Нет места под звездами

27. Святилище

Йорунн толчком выкинуло в реальность. В горле еще звучали отголоски жуткой боли, легкие горели огнем, она мучительно закашлялась, уперевшись руками в камни под ногами. С трудом захватывая холодный вечерний воздух, девушка позволила себе растянуться на земле, перекатилась на спину и бездумно уставилась в темное небо, усыпанное звездами. “Надеюсь, что твоя смерть, Териарх из Дуны, оказалась легче, - подумала она. - И хотя ты не был человеком, сердце твое вмещало больше доброты и тепла, чем у многих других”.

Прошло несколько минут, прежде чем она почувствовала, как тело вновь становится послушным. Когда Хальвард рассказывал ей о том, как живут двойники, созданные Тьмой, то предупреждал, что момент рассеивания должен пройти после того, как сознание тени отделилось от разума мага. Обычно так и происходило, но бывали исключения, например, в случае внезапной смерти двойника.

Маг и его творение всегда делят на двоих свой чувства, воспоминания, мысли. При желании, от них можно отгородиться или закрыться полностью, как сделал некогда сам правитель, отпустив Териарха. Но это требовало времени и огромных сил, которые Йорунн пока берегла. Впрочем, ей и не нужно было отделяться от тени. Она хотела видеть ее глазами, слышать ее ушами, ощущать ее кожей прикосновения, вдыхать запахи. Оборотной стороной оказалось то, что пришлось почувствовать смерть двойника как свою собственную. И хотя реальной угрозы жизни это не представляло, болезненное состояние и общая слабость ослабили защиту, сделав девушку на время совершенно беспомощной.

Но Йорунн была совершенно спокойна. Она знала, что верные друзья, полностью скрытые густыми сумерками, находятся всего в нескольких десятков шагов от нее. Они остались там, на краю рощи, зорко высматривая любую опасность. Деревья ивви чуть мерцали в ночи, их белые стволы явственно выступали из темноты, а тонкие ветви сплетались над головой, венчая ажурным куполом укромную полянку.

Призвав тем вечером тени, девушка сосредоточилась на том, чтобы воплотить в них саму себя, дав двойнику свои воспоминания, эмоции и характер. Тьма, скользящая из кончиков пальцев, послушно приняла требуемый облик, впитала в себя образ создательницы, в точности отразила жесты, походку, взгляд, голос. А затем, повинуясь мысленному приказу, рассеялась, чтобы вновь соткаться воедино в нужном месте и в нужное время.

Когда двойник вынырнул из мрака во дворце конунга, на Йорунн обрушился целый поток ощущений. Это было жутко, и это было удивительно: ловить на лице холодное дуновение вольного ветра, пробирающегося в древнее святилище в укромной рощице, и одновременно с этим чувствовать жаркий отблеск огня в закрытой комнате.

Увидев Великого Хана, она словно расщепилась надвое. В какой-то момент Йорунн чуть не поддалась искушению убить Талгата на месте. Он без сомнения заслужил смерть, но даже в том блеклом полумраке, что царил в комнате, девушка отчетливо увидела на лице своего давнего врага глубокие морщины, которых не было прежде. Не замечалось в его фигуре того подавляющего превосходства, могучей силы, что раньше превращала его противников в пугливую дичь.

Талгат постарел, осунулся, даже чуть сгорбился, в густых волосах сверкали серебром седые пряди. И неожиданно для самой себя Йорунн решила дать ему последний шанс на то, чтобы выжить. Быть может, этим она проявила слабость, ведь руки Талгата была в крови ее людей. Но по другому она просто не смогла. Мертвых не вернуть, а бесконечное кольцо мести и ненависти должно быть разорвано.

Йорунн сделала вид, что не заметила, как острый обломок стрелы скрылся в складках одежды хана, специально подошла к Талгату почти вплотную, чтобы проверить, что победит в душе этого человека - стремление к миру или врожденная жестокость. Увы, хан не оправдал своего титула. Разве величие правителя не измеряется тем, что он готов сделать ради благоденствия народа?

Теперь Йорунн понимала, что борьба с пришлым врагом - ничто по сравнению с борьбой внутри себя. Страх, злоба, ненависть - вот истинные противники, мешающие принимать взвешенные и мудрые решения. Преодолеть свою гордыню, поступиться личной выгодой во имя выгоды большинства - вот задача, достойная великого правителя. Хан не мог знать, что разговаривает с двойником, а потому, убив Йорунн, он бы совершил непоправимое. К счастью, дочь конунга и воспитанница лорда сумеречных земель была осмотрительной и не стала рисковать своей жизнью напрасно.

Время неумолимо ползло вперед, и над вершинами деревьев показался тонкорогий месяц. Ночь входила в полную силу. Густые тени казались живыми и чуть шевелились, лаская и обнимая девушку. Она поднялась на ноги и прошлась по крохотной площадке перед родником, совсем таким же, как тот, который они втроем с Лидом и Эйданом навестили в немыслимо далекой юности. “Жаль, что святилище, где силы Лида пробудились, теперь уничтожено, - подумала Йорунн. - Но, если выбирать между бездействием и риском потерпеть очередную неудачу, я предпочту последнее”.

То, что древнее святилище оказалось идеальным местом для призыва теней, было почти неудивительным. Хальвард подозревал это, Йорунн проверила и подтвердила. Да, это не был Храм Тьмы, приветствующий во всем своем призрачном великолепии древнюю магию. Но деревья, окружающие круглую поляну, очерчивали круг, наполненный особой силой, сосредоточением и спокойствием. Каменные истуканы в молчании взирали на одинокую человеческую фигуру в самом центре.

Йорунн запретила Хале и Киту пересекать черту, отделяющую поляну от рощи, а для надежности оставила мерцающий охранный контур. Почти прозрачный, но пронизанный редкими вспышками искр, он колыхался и плавно кружился, отсекая Йорунн от посторонних звуков и движения. Девушка опустилась на колени у самой воды, закрыла глаза и вдохнула глубоко и ровно.

Знакомое сосредоточение и спокойствие пришли мгновенно, и как всякий отточенный годами навык, почти без усилий. Йорунн окунулась в тишину внутреннего мира, освобождая себя от назойливых мыслей, случайных воспоминаний, ложных надежд. Сначала потеряло свою значимость пространство, затем время, после дрогнули и растворились в глубоком молчании контуры ее собственной личности. Сознание смешалось с плавно текущей силой, став ее частью и исчезая в ней.

Йорунн не знала, сколько времени у нее уходит на то, чтобы подготовить себя к переходу, ведь тут все воспринималось не так, как в реальном мире. Но вот течение силы чуть изменилось и девушка скорее почувствовала, нежели поняла, что мост-между-мирами готов принять ее. Осторожно, чтобы не разрушить хрупкое равновесие, она потянулась к первой двери и открыла ее, ступая на мягкую, поросшую мхом землю.

Реальность соткалась вокруг нее как всегда внезапно, заполнив уши, глаза и легкие. Йорунн не стала тратить время, на то, чтобы полюбоваться яркими цветами со сладковатым запахом, качающимися на тонких ножках над изумрудно-зеленым мхом. В этом мире царила темнота, вышитая мягким светом мерцающих растений и дивных огненных бабочек. Где-то звонко капала вода, за стволами деревьев белыми искорками вспыхивали переливы водопада.

То, что в этом мире нет искомого, Йорунн поняла очень быстро, и почти сразу нашла проход дальше. Сегодня мост-между-мирами, будто издеваясь, подсовывал ей прекрасные, тошнотворно-приторные мирки, полные иллюзий и дивных чудес. Он нарочно мешал ей двигаться вперед, приглашая остаться и отдохнуть в уюте и покое. Когда восьмой по счету мир оказался пуст, Йорунн прекратила бесцельное блуждание и, пристроившись на гладком валуне у кромки воды, погрузилась в свои мысли.

Ей надо было прорваться, миновать сеть ничего не значащих обманок и найти тот единственный переход, что ведет к цели. Опустившись на землю, она с тоской отметила, что начинает уставать. А ведь ей еще надо сохранить силы на обратную дорогу. Сосредоточившись, Йорунн потянулась вдоль едва ощутимой ниточки, уговаривая себя не волноваться и верить в успех.

И что-то поменялось. Очаровательная горная долина, где девушка в этот момент отдыхала на берегу прозрачного озера, внезапно оплавилась и начала стекать, как горячий воск. Сквозь нежную зелень проступили белые камни. Йорунн встала, и валуны, скрипнув под ногами, рассыпались костяными обломками. “Так-то лучше”, - с мрачным удовлетворением подумала девушка, чувствуя, как путеводная нить становится плотнее. Окружающее пространство с резким звуком лопнуло, раздалось в стороны и растворилось в темноте.

Йорунн оказалась одна посреди темной пещеры перед мерцающим выходом, за которым виднелась узкая долина, зажатая с двух сторон каменистыми обрывами.

А по ту сторону застыл Лид. Живой, совсем такой, каким она запомнила его в последний день в Витахольме, только уставший и какой-то тоскливо-одинокий. Он стоял к ней вполоборота, прикрыв глаза и подставив лицо редким каплям дождя.

Йорунн бросилась вперед, но натолкнулась на обманчиво хрупкую гладь портала. Кажется, девушка кричала и билась о равнодушную преграду, царапала ее, резала, пыталась разбить всем, что подвернулось под руку. Бессмысленно. Мерцающая поверхность даже не дрогнула, на ней не появилось ни единой отметины, ни одного скола. Девушка сорвала голос, выкрикивая драгоценное имя, и, обессилев, просто шептала его, проводя ладонями по безучастному стеклу.

Йорунн изо всех сил тянулась вдоль полупрозрачной нити, пытаясь заставить брата почувствовать зов. Раз за разом требовательно взывала к магии, к своей крови, силясь открыть врата или хотя бы мысленно пробраться через заслон. Напрасно.

Накатила тоска и апатия. Весь путь, весь этот долгий путь, будь он проклят всеми демонами сразу, она прошла зря. Ей не пробиться туда, не заставить брата повернуть голову, увидеть, услышать ее. Девушка съехала на пол, оперлась спиной о прозрачную преграду, и молча уставилась на свои руки: пальцы чуть подрагивали. Йорунн подавила всхлип, а из глаз так и норовили выкатиться слезы отчаяния.

В прошлый раз их было двое - сильнейших магов в истории Золотой Империи - и все равно они едва не погибли. Если в этот раз она не сможет взломать врата, то живой ее точно не отпустят - слишком далеко она зашла, слишком сложным будет обратный путь. Да и в случае успеха, хватит ли ее сил на то, чтобы вывести с моста и себя, и Лида?

“Я не сдамся, - прошептала она самой себе, сжимая кулаки так крепко, что костяшки пальцев побелели. - Я никогда не оставлю тебя, брат. Ни добровольно, ни под угрозой смерти”.

Йорунн поднялась на ноги, сняла с пояса кинжал и безжалостно вспорола ладонь. Капли горячей крови вспыхнули золотом и сгорели, не касаясь земли. В спину ударило мощным порывом ветра, и девушке показалось, будто чья-то рука - тяжелая, теплая - легла на ее плечо, поддерживая, делясь силой. Очень знакомой силой, пугающе близкой... Обернулась - никого. Йорунн глубоко вздохнула и приложила окровавленную ладонь к сияющей глади. Минуту ничего не происходило, а потом медленно, словно во сне, преграда начала таять.

Лид вздрогнул всем телом и обернулся. Йорунн видела, как его глаза расширились от удивления, как изумление проступает на любимом лице, как брат бросается к ней, протягивает руку, дотрагивается до ее пальцев. Прикосновение было таким живым и теплым, что оба на миг застыли ошеломленные. А затем Лид шагнул вперед, разламывая остатки преграды. Мерцающая поверхность на миг задрожала, сопротивляясь из последних сил, а потом со звоном осыпалась ледяными осколками.

Они стояли друг напротив друга и боялись разнять руки. Йорунн поняла, что не может сказать ни слова, лишь порывисто прижалась к брату, пряча лицо у него на груди.

- Это правда ты? - просил он хрипло, и вздрогнул от звука собственного голоса.

- Я, - она выдавила из себя улыбку. - И я пришла за тобой.

- Моя маленькая храбрая сестренка, - он ласково провел ладонью по остриженным волосам. - Никогда не сдаешься, верно?

Она только всхлипнула и отчаянно помотала головой. И разревелась, как малая девчонка.

- Очень больно? - участливо спросил Лид, поворачивая ее ладонь к свету.

- Ерунда, пройдёт.

Внезапно она отстранилась, торопливо смахнула слезы, в глазах ее промелькнул испуг. Она сделала шаг назад, потянув Лида за собой.

- Мы должны уходить. Быстро, прямо сейчас. Они уже идут за нами.