Неукротимый: возрождение

И когда все это превратилось в дерьмо, мне некого было винить, кроме себя.

***

Лекси

— Не похоже, что кто-то вломился, — произнес Хэппи, осматривая окрестности дома. Он обернулся и спросил: — Ты уверена, что ЭйДжей не трогал сетку от мух?

Уставшая и встревоженная, я обхватила себя руками.

— Я не знаю. Он расстроен. И не хочет со мной разговаривать.

— И ты сказала, что он звал Твитча?

Я устало кивнула, но Хэппи ничего не ответил.

Что за ночь.

Я так и не смогла снова заснуть после этого инцидента. И кто мог бы винить меня?

Панические крики ЭйДжея были предметом моих ночных кошмаров.

Когда Хэппи повернулся ко мне, он пожал плечами и сказал:

— Я не знаю, что тебе сказать, детка.

— У него... — я сморгнула внезапный прилив слез и попыталась снова, мой голос был грубее наждачной бумаги. — Думаю, у него галлюцинации, Хэппи.

— Нет. — Хэппи нахмурился, шагнул ко мне и положил руки мне на плечи. — Лекси, у него не галлюцинации. — Его лицо смягчилось, и он вздохнул. — Он просто так отчаянно нуждается в отце, что пытается создать собственные воспоминания о нем. Вот и все.

— Тебя там не было, — прошептала я. — Ты его не слышал. То, как он кричал. — Я закрыла глаза и задрожала. — Это было ужасно.

Когда Хэппи продолжил сочувственно растирать мои руки, я вздохнула и шагнула к нему, прижимаясь лбом к его груди, ища утешения. Он держал меня столько, сколько мне было нужно, потому что Хэппи был отличным другом.

Прошло долгое время, прежде чем я посмотрела на него, прямо глаза, и заявила:

— Я хочу, чтобы на его окне были решетки.

Без колебаний он заговорил:

— Я сделаю несколько звонков.

И вот так просто я снова смогла дышать.

***

Твитч

— Ты облажался, — сказал Хэппи, входя в дом.

Я ничего не сказал, потому что, по правде говоря, знал, что он прав.

Он стоял передо мной, закрыв глаза и вытягивая шею из стороны в сторону.

— Завтра я ставлю решетки на его окна.

Ублюдок.

У меня внутри все сжалось.

Проклятие. Я действительно все испортил. И это стоило мне времени, проводимого с моим сыном.

Бл*дь. Ненавижу свою жизнь.

Услышав мой долгий вздох, Хэппи поднял голову, чтобы посмотреть на меня.

— А чего ты ожидал? Ты входишь в ее гребаный дом, как будто он тебе принадлежит. Это был только вопрос времени, когда ты переступишь черту, как ты это делаешь, и вляпаешься в дерьмо. Но знаешь, что меня бесит? — я молча стоял, слушая, а он, прищурившись, смотрел на меня. — Ты не берешь на себя вину за это, и ты заслуживаешь того, что происходит. Вместо этого ты оставляешь гребаного пятилетнего ребенка брать на себя ответственность за твои испорченные игры.

Я не играю в игры. Я просто хочу быть со своим сыном.

Моя челюсть сжалась, но я ничего не сказал.

Хэппи накинулся на меня.

— Ты такой чертовски эгоистичный, и в результате твоему мальчику, вероятно, придется поговорить с психиатром. Ты знаешь, что произойдет, когда они не смогут найти причину его галлюцинаций? — его взгляд был пронизывающим. — Они будут лечить его лекарствами, потому что ни один здоровый мальчик не видит своего мертвого отца, разгуливающим по улице, Твитч.

Мой желудок скрутило.

Моему мальчику никто не даст лекарств. Только, бл*дь, через мой труп.

Неужели он не понимает?

ЭйДжей был моей новой зависимостью. Я нуждался в нем.

Я нуждался в своем сыне больше, чем в ком-либо другом. Он вдохнул в меня жизнь почти так же, как его мать, и если я не мог получить ее, я нуждался в нем.

— Тебе нечего сказать? — Хэппи ждал, но я ничего не говорил.

Какой в этом смысл?

Он не мог понять. Даже близко.

Хэппи кивнул.

— Хорошо. Что ж, я просто пришел сообщить тебе, что твои игры окончены. — Прежде чем уйти, он посмотрел мне прямо в глаза и пробормотал: — Держись от него подальше, Твитч. На данный момент, просто... — он сокрушенно выдохнул, — держись подальше.

Когда он ушел, и я остался наедине со своими мыслями, я задался вопросом, насколько сильно бы рискнул, чтобы увидеть своего сына.

Ответ вскоре стал ясен.

Я бы рискнул всем.

***

Лекси

Это был безмолвный день в нашем доме, что само по себе было редкостью.

Я не знала почему, но ЭйДжей был зол на меня. Или, по крайней мере, я так думала, пока не увидела ярко-красную циннию на своей тумбочке. С грустной улыбкой я подняла цветок и поднесла к губам, запечатлев легкий поцелуй на его мягких лепестках, прежде чем подойти к комнате моего ЭйДжея и остановиться в дверном проеме.

Я знаю, что он слышал, как я подошла, но он не посмотрел на меня, а просто продолжал смотреть в окно через решетку, которую установили.

Мое сердце болело, когда я видела его таким.

Что происходит с моим счастливым маленьким мальчиком?

С каждым днем мой сын становился все более и более взволнованным, и из-за невозможности точно определить причину я была несчастна.

— Спасибо за цветок.

Он даже не удостоил меня взглядом.

— Я не дарил тебе его.

Мои брови нахмурились, когда я осторожно покрутила циннию между пальцами.

— Тогда откуда он взялся, малыш?

Он колебался.

Беспокойство во мне возросло в десять раз.

— Детка?

Он неохотно, но заговорил, и когда заговорил, то это был тихий шепот.

— Папа оставил это для тебя.

Ладно, знаешь что?

Я была терпеливой женщиной, но с меня было достаточно.

Ритм моего сердца ускорился. Я уронила цветок, вошла в его комнату и опустилась перед ним на колени.

— ЭйДжей, папы больше нет.

Мой сын выглядел усталым.

— Нет, это не так.

Воздух вокруг меня сгустился, стало трудно дышать.

— Да, это так, детка. — Я взяла его лицо в свои руки и твердо сказала: — Он ушел, и он не вернется. Он не может.

И ЭйДжей улыбнулся так безмятежно, что волосы у меня на затылке встали дыбом.

— Папа не ушел навсегда, мамочка. Вот увидишь.

Это было уже слишком.

Мое дыхание стало тяжелым, я крепко сжала его маленькие ручки и повысила голос.

— Достаточно! С меня хватит. Я знаю, тебе грустно, но...

ЭйДжей выглядел смущенным.

— Я не грущу.

— …это уже слишком. Прекрати. Больше никаких разговоров о папочке. — Мой голос дрогнул. — Он покинул нас.

Но сын просто улыбнулся и покачал головой.

Все мое тело было словно охвачено огнем. Я не могла дышать. Не могла видеть сквозь жгучую пелену в глазах.

Мое сердце разрывалось на части.

Именно тогда я нанесла последний удар. Дрожа, я слегка потрясла сына, сморгнула слезы и закричала:

— Папа мертв, ЭйДжей! Он мертв, и он никогда не вернется! — мой голос сорвался. — Никогда!

Видеть, как мой сын смотрит на меня так, как он смотрел, было ужасно, и в тот момент, когда я отпустила его, его губы начали дрожать. Его глаза наполнились слезами, и когда его лицо осунулось, я хотела умереть медленной, мучительной смертью, потому что это было то, что я заслужила. Он опустил подбородок, его плечи затряслись, и я прислушалась к его едва слышным крикам.

Я была чудовищем. Ужасным человеком. И в тот момент я почувствовала себя ниже самого мерзкого подонка.

Тихо плача, я наклонилась и подняла своего сына, прижимая его к себе, как спасательный круг, которым он и был. Его руки обвились вокруг моей шеи, и все мое тело затряслось от тяжести нахлынувших эмоций. Я проводила его до своей комнаты и положила на кровать, скользнув рядом с ним.

Не знаю, как долго мы так лежали. Казалось, прошла целая вечность.

Он моргнул на меня сквозь мокрые ресницы и сказал:

— Не плачь, мамочка. — Его маленькие губы задрожали, когда он выдавил: — Мне очень жаль. — Он приложил маленькую ладонь к моей щеке, вытирая там влагу, и, делая это, прошептал: — Я больше не буду говорить о папочке.

ДА. Я действительно чудовище.

Мне потребовалось мгновение, но я тихо произнесла:

— Прости, что накричала. — Когда он перевернулся и прижался ко мне, я крепко обняла его, покрывая нежными поцелуями его затылок. — Ты можешь поговорить о папе. — Я была рада, что он не смотрел на меня; так он не мог видеть отчаяния, написанного на моем лице. — Говори о нем столько, сколько захочешь, малыш. — Оставив, еще несколько поцелуев на его сладко пахнущей яблоками макушке, я закрыла глаза и тихо прошептала: — Мне так жаль, что я накричала.

Он выпотрошил меня, но если бы это было то, что ЭйДжею было нужно прямо сейчас, я бы отдала ему нож.

Глава 7

Линг

— Если бы я не знал тебя лучше, то подумал бы, что ты вторгаешься на мою территорию. — Я подняла глаза от своего стола и увидела красивого турка, стоящего там, я ухмыльнулась, и он ответил той же улыбкой. — Повезло, что я знаю лучше, да? — подсказал он.

— Аслан. — Я откинулась на спинку кресла, позволяя своим глазам свободно блуждать по нему.

Трахни меня.

Мне не нравился Аслан, но он был великолепен.

Одетый в свой безупречно сшитый черный костюм, белую рубашку и шелковый черный галстук, он прислонился к дверному проему, внимательно наблюдая за мной. Мужчине было чуть за сорок, темные волосы коротко подстрижены «ежиком». Он высокий и загорелый, а его аккуратная борода вернула меня к воспоминаниям о том, как она чувствовалась, грубо царапая мою внутреннюю поверхность бедер. Высокие скулы, сильная челюсть, губы более полные, чем полагается мужчине. Тяжелые серебряные кольца украшали костяшки его пальцев, и с внезапным вздохом мне так сильно захотелось почувствовать прохладный металл на своей киске. Его темные глаза обрамлены густыми черными ресницами, из-за которых он выглядел гораздо невиннее, чем был на самом деле, и чему-то во мне нравилось, что я знала его настоящую сторону, грязную, грубую, жестокую сторону, которую никто другой не видел.

Это была большая честь для меня. Мне нравилась эта сторона Аслана Садыка.

Я бы сказала, что скучала по нему, но это было бы чертовой ложью. В последний раз, когда мы трахались, он ударил меня так сильно, что чуть не оставил со сломанной челюстью. К счастью для него, мне это нравилось. Я кончала больше раз, чем следовало бы.

Нет, я не скучала по Аслану. Я скучала по сексу с Асланом.

Мои соски затвердели, когда я беззвучно вздохнула.

— Что ты здесь делаешь, Садык?

Я все еще чувствовала его зубы на себе, кусающие меня, как бешеная собака, которой он и был.

Его глаза не отрывались от моих, пока он медленно шел в мой кабинет.

— Я скучал по тебе. — Он ухмыльнулся, и мы оба знали, что это была гребаная ложь, так что... Да, попробуй еще раз. Когда мои глаза сузились, он положил руки на спинку стула для гостей и наклонился к нему. — Я слышал, у тебя проблемы с твоими мальчиками.

У меня волосы встали дыбом.

В такие дни, как этот, я просто хотела отказаться от власти, которую по глупости взяла, чтобы стать неприкасаемой, и снова стать шлюхой, не заботясь ни о чем в мире.

Я моргнула, глядя на него, когда мои вишнево-красные губы широко растянулись в улыбке.

— Только не говори мне, что ты пришел сюда, чтобы дать свой совет, Аслан. — Мое лицо посуровело. — Побереги дыхание. — Я снова посмотрела на экран своего компьютера. — Или я позабочусь о том, чтобы у тебя больше не было шанса дышать.

Мысль об убийстве Аслана заставила мою киску сжаться. Я уже была мокрой.

Глаза Аслана немного потемнели.

— Заговори со мной так еще раз. Прояви неуважение ко мне. Только посмей, бл*дь, и ты пожалеешь. — Он придвинулся ближе, глядя на мои губы, прежде чем облизать свои. — Честно говоря, мне насрать, если у тебя проблемы с твоими парнями, но я здесь, чтобы сказать тебе, что, если ты настолько глупа, чтобы вторгнуться на мою территорию...

— То ты убьешь меня? — я уставилась на него.

При этих словах он глубоко вздохнул, обошел стол и опустился на колени прямо передо мной, заглядывая мне в лицо. Его голос был обманчиво спокоен, но в его красивых глазах была напряженность, которая мне не понравилась.

— Я не убью тебя, Линг. Это было бы слишком просто. — Его рука поднялась, чтобы схватить меня за подбородок, и он сжал его так сильно, что останется синяк. Он приблизил свое лицо к моему, и чем ближе он был, тем больше я начинала чувствовать себя собакой, загнанной в угол. Когда его губы оказались в миллиметре от моих, он тихо заговорил: — Я начну с убийства твоих людей. Всех. Включая твоих братьев. Никто из тех, кого ты любишь, не будет в безопасности. — Он нежно поцеловал меня в губы, и когда я попыталась отстраниться, его глаза вспыхнули. Впившись пальцами в мои щеки, он стиснул зубы и зашипел. — Я трахну тебя так сильно, что ты не сможешь стоять, не выглядя кривоногой, моя маленькая гадюка. — Его лицо исказилось, и он прижался к моим губам болезненным поцелуем. — Я буду играть с тобой в игры разума каждый день твоей жалкой жизни. Ты никогда не узнаешь, когда я приду, но я приду. Я всегда буду в тени, пока не настанет день, когда... — он улыбнулся, и все его лицо преобразилось, став уже не злобным, а снова прекрасным, — …я буду смотреть, как ты приставишь пистолет к своей голове, нажмешь на курок и размажешь свои мозги по гребаным стенам. — Он счастливо вздохнул. — И какое это будет прекрасное зрелище.

Все еще сильно сжимая мои щеки, он удерживал мой взгляд, медленно просунув руку между моих ног и сдвинув трусики в сторону. Когда он почувствовал там влагу, его глаза затрепетали, и Аслан немного успокоился.

— Ты сумасшедшая сука. — Он скользнул пальцем внутрь меня, и все мое тело немедленно прогнулось, подчиняясь ему. Когда мои глаза закатились, а губы приоткрылись, Аслан прикусил губу, а затем прошептал: — Я хочу трахнуть тебя так сильно.

Мой голос был твердым.

— В прошлый раз ты чуть не убил меня.

Его глаза опасно сверкнули, а затем он ухмыльнулся и пробормотал:

— Я хочу сделать это снова.

Одинокий палец внутри меня начал делать движение «иди сюда», и я прикусила внутреннюю сторону щеки.

Боже, это так чертовски приятно. Но мне нужно быть сильной.

— Сейчас все по-другому. Мы не можем.

Если мои люди узнают, с кем я трахаюсь, я потеряю всякое уважение, и, честно говоря, это было не то, чем я могла рисковать. Я чертовски хорошо справлялась с потерей их уважения и в одиночку. Мне не нужна была помощь.

— Знаю, что мы не должны, но… — Аслан усмехнулся мне в рот, — …ты думаешь, что сможешь остановить меня, сука?

Мое естество сжалось при мысли о том, что он возьмет меня грубо, жестоко, и он почувствовал это. Я знаю это, потому что он усмехнулся мне в щеку.

Меня никогда не волновало, что люди думают обо мне. Всю свою жизнь я совершала плохие поступки без всяких извинений. Я делала то, что делала, когда хотела, потому что именно так действовала Линг Нгуен. И в этот момент я ненавидела себя за то, что я такая.

Потому что не могла сказать «нет».

У меня перехватило дыхание.

— Трахни меня.

Я должна была знать, что будет дальше.

Аслан ухмыльнулся, вытащил палец из моей киски и встал.

— Ты меня удивляешь, Линг. Я думал, что это будет сложнее. Все говорят о Королеве Драконов, как будто она какая-то гребаная богиня, и посмотри на себя сейчас. — Он поднес палец к носу и закрыл глаза, вдыхая мой запах глубоко в легкие. Аслан засосал этот палец в рот, облизал его дочиста, а затем жестоко усмехнулся. — Каково это, падать с вершины, ты, слабая сучка?

Вот дерьмо.

Я провела холодными пальцами по своим теперь ноющим щекам. Это было не очень приятно, уж точно.

Не говоря ни слова, я полезла под стол и вытащила пистолет, направив его на турка. Когда лицо Аслана потемнело, я улыбнулась в ответ. Я сделала это, потому что мы оба знали, что я жажду крови и без проблем застрелю его прямо на месте. В конце концов, он был в моем доме, и проявленное им неуважение было колоссальным.

Я опустила пистолет и внимательно посмотрела на него.

— Боже, ты прекрасен. — Когда его лицо немного смягчилось, я продолжила: — И ты прав. Спасибо за напоминание. — Мои губы приоткрылись, и я демонстративно оглядела его с ног до головы. — Конечно, я бы хотела, чтобы этот член был у меня во рту, — призналась я, мой голос стал хриплым, — душил меня, пока ты вонзаешься в меня по самые яйца. — Я медленно покачала головой и вздохнула, наблюдая за его внезапным сожалением. Я внутренне ухмыльнулся. — Ты мне всегда нравился, Аслан, и я буду скучать по тебе. Или лучше сказать… — я жестоко улыбнулась. — …я буду скучать по тому, как ты трахаешь меня.

Аслан пристально посмотрел на меня.

— Я знаю, что ты делаешь. Это не работает.

— Поэтому твой член тверже, чем член священника в воскресной школе? — я ухмыльнулась, когда он нагло наклонился, чтобы поправить себя. Я поднесла ручку к губам. — Никому не нужно знать, — сказала я ему, глядя вниз на очертания его твердого члена. — Это будет нашим маленьким секретом. — Мое лицо лишилось всякого выражения. — Кстати, как поживает твоя жена?

Наверное, у меня было желание умереть. Это было единственное объяснение, почему я спросила о ней — его турецкой принцессе. И когда он бросился на меня, я не была готова. Или, может быть, была, но мне просто было все равно. Я не знаю.

В последнее время это было проблемой — моя невнимательность.

Первый удар был достаточно сильным, чтобы мое лицо дернулось в сторону, и, когда упала на пол, я почувствовала, как его сильное тело оседлало меня. Мое сердце бешено колотилось от чистого восторга, что мне причинили боль. Висок пульсировал, и мне это нравилось. Я чувствовала повсюду эту боль и наслаждалась ею. Второй удар поразил меня так же сильно, как и первый, и когда мне удалось сосредоточиться, Аслан навис надо мной, его губы скривились, глаза были темнее, чем я когда-либо видела.

Он занес кулак, чтобы нанести еще один удар, и в этот момент я улыбнулась кровавой улыбкой.

— Ну и кто теперь слабый? — когда он понял, что я достала его так же сильно, как и он меня, я открыто и злобно рассмеялась.

Шах и мат.

Да, мудак. Хочешь поиграть?

Я выиграла этот раунд.

Аслан не понимал, что когда я играла, то соревновалась только потому, что намеревалась победить. Любой ценой.

Это заняло мгновение, но теперь уже тяжело дышащий турок сел на пятки, и я была удивлена, когда он устало пробормотал:

— Туше.

Сунув руку в нагрудный карман, он вытащил чистый белый носовой платок и протянул его мне. Приподнявшись на локтях, я взяла его и прижала к своей губе. Она кровоточила. Я знала это, потому что знакомый металлический привкус обволакивал мой язык, и в тот момент я ничего так не хотела, как чтобы Аслан перевернул меня, стянул с меня трусики и трахнул мою задницу так грубо, как только позволяло мое тело.

Может быть, даже так грубо, как не позволяло.

— Прекрати, — сказал он, откидываясь назад, прислоняясь к моему столу и качая головой в ответ на мое открытое желание. — Я не собираюсь трахать тебя, Линг. — Его брови нахмурились. — Ты так запуталась, детка.

Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю.

Убрав платок с лица, я улыбнулась, не обращая внимания на разбитую губу.

— Вот почему ты любишь меня.

Конечно, я пошутила. И то, что он сказал дальше, я не предвидела.

Аслан долго смотрел на меня, прежде чем нежно прикоснуться к моей щеке и прошептать:

— Вот почему я люблю тебя.

Мое сердце замерло.

Мне не понравилось то, что его заявление заставило меня почувствовать. Поэтому я изменила направление этой встречи.

Моя рука коснулась его руки на моей щеке, и я прижалась губами к кончику его большого пальца, нежно целуя, прежде чем взять в рот и пососать. Веки Аслана закрылись, и я глубоко втянула палец. Его губы приоткрылись, и он тяжело вздохнул.

Да. Это мне нравилось.

Признания в любви были для меня пустой тратой времени.

Никакой любви. Больше нет. Я узнала, что любовь причиняет слишком много боли, и та боль, которую она причиняла, не шла ни в какое сравнение с моей извращенностью. Даже близко нет.

Вот почему я с хлопком отпустила его большой палец и облизала губы, прежде чем остановить на нем свой тяжелый взгляд.

— Убирайся отсюда, турок.

Мгновение он смотрел на меня, не моргая, прежде чем встал и одернул низ пиджака, выпрямляясь. Когда он протянул мне руку, я оттолкнула ее, вставая сама и разглаживая платье спереди.

Аслан шагнул вперед, ближе, чем мне бы хотелось, и внимательно посмотрел на мое разбитое лицо.

— Я не хотел, чтобы эта встреча пошла в том направлении, в котором она пошла.

У меня болела грудь.

Я не могла справиться с нежностью, звучавшей в его голосе. Мне не хотелось этого. Ему нужно было уйти.

Оглянувшись, я пожала плечами.

— Не беспокойся об этом. — Затем я одарила его улыбкой. — Я просто так влияю на людей.

Просто уходи.

Он выглядел разочарованным в себе.

— Ты приводишь меня в бешенство. — Он говорил тихо, сам с собой. — Какого черта я так сильно тебя хочу?

С легким вздохом я откинулась на спинку кресла.

— По той же причине, по которой все остальные мужчины, с которыми я трахалась, хотят меня, Садык. Я позволяю тебе быть тем, кем ты хочешь быть, тем, кто ты есть на самом деле. Я вызываю твоих демонов и тоже трахаю их, потому что мне приятно видеть, как мужчины теряют контроль над собой. Потому что мне нравится смотреть, как хороший человек становится плохим, и это так легко сделать. Потому что мне больше нравится, когда меня берут, чем ухаживают. От боли я становлюсь мокрой, и я знаю, что долбанутая. — Я глубоко вздохнула и тепло улыбнулась ему. — Но это то, кто я есть. Я не смогла бы измениться, даже если бы захотела. — Моя улыбка померкла. — Поверь мне. Я уже пыталась.

Разве он не видит, кто я на самом деле? Раковая опухоль в этом мире, поражающая каждого мужчину, которого встречала.

Я была заболеванием, передающимся половым путем, а Аслан был лишь одним из длинного списка инфицированных.

Печальный факт заключался в том, что мужчинам нравились безумные девушки. Я была тому доказательством.

Когда он подошел ко мне, взял мое лицо в свои руки и внимательно взглянул на меня, моя грудь сжалась от беспокойства в его глазах. Он приблизил свои полные губы к моим, нежно целуя, и я позволила ему, потому что была садисткой.

Мое сердце болезненно сжалось от того, что он сказал дальше.

— Я знаю, что твой отец сделал с тобой, — сказал он мне в губы, прежде чем отстраниться. — Зная то, что знаю сейчас, я бы убил его. — Он крепко держал мое лицо и смотрел на меня почти отчаянно. — Я бы убил его. Пытал его. Разрезал его на части, кусочек за кусочком и скормил собакам. — Он сумасшедший. Но почему мне это так понравилось? — Я бы сделал это для тебя.

По мне разлилось тепло. Я не должна была чувствовать то, что чувствовала.

— Мне не нужен мужчина, чтобы защищать меня, турок, — сказала я ему, отступая назад и наблюдая, как его руки опускаются. Мужчины подводили меня всю мою жизнь, и я бы никогда не поставила себя в такое положение, чтобы это повторилось снова. — Я спасаю себя сама. Всегда так было и всегда так будет.

Аслан вздохнул, но сделал это с улыбкой в глазах.

— Знаю. — Он уже повернулся, чтобы уйти, но остановился у двери. — Увидимся позже?

Господи, он раздражал.

Я закатила глаза.

— Ты не понимаешь намеки, не так ли?

Он послал мне воздушный поцелуй, широко улыбаясь, а потом я осталась одна.

На самом деле это было странное чувство. Впервые с тех пор, как Твитч умер... Я больше не хотела оставаться одна.

Пока я сидела за своим столом с пульсирующим ртом и ушибленным виском, мои губы сжались.

Почему это меня так разозлило?

***

Было около четырех утра, когда в мою дверь позвонили.

Выскользнув из кровати, одетая только в крошечную шелковую пижаму, я потянулась за «Глоком» в моей тумбочке. Когда он был у меня в руках, я посмотрела в глазок и нахмурилась, распахнув дверь и направив дуло пистолета ему в грудь.

— Что ты здесь делаешь, турок? — мой голос был хриплым ото сна.

Он на мгновение опустил взгляд на пистолет, прежде чем перевести свои улыбающиеся глаза на меня.

— Я скучал по тебе.

Да, точно.

— Почему ты на самом деле здесь?

Когда он потянулся назад, я шагнула вперед с суровым лицом и ткнула пистолетом ему в грудь.

— Черт возьми, только попробуй. — С дикими глазами я вдавила в него свой пистолет достаточно сильно, чтобы оставить синяк, и ухмыльнулась. — Дай мне повод.

Но Аслан Садык просто внимательно наблюдал за мной, прежде чем вытащить спрятанный предмет. Он протянул его мне, и мое сердце бешено заколотилось.

— Это что, какой-то трюк? — мои глаза сузились, глядя на него. — В какую игру ты играешь?

— Никакой игры, — сказал он, поднимая свободную руку в успокаивающем жесте. — Это просто напомнило мне о тебе. — Он провел большим пальцем по красной розе. — Красивая. — Он осторожно коснулся нескольких помятых лепестков. — Но немного повреждена.

Боже, он был слишком откровенен.

— Если ты пришел сюда потрахаться…

— На самом деле мне нужно идти. Моя жена, вероятно, ждет меня.

Когда я не сделала ни малейшего движения, чтобы принять розу, он взял мою свободную руку и поднес ее к своим губам, целуя костяшки пальцев, и я достаточно хорошо скрыла дрожь, которую это вызвало. К сожалению, я не могла скрыть мурашки, покрывшие мои руки, и когда Аслан заметил их, он улыбнулся, проводя по ним мягкими кончиками пальцев.

— Думаю, ты солгала.

— По поводу чего?

— Думаю, ты действительно хочешь, чтобы за тобой ухаживали. — В ответ на мою недоверчивую усмешку он продолжил: — Я думаю, ты хочешь, чтобы кто-то был нежен с тобой, Линг. Ты просто не знаешь этого, потому что никогда не испытывала такого в руках мужчины. Они подвели тебя, включая меня, и я сожалею об этом, — мне захотелось разрядить в него свою обойму.

Как он смеет предполагать, что знает меня?

Как он смеет быть отчасти прав?

Но я ничего не сказала. Не могла.

Что он хотел, чтобы я ответила на это?

Он не сказал ни слова, когда вложил розу мне в руку. Я крепко держала ее, нуждаясь в том, чтобы почувствовать острое жало шипов в своих ладонях, чтобы преодолеть внутреннее смятение, которое чувствовала.

Аслан отступил назад, подальше от меня, а я хотела, чтобы он вернулся. Прежде чем уйти, он произнес:

— Ты прекрасно выглядишь в лунном свете.

Когда он ушел, я закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной. Я хотела быть невозмутимой, но никогда не была такой, не с Асланом. Мне было противно, что он каким-то образом это знал.

— Бл*дь. — Я посмотрела на красивую розу, и мое сердце дрогнуло.

Господи Иисусе, Линг.

Что ты делаешь?

О, нет.

Осознание этого обрушилось на меня как тонна кирпичей.

Я влюбилась.

Глава 8

Лекси

Было так приятно снова работать. Конечно, это была неоплачиваемая работа, но я все равно была увлечена ею, и если могла помочь хотя бы одному человеку, то все было не напрасно. По правде говоря, мне не нужны были деньги. У меня было больше, чем я знала, что с ними делать. Не отслеживаемые чеки по-прежнему приходили ежемесячно. Но мое время было тем, что я могла отдать людям, которые в нем нуждались.

Я была волонтером в некоммерческой организации, которая проводила домашние проверки людей, страдающих депрессией, психическими заболеваниями, суицидальными мыслями и рядом других психических расстройств.

Подойдя к двери, я постучала, и когда женщина открыла дверь, я улыбнулась.

— Здравствуйте. Я — Лекси Баллентайн. Мы говорили по телефону.

Женщина кивнула, но не двинулась с места, чтобы открыть дверь шире.

— Могу я войти? — когда она внимательно посмотрела на меня, я вежливо сказала: — Или я могу остаться здесь. Это тоже нормально. — Я посмотрела на свои записи. — Вы Джанна, не так ли?

Она кивнула, предпочитая молчать, и это тоже было нормально. Я могла вести беседу самостоятельно, мне не нужна была помощь.

Я мягко улыбнулась.

— Красивое имя. Вы итальянка?

На это она тихо заговорила.

— Мой отец итальянец. — Затем она спросила: — Вы американка?

Я завлекла ее.

Все, что было нужно, — это контакт, и она дала мне это, благослови ее Господь.

— Да. Я переехала сюда жить, когда мне было двадцать. Вы когда-нибудь раньше бывали в Италии?

Она покачала головой, и я не могла не заметить, какой изможденной она выглядела.

— Ничего, если я задам Вам несколько вопросов, Джанна?

Она не выглядела счастливой, но сказала:

— Хорошо.

Я постаралась говорить спокойным тоном. Мне не хотелось расстраивать ее больше, чем она явно была.

— Когда Вы в последний раз ели, дорогая?

Худощавая женщина облизнула губы.

— Вчера, я думаю.

«Я думаю».

— Я спрашиваю только потому, что у меня в багажнике есть кое-какие продукты. — Я бросила на нее сочувственный взгляд. — Знаю, как это может быть сложно ходить по магазинам, когда страдаешь от тревоги. — И я действительно знаю. Я провела первый год драгоценной жизни ЭйДжея, страдая от тревоги, и приступы у меня случались чаще, чем хотелось бы. — Вам что-нибудь нужно? У меня есть самое необходимое. Хлеб, молоко, хлопья, яйца.

Боже, она выглядела готовой разрыдаться, и когда заговорила, это был едва слышный шепот:

— Да, пожалуйста.

— Сейчас вернусь.

Открыв багажник своей машины, я достала несколько сумок. Когда я принесла их к дому, то была приятно удивлена, когда Джанна полностью открыла дверь. Я приняла ее невысказанное приглашение и направилась внутрь. В тот момент, когда вошла, я поняла, почему она не хотела, чтобы я была в ее доме.

Там был полный бардак.

Не обращая внимания на беспорядок, я прошла на кухню и сказала:

— Сюда, да?

Запах был отвратительный.

Когда Джанна последовала за мной на кухню, она смотрела, как я выгружаю продукты, обхватив себя руками, отчего казалась еще меньше, чем была на самом деле.

— Я как раз собиралась прибраться.

Конечно, она собиралась. Но для человека с тревожностью, это было легче сказать, чем сделать.

Не спрашивая, я подошла к куче посуды у раковины и включила горячую воду. Кастрюли на плите выглядели заплесневелыми.

Джанна выглядела оскорбленной.

— Вы не должны этого делать.

— Почему бы Вам не присесть и не съесть что-нибудь, пока мы поболтаем. — Я натянула перчатки и позволила горячей воде замочить тарелки на минуту, прежде чем взяла губку и начала мыть.

Зная, что я сделаю то, что собираюсь, Джанна нерешительно приготовила себе миску хлопьев, а затем села за стол, пока я мыла посуду.

— Благодарю Вас.

Вот и все. Это было все, что мне было нужно. Это делало все это стоящим того.

Я повернулась к ней и улыбнулась.

— Всегда пожалуйста.

Мы немного поговорили, прежде чем я рассказала ей о бесплатном сеансе терапии, на который она имела право. Джанна вежливо отказалась, но я все равно оставила ей листовки. Мы продолжали разговаривать, пока я убирала все пустые коробки в доме, и когда я начала собирать одежду с пола, Джанна присоединилась.

Я загрузила для нее белье и осталась до тех пор, пока не закончилась стирка, зная, что его, скорее всего, не вынут из машины, если я не вытащу его сама.

Это была не лень. Это было просто состояние, от которого она страдала.

Пару часов спустя я оставила ее в чистоте и сказала, что вернусь через несколько дней, чтобы проверить, все ли в порядке. Джанна отмахнулась от меня, но у меня было чувство, что в следующий раз, когда я приду, она впустит меня.

Да.

Моя работа была тяжелой, но, безусловно, полезной.

Печальная мысль посетила меня, когда я отъезжала.

Я помогала людям, но все еще не могла понять, как помочь своему сыну.

Как это угнетает.

***

Твитч

Прошло уже несколько дней с тех пор, как я видел своего сына, и у меня началась ломка. Я был раздражителен, иррационально зол и на грани срыва. Если не считать проникновения в дом и украденных нескольких минут с ним, все, что я мог сделать, это наблюдать издалека, как маленькая мисс-гот водила его гулять, в школу и из школы, в парк на спектакль, за продуктами, где ЭйДжей стаскивал в тележку все, до чего дотягивался, а маленькая женщина притворялась, что не замечает этого.

Я не знал, кто она такая, эта няня, но не мог игнорировать пушку, которую она носила под курткой.

Кем бы она ни была, она была там, чтобы охранять моего сына, поэтому я решил, что с ней все в порядке. Она выглядела не очень, и, по правде говоря, я мог бы убрать ее в мгновение ока, но Лекси доверяла ей нашего мальчика, и это было все, что мне нужно было увидеть.

Женщина развернула мороженое для ЭйДжея и, прежде чем отдать его ему, присела перед ним на корточки и начала говорить. Я не мог слышать, что она говорила, но она привлекла внимание ЭйДжея, и ее лицо смягчилось так, как я никогда не видел, наблюдая за ней. ЭйДжей бросился в ее объятия, и она крепко обняла его, поглаживая его растрепанные темные волосы и целуя его в лоб, как это сделала бы мать.

ЭйДжей взял у нее мороженое, и женщина с любовью улыбнулась ему сверху вниз.

Да.

Думаю, с ней все было в порядке.

Когда группа крупных мужчин приблизилась, я подошел ближе, нахмурившись. Но маленькая женщина улыбнулась им, смеясь, прежде чем по очереди обнять каждого из них. Я не узнал никого из них, но узнал куртки, которые они носили.

«Н.Д.С.» — Наркотики, Деньги, Секс.

Это была банда Маори, и, похоже, няня ЭйДжея хорошо их знала. Это заставило меня задуматься, кем именно была эта женщина и откуда она взялась.

Все крупные мужчины по очереди пожимали руку ЭйДжея, когда женщина с гордостью представила его им, а я молча кипел от злости.

Кто, черт возьми, она такая, чтобы знакомить моего сына с членами новозеландской банды, как будто это ничего не значит?

Если бы я официально был жив, то поговорил бы с Лекси.

Но это было неприемлемо.

Мне нужно было поговорить с Хэппи.

***

Молли

Такому человеку, как я, было трудно иметь привязанности.

Моя жизнь была мрачной, и по большей части я чувствовала, что не заслуживаю той нежности, которую получала от маленького монстра, пробравшегося в мое сердце.

Я потягивала кофе, наблюдая за мальчиком, которого полюбила, поверх края моей ярко-желтой кружки с покемонами. Его раздраженное выражение лица было очевидным. Конечно, Лекси тоже это заметила, но ЭйДжей уже некоторое время был угрюмым, и она не знала почему.

Я заметила, что она изучает его лицо с хорошо скрытым беспокойством. Она отчаянно пыталась найти причину раздражительности ЭйДжея.

Но я знала причину. Во всяком случае, частично.

Зои «Дрянь» Брэмор.

Маленькая засранка, которая дразнила ЭйДжея, подначивая его тем, что должно было быть под запретом. Она дразнила его тем, что у него нет отца.

Это объяснило бы, почему ЭйДжей начал встречаться со своим отцом по ночам. Это также объяснило бы внезапную тревогу, которую он испытывал по утрам перед школой.

Что-то подсказывало мне, что отделать пятилетнего ребенка — дурной тон, но что я об этом знала?

В конце концов, я была бандиткой.

Признаюсь в своем невежестве.

Стул заскрипел, когда я откинулась на него, подняв ногу, чтобы положить лодыжку на колено. Я подождала немного, наслаждаясь уютной тишиной, прежде чем посмотреть на Лекси и заявить:

— Итак, я собираюсь забрать ЭйДжея из школы сегодня.

Лекси оторвала взгляд от газеты, и ее хорошенький лоб слегка нахмурился.

— Что? — она отложила газету. — Это твой выходной. Тебе не нужно этого делать. Что молодежь делает для развлечения в наши дни? Побалуй себя. Иди и сделай маникюр.

Я взглянула на свои обломанные черные ногти, прежде чем снова посмотреть на нее.

Когда она увидела мое лицо, то закатила глаза.

— Хорошо, не маникюр. — Она ободряюще улыбнулась. — Сделай что-нибудь безрассудное и веселое. Наслаждайся жизнью, Молли.

Мой мальчик был чертовски близок к гипервентиляции. ЭйДжей уставился в свой тост, чувствуя на себе мой взгляд.

— Не-а. — Я отхлебнула кофе. — У меня есть планы на моего крошку Бу. — Лекси хотела возразить, но прежде чем она успела, я спросила ЭйДжея: — Приятель, хочешь прокатиться со мной на «Биг Реде»?

Глаза расширились, пальцы ослабли, и кусок тоста, который он держал в руке, с глухим шлепком упал на стол.

— Правда?

Я не часто улыбалась, но когда улыбалась, то это было только для этого ребенка. Этого прекрасного, чистого мальчика, который носил свое сердце нараспашку. Он был слишком хорош для этого мира, и каким-то образом, по воле судьбы, я была счастливой сукой, которая проводила с ним почти каждый день.

Направляя его. Присматривая за ним. Защищая его.

Это была не та работа, к которой я относилась легкомысленно.

Может быть, мне было всего двадцать два года, но я повидала всякое дерьмо. Это дерьмо немного состарило меня. Это также многому научило меня в жизни, в том числе тому, кому не следует доверять. Я была хороша в том, что делала, и хотя были дни, когда я жалела, что вообще родилась, я бы снова и снова проживала каждый неудачный день, если бы это означало, что я окажусь именно там, где сейчас нахожусь.

Мои полные губы казались неудобно растянутыми.

— Черт возьми, да. — Я сделала паузу на секунду. — До тех пор пока твоя мама не против.

Она была напряженно сосредоточена на мне. Ее голос однако оставался тихим.

— Что происходит?

Лекси не была глупой женщиной. Вы бы никогда не догадались об этом, глядя на нее, но то дерьмо, которое я видела? Она тоже это видела. Мы просто носили его по-другому.

Я открыто носила свои боевые раны.

Она носила их как глубокие шрамы.

Когда она скрестила руки на груди, я протянула руку и украла кусочек тоста ЭйДжея, ухмыляясь тому, как он задохнулся от возмущения. Я медленно прожевала, и мне потребовалось некоторое время, чтобы ответить:

— Ничего.

Лекси посмотрела на ЭйДжея, беспокойство отразилось на ее лице. Она была хорошей мамой. Эту женщину невозможно было не любить. Хотела бы я, чтобы кто-то вроде нее был на моей стороне, когда я была ребенком, делающим вещи, которые ребенок не должен делать. Может быть, если бы я не видела этого сама, я бы никогда не поверила, что такой человек, как она, может существовать.

Она бы боролась за меня.

Она бы боролась за меня так, как будто я была ее собственным ребенком.

В душе она мама-медведица.

— Пожалуйста, мам? — он пошел с козырей, очаровательно надув губы. Когда он поднял руки, крепко сжав их под подбородком в молитве, я поняла, что она сдалась.

Ее плечи опустились, и я улыбнулась в край кружки.

Улыбка Лекси погасла.

— Ты уверена, Молли?

Я отмахнулась от нее, вставая, чтобы отнести свою уже пустую кружку в раковину.

— Я положу кресло-бустер в багажник, прежде чем уеду сегодня. Не волнуйся. Я буду ехать ниже восьмидесяти.

Ее лицо слегка смягчилось.

— Я знаю, что так и будет.

Она не сказала это резко. Это не было угрозой или предупреждением.

Алекса Баллентайн полностью верила в меня.

Тогда мне захотелось обнять ее. То есть я бы никогда этого не сделала. Я не из тех, кто обнимается. Но я хотела этого.

Она никогда не поймет, что дала мне в тот день, когда взяла меня в свой дом, доверив мне своего ребенка. Лекси и ее странная банда друзей исцеляли что-то внутри меня, что было давно сломано и забыто.

Вместо того чтобы показать шквал непонятных эмоций, охвативших меня, я повернулась к ней спиной и сделала вид, что мою свою кружку. Не глядя на нее, я произнесла:

— Верну маленького монстра к половине пятого.

Лекси обратилась к своему сыну:

— Иди обуйся и возьми свою школьную сумку, приятель.

Когда я услышала, как она подошла ко мне сзади, и когда она появилась в поле зрения, прислонившись бедром к раковине лицом ко мне, я подняла глаза, чтобы встретиться с ней взглядом. Она почти прошептала:

— Он обожает тебя, ты же знаешь.

Она могла сказать все что угодно. Не знаю, почему она решила сказать мне это, а не спрашивать о подозрительном изменении планов на вечер, но я была благодарна за это. Благодарна за нее.

— Это чувство взаимно, Лекс.

Ее рука опустилась на мое плечо, и она слегка сжала его, прежде чем уйти. Она дошла до коридора, когда снова заговорила:

— Я знаю.

Что-то теплое и густое шевельнулось у меня в груди, и я не была уверена почему, но мне захотелось заплакать.

Я сполоснула свою кружку и поставила ее сушиться.

Зои Брэмор предстояло узнать, что, хотя у ЭйДжея и не было отца, у него была семья, которая любила его. И не все семьи связаны кровным родством.

Моя машина заскрипела, когда я припарковалась прямо перед школой ЭйДжея. Это было едва слышно из-за громкого урчания двигателя «Биг Реда», но я услышала это и нахмурилась.

Я сделала мысленную пометку проверить тормозные колодки, когда мы вернемся домой.

Подкрепление еще не прибыло, но он сказал, что будет там, и я знала, что он будет.

Я понимала, почему он оказывает мне эту услугу.

Это было из-за ЭйДжея.

Этот ребенок, этот милый, наивный ребенок, понятия не имел, какие у него связи в преступном мире или какое наследие он получил. Сын Антонио «Твитча» Фалько, вполне возможно самого опасного человека в мире в свое время. Крестник Юлия «Закона» Картера, человека, который был судьей, присяжным и палачом преступного мира. Мальчик называл Фарида «Хэппи» Ахмади, сына персидского бандита Омида Ахмади, своим дядей.

Вместе эти люди были святой троицей подполья.

Если ты добивался их расположения, ты становился неприкасаемым. На всю жизнь.

Без Юлия я бы никогда не встретила Лекси. Никогда бы не встретила ЭйДжея, и моя жизнь была бы от этого беднее.

Я была в долгу перед Юлием. В большом долгу перед ним.

Он знал это. И я знала это.

Понятия не имела, как отплатить ему, и я чертовски ненавидела быть в долгу.

Ты разберешься.

Что ж, мне, черт возьми, придется это сделать.

Подъехал черный «Хаммер», и хотя я не могла видеть, кто был внутри, я отогнала «Биг Ред», мою «Холден Торана» SL5000 — 74-го года выпуска с наддувом. Она была красавицей и всем, что у меня осталось от матери. Огромная фигура вышла из машины. Он был пугающим — я бы отдала ему должное.

Хеми заговорил, и его новозеландский акцент всегда заставлял меня смеяться.

— Привет, Молли, любимая.

На самом деле это звучало так: «Балет, Молли невозмутимая».

— Хеми. — Моя губа дернулась. — Спасибо, что пришел.

Он был чуть выше шести футов и весил около четырехсот сорока фунтов (выше 182 сантиметров и около 200 килограмм). Он внушал страх. С его бритой головой, открывающей татуированный скальп, он был совершенно пугающим. Именно поэтому я выбрала его для этой задачи.

— Дети. — Он покачал головой, выглядя слегка взволнованным. — Не стоит копаться в этой хулиганской херне.

Пузырь смеха попытался прорваться к моему горлу, но я проглотила его. Забавно, что человек, который регулярно выбивал дерьмо из людей, не любил хулиганов.

Понимал ли Хеми, что он хулиган?

Я бы сказала «нет», потому что Хеми был не самым острым инструментом в сарае, если вы понимаете, о чем я.

Когда я услышала, как дверь «Хаммера» открылась, а затем снова закрылась, я выглянула из-за Хеми, чтобы посмотреть, кого он привел с собой. Мне пришлось пристально посмотреть на второго парня, но когда он подошел достаточно близко, мой рот приоткрылся от удивления.

О нет, Хеми, ты некомпетентный ублюдок.

— Тама. — Его имя вышло хриплым и сдавленным.

— Молли, — это было все, что он произнес, грубо и коротко.

Мое сердце начало бешено колотиться.

Ему не нужно было больше ничего говорить. Я имею в виду, действительно, что еще он мог сказать?

Его незаинтересованность говорила сама за себя.

Если Хеми был пугающим, то Тама был прямо-таки ужасающим.

— О, дерьмо, — пробормотал Хеми, но на самом деле получилось: «О, сумо». Он почесал в затылке. — Думаю, что, возможно, Тама был не лучшим человеком, которого я мог взять с собой сегодня, Молл.

Мои глаза переместились на новое дополнение на лице Тамы. Его нос, подбородок и шея были татуированы в традиционном стиле Маори.

Интересно, что он сделал, чтобы заслужить это?

Когда-то давным-давно я бы имела честь спросить. Как бы то ни было, я потеряла это право. Потеряла его некоторое время назад.

Я моргнула, глядя на Хеми, сарказм сочился из моего заявления.

— Думаешь?

Не уловив этого сарказма, он кивнул один раз, прежде чем перейти к бессмысленной полуразоблачительной речи.

— Ну да, из-за истории твоих парней и всего такого, понимаешь? Например, когда ты...

Я прервала его, говоря слишком быстро и почти выкрикивая свой ответ:

— Знаю, Хеми. Я была там.

Тама был красивым мужчиной. Он носил свои длинные черные волосы традиционно, собранными высоко в узел на макушке. Однажды, целую жизнь назад, он сказал мне, что этот стиль называется «Тики».

Моя этническая принадлежность была частично Маори, частично аборигенской. В детстве я думала, что у меня будет лучшее из обоих миров, но грубое пробуждение заключалось в том, что ни одна группа не хотела видеть меня своей. Когда я спросила, почему, мне сказали, что с возрастом моя лояльность будет искажена. Чего они не знали, так это того, что, не принимая меня, они — по определению — были против меня. И я никогда этого не забуду.

Если кто-то и заставлял меня хотеть забыть о своем уязвленном эго, так это Тама.

Тама, который принял меня в свой дом, в свою постель и в свое сердце. Он поручился за меня, сражался за меня, а я предала его.

У каждого был человек, который научил их никогда не доверять своему сердцу. У Тамы это была я. Слышала, что он никогда не был прежним после того, как я ушла.

Черт возьми, ты просто идиотка.

Я была. Даже не стоит этого отрицать.

У меня вырвался долгий вздох, и я провела рукой по лицу, прежде чем признать мужчину передо мной.

— Тама, ты не обязан оставаться…

Он прервал меня лающим смехом. Когда он остановился, то наклонился к моему лицу и сказал тихо и злобно:

— Я здесь не ради тебя.

Конечно, не ради меня.

Но почему это заявление причинило мне такую боль?

— Я знаю это, — сказала я, стараясь не показывать своего хмурого взгляда. Быстро взглянув на часы, я сказала им обоим: — У нас есть восемь минут до звонка.

Между нами повисло неловкое молчание. Хеми, конечно, совершенно не обращал на это внимания, играя в игру на своем телефоне. Прошло несколько минут, прежде чем Тама утратил свое холодное безразличие.

— От головореза до няни. — Тама ухмыльнулся, и он хотел, чтобы это было так подло, как показалось. — Как падают могучие, а?

Секундная пауза.

— Если бы ты знал этого маленького мальчика... — мое сердце сжалось.

Мудак.

Мне не нужно объясняться с ним.

Мои глаза опустились к земле, и я задержала их там. У меня не хватало смелости взглянуть на Таму, чьи глаза сверлили во мне дыры. Эти лазерные лучи готовились ослепить меня неистовой яростью. Я была недостаточно сильна, чтобы бороться с ним или с тем влиянием, которое он оказывал на меня, поэтому, как последняя трусиха, я притворилась, что игнорирую его.

После самых долгих восьми минут в моей жизни прозвучал звонок, и мы заняли свои позиции. Тама выпрямился, скрестив руки на груди, и Хеми повторил его движение. Я встала между двумя гигантами, сняла солнцезащитные очки со лба и прислонилась плечом к массивной фигуре Хеми.

Мы представляли собой тревожное зрелище. Было почти стыдно тратить такой вид на кучку пятилетних детей.

От моего внимания не ускользнуло, что ЭйДжей первым покинул свой класс, опустив голову, с серьезным лицом устремившись к воротам, которые мы занимали.

О, милый. Что она с тобой сделала?

Я не побегу к нему. Не стану утешать его, пока мы не скроемся из вида для всех остальных. Я здесь не для того, чтобы играть. Это было серьезное дерьмо.

Он поднял глаза на секунду, затем перевел взгляд на нас. Он стоял так довольно долго, достаточно долго, чтобы его одноклассники собрались и замерли на месте, открыто уставившись на нас. У некоторых ребят отвисла челюсть. Я заметила, что Зои Брэмор была одной из таких детей.

Глаза ЭйДжея комично расширились, и его реакция на этих пугающе выглядящих парней, окружающих меня, была бесценной.

Он улыбнулся.

Маленький засранец.

Боже, я любила его. Он был бесстрашен там, где это имело значение. Воин в душе.

Набирая темп, он побежал к нам, его школьная сумка резко хлопала его по спине при каждом шаге. Когда он подошел к нам, я протянула ему руку, но была грубо прервана, когда Тама схватил моего подопечного, высоко поднял его и прижал к себе, уставившись на него.

В этом не было ничего личного. Тама просто ненавидел всех. И все же, несмотря на то, что я знала это, моя внутренняя мама заставила меня защищать. Я знала, что Тама никогда не причинил бы вреда ребенку, но когда дело дошло до этого ребенка, я бы никогда никому не дала такого шанса.

ЭйДжей перестал улыбаться и уставился на Таму. Во мне вспыхнуло яростное желание защитить, еще более дикое, чем раньше, и как раз в тот момент, когда я пошла предупредить Таму, чтобы он опустил его или потерял конечность, ЭйДжей протянул маленькие ручки и коснулся своими крошечными кончиками пальцев татуированного носа Тамы. Он заговорил, и у меня защемило сердце.

— У моего папы тоже есть татуировки. Их много. Но только не на лице. Когда я стану старше, у меня тоже будут такие, как у него. — Он без страха погладил лицо Тамы, внимательно рассматривая рисунок. — Это было больно?

Я наблюдала, как лед тает в глазах Тамы. Суровость на его лице, однако, осталась неизменной.

— Да.

Хеми стоял неподвижно. Не глядя на ЭйДжея, он громко сказал:

— Эй, ЭйДжей, знаешь, что я ненавижу?

ЭйДжей повернул туловище, чтобы оглянуться на Хеми. Он покачал головой.

— Нет.

— Хулиганов. — Рот Хеми скривился. — Ненавижу хулиганов, братан.

М-да, ладно.

Мне потребовались все мои силы, чтобы не рассмеяться.

Я планировала быть сдержанной, но Хеми даже не знал, как пишется это слово, не говоря уже о том, чтобы изобразить его.

Глаза Зои расширились, когда она попыталась пройти мимо. Я положила руку на ее маленькое плечо, останавливая на полпути. Наклонившись к ее милому личику, я нежно провела рукой по ее завивающимся косичкам. Я заговорила, но это было не для Зои.

— Это она, ЭйДжей? Твоя подруга Зои?

Она посмотрела на Таму и Хеми, прежде чем вернуть взгляд ко мне.

Зои Брэмор выглядела готовой осудить свое собственное имя.

— Это Зои. — Я не оглядывалась на моего мальчика, но слышала, как он скривил губы. — Но мы не друзья.

— Ты можешь мне помочь, Зои? — маленькая девочка медленно кивнула, широко раскрыв глаза. Я наклонилась и посмотрела слева направо, прежде чем подойти ближе, как будто услуга, о которой я собиралась попросить, была каким-то большим секретом. — Кузены ЭйДжея слышали, что кто-то здесь его расстраивает.

Я посмотрела на Таму. А он в свою очередь хмуро смотрел на маленькую дрянь.

— Как ты можешь видеть, — продолжила я, — когда ЭйДжей расстроен, его двоюродные братья тоже расстраиваются. — Я понизила голос. — Ты можешь сделать мне одолжение?

Она кивнула, не задавая вопросов.

Хорошая девочка.

— Я хочу, чтобы ты присматривала за ЭйДжеем и говорила мне, если увидишь, что кто-то к нему пристает. — Я выпрямилась и посмотрела на Хеми, прежде чем снова посмотреть на Зои. — Хеми, вон там... Он ненавидит хулиганов. Не так ли, Хеми?

Хеми многозначительно повернул голову и кивнул. Он не отрывал взгляда от маленького ребенка, и я увидела, как вся краска отхлынула от лица Зои.

Мой выстрел только что достиг своей цели.

В яблочко.

И моя работа здесь была закончена.

Я широко улыбнулась, но улыбка не коснулась моих глаз. Должно быть, это было не слишком утешительно, потому что Зои сделала небольшой шаг назад.

— Я знала, что могу на тебя рассчитывать. Спасибо, Зои. Хорошего тебе дня. — Когда она уходила, я помахала ей рукой, бормоча себе под нос: — Страйк, маленькая сучка.

В половине четвертого все дети были разобраны родителями, и почти все разошлись. Все, кроме нас. Как только мы остались одни, позиция Хеми ослабла, и он встал перед Тамой, который не отпускал ЭйДжея.

Пухлая рука Хеми протянулась, и ЭйДжей встретил его на полпути. Они пожали друг другу руки, и Хеми представился.

— Меня зовут Хеми, маленький брат. — Он дернул подбородком в сторону угрюмого мужчины, державшего его. — А это Тама.

Лицо ЭйДжея стало задумчивым. И то, что он сказал дальше, убило меня.

— Молли знала человека по имени Тама.

В моей голове раздается медленный, протяжный призыв.

Нет, ЭйДжей. Не-е-ет.

— Сказала, что он был страшным. Очень страшный человек. — ЭйДжей посмотрел на Хеми. — Она любила его. — Он посмотрел на меня. — Не так ли, Молли? — затем он повернулся к Таме с мрачным выражением лица. — Но он умер. И это огорчило Молли.

Желчь подступила к моему горлу, а в груди появилось сильное жжение.

ЭйДжей, не понимая, что он только что сделал, потянулся ко мне. Онемев до глубины души, я без вопросов заключила его в свои объятия. Он прижался щекой к моему плечу и слишком крепко обнял меня за шею.

— Мне не нравится, когда Молли грустит.

Хеми перевел взгляд с меня на Таму, потом снова на меня и, к счастью, совершенно не в его характере, не сказал, что у него на уме, прежде чем вернуться к «Хаммеру».

Тама, с другой стороны, крепко сжал челюсти. Он не сводил с меня глаз. Надеюсь, что он увидел извинения, которые я держала в себе.

Уверена, что он увидел, потому что после долгой паузы Тама заговорил. Его голос был обманчиво спокоен.

— Ты любишь мисс Молли, а?

ЭйДжей кивнул в мое плечо.

Тама перевел взгляд на меня и заговорил без эмоций:

— Малыш плохо разбирается в людях.

Тихим голосом я согласилась:

— Знаю.

Потому что он был прав. Я не заслуживала того, что дал мне ЭйДжей. Не заслуживала того, что Лекси доверила мне.

Я была ужасным человеком, и однажды получу свое.

Глава 9

Твитч

Когда Аманда вошла в мой дом, она выглядела уставшей.

— Нам нужно поговорить.

Да.

Это назревало слишком долго. Нам нужно было разобраться с этим дерьмом. Это уже было чертовски неловко. Мне не нужно было, чтобы это крутилось у меня в голове.

Она подошла, чтобы сесть на маленький диванчик, и я последовал за ней в комнату, прислонившись к стене, когда она начала.

— Я кое-что слышала о тебе. Плохие вещи. И решила выяснить все сама, увидеть, кем ты был, прежде чем судить. Итак, брат мой, — сказала она, — кто ты такой на самом деле?

Это был трудный вопрос.

Я действительно больше не знал этого.

Я прищелкнул языком и осторожно помассировал висок.

— Мэнди, пожалуйста. Дай мне передохнуть. Это была дерьмовая пара дней. Кроме того, мы уже проходили через это. — Я многозначительно посмотрел на нее. — Думаешь, Эвандер гребаный святой?

На мои слова она покачала головой.

— Я знаю своего мужа, большое тебе спасибо, но он никогда не пытался заставить меня поверить, что он был кем-то, кем не был. И ты причинил боль этой девушке. — Она выглядела разочарованной. — Эвандер — самый милый человек на свете. — На мою открытую насмешку она добавила: — Для меня он такой и есть. Он никогда не был сознательно груб со мной. Он всегда открыто любил меня. И никогда не поднимал на меня руку, потому что знает, что я бы его бросила.

Она не собиралась оставлять это так. Сестра была постоянной занозой в моей заднице с того дня, как я встретил ее, вовлекаясь, вмешиваясь в мою жизнь, когда это было возможно, и даже несмотря на то, что она чаще всего обливала меня дерьмом, было приятно иметь кого-то, кому не все равно.

Я подтащил стул от обеденного стола, развернул его и сел на него задом наперед.

— Знаешь, кем я был тогда? — под ее многозначительным взглядом я пробормотал: — Конечно, знаешь. — Я провел языком по зубам. — Ты встречалась с Лекси, так что знаешь, что ее сорт сладости редок, гребаное сокровище. — Когда она кивнула, я продолжил. — Я хотел посмотреть, как далеко могу зайти, прежде чем сломаю ее.

— Зачем?

Моя сестра не была впечатлена, а мне было на это наплевать. Я просто хотел, чтобы она поняла.

— Потому что я хотел, чтобы она была рядом со мной, Аманда, бл*дь, всегда. — Боже, я начинал злиться. — Думаешь, я мог позволить кому-то вроде нее стать моей королевой? Она совсем не похожа на тебя, детка. Ты видела дерьмо всю свою жизнь, будь оно от твоего папаши...

Она вмешалась:

— Он и твой отец тоже.

Неважно.

Он был для меня никем.

— Или брехня твоего брата, и теперь ты снова имеешь с этим дело через Эвандера. Ты знаешь эту жизнь, что все это влечет за собой. Лекси не такая. Она не знала. Я хотел посмотреть, есть ли у нее все необходимое, чтобы справиться, потому что последнее, что мне было нужно, это чтобы моя гребаная женщина сбежала от меня, сказав, что это слишком. Поэтому я давил и давил изо всех сил.

Я увидел, что Аманда неохотно, но начинает понимать.

— Она та самая, Мэнди. Без дерьма. В ту секунду, когда она стала моей, я почувствовал, как в меня ударила сраная молния с такой силой, что мой труп ожил. — Думать о моей женщине было испытанием. Лекси была жизнью. — Я был грешником, и она была моей единственной молитвой. Божеством. Единственная богиня, которой я поклонялся. — Я выдержал небольшую паузу. — До сих пор поклоняюсь.

И, клянусь Богом, это была гребаная правда.

Я увидел, как лицо моей сестры смягчилось, и закатил глаза.

— Итак, хорошая новость в том, что я именно тот, за кого себя выдаю.

Аманда нахмурилась.

— А плохая новость?

— Плохая новость в том, что... — я усмехнулся. — ...я именно тот, за кого себя выдаю.

Виновен по всем пунктам обвинения.

И моя сестра подавила смешок.

— Господи, иногда ты ведешь себя как придурок.

Так и есть.

Но я бы не стал извиняться за это.

— У нас все хорошо? — спросил я, рассеянно почесывая щетину на подбородке, потому что мне бы не хотелось потерять сестру так скоро после того, как я ее нашел, но я бы отпустил ее в мгновение ока, если бы это стоило мне Лекси.

Моя сестра долго смотрела на меня, прежде чем вздохнуть.

— Думаю да, но клянусь Богом, Тони, если ты снова причинишь ей боль... — она замолчала.

Я встретил встревоженный взгляд моей сестры.

— Не могу обещать, что не сделаю этого. Все это ново для меня — быть привязанным к одной женщине, быть отцом. Я обязательно облажаюсь раз или два. — Или десять. Я устало выдохнул. — Но я постараюсь этого не делать.

Это было лучшее, что я мог дать.

— Хорошо, — сказала она, вставая. — Обними меня. Мне нужно встретиться с моим племянником на игровом свидании.

Привязанность была тем, над чем я работал. Для меня это было не естественно, но для Аманды наоборот, так что я бы отдал ей должное за то, что она терпела мою грубую задницу. Выпрямившись во весь рост, я протянул к ней руки, согнув пальцы в жесте «иди сюда», и она улыбнулась мне, шагнув в мои объятия.

Я крепко обнял свою младшую сестру, и она обняла меня в ответ. Когда мне показалось, что это уже слишком, я отпустил ее, но она крепко держалась за меня. Не зная, что делать, я неловко поднял руку и начал похлопывать ее по плечу, и она рассмеялась мне в грудь.

— Скажи, что ты не гладишь меня, как собаку, парень.

Я громко вздохнул, улыбка тронула мои губы.

Бл*дь, эта засранка вызвала у меня смущение.

Ей повезло, что я начинал любить ее.

Игриво оттолкнув ее, я наблюдал, как она спотыкается и смеется надо мной, и указал на дверь.

— Убирайся нахрен отсюда. — Это только заставило мою сестру смеяться еще сильнее, но она все-таки ушла.

Ну что за гадина.

***

Линг

Аслан отстранился от меня. Он был обеспокоен, и я не знала почему, но он заставлял меня также нервничать. В тот момент, когда его губы оторвались от моих, я сердито посмотрела на него.

— Что с тобой сегодня не так?

Он долго смотрел на меня, прежде чем усадил к себе на колени, обвивая руками мое тело и прижимая меня к себе. Его лицо было совсем близко, и хотя вся эта история с теплом была для меня в новинку, мне это вроде как нравилось.

— Что мы здесь делаем, детка?

Мы вели себя глупо. В значительной степени гарантируя, что ненависть наших семей будет продолжаться. Это было почти так, как если бы мы хотели, чтобы мир узнал, какими эгоистичными и глупыми мы были на самом деле, потому что, несмотря на то, что мы прятались, мы не использовали все возможности на этом фронте.

Это была наша третья встреча в городской квартире, которую я специально сняла, чтобы встречаться с ним. Я была идиоткой и уверена, что меня поймают, но когда дело дошло до Аслана, я действительно не думала о последствиях, и мне было все равно. Кроме того, до сих пор он отказывался трахать меня, так что в действительности, что мы делали? Не так уж много.

Но, по правде говоря, если бы мои братья узнали, они бы убили меня. В буквальном смысле.

Я остановилась на честности.

— Мы крупно облажались.

Когда он тихо рассмеялся, глядя на меня так, как всегда смотрел, с привязанностью в глазах, которая была направлена на меня, я почувствовала, как часть льда вокруг моего сердца треснула, медленно оттаивая.

— Пойдем со мной в постель, — я наклонилась и проговорила ему в губы, впиваясь в его твердый член.

Но он покачал головой, нежно улыбаясь.

— Нет.

Он убивал меня. Я была так чертовски возбуждена, что была готова трахнуть его ногу, если бы он только позволил мне.

О Боже мой. Послушай себя.

Если бы он позволил мне?

Кем я стала и что, черт возьми, случилось с Королевой Драконов?

Мне не нравился тот человек, которым я была, когда была с этим мужчиной. Он заставил меня почувствовать себя слабой, а это никуда не годилось. Я была сама по себе. Я ни на кого не полагалась, ни в ком не нуждалась. Я была счастлива, что не связана узами брака.

Пошел он.

— Прекрасно. Думаю, я просто пойду и найду хороший молодой член, чтобы отсосать. — Когда его глаза вспыхнули, я продолжила: — Может быть, я позволю ему немного поласкать мою киску, и когда он заставит меня кончить... — я прижалась к нему своими сиськами, — …я покажу ему благодарность, назвав его папочкой. Им это нравится, знаешь? — Когда я попыталась встать, Аслан схватил меня за запястье так сильно, что останется синяк, и я ухмыльнулась, понимая, к чему все идет. — Ты передумал, Ас?

Он быстро встал, и я рухнула на пол бесформенной кучей.

— Ублюдок, — кипела я.

— Не знаю, почему я, черт возьми, беспокоюсь о тебе, — сказал он, отходя от меня.

И вдруг мне стало плохо из-за его потери.

Святое дерьмо.

Это было что-то новенькое. Не знаю, понравилось ли мне это.

Как раз перед тем, как он подошел к выходу, я крикнула:

— Подожди. — И, к моему шоку, он послушался, остановившись у двери.

Ага. Подумав об этом. Мне это совсем не понравилось.

Глядя так, как будто он хотел ударить суку, я удивилась, почему он просто не ударил. Он знал, что я готова к этому. На самом деле ничто не сделало бы меня счастливее, чем если бы он просто трахнул меня до потери пульса.

Я не могла поверить, что собиралась сказать то, что сказала.

— Это ново для меня, Ас. Ты должен дать мне передышку, когда я буду давить, потому что я не знаю ничего лучшего. — Ты киска. Я вздохнула, униженная тем фактом, что поставила себя в такое положение. — Мне не нравится расстраивать тебя.

Внезапно он повернулся и свирепо посмотрел на меня.

— У меня дома есть жена, Линг, и хочешь — верь, хочешь — нет, она меня чертовски обожает. Мне не нужна эта детская чушь, в которую ты любишь играть, эта чушь про ревность. Ты сводишь меня с ума. — Когда он покачал головой и положил руки на бедра, как будто размышляя о тяжести мира, мои внутренности сжались, потому что я знала, что будет дальше. — Не думаю, что мы должны делать это снова.

И поскольку я понятия не имела, как справиться с внезапно нахлынувшей на меня печалью, я сердито посмотрела в ответ.

— Нет проблем. — Мой голос был низким. — Тебе пора уходить.

В конце концов, я унаследовала мамино самообладание и характер отца.

Красивый турок какое-то мгновение сражался сам с собой, а потом оглядел меня с ног до головы, махнул рукой в мою сторону и поджал губы.

— Знаешь что? К черту все это. Я ухожу.

Мысль о том, что Аслан Садык оставит меня, чтобы вернуться домой к жене, которая его обожала, привела меня в такое бешенство, что я высказала свое мнение. Бросившись к своей сумочке, я вытащила пистолет 22-го калибра, положила палец на спусковой крючок и выстрелила.

Бах.

Звук эхом разнесся по пентхаусу, и когда все его тело дернулось от шока, я упивалась этим. Он моргнул, увидев дыру в стене рядом со своей головой, и снова повернулся ко мне, широко раскрыв глаза.

— Ты сумасшедшая сука.

Да. И тебе лучше не забывать об этом.

— Никогда не возвращайся, Ас. Ты официально исчерпал мое гостеприимство.

Его темные глаза пристально наблюдали за мной долгое время, прежде чем он повернулся и оставил меня наедине с моими мыслями.

И это было не самое приятное место, чтобы оставить сумасшедшую суку.

***

Лекси

— И они оба были огромными! — взволнованно сказал ЭйДжей, рассказывая мне о встрече с двумя дружелюбными гигантами.

Нет, не гигантами. Кузенами. ЭйДжей назвал их своими кузенами.

— Они были, да? — я посмотрела на Молли, моргая, подняв брови до линии роста волос.

У Молли хватило такта выглядеть застенчивой.

— Они были просто старыми друзьями.

Старые друзья, которые просто случайно оказались поблизости от школы во время сбора, в тот же день, когда Молли просто случайно предложила забрать ЭйДжея в свой выходной день и взять красную машину в придачу.

М-м-м. Звучало вполне правдоподобно.

Попробуй еще раз, Молли.

— О, хорошо.

Губы Молли дернулись от моего явного недоверия.

— Ты бы поверила, что они просто пришли поздороваться?

Я не смогла удержаться от смешка.

— Нет. Не поверила бы.

Она выглядела раздраженной.

— Черт. Знала, что ты умнее.

Когда для ЭйДжея пришло время идти в ванну, я слегка шлепнула его по попе.

— Время купания! — затем я наклонилась к Молли. — Мы еще не закончили говорить об этом.

И она громко вздохнула.

Как только ЭйДжей был в ванной, играя со своей заводной лягушкой, я поманила пальцем Молли, и она встретила меня в коридоре, где я могла наблюдать за ЭйДжеем, но при этом говорить наедине. В тот момент, когда она подошла, я не сводила глаз с моего сына, но заговорила с ней.

— Я доверяю тебе, правда доверяю, но это звучало как то, о чем я должна знать, Молли. Так что выкладывай.

Нелепо полные губы Молли сморщились, и она скрестила руки на груди, заглядывая в ванную, прежде чем отстраниться и тихо произнести:

— Только не волнуйся.

Мои глаза расширились.

— Не волноваться?

Черт. Это было хуже, чем я думала.

И как я могла не волноваться после этого?

Молли шикнула на меня.

— Он тебя услышит!

Когда мы обе заглянули в ванную, ЭйДжей с любопытством наблюдал за нами, и мы обе широко улыбнулись. ЭйДжей улыбнулся в ответ, но это было настороженно, что было достаточно справедливо, потому что мы с Молли выглядели сумасшедшими, болтаясь в коридоре, перешептываясь и тому подобное.

Мы отстранились, и Молли начала:

— Я заметила, что ЭйДжей уходит из школы так быстро, как только может, поэтому вернулась на перемене и в обед, чтобы посмотреть, что происходит. Не потребовалось много времени, чтобы узнать, что маленькая девчонка, Зои, дразнила ЭйДжея.

О, нет.

— По поводу чего?

Челюсть Молли сжалась.

— Что у него нет отца.

Боже.

Внезапно все обрело смысл. Отчаянная потребность ЭйДжея увидеть своего отца, пусть даже только во сне, его внезапное горе, то, как он неожиданно привязался ко всему, что связано с Твитчем.

Я приложила руку ко лбу и потерла его.

Почему я не подумала, что это может быть связано со школой?

Я была дурой, что пропустила это.

— Послушай, все хорошо. Я позаботилась об этом. — Я услышала гнев в ее тоне. — Маленькая дрянь Зои больше не будет беспокоить ЭйДжея. Это уж точно.

И тут меня осенило.

Опустив руку, я моргнула, глядя на нее.

— Ты угрожала пятилетнему ребенку членами банды? — когда ее глаза заметались по сторонам, я наклонилась и прошипела: — Ты с ума сошла?

Ее глаза округлились.

— Они не сказали ни слова, Лекс. Все, что они делали, это стояли там и выглядели сурово, пока мы с Зои немного поболтали об издевательствах. Клянусь. Я не сделала ничего такого, что могло бы навлечь неприятности на тебя или ЭйДжея. Я бы никогда так с тобой не поступила. — Молли заглянула в ванную, посмотрела на маленького монстра, прежде чем отстранилась с несчастным видом. — Она дразнила его, Лекс.

Да, дети могут быть жестокими.

Я знала это по личному опыту. Но это не означало, что Молли нужно было вмешиваться.

— Ты должна была поговорить со мной.

— Знаю, — мрачно пробормотала она. Она не смотрела на меня, когда прошептала: — Извини.

Я понимала, что Молли хотела только лучшего для ЭйДжея. Никто никогда не обвинил бы Молли в том, что она несерьезно относится к своей работе.

— Спасибо, что заступилась за него.

Ее губа слегка приподнялась. Лишь слегка.

— Я люблю свою маленькую личинку.

Именно тогда ЭйДжей крикнул:

— Вы говорите обо мне?

Мы с Молли усмехнулись и ответили:

— Нет.

ЭйДжей открутил пробку, и я вошла в ванную, обернуть и вытереть его полотенцем.

— Знаешь что? Я хочу побольше узнать о твоих новых кузенах.

— О Боже, мам! — ЭйДжей повернулся с широко раскрытыми глазами. — Хеми такой большой. — Он сделал руками округление живота, и полотенце упало, оставив его голым. Я не смогла удержаться от смеха, взяла полотенце и снова накрыла его. — И Тама был немного злым, но Молли сказала мне, что он всегда злой. — Когда я снова посмотрела на Молли, я заметила, как она делает знаки рукой ЭйДжею, и в ту же секунду, как увидела меня, она выдавила фальшивую улыбку. — У Тамы татуировки по всему лицу. На носу, на подбородке. Повсюду.

Услышав долгий, протяжный вздох Молли и покачав головой, я подавила смех и произнесла:

— Может быть, Молли могла бы пригласить твоих новых кузенов, чтобы я могла с ними познакомиться.

ЭйДжей ахнул.

— Да!

Молли усмехнулась.

— Ни за что.

— Почему нет? — спросила я, изображая вежливость. — Звучит, как будто они настоящие джентльмены. — Молли уставилась на меня, ей не нравилось мое поддразнивание. — Не понимаю, почему ты держишь этих парней при себе. И, кроме того... — я перевела на нее свои улыбающиеся глаза, — …я хочу познакомиться с этим твоим Тамой.

— Он не мой. — Лицо Молли вытянулось, и она посмотрела себе под ноги. — Больше нет.

Она выглядела такой печальной, что я понизила голос.

— И ничего нельзя сделать, чтобы исправить это?

Молли покачала головой.

— Нет. Я все испортила. — Она внезапно выпрямилась. — Думаю, я просто пойду посмотрю телевизор в своей комнате.

Прежде чем я успела возразить, она исчезла.

И я должна была задаться вопросом, что же такого сделала с Тамой эта милая девушка, почему она чувствовала, что не заслуживает прощения.

Оказывается, мне было лучше ничего не знать.

Глава 10

Твитч

Я едва мог дышать.

— Если ты решил меня наеб*ть, Блэк...

Итан грубо усмехнулся.

— К несчастью для населения Австралии, я на сто процентов серьезен. Завтра я пришлю к тебе кое-кого с твоими документами. Его зовут Габриэль Бланко. Впусти его и, ради всего святого, будь милым.

— Трахни меня, — выдохнул я, пытаясь успокоить учащенное сердцебиение.

Веселье Итана сошло на нет.

— Ты долго ждал, Твитч, и твое терпение окупилось. — Он понизил голос. — Я горжусь тобой, сынок.

Я не очень хорошо воспринимал комплименты. Особенно от мужчин.

— Эй, Итан. Заплетем друг другу косички и обсудим это, бро? — услышав его внезапный шквал проклятий, я издал тихий смешок. — Шучу, чувак. Остынь. Я... — мне было трудно в этом признаться. Мне потребовалось некоторое время, чтобы вытащить из себя это. — Я благодарен. За все.

Он хмыкнул.

— Почему у меня такое чувство, будто я только что выпустил льва в ничего не подозревающее сообщество?

На это я усмехнулся.

— Потому что ты меня знаешь.

Когда он выдал очередную порцию ругательств, я тихо рассмеялся и впервые за пять лет снова смог дышать.

***

Я открыл дверь и осторожно посмотрел на мужчину в костюме.

— Имя?

— Гейб Бланко, — представился мужчина средних лет с австралийским акцентом. — Меня послал Итан Блэк.

Когда я не сделал ни малейшего движения, чтобы впустить его, Гейб пожал плечами.

— Могу забрать все это дерьмо обратно, если Вы этого не хотите.

Не говоря ни слова, я открыл дверь и отступил назад, позволяя ему войти, но я внимательно наблюдал за ним.

У меня были проблемы с доверием. Так что подайте на меня в суд. Если бы в вас стреляли столько раз, сколько стреляли в меня, у вас бы они тоже были.

Гейб Бланко вошел внутрь, подошел к стойке и потянулся к большому желтому конверту. Он заговорил, вытаскивая вещи.

— Вот Ваше удостоверение личности, — он бросил на стойку маленькую пластиковую карточку. — Ваш паспорт. — Он осторожно отложил маленькую синюю книжечку. — Номера социального страхования и налоговых документов. — Рядом с паспортом был положен маленький белый листок бумаги. — Вот Ваша банковская карта, данные счета и карта «Медикэр» (национальная программа медицинского страхования в США), — карточки лежали в отдельном пластиковом конверте. — И, наконец, Ваше австралийское гражданство. — Причудливый сертификат был грязно-белого цвета с изображением эму и кенгуру, держащих герб. — Кстати, это фальшивка. Просто для вида.

Я ничего не мог поделать с тем, как дернулась моя губа.

Спасибо, Итан Блэк.

Я мог бы поцеловать его тогда.

— Это все? — спросил я мужчину.

Гейб не колебался.

— Не совсем. Меня попросили передать сообщение.

Почему это звучало не очень хорошо?

— Какое сообщение?

— Следи за собой, потому что мы будем наблюдать за тобой, — произнес Гейб механическим тоном. Когда мое лицо немного потемнело, он поднял руки в успокаивающем жесте. — Не стреляйте в гонца. Просто передаю это.

Мне это не понравилось.

— От кого?

— Главные шишки из А.Ф.П.

Дерьмо.

Последнее, в чем я нуждался, так это в постоянном наблюдении австралийской федеральной полиции.

Отлично. Просто великолепно.

— Принято к сведению. А теперь, если это все…

— Да. — Гейб ухмыльнулся. — Добро пожаловать обратно в страну живых, Антонио Фалько.

Когда он протянул мне руку, я неохотно взял ее, пожав один раз, прежде чем опустить. Я проводил Гейба Бланко и засунул все свои документы обратно в желтый конверт, сделав это с легкой улыбкой.

Да.

Я вернулся, суки.

С учетом того, где я был, казалось, что мое беспокойство должно было возрасти, но этого не произошло.

Я был спокоен, безмятежен и терпеливо ждал, когда она найдет меня.

***

Лекси

Я рассмеялась, увидев выражение дискомфорта на лице Аны.

— Знаю, это звучит ужасно, но на самом деле они такие удобные и выглядят мило. Я купила три из них онлайн у La Perla. — Я отошла от женского стола, мужчины сидели на веранде, курили сигары и пили виски. — Я принесу их, чтобы ты могла увидеть сама.

Войдя в свою комнату, не включая свет, я подошла к комоду напротив кровати и вытащила три бюстгальтера с бретельками, слегка задвинув ящики, прежде чем взглянуть в зеркало.

Мой желудок опустился.

Вздрогнув, я уронила бюстгальтеры, когда увидела одинокую фигуру на моей кровати, прислонившуюся к изголовью.

Мое сердце бешено заколотилось. Закрыв глаза, я сосредоточилась на своем дыхании.

О, черт.

Вот это и случилось.

У меня поехала крыша. И это было неудивительно, учитывая эмоциональную взбучку, которую я получила от своего сына за последние несколько недель. Очевидно, постоянное напоминание о его отце что-то со мной сделало. Мой разум был хрупким и не мог выдержать так много. Возможно, все разговоры о том, что ЭйДжей встречается с Твитчем, пробудили во мне своего рода ревность.

Тяжело дыша, я проглотила комок в горле.

— Прекрати, — прошептала я себе, прежде чем открыть глаза, и увидела, как лунный свет падает на нижнюю половину фигуры в капюшоне.

Иисус Христос.

Его там нет. На самом деле его там нет. Все это лишь у меня в голове.

Но это не делало ситуацию менее печальной, и то, как колотилось мое сердце, заставило меня внезапно почувствовать головокружение.

Мои руки затряслись, и я сжала их в кулаки, впившись ногтями в ладони.

— Лекси, — предупредила я себя. — Прекрати.

Мозг был забавной штукой. Почти как жесткий диск. Это могло вызвать воспоминания в мгновение ока, какими бы болезненными они ни были. И прямо сейчас я причиняла себе боль.

Почему я продолжала причинять себе боль?

Когда я открыла глаза, а он все еще был там, я начала по-настоящему переживать. Прерывисто дыша, я приложила руку ко лбу и умоляла себя как можно тише:

— Остановись. Пожалуйста.

Мой желудок сжался, когда я услышала шорох с другого конца комнаты.

Стоп.

Он что, только что переместился?

Нет. Он не мог этого сделать.

Но он это сделал.

Так оно и было.

Молча он наклонился вперед и сделал то, чего я хотела целую вечность.

Он опустил капюшон. И в тот момент, когда я увидела эти мягкие карие, прикрытые веками глаза, все мое тело похолодело.

Это не был Твитч из моих навязчивых снов.

Я не могла дышать.

Это всего лишь сон. Не так ли?

Да, должно быть так и есть.

— Ангел. — Этот ровный, хрипловатый голос был едва слышен.

Я почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица. Быстро отступив к комоду, я ахнула, когда ударилась о край и потеряла равновесие. На пол упал флакон духов, за которым последовал пронзительный звук бьющегося стекла. Мое сердце бешено заколотилось в груди. Широко раскрыв глаза и сбитая с толку, я поднесла руки к своему дрожащему рту.

И вот тогда-то весь ад и вырвался на свободу.

***

Твитч

— Ангел.

Что еще я мог сказать? Она выглядела прекрасно в облегающих джинсах и белом свитере с закатанными рукавами.

Большие голубые глаза Лекси наполнились слезами, когда она отступила к комоду, и когда она потеряла равновесие, я шагнул вперед, протягивая ей руку. Все ее тело затряслось, и когда она прикрыла рот, задыхаясь, я нахмурился.

Дерьмо.

Может быть, мне следовало сделать это по-другому.

Моя малышка выглядит так, словно вот-вот упадет в обморок.

В дверном проеме появилась тень маленького мальчика.

— Можно мне немного мороженого? — он включил свет и в замешательстве посмотрел на позу своей матери за секунду до того, как заметил меня.

Мой мальчик.

Он не мог сдержать своего волнения.

— Папа!

Он подлетел ко мне, и я поймал его в воздухе, обняв так крепко, как только мог, не причинив ему боли.

Мое сердце забилось быстрее. Это было оно.

Больше никаких пряток.

Мои глаза наблюдали за ее реакцией. Я продолжал обнимать его, пристально наблюдая за Лекси, когда до нее дошло, что то, что происходило, было не в ее голове. Проявилась смесь эмоций.

Во-первых, шок. Затем замешательство. И, наконец, боль.

Ее лицо вытянулось, она медленно покачала головой в знак отрицания и с глухим стуком прислонилась спиной к стене, ее тело сильно затряслось, когда она начала плакать. Ее рот открылся, и она попыталась заговорить, но моя малышка не могла из-за слез, сотрясавших ее тело.

ЭйДжей отстранился, чтобы посмотреть на свою мать.

— Видишь? Говорил же тебе.

Лекси прижалась спиной к стене, тихо всхлипывая, не моргая, с затравленным выражением в ее красивых глазах. Взгляд, полный боли и предательства, был больше, чем я мог вынести. Я хотел подойти к ней и планировал это сделать, но маленькая мисс-гот вошла в комнату, направив на меня свой 22-й калибр. Она переместилась, чтобы встать перед Лекси, защищая ее, прежде чем уставиться на меня, не моргая.

— Кто ты, черт возьми, такой?

Я уже собирался ответить, когда вошел Хэппи.

— Что, черт возьми, здесь происходит? — когда его взгляд остановился на мне, его лицо осунулось, тело обмякло, и он пробормотал: — Ты мудак. — Он закрыл глаза, прежде чем с трудом сглотнуть. — Ты гребаный мудак.

Да, так и есть.

Он придвинулся ближе ко мне, потянувшись к ЭйДжею, и я отступил назад, бросив на него мрачный взгляд.

Только попробуй.

Он мог вырвать моего сына только из моих холодных, мертвых пальцев.

— Твитч, у нас здесь полный дом. Не делай этого. Отдай мне своего сына.

В этот момент Лекси долго переводила взгляд с моего брата на меня, пока до нее наконец не дошло. Когда она заговорила, у нее перехватило дыхание. Ее голос звучал оскорбленно. Ранено.

— Ты знал? — мы оба повернулись на этот опустошенный вопрос. Ее залитое слезами лицо обратилось к Хэппи. Она повторила снова, более высоким тоном и на этот раз более отчаянно. — Ты знал? — ее дыхание участилось, и она захныкала, прежде чем закричать во всю силу своих легких: — Ты знал?

Низкий пронзительный крик, вырвавшийся у нее после этого, был душераздирающим. Выплакивая все свое сердце, она рыдала до тех пор, пока в ее теле не осталось воздуха, и когда она сделала резкий вдох и подняла голову, она открыто завыла, схватившись за горло, как будто она задыхалась от того, что чувствовала, и это сокрушило саму мою душу.

Комната была заполнена людьми, молчаливыми людьми, и я едва удостоил взглядом тех, кто смотрел на меня в шоке. Но когда Юлий заполнил дверной проем и его широко раскрытые глаза остановились на мне, медленно моргая, я никогда не чувствовал себя большим куском дерьма, чем когда наблюдал, как мой брат ломается, потому что до этого он был нерушимым.

Да, я предал его. И да, он сразу это понял.

Юлий стоял там, пока Лекси плакала. Его губы приоткрылись, и он медленно моргнул, сокрушенно прижимая руки к голове, как будто испытывал самую сильную мигрень в своей жизни.

— Нет. — Он покачал головой, а затем внезапно вышел из состояния шока. Теперь он был зол и прорычал: — Нет.

ДА.

— Брат, — тихо произнес я и увидел, как его лицо стало грозным.

Я наблюдал, как он боролся с собой на каждом шагу. Он шагнул вперед, затем назад и снова вперед, как будто не знал, что с собой делать, его кулак сжимался и разжимался снова и снова. Ему потребовалось некоторое время, чтобы взять под контроль свои эмоции, но когда он это сделал, он прорычал:

— На улицу. Сейчас же.

Я знал, что это произойдет. Я бы сделал то же самое. Со вздохом я опустил своего мальчика на пол и последовал за Юлием к входной двери, бросив короткий взгляд на мою плачущую женщину.

То, как она выглядела сейчас, подавленная и опустошенная.

Я никогда не хотел видеть это снова.

Она была не в том состоянии, чтобы смотреть, как разворачивается это дерьмо. Я пробормотал Хэппи:

— Держи их внутри.

В коридоре я прошел мимо изумленных Никки, Дейва и Аны, направлявшихся к выходу, в то время как Аманда просто разочарованно покачала головой.

Это было нормально. С этим я мог справиться.

Я привык быть разочарованием.

Еще до того, как вышел за дверь, я расстегнул свою толстовку и сбросил ее, разминая плечи, пока Юлий расхаживал по лужайке перед домом, выглядя как одержимый. Когда он поймал мой пристальный взгляд, его лицо сморщилось, а глаза стали дикими, и он покачал головой.

— Ты не мог этого сделать. Не со мной. — Он указал дрожащей рукой в сторону дома. — Не с ней.

Проклятье.

Он воспринял это хуже, чем я ожидал.

Мой голос был грубым.

— Пришлось, брат.

Ему было трудно говорить.

— Пять лет. — Его дыхание стало тяжелым. — Где, черт возьми, ты был? — его губы скривились, но слова, которые он выплевывал, были хриплыми, убитыми горем. — Я нуждался в тебе.

Знаю.

Вот почему ему нужно было поверить, что я ушел.

Если бы Юлий не поверил в это, никто другой не поверил бы.

— Потрачу остаток своей жизни на то, чтобы загладить вину перед тобой, — примирительно предложил я. И я бы так и сделал. Мне было ненавистно, что причинил ему боль, но это было необходимо.

Юлий замер, и его голубые глаза вспыхнули.

— Иди на хрен, Твитч.

И когда он бросился на меня, я позволил ему.

Похожие на камни кулаки врезались мне в щеку, белые пятна вспыхнули перед глазами, и я упал навзничь на росистую траву. Грубо он оседлал мои бедра и снова ударил меня, на этот раз сильнее. И я увидел звезды. Он снова ударил меня, и я почувствовал, как мой нос хрустнул под его кулаком. Снова и снова он бил меня, а я поднимал руки в слабой попытке отразить удары, потому что он был достаточно зол, чтобы нанести какой-то реальный ущерб, и Юлий не проявлял ни малейшего желания замедлиться.

Он отталкивал мои руки в сторону, но я вскидывал их вверх, снова и снова.

Сильный удар пришелся мне в плечо, и я зашипел от боли. Юлий громко и торопливо сказал сквозь стиснутые зубы:

— Где ты был? — следующий удар пришелся мне в грудь, заставив вздрогнуть, и он проревел: — Ты был мне нужен, ублюдок! — удары замедлились, а затем, наконец, прекратились совсем. Я почувствовал, как тело моего брата содрогнулось, когда он выкрикнул сквозь слезы: — Ты был мне нужен. — Он всхлипнул сквозь стиснутые зубы: — Ты кусок дерьма. Ты был мне нужен.

Дыша, как мог, через сломанный нос, я наблюдал за тем, как он плачет, и потянулся, чтобы схватить его за плечо, но он яростно отмахнулся от меня, вставая так быстро, как только мог.

— Отвали от меня! — прежде чем я успел осознать, что происходит, он подошел к своей жене, взял ее за руку и потащил к их машине.

— Аманда, — рявкнул Юлий.

Когда Аманда подбежала и села на заднее сиденье, машина с визгом тронулась с места.

Приподнявшись на локтях, я увидел, как Никки и Дейв уходят с моим сыном. Мое сердце сжалось, и я встал, готовый возразить, но когда Никки повернулась к Хэппи, выглядя совершенно убитой горем, и выдавила: «На твоем месте я бы не приходила сегодня домой», — я понял, что, вероятно, для ЭйДжея было лучше не присутствовать при хаосе, который последует.

— Папа? — неуверенно позвал ЭйДжей, странно глядя на мое положение на траве.

— Все в порядке, приятель, — сказал я ему, тяжело дыша. — Я очень скоро увижу тебя.

Хэппи стоял, уперев руки в бедра, и медленно выдыхал. Он опустил подбородок, глядя себе под ноги, затем тихо проговорил:

— Мог бы предупредить меня.

Я мог бы, но мне надоело ждать.

Уж извините.

Мое молчание было единственным извинением, которое он получит, и он знал это, потому что покачал головой и вошел внутрь. Прошло много времени, прежде чем я последовал за ним, но если Хэппи вышел на задний двор, то я свернул туда, где жаждала быть моя душа.

В ее комнате.

Я встал в проеме открытой двери и смотрел, как сломленная женщина прислонилась к стене, абсолютно замороженная, не моргающая. Она выглядела как оболочка человека. Все, что я хотел сделать, это подойти, взять ее на руки и подержать некоторое время.

Когда всего этого стало слишком много и дискомфорт сильно ударил по мне, я почесал подбородок и покачал головой, потому что хотел извиниться, но это было нелепо.

Поэтому я смотрел ей в глаза и молился, чтобы она услышала невысказанные слова.

Внезапно она посмотрела на меня с другого конца комнаты, и случайная слеза проскользнула мимо ее щита. Я почувствовал ее прошептанные слова глубоко в своей душе.

— Ненавижу тебя.

И в этот момент она действительно ненавидела.

Печаль, о которой я даже не подозревал, что могу чувствовать, легла на мои плечи.

Хотя все было в порядке.

Она никогда не смогла бы ненавидеть меня так сильно, как я ненавидел себя.

Я вышел из ее комнаты и оставил в покое. Я и так причинил достаточно вреда сегодня вечером. Утром мы начнем все сначала.

Выйдя на задний двор, Хэппи зашагал вглубь двора, а маленькая гот наблюдала за мной.

— Так ты — это он, — сказала она, переводя на меня скучающий взгляд. — Не ожидала, что ты так молод. Я имею в виду, тебе нужно подстричься и побриться, но я удивлена. — Она наклонила голову. — Сколько тебе лет?

Мне был сорок один год.

— Достаточно взрослый, чтобы быть умнее. — Приложив палец к ноздре, я выдул кровь из носа на крыльцо. — Достаточно молод, чтобы было на все пох*р.

— Это нужно восстановить. Иди сюда. — Когда я не сделал попытки пошевелиться, она закатила глаза. — Или не делай этого. Неважно. Ты похож на тролля. Но мне все равно.

Это действительно нужно было исправить. Я сделал несколько шагов и сел в кресло.

— Ты когда-нибудь делала это раньше?

Она приложила большие пальцы к моему носу и прижалась руками к моим щекам, выглядя беззаботной.

— Раз или два. — За мгновение до того, как зажать мне нос, она произнесла: — Я Молли.

Треск.

— О, бл*дь, — простонал я, когда мои глаза неудержимо наполнились слезами, а из носа снова пошла кровь. Когда она протянула мне салфетки, я выхватил их у нее из рук и поднял голову, чтобы остановить кровь.

Не мог не заметить, как невозмутимо она себя вела, и должен был что-то сказать по этому поводу.

— Ты, кажется, не очень удивлена, увидев меня.

Повернувшись ко мне спиной, она продолжила наблюдать за Хэппи и, пожав плечами, ответила:

— Была, но теперь нет. — Она повернулась, оглядываясь на меня. — Твой сын не лжец. — Когда она перевела взгляд на все еще расхаживающего Хэппи, то испустила долгий, протяжный вздох. — Я должна была догадаться. — Прошло некоторое время, и мы сидели в непринужденной тишине. В ночной тишине Молли произнесла слова, которые я боялся услышать. — Она никогда тебя не простит.

Может, и нет.

Но я планировал заставить ее снова полюбить меня или умереть, пытаясь это сделать.

— Ты живешь здесь, да? — Молли кивнула, и я продолжил: — Завтра мы с тобой поговорим о том, как легко я смог войти и выйти из этого дома и сделать это незамеченным.

Она нахмурилась, но снова кивнула.

Хорошо.

Мы разберемся с этим завтра.

Сегодня вечером я буду думать о том, как исправить все, что испортил.

Глава 11

Твитч

Прошло двадцать четыре часа, а Лекси все еще не выходила из своей спальни, вот почему я зашел. Мне нужно было убедиться, что с ней все в порядке.

Моего сына все это время не было дома, но Молли заверила меня, что он вернется завтра.

Ради всеобщего блага, лучше бы так и было. Если этого не произойдет, я пойду за ним, и я сказал ей об этом. Никто не удержит меня от него.

Было уже за полночь, и когда я лег рядом с ангелом, который украл мое сердце, я заговорил тихо, чтобы не спугнуть ее.

— Лекси, — произнес я, наблюдая, как напряглась ее спина. — Ангел. — Я протянул руку, чтобы прикоснуться к ней, но остановился на полпути, сжав руку в кулак, прежде чем отстраниться. — Нам нужно поговорить.

Я смотрел, как она обнимает себя. Ее тело было напряжено, она оставалась в таком положении долгое время. Ее голос был слабым, и тихо произнесенные слова ранили меня.

— Уходи.

Ладно.

У меня было все время в мире.

Я действительно надеялся, что она это поняла, потому что я никуда не собирался уходить.

Не без нее.

Я поехал с Молли, чтобы забрать своего сына из школы. Когда она наотрез отказалась взять меня с собой, я сказал ей, что все равно последую за ней, и, должно быть, выглядел достаточно убедительно, потому что она довольно быстро сдалась. Я остался в машине, терпеливо ожидая, пока она заберет его.

В ту секунду, когда он увидел меня на заднем сиденье, его лицо расплылось в широкой ухмылке.

— Папа! — но потом он сосредоточился на моем распухшем носу и фиолетовых синяках под глазами, и его лицо вытянулось. — Папочка?

— У меня был небольшой несчастный случай, приятель, но все в порядке. — Я протянул к нему руки, и он забрался ко мне на заднее сиденье, упав на меня. Я обнимал его так долго, как только мог, прежде чем пристегнуть. Пока мы ехали, я объяснил: — Твоя мама плохо себя чувствует, так что мы дадим ей передышку. Я зайду ненадолго, хорошо?

Лицо моего сына просияло.

— Ты остаешься?

Улыбаться было больно, но для него я справился с небольшой улыбкой.

— Черт возьми, да, я остаюсь.

Впервые в своей жизни я стал отцом своему сыну и не знаю, кто был больше взволнован этим, я или он.

Когда мы вернулись в дом, я вошел на кухню и потер руки друг о друга.

— Итак... — я посмотрел вниз на маленькую и более худую версию меня, — …что ты ешь?

Молли издала сдавленный смешок, и я развернулся к ней, сверкая глазами. Увидев силу моего хмурого взгляда, она подняла руки в знак капитуляции и стерла ухмылку со своего лица, что было хорошо, потому что у меня не было никаких проблем с тем, чтобы надрать ей задницу.

ЭйДжей посмотрел на девушку.

— Молли готовит мне перекусить после школы.

— Сегодня я готовлю тебе, приятель, — сказал я ему, незаметно отмахиваясь от Молли, когда она усмехнулась преданности моего сына ей. — Что ты обычно ешь?

— Яблочный сэндвич с миндальным маслом, — сказал ЭйДжей, а я моргнул.

— Повтори?

Что это за херня такая?

Молли вмешалась:

— Я действительно могу это сделать. Это не проблема. Это вроде как моя работа.

Я повернулся, прикусив внутреннюю сторону щеки.

Я, бл*дь, могу сделать это. Если она может это сделать, и ей было — сколько? — тринадцать, тогда и я могу приготовить своему чертову сыну дерьмовую закуску.

Дерьмо.

Мое сердце бешено колотилось. Мне нужно было успокоиться.

Закрыв глаза, я глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

— Я сделаю. Просто покажи мне, где все лежит.

Девушка, должно быть, почувствовала во мне раздражение, потому что сделала, как я просил, и принесла мне яблоко, нож и какую-то дрянь под названием миндальное масло.

— Все, что тебе нужно сделать, это разрезать яблоко вдоль, вырезать семена и намазать их толстым слоем миндального масла, прежде чем положить сверху еще один кусочек яблока. Видишь? Яблочные сэндвичи с миндальным маслом.

Да, я понял.

Казалось, это было достаточно просто.

Я начал резать яблоко, и Молли издала горловой звук.

— Не так. Вдоль. — Она держала яблоко на боку.

Мое раздражение поднялось на целый уровень.

— Неужели так важно, каким способом я разрежу это дурацкое яблоко?

— Да, — сказала эта всезнайка, какой она и была. — Если ты не хочешь, чтобы ЭйДжей ел яблочные семечки с мышьяком. — Когда я нахмурил брови, она тихо произнесла: — Ты этого не хочешь.

Ладно. Дерьмо.

Здесь было жарко?

Чертовски взволнованный, я почесал челюсть.

Кто знал, что приготовить закуску будет так сложно?

После того как я покончил с дурацкими фруктовыми сэндвичами, я положил их на тарелку и протянул ЭйДжею, и взгляд, который он бросил на меня, полный чистого восторга, заставил все беспокойство исчезнуть.

— Они выглядят точно так же, как у Молли. — Затем он пристально посмотрел на меня, спрашивая: — Могу я увидеть маму?

Я начал:

— Не думаю, что…

Но Молли прервала меня.

— Конечно, приятель. Просто помни, она плохо себя чувствует, хорошо? Так что используй свой внутренний голос.

И он ушел, тихо открыв дверь и войдя внутрь, прежде чем так же тихо закрыть ее за собой.

Когда я посмотрел на Молли, она произнесла:

— Она не будет возражать, поверь мне. Он всегда рядом с ней. Всегда так было.

Конечно.

Это было потому, что она была замечательной мамой. Ничего похожего на мою, ничего похожего на ее, такая, какой я знал, что она будет.

И это дало мне надежду, что, может быть, даже такой человек, как я, мог бы стать хорошим отцом, если бы приложил к этому все усилия. С помощью Лекси я бы научился.

***

Лекси

Я была раздавлена, совершенно опустошена осознанием двуличия последних пяти лет. Я не справлялась. Совсем нет. Каждый раз, когда я думала об этом, у меня перехватывало дыхание и падало больше слез, чем я даже подозревала, что скрывала.

Что еще хуже, мой сын пытался сказать мне об этом снова и снова, но я не только не верила ему, но и заставила его почувствовать, что он больше не может говорить со мной об этом.

Крепко зажмурившись, я обхватила себя руками под одеялом, когда от чувства вины у меня скрутило живот.

Я ужасная мать.

Дверь в мою спальню скрипнула, открываясь, но я отказалась открывать глаза. Я была трусихой, но смотреть в мягкие карие глаза мужчины, которого я любила, было больше, чем я могла вынести. Это было напоминанием о лжи и обмане, о том огромном горе, которое я испытывала тогда и сейчас, и я не знала, хватит ли у меня сил справиться с этим в этот самый момент.

Но потом я услышала его нежный голос.

— Мамочка, ты в порядке?

Не говоря ни слова, я подняла одеяло, и он скользнул под него. Что-то холодное коснулось моей руки, и я прищурилась сквозь горячие, опухшие глаза.

— Что у тебя там?

ЭйДжей взял сэндвич с яблоком и откусил.

— Папа приготовил мне перекусить.

Мое хрупкое сердце треснуло еще немного сильнее. Еще одна трещина, и оно наверняка разлетится на тысячу осколков.

— О, он это сделал, да? — я старалась, чтобы мой голос звучал непринужденно, но это было труднее, чем казалось. — А Молли тоже где-то там?

— Ага, — сказал он, откусывая от закуски, и часть моего напряжения спала.

Молли ни за что не позволила бы ЭйДжею куда-либо пойти без нее. Я знала, что она рискнет почти всем, чтобы уберечь его. Даже от его отца.

Понизив голос, ЭйДжей спросил:

— Ничего, если папа останется ненадолго?

Я подумала об этом и решила, что лучше пока оставить Твитча счастливым, потому что это не продлится долго, а несчастный Твитч — это не то, к чему стоит относиться легкомысленно. Я видела его расстроенным. Воспоминания все еще мучили меня.

— Хорошо, детка, но только на эту ночь, — я уступлю сегодня, но завтра... — Мне нужно поговорить с Молли, дорогой. Ты можешь позвать ее для меня?

— Хорошо. Поправляйся. — Он поцеловал меня липкими губами, и я любила его за то, что он знал, как сильно я в этом нуждалась. В тот момент, когда Молли вошла в спальню и закрыла дверь, я прошептала: — Если он попытается похитить ЭйДжея, я хочу, чтобы ты застрелила его.

Она не колебалась.

— Нет проблем.

Хорошая девочка.

Она оставила меня, и я нашла убежище в глубине своих одеял.

А теперь вернемся к моей депрессии, потому что завтра я снова оживу.

***

Твитч

Было чуть больше девяти, когда я вошел в свой дом и обнаружил Хэппи, сидящего за столом с Юлием и Аной. Я замешкался на секунду, переводя взгляд с брата на брата, прежде чем войти, слегка прикрыв за собой дверь.

— Ты пришел извиниться? — обратился я непосредственно к Юлию, и когда он сердито посмотрел на меня, я усмехнулся. — Посмотри, что ты сделал с моим лицом, брат. Я выгляжу как потрепанный мешок с дерьмом.

Да, я не знал, как с этим справиться, поэтому сделал то, что делал всегда, — начал умничать.

Но встала именно Ана. Она была такой маленькой, но то, как она держалась, делало ее еще меньше. В ее позе не было никакой уверенности, и я ненавидел это, потому что в какой-то момент она стала другим человеком. Ее руки заметно дрожали, когда она открыла рот, чтобы заговорить. К сожалению, ничего не вышло, и с того места, где я стоял, мне показалось, что на ее лбу выступили капельки пота, когда она пыталась сосредоточиться на дыхании.

Мои глаза встретились с глазами Юлия.

— Что с ней не так?

Я не пытался быть грубым, я просто спрашивал.

Юлий на мгновение посмотрел на меня, затем опустил взгляд на стол.

— У Аны посттравматический синдром. — Он не смотрел на меня. — Не знаю, почему мы здесь, но она хотела повидаться с тобой, так что мы здесь.

Он казался взбешенным, но он был здесь. Это немного сказало мне о том, как сильно он любил своего маленького воробушка.

Интересно.

Не спрашивая, я двинулся вперед, ближе к женщине, и посмотрел ей в лицо, не обращая внимания на поврежденный глаз и шрамы.

— Что случилось?

Юлий внимательно наблюдал за мной, готовый наброситься. Вот тогда-то я и услышал ее.

— «Твитч, сосредоточься и держи ее неподвижно».

Я нахмурился, глядя на нее сверху вниз, и пробормотал:

— А?

Что за хрень она несла?

— Иногда я слышу это в своей голове. — Ее голос был вялым, тихим. — Аманда сказала это той ночью. Ты был там. — Она сделала резкий вдох, прежде чем неуверенно выдохнуть. — Я знаю, что ты был. Я уже собиралась умереть, а ты меня отговорил.

О. Понимаю. Она вспомнила.

Моя челюсть напряглась.

Я взглянул на Юлия, который теперь с любопытством смотрел на меня, затем облизнул губы и также тихо заговорил, отводя глаза.

— Рад, что с тобой, Ана, все в порядке.

Со своего места в центре комнаты я видел, как Юлий перешел от замешательства к осознанию, и когда он закрыл глаза и вздохнул, я увидел, что он все понял.

— Это был ты. — Да, так оно и было. — Ты звонил мне той ночью. — Виновен, брат.

— Ты убил его, — выдохнула маленькая женщина, потому что слова были слишком тяжелыми, чтобы произносить их громко.

Я так и сделал. Я убил Максима Никулина.

Не обращая внимания на Юлия, я обратился к ней, прямо к ней, потому что ей нужно было это услышать.

— Бл*дь, да, я это сделал. И сделал бы это снова в мгновение ока. Ублюдок жестко прошелся по твоему окровавленному лицу, девочка. — Мои губы скривились. — Он легко отделался. Жаль, что у меня не было времени дать ему то, чего он действительно заслуживал. Печально, потому что я бы с удовольствием его помучил.

Она с трудом сглотнула, а затем тихо произнесла:

— Я знала, что это ты. Но думала, что схожу с ума, — она мягко улыбнулась.

Я покачал головой, поджав губы, потирая затылок и избегая зрительного контакта.

Она не была сумасшедшей, но должна была быть, пройдя через то, что она прошла. Я бы не стал судить, если бы так оно и было.

— Я хотела умереть. — Эти слова повисли в воздухе.

Я не винил ее. Часть меня хотела избавить ее от страданий той ночью. Она выглядела слишком поврежденной, чтобы ее можно было вылечить.

— Да, понимаю. Прости, что я не мог этого допустить.

Мягкая улыбка Аны преобразила все ее лицо. Она была хорошенькой, на самом деле красивой. Я имею в виду, не красавица Лекси, но в ней было что-то особенное.

— Благодарю тебя за это.

— Не упоминай об этом.

Серьезно. Не упоминай об этом. Никогда больше.

Мне было неловко от похвалы, которой я не заслужил, а устранение Максима Никулина не было поводом для восхищения. Я должен был сделать это много лет назад, еще до того, как он добрался до нее. А теперь она выглядела так, как выглядела, не в состоянии говорить не дрожа, как чертов осиновый лист.

Нет. Она не должна благодарить меня.

Прошла минута неловкого молчания, прежде чем Юлий встал, подошел к своей жене, взял ее за руку и направился к двери. Прежде чем они ушли, я крикнул:

— Мы когда-нибудь поговорим об этом?

Прежде чем закрыть дверь, он ответил:

— Да, когда я не захочу убивать тебя, придурок.

Я внутренне усмехнулся. Это был хороший знак.

Вздохнув, я повернулся к Хэппи, который выглядел чертовски мрачным.

— Ты связался со своими Ромео и Джульеттой?

Он медленно покачал головой и пробормотал:

— Не-а.

— Оставайся здесь столько, сколько тебе нужно, братан.

Лицо Хэппи медленно повернулось, и он нахмурился.

— Чертовски верно, я останусь здесь столько, сколько мне нужно. Ты — причина, по которой я вляпался в это дерьмо, ты сумасбродный ублюдок. — Он встал, прошел на кухню и открыл холодильник. — Я мог бы быть дома, проводить тихую спокойную ночь, трахая свою девушку или получая отсос от своего парня, но нет. — Он открыл пиво и сделал глоток. — Твитч решает, что пришло время, и, клянусь Богом, это охренительно не подходящее время. Но к черту всех остальных и любой хаос, который это вызовет, потому что у тебя есть свобода действий, как у зажженной динамитной шашки.

Мой сердитый взгляд был сильным. Я поднял указательный палец.

— Ты получил только один шанс вылить на меня дерьмо, и все. Запомни это.

Он вошел в спальню для гостей, махнув на меня рукой.

Придурок.

Не знаю, сколько было времени, когда я залез через окно, но мне просто нужно было быть рядом с ней.

Лекси знала, что я был там. Я знаю это, потому что, когда кровать прогнулась под моим весом, ее тело напряглось, и она на секунду перестала дышать. И хотя она была ко мне спиной, я чувствовал себя спокойнее, находясь на расстоянии вытянутой руки от моей женщины, независимо от того, что она чувствовала ко мне.

Я мог бы со многим справиться. Мог справиться с печалью. Мог справиться с гневом. Но это игнорирование, этого я не понимал.

Тишина начинала меня раздражать. Я решил сделать заявление, хотя и негромкое.

— Я сказал тебе, что вернусь за тобой. За вами обоими.

Тишину нарушило внезапное прерывистое дыхание, а затем кровать затряслась от силы ее беззвучных криков. Мне хотелось обнять ее, поцеловать и утешить. Я хотел напомнить ей о том, как хорошо мы подходим друг другу, но сейчас было не время. Когда Лекси придет ко мне, она сделает это добровольно. Я больше ничего не возьму от этой женщины, не тогда, когда она уже дала мне так много.

Когда ей удалось взять себя в руки, она вытерла нос рукавом, прежде чем шмыгнуть:

— Убирайся.

И я это сделал.

Не потому, что мне этого хотелось, а потому, что я был ей многим обязан.

Глава 12

Лекси

Почему?

Я ничего не понимала.

Почему, черт возьми?

Когда я принимала душ, моя печаль, казалось, отступила, соскользнув в канализацию у моих ног вместе с пенистой водой. Моя внешняя оболочка треснула, сломалась, широко и зияюще открылась, а внутренняя часть меня была не лучше. Моя душа была разбита вдребезги, мой дух был разбит, и я ненавидела его за это.

Я медленно и тщательно вымыла голову, находя утешение в покое, который приносили мне струйки теплой воды. Но это продолжалось недолго.

О Боже мой.

Мое сердце бешено заколотилось.

Как он мог?

В груди жгло, а горло сжалось от гнева, ярости и негодования.

Как он мог?

Я закрыла глаза и подставила лицо брызгам, тщетно пытаясь выровнять дыхание.

Иисус Христос.

Я едва могла сделать полный вдох. Я была вне себя. Стиснув зубы, я выключила воду и вышла, вытирая полотенцем тело, а затем волосы.

Со своего места перед зеркалом в ванной, я услышала его, и все мое существо замерло.

— Доброе утро, приятель. Готов к школе?

Так по-домашнему. Так знакомо. Как будто он принадлежал этому месту.

Мои губы скривились.

Как он смеет?

Мои зубы заскрежетали, когда я скользнула в трусики и лифчик. Натянув черные спортивные штаны и обтягивающую серую майку на тонких бретельках, я провела пальцами по мокрым волосам и распахнула дверь ванной, выходя в коридор босиком и видя Твитча, помогающего ЭйДжею надеть рюкзак.

Когда эти мягкие карие глаза встретились с моими, он секунду смотрел на меня, прежде чем легонько хлопнуть ЭйДжея по плечу и сжать.

— Думаю, мама чувствует себя лучше, приятель.

Нет, не чувствует, ты гребаный мудак.

Молли внимательно наблюдала за мной, и когда я встретила ее усталый взгляд, грубо прошептала:

— Уведи его отсюда, — она взяла ЭйДжея за руку, прежде чем перевести взгляд между двумя взрослыми в комнате, один из которых просто стоял там, сжав губы в тонкую линию, в то время как другой был на грани убийства.

Когда мой сын проходил мимо меня, я опустилась на колени и обняла его со всей силой, которая у меня была, прежде чем выдавить из себя улыбку.

— Хорошего дня, дорогой. Люблю тебя.

Но ЭйДжей был умным ребенком, и он поколебался, прежде чем неохотно спросить:

— Ты злишься на папу?

Я не хотела лгать ему. У меня никогда не было такого раньше, поэтому я подняла глаза на Твитча, посмотрела ему прямо в его прекрасные глаза, те же глаза, которые годами преследовали мои сны, и холодно заявила:

— Да, злюсь. И мы с папой… — слово было кислым на моем языке и заставило мой желудок перевернуться от нескрываемого ужаса, — собираемся поговорить об этом.

Молли вывела озабоченного ЭйДжея из дома, и в тот момент, когда дверь закрылась, я запнулась, не зная, что сказать, не зная, что делать.

Твитч стоял в широком кухонном проходе, глядя себе под ноги, его челюсть была сжата, и я воспользовалась этим моментом, чтобы осмотреть его.

Почему?

Почему годы разлуки были так добры к нему, когда он этого не заслуживал? Почему он должен был выглядеть так, как выглядел?

Он был одет в темные джинсы, которые облегали его длинные ноги, обтягивающую черную футболку с длинными рукавами, которая подчеркивала его широкую грудь и плечи, рукава были закатаны до локтей, обнажая его жилистые, татуированные предплечья. Мое горло сжалось так, что перекрыло доступ воздуха.

Это было так жестоко. Мысленно я тысячу раз представляла его таким, каким он был сейчас, только в своих мечтах я была счастлива видеть его. Это было далеко от того, что я чувствовала в настоящее время.

Проведя рукой по своим слишком длинным волосам, он остановился, чтобы почесать слишком длинную щетину на своей острой челюсти, и посмотрел на меня. Его нос распух, а фиолетовые круги под глазами сказали мне, что Юлий не сдерживался, когда набросился на него, и это меня порадовало. Он нервно провел языком по своей полной нижней губе, его руки то сжимались, то разжимались в движении, которое подсказало мне, что он, возможно, был встревожен, но я не знала наверняка. Этот человек всегда хорошо умел скрывать свои истинные эмоции.

Если он еще не волновался, то скоро начнет.

Когда он заговорил, мне захотелось убить его.

— Я скучал по тебе.

Сильная ярость загорелась во мне.

Мой голос был тихим, излучая ложное спокойствие.

— Ты скучал по мне?

О нет, он этого не сделал. Он не сказал это только что.

Еще один шаг ближе — и совершенно новый уровень ярости.

— Ты скучал по мне? — еще один шаг, еще один внутренний кризис. С диким взглядом, я прошептала: — Это то, что ты только что сказал? Ты скучал по мне?

Мое сердце билось так быстро, что я подумала, будто у меня сердечный приступ. Меня бы это не удивило, учитывая обстоятельства.

Твитч посмотрел мне прямо в глаза, этот мягкий голос плыл надо мной, пока я кипела.