Неклассический некромаг

Глава 2

Они снова находились в пути. Только теперь не пробирались звериными тропами, а спокойно шли по утоптанной дороге. Эсме, по просьбе Андина, расспросил старосту о дороге и принадлежности деревеньки, где ночевали. Полученный ответ оказался весьма приятным — они вышли за пределы герцогства, и шансы встретиться с преследователями значительно уменьшился, если вообще сообразят их искать в этой стороне.

Паренёк всё больше нравился личу. Он не ныл, не требовал особого к себе отношения. Неожиданно спокойно воспринял то, что он не в своём мире, и легко принял необходимость в новом имени и поле. В общем, вёл себя до противного идеально. Единственным поводом для злорадства оказалась встреча с умертвием, да и то, даже подготовленные ученики по-первости реагируют подобным образом.

Утром Андин обменял шкурку паутинника на запас еды в дорогу. За это стоило благодарить всё того же Эсме. Андин настолько привык, что в замке всё есть, а чего нет, то покупали за деньги, что про возможность прямого обмена не думал. И пусть он потерял почти треть цены, всё равно вряд ли удалось бы продать шкурку до того, как она испортится. Конечно, при этом он едва не вышел из образа поднятого слуги, но некромаги в последнее время стали крайне редки, и ещё реже встречались с поднятыми слугами, потому о их возможностях мало кто знал. Маги такого уровня предпочитали сидеть в своих особняках, а не гулять по стране. Так что скорняк хоть и кривился от присутствия нежити, но не удивился его способности вести торг. Мало ли, ограниченно разумная нежить под контролем. Или очень искусно созданная и проинструктированная. Конечно, Андин предпочёл представляться нормальным человеком, не будь вокруг деревень охранного и сигнального контура, никто бы и не догадался про его состояние. Потому и на входе их встречал мужик с вилами. Жаль, что нельзя подменить свою ауру. Живые маги могут её скрыть, а вот аура нежити всё равно пробивается, даже через специальные амулеты.

По дороге шагалось легко, но скучно, и лич удовлетворял своё любопытство по поводу мира и артефактов Эсме, тем более, что тот с утра перебрал свой походный мешок, дав возможность спрашивать без обвинений в рытье по чужим вещам.

Из разговора Андин сделал для себя вывод, что в мире Эсме магия есть, но её используют только через артефакты. Зато их существует огромное и разнообразное множество. И применяют во всех сферах жизни. А сам Эсме учился на артефактора, не ремесленника, что внедряет готовые плетения в предметы, а на творца, что разрабатывает новые возможности. Если всё сложится удачно, то, может, удастся уговорить его на поиск. Но сначала надо подготовить парня. Обучить, натренировать. И полезно, и необходимо. Не всё время же самому Андину заниматься добычей средств? Вдвоём в любом случае будет быстрее и эффективней. А деньги, ой как понадобятся для оплаты проезда через Мёртвое море.

Ещё одной приятной новостью послужило выяснение, что Эсме действительно призвали без договора и он не скреплён никакими обязательствами перед призвавшим. Видимо, принцессу убили при завершении ритуала, сбив настройки, но не помешав самом призыву. Поэтому заклинание не предложило договор, так как подписывать его уже было не с кем, но останавливать призыв слишком поздно. Или же принцесса могла использовать более древний ритуал, где не требовалось предварительного согласия демона, а основной оплатой за работу являлось возвращение призванного домой с небольшой компенсацией, обговариваемой при торге.

По дороге из деревни мы шли не особо торопясь. Выяснив, что пока мы бродили по лесу, мы пересекли границу герцогства, откуда сбежали, Андин перестал гнать в хвост и гриву, и принялся за расспросы. Битых полтора диска я, как могла рассказывала ему про электричество и принципы работы электроприборов и электронных устройств. Не знаю, что он понял из сумбурных объяснений на пальцах, но он заявил, что раз молния состоит из электричества, то можно попробовать отнести мои артефакты, то есть телефон и фотоаппарат, магам-артефакторам, специализирующимся на стихии воздуха, куда относится молния.

После чего он занялся моим образованием в области местной магии. Выражалось это в чтении лекции на тему «что такое магия, и с чем её едят», в смысле, как используют. Практические занятия отложили до привала, так как сосредоточиться на создании и удержании структуры заклинания на ходу крайне трудно.

Магия здесь присутствовала везде, где-то больше, где-то меньше, но для колдовства разницы не было. Исключение составляли вулканы и горы вулканического происхождения. Там магия могла почти полностью отсутствовать. Причиной являлись вулканические камни. Они впитывали и как-бы рассасывали магию в себе, не пропуская её. Потому темницы для магов всегда изготавливались из этого дорогого материала.

Магия была доступна любому. То есть любой желающий при должном старании мог освоить профессию мага. Кто-то лучше, кто-то хуже, кому-то давалась с огромным трудом. Примерно, как с пением — один станет оперным всемирно известным певцом, а другой упрётся в потолок караоке, где главным критерием будет громкость исполнения. Но всё равно количество магов было очень мало.

Объяснялось всё просто — высокая стоимость обучения, гильдии и магические клятвы сильно ограничивали желающих. За определённую цену любой мог без обязательств получить азы ремесла. Одни профессии стоили больше, другие меньше, но все продавали только начальные навыки, позволяющие ходить в младших помощниках. Маги брали за обучение едва ли не больше всех остальных. За три года, а именно столько обычно длился первый период обучения, кандидаты осваивали всего ничего: заклинание истинного зрения, навык заряжать артефакты, простейшую сигнальную нить и бытовые заклинания вроде чистки вещей, уборки и нагрева воды. То есть то, что пользуется спросом, оценивается невысоко и требует времени. Причём истинное зрение ученики осваивали по полугоду. Хочешь учиться дальше — снова плати и вступай в гильдию. Или иди в ученики к конкретному магу, если примет. А учеников, к тому же, гоняют в хвост и гриву, используя как бесплатную рабочую силу, компенсируя расходы на обучение. В общем, обычная средневековая кабала.

Нет, так прямо Андин не говорил, но по его рассказам понятно, что деньги требуют большие, далеко не у всех они есть, так что некоторые остаются в статусе ученика многие годы, не скопив деньги на переход на следующую ступень. Хоть гильдии здесь не чинили препон людям в них не состоящих, серьёзно заработать ученикам было сложно. Гильдейский знак являлся свидетельством, что человек прошёл обучение и без него или знака профессии, если учился индивидуально, на работу брали с большой неохотой.

Так что мне, можно сказать, повезло. У меня базовый курс будет бесплатным и расширенным в сторону боевого применения. Раз уж назвали охотником, надо соответствовать.

Привал! Наконец-то остановились на лугу около ручья. Следы от костров и большое бревно, удобно уложенное и обтёсанное под лавку, свидетельствовали, что это место не мы первые облюбовали для отдыха. Почти три диска шли. Это больше четырёх часов получается. Я всё-таки нашла точку отсчёта — рост, самая маленькая из основных единиц. Длится столько, сколько падает камень, отпущенный от уровня плеча среднего мужчины, то есть с высоты около полутора метров. По моим подсчётам вышло, что рост — примерно половина секунды, доля около минуты, в мере минут десять, в диске полтора часа.

Так вот, четыре часа идти, пусть без большого груза и по дороге, можно и без тренировок, но отдых всё равно необходим.

Спокойно отдохнуть мне не дали. Андин, серьёзно восприняв статус учителя, сразу после перекуса потребовал тренироваться в построении заклинаний. Так что вместо расслабленного любования дугой Дороги богов я сидела в позе «нищий у метро», то есть вытянув перед собой левую руку ладонью вверх, и сосредоточенно пыталась заставить розовые частички магии выстроиться в нужную фигуру. Я восхищалась и сочувствовала местным магам. Они своё первое заклинание создавали в буквальном смысле вслепую. Без истинного зрения только редкие видящие видели структуру заклинаний, поэтому первые шаги были такими трудными. Это же сколько терпения и настойчивости надо, чтобы часами, вернее, дисками, а то и сутками сидеть и пялиться на руку, пытаясь расположить невидимые искры в невидимую фигуру! Пусть даже и простейшую — шар, сверху и снизу слегка сжатый четырёхугольными пирамидами.

Но, надо быть справедливым — задача не из лёгких. Даже видя результат стараний, удержать структуру не удавалось. Стоило только чуть-чуть отвлечься, как фигура расползалась, теряла рёбра и узлы. Попытку закрыть глаза, чтобы отвлекающих элементов стало меньше, Андин пресёк на корню. Чтобы не привыкать к костылям, в бою и в обычной жизни такая привычка будет только мешать. Потому помощь второй рукой тоже не приветствовалась, обе руки использовали только на сложных элементах или не очень искусные и опытные маги.

Половину диска я и просидела с протянутой рукой. Особенность местной магии — создание структур возможно только в непосредственной близи от тела. Наиболее удобным местом являются ладони рук. На них структуру можно держать дольше, и направлять на объект воздействия легче. Поэтому маги оставляли хотя бы одну руку свободной для заклинаний, а в другой держали либо оружие, либо вспомогательные предметы.

Потом мы опять шли до самого вечера, сделав ещё одну остановку для отдыха. В деревеньки, попавшиеся нам на пути, заходить не стали. Что нам там делать без денег и вещей на продажу? Внешне они не отличались от той, где ночевали, только стояли чуть в стороне от основной дороги. А так всё те же деревянные дома, да частокол. Его ставили против нежити — тупые умертвия упирались в него, не зная, что делать, что позволяло деревенским с ними расправляться без особых хлопот. Против прочей нечисти и зверья частокол тоже помогал, защищая скот и людей по ночам.

На ночь также расположились на поляне около дороги. Посередине её стоял деревянный идол. Резчик не стал возиться со вкапыванием бревна и вырезал птицу из высокого пня. Деревянная сова сидела на его вершине и смотрела почти закрытыми глазами в лес. Мимо подобной полянки с похожим идолом мы проходили в начале дня.

Андин обошёл вокруг пня, осмотрел его и положил руки на голову птице. Так, сосредоточившись, он простоял около доли. Я успела сообразить и вовремя переключилась на истинное зрение. Искры магии небольшим облачком собирались над руками мага и впитывались в птицу. По мере впитывания её глаза открывались всё шире, пока не распахнулись полностью. Только тогда лич прекратил вливание и убрал руки. Теперь сова не казалась сонной, и старательно следила за лесом. Закончив, Андин открыл неприметный ящичек под лапами птицы и достал оттуда несколько монет.

— Это придорожный страж, — пояснил он, указывая на сову. — Специальный артефакт, поднимающий тревогу при приближении нежити и нечисти и ставящий от них защитный барьер вокруг себя. Любой путник может спокойно спать подле него, не опасаясь быть застигнутым врасплох. За это оставляют монетки, как бы в оплату за спокойную ночь. Среди магов считается хорошим тоном заряжать стража.

— А деньги любой забрать может?

— Да, они не охраняются. Но ящичек открывается только при полном заряде, так что просто так прохожему они не достанутся. Разве силой выломать. Но если кто про такое прознает, серьёзно побить могут. Ты отдохни немного и продолжай заниматься.

Ну да, отдохни. Сначала костёр разведи да ужин приготовь. Как раз время на отдых и закончится. Это личу хорошо — есть и пить не надо, спать, вроде бы, тоже. А не возись со всем этим, да спи под кустом. Хорошо ещё, погода тёплая и без дождей. Но надо будет приобрести что-нибудь вроде плаща на подстилку и прикрыться.

Утром позавтракали. Вернее, я завтракала, а Андин старательно портил мне аппетит лекцией о нежити, её классификации и способах упокоения. На данном уровне моих умений мне оказалось доступно только самое надёжное и древнее средство — усекновение головы. Какой-бы живучей нежить не была, но без головы помирала.

Пока он рассказывал, я поглядывала в сторону деревянной совы. Она всё также смотрела на лес своими круглыми глазами.

— Андин, — возникшая мысль заставила прервать лекцию. — Ты ведь нежить?

Лич согласно кивнул.

— А страж почему на тебя не отреагировал?

Сова и правда, никак не показывала, что рядом с ней крутится тот, от которого её и поставили охранять поляну. Лич непонятливо развернулся к ней, тоже сообразив о неправильности её поведения.

— А, я же её только заполнил магией, а не активировал! — через пару мгновений он хлопнул себя по лбу. — Для экономии магии в ней, путники сами её активируют перед ночлегом и, уходя снова отключают. Но, если забывают, то около полудня сама отключится. Вот, смотри, как действует при активации.

Он подошёл к стражу и поднял крылья совы. А мне они казались вырезанными вместе с остальным телом. Сова так и осталась с распахнутыми крыльями, но точно также не отреагировала на близость лича.

— Хм… — наверно, это потому, что я изначально в пределах охранного контура. Надо проверить.

По периметру полянки после поднятия крыл у стража в магическом зрении появился заборчик. Сплошная часть высотой примерно по колено, и до двух ростов (то есть примерно до трёх метров) от него поднималась крупно-ячеистая сеть. Андин подошёл к этому заборчику и пнул его. Сова сразу же замахала крыльями, громко заухала и повернулась в сторону нарушителя. Лич торопливо вернулся к стражу и опустил крылья. Сигнализация замолчала и сразу наступила звенящая тишина. Да уж, ночью от такого точно проснёшься, и не просто так, а подскочив, хватаясь за оружие.

Небольшая тренировка в попытках создать заклинание, и снова бодро топаем по дороге. Сегодня она стала более хоженой, начали встречаться люди. В основном хмурые мужики на телегах с впряжёнными в них таргами — всеядными животными с телом как у быка и мордой носорога. Разводились и использовались исключительно как тягловая сила. Медленные, глупые, но крайне мощные и выносливые. Пару раз нас обгоняли всадники на обычных мохноногих лошадках.

А так день почти не отличался от предыдущего. Только во мне начало подниматься раздражение. Ещё смутное, не оформившееся. Сказывалась и постоянная усталость, и сложившаяся ситуация с непонятным будущим, и зависимость от человека, которому я, по большому счёту, не нужна. Тут же было и понимание, что это всё, возможно, навсегда. И безрезультатные тренировки в магии. И время естественного ежемесячного психа подошло. В общем, всё складывалось в одну кучу, потихоньку обрабатывалось мозгом. Он втихаря ужасался, а мне оставалось только копить раздражение. Ещё пара дней, и сорвусь, буду орать, бросать вещи, минут десять побешусь, полдня постыжусь, и всё станет нормально. Это если ситуация не изменится. Вот если отоспаться, получить понятные перспективы на будущее, увериться в хорошем, тогда станет спокойней.

День склонялся к вечеру, и мы присматривали место для ночлега. Судя по пройдённому расстоянию, совсем скоро впереди должна быть или очередная поляна со стражем, или деревенька. Здесь они встречались примерно через два-три диска пешего хода. Небольшие, домов на пятнадцать-двадцать, они все обнесены частоколом. Предпочтительней, конечно, деревня, но реальней — ставшие привычными поляны. Сегодня добычи не было, как и смысла заходить в поселение. Денег на ночлег лич жалел.

Я шла в паре десятков шагов позади Андина. Копчёное сало, съеденное на обед, настойчиво требовало уделить ему внимание, поэтому я и отстала, посещая придорожные кусты. Торопясь догнать длинноногого спутника, я слишком поздно обратила внимание на шум из леса и не успела среагировать. Огромный чёрный волк одним прыжком преодолел расстояние от леса до дороги и сбил меня с ног. Мне показалось, что он сам ошалел от такой встречи. Полоснув зубами мне по левой руке, он поспешил убраться в лес на другой стороне дороги. Кусты ещё не перестали качаться, как вслед за волком на дорогу выскочили двое всадников, и также стремительно скрылись в лесу, чудом не проскакав по мне. И только тогда я почувствовала боль в руке.

Острые клыки прорезали рукав рубашки и прочертили две длинные кровоточащие раны на предплечье. Вроде крупные сосуды не задеты, раны выглядели неприятно, но не опасно. Ко мне сразу же подбежал Андин, привлечённый шумом той погони. Увидев рану, он выругался.

— Кто это был? — расспрашивая, он завернул остатки рукава, полностью обнажая предплечье.

— Волк какой-то. Большой, чёрный, — рука стала болеть сильнее.

Андин снова выругался.

— Сиди ровно, постарайся не дёргаться!

Он одной рукой держал меня за руку, второй медленно водил над раной. Такое ощущение, что из неё что-то вытягивает. И это что-то упирается и цепляется мелкими крючками за всё, что можно. Запоздало переключившись на истинное зрение, я увидела, что из раны действительно вылазят тёмно-синие капельки и растворяются в воздухе. Когда капли перестали появляться, Андин свёл края раны и снова начал водить над ней рукой с каким-то заклинанием на ладони.

— Рана теперь чистая, заживёт быстро, может и шрама не останется, — сообщил маг, закончив лечение. — Повезло, что только полоснул, а не укусил.

— Надеюсь, он не бешеный, — я смотрела, как ловко Андин перевязывает руку тряпицей и мастерит перевязь.

— Нечисть вообще не болеет. Идти сможешь?

— Конечно, он же за руку укусил, а не за ногу.

Это заявление оказалось несколько самоуверенным. Меня начало знобить и напала слабость, но идти смогла, пусть и медленней обычного. По дороге Андин просветил меня, что за тварь мне не повезло встретить. Влаки, они же волчья нечисть, как следовало из названия, во многом были сродни волкам, разве что в стаи собирались меньшим числом. Естественно, как всякая нечисть, были крупнее, сильнее и опасней животного аналога. У влаков в слюне содержались ядовитые вещества. Не смертельные, но временно парализующие и делающие укусы плохо поддающимися лечению. Если яд вовремя не вывести или не ввести антидот, то раны заживают долго, постоянно загнивая и ослабляя пострадавшего. Естественно, если его не успевали до этого загрызть. Мне, можно сказать, повезло путешествовать с некромагом. Кроме того, что они являлись неплохими лекарями, яды лучше них знают разве что специализирующиеся на них травники и алхимики.

Так мы потихоньку добрались до деревни. Как и в прошлый раз, представилась учеником мага, заказала ужин и сняла комнату. Вернее, я устало сидела за столом. А обо всём договаривался Андин. Здесь мы были не единственными посетителями. За вторым столиком сидела компания из трёх молодых человек лет двадцати. Они смотрелись несколько инородно среди грубой обстановки деревенской едальни для проезжих — слишком богатая одежда из всех виденных мной в этом мире и оружие на поясе.

Они тоже обратили на нас с Андином внимание и, на мой взгляд, слишком пялились для простого любопытства. Пусть мы и представляли странную пару — один тощий и высокий, второй мелкий, даже не до плеча. Кроме того, что высокий был нежитью, больше ничего примечательного. К тому же, если не смотреть на ауру, то и не поймёшь, кто он. Обычная пыльная одежда и вещевые мешки. Но эти трое всё же что-то для себя высмотрели, и, когда Андин отошёл вслед за хозяином, унося вещи в снятую комнату, один из компании, не спрашивая разрешения, подсел за мой столик напротив меня.

— Сколько? — без предисловий спросил он, мотнув головой в сторону коридора с комнатами.

— Ты о чём? — не о стоимости ночёвки же спрашивает.

— Сколько хочешь за своего слугу? — будто делая одолжение, объяснил нахал. Это он про лича, что ли? Так он не продаётся, о чём я незамедлительно сообщила.

— Ты не понял, — его губы сжались в презрительной ухмылке, — меня не интересует, продаётся он или нет, я спрашиваю, за сколько ты мне его отдашь.

— Нет, это ты не понял, — я начала заводиться. Терпеть не могу разговаривать с хамами и подобными самоуверенными нахалами. Никогда не могу вовремя подобрать нужные слова. Хорошо, левая рука лежит на колене под столом, и не видно, что сжата в кулак. Лицом и второй рукой стараюсь не показывать напряжение. Если заметят, то почувствуют ещё большее превосходство, а там даже не знаю, что будет.

— Меня не интересует твоё желание. Он не продаётся, — последние три слова я произнесла по отдельности, выделяя их тоном. Мы замерли друг перед другом, напряжённо ожидая реакцию оппонента. Этот момент и угадал хозяин едальни, он же староста деревни, чтобы вернуться в зал.

— Шёл бы ты… к своим, — он безошибочно опознал назревающий конфликт и его инициатора. Нахал скривился, встал, неожиданно перегнулся через стол и схватил меня за правую кисть, повернув её тыльной стороной к себе.

— Ну? — грозно рыкнул староста.

— Всё, ухожу, — молодой человек отпустил мою руку и отошёл к своим товарищам. Староста хмуро проводил его взглядом.

— Всё в порядке? — убедившись, что нахал отошёл, староста обратился к мне.

— Вроде да, спасибо, — я позволила себе расслабиться. Ладони вспотели, сердце часто билось. Обычное явление при конфликтах. Ненавижу такое, потом ещё руки трястись начнут, адреналина выделилось достаточно. Надо лечить нервы и привыкать к конфликтам. В этом мире мягкая интеллигенция не выживет.

Я доела, стараясь не коситься в сторону компании, несколько притихшей под присмотром старосты, и ушла к ожидающему у входа в жилую часть Андину. Лич проводил в снятую комнату и, убедившись, что никто не слышит, спросил:

— Что там случилось?

— Этот тип хотел тебя купить, я сказала, что не продаёшься.

— Сказал, — автоматически поправил Андин.

— Ну да, сказал. Тогда этот начал понты гнуть.

— Что начал? — за сленгом нужно следить, здесь так не говорят. Хоть немого изображай!

— Делать вид, что крут. Ну, будто он выше всех и все ему должны, — а одним словом было короче!

— И что дальше?

— А дальше пришёл староста и его прогнал.

— Да… — протянул Андин. — О таком я не подумал. Ложись пока спать, тебе надо отдохнуть, а с этим разберёмся позже.

Я не успела заснуть. Вскоре после разговора в дверь постучали, и Андин впустил старосту. Выглядел он несколько встревоженно и виновато одновременно.

— Что-то случилось? — я привстала на лавке.

— Прошу прощения, не знаю, что хотел этот барончик, но советую покинуть земли барона Станариса как можно скорее. На чужой земле он вряд ли станет рисковать.

— Погоди, ты о чём? — я сразу не поняла, что старосте надо, и села. — Ты о том типе, что за обедом приставал?

— Да, о сыне нашего барона Станариса. Избалованный скот. Лучше бы сразу отдал, что он хотел, сейчас всё отберёт.

— Убьёт? — вполне возможная ситуация, кто сильнее, тот и прав. Жизнь не очень ценится.

— Трус он, на убийство не решится, — махнул рукой староста. — А вот в свой орден затащит и обберёт до нитки.

— А может?

— Ты же не гильдийский, и не адепт, так что может. И согласия не потребуется. А что он это собирается сделать, сам слышал, — староста чуть развёл руками, мол, не подслушал, само вышло. — Как ты ушёл, он со своими дружками обсуждал. В деревне не тронут, где-нибудь на дороге скараулят.

Понятно, что ничего не понятно. Попала ты, мать.

— А чего предупреждаешь? Он же поймёт, что кто-то сообщил.

— Он, гад, жениха дочки моей так извёл. Луну тому оставалось до гильдийского знака, уже и с учителем уговор был. Так этот его себе забрал, долг какой-то навесил и услал в солдаты до искупления. Да не одного его так…

— Что же вы не пожалуетесь? Или сами не накажете?

— Так это…, - замялся староста, — свидетелей-то нет. Может, и впрямь долги собирает, или ещё что. Он же благородный, нам на слово не поверят. А самим боязно. Опять же, без причины окажется, разбой выйдет. Если можно ему что спортить, так я завсегда теперь. А со мной напрямую он связываться не станет. Трус он. Ну, я тебя предупредил, дальше сам решай. Тропку в обход тракта подскажу.

Староста вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Я перевела взгляд на Андина.

— Что скажешь?

— Вроде не врал, — лич выглядел сосредоточенно и задумчиво. — И со взятием в орден без согласия неофита есть лазейка. Видимо, ей и пользуется.

— Жопа, — я вынесла вердикт. Что-то чем дальше, тем глубже и качественней встреваю. — И сбежать, как мне кажется, не получится?

— Ну, почему же? Он, конечно, хорошо должен знать эти земли, но попробовать можно. Тем более, староста про тропку упомянул, — Андин говорил так, что создавалось впечатление, что он думает о чём-то другом. Наконец, лич пришёл к решению. — Есть вариант сделать так, что тебя в орден взять будет невозможно что с твоего согласия, что без. Но тогда и в гильдии вступить тоже не получится. Ну, и полное обучение до мага после этого вряд ли кто даст, кроме меня.

— Что за вариант? — в гильдии я и так вступать не горела желанием. Кабала ещё та, человек со стороны там будет на вечных побегушках. С обучением… ну, буду привязана этим к личу, так ведь и без этого всё на него завязано, а далеко планировать не умею.

— Принять полное личное ученичество. Это накладывает некоторые ограничения и обязанности как на ученика, так и на учителя. Одно из них — невозможность вступления в ордена и гильдии без разрешения и невозможность смены учителя до конца обучения. А оно заканчивается только тогда, когда ученик достигнет определённого уровня. Никак не раньше. Поэтому такую форму почти не используют.

— Это из минусов, а плюсы есть? — не будь их, никто бы вообще не соглашался на подобное.

— При полном ученичестве у ученика меньше прав, и больше обязанностей, но и знания более полные. Учитель не может перестать обучать, если ученик ещё способен двигаться дальше. Также создаётся связь между учеником и учителем, позволяющую в некоторой мере контролировать местонахождение и состояние ученика. Эта связь к тому же облегчает обмен энергией. Из минусов, опять-таки, то, что ученичество продолжается до тех пор, пока ученик не сможет самостоятельно, или под контролем учителя снять привязку. За это учитель обязан заботиться об ученике, как о самом себе, и дать знаний и умений по способностям, а не по договору.

— Фиг с тобой, золотая рыбка, проводи ритуал, — я не стала долго взвешивать все за и против. Без достаточной информации всё равно бесполезно, а на данный момент положительный выбор предпочтительней. Ну и будущее становится менее туманным, хотя бы появится цель — выучиться, чтобы снять все эти ограничения.

— Хорошо подумал? — Андин явно удивился столь быстрому решению.

— А что тут думать, сматываться надо, — тихо пробормотала, но вслух произнесла совсем другое. — Да, хорошо. И я решил принять твоё предложение, — не буду же говорить, что, если стану долго обдумывать, так и сдохну в муках выбора, как буриданов осёл.

— Тогда приступим.

Следуя полученным инструкциям по проведению ритуала, я встала на одно колено и протянула левую руку вперёд.

— Я, Эсме Ренато, предлагаю себя в полные ученики мага. Обязуюсь слушать и исполнять его указы и наставления.

— Я, мэтр Андин Ирро, принимаю Эсме Ренато в своё полное ученичество. Обязуюсь давать знания и умения согласно способностям ученика.

Произнеся свою часть клятвы, Андин взял протянутую руку и накрыл мою ладонь своей. Тыльную сторону будто пронзили сотней раскалённых иголок. Перед церемонией маг предупредил, что будет больно, но не сказал, что настолько! С трудом удерживаясь, чтобы не вырвать руку, я тихонько подвывала, сжимая второй рукой край лежанки. Боль прошла также внезапно, как и началась, оставив на руке лишь зуд. Андин сразу же отпустил мою руку.

— Не знал, что боль обоюдная, — он потирал грудь в районе сердца. Боль обычная нежить вроде как не чувствовала, но Андин-то не простая нежить, а высшая. Как он сам говорил, чувство боли у него сильно притуплено, но не полностью исчезло, также со вкусом и запахами, что, однако, не мешало определять яды и находить к ним противоядия по запаху или вкусу. Зато кровь чувствовал хорошо.

— У тебя что, раньше учеников не было? — потирая чешущуюся руку, недоверчиво посмотрела на своего, теперь уже официального, учителя.

— Были. Но обычные. Полных не брал, — признался маг.

— А что так? — опять появилось ощущение, что меня в чём-то надули. Впрочем, это чувство регулярно меня посещает, независимо от обдуманности поступка. Можно сказать, наследство от излишне авторитарных родителей, успешно внушившим, что все вокруг спят и видят, как бы обмануть дитятко, поэтому ни одно решение не должно приниматься без их согласования. Я уже давно живу отдельно, но эти установки, успешно внедрённые в детстве, до сих пор портят жизнь.

— Не хотел надолго связываться, — сообщил Андин. — У обычного ученика можно разорвать договор и выгнать в любой момент. А за полного учитель несёт ответственность до самого конца обучения, что может затянуться на годы, если ученик умом или прилежанием не блещет. Ведь обучение заканчивается когда ученик сам снимет привязку с печати. У тебя на руке, видишь?

Я посмотрела на левую руку. На тыльной стороне, там, где во время ритуала обжигали иглы, теперь появился рисунок. Символ, который походил на тройной знак инь-янь, и имеющий в интернете название «инь-янь-хрень», окружало кольцо витиеватых символов. Его, в свою очередь, окружало второе кольцо, с более угловатыми знаками.

— Внешний круг в таком виде означает, что обучение не закончено. В среднем указано, что ты в полном ученичестве, а центральная часть — обозначение профессии, на которую учишься или выучился. Ты будешь некромагом, поэтому и знак соответствующий. Три капли в символе это жизнь, смерть и не жизнь. Некромаги, — Андин явно начал лекцию, — не только поднимают или упокаивают умерших, а ещё работают целителями, ведь для правильного поднятия или упокоения нужно хорошо знать анатомию и как работает тело. С нечистью точно также, они в основном являются изменившимися под воздействием магии живыми существами с соответствующими слабыми или сильными сторонами.

Я его слушала вполуха, рассматривая печать. Никогда не хотела татуировку, а тут нате, получите и можете не расписываться. Настроение скакнуло вниз. Оно и до того болталось на уровне колен, сейчас же ощущалось в районе плинтуса. Принятое решение незамедлительно показалось ошибочным, а отвергнутый вариант, к которому нельзя вернуться — единственно правильным. К тому же, пытаясь разглядеть татуировку в свете заходящего солнца, я неудачно ударилась о деревянную раму окна. Это стало последней каплей.

— Достало всё! Этот идиотский мир, куда-то переться, фиг знает, зачем. Что-то изображать! Домой хочу! К дивану и интернету! В тёплый сортир с канализацией и туалетной бумагой!

Ещё в самом начале моего психа Андин смылся из комнаты, за что в душе я была ему благодарна. Останься он, так и ему бы досталась пара ласковых, и потом мне было бы дико стыдно. А так я немного побуянила, раскидала вещи, быстро остыла и упала спать.

При первых аккордах истерики от новоприобретённого ученика, Андин вышел в коридор. Он знал этот вид сброса эмоций — надо поорать, что-нибудь побить, то есть выпустить пар. Свидетели только делают хуже, и, самое плохое, что можно предпринять, это пытаться успокоить. Долгий и качественный скандал при этом гарантирован. Поэтому он стоял напротив двери, слушая, как в комнате пинают и ругают мебель.

Лич был доволен. Всё складывалось как нельзя лучше для него. Он даже готов был простить барончику его желание закабалить Эсме, ведь если бы не он, то когда ещё представился бы шанс получить парня в полные ученики? Сейчас же у него в учениках есть видящий, к тому же явно одарённый — всего за несколько дисков занятий почти построил первое заклинание.

Вторая радость была связана как раз с происходящим сейчас в комнате. Андин уже всерьёз начал беспокоиться за психику своего спутника. В первую же ночь лич применил на спящем заклинание из области ментальной магии. Чуть-чуть уменьшил критичность восприятия и поднял к себе доверие. В последующие ночи продолжал воздействовать, чуть корректируя и сглаживая реакцию. Существенным недостатком ментала являлось наличие отката. Через какое-то время, в зависимости от уровня воздействия, состояние объекта менялось на противоположное. Затем, как маятник возвращалось к внушённому. И так, мотаясь из стороны в сторону, психика могла пойти в разнос. Опытные менталисты купировали эффект маятника чередованием воздействий, но неумелые действия только делали хуже. Настораживающим признаком считалось долгое отсутствие отката. Это означало, что маятник отклонился слишком сильно. А они уже достаточное время путешествуют вместе, но Эсме хоть и стал более легко раздражаться, но всё также доверял личу, редкие сомнения до отката это не дотягивали. В отсутствие менталистов рекомендовалось довести объект до неконтролируемого состояния, тогда организм как-бы сбрасывал лишнее, возвращаясь к нормальному функционированию. Этот приступ истерики как раз подходил под такой сброс, и, если бы он не произошёл сейчас, Андин был бы вынужден доводить ученика до срыва в кратчайшие сроки.

На шум вышел староста.

— Как он там? — уточнения, кто, не требовалось.

— Бесится, — коротко, но ёмко ответил Андин.

— Я на его месте тоже бы бесился, — прокомментировал староста, и обратил внимание на то, что в собеседниках у него поднятая нежить, которая обычно не наделена интеллектом и действует в рамках, заложенных приказами хозяина.

— Тебя мастер поднимал?

— Магистр, — на момент проведения ритуала Андин как раз получил статус магистра. Так что формально не соврал.

— Понятно, — староста слегка присвистнул. — От такого помощника никто не откажется. Ясно теперь, что барончик прибрать захотел. Тогда сможешь передать хозяину. Пойдёте по дороге, в трёх перестрелах после большого камня от дороги отходит тропа. По ней быстрее к границам баронства дойти можно. Идёт по краю болота, но нынче сухо и безопасно.

Они ещё немного постояли, староста рассказывал про наиболее опасные места на тропе и оба, прислушивались к происходящему за дверью. Там уже наступила тишина, но Андин не торопился возвращаться, давая ученику время окончательно успокоиться.

От деревни мы отошли ровно до поворота дороги. Стоило молодому леску скрыть нас от глаз деревенских, так сразу начались неприятности. Троица вчерашней компании верхом на симпатичных, явно не крестьянских конях, догнали и кружили вокруг, не давая пройти ни вперёд, ни назад. Уходить в сторону, то есть сойти с дороги, так же мешало их мельтешение. Казалось, что всадников не трое, а раза в два, а то и в три, больше. Сделав несколько кругов, они оттеснили меня от Андина и спешились.

Вчерашний нахал встал прямо передо мной, положив руки на пояс в позе вальяжного хозяина. Два его товарища заняли места свиты по обеим сторонам на шаг позади.

— Ну что, не передумал?

Психологических трактатов и исследований по управления людьми словами этот тип не читал. Кто так спрашивает? На такой вопрос просто напрашивается ответ «нет, не передумал». Его я и озвучила, приготовившись к словесной перебранке. По моим представлениям, гопники, а ими и воспринималась эта компания, сначала должны исполнить некий ритуал «дай закурить, чё такой дерзкий, ты знаешь, на кого вякаешь» и только потом перейти к активным действиям избавления жертвы от лишнего имущества и части здоровья. Этот же сократил всю подготовку до одной фразы.

— Я так и думал!

Сильный короткий удар почти без замаха, и я сложилась пополам. Боль в солнечном сплетении появилась мгновение спустя, не давая вдохнуть. Второй удар можно бы и не наносить, я и без него не представляю опасности, но парень решил иначе, добавив кулаком в живот. Спасибо, что не коленом по зубам. Андин, гад, стоял неподалёку и безучастно смотрел на этот беспредел, изображая тупого управляемого зомби.

А нет, не совсем гад. В обеих руках он заготовил по заклинанию, но не спешил их применять. Один из парней встал с ним рядом, держа обнажённый меч, готовый отсечь голову нежити в любой момент. Это я увидела несколько секунд спустя, уже валяясь на земле и прижимая руки к животу. Как же больно-то! Непроизвольно я перешла на истинное зрение, потому и видела заклинания и разноцветные ауры людей.

Третий участник оторвал мою правую руку от живота и протянул главарю, ударив меня ещё раз. Вот зачем? Я и без того не сопротивляюсь — валяюсь себе в пыли на дороге, разве что не вою, воздуха не хватает, вздохнуть больно. Наверно, этого они и добивались. Главный взял меня за руку также, как это накануне делал Андин, принимая меня в ученики. В слова ритуала я не вслушивалась, не до них было. Но там точно говорилось что-то о милости ордена и помощи пострадавшим.

Что ритуал пошёл не так, как планировалось, они поняли не сразу. Речь на всякий случай повторили, но и в этот раз ничего не изменилось.

— Ты чего возишься? — тот, что сторожил Андина начал терять терпение.

— Не выходит что-то, — недоумённо пожаловался главарь. — Наверно, слабо приложили, — не отпуская мою руку он повернулся к товарищам. Зараза, вывернет же! Боль от ударов не прошла, но стала терпимой, или я с ней свыклась за прошедшие минуты. Прекратив прижимать свободную левую к пострадавшему месту, я вцепилась в держащую меня руку, надеясь освободиться. Куда там! Пальцы у него железные, что ли? Ну ладно, не хочешь отпускать, заставим. Я поджала ноги. Станет тяжело держать — отпустит. Когда-то в глубоком детстве я пыталась отобрать у знакомого бульдога игрушку. Весом он был не намного меньше меня, но свободно таскал по двору, будто не замечая болтающегося на игрушке ребёнка. Вот и сейчас я вспомнила это детское ощущение бесполезности усилий. Руку не разжимает, мой вес на ней хоть и замечает, но как-то не торопится от него избавляться. Хотя на землю опустил.

Нет, всё-таки сработало! Только теперь он цепко держал левую и расширившимися глазами смотрел на ученическую татуировку.

— Демоны, он ученик! — парень грубо выругался. Надо бы запомнить на будущее, как выражаются благородные бандиты.

— Так он им и представился на воротах, ты что, не знал? — стороживший Андина отвлёкся от подопечного, полностью повернувшись в нашу сторону, предоставив магу свободу действий, но тот не спешил ей воспользоваться.

— Ты не понял! Он полный ученик!

Руку вывернули, чтобы продемонстрировать остальным. Теперь пришла их очередь ругаться.

— И что теперь делать? — компания, похоже, впервые попала в подобную ситуацию. Либо раньше разведка лучше работала, либо, как говорил Андин, полных учеников совсем мало, что такой вариант они не предполагали.

— Кончать его надо, обязательно донесёт ведь, — подал голос молчавший до этого третий.

Прав был староста, не готовы они к смертоубийству, вон как замолчали, переглядываясь ну уж нет, ждать, пока решатся, не буду. Мне, вообще-то, жить хочется, пусть и в этом средневековье и в непонятном статусе бродячего ученика мёртвого некромага. Не дожидаясь, пока они перетрясут свои моральные принципы, я извернулась и пнула главарю между ног. Да, подло. Да, неожиданно от того, кого считают мужчиной. Зато действенно. Он выпустил меня, согнулся, схватившись обеими руками за промежность. Не теряя времени на вставания, я бодро на четвереньках отбежала в сторону от оторопевших от такой наглости парней. Только оказавшись вне предела их прямой досягаемости, я вскочила, соображая, в какую же сторону бежать.

Про гада учителя даже не вспомнила. Но он про себя не забыл и, стоило только мне оказаться на расстоянии от нападавших, бросил в них свои заклинания. Я видела, как тёмные фиолетовые сгустки, переливаясь сине-зелёными всполохами, ударили двоих бандитов, мгновенно опутав их частой сетью. Эта сеть, невидимая простым взглядом, сработала наподобие рыболовной, сплетённой из прочной, но мягкой лески. Чем больше сопротивлялись и трепыхались жертвы, тем сильнее и плотнее она их стягивала.

Главарю сети не досталось, и он, справившись с последствиями моего пинка, тянул из ножен меч. Своими действиями мы с Андином способствовали избавлению бандитов от моральных терзаний, теперь главарь был готов меня убить. Взревев, как дикий бабуин, я не знаю, как они ревут, но мне кажется, что именно так, парень бросился ко мне. Я от него. Лошади, на которых никто не обращал внимание, забеспокоились и оторвались от ощипывания придорожной травы. Бегать было легко, но неудобно из-за спеленатых заклинанием тел. Они, поняв, что освободиться не могут, стали активно помогать моей поимке, катаясь по земле в попытках сбить с ног, не понимая, что мешают и своему менее ловкому товарищу.

Бега продлились недолго. Запал слепой ярости у бандита пропал, и он понял, что догнать и покарать обидчика вряд ли удастся. Поэтому он остановился, раздумывая о чём-то своём, кровожадном расчленении меня, если судить по выражению лица. Я тоже остановилась, переводя дыхание. Странный человек. Я здесь без году неделя, и то знаю, что магам нельзя давать время на отдых. Краткий миг сосредоточенности, и они, маги, уже готовы осчастливить противника какой-нибудь гадостью. Вот и сейчас Андин снова воспользовался моментом и пустил заклинание. Не пойму только, что ему мешало сделать это раньше? Не он же тут круги наматывал.

Так или иначе, но вскоре на дороге лежало три ругающихся тела, а мы поспешно удалялись по дороге прочь, вместе с тремя трофейными лошадками и содержимым карманов незадачливых грабителей.

Лошадей отпустили через четверть диска. Придав им ускорение гибким прутом, мы, опять став пешеходами, свернули с дороги на тропу. О брошенном транспорте сожалений не испытывали. Причин, как водится, было три. Первая, самая слабая, это то, что верхом я могла передвигаться только шагом. Первая же попытка перейти на рысь показала, что луку у седла придумали для того, чтобы в неё вцепиться в надежде не выпасть даже несмотря на то, что седло не современное спортивное, а вроде неглубокого кресла. Всё равно, с непривычки страшно, когда сидишь на большой высоте, а под тобой всё двигается и шевелится. Учиться же и привыкать было некогда. Вторая причина была уже уважительной — мы снова уходили в глухие леса, а там лошади только мешают. Ну и третья, основная причина — мы не конокрады и воры. В первом же селении обязательно заинтересуются, откуда у бродячего ученика мага такие лошади и зачем ему целых три под седлом и без вьючной. Уж не ограбил ли кого по дороге? А вдруг, этих лошадей в морду знают, как баронских? По этой же причине мы не взяли ничего, кроме безличных денег.

С места скоротечной схватки уходили в спешке. Мало того, что заклинание сети, в которое всех троих упаковал маг, держится не более полудиска, так и на дороге в любой момент может кто-нибудь появиться.

Вот так и получилось, что опять пришлось пробираться по лесным тропам, уходя от возможной, но необязательной погони. Но теперь, хотя бы, имелись деньги. Четыре мелких серых и штук пятнадцать покрупнее рыжих. Серые оказались серебряные часты, каждый из которых состоял из сорока медных ошлей, тех самых, рыжих. Вообще, система счисления в Крайе была весьма запутанной и представляла из себя жуткую смесь десятичной, восьмеричной и пятеричной системы. Сказывалось количество дисков в небесной дуге и естественный счёт на пальцах. Последние предлагалось считать либо только на одной руке, либо на обеих. К счастью, уверенно побеждала привычная десятичная система. Восьмёрки постепенно уходили в прошлое, как когда-то счёт дюжинами в родной истории, пятёрки сдали позиции ещё раньше, оставшись в основном только в календаре в виде пятидневной недели.

Я решила не забивать голову такими подробностями. В Крайе планировалось провести всего три луны, в тридцать два дня каждая. Срок достаточный, чтобы пешком дойти до восточного побережья. А в другой стране возможны другие измерения. Андин был там очень давно и не мог с уверенностью сказать, как там обстоят дела сейчас. Поэтому я выучила только названия денег и их соотношение. Остальное само запомнится, если надо будет.

Сейчас мы шли по лесной тропе не особо торопясь и не скрываясь. Официально предъявлять нам претензии у обиженного барончика нет основания и доказательств. Но из владений его семьи всё же лучше выйти без захода в поселения.

На привале я уже привычным образом уселась и уставилась на руку. Проклятое заклинание никак не хотело создаваться и, чем больше я на нём сосредотачивалась, тем сильнее расплывались контуры его каркаса. Мысли постепенно уплыли в сторону и крутились вокруг недавнего происшествия. Всё выглядело логично, правильно и естественно для местного уровня развития. Право сильного во всей красе. Можешь за себя постоять — останешься свободным, нет — на нет и суда нет. Непонятным оставалось только необходимость «чистых рук» жертвы, то есть её не принадлежность гильдии, клану, учителю и всему остальному, что помещает свой знак на кисти рук. Надо будет спросить об этом у Андина, и заодно поинтересоваться, почему он так медлил с заклинаниями. Вот только закончу упражнение.

Взгляд, переведённый на непокорное заклинание, замер, боясь спугнуть робко подрагивающую конструкцию. Подсознание или что ещё, без помех со стороны мыслительного процесса, справилось на твёрдую четвёрку.

— Андин! — жалобно позвала я учителя, боясь отвести глаза и тем самым разрушить конструкцию. — Что с ним дальше делать?

Краем глаза я заметила, что лич сплёл аналогичное заклинание для себя.

— Подай на него силу. В верхнюю пирамиду, — за несколько секунд он рассмотрел моё творение и выдал новые указания. — Сколько сможешь, но постарайся влить хотя бы пару искр.

Я представила, как магическая сила собирается вокруг каркаса моего заклинания и входит в него через вершину пирамиды. Приготовившись к долгой и нудной концентрации усилий, я едва не потеряла контроль за контуром. Сила довольно бодро полилась по линиям заклинания, заставляя их менять цвет с тёмно-серого на свиняче-розовый. Когда каркас полностью поменял цвет, он самопроизвольно схлопнулся в точку и исчез. Не развеялся, как случалось при попытках его построить, а исчез. Я растерянно посмотрела на Андина.

— И это всё?

— Перейди на обычное зрение, — посоветовал учитель, слегка улыбаясь.

Последовав его совету, я с облегчением поняла, что заклинание сработало. Даже без истинного зрения вокруг лича висело фиолетовое марево его ауры. Только не было уже ставшего привычным розового тумана, да и сама аура стала намного бледнее и беднее оттенками. Заклинание магического истинного зрения получилось слабее природного, о чём и сообщила. Оказалось, что дело в его сложности. В моём шаре было всего четыре дуги, а их количество определяло, насколько глубоко будет видеть применивший. Влитая сила отвечала только за длительность эффекта, который у меня быстро спал ещё в начале объяснения.

Успех вдохновил. Тем более, я поняла, в чём состояла ошибка в столь долгом формировании каркаса. Надо не напрягаться, а, наоборот, расслабиться, не загоняя силу в слишком жёсткие рамки. На радостях повторила заклинание ещё несколько раз. Время на его создание с каждой попыткой уменьшалось, и к четвёртому подходу занимало всего половину меры против трёх изначальных. Но с каждым разом всё трудней становилось подавать в заклинание искры. Казалось, что я их гружу мешками, а не направляю силой мысли и воли. Последняя попытка удалась с огромным трудом, но заклинание продержалось меньше всех. Не хватило силы запихать в него достаточно искр. Футболка пропиталась потом, руки слегка подрагивали, будто и вправду таскала мешки с песком. Андин сидел рядом, наблюдая, и усмехался.

— Что, тяжело? — от него не укрылось моё состояние. — Привыкай, так всегда будет при активной волшбе. Маги создают каркасы волей, а питают через себя. Искры так просто в заклинание не идут, их ловят и направляют. Поэтому так устаёшь с непривычки. Будешь тренироваться, больше искр сможешь вливать, более сильные заклинания использовать. Отдохни. А пока отдыхаешь, запомни ещё одно плетение — поиск жизни.

Учитель показал, как оно выглядит, и уселся под деревце. Отдыхать личу не было нужды, нежить не уставала физически, только периодически требовала «ремонта» износившихся тканей, это я помнила из его объяснений. Идти он мог сутки напролёт, не нуждаясь в еде, воде и отдыхе, но предпочитал делать вид, что тоже устал. Говорил, что это позволяет ему оставаться человеком. Ну, это его заморочки, я не воспринимала Андина, как ходячего мертвеца. Он не вонял, не гнил, на мозги не покушался, по крайней мере, в гастрономическом смысле.

Готовить только на себя было откровенно лень. Потому перекусила бутербродами с холодной водой. Кашеварила обычно на ужин и разогревала остатки на завтрак. Пока отдыхала, Андин всё же объяснил свою неторопливость при нападении барончика. Пока реальная угроза надо мной не висела, он выжидал момент, чтобы казалось, что это я колдую. Ведь одно дело, когда заклинаниями бросается ученик мага, и совсем другое, когда нежить. Тогда нам не просто уходить, улепётывать, сверкая пятками потребовалось бы. И не только от барона, но и от местных магов и паладинов ордена Чистых. Орден занимался тем, что защищал местное население от нечисти. И они передерутся за место в очереди на избавление от лича, не поможет даже привязка в ауре, ведь лич это не поднятый слуга, а опасное создание.

С печатью всё оказалось ещё проще. Обиженные могли обратиться в свою гильдию за помощью, а это чревато неприятностями. А за свободного от обязательств человека серьёзные организации обычно не вступались, что позволяло барончику под видом оказания помощи втягивать в свой орден жертв и, действуя согласно уставу ордена, оббирать из до нитки. А прием в его орден не сработал из-за моего ученичества — печать не позволяла без разрешения куда-либо вступать.

После отдыха Андин проверил мою руку. От зубов влака остались только две розовые полоски, обещающие скоро исчезнуть, совсем не оставив следов. Но лич всё равно долго и недоверчиво принюхивался.

— Не понимаю, — наконец сказал он. — От тебя кровью пахнет, но повреждений и нарушений в работе организма я не вижу.

Я почувствовала, что краснею.

— Андин, я всё-таки женщина, как бы ты не считал меня парнем, — объяснять про природу кровотечения взрослому мужчине было неловко. Ну, постираю пару дней тряпки, не критично. Но лич думал иначе. Поняв причину, он сплёл что-то сложное и, не спрашивая, наложил на меня. Спасибо, хоть позже объяснил, что сделал. Заклинание, если специально не снимать, действовало год и всё это время можно не беспокоится о женском недомогании, как и о возможности забеременеть. Потом дать организму месяц отдыху и можно снова накладывать. Удобно, практично, недорого.

Около месяца мы неторопливо пробирались на восток. В поселения заходили редко, оставались там совсем немного, только получить награду за изведённую нежить с нечистью, продать трофеи, да закупить немного продуктов. На ночь в селениях не останавливались, несмотря на мои протесты. Скоро привыкла спать где и как попало, в основном на земле под каким-нибудь разлапистым деревом, подстелив под себя охапки травы и мягких веток, и укрывшись походным плащом. Его внаглую экспроприировала у лича, всё равно ему без надобности. Правда, прежде чем я смирилась с таким образом жизни, мне пришлось познакомиться с действием ученической печати.

Оказывается, ученик не может ослушаться прямого приказа учителя. Вернее, может, но при этом чувствует сначала сильный дискомфорт, а при упорствовании — боль в печати, расползающуюся по руке на всё тело. И, если обычный ученик обязался выполнять только приказы, относящиеся к учёбе, то полный, каким я сейчас являлась, попадал в полное подчинение. Вот так всегда — согласишься на что-то, подпишешь договор, а потом окажется, что к нему положено приложение на сотню страниц мелким шрифтом. А я, если продолжить ассоциации, и договор-то по диагонали глазами пробежала. Но сильно не расстроилась. При определённом уровне умения и силы, можно игнорировать и обходить действие печати. А, если учитель сильно наглел в указаниях, печать срабатывала и на нём, договор-то обоюдный.

Но Андин честно выполнял свою сторону клятвы и учил меня как магии, так и разным прикладным вещам вроде распознавания трав и прочих растений, используемых в колдовстве. И делал он это в своей манере.

Например, идём мимо заболоченного озерца, лич срывает какую-то веточку и протягивает мне.

— Это, — говорит, — воронья лапа. Попробуй на вкус, как тебе?

Ветка действительно походила на птичью конечность, пряно пахла и обладала сладким, немного терпким вкусом.

— Запомни его, это очень сильное слабительное. Лопухи справа, я подожду.

После второй подобной выходки я каждую предложенную травку тщательно осматривала, обнюхивала и осторожно облизывала. Абсолютно и безвозвратно ядовитых растений не было, а с последствиями от остальных лич, будучи некромагом со стажем, легко расправлялся. Стажа у него было больше, чем достаточно. Став личем, по сути бессмертным существом, более трёхсот лет назад, последнюю сотню лет он только и делал, что лечил последствия различных покушению на королевскую семью, которой служил. Вообще, королём Кирин назвался самостоятельно, объявив герцогство суверенной территорией несколько лет назад. За что и поплатился недавней войной. Но и раньше семейство отличалось большим количеством недоброжелателей. Попытки отравления свершались по нескольку раз в году, отличаясь разнообразием ядов, способами их доставки в организм и дозировками, так что практика у мага вышла серьёзная, хоть и однобокая.

К концу месяца я уже знала десятка три разных растений, для чего они нужны и как применяются. При этом почти половину из них узнавала по запаху или привкусу в еде. Учитель не стеснялся добавить «приправу» в котелок, пока я не видела.

С заклинаниями дело обстояло похуже. Андин показал пару бытовых — чистку и сушку, и одно общее — обнаружение. С учётом того, что обнаружение делилось на четыре части по типу поиска — жить, нежить, нечисть и всё движимое, почему-то считаясь четырьмя разными заклинаниями, можно сказать, что выучила целых шесть за месяц. Простейшее заклинание истинного зрения за серьёзное заклинание не считали.

Хуже всего было с деньгами. За месяц мы стали богаче всего на пять серебрушек, а сколько стоил проезд через море, никто из нас не знал, но вряд ли меньше сотни. За умертвий много не давали, а нечисть вблизи дорог повыбивали ещё до нас. Мы, хоть и не выходили на дорогу, но держались троп в достаточной близи от неё. Такими темпами быстрее будет пройти весь путь пешком через северный перешеек.

Идти было скучно от однообразия. Кроме тупых умертвий (и чего местные их так боятся?) и мелкой живности, ничего по пути не встречалось. Сначала я удивлялась, потом догадалась спросить. Оказывается, дикие звери чувствуют нежить и не рисковали подходить близко к личу. Лес также не баловал разнообразием пейзажей.

Я сидела на берегу речки, опустив в прохладную воду уставшие ноги. Стайка мальков пугливо подплывала к притопленным чуть выше по течению портянкам. Тяжёлый камень не давал тряпкам уплыть, и они пугали рыбёшек своим шевелением. Портянки пришлось взять в каком-то селении взамен износившихся носков. Сначала было непривычно, но с нами оказалось намного удобней даже в плотных берцах, а не сапогах.

Андин сидел на старом поваленном бревне и приводил в порядок топор. Этот ржавый инструмент достался нам накануне от упокоенного несвежего мужика. Топор, сделанный из паршивого железа, полностью покрылся густой ржавчиной, пролежав на земле явно не один день. Либо тот мужик нашёл его незадолго до своей кончины, либо подобрал уже будучи нежитью, что не характерно для свежих самовставших. Обычно инструмент или оружие подбирают уже опытные умертвия, успевшие сожрать не одного человека. В любом случае, топор достался нам, и лич пытался привести его в приличное состояние. На мой дилетантский взгляд, этот кусок железа годился только на переплавку. Но я, искоса поглядывая за стараниями Андина, предпочитала помалкивать, небезосновательно полагая, что после первого же комментария почётная обязанность по полировке и заточке ржавой железки перейдёт ко мне. Тем более, что для уборки ржавчины учитель применял уже знакомое мне заклинание чистки, только с дополнительным параметром.

С тропы, жмущейся к реке, на нашу стоянку выбрался какой-то мужичок с длинной кривой палкой. Замерев, он осмотрел открывшуюся ему картину, уделив особое внимание моей куртке и тесаку Андина, лежавшим около рюкзака.

— О как! — мужик глубокомысленно почесал всклокоченную бороду, и убрался тем же путём, что и пришёл.

— Что это было? — я вопросительно посмотрела на лича. Тот невозмутимо пожал плечами, продолжая терзать топор.

Долго ждать объяснения не пришлось. На топоре только-только начала проступать тусклая кромка чистого от ржавчины металла, как произошло второе явление мужика. На этот раз он пришёл с подмогой. Подмога в виде другого мужика выглядела посолидней и поумнее.

— Ну, дык, вон тута! — информативно сообщил первый, тыкая в нашу сторону своей палкой с привязанной к её концу бечевой. Я с удивлением признала в ней удочку, крючком которой служил гнутый гвоздь, по количеству ржавчины могущий поспорить с нашим топором.

Второй мужик ничего не ответил, и, не покидая густой ивняк, окинул оценивающим взором место нашего привала.

— Я полагаю, охотник за нечистью не откажется от часта за небольшую работёнку? — он, похоже, не смог определить, кто из нас главный, поэтому обращался в пространство между мной и Андином. Я быстро взглянула на лича. Чтобы скопить част требуется извести штук пять умертвий. С той частотой, что они нам попадались, предложенные деньги получались оплатой примерно дней за семь-восемь. Проделав те же нехитрые расчёты, лич согласно кивнул, и я приступила к выяснению условий работы. По давней договорённости все переговоры вела я. Андин самоустранился в первые же дни, так как поднятая служить нежить, которую он изображал, даже высокого уровня, не способна самостоятельно думать и принимать решения, только выполнять указания, пусть и в весьма большом диапазоне ответственности.

— И что у вас случилось? — мне самой стало интересно. Всё же первая работа по заказу. Раньше только сами приносили сдавать трофеи.

— Дык, это… — начал говорить мужик, с интересом наблюдая, как я обуваюсь. Мокрые портянки вытащила на берег, а накручивала на ноги запасные. — Завелось тут в лесу не знамо что. Орёт и орёт. Мочи уж нет его слушать. Его бы, это, прогнать как-нить, или совсем прибить, — всё красноречие и высокий стиль языка кончились на первой фразе.

— Может, зверь какой? — я принялась за второй ботинок. Процесс шнуровки будто заворожил мужика, он, не мигая следил за этим действием.

— Да мы что, совсем дикие, что ли? — не отрываясь от наблюдения, возмутился он. — Зверя мы тута кажного по голосу знаем. А это орёт и орёт. Нам-то что, мы привыкнем, а скотина, так извелась вся, есть отказывается.

Второй мужик, выполнив свою миссию, приведя переговорщика, активно кивал головой, соглашаясь с каждым словом товарища. Как ещё голова не отвалилась?

— Оно кого-нибудь сожрало? — из нерегулярных, спонтанных и не систематических лекций Андина я помнила классификацию нечисти. Одним из пунктов было узнать, чем питается, и как жрёт — целиком, выбирая куски повкуснее или же понадкусывая где попало. А нежить нападает молча.

— Да не, никого ещё не тронуло. Говорю же — орёт оно. Как с вечера начинает, так до утра не угомонится, окаянный.

Весьма странное поведение. Из тех же лекций я уяснила, что нечисть либо жрёт, либо пакостит, но пакостники ведут себя тихо, им к себе привлекать внимание ни к чему. Хотя, с таким учителем, не удивлюсь, что есть и шумные мирные. Но нет, на лице Андина появилось недоумённое выражение. Видать, тоже не может вспомнить подходящих.

Собравшись, мы последовали за мужиками. Тропа скоро вывела к деревне. Река в этом месте делала большую петлю, и в этой петле, с трёх сторон окружённые водой, стояли дома. С четвёртой деревню охранял традиционный частокол. В саму деревню мужики не повели. У берега, привязанные за камни или тонкие деревца, покачивались деревянные лодки. Одну из них и начал отвязывать наш наниматель.

— Эй! А лодка зачем? — меня сильно смутил вид этого транспортного средства. На дне плескалась вода, одно весло казалось пожёванным.

— Дык, как же на ту сторону переберётесь? — удивился мужик. — Мост-то это… ещё той весной смыло. До следующего, почитай, полдня ходу будет.

— Оно что, на том берегу обитает?

— Дык, а я о чём говорю? Без лодки туды никак.

— На той стороне живёт кто? — в разговор вмешался Андин.

— Бортник там с жёнкой с начала весны живёт. Как снег сошёл, так в избушку и переехал. Давненько я его что-то не видал.

— И вряд ли теперь увидишь, — мрачно отозвался лич. — Давно там орёт?

— Дык, это… скоро с месяц уже будет, — мужик побледнел. — А я-то совсем про косого с бабой егоной забыл. Нет его в деревне, и ладно, они же это, кажный год там с весны по осень живут. Думаешь, сожрало его?

Андин не ответил, но вся его фигура выражала полную уверенность в печальном событии.

— То-то оно сначала вглубях леса орало. Сюда-то, к реке, скоро месяц, как перебралось. Видать, это, как дожрало, так и того… Ну что, изведёте погань енту?

— Минимум пятнадцать частов, — не задумываясь ответил лич.

— Пятнадцать частов? — мужик отреагировал так бурно, будто ему предложили заплатить не пятнадцать серебряных монет, а, как минимум, продать дом. Впрочем, судя по некоторым поселениям, за иные дома и столько отдать жалко. Но эта деревня вроде не настолько убогая.

— Не нравится, изводите его сами. Не думаю, что кто-нибудь запросит за баньши меньше, — Андин невозмутимо пожал плечами.

— Б… б… баньши? — мужик даже начал заикаться. Я напрягла память, но вспомнила только легенды родного мира. Про эту нечисть учитель ещё не рассказывал.

— Да, баньши. Погост же у вас где-то там, за рекой? — Андин махнул рукой в сторону противоположного берега. — Мост, сам говорил, в том году смыло. Лодок у вас мало. Небось, на жалельник да предков день и не ходили туда? Вот и зародилась погань эта.

На все слова мужик только согласно кивал, бледнея всё больше, начиная догадываться, в какую проблему вляпалась деревня.

…

— Надо было запросить с него двадцать монет, — Андин вздохнул, глядя вслед уплывающему прочь мужичку. Переправив нас через реку, он не стал дожидаться выполнения работы и торопливо возвращался в деревню, пообещав вернуться, как только господин охотник заткнёт голосящую по ночам нечисть.

Я тоже смотрела на удаляющуюся лодку, но мысли были совсем не об оплате. Вернее, о ней тоже, но с другой стороны вопроса. Меня интересовало, что за зверь эта баньши, что за неё без торга согласились выплатить большую по меркам местных деревень сумму. Тем более, не из государственных, а из собственных, потом и ещё раз потом добытых денег. Я уже знала, что государство выплачивает только вознаграждение за изничтожение всякой мелочи, к тому же по весьма заниженным ценам, и найм охотников в эту оплату никак не входил.

— Ну, что? Пойдём, посмотрим на кладбище, оно ближе, чем дом бортника будет. До заката ещё два диска, успеем, — предложил Андин, бросив последний взгляд на лодку. Назад она плыла только немногим медленнее, чем когда везла нас сюда. Хоть лодка и облегчилась на двух пассажиров, но выгребать сильного против течения мужику было сложно.

Кладбище располагалось шагах в семистах от реки, и к нему вела утоптанная дорога, успевшая за год порасти короткой мягкой травой. Кладбище она проходила насквозь и продолжалась дальше в лесу. Какой-либо особенности этого куска леса и отличия его от других рощ, я не нашла. Создалось впечатление, что деревенские своего первого покойника хотели унести в совсем глухую чащобу, но им скоро надоело тащить гроб, и они зарыли его в первом попавшемся месте, поспешив вернуться к поминальному столу. Холмики могилок крайне неровными рядами возвышались над лесной травой то кучкуясь, то гордо стоя в одиночестве рядом с деревом. И не лень же было корни рубить. Также не лень было возвести вокруг каждого захоронения забор выше пояса. Даже не все огороды в деревне удостаивались подобных оградок. Я потрогала один из заборов рукой. Крепкий!

— Это на случай, если неправильно захоронили, и встанет умертвие, — пояснил Андин, видя мой интерес. — Свежие глупые, так и будут в ограду тыкаться, пока не упокоят.

— А эта баньши, она из вставших?

— Нет, это нечисть, отелесненный дух, — ответил лич, осматривая кладбище. — Чаще всего перерождается из погостного плакальщика, когда долго никто не приходит поминать. А он на каждом втором имеется, особенно, если есть заброшенные или безымянные могилы. В целом безобидный дух, если так можно сказать о нечисти.

— А баньши?

— Вот она — опасное создание. Днём, как и все духи, исчезает, не выносит солнечного света, а ночью идёт мстить за то, что забросили похороненных. Если дать волю, то каждую ночь будет убивать, хорошо, что за раз не более одного человека. Это не считая тех, кто сам от страха помрёт. Ещё баньши далеко от своего кладбища не отходит, потому погосты ставят подальше. Здесь до деревни могла бы дотянуться, но дальше уже никак.

— Чего же она, такая страшная, до сих пор никого не слопала? — вон, и мужики тоже только на ночной ор жаловались. За месяц, что здесь обосновалась, уже давно в деревне запаниковали бы, если каждый день кто помирал.

— Так моста нет, — как само-собой разумеющееся сообщил Андин. И, добавил, поняв, что мне это ничего не говорит: — Через бегучую воду ни одна нечисть или нежить не полезет. Река тут широкая, баньши не сможет перелететь.

— А ты? — Андин всё-таки нежить. К нему тоже должно относиться это утверждение про воду.

— Что я? Я летать не умею.

— В реку полезешь?

— Если совсем выхода не останется. Я, конечно, ослабну, но не упокоюсь, всё же я лич, высшая нежить. Вода собирает магическую энергию, а такие, как я, за счёт неё живут. Кто послабее, так в реке и сдохнут. Но в стоячих водах магия накапливается, там такие твари могут завестись! Болота, озёра, даже заводи и омуты на реках и те надо сначала проверять на наличие нечисти. А вот в колодцах только если подсадит кто, почему так, не разобрались.

— Понятно, чего в деревне не особо волновались. От нечисти их река защищает.

— Это ненадолго. Мост построят, по нему что хочешь переберётся. А ещё им, не изничтожив баньши, зиму не пережить. Река встанет, лёд нечисть не задержит. Вот и источник, — Андин остановился у длинной общей могилы. Похоже, что её копали одним рвом и также разом засыпали. На потемневшей доске, заменившей каменные надгробия, грубо и с ошибками вырезано, что в таком-то месяце такого-то года, нашли здесь последнее пристанище две семьи переселенцев, имён не назвавших.

— Их не навещали, не оплакивали, потом всё кладбище надолго оставили без присмотра. Идеальные условия для плакальщика и баньши. Посмотри, ничего не видишь?

Я опять оглядела всё кладбище. Истинный взор уже почти никогда не выключала, с ним было как-то спокойней и удобней.

— Вроде ничего, — магический фон почти не отличался от обычного леса. — А, нет! Вон там фиолетовое марево намечается.

Мы подошли к указанному месту. Над свежим холмиком, ещё не успевшем начать зарастать травой, собиралось бледное облачко фиолетовой ауры нежити. Андин одним заклинанием развеял его.

— Баба бортника. Ещё дней пять, и встала бы. А баньши что-то не видно. Видать, в другом месте себе дневку обустроила. Пойдём, навестим пчеловода.

Бортник жил недалеко от кладбища в маленькой бревенчатой хижине, обнесённой высоким, но не сплошным забором из жердин. Сам хозяин дома бродил по двору, бестолково тычась в забор чуть в стороне от ворот и сжимая рукоять тяжёлого колуна. Тело, одетое в одни старые портки, уже начало подванивать. Не приди мы с Андином сюда, в деревню к зиме могло начать наведываться не только баньши, но и злое умертвие с топором. Хотя, к тому времени он уже разложится, ходить не сможет. Ни на первый, ни на второй взгляд, бортник не выглядел жертвой убийства. Хотя на лице и застыло выражение ужаса, но тело выглядело целым.

Дырка в заборе с оставленными на жердях клочками рыжей шерсти намекали на то, что во дворе когда-то жила собака, но сбежала и домой не вернулась. Я её хорошо понимаю — нет никакого удовольствия в соседстве умертвия, которому всё равно, кого жрать, лишь бы живое.

Пока я рассматривала двор через редкую ограду, Андин успел упокоить бортника, перелезть внутрь, отпереть калитку и составить собственное мнение о произошедшем.

— Мужик ушёл в лес на несколько дней, наверно, охотился. В это время созрела баньши и пришла к ближайшему человеку. Баба померла от страха ещё до возвращения мужа. Он её, как мог, похоронил, но в деревню уйти не успел — ночью баньши пришла снова. Он выскочил прогнать, и тут его и зажрали.

— Но тело-то целое.

— Баньши от призрака происходит, они не кусают, не рвут, а высасывают жизнь. От того тело не успело испортится до того, как мужик встал.

— А почему баба от страха померла? Может, её тоже зажрали?

Я подошла поближе и осматривала уже окончательного покойника вблизи.

— А потому, что иначе её бы по-другому хоронил, или она уже бы встала, — пояснил лич. — Кстати, вот, смотри. Характерные следы смерти от призрачных сущностей, — Андин указал несколько мест на теле, отличающиеся от обычной кожи более бледным, будто замороженным состоянием. — А это, на лбу, поцелуй баньши. Именно так она выпивает жизнь. Пока не поцеловала, ещё есть шанс отбиться.

…

В доме стоял полумрак. Горящая свеча слабо помогала, освещая только небольшой круг около себя. Окна, хоть и не затянутые мутной плёнкой из чьих-то внутренностей, из-за своих размеров и формы в виде щели шириной в две ладони, пропускали внутрь слишком мало света. Солнце почти зашло, оставив мир под наблюдением серебристой дуги Дороги богов.

Исполнять роль приманки мне надоело уже в первые минуты. Но лич был непреклонен — пока не научусь колдовать, никаких выходов на опасную нечисть! На баньши охотники, не очень сведущие в колдовстве, решались выходить не меньше, чем по трое. Пока тварь одним занимается, остальные её приканчивали, если не давали дёру со страха. Колдуны тоже предпочитали работать парой для подстраховки. А нам просто напрашивалось решение запереть меня в доме, куда эта нечисть не пролезет и изничтожить её руками лича. На нежить баньши не должна обратить внимание, пока он сам не нападёт. Вот потому я и сидела в потёмках, вслушиваясь в шум вечернего леса, плавно переходящий в ночной, и круча фигурки заклинаний, разрабатывая руки и тренируясь в концентрации.

Больше всего мне нравилось создавать тессеракт в виде «куб в кубе» и другие фигуры по тому же принципу. Можно тренироваться на реальных заклинаниях, но я всё, что знала, уже создавала без раздумий, а нового Андин ещё не дал. Надо попросить показать, как он нежить упокоил. На первый взгляд несложная структура.

Сам же герой сидел во дворе в засаде рядом с трупом. Убрать его до ночи не было времени, потому оставили лежать на земле. Если сегодня баньши не явится, тогда будем думать, как избавиться от вонючего соседства. Засада только называлась таковой — лич не прячась устроился на поленнице. Если встать и прижаться лицом к щели окна, то может и разгляжу.

С заката прошёл диск, мне начало надоедать крутить фигурки и клонило ко сну. Внезапный громкий вой заставил испуганно подпрыгнуть на деревянной лежанке. С неё ещё давно брезгливо сбросила соломенный матрас и кучу тряпок, изображавших постельное бельё. Мало ли какие насекомые могут в них водиться, хозяева, судя по обстановке, не особо заботились о чистоте и гигиене. С трудом удерживаемый каркас какой-то геометрической фигни мгновенно исчез, стоило только потерять концентрацию. Вой, казалось, доносился с ближайшего к дому дерева, и очень походил на сирену. Похожие переливы были у сирен ГО и ЧС, когда по городу проверяли их работоспособность. Не удивительно, что необразованные крестьяне пугались его чуть ли не до смерти. А иной раз и до неё. Сильна же глотка у твари, уши закладывает!

Сирена ненадолго замолчала, чтобы вновь заорать уже ближе. Вой начинался с низкого звука, плавно набирал высоту, едва не доходя до ультразвука, и также плавно скатывался вниз. Два-три цикла, пауза, и всё повторялось с начала. От этого воя на завершающих руладах хотелось одновременно как забиться под лавку и замереть, так и выбежать наружу, и нестись прочь. Баньши-то инфразвуком балуется, не иначе.

Источник воя подобрался совсем близко. Возможно, его удастся рассмотреть в узкое оконце, они здесь по всему периметру дома прорублены. Андин запретил выходить, но не смотреть в окно, так что я прильнула к тому, что находилось со стороны последнего воя. Ничего особенного — тёмный лес, перед ним шесты ограды, будка сбежавшего пса с опрокинутой миской. С дерева сорвалась какая-то тень и промелькнула во двор.

— Летучая мышь, — я не успела додумать. В стену с силой ударило что-то мягкое. Я от неожиданности отшатнулась назад, запнувшись о табурет. Мерзкая рожа, внезапно заслонившая всё окно, пыталась пролезть внутрь, вдохновлённая моим испугом. Щель окна, как и предрекал Андин, была слишком мала для твари, но она, подвывая от обиды и разочарования, пыталась в него протиснуться. Приманка сработала на отлично. Оголодавшая нечисть позабыла обо всём, пытаясь достать такую близкую, но недоступную еду. Баньши даже не дождалась, пока жертва, то есть я, не выбежит из дома, выгнанная страхом.

Если бы она не поторопилась, а продолжила концерт, то, может, и довела бы меня до паники. А так только разозлила. И ещё, зараза какая, пытается в окно влезть! Не отрывая глаз от ревущей нежити, я шарила вокруг себя руками. Мало ли, вдруг, всё-таки пролезет? Где же этот лич, ему давно пора сделать свой торжественный выход. Под руку попалась какая-то палка. Без промедления второй её конец ткнулся в рожу нечисти. Палка оказалась ухватом, и баньши не понравился удар её железными дугами. Нечисть с большей яростью стала прорываться внутрь. Я снова ткнула в окно ухватом. Ну, где же этот герой-воитель? Я же так прогоню нечисть, вон, она уже начала понимать, что с наскоку до меня не добраться.

Короткий чавкающий звук оповестил о том, что лич всё-таки не заснул на посту. Баньши хрипло взвизгнула и исчезла из окна. Наступила тишина. Я выждала некоторое время, вслушиваясь. Снаружи не доносилось ни криков, ни звуков борьбы, ни утробного чавканья. Только шелест деревьев. Да голос Андина, предлагающий выйти и осмотреть нечисть, пока не взошло солнце и тело не испортилось под его лучами.

Распластанная на земле с перебитым хребтом, баньши выглядела мерзкой поломанной куклой. Она была похожа на женский бюст с руками. Ниже груди (размера четвёртого, не меньше!) тело переходило в какие-то длинные белесые лоскуты. Такие же лоскуты, только чуть короче и тоньше, неопрятной копной изображали волосы. Вместо рта на бледном лице краснела присоска. Зубов у твари не оказалось. Пугая до полусмерти и парализуя своим криком, она высасывала из жертв жизненную силу, а не грызла и не рвала тело.

И трофеев с неё не взять. У всех призраков, как обычных, так и телесных, нет ничего, что можно продать, кроме самого факта их убийства или изгнания. У баньши хотя бы тушку предъявить можно, если поторопиться, слишком быстро она истаивала на солнце. А с обычными призраками заказчикам приходится верить на слово. Это рассказал Андин перед сном. Возвращаться в деревню среди ночи не было смысла. Ворота в частоколе всё равно не откроют до рассвета, а труп бортника во дворе почти не мешал, на счастье, валяясь с подветренной стороны дома.

Староста не стал кочевряжиться, сразу отдал обещанные монеты в обмен на мешок, куда мы сложили тело баньши. Он даже не развязал его, велев кому-то из любопыствующих мужиков сжечь на костре подальше от деревни. Посоветовав съездить похоронить бортника и как можно быстрее восстановить мост, чтобы кладбище больше не оставалось без присмотра, мы продолжили наш путь на восток.

Мелкий летний дождик прибил пыль и шагать по дороге стало приятней. Андин украдкой посматривал на своего ученика. За почти три месяца кожа покрылась загаром. Обозначились мускулы, в движениях появилась лёгкость и характерные черты, какие появляются у привычных к долгим переходам людям. Когда-то тёмно-синие штаны выгорели и вылиняли до голубого, почти белого. На поясе, мешая с непривычки, висел короткий меч. Дрянная железка, но лучшее, что смогли найти, не уходя далеко от дороги. Вдоль тракта каждый куст прохожими осмотрен, да не по одному разу, но они-то шли не по торной дороге. Андин выбирал пути в обход крупных селений и городов. Что бы он ни говорил, население всё равно не очень хорошо относилось к нежити, пусть и сопровождающей ученика некромага. Наверно, Эсме так и запомнит Крайю, как сплошной лес с редкими деревеньками на десять-двадцать дворов.

С обучением дела обстояли неплохо, можно сказать, замечательно. Мозг ученика, не в пример деревенским, привык работать, и запоминал заклинания с хорошей скоростью. А вот с мечом всё выходило ровно наоборот. Ни силы, ни ловкости, ни гибкости. С таким что меч, что палка — всё едино. Палка даже сподручней станет, ей сам себя не порежешь ненароком. Но хоть как-то держать оружие охотник должен уметь. Магия, она такая — сейчас есть, а тут и нету. Заклинание встречное, амулет, или место защищённое попадётся, и всё. А железо, оно не менее полезно. Ни одна тварь, ни живая, ни мёртвая, не может существовать с отрубленной головой.

Набитый кошель приятной тяжестью лежал за пазухой. Но у любого, кто развяжет его и заглянет внутрь, возникнет вопрос: «а не побирались ли эти охотники?». Весь вес давали истёртые медные ошлы, которыми деревенские платили за работу. Серебряные часты они придерживали до торжищ или до сборщика налогов. После баньши мы начали не просто сдавать случайно подвернувшуюся по дороге нечисть, но и спрашивать о работе «по профилю». Запросы в основном были мелочными — проверить кладбище, не зарождается ли кто, упокоить умертвие, подпитать охранное заклинание вокруг посёлка. Часто просили прогнать шушей, скратней и прочую мелкую нечисть из придомовых построек. За более серьёзные и опасные дела Андин не брался. Та баньши так и осталась самой дорогой работой за всё время, и то, лич признавал, что им с ней повезло. Голодная нечисть не обратила внимания на опасность, пытаясь добраться до живого. Смешно сказать, он позабыл многие заклинания! За почти сотню лет службы на семью герцога он выучил все возможные яды и противоядия, поднаторел в лечении, но, без практики, растерял навыки боя. Наизусть Андин помнил в основном самые частые бытовые заклинания и, наоборот, очень сложные, вызубренные намертво. А вот разные ловушки, методы атаки, защиты и тому подобное за ненадобностью забылись. Потому и медлил с баньши, пытаясь что-нибудь вспомнить.

До порта оставалось идти максимум дня три, а накопленной суммы едва хватит на несколько дней ожидания подходящего судна, что уж говорить об оплате проезда. Поэтому Андин на очередном перекрёстке свернул в сторону. Там, в полудне пути можно разжиться и золотом, и некоторыми другими полезными вещами.