в Дорогу. За сколько времени он проходит свой размер, называется диск. Сейчас, как видишь, начало третьего.

— А ночью он тоже ходит? — мне понравилось наличие естественных часов. Такие точно не потеряешь или забудешь завести. С дугой определять время намного удобней, чем по голому солнечному диску.

— Нет, ночью Страж отдыхает. Но есть луна. По ней тоже можно определять время.

— Здорово! Получается, в сутках шестнадцать дисков?

— Верно. В диске восемь мер, в мере десять долей, а в доле сотня ростов.

— Так…, - я немного напряглась, вычисляя соотношение привычных часов, минут и секунд к этим долям и дискам. Хорошо, что они не долго заморачивались с не кратными десяти величинами. — Двадцать четыре на шестнадцать будет полтора, полтора часа это девяносто минут, делим на восемь, пусть будет одиннадцать. На десять… Это получается, в доле чуть больше минуты, секунд… э… ладно, округлим до семидесяти. И что я тут считаю? Кто сказал, что сутки такие же?

— Что считаешь? — мужчина заинтересовался моим бубнежом.

— Так, пытаюсь понять соответствие времён.

— И как, получается?

— Никак! Нет точки отсчёта, чтобы сопоставить. Ладно, потом как-нибудь разберусь.

Ещё немного полюбовавшись на непривычное зрелище, я сняла куртку. Идти в ней уже становилось жарко, а время ещё только приближалось к полудню. Хорошая кожаная куртка подходила для прохладных ночей, осенних или весенних дней, и для езды на мотоцикле. Для последнего она и была приобретена в своё время. Прошлым летом встречалась с байкером, он познакомил со своей тусовкой, помог соответственно экипироваться, но осенью вылетел на встречку под грузовик. От его компании как-то быстро отделилась, но любовь к кожаным курткам осталась и прочно переплелась с любовью к туризму, привитой ещё родителями.

Мой спутник странно отреагировал на снятую куртку. Он сначала уставился на меня с недоверчивым выражением лица, затем обошёл по кругу, рассматривая, как какую-то диковинку. Не на рубашку же в красно-синюю клетку так пялится? А он то так подойдёт, то этак, то рот откроет что-то спросить, но не решался. Мне это сильно напомнило сцену из недавно просмотренного фильма «Гусарская баллада», когда Кутузов не знал, как поделикатней спросить героиню о её поле. Такое ощущение, что сейчас я услышу знаменитое «корнет, вы — женщина?» Дождалась.

— Я прошу прощения. Мой вопрос возможен показаться оскорблением. Ты — женщина?

Ну, как на такое можно серьёзно ответить? Меня разобрал неконтролируемый смех. Смеюсь, и не могу остановиться, хоть и понимаю, что смешного уже ничего нет, и это не нормально. Наверно, это называется истерика, запоздалая реакция на произошедшее в последние пару суток.

— Извини, я не специально, — отсмеявшись, я сидела на земле, прислонившись спиной к бревну. Мой спутник в растерянности стоял рядом. Наверно, решил, что я сошла с ума, раз устроила такое на простой вопрос.

— Да, я не мужчина. Мне казалось, ты раньше догадался.

— Мысль мелькала. Поверить не мог. В крайском нет различия, кто говорит, мужчина или женщина. Одежда у тебя мужская, на вид — юноша лет семнадцати. Только по фигуре и догадался, и то, как видишь, были сомнения.

Ну да, фигура у меня пацанская, и грудь размер первый с поролоном, не способствует однозначности. Меня и дома часто принимали за мальчика, а уж там люди привычны к одинаковым одеждам.

— Это плохо?

— Нет, я уже говорил, что женщины тоже могут быть охотниками. Но лучше всё-таки выдавать тебя за мужчину. Безопасней будет.

— Ну да, к мужчинам меньше цепляться станут, — я вздохнула. Проблемы пола везде одинаковые. Хорошо хоть здесь не оголтелый шовинизм.

— И, чтобы проблем было меньше, оформим твоё ученичество, — воспользовался моментом мужчина. — Тебя как зовут?

— Алёна. Кулакова Алёна Игоревна.

— Плохо. Чувствуется, что имя женское. И слишком иноземное. Надо бы подобрать что-нибудь более привычное.

Мы перебрали несколько вариантов имён и фамилий. Часть забраковала я, как незапоминающиеся или неблагозвучные, а то и вызывающие нездоровые ассоциации. Часть отверг лич, по тем же причинам и по женскому звучанию. В результате остановились на имени Эсме Ренато. Здесь оно было нейтральным, имя носили оба пола, а фамилия не имела полового окончания, так что называться мог кто угодно.

— Надеюсь, ты ещё не передумала идти ко мне в ученики? Тогда произноси слова договора.

— Я, Кулакова Алёна Игоревна, принимаю имя Эсме Ренато и прошу мэтра Андина Ирро принять меня в ученики на неопределённый срок без дополнительных условий, — слова лич любезно подсказал.

— Я, мэтр Андин Ирро, принимаю Эсме Ренато в ученики мага на неопределённый срок. И пусть боги будут свидетелями.

Лич взял меня за руку и по телу пронеслась щекотная волна.

— Всё, договор скреплён. Теперь ты, можно сказать, официально мой ученик.

— И как теперь к тебе обращаться?

— Положено или мэтр, или учитель, — ответил маг. — Но, учитывая нашу ситуацию, то лучше по имени.

— Кстати, о ситуации, ты же хотел установить какую-то связь, чтобы паладины не цеплялись?

— Так она и установилась, когда тебя в ученики взял. Неужели не почувствовал? Теперь ни один охотник, и, тем более, паладин, не имеют права напасть первыми.

— Ну да, они сначала документы спросят, — я скептически проворчала и посмотрела «вторым» зрением. А он не врёт, в фиолетовой ауре нежити появились хорошо заметные жёлтые нити.

— Всё, отдохнули, и хватит. Нам ещё долго идти, и лучше отойти от замка как можно дальше, — распорядился мужчина.

Я посмотрела на дугу Дороги Богов. Если не ошибаюсь, мы провели на прогалине больше половины диска. Прикрепив куртку сзади рюкзака, я со вздохом вошла в лес вслед за Андином. И во что я ввязалась? В прочитанных фентезюшках героиня обычно была либо бой-бабой, реализующей феминистические комплексы авторов, либо её противоположностью — тихой овцой. Кажется, у меня намечается второй вариант. Одно радует — у меня явно не любовный роман, и толпы принцев, желающих видеть меня всенепременно их женой, мне не грозят, особенно учитывая статус ученика мага и условно мужской пол. Кстати, о магах.

— А на кого хоть учить будешь? — запоздало спросила, с трудом догнав своего уже учителя.

— Некромагом, разумеется.

Да, глупый вопрос, кем ещё может называющий себя нежитью, кроме как некромагом?

— Эх, всю жизнь мечтала в трупах ковыряться.

— Мечты имеют обыкновение сбываться, — то ли он не понимает сарказма, то ли издевается. Да я из меда после второго курса ушла! Хоть и в пику родителям, но всё же. Трупов не боюсь, противно, но привыкнуть можно. — А трупы — это только часть работы. Мы ещё и отличные врачи, не хуже, а зачастую и лучше целителей.

— А как относятся к некромагам? — я снова догнала ушедшего вперёд спутника.

— В основном недолюбливают и побаиваются. Профессия редкая, но прибыльная. Даже ученики могут неплохо зарабатывать. Упокоение нежити, расправа с нечистью — за это неплохо платят.

— Вот я попала… Я ведь ничего не умею и не знаю. Надают по шее и будут правы.

— Во-первых, ты можешь видеть ауры и линии заклинаний. Это первое, чему учатся будущие маги. Обычно на это уходит около полугода, и только после того, как кандидат овладевает заклинанием истинного зрения, его принимают в ученики.

— А если не овладевает?

— Тогда отказывают в обучении. Такой либо неспособен к магии, либо ленивый.

— Но я-то ему не училась. Оно у меня как бы врождённое.

— Это значит, что у тебя есть способности. И я тебя буду учить, это во-вторых. Да, не забывай даже мысленно говорить о себе в мужском роде. В крайском разницы нет, но в других может привлечь внимание. А я надеюсь, что из Крайи всё же выберемся быстро.

Андин был счастлив. Судьба, наконец, повернулась к нему лицом, послав встречу с иномирцем. Сначала, когда они так легко сбежали из замковой темницы, он смотрел на парня с опаской, слишком всё хорошо начиналось. А теперь он радовался, что не поддался слабости и не ушёл ночью один. Парня даже уговаривать не пришлось на ученичество, хотя, если бы он отказался, у Андина был запасной вариант создания связи-обманки на ауре. Зато теперь они законно могут не таясь ходить по дорогам и заходить в селения. Разумеется, подальше от дворца. И убраться из захваченной страны, вновь ставшей герцогством, или теперь простой коронной провинцией, всё равно надо как можно скорее.

Даже то, что парень оказался девицей, не уменьшало радость лича. С ним (а Андин не воспринимал Алёну, вернее, теперь Эсме, девушкой) он чувствовал себя немного, но живым. От него не шарахались, как от опасной нежити, не отворачивались, брезгливо не вытирали руки после случайного контакта. Всё то время, что он служил при дворе ныне покойного короля Кирина, бывшего герцога, а до этого его отца и деда, лича терпели. Но король Тангус привёл с собой мохов. Значит, многие маги лишаться работы, особенно некромаги. Их функции и так почти переняли другие профессии. Целители лечили, орден Чистых и охотники боролись с нечистью и нежитью. Только поднятие мёртвых никто не прибрал, но это занятие и раньше не было популярным и востребованным.

Ничего, до границы этого небольшого государства-герцогства идти всего пару суток, потом по Крайе около трёх лун и, можно будет быть собою. А пока что придётся изображать на людях обычного поднятого слугу. Ничего нового, то же самое он делал последние лет семьдесят.

От раздумий Андина отвлёк какой-то вопрос Эсме. Лич замедлил шаг, позволяя себя догнать.

— Ты что-то спросил?

— Да, мне интересно, это лес такой пустой, или я не могу ничего увидеть?

— Зверьё здесь, конечно, пуганое, но должно встречаться. Ты как смотришь?

— Ну как… как обычно и этим, истинным. А что? Я понимаю, обычным не вижу, навыков нет и прячутся все, но истинное ведь должно показывать ауры, а их я не вижу.

— И не увидишь. Истинное не проникает через препятствия. Его используют в основном для изучения заклинаний и определения по ауре, кого видишь перед собой. А для остального есть заклинания обнаружения жизни, не жизни и нечисти.

— Сложные?

— Не очень. Смотри на руки. Вот так выглядит поиск жизни, — Андин создал заклинание, но не активировал его, позволяя рассмотреть структуру. — Долго в таком состоянии заклинание не удержать, поэтому заранее их не готовят, — пояснил он, развеивая структуру через четверть доли. — Ну, что, успел рассмотреть? — он обращался к спутнику в мужском роде, чтобы не путаться в дальнейшем.

— Вроде да.

— Повторяй.

— Как?

— Собирай искры в нужную структуру. В одну руку помещаешь заклинание, другой помогаешь его сформировать и наполняешь силой. Несколько искр хватит.

— А теперь по порядку. Что такое искры и как ими наполнять структуру заклинания, если я не знаю, как его вообще составить? — у Эсме на удивление корректно получилось указать Андину на ошибки в преподавании. Он привык, что ученики, научившиеся истинному зрению, уже знают, как минимум, основы и умеют более-менее оперировать магией, а совсем с нуля он никого ещё не обучал.

— Магическая сила вокруг нас. Где-то её больше, где-то чуть меньше. Своей волей маги могут заставить её принимать разные формы, называемые заклинаниями. Чтобы они действовали, нужно эту же силу собрать и разместить в структуре заклинания. Если же просто собрать силу и выпустить, то получится пучок разноцветных искр. Минимальное количество силы, чтобы они были видимы, называется искра. Сотня искр — огонь, сто огня — пламя. Большинство заклинаний требуют до пятидесяти огней, боевые чаще начинаются от пламени. Я сейчас покажу, а тренироваться будешь на привале.

Андин продемонстрировал, как выглядят искры и ещё раз показал структуры заклинаний поиска. И демонстративно запустил поиск нежити.

После краткого отдыха мы продолжили движение по лесу в прежнем порядке. Андин впереди, постоянно норовя убежать далеко вперёд, я позади, стараюсь хотя бы не потерять его из виду, потому по сторонам почти не смотрела. По тому, что я успевала увидеть, лес казался пустым. Обычное дело для современных пригородных лесов, да и не только пригородных. Но тут ведь людей намного меньше, должны же встречаться какие-нибудь непуганые олени? Переход на истинное зрение не помог — я по-прежнему видела только фиолетовую ауру идущего впереди лича. Об этом я и спросила у Андина, когда удалось его догнать. Раз назвался учителем, так пусть учит!

В результате я получила три почти одинаковых фигуры на запоминание и краткую лекцию о магии, из которой я сделала вывод, что розовое марево — магическая энергия. Под конец Андин решил продемонстрировать действие поиска нежити и активировал заклинание. Выглядело красиво. От фигуры на руке вытянулись во все стороны длиннющие нити, уходящие так далеко, что я их окончание теряла из виду. Эти нити слегка шевелились, будто под ветром и, примерно через половину минуты, почти все исчезли, только небольшой пучок остался медленно истаивать, растворяясь в мареве магической энергии.

— А вот и улов, — Андин прокомментировал результат действия заклинания, скидывая с плеч свой походный мешок. Видел лучи? — я согласно кивнула. — Шагах в пятидесяти в том направлении есть нежить. Слабенькое умертвие. Сейчас сюда подойдёт, и упокоим окончательно.

— Он идёт сюда? — несмотря на заверения Андина, сам по себе чужой мир, и на явное существование магии, в ходячих мертвецов ещё не верилось.

— Конечно. Нежить, как всякая нечисть, хорошо чувствует направление на живых людей.

— А если он там не один?

— Боишься, что ли? Это же слабое умертвие.

— Пока нет. Но мы столько времени шли, вдруг, за нами уже толпа идёт? — в почти всех виденных ужастиках зомби шлялись исключительно большими группами, вытянув вперёд руки и протяжно стоная. Я невольно чуть нервно обернулась.

— Они толпами не ходят, — успокоил лич. — И редко долго преследуют, разве что они успели заматереть. А вот и наш красавец!

Из кустов не торопясь вывалилось тело. Весьма неприятного вида создание, не разбирая дороги, ковыляло в нашу сторону. Серая кожа, белые глаза с точкой зрачка, всё в грязи, противных пятнах, прилипших листьях и мелких веточках. А ещё оно воняло. Дикая смесь выгребной ямы, помойки и запаха разложения намного опережала умертвие.

— Классический случай самоподнятия без дополнительных источников энергии. Самый распространённый вид нежити и самый безопасный.

Андин, рассказывая об умервтии, подошёл к нему вплотную, на что существо никак не отреагировало, целенаправленно двигаясь в мою сторону. Скорость у него была очень низкой, даже не торопясь от него можно спокойно уйти. Но всё равно мне было не по себе. Хотелось убежать подальше от его вида и запаха.

— Как ты можешь увидеть, оно идёт к живому человеку, а на меня не реагирует — лич продолжал лекцию, вышагивая рядом с этой гадостью. — Уйти от него не сложно, далее сотни-другой шагов уже не почует. Такие умертвия относятся к первой категории и опасны только для тех, кто не может передвигаться или спит.

Пока он рассказывал, это самое умертвие первой категории подошло ко мне шагов на десять. На нём теперь хорошо виднелась рана, полученная при жизни. Она грубо разрезала живот, и сквозь испорченную одежду, залитую старой бурой кровью, проглядывали части внутренностей. Это оказалось последней каплей для моего организма. Зажав рукой рот, я метнулась в кусты, подальше от этого зрелища.

Пустой желудок ещё сжимался болезненными спазмами, а мой учитель уже упокоил умертвие и даже не побрезговал его обобрать.

— Извини, не подумал, — в его голосе и правда, звучало сожаление. — Обычно в поле выходят подготовленные после тренировок на лабораторных трупах.

Андин протянул мне чистую тряпку. Вытерев рот, я вернула её хозяину, стараясь не смотреть на лежащее в стороне тело.

— Они всегда так воняют?

— Сама по себе нежить не пахнет. Это ему брюхо распороли и кровь с кишками протухли. Хотя, почти все самоходы с душком, энергии не хватает на консервацию.

— Ты его убил? Он больше не встанет?

— Упокоил, — Андин сложил что-то в свой мешок и надел его. — Умирают лишь дважды. Теперь его никто не поднимет.

Дальше идти стало совсем тяжко. Хотелось пить и есть. Во рту стоял гадостный привкус, от чего я всё время отплёвывалась, мечтая увидеть какой-нибудь более-менее чистый ручеёк, и никак не могла определиться, чего же хочется сильнее. Желудок, пустой ещё до дневного привала, избавился от последних остатков еды вместе с драгоценной влагой. Хотя, если я не ошибаюсь, в рюкзаке должна быть бутылка с минеральной водой. Надо будет разобрать его содержимое, я сейчас не могу точно сказать, что же у меня есть. Съедобного точно нет, а всё остальное я часто дома выкладывала и перекладывала.

Маленький, едва заметный ручеёк спас рюкзак от немедленной инспекции. Холодная прозрачная вода подняла настроение и отдала бразды правления желудку, так что небольшие чёрные ягоды на растущий около ручейка кустах не остались без внимания. Я сорвала несколько штук и размяла парочку. Запах у ягод оказался нейтральным, почти незаметным. Сок и мякоть почти как у смородины. Но тянуть в рот неизвестно что, несмотря на недовольство желудка, я не спешила. Даже дома, в родной тайге, ядовитых ягод достаточно, путь от них разве что понос сильный прохватит, но, всё равно, неприятно. А тут совсем всё чужое.

— Андин! — я протянула ягоды спутнику. — Они съедобные?

Он равнодушно скользнул глазами по ладони.

— Не знаю. Но я в ядах хорошо разбираюсь. Попробуй. Если ядовитые, то откачаю. На крайний случай подниму.

— Хорошо пошутил.

Ягоды отправились под ноги, и мы продолжили движение по лесу. Шли долго и почти без остановок. Андин иногда запускал заклинания поиска всех трёх состояний существования, но ничего достойного, по его мнению, они не показывали. Несколько раз после этой проверки мы делали большой крюк, обходя что-то или кого-то, с кем маг не хотел встречаться. Я, как обычно, не замечала ничего, крупнее белки.

Лес был по-своему красив. Равнинная местность не предполагает наличия бурных быстрых рек, обрывов, горных троп и тому подобное. Лес, поляна, бурелом, лес, заросли непроходимых кустов вдоль широкого болотистого ручья, прогалина с душистой травой выше головы. Всё было наполнено естественной красотой живой природы, но я чувством прекрасного как-то не прониклась. Восхищаться всем этим можно только первое время, потом от густого запаха трав начинает болеть голова, от протискивания через кусты или молодую поросль растёт раздражение. Ко всему прочему добавляется усталость от долгой ходьбы и желание поесть. Я всё чаще оглядывалась на Дорогу богов, не любуясь её буквально неземной красотой, а как на часть огромного циферблата. Если в дуге восемь дисков, то время подходило к седьмому. Итого, минимум пять дисков на ногах. Скоро солнце скроется, пора бы искать место под ночлег. После встречи с умертвием спать под открытым небом без укрытия я не хотела. Отвлёкшись на определение времени, я чуть не врезалась в спину внезапно остановившегося Андина. Он уже давно перестал убегать далеко вперёд, подстроившись под меня и шёл всего в трёх-четырёх шагах впереди.

— Паутинник, — он достал из-за пояса тесак. После встречи с умертвием это оружие из плохого железа висело у него на боку. То ли трофей, то ли из своих запасов достал, я не спрашивала. Главное, что лич знал, как обращаться с этим кинжалом-переростком или мечом-недоростком. Я в классификации холодного оружия не разбираюсь.

Жестом указав мне стоять на месте, Андин медленно прошёл три шага вперёд, выходя на край маленькой полянки. На первый взгляд полянка, как полянка. Мы таких сегодня с десяток прошли. Но, приглядевшись, я отметила, что трава на ней слишком ровная и всего одного-двух видов, хотя уже рядом со мной разнообразия было больше. Ещё эту поляну пересекали толстые нити блестящей на свету паутины. Я бы точно в неё вляпалась, так как шла, не особо разглядывая окружение.

Андин, выйдя на край, стал оглядывать близ растущие деревья, наверно, искал этого паутинника. Я немедленно переключилась на истинное зрение. Интересно же! Мир уже привычно подёрнулся розовой дымкой. Пурпурная аура Андина хорошо выделялась на фоне зелёного леса. И ещё одна фигура, тоже фиолетовая, но со смещением не в красный, а синий спектр, висела на дереве неподалёку. Раз я её вижу, то тело не скрыто листвой, но Андин его не заметил. Впрочем, без истинного зрения и я обладателя ауры не видела. Вернувшись обратно на нормальный обзор, проверила. Точно, существо удалось обнаружить только зная, где оно сидит, даже несмотря на его размеры с крупную собаку, ротвейлера или сенбернара. Андин всё ещё не видел существо. А запускать заклинание не спешил. Боится спугнуть?

— Справа, на дереве, которое рядом с дуплом, на высоте в два роста, — отчего-то шёпотом подсказала, где смотреть. Маг перевёл взгляд в указанном направлении, перехватил тесак поудобней и поднял левую руку на уровень пояса ладонью вверх.

«Колдовать собрался» — я снова перешла в розовый мир. Над ладонью мага быстро формировалась сложная структура. По сравнению с ней заклинания поиска казались маленькими и примитивными. Заклинание свернулось в мохнатый сгусток и полетело в ничего не подозревающее существо. В последний момент паутинник почувствовал опасность, сделал попытку спрыгнуть с дерева, но опоздал и тяжело упал на землю, окутанный синими нитями, в которые превратилось заклинание, когда попало в него. Андин быстро, но не суетливо подскочил к паутиннику и воткнул в него тесак. Лапки у существа задёргались, но вскоре замерли.

— Можешь подойти, он мёртв.

Паутинник оказался пауком-переростком с шестью двухсуставными лапами. Большое овальное тело покрывала густая шерсть красивого серебристого окраса. Маленькая, с два кулака, голова лежала отдельно от тела, широко раскрыв жвала вокруг заострённого хоботка. Других повреждений, кроме декапитации я не увидела.

Пока я палочкой тыкала в голову, рассматривая жвала и мелкие глазки-бусинки, Андин уже достал откуда-то из своего вещмешка нож и принялся уверенно разделывать тушку.

— У паутинника берут яд и струю, — он указал на три мешочка во вскрытом теле. Два спереди, с обеих сторон от короткой шеи, и один в противоположной части.

— Их охотно берут алхимики и травники, так что всегда можно продать. Или самому использовать. Яд у него хороший растворитель, а струя — клей. Её много где используют, но предпочтительней продавать артефакторам, так как клей получается нейтральный к плетениям и не мешает их работе.

Все три мешочка лич аккуратно завернул в какую-то тряпицу. Крови у паутинника не было, только немного густой прозрачной жидкости, так что добыча почти не мазалась.

— Также можно сдать шкуру скорняку. А если уметь её выделать, то лучше торговцам.

Снятая шкура отправилась в заплечный мешок вслед за предыдущими трофеями.

— Ещё собирают старую паутину. Свежая слишком липкая и склеивается в комок. Этот совсем недавно начал охотится, старую паутину здесь дольше искать, чем выручить за неё.

Последней в раздувшийся от шкуры мешок отправилась голова. Нож перекочевал на правый бок, тщательно вытертый тесак — на прежнее место на левом. Вещмешок занял своё место за спиной.

— Вот и всё, что можно взять от паутинника, — подвёл итог Андин. — Голову сдадим старосте или ордену Чистых за вознаграждение.

— А мясо? — хотя, какое у паука мясо? Но тушка большая. Едят же разных тараканов, креветок и скорпионов. Чем паук хуже?

— У нечисти оно несъедобное, — отмахнулся Андин. — Что, есть хочешь?

— Есть я хотела… хотел, — я быстро поправилась. Пусть в крайском и нет деления по полам, но не всегда же будем на нём говорить, надо приучаться даже думать о себе в мужском роде. — Есть хотелось ещё в полдень, а сейчас я хочу жрать!

— Ничего, скоро придём к какому-нибудь поселению. Там и заночуем, заодно и поешь. Паутинники всегда селятся рядом с людьми, так им добычи больше попадает.

И опять Андин оказался прав. Мы скоро вышли на просёлочную дорогу. Не сильно наезженную, но не заброшенную. Немного покрутившись на месте, ориентируясь, Андин уверенно свернул налево. Не знаю, почувствовал он чем-то, угадал, или же поселения здесь часто натыканы, но дорога, уже через минут пятнадцать по моим ощущениям, вывела к небольшой деревне, окружённой частоколом из толстых жердин. От леса её отделяло поле метров двести шириной.

Когда мы приблизились к открытым воротам, нас уже встречал настороженный мужик с деревянными двузубыми вилами наперевес. Он поводил глазами, всматриваясь то в меня, то в Андина, и, наконец, сделал выбор. Вилы нацелились на лича.

— Нежить, — не вопрос, а утверждение. Но нападать мужик не спешил, ожидая ответа.

— Он со мной, — пора начинать играть роль. Как мы и договаривались, вернее, как решил лич, на людях он изображает послушного поднятого нежить-слугу и теперь неподвижно стоял рядом. Мужик перевёл взгляд на меня, оценил внешность и возраст.

— Магик? — несколько неуверенное предположение.

— Ученик.

— Отвечаешь за него, — вилы перестали угрожать Андину, перейдя в вертикальное положение.

— Ясное дело, — что тут может быть непонятно? Мы в ответе за тех, кого приручили, в данном случае, подняли. — Не подскажешь, где старосту найти?

Пусть деревня небольшая, но лезть в каждый дом в поисках, не лучшая идея, когда можно сразу узнать.

— А чего его искать-то? В едальне его спросишь. По дороге иди, мимо не пройдёшь, — мужик махнул рукой вдоль дороги и посторонился, пропуская нас за частокол ограды.

Пройти мимо едальни и правда было невозможно — вся деревня состояла из полутора десятка домов, расположившихся по обе стороны дороги. Одноэтажные простые дома стояли хоть и плотно, но отстранившись друг от друга. Участки отделялись невысокой оградой, явно не от воров, а от свободно бродившей скотины и птицы. В целом, деревня производила впечатление бедной, но интеллигентной старушки из тех, кто живёт на одну пенсию, считая каждую копейку, но не позволяет себе опуститься и выглядеть непристойно.

Едальня оказалась единственным строением, стоявшим вплотную к дороге, и не отгородившимся от неё цветочным палисадником. Для особо непонятливых над дверью висела вывеска с изображением тарелки и ложки. Тихо звякнул колокольчик на двери, когда мы вошли внутрь. Обстановка в едальне была верхом аскетизма. В зале стояло два стола на четыре человека и по две лавки у каждого. Всё. Ни занавесок на окнах, ни рисунков на стенах. Ожидаемой барной стойки или, оконца в стене для выдачи заказов, тоже не было. Только массивная мебель из толстых досок и две двери в противоположной от входа стене. Одна половинчатая, только до пояса, вторая под стать мебели, наверно, тараном не сразу выбьешь. Внутри никого не было, и я успела заглянуть в половинчатую дверь в поисках хозяина. За дверью обнаружилась кухня, тоже пустая. В смысле, безлюдная. Впору кричать «Люди! Ау!» Нет, понятно, что постоянно сидеть и караулить посетителей никто не будет. Местные едят дома, слишком уж мало дворов, чтобы ходить по заведениям общепита, ещё, наверно, денег за это платить. А проезжих совсем немного, не на трассе деревня. Вернее, не на проезжем тракте. Пока я думала, что же делать, из второй двери вышел крупный мужчина. С первого взгляда он создавал впечатление серьёзного и опасного противника. К этому добавлялась деревянная нога, кожаными ремнями притянутая к колену. Как-то не так я представляла себе хозяина придорожной забегаловки.

— Здравствуйте, — так как мужик только молча смотрел, чуть исподлобья, начинать разговор пришлось мне. — Можно поговорить со старостой?

— Ну, я староста, — отозвался мужик. — Чего надо?

— Сдать нежить и нечисть, — перед выходом к деревне Андин проинструктировал, что говорить и делать. Сейчас он стоял около входной двери и изображал статую. Староста покосился на него, тяжело вздохнул.

— Много?

Я отрицательно мотнула головой.

— Одно умертвие и паутинник.

— Подожди здесь, — мужик развернулся и направился обратно за тяжёлую дверь.

— И документы надо! — я успела добавить, пока он не ушёл. Староста обернулся.

— Первый выход?

— Ну, да.

— Понятно. Жди.

Я села за ближайший столик, но не успела расслабиться, как староста вернулся. С собой он принёс шкатулку, две тетради, одна толстая и пухлая от часто перелистываемых страниц, вторая небольшая и плотная, письменные принадлежности и печать, похожую на шахматную туру. Андин молча выложил голову паутинника и уши умертвия. Отрезал, когда я не видела, а я-то гадала, как доказывать про него. Староста голову осмотрел и отложил на край стола. Уши брезгливо положил в принесённую шкатулку. Обычный деревянный ящичек с крышкой на длинной петле. Всю крышку занимала расчерченная диаграмма цветовой палитры, интенсивность цвета менялась от тусклых оттенков в центре, до насыщенных ближе к краю, по центру врезан небольшой камень. Через несколько секунд камень засветился фиолетовым цветом того же оттенка, что и аура убитого трупа. Староста сверил оттенок камня с цветовой диаграммой, и, убедившись, что его не обманывают, спросил моё имя. После чего сначала заполнил страницу из второй тетради. Глядя на неё пришла ассоциация с приходно-кассовым ордером. Только там отдают узкую квитанцию, а здесь она оставалась на корешке в тетради, а отрывалась большая часть листа из плотной бумаги. Староста попросил поставить оттиск большого пальца на обеих частях листа, затем поставил печать, аккуратно оторвал мою часть и только потом, недовольно хмурясь, сделал две записи в толстой тетради. Записи гласили, что Эсме Ренато, я назвала своё новое, местное имя, получил награду за лесного паутинника, одна штука, и за умертвие, класс один, одна штука. Предыдущие записи были подобного вида, а в последней графе, где предполагалась подпись получившего вознаграждение, в основном стояли чернильные отпечатки пальцев и корявые кресты, щедро сдобренные кляксами. Моя подпись еле спаслась от такого же чёрного пятна. Ну нет у меня навыка письма птичьим пером. Чуть сильнее нажмёшь, и потекло лишнее.

Лист с печатью оказался документом, свидетельствующим, что некто под именем Эсме Ренато становится вольным охотником на нежить и нечисть, и сия бумага тому свидетельство и бессрочная подорожная. А что, удобно — пришёл в деревню, получил новые документы, и топай дальше. Хотя, мне кажется, так просто второй раз бумаги «с нуля» не дадут. Как-то слишком легко.

Местных денег я так и не увидела, сразу предложив расплатиться натурой. В смысле, ужином и ночлегом. Как раз на это полагающегося вознаграждения и хватало. По разгладившемуся лицу старосты, с которого после этого предложения сошла озабоченность, я поняла, что поступила правильно. В моём мире до сих пор в отдалённых деревнях вовсю идёт натуральный обмен, а тут живых денег брать почти что и не откуда. Пенсий не платят, зарплаты тоже, разве на рынках что продавать, а налоги требуют деньгами.

Обожравшись овощного рагу (а порции тут были не чета столовским, не тарелка, миска!), я с трудом заставила себя встать и пройти в предоставленную ночлежную комнату. Клетушка два на два вряд ли специально повторяла аскетизм обеденного зала, но в силу малых размеров в ней поместились только две широкие лавки с тюфяками, набитыми соломой. На тот момент мне ничего другого и не требовалось. Освободившись от обуви (бедные мои ноги, двое суток с лишним не разувалась) и не раздеваясь, только ослабив ремень, я буквально упала на лежанку и сразу заснула.

Всё-таки местные диски длиннее часа. Когда я проснулась, солнце только встало. С учётом усталости и всего произошедшего накануне, рассвет я должна была серьёзно проспать. Комнату предоставили до полудня, завтрак тоже входил в оплату, но до него ещё оставалось время. Андин где-то ходил, оставив свой мешок на соседней лежанке, так что я решила потратить немного времени на разбор своего рюкзака. Маг вернулся в тот момент, как я полностью его опустошила и осматривала всё барахло, что валялось теперь на деревянной лавке. Тюфяк я заранее убрала, чтобы не мешал. Андин присел напротив и наблюдал за сортировкой.

Котелок и деревянные миски, честно спёртые из подземелья, я отложила в сторону. Их обязательно надо брать. Да, тяжёлый и объёмный, но совсем без посуды нельзя, не каждый же день будем по едальням столоваться, так денег не напасёшься, а их у нас вообще нет, насколько мне известно. К котелку отложила и изуродованные рытьём вилку и ложку. Туда же, к посуде, отправилась и кружка. Хорошая, термостойкая. Складной нож уже занял место на поясе, его чехольчик-ножны почти не ощущались. Так и не открытую литровую бутылку минералки и пластиковый контейнер для обеда отложила в сторону. Надо узнать, не стоит ли от них поскорее избавиться, вряд ли здесь знают про пластмассу. К ним отложила и пенал. Купила как-то к началу учебного года, а он прижился. Раньше ручки и карандаши постоянно ломались и терялись где-то на дне, а теперь тоже ровненько лежат на скамье около пенала.

Металлическая фляжка на половину стакана. Когда ходили в поход в последний раз, налила туда коньяка, да так он там и остался нетронутый. Не выливать же? Вот и каталась фляжка второй месяц. Пусть лежит с котелком.

Остались всякие мелочи вроде зажигалки, кстати, хорошая, zippo, пользуюсь крайне редко, но с собой ношу на всякий случай, расчёски, маникюрного набора с парой швейных иголок и пластиковый пакет. Кошелёк уже лежал среди «сомнительных» вещей. Если банкноты и металлические монеты можно принять за местное производство, то всё тот же вездесущий пластик привлекал внимание. Большая часть вещей так или иначе сделана из него! Там же пристроился и сложенный дождевик, в основном из-за цвета — красный металлик, но и болоньевая ткань тоже может вызвать вопросы.

Неработающие телефон и фотоаппарат оставлять совершенно не хотела. Умом понимаю, что бесполезно с собой таскать, а расстаться жалко.

— Вот, всё моё великое богатство, — сообщила Андину, закончив разбор вещей. Я поделилась с ним соображениями по поводу уместности пластика. Он посоветовал не избавляться от таких вещей, но и не светить их, а положить в самый низ рюкзака и продать потом где-нибудь в крупном торговом городе или лучше в порту. Мало ли, какие странные материалы могут привезти из дальних поездок?

Если с назначением простых вещей вопросы не возникли, то электронные устройства подверглись пристальному изучению.

— Для чего эти артефакты?

— Это, — я указала на телефон, — для разговоров и прочей связи на большом расстоянии. Это, — очередь фотоаппарата, — для мгновенного создания изображения.

— Они не работают? Я не вижу в них присутствия магии или наложенных плетений, — Андин вертел фотоаппарат в руках, рассматривая, и разве что не пробуя на зуб.

— У нас нет магии в вашем понимании. А работают на электричестве, здесь я не вижу, чтобы его использовали. Но зарядить всё равно вряд ли сумею, да и они сами по себе мало полезны. Телефон так и не будет работать без вышек связи и других абонентов. Ну, время и дату покажет. Но у нас летоисчисление другое. И время тоже.

— Хорошо, потом расскажешь о вашем электричестве и как оно работает. Положи пока тоже вниз, — распорядился Андин и взял в руки кружку и фляжку, сравнивая на них эмблемы. Ну, правильно, они же из одного набора «геймера-задрота». Сувенирная продукция одной популярной сетевой игры. Я в ней долгое время дневала и ночевала, на клановые бои за территорию по будильнику среди ночи вскакивала. Вот мне и надарили на разные праздники кучу барахла с символикой. В этот мир со мной перенеслись брелок, фляжка, кружка, рюкзак и зажигалка. Причём зажигалка была единственной вещью, купленной самостоятельно. Хотела подарить парню на Новый год, но расстались раньше.

Рассказ об игровом сообществе занял несколько минут, нет, долей, надо привыкать к местным системам счисления. За это время я сложила вещи в рюкзак.

— Значит, ты не дворянского рода, — Андин подвёл итоги моего объяснения, — не принадлежишь клану или гильдии, а эти знаки — просто символ некого увлечения?

Я на всё согласно кивала. Приятно разговаривать с тем, кто сразу понимает и не растекается мыслю по древу.

— У нас тоже есть подобные сообщества, но не такие массовые, и без столь выраженной символики. Обычно её наносят только на печатки. Так что лучше придумать что-нибудь, что объясняло бы её наличие, — Андин ненадолго замолчал, потом прищурился и посмотрел на меня. — Будешь младшим сыном какого-нибудь мелкого дворянина на юге. Там этих помещиков, как умертвий после мора, никто не удивится незнакомому имени.

— Так у меня ведь уже есть имя?

— Имя именем, а история должна быть. Необязательно её всем рассказывать, но соответствовать ей надо, иначе не поверят. Выдать себя за простого крестьянина ты не сумеешь, внешний вид и манеры сразу выдадут.

Я вздохнула. Он прав, к новому имени и смене пола, хоть и формальной, нужна соответствующая легенда. Всё равно тягостно. Андину хорошо, он хоть и труп ходячий, но всё-таки местный, и, кажется, имеет цель в жизни. Ладно, в не жизни. Зараза… в существовании! А я тут никто, звать никак, ничего не знаю, к чему стремиться тоже пока не понимаю.

— Хорошо, я запомню. Пойдём, наверно.