Неотразимый незнакомец

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

— Что ты хочешь сказать этим «многое объясняет»?

Майк усмехнулся.

— Моя сладкая, подумай одну минутку, и твой здравый смысл подскажет тебе, что две попытки ограбления в двух противоположных концах страны вовсе не были совпадением…

— Это могло случиться.

— Один шанс из миллиона. Возможно. Я удивлялся этому, но все же не придавал значения. Но теперь, когда мы знаем, что книга не принадлежит Гэрри, все странности можно объяснить тем, что кто-то пытается вернуть себе цепную книгу, которая уехала с чужим человеком по ошибке.

— Но почему бы им просто не спросить? Почему надо обязательно красть?

— Может, потому что они не могут спросить…

— Потому что они сами ее украли, — возбужденно закончила Лесли. — И подумать только, я всю жизнь читаю детективы. Надо же было и самой угодить в детективную историю.

— Но это тебе не Шерлок Холмс. Это реальная жизнь.

— Подожди минуту, — сказала она, пока ее здравый смысл окончательно выдвинулся на первый план. — Пожалуй, утверждать, что вещи, которые происходят со мной, имеют какое-то отношение к тому, что Гэрри перепутала сумки, было бы надуманным. Более вероятно, что какой-нибудь вполне приличный коллекционер не на шутку взбесился, когда обнаружил у себя в вещах издание 1995 года, в то время как его антикварный томик исчез вместе с какой-то растяпой, а именно Гэрри. К счастью, книга попала ко мне, а не к ней. Попади она к ней, Гэрри, наверно, читала бы ее лежа в пенной ванне.

Подумав о том, что могли бы сделать влага и мыло, вступая в химическую реакцию с нежными материалами старой книги, Майк даже передернулся. А если бы эта воображаемая Гэрри уронила «Адамса» в воображаемую ванну…

— Господи, я даже не хочу об этом думать. «Адамс» — это сокровище, и с ним надо обращаться как с королевой.

— Знаешь, с этой книгой… твоя забота уже перехлестывает через край.

Каким-то образом то, как истончились при этом ее губы, навело его на мысль, что на определенном этапе ею овладело раздражение. Он поднял брови.

— Ты ревнуешь меня к книге?

— Не говори глупостей. В любом случае, мы говорим об этой книге не как об украденной, а как об ошибочно попавшей к нам вещи.

— На самом деле это ты заставляешь меня перехлестывать через край.

— На самом деле это ты чуть не падаешь в обморок!

Он усмехнулся.

— Ты все-таки ревнуешь!

— Это смеш…

Он прервал ее последнюю реплику звучным поцелуем. Ощущение ее тела, мягкого и инстинктивно привлекательного в его руках, было пьянящим. Он поцеловал ее снова, медленнее, чувствуя вкус ее губ на своих, впечатленный тем, как ее ладонь сжала его бицепс, а ногти слегка впились в кожу.

— Продолжай ревновать, — пробормотал он, поднимая голову.

— И не рассчитывай, — прошептала она в ответ, прижимаясь к нему, но ни на йоту не уступая рассудком.

Он просто усмехнулся и отпустил ее.

— Ты говорила, что…

Она сделала глубокий вдох.

— Я говорила, что мы делаем уж слишком далеко идущие выводы насчет этой книги… во многих отношениях.

— Что бы мы не думали, нам будет лучше взять «Адамса» и заявить в полицию.

Лесли тяжко вздохнула.

— Только не снова в полицию. Только не это.

Он рассмеялся. В этом ее винить нельзя.

— Ах, если бы наши желания были лошадьми…

— Да, да, еще одна цитата. «Человеку позволено ошибаться, а Богу — не возвращаться и проклятый полицейский участок». — Лесли вздохнула. — Я иду.

Когда они шли по коридору, он обнял ее одной рукой, прижав ее к себе. Он ожидал, что она отведет его руку и отстранится, но она этого не сделала. Было так, будто бы она уже давно физически подчинилась, уступила ему. Не сознанием, не чувствами. Для этого нужно больше времени. Возможно, она просто не хотела, чтобы он думал, будто она ревнует его к книге.

Он улыбнулся про себя, сознавая, что уколол ее этим. Он хотел и нуждался в том, чтобы дотронуться до Лесли после этой последней ночи. С его стороны было глупо уйти от нее в ее номер. Теперь, когда он прижимал ее к себе, а ее запах поддразнивал его мысли, он по-настоящему понял, насколько он ее хочет.

— Прошлой ночью я был дураком, — сказал он, открыв дверь своего номера и увидев разобранную постель. Постель, в которой спала она… в одиночестве. — Я должен был остаться с тобой. Тебе была нужна компания. Я опасался, что снова стану твоим любовником, а ты к этому не готова. Боже, я должен был остаться!

— Нет, — улыбнулась Лесли. — Ты правильно сделал, что не остался.

— Ну, конечно, — простонал он. — Ты же знаешь, я с слишком сильно хочу тебя, чтобы ждать.

Она отвернулась, неожиданно смутившись. Когда Лесли смущалась, это обычно напоминало превращение маленькой феи в громадного великана. Вот она стоит здесь с лицом, залитым краской. А с мужчинами ничего не произойдет, даже если им это будут говорить по много раз в день, подумал он, осчастливленный открытием.

Захватив с собой «Адамса», они направились в полицейский участок. Когда люди возвращают полиции пропавшие вещи, о пропаже которых толком никому не известно — ни полиции, ни этим людям, — в изначальное неудобное положение попадают те, кто вещи приносит. В конце концов Майка и Лесли провели в тесный кубик офиса, и дородный добродушный сержант, с которым они имели дело, сделал несколько телефонных звонков.

Наконец он повесил трубку и объявил:

— Мы вынуждены временно задержать вас как свидетелей, пока сюда не прибудет человек из Скотленд-Ярда, который будет вести дальнейшее расследование.

— Но почему? — спросила Лесли, прежде чем это успел сделать Майк.

Сержант сердито посмотрел на них.

— Похоже, что книга была украдена.

— Но ведь она ее не крала! — воскликнул Майк, понимая, что на Лесли теперь повисло подозрение в краже. — Она нашла ее.

— Это определит человек из Ярда.

— Не могли бы мы вернуться в гостиницу и подождать там? — с надеждой спросила Лесли. — Я обещаю, что мы никуда не денемся.

— Сожалею, мисс.

Майк вскочил со своего места.

— Но это смешно! С какой стати она стала бы возвращать полиции книгу, если бы сама ее украла? Это же бессмыслица.

— Возможно, и так. Но мне было сказано пока не снимать с нее подозрения.

— Кто-нибудь знает хорошего английского адвоката? — спросила Лесли. На глаза ее готовы были навернуться слезы.

Майк снова сел, обнял ее и притянул к себе.

— Все будет хорошо, солнышко. Я обещаю.

Она фыркнула.

— Можем поменяться местами.

Он провел по ее волосам.

— Давай.

— Мне жаль, мисс, — произнес сержант с чувством профессиональной симпатии. — Мне жаль, сэр. Вас это тоже касается.

— Меня? — выпалил в него Майк. — Вы хотите сказать, что я тоже арестован?

— Задержан, сэр, как и леди, в участке.

— Но я встретил ее только в Лондоне!

— Спасибо, что до конца остаешься мужчиной, Майк, — с презрением промолвила Лесли, выпутываясь из его объятий.

Он снова схватил ее и притянул к себе.

— Я остаюсь рядом с тобой, так близко, как только могу. Просто я слегка шокирован. Пожалуй, даже не слегка.

— В Америке ведь поступают точно так же, разве нет? — спросил сержант, нахмурившись от удивления. — Я всегда видел это по телику, когда показывали сериалы.

— Не совсем так, — сказал Майк. — После допроса вас обязательно должны отпустить домой, если только не налагают арест. В Штатах вы считаетесь невиновным, пока вина не доказана. Здесь, похоже, человека считают виновным, пока не докажут его невиновность.

Сержант кивнул.

— Вот именно. И нам здесь хочется думать, что именно поэтому преступность у нас не так высока, как у вас, в Штатах.

Лесли вздрогнула.

— Думаю, несмотря на все изъяны, мне больше по душе наша система. Что мы теперь должны делать? Ждать, пока не явится этот парень?

— Не могли бы вы посадить нас в смежные камеры? — спросил Майк. — И желательно в одиночные.

Сержант рассмеялся.

— Нет. Вы можете сидеть здесь, в офисе. Не хотите ли чашечку? Чая? Кофе?

— Два чая, — сказал Майк.

Когда сержант ушел, Майк сжал Лесли еще крепче.

— Все будет нормально.

Лесли уткнулась лицом в рубашку Майку, устраиваясь поудобнее, и спросила:

— Интересно, позволено ли преступникам звонить кому-нибудь в Англии? И куда должны звонить мы, если все же придется?

— В американское посольство, — механически ответил Майк.

— О, так, значит, тебе уже приходилось бывать в такой переделке?

— Ну, как сказал сержант: такое всегда показывают по телику. С меня достаточно. — Он тяжело вздохнул. — Поскольку мы застряли здесь, давай поговорим о нас. Надеюсь, то, что я арестован вместе с тобой, вполне доказывает мои чувства.

Она нервно рассмеялась.

— Думаю, ты просто прелесть.

Он поцеловал ее.

— Это я тоже ждал от тебя услышать. Если мы когда-нибудь выпутаемся из этой истории, то я надеюсь поехать вместе с тобой в Шрусбери. И без всяких споров.

— Я и не спорю, — вздохнула она. — Думаю, что наше турне по следам героев детективных романов не пойдет ни в какое сравнение с этим.

— О, но Шрусбери все-таки замечательное место.

Желая взбодрить ее, он процитировал:

— О Майк, еще одна цитата из Хаусмана на пороге тюремной камеры, и я придушу тебя твоим же галстуком.

— Буду только рад, любовь моя.

Он поцеловал ее волосы.

Детективу из Ярда, маленькому человечку, внешне очень напоминавшему раздражительного хорька, понадобилось несколько часов, чтобы приехать. Однако, когда он наконец приехал, то углубился в допрос куда тщательнее, чем сотрудники Ярда, с которыми Майк и Лесли имели дело в первый раз. Правда, он разрешил им позвонить в посольство, в котором смутно пообещали помочь. Поморщив нос, словно из-за неприятного запаха, он в конце концов произнес:

— Меня далеко не устраивает, что у вас нет ни телефона, ни адреса вашей… подруги, что тоже является довольно подозрительным совпадением, однако у меня есть подтверждение, что она действительно летела с вами одним рейсом…

— Я же говорила, — уже доведенная до белого каления, объясняла Лесли, — что она перепутала свою сумку с чужой!

— И не заметила? — Детектив из Ярда вздернул брови в знак полнейшего недоверия. — Как это, интересно, люди могут не замечать, что взяли не свою сумку?

— Если бы вы были знакомы с моей подругой, то поняли бы, что подобное для нее далеко не исключение из правил!

Она не плакала, и за это Майк гордился ею, но сейчас он стал замечать, что она близка к тому, чтобы потерять над собой контроль. Он включился в разговор.

— Офицер, я уверен, что если вы обратитесь в авиакомпанию, то вам скажут, что люди путают свои сумки очень часто из-за большой популярности их моделей. Это совсем не так необычно, как вам кажется. Вы держите эту женщину ни за что…

— Она свидетель, — отрезал человечек. — А то, что рассказали о себе вы, я, представьте, тоже нахожу необычным. Мне, например, не дает покоя мысль: не потому ли вы рядом с ней, что хотите получить «Адамса» сами?

— Я?! — почти выкрикнул Майк.

— Да, вы. Вам все известно об этой книге. Вы сопровождаете мисс с того момента, как она сюда приехала, и как бы невзначай оказались вместе с ней в Корнуолле. Вы говорите, что были очарованы ею. — С совершенным недоверием он бросил взгляд в сторону Лесли. — Все это неубедительно.

Майк вскочил на ноги, возвышаясь над тщедушным хорьком.

— Лесли прекрасная женщина, понятно вам, вы, святоша! Любой был бы ею очарован! Ее подруга уехала, оставив ее в дурацком положении, и я ей просто помог. Если вы думаете, что рыцарей больше не существует, это отнюдь не значит, что на свете перевелись мужчины! Я уже сказал вам, что вы можете позвонить в Кембридж и в университет Тэмпл в Штатах. Там все подтвердят относительно меня.

— В следующий раз вы скажете мне, что влюблены, — сказал детектив из Ярда, ухмыльнувшись.

— Очень может быть, что и так. Черт возьми, мы вернули эту книгу! Мы не знали, что она украдена! Ну, конечно, я предполагал, что она может быть краденой, но с какой стати мы тогда стали бы вам ее возвращать, если бы участвовали в ее краже? Даже если бы мы были ворами, которые попали в трудное положение и решили вернуть украденное, почему бы тогда нам было не выслать эту книгу вам анонимно?

— Сядьте, уважаемый, — сказал детектив, одаряя его улыбкой. — Этот факт я тоже не могу оставить без внимания. Пока не МОГУ.

Майк сел. Он был страшно зол на этого хама. Заставь дурака Богу молиться, и он себе лоб расшибет, подумал он. Почему бы их стране не проверять получше свои полицейские кадры и не отсеивать наглых тупиц? Это представлялось ему страшной тайной.

Тут он понял, что Лесли сидит, уставясь на него с открытым ртом.

— Что? — спросила она.

Однако его мысли все еще крутились вокруг того, как им лучше выбраться из этой передряги.

— Ты правда… — колеблясь, начала она. — Ты правда так думаешь? Что «очень может быть, что влюблен»?

Майк моргнул, засмущавшись, он не сразу понял, о чем она говорит, но, вспомнив, засмущался еще больше. Он сглотнул. Первый признак любви — это обилие чувств.

— Думаю, да. Что ты чувствуешь по этому поводу?

— Я не знаю.

Похоже, что она снова была готова заплакать.

— Хорошо. Подумай над этим.

Сейчас он согласился бы на что угодно, однако скорейшего решения требовала куда более серьезная проблема.

— Послушайте, Лесли очень устала. На все вопросы мы можем ответить вам тоже самое. Она — консультант по менеджменту, а я — профессор филологии. Мы возвращаем вам ценную книгу, которую нашли, и больше мы ничего не можем вам сказать! Отпустите нас обратно в гостиницу, позвольте нам обоим отдохнуть хоть немного, и мы обещаем никуда не уезжать, не предупредив вас. Черт, гоните нас отсюда взашей! Мы с радостью согласимся.

Человек-хорек уставился на него, трезво взвешивая доводы у себя в голове. Майк с трудом сдержал желание ударить его по лицу, так как он вдруг почувствовал, что это могло бы им помочь.

— Как я, собственно, и хотел вам сказать, несмотря на то, что меня не устраивает отсутствие телефона и адреса подруги мисс Клослоски, я вовсе не против того, чтобы разрешить вам продолжить ваш отдых, поскольку мы всегда сможем с вами связаться, если в этом возникнет необходимость.

Подпрыгнув от счастья, Лесли обняла человека-хорька, рассыпавшись в благодарностях. Майк уставился на нее с отвисшей челюстью, удивленный тем, что объятиями удостоен не он.

— Пожалуйста, мисс, прошу вас, — запротестовал детектив, лицо которого сразу же сделалось свекольного цвета.

Лесли отпустила его.

— Не знаю, как и благодарить вас, сэр. Это был такой кошмар.

— Да. О, да.

Человечек поправил прическу. Майк все еще стоял, разинув рот.

Каким-то чудом он наконец-то выбрался вместе с ней из этой комнаты и даже из полицейского участка. Только после этого к нему вернулся дар речи.

— Этот идиот устроил нам такую нервотрепку, а ты полезла его обнимать! У меня чуть язык не отвалился, пока я его убеждал, а ты его еще обнимаешь!

— Извини, — сказала она… и кинулась к нему в объятия.

Ее тело так чудесно, так ощутимо столкнулось с его телом. Он обнял ее, чувствуя каждую ее частичку, прижавшуюся к нему.

— Так лучше?

Она спрятала лицо у него на шее.

— Еще бы.

Майк рассмеялся.

— Господи, Лесли, давай же пойдем домой.

Домой означало в гостиницу, где ждала ошеломленная случившимся миссис Драго, которая вновь засуетилась вокруг них. Она отправила Лесли в ее номер, вручив фужер теплого пунша, а Майк задумчиво направился вслед за ней.

Когда же он оказался в своем собственном номере один, то пробормотал:

— Ну вот мы и дома.

Отметив этот факт, он попытался разобраться в собственных чувствах. Никогда еще он не чувствовал себя столь ранимым. Хотелось бы ему знать, что чувствовала Лесли. Это дознание оказалось сущим адом.

Он был слишком взвинчен, чтобы заснуть. Майк разделся, надел пижамные штаны и стал выполнять ритмичные, быстрые движения Гиджанельбо, первый и основной вид движений.

Когда он наконец рухнул на кровать, то был физически утомлен, но тем не менее он знал, что сон все равно к нему не придет «Хватит быть добрым самаритянином», — подумал он.

Ему казалось, что жизнь — это ад.

Застонав, Лесли приложила пальцы к вискам, пытаясь хоть как-то противостоять тому, что ее голова буквально отвинчивается от тела.

«Ну и передряга», — думала она, ворочаясь на кровати. Заявление Майка о том, что он ее любит, испугало ее, хотя сама она тоже была не прочь признаться вслух в том же самом. Она была далеко не из тех, кто влюбляется с первого взгляда, и далеко не из тех, кто доверяет людям, которые говорят, что испытывают подобное чувство к ней. Ситуация, в которой они оказались, была увлекательной, даже больше чем просто увлекательной, однако со временем он сможет легко обнаружить, какой неинтересной она иногда может быть. Даже если Лесли и попадала под подозрение в громкой краже, это никак не могло повлиять на ее сущность.

При мысли о том, в какую беду она угодила, Лесли тяжело вздохнула. Они могут прийти и арестовать ее в любую минуту. Находиться в заключении в чужой стране было бы просто ужасно, но осознание этого ужаса впечатляло ее куда меньше, чем недавние слова Майка.

Возможно, все это возбуждение было лишь плодом того, что он только думал, будто любит ее. Отчаянно простонав, она перевернулась на другой бок, а на душе ее от такого предположения заскребли кошки. Но, в конце концов, он ведь только так думает. Ей очень не хотелось соглашаться с такой мыслью только лишь для того, чтобы понять, что она на это смотрит сквозь пальцы. Возможно, она хочет этого лишь потому, что ей уже тридцать, а он такой возбуждающий.

Ей не хотелось совершать ошибку. Здравомыслящая Лесли Клослоски не допускает ошибок в любви.

Поерзав под одеялом, она снова переменила положение, отчаиваясь найти хоть какое-нибудь удобное место на этой кровати. Она понимала, что ужасно устала, однако мысли, проносившиеся в ее голове, никак не давали ей уснуть. Вновь она подтянула одеяло, в очередной раз измяла подушки, однако покой не приходил, и Лесли поняла, что больше не в силах терпеть.

Она встала, надела ночную рубашку, взяла ключ от комнаты и выглянула за дверь. Не увидев никого в коридоре, она добежала до номера Майка и тихо постучала. В тот момент, когда она это сделала, здравый смысл вернулся к ней, и она почти повернула обратно, но появилось другое, всеподавляющее желание. Она постучала снова.

Майк с шумом открыл дверь. На его голые плечи падал слабый свет.

— Я хочу, чтобы ты меня обнял, — сказала она. Каждая крупица ее тела вопила от желания.

Он распахнул дверь, и она проскочила внутрь, прямо к нему в руки. На нем были только штаны от пижамы, и его тело было теплым, почти горячим, а волосы у него на груди были словно шелковый коврик, к которому она прислонилась щекой. Ее пальцы запутались в этих волосах, и ей было очень приятно от того, как они покалывали ее ладони. Его руки гладили ей спину. Она почувствовала, как расслабились ее мышцы. Он был сильным и настоящим, и она была с ним.

— Это может быть очень опасно, — сказал он.

— Неважно. Я не могу оставаться у себя в комнате. Я не хочу быть одна, когда меня придут арестовывать.

Он усмехнулся.

— Они не собираются тебя арестовывать. Если бы они собирались, то уже сделали бы это.

— Но почему же они этого не сделали? — спросила она, прижимаясь к его груди. Господи, как же ей нравилось вести себя так запросто с этим мужчиной. — У нас была эта книга, и я думала, что они задержат нас.

— Не знаю почему, но я чертовски благодарен им за это.

Она почувствовала, как он повернул голову, оглядываясь на что-то в комнате.

— В Штатах сейчас еще не очень поздно Я мог бы позвонить моему другу и узнать, при каких обстоятельствах похитили «Адамса». Возможно, если мы узнаем, как это произошло, нам станет понятно и почему это произошло, а значит — узнаем, выпутались мы из неприятностей или попали в куда худшие.

Она кивнула.

— Ты был прав, когда говорил мне, что «Адамса», должно быть, украли. Ты, оказывается, умный.

Он прыснул от смеха.

— Пугающая мысль. Почему бы тебе не прилечь, пока я буду звонить.

На секунду засомневавшись, она послушно подошла вместе с ним к постели, куда и разрешила ему себя положить. Как и прошлой ночью простыня и покрывало были полны его запаха, но на этот раз он, проникая в нее, успокаивал, и ей было уютно. Она знала, что произойдет. Он сказал, что любит ее, и от этого никуда не деться. Иногда импульсивность — спасение для накопившихся чувств.

Она закуталась в одеяло, чувствуя, как напряжение покидает ее. Майк сел на край постели, и кровать прогнулась под его весом. Он набирал номер, сидя к ней спиной, и она улыбалась про себя, восхищенная его мускулами, которые были не объемными, но крепкими и четко вырисовывались под его кожей. Она подавила мимолетное желание придвинуться к нему и приласкаться, потому что хотела насладиться видом его мускулистой спины, мечтала, чтобы это продлилось подольше. Смятение отошло на второй план; Лесли вынуждена была признать: он очень нравился ей.

— Хэлло! Джим? — произнес он в трубку. Ему что-то ответили. — Нет, я пока еще не смотрел записи Джонсона… Я не из Кембриджа… я пока занят другим…

«Еще бы», — подумала Лесли и усмехнулась про себя. Она становилась не только импульсивной, но и откровенной.

— …Извини за поздний звонок, Джим, но я хотел бы спросить, что тебе известно о краже экземпляра первого издания «Памелы» Ричардсона, да, той самой с автографом Адамса?

По венам Лесли разлилось утомление, ощущение усталости, и она, закрыв глаза, лишь время от времени прислушиваясь к голосу Майка, тембр которого отдавался где-то и глубине ее души, чувствовала себя очень хорошо. Она чувствовала, что ее балуют. Каждый человек нуждается в том, чтобы когда-нибудь почувствовать, что его балуют. Она нуждалась в этом сейчас.

— …Я понимаю… На самом деле я сейчас рядом с человеком, который нашел ее… да, да… Джим, она замечательна, просто замечательна… в отличном состоянии… Я держал ее в руках.

Голос Майка все раздавался и раздавался, увлеченно обмениваясь репликами с голосом другого знатока печатной продукции. Эти звуки убаюкивали ее, убаюкивали настолько, что она чувствовала, что больше не в силах открыть глаз. Через некоторое время эти звуки удалились в темноту, состоящую из доверия, теплоты и ощущения полной безмятежности, в которую она погрузилась. Лесли заснула.

— …Это длинная история, — сказал Майк, вспоминая, что он уже достаточно долго сидит у телефона. Лесли лежит в его постели, а он тратит время попусту. — Джим, я уже рассказал тебе почти все.

— Ты правда держал ее в руках? — в десятый раз спросил Джим возбужденным голосом. Ему не было известно о похищении книги ровным счетом ничего.

— Я видел написанное Адамсом «Джон Хэнкок» и все такое. Представляешь, какая поднимется паника, — усмехнулся Майк, — если окажется, что это посвящение от Хэнкока [14]?

Джим рассмеялся.

— Тогда книгу, наверно, переименуют в «Вознагражденный адюльтер», и она станет таким грошовым товаром, что некоторые даже удивятся.

— Послушай, дай мне знать, если ты что-нибудь раскопаешь, ладно? — сказал Майк. — Вот телефон, по которому меня сейчас можно найти. — И он продиктовал номер, который был написан на корпусе аппарата. — Думаю, мы пробудем здесь еще день-два, а потом, по всей вероятности, поедем в Шрусбери.

— На родину брата Аларика.

— Что ж, это мне урок, — криво усмехнулся Майк. Теперь ему действительно придется взяться за книги. Даже Джим, глава кафедры английской литературы и эксперт по литературе северян, обожал любимые детективы Лесли. — Я позвоню тебе оттуда, просто чтобы не теряться из виду.

Он повесил трубку и обернулся. Лесли, похоже, спала. Она лежала, подложив руки под щеку. Какое-то время Майк смотрел на все неподвижным взглядом, проклиная судьбу, которая, как он знал, все-таки оказалась права, а затем выключил свет. Он обошел постель и лег рядом с ней, решив, что пытка будет менее мучительной, если она будет лежать к нему спиной. Он знал, что поступил неправильно. Майк вытянулся во весь рост рядом с ней и обнял ее за талию, прижимая к себе. Ее спина касалась его груди, а ягодицы Лесли приятно жались к самой интимной части его тела. Ноги их сплелись. Она не шевелилась. Жизнь определенно была адом.

Сладостным адом.