Ненужный

Глава 11

Есть люди, одним своим видом внушающие даже не уважение, а трепет. В их присутствии обычному человеку становится не по себе — тревожно, беспокойно, появляется желание немедленно уйти и спрятаться. Слабые духом, вообще, теряются, теряя дар речи.

Именно таким человеком и был шеф Отдельного жандармского корпуса Российской империи Мирский. Годы службы во главе особого государственного органа, внушавшего ужас всем внешним и внутренним врагам государства, наложили на него неизгладимое отпечаток. Внешность и характер стали продолжением других друга, формируя образ неимоверно жёсткого, даже безжалостного человека, для которого не существует рамок и препятствий. С его неподвижного каменного лица на собеседника обычно смотрели крупные, чуть навыкате, глаза, делая взгляд пронзительный, давящим. Вечно опущенные уголки рта придавали лицу недовольное, даже рассерженное выражение, напрочь отбивающее позыв к общению.

За сложившийся вокруг его персоны ореол «тяжести», непробиваемости и бесчеловечности кое-кто из либеральных писак в своих газетках изображал шефа жандармов в виде монстрообразного локомотива, намекая на их сходство. Это, пожалуй, был тот единственный случай, когда такого рода газетка вызвала у Мирского не отвращение и желание отправить её в камин, а некое подобие ухмылки. Явно понравилось такое сравнение, выставляющее его в довольно характерном виде. Ведь, локомотив — это внушающая уважение мощь, одним своим видом заставляющая чувствовать свою слабость и ничтожность.

Взгляд Мирского остановился и застыл. Ни один мускул не дрогнул на его лице, напоминавшем маску.

— Хм, — глухо прокашлялся он. — Значит…

У Рафи сердце в пятки ушло. Жутко захотелось съежиться, стать меньше, не заметнее. Чувствовал, что его судьба сейчас зависит от одного единственного слова этого человека. Скажет одно — ему жить и даже может долго, скажет другое — и на всей его жизни можно ставить крест.

Понимал это и Голос. «Попал ты, братишка, как кур во щи. Говорил же, пока не высовывайся, затихарись. Ты сейчас мошка, которую, не напрягаясь, прихлопнут… Сейчас больше молчи. Чем меньше скажешь, тем лучше, поверь мне. С такими службами только так и общаются… Черт, да не трястись так! Слушай меня внимательно. Сначала успокойся. Души, не задерживал дыхание…».

Несколько раз вдохнул и выдохнул, Рафи, и правда, почувствовал, как его немного отпустило. Казалось, огромный капкан, который его держал, немного разжался.

— Да вы, молодой человек, герой. Приятно видеть, что в столь юном возрасте вы проявили качества, больше приличествующие взрослому мужчине или даже воину. Знаю, что не каждый найдет в себе смелость взглянуть своему страху в глаза, — во взгляде Мирского читалось неприкрытое удивление. Мол, удивили вы меня, молодой человек, так, как никто не удивлял. — Позвольте пожать вам руку и выразить свою благодарность.

На деревянных, словно не своих, ногах Рафи подошёл к мужчине и протянул ему руку. Тут же её сжали, будто бы клещами. Но он не уступил…

— Хм, силен, — губы мужчины раздвинулись в улыбке. Чувствовалось, что оценил крепость рукопожатия и одобрил — Итак, молодой человек, пришло время нам ближе познакомится, что я смог отблагодарить спасителя мой дочери так, как он того заслуживает. Начну, пожалуй, первым, хоть это и противоречит этикету, — вновь улыбнулся он. Похоже, разговор с пареньком, явно не его круга, немного забавлял его. — Мое имя Михаил Павлович Мирский.

Больше он ничего не добавил: ни принадлежность к довольно знатному дворянскому роду, ни наименование возглавляемого им учреждения, ни звание согласно имперской табели о рангах.

— А теперь ваша очередь…

И судя по «живой» заинтересованности в голосе, у него-то он точно постарается вызнать всю подноготную. А оно ему нужно?

Вот и Голос говорил о том же. «Если начнешь, говорить, то каюк. Этот „расколет“ до самых грязных пяток. Знаю таких волчар. Сам когда-то… ».

Однако, судьба оказалась к нему благосклонна, и в этот миг щедрой рукой дала ему шанс на спасение, который предстал в виде слуги, высокого парня в красной ливрее и напомаженном белоснежном парике на голове. Появившись в гостиной, тот коротко поклонился, тряхнул завитыми кудрями.

— Ваше Высокопревосходительство, вы просили напомнить о звонке из управления, — негромко приговорил он и замолчал, ожидая дальнейших приказанию.

Недовольно дёрнул головой, Мирской махнул в его сторону рукой. Мол, понял.

— Нас прервали, но, уверен, не надолго, — мужчина повернулся к Рафи. — Дела службы, молодой человек. Мне нужно отдать необходимые распоряжения. Затем мы продолжим.

С этот словами хозяин дома покинул гостиную, оставив парня в компании слуги. Не воспользоваться этим шансом был бы грех, о чем тут же стал твердить Голос.

«Беги, Рафи! Сейчас самое время! Попросить в сортир… Черт, в клозет по здешнему».

— Э… э… В клозет бы мне, если… Можно, — паренек сделал растерянный вид, начиная оглядываться по сторонам. Пусть слуга думает, что гость сейчас прямо в штаны наделает. Точно должен впечатлится, ведь убираться-то ему придется, а не кому-то другому.

Надо отдать должное слуге, быстро сообразившего, что нужно делать.

— Прошу, — он показал на дверь, в сторону уходящего вдаль длинного коридора. — Прямо, третья дверь направо, дверь для слу… — и на какое-то время «завис», соображая, а в какой туалет он должен вести такого необычного гостя. В туалет для слуг или господский? — Направо, прошу вас, — наконец, решился он.

Рафи быстро добрался до нужной двери, отводит и тут же скрылся за ней.

— А вот и дорога домой! — обрадовался он, сразу же замечая небольшое окно в глухой стене. — Ого-го, даже не закрыто…

Взрослый бы здесь не пролез, а вот мальчишка запросто, что, собственно, Рафи тут же и проделал.

Оказавшись на улице, начал красться вдоль фасада. Нужно было добраться до дальнего угла дома, откуда до забора рукой подать. Только бы не задержали.

И тут, пробираясь на полусогнутых ногах, мимо раскрытого окна кабинета, услышал очень любопытный разговор. Не удержался, и стал слушать. Содержание разговора оказалось такое, что было выше его сил пройти мимо. Да и Голос в его голове ударился в крик, призывая не единого слова не упустить.

Михаил Павлович был откровенно зол, если не сказать больше. Сдвинул брови, марта молнии глаза, вот-вот со рвутся с языка ругательства. Главный полицмейстер столицы, эта жирная скотина, занявшая столь высокий пост лишь благодаря родству с императором, никак не хотел его слушать. Словно заведений китайский болванчик, талдычил одно и тоже: никак невозможно пойти на такое поражение прав имперских поданных.

— Вы русского языка не понимаете? Прямо возле имперского пансионата благородных девиц на мою дочь попытались напасть! — он с трудом сдерживался, чтобы не сорваться и не наорать на собеседника по ту сторону телефонной трубки. — Это было то самое уличное огребье, о котором я вам уже не раз говорил! Почему полиция ничего не делает? Как эти банды с окраин могли набрать такую силу?

Хотя чего он просто так сотрясал воздух, если уже давно знал ответы на все эти вопросы. Этот делец, недостойный звания дворянина, даже не попытается сделать что-то реальное. Будет создавать лишь видимость работы, не покушаясь на главное — власть уличных сквадов. Слишком уж многим в империи было выгодно такое положение дел.

Мирской давно уже докладывал императору, что на окраинах столицы раскинулась целая преступная империя из десятков молодёжных банд и нескольких тысяч активных боевиков. Сквады не брезговали ни чем, занимаясь и кражами, и разбойными нападениями, и убийствами, и торговлей людьми. К совершению преступлений все чаще привлекались малолетние дети, что существенно усложняло борьбу с ними. Главный жандарм даже ссылался на соображения одного учёного о том, что сквады все более и более профессионализируются, начиная воспроизводить сами себя. Преступность порождает новую преступность, создавая по-настоящему замкнутый круг.

Но страшнее всего было другое. Сквады переставали быть отщепенцами и изгоями, налаживая активные связи с сильного мира сего. Мирской доподлинно знал, что для забав одной важной персоны из императорской фамилии с улицы поставлялись маленькие девочки и мальчики. Немало было дворян, которые тоже не брезговали таким товаром. А сколько криминальных заказов от аристократов исполнили сквады, вообще уму было непостижимо.

— А если будут ещё такие же нападения? Вы же знаете, кто еще учится в пансионате. Понимаете, что может быть, если произойдет второй случай? Так каков будет ваш ответ?

Из трубки в ответ послышались какие-то ничего не значащие слова, от которых лишь тошно становилось. Главный полицмейстер, как и всегда, важно надувал щеки, обещая одно, другое, третье.

—… Я вас услышал, — голос Мирского приобрёл ледяную холодность. Понятно было, что он принял окончательное решение. — Тогда вынужден начать действовать, опираясь на силы Отдельного жандармского корпуса. Имперская жандармерия сама сделает за вами всю работу. В самом скором времени по сквадам будет нанесен удар. Его Величеству же я непременно доложу о вашей позиции.

После этих слов трубка была едва не вдавлена в телефон, подтверждая тем самым немалое раздражение хозяина кабинета.

Чуть выждав, хозяин кабинета сделал новый звонок. Настало время претворять в жизнь его угрозу.

— Господин полковник, приказываю снарядить всем необходимым для выполнения особого задания две батальонные группы — «Север» и «Юг» — с той стороны телефонной трубки его заместитель попросил уточнить характер операции, чтобы подобрать оптимальное снаряжение групп и их состав. — Цель — поимка главарей сквадов на северных и южных окраинах столицы. Для начала нужно обеспечить полную блокаду их логова, чтобы ни одна крыса не могла сбежать. Затем…

Разговор продолжался ещё некоторое время, в конце концов превратившись в перечисление номеров военных частей, номенклатуры оборудования и перечня оружия.

—… Даю тебе два дня сроку, — наконец, закончил Мирский разговор. — Не подведи меня, Юрий Михайлович. Если и сейчас этих гнид не прижмем, то нам точно не сдобровать. Такая вонь по верхам пойдет, что никому мало не покажется.

Теперь только время покажет, прав он был или нет ввязываясь во все это. Если все удастся, то тогда все его враги и недоброжелатели пожалеют, что на свет родились. От такой грязи, как торговля людьми, не отмоешься. Главное, чтобы все получилось, вздохнул мужчина.

— А сейчас, наконец-то, познакомимся со спасителем моей Катеньки… Поглядим, что ты за птица — сокол или ворон.

Однако в гостиной, где Мирский оставил гостя, никого не оказалось. Никто из домочадцев и слуг его не видел. Лишь его личный слуга вспомнил, что показал ему дорогу до клозета.

— Скромный что ли такой? — задумчиво огласил бородку Мирский, пытаясь понять, что произошло. Слишком уж странные поступки совершал его гость. — И ведь явно узнал меня. По глазам вижу, что узнал. Другой бы на его месте уже просил, чтобы его пристроили на «тепленькое» местечко или чинов с деньгами. Прямо даже непонятно… Очень любопытный молодой человек…

На ум ему пришли и другие странности, так или иначе связанные с его гостем. Взять хотя бы само недавнее происшествие, в котором юнец набросился на троих взрослых парней и вышел победителем из схватки. Один из сыщиков, бывалый старшина из казахов, позже рассказывал, что с бандитами разобрались очень профессионально. Каждый удар в цель: по суставами, горлу, глазам, причинности месту. Только так бьют специально обученные люди, не мог поверить старшина, а не сирота-беспризорник.

— Кто же ты такой?

Рафи несся по улице, словно камень, пущенный из пращи. Ветер в ушах свистел, прохожие шарахались в стороны, псы лаяли до рвоты в след и оборачивались городовые.

Только бы успеть, билось в его голове, только бы не опоздать. Ведь, жандармы уже сейчас могли выступить. Верхом с лёгкостью обгонят и первыми на месте будут.

Ещё и Голос «подбрасывал уголька», не давая перевести дух.

" Если не успеем предупредить Витяна и не свалим в безопасное место, то каюк. Без него с нашими планами на улице никак. Подножми, Рафи!".

Хрипя, как паровоз, он и поднажал. Тем более почти на месте уже был. От Неглинной, куда он свернул, до территории сквада трёх было рукой подать.

А Голос не переставал бубнить в его голове.

«Успеем, считай мы в шоколаде! Знаешь, поди, что такое шоколад? Черт, о чем это я? Лучше запоминаю, что я предлагаю сделать! Насколько я понял, жандармы будут главарей вылавливать, а остальных скорее всего трогать не будут. Вот и нужно будет им немного помочь, чтобы они, в свою очередь, нам помогли. Улавливаешь, к чему я виду? Поэтому…».

Рафи, хоть и был тертым калачом (другие на улице не выживали), но такой хитроумный план вряд ли бы придумал. Казалось бы, все здесь на поверхности, а копнешь, сразу столько всего лезет. С одной стороны, Князя подставляем, с другой — Витяна спасаем. А Голос ведь ещё кое-что придумал.

— Успел… вроде.

С высунутым языком парень вломился в дом, где после ночных похождений обычно отлеживался Витян. Начал торкаться во все двери, но лишь с третьей попытки угадал.

— Какого хера так рано? — с скомканной постели приподнялась заспанная фигура. Судя по красным глазам и помятому лицу, вчерашний день для бандита прошёл непросто. — А это ты? Чё приперся? Давай быстрее, а то башка раскалывается…

Видно было, что ему сейчас ни до чего нет дела. Но это известие, ухмыльнулся Рафи, быстро «прочистит ему мозги». Такой заряд бодрости получит, что, как бабочка, порхать начнет.

— Беда, Витян! Не сегодня, так завтра, сюда жандармы нагрянут. Будут весь район чистить.

И ему сейчас не пришлось притворяться. Рафи, и правда, было страшно. Ведь, шеф жандармов, как понял он, когда подслушивал, был настроен очень серьезно. Ясно было, что миндальничать ни с кем не будет. И «в хвост и в гриву драть станет».

— Ху… ня, — буркнул он, правда, уверенности в его голосе не было. — Какие ещё жандармы? Им сроду до сквадов дела не было. Нас всегда полиция пасла, а с ними у нас все ровно.

Пришлось, Рафи кое-что о вчерашнем дне рассказать. Не все, естественно, о некоторых вещах по совету Голоса умолчал. Но и прозвучавшего хватило, чтобы Витян впечатлился «донельзя»: глаза округлились, брови дугой выгнулись и рот, в добавок, открылся.

— Б… ь, — ошеломленно выдал бандит, когда дар речи к нему вернулся. — Нам же хана теперь. С чёрными мундирами не договоришься…

Витян растерянно уставился на парня, не понимая что делать. Он неплохой " боевик", но, когда нужно было поработать головой, соображал туго. Плетение хитрых комбинаций точно было не его коньком.

Голос в голове у Рафи тут же «забил в набат»: мол, не спи, браток! Клиент созрел и его можно было брать тепленьким.

— Я знаю, что делать, — уверенности в голосе Рафи было хоть в ведра насыпай. — Только нужно слушать меня и делать то, что я скажу. Слово в слово. И тогда, дружище, ты не только останешься при своих, но и хорошо поднимешься.

Сложно сказать, что сработало. Может уверенный тон голоса и соответствующий вид Рафи. Может страх перед жандармами. А может и что-то другое. Да, наверное, не важно. Главное, его план начал работать.

Смотря ему прямо в глаза, Витян медленно кивнул. Он был согласен.

На небольшом дворике, зажатом между двумя доходными домами, было не протолкнуться. Десятки всадников в узнаваемых чёрных мундирах с ожиданием смотрели на командира, здоровенного детину с широченными плечами и бычьей шеей. Ждали приказа ступить на землю молодёжных сквадов.

Чувствовалась развитая в воздухе тревога. Переминались кони, перебирая копытами. Солдаты прятали страх за шутками и прибаутками. То и дело раздавалось неестественное «ржание».

— Разговорчики, мать вашу! Кому там весело? Как бы плакать не пришлось.

Григорий Мелихов, вахмистр второй роты, строго оглядел строй. Солдаты, едва встретившись с ним взглядами, тут же опускали глаза. Знали, что у их командира рука твердая. Такого подзатыльника может отвесить, что с ног запросто сбивает.

— Собрались, черт вас дери! Непростое дело готовится. Не шантропу голозадую брать будем, а опытных волчар. Будете ворон считать, вмиг в брюхо нож получите…

Хотел он ещё сказать, но не успел.

В этот момент во двор влетел заплаканный парнишка с выпущенными глазыми. Невысокий, весь взъерошенный, как цыпленок, подскочил к вахмистру и давай навзрыд плакать. Не захочешь, все равно подойдешь…

— Дяденька, родненький, спаси! Христом Богом прошу, помоги! — жалостливо голосил чернявый парнишка. Руки заламывал, вот-вот на колени бухнется. — Совсем Князь замучил! Все жилы, ирод, из нас вытянул! Рожа бандитская, по десяти рублев с нас просит! Не отдашь — смертным боем лупит! А где взять цельные десять рублев? На паперти просить? Али воровать?…

Мелихов повёл плечами, скользнув ленивым взглядом по оборванцу. Попрошайка, скорее всего. Дать бы ему по хребту плеткой разок, чтобы отстал.

— Спаси, милостевиц! Этот Князь проклятущий…

Вахмистр уже потянулся к поясу за клеткой, как его рука замерла на пол пути. Только сейчас до него дошло, о каком-таком Князе говорил это оборванец. Ведь, его то и нужно здесь поймать. Сам Его Высокопревосходительство сто рублей ассигнациями обещал за поимку этого самого князя.

А ему сто рублей-то чей не лишними будут. Настасье, душеньке, обнову как раз купит, улыбнулся Мелихов. Главное, чтобы его не опередили.

— Слышь, мешок с блохами, — вахмистр одним махом спешился и схватил парнишку за воротник, как собачку. Поднял над головой и пару раз как следует тряхнул, чтобы тому не повадно было. — Быстро, рассказывай, где этого Князя найти!?! Не реви, не трону! Только правду говори! Врать вздумаешь, придушу, как кутенка.

Оборванец ещё говорить не начал, а Мелихов уже все в красках представил. И как опасного преступника изловит; и как ему Его Высокопревосходительство будет руку пожирать; и как Настасьюшка жаркой ночью благодарить за подарок станет.

—… Все покажу, дяденька! Ничего не утаю! Внутри квартала он прячется. Я туда тайную дорогу знаю, про которую только свои знают. Тихо пройдете…

В это же самое время в особняке шефа Отдельного жандармского корпуса Российской империи…

Супруга грозного хозяина дома, срочно отбывшего по служебной надобности, Маргарита Павловна Мирская с едва заметной улыбкой смотрела на дочь. Случилось то, что когда-то и должно было случится. Их Катенька, тихая скромница, боявшаяся глаза поднять на мальчиков, привела в дом целого кавалера. Пусть и не родовитого, и случайным образом, но все же.

Но гость, такая незадача, по какой-то причине сбежал, что и вызвало у дочери острое недоумение. Отчего-то решила, что приглянувшийся ей мальчик оказался здесь чем-то или того хуже кем-то обижен.

— Маменька, я ведь некрасивая? — голос у девочки был дрожащим, тонким, едва не плачущим. Сразу видно, очень переживала, бедняжка, на счет своей внешности. — Что ты молчишь? Значит, точно некрасивая…

Мирская по-доброму вздохнула, привлекая дочь к себе, обнимая и чмокая в макушку.

— Что же ты говоришь такое, Катенька? — женщина взяла с туалетного столика зеркало и поднесла к её лицу. — Посмотри сама, какая прелесть на тебя смотрит из зеркала.

При этом женщина ни чуть не лукавила, скрывая какой-нибудь девичий изъян. Девица, и правда, была хороша, грозя с возрастом превратиться в настоящую покорительницу мужских сердец. Её изящная фигура отличалась той особой лёгкостью стройностью и невероятной хрупкостью, что присущи лишь юности и являются её главным сокровищем. Едва наметившиеся формы уже привлекали взгляд, старавшийся угадать, что еще сокрыто от него. Задумчивый томный взгляд, бледная кожа лица, обрамленного длинными чёрными волосами, тоже не оставляли равнодушным.

— Ты очень красивая, моя девочка.

В голосе Мирской сквозила абсолютная убеждённость в своих словах, которые к сожалению были не способны успокоить дочь. Катя, по-прежнему, с отчаянием в глазах рассматривала своё отражение, трогала пряди волос, оттягивала кожу, выискивала несуществующие прыщики. Все ей не нравилось, вызывало едва ли не отвращение.

—… Значит, точно не понравилась… — еле слышно прошептала девочка, со стуком кладя зеркало на столик. — Поэтому и убежал, что настоящая уродина…

Мирская с нежностью провела ладонью по её волосам. Медленно протягивала иссиня чёрные пряди между пальцев. Шептала ей на ушко разные ласковые словечки, как в самом детстве.

Вспоминала себя и прекрасно понимала, что все это к сожалению сейчас не поможет дочери. Первая влюбленность похожа на внезапно вспыхнувшее пламя, которое не затушить словами. И помочь здесь было способно лишь время, которое успокоит жаркие эмоции и сотрет из памяти волнующие сердце черты.

Хотя было и другое средство, понимающе улыбнулась женщина. Не зря же говорят, клин клином вышибают.

— А знаешь, Катенька, я ведь совсем забыла, что на этой неделе нас позвали на прием к Волконским, — с хитрым прищуром начала говорить Мирская. — По секрету мне рассказали, что про тебя спрашивал сам княжич. Помнишь ведь его? Такой миленький мальчик, с веселыми кудряшками. Конечно же помнишь. Он ещё подходил к нам на прошлом приёме…

Но Катя ещё больше насупилась, не проявляя даже намека на интерес к словам матери. Значит, все было гораздо серьезнее, чем думала Мирская. Нужно будет все разузнать про этого мальчика, решила она. А пока все остаётся по-прежнему.

— Катенька, солнышко, ты так ничего и не сказала по поводу приёма у Волконских, — женщина предприняла ещё одну попытку. Хорошо было бы, если бы удалось её уговорить. — Неужели тебе не хочется побывать там. Я в твоем возрасте уже бы слезно упрашивала родителей взять меня на прием. Ты представляешь, какая там красота? Катенька? Не молчи, когда тебя спрашивают? Это не воспитанно…