Несносная заложница

Глава 6

Демьян

Мы приезжаем под утро, хоть до рассвета еще и далеко. Смотрю на девчонку. Сейчас, когда ее лицо не искривлено в капризной маске, я почти не чувствую по отношению к ней раздражение, и даже, кажется, глубоко внутри меня просыпается жалость.

Мы оба заложники ситуации, но говорить ей об этом не входит в мои планы. Она дерзка, своенравна и вспыльчива. Таким нельзя доверять, потому что при первой же возможности она меня сольет. Однако я не могу отрицать того, что был с ней излишне груб. Впрочем, не то чтобы это ее остановило.

Не глуша двигатель, выхожу из машины, осматриваясь.

Вряд-ли хотя бы в тридцати километрах отсюда есть хоть одна похожая хижина. Это единственный дом на всю ближайшую округу. Оно и понятно. Гуща леса — не то место, где можно постоянно жить. От трассы далеко, живность всякая — скот не разведешь, да и комфортом тут и не пахнет. Хижина охотника — надежное место, чтобы затаиться на какой-то срок.

Подхожу к хлипкому деревянному забору, когда-то сделанному собственными руками. Это место хорошо мне знакомо. Но, кажется, я здесь не был так давно, что все рассматриваю будто бы впервые.Очертания покосившегося небольшого домика, что, вероятно, по размерам меньше в половину моей квартиры, не в пример просторной и светлой. Перевожу взгляд на сарай, задумываясь, поместится ли там тачка. Оставлять ее на виду — не лучшая идея. На маленьком участке также имеется будка, в которой давно нет собаки, колодец и генератор — щедрый подарок отца своему тестю, что был заядлым охотником и все свое свободное время проводил в хижине.

Рукой нащупываю ржавый замок с другой стороны забора. Он точно в том месте, где я помню. Подается не сразу, но немного усилий и я открываю деревянную дверцу. Решительно иду к двери, нащупываю под козырьком крыши ключ, чтобы затем открыть дверь.

Небольшая кухонька с деревянным столом, когда-то рабочим холодильником и комната с двумя кроватями. Когда-то совсем молодые и зеленые мы водили сюда девчат из соседних сел, а пару раз и одноклассниц. В то время это было крутым приключением уехать тайком от родаков за город и обосноваться в хижине, петь песни под гитару, а затем познавать первые ласки и отдаваться новым ощущениям. Пожалуй, какая никакая, а романтика и в моей жизни присутствовала.

В доме холодно так же, как и на улице. Если не растопить печь мы просто окоченеем до утра. Есть, безусловно, еще способы разогреться, но вряд ли они понравятся моей спутнице.

Пока девчонка продолжает себе сладко спать в теплой машине, я растапливаю печь и даже набираю воду с колодца. Нахожу в комоде постельное: мое — с роботами, и Шурика — с тачками. Стелю и вместе с тем поражаюсь своей заботливости. Хоть это и вряд ли кто-то белобрысый оценит. Папина дочка явно не привыкла к таким условиям. Ей президентский люкс подавай! Но, так или иначе, а выбора я ей не оставил.

Бреду во двор, подхожу к машине. Павлова по-прежнему дрыхнет, как сурок. Свернувшись калачиком, согревая себя руками.

Открываю дверь, дергаю ее за плечо. Не сильно, но достаточно чтобы проснуться.

— Просыпайся.

Девчонка отмахивается, что-то невнятное бурчит сонным голосом, и, не раскрывая глаз, сильнее сворачивается.

— Харе дрыхнуть, принцесса. Поцелуя не дождешься, — снова дергаю, на сей раз сильнее.

— Отстань, тролль.

Хм, занятно.… Так меня еще не называли.

— Если сейчас не проснешься, то я кину тебя в снег.

Моментально ее глаза распахиваются. Удивленно на меня глядят, затем разочарованно, будто вовсе не меня она ожидала увидеть.

— А это ты, — хмыкает. — Мне и здесь хорошо, — зевает, ерзая. — Иди броди дальше.

Жалость я говорил? О, не-ет, забудьте! Я определенно точно хочу эту выскочку поставить на место. А место ее напротив моей ширинки.

Оставив всякие сомнения, за шкирку вытаскиваю из тачки, волочу в дом под ее визжание и брань.

— Конь педальный!

— Ты же леди, — едко цежу, — разве папочка не говорил, что выражаться не красиво?

— Пошел ты! — ногтями впивается мне в руку. Больно, зараза, но я терплю. Сжимаю зубы, медитирую про себя, но терплю. Ровно до тех пор, пока она не начинает царапаться.

— Отпусти меня! Живо!

И я отпускаю. Просто стряхиваю ее со своей руки, отчего она шлепается на задницу.

— Иди! — раскидываю руки в сторону, давая ей вольную.

Павлова поднимается, ежится от холода, мотая головой по сторонам. Вижу, как сглатывает.

— Ну, чего встала? Иди броди! — кидаю ей ее же слова. Однако девчонка не настолько глупая, какой хочет казаться. Стоит, точно примороженная к месту, руками обнимая себя за плечи.

— Все четыре стороны, и все они твои. Выбирай!

Она и выбирает. Подбирает остатки своей гордости, задирает нос и мчится в дом под мой победный смешок.

До чего же скандальная особа!

Только я успеваю поставить машину в сарай и выйти во двор, когда она на всех парах несется обратно. Глаза горят, нижняя губа дрожит, а плечи воинственно расправлены.

Ну, что на этот раз?!

— Я не буду спать в этом клоповнике!

— Ну, простите, ваше величество! — ерничаю. — Больше мне предложить вам нечего.

Павлова поворачивается на то место, где была машина. Остолбевает, рассеяно моргая.

— Я хочу в машину, — с требовательными нотками произносит, в своей обычной капризной манере.

— Нет, — твердо отрезаю.

— Но я хочу!

— Хотеть не вредно.

— Я не буду там спать.

У меня нет сил больше с ней спорить. Нет сил терпеть ее загоны. Она довела меня до ручки. Ей стоит поаплодировать, потому что на самом деле у меня терпение святого. Задираю голову к небу. Вздыхаю, и устало ей объясняю:

— Я не могу греть машину, пока ты будешь в ней спать. Нам не хватит бензина, чтобы потом выехать отсюда. Если хочешь пятьдесят километров топать пешком, то, пожалуйста, я могу и так это устроить. Я поеду, а ты побежишь за машиной. Думаю, такая прогулка пойдет тебе на пользу.

Я произношу это так серьезно, что всерьез задумываюсь над таким методом ее воспитания. Возможно, тогда она не будет такой хохлатой-борзой.

И все снова по знакомому сценарию. Девчонка разворачивается и отчаливает обратно в дом.

Я остаюсь еще на некоторое время. Курю и думаю. На работе никто ни сном, ни духом, куда запропастилось начальство. Но оно не страшно. Мурчик справится. От него помощи не жду, надеюсь только на себя. Как, впрочем, и всегда.

Когда третья по счету сигарета летит в снег, а у меня по-прежнему нет плана, топаю в дом. Закрываю плотно двери. Подкидываю углей в печь, что по счастливой случайности здесь еще остались, и иду в комнату. Павлова спит, укутавшись в одеяло. Джинсы мокрые на заднице висят на спинке кровати, отчего я фыркаю.Какой же все-таки несносный ребенок!

Сам не понимая зачем, вешаю их возле печки, чтобы до завтра успели высохнуть, а после иду спать.

Соня

Когда просыпаюсь даже не знаю который час. В этом бараке даже нет часов. Впрочем, как и Демьяна и моих штанов, что я оставила вчера на кровати.

Черт! Совсем он из ума выжил что ли?! Боится, что сбегу? Дак, это правильно боится.

— Эй! — зову его, но в доме, похоже, никого нет.

Прислушиваюсь, пытаясь услышать хоть намек на присутствие, но ничего…

Встаю с кровати, оборачиваясь одеялом, выхожу в то, что здесь называется «кухней». Все верно, я одна, а мои штаны сушатся на веревке над печкой. Подпрыгнув, снимаю их. Захожу в комнату, быстро надеваю и выбегаю во двор.

Неприятное предчувствие подбирается ко мне. Ком встает в горле, а страх оседает в груди, заставляя меня задышать быстрее, а сердце забиться в бешеном ритме.

Черт! Он что оставил меня здесь? Это что игра на выживание? Курс молодого бойца? Господи!

Присаживаюсь на корточки, потому что ноги меня больше не в состоянии держать. Они подгибаются. Руками упираюсь в снег.

Это просто его идиотское чувство юмора! Он не мог меня оставить!

Подбираю немного снега, вытирая им лицо, чтобы хоть немного прийти в себя. Не помогает.

Машина!

Совершенно неожиданно всплывает в голове.

Вот же змей! Меня вчера не пустил, а сам, поди, дрыхнет! Жаба жадная!

Теперь переполненная злости направляюсь к сараю. Со всей силы бью ногой в то, что называется дверью, и просто застываю, немея. У меня нет слов — настолько я поражена. Его нет. Так же, как и машины. Он просто бросил меня, и свалил.

Я чувствую себя подобно забытому ребенку в лесу. Рассеяно и беспомощно. Только я не ребенок, а вполне себе взрослая девушка, что вроде как должна уметь позаботиться о себе, верно?!

На словах все звучит проще, а на самом деле я в панике. Мечусь из угла в угол, до тех пор, пока мои руки и ноги едва ли не перестают двигаться — настолько замерзли. Выхожу из гребаного сарая, чтоб он под землю провалился, топаю к дому, но на полпути останавливаюсь, услышав мотор двигателя.

Люди!

Первая обнадеживающая мысль.

С небывалым воодушевлением поворачиваюсь, бегу навстречу машине, что едет прямо ко мне.

Автомобиль знакомый, как и его владелец.

Тролль! Он здесь! Меня не бросил!

И от этого осознания, я прямо лужицей готова растечься у его ног. Разумеется, после того как убью.Хлопает дверь. Демьян изгибает бровь и сухо кидает:

— Уже проснулась?

Достает из багажника пакеты.

— Я не собираюсь тебе сопли вытирать, если заболеешь. Иди в дом, — подталкивает меня в спину.

Я и иду, ошарашенная всем происходящим. Просто повинуюсь тону его уверенного голоса, словно неведомой силе. Уже в самом доме, набрасываюсь на него, когда первый шок проходит.

— Ты меня бросил!

— Разве? — ставит пакеты на стол. — Тогда почему я все еще здесь?

— Ты не сказал, что уезжаешь!

Мне абсолютно до лампочки, что я звучу как ревнивая жена, которая предъявляет претензии, вернувшемуся в три часа ночи, мужу.

— Зачем?

— Я думала, что ты меня бросил, — плюхаюсь на стул, не собираясь скрывать свое облегчение от его появления. Я вообще не мастак скрывать свои чувства.

— Тебе полезно думать. Возможно, ты научишься ценить мое общество больше?!

Не поняла? Это он что меня проучить так вздумал? Тоже мне плохой-добрый полицейский!

— Чего расселась?! Мы есть сегодня будем или как? — прожигая меня пытливыми глазами, спрашивает. Нет. Требует.

Озадаченно хмурюсь, он же не намекает…

— Приготовь пожрать, женщина.

— Я тебе не служанка!

— Тогда будешь сидеть голодная. Здесь нет твоего папочки и его блюдечка с голубой каемочкой, на котором он все тебе подносит. Кто не работает, тот не ест. Слышала о таком?

Слышала.… Вот только стряпня не для меня. Я успеваю придумать несколько отмазок, но даже в уме они звучат нелепо.

— В общем, так, принцесса. Ты сегодня золушка, поэтому сварганить чего-нибудь. В твоих интересах это сделать быстрее тебе еще чехлы мне чистить. Не думаю, что в темноте это очень удобно.

И только я возмущенно открываю варежку, как он пресекает все мои недовольства словами:

— Нечего было с ногами залазить на сиденье. Ваше величество, могло и разуться. Не в свинарнике.

Он уходит. Этот злой и плохой тролль!

Хочешь жратвы?! Пожалуйста! Такое приготовлю, что на всю жизнь меня «добрым» словом будешь вспоминать.