Непрощённая

Глава 2

Первой его увидела Матильда. По логике вещей, этого не следовало бы ожидать от неё, ведь её зрение было едва ли не худшим среди всех, кто жил в этом доме. По причине не слишком хорошего зрения Матильда всегда пристально вглядывалась в людей и в предметы, широко раскрывая при этом свои глаза, что, впрочем, только придавало ей заинтересованный неравнодушный вид и даже заставляло выглядеть моложе своих лет.

Впрочем, в этот самый вечер ей не пришлось чересчур перенапрягать своё зрение. Она взяла свою корзинку с шитьём и села у окошка, выходящего на южную сторону, и, пока её пальцы проворно и почти автоматически занимались шитьём, Матильда то и дело поглядывала на широкие просторы прерии за рекой, надеясь увидеть возвращающегося Бена. Матильда вообще очень часто присаживалась именно у этого окошка, чтобы не пропустить возвращения Бена, и сидела там порой часами, так что Рейчел иногда даже казалось, что мать начинает дожидаться Бена буквально через минуту после того, как тот уедет.

Сама Рейчел находилась в этот момент в погребе, где они хранили картошку. Этот погреб они вырыли уже после постройки дома, осознав, что так будет удобнее всего хранить картофель и другие овощи. Дно погреба было на четыре фута ниже уровня пола, и для того, чтобы забраться туда, следовало отодвинуть деревянный щит, прислонённый к стене, и проскользнуть вниз сквозь довольно узкую щель. Неловко двигаясь в полутьме погреба, Рейчел уже наполнила свой передник картошкой, когда она вдруг услышала, как мать взволнованно крикнула: «О, Господи!» В следующий миг послышался звук падающего стула. Обеспокоенная Рейчел выскочила из погреба, задев при этом головой за деревянный косяк. Но она даже не почувствовала боли. Она увидела, что мать стоит прямо перед окном, точно окаменев, неподвижно уставившись на что-то широко раскрытыми глазами.

— Мама, мама! — закричала Рейчел и бросилась к матери, совершенно позабыв про картошку, которую держала в подоле. Просыпавшиеся картофелины раскатились по всему полу.

Подбежав к окну, она увидела странного всадника, который находился не далее как в двух шагах от их домика. Он сидел на лошади и, наклонившись вперёд, насколько это было возможно, пристально вглядывался в окно домика Закари.

В глаза Рейчел бросилась его борода, почти обесцвеченная от долгого воздействия ветра и солнца, и длинные волосы, высыпавшиеся из-под его шляпы. Поперёк седла у всадника лежало длинное ружьё. Рейчел перевела взгляд на его клячу и внутренне ужаснулась — как вообще могла оставаться в живых столь дряхлая развалина? И разве могла она ещё скакать по прерии и нести его на себе? В глазах лошади застыло выражение боли, которое было характерно для всех очень старых животных.

Бородатый старик и его лошадь застыли перед домиком, точно окаменев. Ни один их мускул не шевелился. Только порывы ветра играли бородой мужчины и хвостом и гривой лошади, оживляя их окаменелую неподвижность.

Небо опять было затянуто плотными тучами, и из-за этого на земле царил полумрак, разглядеть в котором что-то было очень трудно. И всё же лицо мужчины показалось Рейчел странно знакомым. Неужели она где-то видела его раньше?

— Отойди от окна, мама, — прошептала девушка. — Мама, ну отойди же от окна!

— Как ты думаешь, он видит нас? — дрожащим голосом спросила Матильда.

Наверное, она надеялась на то, что царившая на улице темень, дрожащие блики света от свечей на окнах и ветер не позволят странному всаднику их разглядеть. Но Рейчел чувствовала, что он смотрит на них в упор и прекрасно видит.

— Ну конечно, он видит нас! — яростно прошептала она и, схватив мать за руку, оттащила её от окна.

— Но я даже не услышала, как он подъехал, — в смятении призналась мать. — Я просто случайно подняла глаза — и вдруг увидела, что он уже здесь, рядом.

Рейчел бросилась к двери и сорвала ружьё со стены. Резким жестом она передёрнула затвор, посылая патрон в ствол.

— Подожди! — закричала Матильда. — Не надо!

— Бен сказал, чтобы я... — Рейчел откинула тяжёлый засов, и дверь распахнулась настежь.

— Не выходи из дома, Рейчел! Прошу тебя! — завопила мать.

Девушка с обескураженным видом уставилась на совершенно безлюдную местность, расстилавшуюся перед домом. Никаких следов всадника и его клячи здесь не было.

— Он, должно быть, забежал за угол дома, — задыхаясь, произнесла Матильда, которая подошла к ней.

— Я пойду туда и застрелю его! — закричала девушка.

— Нет! Вернись в дом, Рейчел. Пожалуйста! Рейчел, я прошу тебя!

Так испуганно голос матери ещё никогда не звучал. Рейчел застыла на пороге, напряжённо прислушиваясь и стараясь уловить стук лошадиных копыт. Но подобное звукам гигантского органа неумолчное завывание ветра, свистевшего в верхушках огромных тополей, заглушало все остальные звуки. Порыв ветра разметал её причёску, тяжёлые пряди волос закрыли Рейчел глаза. Девушка неожиданно почувствовала, что больше всего ей хочется оказаться внутри дома, под защитой его толстых бревенчатых стен, за надёжно запертой дверью. И она поспешила отступить вглубь дома.

Матильда тут же захлопнула дверь и задвинула засов. Рейчел заметила, как дрожали при этом её руки. Затем она подошла к очагу и протянула руки к огню, точно они жутко замёрзли и она пыталась так согреть их. Всё это было так странно, так непохоже на мать... Чёрт побери, ведь этот мужчина не сделал им ничего плохого. Он просто заглядывал в окно, и всё. И вместе с тем, сама Матильда, судя по её внешнему виду, была страшно напугана.

Рейчел медленно проговорила:

— Мы знаем этого человека, не так ли? Я где-то видела его... это было очень давно.

— Вздор! — бросила Матильда.

Но Рейчел всё равно стала вспоминать, где и при каких обстоятельствах она могла видеть этого мужчину. Похоже, это случилось шесть или семь лет тому назад, в то время, когда они все жили в Сан-Саба.

Вся уйдя в свои воспоминания, она стала накрывать на стол. Матильда молчала. В воцарившейся тревожной тишине было слышно лишь позвякиванье посуды и учащённое дыхание Рейчел, которая всё вспоминала, вспоминала...

В этот раз братья Рейчел вернулись домой рано. Сначала Рейчел увидела Энди, а затем и Кассиуса, который восседал в седле так уверенно и твёрдо, что, глядя на него, Рейчел почувствовала, как к ней возвращается решимость, которую так поколебали тревожные события этого нелёгкого дня.

И всё же, каким бы уверенным ни выглядел Кассиус, ни он, ни оба брата вместе не могли по-настоящему заменить Бена — Бена, который, казалось, мог всё привести в порядок одним лишь своим появлением.

Когда братья ввалились в дом, Рейчел ничего не стала рассказывать им. Она хотела услышать, что скажет им мать. Теперь она уже совершенно отчётливо и точно вспомнила имя человека, который подъезжал к их дому и высматривал именно её — имя, которое раньше то и дело от неё ускользало.

— От Бена есть какие-то известия? Вы что-нибудь слышали? — спросила мать. Этот вопрос она задавала все последние дни, хотя трудно было предположить, что она ожидала услышать. Ведь единственным способом, каким Бен мог оповестить о своём приближении задолго до своего появления, было подавать дымовые сигналы. Но вряд ли разумно было ожидать этого от Бена...

— Нет, ничего, — ответил Кассиус. Он зачерпнул самодельного мыла и стал умываться. — Вы-то сами хорошо провели сегодняшний день? — Это был тот вопрос, который сам он тоже задавал всякий раз, оказавшись дома.

— Ну... — Матильда так и не смогла заставить себя встретиться взглядом с Рейчел. — Сегодняшний день был совершенно обычным, я думаю.

Рейчел молчала. И лишь тогда, когда Кассиус вновь наклонился к тазу для умывания, чтобы смыть с лица и щёк мыльную пену, она негромко произнесла:

— Здесь был Эйб Келси.

Её слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Кассиус распрямился так резко и стремительно, что, казалось, даже слегка подпрыгнул при этом вверх. Боже, Рейчел сама не ожидала такого воздействия! Сжав кулаки, Кассиус резко повернулся к Матильде. Уставившись в лицо матери немигающим взглядом, Кассиус молча вопрошал: «Это — правда?!»

— Я сама собиралась рассказать тебе об этом, — торопливо проговорила мать. Всем своим видом, всей своей интонацией она умоляла Кассиуса не сходить с ума.

Кассиус застыл, превратившись в подобие статуи. Вода, стекая с его опущенных рук, образовала лужицу на полу, но он ничего этого не замечал.

— Нет, он не вошёл в дом, — запинаясь, дрожащим голосом произнесла Матильда. Было ясно, что она готова в любой момент разрыдаться. — Он просто подъехал к дому на лошади и остановился и смотрел... смотрел...

— Когда он уехал? — воскликнул Кассиус.

— Ну... я думаю... наверное, прошло...

— Двадцать минут, — чётко произнесла Рейчел.

Кассиус сделал движение, словно собирался тотчас выбежать из дома и броситься в погоню за Кейси, но в следующую секунду передумал.

— Но ведь двадцать минут назад было почти совсем темно. И ты не могла бы... Постой! На каком расстоянии он находился от вас?

— Не больше семи футов, — сказала Рейчел. — К тому же он свесился с седла и совсем близко наклонился к окну, чтобы лучше нас увидеть.

— Семь футов? — смятенно повторил Кассиус. Он резко повернулся к Матильде. Его голос прерывался от волнения:

— Но как же Рейчел узнала его? Разве ты рассказывала ей, кто...

Мать покачала головой.

— Нет. Я ничего ей не рассказывала. А она видела его так давно... тогда она была ещё совсем ребёнком, ей было не больше десяти лет. С тех пор Келси жутко изменился... ты даже не можешь представить себе, Кассиус, как сильно он изменился! Просто невероятно, что она могла узнать его.

Рейчел посмотрела на мать, затем перевела взгляд на брата и громко произнесла:

— Насколько я понимаю, у человека, которого зовут Эйб Келси, была в прошлом стычка с нашим отцом.

— У нашего отца были стычки со многими людьми, — неохотно пробурчал Кассиус и потянулся за полотенцем, чтобы наконец вытереться.

— Но после той стычки Келси продолжал донимать нас.

Матильда вздохнула:

— Она права, Кассиус.

— Кроме той стычки произошло что-то ещё, — продолжала Рейчел. — Что-то странное. То, о чём мне никогда не говорили и не позволяли узнать.

— Всё, что тебе нужно знать — это то, что я не желаю, чтобы этот тип околачивался здесь! — побагровев, воскликнул Кассиус. — И если он не перестанет делать это, ему придётся понюхать пороху! Вы все слышали, что я сказал?

Казалось, в доме появился старший брат Бен. Или даже нет: казалось, к ним вернулся сам отец. Бен был всё-таки тише...

Энди сидел, удивлённо уставившись на брата и, очевидно, понимая так же мало, как и Рейчел. Мать обошла их кругом и встала позади. Быстро обернувшись, Рейчел успела заметить, как та приложила палец к губам, давая Кассиусу недвусмысленный сигнал: «Не надо говорить об этом в присутствии детей!» И Рейчел, и Энди всё ещё считались детьми...

Нахмурившись, Кассиус обратился к брату:

— Энди, захвати свой карабин. Пойдём поставим загородки вокруг загонов для скота.

Они вышли на улицу, и в то мгновение, когда дверь была открыта, ветер ворвался внутрь дома и заставил раскачиваться все кастрюли и сковородки, подвешенные над очагом. Но он всё-таки был заметно тише, чем прежде.

— Он возвращается туда, откуда он приехал, — проронила Матильда, и Рейчел тут же сообразила, что она говорит об Эйбе Келси. — Ты ведь заметила, что ветер стихает? Ветер стихает всё больше по мере того, как он уезжает всё дальше и дальше.

Это была древняя примета, в которую верили индейцы. Члены семейства Закари были все, разумеется, христианами, однако когда христиане долго жили в краю индейцев, они сами невольно начинали воспринимать многие из их верований и обычаев.

Ветер действительно заметно стих. Это могло бы способствовать хорошему сну, однако в эту ночь сон у всех был плохой и тревожный. К тому же простыни отсырели и лежать на них было неприятно. Рейчел знала, что ей следовало бы высушить простыни перед горящим очагом, однако она всё откладывала это, надеясь, что скоро на небе появится солнце и тогда она сможет вынести простыни на улицу и хорошенько просушить их там и проветрить. Но, поскольку дни стояли пасмурные и солнце всё не появлялось, эта операция бесконечно откладывалась.

Рейчел наконец заснула, но спала она так чутко и тревожно, что в начале второго часа ночи вдруг проснулась, услышав какие-то странные звуки. Широко раскрыв глаза, она прислушалась и наконец поняла, что это рыдает мать, вжавшись лицом в подушку. Мать рыдала очень тихо, почти неслышно, и если бы ветер не стих, Рейчел ни за что бы не услышала это.