Неукротимый: возрождение

— Лулу спешит на помощь, да?

— Прекрати. — Она вздрогнула, отталкивая его руку. — Я боюсь щекотки.

Глаза Зепа прикрылись, и никто не упустил из виду заявление:

— Я помню.

Хэппи стоял в стороне, прислонившись к стене, и дернул подбородком в сторону женщины, выглядящей как мальчишка.

— Что ты нашла, Луна?

— На самом деле, — начала она, бросив заговорщицкий взгляд на сестру, — это Пав и Фернанда подали мне эту идею. — Она оглядела своих собеседников. — Теперь ни для кого не секрет, что Линг и Аслан были парой, и после того, как он порвал с ней, все пошло наперекосяк. Поэтому после небольшого внутреннего исследования я просто просмотрела все предполагаемые сделки с недвижимостью Садыка. Это заняло некоторое время, но мне удалось отследить кое-что. — Она пожала плечами так, как будто та невероятная работа, которую она проделала, была не значительной. — Все они ведут к одному и тому же офшорному счету.

Юлий заговорил тихо, скрестив руки на груди.

— Такие счета невозможно отследить.

Именно тогда Луна позволила себе проявить часть своей гордости.

— Да, обычно невозможно.

Хэппи, теперь уже заинтересованный, подошел, чтобы занять свободное место рядом с Луной, и придвинул ее ноутбук поближе к себе, просматривая находки.

— Она хорошо постаралась, пытаясь замести следы. Переводы с нескольких счетов из разных стран, но она облажалась и очень глупым образом.

Луна долго смотрела на Хэппи, прежде чем на ее губах появилась медленная улыбка. И Зепу это не понравилось.

— О, да? — пробормотал он, разрушая чары Луны. — И как же?

Хэппи обменялся понимающим взглядом с Луной.

— Исходная учетная запись осталась прежней. Ошибка новичка. Также операции велись в австралийских долларах. Это огромная ошибка. Надо было вести дела в евро или долларах США. Это сделало бы поиск намного шире.

Эвандер стоял позади Аманды, его брови были нахмурены.

— О скольких объектах недвижимости мы говорим?

— Четырнадцать, — уточнила Луна. — Но мы сузили круг поисков до трех.

— Три? — Аманда нахмурилась. — И это все? — она оглядела комнату, сбитая с толку задержкой. — Чего мы тогда ждем? Поехали.

Эвандер кивнул в знак согласия.

— Я готов, когда ты готова.

Пав поднял руки и произнес:

— Стоп. У нас есть только один шанс. Она увидит, что мы приближаемся, думаешь, она просто попытается сбежать? Не-а. — Его губы сжались, и он покачал головой. — Она убьет своего заложника, а затем и себя. Так что нам нужно быть умными в этом вопросе. Сделать все правильно.

Никто не ожидал, что Лекси заговорит, не говоря уже о том, что она сказала.

— Мы сделаем по-твоему, Лука. Но я тебя предупреждаю. Всех вас. — Последовала многозначительная пауза. — При первой же возможности я уберу ее. Я. — Она повернулась ко мне с серьезным выражением лица. — Я должна убить ее.

Я отстранился от своей женщины достаточно, чтобы посмотреть ей в глаза.

— Ты не поедешь.

Затем она улыбнулась так безмятежно, что у меня свело живот, и когда она произнесла:

— Думаешь, что сможешь остановить меня? — мое сердце упало.

Потому что я не мог остановить ее.

***

ЭйДжей

ЭйДжей не мог заснуть. Это была первая ночь, когда она оставила его спать одного, и он задавался вопросом, почему ему легче спать с ней в комнате. Это не имело смысла.

Он должен был чувствовать себя в большей безопасности без нее, но даже такой юный мальчик, как он, мог видеть, что плохая леди не хотела причинить ему вреда, а только заявила о своих правах на него. Хотела быть его матерью.

И вот, глубокой ночью, он отправился на ее поиски.

Он быстро нашел ее, она сидела перед телевизором, ее широко раскрытые глаза были прикованы к экрану, пока она смотрела новости. Тихо подойдя сзади, он замер на полушаге, сосредоточившись на экране телевизора и наблюдая за тем, за чем она так пристально наблюдала.

Это была его фотография.

«... второй день поисков пропавшего школьника Антонио Юлия Фалько. На кадрах видно, как пятилетнего ребенка нагло вытаскивают из разбитого автомобиля и ведут к другому». — На экране появилась фотография плохой леди: «Линг Нгуен». Репортер продолжил: «На мисс Нгуен, известную предводительницу Драконов, выписан ордер на арест за убийство ее брата, Вана Нгуена, и похищение. Если вы видели эту женщину или знаете что-либо о похищении Антонио Юлия Фалько, пожалуйста, свяжитесь с отделом по борьбе с преступностью по...».

ЭйДжей перестал слушать. Он перестал слушать, потому что плохая леди была неправа.

Они искали его.

Он внутренне улыбнулся, прежде чем прочистить горло.

— Мамочка? — он потер глаза для пущей убедительности, и женщина поспешила выключить телевизор, а затем обернулась и нахмурилась, глядя на него.

— Почему ты не спишь, милый? Уже поздно.

ЭйДжей надул губы, что его настоящая мама находила восхитительным, и хрипло пробормотал:

— Не могу уснуть.

Плохая леди прищелкнула языком и протянула руки. Он охотно подошел к ней и позволил ей обнять себя, и это было забавно. Когда мама обнимала его, он чувствовал тепло, безопасность и любовь. Но когда эта женщина обняла его, он ничего не почувствовал. Лишь оцепенение.

Она поцеловала его в макушку и погладила по спине.

— Как насчет того, чтобы я приготовила нам немного горячего шоколада?

Все, что угодно, лишь бы не спать еще немного.

Теперь, когда ЭйДжей знал, что его родители ищут его — не то чтобы у него были сомнения — ему нужно было найти способ выбраться отсюда, и он мог сделать это, только если она будет занята.

— Да, пожалуйста, — тихо пробормотал он.

И улыбка, которую она ему подарила, была такой широкой, такой милой, что он почти забыл, насколько плоха эта леди.

Почти.

— Для тебя все, что угодно. — Без промедления она поправила халат на себе, затянув ленту на талии, затем прошла на кухню. Его глаза осмотрели окрестности, но он ничего не увидел. Поэтому, когда женщина позвала его на кухню, он пошел. Она улыбнулась, выдвигая для него стул, и когда он сел, его сердце дрогнуло, поскольку глаза упали на лежащий перед ним предмет.

Женщина подошла к холодильнику, достала молоко и, делая это, внимательно следила за его наблюдающим взглядом.

ЭйДжей с трудом сглотнул, прежде чем посмотреть на нее. Его голос был робким.

— Это настоящий пистолет?

Она налила молоко в кастрюлю и включила газовую плиту.

— Да.

Вау.

— Зачем он тебе? — тихо спросил он.

Женщина поставила локти на стойку и наклонилась вперед.

— Чтобы защищать тебя.

Брови ЭйДжея нахмурились. Он не знал никого, кто хотел бы причинить ему боль.

— От кого?

— От людей, которые хотят забрать тебя у меня.

ЭйДжей задумался, есть ли у его отца пистолет. Пистолет побольше, чем этот. Он не знал, и незнание пугало его.

Ему нужно было что-то сделать, и сделать быстро.

Поэтому, когда он протянул руку и поднял его, его ненастоящая мать наклонила голову, не сводя с него глаз.

ЭйДжей видел, как люди используют оружие, по телевизору, в фильмах.

Насколько это может быть трудно?

Пистолет оказался тяжелее, чем он ожидал. Гораздо тяжелее, чем игрушечный пистолет, который был у него дома. Но он поднял его высоко, положив палец на спусковой крючок. Плохая леди улыбнулась, не сводя глаз с оружия, которое он держал. Поэтому ЭйДжей закрыл глаза, задержал дыхание и нажал на спусковой крючок.

Щелчок.

Его глаза открылись, и на лице промелькнуло замешательство.

Ничего не произошло.

ЭйДжей выдохнул и прежде чем опустил пистолет, его ненастоящая мать ласково заговорила:

— Ты неправильно его держишь, милый. Позволь мне показать тебе. — Через стойку она отрегулировала его хватку и снова положила его палец на спусковой крючок. Ее мягкий взгляд был хитрым. — Сейчас. Стреляй.

ЭйДжей не колебался во второй раз.

Он снова нажал на спусковой крючок и...

Щелчок.

Ничего.

Плохая леди ухмыльнулась.

— Упс. Он на предохранителе. — Она протянула руку и щелкнула чем-то. — Попробуй еще раз, детка.

Он так и сделал.

Он нажал на спусковой крючок, и на этот раз пистолет действительно выстрелил.

Бах.

Но ЭйДжей не был готов к той силе, которая стояла за этим, и когда пистолет ударил его прямо в нос, то сбросил с табурета на пол, а леди засмеялась, обходя стойку, чтобы помочь ему подняться с холодного кафельного пола.

У ЭйДжея защипало в носу, и ему показалось, что, возможно, идет кровь.

Она опустилась на колени рядом с его дрожащим телом, взяла пистолет из его трясущейся руки и больше не смеялась. Вместо этого она наклонилась очень близко, встретилась с его испуганным взглядом своими дикими глазами и прошептала:

— Бум.

И когда тело ЭйДжея содрогнулось, она подняла голову к потолку и открыто рассмеялась.

Одно можно было сказать наверняка. Эта женщина была пугающей. И ЭйДжей боялся ее.

Она вела себя не так, как подобает мамочке. Она вела себя не так, как его мама. Она все делала по-другому, неправильно. Она была непредсказуема, и это заставляло ЭйДжея чувствовать себя беспомощным. Он никогда не знал, что она сделает дальше.

Когда она перестала смеяться и опустила свое лицо к его лицу, то некоторое время наблюдала за ним, и ее улыбка начала угасать.

— Я понимаю, — начала она. — Ты не любишь меня, пока нет. Но мне нужно, чтобы ты знал, что я люблю тебя. Я очень сильно люблю тебя. — От улыбки уже не осталось и следа, когда она сказала: — Поэтому я собираюсь запереть тебя в твоей комнате на ночь, любовь моя. — Она протянула руку, чтобы пригладить его растрепанные волосы. — Пока кто-нибудь из нас не наделал глупостей.

Внезапно ЭйДжей почувствовал себя нехорошо. Слова, которые он произнес, были приглушенными.

— Мне очень жаль, мамочка.

Тогда она улыбнулась, и узел в его животе ослабел.

— Все хорошо, детка. — Женщина встала и протянула ему руку. Без колебаний ЭйДжей взял ее за руку, и она прижала его к себе, поглаживая по плечу. — Ты в порядке? Знаю, это было немного страшно.

Он кивнул. У него болел нос, но с ним все было в порядке.

— Мой сильный мальчик. — Она гордо усмехнулась и повела его на кухню. — Это был долгий день. Давай выпьем горячего шоколада и пойдем спать. Хорошо?

— Хорошо, — прошептал он, и оставшееся время они сидели в тишине, попивая горячий шоколад и смотря друг на друга.

ЭйДжей многого не знал, но он знал одну вещь.

Ему нужно было снова заполучить в свои руки этот пистолет.

Потому что, если они не придут за ним, ЭйДжей собирался спасти себя сам.

Глава 42

Тьяго

Одетый в черное, сливаясь с окружающими нас тенями, я посмотрел через стоянку на своих сестер и резко кивнул.

Фернанда двигалась первой, грациозно, как балерина. Луна пошла следующей, с небрежным видом, который могла изобразить только она.

Первые два здания были разрушены. Они были заброшены. Пусты. На грани сноса. Обычно это было бы приличное место, чтобы спрятать ребенка. К сожалению, из того, что я знал о Линг, она была дерзкой. Самоуверенной. Ей нравилось устраивать шоу. И хотя мы еще не провели полный осмотр этого здания, я знал, что она где-то там.

В полностью заселенном многоквартирном доме.

Из-за этого нам труднее делать то, что нам было нужно, но это ни хрена не значило, потому что мы были печально известными Вегас. Мы могли выполнить любую работу за разумную цену. Поодиночке мы многого не стоили, но как семья мы были бесценны.

Каждый из нас привнес в нашу жизнь что-то свое; каждый из нас привнес что-то важное и необходимое. Вместе мы с сестрами были непобедимы. К сожалению, это означало, что у нас часто были мишени на голове. Вот почему мы решили по большей части оставаться в подполье.

Именно по этой причине Лука изгнал нас.

Я ни в коем случае не был глупым человеком. Изгнание повлияло на наш бизнес только в двух вещах. Во-первых, это подняло наш гонорар до астрономических размеров. И, во-вторых, это обеспечивало безопасность Фернанды. А Луке нравилось, когда его женщина была в безопасности.

Да, он был зол на нее, но Лука Павлович обожал мою сестру. Он обожал ее так сильно, что, хотя это, вероятно, убивало его изнутри, он отправил ее жить за полмира от себя.

И этим решением он завоевал мое уважение.

Что тут еще скажешь?

Я определенно предпочитал, чтобы мои сестры были в безопасности, а не мертвы.

Прошло несколько минут, прежде чем в моем ухе прозвучал приглушенный голос.

— Я на месте, — сказала Фернанда.

— Я тоже, — произнесла Луна.

Мои глаза сканировали темноту, окружающую меня. Я прошелся по стоянке, рассматривая каждую машину.

— Найдите ее, — сказал я своим сестрам, и верил, что они это сделают. Я доверял им, как никому другому. Они были умны, образованны и талантливы.

Я доверял им свою жизнь, и мне повезло, потому что часто во время работы, которую мы выполняли, это было крайне важно.

Мои ноги бесшумно ступали по цементному полу, пока я переходил с одного уровня на другой, осматривая машину за машиной.

— Э-э, ребята? — прошептала Луна. — Думаю, я кое-что нашла.

— Что? — Фернанда недоверчиво фыркнула. — Как?

Луна усмехнулась.

— Выкуси, Ферн. Я добралась сюда первой.

— Где ты находишься? — Фернанде никогда не нравилось быть второй.

— Взбираюсь на здание, — сказала Луна так буднично, что я улыбнулся.

Мои сестры были сумасшедшими.

— Где ты, Луна? — тихо спросил я, продолжая прогуливаться по стоянке.

— Трудно сказать, — тихо произнесла она. — Думаю, это десятый этаж. Не знаю. Ждите визуального подтверждения.

— Жду, — хандрила Ферн, пытаясь говорить профессионально.

Я продолжал идти, улыбаясь. Они были единственными двумя женщинами в мире, которые могли заставить меня смеяться. Черт. Они были единственными людьми в мире, которые могли заставить меня хотя бы улыбнуться. Я очень любил их, моих младших сестер. И я не допущу, чтобы с ними что-нибудь случилось.

Когда мой взгляд упал на серебристый внедорожник, который мог быть тем же самым, что и на записи наблюдения, которую получил Твитч, я осторожно приблизился. Достав телефон, я просмотрел сохраненные изображения, сравнивая их с машиной передо мной. Осматривая каждый сантиметр машины, я сделал шаг назад и вздохнул.

Именно тогда Луна произнесла волшебные слова.

— Визуально подтверждено. У меня в поле зрения и Линг, и мальчик. Повторяю, я держу мальчика в поле зрения.

Ферн прокричала мне в ухо:

— Черт возьми, да, детка. Вот как мы это делаем.

— Отличная работа, — сказал я им. — Я вижу машину. Позвоню Луке. — Сделав глубокий вдох, я пробормотал: — Давайте поймаем эту сучку и доставим мальчика домой в целости и сохранности.

— Таков план, — заявила Ферн, прежде чем спросить Луну: — Эй, Лулу. Что тебе нужно?

Луна колебалась всего мгновение, прежде чем сказала:

— Доступ на крышу. У меня есть план.

***

Линг

Это были долгие два дня, и из-за недостатка сна, беспокойства, которое охватывало меня с каждой секундой тиканья часов, и зловещего осознания того, что мое время с моим наследником может сократиться, я начала паниковать.

— Привет, милый, — произнесла я с улыбкой, подходя и опускаясь на колени рядом с ним. — Я принесла тебе кое-что.

Когда я протянула ему бело-голубую обертку, он хмуро посмотрел на нее.

— Что это?

— Это шоколадка. Американская. Называется «Миндальная радость». Что-то вроде Баунти, но с миндалем сверху. — Он настороженно наблюдал за мной. Да, он имел право смотреть так, как он это делал, но это не значит, что мне это должно было нравиться. — Я подумала, что мы могли бы съесть ее вместе перед сном.

Мой маленький Итч долго смотрел на шоколадный батончик, а потом снова на меня.

— Нет, спасибо.

Я заставила себя выглядеть еще печальнее, чем была на самом деле.

— Ладно. Ничего страшного. — Не торопясь, я разорвала обертку на одном батончике и откусила от него. Медленно жуя, я застонала и закрыла глаза. — Ух ты. Давно ничего подобного не ела. — Я сделала счастливое лицо и кивнула. — Это действительно вкусно. — Я облизала губы и лукаво спросила: — Уверен, что не хочешь?

Конечно, он хотел один.

У него чуть ли не слюнки текли от этого.

Но, как и большинство матерей, я была уверена, что Лекси научила моего сына не брать конфеты у незнакомцев.

Поэтому, когда я снова откусила от шоколадки и блаженно улыбнулась, это был только вопрос времени, когда он сдастся. К несчастью для него, искушение было слишком велико, и когда я открыла второй шоколадный батончик, протягивая его ему, он медленно взял его, внимательно изучил, а затем откусил. Как только шоколад попал ему на язык, я наблюдала, как он жадно жует, а когда проглотил первый кусочек, то довольно быстро принялся за второй. И в этот момент я почувствовала, как мое сердце забилось сильнее, и в то же время свело живот.

Потому что он должен был послушаться свою мать.

— Вкусно, правда?

Он с энтузиазмом кивнул, и у меня внутри все сжалось.

Никогда нельзя брать конфеты у незнакомых людей.

Глава 43

Твитч

Мое сердце бешено колотилось всю дорогу. Как только Тьяго подтвердил нахождение ЭйДжея, я не мог думать ни о чем другом, кроме как снова обнять своего сына, но боялся, что могу опоздать. Машина остановилась, и Лука повернулся к нам лицом.

— Вы в порядке?

— Да. — Хотя я и не был. Ни капельки. И, судя по внешнему виду моей женщины, она тоже. — У нас все хорошо, Ангел?

Она моргнула, глядя на меня, но ее движения были замедленными. Она была невероятно измучена, и я хотел, чтобы она просто позволила мне делать свое дело. Понимаю, почему она не могла этого сделать, но мне было бы легче, если бы мне не нужно было сосредотачиваться также и на ней сегодня вечером.

— Да, — робко ответила она.

Взгляд Луки блуждал между нами двумя. Его губы сжались, и он медленно кивнул.

— Хорошо. Давайте сделаем это.

Было около 3:00 ночи. Было важно, чтобы на нашей стороне был элемент неожиданности. Не то чтобы это имело значение. Линг будет ждать. Линг будет готова принять нас.

Даже у спящей змеи все еще были клыки.

Хэппи, Юлий и Зеп уже ждали нас. Вскоре к ним присоединились Эвандер и Аманда. И когда мы вышли из машины, чтобы влиться в эту компанию, Лука проверил свои сообщения и обратился к небольшой толпе, собравшейся у входа в многоквартирный дом.

— Тьяго, Луна и Ферн готовы идти. Хэппи, у тебя есть что-нибудь для нас?

Хэппи начал раздавать маленькие черные пластиковые вещицы.

— Вставьте это себе в ухо. Таким образом, мы все будем на связи. Вы не сможете разговаривать с Вегасами, но вы сможете их слышать. Только Лука сможет общаться напрямую.

Мы все надели наушники и слушали, как Ферн поет «Ещё один повержен в прах» («Another One Bites the Dust» — песня английской рок-группы Queen).

Зубы Луны застучали.

— Здесь чертовски холодно, ребята. Давайте сделаем уже ход.

Хэппи повернулся лицом к Луке.

— Когда будете готовы.

— Мы готовы, — сказал он с коротким кивком.

Но позади нас раздалось:

— Извините, мы опоздали. — Я обернулся на звук ее голоса. Она выглядела маленькой, испуганной и неуместной. Но она высоко подняла голову, глядя на меня, прежде чем ее глаза встретились с глазами Лекси. Слегка пожав плечами, она сказала: — Слышала, вам не помешала бы помощь.

Лекси рванула вперед и обхватила Молли руками. Они долго обнимали друг друга, и когда глаза Молли закрылись, Лекси что-то прошептала ей на ухо, и я увидел, как лицо Молли исказилось от чистой печали. Она покачала головой и прошептала:

— Мне так жаль.

Встретившись взглядом с Тамой, я дернул подбородком в его сторону.

— Спасибо, что пришли.

Лука, казалось, не был впечатлен.

— Отлично. Воссоединение семьи. Чертовски замечательно. А теперь... — он указал на здание. — … время уходит впустую. Давайте выдвигаться.

Лекси высвободилась из объятий Молли, но осталась рядом с ней в знак молчаливой поддержки, и пока Хэппи втаскивал нас в здание, используя свои гаджеты и все такое прочее, Юлий подошел ко мне, говоря только для меня. — Ана хотела быть здесь.

Я нахмурился, глядя на него.

— Эта девушка и так достаточно натерпелась. Я рад, что ты смог ее отговорить. Кроме того... — мой собственный голос затих. — Это не ее борьба.

Юлий наклонился и положил руку мне на плечо.

— Он вернется домой.

Да, так и будет.

Он вернется.

Мой сын вернется домой.

Огромные двойные двери издали звуковой сигнал за секунду до того, как щелкнул замок, и мы оказались внутри. Хэппи придержал дверь открытой, и, проходя мимо него, я с гордостью пробормотал:

— Вот это мой брат.

Нам пришлось подниматься на обоих лифтах: Лекси, Молли, Тама, Лука и я — в одном, Юлий, Хэппи, Зеп, Эвандер и Аманда — в другом. Как только мы добрались до пентхауса на десятом этаже, Хэппи опустился на колени у двери, вставил пустой карточный ключ в замок и использовал свой телефон, чтобы взломать код.

Загорелся зеленый свет, и мое сердце подпрыгнуло. Мы были так близки.

Прежде чем кто-либо вошел внутрь, Юлий приложил палец к губам и жестом велел всем остальным оставаться в холле. В квартире было темно, когда он вошел с пистолетом наготове, но довольно скоро я услышал ее.

— Брось, Юлий.

Зажегся свет, и из холла мы наблюдали, как Юлий освещается мягким светом лампы.

То, что Юлий сказал дальше, заставило меня броситься к нему.

— Линг, — произнес он, его лицо было обеспокоенным, — что ты с ним сделала?

Что?

К черту это дерьмо.

Мои ноги несли меня быстрее, чем когда-либо прежде, и когда я присоединился к своему брату в той комнате, мой взгляд упал на маленькую женщину, укачивающую моего сына на руках в уголке большого эркерного окна.

Она выглядела взвинченной, или уставшей, или и то и другое вместе. Я не мог сказать.

Линг улыбнулась мне, но это была скорее насмешка.

— Тише, папочка. А то ты его разбудишь.

— Отпусти его, Линг. — Мой голос дрожал от неприкрытой ярости.

Позади меня раздалось:

— Отпусти моего сына, — и я был удивлен тем, насколько ровным был голос Лекси в этот момент.

Линг огляделась вокруг нас, и ее глаза расширились, когда пространство в спальне становилось все меньше и меньше, заполняясь телами. Молли скользнула в один конец комнаты, в том время как Тама повторил ее движение на противоположной стене, блокируя маленькую женщину.

— Ох. Ты привел гостей. Если бы я знала, то прибралась бы. — Она ухмыльнулась Лекси. — Но ты же знаешь детей. — Аманда шагнула вперед, и Линг медленно подняла пистолет, прищелкнув языком. — Отойди, детка, или я проделаю в тебе дырку.

Но Аманда сделала еще один маленький шаг вперед, подняв руки вверх.

— Линг. Меня зовут Аманда. Я врач. — Она посмотрела на своего племянника и нахмурилась. — Я обеспокоена. На мой взгляд, дыхание ЭйДжея слишком поверхностное. — Она разговаривала с Линг, как с ребенком. — Можешь сказать мне, что ты ему дала?

Линг нахмурилась, глядя на маленького мальчика у себя на руках, и мне захотелось убить ее прямо здесь и сейчас.

— Я дала ему немного «Фенергана».

— Что? — я был чертовски потрясен. — Ты накачала моего сына наркотиками?

Глупая сука.

Моя челюсть болела от того, как сильно она была сжата.

Аманда слегка кивнула.

— Это антигистаминное средство. Иногда оно используется, чтобы вызвать у детей сонливость во время длительных перелетов. — Она снова повернулась к Линг, сделала еще один маленький шаг вперед и спросила: — Сколько ты ему дала, Линг? Это очень важно, понимаешь? Слишком большая доза может убить его.

Но Линг проигнорировала Аманду, нежно укачивая моего сына на руках.

— Я просто хотела обнять его. Он всегда на взводе. Я просто хочу любить его, — тихо прошептала она.

— Он не твой. — Рядом со мной дыхание Лекси стало тяжелым, и я увидел, как ее кулаки сжались в нескрываемом гневе. — Ты не можешь просто взять и забрать его.

При этих словах Линг быстро заморгала, прежде чем остановиться на Лекси. Ее губы скривились.

— И кто меня остановит, Лекси? Ты? — она усмехнулась, а потом разозлилась. — Ты и твои друзья всегда были проблемой. Я имею в виду, лично я не знаю, какого черта он в тебе нашел. — Она медленно оглядела Лекси с ног до головы. — Ты действительно очень... обычная.

— Давай поговорим об этом, — пробормотал я. — Чего ты хочешь, Линг?

Линг подумала об этом за мгновение до того, как ее глаза вспыхнули.

— Я хочу, чтобы ты страдал. — К моему абсолютному шоку, глаза Линг заблестели от непролитых слез. — Я хочу, чтобы тебе было больно. — Первая из ее слез упала, но она продолжила. — Я хочу, чтобы ты знал, каково это — потерять того, кого любишь, Твитч. — Ее тело сотрясалось в беззвучных рыданиях. — Впервые в своей жизни я была счастлива. — Ее губы скривились. — А потом ты вернулся и все испортил. — Она сделала глубокий вдох и сморгнула влагу с глаз. — Мы с Асом были счастливы вместе. Но тебе не нравилось видеть меня счастливой, не так ли? Ты ревновал, что я больше не хочу тебя, да? Так что тебе просто нужно было вмешаться. — Она выглядела грустной, и я понял, что никогда раньше не видел, чтобы Линг так открыто выражала печаль. — Я так сильно любила его. И ты забрал его у меня. — Линг с любовью улыбнулась моему сыну. — Око за око, детка.

Она была сумасшедшей.

— Я не забирал его у тебя.

— Ты сделал это, — настаивала она.

— Нет, я этого не делал.

— Да, ты это сделал!

— Ты застрелила его, Линг. Ты выстрелила ему в спину, когда он уходил от тебя. — Я сделал паузу на мгновение. — Это все на твоей совести.

Она встала, и то, как мой сын разинул рот, было настолько неестественным, что я знал, что это должно немедленно закончиться, чтобы мы могли оказать ему медицинскую помощь, в которой он нуждался. Его рука откинулась в сторону, и когда Линг закричала, он даже не вздрогнул.

— Это ты виноват, что он мертв! — она тяжело дышала, выглядя глубоко огорченной. — Он никогда бы не оставил меня, если бы не ты. Он был бы здесь со мной, если бы ты просто не совал свой гребаный нос в мои чертовы дела, придурок! — ее губы задрожали. — Ты причина, по которой он мертв.

Мой наушник загудел, когда Луна тихо заговорила.

— У меня здесь нет четкого обзора для выстрела, ребята. Я не вижу мальчика.

Ферн добавила:

— Я тоже.

Тьяго говорил грубо.

— Аналогично.

Мне нужно было выиграть немного времени. Я шагнул вперед, и в этот момент Молли и Тама шагнули в такт со мной.

— Мне жаль.

— Да. — Линг кивнула, но выражение ее лица оставалось свирепым. — Теперь ты сожалеешь, не так ли? Потому что у меня есть кое-что твое. То, что ты очень любишь.

Когда Линг подняла пистолет, Лекси сделала маленький шаг вперед и, дрожа, выдохнула.

— Тронешь хоть один волосок у него на голове, и я, бл*дь, выпотрошу тебя. Ты поняла меня, тупая сука?

— О-о-о. — Линг широко улыбнулась и посмотрела на Лекси с новообретенной признательностью. — Мяу, Лекси. Кто знал, что в тебе это есть?

Она сделала шаг назад, к окну, и Лука, будучи единственной линией связи с Вегас, начал монолог.

— Отойди от окна, Линг. Это небезопасно.

Линг грустно улыбнулась.

— Мы оба знаем, что я не выберусь отсюда живой, Лука. — Она тепло посмотрела на ЭйДжея сверху вниз. — И куда бы я ни направилась, я планирую взять своего сына с собой.

Мой желудок сжался.

Именно тогда Луна сказала:

— Пусть она откроет окно.

Что?

Луна, должно быть, издевалась над нами.

Мое сердце начало бешено колотиться.

Я ни в коем случае не подпущу своего сына к открытому окну на десятом этаже.

Я сделал шаг ближе и поднял руки в знак капитуляции.

— Возьми меня вместо него.

Линг босиком ступила в укромный уголок и вслепую потянулась назад, чтобы открыть окно. Она поджала губы.

— Хм-м-м. Нет. — Она оглядела меня с ног до головы. — Хотя я придерживаюсь того, что сказала, детка. Смерть тебе идет. — Когда она распахнула окно, в комнату ворвался ветер, и когда она подняла пистолет и прицелилась в меня, она пробормотала: —Давай сделаем это навсегда. — Палец Линг слегка нажал на спусковой крючок, и она криво усмехнулась. — Увидимся в аду, детка.

Все начало двигаться как в замедленной съемке.

Хватка Линг на пистолете усилилась.

Я приготовился умереть.

Лекси встала передо мной, широко раскинув руки.

Все бросились вперед.

И вот тогда-то это и произошло.

Внезапно Линг отбросило назад в комнату с такой силой, что ее отшвырнуло метра на два. ЭйДжей был выброшен из ее рук, и там, где он приземлился, он остался неподвижным. Он никак не отреагировал на падение, и я был уверен, что что-то было не так. Долю секунды мы все наблюдали за ним, желая, надеясь, что он проснется. Но он этого не сделал.

Лекси и Аманда бросились к нему, оглядывая его. Молли присоединилась к ним, внимательно слушая инструкции Аманды, пока та проверяла его жизненные показатели.

Но у меня были дела поважнее.

Линг, растянувшаяся в центре комнаты с пистолетом, все еще лежащим у окна, смотрела на Луну. Взгромоздившись на подоконник, расставив ноги и держась за страховочный трос, как гребаный супергерой, она показала Линг средний палец и послала ей воздушный поцелуй.

— Как дела, сучка?

Глаза Линг расширились, когда она поняла, что ей конец. Отползая назад, она продолжала двигаться, тяжело дыша, пока не уперлась в стену, и тогда Юлий сделал то, что хотел сделать уже некоторое время. Он подошел к окаменевшей Линг, опустился перед ней на колени и сказал то, чего я не ожидал.

— Я прощаю тебя.

— Что? — ее голос задрожал, и Линг озадаченно моргнула. — Ты прощаешь?

— Да. — Он кивнул, прежде чем отступить назад и ударить ее прямо в лицо так сильно, как только мог. Она рвано задышала, а Юлий заглянул ей в лицо и улыбнулся. —Ты умрешь сегодня ночью. А я вернусь домой к своей жене. Так что, думаю, можно сказать... — Его лицо немного потемнело. — … я выиграл.

Это был мой брат.

Это был тот Юлий, которого я знал.

Мы с Лукой подошли к съежившейся королеве, в то время как Тама тенью следовал за нами. Она была жалкой, и я ненавидел ее.

Пав толкнул меня локтем в плечо.

— Это твой выбор.

Я посмотрел вниз на ее окровавленный рот, затем снова на мою женщину. Я знаю, что она хотела участвовать в этом, но я не мог позволить ей жить с этим. Не мог позволить ей запятнать свою чистую душу. Моя уже была грязной, и поскольку мы проживем вместе всю оставшуюся жизнь, она может поступать, как хорошая жена, и молиться за меня.

Когда я посмотрел вниз на эту маленькую женщину, эту маленькую змею, которая жила, чтобы смотреть, как горят другие, во мне вспыхнул гнев. Она была никем. Она была ничтожна. И после того, как она умрет, никто не будет ее оплакивать.

Так что я окажу ей солидную услугу.

Наклонившись, я обхватил ее рукой за горло и поднял. Она боролась со мной всю дорогу до окна, хлопая по моим рукам и пиная меня. Я чувствовал, что все взгляды устремлены на меня, пока я шаг за шагом приближался к гибели Линг. И когда я привел ее туда, я бросил на нее короткий взгляд, давая Луне возможность пройти внутрь, подальше от окна.

Широко раскрыв глаза и покраснев, Линг Нгуен знала, что сейчас произойдет.

Она выдавила:

— Сделай это.

О, я хочу.

Но не раньше, чем скажу то, что должен был сказать.

— Мне жаль, что я вообще встретил тебя. — Ее дыхание замедлилось. — Мне жаль, что я превратил тебя в такого человека. — Она замерла в моей хватке. — Мне жаль, что я не любил тебя достаточно, чтобы отпустить, когда у тебя был шанс двигаться дальше.

Это было одним из моих самых больших сожалений.

Моя хватка на ее горле усилилась, и я произнес за мгновение до того, как я вытолкнул ее обратно из окна:

— Передай от меня привет Аслану.

Перегнувшись через подоконник, я наблюдал, как она падает.

Я смотрел, как она размахивает руками, словно была нелетающей птицей. Я видел, как ее глаза широко распахнулись, а рот округлился в беззвучном крике. Я видел, как она впервые в своей несчастной жизни боялась.

И получил огромное удовольствие, наблюдая, как она упала на землю.

Внутри я почувствовал облегчение, когда тяжесть спала с моих плеч, но это продолжалось недолго. Нам нужно было покинуть это место. Нам нужно было быстро уходить. И когда мы это сделали, я ничего не мог с собой поделать. Когда одна машина тронулась с места с моей женщиной, сыном и сестрой внутри, я заколебался.

Мне нужно было взглянуть поближе, чтобы подтвердить ее смерть.

В тот момент, когда я приблизился к безжизненному телу Линг, я почувствовал, как в меня просочилась сильная печаль. Я опустился на колени рядом с ее неподвижным телом и протянул руку, чтобы нежно погладить ее по волосам. У нее шла кровь отовсюду: из глаз, носа, ушей. Ее тело было так же разбито, как и ее душа.

Многие люди подводили эту женщину. И я был одним из них.

Я встал, бросив на нее взгляд, прежде чем сделать глубокий вдох и отвернуться от опасной женщины, которую я создал. В тот момент я почувствовал боль в том месте, где не должен был чувствовать боль.

Когда я возвращался к своим людям, одна странная мысль пришла мне в голову.

Подобно тому, какой она родилась и какой была всю свою жизнь, Линг Нгуен даже умерла красиво.

Глава 44

Лекси

Как только машина замедлила ход и остановилась, я выскочила из нее и бросилась к входу больницы с Амандой за спиной и моим сыном на руках.

— Помогите! — я тяжело дышала, мой голос прохрипел: — Мне нужна помощь!

Два медработника бросились вперед, и пока женщина открывала глаза моего маленького монстра, светя в них фонариком, мужчина спросил:

— Что случилось?

Что случилось?

У меня возникло безумное желание громко рассмеяться.

Иисус Христос. Сколько у него времени? Потому что, о Боже, мне есть что рассказать.

К счастью, Аманда ответила от моего имени.

— Ему дали «Фенерган», и мы не знаем сколько. — Она посмотрела на ЭйДжея сверху вниз. — Судя по его поверхностному дыханию, предполагаю, что по меньшей мере двойную дозу.

Медсестра приложила стетоскоп к груди моего сына и нахмурилась, прежде чем передвинуть его. Когда она нахмурилась еще сильнее, усталость последних нескольких дней настигла меня, и мои руки начали дрожать, но я изо всех сил пыталась удержать своего маленького мальчика на руках.

Мою дрожь заметили все.

Аманда произнесла:

— Позволь мне взять его, Лекси.

Но я сделала шаг назад.

Нет.

Никто не заберет его у меня. Я этого не допущу.

Когда медбрат протянул руки, моей первой реакцией было открыть рот и изрыгнуть длинную череду злобных непристойностей. Но мое нынешнее состояние истощения делало даже это слишком большим. Вместо этого я просто покачала головой, переводя взгляд с медбрата на медсестру.

Медсестра громко вздохнула.

— Послушайте. — Ее тон сказал мне, что она покончила с моим дерьмом еще до того, как оно началось. — Мне нужно надеть этому маленькому мальчику респиратор. Мне также нужно ввести ему капельницу, а я не могу этого сделать, пока Вы так дергаете его.

Я моргнула, глядя на своего сына, и на какое-то мгновение мне стало по-настоящему страшно отпускать его.

Мои плечи затряслись от рыданий, когда я опустила лицо к щеке ЭйДжея и прижалась к ней дрожащими поцелуями. Я посмотрела ей в глаза, и мое дыхание сбилось, когда я прохрипела:

— Пожалуйста, не забирайте его у меня.

Неужели они не понимают?

Я только что вернула его обратно.

Моим самым большим страхом на данный момент было то, что ЭйДжей проснется в незнакомой комнате, в незнакомом месте без меня.

Он нуждался во мне.

Нет.

Я нуждалась в нем.

От моего неприкрытого страха лицо женщины смягчилось.

— Вы пришли к нам за помощью. Так давайте поможем ему, милая.

Когда чьи-то руки нежно опустились на мои плечи, я вскинула голову, и его мягкие карие глаза, это все, что удерживало меня.

— Отпусти, детка.

Я покачала головой, мои губы задрожали.

— Нет.

Твитч медленно двинулся, а затем оказался рядом со мной. Его глаза не отрывались от моих, и твердыми, но нежными руками он принялся вырывать моего сына из моих рук.

Мне потребовалась секунда, чтобы среагировать. Оскорбленная, я скривила губы, когда поняла, что он делает. Я попыталась отступить, но его свободная рука обхватила меня за талию.

— Отпусти.

Почему он этого не понимает?

Я не могу.

Я просто не могу.

Мы боролись, пока он пытался отобрать у меня моего сына.

— Нет.

И все мое тело ослабло, когда он произнес:

— На этот раз ты вернешь его, Ангел. Обещаю. Просто отпусти.

Мой страх был высказан вслух, мое дыхание сразу же покинуло меня. Горе поразило, как удар под дых.

В моем ухудшающемся состоянии ему удалось отнять у меня нашего сына, и когда я подняла голову и открыто заплакала, а мои колени задрожали, он крепко держал меня. Я услышала, как он сказал:

— Возьмите его, — и я смотрела, как медработники забирают моего сына.

Они забрали его у меня во второй раз.

И я сделала единственное, что могла в тот момент.

Я разрыдалась.

Я выплакала все свое сердце.

***

— Антонио Юлий Фалько.

В тот момент, когда прозвучало его имя, я соскочила с колен Твитча и бросилась к довольно молодому доктору. Где я черпала энергию, можно было только догадываться.

— Да. Это я.

Я снова повернулась к Твичу и не могла не заметить темные круги у него под глазами. На мгновение я почувствовала себя ужасно. В своем маниакальном состоянии я совсем забыла о том, что он, должно быть, чувствует. Он проделал такую хорошую работу, заботясь обо мне, что я забыла вспомнить, что это было не обо мне. Это было о нас. И, возможно, мой обычно сильный мужчина нуждался в утешении в моих объятиях так же сильно, как я нуждалась в его утешении.

Сделав небольшой шаг назад, я вложила свою холодную руку в его, выдержала его взгляд и исправила свое заявление.

— Это мы. — Я снова повернулась к доктору. — Мы его родители.

— Я доктор Прахеш. — Доктор секунду внимательно наблюдал за нами обоими. —Вашему сыну дали довольно большую дозу «Фенергана». Количество, которое ему дали, привело к передозировке. Мы ввели ему активированный уголь. Мы используем его для лечения отравлений. Он останавливает дальнейшее всасывание в кишечнике и задерживает токсины, которые потом будут выводиться другим путем. — Он посмотрел на Твитча. — Антонио помещен в отделение интенсивной терапии. — Разговор принял неожиданный оборот, когда губы доктора сжались, и он признался: — Мы надеялись увидеть какой-то результат к настоящему времени, но пока никаких изменений в его жизненных показателях нет. — У меня внутри все сжалось, когда он продолжил. — Его дыхание — это то, что нас больше всего беспокоит.

Мое сердце бешено колотилось, пока я пыталась осмыслить то, что он говорил.

— Но ему не стало хуже. — Я сжала руку Твитча. — Это уже что-то, верно?

Типичная Лекси. Всегда ищешь луч надежды.

Доктор Прахеш согласился:

— Определенно. — Он посмотрел на нас, на пару перепуганных родителей, и сжалился, произнеся: — Вы можете посидеть с ним, если хотите.

— Да, — немедленно сказала я. — Нам бы этого хотелось.

Я не могла не заметить, что рука Твитча была такой же липкой, как и у меня. Сжав челюсть, он кивнул, и его приятный, как виски, голос прозвучал слишком хрипло, на мой вкус.

— Показывайте дорогу.

И как будто весь мир был против того, чтобы мы были с нашим сыном, голос, раздавшийся сзади, остановил нас резким:

— Антонио Фалько. — Мы оба обернулись и увидели сержанта Габриэля Бланко с напряженным выражением лица, и оно было сосредоточено исключительно на Тони. Когда он заговорил снова, он не стал утруждать себя любезностями. — Мне нужно, чтобы ты пошел со мной.

Твитч оглядел мужчину с ног до головы. Его тон был скучающим, когда он ответил:

— Зачем?

— Женщина мертва. Мне нужно заявление.

Гейб, человек, с которым я пила кофе дюжину раз, человек, который утешал меня в отсутствие моего сына, смотрел на моего мужа так, как будто тот был куском дерьма. И, хоть убей, я ничего не могла с собой поделать.

Я высвободила свою руку из руки Твитча и скользнула перед ним, человеческая баррикада. Мои глаза были полны ярости, я проигнорировала отрывистое биение своего сердца и шагнула к сержанту.

— Это чудовище отравило моего сына, Гейб. Она отравила его, и я не знаю, очнется ли он. — Мой голос был обманчиво спокоен, пока я тщетно пыталась выровнять дыхание. Мои руки дрожали, когда я выдавила из себя эти слова. — Хочешь заявление? Ладно. Я дам одно. — Глядя Габриэлю Бланко в глаза, я не заикнулась, когда позволила обвинению вылететь. — У вас есть все ресурсы мира, и вы не смогли сделать за несколько дней то, что моя семья сделала за одну ночь. Сегодня из всех ночей. — Я слегка покачала головой. — Позор тебе, сержант Бланко.

Прошла минута молчания, и чем дольше длился этот момент, тем отчетливее я видела, как Гейб Бланко задавал себе вопросы. И я была рада этому.

Снова взяв Твитча за руку, я посмотрела на Гейба, но обратилась к своему мужчине.

— Ну же, милый. — Мой голос был тусклым и безжизненным. — Мы должны быть там, когда он проснется.

Когда мы уже уходили, Гейб крикнул:

— Вы не можете убежать от этого. Я скоро вернусь.

Его пламенное заявление меня не испугало.

Мы не убегали.

Злодей из нашей сказки наконец-то был побежден, раз и навсегда.

Нет. Мы покончили с бегством.

Твитч притянул меня к себе и нежно поцеловал в лоб. Я положила руку ему на грудь и глубоко, с любовью вздохнула, пока мы подходили все ближе и ближе к тому, кто удерживал нас от безумия.

Наш сын.

Тишина пришла как передышка, и именно тогда я поняла, что единственное место, куда мы могли бы бежать в будущем — это объятия друг друга.

Потому что мы принадлежали друг другу, и ничто не могло разлучить нас.

***

Твитч

Прошло двадцать четыре часа.

Я официально сходил с ума. И пока Лекси спала в кресле в углу палаты, я лежал рядом с сыном на узкой больничной койке, наблюдая за трубками, выходящими у него изо рта и носа, и удивлялся, как мне удалось поставить человека, которого я любил больше жизни, в такое положение.

Чувство вины было для меня довольно новым чувством. Мне это не нравилось, это уж точно.

Я был в отчаянии.

И поэтому я умолял.

— Ты должен проснуться, приятель. — Ты должен, потому что я не смогу жить с этим позором. — Просто открой глаза. — Пожалуйста. — Ты нужен своей маме. — Ты нужен мне. — Пожалуйста, приятель. — Я крепко зажмурился и с трудом сглотнул, когда прошептал: — Мне так жаль, сынок.

Я тихо рыдал, чтобы не разбудить ее.

Это было самое меньшее, что я мог сделать в этом дерьмовом шторме, который создал.

***

Лекси

— Что Вы делаете? — спросила я, когда доктор Прахеш обошел кровать ЭйДжея и осмотрел респиратор, который поддерживал жизнь моего сына.

Он нажал кнопки на аппарате и некоторое время молчал, прежде чем ответить.

— Думаю, пришло время посмотреть, как ЭйДжей справляется с дыханием самостоятельно.

Твитч внезапно проснулся. Он сел, сонно моргая.

— Что Вы сейчас сказали?

— Что? — мой разум затуманился за мгновение до того, как полностью отключился. — Вы хотите отключить единственное, что поддерживает жизнь моего сына? — я не смогла бы усмехнуться, даже если бы захотела. Я наклонилась к нему, нахмурившись, и прошипела: — Только через мой труп.

— Док. — Твитч нахмурился. — Я понимаю, это Ваша работа и все такое, но — нет.

Но доктор Прахеш не видел всей серьезности в этой ситуации. Вместо этого он добродушно улыбнулся.

— Я знаю, что это трудно для вас обоих, но жизненные показатели ЭйДжея значительно улучшились. Его здоровый цвет кожи вернулся. Его лихорадка спала. А теперь я хотел бы сравнить его дыхание с тем, когда он только поступил к нам. Но я не смогу этого сделать, если мы не снимем с него респиратор.

Предполагалось, что родители должны были знать, что делать в таких ситуациях. Они должны были быть сильными, иметь план и доверять врачам. Но когда мы с Тони взглянули друг на друга, на наших лицах отразилась одинаковая неуверенность, и его неуверенность подпитала мою собственную до уровня, которого не должно быть у родителя.

Некоторое время никто не произносил ни слова.

— Сделайте это, — сказал Твитч, и мои глаза расширились от шока.

Мой рот слегка приоткрылся.

— Что? Нет!

Твитч переместился на край сиденья.

— Детка, они не могут держать его так вечно. — Выражение его лица смягчилось, и я клянусь, что в его глазах была явная печаль. — Нужно дать ему шанс, чтобы он мог летать самостоятельно.

Это были прекрасные слова, но сказанные в неподходящее время.

Мое горло сжалось, и я с тревогой прошептала:

— Но, что, если он не полетит? Что, если он упадет?

Твитч посмотрел вниз, и при этом прикусил внутреннюю сторону щеки. Он долго не отвечал, но когда поднял голову, то пожал плечами.

— Нет лучшего места, чтобы упасть, чем прямо здесь, Ангел.

— Чем дольше он находится на аппарате, тем больше у него шансов заболеть пневмонией, — сказал доктор Прахеш. — Прошло тридцать шесть часов. С вашего разрешения, я бы действительно хотел попробовать отключить его от аппарата как можно скорее.

Мое сердце находилось в состоянии войны с моей головой.

Мое тело похолодело, глаза потускнели, я мерила шагами комнату, прижимая кончики пальцев ко рту и взвешивая возможные последствия. Из двенадцати возможных исходов, которые представлял мой разум, только один из них оказался счастливым.

Мне не нравились эти шансы.

Я ненавидела эти шансы.

Запустив руку в волосы, я прошлась еще немного, пока не остановилась прямо перед Тони. Мой голос дрожал, когда я сморгнула слезы и пробормотала:

— Обычно я знаю, что делать в трудных ситуациях, но я не знаю, что делать здесь, Твитч. Что, если он не захочет дышать самостоятельно? Что, если он пострадал сильнее, чем мы думали? Я не могу потерять его, а прямо сейчас... — мой голос был немного тише. — … Мы можем потерять его.

Твитч протянул руку и взял мои пальцы в свои. Он погладил их, а потом я заметила нервный тик его челюсти.

— Не говори так, — сказал он тихо, но твердо. — Он сильный, воспитанный надежной матерью, с генами своего упрямого отца. — Он не смотрел на меня, и я подумала, было ли это потому, что он беспокоился, что я увижу его собственный страх, отраженный в этих прекрасных глазах. — Он никуда не денется. Он выкарабкается из этого, детка.

Мой взгляд скользнул к маленькому мальчику, который выглядел еще меньше на ярко-белых простынях своей больничной койки. Так много трубок выходит из него. Я не была готова отпустить его. И когда Твитч сжал мои пальцы между своими, я поняла, что, возможно, мне и не нужно было этого делать.

Он прав.

Мне нужно дать моему птенцу шанс, если я хочу, чтобы он взлетел.

— Хорошо. — Сглотнув комок в горле, я произнесла эти слова спокойно, хотя каждая частичка моей души болела. — Сделайте это.

Коротко кивнув, доктор Прахеш вышел из палаты и вернулся с медсестрой. Они работали в паре у аппарата, пока врач осторожно отсоединял трубку.

— Итак, — произнес он, когда мое сердце остановилось, — сейчас мы увидим, на что способен наш маленький Антонио.

Он вынул трубку и внимательно наблюдал, пока прикладывал стетоскоп к груди моего сына. И его грудь была единственным, на чем я могла сосредоточиться.

Он не двигался.

Мой голос дрогнул.

— Он не дышит.

Доктор Прахеш внимательно слушал.

— Дайте ему секунду.

В полном ужасе я выдохнула:

— Он не дышит, Твитч.

Переполненные шоком и ужасом мы внимательно наблюдали за тем, как наш сын безжизненно лежал на кровати.

Доктор Прахеш нахмурился. Прошло несколько секунд, и он посмотрел на медсестру. Мне не понравился взгляд, которым они обменялись.

— Что происходит? — спросила я.

Ни один из них не произнес ни слова.

— Что происходит? — в панике прохрипела я.

Доктор Прахеш убрал стетоскоп с груди моего сына и открыл рот, чтобы заговорить, но был прерван, когда Твитч вскочил со стула.

— Смотрите.

Я посмотрела туда, куда он показывал.

Он показывал на ЭйДжея.

Точнее, на его грудь.

— Вот, — сказал он, двигаясь вперед к узкой кровати.

Доктор Прахеш снова приложил стетоскоп к ЭйДжею, но это не имело значения.

Я могла это видеть.

О Боже мой.

Я видела, как грудь двигалась.

Благодарю тебя, Боже.

Он дышал.

Доктор Прахеш улыбнулся, слушая через прибор.

— Вот так, — тихо проговорил он, обращаясь к самому себе, и его улыбка стала шире. — Хорошо и глубоко.

Шокированный смех вырвался из меня, и я боролась, чтобы дышать сквозь него. Твитч повернулся ко мне лицом, но он не улыбался. Он был неподвижен, как нерушимое дерево, выстоявшее в борьбе с жестоким ураганом.

Мне нужно было, чтобы он прогнулся.

Мне нужно было, чтобы он согнулся, прежде чем сломается.

— Милый. — Я сделала шаг вперед.

Он не ответил.

— Милый. — Я коснулась его руки, и он посмотрел на то место, которого я коснулась, прежде чем задержать свой беспокойный взгляд на мне. Я улыбнулась и смягчила свой голос. — Он дышит. — Я шмыгнула носом. Мои глаза затуманились от непролитых слез, прежде чем я рассмеялась: — Он дышит.

— Он дышит, — подтвердил восторженный доктор Прахеш. — Он отключен от аппарата искусственной вентиляции легких и дышит самостоятельно. — Он обернулся, чтобы посмотреть на нас. — Это лучшее, о чем мы могли бы просить.

— Почему? — Твитч попытался заговорить, но оборвал себя. Он попробовал снова, на этот раз медленнее, и сильные эмоции, которые я услышала в его голосе, заставили меня придвинуться и прижаться к нему. — Почему он не проснулся?

Это было то, что я хотела спросить, но была слишком напугана, чтобы это сделать.

Я внимательно слушала ответ доктора Прахеша.

— Ну, иногда, когда люди пережили травму, как Антонио, тело — это не единственное, что требует времени для заживления. Разум очень хрупок. Детский разум тем более. — Он снова посмотрел на нашего сына. — Он выздоравливает. Думаю, ваш сын проснется, когда будет в порядке и будет готов.

«Думаю» было не тем, что я хотела услышать, но я приму и это.

Доктор Прахеш был умным человеком.

А девять часов спустя маленький монстр открыл глаза и очнулся от своего долгого сна, как спящая красавица, которой он и был.

Глава 45

Твитч

В первые дни после того, как мы привезли ЭйДжея домой, наш дом был полон людей, целыми днями, часами напролет, и впервые в жизни я не возражал против компании. Это заставляло меня думать о том, что я мог бы, хотел бы, должен был бы иметь. Это отвлекало меня от мыслей о том, что могло бы быть, и я был благодарен за передышку от своих мыслей.

Подарки прибывали целыми вагонами, и хотя ЭйДжею было трудно говорить после удаления дыхательной трубки, ему становилось лучше с каждой минутой, и будь он проклят, если ему не нравилось, когда его баловали.

Я не мог поверить, насколько стойким был мой ребенок.

Он был там, улыбался и смеялся, играя на полу с Хэппи и Аной, пока я боролся с желанием разрыдаться как ребенок. Я так усердно боролся с этим желанием, но оно не покидало меня уже несколько дней.

Каждая улыбка, которую он бросал в мою сторону, пронзала меня в самое сердце. Каждый взволнованный взгляд, каждый счастливый вздох, каждое объятие, которое он дарил, проходя мимо меня, разрушали меня. Разрушали мою душу так, как я не мог постичь. Вдоха полной грудью не было с тех пор, как его забрали у нас, и я все еще не мог сделать ни одного вдоха. Потому что нам могло так не повезти, и я молча поклялся, что проведу остаток своей жизни, будучи отцом, которого он заслуживал. Я буду таким отцом, о котором мечтал в детстве, заботливым, любящим. Таким отцом, который инстинктивно чувствует, что с его ребенком что-то не так. Таким отцом, который хорошо знает своего ребенка.

Что-то случилось со мной за последнюю неделю. Что-то изменилось. Я почувствовал, что смягчаюсь, что казалось неестественным, и невольно мне хотелось бороться с этим, но я устал бороться. Может быть, пришло время для перемен. И когда я сел рядом со своим больным отцом, я заговорил без тени злобы.

— Ты ведь вернешься в гости, верно, папаня?

В Антонио Фалько-старшем осталось не так уж много жизни, но он хотел потратить то немногое время, которое у него осталось, на то, чтобы исправить ошибку, которую он совершил целую жизнь назад. И прямо сейчас, когда я смотрел на своего выздоравливающего сына, я мог оценить это. Мог уважать это.

Его голос был грубым.

— Ты хочешь этого?

Я пожал плечами.

— Конечно. Почему нет?

Он ошеломленно уставился на меня, не веря своим глазам. Он ждал подвоха. Но его не было. Я сказал именно то, что имел в виду.

Когда прошло достаточно времени, я произнес:

— Итак, это означает «да»?

Он говорил осторожно.

— Может быть, ты мог бы привезти моего внука навестить меня в Вегасе?

Никаких колебаний.

— Хорошо. Я имею в виду, что это может произойти не скоро. Зависит от того, как быстро он выздоровеет и все такое, но да. Думаю, Лекси была бы рада этому.

Уголки губ моего отца приподнялись. Его губа дернулась, затем растянулась, когда он улыбнулся. Эта улыбка превратилась в ухмылку, и когда он поднял свои трясущиеся руки, я понял, что ему хуже, чем я думал. Без предупреждения он схватил меня за щеки и притянул к себе. Когда он расцеловал меня, хрипло смеясь, что-то, чего я никогда не чувствовал, медленно потекло через меня. Томно. Это было жидкое тепло в моих венах.

Это была отцовская любовь.

То, чего у меня никогда раньше не было.

И пока я боролся с эмоциями, которые испытывал, я взял одну из дрожащих рук отца и поцеловал его толстые, старые костяшки пальцев, в то время как он продолжал улыбаться мне, как будто я вдыхал в него жизнь. Держа одну руку в его руке, а другую на его плече, я осторожно потряс его и произнес:

— Не вздумай умереть прямо сейчас у меня на глазах, хорошо? — мой тон был настолько ровным, насколько это было возможно. — У нас есть дерьмо, которое нужно наверстать.

В этот момент вмешался мой брат и резко хлопнул меня по плечу.

— Что происходит? Вам двоим нужно снять комнату или что-то в этом роде? — Зеп ухмыльнулся мне, когда я уставился на него. — Будешь скучать по нам, засранец?

Нахмурившись, я стряхнул с себя его руку.

— Пошел ты, придурок.

И когда Зеп открыто рассмеялся, он обнял меня за шею, притворяясь, что душит меня, и запечатлел на моей голове смачный поцелуй.

— Все в порядке, ублюдок. — Он запустил костяшки пальцев мне в волосы и потормошил так сильно, что я стиснул зубы. Прежде чем он отошел, чтобы сесть рядом с растущим количеством людей, окружавших моего сына, он прямо сказал: — Я тоже буду скучать по тебе.

Мой отец широко улыбнулся в ответ на этот обмен репликами, вздохнув:

— Как настоящие братья. — Он печально кивнул. — Вы сделали старика очень счастливым, сыновья мои.

Это было приятно, и часть меня не хотела, чтобы так было, потому что я бы слишком сильно скучал по этому.

Мы были далеко от них, моей семьи, и я буду скучать по ним больше, чем хотел бы признать.

Когда Аманда и Зеп начали бороться из-за грузовика, который Молли и Тама привезли малышу, ЭйДжей громко рассмеялся, а я улыбнулся. Со своего места за столом я наблюдал, как Юлий, Никки и Дэйв сидят снаружи с моей женщиной. Она улыбалась. Она была счастлива.

Все было в порядке.

Все было хорошо.

Поэтому, когда позвонил Лука, у меня внутри все сжалось, потому что я знал, что будет дальше.

Знал не потому, что он был моим королем, а я был его шестеркой.

А знал потому, что он был моим другом, и я был у него в долгу.

Надеюсь, то, что я задолжал, не будет стоить мне дорого, потому что, черт возьми, мне больше нечего было отдать.

***

Лекси

Как только мы сели на плюшевый белый диван и Лука начал говорить, я поняла, что здесь происходит.

— Ты мне нужен, — вот и все, что он сказал, и это было адресовано исключительно Твичу.

ДА. Мои худшие опасения подтвердились. Он хотел, чтобы святая троица вернулась в лоно церкви.

Я повернулась, чтобы посмотреть на мужчину рядом со мной, и мой нос сморщился.

— Нет.

Но Лука был настойчив.

— Мое королевство разваливается на части, и даже посреди всего этого бардака я помог тебе. — Последнее заявление было адресовано нам обоим, и он убедился, что я это знаю. — Это может занять у нас некоторое время, но все можно восстановить, Твитч. Мне просто нужно несколько хороших людей.

И снова:

— Нет.

Лука уставился на меня.

— Я с тобой разговариваю, женщина?

О нет, он этого не сделал.

Ему придется меня услышать, да поможет мне Бог.

— Ты видишь это кольцо? — я подняла левую руку, и сверкающий бриллиант сверкнул на свету. — Это кольцо означает, что его жизнь больше не принадлежит ему, чтобы торговаться. Она моя, Лука. И я говорю — «нет». — Выражение моего лица говорило ему, что он должен бороться со мной. Я, черт возьми, раззадорила его. — У тебя может быть трон, Лука. — Я постояла секунду, прежде чем снова сесть на колени к Твитчу. — Но он мой, и будь я проклята, если кто-нибудь попытается отнять его у меня.

Твитч попытался вмешаться:

— Детка…

Но я решительно пресекла это дерьмо:

— Если ты не закроешь свой рот, я закрою его за тебя, Тони. Клянусь Богом. Не дави на меня сейчас.

Вздох за моей спиной сказал мне, что я была занозой.

К счастью, мне было все равно.

— Она страшная женщина, — тихо произнес Лука.

— Крепкий орешек, — возразил самодовольный Твитч, нежно сжимая мое бедро.

Да, так оно и было. Но дело было не только в этом. Во мне был страх, который никогда не покидал меня. Этот страх заставлял меня делать то, на что я никогда не считала себя способной. Этот страх медленно покидал меня, но этот страх никогда не исчезнет полностью, если Твитч будет работать так, что я никогда не буду знать наверняка, вернется ли он домой.

Я не могу так жить.

Я заслуживаю лучшего.

Мы заслуживаем лучшего.

— Шесть лет, — прошептала я. — Шесть лет я провела без него. — Он никак не мог понять, через какой ад я прошла за это время. — Мой сын так много упустил. Я только что вернула его, Лука. Я не могу потерять его снова. Мне очень жаль. Я бы скорее рискнула собой, чем рискнула его жизнью, потому что это пулевое отверстие... — Мой вздох вышел усталым, но я почти сразу же снова вспылила. — Этот чертов шрам у него на шее говорит мне, что он достаточно глуп, чтобы верить, что он непобедим. А мы все знаем, что это неправда.

На это Твитч казался оскорбленным.

— Не хочешь сбавить обороты, Ангел?

Нет, не хочу.

Я развернулась на его коленях лицом к нему, сделала глубокий вдох и осторожно заговорила:

— Знаешь ли ты, что когда волки спариваются, самка делает вид, что боится, только чтобы оказаться под ним. Она притворяется испуганной, Твитч, но она делает это, чтобы защитить его горло, его слабое место. — Его лицо смягчилось. — Ты называешь меня королевой, дорогой, но какой бы я была королевой, если бы не защищала своего короля?

Твитч смиренно посмотрел на меня. Подняв руку, он нежно коснулся моей щеки, проведя большим пальцем по моей челюсти. И это действие сказало мне все, что мне нужно было знать.

Он со мной.

Все решения, которые будут приняты отныне, мы примем ради нас. Ради нашей стаи.

— Это отвратительно, — заявил Лука, и когда мы оба повернулись к нему лицом, он выглядел немного больным. — Вы, ребята, чертовски отвратительны, вы знаете это? И еще... — он перевел взгляд на Твитча. — … где, черт возьми, мне найти такую, как она?

Я почувствовала, как тело моего короля содрогнулось под моим в беззвучном смехе. Но я не сводила глаз с Луки.

Судьба сводила нас вместе снова и снова, но я бы не стала принимать это как должное. Завтрашний день нам не был обещан. Поэтому я боролась за то, чтобы мы были в безопасности вместе.

— Он мой, Лука. Мой и только мой. — Мой голос дрожал, и я ненавидела то, какой слабой чувствовала себя. Слова выходили медленно. — Ты не можешь забрать его.

Лука пристально наблюдал за мной, и взгляд новообретенного короля метнулся к павшему королю позади меня. Прошло долгое мгновение, прежде чем он закатил глаза и произнес:

— Знаешь что? — сказал Лука, прежде чем хлопнуть себя руками по бедрам, а затем пригвоздил меня беззаботным взглядом. — Я не хочу его.

И я снова могла дышать.

— О, хорошо.

Могут ли они видеть, как мое сердце выскакивает из груди?

Надеюсь, что нет.

— Ну... — когда я встала, то облизала губы и изобразила самообладание. — Как бы хорошо это ни было, Лука, нам нужно вернуться домой к нашему сыну.

Твитч взял мою дрожащую руку в свою и сжал ее в молчаливом знаке поддержки, и когда Лука посмотрел вниз на наши переплетенные руки, он встал с глубоким вздохом.

— Как скажешь. — Его губы опустились вниз. — Уберите это сентиментальное дерьмо из моего дома, хорошо? — он указал на входную дверь. — Проваливайте.

Но я улыбнулась. Потому что ближе узнала Луку. И когда я отпустила руку Твитча и сделала короткую прогулку к нему, он позволил мне взять его лицо в свои руки, притянуть его к себе и запечатлеть долгий, крепкий поцелуй на его щеке. Когда он, наконец, отодвинулся, и я открыла рот, чтобы заговорить, я не смогла выдавить из себя то, что мне нужно было сказать.

Спасибо.

Лука, должно быть, почувствовал это. Я знаю, что он это сделал, потому что, когда я попыталась заговорить, он нерешительно моргнул и тихо пробормотал:

— Все в порядке. У нас все хорошо.

Я сморгнула слезы, которые, казалось, нападали на меня ежедневно, чувство переполняющих эмоций, которое не покидало меня, и кивнула сквозь комок в горле, когда сделала шаг назад прямо в объятия человека, который буквально боролся со смертью, чтобы быть со мной в жизни.

Я начинала понимать, что Твитч никогда не делал ничего наполовину. Жизнь, работа, любовь. Он впадал в крайности во всех отношениях. И пожив без него, я стала ценить то, что он дал мне.

Он был моим, а я — его, безоговорочно, и мы наконец-то были счастливы.

Когда мы вышли от Луки, я погрузилась в свои мысли, пока Твитч вез нас домой. Я отвлеклась только тогда, когда он потянулся к моей руке, переплел наши пальцы и положил их на центральную консоль. Он пристально посмотрел на меня, изучая мое лицо, прежде чем вернуть взгляд на дорогу.

— Ты в порядке, детка?

В порядке ли я?

Я подумала об этом.

— Да, — тихо выдохнула я. — Все отлично.

Знаю, что это было не то, о чем он спрашивал, но это был ответ, который он получил, и, судя по его легкой улыбке, это был ответ, которого он хотел. Когда он открыл рот и произнес:

— Я чертовски люблю тебя, — это прозвучало скорее как угроза, чем ласковое обращение, и это было так серьезно, так резко, что я ничего не могла с собой поделать.

Я громко фыркнула.

И улыбка Твитча превратилась в ухмылку.

Проклятье.

Я любила этого человека и дала об этом знать. Наклонившись, я прижалась губами к его щеке, целуя его щетину тепло, нежно, снова и снова, и когда я попыталась отстраниться, он нахмурился.

— Эй. Вернись.

Когда он схватил меня за ворот рубашки и прижал к себе, я издала негромкое «ах», и наши губы встретились в жестком поцелуе. Он овладел моим ртом так, как говорилось в стихах. Без колебаний, в полном самозабвении, и земля перестала двигаться на те секунды, когда наши губы соединились.

Как бы я смогла жить без такой любви?

Ответ пришел быстро.

Никак.

Я бы не смогла.

И когда мои глаза снова открылись, я почувствовала, как мои щеки потеплели. Я долго смотрела на мужчину напротив меня, и когда он повернулся, чтобы подмигнуть мне, мой желудок сжался.

Не нужно было быть гением, чтобы понять, что наша любовь была редкостью.

Поэтому, когда снова открыла рот, я заговорила тихо.

— Я люблю тебя, Твитч.

Он не отрывал глаз от дороги, но его хватка на моей руке усилилась. Самоуверенный мудак ответил:

— Знаю.

Тогда мне захотелось ударить его, но я этого не сделала.

Вместо этого я мягко улыбнулась и ответила:

— Хорошо.

Абсолютное блаженство, которое я испытала в тот момент, было таким всепоглощающим, таким сильным, что мой разум просто должен был разрушить его.

Да. Теперь ты счастлива. Но как долго это продлится, Лекси?

И вот так просто настроение испорчено.

Мое беспокойство усилилось в десять раз. Мои мысли блуждали. Мои внутренности перевернулись почти болезненно.

С нами все было бы в порядке.

Я имею в виду, что еще может пойти не так? Все было так, как и должно быть.

Мой разум рассмеялся.

Не задерживай дыхание.

Но поскольку я верила в нас и так сильно хотела, чтобы это сработало, я это сделала.

Мне не следовало этого делать.

Глава 46

Лекси

Мое сердце замерло в тот момент, когда я увидела знакомую полицейскую машину, припаркованную перед домом.

— Твитч, — пробормотала я, выпрямляясь и цепенея от страха.

Он нахмурился и заговорил тихо, очевидно, чувствуя, что меня легко напугать.

— Скорее всего, ничего такого.

Вероятно, он прав. Но что, если это нет?

Я уже отстегнула ремень безопасности к тому времени, когда Твитч въехал на подъездную дорожку, и когда машина остановилась, я вылетела из машины, захлопнув за собой дверь, и бросилась к дому с бешено колотящимся сердцем и широко раскрытыми глазами. В ту же секунду, как я открыла входную дверь, я крикнула:

— ЭйДжей!

Он не ответил. Мои опасения переросли в откровенный ужас. И когда я спустилась в холл, то замерла на месте, встретившись с серьезным взглядом Гейба Бланко. Я выдержала этот взгляд и, тяжело дыша, неуверенно спросила:

— Где мой сын, Гейб?

Спину обдало теплом, когда Твитч встал за мной в защитном жесте.

Я не ожидала ответа, который получила.

— В службе защиты детей.

У меня отвисла челюсть и свело живот.

Из-за моей спины Твитч произнес с полным недоверием:

— Повтори еще раз?

Гейб сел за наш обеденный стол, потягивая кофе, который налил себе, и пожал плечами.

— Не знаю, чего ты ожидал, Фалько. — Он смерил нас взглядом, который, я была уверена, использовался, чтобы запугать худшего из преступников. — Вы отказываетесь давать показания. Отказываетесь позволить нам поговорить с мальчиком...

Твитч прошел мимо меня, его глаза сверкали, и он прогремел:

— Он не готов. Он выздоравливает.

— У нас есть вопросы, Твитч. Вопросы, на которые вы отказываетесь отвечать. — Гейб встал, встречая движение Твитча и повысив голос. — И теперь сверху решили, что закончили с ожиданием, пока вы будете готовы. — Гейб развернулся, запустив руку в свои короткие каштановые волосы. — Бл*дь! — он повернулся и сердито посмотрел на Твитча. — Думаешь, я хотел этого? — он покачал головой. — Смотри на меня так сколько хочешь, придурок, — он ткнул указательным пальцем в грудь Твитча, — но это ты виноват в этом, а не я.

Я слушала, но это было трудно понять.

Что это значит?

Тишина была такой плотной, что ее можно было разрезать ножом, и когда Твитч оттолкнул руку Гейба от себя, я почувствовала, как кровь шумит у меня в ушах.

Мой вопрос прозвучал монотонно.

— Ты забираешь у нас нашего сына?

Это был мой худший страх, воплотившийся в жизнь.

Гейб возвел глаза к небу и упер руки в бока. Он опустил голову, отказываясь смотреть на меня.

— Я ничего не делаю, Алекса. — Его губы сжались. — Я же сказал, это не в моей власти. — Он сделал глубокий вдох и заговорил на медленном выдохе: — Если тебя это утешит, Молли с ним.

Челюсть Тони дернулась.

— Клянусь Богом, ты, кусок дерьма, если с ним что-нибудь случится... — Твитч сделал угрожающий шаг вперед, но я схватила его сзади за футболку, удерживая его.

— Остановись, детка. — Мой голос был едва слышен.

Здесь мы должны были быть умными.

К моему удивлению, он остановился, тяжело дыша через нос. Его тело вибрировало от сдерживаемого гнева.

Я квалифицированный социальный работник. Я знаю эту систему. Знаю ее вдоль и поперек.

Они не могли этого сделать.

Они не могли.

Нет. Только не с моим сыном.

Конечно. Повторяй себе это, Лекси.

Чувствуя жгучую боль в груди, я обдумывала это новое развитие событий. Здесь мы имели дело не с кем попало. Мы имели дело с системой более высокого уровня, чем австралийская федеральная полиция. Это означало только одно.

Теперь мы имели дело с АСБР.

Иисус, долбаный Христос.

Это было нехорошо.

Австралийская служба безопасности и разведки. И такая организация, как эта, творила много разного дерьма. В такой организации, как эта, не было никаких правил.

Я с трудом сглотнула, приходя в себя, и обхватила руками руку Тони, чтобы остановить его от нападения на ничего не подозревающего офицера полиции Австралии.

— Что нам нужно здесь сделать, Гейб? — когда он не ответил, я взмолилась в своем горе. — Пожалуйста, — произнесла я. — Не делай этого для нас. Сделай это для ЭйДжея, он, наверное, в ужасе. — От этой мысли у меня скрутило живот.

И когда я подняла глаза на Твитча, он посмотрел на меня сверху вниз с решимостью, которая сказала мне, что мы сделаем все, чтобы вернуть его. Потому что вечность ничего не значила без нашего сына.

— Наверное. — Гейб громко вздохнул, прежде чем поджать губы. — Думаю, вы могли бы начать с дачи показаний. Рассказать нам, что на самом деле произошло той ночью. — Похоже, мы не произвели на него впечатления. — Это было бы неплохим началом.

И поскольку Гейб Бланко знал, кто такой мой муж, знал, кто мы такие, он взял свои ключи и направился к входной двери.

— Дам вам немного времени, чтобы... — он сделал паузу, — ... обдумать эти события.

Чушь собачья.

Он давал нам время разобраться в наших историях.

Перед уходом он вручил нам свою визитку.

— Увидимся через час, хорошо?

— Мы будем, — произнес Твитч, кладя карточку в карман.

И как только мы остались одни, мы повернулись друг к другу, выглядя почти так же плохо, как себя чувствовали.

Мои глаза закрылись сами по себе, а плечи опустились.

— Меня начинает по-настоящему тошнить от этого дерьма, дорогой.

Крепкие руки обвились вокруг меня и прижали к себе. Он поцеловал меня в макушку, нежно поглаживая спину.

— Просто небольшая неудача, детка, вот и все. — Его большие руки замерли на моих бедрах. — Мы должны рассказать о том, что произошло.

Я подняла глаза, чтобы встретиться с ним взглядом.

— А что произошло? — мой взгляд остановился на его нахмуренных бровях. — Линг была неосторожна. Ее заметили. Мы столкнулись с ней лицом к лицу. Как раз перед тем, как мы успели вызвать полицию, она прыгнула навстречу своей смерти. Конец истории.

Хватка Твитча на моих бедрах усилилась. Его глаза не отрывались от моих, когда он опустил лицо и нежно поцеловал мои губы, а затем мягко прошептав:

— Моя сильная женщина.

Я пришла к выводу, что так оно и было. Глубоко внутри меня была спрятана алмазоподобная сила, которая поднималась на поверхность. Я не извинялась за то, что была такой, какой меня сделала эта жизнь.

Ты либо уворачиваешься от ударов, либо получаешь нокаут.

Естественно, с тем количеством ударов, которые мне нанесли, я, наконец, научилась уклоняться.

На это у меня ушли годы, синяки и разбитое сердце, но в конце концов я выросла.

Когда Тони отстранился, я просунула пальцы в петли его джинсов. Он успокаивающе погладил мои руки от плеч до запястий.

— Ты готова, детка?

Мое выражение лица было пустым, но я кивнула.

— Пойдем заберем нашего мальчика.

***

Твитч

Допрос длился уже час, и я начал нервничать. До сих пор ни один из вопросов не касался Линг. На самом деле, это звучало так, как будто Габриэль Бланко пытался получить информацию о людях, которым я был обязан, о людях, которые помогли спасти жизнь моего сына.

Гейб сидел напротив меня, и диктофон на столе дразнил меня.

— А Вегасы?

— А что насчет них? — я откинулся на спинку стула.

Плечи Гейба напряглись вместе с его лицом.

— Насколько нам известно, им не очень рады в этих краях. Почему они вернулись?

Я пожал плечами.

— Откуда, черт возьми, я должен знать?

Это была не моя история, чтобы ее рассказывать. Они были хорошими людьми, которые облажались.

А кто не лажал?

— Твитч. — Гейб ущипнул себя за переносицу, прежде чем посмотреть на меня усталыми глазами. — Дай мне что-нибудь, чувак. Все, что угодно. — Он закрыл глаза. —Помоги мне помочь тебе.

Чего он хотел от меня?

— Я не сделал ничего плохого. И если ты думаешь, что я сделал... — я многозначительно поднял брови, — … докажи это. Предъяви мне обвинение. Запри меня.

Мы оба знали, что у него на меня ничего нет. Если бы было, я бы уже сидел в камере.

Габриэль Бланко не был глупым человеком, и он знал, что это гиблое дело. К счастью, он двинулся дальше, делая заметки в своем маленьком блокноте.

— Ладно. — Некоторое время он продолжал писать, а когда остановился, пристально посмотрел на меня. — Расскажи мне, что случилось с Линг Нгуен. Как ты случайно наткнулся на нее? — он позволил глухой тишине повиснуть вокруг нас, прежде чем выпрямиться во весь рост. — Как она оказалась мертвой, Фалько?

Мои губы сжались.

— Она была неосторожна. Ее заметили. Мы противостояли ей, вернули нашего сына, а она выбросилась из окна.

Гейб наблюдал за мной, не моргая. Когда он понял, что это все, что я мог дать, его брови изогнулись.

— И это все? — в ответ на мое молчание он разразился резким лающим смехом. —Серьезно, Фалько? И это все, что ты мне дашь?

Я подумал о Лекси, которая где-то в комнате одна, и ее допрашивают, как гребаную преступницу, и мое горло сжалось. Но я вспомнил, что она сказала мне перед тем, как мы расстались.

«Я знаю, что это против твоей натуры, милый, но мне нужно, чтобы ты был настолько хладнокровным, спокойным и собранным, насколько можешь, хорошо? Борись со своим гневом. Будь умным. Будь в безопасности».

Это было против моей натуры, но я менялся.

Ради нее я готов на все.

Я сделал глубокий вдох и мысленно сосчитал до десяти, борясь с нарастающей яростью.

— Именно это и произошло, сержант Бланко. — Моя челюсть сжалась, и я произнес: — Не могу дать тебе больше, чем правду.

Гейб прищурился, глядя на меня.

— Хочешь сказать, что Линг Нгуен, Королева Драконов, которая, по слухам, убила сотни людей...

Тысячи, — мысленно поправил я его.

— ... просто сдалась без боя?

Я кладу руки на холодный стол, борясь с желанием навалять ему по морде.

— Она была загнана в угол. Знала, что ее время вышло. Это была либо тюрьма, либо смерть. — Я приподнял брови. — Линг выбрала смерть. — Я не дрогнул и выдержал его взгляд. — Я видел, как она подошла к окну, встала на подоконник и прыгнула. — Мои внутренности сжались от того, каково это было — сбросить ее с десятого этажа. Удовольствие наполнило меня при воспоминании о потрясении в ее глазах. — Это было самоубийство.

Дверь позади меня открылась, и когда высокий седовласый мужчина вошел, он произнес:

— Это были мои выводы.

Что? Каким образом? Почему?..

— Да, бл*дь, не может этого быть, — медленно сказал я, поднимаясь, чтобы встать.

Итан Блэк улыбнулся, несмотря на его очевидное раздражение.

— Похоже, ты не можешь уберечься от неприятностей, не так ли, сынок?

Хотя я был рад видеть его, мой лоб нахмурился.

— Что ты здесь делаешь?

Итан не ответил на мой вопрос. Я не упустил из виду, как его улыбка на мгновение дрогнула. Но он был опытным в общении со мной.

— Провел некоторое время с твоим сыном.

Мои глаза расширились.

Провел время с моим сыном?

— Когда?

— Вот. Только что. — Его улыбка стала теплой. — Не могу поверить, что ему всего пять. Господи, какой же он умный. Он хороший мальчик, Твитч.

Подожди-ка.

Он говорит мне?..

— Он здесь? — я повернулся к Гейбу, мои глаза следили за каждым его движением. — В этом здании? — когда выражение лица Гейба стало смущенным, я закрыл глаза и медленно покачал головой, выдавив: — Ты кусок дерьма.

— Я также встретил твою женщину, — тихо добавил Итан. Когда я перевел свой беспокойный взгляд на его безмятежный, он приподнял бровь. — Не мог не заметить, что у нее на пальце было красивое кольцо. — Его голос затих. — Я не понял этого тогда, но понимаю сейчас. — Он сделал секундную паузу. — Такая женщина... стоит того.

Гейб резко выдохнул.

— Я здесь в разгаре дачи показаний, Блэк. Могу я чем-нибудь помочь?

Итан выпрямился и посмотрел на сержанта сверху вниз так, как мог только начальник штаба ФБР.

— Да. Останови дачу показаний. Ты получил все, что тебе было нужно. Мы закончили. — Итан положил руку мне на плечо. — Давай же.

И это все?

Мне не нужно было повторять дважды. Я быстро встал и двинулся следом.

Прежде чем мы смогли выйти, Гейб Бланко пробормотал:

— Сэр, подождите. — Он стоял, недоверчиво глядя на Итана. — Информация, которой он располагает... — он позволил остальной части этого заявления повиснуть в воздухе.

И Итан доказал мне, что он человек слова.

— Антонио Фалько отсидел свой срок. Шесть лет. Этот человек предоставил все, что мог, и теперь он уходит. — Итан Блэк устремил свой черный взгляд на Габриэля Бланко. — Смерть Линг Нгуен была признана самоубийством, и в стране от этого стало безопаснее. Разве ты не согласен?

Кулаки Гейба сжались от разочарования, и он опустил голову на мгновение, прежде чем поднять ее. Он выглядел смирившимся и говорил осторожно.

— Да, сэр.

— Хорошо. А теперь, — ответил Итан, — если не планируешь обвинить этого человека в преступлении, я отведу его к его семье.

Его тон умолял Гейба сразиться с ним.

Мне даже хотелось, чтобы он это сделал. Ничто не сделало бы меня счастливее, чем видеть, как немного опустят этого придурка в синем воротничке.

Тон Гейба понизился на тон и сквозь стиснутые зубы, он ответил:

— Да, сэр.

Итан открыл дверь, и с ухмылкой, которая, я знаю, должна была убить его, я подмигнул Габриэлю Бланко, следуя за своим старым другом на свободу.

***

Лекси

Скрип двери заставил меня немедленно встать, и в ту секунду, когда мой обеспокоенный взгляд встретился с его, мои плечи опустились, и я нетерпеливо направилась к нему. Он обнял меня, уткнувшись лицом в изгиб моей шеи, и я впитала все, что он дал в этих крепких объятиях. Когда мы немного постояли в объятьях друг друга, я подняла лицо, и он долго смотрел на меня сверху вниз, прежде чем нежно поцеловать в губы.

— Ты в порядке?

— Да, — тихо ответила я. — А ты?

Глаза Твитча искрились весельем.

— У меня все хорошо, Ангел.

— Папа, — прохрипел тоненький голосок. Маленький монстр соскользнул с колен Молли и побежал к Твитчу, раскинув руки.

Тони ухмыльнулся, поднял сына на руки и крепко обнял его, прижимая к себе за затылок.

— Привет, приятель, — тихо сказал он ему в волосы и нежно покачал его.

Это зрелище было одним из многих, которые заставляли мое сердце биться сильнее. Я бы сохранила подобные моменты в своей памяти навечно.

Именно тогда я заметила мужчину постарше за его спиной, и когда я прижалась к Тони, то по-доброму улыбнулась седовласому мужчине, с которым познакомилась всего час назад.

— Еще раз здравствуйте.

Итан Блэк одарил меня вежливой улыбкой.

— Как он?

ЭйДжей положил голову на плечо отца и обнял его за шею.

— Будет в порядке.

Но правда заключалась в том, что ЭйДжей по понятным причинам был ошеломлен разлукой с нами. Физически он исцелялся. Мысленно... Я не была так уверена. Он просыпался посреди ночи и чаще всего забирался к нам в постель, и мы ему это позволяли. Он улыбался меньше, чем раньше, и смеялся тоже меньше. Его пятилетние глаза выглядели усталыми и постаревшими, и эти глаза внимательно оценивали окружающее, выискивая опасность там, где ее не было. Меня беспокоило, что часть моего сына никогда полностью не оправится. Что он никогда не станет тем беззаботным ребенком, каким был раньше. Я знала это.

Как он может стать прежним?

Линг сломала моего сына, и, в то время как ей была дарована смерть, ЭйДжею придется жить со страхом, который она внушила, до конца его жизни.

Я так устала. Все, чего я хотела — это вернуться домой и исцелиться всей семьей.

Я повернулась к Твитчу и провела рукой по спине моего сына.

— А теперь мы можем пойти домой, пожалуйста?

— Ах, — вмешался Итан, прежде чем Твитч успел заговорить. — Прежде чем вы это сделаете, мне нужно с вами поговорить. Это важно. — И когда Итан нежно коснулся волос ЭйДжея и обратился непосредственно к нашему сыну, я поняла, что что-то случилось. — Сынок, мне нужно поговорить с твоими родителями. Не мог бы ты оставить нас на минутку?

ЭйДжей поднял голову, выглядя беспокойным и раздраженным. Он говорил осторожно.

— Нет. — Это прозвучало настолько вежливо, насколько могло, но я услышала страх в его голосе. Он не собирался рисковать и снова разлучаться с нами. Он хотел быть рядом, и я была благодарна Итану за то, что он это понимал.

— Мы никуда не уйдем, сынок, — заявил Итан. — Я никуда их не повезу. Мы останемся здесь, хорошо? Нам просто нужно поговорить минутку.

Твитч наблюдал за выражением смятения на лице ЭйДжея, и, судя по тому, как напряглась его челюсть, ему это не понравилось.

— Все в порядке, приятель. Мы будем прямо здесь.

Мы дали ЭйДжею время, в котором он нуждался, и когда Молли вышла вперед, она протянула руку маленькому монстру.

— Давай, бу. Там есть несколько классных игрушек. Давай немного поиграем.

Твитч опустил его на пол, и хотя это заняло у него некоторое время, ЭйДжей взял Молли за руку и позволил ей отвести его в уголок с игрушками. Он притворился, что играет, но не сводил с нас глаз, и это разбило мое и без того разбитое сердце.

Итан махнул рукой в сторону маленького дивана.

— Пожалуйста, сядьте.

О, нет.

Что-то было не так.

Господи.

Мне хотелось плакать.

Когда это закончится?

Мы сидели в тишине, и когда Итан выдвинул стул, чтобы сесть перед нами, Твитч пробормотал:

— Почему ты здесь, Блэк?

Его тон указывал на то, что он только что осознал, что присутствие этого человека, возможно, не было даром божьим, как мы первоначально думали.

Итан положил локти на разведенные колени и сложил руки вместе. Когда он спросил:

— Чего ты хочешь в первую очередь, хороших новостей или плохих? — мое сердце дрогнуло.

То, как он это сказал, как будто действительно не было никаких хороших новостей, заставило Твитча громко вздохнуть и обхватить голову руками, издав низкий стон.

Мои губы шевельнулись.

— Хорошие новости.

Итан слегка кивнул.

— Ладно. Хорошая новость заключается в том, что с вас обоих сняли все обвинения в причастности к смерти Линг Нгуен.

Мой нос сморщился.

— Мы не сделали ничего плохого. Она украла нашего сына. Накачала его наркотиками, мистер Блэк. — Я наклонилась вперед и повторила: — Мы не сделали ничего плохого.

— Я знаю это, — заявил Итан самым умиротворяющим тоном, что заставило меня снова откинуться назад.

Твитч убрал руки от измученного лица и выпрямился.

— А плохие новости?

— Ну, — начал Итан. — Неудивительно, что АСБР следили за тобой с момента твоего возвращения и вплоть до твоей небольшой ситуации с Линг Нгуен, они были счастливы...

Что?

Я ничего не понимала.

И когда я в замешательстве посмотрела на Твитча, он закатил глаза, разочарованно выдохнув:

— Трахни меня, Итан. Просто скажи это уже!

Итан сказал это.

— Тебя депортируют, Твитч.

Прошу прощения?

Выражение лица Твитча говорило о том, что он был так же потрясен этой новостью, как и я.

— Что? — недоверчиво произнесла я.

Итан откинулся на спинку стула.

— Боюсь, Австралию, к сожалению, очень тошнит от дерьма, которое, похоже, следует за Антонио Фалько.

Лицо Твитча изменилось, осунулось, как будто он только что что-то понял.

— Вот почему ты здесь. — Он издал невеселый смешок. — Ты мой сопровождающий.

Итан не стал утруждать себя подбором слов.

— Верно.

От жестокой ухмылки Твитча у меня заболел живот.

— Они думают, что я уйду тихо, потому что ты здесь? Ну, бл*дь, они думали неправильно. — Он встал так быстро, так яростно, что у меня вырвался короткий вздох. Приложив руку к груди, я заглянула в его дикие глаза. — Это дерьмо собачье. — Он прошелся по комнате, затем стиснул зубы и прорычал: — Если они хотят войны, они, твою мать, ее получат, Блэк. Попомни мои слова. — Его улыбка стала лукавой. — Думают, они могут разлучить меня с моей женщиной. К черту это. Я скорее устрою ад в этом захолустном городишке, чем позволю кому-нибудь забрать меня из моей семьи.

Это был мой муж. Это был тот, кем он был, и я хотела его всего целиком.

Хорошего. Плохого. Психа.

Твитч был человеком благих намерений, сшитым воедино колючей проволокой и подпитываемым неприкрытой яростью. И со временем я поняла, что не хочу, чтобы он менялся, потому что сломанные его части были теми частями, которыми я дорожила всем сердцем.

Решение было принято.

— Сядь, — сказала я.

Его глаза в замешательстве уставились на меня.

— Сядь, — повторила я непреклонно.

Он долго смотрел на меня, прежде чем медленно сесть рядом со мной, и когда я заговорила, то говорила осторожно, надеясь, что он поймет, к чему я клоню.

— В первый раз, когда ты оставил меня, мне казалось, что в моем сердце каждый божий день идет дождь. И облака закрыли солнце. Долгое время я не видела ничего, кроме серого цвета. — Я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. — Я не хочу, чтобы это повторилось снова. Я никогда не смирюсь с разлукой с тобой. Куда бы ты ни пошел, я последую за тобой. — Я посмотрела на его руки и вложила свою маленькую в его. — Мы принадлежим друг другу.

Когда он, наконец, обрел голос, он спросил:

— О чем ты говоришь, детка?

— Я говорю… — мой неуверенный взгляд встретился с его, — … что, возможно, пришло время для перемен. — Мой печальный взгляд скользнул к маленькому монстру, машинально играющему в углу без удовольствия или счастья. — Может быть, это скрытое благословение. Может быть, этот шаг пойдет на пользу всем нам.

Он посмотрел на меня так, как будто я сошла с ума.

— Ты серьезно?

— Как сердечный приступ, — пробормотала я, коротко кивнув.

— ЭйДжей ходит в отличную школу, — возразил он.

— Мы найдем для него другую отличную школу в Штатах.

— У него здесь есть друзья, детка.

— У него появятся новые друзья.

Он выглядел озадаченным.

— У тебя здесь своя жизнь.

Я покачала головой.

— Это не та жизнь, которую стоит проживать без тебя.

И я именно это имела в виду.

За все время, что я его знала, я никогда не видела, чтобы лицо Антонио Фалько смягчилось так, как сейчас.

— Детка, — нежно произнес он, и когда притянул меня к себе, то обхватил мою щеку и поцеловал, как будто я была самой драгоценной вещью в мире. Именно тогда я поняла, что это решение было самым простым в моей жизни.

Жизнь без Твитча была пыткой, которой я не хотела подвергать себя.

Итан дал нам время, и когда мы снова повернулись к нему, его глаза улыбались Твитчу и он, довольно озадаченный, пробормотал:

— Оно того стоило.

— Итак, — спросил Твитч, — как это работает?

— Сколько времени у нас есть? — добавила я.

Итан усмехнулся.

— Они хотят, чтобы Твитч вылетел следующим рейсом. — Увидев явное недоверие на наших лицах, он быстро добавил: — Но я могу над этим поработать. Я бы с уверенностью сказал, что у вас есть пять или шесть дней. Максимум неделя.

— Неделя? — повторила я.

Было ли этого времени достаточно, чтобы собрать всю нашу жизнь?

Думаю нет, но не похоже, что у нас был выбор.

— Послушай, — сказал Твитч, взяв меня за руку, заботливо проводя большим пальцем по моей. — Как насчет того, чтобы я полетел один, а когда все будет улажено, ты притащишь свою задницу с моим мальчиком?

Вау.

Его голос звучал так, словно он ненавидел эту идею, как будто ему было трудно даже произнести это вслух.

К счастью для него, мне тоже была ненавистна эта идея.

С ума сойти, сколько любви ты можешь питать к другому человеку. Она просто струилась по моим венам. Давала мне жизнь.

— Мы полетим вместе, — мягко произнесла я, прежде чем повернуться к Итану. —Неделя — это здорово. Мы заставим это сработать. Спасибо, Итан.

Итан встал.

— Отлично. Мне нужно сделать один телефонный звонок. Прошу прощения.

Как только он ушел, пальцы Твитча обхватили мое запястье, а затем потянули его, и когда я встретила его мягкий карий взгляд, он пробормотал:

— Ты не должна этого делать.

Мой ответ был резким.

— Я знаю.

Его брови поползли вверх.

— Это твое отношение что-то новенькое. — Его губы сжались. — Не знаю, нравится мне это или нет, Лекс. — Я не смогла сдержать улыбку, которая растянула мои губы. И когда он посмотрел на меня, я имею в виду действительно посмотрел на меня, его брови слегка нахмурились. — Мы действительно это делаем?

Я задумчиво склонила голову набок.

— Да, — тихо сказала я. — Делаем.

— Ты уверена?

У меня было такое чувство, что он не собирался спрашивать снова. Это было время высказаться, если у меня есть какие-либо опасения. И чем больше я думала об этом, тем больше не могла придумать ничего, что бы я предпочла, чем сделать наши первые шаги как семья. Чтобы расти. Чтобы восстановить то, что было разрушено.

Когда я посмотрела на нашего сына, то улыбнулась про себя.

— Уверена, детка.

На самом деле, никогда так не была ни в чем уверена, как сейчас.

Глава 47

Лекси

— Они не могут этого сделать. — Разъяренная Никки вскочила со своего места, широко раскрыв глаза.

Я улыбнулась ее возмущению. Когда я заговорила, это было мягко и спокойно.

— Они уже сделали это, милая.

— Но… — Никки начала задыхаться. — Но... — она выглядела так, как будто ее вот-вот стошнит. Ее голос ослаб. — Но… — она хлопнула Хэппи тыльной стороной ладони в плечо, и когда он посмотрел на нее, ее лицо сморщилось. — Сделай что-нибудь!

Выражение лица Хэппи смягчилось. Он потянул свою руку вниз за ее запястье и усадил ее рядом с собой.

— Я ничего не могу с этим поделать, детка. Кроме того… — Хэппи печально улыбнулся своему брату, — … они хотят уехать.

— Нет, они этого не хотят, — пробормотала Никки. Выражение моего лица выдало меня. Ее глаза ярко сияли от непролитых слез, и когда они остановились на мне, ее губы приоткрылись, и она обвиняюще заявила: — Ты хочешь уехать?! — она быстро заморгала. — Ты хочешь покинуть нас? — ее голос звучал совершенно безжизненно. — Почему?

Я знала, что это будет трудно, но почему-то в моей голове все шло по-другому.

Стоя в углу комнаты, скрестив руки на груди, как капризный ребенок, как задумчивая стерва, которой он и был, Дэйв сурово посмотрел на Твитча.

— Из-за него.

Твитч вскинул руку и показал средний палец Дэйву.

— Пошел ты, Дэвид Аллен.

Дейв не дрогнул.

— Это правда. — Он оттолкнулся от стены и поник. — Она покидает нас из-за твоих бесконечных неудач. — Он выглядел таким растерянным. — Независимо от того, кто ты и чем занимаешься, она любит тебя. Всегда так было. — Он пожал плечами, выглядя погруженным в свои мысли. — Я этого не понимаю.

Именно тогда Хэппи пробормотал:

— Ты бы никогда и не понял.

Вся комната погрузилась в тишину.

О-о-о.

Брови Дейва чуть нахмурились.

— И что это должно означать?

Хэппи поднял руки вверх, уступая.

— Речь идет не о нас.

Дэйв сделал шаг вперед.

— Ты только что сделал это о нас.

— Я не должен был ничего говорить. — Хэппи пристально посмотрел на меня, затем на Твитча, и я не могла не заметить, как Никки потерла его руку, не сводя грустных глаз со своего мужчины. — Приношу свои извинения.

Но Дэйв не хотел прекращать этот разговор.

— Да, тебе не следовало этого делать. Но ты это сделал. Так что... — он развел руки в стороны. — Продолжай, Хэппи. Говори то, что ты хочешь сказать.

Хэппи в отчаянии стиснул зубы.

— Ты хочешь, чтобы я высказался?

— Да. — Дэйв вздернул бровь. — Я хочу, чтобы ты высказался.

— Хорошо, ты хочешь сделать это здесь? Прекрасно. — Челюсть Хэппи оставалась напряженной, и это не соответствовало безмятежной манере, с которой он говорил. Он пристально посмотрел на своего бывшего, и его прищуренные глаза сказали мне, что то, что должно было произойти, вероятно, было не тем, что Дейв хотел услышать. — Ты гребаный трус.

Мои брови взлетели до линии волос.

Бум.

Это было очень долго. Напряжение между Хэппи и Дейвом нарастало уже некоторое время, и оно только что достигло точки кипения.

Теперь пути назад нет.

Дэйв отшатнулся на шаг назад, как будто его толкнули. Положив руку на грудь, он в шоке приоткрыл рот, моргнул, глядя на Хэппи, и когда обрел дар речи, еле слышно произнес:

— Это нечестно.

— Да, — согласился Хэппи, затем вздохнул. — Но это правда. — Когда он также внезапно указал на меня, я удивленно откинулась назад. — Вот человек, который знает, чего хочет. Она любит мужчину и следует за ним на край света просто потому, что она знает, Дэйв. Она знает, что не может жить без него. И это прекрасно. — Он сердито посмотрел на своего бывшего партнера. — Ты смеешься над ней за то, что она обожает его, но она храбрее, чем ты когда-либо был. Чем ты когда-либо будешь. — Суровое выражение Хэппи исчезло, и все, что осталось, была чистая печаль. Его тон соответствовал его несчастью. — Итак, ты говоришь себе, что я нужен тебе не так сильно, как ты нужен мне. Ты будешь мрачным ублюдком, которого создал твой страх. Ладно, детка. — Его тон стал грубее. — Но не смей насмехаться над ней за то, что она человек, которым ты не можешь быть.

Твитч сунул руку в карман, вытащил горсть шоколадных радужных конфет и бросил пару в рот, медленно пережевывая.

— Прямо мои мысли. — Я ткнула Твитча локтем в бок, и он раздраженно посмотрел на меня сверху вниз. — Что? — он подмигнул моему закатыванию глаз и поднес шоколад к моему рту.

Вопреки себе, мои губы приоткрылись, потому что... шоколад.

Тишина была удушающей, и когда я повернулась к Твитчу, выражение моего лица кричало: «Что за черт?»

Твитч вздохнул, и его губы скривились. Прежде чем он заговорил, его лицо смягчилось.

— Эй, Дэйв, — позвал он, откидываясь назад и кладя руку мне за голову на диване. Когда Дэйв удрученно посмотрел на него, Твитч дернул подбородком в его сторону. —Почему ты делаешь моего брата несчастным, чувак?

Ладно. Итак, тактичность Твитча была примерно такой же уместной, как анальный зонд.

Дэйв усмехнулся.

— Я делаю его несчастным? — Дэйв повернулся лицом к Хэппи. — Я же сказал, что мне жаль!

Хэппи встал и зарычал, соответствуя тону Дэйва.

— Ты заставил меня съехать!

Лицо Дейва исказилось.

— Я совершил ошибку!

— Так позволь мне вернуться! — прогремел Хэппи.

Дэйв прогремел в ответ:

— Я пытался это сделать в течение нескольких месяцев, но просто не знал, как это сделать!

На это Хэппи ничего не ответил. Но Твитч это сделал. Он приложил губы к моему уху и сказал, звуча при этом самодовольно:

— Вот как это делается.

Я наклонилась к нему, улыбаясь про себя, а его рука крепче обняла меня за плечи. Когда ни Хэппи, ни Дэйв не произнесли ни слова, Твитчу стало тошно от того, что они стояли там, выглядя крайне озадаченными обменом репликами за последнюю минуту, и прищёлкнув язык он сказал:

— Брат. — Хэппи повернулся к нему лицом, и Твитч скучающе продолжил: — Ты собираешься поцеловаться и помириться или как? Потому что должен тебе сказать. — Он сделал незаинтересованное лицо. — Я вроде как только что покончил с вашим дерьмом.

Легкая улыбка Никки стала шире, пока она наблюдала за происходящим со стороны, и когда Хэппи не сдвинулся с места, она положила руку ему на бедро и мягко подтолкнула его к Дэйву. И после того, что казалось целой жизнью, то же самое сделал и Дэйв.

Двое мужчин обнялись, как воссоединившиеся любовники, и когда они поцеловались, я почувствовала, как их разорванная связь срастается, восстанавливаясь прямо на моих глазах. Они медленно поцеловались, и мое сердце начало биться сильнее от того, как их любовь наполнила комнату.

Никки положила сцепленные руки под подбородок, выглядя блаженно счастливой. Но когда ее глаза заметили что-то у двери, ее лицо стало встревоженным, и она испуганно выдохнула:

— Э-э...

И когда я обернулась, то поняла почему.

ЭйДжей стоял там, наблюдая, как Хэппи и Дэйв восстанавливают свою связь. Он не выглядел расстроенным или испытывающим отвращение. Просто любопытным.

Легкое ворчание, вырвавшееся у меня, заставило всех повернуться к моему сыну, и когда они это сделали, то полностью замерли от шока.

Ему потребовалось некоторое время, прежде чем он заговорил, но я знала, что в конце концов он заговорит.

— Дядя Хэппи, — с любопытством спросил он, — почему ты целуешься с Дейвом?

Мое сердце замерло.

О Боже, я не была готова к этому разговору. Почему я не была готова к этому разговору? Я же знала, что рано или поздно это произойдет. Я должна была быть готова к этому разговору!

Хэппи запаниковал.

— Э-э-э...

— Ну... — щеки Дэйва покраснели, и он с трудом сглотнул. — Видишь ли, малыш... — Дэйв замолчал, не зная, что сказать, и глядя на меня в поисках помощи.

Но на помощь пришел неожиданный герой.

— Иди сюда, приятель, — произнес Твитч, похлопывая по маленькому пространству на диване рядом с ним. — Сядь. — ЭйДжей занял место рядом со своим отцом, и когда Твитч заговорил, я была ошеломлена тем, что он сказал. — Дядя Хэппи и Дэйв влюблены друг в друга, и именно поэтому они целовались.

Маленький монстр задумчиво нахмурился.

— Но я думал, что Никки и дядя Хэппи любят друг друга.

— Мы любим. — Никки мило улыбнулась. — Очень сильно. — Она посмотрела на Дэйва. — Но мы также любим и Дэйва.

Твитч посмотрел на нашего маленького мальчика сверху вниз и объяснил:

— Иногда мужчины влюбляются в мужчин, и это нормально.

Да, детка. Проповедуй.

На мгновение воцарилось молчание.

ЭйДжей повернулся к Никки и с интересом спросил:

— Вы все спите в одной постели?

Ну… дерьмо.

Мой желудок сильно сжался.

Никки быстро оправилась от шока и прочистила горло.

— Да, дорогой.

Нос ЭйДжея сморщился, когда он посмотрел на Хэппи и Дэйва, а затем снова повернулся к Никки и сказал:

— Как тебя не раздавили?

Удивленный смех Никки разнесся по комнате, и она кивнула.

— Да. Иногда я тоже этому удивляюсь.

ЭйДжей откинулся на своего ухмыляющегося отца и выдвинул предложение.

— Может быть, вам стоит купить кровать побольше.

— Знаешь что? — Никки подавила смех. — Это отличная идея. Может, нам и стоит.

И пока все это происходило, я просто сидела и, моргая, смотрела на своего сына. Количество гордости, которое я испытала в тот момент, было ни с чем не сравнимо. Он действительно был прекрасен душой. Наш мальчик. ЭйДжей был жизнерадостным, он был чист сердцем, и он продолжал удивлять меня. Как и всем матерям, мне не терпелось увидеть мужчину, которым он станет. Я уже знала, что он будет кем-то особенным, и женщина, которая покорит его сердце, будет исключительной во всех отношениях, образах и формах.

Я, например, не могла дождаться встречи с ней.

***

День продолжался, и после того, как я подписала бланки, я передала их Хэппи.

— Спасибо тебе за то, что делаешь это.

Он сунул доверенность в карман пиджака.

— Не беспокойся об этом. Не беспокойся о доме. Ни о чем не беспокойся. Я позабочусь о том, чтобы вы получили за него наилучшую возможную цену.

Я знала, что он так и сделает, но, осматривая дом, который я называла домом последние шесть лет, я не могла не почувствовать, как меня захлестывает всепоглощающая печаль. Я обхватила себя руками и посмотрела в конец коридора. Тот самый коридор, в котором мой сын сделал свои первые шаги. В этих стенах было много воспоминаний. Я просто надеялась, что они останутся свежими в моей памяти, когда мы будем создавать новые воспоминания, где бы мы ни оказались.

Руки обвились вокруг моей талии и держали меня, пока я разваливалась на части изнутри. Мужчина позади меня молчал, и я любила его за то, что он знал, что словами не описать то, что я чувствовала прямо сейчас.

Мы были в нескольких днях от того, чтобы вырвать с корнем нашу жизнь здесь, и я была встревожена.

Это был смелый шаг.

Без дома. Без друзей. Без кровати, чтобы спать. Путь с нуля в тридцать восемь лет. Это было тяжело.

У меня заныло в груди от осознания того, что мне осталось всего несколько дней со всем, что я знала и любила, со всем, что было мне знакомо. И это было отстойно. Но что было еще хуже, так это шесть лет, которые я провела без мужчины, которого любила.

Я выбираю его.

И выбрала бы его тысячу раз.

Я выбираю его навечно, потому что мое сердце будет пустым без него.

Так что мы переезжаем и делаем это с радостью.

Вместе, как одна семья.

Я была горда собой.

Прощаться было труднее, чем я себе представляла, а я представляла, что это ужасно, так что это о чем-то говорило. Все наши друзья и родственники пришли проводить нас, и пока Итан Блэк стоял в стороне, мы обнимали наших близких с тяжелым сердцем и сияющими от слез глазами.

Юлий обвил меня руками.

— Мы навестим вас, — натянуто прогрохотал он. Я сжала его крепче, не в силах говорить, и когда Ана обняла нас обоих, мое горло неприятно сжалось.

Я буду ужасно скучать по ним, по всем в равной степени.

Поэтому, когда Ана опустилась на колени перед ЭйДжеем и протянула ему того же бурого медведя, которого он подарил ей, казалось, целую вечность назад, он моргнул, глядя на него, прежде чем вопросительно нахмуриться. И когда она заговорила, она говорила четко, без дрожи в голосе, которую я так часто слышала, без парализующего страха, который, я знала, она носила в себе. С уходом Линг часть Аны исцелилась.

— Я знаю, что ты большой мальчик и он тебе больше не нужен. — Она посмотрела вниз на медведя. — Всякий раз, когда мне было грустно или одиноко, я обнимала медведя. И твой медведь проделал действительно хорошую работу, прогнав эту грусть. —Выражение ее лица омрачилось, когда она подняла медведя и обняла его в последний раз, а затем протянула его моему сыну. — Но пришло время вернуть его тебе.

ЭйДжей выглядел растерянным. Он колебался.

— Но теперь он твой. Он тебе нужен.

Ана протянула руку и нежно погладила ЭйДжея по щеке, прошептав:

— Думаю, он нужен тебе больше.

О Господи. Мое сердце. Они убивали меня.

ЭйДжей неохотно забрал у Аны своего медведя. Он долго смотрел на плюшевую игрушку, пахнущую печеньем, прежде чем прыгнуть в объятия Аны. Она обнимала его, целовала и бесконечно что-то шептала ему на ухо, а когда они наконец оторвались друг от друга, глаза у обоих были затуманены.

Это разбило мне сердце.

Итан прочистил горло, и у меня свело живот. Время пришло. И когда мы сделали шаг, чтобы совершить долгую прогулку к международному терминалу, я держала себя в руках. Я помахала рукой, улыбнулась и держалась, как будто мой мир не разваливался на части. Я держала эту фальшивую улыбку приклеенной к моему лицу, пока мы не поднялись на борт. Я носила эту улыбку как маску, пока мы не нашли свои места, и я держала ее там. Кусок брони. Тяжелый щит. Моя улыбка была моим мечом. Я держала ее там, пока самолет взлетал. Как только мы взлетели высоко, только тогда я позволила ей дрогнуть.

Накатило неизбежное жжение под моими веками. Я сделала прерывистый вдох, когда маска, которую я носила, рассыпалась на куски, и когда первый всхлип вырвался из меня, это было очень сильно, выбивая воздух из легких.

Не говоря ни слова, Твитч поднял подлокотник между нами и посадил меня к себе на колени. Я уткнулась лицом в изгиб его шеи и открыто заплакала, пока он поцеловал меня в щеку, шепча нежные слова мне на ухо. Я была эмоционально раздавлена. И он позволил мне это без осуждения или презрения. Он позволил мне быть собой, и я не думала, что есть что-то более важное в мире, чем быть с кем-то, кто не боится твоих демонов, а занимается с ними любовью.

Я плакала до тех пор, пока во мне не осталось слез, и когда я закончила, печаль покинула меня. Я почувствовала себя лучше, легче.

Медленно спустив ноги со своего импровизированного места, я вернулась на свое сиденье, вытирая красные, опухшие глаза. Он оставил меня в покое на некоторое время, но когда тишина между нами начала беспокоить его, он наклонился к моему лицу и тихо потребовал:

— Поцелуй меня.

В моей жизни никогда не будет такого момента, когда я бы отказала себе в ощущении губ Антонио Фалько на своих.

Я нежно поцеловала его, моя рука поднялась, чтобы обхватить его щеку. И когда я отстранилась, он наклонился вперед, чтобы поцеловать меня снова. Мое сердце потеплело, и улыбка застала меня врасплох.

Рядом с нашим сыном мы держались за руки всю дорогу домой.

Я закрыла глаза и откинулась на спинку кресла, пока мы делали наш первый шаг навстречу вечности.

***

Это была наша вторая неделя в Штатах. Все было не так, как я помнила. Мы были буквально дома, в нашем родном городе, но ничто в этом месте не казалось знакомым. Все изменилось. Все казалось неправильным. Поэтому, когда Твитч спросил Итана, может ли он присмотреть за ЭйДжеем днем, мое любопытство взяло верх.

Когда я спросила, куда мы едем, Твитч ответил только:

— Прокатиться.

Путь был не близким. Всю дорогу Твитч заставлял молчать тысячу моих вопросов, и когда мы добрались до нашего старого района, я обнаружила, что у меня больше нет вопросов. Я наблюдала через пассажирское окно, как знакомое начало проявляться в этом незнакомом месте. И когда Твитч подъехал к тротуару, два дома перед нами все еще стояли там, вечное воспоминание пронеслось в моей голове, и внезапно мне снова стало шесть.

— Как тебя зовут? — спросила я своим милым шестилетним голоском.

Он пнул ногой камень.

— Это не имеет значения. Ты забудешь об этом, как только я уйду.

Дом.

Мы были дома.

Твитч долго наблюдал за мной, пока мои глаза осматривали, насколько дома не изменились. Это было так странно. Весь район был изменен, модернизирован, за исключением этих двух домов. Это было так, как если бы они застряли в искривлении времени.

Застряли в ожидании нас.

— Пошли, — тихо произнес он, выходя из машины, а я неторопливо отстегнула ремень безопасности и последовала за ним.

Воспоминание за воспоминанием атаковали меня, как пули. Выстрел за выстрелом они проникали в мое сердце, в мою душу. И даже спустя это короткое время я обнаружила, что больше не хочу здесь находиться. Это было слишком больно.

— Почему мы здесь? — тихо спросила я.

— Потому что, — сказал он, поворачиваясь лицом к нашим воспоминаниям. — Эти дома были жестоки к нам.

Да, так оно и было, и при мысли об этом у меня защемило сердце.

— И я все еще не в порядке с тем, что эти дома сделали с парой невинных детей.

Проклятье.

У меня начало покалывать в носу.

— О, милый.

Скажи мне, что делать, любовь моя. Скажи мне, как сделать лучше. Скажи, и это будет сделано.

Мой прекрасный мужчина.

Мой выживший.

Мой рыцарь в потертых доспехах.

— Эти дома привели в движение цепочку событий, которые привели к тому, что мы находили друг друга снова и снова, и я сожалею о том, как мы начали, но, черт возьми, я благодарен этим домам за то, что вы здесь со мной. Прямо здесь. Прямо сейчас. Так что... — он облизнул губы, поворачиваясь ко мне лицом и обхватив мои щеки, нежно поцеловал в лоб. Я закрыла глаза и прислушалась к тому, что он хотел сказать. — Что мы собираемся сделать, так это снести эти мерзкие дома. Мы будем смотреть, как они падают. Смотреть, как каждый кирпич и каждая гребаная щепка из этих дерьмовых дыр будут сбиты на чертову землю. Смотреть, как каждое жестокое слово и хлопанье дверью разлетаются в пух и прах. И пока наше прошлое будет лежать в руинах, мы собираемся построить мечты.

О, черт.

Мои плечи затряслись. Я уже вовсю плакала.

Серьезность этого момента сильно ударила по мне, как молот в самое сердце.

Мы сделали это.

Мы это сделали.

Мы были здесь, вместе, работали над нашим будущим.

По правде говоря, не имело значения, где мы жили. Дом — это всего лишь здание. Но мы были сердцем. Пока мы были вместе, ничто не могло отнять это у нас.

Когда он поцеловал меня в губы, я слабо всхлипнула, а затем шмыгнула носом.

— Ладно.

Твитч отстранился, чтобы заглянуть мне в глаза.

— Ладно?

— Да. — Я рассмеялась сквозь слезы.

Встав позади меня, он обнял меня за талию и положил подбородок мне на макушку. Я подняла руку к его предплечью и сжала. Именно тогда он произнес:

— У меня есть планы на это место.

О Боже. Держу пари, так и есть.

И только потому, что могла, я выдала следующую новость:

— Я беременна.

Твитч за моей спиной замер, а я медленно и широко улыбнулась. И когда он восстановил движение в своих конечностях, его руки сжались вокруг меня достаточно сильно, чтобы стало трудно дышать. Но я не возражала.

Он прижался губами к раковине моего уха и прошептал:

— Люблю тебя, — и вот так просто мой мир стал целостным.

И в середине дня, прекрасного весеннего дня, мы стояли на костях памяти и строили планы на наше будущее.

***

Твитч

В моей голове был полный бардак. Я не знал, что делать, что чувствовать. Но во всей анархии моего обычно хаотичного ума одна мысль постоянно повторялась:

Наконец-то то, за чем я гнался, перестало убегать.

Эпилог

Лекси

Я распахнула дверь и радостно завизжала, когда увидела их. Маленькая рыжеволосая женщина бросилась на меня, и когда ее тело столкнулось с моим, мое дыхание со свистом покинуло меня. С трудом дыша, я рассмеялась сквозь дискомфорт, потому что мы с моей лучшей подругой встретились в первый раз.