Несносная заложница

Глава 4

Соня

Место, в котором я прихожу в себя — наводит ужас. Обшарпанные стены, маленькое окошко под самым потолком с ржавой решеткой, холодный цементный пол и мигающая лампочка. Здесь есть лишь койка, на которой я лежу. Ее пружины больно впиваются в спину, и, похоже, я утратила способность двигаться, так все затекло.

Шутка ли это?

Как бы мне хотелось, чтобы кто-нибудь вбежал с камерой и громко заверещал: «Розыгрыш!». Но, вероятно, это только насмешка судьбы.

Кому и зачем я понадобилась? Что сделала такого, чтобы заслужить чью-то немилость?

И я вспоминаю… Вспоминаю, как в первом классе одной девчонке дала обидное прозвище, как в седьмом другой отрезала волосы на спор, как в одиннадцатом у третьей отбила парня, который был мне и даром не нужен. Но все это мелочи… Детские капризы, подростковые бунты.

А может дорогу перешла вовсе не я?

Отец…

Возможно ли это? За все мои двадцать лет жизни не происходило ничего подобного. Я была абсолютно вольной пташкой. Мне не было нужды прятаться и выжидать.

Встаю с кровати. Прохожусь по комнате, дергаю решетку но, зараза, только выглядит хилой. Эту хитрицу мне не вырвать.Добираюсь до двери, касаюсь ручки (ну, а вдруг?), тяну на себя.

Заперто!

— Черт! — шиплю, и в тот же самый момент ручка сама начинает поворачиваться. От испуга отлетаю назад, становлюсь в оборонительную позу, выставляя руки вперед. Ни дать ни взять, загнанная лань!

— О, смотри-ка! — показывается в проеме бородатая морда, — очнулась! Удав, гони сюда!

— В-вы кто? — подаю свой предательский дрожащий голос.

— Девочка, — снисходительно ухмыляется бородач, заходя глубже, — ты не в том положении, чтобы задавать вопросы.

В проеме появляется второй. Долговязый, с непропорционально маленькой головой, неправильным прикусом и настолько кривыми зубами, что, кажется, будто они все повернуты в разные стороны. У него не улыбка, а оскал.

— Как спалось, краля? — гогочет он, а его товарищ подхватывает.

— Вы кто? — снова проявляю небывалую смелость, проглатывая ком в горле.

— Для тебя, крошка, я буду, кем угодно, — подмигивает бородач, делая уверенный шаг ко мне.

— Не подходи!

— Ну чего ты, киса? Не шуми, мы умеем быть ласковыми. Да, Удав?

— Ага, — облизывается долговязый, плотоядно на меня вытаращившись.Они надвигаются, загоняя меня в угол. Все ближе и ближе, пока я не оказываюсь в ловушке. Я кричу. Кричу, что есть силы, и тут же и на мой рот опускается тяжелая рука.

Это конец. Меня поимеют, а потом мое мертвое бездыханное тело оставят в этой водосточной канаве на съедение крысам.

— Чш-ш, милая, — отдирает мои руки от футболки, что я вцепилась мертвой хваткой, — мы только посм…

— Вы чего здесь забыли, идиоты? — гаркает кто-то позади. Это заставляет их обернуться и отвлечься на секунду, за которую я успеваю укусить за палец, ударить по яйцам и вырваться из плена. Броситься рысью к двери, чтобы угодить в руки еще одному сукину сыну.

— Тупая девка! — гневно шикает, скручивает мне одним движением руки. — Угомонись!

— Не трогайте меня! — брыкаюсь, бью локтем в печень, но ему, точно сделанному из камня, мои удары что щекотка.

— Угомонись, я сказал, — грубо встряхивает меня, швыряя на кровать. — Девчонку велено не трогать, — бросает уже ублюдкам.

— Так мы ж… — мнется бородатый, — только пощупать.

— Мурчик вам кишки наружу выпустит и на шею намотает, если с девки хоть волос упадет.

Они бледнеют, косятся на меня остерегающимися взглядами и по стеночке по стеночке выходят. Однако «старший» остается. Что-то бормочет под нос про придурков, у которых вместо мозгов куча дерьма. Потом, словно вспомнив о моем присутствии, приказывает:

— Сиди смирно, девочка, и останешься целой.

И тут меня будто прорывает. Я вскакиваю на ноги, истерично заявляя:

— Да вы знаете кто мой отец? Он вас всех, — тычу пальцем. — Всех! Закопает! Мой отец…

— Знаю, кто твой отец, — устало прикрывает глаза, — и, здесь, поверь, это не повод для гордости. Так, что убери-ка свои коготки, котенок, — почти по-доброму советует, — не то позову своих орлов обратно.

Он уходит, а я вновь остаюсь одна. Сижу, слушая тишину и пытаясь прогнать глупые мысли.Папа же меня спасет, верно? Конечно, спасет! Он не оставит меня с этими… этими уголовниками, отмотавшими явно не один срок. Мне кажется, проходит целая вечность, прежде чем дверь снова открывается. Удав молча ставит поднос на пол. Кушайте — не обляпайтесь, понимаю его жест рукой на еду и стебный поклон в придачу. После своей миниатюры, он вновь уходит.

Будь я проклята, если съем хоть крошку из этой еды! И пусть! Пусть выглядит аппетитно, а мой истощенный организм вопит о своем голоде, но я остаюсь непреклонна. Ложусь на кровать, уставившись в потолок.

Как известно, Бог любит троицу, поэтому, когда я слышу вошканье за дверью, подбегаю к подносу, беру первое, что попадается и становлюсь у стены. Высокая фигура входит, и я, не теряя времени, с дерзким криком:

— Получай!

Бью в затылок.

Парень… или мужчина. Оседает на пол, прикрывая глаза.

Убила…

Он сидит вполоборота, но я знаю наверняка, что его еще не видела. Это не бородач, не Удав и не их «главарь».

Сглатываю, дрожащей рукой откидываю орудие преступления, словно это не я, а кто-то другой чашкой по его башке долбанул. Задом делаю шаг назад к двери, не выпуская из виду его профиль. Не проходит и пары секунд, как он стонет, подавая первый признак жизни.

Фух, пронесло…

Накрываю ладошкой бешено стучащее о ребра сердце, еще один шаг, еще и я почти у цели. Разворачиваюсь, выбегая почти за дверь, как…

— Стоять, — знакомый рык, а мою лодыжку обхватывает крепкая ладонь.

Господи, я что галюны поймала? Не может быть…

Дергаю ногой, но он вцепился не на жизнь, а на смерть. Тянет на себя, и я, скользя, хватаюсь за косяк.

— Отпусти, — почти слезно молю, а потом, — не то башку снесу, — почти угрожаю.

— Думаешь, второй раз тебе больше повезет? — хмыкает, хоть и его голос довольно слабый. — Учти, третий за мной. И мне, поверь, хватит его, чтобы заставить замолчать твой дерзкий ротик раз и навсегда, — и я пугаюсь. Пугаюсь того, что чуть не пришибла своего психа-босса, что этот псих, похоже, держит меня в заложниках. — Но самое сладкое на потом, а сейчас, — дергает сильнее на себя, — отпусти ты этот чертов косяк!

Демьян еще раз дергает меня и я, поскользнувшись, падаю, больно ударяясь коленом.

— Дерьмо! — скулю, хватаясь за ушибленное место. И на кой-черт надела эти джинсы с дырками?!

Колено стерто до крови, я здорово проехалась им по цементу.

— Есть все-таки карма на этом свете, — ухмыляется этот бандюган, а я только фыркаю.

Что там говорится?

Не провоцируйте своих захватчиков! Не дерзите и ведите себя тихо! Не пытайся вырваться и убежать! Не смотрите им в глаза… И их все я успела нарушить. И даже последнее, сейчас, сидя на холодном полу и пялясь в эти полные тьмы омуты. Он глядит в ответ. Первым отводит глаза, но вряд-ли от моего тяжелого взгляда. Думаю, ему просто надоело сидеть на холодном полу, поэтому он поднимается и неожиданно протягивает мне руку.

— Поднимай свои булки, принцесса. Нам пора идти.

— Идти? — испуганно восклицаю. — Куда? Я-я никуда с тобой не пойду! — мотаю головой, между тем кряхтя, поднимаясь с пола и нарочно игнорируя его руку.

- Пойдешь, — подхватывает меня за руку, притягивая к своему боку. — Как миленькая, пойдешь и полетишь, и поползешь, если надо будет.

— Надо? Кому надо?

— Мне, — отрезает, угрожающе растягивая губы.

— О-отпусти меня! Отпусти, сказала! Мой отец…

-Твой отец уже грозился меня закопать. Придумай что-нибудь поинтересней или у вас фантазия по наследству передается? — он издевается. Как пить дать, издевается.

И я хочу ответить. Едкое и совсем не достойное того поведения, которое мне из года в год прививали гувернантки. Та лихая девчонка, что скакала по гаражам и лазила по деревьям все еще внутри меня. Была там и остается, по сей день. Однако не успеваю. Внезапно он становится серьезным.

Выглядывает за дверь, толкает меня на стену, прижимая и накрывая рот ладонью.

— Молчи.

— Надеюсь, что ртом она работает также хорошо, как болтает, — слышится голос в коридоре.

— А Мурчик…

— Павлов на мороз упал. Сказал, что с кисой можно поиграть.

— Ч-что? Но… Папа… Он не мог! Не мог! Это ложь!

Я безвольная кукла в руках кукловода, что держит меня. Почему? Боится, что сбегу? Но куда, когда тут за каждым поворотом меня поджидают его псы.

— Значит я преподам ей урок, — эти слова сказаны совсем рядом.

Демьян отрывает одну руку от меня, достает что-то из кармана, резко подается вперед, а дальше до меня доносится только мат, глухой стук ударов, стон и тишина.

— Чего встала, принцесса? — высовывается из-за угла, сгребая меня в охапку, — Шевелись. Сегодня тебе два самца не обломится. Только один рыцарь.