Необыкновенные приключения экспедиции Барсака

IX. КАТАСТРОФА

Отсутствие тока с гидростанции продолжалось недолго. Выключенный девятого апреля, около полудня, он был дан снова на следующее утро.

Это случилось потому, что Гарри Киллер стал первой жертвой своего маневра, показавшегося ему вначале очень ловким. Правда, он не давал энергии заводу, но зато и сам лишился ее. Сельскохозяйственные машины, лишенные энергии, передаваемой по эфиру, остановились; электрические насосы, накачавшие воду из реки в два резервуара — один на заводе, а другой над казармой Черной стражи, — перестали действовать. Через два дня второй резервуар, из которого вода распределялась повсюду, истощится, и Блекленд останется без воды.

Наконец, когда настала ночь, город погрузился во тьму, так как никаких других осветительных средств не было; это взбесило Гарри Киллера, тем более что завод сиял огнями своих мощных прожекторов.

Видя, что шансы неравны, деспот решил дать ток на рассвете десятого апреля. В это же время он позвонил Марселю Камаре, который как раз находился в рабочем кабинете с теми, кого он взял под покровительство. Гости инженера снова слышали, как директор говорил «да», «нет», «хорошо» — слова, представляющие разменную монету таких разговоров, половина которых совершенно непонятна слушателям. Потом, как и накануне, он рассмеялся и прекратил разговор.

Он сообщил, что Гарри Киллер предложил соглашение. Условились, что Киллер снова даст ток со станции, завод же будет выполнять свои обычные функции. Но соглашение не меняло общего положения, которое оставалось очень странным. Мир устанавливался только в пределах договора, в остальном продолжалась война. Гарри Киллер по-прежнему настаивал на выдаче пленников, а Марсель Камаре отказывался их выдать.

В конце разговора Гарри Киллер просил инженера снабдить его жидким воздухом для планеров. Каждый раз, — когда они возвращались из полетов, их резервуары поступали на завод, где их заправляли снова. Теперь же Гарри Киллер лишился жидкого воздуха, и его сорок машин сделались бесполезными.

Марсель Камаре, не желая растрачивать своих запасов энергии и снабжать врага самым мощным оружием, отказал наотрез. Деспота охватила жестокая злоба, и он поклялся укротить завод голодом. Тогда-то инженер бросил трубку, смеясь над угрозой. Остальные, наоборот, приняли ее весьма серьезно. Завод, неприступный благодаря средствам защиты, изобретенным Камаре, был гораздо беднее средствами нападения; кроме того, Камаре не хотел пользоваться даже теми, какие имелись в его распоряжении. В таких условиях осада может длиться бесконечно, и придет день, когда голод заставит завод сдаться.

Камаре, которому Барсак изложил свои опасения, пожал плечами.

— Провизии нам хватит надолго, — уверил он.

— На какое же время? — настаивал Барсак.

— Я не знаю точно. Дней на пятнадцать, может быть, на три недели. Но это совершенно не важно, так как через сорок восемь часов мы кончим планер, находящийся у нас в постройке. Я вас приглашаю на испытания, которые мы произведем двенадцатого апреля в четыре часа утра, чтобы не видали из дворца.

Это было радостное и притом неожиданное известие. Планер в огромной степени улучшал положение. Но принесет ли он спасение?

— На заводе сто человек, — заметил Барсак. — Ваш планер не сможет увезти всех, каковы бы ни были его возможности.

— Он подымет десять, — ответил Камаре, — и это уже неплохо.

— Конечно, — согласился Барсак, — и, однако, этого недостаточно, чтобы выйти из положения.

— Ничуть, — возразил Камаре. — Отсюда триста пятьдесят километров до Сея и семьсот — до Тимбукту, который, быть может, предпочтительнее. Так как мы будем летать ночью, чтобы избежать торпед, планер может делать по три полета в Сей или по два Тимбукту. Сто пятьдесят человек населения завода, считая женщин и детей, будут освобождены в пять суток в первом случае и в восемь — во втором.

Страх, порожденный угрозами Гарри Киллера, уменьшился при сообщении об этом плане, вполне реальном, и все с нетерпением стали ждать его выполнения.

Два дня показались осажденным бесконечными. Они старались, как могли, убить время и часто прогуливались в саду под защитой стен. Понсен, в частности, находился там с утра до вечера. Постоянно наклоняясь над плодами и травами, растущими в саду, он производил измерения с помощью лупы и что-то взвешивал на маленьких точных весах.

— Какого черта вы тут делаете? — спросил Амедей Флоранс, застав его за таким занятием.

— Занимаюсь своей профессией, — не без важности ответил Понсен.

— Статистикой? — спросил удивленный Флоранс.

— Именно. Я в скором времени совсем просто определю, сколько людей может пропитать Петля Нигера.

— Ха-ха-ха! Все та же Петля? — сказал Амедей Флоранс, который, кажется, не очень ценил занятия своего собеседника. — Однако, как я полагаю, мы ведь не в этой знаменитой Петле?

— Не запрещено рассуждать по аналогии, — поучительно заметил Понсен.

— Придворные, собравшиеся для роскошной оргии! — произнес голос позади них.

По этому стиху из «Возмездия»[77], сказанному просто для рифмы, Амедей Флоранс узнал доктора Шатоннея. В самом деле, это был он.

— Что вы тут делаете? — спросил добряк, оканчивая, таким образом, свое обращение.

— Господин Понсен объясняет мне методы статистики, — серьезно ответил Флоранс. — Прошу вас, господин Понсен, продолжайте!

— Это очень просто, — объяснил тот. — Вот корень шпината, он занимает квадратный дециметр. Немного далее — цветная капуста: ей потребовалось четыре квадратных дециметра. Я измерил сотню выбранных наудачу растений и нашел среднюю площадь, занимаемую ими. Я также установил их ежедневный прирост. Вот, например, этот салат прибавил со вчерашнего дня четыре грамма девятьсот двадцать семь миллиграммов. Итак, я вычислил, ма-те-ма-ти- чес-ки вычислил, что ежедневный прирост составляет двадцать два миллиграмма на квадратный сантиметр.

— Очень любопытно, — не моргнув глазом, заявил доктор Шатонней.

— Не правда ли? Эти научные вопросы всегда крайне интересны, — сказал Понсен, раздуваясь от гордости. — Петля Нигера содержит пятьсот сорок шесть триллионов квадратных сантиметров, значит, она может ежедневно производить двенадцать миллионов двенадцать тысяч тонн и ежегодно один миллиард сто сорок четыре миллиона триста восемьдесят тысяч тонн.

— «Я не могу от вас скрывать, что вы умеете считать!» — пропел доктор, пародируя строку из Корнеля[78], которая пришла ему на память.

— Зная количество провианта, которое необходимо, чтобы обеспечить живого человека, легко отсюда вывести, какое население может существовать в Петле Нигера, — с апломбом закончил Понсен. — Таковы услуги, которые способно оказать знание, и время нашего заключения здесь не совсем потеряно.

— Благодаря вам, господин Понсен, — объявили в один голос Амедей Флоранс и доктор и оставили статистика продолжать его научные изыскания.

Час за часом прошли десятое и одиннадцатое апреля. Один случай, впрочем незначительный, нарушил монотонность этого последнего дня. Около пяти часов дня Камаре доложили, что насос, подающий воду из реки в резервуар, не работает.

Осуществив проверку, инженер убедился в правильности сообщения. Поршень бился как бешеный, точно работал в пустоте, не встречая ни малейшего сопротивления. По приказу Камаре стали сменять поршень, очевидно, поврежденный и неплотно прилегающий к стенкам цилиндра. Речь, впрочем, шла о небольшой работе, которая будет закончена менее чем в двое суток.

На рассвете третьего дня окончилось нервное ожидание обитателей завода. Никто не пропустил зрелища, несмотря на ранний час, назначенный Марселем Камаре. Инженер сдержал обещание. Когда все собрались в саду, планер уже был перенесен туда рабочими.

Инженер поднялся на платформу и запустил мотор. Прошло несколько минут, очень длинных для зрителей, боявшихся разочарования. Но скоро они успокоились.

Аппарат поднялся без усилий, потом, распустив крылья, пронесся по воздуху и вернулся туда, откуда стартовал. Марсель Камаре, посадив на планер десять человек, поднялся снова и сделал три круга над садом. Испытания были закончены.

— Сегодня, в девять часов вечера, отправляется первая партия, — заявил Камаре, спускаясь с платформы.

И все было забыто: осада, плен, дни беспокойства и тоски. Через несколько часов кошмар окончится. Они будут свободны. Все поздравляли друг друга. Затем поместили планер в ангар, откуда он вылетит ночью в Тимбукту.

Так как эвакуация завода должна была занять несколько дней, то обычные работы не прекращались. Двенадцатого закончили разборку насоса: в нем не оказалось никаких поломок. Приходилось искать причину аварии в другом месте, а пока решили немедленно собрать насос. В восемь с половиной часов вечера совсем стемнело, и Марсель Камаре дал сигнал к отправлению. Уже задолго до этого восемь человек, вырванных из плена Гарри Киллера, и две женщины, жены рабочих, — первая партия пассажиров — ожидали в саду, откуда должен был вылететь планер с опытным водителем. Повинуясь приказу начальника, десять механиков направились к ангару. Они уже открыли дверь…

И в этот момент произошла катастрофа. Когда отворилась дверь, раздался ужасающий взрыв. Ангар развалился, как карточный домик. На его месте осталась только куча обломков.

После минуты вполне понятного оцепенения все бросились на помощь рабочим. К счастью, лишь один из них был легко ранен, остальные остались невредимы, так как не успели войти в ангар.

Но, хотя никого не пришлось оплакивать, все же осажденных постигло страшное несчастье, непоправимая беда. Планер разлетелся на мелкие кусочки, остались лишь ни к чему не пригодные обломки.

— Риго, — сказал Камаре со спокойствием, которое не покидало его в самых критических обстоятельствах, — надо разобрать обломки и выяснить причину взрыва.

Рук было много, и работа пошла быстро. К одиннадцати часам вечера место было расчищено, и обнаружилась глубокая яма.

— Это динамит, — холодно сказал Камаре. — Но откуда же он взялся?

Пятна крови на обломках показывали, что при взрыве были жертвы; работа продолжалась с той же интенсивностью. Около полуночи нашли оторванную ногу негра, потом жестоко изуродованную руку и, наконец, голову.

Амедей Флоранс, как хороший репортер, внимательно следил за работой; он тотчас узнал того, кто оказался жертвой.

— Чумуки! — вскричал он.

Он объяснил Камаре, что Чумуки был предатель, перешедший от мисс Бакстон на службу к Гарри Киллеру. Теперь все объяснилось. Чумуки был виновником и первой жертвой взрыва. Оставалось узнать, как он проник на завод. Ведь тем же путем могли проникнуть и другие. Нужно было отбить охоту к этому у противника, а для этого его следовало напугать. С этой целью жалкие останки Чумуки по приказу Камаре были переброшены через стену на эспланаду, где их найдут люди Гарри Киллера. Они твердо убедятся, что вход на завод грозит смертью.

Разборка обломков продолжалась: рабочие составили цепь, обломки выбрасывались в сад, и все большее пространство земли очищалось.

— Вот еще один! — внезапно вскричал рабочий.

Марсель Камаре приблизился. Среди камней показалась человеческая нога. Скоро было отрыто туловище. Это был белый средних лет, плечо его было ужасно раздроблено обрушенной кровлей. Доктор Шатонней наклонился к раненому.

— Он жив! — сказал он.

Человек был перенесен в квартиру Камаре, где доктор сделал ему перевязку. Назавтра его допросят, если он будет в силах говорить.

— И если он захочет, — добавил Амедей Флоранс.

— Я позабочусь, чтобы он захотел, — сказал Марсель Камаре сквозь стиснутые зубы.

Разборка обломков закончилась. Стало ясно, что под развалинами больше нет никого. Рабочие пошли на отдых. Инженер и его гости также направились к себе. Через несколько шагов Амедей Флоранс остановился и спросил Камаре:

— Что же мы теперь будем делать без планера?

— Построим другой, — ответил Камаре.

— А у вас есть материалы? — спросил Барсак.

— Конечно.

— Сколько времени на это потребуется?

— Два месяца.

— Гм!.. — просто сказал Флоранс и задумался.

Два месяца! А у них было провизии на пятнадцать дней.

Чтобы найти выход из такого трудного положения, репортер углубился в поиски идеи.