НекроХаник

Глава 6

В воскресенье вечером в подвал неожиданно спустился Кулияр. Старик принес тонкую папку, огляделся и сунул ее на полку с таким же. Потом полюбовался мрачным Сергием и участливо поинтересовался:

— Что, злато-серебро в карманах к земле тянет? Силы дарованные спать не дают?

— Мой почивший наставник мог бы каким-нибудь другим ремеслом заняться. Людей лечить или артефакты мастерить. Вместо этого нежить в обличье человеческом гонял.

— Мог бы, — не стал спорить приятель умершего некроманта. — Но то его выбор.

— Вы знали, что магия живых и мертвых — это одно целое? И нет предопределения, чем ты должен заниматься. Любая из стихий подвластна каждому человеку, кто хочет изучать волшбу.

— Само собой. Это бояричам еще до школы объясняют. А также объясняют, сколько сил и времени придется затратить, чтобы не унаследованное освоить. Именно поэтому Герман после инициации не стал разбрасываться, а лишь обретенный дар оттачивал и знания по своей силе собирал.

Поднявшись, Сергий поднял толстую книгу в тяжелой кожаной обложке и покачал ее на ладонях:

— В моем мире считается, что некроманты оживляют зомби, творят черное колдовство и дебоши устраивают с вампирами на шабашах.

— Вампиры?

— Кровь человеческую пьют, живут вечно, свет не любят.

Прикрыв глаза, старик пожевал губами, потом обрадованно вздернул вверх костлявый палец:

— А! Десмоды! Одержимые человечиной… Есть такие, но редкость большая. Живут недолго, кстати, лет десять от силы после обращения. И отлавливают их быстро, людоедов никто не любит… А про то, что у вас некромантов к темным ковенам относят, так и в Европе их не любят. Потому как в большинстве своем такие ведуны слабы в кудесничестве, но способны любую чужую ворожбу разрушить. Ну и после того, как в Васси при посвящении новых адептов пробили дыру в Тьму и прорвавшиеся твари порвали множество горожан, так паписты вовсю развернулись. Отличный повод, чтобы справиться с неугодными. Теперь расхлебывают. У нас то хоть один официальный некромант был и успевал на подобные случаи по вызовам приезжать, а там обычно лишь карантинными мерами обходятся. Ждут, пока любая нечисть погибнет или просто выжигают пораженный участок с оставшимися в живых.

Точно. Сергий вспомнил — любая инфернальная сущность может заглянуть к нам на огонек, где ей неуютно и силы тратит. Если дорогу назад по какой-либо причине потеряла — все, за пару-тройку дней дымом истает. Народу покрошить может немало, но обречена. Но радости это все равно не добавило.

— Значит, я все равно в наследство получил дар, за который огребу неприятностей в ближайшем будущем. И вместо клана за спиной, кто прикроет и научит, у меня в противниках будет Церковь, Император и куча спецслужб. А в ответ ни файрболом шарахнуть, ни кишки проморозить.

Чуть сгорбившись, Малахий Венедимович прошел к дверям, глянул через плечо и желчно бросил:

— Не того Герман выбрал. Не того… Он со смертью еще в восемь лет боролся. А когда в двенадцать зачатки дара нашли, так под постоянным присмотром. И печать некроманта получил в двадцать пять, сумев независимым остаться и не дал себя сожрать сильным мира сего. По всем странам ездил, куда хотел. Приятельствовал с теми, кто ему лично был симпатичен. С ним даже наш самодержец считался!.. А ты сопли распустил и плачешь, что ложку серебряную с рождения вместе с титулом не дали. Тьфу, противно…

Закрылась дверь.

Сергий аккуратно положил книгу обратно на стол и прислушался к себе. Да. Ощущение — будто обтекаешь. Хотя — что спорить, так оно и есть. Тебе, придурку, жизнь новую подарили. Силой непонятной наградили. Шанс дали дорогу наверх прогрызть, а вместо этого при первой же проблеме и непонятках — на чужое плечо бросился рыдать и жаловаться. Тряпка ты, господин фрилансер. И чего нажитым опытом гордился, да умениями бахвалился? Трепло…

Через полчаса Сергий подошел к конторке, где заседал Кулияр. Наклонился, опираясь на кулаки, прошептал:

— Прошу простить, Малахий Венедимович, сорвался… Но одно обещаю, что это было в последний раз. Нет у меня клана? Значит, свой создам. И друзей заведу. И за соратников глотки рвать буду.

На тираду старик лишь флегматично ответил:

— Поживем-увидим. Герман не один раз падал и вставал на моей памяти. Но вставал — всегда, как бы жизнь не приложила. Если в тебе хоть часть от него осталась, то справишься…

Сегодня из библиотеки парень ушел чуть раньше. Потому что надо было проверить наследство.

На всякий пожарный случай умерший некромант создал давным-давно две захоронки.

Одна — номерной счет в банке Шпиро. Сделано это было с прицелом на возможное посещение по коммерческим делам. Пришел бухгалтерские заметки проверить или еще с какими документами поработать, явно записанными на имя Зевеке. Заодно и неприметную коробочку можно прихватить в хранилище. К сожалению, доступ в банк появится лишь с получением паспорта и вскрытием отдельного конверта к завещанию по набору кодовых слов. Человек, который их предъявит, получит все документы. Заодно дав понять любым заинтересованным лицам, что наследие некроманта кем-то востребовано.

Вторая закладка была в узком переулке рядом с Большой Конюшенной. Узкий проход тянулся между глухими стенами, несколько раз изгибаясь. И там нужно было нырнуть в одну из отдушин, где в заваленном хламом подвале в углу и был спрятан клад. Кованная решетка на узком окне имела секрет, позволяя открыть себя снаружи. Хозяева сдавали подвал для купцов, которые временами менялись. Но никто даже не подозревал, что одно из подпирающих потолок бревен, чуть выступающих из стены, можно отодвинуть и получить доступ к вмурованному в камень сейфу. У которого была лишь небольшая ручка и никаких тебе шестеренок, номерных кружков и прочего. Когда Сергий потрогал глухую дверцу, в памяти всплыло: Зевеке каким-то образом умудрялся подействовать на скрытый внутри механизм, отпирая замок. Как — непонятно. И поэтому для будущего некроманта вторая закладка оказалась так же недоступной. Глаз видит, руки щупают — а ни денег, ни чего еще полезного не добыть.

Еще бы утром парень расстроился, сейчас же лишь вернул все на место и сделал еще одну зарубку на память: время пока не пришло. Не дорос. Иди, кулема, учись, постигай таинства. Как созреешь, так и в потроха заберешься. Пока же скажи спасибо, что одет, обут и при деле у шабашников. Не все сразу. Плюшки с неба лишь в сказках падают. В жизни за куском хлеба с маслом побегать приходится.

***

В отличие от американца, Наджи ехал на местных поездах. Сначала пароходом из Персии до Астрахани, затем остановился в Царицыне и на перекладных добрался до Москвы. Оттуда уже до Великого Новгорода. И все время, пока стучали колеса и за окном мелькали деревья, наемный убийца удивлялся разнообразию лиц вокруг и безумным бескрайним просторам. Дома — все было иначе. Горы, пустыни, горячий песок и караванные тропы, медленно отступающие под натиском цивилизации с железными дорогами и автомобилями. Здесь, в северной Империи, места и людей было столько, что одновременно рядом уживались и запряженные в телеги лошади, и самые современные модные «ландо» на паровом или бензиновом ходу. А уж мешанина языков, народностей, разнообразных культур — голова шла кругом. В большом вагоне обычного пассажирского поезда с многоярусными полками звучала чужая многоголосая речь. Пахло немытыми телами, портянками, сивушным перегаром и подгорелой кашей. Огромные паровозы медленно тащили смешанные составы, где больше половины зачастую составляли товарные вагоны, а «младший класс» с разнокалиберной публикой цепляли в нагрузку. При этом график движения выдерживался и после очередной пересортицы на крупных узловых станциях весь этот табор катил дальше. Экспрессы — для публики получше. Простые же граждане вполне обходились билетами за два рубля и кипятком, который можно было взять у титана. Периодически сквозь толпу курсировали полицейские, отвечающие за порядок на линии, катаясь от одного города до другого. Ну и в проводники обычно отбирали армейских отставников, которые могли при случае сами пудовым кулаком навести порядок или вызвать подмогу. Урядники на железной дороге подчинялись уездному начальству, а у большинства господ губернаторов с бузотерами разговор был короткий. В суде выписывали несколько месяцев исправительных работ и штраф, который мог пустить по миру любого крестьянина. Поэтому, не смотря на столь разных пассажиров, народ вел себя на удивление мирно, проводя время за разговорами или угощаясь домашней снедью.

Забравшись на верхнюю полку, Наджи большую часть дороги дремал, лишь изредка спускаясь на остановках, чтобы купить перекусить. Он прокручивал последний разговор с госпожой, настраиваясь на долгие тяжелые поиски. А так же прикидывал варианты ликвидации нечисти, вздумавшей протоптать дорожку в этот мир. Неупокоенный дух — это серьезно. Это опасно для окружающих. Рано или поздно тварь пожрет душу человека, которого выбрала в качестве носителя. И тогда выйдет на охоту, оставляя за собой трупы. Но если охотник поспешит и не сможет правильно опознать цель, то запросто вместо изгнания можно получить еще одно инфернальное отражение. И тогда в чужом городе появится уже стая, с которой местные вряд ли смогут справиться. И все из-за того, что давным-давно кто-то совершил ошибку, позволив Тьме поддержать силы больного мальчика. Вместо того, чтобы пожертвовать обреченным тогда, придется идти на жертвы сейчас.

Но все волнения и тревоги — завтра, по прибытии на место. Пока же под обложкой молитвенника спрятан засохший лист с черного куста. Он послужит поводком, позволит найти одержимого. Община хазарейцев предоставит кров и стол. А отточенные за годы тренировок навыки позволят убить тварь, какой бы сильной не была. Главное — не торопиться. И у него все получится…

***

Высокий чопорный секретарь в сером сюртуке положил на стол две ровные стопки листов, чернильницы с золотыми перьями, поправил перекидной календарь с готическим буквами и цифрами в углу: двадцать пятое марта семь тысяч четыреста двадцать шестого года. После чего бесшумно вышел, оставив четверых охранников у дверей. Вообще-то личные встречи на таком уровне зачастую вообще с глазу на глаз проводят, но присутствие гренадер — подтверждение статуса. И не очень теплых отношений между соседями. Пусть между Гогенцоллернами и Романовыми кровных связей нет и родственниками имеют друг друга исключительно за титул, «мой любезный брат». Но оба государства связывает долгая и непростая совместная история, в которой было намешано разного, начиная от беспощадной резни, так и совместных походов.

Первым в зал вошел на правах хозяина Вильгельм Пятый, Император Германский, Владыка Второго Рейха. Любитель военных новинок и политик, умудрившийся железной волей и вымуштрованными войсками превратить еще недавно аморфное государство в мощного зверя, готового по приказу вцепиться в глотку любому.

Буквально через минуту рядом за стол сел и Император Российский, Иван Второй. В Краков он прибыл инкогнито, в сопровождении роты гвардейцев и в окружении многочисленной местной охраны. Потому как оба собеседника врагов за долгие годы правления нажили немало, а рисковать жизнью гостя — это разве что дикие азиаты столь беспечны бывают. У Вильгельма же — ордунг превыше всего.

— Рад видеть тебя в здравии, — кивнул Иван, устраиваясь поудобнее.

— Взаимно, брат наш… В варьете вечером поедем или сначала с делами разберемся?

Квадратный в плечах и с большой головой на массивной короткой шее, Вильгельм походил на лесоруба, только что выбравшегося из чащобы. В таком образе его часто любили изображать на карикатурах в желтой прессе Парижа, растаскивая на цитаты озвученное с высоких трибун. И сложно было сказать, что резкий на язык германский повелитель ляпнул сгоряча, а что маскируется под армейское воспитание. Четвертый сын в семье, собирался идти по военной стезе. И лишь нападение группы австрийских радикалов, умудрившихся перебить почти всю верхушку Рейха, заставило молодого лейтенанта возложить на чело корону. Кстати, любителей идеи отделения он после этого вырезал под корень, раздавив любые мечты об отдельном государстве.

Но привычно наброшенная маска не очень далекого тугодума была давно известна соседу, поэтому Иван Второй не поддержал шутку:

— Варьете у меня и дома хватает, как Дума не соберется, так все канкан норовит сплясать. Я же по другому поводу приехал… Вот смотри, Вильгельм. Здесь у меня отчет разведки по складам с военной амуницией вдоль общей границы. Здесь твой доклад Рейхстагу о завершении второго этапа перевооружения армии. Тут заметки о перебоях с поставками стратегических ресурсов, потому что часть из них начали изымать из свободной продажи. Ну и напоследок могу назвать главу делегации, которая прибыла в Тулузу. Продолжать?

В комнате изрядно похолодало. В молодости император любил ледяными стрелами бутылки крушить на стрельбище, хотя попозже чуть-чуть остепенился. Но дар повелителя воды тренировал регулярно, не забывая погибшую родню, вздумавшую пренебречь наследственными талантами.

— Это значит, что мне надо будет выпороть на конюшне начальника контрразведки, раз позволяет твоим людям шарить по чужим кабинетам беспрепятственно.

— Тебе виднее, как развлекаться. Я же спросить хочу, ты понимаешь последствия драки, в которую мы ввяжемся на радость лягушатникам и бриттам? Или чьи там уши в итоге появятся, когда наши обескровленные земли делить вздумают?

— Войны не будет.

Вздохнув, русский император расстелил карту-стоверстовку, взял лежащее рядом перо и начал водить им, показывая ключевые точки:

— Обозначить угрозу рассекающего удара через Холмы до Гродно. Этим ты свяжешь группировку в Варшавском протекторате. Второй удар — навстречу моей группировке, через Житомир на Киев. И самый главный — на Одессу. Любая контратака упирается в Карпаты, перевалы которых ты оседлаешь и не дашь мне маневром обрушить южный фронт. После чего — часть Белороссии потребуешь отдать в совместное управление, как было давным-давно. В итоге — у тебя возможность занять хлебные районы, расселить часть голодранцев и прорядить вояк, мечтающих о реванше. Красиво… С одной лишь заковыркой.

Привстав, Вильгельм еще раз внимательно посмотрел на тонкую сетку дорог, полоску границы и кляксы городов. Затем ткнул толстым пальцем в Варшаву:

— Думаешь, пройти насквозь и до Берлина?

— Нет.

— Тогда не вижу причин для беспокойства. Что за головоломку решил подбросить?

Аккуратно положив перо на место, Иван сел, расправил бороду и тихо произнес:

— Мира не будет. Если хотя бы один солдат пересечет границу, я объявлю войну на уничтожение. Никакой пощады. Пока последний из немцев не ляжет навсегда в могилу. Привлеку персов, Порту, черта в ступе — но Берлин будет уничтожен. Окончательно… Да, у тебя от двух до четырех месяцев на мобилизацию. Ты почти готов к броску. Осталось немного. Да, мне придется потратить огромные деньги, дабы подтянуть хотя бы основные части до уровня твоих гренадер. Но я обещаю одно — мы выплюнем выбитые зубы, возьмем дубину потяжелее и дойдем до французской границы. И все, что нам попадется по дороге, будет уничтожено. Люди и имущество. Тотальная война, до последнего солдата… Тебя обманули, обещая легкую прогулку. Никаких компромиссов не жди. Белороссия никогда больше не позволит поднять два флага одновременно. И ты или закончишь войну на Тихом океане, или я ее завершу так, как пообещал.

Взяв фужер, Вильгельм налил туда вина, подержал перед собой, любуясь багровыми отблесками. Затем чуть подул и сверху напитка засеребрилась тонкая белоснежная паутина. Еще миг — и вино превратилось в кусок льда.

— Что же, откровенность за откровенность… Казна пуста. Ради того, чтобы навести порядок после осман, нам пришлось заложить даже фамильные ценности. Да, рейхсвер способен пройти огнем и мечом сквозь любую оборону. Но через полгода мне придется заключать мир. Хотелось — на своих условиях… Война до последнего солдата? Я тоже могу играть в подобные игры. Но в отличие от тебя, в Рейхе больше полумиллиона голодающих. Прямо сейчас… У меня нет выбора — или ударить на восток. Или развернуться на запад. А там уже стоят отмобилизованные части и экспедиционный корпус британцев, готовый к высадке на материк. Так что вариантов у несчастной Германии не так уж много.

На стол легла вторая карта.

— В одиночку ты проигрываешь при любых раскладах. Но если мы объединимся, то предлагаю посмотреть на юг. Благо, Каир уже намекал о нейтралитете. Алжирско-Ливийский союз изгнал остатки османских гарнизонов еще тридцать лет назад. Порта больше не властна над севером Африки.

— Зато там теперь хозяйничают франки и британцы.

— Неофициально. Частные военные компании и наемники. Поэтому после того, как Каир официально запросит твою помощь в наведении порядка на этих землях, вполне можно высадить войска и взять под свою руку всю вольницу. Италия предоставит бункеровку для транспортов. Они давно точат зубы на Тунис, этот клок можно им отдать. Трижды их с этих земель вышибали, дать вместо кости — и получим железный нейтралитет.

— Транспорты перетопят, пока я успею перебросить солдат. И поддерживать снабжение — будет очень трудно.

— А для этого через проливы я отправлю флот, который прикроет тебя от любых попыток помешать высадке и поставке припасов. Сицилийский пролив закроем — ни одна зараза из атлантов и сунуться не посмеет. Ты же спокойно сначала займешь Триполи, затем устроишь карантинную зону в Уджды и до Бешара. Это — твоя житница. Что там за крошки с Берега Слоновой Кости? Каких трудов будет стоить попытка отобрать у соседей ту же Малазию? Здесь же — все рядом. С опорой на египтян и итальянцев можно заключить Большое Восточное соглашение, куда Порта войдет на правах совещательного голоса. Воды левее Италии — оставим подстрекателям, пусть играются. А вот эта часть — будет исключительно нашей…

Не поленившись, германский император позвонил в колокольчик и пролаял несколько слов появившемуся в дверях секретарю. Через пять минут Вильгельм уже вовсю крутил карту, замерял расстояния циркулем и делал пометки на положенных рядом чистых листах. Наконец задумчиво отложив все в сторону, «лесоруб» задумчиво потеребил густые усы:

— Мне надо будет обсудить это в Генштабе. Для Рейха в одном лице — самоубийство. Но с поддержкой твоего флота и нейтралитетом Каира и Порты — что-то может и получиться.

— Пятьсот лет эти земли кормили Рим. В помощь я готов предоставить одаренных, кто поможет возродить плодородность занятых территорий и отодвинуть пустыню. Кроме того, в случае нашей совместной операции я постараюсь организовать участие добровольцев. Скажем, около тридцати или сорока тысяч желающих помочь братскому германскому народу, не считая выделенных флотских экипажей. А еще — поставки хлеба и мяса после подписание мирного договора о взаимопомощи.

— Чем придется расплачиваться за такую щедрость?

— Совместные военные базы на побережье. И помощь в решении Константинопольской проблемы. Я хочу, чтобы ты занял однозначную позицию в этом вопросе. Порта должна будет позже подписать договор, по которому проливы будут свободны для моих кораблей в любое время. И зона безопасности, которую будет контролировать все тот же общий союз.

— Им, как и итальянцам, придется бросить жирную кость.

— Порту давят в Кувейте. Еще немного и британцы их выдавят оттуда. Можно оказать поддержку оружием и помощью в переговорах с Персией. К моим словам там внимательно прислушиваются. Проще на правах почти равного войти в новую коалицию, чем потерять земли и влияние, превратившись в атлантическую подстилку.

Над столом повисло молчание. Наконец хозяин дворца, где проходила встреча, осторожно высказался:

— Мне надо подумать. И обсудить возможные варианты с советниками.

— Месяца хватит?

— Три недели…

— Тогда вот папка с документами о возможных будущих поставках продовольствия. Сроком на три месяца. Здесь же основные пункты возможного договора о взаимопомощи. Несколько справок по земельным наделам, которые использовались Портой до их изгнания. Поможет оценить возможные урожаи. И я буду с визитом в Варшаве в конце апреля. Там как раз собираются давать премьеру в отреставрированной опере. Буду рад тебя увидеть. Вместе с советниками.

Поднявшись, Вильгельм протянул руку и хищно усмехнулся:

— Значит, до последнего солдата. Или порвать глотку лягушатникам, которые до сих пор не могут понять, зачем вообще в Алжир полезли… Присылай билеты. Опера — так опера, хотя я больше люблю варьете с фигуристыми солисточками…

***

Закончив ужин, Сашенька выскользнула из-за стола, чмокнула в щеку матушку, помахала задумчиво пьющей чай сестре и упорхнула к себе. Воскресный вечер, честно заработанные пара часов отдыха с книгой. Или все же переодеться и на конную прогулку? Но гудящие после дневной беготни ноги запротестовали, и девушка решила посвятить себя изучению новых сонетов, до которых никак не доходили руки. Но прежде чем устроиться на банкетке, Саша встала перед зеркалом и придирчиво оценила отражение.

Страшно подумать — целый месяц пролетел, будто его и не было. Четвертые выходные в училище, где успела даже обзавестись подругами. На этой неделе неожиданно повздорила с приятелями в гимназии, которые фыркнули в спину о пропахших медицинскими запахами бесталанных. До пощечины дело не дошло, но к слову вспомнилась императрица Екатерина Третья, во время одного из конфликтов в молодости отслужившая сестрой милосердия полгода на госпитальных поездах. Мало того, в запале девушка вечером подошла к матери и попросила подучить основам сестринского дела. Обидно отставать от других. Нина Августовна погладила дочь по кудрям и выдала пачку конспектов. Еще порекомендовала во вторник или среду заглянуть в госпиталь Петра и Павла. Там до сих пор работает помощницей заведующего отделением старая знакомая, которая сможет многое подсказать и показать. Правда, свободного времени с такой нагрузкой точно не останется, но желание учиться не пропало. Оказалось, что родители всего лишь задали правильное направление, а дальше Сашенька пошла сама. Тем более, что слабые навыки врачевания унаследованы еще от бабушки, в прошлом носивший официальный титул лучшей целительницы в семье. Может, и этот талант получится развить? Госпожа Найсакина, Александра Николаевна. Магистр лечебных наук. Звучит…

Утром по дороге в гимназию девушка с удовольствием разглядывала первые зеленые листочки на деревьях, важных дворников с метлами, подчищавших мостовые после субботней грозы. Яркое солнышко ласково грело, обещая скорое развернуться во всю силу. И именно отблеск от окон проезжавшего мимо трамвая высветил рядом с кафе знакомую фигуру. Сашенька на миг даже замерла от неожиданности, а потом заспешила, стараясь догнать молодого человека в кителе Машинного Новгородского реального училища.

— Подождите, пожалуйста! Подождите!..

Юноша обернулся и нерешительно улыбнулся. Саша притормозила и в нерешительности стала поправлять непослушный локон, выбившийся из прически.

— Я могу вам чем-то помочь, барышня?

— Простите великодушно, я обозналась… Думала, старого знакомого увидела. Простите еще раз…

Вышагивая к распахнутым воротам, девушка корила себя за несдержанность. И что ей в голову втемяшилось? Побежала, будто на пожар. Подумаешь — похожий на спасителя молодой человек. И вообще — кто сказал, что незнакомец все еще в городе? Да и разглядеть толком не смогла, лишь смутный образ. Вот и мнится невесть что… Нет, надо выбросить это из головы. Не хватает еще, кто из подруг заметит, слухов не оберешься.

Сашенька просто не заметила, что на другой стороне улицы идущий по своим делам невысокий парень притормозил и встал, укрывшись за фонарным столбом. Сделал вид, будто читает объявление, сам же пытался понять, за что зацепился взгляд. Потом сообразил.

Последнее время Сергий стал ловить себя на том, что автоматически подмечает любые резкие движения вокруг. Птица с места сорвалась, хотя вроде никто не пугал. Конь всхрапнул рядом, мотнув головой. Незнакомка побежала, громко окликнув похожего на тебя молодого человека. И вот это — уже нехорошо. Потому что девушку удалось разглядеть в конце концов и Сергий ее узнал. А еще он внимательно сравнил ученика в кителе с яркой эмблемой на рукаве. И понял, что между ними много схожего. Рост, цвет волос, даже прическа. Учитывая, что вокруг явно начинает ощущаться какое-то нехорошее шевеление, дело плохо. И с этим нужно что-то делать.

Агафон разрешил до обеда отлучиться в управу. Бумаги подписанные сдать, новые смету на следующий месяц получить. Обычно этим Касьян занимался, но учетчик все больше сгружал рутинную работу на парня. И практика лишней не будет, и своими личными делами можно озаботиться. Да и по городу прогуляться куда как лучше, чем бочки с краской ворочать.

Через полчаса, сбежав по крыльцу управы, Сергий огляделся и решительно направился к ближайшей цирюльне. Там он дождался своей очереди и попросил:

— Налысо, пожалуйста.

— Совсем-совсем? Почтенный, может лучше что-то из модного среди студиозусов? Польское каре некоторые предпочитают. Или даже под цесаревича.

— Нет. Налысо…

Вздохнув, парикмахер поправил белоснежную простыню и взялся за помазок с пеной.

Вечером бригадир шабашников отозвал Сергия в сторону, приподнял кепку на блестящей голове и недовольно фыркнул:

— Ты почто под варнака обскоблился? От тебя же любой заказчик теперь шарахаться станет, хоть крестьянин с торгов, хоть приказчик какой.

— После больницы волосы клочьями растут. Хотел заново отращивать.

— Ну и попросил бы под кадета подравнять. А сейчас — в подворотне кто увидит, городового звать станет.

Вздохнув, Сергий натянул кепку поглубже:

— Поздно сообразил. Да и за прическу просили три копейки, а так — одна.

— Ну и дурак. Серафима бы попросил, он бы постарался за ту же копейку. В следующий раз не беги вперед паровоза, лучше спроси. У нас в бригаде многие разным полезным вещам ученые. Ладно, одна радость, что фараоны тебя на лицо знают.

***

Медленно прогуливаясь по набережной, Наджи разглядывал золотые купола и облака над головой. Красивый город. И в такой красоте — как чернильное пятно спрятался одержимый. Причем — в теле укрылась сильная тварь, раз за столько времени без явной связи с Тьмой не испустила дух. Похоже, первоначальный план с огнестрельным оружием лучше отложить. Не факт, что попадешь с первого раза. И совсем не факт, что получится подловить монстра, пустить кровь и добить ослабленного. Поэтому Наджи решил использовать запасной вариант.

В Новгороде он показал документы Хивинского купца. Носил расшитый теплый халат, вежливо раскланивался с городовыми. Обошел пешком весь центр города, побывал в нескольких лавках. А главное — сумел при помощи «поводка» определить, где именно нужно будет искать цель. За четыре дня наблюдений получилось выявить две точки. Одна — стройка на Торговой стороне. Место неудобное для атаки — практически в центре, кругом полно фонарей и будешь как на ладони. Да и рядом полным-полно работяг, которые что-то таскают, колотят, красят и попутно головой во все стороны вертят. А вот второе место понравилось куда больше. За рекой, к северу от княжеского детинца. Библиотека. Народу меньше, а нужный ему человек оттуда возвращается запоздно. И это — шанс.

Вечером Наджи решил еще раз уточнить диспозицию. На всякий пожарный в сумку положил пару книг, вместе с прятанным артефактом. Заговоренный нож, моток веревки и кусок старого халата. Оделся убийца в неприметную добротную двойку с поношенной курткой, переделанной из старой шинели. Чиновник мелкой руки, которых полным-полно в такое время возвращается домой из присутственных мест.

Уже шагнув под арку проходного двора, Наджи ощутил, как у него перехватило дыхание. Лепесток розы был заботливо спрятан в медальоне, который носил на груди. И сейчас поисковый амулет однозначно показывал, что цель — прямо перед охотником. Невысокий парень в темно-синем пиджаке, явно купленном в магазине готовой одежды. И дорогу одержимый выбрал такую, чтобы дворами быстрее добраться до ближайшей трамвайной линии от библиотеки. И вокруг — никого, только ночная тьма и вдали на крыше выводящий рулады кот. Просто идеальная возможность закончить дело, ради которого пришлось добираться в такую даль.

Нашарив в сумке книгу, Наджи раскрыл ее посередине и выбросил под ноги глиняный обломок с вязью арабских символов. Провел ладонью над артефактом, глубоко вздохнул и зашептал заклятье. Очень давно намиб Ясир сумел победить несколько пустынных дэвов, заключив их в такие вот рукотворные камни. И сейчас одну из тварей нужно было пробудить к жизни и направить на врага. Зачем стрелять, поднимать лишний шум, если все можно сделать иначе? Дэв атакует одержимого, порвет тело и выбросит темную душу обратно во мрак. Наджи лишь останется разбить черепок, дабы развеять вызванного духа, потом пронзить в трех определенных точках труп ритуальным ножом, дабы раз и навсегда закрыть дорогу тени некроманта в этот мир. И можно возвращаться домой…

До последнего трамвая оставалось минут пятнадцать. Сергий быстро шел, сунув руки в карманы коротковатого пиджака. После парикмахерской пришлось прикупить обновку, чтобы окончательно избавиться от старого образа школьника-переростка. Очень хотелось надеяться, что глазастая девушка больше его не признает. Потому что ну очень уж неприятный след он за собой оставил в котельной. Кто знал, что доброе дело так обернется. И ощущение чужого взгляда за спиной в последние дни никуда не делись, заставляя нервничать.

Прибавив шагу, парень уже высматривал знакомую арку в конце прохода, когда навстречу из темноты высунулась перекошенное лицо, будто покрытое пеплом. Медленно плывущая в воздухе серая фигура еле слышно застонала и протянула вперед лапы с когтями. Пустые глазницы чернильными кляксами уставились на остолбеневшего Сергия, а память услужливо подсказала: «Дух третьего порядка, интактен к магии жизни и электрическим эманациям. Для уничтожения нужны заговоренный меч и артефакты личей». Ни артефактов, ни меча в карманах точно не было.

А тварь тем временем распахнула пасть и ускорила полет, явно готовясь атаковать…