Непокорное сердце

Глава семнадцатая

— Вдохните как можно глубже, госпожа Стейси, — попросила служанка, зашнуровывая корсет свадебного платья. Я сделала, как было велено, и тут же поморщилась — корсет был затянут так туго, что у меня перехватило дыхание.

— Как же я теперь выдохну? — сдавлено спросила я.

— Делайте выдох медленно, — посоветовала девушка. Как же мне сейчас не хватает Стеф — ее руки куда нежнее, а характер намного сговорчивее и добрее.

В день свадьбы меня подняли на рассвете, так как венчание должно состояться утром, и, обойдя завтрак, приступили к истязаниям, вернее к приготовлениям: сначала получасовое принятие ванны в розовой пахучей пене, после которой меня растерли полотенцем (я старалась игнорировать стыд, когда две служанки заставили меня предстать перед ними совершенно голой), а волосы высушили и втерли ароматный бальзам; ногти на руках и ногах так же были удостоены вниманием. Далее следовали прическа и макияж: крупные локоны были аккуратно сколоты на затылке так, что ни одна прядь не падала на шею, глаза лишь подчеркнули чернильной сывороткой — аналог туши, которую нанесли на ресницы, волшебным образом сделав их длиннее и гуще, чем они на самом деле есть. На губах лишь легкий, едва уловимый бледно-розовый блеск. Длинное, с восхитительно пышной юбкой платье ослепляло белизной. Я была красива, но эта красота не для того, кого я любила. Кристиан должен был любоваться мной, а не Готтон, и с ним я должна была идти под венец.

В храм я отправилась в сопровождении двух фрейлин, одна из которых заменила Розу. Храм Высших Сил располагался в центре столицы, недалеко от дворца. Здесь, в мире магии, так же верят в Творца, вот только поклоняются ему иначе.

Храм был уже полон, когда я вошла. Готтон ждал меня у алтаря. Обведя взглядом стоявших рядом эльфов, я поняла, что здесь в полном составе собрался Совет во главе с небезысветным мне господином эль-Крэлари. Значит, именно Совет и будет нас венчать. Странно это конечно.

Готтон коротко взглянул на меня, и то лишь для того, чтобы взять мою руку, и тут же отвернулся, предпочитая, не моргая смотреть прямо перед собой. Я тоже не желала видеть его лица, а потому последовала его примеру. Да уж, веселенькая нас ждет совместная жизнь.

Эль-Крэлари подошел к алтарю, украшенному цветами и маленькими свечами с зажженной миррой, от приторного, чересчур навязчивого запаха которой кружилась голова.

— Сегодня особый, значимый не только для королевства, но и для всего мира день, — начал эльф. Я злобно сверлила его взглядом. Помнится, не так давно он отдал приказ меня казнить. — Сегодня ваш союз явит миру новую королеву, — продолжал он разглагольствовать. Я его не слушала, погруженная в собственные мысли. Я представляла, как мы с Кристианом убежим сразу же после свадьбы, возможно еще до рассвета. Интересно, он ждет этого часа? Есть ли у него уже готовый план? Я нервничала, потому как прощание в Замке было последним днем, когда мы общались. Мы не поддерживали связь даже письмами, дабы не вызвать подозрений. И сейчас, когда я больше всего нуждалась в нем, его не было. Я не обижалась, так как знала, что ему запретили являться на церемонию. Оставалось только мечтать о том миге, когда мы сможем быть вместе. Я рисовала в воображении наш побег, представляла, как мы несемся на крылатых лошадях, рассекая небо…

— Стейси, дьявол, очнись ты, наконец, — раздраженный голос Готтона прервал сладостную негу, грубо и бесцеремонно выдернув меня из розовых грез в серую реальность. Мои пальцы больно сжала его ладонь, и я с трудом подавила возглас боли. Чертов кретин… Мы еще не поженились, а он уже применяет ко мне силу. Но если он думает, что ему и дальше удастся обращаться со мной подобным образом, то сильно заблуждается. Я прокляну его каким-нибудь особо извращенным заклятием, когда он будет спать. Лучше всего превратить его конечности в клешни, чтобы он больше никогда не смог хватать меня своими мерзкими пальцами.

— Простите, господин эль-Крэлари, она просто сильно волнуется, — сказал он эльфу. Я изобразила виноватую улыбку и кивнула.

— Леди Стейси Ребекка Блейн, — с плохо скрываемым раздражением повторил он наверняка уже произнесенную ранее речь, — готовы ли вы дать нерушимую клятву, подтверждающую серьезность и прочность вашего союза? Клянетесь ли вы вечно любить выбранного вами мужа, быть верной и преданной ему женой при жизни и после смерти?

Я непонимающе смотрела на эльфа. О чем он только что сказал? О клятве? Он просит меня дать нерушимую клятву, которая навеки свяжет меня с Готтоном?

— Ну, же, Стейси, у тебя нет выбора, — шепнул мне Готтон.

— Быть вечно связанной с тобой…уж лучше смерть, — не скрывая ужаса, произнесла я. Готтон хохотнул.

— Брось, дорогая. Не веришь ли ты в загробную жизнь?

Вообще-то верю. Я никогда не была религиозна, но определенно верила, что душа вечна, и помимо здешней, мирской жизни, есть жизнь иная — вечная. И ее должна буду разделить с нелюбимым мужем? Быть вечной женой Готтона? Ну, уж нет, увольте…

— Нет, — сказала я вслух. Готтон неверно истолковал мои слова.

— Ну, вот и отлично, — сказал он. — А теперь, пожалуйста, произнеси свое согласие, иначе пауза становится неприличной.

— Нет, — повторила я тихо, а затем добавила уже громче и решительнее: — Нет. Я не могу этого сделать. Я… — повернувшись к Готтону, я покачала головой. Мне было неловко перед ним, я понимала, в какое положение ставлю его своей выходкой, но дать очередную клятву, которая уже наверняка погубит и меня и Кристиана, я не могу. — Прости, — сказала я ему.

— Стейси, что ты делаешь, — сквозь зубы произнес Готтон, с ненавистью глядя на меня. Казалось, будь его воля, он бы меня придушил. На всякий случай я отпрянула, и продолжала пятиться назад. За спиной уже слышались перешептывания и изумленные возгласы. Я понимала, какому позору подвергла себя и Готтона, и больше не могла находиться здесь, среди людей, которые пришли поглазеть на венчание Его Величество и коронацию новой королевы, а вместо этого стали свидетелями грандиозного скандала. Да, сегодняшний день дэйтийцы запомнят надолго, а у королевы появится лишний повод полить меня грязью. Что ж, по крайней мере пусть радуется, что я не стала женой ее сыночка и не заняла место, которого не заслуживаю.

— Простите меня, я не могу этого сделать, — сказала я громко, и, под улюлюканье и шумное обсуждение, выбежала из храма.

Холод обжигал лицо и плечи. Я не знала, куда отправлюсь, но это неважно, убежать далеко мне все равно не удалось — я едва не упала, столкнувшись с выросшей прямо передо мной высокой стеной. Обернувшись, я увидела Готтона. Он стремительно направлялся ко мне, и выглядел так, будто собирался меня убить.

— Дрянь, — прошипел он с ненавистью и занес руку, очевидно, для удара. И я могла бы отразить любой удар — как физический, так и магический, если бы не оставила свою палочку в пещере по вине Вайза. Уроки же Даггара напрочь вылетели у меня из головы, и мне оставалось только ожидать бол и унижения, но ни того, ни другого не последовало — Готтона крутануло на месте, и он пошатнулся, едва устояв на ногах.

— Только тронь ее, и я не посмотрю, что ты король, — пригрозил не понятно откуда взявшийся Кристиан. Я счастливо улыбнулась — появление любимого развеяло все горести.

— Почему-то я не удивлен тому, что ты тут как тут, хотя тебе было запрещено ошиваться здесь.

Кристиан улыбнулся:

— Я быстрый.

— Вряд ли сейчас это сыграет тебе на руку, — огрызнулся Готтон. — Неужели новость о том, что моя непутевая невестушка бросила меня у самого алтаря разлетелась в мгновение ока?

— О, эту новость вовсю уже обсуждают в местных трактирах, — пошутил вампир.

— Что же ты делал в трактире? — Готтон явно не верил тому, что Кристиан оказался здесь случайно, а не караулил у храма несмотря на запрет.

— То же, что и все — пил.

Готтон хотел что-то ответить, но из храма стали выходить люди и эльфы. Первой подошла королева. Она остановилась, смерив меня одним из самых своих презрительных взглядов.

— Стоило ли ожидать иного от девчонки вроде тебя, — сказала она, то ли ненавидя меня, то ли радуясь возможности снова унизить.

— Что ж, по крайней мере, вы не слишком разочарованы, — ответила я.

— Ты опозорила нашу семью. Считаешь это смешным?

Кажется, все-таки ненавидит.

— Сейчас мне меньше всего хочется смеяться, — возразила ей. — Клятва убьет меня.

Холодная, мраморная маска надменности и высокомерия сменила презрительную улыбку, когда королева произнесла:

— Не могу сказать, что мне жаль.

Резко развернувшись, она пошла прочь — мимо взиравших на нас гостей, к карете.

— Ты должна вернуться во дворец. Надеюсь, ты не думаешь, что твоя выходка сойдет тебе с рук? — проводив ее взглядом, сказал мне Готтон. Сойдет мне с рук? Он что, не слышал, что я только что сказала его матери?

— Разумеется, я не думаю, что мне настолько посчастливится, вот только, увы, гнев Вашего Величества будет не самым худшим из того, что меня ожидает, — ответила я.

— Ты заслуживаешь того, что тебя ждет, — мстительно парировал Готтон.

— Заткнись, Готтон, — прорычал Кристиан. — Не то я…

— Остынь, братец, — отмахнулся от него мой несостоявшийся супруг. — Вы оба мне надоели. Однако ж тебе, моя любезная невестушка, придется проехать со мной, — сказал он мне.

— Никуда она с тобой не поедет, — продолжал наступать на него Кристиан.

— Все в порядке, любимый, — сказала я ему. — Я поеду.

— Не задерживайся, — бросил мне Готтон, не глядя на меня, и зашагал к своей карете.

— Не стоит ждать ее, я сам отвезу Стейси во дворец, — крикнул ему вслед Кристиан.

Готтон ничего не ответил, хотя не было сомнений в том, что он услышал.

— Ничего не бойся, — вампир снял с себя пальто и накинул его мне на плечи, и мы медленно пошли к его карете.

— Что мне будет за мой поступок? — спросила я его, когда мы взмыли в небо — над храмом, над задравшими головы зеваками. — Меня приговорят к казни?

— За отказ выходить замуж не казнят, Стейси, — улыбнулся Кристиан.

— Да, но я отказала не кому-нибудь, а самому правителю.

— Да, и за это, разумеется, тебя накажут. Но не казнят. Скорее всего, изгонят из общества.

— Как это? — не поняла я. — Что значит «изгонят»?

— Ну, это значит, что остаться в городе тебе не позволят, — объяснил Кристиан, но я все равно не до конца понимала.

— Сошлют куда-нибудь, что ли?

— Да. К третьесортным расам, — он улыбнулся шире. — К вампирам, например.

Я не смогла сохранять серьезность.

— Я смотрю, тебя это радует, — ответила улыбкой. Но настроение испортила мысль о том, что скоро, скорее всего, я умру. Но здесь, рядом с Кристианом, неотвратимость смерти казалась чем-то далеким и неправдивой. Словно это должно случиться не со мной. Я не верила в то, что должна умереть, и наверно, это к лучшему. — Скажи, ты знал о клятве, которую мы с Готтоном должны были дать друг другу?

Вопрос заставил Кристина задуматься.

— Клятва, обычно, не является обязательной…

— Возможно, в высшем обществе иные порядки, — предположила я, удивляясь тому, что Кристиан может не знать о них.

— Видишь ли, я никогда не был приближен ко двору, — словно отвечая на мой молчаливый вопрос, сказал Кристиан. — Но в вашем с моим братцем случае могу объяснить необходимость этого ритуала тем, что клятва гарантирует верность и преданность обоих супругов, что крайне важно как для короля, так и для королевы. Это обезопасит их обоих.

— Обезопасит? Но отчего?

— Видишь ли, королевской чете не позволительно разводиться, — принялся терпеливо объяснять мне Кристиан. — Но что же делать королю, который вдруг воспылал страстью к какой-нибудь из придворных дам?

— Сделать ее своей любовницей? — предположила я.

— В том случае, если его чувства не выходят за рамки пылкой страсти. — А если он намерен жениться?

— Кажется, я понимаю, к чему ты ведешь, — наконец-то догадалась я. — Нечестивый муж может захотеть извести свою супругу, верно?

— Да, такое тоже может случиться, — кивнул Кристиан. — Равно как и наоборот.

Во дворце нас сразу же разлучили — несмотря на попытки Кристиана заслонить меня, я силой была отведена в комнату, где мне велели сидеть до тех пор, пока Совет во главе с Его Величеством не решит, что со мной делать.

Прошла, казалось, вечность, прежде, чем в комнату вбежала взволнованная Эльмари.

— Ваша Светлость, — запыхавшись, сказала она, забыв о положенном книксене. — Мне велено позвать вас в библиотеку.

— В библиотеку? — переспросила я. — Зачем? Что-то случилось?

— Да, Ваша Светлость. Его Величество…

Решил-таки вынести мне смертный приговор…

— Что же с Его Величеством? — безразлично спросила я, наливая себе в стакан воду из графина, который ранее принесла для меня Маранда. Ответ фрейлины заставил меня подпрыгнуть, расплескав воду и намочив при этом платье:

— Он отравлен.

— Что? Как отравлен? Чем? — ахнула я.

— Предположительно, вином, которое он пил, сидя один в библиотеке, — в голосе фрейлины слышалось притворное сожаление. — Наверно, он был расстроен, — добавила она, намекая на мой поступок. Я бросила в ее сторону предупреждающий взгляд. Не хватало мне еще того, чтобы фрейлины журили меня за то, что я сделала, или чего не сделала.

— Идем, — сказала я ей, и мы вышли из комнаты.

Дверь библиотеки была распахнута и моему взору предстала горькая картина: Готтон, распластавшись, лежал на полу, его лицо было искажено предсмертной мукой. Рядом с ним, склонившись над ним на коленях, рыдала леди Лайен.

— Мой мальчик, мой бедный мальчик, — приговаривала она сквозь душившие ее слезы, и гладила волосы покойника. Чуть в стороне стояла Ее Величество, прижимая платок к глазам…которые были сухими. Я удивилась тому, что в них не было ни единой слезинки. Оттого-то она их и терла с излишним усердием. — Кто же этот подлец? — продолжала стенать леди Лайен. — Кто этот убийца, посмевший отнять у тебя жизнь?

— Прошу вас, Анэлин, не нужно, — стараясь придать голосу как можно больше горечи, сказала королева. — Возможно, он сам сделал это.

Что? Она хочет сказать, что Готтон покончил с собой, выпив отравленное вино? Что еще за глупости? Зачем ему убивать себя?

В отличие от меня, у Ее Величества была версия:

— Из-за нее, — она указала на меня длинным, украшенным крупным перстнем, пальцем.

— Ваше Величество… — пробормотала я, растерявшись.

— Не надо говорить мне, как вам жаль! — завизжала она. — Вы опозорили его, вы поступили с ним жестоко, подло, совершенно не подумав о том, как это может сказаться на его будущем. Он не выдержал такого позора, и…

— Перестаньте, миледи, — вступился за меня Кристиан и подошел ко мне близко. Как хорошо, что он здесь, рядом. Если бы не он, я бы наверняка сошла с ума. — Готтон не их тех неженок, что станут лишать себя жизни из-за женщины.

— Речь идет не об этой девчонке! — королева перешла на фальцет. — Речь идет о чести и достоинстве моего сына!

— О чести он тоже не особо заботился, — невозмутимо возразил вампир. Это взбесило королеву.

— Не вам говорить о чести, приблудный мальчишка. Мой муж нагулял вас, а после дал вам свое имя, но вы никогда не унаследуете ни титула, ни короны.

Я слышала, как заскрипели зубы Кристиана. Он с трудом сдерживал злость.

— Это уже не имеет значения, потому как претендовать ни на то, ни другое я не намерен.

— Право, сейчас не время обсуждать это, — вмешался граф Аливаре, который не присутствовал в храме, и, вероятно, прибыл во дворец по приглашению к приршеству, а вместо этого застал скандал и смерть Его Величества.

— Полностью солидарен, — поддакнул Кристиан, глядя не на него, а на королеву.

— Мистер Майрон уже в пути? — поинтересовался граф у Ее Величества. Она подняла на него красные из-за трения платком глаза.

— Никто не звал его, господин Аливаре, — холодно ответила она. — Не думаю, что в этом есть необходимость.

Граф растерялся.

— Но…как же…произошло…убийство…

— Он не был убит, господин, Аливаре, — отчеканила королева.

— Да откуда же вам это известно, Ваше Величество?

Леди эль-Лайен поднялась с колен.

— При всей нашей дружбе, Анабель, вы ведете себя крайне странно, — сказала она Ее Величеству. — Чем вызвана ваша уверенность в том, что Готтон не был отравлен?

— Вино было закупорено, и никто не мог подлить в него яда, — жестко ответила ей та.

— Откуда же вам было известно о том, что бутылка с вином не была открыта, когда Готтон изволил уединиться с ней в библиотеке? — с подозрением спросил Кристиан. Королева стрельнула в него ненавистным взглядом. — Или вы лично убедились в этом, прежде чем дать ему ее?

— Как вы смеете? — прошипела королева. — Как вы смеете подозревать меня?

— Никто пока ни в чем вас не подозревает, — спокойно, но холодно возразил Кристиан. — Но, тем не менее, вы так и не ответили, миледи.

— И не собираюсь, — Ее Величество гордо вскинула голову. — Неужели вы думаете, будто я могла отравить собственного сына?

— Могли или нет, этого я не знаю, но мотив у вас был, — Кристиан прошел мимо нее, и, взяв со столика недопитую бутылку с вином, принялся внимательно ее изучать.

— Наглец, — яростно прошипела королева, и вместе с тем ее взгляд был прикован к бутылке, которую изучал Кристиан. Она смотрела то на нее, то на вампира, лицо которого стало задумчивым.

— Любопытно, — произнес он, наконец. — Однажды Готтон решил навестить меня в Беллингтоне. Как радужный хозяин я предложил ему выпить — у меня была замечательная наливка, подаренная мне графом Эльфресом, моим добрым приятелем и по совместительству ближайшим соседом.

— Нам это неинтересно, господин Фицбрук, — надменно прервала его королева. Кристиан взмахнул рукой, призывая ее помолчать.

— И, тем не менее, я настаиваю на том, чтобы вы дослушали, — сказал он и продолжил: — Так вот я предложил эту наливку Готтону и даже разлил ее по бокалам. Какое счастье, что он тогда не отпил ее, — сказав это, Кристиан выдержал паузу. Он внимательно смотрел на королеву, а я смотрела на него, пытаясь угадать ход его мыслей, но для меня оставалось загадкой к чему он клонит.

— Прошу вас, юноша, не томите нас, — не выдержал Аливаре. Я была с ним полностью согласна — Кристиан играл на и без того натянутых до предела нервах.

— Не буду, — холодно ответил Кристиан, но тон его голоса был адресован королеве. Он все еще не сводил с нее взгляда. — Наливка содержала ягоды кримэльской вишни — верная смерть для того, кто страдает аллергией. Как оказалось, мой брат из числа этих несчастных. Ему противопоказано есть эту ягоду, так как аллергия вызывает смертельное удушье.

Я перевела взгляд на лежавшего на полу Готтона — его лицо, и правда, выглядело так, будто он задыхался, борясь с асфексией: глаза вытаращены, кожа имела синеватый оттенок, а рот широко открыт.

— Это вино, — Кристиан помахал в воздухе бутылкой, — как раз содержит роковую для моего брата ягоду. И как вы сказали, миледи — вы сами дали ему ее?

— Нет! — завизжала королева, и мне все стало ясно — она знала о том, что Готтону ни в коем случае нельзя пить это вино, и она сама дала ему его, ну, или позаботилась о том, чтобы он его нашел и взял с собой, чтобы затем, уединившись, предаться горю. Вот только зачем? Зачем она убила собственного сына? Неужели мать может убить собственное дитя? Как вообще такое возможно?

— Но если Его Величество знал о том, что пить это вино ему строго настрого запрещено, то тогда…зачем же он… — граф Аливаре выглядел растерянным.

— Хороший вопрос, — отозвался один из эльфов, присутствовавший в храме на церемонии несостоявшегося венчания.

Кристиан пожал плечами:

— Возможно, он не знал, что это за вино. Не думаю, что он особо интересовался его составом, когда собирался напиться.

Я почувствовала угрызение совести. Я ощущала свою вину в смерти Готтона. Ведь если Кристиан прав, то я виновата в том, что Готтон выпил это злосчастное вино. Что, если он, действительно, хотел отравиться? Что если ему непросто было все равно, а он знал, что это вино убьет его?

— Я же говорила, что это она виновата, эта безродная, неблагодарная девчонка, — Ее Величество снова ткнула в меня пальцем. Кристиан мрачно усмехнулся:

— Вы так старательно пытаетесь переложить вину на Стейси, чтобы скрыть свою? — спросил он ее.

— Не смейте так со мной говорить, вы, блудный мальчишка, — прошипела королева.

— Анабель, — одернула ее эль-Лайен, которая и сама не брезговала унижениями, а теперь отчего-то выглядела возмущенной поведением Ее Величества.

— Ваше Величество, — подхватил Амадеус эль-Крэллари.

— Отец любил мою мать, — глядя в лицо королевы, ответил Кристиан. — На вас же он женился потому как того требовали правила. Он никогда не любил вас…

— Кристиан, — попытался одернуть его кто-то из гостей, но вампир не слушал.

— Впрочем, не думаю, чтобы вас это так уж ранило. Вы ведь и сами…

Он не договорил.

— Замолчите! — завизжала королева, словно хотела заглушить его дальнейшие слова. Неужели Кристиану известна какая-то ее тайна?

Губы Кристиана скривила недобрая улыбка.

— Боитесь, что я выдам ваши грязные секреты, миледи? — жестко проговорил он. — Мой отец был великодушен и добр к вам. Зная вашу тайну, он, тем не менее, относился к вам как к равной, ни на секунду не давая почувствовать себя ущербной.

Я поняла, что он говорит о том, что Ее Величество родилась без капли магических способностей.

— О чем таком вы говорите, Ваша Светлость? — спросил граф Аливаре.

— Да, хотелось бы услышать объяснения, — отозвался один из эльфов.

— Услышите, — пообещал Кристиан. — Ее Величество родилась зурикку, — безжалостно выдал он.

— Ложь! — закричала королева, ее глаза сверкнули огнем ненависти, но, поняв, что все равно проиграла эту словесную схватку, она опустила голову.

— Вы не имели права выдавать эту тайну, которую поклялся хранить Ваш отец, — поникшим голосом сказала она Кристиану. И я было прониклась к ней сочувствием, пока Кристиан не сказал следующее:

— Да, он поклялся хранить вашу тайну, и он сдержал свое слово, унеся ее с собой в могилу. Куда, кстати говоря, именно вы его и отправили, миледи, — жестко проговорил Кристиан. Я ахнула. Он думает, что это она отравила покойного короля? Вообще-то, когда Вайз признался, что это он достал драконью кровь, из которой был изготовлен яд, отравивший Его Величество, то мысль о возможной причастности королевы так же мелькнула в моей голове, но, поразмыслив, я все же решила, что королеве невыгодна смерть мужа хотя бы по той причине, что в случае его смерти она рискует оказаться в монастыре.

— Ваши обвинения беспочвенны, — отозвался эль-Крэллари. — У вас нет доказательств.

— Да, доказательств, у меня, возможно, действительно, нет, — согласился Кристиан, и я поникла. — Но зато есть то, что может натолкнуть вас согласиться со мной. И если вы позволите мне закончить…

— Никто не позволит вам плести против меня паутину лжи и грязных обвинений, — прорычала королева.

— Хотите сказать, что я лгу, считая, что это вы убили Готтона? Вы сами почти что признались в том, что осматривали бутылку с вином, чтобы убедиться, что она запечатана. А знаете, зачем вам это было нужно? Вы хотели убедиться, что смерть Готтона удастся выдать за несчастный случай. Вы хотели обезопасить в первую очередь себя, потому как очередное отравление с разницей в год могло навести общество на мысль, что и покойного короля, и его наследника убрали кто-то из очень близкого окружения. Лично я в первую очередь подумал бы на вас, Ваше Величество.

— И все же у вас по-прежнему нет доказательств, — заметил Аливаре. Кристиан кивнул. И вот королева снова надменно вскинула голову. — Но быть может, кое-что еще заставит всех вас прислушаться к моим словам, — он вынул из кармана пальто перо неркиды, после чего поджег его, и вскоре его птица была в библиотеке, безошибочно вычислив местоположение своего хозяина. В клюве она держала небольшой листок, свернуты вчетверо.

— Спасибо, Беляна, — ласково сказал ей Кристиан, и, вынув из ее клюва листок, развернул его, после чего протянул его королеве. — Узнаете? — лукаво спросил он ее. Опустив глаза, женщина вскрикнула, чем выдала себя — она определенно узнала.

— Откуда это у тебя? — забыв о манерах, спросила она.

— Готтон дал его мне. Когда он узнал о вашей связи с Лоркенсом, то пришел в ужас и растерянность. Он не знал, с кем посоветоваться, и потому пришел ко мне.

— Нашел, к кому прийти, идиот, — с ненавистью бросила королева, и все взгляды обратились к ней. Кажется, еще чуть-чуть и она скажет что-нибудь такое, что не оставит сомнений в том, что это она и убила Готтона.

— Анабель, — с ужасом произнесла эль-Лайен. В ее глазах снова заблестели слезы.

— Дайте мне это, — эль-Крэллари протянул руку, и Кристиан беспрекословно отдал ему листок. По мере того, как эльф читал написанное, его глаза то расширялись, то суживались, а брови то взметали вверх, то сдвигались к переносице.

— Что же там, Ваше Сиятельство? — с придыханием спросил граф Аливаре. Все остальные, и я в том числе, затаили дыхание.

— Письмо Эдварду Лоркенсу. Увы, в нем Ее Величество признается в вечной любви к лорду тьмы и мрака. А еще, — он поднял глаза на королеву, — в том, что Его Величество, Готтон Брук младший, был нелюбимым сыном…

Неожиданно для всех Ее Величество упала на колени, и, принявшись колотить руками пол, завыла.

— Ненавижу, — ревела она. — Ненавижу тебя, мерзкий, гадкий ублюдок, — это, она, наверное, Кристиану. — И отца твоего я тоже ненавижу, — вскинув голову, она посмотрела на Кристиана, а потому на всех присутствующих, проигнорировав лишь меня, но это и к лучшему — не хочу ловить на себе ее злобный взгляд. — Да, я не любила Готтона! Не любила, потому как он не был рожден в любви! — рыча, призналась она. — Но я не желала его смерти. Не желала… Я убила его, потому что так велел мне Эдвард!