Ненавижу. Скучаю. Люблю

Глава 28

Юля

В воскресенье дома творилась давящая атмосфера: казалось, не дай бог ни в том месте дыхнешь или чихнешь, взорвется ядерная бомба. Даже папа по-тихому ушел в гараж к друзьям, а сестра сбежала к подружке. В итоге остались мы с мамой один на один. И хотя я сидела у себя в комнате, все равно ощущала эта раздраженную энергетику.

А потом в обед в дверь кто-то позвонил. Я как раз на кухне себе чай наливала, а родительница сидела в зале, в полной тишине, читая газету. Открывать, конечно, она не планировала, поэтому пришло мне.

На пороге оказался мальчишка, лет десяти. Симпатичный такой, улыбчивый. Глаза на пол лица, серые-серые, почти прозрачные. В одной руке он держал мячик, а в другой белый конверт.

— Вы Юля Снегирева? — спросил быстро мальчик. В ответ я кивнула, продолжая разглядывать ребенка. Он потоптался, и вдруг протянул мне конверт.

— Это мне?

— Вам, — сказал мальчишка. Я взяла конверт, и ребенок тут же пустился бежать вниз по лестнице. Вот же странности. Покрутив в руках необычную вещицу, в наше время необычную, я закрыла дверь и пошла к себе в спальню. Уж больно любопытно стало, в жилах кровь заиграла. Ну и конечно, не хотелось, чтобы мама забрала конверт. Она могла. В легкую.

Закрывшись на замок в комнате, я плюхнулась на кровать и начала распаковывать послание. Удивительное дело: получателя и отправителя не было. То есть кто-то выловил ребенка, всунул ему конверт в руки и дал точные указания. Интересно. Аккуратно распечатав верхнее основание, я вытащила лист бумаги. Он выглядел таинственно, словно манускрипт из прошлого века. В груди все сжалось от любопытства, я прикусила край нижней губы и принялась читать письмо, между прочим, выведенное очень красивым и аккуратным почерком.

«Я буду ждать тебя у детской горки. Сегодня. Завтра. И все триста шестьдесят дней в году. Пока однажды ты не вспомнишь, что я когда-то тебе нравился.

Навечно твой А.»

Я зажмурилась, стиснув зубы, а потом не выдержала и подскочила с кровати. Прижала письмо к груди и закружилась как дурочка по комнате. Едва слышно визжала, не в состоянии поверить. Это же Антон! Мой Антон! Стоп! Это что ж получается: он пригласил меня на свидание? Меня? На свидание? Таким необычным способом? А говорят, мужчины нынче не романтики.

Радость меня переполняла. Ну и конечно, я не планировала отказываться от встречи. Поэтому быстренько облачилась розовую юбку чуть выше колен, прямого покроя, кремовую кофточку с длинными рукавами, повязала волосы в косичку, подвела немного глаза. Схватила кардиган и пулей выскочила в коридор.

В этот момент из зала вышла мама. Она так пронзительно на меня посмотрела, что каждая клеточка отдала в позвонке. Да, может, я и не совсем правильно веду себя по отношению к ней, но, пожалуй, у нас это взаимно.

— Пока, — произнесла я, ожидая услышать сто и один вопрос. Но мама лишь хмыкнула, развернулась и скрылась на кухне. Собственно, это была большая удача, иначе и не назовешь.

Благополучно я выскочила из подъезда, огляделась, и, не заметив нигде поблизости байка Антона, пошла в сторону детской площадки. Пока шла, несколько раз поправила волосы, все казалось, чего-то в образе не хватает. Губы пересохли, но они так и расплывались в улыбке. А когда я увидела Левакова, который стоял у горки с большой белой пушистой ромашкой, окончательно растеряла боевой дух. Боже! Какая это была ромашка! Таких уже и не найти нигде: пышная, с длинными лепестками, а середка словно окрашена в яркий золотой цвет. Так и хотелось оторвать один из лепестков и произнести волшебную считалочку про лети через запад на восток и быть, по-моему, вели.

Да и Антон сам выглядел хорошо: горчичные скинни, белая водолазка под горло, через которую выделялись его спортивные руки и даже грудь. От одного вида можно было смутиться, что, собственно, со мной и случилось. Кровь в венах залилась кипятком, прильнула к щекам, и я почти растаяла как льдинка под сорокаградусной жарой.

— Привет, — произнесла робко, подойдя ближе. Леваков моментально повернулся и выдал мне самую ослепительную улыбку, какую только мог. Глаза его переливались бликами, мои полагаю тоже.

— Привет, хорошо выглядишь, — сказал Антон, скользнув по мне взглядом. Затем сделал шаг вперед, наклонился и… чмокнул в щечку. Позвонок прошибло током, и я едва устояла на ногах, до того волнительно было.

— Спасибо. А у тебя ромашка красивая.

— Я подумал, что розы ты не заценишь, — он протянул мне цветок, и я прыснула со смеху, обхватив стебелёк дрожащими пальцами.

— А ты меня оказывается, хорошо знаешь.

— Мы вообще-то с тобой три года знакомы, Снегирева. Я прекрасно осведомлен о твоих вкусовых пристрастиях, — деловито заявил Антон. Вот тут я немного опешила.

— Например.

— Хочешь, угощу тебя клубничным молочным коктейлем?

— Можно. Постой, а откуда ты… ты специально сказал про клубничный? — удивленно захлопала ресницами я, понимая, что это стопроцентное попадание.

— Ну, так, — Антон поиграл бровками, затем взял меня за руку, переплетая наши пальцы, и повел за собой в сторону выхода из двора. Откровенно говоря, я до сих пор не могла поверить, что мы вроде как… вместе. Идем за руку. Целовались. Сердце в груди сходило с ума от переизбытка эмоций, так и прыгало мячиком, заставляя каждый орган внутри изливаться теплом.

Я шла рядом с парнем своих грез, иногда поглядывала краем глаза на него, а он что-то с интересом рассказывал, про то, как добывал эту волшебную ромашку. На самом деле, ему за ней пришлось ехать аж на другой конец города, ведь в обычных цветочных продают только специально выращенные голландские розы.

Мне нравилось слушать Антона, его голос согревал, подобному самому теплому шарфу в мире. И держать за руку нравилось. В миг я почувствовала себя особенной. Принцессой. Да, звучит, очень приторно и ванильно. Но именно так я себя ощущала.

Мы пошли пешком до парка, мимо дороги, разных магазинчиков, и громких прохожих. А уже в самом парке, наткнулись на турецкое мороженое. Мальчик в красной шапочке и жилетке, демонстрировал фокусы с вафельным стаканчиком, заставляя покупателей смеяться и ждать продолжения. Заметив мое любопытство, Антон потянул нас тоже к лавке. С цен я, конечно, откровенно говоря, обалдела, но отказываться не стала.

— Так вкусно, — заявила я, растягивая шоколадное мороженое, словно тягучую карамель. Вкус был необычный, вроде и сладкий, а вроде и с горчинкой.

— Какой-нибудь кавказец не поймет его шуток, и вместо улыбки даст в табло.

— Ой, да ладно. Тут же все понятно! Это шоу.

— Ну да, хотя мороженое вкусное.

В ответ я радостно закивала, и улыбнулась. А потом мы пошли на картинг, и дали два зачетных круга. Я визжала, Антон смеялся. Специально ускорялся на поворотах, и в этот момент, я прижималась крепче к его руке. Видимо ему это понравилось. Сама сесть за руль не решилась, мало ли не справлюсь с управлением и улечу. Лучше уж на пассажирском.

После картинга мы поднялись на верхнюю площадку и прокатились на колесе обозрения. Солнце еще не село, поэтому любовались видами мы в жаркой кабинке, под теплыми лучами и на горячих сидениях. Вышли варёные, купили лимонад и плюхнулись на свободную лавку, под пышным зеленым деревом. И как нельзя, кстати, напротив уселась парочка. Парень перекинул ногу, а девушка облокотилась ему на грудь, упираясь своей спиной. Смотрела я на них с чувством белой зависти. Хотя мое сердечко, итак, прилично екало, а щеки не переставали краснеть. Но от еще большей близости, я бы не отказалась.

И Антон опять, словно почувствовал мое желание, чуть отодвинулся, тоже перекинул ногу и развел руки в стороны, с явным намеком.

— Что? — со смущенной улыбкой проронила я.

— Иди ко мне, из меня выйдет отличное кресло. — Он поиграл бровками, и мне стало смешно.

— Ну не знаю, — игриво произнесла я, улыбаясь.

— В смысле не знаешь? — Антон тоже улыбнулся. Затем нагло потянулся к моей талии и прижал, обхватив в кольцо своих рук. От него веяло нотками лайма вперемешку с древесным оттенком. Я глубоко вдохнула, ощущая, как парфюм оседает на легких, а затем мечтательно прикрыла глаза.

— Знаешь, мне кажется, ты удивительная, Снегирева.

— Я? — щеки точно не перестанут сегодня заливаться краской. Я чуть повернула голову, встречаясь глазами с Леваковым. Он выглядел счастливым. Да, именно так. Словно его душа открыла двери, словно буря успокоилась и можно наслаждаться долгожданным штилем. Раньше я никогда не видела Антона таким: в нем появился дух безмятежности.

— Ты! А еще у меня твоего номера нет. И это самый ужасный факт, знаешь ли.

— Зато я узнала, что у тебя классный почерк.

— Я старался, — засмеялся Антон. Затем отвел в сторону глаза, и мне вдруг показалось, он смутился. Что ж! Если я собственной персоной смогла смутить кого-то вроде него, это дорогого стоит. Вернее, это требует вознаграждения. И я, пересилив робость со смущением, чуть потянулся вверх, касаясь губами щеки Левакова. Моментально. Как взмах крыла бабочки. Совсем незаметно и неощутимо, но прямо в цель.

— Мне понравились твои старания. Продолжай в том же духе.

— Хитрая ты, Юля, ох, хитрая. В тебе татарской крови нет, случайно? — Антон повел пальцем вдоль ребер, и мне сделалось щекотно. Я начала ерзать, отмахиваться, но кое-кто забавлялся, и продолжал наседать интенсивней. Пока я резко не подскочила, и не выставила руки вперед ладошками вверх.

— Не смей! — строго произнесла, едва сдерживая улыбку. И Антон сделал ровно наоборот: поднялся, побежал за мной, ну а я ясное дело, старательно пыталась не дать догнать себя. Периодически оглядывалась, замечая, что с каждым шагом, наше расстояние уменьшается.

А потом ладонь Левакова схватила меня за кисть, потянув обратно, и я врезалась носом в его разгоряченную грудь. Подняла голову, уже планировала выбираться, но Антон внезапно поддался вперед и накрыл мои губы поцелуем.

Мир растворился, превращаясь в волшебную блестящую пыль под моими ногами. По телу разливалось тепло, сердце крутилось заводной юлой в грудной клетке. Язык Антона касался моего, его руки по-хозяйски гуляли по моей пояснице, прижимая ближе и ближе. С какой страстью и порывом мы целовались, с каким диким желанием. Я ведь и не дышала, да и готова была никогда больше не дышать, лишь бы поцелуй не заканчивался, лишь бы мы продолжали стоять вот так рядышком, и чувствовать бешенное сердцебиение друг друга.