Понедельник, 12 ноября

В уголке рта появился пузырёк слюны. С каждым выдохом он раздувался всё больше, пока наконец не лопнул, и струйка слюны стекла с подбородка на подушку.

В комнате было светло. Между раздвинутыми занавесками виднелись грязные разводы на окнах. На подоконнике стоял одинокий горшок с давно засохшей фиалкой.

Хенри Дальстрём медленно просыпался: настойчиво трезвонил телефон, разрывая плотный покров тишины. Некоторое время звонок метался от одной стены к другой по крохотной двухкомнатной квартирке, потом звуку наконец-то удалось вырвать Хенри из крепких объятий сна. В голове завертелись обрывки каких-то мыслей, и он стал постепенно возвращаться в реальность. Он чувствовал себя абсолютно счастливым, но никак не мог вспомнить почему.

Хенри спустил ноги с кровати, и у него сразу же заболела голова. Стараясь не делать резких движений, он осторожно выпрямился и посмотрел на расплывающиеся перед глазами узоры на одеяле. Жутко хотелось пить, поэтому он всё-таки встал и на нетвёрдых ногах доковылял до кухни. Пол вдруг закачался, и Хенри прислонился к дверному косяку, разглядывая царивший на кухне бардак.

Дверцы кухонных шкафчиков распахнуты, рядом с раковиной всё заставлено грязными стаканами и тарелками с остатками еды, в кофейнике пригорели остатки кофе. Одну тарелку кто-то умудрился уронить на пол: осколки перемешались с жареной салакой и картофельным пюре. На столе громоздились пивные банки, бутылки из-под водки, пепельница с горой окурков и пачка купонов с ипподрома.

И тут Хенри вдруг сообразил, откуда взялось это непривычное ощущение счастья. Он единственный угадал победителя забега класса V5 и сорвал джекпот! Сумма была просто неимоверной, во всяком случае по его меркам. Ему выплатили больше восьмидесяти тысяч наличными, да он таких денег никогда и в руках-то не держал!

В следующий момент Хенри вдруг понял, что не помнит, куда дел всё это богатство. При мысли, что деньги могли потеряться, желудок свело от страха. Видимо, вчера он на радостях здорово надрался. Ещё бы, такая куча денег!

Он в панике оглядел полупустые полки кухонных шкафчиков. Ему ведь хватило ума спрятать деньги в надёжное место? Только бы никто из ребят… Нет, такого быть не может. Хотя ни в ком нельзя быть уверенным, когда дело касается денег или выпивки…

Отогнав эти мысли, Хенри стал судорожно вспоминать, что он сделал с деньгами накануне вечером, когда они пришли домой с ипподрома. Куда же он их дел?

Ну конечно же, в кладовку! Дрожащими руками Хенри достал пакет с мешками для пылесоса, нащупал в нём толстую пачку купюр и вздохнул с облегчением. Он сел на пол, благоговейно держа в руках пакет, словно дорогую фарфоровую вазу, и стал думать, как же ему поступить с деньгами. Может, поехать на Канары и поваляться на пляже, потягивая коктейли? Можно пригласить с собой Монику или Бенни, а почему бы и не обоих?

Вдруг он вспомнил о том, что у него есть дочь. Наверное, ей тоже стоит кое-что отправить. Она уже выросла, живёт в Мальмё и давно с ним не общается.

Хенри засунул деньги обратно и встал. Перед глазами заплясали искристые звёзды.

Желание похмелиться становилось всё сильнее, но пивные банки оказались пусты, как и бутылки из-под водки. Он порылся в пепельнице, нашёл окурок подлиннее, попробовал прикурить, но обжёг палец и громко выругался.

Заглянув под стол, Хенри обнаружил на дне одной из бутылок остатки водки. Он жадно допил всё, что оставалось, и кружившаяся перед глазами карусель замедлила свой ход. Бывший фотограф вышел на террасу и вдохнул промозглый ноябрьский воздух.

На газоне неожиданно обнаружилась непочатая банка пива, он залпом выпил её и почувствовал себя значительно лучше. В холодильнике нашёлся кусок колбасы и кастрюля с засохшим картофельным пюре.

Начинался вечер понедельника, часы уже пробили шесть, и «Систембулагет»[1] закрылся. Придётся искать выпивку в другом месте.

Он сел на автобус и поехал в центр. Водитель оказался сама любезность и не стал брать с него денег за проезд, хотя уж у Хенри-то было чем заплатить за билет. До нужной ему остановки «Эстерсентрум» в автобус никто не сел, так что всю дорогу он ехал в одиночестве. Над землёй висела пелена дождя, на улице было темно и безлюдно, большинство магазинов уже закрылось.

На скамейке перед киоском Али, где продавались хот-доги, сидел Бенни и этот, как его там, Эрьян, он недавно переехал сюда с материка. Неприятный тип: бледная кожа, тёмные волосы зачёсаны назад, буравящий взгляд, мускулистые руки. Недавно вышел, говорят, сидел за нанесение тяжких телесных повреждений. Руки и грудь покрыты татуировкой, виднеющейся из-под расстёгнутой грязноватой рубашки. Хенри и так-то неловко чувствовал себя в присутствии этого парня, так тот ещё повсюду таскал с собой глухо рычавшую на всех бойцовую собаку — белую, с красными глазами и квадратной мордой, более отвратительного создания просто не представить. Эрьян хвастался, что эта псина загрызла карликового пуделя в самом центре Стокгольма, в районе Эстермальм. Хозяйка пуделя, какая-то надутая аристократка с зонтиком, разозлилась и набросилась на Эрьяна, тут-то её и задержала полиция, а Эрьян отделался всего лишь предупреждением и наказом приобрести поводок попрочнее. Его тогда даже в новостях по телевизору показали.

Когда Хенри подошёл, лежавшая у ног Эрьяна собака глухо зарычала. Бенни махнул рукой в знак приветствия, — похоже, он уже успел изрядно набраться, по нему сразу заметно.

— Здорово! Как дела? Слушай, ещё раз поздравляю, круто тебе свезло!

— Спасибо, — сдержанно ответил Хенри, мрачно взглянув на приятеля.

— Будешь? — спросил Эрьян, протягивая ему бутылку с прозрачной жидкостью неизвестного происхождения.

— Конечно, — не отказался Хенри.

Жидкость пахла резко и неприятно, зато после нескольких глотков у Хенри окончательно перестали трястись руки.

— Ну чё, хорошо пошла? — спросил Эрьян без тени улыбки.

— А то, — ответил Хенри и присел рядом на скамейку.

— Сам-то как?

— Живее всех живых.

Бенни наклонился к Хенри и шепнул на ухо:

— Твою мать! Ну, в смысле, насчёт бабла. Такая тема! Ты что с ним делать-то будешь?

— Не знаю, — тихо ответил Хенри, покосившись на Эрьяна, который отвернулся и закурил, глядя на холмы Эстергравар, словно разговор его совершенно не интересовал. — Давай не сейчас, — добавил он. — Никому не говори про деньги, не хочу, чтобы об этом кто-то узнал. Договорились?

— Конечно, приятель, не вопрос! — заверил его Бенни и, похлопав Хенри по плечу, снова повернулся к Эрьяну. — Дай-ка ещё глотнуть.

Тот отдёрнул руку с бутылкой и процедил сквозь зубы:

— Полегче, твою мать, пиано.

«В этом весь Эрьян, — подумал Хенри. — Пиано! Что ещё за пиано? Попроще нельзя, что ли?» Собака оскалила зубы, и ему сразу захотелось смыться куда подальше.

— Есть чего на продажу?

Эрьян порылся в замызганной сумке из кожзаменителя и достал пластиковую бутылку с самогоном:

— С тебя полтинник. Хотя, может, ты и побольше сможешь отвалить?

— Не, у меня как раз только полтинник и есть, — ответил Хенри, протягивая Эрьяну купюру, и ухватил бутылку, но Эрьян не выпускал её из рук.

— Уверен, что больше нет?

— Ещё как.

— А что, если я тебе не поверю? Вдруг я решу, что у тебя есть ещё деньги, но тебе просто неохота платить?

— Да ты чего, перестань!

Хенри выхватил у него бутылку и встал. Эрьян издевательски ухмыльнулся:

— Ты чего, шуток не понимаешь?

— Мне пора. Пока, парни, созвонимся.

Хенри пошёл к автобусной остановке, ни разу не обвернувшись. Однако спиной чувствовал, что Эрьян внимательно смотрит ему вслед.



Вернувшись домой, он развалился в единственном кресле стоявшем в гостиной. Купив по дороге в работавшем допоздна киоске «Грейл-тоник», он смешал его с самогоном, получился вполне приличный на вкус коктейль. Перед Хенри стоял полный до краёв стакан, сверху плавали кубики льда. В комнате царил полумрак, Хенри разглядывал огонёк собственной сигареты и наслаждался одиночеством.

Его совершенно не волновало, что он так и не прибрался в квартире после вчерашней попойки.

Он поставил старый альбом Джонни Кэша, и соседка сразу же заколотила в стену, выражая недовольство, наверное, музыка мешала ей смотреть очередной шведский сериал. Но Хенри проигнорировал её возмущение, он вообще с презрением относился к мелочной суете обывателей в этой стране.

Ещё работая в редакции, он всегда старался избегать рутины. Хенри по праву считался лучшим фотографом «Готландс тиднингар» и мог себе позволить работать в свободном режиме. Потом, открыв своё дело, он, естественно, занимался исключительно тем, что ему нравилось.

В минуты прозрения он понимал, что именно эта свобода и стала началом конца. У него появились деньги на развлечения и выпивку, и постепенно он стал уделять этому гораздо больше времени, чем работе, семье, интересным делам. Постепенно алкоголь стал главным занятием в его жизни. Вскоре брак распался, заказчики куда-то пропали, он стал всё реже видеться с дочерью, а через несколько лет окончательно утратил с ней связь. У Хенри не осталось ни денег, ни работы, а единственными друзьями стали собутыльники.

С улицы донёсся резкий скрежет, прервав размышления Хенри, и тот застыл, не донеся стакан до рта.

Неужели это местная шпана, которая крадёт велосипеды, перекрашивает их и продаёт? Он, кстати говоря, оставил велосипед у подъезда и не пристегнул. Эти малолетки как-то уже пытались увести его.

С улицы снова раздались те же странные звуки. Он посмотрел на часы: без четверти одиннадцать. Там точно кто-то есть.

Хотя, может, это какая-нибудь живность, например кошка.

Он приоткрыл дверь на террасу и выглянул. Уличный фонарь освещал крошечный участок газона прямо под его окнами. Велосипед стоял на своём месте. На дорожке, ведущей к подъезду, мелькнула чья-то тень и тут же скрылась среди деревьев. Наверное, кто-то собаку выгуливает. Он захлопнул дверь и на всякий случай запер её на ключ.

Ну вот, вечер испорчен. Он включил свет и с отвращением огляделся. «Какой бардак, смотреть противно!» — подумал Хенри. Надел тапочки и спустился в фотолабораторию, которую оборудовал в подвале. Надо было проявить фотографии с ипподрома. Он отснял целую плёнку, пару снимков удалось сделать как раз в тот момент, когда Джинджер Стар пересекала финишную прямую. Вытянутая вперёд шея, развевающаяся грива, несколько сантиметров, которые принесли ей победу. Незабываемое ощущение!

Консьерж любезно разрешил ему воспользоваться помещением, где раньше хранились велосипеды. Хенри установил там печатное устройство, ёмкости с проявителем и закрепителем и стойку для сушки готовых фотографий, а окно закрыл чёрным картоном. В тусклом свете единственной красной лампы на стене было удобно работать.

Хенри очень нравилось в лаборатории: здесь он мог в тишине и полумраке полностью сконцентрироваться на своём любимом занятии. Похожее ощущение покоя он испытал всего раз в жизни, когда они с женой поехали в свадебное путешествие в Израиль. Там они с Анн-Софи ныряли с аквалангом. В немой толще воды они словно оказывались в другом измерении. Сюда не проникала суета внешнего мира, и здесь их ничто не могло побеспокоить. Больше он ни разу не нырял с аквалангом, но тот день запомнился очень ярко.

Хенри работал уже довольно долго, как вдруг в дверь постучали. Он инстинктивно замер и прислушался. Кто это может быть? Сейчас ведь уже почти полночь.

Стук раздался снова, на этот раз стучали тише, но настойчивее. Он достал очередную фотографию из ёмкости с закрепителем и повесил её сушиться, лихорадочно раздумывая, что делать. Открыть или не стоит?

Внутренний голос подсказывал ему, что лучше не открывать. Возможно, это как-то связано с выигрышем на скачках и кто-то хочет добраться до его денег. Наверняка по городу уже поползли слухи о том, что он выиграл. Стук в дверь в такое время настораживал. У Хенри пересохло во рту. А вдруг это всего лишь Бенни?

— Кто там? — крикнул он.

Вопрос повис в темноте. В ответ ни звука. Он присел на табуретку, в панике схватил бутылку и сделал несколько глотков. Прошло несколько минут, и ничего не случилось. Он застыл, ожидая непонятно чего.

Вдруг кто-то громко постучал в окно. Хенри подскочил от неожиданности, чуть не выронив бутылку, вмиг протрезвел и, затаив дыхание, посмотрел на закрывавший окно картон.

Стук всё продолжался — сильные гулкие удары. Как будто стучали не кулаком, а каким-то предметом. Хенри показалось, что стены сблизились и комната стала меньше; страх мёртвой хваткой сдавил ему горло. Его загнали в ловушку, словно крысу, а теперь решили напоследок поиграть с ним. На лбу выступила испарина, живот скрутило, ему срочно нужно было в туалет.

Стук превратился в ритмичные, монотонные удары в окно. Если он позовёт на помощь, никто всё равно не услышит. Середина недели, на дворе ночь. Он — или они? — собирается разбить окно? Не поможет — окно слишком маленькое, туда не пролезть. А дверь он запер, это точно.

Удары вдруг прекратились. Всё его тело напряглось, он прислушивался к зловещей тишине.

В таком состоянии он просидел неподвижно почти час, потом всё же решился встать, но сделал это слишком резко: сразу же закружилась голова и Хенри повело, у него перед глазами замельтешили светящиеся круги. Ему срочно надо в туалет, совсем невмоготу. Он едва стоял на ногах.

Открыв дверь, он сразу понял, что этого делать не стоило.



Фанни разглядывала своё отражение в зеркале, расчёсывая блестящие волосы. Карие глаза и смуглая кожа достались ей от папы, родом с Ямайки. Мулатка, но при этом никаких негроидных черт: маленький прямой нос, тонкие губы, длинные иссиня-чёрные волосы до самой талии. Одни принимали Фанни за индианку, другие думали, что она родом из Марокко или Алжира.

Выйдя из душа, она надела трусики и просторную футболку. Только что Фанни отскребла себя жёсткой щёткой, купленной в универмаге «Олене». Щетина царапала кожу, оставляя следы. Увидев её приобретение, мама спросила, зачем ей это.

— Чтобы мыться, зачем ещё! Так грязь лучше отмывается и для кожи полезно, — объяснила она маме. А потом добавила, что иначе от запаха конюшни не избавиться. Душ был для Фанни лучшим другом.

Она повернулась к зеркалу боком и стала разглядывать своё худое тело. Расправила ссутуленные плечи, и грудь сразу же выпятилась вперёд, став ещё более заметной. Именно поэтому Фанни всегда немного сутулилась. Она созрела довольно рано, грудь стала расти, когда девочка училась только в четвёртом классе. Сначала она делала всё возможное, чтобы как-то скрыть её, — например, ходила в свободных, мешковатых кофтах.

Хуже всего приходилось на физкультуре. Фанни всегда носила спортивные бюстгальтеры, которые утягивали грудь, но, когда она прыгала или бегала, всё равно было заметно. Изменения, происходящие с телом, вызывали у неё отвращение. Почему, взрослея, люди становятся такими противными? Она брила подмышки, как только волосы отрастали хотя бы на миллиметр, начиная колоться. Уж не говоря о волосах в других местах. И о появлявшейся раз в месяц крови, которая пачкала трусы и простыни, когда она протекала ночью. Фанни ненавидела своё тело.

К тому же она была ещё и темнокожая. А ведь ей так хотелось выглядеть как все остальные. В их классе, кроме неё, было ещё двое темнокожих, но они — близнецы, поэтому не чувствуют себя одинокими. Двух братьев родом из Бразилии усыновила шведская семья, и ещё они лучше всех играли в футбол. Все считали, что они крутые, потому что похожи на Роберто Карлоса. Цвет кожи оказался этим двоим на руку, а вот Фанни — нет. Она мечтала стать невидимкой.

А ещё ей очень хотелось дружить с одноклассниками, хотелось, чтобы у неё появилась лучшая подруга, которой можно будет всё рассказать, поделиться своими проблемами. Но в школе на неё уже давно никто не обращал внимания. Она всегда шла в школу и возвращалась домой одна, впрочем, прекрасно понимая, что сама виновата. Когда она перешла в седьмой класс, её сначала звали погулять после уроков, но она всегда отказывалась. Не потому, что не хотела, — просто ей всегда надо было домой к Кляксе, помогать по хозяйству. О том, чтобы пригласить кого-нибудь из ребят к себе, и речи быть не могло. Скорее всего, их ждала бы неприбранная, прокуренная, погружённая в полумрак квартира и стол с остатками завтрака. Депрессивная мама с сигаретой в зубах и бокалом вина в руке. Нет, спасибо, такого Фанни не желала ни себе, ни своим друзьям. Потом ещё по школе слухи пойдут, ей будет стыдно, а у неё и без того хлопот полон рот.

Поэтому Фанни осталась одна. Друзьям надоело звать её куда-нибудь, и теперь с ней вообще никто не разговаривал. Как будто её просто не существовало.

Загрузка...