Неудачник из другого мира

Глава 3

Прятался в тени за колонной, пережидал и в тысячный раз за свою жизнь задавался вопросом: «Ну, почему? Почему все опять пошло не так? Хорошо ведь начиналось!».

А начиналось действительно хорошо.

До того, как за нами приехал Завелий и как «белых людей» (в этом мире фраза заиграла новыми красками) с комфортом отвез на санях обратно в лицей, мы успели освободить номер любви (отлично выспались на шкурах, надо признать), еще раз прогуляться по кварталу удовольствий и даже позавтракать: наскоро перекусив оладушками в местном заведении, похожем на кафетерий.

Вид с ехидной улыбкой то и дело подначивал Фака фразочками: «Хорошо, когда деньги есть» и «Отлично, что хоть кто-то из нас продумывает события заранее», расплатился из своих запасов. Фак бурчал, но жевал. Недавнее поражение от лап девчонки не давало ему покоя.

Я тоже помалкивал, — среди друзей я вообще голодранец, неплатежеспособный балласт. Кроме того, меня вдруг накрыла легкая нервозность, как всегда было в той, другой жизни, перед любым экзаменом. Там, как бы я не готовился, всё равно меня настигало невезение. Жизнь приучила пытаться подстелить соломку везде, где только можно, на все случаи и заранее, но от действий по предотвращению проблем иногда было еще хуже.

В прошлой жизни я всегда зубрил все билеты, репетировал речь, выступления, даже сам процесс выбора, и всё равно раз за разом сталкивался с неприятностями. Удача никогда не была ко мне благосклонна. Она подталкивала под руку, заплетала ноги, блокировала двери, раскачивала ножки стула и оттопыривала карманы, позволяя выпасть шпаргалкам (и хорошо, если просто незаметно потеряю!). Я стабильно вытаскивал самый сложный, самый неудобный к ответу билет, к которому или не успел подготовиться или забыл нужную формулу. А уж сколько ручек ломались, текли или не писали на экзаменах — не сосчитать.

Поэтому неудивительно, что в этот раз, направляясь на экзамен с пустой головой, имея в запасе лишь совет Вида: «Восхвалять Его Императорское Величество», я нервничал. Ни знаний о культуре людин, ни представлений о местном мироустройстве и даже смутное понимание того: что вообще будут спрашивать на самом экзамене. Караул!

Но поначалу всё шло хорошо...

Завелий доставил нас к лицею. Я, в сопровождении Вида (он шел впереди, показывал дорогу) и Фака, который заявил, что временно возьмет на себя роль моей охраны от недружественных элементов, заполонивших учебное заведение (ему просто было любопытно), поднялся по широкой лестнице на четвертый этаж центрального здания. Робко заглянул в аудиторию, которую уже приготовили для проведения экзамена: несколько парт сдвинули вместе, накрыли сукном и расставили стулья для экзаменационной комиссии (насчитал пять). Одну парту установили напротив, для меня, видимо.

Друзья остались в коридоре. Я занял отведенное место и занервничал еще сильнее. Писчий прибор и несколько плотных листков серого картона как бы намекали, что задания будут не только в устной форме. Как использовать перо и чернила я не знал. Никогда раньше с таким не сталкивался.

Наконец, экзаменационная комиссия в полном составе тоже заняла свои места. Из знакомых лиц: профессор Альбрехт (сегодня особенно растерянный, непривычно дерганный, то и дело поглаживающий лысину) и сам ректор магического лицея, господин Стрелицкий, по центру стола, посматривающий на меня и задумчиво теребящий усы.

Из незнакомых: относительно молодой, лет тридцати-тридцати пяти, черноволосый мужчина — франтовато одетый, но заросший, небритый, помятый какой-то, отчего впечатление он производил странное. Словно его разбудили прямо перед экзаменом и посадили в комиссию с (как бы помягче-то?) легкого перепоя, и он вот-вот упадет со стула и останется досыпать на полу.

Рядом сидит его полная противоположность — немолодой, суровый, плотно-сбитый мужик. Глаза внимательные, острые. Хищное лицо гладко выбрито. Короткая стрижка, простая одежда: темный сюртук без выкрутасов и каких-либо украшений. Размах плеч такой, что в дверь чуть боком входил. Скала, а не профессор. Интересно, что преподает?

Пятого экзаменатора я в своем мире принял бы за ученика, настолько он был молод. Что логично, если не знать, что магический лицей — заведение строго для котов. На профессора юноша с вьющимися волосами до плеч и излишне женственной манерой держать себя никак не тянул.

После знакомства с преподавателями я невольно порадовался, что на их предметах не был. Авось и не свидимся больше никогда.

У выхода из аудитории занял позицию Завелий. Подпер горбом дверь, прислонился, то ли группа поддержки, то ли охрана — чтобы никто из присутствующих не убежал раньше времени.

— Итак, — Взял слово господин Стрелицкий, — раз представить вам нового ученика лицея, Игоря Веселова. — После того, как господин ректор озвучил мои имя-фамилию, удивление на лице не отразилось разве что у профессора Альбрехта. Остальные экзаменаторы кажется впервые встретились с котом, назвавшимся таким странным именем. — Очень способный ученик, который уже на следующий день после поступления в лицей хочет сдать экзамен в старшую группу.

— Доброе утро, господа-с. — Говорю на человеческом. Наклоняю голову. Горю желанием, ага.

После слов господина Стрелицкого и моего приветствия бритый здоровяк одобрительно крякнул, жеманный юноша недовольно поморщился, а мужик с перепоя устало закрыл глаза. У него на лице без слов читалось: «Как угодно, пусть сдает и проваливает, лишь бы побыстрее».

Пока все шло хорошо...

Следуя классическому интернет-завету собственного мира: «Перед лицом начальствующим подчиненный должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство» (авторство которого приписывают Петру первому, что, конечно же, фейк чистейшей воды), я активно улыбался, кивал, на любые вопросы отвечал: «Конечно-с», «Так точно» и «Буду рад стараться, господа-с». Потому как, хоть фраза и мистификация, но посыл в ней заложенный правильный, если употреблять с умом.

В общем, всеми силами косил под дурачка. Но дурачка с хорошим знанием языка, достойного перейти в старшую группу.

Реакция на мое поведение у экзаменаторов была разная. Господин ректор прятал улыбку в ладонях, но молчал. Профессор Альбрехт и сонный мужчина не реагировали никак, каждый был занят своими мыслями. Бритый, подтянутого вида, мужик откровенно веселился, задавал вопросы о моем Дио («Никак нет-с, пока не освоил»), а вот жеманному юноше мое поведение совсем не понравилось. По озвученным вслух вопросам я догадался, что именно в его предмете: этике, культурологии и что-там-еще он преподает в лицее (танцы? светский этикет?), я плаваю как топор в иле и поэтому старательно обходил затронутые им темы общими размытыми фразами. Понял это и сам профессор.

— А скажите-ка нам, Игорь, благодаря каким документам вы сейчас имеете счастье обучаться в магическом лицее. — Глаза жеманного профессора зло сверкнули. Удивительно, что его вежливое «Вы» не только не выражало уважения, но и было способно передать определенную степень презрения. — А еще лучше, процитируйте нам несколько строчек.

— Эм... — Я на миг задумался. Понятно, на какие документы намекает волосатик. В этом мире Его Императорским Величеством лет пять назад или раньше был подписан какой-то закон, дающий котам вольную. И хоть, по словам Вида, выходило, что коты полные разгильдяи и анархисты, они могут не знать имени высокопоставленных людин и прочих важных вещей, но, думаю, закон-то этот они выучили наизусть. Все-таки он кардинально изменил их жизнь к лучшему.

Но я-то его не знаю! И что делать?

Встал, вытянулся «по струнке», набрал побольше воздуха в легкие и заорал, что есть мочи (даже Завелий у двери вздрогнул).

— Слава Его Императорскому Величеству! Да прибудет Он во здравии многие лета! Милость его неисчерпаема! Все коты земли отеческой и я (хотел ляпнуть «раб божий», но сдержался, так как про местную религию людин не знал ничего), отрок несмышленый, благодарствуем за великие заслуги Его и восхищаемся благодеяниям Его! Только милостью Его Императорского Величества и Его к наукам благоволения позволено нам учиться в лицее магическом! — «Аминь», произнес про себя. Можно, конечно, еще «Боже, царя храни, спеть, но слов я почти не помню.

Моя выходка вынудила подняться на ноги всех членов комиссии. Особенно этому был «рад» чернявый, во-он как глазом зыркает. Мой крик, должно быть, его похмельную голову набатом разорвал, сочувствую. Бритый в открытую расхохотался, громко, запрокинув голову назад, чем, должно быть, тоже добавил соседу головной боли.

— Садитесь, господа, садитесь. — Махнул рукой господин ректор. — Еще вопросы к ученику?

— Напиши свое имя. — Мятый похмельный профессор все-таки подал голос. Обиделся, стало быть. Но после моей выходки хорошо еще, что только имя, а не какой-нибудь трактат.

Неуверенно беру перо, кручу в пальцах, приноравливаюсь. Перед глазами уже пронеслись все сцены в фильмах, где герои что-то пишут этим шайтан-изобретением, и даже всплыли случайные советы из интернета: «Расслабить руку», «Не набирать много чернил», «Держать под углом в сорок пять градусов». Как только в голове задержалось? Не гуглил же специально эту тему никогда!

Макаю перо в чернильницу. Встряхиваю как умею, не очень эстетично, ха, зато меньше клякс будет. И как сапер на задании, начинаю вести линию по картону.

Хм, а что, получается неплохо. Для новичка очень даже! Прямая линия так вообще загляденье — с поворотами сложнее.

В общем, худо-бедно, карябаю на листе имя, попутно ругаясь про себя, что оно такое длинное. Заканчиваю, вытираю испарину со лба (кажется, перепачкался чернилами как черт!) и передаю лист на проверку. И только когда картон уже прошел руки всех экзаменаторов, меня поражает поздняя догадка: а точно здесь такие буквы? Тот ли язык? Говорю-то я по-русски, а пишу так ли, как здесь людинами принято?

Но вроде смотрят с одобрением. Фух, выдыхаю. Значит, всё нормально?

— Что ж, лицеист Веселов. Вы подтвердили знания и достойны перевода в старшую группу. Никто не возражает? — Господин ректор обводит глазами аудиторию. Мне кажется, манерный профессор (надо бы узнать фамилии преподавателей, на всякий случай) и рад бы возразить, но побаивается, что я снова, как блаженный, во всю глотку заору восхваления Его Императорскому Величеству. — Профессор Альбрехт, вам слово.

— Д-да-да. — Профессор теребит бороду и смотрит на меня, будто впервые увидел. — Ритуал призыва Дио проведем сегодня. Чуть попозже. Мне... мне надо подготовиться, да... — Приготовления к ритуалу его видимо заботят больше, чем какой-то экзамен для ученика. Все его мысли где-то далеко.

— Итак. Игорь Веселов.

— Да!

— Поздравляю со сдачей экзамена! Профессор Альбрехт подскажет что делать дальше. Когда будет готов. — Господин Стрелицкий первым поднимается, давая понять, что процесс закончен.

Остальные следуют его примеру. Я, облегченно выдыхаю, и повинуясь порыву, лезу в карман формы, сжимая в пальцах заветный сверток: осколок Пожарской, тщательно обмотанный кожей. Все-таки он принес мне удачу! Мой талисман.

Именно в этот момент всё и пошло по звезде...