Неклассический некромаг

Глава 3

Когда Андин свернул с дороги, мне захотелось ругаться. Я понимаю, он избегает крупных поселений, это и ёжику понятно. Не может большая страна состоять сплошь из мелких хуторков. Но особо не возражала. Так меньше проверок, что, учитывая моё нелегальное положение в этой стране и мире, а также особенность знакомства с личем, даже лучше. Мы шли лесными тропами и просёлочными дорогами от деревни к деревне, ночуя в стогах, под кустами или в сараях, если хозяева оных нанимали нас избавить их от нечисти. Сначала я возмущалась столь бродяжьему поведению, желая спать по-человечески, в кровати под крышей, но, как вышли из окраинных районов ближе к центральным, быстро поняла, что уж лучше под кустом выспаться, чем всю ночь страдать от храпа за стенкой, ора из едального зала и от блошиных укусов. Этого же мнения придерживались многие путники, экономя несколько ошлей, и сараи с сеновалами частенько бывали заняты. А вот в лесу ночевать рисковали немногие, боялись. Даже на полянах со статуями-стражами чаще всего останавливались только караваны и то, только потому, что поляны благоустроены, стражи-то тут почти все поголовно разряжены. Хотя за всё время пути ночью на нас нечисть и нежить выходила только пару раз.

Не зарасти грязью при таком образе жизни помогали бытовые заклинания. Чистка, сушка, мойка, подобие глажки — это я освоила в первые же дни, как стали получаться заклинания. Несмотря на это, раз в пять-семь дней, всё-таки заходили в поселения для того, чтобы нормально помыться в горячей воде. От долгого и частого использования заклинаний начиналась чесотка, а волосы приобретали проволочную жёсткость. Одежде магическая чистка тоже не пошла на пользу — джинсы потеряли почти весь изначальный цвет и стали слишком мягкими, словно собирались протереться до дыр по всей поверхности.

И теперь, по вине то ли сильно мнительного, то ли страдающего охлофобией мага, горячая ванна явно откладывалась. Спрашивать объяснений смене маршрута было бесполезно. По опыту знаю — не отказывая по вопросам магии, жити-нежити, устройству мира, Андин всегда ловко обходил темы, связанные с объяснением поступков. Нет, на что-то он честно отвечал, но в целом всё равно отмалчивался.

Хотя, может и зря я на него волоку — дорога вывела к очередной деревеньке. На этот раз достаточно крупной, в ней даже была собственная кузница, выставленная почти за ограду, подальше от остальных домов. Ну да, пожароопасность и всё такое.

Ванна всё-таки накрылась медным тазом. Это я сначала поняла по разговору с местным пьяницей («А что, воронье гнездо всё ещё стоит?» «А куда оно денется? Путники туда часто полюбопытствовать заглядывают. А, давайте, я вам его историю расскажу?»). Потом убедилась, шагая в указанном направлении на это самое воронье гнездо. От услуг проводника и сказителя Андин отказался, самостоятельно выдав историческую справку. Чем ближе подходили к восточному побережью, тем всё чаще в посёлках не ставили охранный контур от нежити, и там Андин не изображал тупого поднятого слугу. Если не смотреть на его ауру, то признать в нём нежить можно только с перепугу или обладая богатой фантазией.

Вороньим гнездом называлась старая, почти разрушенная временем и местными жителями сторожевая башня-крепость. Построенная, когда империя Иддо активно расширялась, она сначала служила частью пограничной системы. Потом граница сместилась, башня очутилась почти в центре провинции и стала символизировать имперскую власть, служа одновременно казармами гарнизона и хранилищем казны. Когда империя в одночасье развалилась, крепость посередине страны стала никому не нужна, особенно после массового грабежа, оставившего в ней только каменные стены. Да и те подверглись вандализму со стороны искателей сокровищ — утверждали, что казну из неё не успели вывезти при развале, да и некуда и некем было вывозить, вот и накинулись на Гнездо многочисленные кладоискатели.

Сейчас Гнездо представляло из себя жалкое зрелище в виде упорядоченного нагромождения камней. О размерах крепости легко можно было догадаться только взглянув на огромный квадрат мощёной площади, на которой так и не смогла зацепиться зелёная поросль травы и кустарника. Стены, защищавшие башню, то ли сравняли с землёй, то ли, что более вероятно, растащили на нужды своих строек местные жители. Величественную даже в виде развалин башню пощадили. Подозреваю, что энтузиасты-расхитители не справились с крепкой кладкой, так как стены не особо пострадали и от времени. А, может, банально побоялись разбирать древнее строение. Сверху камни не выломать — перекрытия сгнили и обвалились, а таскать блоки из кладки снизу, когда над головой нависает многотонная громада, храбрецов и идиотов не нашлось. Так что башня преобразовалась в огромную трубу и возвышалась на макушке холма над всей округой.

Любителей автографов развалины тоже не оставили равнодушными, и камни пестрели надписями от банального «здесь был я», до признания в любви, выраженного в пошлых стихах с обсценной лексикой.

Что здесь забыл Андин, я не понимала. В башне не устроил логово ни один зверь, нечисть тоже не ощущалась. Про нежить можно промолчать — столь посещаемое место давно от всей нехорошей живности вычистили. Оставался только вариант с привидением, но и его, немного подумав, я отклонила. За прогон привидения, ежели такое тут водится, местные заплатят разве что оглоблями по хребту. Это же золотая жила — водить туристов по подобным местам, нервы пощекотать. Не на экскурсию же лич сюда привёл? Историческую справку по дороге прочитал, и ладно. Что тут делать в этих развалинах?

Башня стояла на вершине высокого и пологого с трёх сторон холма, с четвёртой круто, почти обрывом, спускавшегося к реке. Если остаткам башни добавить метров пять всё-таки разрушившейся кладки, а потом ещё столько же деревянного навершия для наблюдения, то с её вершины в хорошую погоду можно увидеть очень далеко, на дневной переход точно. Но и без башни с холма многое удалось рассмотреть. В основном зелёное море леса, перемежающееся многоугольниками возделанных полей и проплешинами селений. Сильно же Андин старался, обходя лесами всё это многообразие. Ладно, я не в обиде, и без этого холма давно поняла про обходные манёвры.

Полюбовавшись равниной, я подошла к личу, изучающему крутой спуск к реке.

— Ну, и что мы тут забыли?

— Нам же нужны деньги? — Андин ответил вопросом на вопрос.

— Хочешь сказать, здесь всё-таки спрятано золото партии? — я скептически оглядела развалины.

— Насчёт партии не знаю, а имперской провинции должно быть, — Андин сделал вид, что не заметил иронии в голосе.

— И что же, за сколько там империя рухнула?

— Около пятиста лет назад, — подсказал лич.

— За полтысячи лет казну так и не нашли, и не разграбили? Да тут только ленивый не искал!

— Если бы нашли, то в слухах она упоминалась бы. К тому же, я здесь надеюсь найти не только казну. Тут, почти семьдесят четыре года назад, пропал мой ученик с товарищами. Они как раз золото империи искали.

— Мало ли, — я еле удержалась, чтобы не фыркнуть. — Нашли ценности и сбежали. Или их прибили по дороге. Или сами добычу не поделили.

— Не мог он сбежать. Он наследник герцога был, сюда поехал в надежде состояние улучшить. А что до дележа добычи… Подозреваю, до этого дело и не дошло. Слуга с лошадьми их десяту ждал, никто отсюда так и не вернулся.

Пока говорил, Андин сориентировался, и отмерил несколько шагов от угла двери.

— Кажется, это здесь.

Вопреки логике, Андин не обращал внимания на плиты под ногами, а вглядывался куда-то вниз по склону. Определившись с ориентирами, он проворно начал спускаться.

— Искать вход в хранилище из крепости бесполезно, — спускаясь, он осматривал камни и землю под ногами. — Если его можно было бы легко найти, уже кто-нибудь да нашёл. Но в империи крепости строили по единому образцу, пусть и подгоняя под местность, поэтому из хранилища должен быть выход наружу, за стены. А вот и он!

Мы спустились метров на двадцать ниже уровня двора. В нагромождении камней, прикрытая разросшимися кустами, темнела щель то ли лаза, то ли пещеры. Если специально не искать, то и не найти.

Оглянувшись, никого не увидев, Андин для верности запустил поиск жизни. Мохнатый клубочек мигнул и раскинул лучики, но назад они не вернулись. Убедившись, что рядом нет никого, крупнее кошки, Андин, скинув свой походный мешок, протиснулся в щель. Через долю оттуда послышался его голос, предлагающий присоединиться. Рюкзак тоже пришлось снять и нести в руке. Лезть в щель, рискуя застрять с рюкзаком на спине я не стала.

За коротким коридорчиком в небольшом, три на три шага расширении, меня ждал Андин. В пещере было прохладно и пахло сырой землёй. Небольшой яркий шарик-светлячок висел под потолком, отбрасывая чёрные корявые тени от пробившихся сквозь свод камней. Я такой ещё не умею делать. Мои светляки почти сразу тухли, стоило только отпустить с руки.

Сначала мне показалось, что эта пещера — тупик, но Андин, бросив лишние вещи у стены, уверенно подошёл к закутку слева от входа. При себе он оставил только тесак, которым и очистил от корней неприметную дырку чуть выше головы. Свежая земля горкой осыпалась под ноги. Подпрыгнув, лич ловко влез в расширенный лаз. Земля ещё немного толчками попадала сверху, затем из дыры в стене высунулась голова и протянула мне руку.

— Давай сюда. Рюкзак здесь брось, — он уже давно перестал называть рюкзак заплечным мешком, рассудив, что такой вариант изготовления подобной вещи заслуживает собственного названия.

Послушав совета, я оставила рюкзак у стены и прислонила к нему свой меч. Всё равно он только мешает, я не умею им пользоваться, особенно в узких тоннелях пещеры.

Верхняя галерея не скрывала своё рукотворное происхождение, представ ровным прямоугольным коридором. В нём с трудом могли разминуться двое, зато даже высокому личу не приходилось нагибаться. Коридор плавно поднимался вверх, обещая вывести на нижние этажи подвала башни. Андин шёл впереди, освещая дорогу более ярким светлячком и не особо внимательно следя за тем, как и куда наступает.

— Не боишься, что здесь могут быть ловушки? — поинтересовалась я, перешагивая слишком подозрительный плоский камень ровно посередине прохода.

— До поворота их не будет, — не оборачиваясь ответил лич. — Это выход для бегства, здесь не до ловушек. А дальше начнётся основной потайной ход, и там надо быть осторожней, — он на некоторое время замолчал, а затем задумчиво продолжил: — хотя, за столько лет вряд ли какие сохранились.

— Откуда ты это всё знаешь? Тут столько лет всё обыскивали, а ты раз, и сразу ко входу.

— Я уже говорил, в империи башни-крепости делали по шаблону. И у них всегда был потайной выход.

— Ну да, а все остальные дураки, по-твоему, не знали про это и не искали?

— Почему же, искали. И нашли. Правда, обычный ход из крепости, а этот дополнительный, из сокровищницы.

— И тоже стандартной имперской постройки? — я уже не скрывала насмешку. — И он, совершенно случайно, попался тебе на глаза во время любованием пейзажем.

— Нет. Я просто знал, где он находится.

— И откуда же, если не секрет?

— Я служил в этой крепости, когда ход прокладывали.

Андин резко остановился, и я чуть не впечаталась в него носом.

— Ещё до того, как умер, — добавил лич, выбирая, в какую сторону повернуть на развилке. Выбрал левую, и дальше шёл уже медленней и осторожней, не реагируя на мои попытки узнать про него чуть побольше.

Шагов через десять мы остановились на краю ямы. Коридор здесь расширялся, я с трудом доставала стены разведёнными в сторону руками. Яма занимала весь проход от стены до стены. Глубиной полтора, а то и два моих роста, она угрожала попавшему в неё не только переломами. Со дна поднимались ржавые, и потому более устрашающие пики. На них, спиной вверх, ногами к нам, висело тело. Шансов выжить и выбраться после падения у него не было — одна пика прошла сквозь грудь насквозь, а на другую насадилась голова, теперь ставшая черепом с остатками когда-то пышных волос. Ещё один истлевший покойник сидел в углу, опёршись о стенку, будто присел отдохнуть.

Ловушка была проста до неприличия. Яму, шагов пять в длину, закрывали две створки. Когда жертва вставала на них, створки раскрывались внутрь и скидывали невезучее тело на пики.

— Странно, что они тут вдвоём. Или, когда заново ловушку насторожили, первый труп не стали вынимать?

В ответ Андин молча указал сначала на вставленный в отверстие в стене толстый прут, а затем на опавшие створки ловушки. Мол, сама думай, умнее станешь. Пока я думала, он спустился в яму и принялся обыскивать первое, проткнутое пиками тело.

Я осмотрела прут и створки, насколько хватало моего светляка. Разгадка была проста — они попались одновременно. Прут запирал механизм ловушки, не давая ей сработать, но время внесло свои коррективы и проржавевшие упоры не выдержали веса двоих.

Удовлетворив любопытство, я присоединилась к Андину и начала обыск второго тела. Строители ямы не поленились и вбили в стены с обеих сторон коридора скобы, создав лесенку для удобства чистки ловушки и заточки пик. Скобы, конечно, тоже насквозь проржавели и рассыпались, но их остатки всё же исправно служили ступеньками и опорами.

Мародёрка за последнее время стала обычным делом. Этот покойник хотя бы не вонял и не разваливался на тухлые куски во время обыска. Заодно и выяснила, с чего он тут остался. В падении он умудрился сломать бедро, да ещё и открытым переломом. Сквозь полуистлевшую штанину высовывались обломки кости. Ногу-то он перевязал, но, видимо, недостаточно хорошо, ещё и сил выбраться не осталось. Так и заснул навеки от потери крови — пыль вокруг него чуть-чуть, да отличалась от остальной.

После обыска я стала богаче на одну тяжёлую жёлтую монету, полтора десятка серебряный частов и пять медных ошлей. Они отличались от уже знакомых другим портретом на аверсе. У тех мужик обладал классическим греческим профилем, а на этих красовался бородатый нос картошкой. Кроме денег с тела сняла золотую цепочку, три кольца с камнями и перевязь с мечом. Кожа сгнила в влажной среде подземного хода, металл меча покрылся ржой, но даже за такое лезвие в деревне дадут пять-восемь частов. Это если решу продать, а не сменить мою дешёвую ковырялку на эту, более приличную. А вот кинжал в голенище левого сапога не поддался влиянию времени, сырости и прочей гнили.

У лича «улов» был немного другой. Меча у его трупа не оказалось, ржавый нож презрительно был откинут в сторону, за него сейчас и гвоздя не выменяешь. Драгоценностей почти не было, так, одно кольцо и то без камня, да медальон. Зато в сумке лежала книга. Её время и условия хранения, казалось, не коснулись. Я успела увидеть только, что книга толстая, в пару пальцев толщиной, и переплёт показался кожаным. Андин, бегло пролистав страницы, убрал книгу за пазуху. Судя по всему, эта книга — ценная вещь.

Покончив с обыском, мы выбрались из ямы по остаткам лестницы и одной из створок. Коридор, больше не меняя ширину, повернул ещё один раз и вывел к хранилищу. То, что это и было искомой сокровищницей, я догадалась сразу. Об этом не говорили груды золота и драгоценностей, массивные и даже на вид тяжёлые сундуки и сейфы с огромными замками. Этого всего здесь просто не было. Зато была маленькая комната, отгороженная от коридора толстой решёткой, и ещё один труп. Коридор продлевался на несколько шагов и заканчивался крутой лестницей, уходящей в кажущийся цельнокаменным потолок. Я даже поднялась по ней и осмотрела потолок вблизи. И правда, цельная плита. Как же сюда проходили-то? Не через тот лаз же ползали по склону.

— При необходимости убирали противовесы, плита опускалась, и пол не отличался от обычного, — пояснил Андин, видя мои исследования. — Потом её очень долго и муторно поднимали обратно с помощью магов.

— А зачем такой широкий коридор? Для потайного хода большеват будет, да и не походит он на потайной.

Я покосилась на тёмный проход, откуда пришли. Потайным его мог назвать только слепой и парализованный. Даже в темноте не найти широкий коридор казалось невозможным.

— Хотели сделать под тележку, чтобы больше с собой утащить при бегстве, но не успели достроить. А проход и правда потайной, его ещё вместе с хранилищем должна была закрывать иллюзия, — рассказывая, Андин изучал какой-то выступ на стене, недалеко от решётки. — Сюда сносили самое ценное, остальное держали, как и положено, в обычной подвальной казне.

Выступ когда-то был частью подъёмного механизма решётки. Но этот механизм давно проржавел и заклинил, поэтому проникать в сокровищницу пришлось с совместной помощью магии и физической силы. Магией ослабляли и размягчали металл, а рычагом, сделанным из стопорного прута предыдущей ловушки, расшатывали решётку. Постепенно поддаваясь, её прутья расходились в сторону, открывая дыру между собой. Внезапно, отгибаемый прут не выдержал напряжения, и с громким «бздыннь!» переломился. Не ожидавший такой подлости от ещё крепкого на вид металла, Андин упал на пол, обогатив мой пассивный словарный запас новыми идиомами. Рычагом работал более сильный лич, он же и пострадал от резкой потери сопротивления решётки. Я стояла немного в стороне, вливая силу в созданную им конструкцию заклинания, и меня только обдало облачком ржи.

Выпавшего прута оказалось достаточно, и вскоре мы вблизи изучали содержимое сокровищницы и карманов неудачливого предшественника. Ему совсем не повезло. Два товарища хотя бы умерли быстро. Один, наверно, и не успел понять, что случилось, а второй заснул и не больше проснулся. Этот же долго умирал в одиночестве от жажды, не в состоянии выбраться самостоятельно. Судя по глубоким следам от ножа, кстати, поломанного, до свободы ему не хватило где-то около полугода упорного труда.

А поживиться здесь было чем. Когда-то. Время, отсутствие ухода, излишняя близость сырого прохода и ужасные условия хранения, испортили почти всё содержимое сокровищницы. Это я сильно льщу подземному складу. По его виду и по хранящимся предметам, на большее, чем секретный склад, он не тянул. Вещи валялись как попало, брошенные хозяином с намерением разобрать и разложить позже, когда представится возможность и будет время. Но оно так и не наступило. Башню-крепость разграбили и позабыли, оставив драгоценные меха и ткани гнить в темноте.

На солнце мы выбрались через половину диска, став богаче килограмма на три золотых изделий. В основном в виде толстых монет, но ювелирных изделий тоже хватало. Теперь задачей стало не накопление богатств, а их сохранение. За разложенные по кожаным мешочкам жёлтые с небольшой рыжинкой монеты можно оплатить переезд через Мёртвое море туда, обратно и ещё раз туда. И это не считая стоимости цепочек, колец, брошек, как с камнями, так и без.

Полученные богатства разложили по разным местам и, уже не кружа, отправились в город. То ли Андин решил не рисковать, удлинняя дорогу мелкими деревеньками, то ли понял, что я видела с холма Вороньего гнезда нормальную дорогу, но с широкого тракта больше не сходили, хотя на ночь всё равно встали в полях.

Весь вечер и всю ночь лич просидел у костра, читая найденную книгу. Мне было любопытно узнать, о чём она, что в ней такого интересного, но от расспросов постоянно отвлекалась то на ужин, то на приготовление ко сну, то на прочие бытовые мелочи.

К утру Андин дочитал книгу и сидел, постукивая по обложке пальцами.

— Интересная?

— Что? — мой вопрос вывел его из задумчивости, и лич не сразу понял, что я спрашиваю.

— Книга интересная? — я указала на книгу в руках мага.

— А, это. Это не книга. То есть, книга, но не для чтения.

— А для чего? — как книги могут быть не для чтения. Тогда это и не книга вовсе. И, не думаю, что искатель сокровищ носил бы с собой сувенир для украшения полки.

— Для колдовства. Это книга заклинаний. Их слишком много, наизусть все выучить невозможно, поэтому маги создают для себя такие книги. У каждого свой набор заклинаний и, бывает, по десятку книг на разные случаи. Эта вообще покупная. Базовый набор ученика. Держи, — Андин протянул мне обсуждаемую книгу. — Тебе пригодится, а я отсюда всё и так знаю. Жалко, что не мастер в яму угодил.

Я взяла толстый томик и внимательно его осмотрела. Вчера такой возможности не было. Первая магическая книга, увиденная в этом мире, меня разочаровала. Плотная обтянутая кожей обложка, уже несколько истрёпанная, не имела надписей, только сложный геометрический рисунок. Названия не было и внутри. Книгу стоило бы назвать тетрадью. На серых листах грубой бумаги, сшитых толстой нитью, сразу начинался текст. Аккуратным крупным почерком всю первую страницу занимало введение. На остальных листах, а их оказалось не так много, несмотря на толщину книги, текста было мало, по одному-два абзаца. Основную часть занимали рисунки. Их можно было бы назвать произведениями абстракциониста-кубиста, и они несли явные следы разлиновки. Дальнейшее изучение рисунков показал, что это всё-таки результат работы начинающего чертёжника, который где-то что-то слышал про перспективу, но не знал, как рисовать невидимые линии. Подписи у этих художеств объясняли, что же там хотели показать. Каждый рисунок представлял из себя изображение контура какого-нибудь заклинания, но как он изображался, я сходу не разобралась. Что эта книга предназначалась на продажу, явствовало из введения. В нём, написанное несколько высокопарным слогом, было напутствие читателю с пожеланием выучить заклинание и стать настоящим магом.

— А что, книгопечатание ещё не изобрели? — я критически осмотрела несколько мест, где автор то ли сделал ошибку, то ли поставил кляксу, после чего старательно, едва ли не до дыры затирал это место.

— Изобрели, — невозмутимо ответил Андин. — Ещё лет двести назад. Но адептам ведь надо тренироваться в записи контуров, почему бы, заодно, не заработать? К тому же, на такие книги с начальными заклинаниями спрос небольшой, а что-то серьёзное вот так, в массу, маги не выпустят.

— А они не боятся, что чернила расплывутся и покупатель наколдует что-нибудь на свою голову? — Я как раз наткнулась на лист со старательными исправлениями.

— Видишь рисунок на обложке?

— Ага, симпатичный, — я закрыла книгу и посмотрела на рисунок.

— Это печать неизменности. Когда книгу заканчивают, то ставят эту печать. После чего вносить изменения в написанное становится невозможным. Побочным эффектом у него защита от внешних воздействий.

— Или наоборот, — пробормотала я, заинтересованно рассматривая геометрические линии на обложке. — Защита основное, а положение только для чтения — побочный.

— Может и так. Результат всё равно один — покупателю гарантирована неизменность текста, и если есть ошибки, то они, увы, внесены переписчиком.

— А что, ошибку исправить при этом печати совсем нельзя? — не верю, что нет лазеек для исправлений. Вон, даже в детстве правили оценки в дневниках тараканами. Метод элементарный, но долгий — ловишь тараканов, сажаешь в банку. Исправляемую оценку аккуратно обводишь смоченной в сахарной воде заострённой спичкой и подкладываешь под банку. Через некоторое время голодные тараканы выедают сахарные места вместе с чернилами почти без следа. С этими книгами заклинаний такое вряд ли прокатит, но мало ли.

— Почему нельзя исправить? Можно, — Андин забрал у меня книгу и, усевшись на полено, положил её на колени печатью вверх.

— Смотри, если создать щуп и через него направить силу вот в эти узлы, — он одновременно показывал, что и как делать. Щупом называлась сильно вытянутая пирамидка, через которую подавалась сила во все заклинания. — Тогда печать становится простым рисунком, и с текстом можно делать, что хочешь. Заново защитить можно направлением силы в другие узлы. Вот в эти. Но, стоит печать сорвать, то она сразу меняет форму и защищать будет хуже. И по ней станет видно, что вносились изменения.

Под влиянием магии рисунок печати плавно сменился. Теперь он был в форме квадрата со сглаженными углами, а не круга. Его линии заметно побледнели, а внешняя граница стала выглядеть пунктирной.

— Вот, сейчас можно изменять содержимое, — прокомментировал маг, меняя положение управляющего щупа. — А сейчас опять нельзя, — печать вновь стала прежнего тёмного цвета, но квадрат обратно в круг не преобразовался.

— А если я хочу только временно защитить книгу. Скажем, отвлекаюсь часто при написании, то как быть?

— Тогда наносишь только вот эту часть, без контролирующего контура. Также влил силу — пиши, вновь влил — не пиши. Закончишь — добавишь контур. Всё просто.

— Какими же чернилами оно нарисовано?

Я уткнулась носом в книгу, рассматривая мельчайшие детали обложки, но следов чернил или царапин от пера на месте прежнего круглого контура не увидела. А сама печать в истинном зрении казалась нарисованной тонкими каналами силы. Андин усмехнулся.

— Чернила тут не нужны. Печати сила проявляет, как твой знак ученика, — он взглядом указал на мою руку с татуировкой. — Когда печать ставишь, как бы силой пишешь «сия книга закрывается от внесений изменений», а линии сами проявятся. Складывай вещи. Экспериментировать будешь потом, и так уже сколько времени потеряли! — Андин недовольно покосился на дугу Дороги богов. Я тоже кинула на неё взгляд. Не так уж и много прошло времени. С рассвета не больше диска, но спорить не стала. Иногда лич становился невыносим, и тогда с ним лучше не спорить, а то нагрузит чем-нибудь условно полезным и будет нудеть полдня. Или потребует рассказать ему всю классификацию нечисти с примерами и указанием их слабых и сильных мест. За время нашего путешествия я успела выучить и про нежить, и про нечисть, и про некоторых обычных зверей, которых часто ошибочно относят к последним. А регулярные проверки знаний довели до того, что можно меня среди ночи разбудить и спросить, всё отвечу.

Через несколько дней мы вошли в портовый город Жемчужный. Своё название он оправдывал не только до сих пор не прекратившейся добычей жемчуга в заливе, но и своим внешним видом. Его центральный район с городской ратушей жемчужиной возвышался над остальной частью — неприглядной и пованивающей тушкой моллюска. И, чем ближе к воде, тем грязнее и вонючей становился город.

Мы сняли комнату в гостинице примерно посередине. Уже не трущобы, но ещё не богатые кварталы. Как раз место для тех, кому интересен комфорт без переплаты за вычурность и лизоблюдство, но кто готов всё же смириться с рядом неудобств. В таких местах останавливаются небогатые путешественники в ожидании подходящего судна или погоды для продолжения путешествия.

Хозяин гостиницы недовольно скривился, увидев запылённые несмотря на чистящее заклинание одежды и отсутствие багажа, но ничего не сказал, получив задаток за три дня. В конце концов, у него останавливались и совсем бродяги, снимая угол на чердаке.

Наказав мне сидеть тихо и никуда из гостиницы не выходить, Андин ушёл на поиски ювелира или менялы, которому можно продать часть сокровищ. А также разузнать о местах на корабле до Карстена. А уже из той страны лежал путь в желанный Эйгест. Бюрократические заморочки относительно документов и прав на пересечение государственных границ учитель обещал взять на себя, активно сыпля непонятными фразами и ссылаясь на какое-то соглашение о магии. Про первоначальную легенду охотника за нечистью он, казалось, уже забыл. Мне и самой не внушала доверия бумажка, выписанная полуграмотным старостой в глухой деревне, хотя она уже выручала нас, избавляя от неприятных расспросов, будучи предъявленной на некоторых сторожевых постах.

Оставшись одна, я не рискнула спускаться в общий зал, оставив без присмотра вещи, тем более, что делать там было нечего. Немного поскучав, и изучив обстановку снятого номера, я применила заклинание уборки и чистки. Если чистка создалась уже автоматически, без запинок и раздумий, то уборку пришлось вспоминать, в походе же редко убираются. Здесь убирались тоже редко. Бельё на постели хоть и чистое, но основательно застиранное постелено на грязный тюфяк. Полы мыли постояльца четыре назад и только на видимом пятаке пола, под кровать не заглядывали, наверно, со дня основания гостиницы. Полюбовавшись на кучу пыли и мусора, собравшуюся посреди комнаты, я запустила ещё и блохогон. Это заклинание изгоняло всех насекомых из зоны действия, но называлось по наиболее часто встречающимся на постоялых дворах, где его обычно и использовали. Второе название заклинания было клопогон.

Через меру, когда поток насекомых, марширующих из номера в коридор иссяк, я отважилась сесть на кровать и рассмеялась, вспомнив анекдот про изгнание клопов: завелись у мужика в доме клопы, и никакая зараза их не брала. Подсказали тогда ему действенное средство — с самым решительным и серьёзным видом встать посреди комнаты и скомандовать «в колонну по одному стройся! Марш из дому!» И ни в коем случае даже не улыбаться до самого конца. Ну, мужик так и сделал. Построились клопы и ровным строевым шагом пошли прочь. А последним шёл маленький хромоногий клопик и смешно подскакивал. Мужик не удержался, разулыбался, а клопик в этот момент повернулся, увидел улыбку и как заорёт «Ребята! Возвращаемся! Он пошутил!»

Вот один в один про блохогон. Тоже стоишь как идиот посреди комнаты с серьёзным видом — заклинание держишь. А отвлечёшься, так вся работа насмарку, и уйдут не все твари, и результат не закрепится.

Стоило бы с хозяина стребовать оплату за изгнание, но я отработала только одну комнату, к тому же по собственному почину. Ну и ладно, от десятка медяков не обеднею. Опять немного поскучав, я занялась книгой заклинаний. Вернее, её защитной печатью. Очень уж её свойства мне понравились, а у меня как раз есть тетрадь, где такая печать просто необходима. Мне ведь тоже стоит начать свою книгу, пусть и пока с примитивными ученическими заклинаниями.

С первой печатью я возилась почти половину диска. И то, мучилась бы и дольше, но вовремя сообразила, что не обязательно помещать на лист сразу всю печать, предварительно создав её в воображении, её ведь можно начертить остриём пустого пера, как обычный рисунок. После этого дело пошло веселее, и под конец на печать уходило доли по три или четыре. К возвращению Андина где-то пятая часть страниц в тетради была украшена аккуратной незакрытой печатью в углу на полях.

Лич вернулся вечером, довольный. Он не обратил внимания на мою деятельность и сразу поделился новостями.

— Нашёл я корабль. Капитан согласился взять нас за два кольца, цепочку и четыре имперских золотых. Дорого, но на продаже и обмене тоже много потеряем. Завтра на рассвете надо быть на борту.

— С чего такая спешка? — я ожидала, что в порту проведём минимум дней пять. А хозяин гостиницы к тому же предполагал много больший срок, почти в три месяца, уверяя, что стоящие в порту корабли раньше не выйдут.

— Скоро начнётся сезон штормов и в Мёртвое море скоро только каботажники осмелятся выходить. Сегодня в порт пришёл торговец, говорит, уже становится неспокойно, вот наш капитан решил сразу вернуться, остальные могут начать пережидать непогоду и, возможно, ещё полтора или два месяца ждать будут, пока сезон не закончится. Так что собирай вещи, выйдем ещё затемно.

Что их собирать? Я только тетрадь и достала. Все сборы — завернуть её в пакет и положить вместе с книгой во внутренний карман рюкзака. За время путешествия вещами не обросли.

Корабль выглядел старым, но крепким. На потемневших от времени досках палубы светлели вытертые ногами тропинки. Выделенная нам каюта была не больше купе в поезде. У остальных пассажиров каюты были не больше, за исключением молодой девушки, путешествующей с дуэньей и сопровождающим — дамам досталось сдвоенное «купе». Капитан не ограничивался перевозкой одних грузов и переоборудовал часть трюма под пассажиров, принимая на борт желающих поменять деньги и прочие ценности на проезд через море. Почти всю первую палубу под верхним настилом разбили на пассажирские каюты-клетушки, видать, прибыльное дело. Кроме нас и уже упомянутой дамы на борт взошли ещё три пассажира — художник с подмастерьем, переезжающие в Карстен в поисках лучшей жизни и заработка, и мелкотравчатый дворянчик с кислой надменной физиономией.

По самым оптимистическим прогнозам, если ветер будет всегда попутным, если получится поймать течение, если не случится ничего неожиданного, то в пути проведём около пяти-семи дней. Но, так как такая везучесть маловероятно, особенно перед самым началом сезона штормов, капитан предложил ориентироваться минимум на десять дней. А то и на все пятнадцать.

На рассвете корабль осторожно, стараясь не задеть более мелких или, наоборот, более крупных трёхмачтовых пузатых собратьев, во множестве стоявших недалеко от причала, покинул гавань. Не успела земля не то, что скрыться за горизонтом, а хотя бы покрыться голубой дымкой расстояния, как половина пассажиров попряталась по каютам, сославшись на недомогание. Среди заболевших оказался и Андин. Конечно, личу на качку было наплевать, но наличие огромного количества открытой воды вокруг сильно уменьшало магический фон. Смерть от магического истощения ему не грозила, ведь даже месяц в полностью изолированной от магии камеры ему не повредил, но он решил перестраховаться. К тому же, чем меньше он появлялся на людях, тем меньше вероятность признания в нём нежити. Странный он какой-то. То спокойно называется поднятым слугой, то наоборот, всеми силами скрывает своё неживое состояние.

Я морской болезнью ещё в детстве перестала болеть и теперь с интересом наблюдала за слаженной работой команды. Вопреки ожиданиям, на мачты разворачивать паруса никто не полез. Все манипуляции с ними производились многочисленными верёвками с палубы.

— В первый раз в море? — команда закончила работу, корабль лёг на курс, и получивший свободное время повар подошёл познакомиться.

— В первый. Необычно всё. Мне казалось людей должно быть больше, — я взглядом указала на оставшихся на палубе матросов.

— Так, то с прямыми парусами люди нужны. А у нас, видишь, косые. Весь экипаж в двадцать человек укладывается. И, к тому же, круче к ветру можем идти! В Мёртвом море это критично.

— А почему море Мёртвое? — мужчина явно не против поговорить, а мне хотелось удовлетворить любопытство.

— Так это, сколько кораблей в нём потонуло. И людей погибло не считано. Поначалу так вообще Гиблым звали. Тут если не шторм, то штиль, и течения постоянно на мели гонят.

Мы немного поговорили, вернее, говорил больше повар, а я кивала и поддакивала. Он оказался интересным рассказчиком, и по вечерам на корме собирались матросы, послушать его байки. К ним с интересом присоединились художники и сопровождающий девушку пожилой мужчина. Сама девушка с экипажем не общалась, по статусу не положено, хотя, по ней было видно, что если бы не дуэнья, то и она с удовольствием посидела вечерами на корме. «Низшее общество» также игнорировал и дворянчик, считая ниже своего достоинства общаться со слугами и всяким сбродом. Это я случайно услышала его разговор с девушкой в первый же день. После чего у меня пропало желание с ним познакомиться, появлялась такая мысль в начале путешествия.

Андин так же не посещал вечерние посиделки. Он вообще почти не выходил из каюты, сославшись на ужасное недомогание по причине морской болезни. Из всех пассажиров только он и сопровождающий девушку всё время страдали от укачивания.

Прошло несколько дней. Я узнала, что девушку зовут Олла, она младшая дочь почти разорившегося барона, и едет в Карстен к жениху. В лицо она его никогда не видела, сама младше жениха на пятнадцать лет, но этот брак должен спасти баронство. Сопровождает её троюродный дядя, которых заодно хочет немного поторговать.

Художники ехали не в никуда, а по приглашению. Будут ваять статую для фонтана, но ещё не решили, что она будет изображать. Я в шутку посоветовала сделать писающего мальчика, но, кажется, они эту шутку приняли всерьёз.

Зачем ехал дворянчик, никто не знал, и особо не желал узнавать, ведь почти все попытки общения разбивались о презрительную рожу. С людьми он не разговаривал, а цедил слова, делая одолжение. Что он забыл на корабле, явно непредназначенном для высокородной элиты, я не понимала. Наверно, срочно понадобилось пересечь море, а других вариантов не нашлось.

Пока плыли я закончила ставить защитные печати на всю тетрадь. Андин никак не вмешивался в мои занятия. Не поощрял, не запрещал, но и не давал ничего нового, предоставив меня самой себе. Только когда последняя страница обзавелась рисунком, небрежно прокомментировал:

— Для защиты достаточно поставить печать на обложку.

— Ты правда такого невысокого мнения о моих умственных способностях? — вопрос прозвучал немного резче, чем мне хотелось. — Неужели так сложно догадаться об этом, когда на книге стоит всего одна печать и прекрасно работает?

— Зачем тогда каждую страницу защищаешь? К тому же, ничего в свою книгу не вносишь.

— Тренируюсь я. Руку набиваю, чтобы потом другие рисунки выходили чётко и без помарок. И, вообще, раз назвался учителем, так учи, — я перешла в наступление. Несправедливо, конечно. За время, проведённое вместе, он выдал достаточно информации и знаний, но крайне несистематизировано и неравномерно. То в один день начитает лекций с рассвета до заката, то, как сейчас, несколько дней ничего не объясняет и не показывает, пока не потребуешь. Самостоятельное обучение хорошо, когда есть база или справочники-учебники с планом работы. У меня же кроме одной книги заклинаний ничего не было.

— А я и учу! — маг отреагировал на обвинение. — Тебе и так за месяц выдал столько, сколько обычно учат минимум полгода, а то и год! Между прочим, обучение строится на наблюдении и помощи учителю. Вон, у тебя целая книга заклинаний, учи их, на год хватит.

— Для начала надо понять, как эти заклинания читать!

— Да элементарно! Как изображены, так и создавай. Что тут непонятного? И записываются точно также — как видишь, так и рисуй.

Андин раздражённо схватил ручку, уверенно снял защиту с книги, создал каркас какого-то заклинания и на последнем форзаце начал его зарисовывать.

— Вот видишь? Элементарно! С этим любой справится. Читать так же.

— И что это? — такое заклинание я ещё не видела.

— Общее очищение организма. Первая помощь при отравлениях, если характер яда неизвестен. Всё. Иди и не приставай, пока книгу не освоишь.

Он раздражённо бросил мне книгу, тем самым показывая, что разговор окончен. Ну и ладно, не очень-то и хотелось. Теперь хотя бы есть, чем заняться, а то на корабле царила скука смертная. Не то, чтобы я совсем не поняла, как прочитать схемы заклинаний, но решила, что не стоит показывать, что я слишком умная для этого мира. Вон, даже за пару месяцев освоила в полевых условиях годовой курс. Ну и подстраховаться тоже не мешает, вдруг, всё-таки неправильно поняла, что хотел показать автор. Но оказалось всё просто — каждый рисунок представлял из себя изображение контура заклинания так, как его видел создающий. С такого же ракурса, если поместить контур на ладонь на уровне пояса, классической базовой позиции.

Два дня я терзала книгу, создавая по ней заклинания. В основном бытовые. Основная сложность была в определении, какие линии должны быть на переднем плане, а какие на заднем, и где в пересекаемых линиях узлы, а где наложение проекций. Но с тренировкой и это стало пониматься достаточно быстро, всё-таки схемы изображались как есть, вернее, как их видят.

Колдовать мне понравилось. Есть что-то такое притягательное в том, что по твоему желанию выполняются действия, которые в обычной жизни потребуют много времени и усилий. Хотя усилия требовались и на колдовство. Иной раз казалось, что вагоны разгружала. Но, постепенно становилось всё легче. Чем больше энергии передавала в плетения, тем привычней и легче это становилось. Будто наращивала невидимые магические мускулы.

Погода начала портиться с самого утра. Небо затянуло тучами, и ветер то стихал, то резкими порывами бил в паруса. Команда всё чаще поглядывала на небо и на горизонт, откуда дул ветер, но явного беспокойства не показывали. На корме было свежо, но после тёмного и душного трюма, свежесть и прохлада казались приятными. Скоро матросы соберутся на палубе и начнут травить байки. А пока я занимала время, наблюдая за прогуливающейся по палубе Оллой с неизменной сопровождающей дамой. Мода на корсеты и откляченные зады здесь наступила на несколько веков раньше, если сравнивать миры по уровню развития с Европой. И дама представляла собой образец жертвы этой моде. Хорошо хоть до фанатизма дело не дошло, и корсет позволял нормально дышать. Олла одета чуть по скромнее, но такой фасон платья только подчёркивал фигуру.

— Красивая, да? — рядом со мной встал повар и тоже смотрел на прогуливающуюся пару. Только если я смотрела на одежду, оценивая удобность моды, то его больше интересовала фигура. — Есть, за что подержать!

— Обманка это, — я улыбнулась. Как можно не понять, что лиф приподнят кроем и корсетом, а в него и на зад нашиты подушечки для объёма? Но повар этого, похоже, не видел. Или не понимал.

— Как это, обманка? Я же вижу, во! — он сделал руками жест, будто держит большие груди.

— А вот так. Дай свой пояс, покажу кое-что.

Повар был толще меня раза в три и примерно столько же раз вокруг него был закручен широкий кушак. Я его плотно обмотала под грудью, а оставшийся конец аккуратно разложила за пазухой, добавляя объём. Создав таким образом роскошную грудь, я прошлась вперёд-назад, отклячивая зад и слегка им подвиливая. Олла с дуэньей уже ушли с палубы, потому я не побоялась устроить это маленькое представление. Не хотелось портить отношения со случайной попутчицей дурачеством.

Последовавший грохот смеха показал, что публика не избалована качественными представлениями, и даже такой примитивизм приводит матросов в восторг. В стороне остался лишь боцман, сосредоточенно хмурившийся, пытаясь поймать ускользающую мысль.

— Такой красотке сам бог велел якорь кинуть! — воскликнул кто-то из матросов.

— Который из них? — здесь исповедовали политеизм, и каждый сам решал, кому из многочисленных богов поклоняться, и стоит ли выбирать кого-то одного.

— Да любой не откажется! С такими-то формами!

Снова дружный спех. Любимое занятие мужиков потрепаться о бабах. Особенно, когда с ними дефицит.

— Не, главное, чтобы характер был. Помню, на Летящем когда служил, были две сестрички. Одна на камбузе заведовала, другая по трюму. И форм-то у них особо и не было, но если удавалось к ним швартовы кинуть, то это я вам скажу!

Я вернула кушак повару.

— Женщины тоже на кораблях служат?

— Естественно. Только в обычные матросы редко идут, сил всё-таки маловато снасти тягать. А во вспомогательные службы или в командный состав, так каждое пятое место. В чего спрашиваешь?

— Да в таверне как-то говорили, что женщина на корабле к проблемам. Мол, экипаж из-за неё передерётся.

— Так это из дальних, наверно, были. Ещё и с поддужного материка. А у нас проблем не бывает. Мы редко когда месяц ходим, а в порту всегда кто-нибудь да ждёт. А вот дальняки даже нанимают русалок, они же, бывает, и по году в пути.

— Русалок? — я вспомнила классификатор нечисти. — Но они же только в пресной воде живут, и люди их больше с гастрономической стороны интересуют.

— Да не, то не те русалки, — повар даже усмехнулся моей неосведомлённости. — Я про обычных, портовых. А с нечистью этой речной, тьфу связываться. Своих, морских гадов хватает.

К диалогу присоединились матросы и разговор перешёл на откровенно мужские темы. Я почувствовала себя неловко — получалось, что я подслушиваю чужие разговоры, не предназначенные для женских ушей. Поэтому я ушла в трюм, сославшись на плохую погоду.

Погода, и правда, испортилась буквально на глазах. Ветер не просто усилился, он теперь поднимал волны и бросал воду в находящихся на палубе. Облака превратились в тяжёлые тучи и носились над головой, чуть не задевая макушки мачт. Никто не удивился, что я предпочла относительно безопасный трюм открытой палубе.

Внутри немилосердно качало как на американских горках. Если бы вся скромная мебель не была прибита к полу, то летали бы лавки и столы по всему трюму, выбивая собой двери кают. Вещи по этой же причине скидала в рюкзак — уж лучше ловить только его, чем гоняться за каждой мелочью. Впервые за всё время порадовалась, что в каюте нет даже маленького оконца — поднявшиеся волны били о борт и точно залили бы немалое количество воды внутрь. Сидеть в тесной клетушке было страшно. Без знаний о том, что происходит снаружи в голову лезли разные дурные мысли. А когда через четверть диска по каютам пробежал юнга с указанием капитана «собрать всё ценное и необходимое и ждать», то желание поддаться панике почти преодолело. Ведь это означало, что шторм настолько силён, что капитан решил приготовиться покинуть корабль. Мне собирать было нечего — всё уже было сложено в рюкзак в самом начале шторма. Тетрадь и книгу заклинаний ещё дополнительно завернула в полиэтиленовый пакет, последний и единственный. И пусть они защищены от внешних воздействий заклинательской печатью, перебдеть не мешает.

Вскоре показалось, что опасения капитана были не беспочвенны. Корабль замотало сильнее, несколько раз пол почти поменялся местами со стеной, но всё-таки возвращался в горизонтальное положение. Из доносившейся мешанины криков, плеска воды, шума ветра, стона дерева и грохота мотающегося под нами плохо закреплённого груза, ничего нельзя было понять. В какой-то момент шум резко усилился, корабль дёрнулся и, вроде как выровнялся, но что-то в нём заметно изменилось.

Прошло совсем немного времени, и юнга снова пробежал с распоряжением всем выйти на верхнюю палубу и покинуть корабль. Наша каюта была дальше остальных от входа, поэтому, когда вышли на палубу, первая лодка была уже заполнена. Всего лодок было две, каждая рассчитана человек на двадцать. Одна, как собачка на поводке, всё время плыла вслед за кораблём на длинной верёвке. Туда и уселись почти все пассажиры и часть экипажа. Вторая стояла на палубе, и её сейчас спускали на воду оставшиеся на корабле матросы.

Сильная волна ударила в борт, перевалилась через край и пронеслась по палубе. Я не удержалась на качающейся палубе и едва не свалилась за борт, успев зацепиться за какие-то верёвки, натянутые вдоль борта. Когда я снова подобралась к трапу, шлюпка уже удалялась от корабля. То ли решили, что все сели, то ли места в ней закончилось. Андина я не увидела. Он мог как сесть в шлюпку, так и быть смыт волной.

Вскоре вторую шлюпку тоже спустили на воду, и оставшиеся на корабле люди поспешили занять в ней места. Со стороны стало видно, что корабль не просто заваливался на бок под ударами волн и ветра. Он доживал последние доли жизни, погружаясь под воду. Матросы мощно заработали вёслами, стремясь оказаться как можно дальше, когда корабль окончательно пойдёт на дно. В первой шлюпке тоже поднимались и опускались вёсла, но им приходилось грести против ветра, и, когда корабль сдался, поднятой волной шлюпку перевернуло.

Мы смогли выловить только Оллу. Что случилось с остальными осталось только догадываться — их не было видно за волнами и начавшимся ливнем. Девушку и то заметили случайно по светлому пятну платья на тёмной воде.

Стихия бушевала всю ночь. Дождь прекратился перед рассветом, ветер стих чуть ранее. В шлюпке оказалось десять матросов, повар, боцман и я с Оллой. Капитан с помощником, вопреки утверждению, покинули судно в первых рядах и, скорее всего, тоже утонули с остальными пассажирами. Первые лучи солнца встретили с хмурой надеждой. Мы живы, может, всё не так плохо?

Ночь, проведённая сидя в шлюпке во время шторма, это неудобно, мокро, холодно и безумно страшно. На корабле немного успокаивают его размеры, но небольшая деревянная скорлупка заставляет задуматься о бесконечной и жестокой глубине. Как только перестало заливать сверху, я высушила свою одежду. Обычное бытовое заклинание, лёгкое, но такое полезное! Жизнь сразу стала чуть светлее и приятней. Моряки тоже прониклись и попросили высушить одежду и им. За недостатком умения и опыта сушки на людях, попросила снять одежду, чтобы сушить только её. Мужики устроили стриптиз, правда, отворачиваясь от Оллы, впавшей в шок от всего пережитого и увиденного. Девушка долго отказывалась снять насквозь промокшее платье, пока не соорудили из дождевика (я всё ещё носила его с собой. Полезная вещь!) и пары вёсел подобия занавески, скрывающую от посторонних взглядов. Судя по лицам матросов, им такое в голову не пришло. Простые люди, не привыкшие к заморочкам благородных. Деревенские, насколько я знала, спокойно бы сняли платье, пусть и прикрываясь чем-нибудь. А что, летом они чуть ли не полуголыми на полях работают, и хижины у них из одной комнаты на всю семью, что стесняться?

Пока я занималась одеждой, боцман провёл ревизию продуктов и всего прочего, что было в шлюпке. Внезапно наступившая тишина заставила отвлечься от чьих-то портков и чувствительно задеть «магическим утюгом» ногу, направив в него слишком много энергии. Моряки уставились на бочку в руках боцмана. Кто-то смотрел с ужасом, кто-то с непониманием. Среди взглядов были и злоба, и растерянность. Даже отчаянье затесалось.

— Что случилось? — похоже, не только я оказалась не в курсе. Олла тоже заметила изменение атмосферы в лодке и высунулась из-за занавески.

— У нас нет воды, — неестественно спокойно ответил боцман.

— Но её вокруг вон, сколько, — Олла непонимающе обвела рукой море вокруг лодки.

— Там солёная вода, её нельзя пить.

— И что… что будет? — девушка не понимала серьёзности положения.

— Что, что… помрёшь дней через пять, если пресной воды не будет. Или в муках через семь, если будешь пить воду за бортом.

— А может…

— Никаких может, — я вмешалась, пока разговор не пришёл к совсем упадническим темам. — мы далеко от берега?

Боцман с благодарностью посмотрел на меня, и сразу поспешил ответить, отодвигая неприятный разговор о воде.

— Не знаю. Нас всю ночь мотало. Когда шторм начался, были в трёх днях от порта. Сейчас можем быть где угодно.

Да уж, обнадёживающий ответ. Зная местоположение можно было бы прикинуть, дотянем ли до земли, а так остаётся надеяться на удачу и дожди. Как назло, после шторма с неба ушли облака и тучи, оставив только плотную дымку. А унести могло далеко от судоходных путей, тем более, что сейчас в море крайне мало судов. Вот зараза, надо искать способы опреснения.

— Слышь, ты же магик? — ко мне обратился один из матросов.

— Ученик ещё.

— Не важно. Может, это, руками поводишь, и какой-нибудь дождь польёт. Я слышал, маги так могут.

Я посмотрела на него, постаравшись взглядом передать моё мнение о глупости предложения. Матрос понял, но ничуть смутился.

— Ну да, дождь сейчас как бы к шторму не накликать, вернётся ещё, огребём по полной, чего вчера не хватило, — он почесал патлатую голову.

Моряки переключились на выяснение, как же так случилось, что бочонок оказался пустым. Я слушала их вполуха, перебирая в уме варианты добычи пресной воды. Наиболее реальным в нашем положении, кроме как ждать дождя, был только один — опреснение морской воды. Я мысленно поморщилась. Это сколько же воды придётся перекипятить, чтобы выпарить достаточно влаги! Ладно ещё, котелок у меня есть, я ведь в шлюпку со всеми своими пожитками заявилась. Нагреть можно бытовой сушкой, но надо как-то крышку-конденсатор пара придумать, потом держать горячий котелок… А если попробовать наоборот? Не кипятить, а вымораживать? Помню, выставили как-то бутылку минералки на балкон среди зимы охладиться побыстрее, да забыли. Вспомнили только на следующее утро, достали, а в бутылке — лёд. Откололи от него кусок, а он вода-водой. Попробовать стоит, всё равно делать нечего. Вроде подходящее заклинание в книге я видела.

Тщательно упакованная книга не промокла, и чернила в ней не потекли. А, может, это защитная печать поработала. Не важно, перебрала страницы, внимательно вчитываясь в описание действий заклинаний. Вот и оно. Из разряда бытовых, то есть, не сложное. Охлаждение продуктов. Забавно, оно почти полностью повторяет нагреватель, только пирамида подачи силы с другой стороны. Если и принцип действия у него такой же, то им можно заморозить воду, надо только подать больше энергии, чем для простого охлаждения.

Матросы уже едва не дрались, определяя виновника. Оказалось, что при поспешной погрузке, каким-то образом то ли заглушку выбили, то ли поставили вверх ногами, но вода из него вылилась. Крайних найти не получалось, никто не хотел признать вину, перекладывая её на других. Попытки боцмана и повара как-то повлиять на разошедшихся матросов ничего не дали. Зато стоило мне только достать котелок и зачерпнуть немного воды, как все сразу забыли о разногласиях. Напрямую спрашивать, что же я делаю, никто не решился, только обсуждали действия почему-то вполголоса и даже шёпотом.

Я не стала отвлекаться и слушать, о чём они говорят. Плотно обхватив котелок обеими ладонями, чтобы у заклинания был лучший контакт, принялась за работу. Медленно наращивая прилагаемую энергию, я внимательно следила за изменениями в воде. Котелок становился всё холоднее, ладони онемели. Пришлось обвязать их тряпками, не хватало ещё получить обморожение. Наверно, силы много, надо подождать, пока вода охладится, мне же не надо её полностью проморозить, солёная вода тоже ведь замерзает на сильном холоде. В котелке вскоре начался долгожданный процесс. От стенок к центру нарастал лёд, поднимаясь над водой небольшим холмиком. Заморозив примерно половину объёма, я вылила холодную воду и вытряхнула из котелка получившуюся ледяную чашу. Так как холод шёл от стенок, то сверху лёд нарастал медленней.

Отколов от него кусочек, я осторожно положила его в рот. Вроде, нормальная вода. Убедившись, что законы физики (или химии?) работают, как положено, я передала лёд боцману. Пусть сами проверяют, не обман ли это.

— Ну вот, а говорил, что не можешь воду питьевой сделать, — проворчал боцман, распробовав моё творение. Его остатки лежали и таяли на дне бочонка для воды. — Заклинания таких не знаю… а это что тогда?

— Так я и правда, не знаю специальных заклинаний. Может, есть такие, что сразу бочку очистят? А это как багром грести. Вроде и получится, но очень неэффективно.

Кто сказал, что бытовые заклинания создавать легко, и чуть ли не незаметно? Пусть попробуют поддерживать их по полдня! Пока я наморозила льда на четверть бочки, упахалась, как не знаю, кто. Вроде и энергии мало требует, несколько искр всего, но зато постоянно. Это как с лестницей — одну ступеньку не заметно, пролёт тоже, этаж пятый уже почувствуешь, а к шестнадцатому с непривычки доползёшь на последнем издыхании. Вот и я, сдуру, сразу взяла хороший темп. Ну а что? Вода всё равно нужна. В шлюпке толпа народу, выпьют много, а сколько нам тут болтаться — неизвестно. Лучше запас сделать. Хорошо хоть, еды достаточно. Сухари, сушёные фрукты, солонина и вяленое, жёсткое, как ремень, мясо. Водой я худо-бедно, но обеспечиваю. Живём! С месяц протянем, а там или к берегу вынесет, или корабль встретим.

Корабль нас подобрал к концу седьмого дня. Чем только в эти дни не занимались, убивая скуку. Делать-то нечего — сиди в шлюпке, плыви по течению. Даже парус не поставить — не на что. Я больше половины дня работала опреснительной установкой. Монотонное, однообразное занятие — зачерпнуть воды, создать заклинание, равномерно вливать в него энергию, пока не замёрзнет половина котелка, воду за борт, лёд в бочку, повторить. Получалось три или четыре цикла за диск. Сначала было сложно, потом нашла оптимальный уровень требуемой энергии, чтобы и замораживало быстро, и я сильно не уставала, после чего в последние дни даже не следила за процессом, отвлекаясь на разговоры. Моряки о жизни на суше знали не очень много, проводя суммарно десять месяцев в году в море. Ещё меньше они знали о политической обстановке, если она не касалась непосредственно их морского промысла. Навигацию из-за небесной дуги развивали медленно и откровенно слабо. Зачем искать на небе какие-то созвездия, неподвижные звёзды вроде полярной, изучать свойства магнитов, если есть Дорога богов? Она всегда с одной стороны, по ней даже широту без секстантов определить можно: чем дальше на север, тем дуга шире. Здесь север назывался темень, так как в его стороне ночное небо было намного темнее, юг же звали дугой, соответственно, южные страны — поддужными. Название востока и запада также не отличались фантазией — восход и закат.

Вообще, язык, на котором говорили на восходной стороне Мёртвого моря, был очень близок к русскому. И, если крайский всё же воспринимался как хорошо знакомый, то иддонский, на котором разговаривали в Карстене, был как родной. Да, со странностями, но всё равно, названия тех же деревень вида Топляки, Песчанка, Ключи звучат роднее, чем крайские Муройо или Эстенна и тому подобное. Моряки преимущественно были родом из Карстена, потому и разговоры велись не по крайски. Крайю вообще считали глухой провинцией, едва ли не дикарским государством.

Олла разговоры не игнорировала, но и активно не участвовала. Чувствуя себя крайне неудобно в обществе одних мужчин низкого сословия, она большую часть времени проводила на корме за импровизированной ширмой из моего дождевика. Вторую ширму из парусины, что закрывала лодку от дождей, когда она стояла на борту корабля, соорудили на носу шлюпки, отгородив туалет. Моряки прекрасно обошлись бы из без него, но Олла устроила чуть ли не скандал на эту тему. Мол, я не хочу видеть, как другие гадят. Легче всего было выбросить скандалистку за борт или пригреть веслом по голове, может, тогда зачатки мозгов появятся. Это ведь надо — что-то требовать от толпы мужиков, будучи единственной женщиной (я не в счёт, я всё также делала вид, что парень) в ограниченном пространстве без возможности удалиться. Однако, её требование выполнили при моей поддержке и, как ни странно, боцмана. Так что выдать себя с этой стороны стало сложнее.

Корабль, как уже говорила, подобрал нас на исходе седьмого дня, а к полудню восьмого мы уже стояли на твёрдой земле небольшого порта, отдав шлюпку в вознаграждение за спасение. На берег не сошли Олла, оставшись плыть до порта, где её должен ждать жених, и несколько матросов, сразу завербовавшись на этот корабль. Мне было без разницы, где высаживаться, а тратить деньги за проезд чуть дальше, не хотела.

И вот, стою я на пирсе в полной растерянности. Куда идти, что делать — неясно. Одно радует — вещи какие-никакие, но есть, деньги крайские мелочью в кошеле позвякивают, да немного драгоценностей из Вороньего Гнезда в поясе зашито. На первое время финансов хватит, особенно, если осесть где-нибудь в деревне. Но деревня меня не прельщала. Я же не крестьянин, я интеллигентный городской житель, даже с оконченным высшим образованием по специальности инженер-программист и начатым медицинским.

Прогрессорством заняться, что ли? Изобрести канализацию, телефон, телевизор. Порох не получится, я не химик и даже близко не знаю, с какой стороны к нему подойти. Вроде сера нужна? Да и не хочу я двигать вперёд оружия массового поражения. Тут и без огнестрела маги могут неплохо повоевать, в прямом смысле слова огнём покидаться. Вместо электричество использовать магию воздуха, оседлать молнию. Вот и проблемы с экологией от ТЭЦ, ГЭС и АЭС не появятся.

— Думаешь, бежать дальше, или здесь тебя уже не найдут? — неожиданный вопрос от тихо подошедшего боцмана заставил непроизвольно вздрогнуть.

— Почему решил, что я бегу от кого-то?

— А зачем тогда выдавать себя за парня? Учитель твой хоть знает об этом?

— То его идея была. По Крайе опасно ходить в одиночку или даже вдвоём, а девушкам опасно втройне. Как догадался?

— Я вырос там, где мужчины и женщины одеваются почти одинаково.

Я понимающе кивнула. В Крайе различие в одежде было существенным, и пол определяли в первую очередь по внешнему виду. Но, где разницы нет, там на первый план выходят формы, движения, поведение. В Карстене в этом отношении было посвободнее, но всё равно женщины предпочитали платья.

Мы с боцманом помолчали, думая каждый о своём, а затем он продолжил:

— Я тут собрался свой корабль купить. Хотел предложить тебе место в команде.

Заманчивое предложение, но не для меня.

— Извини, но я сухопутный человек. И одно дело — пройти пассажиром, совсем другое — жить и работать.

Понимаю, — боцман совсем не расстроился. — Чем займёшься здесь?

— Ещё не знаю. Может, осяду где-нибудь. Осмотреться сначала надо, понять, что хочу. Учёбу хотя бы закончить.

— Твой учитель, скорее всего, утонул.

Я неопределённо пожала плечами. Если и утонул, то это его проблемы, как выбраться на берег с километровых, или сколько там, глубин. Нежити воздух не нужен, вот только в воде ему ни колдовать, ни нормально двигаться не получится — смоет всю его магию. Может, вынесет через кучу лет течением к берегу. И, если не утонул, то где мне его искать? Кроме того, что он рвётся в Эйгест, я так ничего о его целях не знаю. Надо будет — сам найдёт.

Не дождавшись от меня ответа, боцман снова заговорил.

— Тебе бы в гильдию магов обратиться. Там и учителя нового найдёшь.

— А она здесь есть? — идея с гильдией меня заинтересовала.

— Должна быть. У них представительство в каждом городе, насколько я знаю. Ну. Я пойду тогда. Удачи тебе! Попутного ветра!

— И тебе семь, — я на мгновение замешкалась. Футов здесь не было, но быстро нашёлся аналог, — локтей тебе под килем!

Боцман улыбнулся и отошёл. Но, через несколько шагов обернулся.

— Если деньги будешь менять, лучше зайди к злотарям. Они хоть и берут больше менял, но никогда фальшивку не сунут.

Я опять осталась одна. Но теперь у меня были намётки действий на самое ближайшее будущее.

Злотари. Звучит похоже на название не самой приятной профессии, однако, занимаются именно золотыми, денежными деньгами, а не черпают «ночное золото», воняя на половину квартала. Первый же встречный прохожий на вопрос, где их найти, махнул рукой в сторону центра города с указанием «мимо не пройдёшь, сразу узнаешь», и был прав. Здание заметно выделялось на фоне остальных. Низкое каменное с узкими окнами, забранными частыми решётками, оно казалось неприступным фортом. В магическом зрении переливалось всеми оттенками радуги, так много было на нём защитных и охранных заклинаний. Для совсем тугодумов сбоку от массивной двери на цепях поскрипывала вывеска с изображением стопки золотых монет.

Серьёзная контора. Такой дом требует много средств как для постройки, так и для содержания. Тут вряд ли станут кидать клиента — не выгодно. Я потянула на себя дверь. Она подалась на удивление легко, впуская в аналог местного банка. Через половину диска эти же двери выпустили меня назад. Злотарей банкирами называть я бы не стала. Кредиты не выдают, в рост не берут. Услуги всего три. Первая — обмен денег. Государство не важно, лишь бы была привязка стоимости, чаще всего смотрели по весу и содержанию драгоценных металлов. Вторая — скупка золота. Культурная или какая ещё ценность их не волновала, брали по весу. Так что все кольца-цепочки выгоднее продавать ювелирам, а злотарям разный лом. И третья услуга — хранение денег. Услуга недорогая, за первый раз надо оплатить регистрацию, и получение документа в виде перстня на палец, в дальнейшем берут совсем небольшой процент от вносимых на счёт суммы. Регистрация стоит восемь корон, местных серебряных монет, целую половину золотого, то есть ладьи. Зато потом сколько хочешь можно отдавать на хранение и забирать. Особенно приятно то, что положить можно в одном городе, а взять в другом. Сумму на счету хранит печать, поэтому все действия только лично, а подделать или вмешаться в её работу способны разве что архимаги, а им таким заниматься нет смысла. А то, что документ на опознание — магический, то и украсть его очень сложно. Но, если вкладчик каким-то образом терял перстень, то все деньги на счету «сгорали». Будь я побогаче, завела бы тут счёт, но денег нет даже на его оформление. Сдавать драгоценности не стала, решила продать потом ювелирам в городе покрупней. У них ценность не в металле, а в работе, редкости и возрасте.

Вторым пунктом в списке дел на сегодня стояло посещение гильдии магов. Искать её не пришлось — здание стояло рядом, только площадь перейти. Внешне оно не отличалось от остальных зданий города, но в истинном зрении также оказалось напичканным заклинаниями, но до крепости злотарей серьёзно не дотягивало. На вывеске над дверью красовалась спираль, уходящая от внешнего круга в центр. Приглядевшись, я признала в ней классическую иллюзию, на самом деле спираль только казалась таковой, будучи составленной из особым образом раскрашенных кругов. Интересно, до движущихся иллюзий уже додумались?

Я зашла внутрь и очутилась в обычном зале для приёма клиентов сельского почтового отделения. Деревянная лавка у стены для ожидания, два стола для работы с посетителями. Один из них был занят. Молодой мужчина со страдальческим выражением лица что-то писал в бумагах под бубнёж дородного крестьянина. Похоже, староста то ли жалуется на кого, то ли оставляет наряд-заказ на нудную и малооплачиваемую работу. Больше в зале никого не было, и я, ожидая, пока клерк освободится, рассматривала стенд возле лавки. Да здравствует бюрократия! На стенде висели образцы заявок и расценки на магические услуги. Дезинсекция, дератизация, противопожарная обработка, зарядка накопителей и обновление нагревающих и охлаждающих заклинаний были поставлены на поток. По остальным вопросам предлагалось обращаться непосредственно к магу. На столике под стендом лежала тонкая пачка дешёвой бумаги и чернильница с обгрызенным пером. Уверена, перо давно не точили, и кляксы составляют неизменную часть текста заявлений.

Пока я изучала стенд, крестьянин уточнил свои дела, и освободившийся мужчина подошёл ко мне, разминая правую руку.

— Вас что-то интересует?

Так и хотелось ответить «нет, я так посмотрю». Его вопрос сбил меня с мысли, и я спросила первое, что крутилось в голове при взгляде на стенд.

— А что цены такие низкие?

Стоимость услуг я прикинула относительно крайских с пересчётом на местную валюту. Всё равно получается где-то процентов на пятнадцать дешевле.

— Так это уже с гильдейским налогом, — ничуть не смутившись ответил мужчина. — Если брать работу самостоятельно, то надо платить восьмую часть гильдии.

Лихо они демпингуют. За подобными услугами обращаются крестьяне и небогатые горожане, они каждую монету считают. Если просить за работу больше, чем берёт гильдия, клиентов не будет, меньше или столько же — работать получится едва ли не в убыток, оплачивая налог.

— А если не состоять в гильдии?

— Тогда штраф от двойной суммы заработка за первый раз и до восьмикратной в последующие.

Да уж, фрилансером-гастарбайтером тут не поработаешь. Себе дороже.

— И как в неё вступить?

— Сдать экзамены общий и по специальности перед тремя магистрами с правом приёма. Хочешь выучиться на мага? — мужчина критично посмотрел на меня. Ну да, выгляжу не представительно. Синие выцветшие джинсы покрыты заплатами, полотняная рубаха заметно изношена, рюкзак за спиной выдаёт бывалого бродягу. Единственная достойно выглядящая вещь — берцы. В общем, какой-то непонятный тип. Придя к какому-то выводу, клерк продолжил.

— Обучение, если нет своего учителя, проходит в Училище. Ближайшее отделение на темени страны. Можно как платно, так и за счёт казны, разницу потом объясню, если надо будет. Оплата зависит от успеваемости, выбранной профессии и вида обучения, так что тоже нельзя точно сразу сказать. Принимают всех желающих, независимо от возраста, пола, предыдущих умений и прочего.

Мужчина говорил несколько устало и заучено, но явно с облегчением от того, что не надо в сотый раз на дню объяснять про особенности изгнания крыс особо дотошному клиенту. Хоть какое-то разнообразие в работе.

— Понятно. Только есть проблема, — я показала знак ученика на левой руке.

— О, личный. Да ещё некромаг. Давно таких не было. И что, твой учитель не против?

— В этом и проблема. Я не знаю. Во время шторма его лодку перевернуло, и я понятия не имею, где он и как он. И уж тем более, не могу спросить разрешения.

— А отслеживать связь он ещё не научил, я так понимаю? — мужчина заинтересовался проблемой. Дождавшись утвердительного кивка, он указал на лавку, — садись и дай руку, попробую найти твоего учителя.

Сам он сел рядом, взял меня за левую руку и начал водить по рисунку кончиками пальцев, для сосредоточения закрыв глаза. Подробности используемого заклинания рассмотреть не получилось — слишком тонкая работа. Закончил он быстро.

— Не знаю, обрадует тебя это или, наоборот, расстроит, — начал он, как-то виновато опустив глаза. — Но твоего учителя нет среди живых. Зато его мнение теперь можно не спрашивать.

Зашибись. Нет, что Андин не живой (или не мёртвый? Я так и не выяснила этот нюанс), я и так знала. И ведь не уточнить, совсем-совсем помер или в состоянии нежити ещё ходит. Ну, раз обязательства по печати можно не брать всерьёз, то цель на ближайшее будущее определена — поступить в Училище и стать полноправным магом. Хотя, странно, лич мне говорил, что личный ученик сменить учителя не может и без разрешения вход в гильдии ему закрыт, даже если учитель прекратил своё существование среди живых. Возможно, за то время, что Андин ходит нежитью, отношение поменялось.

Выяснив у мага расположение Училища, я вышла на площадь. Подробности по поступлению, обучению и тому подобному, что касается Училища, маг сообщать отказался, на всё отвечая, что всё индивидуально и он не хочет, чтобы его обвиняли потом в обмане.

Немного побродив по городу, я вышла на рыночную площадь. Непохоже, чтобы рынок работал только в какой-то определённый день, как я ожидала, вспомнив разные романы о средневековье. Или это большой базар и ярмарки случались по расписанию, а обычные рынки работали всегда? Есть-то каждый день хочется, а без холодильников закупаться свежим тоже каждый день надо.

Рынок ничем не отличался от привычного. Так же фрукты-овощи горками и навалом в ящиках, так же зелень пучками в корзинах. Толстые тётки в грязных передниках так вообще, кочуют с одного рынка на другой. Клонируют их что-ли? А у бабок с краю, торгующих не за стационарными прилавками, а с выносных хлипких столиков, даже ассортимент будто с одного склада закупаются. Вязаные шапочки, носки, варежки, пинетки, шарфики… Всё, что угодно, что можно не особо напрягаясь связать и изготовить во время вечерних посиделок на лавочке.

У них я приобрела митенки, на ладонях укреплённые кожаными вставками. Как я уже заметила, этот предмет одежды был популярен среди горожан. Движениям и ловкости пальцев они не мешали, зато скрывали татуировки профессий и принадлежности к гильдиям. Я тоже решила спрятать от случайных глаз свой знак. Мало того, что он не как у большинства, на левой руке, а не на правой, так ещё и некромагский. Андин говорил, что некромагов недолюбливают, и проверять это на практике пока не встану на ноги не хотелось.

До вечера оставалось совсем немного времени, и я озаботилась ночлегом. Это в деревнях Крайи можно было залечь чуть ли не под любым забором, а в городе, подозреваю, стража быстро объяснит неправильность такого поведения. Разве что в совсем нищий район зайти. Но там есть шанс проснуться в одном белье. Подходящий недорогой, но более-менее приличный гостиный двор обнаружился через непродолжительное блуждание по городу и с помощью подсказки от патрульной стражи. Без их наводки так бы и прошла мимо — название «Зелёная роща» на вполне обычном городском здании ни о чём конкретном не говорила, а вывески с картинкой, традиционной для центра города, у него не было. Располагался он на границе с бедным районом, так что вряд ли стражники пошутили, направив меня сюда.

Внутри оказалось чисто, светло и обшарпано. Чувствуется, что за порядком следят, но не на высшем уровне, как раз то, что мне надо. Сразу от входа из небольшого холла налево располагалась обеденная зала, выглядевшая чуть немного привычной трактирной. Судя по виду обедающих, заведение и правда, не сильно дорогое, но и не дешёвая ночлежка. В холле за массивной стойкой скучал портье. Позади него на деревянном щите висели ключи, часть из них отсутствовала, наверно, на руках у постояльцев. По количеству оставшихся можно предположить, что минимум половина номеров пустует. Пока я осматривалась, портье тоже не терял время и успел оценить мой внешний вид, манеру держаться или что они там смотрят, прикидывая платёжеспособность клиентов.

— Что интересует? — он спросил сразу, как я подошла вплотную.

— Обед, ночлег и завтрак.

— Четыре монеты, комната на четвёртом этаже, — коротко и по делу. Насколько я помнила внешний вид здания, нормальных этажей тут три, а четвёртый — надстройка под чердаком. Видимо, моя оценка получилась невысокой и цена посчитана по минимуму. Ну и ладно, сойдёт. Я молча достала из кармана пятак. Злотари при обмене выдали одну серебряную корону сразу разменянной на медь. Монеты были достоинством в одну, пять и десять чеканов, удобно, не надо носить с собой целую горсть, ведь в короне здесь было сорок чеканов. Портье одним движение забрал монету, оставив сдачу — четыре маленьких медяшек. Таких у меня не было, наверно, злотари до такой мелочи при обмене не опускались.

— Что-нибудь ещё? — увидев, что я не тороплюсь забрать сдачу, поинтересовался портье, положив на стол рядом с деньгами ключ с большой деревянной биркой.

Я на мгновение задумалась.

— Да. Как отсюда можно быстро и недорого добраться до Белояра? — в этом городе, как сказал маг в гильдии, и располагалось Училище.

Теперь слегка замешкался портье.

— Быстро и недорого… С курьером быстро, с почтой недорого, — бормотал он себе под нос, размышляя. Ещё раз критично меня осмотрел. — Попробуй с обозом пойти, — наконец, он определился. Видимо, моя платёжеспособность совсем под вопросом. — Они обычно с рассветом от восходных ворот отходят как раз в ту сторону.

Договорив, он сгрёб за совет две монетки из сдачи.

— Ужин сейчас?

После утвердительного ответа он подозвал мальчишку из обеденного зала, выдал ему распоряжение принести мне дежурный ужин, а потом проводить до комнаты. Ужин вполне съедобный, номер чистый, даже с засовом изнутри. Чувствовалось, что эта небольшая комната с крошечным окошком не для долгого проживания, а для вот такого разового ночлега.

Утром меня разбудили, как я и просила, за диск до рассвета. Пока встала, собралась, мне уже собрали завтрак. Ночью прошёл дождь, что совместно с ветром с моря заметно выстудили воздух, так что сразу надела куртку. Вряд ли ради меня с утра будут протапливать зал, а потом ведь ещё до восходных ворот по утренней прохладе топать.

До места сбора обоза идти было совсем недалеко и несложно. Всего-то выйти на улицу, повернуть налево и идти до конца, никуда не сворачивая. Ворот, как таковых, у города не было за неимением городской стены. Вместо них поперёк дороги на козлах лежал длинный шест под охраной пары сонных стражников. Мне повезло, и обоз, кажется, выходил как раз сегодня. На площадке перед этой таможней собралась толпа народу вперемешку с телегами и верховыми. На первый взгляд все двигались как попало, но быстро становилось понятно, что движение идёт со смыслом, упорядочивая телеги. Я подошла к вознице одной из телег, запряжённой таргами.

— Прошу прощения. Это до Белого яра?

— Не, мы до Липок, раньше свернём, — мотнул головой возница, туже затягивая какой-то ремень на сбруе зверя. — А ты спроси у Митрохи, он обоз на темень ведёт, может, и в твоей яр завернёт, — он указал на крупного мужчину чуть в стороне наблюдающего за расстановкой телег.

Я поблагодарила возницу и подошла к Митрохе.

— Доброе утро! Говорят, до Белого яра идёте, не возьмёте?

Митроха слегка раздражённо посмотрел на меня. Понимаю, у него сейчас забота нормально и вовремя выйти, а тут бродяга какой-то в пассажиры просится. Обычно о таком заранее договариваются. Взгляд оценивающе скользнул по одежде, задержавшись на берцах и куртке.

— Только до стрелки. Оттуда до Белого яра полдня пути останется. Документы есть? — вопрос прозвучал неожиданно.

— Да, пожалуйста, — я достала из рюкзака тубус с бумагами. Впервые за всё время они кому-то понадобились. В смысле, удостоверения личности, выданные в первой деревне. Охотный лист, куда вписывались трофеи, обновлялся почти в каждом селении, хотя там в основном писались умертвия, но пара-тройка нечисти фигурировала. Митроха быстро пробежал глазами по бумаге.

— Охотник, значит. Охотный лист есть?

Я дала ему требуемое. Интересно, зачем ему список моей добычи? Не верит удостоверению личности?

— Мрун, мрун, паутинник, опять мрун, — Митроха быстро читал корявые строчки, — сыть болотная. Вижу, начинающий ещё. О, баньши. Сам добыл?

— Нет, с напарником, — хоть и хотелось соврать и похвастать, но не стала. Ещё успею самостоятельно её сразить, тем более, что я тогда и не сделала по сути ничего. Митроха покосился на свою руку, унизанную кольцами и перстнями, и продолжил изучение списка моих умертвий. Я тоже посмотрела на его руку. Однако, не бедный обозник, не для красоты и хвастовства перстнями увешался. Магией светились почти все, наверняка один из них на враньё реагирует.

— Ладно, возьму, — мужчина вернул бумаги. — Чекан в день, еда от обоза. Расчёт по прибытию. До стрелки дней за десять доберёмся.

Чекан, то есть одна медная монета в день, да с учётом кормёжки, это, можно сказать, совсем даром. Только почему расчёт потом? Не боится, что дойду до места и сбегу?

— Эй, Рябой, подь сюды! — пока я укладывала бумаги обратно в рюкзак, Митроха вызвал кого-то. А голос у него силён! Так и оглохнуть можно, если в ухо рявкнет.

— Бери себе пополнение, — сообщил он не менее внушительному мужику, подошедшему на его зов. — До стрелки пойдёт.

Опаньки, похоже, я не пассажиром пойду. Теперь понятно, почему деньги по прибытию. Аванс кому попало не положен. Я прокрутила в памяти разговор. Действительно, мой вопрос можно было понять и как попытку наняться. Но отказываться не буду.

— Пошли, — коротко приказал Рябой, едва взглянув на меня.

— Будешь здесь, — мы подошли к одной из гружёных телег, и Рябой хлопнул рукой по её передку. Я не успела ничего сказать или спросить, а мужик уже ушёл по своим делам. Странные люди, нанимают первого попавшегося, ничего не объясняют. Что делать-то надо?

— Ну что, садись, — сразу оживился возница, получив попутчика. — Пойдём уж скоро. А тебя в охранение взяли? Ну да, что же это я, конечно же в охранение, раз Рябой привёл. Ну, будем знакомы, Коська я.

«Что за невезуха», — думала я, забираясь на телегу и устраиваясь возле возницы на мешках груза. Коська, похоже, оказался из тех болтунов, которым важен сам факт нахождения свободных ушей поблизости, а слушают ли его, отвечают ли — дело десятое. И я ужаснулась перспективе провести несколько дней рядом с треплом.

Наконец, люди на площади засуетились ещё больше и расселись по телегам. Солнце только начало золотить крыши высоких домов, я обоз уже пришёл в движение. Мне никто так и не объяснил права и обязанности, и я растерянно крутила головой, высматривая начальника. Рябой на грустной лошадке передвигался вдоль обоза, проверяя, всё ли в порядке, все ли на месте, ничего или никого не забыли, нигде плохо уложенный груз не грозит свалиться в движении? Мимо моей повозки он проезжал не отвлекаясь. Кроме него верховых было ещё двое. Их он сразу отправил вперёд, наверно, на разведку дороги. Зачем это делать сразу по выходу из города, я не поняла, но спрашивать не у кого. Коську трогать побоялась, наслушаюсь его ещё за десять дней. Но он сам заметил мою растерянность и не преминул этим воспользоваться, почуяв тему для разговора.

— Да не боись ты. Рябой дело знает. Доведёт обоз в сохранности, дай Создатель, и не встретим никого.

— Я как-то не об этом волнуюсь, — мне удалось вставить фразу в его поток слов. — Мне кажется, так не делается.

— Как?

— За пять долей до отправки охрану не нанимают. К тому же первого попавшегося.

— А, — отмахнулся Коська. — Если Митроха взял, то ничего. Это тебя для ровного счёта добавили. Хозяин у нас суеверный, просто жуть! Всегда, когда сам водит, берёт восемь возов, даже если товара меньше, и восемь человек на охрану. Мы бы ещё третьего дня ушли, но обычную артель другой переманил, а собрать только семерых получилось. Так три дня сидели, и ещё бы сидели, но сильно ему в торг успеть надо. Ты не думай что. Разбойников выбивают быстро, дойдём без проблем.

— Всё равно, нехорошо как-то, — снова вздохнула я.

— Соглашусь с тобой, — за болтовнёй возницы не заметила, как Рябой подъехал к нашей телеге. — Дорога хоть и торная, лихого люда быть не должно, но брать человека, не познакомившись и не узнав, чего он стоит, не дело! Оружие хоть есть?

— Есть. Гладиус, — меч лежал в рюкзаке, обмотанный тряпками. Как положила его туда ещё в Жемчужном перед посадкой на корабль, так и не доставала.

— Покажи, не знаю такого.

Я выполнила это требование. Всё-таки я теперь типа наёмник и начальству нужно иметь представление, какая проблема на него свалилась, и что со мной делать.

— А, свальник, — Рябой осмотрел меч. — Неплохо. Пользовать его хоть умеешь?

— Не очень, — честно призналась. А с чего буду уметь, если времени и желания на тренировки не было, Андин учил в основном магии. Так, показал пару приёмов против умертвий, и всё.

— Что ж, иные и того не имеют, — вынес вердикт Рябой, возвращая меч. — Не убирай его далеко.

Он собрался отойти, но я всё-таки хотела выяснить, что же мне делать, не сидеть же весь путь на телеге? Начальник почесал подбородок.

— В общем, сиди на телеге. Если что случится — защищай её, только другим не мешай.

Обоз двигался не быстро. Лошади изображали из себя тяжеловозов и, не показывая усталости, тянули гружёные повозки со скоростью торопливого пешехода. Флегматичные тарги, запряжённые почти в половину телег, не позволяли двигаться быстрее. Для разминки и чтобы облегчить работу упряжным лошадям, некоторые шли рядом с телегами.

Около полудня устроили привал почти на целый диск. От дороги уходить не стали, только сошли немного в сторону, чтобы не мешать другим возможным путникам. Возницы засуетились у лошадей — вешали торбы на морды, приносили воду из ручья. Часть перераспределяла груз в повозках или поправляли упряжь. Охране делать оказалось нечего, распоряжений никаких не было, и мы сами скучковались около одной из телег. Откуда-то достали простую еду — хлеб, сыр, немного овощей и бутыль какого-то вина, даже по запаху жутко кислого. Отказаться от него получилось удивительно легко, мужики только обрадовались, что им больше достанется. Ну и пёс с ними, среди дня пить… Хотя, им это может и за компот сойти, да и что такое один трёхлитровый кувшин на семерых здоровых детин? Вон, ряхи какие тренированные. К сожалению, других достоинств у них не особо наблюдалось. Все семеро здоровые и крепкие, но с не обезображенными интеллектом лицами. Я среди них смотрелась белой вороной как по физическому состоянию, так и по экипировке. В основном охранники выглядели будто пахали себе спокойно в поле, и вдруг решили «а не пойти ли в охрану обоза наняться?». И, в чём были, в том и пошли. В латаной полотняной одежде и лаптях. По дороге сообразив, что надо бы вооружиться, наломали в ближайшем лесу дубины. Двое были не пахарями, а лесорубами, потому не в лаптях, а в кожаных сапогах и с топорами. Седьмой вообще щеголял грязными босыми ногами, зато из вооружения имел меч и даже носил его за верёвкой, изображающей пояс. Наверно, в городе поменял сапоги на оружие, решив, что оно охраннику нужнее.

В общем, с моей точки зрения, охрана у нас неважная. Хотя, если разбойники по тому же образу и подобию, то наши добры молодцы должны справиться. Работодатель спокоен, так что и мне можно расслабиться и всё-таки познакомиться с «коллегами».

Про крестьян я угадала. Только поля они бросили не просто так. А из-за весеннего пала, уничтожившего деревню. Вот и подались на заработки кто куда смог пристроиться. Дровосеки представились братьями-наёмниками. В последнее время им не везло с работой, на ярмарке обокрали, оставшееся с горя пропили, а как проспались, пошли начинать карьеру с нуля. Мечник отмалчивался. У меня закралось подозрение, что он из тех, от кого этот обоз должен охранять.

Моя история, сокращённая и отредактированная, звучала примерно так:

— Из Крайи иду в Белый яр учиться. Мой-то учитель в шторм потоп, так маг в городе сказал («Ну, раз маг сказал, тогда точно потоп», — согласно закивали мужики), вот и хочу доучиться. А тут обоз подвернулся.

Про то, что я тут вроде как охотником принята, решила не говорить. Как и о том, что профессия мага у меня — некромаг. Спросят — скажу. А так не вижу смысла. Вроде хвастовства получается. К концу знакомства к нам подошёл Рябой, закончивший с двумя своими товарищами проверять окрестности стоянки. Нам на то указаний не давали, так что никакие угрызения совести по поводу избегания трудовой повинности не мучали.

— Из Крайи, значит, — Рябой как раз услышал мой рассказ. — Что там у вас в последнее время происходит? Слишком много оттуда приехало, вроде не беженцы, но кто знает, что после штормов начнётся.

— Точно не могу сказать, — я задумалась, собирая в кучку все разрозненные сведения и услышанные разговоры. — Мне кажется, они опасаются не самой войны, а гонений.

— Войны? Какой войны? С кем и когда её успели начать?

— Не думаю, что она началась, — я еле прервала поток вопросов. — Первыми обычно бегут паникёры, увидели мохов и перепугались.

— Я бы тоже всё бросил и побежал подальше. Если бы мохов увидел, — прокомментировал один из крестьян. — Они же из своих степей только на войну и выходят.

— Помолчи ты пока, — одёрнул его Рябой и продолжил вопросы. — Если войны нет, то что они там делали?

— На поддужной части страны герцог Кирин Майлейни решил создать собственное королевство. Герцогство и раньше было в большой степени самостоятельным, вот и объявил себя королём. Король Тангус четвёртый не захотел терять большую территорию, и для помощи в усмирении бунтовщика нанял мохов. Герцога и всю его семью вырезали, его союзников казнили. Многие в бега рванули. Кто от наказания, кто решил, что война началась. А кто от самих мохов побежал. Они же не выносят магию, и не станут разбираться, насколько хорошо ей владеешь.

— Значит, большого наплыва ждать не следует, — сделал свои выводы Рябой. — А твой учитель, я так понимаю, тоже бежал от мохов?

— Скорее всего. Я с ним с начала весны, как раз тогда всё и началось. Он в герцогстве работал, а кто будет разбираться, помогал со смутой или нет. Вот и мне пришлось бежать с ним, — и не соврала, и не сказала ничего конкретного. Зато предупредила некоторые вопросы. Магик? Нет, ученик только, к тому же всего около полугода, спросу с такого ноль.

После отдыха продолжили движение в том же темпе. То ли лошади у них особой породы, то ли я про них плохо знаю, но показывать признаки усталости они начали только к вечеру. Заката ждать не стали и разбили лагерь в первом же подходящем месте. Возможно, что его заранее определили для ночёвки, не в первый же раз обоз идёт этой дорогой. Место было обжитое, часто используемое. Несколько кострищ в разных частях небольшого поля аккуратно обложены камнем, у мелкого ручья сооружена небольшая запруда. Возле кострищ — небольшие кучки дров и толстые чурбаки. По их виду и расположению, они предназначены не для дров, а для сидения.

На ужин «охране» выдали котелок, крупу и шмат сала, подразумевая, что готовить должны сами, раз работа не пыльная. Мужики, рассчитывавшие на кормёжку, а не готовку, заметно приуныли. Не понимаю я таких — проводят половину жизни где-нибудь в неблагоустроенных полях, а даже простейшую кашу варить не научились. У таких и чай подгореть может. Желания брать на себя поварские обязанности сильно не хотелось, но ещё меньше оказалось желание есть как попало приготовленную кашу, а именно это ожидало крупу, если судить по процессу подготовке к варке. Я с этой крупой напрыгалась ещё в Крайе. Самая дешёвая, но и очень питательная, она постоянно норовила пригореть с одной стороны котелка и остаться полусырой с другой, если за ней постоянно не приглядывать. А ещё очень любила убегать из посуды, развариваясь в несколько раз. Наверно, на печи она получалась без проблем, но у нас в распоряжении был только костёр, а у него сложно регулировать силу и равномерность нагрева. Мужики ужин оценили и как-то ненавязчиво свалили на меня и мытьё котелка. Раз сегодня работаешь по кухне, так и работай до конца.

Халява-халявой, а ночную смену Рябой назначил. Четверо крестьян из охраны в первую ночь дежурили по диску каждый. Думается, остальные четверо пойдут в следующую ночь.

Утро началось с проблем. Похоже, что группа товарищей во главе с «лесорубами» решила, что раз вчера им ужин без возражений приготовили, то и дальше их будут обслуживать, а пацан-доходяга (то есть я) ещё счастлив должен быть, что его допустили до мужицких дел.

Теперь представитель обнаглевшего отряда стоял передо мной и настойчиво пихал мне в руки котелок. Остальные кто сидел, кто стоял поодаль, но с интересом смотрели в нашу сторону, наблюдая за происходящим и ожидая мою реакцию.

— Давай, завтрак делай, жрать пора.

— Деньги вперёд, — я протянула руку за оплатой.

— Какие деньги? — мужик опешил. Он ожидал только два варианта. Первый — я покорно беру котелок и кашеварю до конца дороги. И второй — я качаю права, требуя дежурства по кухне в порядке очерёдности, получаю люлей от шестерых бугаев (разбойничий тип остался в стороне) и так же кашеварю.

— Обычные. Чекан в день, и я выполняю обязанности повара до стрелки. Хотите — платите, нет — на нет и суда нет, готовьте сами.

— Но ты вчера…

Я не дала ему договорить, грубо перебив.

— Вчера было вчера, и оно уже закончилось. Сегодня другой день и другие разговоры.

Мужик растерянно потоптался на месте, оглянулся на осклабившихся товарищей, плюнул с досады и пошёл к ручью за водой. Что-то я не поняла. Не должен он был так просто сдаться и отступить. Ни за что не поверю, что он настолько туп, что отступление от шаблона на него так подействовало. Это я с высоты горожанина двадцать первого века, с высшим образованием, смотрю на крестьян чуть свысока, на самом деле они вполне умные, хоть и необразованные люди.

И поведение остальных тоже не вписывалось в построенную картину мира. Они смеялись, глядя на моё недоумевающее лицо, совсем не расстроившись от результата переговоров.

— Эсме, иди к нам! — один из них приглашающе махнул рукой. Я осторожно приблизилась.

— Кто-нибудь объяснит, что всё это значит?

— Не забивай голову. Мы с утра жребий тянули, кто когда по котлу дежурит. Третьяку на сегодня выпало, так он решил, что сможет на тебя переложить. Сам понимаешь, если бы получилось, то и мы в стороне не остались. А ты хитрый. Что, правда, готов за плату варить?

— Почему нет? Деньги никогда не лишние, — я равнодушно пожала плечами. Изображать спокойствие было не просто. Адреналин, ворвавшийся в кровь ещё при разговоре с Третьяком, требовал активных действий. Сейчас уже можно слегка расслабиться, проверку на вшивость прошла.

— А не дорого ли, чекан за день? — подал голос другой мужик, крестьянин, кажется, Неждан. — Повара столько за полный обед берут, а тут за котелок.

— Так и я не повар, — я виновато развела руками.

— Ну, так раз не повар, то и брать должен меньше.

— Скажи мне, друг любезный, сколько будет стоить сложить обычный дом? Ну, сколько это займёт времени?

— Ну, если с лесом, то ладьи полторы-две. Дней за пять сложат, но лучше, конечно, не торопиться, — начал рассуждать Неждан. — Тьфу ты, чего от вопроса тикаешь? Причём тут дом-то?

— А если тебе скажут сложить дом корон за десять, ведь ты же не плотник, согласишься?

— Зачем тебе я? Ты же в Белый яр идёшь, там и нанимай плотников, — кажется, я поторопилась назвать крестьян умными.

— Мне незачем. Это я к примеру спрашиваю, по аналогии с поваром.

— Тьфу на тебя, совсем запутал. То надо дом, то не надо, то будешь готовить, то не будешь, — Неждан досадно махнул рукой и отвернулся.

Разговор затих, внимание переключилось на вернувшегося с ручья Третьяка. В его действиях явственно читалось «да я понятия не имею, как что варить!», настолько движения были не уверенны. Неждан смотрел на него, смотрел, а затем повернулся ко мне.

— Так, говоришь, за монету согласен готовить?

— Ну, да, — зачем отпираться? Сама этот вопрос подняла, сама цену назначила.

— На, — Неждан достал медный чекан. — Это за сегодня. Мне хочется нормально поесть, и не страдать животом весь день.

Взяв монету, я отобрала у совсем не сопротивляющегося Третьяка котелок и принялась за готовку. К счастью, мужик не успел ничего испортить и завтрак вполне удался.

День прошёл также, как и предыдущий — в скучной, однообразной и размеренной езде на телеге. С такой скоростью движения даже пейзажами любуешься с долю, а потом пару-тройку мер едешь мимо него, успевая и рассмотреть, и обсудить. Радио в лице Коськи почти не замолкало, но хоть как-то убирало скуку. Ночь тоже не преподнесла сюрпризов. Я честно пялилась в своё дежурство в темноту ночного леса, но оттуда никто не спешит выходить. Хотя тёмными ночи назвать нельзя. Дорога богов светит как добрый десяток лун в полнолуние. Читать не получится, но, в целом, видно нормально.

Наутро Неждан вручил ещё один чекан, только на этот раз не одной монетой, а четырьмя менками. Свои ли дал, или с товарищей стребовал, меня не интересовало, но я честно отработала оплату. Пресную, почти безвкусную кашу приправила собранными накануне пряными травками и немногими ягодами. Ещё одна приятная особенность местного мира: лето здесь длится примерно две трети года, остальная треть равномерно размазывается на осень, скоротечную весну и короткую, дней на двадцать, зиму. Вот и плодоносят растения раза по два-три за сезон.

Так прошло несколько дней. Я стала богаче на шесть чеканов, научилась медитировать под монотонный бубнёж возницы и узнала о мире и стране из этого бубнежа намного больше, чем за всё предыдущее время.

Обоз уже на третий день свернул с центрального тракта, проложенного ещё во времена империи, на дорогу районного значения, так называемый, наместный тракт. Здесь также не ожидалось нападения разбойников, но Рябой стал вести себя более настороженно. Несколько раз проходили мимо деревенек, но не останавливались даже на обед, не то, что на ночь. То ли Митроха экономил, то ли сильно не доверял придорожным корчмам, но остановка в пути была всего одна. Когда проходили мимо небольшого городка, прятавшегося за каменными стенами, то на целый день встали в поле подле него, устроив торг. Поле приглянулось не нам одним, превратившись в торговую площадь. Трава на ней росла чахлая и редкая, торги здесь почти никогда не прекращались, многие обозники и караванщики предпочитали по-быстрому продать товар на ней, не оплачивая ввозные пошлины в город, отдавая совсем небольшую плату за место на этом торговом поле. Градоправитель явно не противился сложившейся ситуации, ведь многие нищие и мелкие воры промышляли таким образом вне вверенного ему города.

В тот день наша охранная восьмёрка немного развлеклась, гоняя от возов подозрительных личностей. А так, кроме этого дня, ехать было скучно и однообразно.

На седьмой день обоз свернул уже с поместного тракта на обычную просёлочную дорогу. Предстояло пройти три дня по ней, и потом снова выйти на тракт, но уже на другой. Вот ради этих трёх дней и нанимали дополнительную охрану. Хотя, вру. Потом дорога ещё раз должна пройти по глухим местам, но уже без меня, я сойду на стрелке, почти сразу после первого леса.

Нападение произошло чуть позже полудня, когда люди в обозе успели устать, расслабились и больше думали об обеде, чем об охране. Так что засаду разведчики проморгали, и перед головной повозкой из густого придорожного подлеска выскочил с десяток мужиков. То, что это нападение с целью ограбления, я поняла не сразу. Ну, мужики. Такие же голодранцы, как и половина нанятых, некоторые даже босиком. Бородами заросли, одёжку порвали и испачкали, а в руках дубинки и топоры. Группа лесорубов заблудилась. Бывает. Их короткий разговор с передовыми я не расслышала, но по последующим событиям догадалась, что лесорубы вежливо попросили указать им направление на родную деревню. Возница также вежливо ответил и указал, для пущего понимания, кнутом, совершенно случайно попав по лицу переговорщика. Лесорубы отблагодарили его дубинкой, и тут всё началось.

Наши мужики, встревоженные внезапной остановкой, уже были во всеоружии и только ждали повода к драке. Их сдерживало только опасение, что разбойники могут напасть и с боков. Но те проявили чудеса интеллекта, и вылезли на дорогу все вместе. С другой стороны, расчёт мог оказаться верным — пока защитники сообразят, пока добегут со своих мест, они толпой порешат всех с первых возов и также толпой встретят подбегающих по одному охранников. Они не учли только то, что охрана будет наполовину состоять из трусоватых мужиков, которые сначала собьются в кучу, и только потом пойдут бить морды противнику. И которых будет раза в полтора больше, чем разбойников, и это не считая возницу.

Отсидеться в стороне у меня не получилось. Несмотря на значительный численный проигрыш, разбойники не пожелали отступить, и к моей повозке прорвался детина с дубиной. Коська предусмотрительно ещё в самом начале заварухи спрятался на телеге, зарывшись в мешки. Мне же пришлось выполнять то, зачем наняли — защитой обоза. Меч я на всякий случай достала и приготовила ещё когда разбойники только вышли из леса.

Подробности происходящего в памяти не сохранились. Я в основном бегала от детины, уворачиваясь от ударов дубиной, изредка делая попытки достать его мечом. Желание парировать удары исчезло после первой же попытки, что привело к едва не выбитой руке, хорошо, удалось удержать оружие. С моей стороны попытки ударить мечом были редкими и не результативными. Короткий гладиус требовал подобраться ближе, но при этом возникал риск не успеть увернуться. Другой причиной того, что детина оставался целым и невредимым, являлось исконно бабское «ему же больно будет!». Вот как умертвия шинковать, так пожалуйста, а как в живого мужика, мало от этих умертвий отличающегося по грязному виду и запаху, железкой тыкнуть, так никак!

Сколько мы так прыгали вокруг телеги, я не знаю. Но ни он меня не мог достать, ни я его не задевала. Увлёкшись, мы не заметили, как закончился основной бой, и остановились только после комментариев и дружного смеха собравшихся вокруг свободных охранников обоза. Остальные уверенно вязали основательно побитых разбойников. Осознав ситуацию, мой противник досадливо выругался, бросил на землю дубину и пошёл сдаваться.

Связанных мужиков разной степени побитости разместили на одной из телег в середине обоза. Их сдадут властям в первом же селении, а там уже местное начальство определит их судьбу. Хоть мы и были вправе порешить всех на месте, но за сдачу банды полагалось пусть и небольшое, но вознаграждение. А разбойникам могло повезти отправиться не на виселицу, а на каторгу или в армию куда-нибудь на границу с Закрытыми землями.

Всё-таки болтливый сосед — идеальный источник знаний. Ничего не спрашивая, я узнала про возможную судьбу мужиков и про судебную систему Карстена.

Рабство здесь хоть формально не существовало, но в разных вариациях присутствовало во многих сферах жизни. Почти треть низшего сословья так или иначе себе не принадлежало. Крестьяне арендовали или брали в долговременную рассрочку землю у лендлордов и не имели право её покинуть, пока полностью не выплатят аренду, все долги и налоги. Ученики и подмастерья на время обучения полностью переходили в распоряжение учителя. Тоже самое со слугами, что зачастую работали бесплатно за еду и жильё и которых хозяева могли дать другим в аренду. Некоторые гильдии и цеха не гнушались ограничивать своих младших членов даже в личной жизни, вынуждая создавать семьи только из одобренного круга кандидатов. При этом многие шли в услужение за долги, или отдавали вместо себя детей в счёт уплаты долга. Так что разбойников, скорее всего, не станут вешать, а продадут на каторгу. Владельцы подобных мест охотно покупали у государство рабочую силу.

Несмотря на то, что к стрелке подошли ещё до полудня, стены Белого яра я увидела только в наступающих сумерках. В небольшом остроге на слиянии рек пришлось задержаться для дачи объяснений о сданных разбойниках. Хоть этим занимался сам Митроха с Рябым, на всякий случай всех участников драки придержали, а меня отпустили с обоза и рассчитали только через пару дисков. Дорога до Белого яра, как и говорили, заняла диска три, но уже успели спуститься сумерки. Искать ночлег впопыхах в незнакомом городе я не стала и ночь провела в привычном положении под разлапистым деревом.

В город вошла с первыми лучами солнца. Спрашивать, как дойти до Училища, не пришлось. Стоило только повернуться к стражникам, как один из них молча указал на столб, врытый сразу за воротами. На нём, потемневшим от времени, контрастно свежая доска в форме стрелки указывала на одну из выходящих к воротам улиц. Ещё несколько деревянных стрелок поменьше целились в разные стороны. На каждой стрелке крупным разборчивым шрифтом написано, куда они показывают. Надпись «Училище» на самой большой красноречиво сообщала, что горожан уже задолбали вопросом, как к нему пройти. Поблагодарив стражников, я последовала в указанном направлении.

Столбы с указателями встретились ещё несколько раз, пока не вывели к большому трёхэтажному зданию. Магическое училище меня разочаровало. Я ожидала увидеть огромный мрачный замок в готическом стиле с заросшим неухоженным садом, окружённый неприступной стеной. А тут обычный учебный корпус какого-нибудь института XIX века с такой же обычной информационной доской над входной дверью: «Карстенское училище магических наук. Филиал Белого Яра». Мда, ПТУ номер девять имени бригады Стаханова. Разве что в магическом зрении ярко, до рези в глазах, переливается защитными плетениями.

Тяжёлая дверь впустила меня внутрь, и ассоциация с отечественным ВУЗом усилилась. Небольшой холл был отделён перегородкой высотой примерно мне по грудь. У оставленного прохода зорко бдела над книжкой старушка-божий одуванчик. В меде, помню, такая же на вахте сидела. С виду дунешь — рассыплется, а на деле легка гоняла бугаёв, что на медбратов в психиатричке учились.

— Ты куда енто? — бабка подняла голову от книги и с подозрением на меня уставилась. Под таким взглядом чувствуешь себя последним ничтожеством. Которого поймали за руку при попытке вынести всё ценного у вверенного вахтёру объекта. Учат их где так смотреть?

— Поступить на учёбу хочу, — отвечать таким надо либо чётко, уверенно, без заминок, либо делать вид, что ты здесь уже вторую тысячу лет ходишь и имеешь полное право ходить ещё тысячу. Но это если знаешь, куда идти, так что мне подходил только первый вариант общения. Главное, не хамить и крутого не строить — с вахтёром лучше не ссориться, ещё запомнит, каждый раз припоминать станет. И как только они запоминают сотни, если не тысячи лиц, ежедневно проходящие мимо?

— Рановато ты, они только собираться начали. Ну, ничего, подождёшь, проходи уж, — смилостивилась бабка. — Иди на второй этаж и направо, — выдав инструкции она вернулась к прерванному чтению.

Указанный вахтёршей кабинет я нашла без труда. Постучав, приоткрыла дверь.

— Можно?

— Проходи. Ты не учащийся, — констатировал седеющий мужчина. Он, и двое других, сидели в креслах возле стола с парящим чайником и корзинкой печенья. Четвёртый стоял в стороне у шкафа с книгой в руке. Все с интересом смотрели в мою сторону, ожидая узнать причину прихода.

— Нет, но я хочу им стать.

— Похвальное рвение. На какое направление хочешь, уже выбрал?

— Некромагия.

— Интересный выбор. Можно узнать, чем он обусловлен? — в разговоре участвовал только один мужчина, но я заметила, как подобрался стоящий у шкафа. Будто пойнтер, почувствовавший дичь.

Сняв с левой руки митенку, я показала печать ученика некромага.

— Учитель не будет возражать? — мужчины у стола по очереди изучили магическую татуировку.

— Больше двадцати дней назад, в шторм, лодка, в которой он находился, перевернулась. Маг в порту смотрел по печати и не нашёл его среди живых.

— Сожалеем о твоей утрате, но без его разрешения мы не можем взять тебя на обучение, пока печать не будет закрыта, даже если учителя нет в живых. Таков закон. А если ты сможешь закрыть печать, то обучение здесь тебе больше ничего не даст.

— Иди, скоро учащиеся придут, ты мешаешь подготовке к занятиям, — подал голос другой мужчина.

Я вышла в коридор, аккуратно прикрыв за собой дверь. Разочарование было, но слабое и мимолётное. Больше было досады за себя, что позволила Андину взять в ученики. Мне теперь с этой меткой остаётся либо тратить деньги на оплату индивидуальных занятий магу, если кто согласится давать знания чужому ученику, либо искать Андина. Не исключено, что лич окончательно погиб в море, но достоверно узнать невозможно, связь по печати прослеживается только с живыми. Остаётся ещё один вариант — продолжать идти на полночь, где, по слухам, не обращали внимания на печати. Здесь же мне светила должность не выше «подай-принеси», на всё остальное требуется разрешение учителя. А, может, и в далёком Эйгесте выше этого уровня не подняться.

Ну, и что теперь делать? Надо как-то вливаться в местное общество. Хотя бы пересидеть здесь зиму, а к началу лета определиться окончательно. Осень уже начинала заявлять свои права, и оказаться на раскисшей осенней, а затем на замёрзшей зимней дороге, мне не хотелось. Зима в Карстене недолгая, но суровая, даже реки могли встать.

— Что-то ты быстро, — бабка-вахтёрша снова оторвалась от книги и сочувственно посмотрела на меня. — Не взяли?

— Не взяли, — я согласно вздохнула. Не имею обычая разговаривать с посторонними, но сейчас как-то всё в одно время навалилось, не было ни сил, ни желания игнорировать.

— Денег много запросили?

— До этого даже не дошло, — стоимость обучения та и осталась неизвестна. Может, и смысла нет пытаться искать «репетитора».

— Значит, мастер опять не в духе. А ты не расстраивайся, он часто так. Ты месяца четыре погоди, и перед зимним перевалом ещё раз попробуй. Тогда все налоги платят, деньги нужны, примут обязательно. И не хмыкай, думаешь, бабка старая, на проходе сидит, а других поучает? Думаешь, думаешь, не отпирайся, — она обвинительно потрясла пальцем. — А я тебе вот что скажу — я здесь уже лет тридцать сижу, всё вижу, работа у меня такая. Ты попробуй, терять-то тебе нечего. Но, ежели возьмут в перевал зимы, чекан дашь за совет.

Ну да, серебрушку за такое отдавать, ищи дураков. Она ведь с этим советом ничего не теряет.

— Всё равно не веришь, — бабка вздохнула, опять угадав ход мыслей. — Давай тогда так договоримся. Коли поступишь, полтора чекана мне, а ежели опять прогонют, то я тебе чекан.

— С чего это расценки так поднялись?

— Дак я ж тебе тогда ещё один совсем дам. Ну, что решила?

— А, была, не была! Согласна.

— Тады слушай. До перевала ещё четыре месяца, так ты в библиòтику ходи, — она так и сказала, с ударением на «о». — И знаний поднаберёшься, и серьёзность намерений покажешь. Только книжки бери подходящие. Пусть не учащимся много не дадут, но тебе пока и того хватит.

Я поблагодарила старушку-вахтёра и вышла на улицу. Если её первый совет был сродни напоминанию о возможности пересдачи, то второй стоил рассмотрения. Про библиотеку я, честно говоря, даже не думала.

Времени прошло совсем немного, но на улице уже заметны перемены. Стало теплее, появились прохожие, не спешащие по каким-то своим делам, а просто прогуливающиеся по выложенной камнями мостовой.

Улица вскоре вывела на огромную площадь. Если бы не многочисленные торговые ряды и телеги, с которых также продавали товары местного агропрома, то на ней без проблем мог разместиться футбольный стадион. Одна из сторон площади выглядела более цивилизованной. По крайней мере там стоял помост то ли для выступлений, то ли для публичных казней. А, может, и для того и другого. Помост значительно возвышался над улицей, что его было видно даже несмотря на телеги.

Предположив, что именно там, поближе к центру, на стационарных рядах, располагаются местные торговцы, а не приезжие крестьяне, я направилась к помосту. У торговцев можно узнать городские слухи, новости, информацию, где найти недорогое жильё и работу.

Предположение оказалось верным, и неподалёку от помоста я остановилась у тумбы, обклеенной бумажками объявлений. Их содержание и грамотность варьировались в весьма широких пределах. Несколько зависнув над «на работу требуется человек, обращаться к арбузам», я нашла небольшую группу листочков о сдаче комнат. Судя по количеству одинаковых бумажек разной степени старения, предложение превышало спрос или хотелка у сдающего превалировала над здравым смыслом.

Громкое лошадиное ржание, в котором звучали боль и страх, раздалось со стороны ближайшей улицы. Вслед за ним с той же стороны начали кричать люди. Крики приближались, среди них явственно выделялся один:

— Поберегись!

Почти сразу показалась и причина переполоха — по площади во весь опор неслась лошадь, запряжённая в лёгкий фаэтон. Кучер безуспешно натягивал поводья, но всё, что он мог сделать, так только криком предупреждать об опасности. Лошадь понесла и ни на что не реагировала. Люди, попадающиеся ей на пути, суетливо, но как-то бестолково разбегались в стороны. Не разбирая дороги животное снесло несколько торговых столиков, рассыпав по мостовой фрукты и овощи. Колесо фаэтона налетело на поваленный стол, экипаж подскочил на препятствии и перевернулся на бок. Упряжь, не рассчитанная на подобное расположение экипажа, порвалась, освободив животное. Перепуганная лошадь прибавила скорость, избавившись от страшной гремящей штуки за спиной и ускакала в какой-то проулок. Кучер, до последнего момента пытавшийся остановить транспортное средство, остался лежать на мостовой, вокруг него почти сразу, как исчезла непосредственная опасность, собралась толпа.

Кто-то крикнул «Лекаря! Пошлите кого-нибудь за лекарем!» Люди подхватили клич, и от толпы, с напутственным подзатыльником отбежал мальчишка. Вызовом помощи толпа не успокоилась.

— Как он лежит, ему же неудобно.

— Ему, кажись, руку оторвало, кровищи сколько!

— Не, это его доской пробило.

— Ща, деревяшку вытащим, полегчает.

От этих разговоров я сразу вспомнила занятия по оказанию доврачебной и первой врачебной помощи. Преподаватель каждый раз начинал с одной и той же фразы: «Первая доврачебная помощь заключается в том, чтобы никого не допускать к пострадавшему до прибытия врача. Но, если ручки чешутся, и хочется побыть героем, то делаем следующее…» И дальнейший подробный рассказ с демонстрацией, что делать в различных ситуациях.

Растолкав зевак, я увидела объект обсуждения. Прилично одетый мужчина лежал на боку с неестественно изогнутой рукой. Из живота торчал обломок какой-то деревяшки. Второй конец должен оказаться в теле. Под мужчиной уже натекла небольшая лужица крови, а какой-то бугай, явно не лекарской наружности, тянул руки к обломку. Верный способ добить пострадавшего при проникающем ранении — вынуть посторонний предмет из тела. Учитывая, что здесь нет скорой помощи и за врачом побежали, а не позвонили по несуществующему телефону, то кучер имеет все шансы помереть.

— Эй, ты что, лекарь? — окриком я успела остановить мужика, пока он не наделал глупостей.

— Нет, я зеленщик.

— Тогда руки убери, и не трожь деревяшку, если не хочешь, чтобы он кровью изошёл.

Зеленщик растерянно переводил взгляд с кучера на меня, на толпу зевак и снова на кучера. В толпе же послышались слова согласия со мной.

— А девка дело говорит. У меня брат в егерях служил. Рассказывал, что ежели кого стрелою али копьём подобьют, то так до целителя и несли, с копьём. А то вынут, тут и скончается, кровь вся в дырку и выйдет.

— Так он и так помереть может, вона, с него скока натекло уже, — зеленщик всё же отошёл от пострадавшего, указывая рукой на лужу крови под ним. Толпа вокруг как-то так незаметно перегруппировалась, будто выталкивая меня вперёд из себя, словно намекая «ты вмешалась, тебе и карты в руки».

Быстрый осмотр показал, что кровь течёт в основном из сломанной руки, получившей открытый перелом. Перетянув плечо пострадавшего куском порвавшейся вожжи, что валялась неподалёку, я переключила внимание на рану в животе. Похоже, обломок доски и правда играл роль затычки, и его лучше не трогать. Обрезав у кучера рукав рубашки, соорудила из него тампон на рану, и вернулась к руке. По-хорошему надо наложить шину, но, как назло, не получалось вспомнить, что делать при открытом переломе. Кто-то вскрикнул и, судя по реакции окружающих, попытался упасть в обморок. Неудивительно, вид белого обломка кости, выглядывающего из предплечья в обрамлении лоскутов кожи и мяса, производил впечатление.

— Ну-ка, что тут у нас?

Пока я возилась, успел прийти лекарь. Низенький толстячок с бородкой и саквояжем. Я посторонилась. Пусть теперь работают те, кому по должности положено.

— Проникающее ранение в брюшную полость, открытый перелом правой руки, возможно сотрясение мозга и множественные ушибы. Большая потеря крови, — хоть и сам увидит всё это, но сообщить не мешает. Теперь можно уходить.

— Замечательно, — лекарь бегло осмотрел пострадавшего, приподнял импровизированный тампон с раны на животе и взял сломанную руку.

— Подержи её вот так, надо зафиксировать для перевозки.

Пришлось остаться и помочь. Вскоре подвели крытую повозку, похожую на катафалк, в которую аккуратно погрузили кучера.

Больница, куда мы приехали, миновав три или четыре квартала, встретила тишиной. Помещение чистое, светлое, ни никого, кроме худого мальчишки, старательно натирающего чем-то пол, не было. Пришлось помогать и с проведением операции. Обломок вытащили, рану тщательно очистили, чем-то промыли и зашили, на руку наложили шину.

— Сейчас праздник какой? — это были первые мои слова. Не относящиеся непосредственно к работе.

— Что? — лекарь не сразу понял, что я у него спросила.

— Никого нет, одному с таким хозяйством сложно. И работать без помощника неудобно.

— А, ты об этом, — поморщился лекарь. — Не задерживаются здесь. Кто посмышлёней, те ближе к центру перебираются, глупых сам выгоняю. Кстати, тебе работа не нужна?

— Нужна. Но я на лекаря не училась.

— Неважно. У тебя и без этого неплохо получается. Крови не боишься, в анатомии, как я успел заметить, что-то да понимаешь.

— Я в Училище хочу поступать на переломе, — заранее предупредила потенциального работодателя.

— До него ещё почти четыре месяца, и учёбу многие совмещают. Магикам же, даже недоученным — доплата положена.

— Хорошо, какие будут условия и оплата?

Лекарь назвал сумму, чуть ниже средней оплаты подмастерья. Пока добиралась до города, выяснила подобные вещи. Но тут предлагалось ещё и бесплатное проживание в мансардной комнатке. Обязанности заключались в помощи при операциях, следить за наличием лекарств, вести учёт посетителей, и ещё разное по мелочи.

Кроме самого лекаря в больнице работали ещё сестра-сиделка, усталая немолодая женщина, два санитара, крепкие парни, не отягощённые интеллектом, и мальчик на побегушках. Он и мыл пол, когда мы прибыли с пострадавшим. Нормального общения ни с кем из них не получилось. Мальчик оказался закупом, отданным за долги, и не смел ничего говорить без разрешения. Сиделка хоть была из свободных граждан, недалеко от него ушла, считая то ли неприличным, то ли недостойным разговаривать не по работе с людьми другого класса. Санитары такими условностями не заморачивались. Но уже я не стремилась к общению с ними.

Санитары, правда, пытались подшучивать над новым человеком не господского статуса. Ничего особенного и оригинального — то туфли вместе шнурками свяжут, то инструменты местами поменяют, то по больнице погоняют в поисках лекаря, который меня будто бы звал. Впрочем, после одного случай, они и это прекратили.

Был обычный день. Ко мне подошёл Вара, один из санитаров, и сказал, что тан Ласто просит срочно подойти к нему в холодную. Несколько удивлённая, я пошла в подвал. Лекарь редко спускался туда, он всё-таки работал с живыми пациентами, и в подвале, выполняющем роль морга, ему делать было нечего. Стражи и городские дознаватели обычно изучали тела со своими врачами.

Холодная соответствовала названию. Будь там чуть влажнее, не избежать инея на стенах и сосулек с потолка. Но с этим успешно боролись специальные артефакты, поддерживающие микроклимат, не позволяющий телам быстро портиться.

Я спокойно шла по проходу между лавками, на которых покоились жертвы пьяных драк и бандитских нападений. Добропорядочные граждане предпочитали помирать дома, либо их очень быстро вывозили отсюда скорбящие родственники. Привычно окинула взглядом прикрытые простынями тела. Надо будет сказать тану Ласто, чтобы вон того, крайнего, обязательно правильно похоронили, иначе к весне он сможет встать. В Карстене тела обычно сжигали, но в городах на топливе экономили, скидывая вот таких бедняков, бродяг и неопознанных в ров, опустошаемый огнём по мере накопления. Могильщикам вменялось обрабатывать тела перед сбросом, но с завидной регулярностью кто-нибудь да вставал.

Кроме мёртвых тел в этой части подвала никого не было видно. В полной уверенности, что это очередной тупой розыгрыш санитаров, я всё же решила проверить оставшийся закуток — подвал в самом конце загибался, и что там происходит, можно было разглядеть только подойдя к повороту. Остался один шаг, когда оттуда выскочило что-то с грозным рыком. Ещё не успев ничего сообразить, я рефлекторно отшатнулась назад и швырнула в это нечто ком недооформленного заклинания. В идеале это должен быть магический кулак, но я не успела довести его до автоматизма. Андин постоянно ругался, что я вбухиваю в него много лишней энергии, которая не уходит на работу заклинания, ведь многие существа с удовольствием её поглощают, а всяческая нечисть может ещё и окрепнуть после этого.

Однако, нападавший, получив в грудь удар, сразу прекратил рычать и сполз на пол возле стенки, куда его отбросило. Нормальная человеческая аура показала, что он особо не пострадал. Подумаешь, шишка на затылке от встречи со стеной, да синяк на груди от кулака. Значит, Свен. Вара остался наверху, а больше так шутить некому. Ну, ладно, я тоже шутить умею.

— Так, согласно какому-то там указу главы государства, — делая вид, что вспоминаю, я медленно подходила во всё ещё лежащему санитару. По ауре видела, что он в сознании, да и подсматривающему у входа напарнику тоже не мешает послушать. — Все восставшие мертвяки должны быть упокоены при обнаружении. Насколько я помню, лучший способ — отрезать голову. Та-ак, — протянула я многозначительно, — нож есть, туповат, правда, пилить долго придётся, но мертвяку это как-то без разницы.

Я сделала ещё шаг. В воздухе резко и характерно запахло, Свен, не вставая, на четвереньках рванул к выходу из подвала. Вот балбес. Нашёл, чего бояться. Он же меня одной левой удержать может. Уходя, бросила взгляд на тела. Да, зря силу так выпустила, теперь тот мужик до весны точно спокойно не долежит, к середине зимы созреет. Надо тану Ласто сказать, пусть решает. Я бы и сама упокоила, да вдруг этот труп на что нужен, а я его испорчу. К тому же нет желания светить умения, и без того в медицине знаю не намного меньше лекаря, а то и побольше. Здесь в лечении полагаются на магию, а без неё — здравствуй, дикое средневековье с травками и мазями из какашек редких зверушек.

Прошла осень, началась зима, и наступил тот самый день, что я назначила себе на вторую попытку поступления. На этот раз пришла поближе к полудню. Поздоровавшись с бабкой-вахтёршей, прошла на второй этаж и остановилась у знакомой двери, успокаивая лёгкий мандраж. Или меня сегодня принимают в Училище, или придётся искать способы устроиться получше, чем помощником лекаря городской больницы бедного квартала.

Постучав в дверь и получив разрешение войти, я глубоко вдохнула и, с ощущением, будто прыгаю вниз головой в незнакомую реку, переступила порог. На этот раз глава Училища был один. Он сидел всё за тем же столом, на этот раз почти полностью покрытом разными бумагами. Мужчина хмуро поднял на меня глаза.

— А, некромаг, — почти сразу признал. У меня сердце будто пропустила удар — опять откажет, раз вспомнил.

— Учиться хочешь?

Я обречённо кивнула.

— С отработкой, поди — он не спрашивал, а как-то грустно и досадливо утверждал.

— Нет, с оплатой, — мне удалось его удивить. Взгляд из рассеянного стал острым и цепким.

— Год обучения — четыре ладьи. Знак и доступ в библиотеку ещё две короны. Сколько времени займёт обучение зависит только от тебя. Оплата за год вперёд. Нет, не мне, — он предупреждающе поднял руку, увидев, что я потянулась за кошельком. — Оплата у коменданта, у него же спросишь подробности об учёбе. Подпиши вот эти бумаги, — он достал из ящика стола договор об обучении и протянул мне, — и можешь считаться студентом.

— Всё, иди, это дашь коменданту, — после того, как я прочитала договор и подписала его, глава Училища протянул листок с быстро написанными на нём несколькими строчками. Вежливо поклонившись, я взяла записку и вышла из кабинета. Остался последний шаг — найти коменданта и официально стать студентом Училища.

Дар Сартий проводил взглядом новоиспечённого студента, покачал головой, будто не веря, что кто-то, особенно девушка, по собственной воле хочет стать некромагом, и вернулся к бумагам. Это её проблема, как будет учиться, а четыре золотых прекрасно закроют вот эту небольшую брешь в бюджете.

Кабинет коменданта располагался в самом дальнем конце на первом этаже. Хотя, на кабинет помещение не тянуло, больше напоминая комнату кладовщика при складе. На не очень вежливый вопрос, что я тут забыла, протянула записку от ректора. Неопрятный пузан быстро пробежал её глазами и без дополнительных вопросов требовательно произнёс, ткнув пальцем в стол:

— Четыре ладьи и две короны.

Монеты с тихим звоном кучкой легли на указанное место. Тщательно осмотрев каждую, и не найдя изъянов и следов подпила, комендант смахнул их в ящик стола. Затем достал толстую тетрадь, и, спросив моё имя, корявым почерком сделал в ней запись. Писал он медленно, и я успела прочитать. Сегодняшняя дата, принято от Эсме Ренато оплата за год первой ступени четыре ладьи и за прочее две короны. Остальные строки были того же вида. Как только они с такой бухгалтерией баланс сводят?

Закончив писать, комендант не торопясь сходил в «складскую» часть и принёс большой, почти с ладонь, кругляш на толстой цепочке.

— Вот, твой знак ученика. Терять нельзя, передавать другому нельзя, на занятия без него нельзя. Первые сутки держать при себе всё время. Куратор первой ступени — дар Грибин, по всем вопросам к нему. Расписание в холле на первом этаже.

И небрежно рукой махнул, мол, разговор окончен, иди отсюда. Ага, подробности обучения у коменданта. Держи карман шире. Надеюсь, разговор с куратором выйдет поинформативней, а то и в договоре ничего конкретного не указано. Если кратко, то Училище обязалось обучать пока ученик исправно вносит оплату, а специальность и сроки обучения — на усмотрение и кошелёк учащегося.

Всё же, особо не надеясь, пошла искать куратора. Но сначала завернула к бабке-вахтёрше, отдать монеты за совет. Старушка разулыбалась, долго радовалась, что меня всё же приняли, что есть ещё на свете честные люди, помнящие обещания, и объяснила, как пройти в аудиторию, где теперь уже у моего куратора идут занятия.

Ждать, пока он освободится, пришлось около четверти диска. За это время успела изучить широкий коридор, куда выходили двери аудиторий. Больших отличий от привычных зданий не престижных ВУЗов не было. Разве что светильники располагались не на потолке, а на стенах, и каждый требовал отдельной зарядки магического накопителя. И стёкла в широких окнах забраны более частым переплётом. А так — те же обшарпанные стены, те же отполированные множеством задниц широкие подоконники, такие же истоптанные полы. В общем, классическая картина слабого финансирования провинциального ВУЗа и долгого отсутствия хотя бы косметического ремонта. Меня это сильно удивило. В Карстене маги считались уважаемыми людьми, за услуги брали немало, а тут такое пренебрежение к состоянию здания.

Звон колокола отвлёк от созерцания грязной улицы, куда выходили окна коридора. Почти сразу же из дверей вывалилась толпа людей, в основном парней лет двадцати на вид. У всех на шее висело «блюдце» ученического знака, такого же, что выдал комендант, и пока лежало в кармане. Кстати, довольно интересный артефакт. Для обычного человека это был крупный медальон с символом Училища. Для умеющих видеть — своеобразное удостоверение личности. Я смогла разобрать, что знак как-то запоминает ауру владельца, потому для его привязки требуется сутки с ним не расставаться. Там ещё были какие-то конструкции заклинаний, но я решила подробней рассмотреть дома, в спокойной обстановке и без лишних глаз.

Из аудитории вышел последний студент, и я зашла внутрь.

— Дар Грибин? — на всякий случай уточнила у мужчины за кафедрой, складывающим бумаги в папку.

— Да? — он поднял взгляд. — Чем могу…

В глазах промелькнуло узнавание.

— А, некромаг, кажется. Нужна помощь в поступлении?

Я отрицательно мотнула головой.

— Нет, меня уже приняли. Комендант сказал, что вы куратор первой ступени.

— Первых двух, — поправил мужчина. — И где твой знак? Уже получила?

— Да, вот он, — я достала кругляш из кармана.

— Учащиеся обязаны всегда носить его в пределах Училища и при выполнении заданий от него. Надень, — проследив за выполнением указания, он продолжил. — Сходишь в библиотеку, возьмёшь список требований для перехода на вторую ступень. Где расписание занятий, надеюсь, уже знаешь, раз нашла меня. Если будут проблемы или решишь, что готова перейти на следующую ступень — обращайся. Вопросы есть?

— А как догнать остальных?

— Куда догнать? — недоумённый взгляд. Неужели какую-то глупость спросила?

— По учёбе.

— Зачем догонять? Каждый ведь сам учится, — он явно не понимал проблему.

— Сейчас ведь уже перевал зимы, а занятия идут с начала осени. Я же, получается, всё это время пропустила, — то, что основная масса начинала обучение сразу после лета, я давно выяснила и ожидала того же принципа разбиения студентов на группы и обучения по семестрам.

— А, ты про это. Не волнуйся, здесь учатся не по годам, а по ступеням. Можно начать в любой день, и также запросить принять у тебя экзамены на следующую ступень хоть завтра.

— А как же занятия?

— Их посещение необязательно, но желательно. Можешь весь год здесь не появляться, если хочешь. Но я бы рекомендовал много не пропускать, всё-таки самостоятельно магию освоить сложно, и не всё есть в книгах, и на экзаменах будет легче, когда тебя члены комиссии уже знают. А так всё на твой выбор — на какое занятие хочется, на то и можешь прийти. Но лучше соотносить свою специальность и уровень, они указаны в расписании.

— Получается, можно сразу получить звание мага? — странная система, но, кажется, я её начала понимать.

— Если знаний и умений хватит, — кивнул дар Грибин. — Платишь шестнадцать ладьей и сдавай экзамены.

— Шестнадцать? Но за год ведь всего четыре.

— Это за год ступени. Переходишь на ступень — оплатить надо уже за неё. Не получилось выучить за год, или проваливаешь экзамен — оплачиваешь ещё год, и учишься, как и прежде.

Прояснив ещё несколько моментов, я перешла к главному. По-хорошему, стоило с этого начать, но то, что куратор вспомнил о том, что я некромаг, и никак не отреагировал, позволило оставить этот вопрос напоследок.

— Дар Грибин, вы же явно вспомнили, что у меня печать личного ученика, и что по этой причине мне отказали в тот раз. Но сейчас об этом даже речи не было.

— Я всё ждал, когда спросишь, — усмехнулся мужчина. — На самом деле отказать в обучении можно только если учитель прямо это запретил, так что это проблемой не будет. В тот раз ректор был не в духе, к тому же он не любит некромагов. Не волнуйся, на обучении это не скажется, но печать лучше всем подряд не показывать.

Распрощавшись с куратором, я, знакомой дорогой, пошла в библиотеку. Всю осень я регулярно здесь появлялась, пытаясь найти что-нибудь, что поможет в поступлении и в дальнейшем обучении. Старый служитель поздравил с зачислением, но огорчил, сообщив, что для меня пока всё мало изменится. Как и прежде, выносить книги из читального зала запрещалось. Этот запрет легко обходился заказом копии книги. Дорого, но иной раз оно того стоило, если книга редкая или древняя. Знак Училища дал мне доступ к книгам по магии, но не ко всем, а только к самым начальным, где описывались основы, и к бытовой магии. На серьёзные заклинания и книги по специальности допуска пока не было. Его получают только после перехода на третью ступень или по временному разрешению преподавателя. Так что я ушла разочарованная, но с толстой книгой с длиннющим названием «Список знаний и умений, должных быть продемонстрированными желающим стать магом на каждой ступени обучения в Училище магии Карстена». Оно еле поместилось на титульный лист, и я подумала, что если остальные заголовки написаны в том же стиле, то толщина книги не должна меня пугать.

Как пояснил библиотекарь, «Список» выдавался каждому ученику, чтобы они лучше понимали свою готовность к переходу на ступень и не собирали экзаменационную комиссию лишний раз. Обычно не требовали показать и рассказать всё из списка, но незнание хотя бы одного пункта означало провал и переэкзаменовку.

Я вернулась в Училище, переписала расписание лекций и занятий, отмеченных, как подходящие для первых двух ступеней, и ушла домой, в лечебницу. По договору с таном Ласто, кроме оплаты от давал еду и жильё. Выделенная мне комната не отличалась размерами по местным меркам, но превышала типовые три на три метра в родных многоэтажках. Являясь одновременно и спальней, и рабочим местом, они, тем не менее, свободно делилась на эти две зоны. Неспешное изучение «Списка» показало, что на вторую ступень я могу перейти хоть завтра, если немного подучу историю. Требования на первый экзамен были совсем «детские» — умение читать, писать, знание основ математики (аж целых четыре действия с двузначными числами, прям ужас!) и немного географии и истории. Ах, да, ещё на первой ступени требовалось умение видеть силу и управлять ей на примитивном уровне создания заклинания истинного зрения.

Окончание второй ступени было более требовательно. На ней уже изучались бытовые заклинания, которые необходимо продемонстрировать комиссии. Причём учитывалась скорость их создания, качество и продолжительность действия. Кроме успехов в магии, проверяли знания законов относительно магов и основы этикета. Если про законы ещё понятно, надо же знать свои права и обязанности, а также что будет за разные нарушения, то про этикет даже в «Списке» давалось пояснение. То, что там занимало две страницы заумным языком, можно перевести одной фразой — этикет даётся для того, чтобы не опозорить магическое сообщество пред лицом влиятельных людей, на которых маг будет работать.

Что-то более серьёзное, чем подзарядка артефактов, стирка и прогон блох, изучалось на третьей ступени. Тогда же будущий маг окончательно определялся с направлением. Бытовуху я уже знала на достаточном уровне, но на третью ступень не хватало знаний по прикладным предметам, хотя шаги в этом направлении уже делала. Так, почти месяц настольной книгой был толстый свод законов. Его, по совету библиотекаря, приобрела в собственность, а не взяла на время, как том по истории. И именно знакомство с законами подзуживало перейти на вторую ступень как можно скорее. Ведь только с неё в Карстене позволялось применять магию не для собственных нужд, а за деньги. Пусть разрешённая деятельность ограничивалась всё той бытовой магией и зарядкой, но лишние деньги никогда не лишние, моих запасов надолго не хватит.

— Как успехи? — спросил тан Ласто, когда я спустилась в рабочее помещение. Я молча показала выданный медальон.

— Поздравляю! Теперь сможешь лампы заряжать.

Лекарь знал, что я уже кое-то могу в магическом плане, но не желал нарваться на большой штраф, привлекая к работе без одобрения гильдии магов. Студенты Училища часто подрабатывали по мелочи. В основном именно они и занимались нужной, но скучной и нудной работой по зарядке различных артефактов.

— Не совсем, — пришлось несколько расстроить лекаря. — Надо сначала на вторую ступень перейти.

— Долго?

— Точно не скажу. Минимум полторы десяты. Схожу на занятия, уточню требования, а там посмотрим.

— Ну, это недолго, — облегчённо ответил тан Ласто. — Был у меня знакомый, тоже на мага учился, целителем хотел стать. Уже много лет о нём не слышал. Так вот, он говорил, что первая ступень, это вообще формальность, и не пройти её может только полный бездарь или невероятный лентяй. Так что, месяца не пройдёт, как получишь право магичить.

Тан Ласто оказался прав. Через половину месяца мои сбережения уменьшились ещё на четыре ладьи, а на знаке мага, то есть на блюдце-медальоне, на обратной стороне появился какой-то символ. Теперь я вполне законно могу практиковать магическую деятельность, не требующую специализации и квалификации. К моему удивлению, конкуренции на этом поприще не наблюдалось, спрос превышал предложение.

С переходом на вторую ступень пришлось посещать занятия. Заочное обучение по книгам, это, конечно, хорошо, но общение с преподавателями всё же эффективней.

В лечебнице тоже не обошлось без изменений. Значительно увеличившаяся плата приятно радовала кошелёк. С ней за год можно накопить половину стоимости обучения на ступень. Разумеется, если ничего не покупать и никуда деньги не тратить. Мне в этом плане повезло работать на полном пансионе. Вторую половину я планировала добрать разовыми услугами. Остатки драгоценностей из путешествия решила приберечь на крайний случай.

— Господин Ласто сейчас работает в хирургической, — в прихожей меня встретил мальчишка-слуга и подождал, пока я ототру ботинки от грязи. Несмотря на середину зимы, холодов не было. Климат в Карстене был похож на западно-европейский, то есть мягкий, без резких колебаний температур и слякотной зимой. Снег выпадал чтобы тут же растаять грязной мокрой кашей. Про трескучие морозы, сугробы по крышу, замерзшие реки в Белом яре только слышали. Тем не менее, местные жители старательно мёрзли и носили по несколько одёжек, дома ведь никто серьёзно не утеплял, а дрова и уголь экономили.

Скинув куртку и сумку с тетрадями мальчишке, я поспешила в хирургическую, где проводились вскрытия. Ассистирование являлось одной из моих обязанностей, и от лишней практики я не отказывалась. Если хочу стать нормальным некромагом, а не пополнить ряды неудачников, хорошее знание человеческого тела необходимо.

Пожалуй, следует сказать о ситуации с некромагами. Мой учитель, как оказалось, обладал ужасно устаревшими данными. Уже во времена его жизни представители этой области магии начали уступать позиции. Став личем и скрывшись в далёкой отсталой стране, Андин потерял связь с другими магами и, хотя знал о деградации искусства некромагии, не догадывался о реальном положении дел. Когда-то наиболее сложная профессия сейчас встала на одну ступень с мусорщиками и ассенизаторами. Добровольно туда почти никто не идёт, в основном попадают те, у кого сил и умений на что-то большее не хватило, а договор с Училищем заключён на обучение с отработкой. И оседают такие недоделки на кладбищах да при городских похоронных командах, всё больше и больше дискредитируя некромагию.

У приоткрытой двери хирургической комнате я задержалась, заглянув внутрь. На столе мирно лежало обнажённое тело, одежду неаккуратной кучкой скинули в углу. Тан Ласто склонился над телом и негромко описывал увиденное незнакомому мужчине, споро записывающему в блокнот за лекарем.

Понятно, очередной бедолага не пережил близкое знакомство с нашим районом. Вроде не трущобы, но покойники появляются регулярно. Самостоятельно померших нам не приносили, вызывали на дом зафиксировать смерть. Тан Ласто меня заметил, но отмахнулся, дав понять, что помощь сейчас не нужна, сам закончит, и я поднялась к себе переодеться.

— Кто это был? — спустилась вниз через какое-то время.

Гость уже ушёл из операционной, и я могла удовлетворить своё любопытство.

— Новый следак. Недавно из столицы приехал, выслуживается. Видала, даже на осмотр тела лично пришёл, прежний на покойников и не глядел особо. Ничего, насмотрится ещё. Здесь этого добра с пяток на десяте наберётся, город большой, дурных людей хватает.

Я понимающе улыбнулась. Уже больше года живу и работаю в этом городе, и на трупы разной свежести, состояния и комплекции успела насмотреться. В других районах покойники образовывались вполне прилично — от старости, болезней, иногда от несчастных случаев. В верхнем городе, то есть в самом богатом районе, криминальные смерти воспринимались как редкое чрезвычайное происшествие. Здесь же молодой человек, небрежно прикрытый простынкой, помер от вполне естественных для нашего района причин — его зарезали. Два удара, один в живот, другой в сердце, не оставили ему шанса выжить.

— Интересно, что он забыл в Нижнем? — так называли неблагополучный район по аналогии с верхним.

— Почему бы ему не быть его обитателем? — спросил чей-то заинтересованный голос. Точно не тана Ласто, лекарь обычно не вдавался в подробности, кто попал к нему на приём, если это не способствовало лечению.

— Помилуйте, он явно не того полёта, — а вот мне было интересно. Хотя бы потому, что такие события нарушали равномерное течение жизни, внося хоть какое-то разнообразие. — Как минимум из белостенных кварталов, — я поворошила ногой кучу одежды, снятой с покойника.

— Одежду можно и украсть.

— Тело слишком ухоженное и хорошо леченное. У нижних часто даже на знахаря денег нет, а тут целителем пахнет.

Я всё-таки обернулась посмотреть, кто же такой любопытный. В дверях стоял, прислонившись к косяку, и с интересом в слегка прищуренных глазах, новый следователь. Небольшой медальон на груди и массивное кольцо ярко светились в магическом зрении. «Полностью заряженные артефакты, — автоматически отметило сознание. — Интересно, что они делают?» При создании артефактов маги старались придерживаться определённых принципов, либо действовали по заученным шаблонам. Медальоны, подвески и браслеты чаще всего были защитными, кольца — атакующими и различными детекторами. Другим предметам, не ювелирным, старались придать форму, наиболее соответствующую действию, или же сделать артефактом обычные предметы. Считалось, что тогда мощь, вложенного заклинания станет больше.

— Вы продолжайте, мне интересны ваши рассуждения, — следователь прервал затянувшуюся паузу, образовавшуюся, пока я рассматривала его артефакты.

— Что тут продолжать-то? Основное уже сказала.

— А не основное? — серые глаза как будто улыбались.

— Не основного? — рука потянулась было взъерошить волосы, но вовремя остановилась. Скоро экзамен по этикету, надо следить за собой. — Амулеты у него дорогие, но они не показатель — иные в Нижнем без штанов ходить будут, но амулетик возьмут, хоть и попроще. Но, мало ли, — в куче одежды действительно поблёскивало несколько побрякушек.

— Вы, я вижу, в медицине разбираетесь.

— Она мой помощник, — вмешался молчавший до сих пор лекарь. — Уже год как.

На лице следователя промелькнула тень недовольства. Если бы не долгое общение с Андином, на чьём мёртвом лице эмоции выражались такими же слабыми тенями, я бы, как и лекарь, этого не заметила.

— И что девушка может понимать в таких вещах? Им бы мужа найти, да детей растить, — тан Ласто завёл любимую пластинку. Каждый раз, когда кто-нибудь обращал на меня внимание, лекарь начинал принижать как мои способности. Так и роль женщины в обществе. Всё боится, что меня переманят работать в другое место.

— А вы?..

— Я тут шляпу забыл, — следователь взял с тумбочки шляпу, — вернулся за ней, и тут такие занимательные рассуждения. Не буду вас дольше отвлекать, меня дела ждут.

— Итак, господа, тринадцатого числа, ровно в восемь, я ожидаю вас на малом приёме по поводу празднования перевала зимы. Это будет вашим экзаменом по этикету.

Чопорная дама надменно обвела взглядом аудиторию. Дар Мара была одной из немногих преподавателей не магов, и почти единственной, кто проводил массовые экзамены, а не ждал, пока студенты сами решат, что они хотят сдать этикет.

— Попрошу на приёме всех вести себя соответственно своему статусу.

— Простите, дар Мара, — с места поднялся молодой человек, кажется, сын богатого купца. — А статусу текущему, или тому, что получим, став магами?

Хороший вопрос. Пока этот юноша имел право только на приставку «тан», и то с некоторой натяжкой. Я же из всех учащихся второй ступени, одна была фамильной, то есть бесприставочной. Остальные — благородные дары или хотя бы почтенные даны. Вроде даже ар был, белая кость, голубая кровь и всё такое.

— А вы что, уже считаете себя магом? — дар Мара тоном и взглядом будто помоями облила юношу, отчего тот смутился и покраснел, вызвав у благородных издевательские смешки.

Это произошло четыре дня назад, до приёма осталось чуть больше шести дисков, а что мне делать, так и не определилась. Дар Мара учила этикету опираясь на то, что большинство учащихся благородные дары, а остальные, став магами, получат данов. Но в текущем статусе, без приставки, меня на приём если и пустят, то разве что прислугой. Явиться на приём — безоговорочно завалить экзамен. Не явиться — провалить из-за неявки. Следующая попытка возможно через четверть года, а вторая ступень оплачена только на два месяца вперёд. То есть, из-за какой-то придури преподавателя, придётся оплачивать лишний год обучения. Все дни, выделенные на подготовку к приёму, я пыталась решить эту проблему с куратором, но он куда-то уехал, и вернуться должен только сегодня. С репетитором по этикету тоже ничего путнего не выяснила. Я, не доверяя учебникам и зная о презрительном отношении дар Мары к простолюдинам, договорилась с одной престарелой обедневшей аристократкой, живущей в среднем городе о практических занятиях. Два раза в десяту занималась с ней по полтора диска, тренируясь правильно двигаться, вести себя и разговаривать. Дар Малия была весьма скупа на похвалы, однако она отмечала несомненные успехи и, на последних занятиях, объявила, что дальше ей нечего мне дать. Дальнейшее совершенствование только через тренировки. А что касается экзамена, то в этом она сама ничего не понимает.

Приведя себя в относительный порядок после быстрой ходьбы по грязным улицам, я заглянула преподавательскую. Хоть бабка-вахтёрша и сказала, что куратор ещё не приходил, но он ведь мог воспользоваться служебным входом. Однако секретарь, которому я уже надоела за прошедшие дни, в очередной раз разочаровал — тёплая зима и недавний обильный снегопад размыли дороги вокруг города и ждать куратора стоит не раньше послезавтра. Ну всё, капец котёнку, срать не будет. Другие преподаватели не вмешиваются в дела учеников если те не высокой ступени их специальности, да и то, кто будет возиться с некромагом? Удружил мне Андин с профессией. Встречу — прибью, даром, что и так уже мёртвый.

Улица была грязной. Они здесь и так особой чистотой не отличаются, но я решила срезать путь и пошла по нижнему городу. Если не заходить глубоко к трущобам, то в дневное время здесь не намного опасней, чем в среднем, хотя и намного грязнее. Улицы не мостили и раскисшая грязь марала сапоги и брюки. Как хорошо, что я студент Училища, и могу не носить юбки и платья. Студентам, как будущим магам, прощались некоторые попрание традиций. В Карстене женщинам считалось неприличным ходить в штанах. Не запрещали, но активно осуждали. Исключение делали для наёмников и магов.

Увидев небольшую толпу на выходе из переулка, я приостановилась. Хоть и самый край нижнего города, но непонятного скопления людей лучше избегать. Возвращаться назад и обходить место, желания не было, присмотревшись, приметила в толпе женщину и знакомого булочника, да и остальные выглядели вполне порядочно. Решив, что они вряд ли будут участвовать в противоправных действиях, я приблизилась к столь заинтересовавшему людей переулку.

— Разойдитесь! Разойдитесь! Не мешайте работать! — знакомый голос следователя безуспешно пытался разогнать толпу. Он же так только подогревает интерес, нельзя так разгонять. Даже мне стало интересно, что там произошло.

Скучающая публика обнаружила труп. С развлечениями в городе туго, серьёзных происшествий почти не бывает, новостей мало, вот и остаётся глазеть на казни, да на подобные случаи. Сразу видно — не нижний город. Там покойник такого ажиотажа не наберёт, скорее, наоборот, случайные прохожие по-быстрому его осмотрят в поисках ценного, и уберутся подальше, чтобы их самих не обвинили в смертоубийстве.

Благородный дан взялся за рукоять меча. Пожалуй, этого делать не стоило. Его примеру последовали стражники, что вместе с ним пытались разогнать толпу. Даже если они не станут обнажать оружие, и будут бить ножнами, кто знает, как отреагируют люди. Вдруг, обидятся, начнутся волнения, и тогда либо начнутся постоянные проверки безопасности, либо в наш район совсем перестанут ходить стражники, как они не появляются в глубинах нижнего.

— Так, кто свидетель? — вооружившись карандашом и блокнотом, я напала на толпу. — Вы свидетель? Имя, род деятельности, где проживаете? — первой моей жертвой стал плюгавенький мужичок с бегающими глазами.

— Нет, я это, так, мимо проходил, — мужичок извернулся, показывая большой опыт передвижения в толпе, и скрылся в переулке.

— Может, вы? — я повернулась к булочнику.

— Я? Да что там, я ничего не знаю! — и он тоже поспешил прочь. Ещё пара любопытствующих поспешила уйти, не дожидаясь, пока я к ним обращусь.

— Мирана я, экономка у тана Деримна, — кажется, приём разгона праздных мимопроходящих дал осечку на сухопарой женщине. Остальные потихоньку расходились, демонстрируя обычную нелюбовь к помощи стражам порядка, а эта сама вызвалась. Одета аккуратно, по виду и правда, похожа на экономку.

— Замечательно, — изобразив энтузиазм, я записала имя в блокнот. — Вы подождите немного, вас проводят в отделение, там всё расскажете. Не волнуйтесь, это недолго, за половину дня управятся.

Женщина вняла голосу разума, и тоже сбежала, сославшись на неотложные дела.

— И как это понимать? — оторопевший от моего появления потребовал ответа следователь.

— Вы же сами просили их разойтись, — я пожала плечами.

— Но не прогонять же свидетелей?

— Свидетелей? Да они ничего не знают, а знали бы, так и не сказали. В этом районе стражу недолюбливают.

— А та женщина? Она ведь что-то хотела сообщить? — не сдавался следователь.

— У вас есть её имя и где работает. Сходите и опросите. Но и она вряд ли что полезное скажет.

— Да с чего вы это взяли? — мужчина начал терять терпение.

— С того, что тело лежит здесь минимум три диска. Если бы его нашли раньше, или не стража, то обязательно обобрали. А эти… если бы видели что, то не толкались бы здесь с таким интересом. Экономка тоже, не думаю, что знает что-нибудь. Рынок только диск назад открылся, раньше ей на улицу выходить нет смысла.

— Три диска? — мужчина уцепился за указанное время. — Это точно? Почему три, а не два или четыре?

— Характерные посмертные изменения ауры. К сожалению, это грубый показатель, тут нужен опытный специалист. Но есть и другие методы. Когда ночью снег шёл?

Следователь повернулся к стражникам, переадресовывая вопрос им.

— В половине седьмого, — ответ последовал почти сразу. — Мы только обход начали.

— А тело лежало ещё до снегопада, — я приподняла руку трупа, показав чистую, сухую землю.

— Может, тогда скажешь, как его убили? — то ли ирония, то ли сарказм. Не разбираюсь я в таки нюансах.

— Скажу. Зарезали. Сначала в живот, потом, когда упал на землю, добили в сердце.

— Это точно?

— Точно будет после внимательного осмотра и вскрытия. А это так, предварительно, на основе положения тела и крови.

Следователь во время разговора осматривал место преступления. Закончив, он махнул рукой стражникам, уже приведшим откуда-то узкую телегу и те споро закинули на неё тело.

— Вряд ли тан Ласто что-нибудь добавит, — мужчина проверил, не забыли ли чего-нибудь на месте преступления, и снова повернулся ко мне. — Вы сейчас в лечебницу? Позвольте проводить.

— Тан Ласто сейчас не в городе. Он на перевал к родственникам поехал, раньше конца десяты не должен вернуться.

— А вы сами не можете осмотр сделать? — в голосе следователя звучала надежда. Насколько я знаю, других лекарей, что могли бы бесплатно провести официальное вскрытие, в городе можно пересчитать по пальцам одной руки. Остальные занимались частной практикой, и затребовали бы плату, что вряд ли заложено в бюджет следствия. А лечебница тана Ласто формально относилась к городскому управлению.

— Официально я младший помощник, право подписи не имею, всё равно ждать тана Ласто.

— А неофициально осмотры вы проводите?

— Неофициально бывает, — согласилась я. Это не запрещено, только на моё заключение нельзя ссылаться, для этого нужна подпись лицензированного лекаря. — Тан Ласто не любит возиться с покойниками. Они денег не платят.

— А я-то думал, почему его отчёты такие разные. То поверхностное описание, а то серьёзный осмотр, — следователь перепрыгнул через подёрнутую тонким ледком лужу и сменил тему. — А вы, я так понимаю, маг.

— Нет ещё. Вторую ступень скоро закончу. Надеюсь, — настроение опять рухнуло на уровень плинтуса, стоило только вспомнить об экзаменах.

— А что так? Сложно учиться?

— Сложно будет на старших ступенях, а пока так, вроде мелочи, но противно.

Я вкратце рассказала про экзамен по этикету, приём и возникшую при этом проблему.

— Вот и получается, что в любом случае экзамен провален. Не идти — из-за неявки, прийти — так я же неблагородных кровей, нарушение этикета туда заявиться, ведь вести себя надо согласно текущему статусу.

— Всё очень просто, — улыбнулся мужчина. — Не идите. Так как там будут даны и даже ары, то таны на нём — нежелательные гости, их присутствие может быть оправданно письменным приглашением или если хозяева приёма лично проведут. Письменное приглашение тану, когда благородным ограничились устным, это оскорбление гостей. Ну, а лично проводить… приём будет у дан Мары, она точно не станет этого делать. Прийти без приглашения — оскорбить всех. Так что лучше остаться дома. Вот, мы и пришли. Я надеюсь, вы проведёте осмотр тела, а когда тан Ласто вернётся, подправит ваши выводы, если в том будет необходимость.

Ну что ж, осмотр, так осмотр. Телега приехала чуть раньше нас, и санитары уже занесли тело внутрь. Присутствие следователя немного нервировало и отвлекало. Как-то привычней работать в гордом одиночестве, без дурной мысли, что меня контролируют и в любой момент могут высказать язвительное замечание. Но мужчина сидел на стуле смирно, тихо постукивая карандашом, записывая за мной.

— Мужчина, возраст двадцать-двадцать три года… здоров, если по внешнему виду и зубам… убит… лезвие узкое обоюдоострое, длина две ладони, ширина один палец… характер нанесения ран разный. Первая снизу верх, под углом, вторая вертикально, вернее, под прямым углом к телу… время смерти примерно… незадолго до гибели убитый посещал уличных проституток.

— А это вы как узнали? — следователь оторвался от записей и удивлённо посмотрел на меня.

— Так это, у него на… органе помада. Жены, судя по отсутствию брачного кольца, нет, да и не стала бы она краситься такой помадой, как и нормальная любовница. В борделе привёл бы себя в порядок, там умывальники есть. Вот и остаются только уличные.

— Откуда такие познания, позвольте полюбопытствовать? — похоже я продолжаю удивлять следователя. Надо как-нибудь узнать его имя.

— Чего только не наслушаешься от посетителей, — я спокойно ответила. К нам часто и проститутки заходили подлечиться, и их клиенты. Мужчины почти всегда мямлили что-то вроде «вот, в первый раз попробовал, так-то я ни-ни, женат ведь, как же можно», хотя нам, по большому счёту, без разницы, завсегдатай он там или мимо проходил.

— А что-нибудь ещё сказать можете? Где он был, например? — следователь, кажется, решил сыронизировать.

— Можно попробовать, но придётся вскрыть тело, поверхностный осмотр не поможет.

— Зачем? — несмотря на относительно хороший медицинский уровень среди целителей, тела, почему-то не вскрывали, и вообще, старались обойтись без операций, производя лечение магией.

— Содержимое желудка может сказать, что и когда он ел. А это может помочь как уточнить время смерти, а также узнать, не отравили ли его предварительно. Следов борьбы ведь не видно.

— Было бы полезно. Но пока не стоит, родные могут быть против. Это всё?

— Ну… так-то вроде всё.

— По голосу слышу, что вам ещё есть, что сказать. Не бойтесь, тан Ласто своим повторным осмотром поправит.

— Это скорее выводы из наблюдений. Мне кажется, убийца был небольшого роста и силы. Возможно, подросток или, скорее, женщина, — ободрённая вниманием, я поделилась мыслями, возникшими ещё у первого подобного трупа. — Вот, посмотрите, первый удар сделан как бы в два этапа. Сначала воткнули нож, потом, не вынимая, ещё добавили. Будто с первого раза сил не хватило глубоко всадить. А в сердце втыкали уже в лежащего, с размаху, или используя свой вес. Вот видите, тут даже след от гарды остался, обычная прямоугольная.

— Занятно, возможно, вы правы, — следователь посмотрел, куда я показывала и зарисовал след в блокнот. — А почему убийца невысокий?

— Вы с ним почти одного роста, — я кивнула на труп на столе. — Удар был нанесён… можно? — я взяла у следователя карандаш. — Так вот, удар был вот сюда, снизу вверх. Будь убийца выше, рана шла бы по-другому.

Чтобы продемонстрировать удар, пришлось подойти почти вплотную. По местным меркам неприлично близко, да ещё тыкала мужчине в живот карандашом. Смутившись, поспешно отступила.

— Хмм… — следователь сдала вид или правда не заметил моего смущения. — Получается, он или знал убийцу, или не видел в нём опасность. Мне нужно об этом подумать.

Скомкано попрощавшись, он ушёл. Я же ещё некоторое время стояла на месте, вдыхая едва заметный запах хорошо выделанной кожи, травяного мыла и чего-то ещё, характерно мужского. Сразу понятно, из благородных. Местный контингент так за собой не следит, от них чаще разит смесью застарелого пота и пива. Дура! Нашла о чём думать, лучше вон, иди книги изучай, всё полезней, чем по мужчинам вздыхать.

Следующие четыре дня я была полностью предоставлена сама себе. Люблю я, когда тан Ласто уезжает из города. Больных я не принимаю, не лекарь же, рутинные обязанности отнимают не больше диска, так что почти всё это время провожу в библиотеке Училища. Эти заразы, маги, и тут ограничили доступ к знаниям, позволяя читать книги не выше, чем на ступень от читающего. И то, эти «возрастные» книги можно только читать. Выносить даже простые учебники зачастую не позволялось, но эти даже конспектировать не давали. Только запоминать, сидя в читальном зале. Вот я и читала, изучала, запоминала и анализировала прочитанное. Очень уж хотелось закрыть печать ученика на руке. Ну, и сэкономить денег на обучение, чтобы сдавать экзамены с первого разя. Учащиеся старших ступеней с младшими не пересекались и почти не общались, так что узнать, то и как там происходит, у меня не вышло. Но куратор как-то обмолвился, что некромагов особо не учат, ведь на эту специальность идут те, у кого не хватает способностей даже на бытовуху. Так что самообразование для меня просто необходимость, если я не хочу всю жизнь проработать кладбищенским смотрителем и зарядчиком артефактов.

Пожалуй, зубрёж нонстопом не лучшее времяпровождение. Я поймала себя на том, что перечитываю страницу уже раз в пятый, но не то, чтобы запомнить, не получалось даже ухватить смысл. Пора отдохнуть, да и время перевалило за полдень, обедать пора.

На выходе из Училища я застала любопытную сцену. Знакомый сыщик пытался прорваться через оборону в лице вахтёра. Сегодня дежурил дедок, бывший когда-то крайне исполнительным солдатом, и, выполняя свои обязанности, он мог стоять до конца.

— А я говорю, нет никого! — дедок перегородил и без того узкий проход.

— И где же они? Мне хоть с кем-нибудь надо переговорить.

— Не знаю! Мне это знать не положено, и пустить тоже никак не могу!

— Ну, а когда будут-то? — следователь уже не пытался пройти внутрь, чтобы самостоятельно искать нужных людей.

— Не знаю, позже приходите.

— Да когда позже-то? — мужчина явно терял терпение. Да, этот дедок кого угодно доведёт. Говорят, он умудрился не пускать самого ректора, когда тот пришёл в нерабочее время. Мол, у него инструкция, ночью никого не пускать и исключений в ней не прописано. Поэтому на дежурства его ставили преимущественно в выходные и праздники.

— А я почём могу знать? Мне не положено!

— Хорошо, — сдался следователь. — Тогда, может, ты знаешь, чьё это? — он показал вахтёру какой-то предмет. Я стояла поодаль в тени коридора и, хотя меня сложно было заметить, но и рассмотреть детали мне не получалось.

— Не знаю я, — чуть миролюбивей ответил вахтёр, поняв, что на его подведомственную территорию больше не покушаются. — Это, почитай, у всех тут есть, чьё ещё может быть, не ведаю.

— Да что ты вообще знаешь, — следователь раздосованно махнул рукой. Дедок гордо промолчал. Всё, шоу закончилось, можно дальше не подсматривать, и я вышла из коридора.

— Вы? Не ожидал встретить здесь, — своеобразно приветствовал следователь. Интересно, он моё имя знает? Нас ведь не представляли.

— До свидания, Варган, — я попрощалась с вахтёром.

— И тебе светлого дня, — ответил дедок, отходя в сторону, освобождая проход.

— Что-то случилось? — я спросила у следователя. Он вышел из Училище следом за мной, наверно, понял, что от вахтёра ничего не добиться.

— Можно сказать и так, — мужчина слегка поморщился. — Вам эта вещь о чём-нибудь говорит?

Я взяла у него из рук круглый медальон и осмотрела.

— Знак мага, вернее, магистра третьей ступени. Причём получена она недавно, наверно, в середине или начале осени.

— Вот как? Можете пояснить, как вы узнали? — мужчина серьёзно посмотрел на меня. Не нравится мне его прищур.

— Это просто. Знак мага вы и сами узнали, иначе не пришли бы в Училище. Значок уже бакалаврский, у адептов на первых двух ступенях он совсем простой. Обратная сторона чистая, без символа специальности, значит, не выше третьей ступени, как раз на ней окончательно определяются с направлением, если на первых двух не выбрали.

— А что получена недавно откуда известно?

— Номер знака всего на пятёрку меньше моего, а я только вчера свой получила. В среднем, в год человек двадцать-тридцать на третью ступень переходят, вот и получается примерно начало осени.

Хотелось добавить «элементарно, Ватсон», но не поймут же. А ведь приятно, когда смотрят так уважительно и слегка восхищённо. Неудивительно, что Холмс так любил хвастаться своими дедуктивными способностями.

— Поздравляю. Значит, вы смогли сдать экзамен по этикету?

Смотри-ка ты, запомнил!

— Спасибо. Ваш совет и подсказки пришлись как нельзя кстати.

— Я тут подумал, если вы тоже недавно перешли на третью ступень, то, можете знать владельца медальона?

— Может, — я пожала плечами. — Но посещение здесь свободное, нельзя точно сказать, перешёл кто-то на ступень или не ходит на занятия от того, что обучение бросил. Медальоны к ауре привязаны, владельца в канцелярии должны по ней признать.

— Вы же видели, ваш страж неприступен.

— Да, мимо него мышь без пропуска не проскочит. Но, даже если бы вы прорвались внутрь, всё равно это было бы бесполезно — завтра выходные, всё начальство уже убежало.

— Если вы не против, сходим до тюрьмы, попробуете опознать тело, вдруг, повезёт.

До тюрьмы? А она-то тут причём? Я чуть призадумалась. Со стороны казалось, что медлю с ответом. А, точно, здесь же пока нет большого разделения функций — и стража города, и тюрьма, и следственный кабинет, который ещё не выделили в отдельную организацию и который ещё сам не знает, как лучше и эффективней работать — всё в одном месте. Получается, и морг там же.

— Хорошо, время у меня есть. Ведите, — интересно же посмотреть, как работа с покойниками поставлена на государственном уровне.

Да уж. Эта холодная разительно отличается от моей. Совсем адепт при страже плохо работает — артефакты едва заряжены, еле хватает, чтобы тела не портились, хотя душок всё же стоит. И светильники едва-едва светят, хоть свечи зажигай. Или власти так экономят? У тана Ласто до моего прихода в морге тоже самое творилось.

— Ар Кана, — я узнала убитого. — С ним совсем не общались, я не его круга. Он третий?

Я приподняла простыню, закрывающую тело.

— Нет уверенности.

Ну, понятно, что их смутило. Вместо двух аккуратных дырок, на теле красовались множественные колотые раны. Хотя и те две, характерные нашему убийце, тоже присутствовали.

— Похоже, всё-таки третий.

Светильник давал мало света, но рассмотреть повреждения позволил.

— Нож, кажется, тот же самый. И удары такие же присутствуют.

— А остальные. Раньше хватало двух.

— Он же ар. И магистр, пусть и свежеполученный. Какой-нибудь амулет от урона или заживления работал, вот и били его, пока не ослаб. Вот, кстати. В этой ране крови очень мало, а она должна сильно кровоточить.

Услышавший, что ему было нужно, следователь торопливо покинул полутёмный подвал, прижимая к лицу платок. Слабоват, здесь ещё нет найденного у помойной ямы недельного трупа. До сих пор не понимаю, зачем тогда его к нам притащили, а не сразу под стену. Вот тогда был запах! А здесь так, лёгкое амбре.

Я вернула простыню на место и поспешила наверх за следователем. Он уже вышел на крыльцо и с наслаждением вдыхал свежий городской воздух с ароматами печного дыма и конского навоза с тонким вкраплением помоев. Что поделать — в средний город канализацию не проложили. В нижнем, говорят, даже ночные горшки из крыльца на улицу опорожняют.

— Как его зовут-то? — тихо поинтересовалась у работника морга, закрывшего за нами дверь. Всё-таки маг, некромаг, если судить по эмблеме. И вот ради такой работы пять лет учиться и столько денег вбухивать? Хотя, меня же предупреждали, что некромаги сейчас самые худшие маги.

— Дан Ромас, — также тихо ответил маг, покосившись на следователя. Ну вот, хотя бы имя узнала. Можно было дождаться возвращения тана Ласто и спросить у него, но не хочется объяснять, с чего такой интерес. Ладно, пора домой, записать новые схемы заклинаний, пока помню.

Дан Ромас поспешно принял серьёзное и уверенное выражение лица, стоило только мне оказаться в поле его зрения. Не хочет при посторонних показывать свою слабость. Но ведь тут полно стражников, или его не волнует их мнение? Приятно, но на местную леди, с которой можно и нужно считаться, я не тяну.

— Прошу прощения, но я не смогу проводить вас, но, надеюсь, сегодня вечером сходим в какую-нибудь приличную таверну, — он слегка поклонился, как при разговоре с равным. — Мне интересно послушать ваше мнение обо всём этом.

Я мило улыбнулась и выразила согласие с предложением. А что? Начнём развивать отношения. Выглядит симпатично, почти в моём вкусе. Хоть он и не принц, но должность обещающая, может подняться высоко, конкурентов пока нет, следственный кабинет совсем недавно образовали.

Дома я улеглась на узкую жёсткую кровать и задумалась, уставившись в дощатый потолок. В том, что дан Ромас самостоятельно будет искать убийцу-маньяка очень и очень долго, я не сомневалась. У него же явно нет никакого опыта в ведении следствия! Как такого вообще могли назначить на эту должность? Хотя, народ здесь простой, наверно, для обычных преступлений хватало. А вот маньяк уже не по зубам. Если скоро его не поймают, то пойдёт проторённым путём — глобальной облавой нижнего города. Городской стражи на такое не хватит, слишком уж запустили этот район. Значит, начнутся беспорядки, пострадают, естественно, середняки. Знать и богачи отсидятся за стенами верхнего города, а вот больнице, как близкой к нижнему, достанется. На следователя надежды нет, надо брать дело в свои руки. Эх, была бы у меня, как у классических попаданцев, мегаплюшка в виде знакомства с королём ночного мира. Завалиться к нему без доклада, открыв дверь с ноги, и, мило похлопав ресничками (обязательно длиннющими и обрамлёнными роскошной рыжей шевелюрой), попросить добровольно выдать убийцу во имя сохранения мира в целом и моей дружбы в частности. Но, чего нет, того нет, придётся работать с тем, что есть.

Приняв решение, я вышла из дома и подошла к месту второго убийства. Без стражи и толпы зевак появилась возможность более внимательно его осмотреть. Я уже привыкла к узким улицам, стиснутых домами. В городе, огороженном стеной, пространство старались экономить и этот район не был исключением. Говорят, что в его глубине улицы не шире коридора, и по ним можно ходить, одновременно касаясь руками стен по обе стороны. Может и врут, но, глядя на переулок, проникаешься мыслью, что такое вполне возможно. Переулок был узок и тёмен. На него выходили только глухие стены, отчего найти свидетелей происходящего крайне проблематично. Даже днём пришлось подойти почти вплотную, чтобы что-нибудь в нём увидеть, настолько дома закрывали солнечный свет, а фонарей здесь отродясь не водилось.

Место первого убийства я знала из записей лекаря. Оно было всего в трёх кварталах от второго, но представляло из себя точно такой же укромный угол.

На одной из улочек я столкнулась со следователем. Был он какой-то встрёпанный и расстроенный. Почти также выглядели одногруппники после пропесочивания у декана по поводу неуспеваемости с угрозой отчисления ещё в том, прежнем мире. При виде меня мужчина немного оживился.

— Снова здравствуйте. Гуляете?

— Не то, чтобы… Скорее, провожу своё расследование.

— Вы так не доверяете страже или мне?

— Ни в коем случае. Но у меня есть сомнения, что вам удастся найти убийцу в скором времени.

— Да уж, в этом вы правы, — вздохнул он. — Градоправитель рвёт и мечет. Шутка ли — три убийства благородных в городе!

— Что же он будет делать, когда их станет четыре?

— Вы что-то знаете? Где убили? — дан Ромас враз подобрался, как охотничья собака, напавшая на след.

— Насколько я знаю, пока нигде. Но если не остановить, обязательно будет и четвёртый, и пятый труп, — пришлось расстроить мужчину, но он быстро сориентировался.

— Пройдёмте куда-нибудь, присядем. Мне кажется, вам много о чём есть рассказать.

Мы вышли из лабиринта грязных улиц в более приличный район и зашли в небольшую таверну. Дома я бы назвала её кафешкой или бистро. Здесь же пока знали только две разновидности мест общественного питания — кабак и таверну. Заказав травяного отвара и печенья, я приступила к просвещению следователя.

— Там, где я жила раньше, совершалось намного больше преступлений за день, чем здесь за неделю, — может, и наврала, но даже по банальной логике, в городе миллионнике будет много больше проблем, чем в городке, едва дотягивающем к пятидесятитысячному населению. — Для лучшей раскрываемости их дополнительно классифицируют и изучают. Наш случай подходит под серийного убийцу, то есть такого, который совершает несколько убийств в разное время. К тому же он ещё и маньяк, так как убийства однотипные и равномерные.

— И как их ловят? — я не смогла понять, действительно ли следователь заинтересовался или же спросил из вежливости.

— Составляют профиль, рассчитывают время и место следующих убийств и ловят. Как-то так. Я деталей особо не знаю.

— А что за профиль?

— Описание человека, но не внешности, а характера, возможных привычек, поведения, социального статуса и тому подобное.

— И что, помогает? — точно не верит. Сильно уж слышен скептицизм в голосе.

— Видимо, да, раз пользуются, — я пожала плечами и предвидя следующий вопрос, поспешила продолжить. — Нет, я не имею отношения к полиции. Просто у нас много, как бы сказать, сценических постановок и книг про такую работу.

Дан Ромас кивнул, принимая моё объяснение. Не знаю, поверил или нет, но подробностей не затребовал. Как и пояснений незнакомого слова. Я давно заметила, что понимаю все языки, и меня тоже понимают, если есть аналог сказанного, что несколько не вяжется с тем, что говорил Андин про внедрение знаний языков, известных призывавшему. Два-три основных, крайский и карстенский это понятно — родной и язык крупнейшего соседа. Но откуда принцесса могла знать наречие какого-то небольшого племени у побережья или горский диалект? Решение этого вопроса оставила на потом, а пока старалась особо не светить этими знаниями, хотя собеседники понимали в меру своих познаний. Так, про полицию, следователь, скорее всего, услышал что-то вроде «сыскная стража», а вот про кино и сериалы уже пришлось бы объяснять. Вот получу звание мага, доберусь до ритуалов призвания, и буду разбираться, с чего это всё и как я тут вообще оказалась. Про возвращение домой я перестала думать уже после поступления в Училище. Слишком много времени прошло, чтобы внятно объяснить, где я была. А здесь, вроде как, нашла устраивающее меня положение. Конечно, грустно без канализации и электричества, скучно без интернета и масс. медии, но жить можно, а магия может заменить многие приборы.

— Ну, что же, терять всё равно нечего. Давайте сделаем ваш профиль.

— Не мой, убийцы.

Посмеявшись, дан Ромас достал блокнот и карандаш.

— Итак, что мы о нём знаем? Невысокий, вряд ли сильный, правша. Что ещё-то?

— Живёт или работает где-то недалеко от мест убийств — слишком хорошо знает места, — добавила я свои размышления. — Значит, достаток, максимум, средний. Не со дна, иначе жертвы не подпустили бы к себе так близко. И уж тем более, не позволили себя завести в эти переулки.

Просидели в таверне недолго, но дан Ромас ушёл довольным и задумчивым. Видимо, такого мозгового штурма у него ещё не бывало. Основные методы работы местного сыска как-то мало используют аналитику. Всё больше напором берут, люд здесь простой, грабят и убивают ради денег и вещей, которые бесхитростно пропивают в ближайшем кабаке. Сложные схемы преступлений как-то не в ходу. Может, среди аристократии и встречаются многоходовки, но там устранение нежелательных людей решают через наёмников, изображая случайный грабительский налёт.

Распрощавшись со следователем, я вернулась в ставший родным морг при лечебнице. Там тихо, спокойно, мало кто появляется, и можно без суеты, не отвлекаясь, заниматься изучением магических печатей. За прошедшее время я далеко продвинулась в исследованиях и, при некоторой практике, могла бы сама ставить ученические знаки. Но как закрыть собственную, пока не поняла.

За окнами давно стемнело, и район погрузился в сон. Жечь свечи дорого, пользоваться магическими светильниками тоже не дешёвое удовольствие, поэтому из редкого окна на улицу проникал луч света. Однако, в моём подвале с освещением проблем не было — все светильники заполнены энергией по максимуму. Мне несложно. А разбирать тонкие линии заклинания печати лучше не в потёмках. Но ничего нового узнать не успел — наверху загрохотали тяжёлые сапоги.

— Госпожа, простите, там срочный пациент! — мальчишка-слуга впустил людей в приёмную и звал меня от двери. Спускаться в подвал он боялся, и я его вполне понимала. Морг, пусть даже чистый и магически проветриваемый, не самое приятное место.

Эх, и не могли эти срочные больные потерпеть пару дней, пока лекарь не вернётся? Я же официально лечить не имею права. Выдать готовый настой от поноса или простуды — пожалуйста. На торговлю лекарственными средствами даже разрешения брать не надо, зато на их изготовление требовалось купить дорогую лицензию, выдаваемую без проверки знаний. Мне, как официальному помощнику лекаря, она не требовалась, но лечение могла проводить только под надзором. На это все закрывали глаза, в нашем районе на бумажки не смотрели, лишь бы результат был. Но я сама ещё не решалась браться за серьёзные дела. А, судя по голосу слуги, пациент как раз из таких.

Так и есть. Двое крепких мужчин, похожих на стражей, только без формы, укладывали на операционный стол третьего. Принесли его на плаще, оставляя на чистом полу грязные следы ботинок и капли крови. Видать, хорошо его порезали, хоть бы не помер прямо тут.

Так, что же принесли лекарю в такой спешке на ночь глядя? Мужчина, по одежде не из нашего района, даже не из средних, а ближе к верхнему городу. Рана на животе, вся рубаха красная, нож, так и не вынутый из тела, слега подрагивает в такт слабому рваному дыханию. Четвёртая жертва маньяка? Амулеты выбились из-за ворота, почти разряжены, надо определить их действие перед работой. Всё это отметила за краткое время, пока зажигала светильники. И без тщательного осмотра ясно, что сама могу не справиться, банально не хватит опыта. Да и эти хороши! С такой раной переть на плаще! Хорошо, хоть нож не вынули, иначе точно трупом бы любовалась, а так есть шанс не дать мужчине помереть. Я откинула полу плаща, закрывавшую лицо пострадавшего и замерла от узнавания. Дан Ромас собственной весьма бледной персоной.

— Ты! — я обернулась к слуге, что маячил неподалёку, — бегом за целителем! Вторая улица вверх, четвёртый дом направо, сразу после сквера. Скажешь, срочно! Я постараюсь его удержать до прибытия.

Понятливо кивнув, мальчишка убежал в ночь. К услугам целителя прибегали крайне редко, в исключительных случаях — не тот район, чтобы посетители могли оплатить мага, но это явно не тот случай.

Мер пять-десять, пока добежит, пять, пока достучится, потом назад с почтенным даном… Итого удерживать в живых горе-сыщика не менее получаса, вернее, половину диска. Крови потерял много, рана серьёзная, удивительно, что ещё дышит. Я вспомнила нужные плетения, срезая одежду с тела. Так, очистить и остановить кровь, это ещё мой лич-некромаг показал. В Училище такое не давали, не по специальности, видите-ли. Только целителям, да боевикам для самоизлечения положено. Что-то упускаю… Точно! Амулеты могут помешать. Что тут? Защитный, разряжен полностью. В таком состоянии он не более, чем безделушка, можно оставить. Ещё один защитный, вроде от магического влияния, его аккуратно снимаем. Их хоть и делают с учётом целительской магии, но всё равно рекомендуется убрать. Маячок-сигналка. Тоже пустой. Наверно, одноразовый вызов подмоги, что сейчас топчется у стола. И последний, целительский. Почти разряжен, но всё ещё работающий. Теперь понятно, почему мужчина жив. Амулет расстарался. Я ещё раз посмотрела на бледное лицо. На грани сыщик, в любую сторону может качнуть, и лучше бы в нужную.

Быстро раздала указания мужчинам и приступила. Лечащий амулет в левую руку, и тоненькой струйкой, едва не по капле, вливать в него силу. Если перестараться, то он перейдёт на зарядку и перестанет работать. Как хорошо, что постоянными тренировками с зарядкой светильников, очистителей и прочих бытовых мелочей, я могу выдавать равномерный поток силы без постоянной концентрации на этом! Свободной правой освободила рану от остатков одежды, как могла убрала кровь и наложила лёгкое обезболивание. Более серьёзные заклинания ещё не знала. Нож не трогала, пусть с ним целитель разбирается, мне сейчас надо удержать следователя в мире живых, а такое вмешательство явно пошатнёт баланс.

Принёсшие раненного оказывали посильную помощь — принесли горячую воду, помогли срезать одежду и стояли в стороне, не мешая. И всё в напряжённой тишине, опасаясь прервать мою концентрацию. Поэтому, когда хлопнула входная дверь, все невольно вздрогнули.

— Ну, что тут у вас? — одновременно со знакомым голосом, в комнату зашла женщина. Низенький пухленький колобок преподавала в Училище курс целительства. Меня с него выгнали не так давно всё по тем же причинам: «девушка, у вас специальность некромагия, вот и занимайтесь мёртвыми, излечение не для вас».

— Мужчина, ножевое ранение, большая кровопотеря, нож находится в опасной близи от артерии. Ведётся поддержание жизни через лечащий амулет, — кратко и чётко доложила обстановку.

— Хорошо, можете отойти, теперь им займусь я, — небрежным жестом, будто отгоняя муху, целительница отодвинула меня от стола.

Обидно, но что поделаешь. Формально я вообще не имею права лечить такие раны, и уж тем более, магией. Повезло, что амулет был, на него спишу вмешательство, если заметят плетения. Зато можно посмотреть вблизи на работу мастера. Может, что запомню. Целитель тем временем сплела обездвиживающее и обезболивающее заклинания, одним рывком выдернула нож из раны. А дальше меня ждало разочарование — никаких других заклинаний больше не было. Колобок просто вливала в заклинание регенерации энергию и как бы водила им по ране, заставляя повреждённые ткани восстанавливаться с огромной скоростью. Вот только действовала быстро и весьма ювелирно, не задевая неповреждённую часть. Через несколько мер рана полностью затянулась, оставив на своём месте нежную розовую кожу. Шрам, если и будет, то рассосётся за полгода.

— Усиленное питание и неделю избегать сильных нагрузок. Оплату возьму в управлении, — закончив работу, целительница на ходу бросила распоряжения и направилась к дверям.

Про оплату это она хорошо. Иначе пришлось бы из своего кармана отдавать, ведь кто вызвал целителя, тот его и оплачивает. Особенно, если вызывал лекарь к своему пациенту. Не думаю, что дан Ромас не вернёт деньги, но всё равно изначально-то свою кубышку потрошить.

За женщиной закрылась дверь и на меня вопросительно уставились две пары глаз. Стражи, принёсшие следователя, ждали указаний.

— Перенесите его в палату, до завтра пусть выспится, — я пошла вперёд, указывая дорогу. Мужчины, как и диск назад, легко несли безвольное тело. Только тогда оно было без сознания и на грани смерти, а сейчас крепко спало здоровым лечебным сном.

Убийцу они тогда всё-таки взяли. Это мне поведал юный стажёр, живущий неподалёку и периодически прибегающий лечить то мозоли от казённых сапог, то синяки после тренировок. Всё оказалось до банального просто — девушка облегчённого поведения мстила за подругу, имевшую несчастье получить в клиенты аристократа-извращенца и не пережившая этого. Удар в живот не ожидавшего подобного, с близкого расстояния, находясь с клиентами практически в обнимку, всегда достигал цели. Кольчуга или доспехи определялись на ощупь, а стандартные защитные амулеты обходил заговорённый нож — в нижнем районе и не такое можно найти. Потом добивала жертву ударом в сердце. С дан Ромасом ей не повезло — его защитный амулет был военного образца, они сильнее гражданских. И, будь он заряжен полностью, сдержал бы удар. А так следователь сразу не упал на землю, как остальные, а позвал подмогу, и даже попытался сам что-то сделать для задержания. Девица запаниковала и убежала, всё же вторая осечка подряд. Предыдущий, маг, тоже смог сопротивляться какое-то время, за что и получил множественные удары ножом куда попало. Правда, убежала недалеко, до ближайшего поворота, где столкнулась с патрулём, спешащим к месту активации вызывного амулета. Те на всякий случай задержали подозрительную девицу. А ко мне следователя принесла группа поддержки. Всё же сообразил подстраховаться и ловить на живца не в гордом одиночестве.

Спасение жизни дана Ромаса полностью приписали целительнице. Сначала я обиделась, потом подумала и решила, что так может и лучше. Не стоит афишировать, что я кого-то лечила, ещё штраф выпишут.

Прошло время. История с маньяком подзабылась и перебралась в разряд городских легенд и страшилок. Работы по профилю несколько прибавилось — зима кончилось, стал сходить снег, открывая миру трупы-подснежники, да и в нижнем городе совсем обедневшие и опустившиеся по весне умудрялись помирать от голода. Я уж молчу про драки и ограбления со смертельным исходом — средства за зиму кончались, и люди искали любые возможности заработка.

И вот, сижу я, заполняю многочисленные бумажки по поступившим покойникам и ругаю экономов из управления. Нет, чтобы свозить всех найдёнышей в общий городской морг, всё равно ведь на утилизацию туда повезут. А криминальные трупы пусть тащат в управление или отделения стражи, там тоже морги имеются. Мне своих хватает. В смысле, от больных, не все ведь вылечиваются. Но упорно свозили в ближайшее подходящее место, где вынужденно заполняла на поступившие останки документы-описания.

И что-то мне не понравился один из «клиентов». Все трупы, как трупы, с обычным магическим фоном, а этот ещё немного, и сам встанет. Естественно, отразила всё в отчёте и получила ответ в стиле «вот как встанет, так и будем что-нибудь делать». Через две недели таких потенциальных самоходок у меня накопилось ещё несколько. И на всех получена стандартная отписка.

Ладно, я их заметила, мне нетрудно посмотреть и обезвредить, но в пределах Нижнего города я знаю ещё три лечебницы кроме нашей. И в них вряд ли проверяют все поступившие трупы на повышенный магический фон. Более внимательное изучение тел показало, что над ними проводили эксперименты. То ли пытались поднять, то ли просто вызвать духа, а может, и ещё что, сказать сложно, печати и следы заклинаний старательно, но неумело стёрты, будто работал кто-то, имеющий неплохую силу, но мало знаний и практики. А в кодексе магов, статья какая-то, пункт тоже не помню, но почти в самом начале, чётко прописан запрет на использовании магии без лицензии. Тут же лицензией и не пахло, иначе зачем избавляться от отработанного материала таким примитивным методом. Если у меня пяток трупов лежит, в соседних лечебницах, наверно, тоже десяток таких, то по городу, в смысле, по канавам да помойным ямам, ещё столько же наберётся. А даже один вставший в густонаселённом городе может натворить дел. Мне волнения в районе не нужны, так что пришлось писать сообщение единственному знакомому из стражи, который вряд ли сразу отмахнётся.

Удивительно, но на письмо отреагировали весьма быстро — не прошло и двух дней, как следователь заявился в лечебницу со штатным некромагом и оккупировал мой морг чуть ли не на весь день. Причём, когда они пришли, у некромага было скептически-недоверчивое выражение лица с налётом презрительности. Ну да, будь я дипломированным специалистом, да на престижной государевой службе в страже, я, может быть, также смотрела на санитара морга при заштатной больничке. Этот некромаг мог собой гордиться, видать, не совсем пропащий, раз в стражу взяли, потому и пытался изображать из себя что-то значимое. Зато уходил он уже озабоченный, уточнив расположение других лечебниц близ нижнего города.

— Что-то случилось? Что они хотели? У нас же в морге всё в порядке, — всполошился лекарь и засыпал меня вопросами, когда следователь с некромагом ушли. На время своей работы они никого и близко к моргу не подпускали, так что подсмотреть, что делал маг, мне не удалось.

— У нас всё в порядке, хоть экскурсии води, — успокоила я тана Ласто. — В нижнем кто-то балуется с магией, вот и смотрят, скольких этот деятель угробил и пытаются выяснить, кто бы это мог быть.

От расследования меня отстранили, вернее, даже не привлекали, и о его результатах узнала уже потом, вместе с остальными обывателями. В нижнем провели масштабную облаву, заняв в ней почти всю стражу города, привлекли и магов, даже взяли боевиков со старших ступеней обучения. Поймали кучу всякой шушеры, что не удивительно, там едва ли не каждый третий в неладах с законом, арестовали с десяток преступников, давно бегающих от правосудия и трёх незарегистрированных магов, в их числе и искомого неаккуратного убийцу. Он, обладая некоторыми задатками к магии, не имел денег на Училище, и не горел желанием отрабатывать с десяток лет при бесплатном обучении. К тому же вполне резонно опасался, что сможет вытянуть только на некромага. Вместо того, чтобы оставить мечту об овладении магией, нашёл какой-то древний то ли трактат, то ли дневник мага и пытался повысить свой уровень за счёт других. Мне лич рассказывал про подобный ритуал усиления. Он числился в условно запретных и позволял временно улучшить силу и возможность управления магией, давая ощущение всемогущества. Но частое применение приводило к деградации собственных способностей и требовало всё больше жертв.

И опять даже спасибо за сигнал о маге не сказали. В этот раз я этому была рада. Нижний основательно взбаламутили облавой, пусть она и не привела к серьёзным последствиям, но виновного могли и наказать. С другой стороны, она подходила под стандартную чистку, регулярно проводимую городским управлением.

Ура! Экзамены, наконец, сданы полностью, да с отличием. Даже ненавистный этикет засчитали. Правда, после оплаты всех положенных сборов, денег осталось чуть больше нуля. Едва не пришлось просить лекаря выдать зарплату за месяц авансом. Вроде было много чего с собой, когда пришла в город, а всё разошлось куда-то быстро и незаметно. Обучение дорогое, одеваться тоже надо, книги копировать, и разными мелочами иногда хочется себя побаловать. Вот и остались у меня почти только то, с чем сюда попала, даже меч продала для оплаты последних экзаменов.

Зато теперь я дипломированный, официально признанный маг четвёртой ступени. Некромаг. Думаю, из-за специальности так легко экзамены и сдались. Типа, что взять с убогих, которые даже на бытовика не вытянули? В моём прежнем мире так к автотранспортникам относились. Принимали всех, кто смог написать заявление, и большинство предметов засчитывали едва ли не просто за факт появления на экзамене.

Вместо диплома магам выдавали вместо ученического жетона уже медальон мага, сантиметра три в диаметре. На одной стороне символ магов, на другой знак специальности. Удобно, пока не перевернёшь — маг и маг, а не позорный некромаг. Теперь осталась обязательная отработка на государство, и буду свободна, аки птица. Отработку тоже можно было купить, но деньги кончились не вовремя. Как-то они хитро высчитывали необходимый срок, исходя из времени первой регистрации студентом, специальностью и уровнем сдачи экзаменов. Чем дольше числился студентом и чем хуже сдавал, тем больше отрабатывать. У меня выходило около полугода работы, минимальный срок, меньше назначали только тем, кто сразу сдавал на диплом, минуя стадию обучения.

Я сидела в своей комнате и проверяла расчёты печати. Той самой, что красовалась у меня на руке и осложняла жизнь как показателем принадлежности к непрестижной профессии, так и своей незакрытостью. Последнее я уже могла исправить, поэтому проверяла всё перед этим важным шагом. Внизу хлопнула входная дверь, надо сказать слуге, чтобы слегка ослабил пружину, слишком тугая. К лекарю пришли посетители. Только не постоянные пациенты не придерживают дверь, остальные знают о её привычке громко хлопать, пугая даже собак на улице.

Стук в дверь меня удивил. Ко мне редко заходят гости, я бы сказала, никогда. Случись что-нибудь с пациентом, требующее моей помощи, лекарь бы вызвал специальным звонком или послал бы мальчишку-слугу. Я отложила тетрадь и открыла незапертую дверь. В узком коридоре стоял дан Ромас. Вполне здоровый, аккуратный, не запылившийся и не запыхавшийся. Значит, точно не срочное дело.

— Проходите, садитесь, — поздоровавшись, я посторонилась, пропуская мужчину в комнату. Сесть можно было только на стул или кровать. Ну, или на стол, на пол или подоконник, если те два варианта не устраивают. Дан Ромас выбрал стул. Сев, он с интересом покосился на тетрадь со схемами заклинаний и печатей.

— Занимаетесь и совершенствуете знания? Уважаю.

Я вежливо улыбнулась и убрала тетрадь со стола. Не люблю, когда другие смотрят, что я делаю, пусть даже не понимают. Ничуть не обидевшись, дан Ромас продолжил.

— Во-первых, поздравляю с окончанием Училища и получением знака мага.

— Спасибо, — и когда только узнал?

— А во-вторых, я пришёл сказать вам, что уезжаю из города. Меня посылают в Туманные горы для выяснения кое-каких проблем.

— Даже не знаю, радоваться за вас или же посочувствовать, — я и правда, не знала, что сказать. С одной стороны, вроде как повышение — из городского следователя стражи вести самостоятельное дело, это хорошо. С другой — Туманные горы, это весьма далёкая окраина, к тому же граничащая с проклятой долиной.

— Я тоже не знаю, — улыбнулся дан Ромас. — Собственно, я пришёл сказать, что вы едете со мной.

— С чего бы это? — без меня меня женили. В смысле, я ни на что не соглашалась и впервые слышу об этом.

— Я с утра зашёл в Училище, маг в сопровождении не помешает. И случайно узнал, что вы сдали экзамены, но практику не закрыли. Вот и попросил дать вас.

Вот ведь засада. По правилам Училища, если практика не закрыта, не оплачена или не предоставлено письмо о найме именно в качестве мага, контракт могло заключить Училище. И так столько раз и на такой срок, сколько потребуется, чтобы оплатить её прохождение. Но, какого чёрта, следователю понадобился некромаг? Других магов нет, что ли? Точно знаю, есть незакрытые практики по всем специальностям!

— Но почему я? Ведь есть другие, более опытные маги, к тому же за ту же цену, — стоимость найма «отработчиков» от Училища не зависела от того, кого из выпускников нанимают. Это уже свободные маги могли диктовать свои условия.

— Мне примерно тоже самое сказали в вашей канцелярии. Положа руку на сердце, могу сказать, что до того, как увидел вас в списках, готов был взять любого.

— И что помешало? — невежливый, но вполне оправданный вопрос. И просто любопытно.

— Вас я уже знаю, как ответственного умного человека, способного быстро принимать решения и нестандартно мыслящего. А с остальными даже не знаком. Так что, поедете со мной?

— Дайте контракт прочитать, — что отказываться не буду, это точно. Неустойку платить не хочу, она сразу долг перед Училищем удваивает.

Ничего необычного. Стандартный договор на мага сопровождения, к тому же без указания специальности. Обязательство дойти до места, оставаться с нанимателем до конца расследования, но не более полугода. Что приятно, одним этим контрактом даже без продления, смогу закрыть отработку.

— И когда выезжаем? — действие договора начиналось с момента ознакомления, если исполнитель не отказывался.

— Да хоть сейчас, — дан Ромас облегчённо улыбнулся. Видимо, всё-таки боялся отказа. Мало ли, может, мне помощником лекаря интересней, или нашла более выгодное место, но не успела уведомить Училище.

— Тогда мне нужно половина диска на сборы.

— А если выезжать завтра?

— Тогда две короны.

— Договорились, — дан Ромас положил на стол два блестящих серебряных кругляшка. — Завтра, через диск после рассвета у восходных ворот.

— Буду. Какие-нибудь условия и пожелания на то, чтобы взять с собой, есть? — я забрала деньги.

— Нет. Рассчитывайте на недели полторы-две дороги в одну сторону. Сколько в Пригорье проведём, ещё не знаю.

Остаток дня я провела в бегах по лавкам. Надо было приобрести хорошую одежду для путешествия. Мои берцы и, тем более, джинсы, приказали долго жить достаточно давно, а гардероб обновлялся в расчёте на жизнь в городе. Хорошо, что вместо того, чтобы выбросить старую обувь, я отнесла их сапожнику как образец и сейчас я имела высокие ботинки на шнуровке местного производства. Довольно быстро и недорого нашла походный котелок с миской из какого-то лёгкого металла, мыльно-рыльный набор и прочие мелочи, необходимые в походе. Пожалела, что рано распрощалась с нанимателем, надо было подробнее расспросить про дорогу, на чём будем добираться, где и как ночевать и тому подобное.

Тан Ласто, естественно, расстроился. Морально он был готов к тому, что после получения статуса мага, я могу в любой момент уйти, но всё равно надеялся, что я останусь, и буду продолжать работать на него. И надежды-то не безосновательны. Он знал мою специальность, и то, что некромагов крайне редко нанимают, так что вполне могла остаться работать в лечебнице, копить деньги на оплату отработки. Самому меня нанять он не мог, лечебница не располагала такими средствами и в маге не нуждалась.

Вещей набралось немного, всего лишь рюкзак с самым ценным и необходимым, и местный вещмешок с дополнительной сменой одежды, приличным, не походным костюмом и прочим, с чем не так жалко расстаться. Очень сомневаюсь, что дан Ромас попрётся пешком, возможно верховое путешествие, но, наиболее вероятно перемещение в почтовой карете или фургоне обоза.

Собрав всё и подготовившись к отъезду, я решила закончить начатое дело, которое прервал приход следователя. Последняя проверка расчётов и линий печати, и я приступила к переводу себя из учеников в маги. Памятуя о боли, что была при наложении печати, сразу применила обезболивающее заклинание. Левая рука перестала чувствоваться ниже локтя. Странное ощущение — двигать можно, а чем и куда — непонятно. В правую руку взяла «колдовское перо», на самом деле палочку-стилус, сильно сужающуюся к концу как карандаш. Несложные печати я уже могла накладывать сразу целиком, но с чем посерьёзней предпочитала перестраховаться, особенно в таком важном деле.

Работа заняла намного больше времени, чем я рассчитывала. Последние штрихи наносила уже наживую — наркоз закончился, а прерываться не рискнула. Прочувствовав боль от нанесения всего нескольких линий, я обрадовалась, что большую часть печати нарисовала под обезболивающим — казалось, что раскалённые иголки втыкаются исключительно в нервные окончания. Последний штрих, точка, и закрепить рисунок. Вливание силы сразу же унесло боль, оставив лишь покраснение и лёгкий зуд, как от комариных укусов. Печать на несколько секунд вспыхнула и погасла, изменив форму. Немного кривоватые линии выпрямились, внешняя окружность приняла правильную, идеальную форму, расположившись на одинаковом расстоянии от внутренней. Все мелкие огрехи исправились, что означало отсутствие серьёзных ошибок, иначе ничего не сработало бы. Сразу же навалилась усталость, перебившая даже радость и облегчение от закрытия печати. Я задула почти прогоревшую свечу и завалилась спать, с удивлением отметив, что до рассвета осталось всего лишь чуть более двух дисков, а начинала снятие ещё засветло.

Дан Ромас ожидал у западных ворот, стоя около открытой дверцы большого дилижанса. Пара впряжённых в него лошадей дремала вместе с кучером.

— Вы знаете, кто вас сопровождал? — спросил следователь вместо приветствия, когда я подошла к нему почти вплотную. Кучер при звуках голоса бодро соскочил с козел и, приняв у меня вещмешок, уложил его куда-то под заднее сидение. Хорошо, в дождь не промокнет.

— Ну да. Рихтер-почтарь, шестёрка и мальчик на побегушках какого-то из баронов нижнего города, — я посмотрела в проулок, откуда вышла, и где Рихтер отдал мешок, что нёс почти от самой лечебницы.

— А… — дан Ромас не нашёлся, что сказать.

Можно было и соврать, сказать, что взяла за пару менок носильщика, но такие представители криминалитета, как Рихтер, чурались «чистой» работы. Парнишка же метил в будущем подняться высоко и не хотел портить себе репутацию.

— И откуда вы его знаете? — следователь, наконец, сформулировал вопрос и помог забраться на высокую ступеньку дилижанса.

— Лечился он у нас как-то, вот и познакомились, — я устроилась на лавке, заняв место у окошка. Мужчина сел напротив. Мой ответ его вроде удовлетворил. Тем более, что перстень правды на это никак не отреагировал. Не солгала же. В лечебницу часто приходили представители банд после разборок. Часто их приносили товарищи. Официальных лекарей в нижнем не было, а какие были, не всегда могли справиться с проблемой. Так что на ранения разной степени тяжести и происхождения я насмотрелась. Как и на отбитые органы и раздробленные конечности. Любому врачу хирургу-травматологу подобная практика пойдёт на пользу.

Настоящую и полную правду говорить не стало. Ни к чему мне это. Когда начали поступать жертвы мага-самоучки, я послала письмо об этом дану Ромасу, но до этого были письма и просто в управу, и переговоры с местными смотрящими. Прекрасно понимая, что от такого заявления, если его воспримут всерьёз, будет облава, и что автора доноса вычислят быстро, я предпочла подстраховаться. Да, это было глупо и наивно, потом уже поняла, но и люд здесь простой и неискушённый. Так что, осознав серьёзность происходящего, я после пятого трупа и отписки из управы, пошла предупреждать смотрящих за районом. Нет, кто они, и где их искать, я не знаю до сих пор. Тогда просто подошла к выглядевшему наиболее сообразительно побирушке, что уже года два «работал» на рынке.

— Передай бригадиру, или кто за вами присматривает, что скоро в нижнем могут начаться проблемы со вставшими, и, соответственно, со стражей. Пусть передаст это дальше, кого касается. Подробности расскажу, если это заинтересует.

Повторив подобное ещё раза три с разными побирушками для верности, я спокойно ушла к себе. Сообщение заинтересовало и дошло до нужных людей весьма быстро, так что на следующее утро, стоило только выйти из дома, как меня вежливо попросили проследовать для разговора. Как обычно, задним умом сообразив, что подобное заявление не просто может, а будет воспринято как угроза на передел влияния, я струхнула. Всё время, пока с сопровождающими шли до места переговоров, я ругала себя, прощалась со здоровьем и жизнью и сожалела, что захотела решить проблему относительно мирно, а не через стражу города. И первые слова человека в нарочито дорогом камзоле только усилили подозрения.

— И это тот, кто запугивает моих рабочих? — с деланым удивлением спросил он, отрываясь от поглощения куриной ножки. Меня привели в таверну в квартале от условной границы нижнего города. Вполне приличное заведение обычно работало с обеда, но важному человеку двери открыты всегда.

— Никого я не запугиваю, предупредить хочу, — переволновавшись по дороге, сейчас несколько успокоилась. Сразу убивать уже не будут, начальство настроено на разговор.

— И о чём же? Мои люди ничего конкретного не сказали.

— В нижнем городе в ближайшее время может появиться большое количество умертвий, вставших самостоятельно, — не торопясь, подбирая слова, я начала рассказ о проблеме. — Это, в свою очередь, привлечёт внимание стражи. И они, как минимум, усилят патрули, возможно, проведут массовый поиск источника появления самоходок.

— И ты говоришь, что не угрожаешь?

— Конечно, нет, — я пожала плечами. — Я же не выдвигаю никаких требований, не прошу денег или ещё что. Я просто сообщаю о проблеме и возможных её последствиях.

— Хорошо. Допустим. А откуда такие сведения об умертвиях? — мужчина отложил обглоданную косточку на край тарелки.

— Я работаю в лечебнице в квартале отсюда.

Главный взглянул на одного из сопровождающих, тот кивнул, подтверждая мои слова.

— Две недели назад нам начали приносить тела, которые вскоре встали бы самостоятельно. Раньше таких было одно в месяц, сейчас за две недели пять набралось. И это только те, что нашли и принесли нам. Сколько принесли в две другие лечебницы, не знаю, и сколько ещё не нашли, тоже можно лишь догадываться. По некоторым особенностям я определила, что они не сами по себе «созрели», им кто-то помог. Первые должны встать дней через десять. Если ничего не делать, то тот, кто над ними экспериментировал, случайно или преднамеренно, наделает ещё кучу подобных. А оно надо?

— Хм… — мужчина задумался, круча в руках стакан с вином. — Предположим, я поверил. Но общественным порядком занимается стража. Почему не к ним?

— Им я сообщаю после каждого нового трупа, но в ответ получаю только отписки. Стража, пока не будет явной угрозы, то есть пока не появится достаточно вставших, может не заинтересоваться. А тогда будет поздно. К тому же стража груба в действиях и прямолинейно. Если они пойдут проверять, то я почти уверена, что это будет глобальной облавой. После такого многим захочется узнать, кому обязаны, и быстро придут ко мне, так как именно я сообщала о возможной проблеме. Ещё и обвинят, что это я поднимаю, вы ведь тоже так подумали? Мне этого не хочется. А вы, я имею в виду смотрящих за районом, заинтересованы в спокойствии на территории, и сможете найти, как ещё не найденные трупы, так и того, кто их создаёт. Вроде всё.

— Хм…, - главарь надолго задумался. Кажется, с предложением навести порядок раньше никто не приходил.

— Значит, вставать начнут через две недели?

— Примерно.

— Я подумаю над этим. Можешь идти.

Также с сопровождением, меня вернули на то же место, откуда «пригласили» на переговоры. Ну к чёрту! Уже больше трёх лет здесь, два из которых провела в городе, но всё равно мир иногда кажется нереальным. Там, в прежнем мире, мне и в голову вы не пришло иметь какие-либо дела с ночной властью города. А тут на геройство потянуло.

Не знаю, поверил ли мне главарь, но вскоре ко мне в подвал пришёл Рихтер и сообщил, что они нашли ещё несколько подходящих тел. И, что весьма меня удивило, передал просьбу отправить настоятельное письмо страже принять меры. Что-то у них там не срослось с соседней бандой, те отказались выдать или приструнить мага, который действовал на их территории. Таким образом, руками стражу через облаву, теневой мир нижнего города устроил небольшой передел. Это, кстати, явилось дополнительной причиной свалить из города. Хоть мне и обещали со своей стороны никаких последствий за письмо, но мало ли.

А когда в темпе искала снаряжение для путешествия, они же посоветовали лавку с дешёвым, но качественным товаром для тех, кого не сильно волнует его происхождение. Так и вышло, что о моём отъезде узнали быстро, и Рихтер проводил до ворот, чтобы никто залётный или из других банд не пристал.

Разумеется, дану Ромасу я всё это не рассказала. Ещё решит, что я неблагонадёжный элемент или вообще, член преступной группировки.

Дилижанс тронулся, едва мы заняли свои места. Возница не стал ждать ещё пассажиров, и гробине, рассчитанном на восьмерых, мы оказались вдвоём со следователем.

— Вы что, наняли целый дилижанс? — с удивлением спросила я у дона Ромаса. Конечно, не моё дело считать чужие деньги, но дешевле нанять обычную карету.

— Зачем нанимать? Я заказал дополнительный рейс. Они же по расписанию ходят. До Пригорска раз в десять дней. Если есть свободная почтовая карета, или дилижанс, как вы её назвали, то можно его заказать, — пояснил он на мой непонимающий взгляд. — Всё, как в обычном, только отправляется в нужный мне день. А так все остановки там же, могут подсесть пассажиры, почту погрузят. На редких маршрутах довольно выгодно. Подсядут, скорее всего, где-нибудь в Междуречье. Тогда станет несколько теснее. Кстати, у вас почти нет багажа, вы точно всё взяли? Я вам, вроде говорил, что поездка долгая.

— Не беспокойтесь, мне этого вполне хватит, — я улыбнулась от такого проявления заботы, вспомнив Андина. Всё, что нужно было мне, носила я. Лич же гордо вышагивал почти налегке, спасибо хоть брал на себя трофеи. Потому привыкла к минимализму в вещах. — Я не сторонник огромных гардеробов. К тому же едем работать. Между прочим, вы так и не сказали, в связи с чем едем в это Пригорье, и в чём заключается моя работа.

— О, моё упущение. Прошу простить. Дело в том, что начальство из столицы, вдохновлённое раскрытием нетипичных преступлений, я имею в виду поимку маньяка-убийцы и предотвращение проблем от нелицензированного мага, послало меня расследовать исчезновение детей в Пригорске. Пропадают уже третий месяц, ни похитителей, ни детей, ни их останки найти не могут, вот и выслали человека на расследование.

— А что, местный лендлорд не справился?

Насколько я знаю государственное устройство Карстена, на своей территории лендлорд сам назначает налоги сверх обязательных королевских, сам пишет законы, лишь бы не сильно отличались и не противоречили государственным, сам с преступлениями возится. Ну, не лично, конечно, но вызывать следователя из другого города станет только если совсем прижмёт.

— У Пригорска статус коронного города, они герцогу не подчиняются.

— Понятно. А что мне делать-то? Зачем вообще маг нужен?

— Согласно положению о службе сыска, в поездках и работе в другом месте, кроме основного места службы, инспектора-следователя должен сопровождать минимум один маг, специализацию которого определяет инспектор-следователь, согласно необходимости, — явно на память процитировал дан Ромас. Получается, я — балласт для галочки. Обидеться, что ли?

— Вас я взял из-за вашего нестандартного мышления и видения ситуации. Возможно, сможете помочь, ведь, если говорить откровенно, без вас те дела не закрыли бы так быстро, — следователь будто прочитал мои мысли. — Обычно у магов сопровождения одна задача — зарядка амулетов. Иногда требуется лечение. С этим вы, как я знаю, справляетесь.

Путешествие дилижансом походило на поездку туристическим автобусом, скрещённым с пригородной электричкой. Люди подсаживались, доезжали до своей остановки и выходили. Кто-то был налегке, кто-то с объёмным багажом, который привязывали на крышу, по периметру забранную решёткой для лучшей сохранности груза. Некоторые везли в корзинах домашнюю птицу или поросят, одна бабка даже привела с собой козу, причём смогла протащить её в салон. Несмотря на то, что рейс был внеплановый, свободных мест в дилижансе почти никогда не было. От остановки до остановки ехали по половине дня и скучающий люд постоянно общался, делился новостями и жрал. Реально, казалось, здесь работала магия плацкартных вагонов — стоило только дилижансу тронуться, как на пассажиров нападал жор. На свет появлялись копчения, соления, разнообразные бутерброды, варёные яйца и прочее, что берут с собой в дорогу, рассчитывая на быстрый перекус. От запахов часто уже несвежей еды, едва перебиваемых луковым и чесночным духом, начала болеть голова, не спасало даже место у открытого оконца — скорости движения не хватало на проветривание, а снаружи, как назло, почти всю дорогу царило безветрие. Помогло заклинание очистки воздуха, наложенное на шейный платок. Глядя на мучения дана Ромаса с той же проблемой, создала и ему дыхательную маску. Так мы и ехали, как два ковбоя на Диком Западе с платками на лице, уставившись в окно, чтобы избежать общения от говорливых попутчиков. Кажется, следователь сильно пожалел, что решил сэкономить и не снял обычную дорожную карету.

К тому же дороги, стоило только свернуть с наезженного тракта на более мелкие, сразу проявили себя во всей красе многочисленных ям. Примитивные рессоры не справлялись с нагрузкой, сидеть на жёстких лавках было сродни пытке, под зад подложили всё, что можно, и на каждой остановке выскакивали размять мышцы и тело. Первый день, глядя на узкие сиденья и толпу народа, набившуюся на последней остановке, гадала, как вся эта толпа будет ночевать, но этот вопрос оказался давно продуман. На ночь дилижанс останавливался на постоялых дворах, давая лошадям отдых, а людям возможность снять комнату или же спать вповалку в общем зале.

В пути мы почти не разговаривали. Мешали любопытные соседи и платки на лицах. На ночных остановках тоже обходились минимумом слов, быстро отужинав и отходя ко сну.

Наконец, одурев от скуки, пыли и тряски, мы после обеда прибыли в конечную точку — город Пригорск. Город представлял собой огромную разросшуюся деревню с обязательными курами и гусями вдоль утоптанных дорог, стадами коров, ежедневно прогоняемых по улицам сначала на пастбище, затем по домам. Некоторые так и паслись у заборов, жуя жвачку и презрительно смотря на прохожих. Двухэтажных зданий построили аж целых четыре, и все они расположились на центральной площади. Городская управа и Божий дом вполне мирно соседствовали с постоялым двором и борделем. Карстенцы не особо религиозны, но Божий дом ставят в каждом уважаемом себя поселении, выделяя почётные места покровителям основных местных ремёсел.

Уже обыденно сняв на постоялом дворе две раздельные комнаты, себе и мне, дан Ромас отправился в управу выяснять подробности дела, из-за которого его сюда вызвали. Мне же он предложил отдохнуть, расслабиться или погулять по городу, всё равно работы для меня пока нет.

Выполнив свой обязательный ритуал по изгнанию насекомых из номера, и заказав на вечер ванну, я пошла прогуляться. За время, проведённое в дилижансе, успела насидеться, и тело желало движения. Немного походя по широким улицам, огороженным с обеих сторон разнообразными заборчиками и палисадниками, на слух вышла к базарной площади. Вот где кипела жизнь, так это здесь. На центральную площадь через два перекрёстка от базара люди приходили по делам или на общегородское собрание. На базар же шли как поторговать, так и почесать языки. Я немного подходила, прицениваясь, но не покупала. Деньги после аванса ещё были, но оплата контракта почти вся должна уйти в Училище, и когда будет эта оплата, неизвестно. Скорее всего, я даже не увижу реальных денег, их сразу передадут из управы за найм.

Нагулявшись, через полтора диска вернулась на постоянный двор. Дан Ромас уже выяснил, что хотел, и сидел за столом в обеденной зале, нахмурившись изучая какие-то бумаги. Полупустой кувшин с местным вином и тарелка с куриными костями рядом сказали, что сидит он уже долго, и напомнили, что я с утра не ела.

— Можно? — я присела на лавку с другой стороны стола.

— Да, конечно, — несколько рассеянно ответил следователь и взмахом руки позвал подавальщицу. — Булочку, штуки три и… — он посмотрел на меня.

— Жаркое, — я заглянула в кувшин, оценивая, сколько в нём осталось.

— Кислятина, — прокомментировал дан Ромас.

— Тогда пива, — на обычный чай настроения не было. Подавальщица кивнула, принимая заказ, и убежала на кухню.

— Что-то не так? — в ожидании еды поинтересовалась у следователя, опять хмуро уткнувшегося в бумаги.

— Да, не сходится ничего. В письме указали, что пропало шестеро детей, предположили работорговцев. В управе сообщили, что с того времени ещё три ребёнка исчезло. Но работорговцы так не работают. Во-первых, сильно далеко от границы, куда их можно увести, но это не главное, угоняли и из столицы. Дети пропадают уже четвёртый месяц. Если бы их воровали на продажу, то схватили бы разом, сколько надо, а не ждали столько времени. Получается какой-нибудь маньяк, что меня совсем не радует.

— А что так? Маньяков, по идее, ловить легче. Тем более здесь, где народ не особо искушён в заметании следов.

— Легче, не легче… Пока его поймают, он может ещё кого-нибудь похитить. И ведь вопрос — для чего? С обычными душегубцами всё же понятно.

Дан Ромас допил вино, сгрёб бумаги в стопку и поднялся с лавки.

— Предлагаю перейти в номер, здесь не с руки такое дело обсуждать.

Мельком оглядевшись, пришлось признать его правоту. Несмотря на неурочный час для посещения таверны, людей было много, и они провожали нас, уходящих на второй этаж к номерам, разочарованными взглядами. Ну уж нет, хватит посторонним уши греть, и так подслушали достаточно.

— Дан Ромас, — пока шли по коридору, я решила прояснить один вопрос. — А раньше такие случаи бывали? Я имею в виду что-нибудь наподобие маньяков. Судя по вашей реакции ещё в тот раз, вы с ними не сталкивались.

— Не припомню, — следователь открыл большим ключам дверь в свою комнату и посторонился, пропуская меня вперёд. — Но, по правде говоря, я в страже правопорядка не так давно. К тому же отдельной службы для раскрытия преступлений в страже нет. Разве что королевская служба безопасности, но она занимается более серьёзными делами вроде заговоров против короны и шпионажа, — дан Ромас слегка нахмурился, будто разговор о безопасниках ему неприятен. — Давайте продолжим расследование здесь.

Он расстелил на столе план города. Примитивный донельзя, по нему можно разве сориентироваться, в какой стороне от города лес, а в какой речка. Некоторые важные дома представлены многоугольниками, остальные объединены в кварталы. Очень сомневаюсь, что все улицы здесь такие прямые, как на плане. Сама только что гуляла, видела, как не центральная дорога изгибалась, следуя изгибам ручья.

— Проблема в том, что нет точных мест, откуда исчезали дети. Они все в том возрасте, когда за ними перестают пристально следить. Четверо, предположительно, были на реке, — мужчина очертил карандашом неровный овал вокруг синей ленты за городской чертой. — Один ушёл за коровой на пастбище, — место было уже вне плана города, поэтому толстую линию провёл вдоль границы листа. — Про остальных в управе ничего не сказали.

— Утонули, заблудился, волки погрызли? — банальные предположения, но не я тут сыщик.

— Тел не нашли, — покачал головой дан Ромас. — Речка не очень глубокая, медленная, к тому же идёт через весь город, а тут, перед мостом, вроде ещё и решёткой перегорожена.

Нам на несколько мер пришлось отвлечься — служанка принесла еду. Когда ушли из общего зала, попросили принести заказ в комнату.

— И вот, смотрите, все известные пропали с северной стороны и вне города. Там уже в сотне шагов от последнего двора лес начинается. Идеальное место для похищений. Никто не увидит, и дети на реке близко играют. Только как они, или он, это делают? — дан Ромас вопросительно посмотрел на меня. А я откуда могу знать? Как минимум надо сходить на место, и там посмотреть. Потому ничего не ответила, занявшись ужином. Следователь продолжил рассказ. — Охотники те места по нескольку раз обошли, но следов не обнаружили. И по дороге никто с детьми не шёл, чтобы следов не оставить. По ней люди часто ходят, встречные бы видели.

Обсуждали долго. Все бумаги, полученные в управе, изучили вдоль и поперёк, но ни к чему так и не пришли. Решили с утра сходить на речку и дальше в лес, посмотреть на предполагаемые места преступлений своими глазами. Вернее, это дан Ромас будет смотреть, а я так, за компанию прогуляюсь.

На речке было шумно. Дети, возрастом от пяти до примерно пятнадцати, резвились в едва прогревшейся воде. Кто постарше, ныряли с мостков на глубину, помладше плескались у мелкого пологого берега. Три пожилых женщины чинно сидели на лавочке неподалёку и зорко наблюдали за детьми. Дан Ромас окинул всё это взглядом и отошёл изучать прилегающие кусты и многочисленные тропинки.

— Доброе утро, дамы, — я подошла к женщинам. Следователь, похоже, никак не собирался опрашивать потенциальных свидетелей, а мне просто скучно стоять на месте и неинтересно шариться по загаженным окрестностям.

— Охраняете? — кивок в сторону речки, где только что кто-то отчаянный прыгнул в воду сальтом назад.

— Охраняем, а то как же, — согласно закивали женщины, обрадовавшись свободным ушам. — Пропадают ведь! Каждую неделю, почитай, кто-нить да домой не придёт.

— Мы-й тот тут сидим, смотрим, чтоб никто не утоп, и ходили только вместе.

— Да оне и сами сейчас не отходят, всё свою белую бабу боятся, — женщины, не сговариваясь, выдавали фразы по очереди, словно они единый организм.

— Что за баба? — про неё в отчётах управы нигде не упоминалось.

— Да, выдумали они, как известно о пятом стало, — первая женщина махнула рукой, мол, что с детей взять. — Говорят, приходит, с собой зовёт. Мужики-то наши сразу лес прочесали, никого по описанию не нашли, и следов тоже нет.

— Это точно, — добавила вторая. — Мы вот, сидим, никого не видали, а они всё равно говорят — подходит, зовёт.

— Мотька! — внезапно рявкнула первая, за болтовнёй не забывшая свои обязанности. — А ну, вертайся! Куды один пошёл?

Мальчишка, отошедший к кустам, вздрогнул и побежал обратно к товарищам. Я тоже от этого резкого окрика едва не подскочила.

— А ты чего-то расспрашиваешь? Да и дружок твой какой-то подозрительный, — вдруг решила проявить бдительность другая женщина.

— Так нас прислали эти пропажи расследовать, — я не стала ничего скрывать. Всё равно даже если новость о нашем прибытии до этих болтушек ещё не дошла, к вечеру узнают. — Вернее, это его прислали, а я так, в помощь. Ваш градоправитель письмо слал в начале месяца.

— И то верно, слал, — хитрый прищур «а я всё про тебя знаю!» из глаз пропал. — Вы что же, из самой столицы приехали?

— Нет, только из Белого яра, — я улыбнулась этой смене настроения.

— Всё равно, большой город, не то, что наша деревня, — остальные женщины недовольно зацокали. Не деревня, а тоже город, ещё немного, и ваши столицы переплюнем.

— Вы уж, постарайтесь, найдите супостата.

Я посмотрела в сторону леса. Дан Ромас ещё не вернулся. Интересно, найдёт что или нет? Тут же всё уже затоптано не по одному разу поисковыми группами.

— А можно, я с детьми поговорю? Вдруг, они что видели, да забыли рассказать?

— Сходи, поговори, ежели поможет, — разрешили женщины, после молчаливого переглядывания.

— Привет, честной народ, — я подошла к резвящимся подросткам. — Как водичка?

— Курнись сама, и узнаешь, — несколько недоверчиво ответил белобрысый пацан. Вот, и лидер выяснился.

— Так в одежде не то, а разденусь, ваши надсмотрщики заклюют, — я с улыбкой повернулась в сторону женщин. Разговор они не слышали, но зорко наблюдали.

— А, с ними весь интерес пропадает, — расстроенно сплюнул вожак. — Чего тогда надо?

— Поговорить хочу. Тут, в городе, дети пропадают. Мне сказали, вы видели подозрительную женщину. Не расскажете о ней?

— Про Белую бабу-то? Выдумки это, мелочь страшилку себе придумала, что, мол, с собой уводит. Так никто, кроме мелких, её и не видел, — пацан заметно поскучнел. Как же, ему на вид лет пятнадцать будет, взрослый уже почти, а его просят пересказать сочинения шпаны вдвое его младше.

— И всё-таки? Мы ведь из самого Белого яра приехали, нам любая зацепка поможет. А ты должен знать, кто из мелких не склонен к пустым фантазиям. Так как? Поможешь? — будем играть на его взрослости. Пусть пацан поднимет свой авторитет помощью почти столичным следователям.

— Эх, ну, раз из Белого яра… — мальчишка почесал вихрастую голову. — Эй, Роська, подь сюды!

— Чего тебе? — к нам подбежал мальчишка лет семи-восьми с недовольным видом, что его оторвали от важных дел, что бы он там ни делал.

— Расскажи про Белую бабу, — потребовал лидер.

— Смеяться будете, — пробурчал Роська, уставившись на свои босые ноги.

— Не буду, — пообещала со всей серьёзностью. — Но твой рассказ может помочь найти того, кто детей ворует.

— Так она же и ворует! Появляется, когда кроме тебя её никто не видит, и зовёт домой. Ежели согласишься и пойдёшь с ней, всё, забирает к себе и там съедает. Даже костей не остаётся.

Да уж, классическая страшилка младшего школьного возраста. Но надо дойти до конца.

— А если откажешься, то что?

— Ничего. Исчезает, будто и не было, — пожал плечами Роська.

— А кто из ребят её видел?

— Ну, я видел, — помявшись, опасаясь насмешек старший, признался мальчик. — Ещё Вахтур и Плакса. Вернее, Анисья.

— Можешь описать?

— Да что там описывать? Баба, вся белая, как из подвала вылезла. Одежда такая… вроде балахона рваного, серая. Лицо не знаю, не запомнил его. От неё ещё холодом несёт и страшно с неё. Но, когда говорит, веришь и пойти с нею хочется, — он заканчивал описание совсем тихо, но слышно было хорошо, окружающие притихли, слушая. И когда только успели собраться вокруг? Видать, такие подробности он раньше не рассказывал.

— Что она говорила, помнишь?

— Ну… вроде как «уже поздно, пора домой, пошли».

— А мне говорила, что обед уже стынет и пора домой, — в разговор влез мальчик лет семи. Наверно, Вахтур.

— А мне попеняла, что платье испачкала и предложила пойти домой почистить, — добавила девочка и сразу спряталась за спины товарищей.

— И мне сказала «пошли домой, замёрз весь на речке-то», — сообщил ещё один мальчик. Кажется, это его следящая женщина назвала Мотькой.

— Когда ж ты её увидел-то? — насмешливо спросил старший.

— Так только что. Я в кусты отошёл по делам, только портки натянул, а она уже передо мной. Тут эти закричали, — он указал на женщин, — я обернулся, а её уже и нет.

А вот это уже что-то. Раньше мужики прибегали самое раннее через полдиска, сейчас едва ли прошло десять долей. Убрать следы не должна успеть, к тому же на виду всё.

— Покажешь, где точно её видел?

— Не, — Мотька замотал головой и отступил на шаг. — Да вы сами найдёте. Вон за той черёмухой кусты смородины. Там она и стояла.

Я поблагодарила мальчика и осмотрелась вокруг в поисках дана Ромаса. Но он сам вышел с той стороны и подозвал к себе.

— Я нашёл кое-то интересное! Вот, посмотрите, — он с некоторой гордостью раздвинул ветви куста.

— Ага, вижу. Насрал кто-то недавно. Очень интересно, — не удержалась от сарказма при виде аккуратной свежей кучки на небольшой прогалинке.

— Вот именно! — дан Ромас проигнорировал мой тон. — Причём насрал совсем недавно, а следов нет.

— Совсем нет?

— Совсем. Будто никто здесь не был, по крайней мере, пару дней.

— Знаете, а я ведь тоже кое-что узнала.

Рассказ о Белой бабе занял немного времени. Следователь задумчиво потёр подбородок.

— Получается, она была здесь и стёрла все следы. Мужики, что детей искали, тоже никаких следов не нашли. Может, это она всех и увела? По вашей, магической части, что-нибудь есть?

Я отрицательно покачала головой, успев осмотреть место магическим зрением. Оно ничем не выделялось от остальных. Слегка пониженный фон сам по себе ничего не значил, обычные отклонения из-за рельефа, близости воды или ещё чего-нибудь.

— Здесь не колдовали, это точно. По крайней мере, следов заклинаний нет.

— Значит, она и не телепортировалась отсюда, — пробормотал мужчина. — Как-то же исчезла за какие-то росты.

— Телепорт слишком сложное и энерго-затратное заклинание. К тому же его точно заметили бы, — я отрицательно покачала головой. — Тут подошёл бы или отвод глаз, или невидимость. Но, опять-таки, следов заклинаний нет, ни активных, ни амулетных.

В Училище этому не учили. По крайней мере, не на моей специальности. Но Андин часто показывал и рассказывал на примерах. Охотнику и тем некромагам, какими он их ещё помнил и представлял себе, такие знания были весьма важны. Пусть прошло много времени с его уроков, но запомнила хорошо.

— Ну не привидение же дети видят? — воскликнул дан Ромас.

— А вот это вполне возможно, — разговаривая, мы не торопясь возвращались в город. — Они как раз и умеют исчезать и появляться без возмущения магического фона.

— Привидения? Днём?

— А что такого? Им, в общем, без разницы. Просто днём их почти не видно, если…

Я отвлеклась от разговора, обходя большую лужу.

— Если что? — мужчина обошёл лужу с другой стороны, разогнав этим несколько уток.

— Если приведение не способно частично или полностью материализовываться, — фразу произнесла, замедляясь и, окончательно замолкнув, встала посреди дороги, хватая возникшую мысль.

— А они это могут? — дан Ромас прошёл ещё несколько шагов и тоже остановился, повернувшись ко мне.

— Могут. Если привидение старое, при жизни было магом, или это переродившийся дух. Надо узнать, не было ли каких трагических или внезапных смертей, особенно женщин, незадолго до первых пропаж, — я догнала следователя, и мы опять шли рядом.

— Хорошо, после обеда схожу в управу, — послушно согласился мужчина. — Но я всё равно не понимаю, зачем привидению могут понадобиться дети, и зачем и как затирает следы?

— Зачем дети, узнаем, когда найдётся подходящий покойник. А следы затирают не специально. У привидений и духов природное свойство не оставлять следов. При материализации же они сразу затираются, включая и те, что рядом. Они не специально, природа такова, — как я благодарна Андину! За те месяцы, что провели вместе, лич вбил в мою голову огромное количество знаний, как оказалось, накрепко. Даже через два года после его учёбы, информация легко всплывала в голове.

Дан Ромас, как и обещал, сразу после обеда сходил в городскую управу. Вернулся через три меры с интересной информацией.

— Вы не поверите, но как раз этой зимой некая Элиза Волок покончила с собой. Даже документы долго не искали, сразу вспомнили. Весьма грустная история. Ещё год назад у неё был муж, охотник, и пятеро детей. Весной муж со старшим сыном поехал на ярмарку в соседний город и на них напали разбойники. Их потом поймали и повесили, но людей этим не вернёшь. Летом второй сын играл на реке, неудачно прыгнул и сломал шею. Поздней осенью третий сын упал в воду, замёрз и за неделю помер в горячке. Ещё через месяц в соседском доме случился пожар, огонь перекинулся на дом Элизы, младший ребёнок угорел, спасти не смогли. Тогда женщина собрала оставшиеся вещи, последнюю девочку и поехала к родне. В диске пути от города на них напала стая волков, зима плохая была, звери голодные. Была бы лошадь, может, ушли бы, а так пешком сани тянула. Элиза сама-то отбилась, но дочку не уберегла. Так она там, у саней и повесилась на первом же дереве.

— Ого! — я впечатлилась количеством несчастий, выпавших на долю женщины. За год потерять всю семью, да не враз, а от разных нелепых случайностей. — Почти уверена, что Белая баба это она. Наверняка, кто-нибудь проклятье на неё наложил. Они весьма способствуют перерождению духа.

— Я тоже так подумал, как услышал её историю. Ну что, идём на кладбище смотреть могилу?

Кладбище Пригорска располагалось неподалёку от города. Тихое, спокойное место, огороженное симпатичным резным забором. Из трубы небольшого домика-сторожки вверх поднималась струйка дыма. Дан Ромас кулаком постучал в массивную дверь сторожки. Изнутри послышалась невнятная ругань, затем дверь отворилась, и на пороге встал неопрятный мужик в изрядной степени подпития.

— Чего надо? — он с некоторым трудом сфокусировался на дане Ромасе. Тот поморщился от обдавшей сивушной вони.

— Ты смотритель?

— Ну, — буркнул мужик.

— Одну могилу посмотреть надо.

— Угу. И что? — смотритель явно не был настроен на разговоры.

— Покажешь, где. Расскажешь, были ли проблемы. Понял? — следователь не стал с ним церемониться и сразу перешёл к делу, протянув какую-то бумагу. — Распоряжение от управы содействовать.

— А, — смотритель, не читая, бросил бумагу куда-то за дверь. — Пошли. Кого показывать?

— Элиза Волок, умерла этой зимой, повесилась.

— А, Лизку-то… — проворчал мужик, и несмотря на то, что был пьян, уверенно повёл по дорожкам. — Не повезло бабе, вся семья ейная здесь. Хоронил по чести, не встанет. Хотя, тут у меня сам никто не встанет! — с некоторой гордостью сообщил он. Я с ним мысленно согласилась. Кладбище можно назвать образцовым. Ухоженные могилки, ровные, отсыпанные речным песком дорожки, и ни одного не то, что зреющего умертвия, даже намёка нет на чьё-нибудь желание встать.

— Вот они, — смотритель указал на семь плит, лежащих рядом отдельной группой. Здесь могильные плиты клали на землю поверх могил, а не ставили вертикально. Считалось, что так мруну будет труднее встать. Эти семь могил ничем не отличались от других на кладбище. Разве что поновее.

— Были проблемы с подготовкой или похоронами? — пришлось взять в инициативу в свои руки, так как дан Ромас явно не знал, что искать и спрашивать.

— Не, только жёсткая она была, закоченела вся, — мужик покачал головой.

— Понятно, — я ещё раз пристально осмотрела могилу Элизы. Если она в духа переродилась, то привязка явно не к телу. — А уход духа что показал?

— Э… — почесал затылок смотритель. — Дык, не делал его.

— Как так? Она же самоубийца. Вдруг, привидением станет?

— Ну… — протянул мужик, растерянно-виновато. — Зима была, грелся… вот и того… забыл.

— А, хотя бы, обряд очищения? — спросила уже не надеясь на положительный ответ. Если по пьяни забыл про обязательную проверку, то про обряд, выполняемый после неё, уж точно не проведён.

Смотритель молча развёл руками. Я беззвучно выругалась. Не проверить у самоубийцы, ушёл ли дух, и не провести обряд, изгоняющий задержавшегося, но ещё не переродившегося духа в иной мир, — признак если не халатного отношения к работе, то крайне низкой квалификации мага. Смотритель магом был, об этом говорил кулон, наблюдаемый в расстёгнутом вороте рубахи. Кладбище от эманаций чистое, значит, к делу всё же серьёзно относится в меру своих способностей и умений. Яркий пример бездарности, отрабатывавшего учебный долг в захолустье, и не нашедший потом работы или желания уезжать.

— И что теперь? — спросил дан Ромас, из диалога понявший, что некромаг нахалтурил с захоронением.

— А ничего. Очищение проводить уже поздно. Разве что уход духа проверить. Хотя бы убедимся, может ли она быть.

— Я это… свечи принесу, — сообщил смотритель и торопливо зашагал назад к сторожке. Пока он ходил, я приготовила место — смахнула пыль с плиты и проверила расстояние до соседних могил, чтобы не зацепить случайно другого покойника. Дан Ромас с некоторым удивление следил за моими действиями.

— Вы что, сами собираетесь колдовать? — спросил он, когда я закончила и стала ожидать смотрителя со свечами.

— Разумеется. Не этой же пьяни доверить.

Пьянь, тем временем, вернулся и протянул четыре свечи. Как раз такие, что наиболее хорошо подходят для данного ритуала. Хоть не все мозги пропил, ещё что-то с обучения помнит, хотя для простой проверки ухода духа хватило бы и трёх.

Свечи поставили по углам квадрата. Если взять от шести свечей, то есть создать более приближенную к кругу фигуру, тогда можно попробовать даже поговорить с духом. Но э то рискованно, мало ли кто придёт на призыв. А проверить, ушёл ли дух покойника в иной мир, используют три или четыре свечи и немного другое, более простое заклинание.

Свечи горели ровно, без копоти, и никак не отреагировали на заклинание. Если бы дух ушёл, то они должны притухнуть и зачадить, возвращаясь к прежнему состоянию по окончанию волшбы. Я создала ещё одно заклинание, оно пометалось в квадрате свечей и растаяло.

— Это что ж, мне теперь всё кладбище от привидения защищать надо? — грустно спросил слегка протрезвевший на свежем воздухе смотритель. Результат проверки он видел и понял правильно. На мгновение мне захотелось с ним согласиться, чтобы неповадно было халтурить, но до такой мелочности решила не опускаться.

— У неё привязка не здесь, не на кладбище. Этот, — я выделила слово интонацией, — призрак не появится. Но в дальнейшем проводи все ритуалы по правилам.

Уже за оградой дан Ромас, молчавший с подготовки к ритуалу, затребовал объяснений.

— Если кратко, то дух Элизы не покинул этот мир со смертью женщины, и мог либо стать привидением, либо переродиться в какую-нибудь нечисть. Я склоняюсь к нечисти, тем более, что тело захоронили.

— И как узнать наверняка?

— А пёс его знает. Встретить и посмотреть. Дух обычно не уходит далеко от тела или места смерти. У тела его нет, я проверила. Надо идти в лес где она повесилась.

— До заката ещё больше двух дисков, — дан Ромас посмотрел на Дорогу богов. — Успеем дойти до дерева и посмотреть.

Мужик, на чьей телеге мы приехали к кладбищу, знал место и за три чекана согласился туда отвезти, подождать и вернуть обратно к постоялому двору. Повезло ему, за полдня не напрягаясь пять чеканов заработал. Многие столько и за неделю не получают.

— Не понимаю, — пожаловался дан Ромас, когда телега въехала под лесную крону. — Как этих некромагов в Училище учат. Ведь он не один такой, некомпетентный. Из всех, с кем сталкивался, только штатный в страже что-то умеет.

— А никак не учат, — я лежала на дне телеге лицом вверх и любовалась голубым небом и зелёными кронами деревьев на его фоне. — Дают какие-то основы, а остальное хочешь — учи, не хочешь — не учи. На остальных специальностях гоняют, требуют качественно исполнения, а с некров так, если промычит что вразумительное по теме, не отрываясь от шпаргалки, значит, сдал.

— И что тогда вообще на них идут учиться? — про высокую стоимость обучения в Училище и отношение к некромагам знали очень многие. И вопрос правильный — зачем платить большие деньги, чтобы тебя потом ещё и презирали?

— А кто спрашивает? По собственному желанию на некромагов сейчас идут единицы, всех остальных переводят за неуспеваемость. Деваться-то некуда, особенно, если в долг учишься. О том, что магия не даётся, узнают к середине или к концу второго года. Ещё триместр-два теплится надежда вытянуть на бытовика. И, ко времени окончательного разочарования, вырастает слишком большой долг перед Училищем, что легче доучиться на хоть кого, и десять-пятнадцать лет отработать по распределению, чем самостоятельно искать деньги.

— Понятно. А вам долго отрабатывать?

— Нет, у меня были средства на обучение. После этого контракта буду свободна, аки птица.

— Вернётесь в лечебницу?

— Вряд ли. У тана Ласто не хватит денег на оплату дипломированного мага, а штатного там не положено. Похожу по городам, посмотрю, где и как можно устроиться.

— А в стражу не хотите? Заработок, конечно, меньше, чем у своего дела, зато стабильный.

— Это если других вариантов не найду, — а сама подумала, что с таким отношением к некромагам, стража может быть лучшим вариантом. Сидеть на кладбище за гроши меня не прельщало. Вариантов, на самом деле, было немного: некр при кладбище или «батарейка» для артефактов. Что-то серьёзное не доверят. Добавился вариант стражи или вернуться младшим помощником лекаря. Продолжение карьеры охотника на нечисть и нежить я старательно отставляла в сторону, но окончательно со счетов не сбрасывала. Да, прибыльно. Но опасно. Зато интересно и места посмотреть можно. Но без собственного угла в любую погоду шарахаться по лесам и болотам. Как говорится, и хочется, и колется. Путешествовать с Андином мне понравилось, но к самостоятельной подобной работе пока морально не готова. Физически тоже. У меня сейчас даже меча нет, пусть я им и владею на уровне «ударь сильнее, осторожней, это же не дубина!»

— Вот тута её и нашли. На этом самом дереве, — возница кнутом указал на раскидистый дуб на краю прогалины. Он отличался от других деревьев более мелкими и редкими листьями, будто болел чем-то. Я спрыгнула с телеги и пошла осматривать место. Дан Ромас остался с возницей — магией он не владел, а обычные следы давно исчезли.

Магический фон на прогалине оказался значительно понижен, зато дуб опутывала рваная сеть проклятия, переплетаясь с магическим возмущениями. С большим трудом распутав клубок силовых линий, я сняла проклятие, попутно разбирая произошедшее. Привязки духа не было и здесь.

— Ну, что? Как успехи? — следователь успел заскучать и нетерпеливо начал расспросы, едва я вернулась на телегу.

— Сложно сказать. Женщина действительно была проклята, в момент смерти проклятие не дало духу уйти, а само перешло на дерево. Кстати, я его сняла, теперь под ним безопасно останавливаться, — это я добавила для возницы, так как заметила, что тот, чуя, что с дубом что-то не так, остановился поодаль. — Это то, что хорошо. Теперь о плохом. Привязки духа нет и здесь. Значит, переродилась в нечисть. Наиболее вероятно, в посмертника.

— Это ещё что за зверь? — спросил дан Ромас, но и возница с интересом навострил уши.

— Привидение, способное к материализации. Не имеет привязки к месту в отличие от обычных и одержимо сокровенным или посмертным желанием умершего человека. Развоплощается и уходит самостоятельно, когда это желание исполняется. Думаю, в данном случае, это живые и здоровые дети в доме. Она же жертв домой зовёт.

— Так чего она не уходит? Вон, сколько детей перетаскала, — в мои рассуждения вмешался возница.

— Так нечисть же условно разумная. Вряд ли хорошо заботится о похищенных, если вообще заботится.

— И где её искать, эту условно разумную? — дан Ромас не забыл об основной цели.

— Должна домой уводить, но в городе давно бы заметили.

— У ней муж охотником был, — опять вмешался возница. — Диске в двух от города, если пёхом. Как раз в ту сторону, откуда дети пропадают.

— Так её же, наверно, не раз поисковики обыскали, — с сомнением протянул следователь.

— Та не, — возница почесал рукоятью кнута затылок. — Как-то все мимо прошли, даже не вспомнили. Я ведь тоже только сейчас подумал, хотя она с мужем ейным часто на заимке бывали. И, правда, чегой-то мы так?

— Отвод внимания, ещё одно врождённое свойство привидений, — пояснила я. Многая неагрессивная или слабая нечисть, обладающая хотя бы зачатками разума, в той или иной степени умела отводить от себя нежелательное внимание. — Избушку, хоть и с натяжкой, можно назвать домом. Даже если это не то, что мы ищем, похоже, что там завелась какая-то нечисть. Проверить надо.

— Так что, отвезти вас туда? — мужик уже собрался развернуть телегу.

— Не сейчас, — я посмотрела на небо. До заката осталось совсем ничего. — До ночи никак не успеем, и надо ещё подготовиться.

— Значит, с утреца за вами подъеду, — покладисто согласился возница.

— Только ты особо не говори, что сейчас слышал! — распорядился дан Ромас. — Всполошишь всех, а вдруг, это тоже пустышка. Понял?

— Понял, понял. Чего не понять-то. Только я всё равно с утра за вами заеду.

Утром мужик, как и обещал, довёз нас до тропинки, уходящей с дороги в лес. Дан Ромас нервничал, поглаживая рукоять меча. Его первый выход на нечисть. Я тоже нервничала и постоянно проверяла мешочек с зерном. Половину ночи его заговаривала. И, хоть нечисть на моём счету уже не одна, самостоятельная впервые. К тому же я могла ошибиться, и это вовсе не относительно мирный посмертник, а какой-нибудь плотоядный мракобес.

Избушка стояла на небольшой полянке рядом с ручьём. Обычный охотничий домик, сложенный из больших, грубо обтёсанных брёвен и крытый листами коры. Мы остановились на границе полянки, всматриваясь в строение. На первый взгляд оно казалось давно заброшенным, но, присмотревшись, можно было заметить утоптанную траву до ручья и свежие щепки у весьма куцей поленницы. Нечисть на глаза не попалась. Заклинание поиска, как и в прошлые разы, запускать не стала — оно слишком часто сбоило на привидениях, особенно находящихся в нематериальной форме, не воспринимая их существование.

Осторожно, приготовившись к неожиданному нападению, мы подошли к избушке и открыли дверь. Из полумрака на нас уставились несколько пар испуганных глаз. Кажется, мы нашли пропавших детей.

— Выходите, отведём домой, — я посторонилась, пропуская ребятишек, однако, выходить они не спешили.

— Она придёт, и будет плохо, — сообщил один из них, стоявший ближе всего к двери. Падающего света хватало только увидеть, что дети очень худы, грязны и напуганы.

— Кто придёт? — деловито поинтересовался дан Ромас, сжимая рукоять меча и оглядывая поляну.

— Белая баба. Она всегда приходит, когда кто-нибудь выходит из дома, — пояснил всё тот же мальчик.

— Она вас обижает? — это уже я спросила, тоже не выпуская из зрения пространство перед домиком.

— Нет, но она страшная и не пускает. Только за водой.

— Не бойтесь, выходите. Мы с ней разберёмся, когда она объявится, — дан Ромас вполоборота стоял на кривом крыльце, готовый отразить любое нападение. Я бы ещё задала несколько вопросов про Белую бабу, уточнить, с чем имеем дело, но слова мужчины придали детям смелости, и они осторожно вышли наружу. Пятеро. Разной степени истощённости. Самую маленькую поддерживал мальчик покрепче.

— Там ещё двое, они уже не ходят, — сообщил он, указывая рукой на избушку.

— Дети! Куда это вы пошли? — противный женский голос раздался, казалась бы, ниоткуда. — Я сколько раз вам наказывала, не разговаривайте с незнакомцами! — на полянке проявилась женская фигура в светло-сером платье и накидке с капюшоном, полностью скрывающей лицо. Девочки взвизгнули и попытались спрятаться за спины мальчиков.

— А вы кто такие? Что вам надо от моих детей? — женщина переключилась на нас. Дан Ромас вопросительно взглянул на меня. Я кивнула, подтверждая немой вопрос. Аура женщины однозначно указывала на нечисть. Это именно та, которую искали. И пока настроена недружелюбно, но неагрессивно.

— Мы пришли отвести их к родственникам, — осторожно заговорил мужчина, похоже, выбрав мирный вариант избавления от посмертника. Запомнил оказывается, что если его желание исполнится, или эта нечисть уверится в этом, то уйдёт сама, без последствий и боя.

— Я их мать!

— Конечно, но посмотрите, их много, за всеми не уследить, — дан Ромас плавно, не делая резких движений, указал на сбившихся в кучу детей.

Белая баба ничего не ответила, но, с каким-то сомнением оглядела их.

— А ещё их одевать надо, кормить, — продолжил следователь вкрадчивым голосом. Я так не умею играть интонациями, завидно. Видать, богатый опыт в переговорах. Сомнения Белой бабы едва ли не чувствовались кожей.

— А родня поможет, — добил мужчина. — Дети всегда будут в безопасности.

— Пожалуй, ты прав, родня поможет, — согласилась Белая баба. — Сама я не справлюсь.

Она развернулась и, уходя к краю полянки, начала исчезать. Неожиданно, кто-то из детей всплакнул.

— Я к маме хочу!

Нечисть мгновенно вернулась.

— Я их мать! Дети не хотят уходить! Вы — вон! — на её руках выросли длинные когти, капюшон слетел, открывая уродливое, искажённое лицо с выступающими зубами. Дети завизжали и сели на землю, вживаясь в брёвна избушки и цепляясь друг за друга. Время разговоров кончилось, нечисть перешла в атаку.

Дан Ромас увернулся от первого удара, Белая баба только распорола рукав. Второй её прыжок мужчина встретил клинком, но нечисть успела перейти в нематериальную форму, и металл прошёл сквозь неё, не причинив вреда. Я торопливо открыла мешочек с зерном. За то время, что я возилась, с как назло, затянувшимся узлом, ситуация на поляне не изменилась. Дан Ромас ловко уворачивался от нечисти, но и сам не мог повредить нематериальную сущность. Стараясь не мешать их странному танцу, я рассыпала заговорённое зерно по полянке. Каждое зёрнышко работало как маленький якорь, привязывая посмертника к физической форме. Пока под нечистью находится хоть одно зёрнышко, она уязвима для обычного оружия. Плохо только, что заряда зерна хватит всего на пять-семь долей и, если нечисть заподозрит неладное, может успеть сбежать. Но времени оказалось достаточно, а посмертник слишком разозлён, чтобы скрыться от угрозы. Дан Ромас хорошо владел мечом и, вскоре Белая баба неподвижно лежала на земле, получив явно смертельный удар.

— Голову ей отсеките, — я осмотрела тело, но не поняла, окончательно ли она померла. — Нечисть весьма живуча, но без головы и она жить не сможет.

Дан Ромас кивнул и споро притащил от поленницы топор. Не захотел обижать благородное оружие недостойным меча действием, или же решил, что так удобней, меня не волновало. Главное — результат.

— И что дальше? — мужчина толкнул носком сапога обезглавленное тело. Ни во время боя, ни после, из нечисти не вылилось ни капли крови или иной жидкости.

— Голову можно отнести градоправителю, предъявить, а тело хоть сжечь, хоть так оставить, на солнце оно истлеет ещё до заката. Я успокою детей, а вы посмотрите в избушке, вроде там ещё двое должно быть.

Дан Ромас кивнул и скрылся в тёмном проёме. На детей, готовый сорваться в истерику, наложила лёгкое заклинание успокоения. Мужчина вернулся, неся на руках девочку. На вопросительный взгляд покачал головой. Второй ребёнок, оставшийся в доме, умер, не дождавшись спасения. Старший мальчик, с которым изначально разговаривали, тоже это понял.

— Ещё были Лунька и Валя. Мы их за домом под кору положили.

Мужик-возница всё же растрепал, куда и зачем ездили, иначе не объяснить толпу людей, встречающую у границы города. Радостные женщины, чьи дети вернулись живыми, похватали своих чад и увели по домам откармливать и выхаживать. Остальные, кому не повезло, с плачем и причитанием устремились к избушке, чтобы хотя бы похоронить детей по-человечески. Нас же повели к градоправителю, причём на этот раз меня тоже пригласили и отвертеться от общения с властью не дали. Пришлось слушать сумбурную благодарственную речь, по окончании которой дану Ромасу был вручён толстый кошелёк.

— Я знаю, что вам за это дадут премию, — пояснил градоправитель, — но это скромная благодарность от нашего городка.

На постоялом дворе, дан Ромас, не открывая кошелёк, отдал его мне.

— Берите. Он ваш по праву. Сам я если бы и нашёл избушку, уже точно не понял, с чем столкнулся и, тем более, не смог бы победить. А пока вызвали магов, все дети могли уже умереть. Кстати, я не думал, что магов в Училище учат сражаться с нечистью.

— А и не учат, — я забрала кошелёк и криво улыбнулась. — Просто у меня был хороший учитель.

Поговорить нам не дали. Хозяин постоялого двора, по совместительству тавернщик, вручил дану Ромасу конверт и два свитка, пояснив, что они прибыли с почтовой каретой буквально только что. Поблагодарив, следователь поднялся к себе в комнату, я же задержалась слегка перекусить.

— Это правда, что прòклятая Элиза детей похищала, а вы её упокоили?

Быстро же тут новости расходятся. Половина диска не прошло, а уже знают. Я кивнула в подтверждение.

— Хорошо. Это она из-за проклятия так? Хотя, с чего ей, она детей обожала. Наверно, на всех обозлилась, когда своих схоронила.

— Наоборот, она этих детей заботиться забирала.

— Как так? Вы же сами видели, какие они стали. Проклятье и на них подействовало? — тавернщик оказался любопытней и болтливей, чем я думала. Эх, знать бы, сразу у него обо всём бы и вызнали. И про Элизу, и про её проклятие. Не удивлюсь, если и слухи про Белую бабу он знал.

— Проклятие тут не причём. Вернее, причём, но в другом смысле. Без него Элиза максимум стала бы призраком и повздыхала под деревом до похорон, — ладно, до приезда кого-нибудь, умеющего прогонять духов. Похороны-то неправильно проведены были, дух бы не ушёл. — А так, проклятье в момент её смерти ушло, высвободив много энергии, что позволило появиться посмертнику. А самое сильное желание у неё было — заботиться о детях, что переродившийся дух и пытался сделать в силу своих возможностей.

— Значит, её всё же прокляли? Кто? — глаза у мужчины горели желанием узнать ещё одну тайну-сплетню.

— Прокляли, — согласилась я. — И весьма сильно. А вот кто, сказать не могу, слишком много времени прошло. К тому же проклятье со смертью рассеивается. Но наложивший его сильно не любил и завидовал несчастной.

— Хм… тогда я, кажется, знаю, кто бы это мог быть… Надо с мужиками потолковать.

Я доела запеканку и пошла наверх. Не моё дело, что тавернщик с мужиками собрался обсуждать и кого наказывать. Надо сказать дану Ромасу, что почтовая карета отправляется уже завтра, и уточнить его дальнейшие планы на меня. Не знаю, сколько денег в кошельке, возможно, я могла бы выполнить своё давнее намерение, подсказанное ещё Андином — найти в Туманных горах древнюю школу некромагов. Отсюда до гор рукой подать, недаром край зовётся Пригорным.

Поднявшись на второй этаж, постучала в дверь комнаты следователя. На стук никто не отозвался, не запертая дверь слегка приоткрылась. Была такая беда на этом постоялом дворе — двери рассохлись и могли самостоятельно открыться от малейшего сквозняка или толчка. Невольно увиденное заставило войти в комнату без приглашения. Дан Ромас с отсутствующим видом сидел на стуле, уставившись в одну точку. Подобное выражение лица я видела только однажды, когда сосед вернулся с работы и обнаружил, что в доме произошла утечка газа и взрывом разрушило квартиру со всеми домочадцами. В руке следователь держал распечатанное письмо. Ещё одно валялось у него в ногах. Третье, пока нетронутое, лежало на столе.

— Что-то случилось? — глупый вопрос об очевидном, но что делать, я не представляла.

Дан Ромас поднял на меня безумный взгляд и протянул письмо.

— Они, всё-таки сделали это, — тихо, едва слышно, прошептал он.

Письмо было написано на качественной гербовой бумаге, к тому же с такой же гербовой печатью синего сургуча на зелёно-синей ленте. На бумаге чётким каллиграфическим почерком, словно печатным, выведен королевский указ. Сначала я пробежала его по диагонали, выхватывая отдельные слова, затем стала читать внимательно. Текст, если опустить витиеватые выражения, был примерно таким:

«Я, король Карстена, всего мира и его окрестностей, повелеваю. За дерзкую организацию мятежа, покушения на меня любимого и попытку свержения государственной власти, приговариваю дана Ромаса Игрона и его старшего сына дана Ромаса Стерна к колесованию. Род дана Ромаса Игрона пресечь отсечением головы, всё имущество рода, движимое, недвижимое и личное, переходит короне. Родню до второго колена передать на поток и разграбление. Имя рода предать позору и забвению.»

Ничего себе тут порядки. За неудавшийся переворот весь род изничтожить. Второе колено, это вроде дед с бабкой и внуки. Их предлагалось передать «на поток», то есть в не выкупное рабство также с конфискацией имущества, но уже не в пользу короны, а в пользу местных властей, что и означало «разграбление». Дан Ромас, судя по фамилии, имеет прямое родственное отношение к мятежникам. Немного поколебавшись, взяла второе письмо с пола. Мужчина никак не отреагировал. Сомневаюсь, что он сейчас вообще понимает, что вокруг происходит.

Второе письмо написано тем же почерком на такой же бумаге и такой же печатью. Первую треть ожидаемо занимало представление короля с перечислением всех его титулов. Что поделать, официальная бумага. В первой было тоже самое. А дальше уже интересней.

«… приказываю за заслуги перед короной заменить казнь дана Ромаса Инхарда лишением имени. Всё имущество, движимое и недвижимое, изъять в пользу короны. Вышеупомянутому человеку (ого, имени лишили и сразу в документе перестали именовать!) запретить появляться в провинциях (тут шло перечисление из нескольких наименований, все центральные или близко к столице) под страхом казни, а также поступать на государственную службу сроком на двадцать лет».

На третьем, не распечатанном письме стояла печать Стражи. Могу поспорить на что угодно, что это официальное увольнение в связи с новыми обстоятельствами. Неудивительно, что дан Ромас так отреагировал. Только что был благородным и богатым (хотя, тогда вряд ли в Страже работал) и в один миг стал гонимой сиротой без рода и племени и даже без имени.

Не зная, что сказать и делать, я присела рядом. Так мы молча просидели достаточно долго, пока мужчина, наконец, не вышел из ступора.

— Вам со мной теперь совсем не по пути. Вернётесь в Белый яр? — тихо спросил он.

— Вряд ли. Мне там делать нечего, практику уже должны закрыть.

— И в Стражу не хотите?

— Без вашей протекции меня туда не возьмут, а штатный некромаг там уже есть.

— Причём тут некромаг? — в голосе появились эмоции. Всё же отходит от шока сообщения, уже удивляется.

Я вместо ответа достала медальон мага и показала знак специальности.

— Вам что, в Училище не сказали, когда пришли нанимать? — пришла моя очередь удивляться, глядя на ошарашенное лицо мужчины. Занятная шоковая терапия, уже на человека стал похож, клин клином вышибают.

— Нет… Наверно, решили, что я знаю, раз именно вас попросил. И всё же, что вы будете делать?

— Не знаю точно. Схожу на северо-восток к Туманным горам. Там когда-то была некромагская вотчина, может, найду что интересное. По дороге странствующим магом подработаю.

— Понятно, — протянул дан Ромас и замолчал. Я посидела ещё немного и ушла. Уже можно оставить его одного, чудить, если и будет, то не катастрофично.

После таких новостей, пусть и не касающихся меня лично, захотелось прогуляться, проветриться. Заодно привести мысли в порядок и обдумать дорогу до Туманных гор. Ещё в дилижансе меня заверили, что передвигаться по коронным трактам безопасно, если не учитывать диких зверей, да и то зимой. Серьёзные разбойники промышляют обозами, а разную шушеру, вроде тех, что встретилась три года назад под Стрелкой, повыбивали. По крайней мере, на коронных землях. Лендлорды тоже следили за порядком, хоть иной раз и спустя рукава, и, чем дальше от столицы, тем хуже, но на трактах путнику мало чего можно бояться. А что происходит не на трактах, водитель дилижанса не знал.

Пока я стояла у доски с объявлениями, решая, начать карьеру странствующего мага и, по совместительству, истребителя нечисти, прямо сейчас, или сначала дойти до другого поселения, ко мне подошёл мальчик-посыльный.

— Госпожа маг, глава города просил вас и вашего спутника зайти к нему, как только сможете, — сообщил он с лёгким поклоном и убежал по своим делам, не дожидаясь ответа.

— Вы одна? А следователь? — градоправитель стоял у окна, заложив руки за спину, и сразу повернулся, как я вошла.

— Он не может прийти, — наверно, сейчас напивается у себя в номере. Уходя, я слышала, как он требовал принести вина покрепче. — Он тоже получил почту, — я указала на стол, где поверх остальных бумаг лежали свитки со знакомой печатью.

— Тогда я могу говорить прямо, — облегчённо вздохнул мужчина. — Вам повезло, что почта пришла сегодня и после обеда. Иначе я не имел бы права дать награду, ведь он уже не на службе в Страже.

— И в чём проблема. Дали бы мне, я-то к указу отношения не имею.

— В бумагах от Стражи нам прислали следователя, так что только ему и имею право. Докýмент, однако, — градоправитель виновато развёл руками. И тут формальная отчётность. Наверняка выдал деньги не из своего кармана, а провёл во каким-нибудь государственным статьям.

— Почему вас это так волнует? — странная забора о незнакомом человеке, к тому же теперь официальному изгнаннику, удивляла.

— Среди детей был и мой сын, — тихо произнёс градоправитель. Немного помолчав, продолжил: — и я хотел его предупредить, чтобы в городе долго не задерживался.

— Как так? Запрет же только на центральные провинции.

— А лишение имени? Подорожную не выписать, значит, на любой заставе вправе задержать. Пока указания почтой до всех дойдут, успеет уйти.

— Скажите, — в голове промелькнуло воспоминание о собственной легализации. — А орден охотников за нечистью здесь, в Карстене, существует?

— А куда он денется? — градоправитель удивился. — Вон, на первом этаже комнату занимают.

Разговор закончился, и я спустилась вниз. Охотники занимали небольшую комнату, скорее даже, каморку под лестницей. Бородатый мужчина оторвался от чтения книжки, судя по замусоленным страницам, он её должен выучить наизусть.

— День добрый. Отделение ордена охотников за нечистью? — на всякий случай решила уточнить. Никаких опознавательных знаков я не нашла ни снаружи, ни внутри. Хоть бы чучело какое-нибудь на стенку повешали, что ли.

— Ну, оно самое, — не очень вежливо ответил мужчина. — Заказы не принимаем, — сразу предупредил, не дожидаясь услышать, что я хочу.

— Да я не за этим, — я невозмутимо присела на стул для посетителей. — Меня интересует, здесь охотники за нечистью при первом обращении всё также могут получить новые документы?

Мужчина так долго и пристально смотрел на меня после этого вопроса, что я решила, будто ляпнула несусветную глупость.

— Не буду спрашивать, откуда вы это знаете, но попрошу никому не рассказывать. Информация не секретная, но, вы сами понимаете, не для всеобщей известности.

Я согласно кивнула. Мужчина продолжил.

— Для регистрации охотника нужно предъявить собственноручно добытую нечисть или нежить и заручиться поддержкой любого другого охотника, — он внимательно уставился на меня. Странно, у меня не требовали рекомендации от другого охотника. Впрочем, другая страна, другие правила. И документы получала в деревне у старосты, а не в отделении ордена.

— Это подойдёт? — я достала из подсумка на поясе свои бумаги, выданные ещё в Крайе. У караванщика они тогда не вызвали подозрений и проблем. И пояснила: — Регистрироваться придёт мой знакомый, он сейчас несколько не в форме, а я скоро покидаю город.

— Подойдёт, — мужчина изучил бумаги. — У вас последняя запись три года назад. Что так?

— Проходила курсы повышения квалификации, — пошутила я и показала жетон мага. — Что, какие-то проблемы?

— Никаких, интересно стало. Давайте я вам местного образца документы сделаю? Меньше возни с писаниной будет. А вашему, — он чуть заметно хмыкнул, — товарищу оформлю, как только придёт. Вы же взяли трофей с Белой бабы? — вот, ёлки зелёные. И этот в курсе происходящего. Одно слово — деревня. На одном конце чихнёшь, на другом здоровья пожелают.

Получив согласие, регистратор попросил подождать немного и куда-то ненадолго вышел. По возвращению выдал небольшую книжечку, размером с паспорт (надо бы примерить его обложку, вдруг, подойдёт) и тонкую полоску металла шириной с палец. Полоску обернул вокруг моей правой руки, её концы соединились и как бы сплавились, образовав плотный цельный браслет.

— Удобная вещь — сразу и учёт достижений, и документ личности. Работает по тому же принципу, что и перстни у злотарей. Снять можете только вы и некоторые маги. На этот браслет дублируется информация из формуляра, если вдруг, потеряете его или испортите.

После управы заглянула в местное отделение гильдии магов. Вид маленького неопрятного домика на отшибе отбивал желание обращаться за магической помощью. Неудивительно, что эта гильдия хирела на глазах — мало того, что практически никак не обучают, так ещё и портят репутацию подобными отделениями. В порту было чуточку, но поприличней. Местный маг, не отрываясь от изучения какой-то бумаги, как только я вошла, не глядя махнул рукой в сторону.

— Бланки заявлений на столе.

Стопка неровно нарезанной бумаги лежала на чистом столе. Всё для малограмотных селян — на бланках почти всё предусмотрено, остаётся только зачеркнуть ненужное и вписать название деревни и имя заказчика.

— Я, вообще-то, не за этим, — снова подошла к дежурному, оценив удобство такого способа оставлять заявки. Несколько шагов вперёд и из-за ворота достаётся медальон. Хоть совсем не убирать, пусть сверху так и болтается.

— По распределению на отработку? — с потаённой радостью спросил маг. Да уж, ему до чёртиков надоело сидеть тут в этом «городе». Ещё немного, и начнёт квасить на пару со смотрителем кладбища.

— Ни то, ни другое. Хочу отдать остатки долга за отработку и пойти в странствующие. Вот, пришла узнать детали, заодно, если по дороге, может и заявки возьму.

— Странствующий маг? — ожидаемая реакция. Что-то я сегодня всех удивляю. Я же не виновата, что здесь, несмотря на равноправие, девушки предпочитают сидеть дома. — Природник или бытовик?

Я перевернула медальон.

— Некромаг? — если брать по менке за такую реакцию на мою специальность, то на домик накоплю довольно быстро. — И свободный?

Эх, не верит. Я бы тоже не поверила, когда подавляющее большинство учится в долг, а в здравом уме мало кто при деньгах выбирает это направление. И, вообще, это не его проблемы, если я всё же вру и от долгов сбегаю.

— Разве в Училище не рассказывали про странствующих магов?

— Я некромаг. В самом деле думаешь, что нам что-то говорили относительно работы свободных магов?

Он понимающе улыбнулся.

— Разницы, особо, никакой. Только сам ищешь клиентов и работу, соответственно, меньше платить гильдии с заработка. А странствующие ещё и на месте не сидит. Если ходить по периферии, то и на специальность смотреть не будут, лишь бы работу делал. Найдёшь заказ самостоятельно — восемь процентов от оплаты отдаёшь гильдии, остальное тебе, на сколько с заказчиком договоришься. Если брать работу из гильдии, то оплата по заявке и двадцать процентов налогом вернуть. Ничего сложного. Ну, ещё в гильдейском доме можно остановиться на несколько дней. Удобств мало, но дешевле, чем на постоялом дворе. Так как, заявки смотреть будешь?

— Есть что в сторону Туманных гор?

— Конечно есть!

Из ящика стола на свет была вытащена стопка заполненных бланков.

— Это сюда, это не то, — стопка быстро делилась на две неравные кучки. — Это уже неактуально, — скомканный лист полетел в угол.

— Вот, то, что в том направлении. Выбирай, что нравится.

Большая кучка пододвинулась ко мне. Я с интересом посмотрела на мага. Ленится он заявки выполнять или ездить далеко? В той стороне поселения мельче и расположены реже, но заявок раза в два больше. Маг правильно понял взгляд.

— Там зимой дорогу замело, а по весне ещё и размыло, не проехать никак. Вот, только недавно снова проезжая стала.

Заявки были разные и по мелочи. Утихомирить зарвавшегося домового, проверить соседку, не ведьма ли она, поставить охранное заклинание на новый забор или мышей с амбара прогнать. Я взяла все, поколебавшись над одной. Там, кривым почерком, с ошибками в каждом слове, жаловались на тварь неизвестную, что орёт у дороги, пужает. Мало ли, что там может орать. Маг заметил колебания.

— Справишься?

Я показала свежеполученный браслет Охотника.

— Постараюсь. Как узнаешь, что заявки выполнены?

— Если жаловаться не придут, значит, нормально, — маг легкомысленно махнул рукой. — Или ты про долю гильдии волнуешься? Так старосты там сами соберут, в общем, не забивай голову.

Сложив бумаги в подсумок, попрощалась с магом, не забыв получить расписку, что долг за отработку оплачен, и вернулась на постоянный двор. Дальнейшее путешествие предполагалось пешим, поэтому следовало перебрать вещи, оставив самое необходимое, а за остальное хоть что-нибудь выручить. Денег, с учётом награды за посмертника от градоправителя и вычетом оплаты долга за отработку, получилось целых девяносто шесть чеканов и три менки. Чуть-чуть до короны не дотянула, хотя на эту сумму в таверне при полном пансионе можно дней пятнадцать прожить.

Тетради с заклинаниями и книгу сразу отложила в оставляемые. Куда я без шпаргалки? Всё наизусть выучить просто нереально, хотя Бестиарий, книгу с описанием нечисти, могу и сама дополнить — Андин рассказывал подробней.

Одежда подверглась безжалостному критическому осмотру. Платье и непрактичные, зато красивые блузки, без раздумий отправились в кучу на вынос. Туда же бросила и туфли. Брала на случай официального приёма, куда в штанах и ковбойке не явишься.

В общем, перетрясла баул, оставив только посуду, смену белья, лёгкие мокасины, дорожный плащ и запасную тёплую рубаху. Всё равно, с книгами получилось объёмно и тяжеловато. Через несколько дней к весу привыкну, но сначала буду стонать и ругать себя за жадность. Ведь ещё надо взять воды и еды, пусть поселения тут пока не дальше дневного перехода друг от друга, но, мало ли.

Я сгребла всё, что на продажу, в мешок, и пошла на рынок. Тавернщик охотно подсказал, кто из торговцев даст лучшую цену, так что я смогла выручить ещё около шестидесяти чеканов. Неплохая сумма для глубинки, если хорошо поторговаться, то, потратив всё, до менки, можно приобрести какую-нибудь невзрачную крестьянскую лошадку, скорее всего даже без седла и сбруи. Хотя бы остатки поклажи понесёт, всё ж не на себе таскать. Посмотреть лошадку я решила с утра в день выхода, чтобы не тратиться ещё и на ночь постоя четвероногого транспорта, если всё же прикуплю.

Последние приготовления сделаны, вещи собраны, осталось только одно дело, и можно уходить. Толстый и тяжёлый Бестиарий аккуратно завернула в упаковочную бумагу и приложила к свёртку короткое письмо. Всего несколько строчек, в которых я прощалась с даном Ромасом, просила, чтобы он обязательно зашёл в каморку Охотников, выразила надежду, что подарок окажется полезным и пожелала удачи. Тавернщик заверил, что, как только постоялец протрезвеет до более-менее вменяемого состояния, то сразу получит свёрток с письмом.

Скотная ярмарка располагалась за городом, и, если выйти из восточных ворот (хотя, какие ворота, в Пригорске даже забора вокруг нет, не то, что городской стены), то получалось почти по дороге. Купить вряд ли куплю, не настолько я богатая, но хотя бы приценюсь.

Правильно сделали управители города, что не пустили эту ярмарку внутрь. Вокруг блеяли, мычали и хрюкали многочисленные животные. Запах стоял соответствующий. Но никто не кричал, не зазывал покупателей, как на обычном рынке, разве что повышали голос при азартном торге. Я покрутилась на лошадиной стороне, раскланялась со знакомым возчиком, пришедшим подбирать смену пожилой кобыле, и пошла дальше. На то, что я могла бы приобрести, без слёз смотреть было жалко. До полутора корон продавали скорых клиентов мясника, единственное преимущество которых в том, что до места превращения в колбасу добредут своим ходом и не надо тратиться на найм телеги. Рабочая скотина шла уже по две короны, про что более приличное даже не спрашивала.

Я не успела далеко уйти, как меня догнал мальчишка. Вроде был подручным одного из продавцов с несколькими лошадьми.

— Госпожа маг! Госпожа маг! — слегка запыхавшись от бега, заговорил мальчик. — Тан Калямин просил кланяться и передать, что он хочет нанять вас на одну работу.

Мальчишка и вправду поклонился в пояс. Я улыбнулась такой исполнительности.

— А он не говорил, что за работа?

— Нет, госпожа маг, но у него что-то с лошадьми случилось. Так вы пойдёте?

— Веди, — от самой идущей в руки работы сразу отказываться не стоит. Пришлось развернуться и идти обратно на ярмарку.

— Значит, это ты Элизкино проклятье сняла?

Вместо приветствия произнёс низкий плотный мужчина в добротной одежде. Мальчишка, выполнив задание, сразу убежал к лошадям, у которых возница торговался с другим мужчиной, видимо, помощником торговца. Увидев меня, он широко улыбнулся и подмигнул. Так вот откуда тан Каламин узнал, что я маг. Теперь понятно, что за проклятье, о котором он спросил.

— Вы про дуб, на котором она повесилась? — на всякий случай уточнила и, после кивка продолжила, — да, сняла.

Тан каламин скептически оглядел меня. Да, не выгляжу на серьёзного мага. Слишком молодая для местных даровний, что раньше двадцати пяти редко покидают Училище, и рюкзак с вещмешком не добавляют солидности.

— Лошадей моих не посмотришь? — неожиданно просяще спросил торговец. Я невольно оглянулась на его живой товар в загоне.

— Я не целитель и не ветеринар, в смысле, не скотий лекарь.

— Я думаю, сглаз на них или порча, — он тоже посмотрел на загон. — Тьфу ты, не на этих, эти в порядке. Те дома в конюшне остались.

— Посмотреть можно, гарантий, не видя, дать не могу, а так, почему бы и нет?

— Тришка! Давай сюда бричку! — немедленно распорядился купец. — Котыч, я сегодня не вернусь, завтра не знаю, остаёшься за главного! — это он уже мужичку, что вёл торг. Видать, большое хозяйство, раз на ярмарку пригнал десяток лошадей, да ещё и с помощником, и мальчишкой на побегушках. Хотя, последний мог и рабом быть.

Бричкой тан Каламин сел править сам, и почти всю дорогу расхваливал своё хозяйство. И лошади у него породистые, по замкам да рыцарям расходятся, и простых табун целый, и даже есть пони. Специально для благородных взял несколько на развод. Только почти через полтора диска, когда уже подъезжали к группе приземистых строений, перешёл, наконец, к делу.

— Недели две назад это началось. Вроде и здоровые, а всё равно какие-то не такие. Дальше — хуже. Едят плохо, вялые какие-то. И конюхи их смотрели, и знахаря с выселок привозил, все только руками разводят.

Мы подъехали к загону, где уныло бродило несколько животных. Тан Каламин опёрся об ограду и указал на огромного белоснежного коня. Несмотря на рост, он был тонок и хрупок.

— Вот он, моя гордость. Самый лучший, быстрый. Но ему хуже всех. Еле из конюшни вывели, так он и тут просто стоит.

Обитатели загона не обратили на нас внимания, как-то устало разбрёдшись по территории. Только один небольшой пони подошёл и ткнулся мохнатой мордой мне в руки. Машинально я стала его гладить и почёсывать.

— Может, потравились чем?

— Не, сено сразу сменили, даём тоже, что и всем, да перед этим осматриваем. Вода тоже с одного колодца. А и сама посмотри, остальные-то в порядке.

В других загонах лошади вели себя нанмого активней. Кто-то бегал наперегонки вдоль забора, кто-то валялся в пыли. В общем, на мой взгляд, нормальные, здоровые кони. Не то, что эти сонные мухи.

— А к гильдийскому магу не обращались?

Не помню, чтобы я видела заявку от конезаводчика, хотя, он мог её уже отработать.

— Тфу на него. Он только амулеты заряжать, да старые заклинания обновлять может, — сплюнул тан Каламин. — Пришёл, посмотрел, ничего на них нет, говорит, и ушёл. Ведь как-то этот паразит порчу навёл же!

— Кто? Маг? И зачем ему…

— Да не маг. Конюх прежний. Выгнал я его чуть меньше месяца назад. Он мне чуть кобылу не угробил, так ещё и уходить не хотел, паршивец. Пришлось собак спускать. Так как раз неделю спустя его видели близ конюшни. Вот тогда и заболели мои животинки.

Я рассеянно слушала возмущённый монолог, наглаживая пони. Версия с порчей казалось логичной, но даже самый тупой бытовик, не скатившийся в некромаги, смог бы её заметить, не говоря уж о проклятии. К тому же на пони я тоже ничего не ощущала и не видела. Руки, дорвавшиеся до густой гривы, нащупали тоненькую косичку довольно сложного плетения четырёх прядей. Сомневаюсь, что конюхи стали бы с ней заморачиваться.

— Я осмотрю лошадей? — спросила, дождавшись паузы в монологе.

— Разумеется! — тан Каламин проворно перемахнул через забор. Я не стала повторять за ним и пролезла между жердями. Через две меры, осмотрев всех лошадей в загоне, я убедилась, что они чисты от магических воздействий, но у всех есть подобные косички. У кого в гриве, у кого в хвосте.

— Тот маг был прав. На лошадях порчи нет, — вынесла вердикт, опять теребя чёрное ухо пони. Мохнатое создание ходило следом, и руки просто тянулись его потискать. Тем более, что цвет у него был красивый — тёмно-пепельное тело с полностью чёрными ногами, гривой и хвостом. Даже на голове ни единого светлого пятнышка.

— Надо осмотреть конюшню. Они же все из одной?

— Да, конечно! — не совсем понятно, на что ответил заводчик и, поспешил к низкому зданию. Странно, но о том, что в нём нашли или не нашли предыдущие специалисты, он не сказал. Неужели никто до меня не подумал, что легче споганить одно строение, чем десяток животных?

В конюшне пришлось удивляться ещё больше. На ней не было никаких заклинаний. То есть, вообще никаких, даже стандартных против мышей. Порчей и проклятием тоже не пахло, как и работой скотинника — домового при скотном дворе. Но косички говорили, что он всё-таки тут должен быть. С другой стороны, если с ним поссориться, то проявления должны быть другие, а не просто загнанные лошади.

Запустила поисковик. Духов, тем более против домашних, он почти бесполезен, но в этот раз показал наличие кого-то небольшого.

— Ну, что? На конюшню, гад, проклятие наложил? — тан Каламин воодушевлённо ждал у входа, но, увидев моё озадаченное лицо, как-то сразу потух.

— Нет здесь проклятия, — подтвердила его разочарования. — Здесь вообще нет никаких заклинаний, даже охранных. Это нормально?

— Так и нету их. Не люблю я с ними связываться, — признался мужчина, — то не так наложат, то не зарядят, как следует. Лучше уж по старинке, своими силами.

«Вот своими силами и прошляпили злоумышленника», — мысленно проворчала. Но в какой-то мере он прав, штатные маги частенько халтурят.

— А со скотинником не ссорились? — осталась последняя версия.

— Так нету его здесь. Третий год всего, как отстроились, а старый не захотел прежний дом покидать.

Он прав, духи-помощники самостоятельно могут до десятка лет не заселяться, особенно вдали от другого жилья. Можно пригласить от другого жилья, но часто это бывает бесполезно, редко когда они оглашаются покинуть свой дом не при переезде хозяев. А я, кажется, догадалась в чём проблема.

— Так. Мне нужно пучок полыни или телячей травы, блюдце, стакан молока и мешок. Завёлся у вас кое-кто, ловить буду.

— Понял, — кивнул мужчина и скрылся из виду. Отсутствовал недолго и сам принёс всё затребованное. Предупредив, что ловля может занять много времени и внутри может быть немного шумно, я приступила к работе. Сначала разложила траву у выходов и на небольшие оконца, чтобы дух не сбежал. Затем расчистила в укромном уголке место, и там поставила блюдце с молоком. Сама с мешком наготове спряталась неподалёку, для верности накинув полог невидимости от духов и нечисти. Сомнения в том, что догадка правильна, продлились недолго. Оголодавший дух не стал тщательно проверять наличие людей и набросился на молоко. Блюдечко стремительно пустело. Улучив момент, я накинула мешок на нечисть и почти успела затянуть горловину, пока тот не пришёл в себя от неожиданности.

Нечисть, оказавшись в плену, не захотела сдаваться без боя. Неожиданно сильное для своего размера существо начало биться и лягаться. В едва затянутую горловину каким-то образом высунулись задние ноги. Мешок вывернулся из рук и поскакал по конюшне. Так как на свободе остались только ноги, то нечисть, не видя, куда бежать, хаотично металась от стены к стене, со стуком и визгом врезаясь в столбы и перегородки. Я металась следом, пытаясь предугадать направление после очередного столкновения и схватить нечисть до того, как она окончательно избавится от мешка — наружу уже торчала ещё и задница с длинным хвостом. Наконец, бегучий мешок заметался в небольшом закутке у выхода. Точный прыжок, и я прижимаю его к полу, запихивая нечисть внутрь. Беготня и ловля не заняли много времени, но шуму наделали изрядно.

— Вот! Поймала заразу! — я протянула добычу тану Каламину, что с бледным лицом стоял у входа и прислушивался к процессу ловли. Наверно, решил, что всю конюшню ему разгромим. Нечисть же, полностью оказавшись в мешке, прекратила сопротивление.

— Можно посмотреть?

— Можно.

Ослабив завязку ровно настолько, чтобы только пролезла рука, я сунула её внутрь. Нащупала длинный гибкий хвост, и, зажав в кулаке, вытащила его обладателя на свет.

— Знакомьтесь. Скотинник. Это место домом почему-то не считает, потому лошадей портил и договориться с ним было невозможно. Иначе обошлось без ловли.

Скотинник обречённо висел на хвосте, сложив лапки. На обвинение насупился и обиженно засопел.

— И что теперь? — растерянно спросил тан Каламин, рассматривая нечисть. Размером с кошку он походил на обезьянку в меховых штанишках. Вроде собственная шерсть, а выглядит одеждой.

— Вам решать, — я пожала плечами. — Хотите — так отпустите, но не советую, шкодить ещё сильнее станет. Хотите — прибейте. Лучше утопить в реке, так вернее.

— Не надо топить! — не выдержал скотинник и закрутился на хвосте, впрочем, не делая попыток вырваться.

Для тана Каламина то, что скотинник разговаривает, стало шоком. Что говорить, я и то, зная, что они условно разумны, не ожидала, но быстро сориентировалась.

— А что с тобой ещё делать? Сам знаешь — начал пакостить не по делу — переходишь в обычную нечисть. Разве нет?

— Я… я по делу! — отчаянно оправдывался скотинник. Нечисть нечистью, а жить тоже хочет. — Я домой хотел.

— А здесь что тебе? — я обвела рукой полукруг в направлении построек. Так как на этой же руке до сих пор висела на хвосте нечисть, получилось, что я ему показываю. Он не ответил, только грустно вздохнул и опять сложил лапки на пузе.

— Ну что, топим? — я обратилась к тану Каламину, уже пришедшему в себя и с интересом слушавшему разговор.

— Погоди, раз он говорящий, мож, договоримся. Ты как здесь оказался? — это уже к нечисти.

— Так обманули меня, пригласили в новый дом. Нас-то пятеро на дворе уже было, всех поделили, один за коровой, один за лошадью, один за птицей, а остальным что? За собакой ещё смотрели от безработицы. Как тут не пойти-то? — зачастил скотинник, поняв, что его могут и помиловать. — Всё, как положено пригласили, с ботинком, словами правильными. А здесь просто выкинул, ничего не сказал. Что ещё мне делать-то? Только назад вертаться с позором. Там какой-никакой, но дом.

— Так поселился бы здесь, — тан Каламин не понимал проблемы мелкого. У них же свои законы бытия.

— Он не может, — вместо скотинника пришлось отвечать мне. Внятного объяснения нечисть не смог бы дать — для них это естественно, и не требует объяснений, а разум на уровне ребёнка, сам сформулировать понятный ответ не сможет. — У тех, кто ушёл с дома по приглашению, только три пути: поселиться в новом доме после завершения обряда, вернуться назад с позором или одичать в обычную не домовую нечисть. А это для них как помереть.

На каждую фразу скотинник согласно кивал, подтверждая правильность слов. Мне бы ещё вспомнить, откуда я всё это знаю. Андин успел дать только классификацию и описание нечисти. В Училище такого точно не преподавали, в библиотеке про домовых только краткое упоминание. Кажется, бабка какая-то к тану Ласто лечиться ходила и почти месяц мне на уши со всякими россказнями приседала. Слушать не слушала, но, видать, запомнила.

Наступила тишина, нарушаемая только пением птиц, ржанием и храпом лошадей в соседнем загоне и перекрикиванием конюхов из других строений. В общем, молчали только мы трое. Тан Каламин хмыкнул, почесал голову, затем бритый подбородок, зачем-то подтянул ремень на авторитетном брюшке.

— Дух-помощник, вот твой новый дом, живи в нём и помогай во всём, — немного неуверенно произнёс он явно заключительную часть ритуала переселения домового и, почему-то, посмотрел на меня. Я, не имея понятия, правильно ли сделано и сказано, перевела взгляд на скотинника. Тот, выслушав тана Каламина, быстро и незаметно преобразился. Теперь он больше не напоминал обезьянку пляжного фотографа, а стал похож на маленького мужичка в меховом тулупе и с окладистой бородой. Хвост, правда, никуда не делся, только обзавёлся мохнатой кисточкой.

— Я принимаю дом и скотину в нём, — степенно сообщил скотинник, но, так как он всё ещё висел вниз головой, вышло не так солидно. Видя, что эти двое договорились, я опустила нечисть на землю, и он тут же скрылся в конюшне.

— Что это с ним? — спросил тан Каламин, глядя вслед скотиннику, имея в виду изменение облика.

— Хозяйство принял, надо соответствовать, — с умным видом сказала первое, пришедшее на ум. — Теперь ваши лошади придут в себя. Скотинник об этом позаботится.

— Так что с ними было-то? Домашний дух же не может им навредить?

— Сознательно не может, и то, только своим подопечным. Он домой уехать хотел, чуть не загнал их. А что из конюшни никто не выходил, так скакал он в своём мире, где духи обитают.

Когда несёшь чушь, главное, делать это с умным видом и соблюдать хоть какую-то логику. Может, и правду сказала, не знаю, я про нечисть больше методы изгнания и изничтожения изучала, а не то, как они живут и работают. Но и врала, опираясь на знания, а не просто так.

Тан Каламин почесал затылок и махнул рукой, что-то для себя решив.

— Подожди здесь! — приказал тоном, не терпящем возражения, и ушёл куда-то в сторону основных построек. Я присела на перевёрнутое ведро возле большой бочки у входа и приготовилась ждать. Уходить не стоит, всё равно ещё оплату требовать, а о ней, сдуру, заранее не договорилась. Учиться мне и учиться.

— Спасибо, — из конюшни донёсся уже знакомый басок. Скотинник на свет не вышел, скромно скрывшись за дверью. — Мне немного оставалось, до луны бы не дотянул.

Я мысленно присвистнула. До полнолуния всего четыре дня, и тогда у конезаводчика появились бы намного серьёзные проблемы, чем перетрудившиеся лошади.

— А откуда ты про духов мир знаешь? Мы про него мало кому говорим.

— Не поверишь, угадала, — Я улыбнулась. — А ты смотри, работай не за страх, а за совесть, а то он мужик вроде серьёзный, как позвал, так и выгонит.

— Не стращай. Я в своём доме порядок держать буду.

Так как скотинник всё равно не показывался на глаза, я смотрела на лошадей. Вернее, на симпатичного двуцветного пони. Были и другие маленькие лошадки, но все полностью одноцветные, преимущественно вороные. Смотрятся эффектно, мощно, но как-то скучно. Этот, пепельно-серый, казалось, был вообще единственным, как среди пони, так и среди больших лошадей, кто не был одноцветным и однотонным. И вот теперь к нему прибежал конюшенный мальчишка и, запрыгнув на широкую спину прямо так, без седла и попоны, погнал куда-то, управляя одними коленями. Эх, мне бы так уметь!

Тан Каламин вскоре вернулся, ведя за собой этого самого пони, на которого успели надеть простенькую уздечку.

— Я вижу, он тебе приглянулся, так что, возьми в оплату за работу, — с этими словами конезаводчик протянул верёвку, прицепленную к уздечке.

Я от такого предложения на несколько мгновений потеряла дар речи. Руки так и тянулись взять эту оплату, но голова вспомнила о честности.

— Я не могу, — для верности даже завела руки назад. — Это слишком много, моя работа стоит, как минимум, раз в пять меньше, а, по-хорошему, все десять.

Тан Каламин улыбнулся, ничуть не удивившись отказу, но всё равно продолжал протягивать верёвку.

— Это не только за работу. Это за спасение лошадей. Ещё несколько дней, и они могли уже не встать. Один Жемчуг стоит половину ладьи. К тому же, благодаря тебе, у меня теперь есть невидимый помощник, а это тоже чего-то да стоит. Бери, не стесняйся. От чистого сердца даю!

С ощущением, будто я обкрадываю конезаводчика, я взяла верёвку.

— Твои вещи работники в сторожку перенесли, — тан Каламин махнул рукой в сторону, откуда пришёл. — Если возражений нет, тогда я, пожалуй, пойду, потолкую со скотинником. Если захочешь коня какого купить — заглядывай, продам со скидкой.

— Спасибо, я запомню, — но вряд ли зайду. Цены у него конские, хоть товар качественный и явно породистый. — А как его зовут-то? — Спохватилась уже развернув пони в сторону выхода.

— Да никак. Как назовёшь, так и будет.

Я посмотрела на пони. Вот не повезло бедолаге — несколько лет прожил безымянным, а теперь ещё из тепличных условий выведут практически на подножный корм.

— Ну что, пошли уж, Пончик, — имя само пришло на язык, даже ни на мгновение не задумалась.

— Почему Пончик? — тан Каламин замер у входа в конюшню, услышав это имя.

Я пожала плечами.

— Это пони. Так как мальчик, то понь. Но он небольшой и милый, значит, Пончик. К тому же он несколько круглый, — пояснила цепочку ассоциаций. Тан Каламин с видом «бывает и не такое», скрылся в конюшне. Наверно, у них тут есть какие-то свои принципы или традиции давать имена лошадям, а тут я с Пончиком.

Вещи, что оставила у забора, когда пошли осматривать лошадей, действительно перенесли в сторожку у выезда с конюшен.

— Наконец, нашёлся чалому хозяин? — спросил один из рабочих, перебирая кучу верёвок и ремней. Другой рабочий прикидывал, как бы половчее привязать мою поклажу. Свободного седла или чего-нибудь подобного, что можно было бы купить, у них не было, пришлось пользоваться тем, что есть.

— А что, проблемы была его продать? — я заинтересовалась историей своего Пончика. Конечно, дарёному коню в зубы не смотрят, но узнать о возможных проблемах не мешает. Вдруг, любит кусаться, лягаться, боится бабочек или вообще, идиот?

— Не то слово! Он же чалый, благородные на него и не посмотрят. Им строго одноцветных подавай. Крестьяне предпочитают больших лошадей, не доверяют «недомеркам». Да и дорого им. А таких, что для баловства возьмёт, в округе нет. Раньше такой брак в шахты продавали, так здесь вручную возят, тоже оказался не нужен. Только на мясо и сдать. Так-то он справный, иной ломовой фору даст! И умный. Одно слово — порода.

Рабочий закончил пристраивать поклажу на терпеливо ожидающего пони и похлопал его по шее.

— Ну, бывай чалый. Верю, всё будет у тебя хорошо.

Распрощавшись с работниками коневода, я отправилась дальше. Солнце перевалило далеко за полдень, и следовало поторопиться, чтобы посветлу успеть до ближайшей деревни, благо, что транспортом я обзавелась. Пусть пока только грузовым, но на конюшне подсказали, где по дороге можно найти хорошего шорника, что подберёт седло.

Хотя между деревнями было обычно около полудня неспешной езды, до Каменки, последнего поселения перед заброшенным городом со школой для магов, куда я направлялась, добралась только через полтора месяца. Почти в каждой деревне, через которую проходила, задерживалась на день, а то и на два.

Маги не баловали окраины своим присутствием, появляясь, в лучшем случае, раз в году или когда районный маг соизволит выполнить заявки, так что работы у меня хватало. Как правило, это были разные бытовые проблемы, которые наловчилась решать на «раз-два». Изгнать клопов-блох-тараканов? Уже давно не задумываясь выполняю. Мыши в амбаре завелись? Одной левой! Заклинание от птиц и зверей на поле поставить или обновить? Да вообще не глядя! Я уж не говорю о зарядке магических ламп и амулетов. Это вообще между делом, походя.

Пончик, в первые дни скучавший по беззаботной жизни на конюшне, вскоре перестал изображать закоренелого флегматика. Немало тому поспособствовала деревенская малышня. Пяти-семилетние дети получали в своё распоряжение «настоящего коня, только маленького» и активно с ним развлекались, пока я бегала по домам или полям с работой. Несмотря на то, что почти в каждом доме была своя лошадь, Пончик пользовался популярностью у ребятни. Одно дело, когда ты можешь, не пригибаясь, пройти под пузом коня и сесть на него только с помощью взрослых или с лестницы, и совсем другое, если этот конь сам с тебя ростом. Так что мой пони всегда был обласкан, закормлен яблоками и морковью, и не простаивал в каком-нибудь сарае.

Были и нестандартные задачи вроде усмирения обнаглевшего домового, очищение погоста от зародившейся нечисти, или ремонт тех же магических светильников. К сожалению, разбогатеть не удалось. Местные жители предпочитали натуральный расчёт денежному. Неудивительно — деньги получить можно на ярмарках, что раз в месяц проводятся в городе, или от скупщика зерна, приезжавшего по осени. А тратятся монеты весьма быстро. Налоги — деньгами, инструмент — заплати, одежду хоть и старались сами шить из самостоятельно выращенных льна и конопли, всё равно приходится покупать, на всё не хватало рук. Обувь, деревянные и глиняные вещи, если их изготовители живут в своей же деревне, ещё обменивали на что-нибудь, а нет — тоже заплати за работу. Вот и давали за работу то сливок, то курочку, то овощей корзину. Были в этом и свои плюсы. Так, новое удобное седло мне сделали за полцены, уздечка досталась вообще бесплатно, если не считать полдня, убитых на регулировку охранного заклинания на мастерской. И еды всегда достаточно, пусть и не от пуза, но голодать не пришлось.

Несколько радовало то, что на изничтожение нечисти меня не посылали. То ли экономили, то ли нечисть не настолько мешала, чтобы от неё необходимо было избавиться. Единственная заявка на кого-то, воющего у дороги, и та прошла мимо — незадолго до меня тварь прибил какой-то охотник. Всё-таки, одно дело помогать учителю, который кроме магии, ещё и мечом махать умел, и совсем другое — самостоятельно воевать. Тем более, у меня из оружия только большой нож.

Каменка оправдывала название и выгодно выделялась среди других окрестных деревень каменными домами. В районе, что, несмотря на близость гор, изобиловал болотами, строили из чего попало. В основном из самана или даже жердями делали двойные стены и засыпали между ними всякий мусор. О причинах такого различия мне с гордостью рассказал хозяин дома, где я остановилась на ночь. Деревня получила название и жила за счёт поставок обработанного камня. И, хотя ближайший карьер находился в нескольких днях пути, Каменка исправно поставляла материал на рынок. Дело в том, что неподалёку когда-то был город. Но с распадом Империи и войной магов, город быстро захирел, а затем и совсем обезлюдел. Долгое время возле Туманных гор не было селений, но люди постепенно начали возвращаться. В самом городе селиться не стали, но начали активно разбирать его хорошо сохранившиеся строения. Уже почти с полсотни лет десятки возов ежегодно уходят на продажу, и камня в городе хватит ещё надолго.

К сожалению, про сам город ничего не могли сказать. Жителей интересовали только камни — из каких развалин их можно добыть, и как удобней подгонять подводу. Разве что припомнили, что чуть дальше за городом есть ещё какие-то хорошо сохранившиеся здания, но и в городе есть работа, а ходить дальше — только терять время. К тому же дорога там уже основательно заросла и местами могла стать опасной из-за наползающего болота, в котором может водиться невесть что. Про невесть что я была полностью согласна — в стоячей воде накапливалась свободная магическая энергия, что способствует появлению нечисти или мутировавших животных.

Остальные жители Каменки не сказали ничего нового, только недоумённо пожимали плечами. Всё ценное и не очень, что можно найти в заброшенном городе, давно растащили многочисленные мародёры и искатели сокровищ. Не оставили даже гнутой ложки, ведь её можно выпрямить или переплавить, только голые стены, которые постепенно прибирали к рукам предприимчивые каменщики.

За несколько дней осчастливив жителей заряженными амулетами, я с Пончиком опять отправилась в путь. Разбитая тяжёлыми телегами дорога вскоре привела к развалинам. Деревенские были правы, что-либо искать здесь бессмысленно. Когда-то это был большой город, сейчас же — заросшие травой и деревьями руины. Оставалось только пройти через них и искать дорогу к относительно нетронутому, как мне сказали, строению. Я надеялась, что это и есть древнее Училище магов. В Империи их строили вне поселений из-за неподобающего поведения студентов и опасных опытов.

Дорога, когда-то широкая и мощёная, заросла травой и еле угадывалась по отсутствию на ней кустов и более ровной поверхностью. Я спешилась и вела Пончика в поводу. С одной стороны к дороге почти вплотную подступали заболоченные берега широкого ручья, с другой — неровные, бугристые прогалины намекали, что вода часто разливается и по эту сторону. Гнилые и трухлявые останки деревьев, непонятно как до сих пор стоящие вертикально, не добавляли желания сворачивать с тропы. Не верю, что город и Училище в Империи основали в таком гиблом месте, разве что оно стало таким уже после ухода людей и до появления новых селений.

Время не пощадило Училище, хотя оно и сохранилось заметно лучше городских домов. Двор, не мощёный, а полностью залитый то ли асфальтом, то ли бетоном, успешно противился попыткам травы и деревьев прорасти сквозь него. Но трещины, через которые прорывалась чахлая зелень, и наносы грязи и земли по углам, где тоже что-то прорастало, не оставляли сомнений, что рано или поздно природа победит. Пусть не уничтожит, но закроет собой. Возле самого забора выделялись большие прямоугольники, сложенные из крупных каменных блоков. На некоторых ещё сохранились следы деревянных рам, всё остальное рассыпалось от времени и непогоды. Наверно, тут были общежития или подсобные помещения. Само здание стояло чуть в глубине двора, и на первый взгляд казалось неповреждённым, хоть и основательно заброшенным. Окна чернели пустыми проёмами, камень стен посерел и потерял почти всё декоративное убранство. На крыше портика проросло корявое дерево.

Вопреки ожиданиям, внутри царило запустение, но не разруха. Каменные перекрытия крепко держались, хотя паркет вздулся и многие плашки встали на ребро и посдвигались со своих мест. Сохранилась и массивная мебель в аудиториях и кабинетах, но шкафы хранили лишь пыль да труху. Смахивая с лица тоненькие паутинки, я обошла здание. Из более-менее полезного целым оказалась лишь лабораторная посуда. Ужасно тяжёлая и неудобная. Наверно, только поэтому она и осталась. Даже из столовой вынесли всё подчистую — невозможно представить, что все приборы сржавели в пыль. В библиотеке меня также встретили лишь длинные ряды пустых стеллажей.

Уходила с территории заброшенного Училища с грустью и разочарованием. Не то, что я всерьёз надеялась найти что-либо полезное или ценное, но ожидала чего-то большего, чем только голые стены.

Сразу возвращаться в Каменку я не стала. Мощёная дорога, сделав отводок к древним строениям, шла дальше вдоль гор. Может там, вдали от жилых мест, найду что-нибудь интересное, или даже выйду на таинственную обидеть некромагов, о которой упоминается в легендах и преданиях о Туманных горах. В конце концов, ради этой обители и пошла путешествовать.

Дорога то пропадала под наносами земли и или из разливающегося ручья, то появлялась снова, перегороженная выпавшими деревьями. Это вселяла надежду, что место, куда она приведёт, будет менее разграблено, чем руины с нормальной доступностью.

Далеко уйти не получилось. На очередном лугу, когда я искала продолжение дороги и прорубала тесаком разросшиеся ветви придорожных кустов, на меня напали. Больше всего это походило на смесь питона с крокодилом. Длинное, шагов в восемь тело, толщиной с меня, поддерживалось в передней части четырьмя парами толстых лап, а в крокодильей пасти я успела заметить всего два больших зуба. Внезапно прыгнув на меня из густой травы, почти сливаясь с ней своим буро-зелёным в светлые пятна окрасом, оно то ли взяло слишком низко и промахнулось, то ли так и планировало, но в результате сбило на землю. Я только начала подниматься, а оно уже обвилось вокруг меня нижней частью тела, сильно сдавливая ноги. Свободной верхней частью тела оно метнулось вперёд, целясь разинутой пастью мне в голову. Я едва успела подставить левую руку. Острые клыки с лёгкостью прошли через тканевый рукав и вонзились в предплечье. Руку будто опустили в кипяток. Только тогда я заорала. До этого момента бой происходил в относительной тишине, если не считать обычные лесные звуки и испуганный храп пони. Как ни странно, именно эта боль заставила действовать. Всё произошло настолько стремительно, что я не успела понять, что случилось, и что надо делать. Получив же столь чувствительный стимул, я с размаху всадила до сих пор зажатый в руке нож-тесак в мутный глаз твари, для верности ещё и поворошив им в глазнице. Тварь раззявила пасть, вырвав зубы из руки, вызвав ещё один прилив боли, издала какое-то хриплое кваканье и заметалась по лугу. Меня при этом сначала сжала сильнее, что показалось, будто если не раздавит, то ноги точно переломает, затем в диком прыжке тварь развернула мощный хвост, и я отлетела под чахлое деревце.

Неудачно приземлившись, я скорее почувствовала, чем услышала хруст в ноге, на которую упала. Тварь металась, выписывая дикие и завораживающие кренделя, не обращая ни на что внимание. Боль в руке стала пульсировать и подниматься выше, от предплечья к плечу. Сообразив, что змея-мутант может быть ядовитой, поспешно наложила на место укуса заклинание общего очищения. Левая рука почти не двигалась, работать одной правой было неудобно. Помогая зубами, оторвала полосу ткани от уже разодранного рукава и, как смогла перетянула плечо. Ещё одно заклинание очищения крови слегка облегчило боль. Что-то более серьёзное от ядовитых укусов я не знала — Андин тогда показал только общие очищающие заклинания, а в Училище такое совсем не давали. Даже целители, и те в основном только усиливали регенерацию и метаболизм, что при отравлении или ядовитых укусах означало ускоренный вывод яда естественными путями.

Пока я возилась с рукой, змеища затихла, только лапы конвульсивно и хаотично подёргивались. Боль в руке слегка притихла, зато заболело всё остальное: обе ноги, одна явно сломана, вторая, надеюсь, только вывернута, ушибленные рёбра от удара спиной о дерево, и, в добавок, гудела голова. В рабочем состоянии осталась только одна правая рука. Идти точно не смогу. Да что там идти! Я не представляю, как вообще смогу передвигаться с такими травмами, даже ползком. Наложить обезболивание и исцеление не могу — от боли не получается сконцентрироваться на сложном заклинании.

Казалось, что положение хуже некуда. Оказалось — есть куда. На лужайку вышла нежить. Вполне целого вида и с уверенными движениями. Его можно было бы принять за охотника, но насыщенная фиолетовая аура не оставляла сомнений в его принадлежности к нежити. Ну всё, отбегалась. В моём состоянии я вряд ли отобьюсь и от свежевставшего разваливающегося покойника, не то, что от опытного умертвия. Такие либо кем-то подняты, но я не вижу в ауре связей контроля, либо сожрали не один десяток человек.

Нежить осторожно обошёл дохлую тварь и подошёл ко мне. Нет уж, без боя не сдамся. Единственное оружие осталось в глазнице твари. Не сводя глаз с приближающейся фигуры, я целой рукой нащупала камень. Хоть раз, да успею стукнуть. Движение не ускользнуло от нежити, но, вопреки ожиданию, он не кинулся жрать, а остановился, вытянув вперёд руки с открытыми ладонями.

— Не бойся, не обижу.

Разумный? Я судорожно стала вспоминать классификацию нежити. Но нет, среди них даже не выделяли условно разумных, только поднятые слуги что-то могли говорить. Единственное известное мне исключение — Андин. Лич. И он не упоминал о других личах, а я и не спрашивала. Но, где один, там могут быть ещё. Я отпустила камень.

— Я и не боюсь. Разумно опасаюсь.

Терпеливо ожидающий моего решения нежить опустил руки и, подойдя вплотную, присел на корточки рядом.

— Позволь помочь. Вывих лучше вправить сразу.

Я согласно кивнула и невольно принюхалась. Ничем трупным от него не пахло, только кожей от одежды и густым травяным соком от обуви.

— Будет больно, — предупредил он, взяв в руки повреждённую ногу.

— Угу, — буркнула я, сжав зубы. Боль была короткая, резкая, но сильная. Как я не старалась, от вскрика не удалось удержаться. Но облегчение почувствовала сразу же. Нежить, тем временем осматривал прокушенную руку и хмурился.

— Сильное отравление. Надо яд вывести.

— Знаю. У меня не получилось.

— От яда вайрены сложно самостоятельно избавиться даже магией, он каналы хода силы перекручивает, — лич, а как ещё назвать нежить, владеющую магией, окончательно распорол рукав и острым ножом сделал мне разрез на запястье. Крови выступило совсем немного, и была она неприятного бурого цвета.

— Будет очень больно, — лич выделил слово «очень», — постарайся не дёргаться.

— Постараюсь. Но буду орать и ругаться!

Лич усмехнулся, и на его ладони появилось зеленоватое свечение. Смотреть, что за плетение он применил, не стала — не до этого. Лич положил ладонь с огоньком мне на плечо и медленно начал двигать вниз к кисти. Боль пришла почти сразу же. Казалось, что из руки медленно вытягивают все нервы. Как-то умудрившись не забыть, что рукой лучше не дёргать, я сжала в правой опять подвернувшийся камень и выплеснула боль в крик, лупя этим камнем по земле. Орала что-то вроде «Аааа, нежить проклятая, больно же, скотина недобитая», и всё в том же духе.

Когда лич закончил, орать не было сил, и я только тихо скулила. Из надреза на запястье вылилось, наверно, стакана два бурой гадости, во что преобразовалась заражённая кровь. Чувствовала себя преотвратно — всё болело хоть и не резкой, но тупой изнуряющей болью, и сильно клонило в сон. На прогалину выскочил мужик с мечом наголо, быстро оценил обстановку и с однозначными намерениями рванул к нам.

— Ну вот, самое сложное позади, теперь… — лич не успел договорить.

— Сзади! — целой рукой я оттолкнула его в сторону, уводя от удара. Сориентировался он быстро и, откатившись в сторону, вскочил уже обнажив собственное оружие. Какое-то время оба противника медленно кружили по прогалине, стараясь не запнуться о взрытую умирающим вайреном землю и окончательно затихшую тварь. Я же смотрела на мужчину, пытаясь вспомнить, где я его видела — выглядел он очень знакомо, но голова совсем никак не хотела работать. Соперники уже сошлись в бою, а я, наконец, вспомнила лицо. Дан Ромас за то время, что я его не видела, несколько поистрепался и отрастил бороду. Она-то и помешала узнать его сразу. Вот, не разбираюсь я в боевых искусствах, но, глядя на этих двоих, мне показалось, что они друг друга стоят. Лич посильнее и выносливей, но, похоже, давно не тренировался. Дан Ромас выглядел более опытным и уверенным, но надолго против нежити его не хватит. С руки лича сорвалось какое-то заклинание и безрезультатно растеклось по груди противника. Сработал защитный амулет. Их у бывшего следователя много, насколько я помнила. Воспользовавшись замешательством лича, не ожидавшего защиты, дан Ромас едва не отсёк тому руку. Да они же поубивают друг друга! Будь вместо дана Ромаса какой-нибудь другой, незнакомый человек, не стала бы вмешиваться. Хотя, кто знает, может, помогла бы личу.

— Эй, хватит! — я попробовала крикнуть, но вышло тихое сипение. Или голос сорвала или сил осталось совсем немного.

Поединщики умудрились друг друга достать. У дана Ромаса по рубашке расплывалось красное пятно — лич смог полоснуть по рёбрам, а сам он двигался медленнее, опутанный нитями от артефакта в руке человека. Нет, это уже никуда не годится. Что мне потом делать на этой прогалине в полуживом состоянии, если они продолжат бой? Победитель явно окажется в не намного лучшем виде. И всё ради чего?

Разозлившись, я вскочила на ноги, позабыв, что одну только что вправили, и её лучше не нагружать, а вторая вообще сломана, и не может служить нормальной опорой. Собравшись с силами, я зажгла между противниками большой световой шар — единственное, на что этих сил хватило. От неожиданной вспышки они оба отшатнулись в стороны и удивлённо уставились на меня.

— Хватит, брейк, разойдитесь, — не знаю, услышали они мой громкий шёпот или нет, это меня уже не волновало. Ноги подкосились и сознание покинуло меня ещё до касания с землёй.