Некто или нечто?

Глава одиннадцатая Нет, вы калеками не станете! ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Древние египтяне оставили нам долговечные летописи, которые не истлевают и не боятся ни огня, ни воды, ни солнца, ни ветра, — они каменные, эти летописи. Камни, покрытые письменами либо изображениями, рассказывают о том, как жили и как трудились люди тысячелетия назад, какое оружие носили, какие злаки и плоды выращивали, во что одевались и даже чем болели…

Храм богини плодородия Изиды близ Фив построен во втором тысячелетии до нашей эры. Это громадный храм: 27 зал, подпираемых колоннами. Среди рельефов, украшающих храм, есть один, заинтересовавший не только археологов, историков, знатоков искусства, но также биологов и врачей. На рельефе изображен жрец с изуродованной ногой — она короче и тоньше другой ноги, здоровой, согнута немного, а стопа сильно вздернута, земли касаются лишь пальцы. Врачи называют такую стопу конской.

Археологи думали, что на рельефе просто-напросто человек, повредивший себе когда-то, возможно еще в детстве, ногу. Но однажды английский археолог Фландерс Петри, производя раскопки вокруг пирамиды южнее Каира, нашел скелет человека, погребенного приблизительно за 3700 лет до нашей эры. Одна нога у скелёта была короче другой, кости значительно тоньше обычных.

Скелеты с подобными же уродливыми конечностями находили также в древнейших погребениях Гренландии.

Знаменитый древнегреческий врач Гиппократ оставил нам описание болезни, свирепствовавшей в те времена (V–IV века до нашей, эры) на острове Фазос. Гиппократ написал, что при этом заболевании отнимаются, а потом сохнут и уродуются ноги. Очевидно, речь идет о болезни, слишком известной в наши дни — о детском параличе, полиомиелите. Болезнь эта поражала людей и в Древнем Египте и в Древней Греции.

В средние века детский паралич, нападающий, главным образом, на детей, наведывался в Англию, Италию, Голландию, Грецию, всюду оставляя после себя калек. В трактатах средневековых врачей описаны и ход болезни, и способы лечения, безрезультатные, впрочем…

Шли века. Европу одолевали чума, оспа, холера, уносившие миллионы людей. Детский паралич давал короткие вспышки то в одном, то в другом месте. Нередко от него умирали. Чаще оставались калеками.

Но что такое искривленные суставы, поврежденный позвоночник или болтающиеся как плети руки в сравнении с повальным мором, опустошающим целые города! И на детский паралич не очень-то обращали внимание. Подробное научное описание болезни появилось лишь в середине прошлого века. Обнародовал это описание немецкий хирург Якоб Гейне, живший близ Штутгарта. О причинах болезни Гейне в двух своих толстых книгах, посвященных детскому параличу, ничего толком сказать не мог. В ту пору среди врачей господствовало убеждение, будто полиомиелит развивается из-за того, что в период прорезывания зубов у детей поражается иногда нервная система. Ну, а если заболевает подросток или даже взрослый, у которого все зубы давным-давно прорезались — тут какая может быть причина? На это ответа не находилось. И лишь в двадцатом веке, после открытия Дмитрия Ивановского, дознались, где истоки полиомиелита. Удалось это двум венским врачам — Ландштейнеру и Попперу.

Венцы понимали, что детский паралич — болезнь заразная и прорезывание зубов тут ни при чем. Понимали, видели, что заразное начало развивается в нервных клетках. При вскрытии детей, умерших от полиомиелита, обнаруживалась всегда одна и та же картина: двигательные центры спинного мозга разрушены. Кто это совершил, где разрушитель? В микроскоп наблюдались только следы его ужасающей работы — разгромленные клетки. Ясно было и другое — почему многие из тех, кто, перенеся полиомиелит, сохранили жизнь, все же обречены на уродство: нервные клетки, однажды разрушенные, не восстанавливаются, не возрождаются, подобно клеткам других тканей…

Ландштейнер и Поппер попробовали воспроизвести болезнь на лабораторных животных — крысах, кроликах, морских свинках. Те не заболевали, хотя им впрыскивали большие дозы зараженного материала. Однажды Ландштейнер купил не то у моряка, не то у торговца, побывавшего в тропиках, маленькую обезьянку. Он принес ее в клетке к Попперу, работавшему в своей домашней лаборатории. Поппер присутствовал в тот день на вскрытии ребенка, умершего от полиомиелита, и взял домой в пробирке часть спинного мозга погибшего. Надо попробовать заразить полиомиелитом мартышку.

Поппер высушил ткань спинного мозга, принесенную из больницы, растер в ступке, растворил и впрыснул обезьянке. Через несколько дней обезьянка отказалась от пищи. Ей дали банан, излюбленное лакомство мартышек, — она отвернулась от него. Она сидела вялая, не проявляя ни к чему интереса, изредка кашляла. Прошло несколько дней. Обезьянка взбодрилась, съела яблоко, казалось, что она выздоравливает. Но однажды поутру, придя в лабораторию, Поппер и Ландштейнер увидели картину, которая вызвала у них сложное мучительное чувство. Они успели привязаться к обезьянке и теперь с жалостью наблюдали, как она ползала по клетке на руках — ноги у нее волочились. Это зрелище хоть кого могло привести в смятение. Но Поппер и Ландштейнер были исследователями. И они сразу поняли, что совершено открытие. Обезьянка заболела полиомиелитом, это несомненно, у нее паралич. Значит, нашлось животное, восприимчивое к этой загадочной болезни. Можно ставить опыты, можно искать пути к спасению детей.

Дальше действовали по методу, впервые примененному Ивановским.

У больной обезьянки взяли зараженный материал, профильтровали его через свечу Шамберлена. Затем профильтрованную, то есть лишенную микробов, жидкость ввели другой, здоровой обезьянке. Она заболела полиомиелитом. Ясно, что возбудитель болезни, раз он проходит через бактериальный фильтр, может быть только вирусом.

Виновник известен. А дальше что? Как его извести или хотя бы ослабить, обезвредить? Проходят десятки лет. На глазах у врачей дети гибнут либо становятся калеками на всю жизнь. Перепробовано множество лекарств. Они не приносят вирусу никакого вреда. Ведь он развивается внутри клеток серого вещества спинного мозга (отсюда и название болезни — от двух греческих слов: «полное» — серый, «миэлис» — костный мозг) — как и чем его там достанешь?

Уже к началу XX века эпидемии полиомиелита отмечены были в двадцати четырех странах Европы. Особенно много детей болело в Швеции, Норвегии, Дании, то есть как раз там, где уровень жизни выше, чем в других странах, где врачей больше, где народ опрятен, а города чисты и благоустроены. Почему же вирус полиомиелита полюбил именно эти страны? Почему он редко заглядывает в те страны, где живут скученно, где нет ни канализации, ни водопровода, где дети копошатся в грязи и пьют сырую воду из любого источника? И раз так, то уж не лучше ли создать детям Стокгольма и Женевы, Вашингтона и Копенгагена такие же гигиенические условия, в каких живут ребятишки Индии?

Ответа на эти вопросы пока что не находилось. Наука безмолвствовала..

К концу первой мировой войны вирус полиомиелита стал наносить большой урон Соединенным Штатам Америки — опять высокоразвитая страна! В 1916 году, пройдясь по Нью-Йорку, детский паралич погубил две тысячи людей и еще семь тысяч искалечил.

В середине века полиомиелит захватил 60 стран. Теперь уже болели десятки тысяч. Эпидемии следовали одна за другой, продолжаясь иногда по пяти лет, распространяясь на целые континенты. Перерывы между эпидемиями становились все короче. Участились смертные случаи, когда наступал паралич дыхательных мышц и люди погибали от удушья.

В Соединенных Штатах в 1947 году насчитывалось почти семьдесят пять тысяч человек, ставших калеками после полиомиелита. За шесть последующих лет вирус изувечил еще пятьдесят тысяч детей и взрослых.

Самая сильная эпидемия разразилась в начале пятидесятых годов. Болезнь пришла и в нашу страну. Вспышки были в Киеве, Днепропетровске, Одессе, Харькове и других городах. Теперь уже не сотни — тысячи врачей, микробиологов, биохимиков бросились в атаку на вирус. Правда, слово «атака» здесь не совсем подходит. В этой схватке с вирусом смелые решения подкреплялись вдумчивым терпением и осмотрительностью.

Изучая характер эпидемии и повадки вируса, исследователи узнавали малоутешительные вещи. Доказано было, что множество людей, зараженных вирусом полиомиелита, переносят болезнь либо в очень легкой форме, либо вовсе не ощущают никакого недомогания. Лишь один процент зараженных заболевает в тяжелой форме, приводящей к параличу либо даже к смерти.

Что же тут малоутешительного? А вот что. Если главная волна эпидемии скрыта, невидима, то, значит, миллионы здоровых на вид людей могут служить разносчиками, передатчиками вируса. Вирус попадает в организм человека через рот, вместе с пищей или питьем. И казалось, что если строго соблюдать правила гигиены, то можно уберечься от заражения. Но как быть, если мать, приготовляющая пищу своему ребенку, носит в себе миллиарды смертоносных вирусных частиц, сама того не подозревая, чувствуя себя совершенно здоровой? Как быть, если пышущий здоровьем повар ресторана и проворная молодая официантка тоже вирусоносители? Можно прокипятить воду, молоко, обеззаразить посуду, белье. Но разве продезинфицируешь кишечники у сотен миллионов людей, да так, чтобы умертвить не какую-нибудь простодушную бактерию, которая видна даже в школьный микроскоп, а вирус?!

Электронный микроскоп позволил, наконец, узреть его. Возбудитель полиомиелита в три раза мельче вируса гриппа и лишь чуточку покрупнее вируса ящура — карлика среди сверхмалых. Вирус полиомиелита — шарик, состоящий из белка и рибонуклеиновой кислоты.

Убойная сила шарика потрясающа. Если разбавить культуру вируса в соотношении 1:200 000 000, этим раствором можно вызвать у обезьяны полиомиелит.

В естественных условиях вирус полиомиелита опасен только для человека. В лабораториях заражают обезьян. В природе найдены три типа вируса полиомиелита. Им даны имена: Брунгильда, Лансинг и Леон. Брунгильда — кличка шимпанзе, у которой был выделен этот тип вируса; Лансинг — город в США, где вирус второго типа получили из мозга юноши, погибшего от полиомиелита; Леон — мальчик, умерший от полиомиелита в 1937 году в Лос-Анжелосе. Из тела мальчика выделили первоначально третий вид возбудителя.

Тут можно бы поразмышлять на тему о том, почему убийце дают имя жертвы. Можно бы поразмышлять, поспорить… Но нам еще предстоит участие в споре другого рода. Признавать ли вирус существом, а следовательно, убийцей в истинном значении этого слова? Вот о чем еще спор…

Вирус полиомиелита закален и весьма стоек. Он сохраняется в кале 188 дней, в молоке 144 дня, в сливочном масле, при двух градусах холода, — 90 дней. В кусочках спинного мозга он не теряет своей убойной силы годами — это его излюбленная среда. Советские вирусологи М. К. Ворошилова и М. П. Чумаков ввели нескольким обезьянам культуру вируса, сохранявшуюся более шести лет в глицерине. Обезьяны заболели.

Он вездесущ. В течение многих месяцев он может сохраняться в сточных водах. Во время эпидемии полиомиелита, вспыхнувшей в 1945 году в США, один американский исследователь занялся мухами. Почти два года он ловил их особыми мухоловками. Наловил за это время и обследовал ни много ни мало — девяносто три тысячи мух. И что же? Значительное число их оказались носителями вируса полиомиелита, сами, разумеется, нисколько не страдая от него.

Было от чего прийти в отчаяние! Как уберечь детей, юношей, девушек от этой заразы, от этого ультрамикроубийцы? Хлорная известь, формалин, сулема, марганцовка, перекись водорода — этого он боится. Но нельзя же все и вся обрабатывать подобными ядами!

Врачи делали все, что могли, борясь за жизнь детей. Вот что произошло в 1960 году в Латвии…

В одну из рижских клиник привезли трехлетнего Дайниса, заболевшего тяжелой формой полиомиелита. Мальчик был на краю гибели, у него развился паралич дыхательных мышц, и ему вот-вот грозило удушье. Нужна была немедленная операция на горле — трахеотомия.

Выполняя свой врачебный долг, молодой хирург Рита Термане немедленно взялась за дело. Операция прошла успешно. Дайнис был спасен. Но сама Рита, оперируя мальчика, не убереглась. Заразившись полиомиелитом, она погибла. Лучшие рижские врачи сделали все, что было в их силах, но вирус оказался на этот раз сильнее.

Ученые понимали, что полиомиелит можно победить только вакциной. Предохранительная прививка создаст надежную преграду на пути вируса. За чем же дело стало? Путь предуказан Дженнером и Пастером: один из них создал вакцину против оспы, второй против бешенства. И та и другая — вирусные. Вроде бы легче легкого повторить в двадцатом веке то, что открыто двумя гениями-одиночками в предыдущие века.

Припомним: вирус оспенной вакцины легко культивируется на телятах, Дженнер привил Джеймсу Фиппсу коровью оспу; бешенством легко поражаются не только все животные, но даже птицы. Значит, размножить возбудителей этих двух болезней нетрудно — материала для опытов сколько угодно.

У вируса полиомиелита нрав особенный. Как это доказали еще Ландштейнер и Поппер, он поражает только обезьян. Значит, нужны обезьяны. На тканях обезьян вирус размножается весьма быстро. Сколько же мартышек нужно отловить в тропических лесах и во что обойдется прививка? Ведь для создания вакцины, которую придется ввести не только всем детям планеты, но и многим взрослым, молодежи, во всяком случае, надобно вырастить огромное, фантастическое количество убитых или ослабленных вирусных частиц.

Тем не менее в разных странах принялись за создание вакцины. Иного выхода не предвиделось.

Первым добился успеха доктор Джонас Солк из США, страны, которой вирус полиомиелита нанес особенно большой ущерб.

Для выращивания вирусов Солк воспользовался методом своего соотечественника Д. Эндерса, разработанным незадолго до того, методом, который теперь принят повсюду. Мы помним, что все усилия Дмитрия Ивановского, пробовавшего вырастить вирусов в питательных бульонах, кончились безрезультатно. Не добились ничего после Ивановского и многие другие ученые; вирус развивается только в организме, в живых клетках. Эндерс и пришел к мысли, что надо приготовить вирусу в колбе питательную среду из живых, растущих и делящихся клеток. Идея хорошая, она, несомненно, приходила в голову вирусологам и прежде, но как ее осуществить? Как заставить клетки жить и развиваться вне организма? Эндерс добился своего упорнейшим трудом, использовав богатый набор средств, которыми располагали микробиологи к началу пятидесятых годов нашего столетия. Составляя сложные смеси из аминокислот, витаминов, гормонов, разных солей, Эндерс научился сохранять живыми и выращивать клетки. Выращивая методом Эндерса вирусы в тех клетках, которые возбудитель облюбовал себе в природе, можно накопить большое число вирусных частиц для наблюдений, опытов и, наконец, для приготовления вакцин.

Солк растил вирус полиомиелита на клетках, взятых из обезьяньих почек; хотя этот вирус поражает только нервные ткани, в искусственных условиях он развивается наиболее успешно на ткани почечной. Солку пришлось завести целый обезьянник, так как почечных клеток требовалось очень много.

Обезьяны!.. Сколько их было принесено в жертву Солком и другими учеными, пока мировая наука не добилась огромной победы, равной победе над оспой, обезопасив детей Земли от беды, которую уготовил им вирус полиомиелита. Иван Петрович Павлов поставил в саду, близ своей «Башни молчания», памятник собаке, послужившей науке. Будет ли когда-либо установлен подобный памятник обезьяне? Несомненно одно — она его заслужила…

Итак, доктор Джонас Солк взялся за разработку вакцины. Он спешил— вирус полиомиелита свободно разгуливал по всем штатам огромной страны, поражая тысячи и тысячи детей.

Отправная идея ясна. Надо приготовить вакцину, которая не создаст даже видимости болезни, но побудит организм привитого ребенка вырабатывать противотела, антитела, как принято говорить в науке. Мы уже знаем, что антитело — молекула, циркулирующая в крови. Она лишает активности чужеродное вещество, попавшее в организм, соединяясь с ним и связывая его таким образом. Антитела не исчезают и после перенесенной болезни. Перенеся полиомиелит, люди, за редчайшим исключением, не заболевают им вновь: антитела, оставшиеся в крови, обезвреживают вирус, попавший в организм извне.

Вакцина, прививка, способны создать столь же стойкий иммунитет, как и заболевание. Но перед Солком встал вопрос — какую вакцину готовить против полиомиелита: живую или убитую? В убитой вирус полностью обезврежен. В живой его активность лишь снижена. Живая вакцина, конечно, действует сильнее, то есть создает более стойкую, длительную невосприимчивость организма. Но ее приготовление требует исключительной осмотрительности и связано с некоторым риском. Возникает опасение, что недобитый вирус может снова стать злокачественным и вызвать настоящее заболевание со всеми роковыми последствиями.

И доктор Солк решил готовить убитую вакцину. Он обезвреживал выращенные и отобранные им вирусы слабым раствором формалина. Затем, приготовив вакцину, испытал ее на обезьянах. Через некоторое время после вакцины обезьянам вводили дозу неослабленного вируса. Ни одна не заболела.

Затем вакцину проверили на людях. Среди испытуемых были и дети доктора Солка — трое резвых мальчишек. Людям вводили сначала вакцину, а потом проверяли кровь. Да, вакцина вызывает образование антител и совершенно безопасна для организма.

Весною 1955 года в США стали широко применять вакцину доктора Солка. И вовремя, ох, как вовремя! Как раз той весной разразилась в стране сильная эпидемия полиомиелита. Вакцина уберегла множество детей, болезнь скоро пошла на убыль.

Америка отметила победу над вирусом «молчаливым салютом»: в честь создания вакцины по всей стране на пять минут было приостановлено всякое движение.

Прошло два года. В США приехали в научную командировку советские вирусологи Марина Константиновна Ворошилова, Анатолий Александрович Смородинцев и Михаил Петрович Чумаков. Двое из них, отнюдь не по доброй воле, в свое время испытали на себе действие вируса. С Чумаковым мы уже знакомы — помните, он заболел клещевым энцефалитом, участвуя в дальневосточной экспедиции; М. К. Ворошилова, жена Чумакова, изучая в своей московской лаборатории повадки вируса полиомиелита, заразилась и слегла. Болела тяжело, долго, ходила потом с палочкой — ногу парализовало. Но и это прошло.

В городе Цинцинати жил в то время доктор Альберт Сэбин, выходец из Польши. Он тоже изучал вакцину против полиомиелита. Девять лет прокопался Сэбин в тканях, на которых выращивал колонии вирусов. Он понимал, что доктор Солк опередит его, но не спешил, так как задумал создать в отличие от Солка живую вакцину.

Первый этап: выискать колонию вирусов полиомиелита (в науке такие колонии именуются штаммами) не очень активную, хотя бы несколько ослабленную в сравнении с обычными штаммами, вызывающими болезнь. Когда такой штамм после долгих опытов был, наконец, добыт, Сэбин размножил его и принялся «воспитывать» свои вирусы, то есть ослаблять их, чтобы они стали безопасны. Он прививал воспитанные им вирусы обезьянам. Те заболевали. От больных животных, перенесших болезнь в самой легкой форме, брал уже новое поколение возбудителей. Вновь прививал. Вновь отбирал.

Терпение его было неистощимо. Со стороны могло показаться, что это занятие дорого ему само по себе, что он готов потихоньку копаться в своих культурах всю жизнь, а конечный результат его не интересует вовсе.

Но вот однажды в лаборатории что-то изменилось. Это заметили все сотрудники СэТэина, хотя доктор вел себя по-обычному и вокруг царила тишина. Доктор Сэбин получил хорошо размножающийся штамм вируса, который не вызывал у обезьян полиомиелита, но создавал иммунитет. Он вводил макакам этот штамм, из которого приготовил вакцину, а через некоторое время пробовал заразить их активными, не ослабленными вирусами. Они не заболевали. Затем таким же способом проверил вакцину на человекообразных обезьянах — на шимпанзе. Тот же результат.

Последний этап: проверка живой вакцины. Все в порядке. Потратив девять лет жизни, принеся в жертву несколько тысяч обезьян, доктор Сэбин, по-видимому, действительно создал безвредную и действенную живую вакцину.

О докторе из Цинцинати, конечно же, стали писать в газетах. К тому времени выяснилось, что вакцина доктора Солка не так уж безусловно хороша, как думалось вначале. Она очень дорога. Чтобы получить миллион доз, надо взять почки у полутора тысяч обезьян, по меньшей мере. В каждой дозе — миллионы убитых частиц вируса. Их же надо вырастить… Да, дорого обходится вакцина, но главное даже не это — любой человек пойдет на лишения, залезет в долги, чтобы уберечь своего ребенка от вируса, который может его искалечить, а то и погубить. Вакцина Солка иногда не действовала, не у всех она создавала иммунитет. И еще: прививки Солка надо было повторять каждые два-три года.

Живая вакцина Сэбина действовала наверняка, создавая длительную невосприимчивость против всех трех типов вируса полиомиелита. Она была гораздо дешевле солковской: каждая доза живой вакцины содержит меньше частиц вируса, нежели убитая, следовательно, и обезьяньих почек затрачивается меньше. И еще: вакцину Солка вводят шприцем, вакцину Сэбина дают детям в виде нескольких капель розоватой жидкости с чаем или с водой.

Казалось бы, надо немедленно начать широкое производство вакцины Сэбина. В США лекарства, в том числе и вакцины, выпускаются частными фирмами. Представители этих фирм посетили Сэбина, поговорили с ним, осмотрели лабораторию, пожелали доктору успехов и отбыли. А фабрики продолжали выпускать вакцину Солка. Почему?

Всем сведущим людям стало ясно, что владельцы фирм не пожелали перестраивать производство и переходить к выпуску более дешевой вакцины — это приносит убытки. Конечно, ни владельцы фирм, ни их доверенные лица этого вслух не говорили, а через газеты пытались доказать, что вакцина Сэбина небезопасна, что она еще недостаточно испытана.

В это самое время, в начале 1956 года, к доктору Сэбину в Цинцинати и приехали трое наших вирусологов. Профессор Смородинцев рассказал Сэбину, что советские ученые вполне убеждены в превосходстве живой вакцины над убитой. В Москве и в Ленинграде уже начаты работы, но нужные штаммы вируса еще не найдены, так как исследования развернулись совсем недавно. Сэбин сказал, что поскольку в США его вакцину не берут, то он охотно передаст свои штаммы вирусов Советскому Союзу, где вакцину смогут не только испытать, но и пустить в массовое производство. На том и порешили.

Советские вирусологи отбыли на родину. А вскоре самолет доставил из Цинцинати в Ленинград плотно закупоренные термосы особой конструкции, в которые были упрятаны вирусы доктора Сэбина.

С аэродорма термосы привезли на Петроградскую сторону, в Институт экспериментальной медицины, в лабораторию А. А. Смородинцева.

Сначала в лаборатории размножили содержимое термосов, чтобы иметь достаточно материала для проверочных прививок и чтобы исходные штаммы вируса не было нужды тратить.

И вот получены первые 30 литров живой вакцины. Часть увезли в Москву, к Чумакову. И начались испытания.

Сначала — обезьяны, как водится. Результаты отличные, ни одна мартышка не проявила никаких признаков болезни. Теперь — на людях. Первыми получили вакцину ленинградские вирусологи. Выпили натощак большие дозы вакцины. Выждали недели две, пока не миновал скрытый период развития болезни. Понаблюдали за собой. Признаков заболевания не обнаружили. Затем — анализы крови. Да, антитела, предохраняющие от полиомиелита, в эритроцитах есть.

Ну, а все-таки… Вдруг этот, хотя и ослабленный, но живой вирус через несколько поколений взбодрится и наберет полную свою, заразную силу? Что тогда? Смородинцев решил проверить, как ближайшие потомки этих смирных обессиленных карликов поведут себя. На ком проверить? На себе пока что…

У тех, кто принял живую вакцину, вирус полиомиелита довольно долго размножался потом в пищеварительном канале. Но все равно, сколь длительно бы он ни размножался, хоть несколько недель, он не вызывал болезни ни у хозяина, из чьего кишечника он выделяется, ни у окружающих. Он — потомок специально отобранного, воспитанного и прирученного Сэбином домашнего вируса. Все это так, но лучше проверить еще разок.

Смородинцев ввел очередную дозу вакцины группе детей, восприимчивых к полиомиелиту и остро нуждающихся в защите от опасной болезни.

Потом вирус, прошедший через пищевой тракт детей, размножили обычным путем на ткани обезьяньей почки. Это уже было второе поколение. Из него приготовили вакцину и ввели новой группе детей. И вновь изъятый из их кишечника вирус посеяли, размножили. И вновь приготовили вакцину, уже из внуков исходного штамма.

Так повторяли двенадцать раз. Двенадцать поколений вируса вырастил ученый, каждый раз превращая их в вакцину. И, в общем, ничего не произошло, что в данном случае важнее и интереснее всего. Все двенадцать поколений вируса оказались прирученными, домашними, безвредными, а дети остались здоровы и невредимы.

Ну что же, проверка вакцины закончена? Нет, нет, ведь ее принимали только немногие взрослые и дети. А как перенесут вакцинацию тысячи здоровых детей? Вирусологи, ленинградские и московские, устроили проверку на своих же детях. У Смородинцева — маленькая внучка Лена. Ученый посоветовался с сыном, отцом Лены, с ее матерью. Те согласились. Лена с чаем выпила несколько капель розовой жидкости. Ничего не случилось ни с ней, ни с другими детьми. Ведь их даже иголкой не кололи — только уж потом, когда брали кровь на анализ.

Но даже после всех этих проверок было еще много опасений, предосторожностей. Смотрите, говаривали вирусологам некоторые очень уж осторожные ученые, ведь он живой, вирус этот. Да какой вирус! Сам дьявол ему в подметки не годится! Смотрите, не случится ли и так, что дети, уже принявшие вакцину, сами-то останутся здоровы, поскольку у них противотела образуются, а будут заражать других ребят, которым еще не сделали прививки. Но ведь Смородинцев, предвидя подобные возражения, и выращивал для испытаний двенадцать поколений вируса! Да, конечно, но все же…

И вот в 1959 году дали вакцину уже нескольким миллионам ребят. Но и тут оставались еще у многих сомнения, было даже противодействие.

Михаил Петрович Чумаков, приехав в те дни в Эстонию, зашел в школу, где всем ребятам собирались дать вакцину. И вдруг школьный врач решительно запротестовал: опасно, вакцина, по его мнению, недостаточно проверена. Что было делать Чумакову? Михаил Петрович тут же выпил большую дозу вакцины и сказал боязливому врачу:

— Это уж третий раз я принимаю сегодня такую порцию. В интернате и в детском саду убеждал ваших коллег таким же способом…

Наступил 1960 год. Министерство здравоохранения СССР решило: всему населению Советского Союза, в возрасте от двух до двадцати лет, сделать прививки живой вакциной. В течение двух лет постановление было выполнено.

Победа над полиомиелитом, одержанная столь быстро, была полной. Наша страна первой в мире избавилась от эпидемии детского паралича. Сейчас в Советском Союзе ежегодно бывает всего лишь несколько десятков случаев заболевания полиомиелитом. При этом смертных случаев и тяжелых параличей почти вовсе не бывает. Полному искоренению болезни мешает то, что здоровые люди, как мы уже знаем, могут служить носителями вируса. При оспе и кори, например, здоровые люди не могут быть вирусоносителями.

Напоминанием о грозных вспышках полиомиелита служат искалеченные дети, которых упорно и небезуспешно лечат в специальных санаториях, созданных по всей стране. Самые новейшие средства медицины пущены в ход для того, чтобы дети не остались калеками. Особенно широко применяется лечебная физкультура.

Живая вакцина уберегла от полиомиелита миллионы и миллионы детей и молодежи не только в нашей стране. Лишь за первые четыре года в другие страны было отправлено 175 миллионов доз вакцины. Вырабатывают ее в Подмосковье, в Институте полиомиелита и вирусных энцефалитов Академии медицинских наук СССР. Последняя операция производится уже в самой Москве, на кондитерской фабрике. Там делают драже, маленькие конфетки. В каждую конфетку заключена разовая доза вакцины. Достаточно съесть одну конфетку — и прививка сделана.

Теперь можно вернуться к тем вопросам, которые возникли в начале главы.

Почему все-таки в слаборазвитых странах дети заболевали полиомиелитом редко, куда реже, чем в США, Швеции, Швейцарии? Ученые высказывают такое предположение: в тех местах, где люди живут скученно, где нет водопровода, канализации, где не соблюдают простейших правил гигиены — в таких местах дети сызмальства автоматически приобретают невосприимчивость к вирусу полиомиелита, перебаливая в легкой форме.

Выходит, московским, стокгольмским, ленинградским и вашингтонским детям надо создать подобные же условия, чтобы уберечь их от грозного вируса? Наука, как мы видим, нашла иной выход. Наука теперь смело говорит детям всей планеты:

— Нет, вы калеками не станете!

У этой истории благополучный конец. Всегда бы так.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀