Неукротимый: возрождение

— Именно это я и сказал, детка.

Моя шея начала гореть от дикой ярости. Руки дрожали, и когда сделала последний шаг к нему, я посмотрела на него и моргнула от наглости этого человека.

Когда я подняла руку, отступила назад и изо всех сил ударила его по щеке, звук эхом разнесся по окружающему нас открытому пространству. Он едва заметно вздрогнул, и это только разозлило меня еще больше. Тяжело дыша, я стиснула зубы, подняла руку и вложила в нее столько силы, сколько могла. Когда раздался громкий треск, моя душа отпраздновала то, как он поморщился от удара.

Мои ладони пульсировали и покалывали от явной силы пощечин. Боль была долгожданным изменением по сравнению с тем, что я чувствовала последнюю пару дней. Было приятно чувствовать что-то еще, кроме оцепенения.

Внезапно его сломанный нос снова начал кровоточить, и я опять попятилась назад, скривив губы и широко раскрыв глаза, но прежде чем я смогла ударить его еще раз, он поймал мое запястье, крепко сжимая его в своей хватке, пристально глядя на меня.

— Мне очень жаль. — Он нежно провел большим пальцем по моему бьющемуся пульсу и смягчил свой тон. — Мне очень жаль, Ангел.

Мои глаза вспыхнули, а голос задрожал, но не от печали, а от незапятнанного гнева.

— Ты не можешь извиняться за это. Ты меня слышишь? — мои вдохи стали переходить в короткие и учащенные. — Ты извиняешься за то, что случайно наступил кому-то на ногу. — Подняв руку, я шлепнула его по руке. — Ты извиняешься за то, что купил шампунь не той марки. — Шлепок. Более сильный удар. Мой голос поднялся на октаву. — Ты извиняешься за то, что поздно пришел домой, Тони. — Шлепок. Мои глаза защипало от слез, и я задрожала всем телом. — Ты не извиняешься за то, что вообще не вернулся домой. — Шлепок.

Слезы скатились с моих ресниц и потекли по щекам, и я даже не могла найти в себе сил смутиться из-за того, как у меня потекло из носа.

Тело Твитча напрягалось с каждым моим ударом, но все, что он делал, это отступал на кухню, его челюсть была твердой, брови сдвинуты, пока он принимал то, что мне нужно было выплеснуть. Он отходил, а я следовала за ним в нетрадиционном танце, которого я даже не знала.

Каждый удар, который я наносила, казался мне наказанием самой себе.

Это была не та Лекси, которой я была. Таким человеком он меня сделал. И я ненавидела его за это.

Удары наносились все быстрее и быстрее, а он двигался медленно, его тело было твердым и непреклонным, позволяя мне прижимать его спиной к кухонной стойке. Мои трясущиеся руки размахивали во все стороны, не заботясь о том, куда попадут удары, только о том, что они попадут.

Страдальческое хныканье покинуло меня.

— Как ты мог это сделать? — удар. Слова были грубыми. — Как ты мог так поступить со мной? — глухой удар. Мой голос дрогнул. — С ним? — Шлепок. Мое тело сотрясалось, пока я плакала, и мои удары ослабли, когда горе истощило меня, как батарейку сотового телефона. — Я любила тебя, придурок. — Удар. Когда его глаза закрылись, и он тяжело сглотнул, я подняла руку, готовая ударить снова, но удержала ее в воздухе. Мой голос был слабым, и я сосредоточилась на быстром биении своего сердца, делая медленный, дрожащий вдох. — Ты не можешь извиняться за это. — Я опустила руку, ничего не чувствуя. Абсолютно ничего. — Убирайся к чертовой матери из моего дома, Твитч.

Возвращаясь в свою комнату с горячими и пульсирующими ладонями, я нанесла прощальный удар.

— Ты должен был оставаться мертвым.

Я не слышала, как он уходил.

На самом деле, я даже не была уверена, что он это сделал.

***

Мое окно, задребезжавшее глубокой ночью, разбудило меня.

Я знала, что он придет.

Оно продолжало греметь, пока он боролся с ним.

Именно поэтому я закрыла его на засов.

Это было в среду, через два дня после того, как я в последний раз видела отца моего сына, — я провожала ЭйДжея на улицу к машине и увидела, что он ждет, прислонившись к огромному дереву на углу квартала.

Мое сердце замерло, но я притворилась равнодушной.

Конечно. Безразличие к Твитчу.

Да, точно.

Я была не очень хорошей лгуньей, даже самой себе.

В тот момент, когда наш сын заметил его, он бросился бежать, а у меня просто не хватило духу огорчать своего сына этим утром, поэтому я ничего не сказала. Наблюдать, как Твитч улыбается той кривой улыбкой, которую я так нежно любила, было почти чересчур. Тот факт, что это было направлено на нашего сына, официально сделало это слишком тяжелым, чтобы вынести.

Годы.

Он добровольно пропустил годы ЭйДжея, и это было больно.

Я не была дурой. Я поняла это. Тогда мы ему были не нужны. Вероятно, последние несколько лет он валял дурака и сеял свое семя, и теперь, когда ему, вероятно, наскучила такая жизнь, он решил попробовать себя в роли папочки и посмотреть, что из этого выйдет. И после того, как ЭйДжей станет милым и привязанным к своему папочке, а я видела, что он уже был таким, Твитч бросил бы его, и мне пришлось бы собирать следы разрушений, которые он оставил.

Я не позволю этому случиться.

Я умирала медленной, мучительной смертью, когда шла к ним, надевая солнцезащитные очки, и изо всех сил стараясь игнорировать человека, которого я когда-то считала Богом.

— ЭйДжей, нам нужно идти, дорогой. Не хочу, чтобы ты опоздал в школу.

ЭйДжей посмотрел на меня, сияя.

— Смотри! — он указал на дом через дорогу. — Там живет папа.

Меня охватило неприятное чувство. Мои брови нахмурились.

Если я правильно запомнила...

— Этот дом был выставлен на продажу шесть месяцев назад.

Не смей, бл*дь, мне это говорить.

Не-а. Не делай этого.

Эти мягкие карие глаза встретились с моими. Он произнес:

— Пять месяцев назад.

Ах ты, ублюдок.

Прекратятся ли когда-нибудь удары?

Он был здесь уже несколько месяцев. Месяцев.

Мой разум едва мог осознать этот факт, и мое сердцебиение ускорилось.

Обман был глубок, слишком глубок, чтобы следовать за ним, потому что я наверняка погибну, пытаясь проложить путь.

Твитч прижал к себе нашего сына, и это было хорошо, потому что я была готова ко второму раунду. Говнюк улыбнулся мне, делая вид, что блуждает по моему телу своими вечно прикрытыми глазами.

— Хорошо выглядишь, детка.

Пошел ты...

Вот что я подумала на это.

Но сказала:

— Нам нужно идти.

— Могу я увидеть папу после школы? — вежливо спросил ЭйДжей, затем добавил: — Пожалуйста? — для пущей убедительности.

Шагнув вперед, я протянула руки, и ЭйДжей охотно подошел ко мне, но во время передачи сына рука Твитча коснулась моей, оставив на кончиках пальцев теплый след. И я ненавидела то, что простого прикосновения было достаточно, чтобы воспламенить мое тело. Когда сын был надежно в моих руках, я покачала головой.

— Я так не думаю. — Он нахмурился, и как только начал спорить, я бросила на него твердый взгляд. — Не сегодня.

Твитч наблюдал, изучая лицо своего сына, стиснув зубы от разочарования, которое он там увидел.

— В следующий раз, приятель. Кроме того, ты знаешь, где я живу. — Затем он посмотрел на меня, прямо на меня, и когда заговорил, я услышала в них угрозу. — Я никуда не собираюсь уходить.

Не-а.

Мне это не понравилось.

В этом последнем заявлении определенно содержалось предупреждение, и, к сожалению, Твитч никогда не играл честно. К несчастью для него, он больше не знал меня. И я готова была пойти на все, чтобы уберечь своего мальчика, даже от его отца.

Особенно от его отца.

Избегать Твитча оказалось проще, чем я думала. Прошло несколько дней с тех пор, как я позволила ЭйДжею побыть с его отцом, и после того первого утра Твитч не выходил проводить сына в школу.

Я подумала, что с его стороны было умно держаться от меня подальше после событий этой недели. Я жила своими буднями, как и на прошлой неделе, но была на автопилоте, почти не думая о том, что происходит вокруг меня, и когда Никки позвонила в сотый раз, я ответила.

— Эй, — тихо сказала я.

Она тут же разрыдалась.

— Я не знала, клянусь.

Ее рыдания взывали к моим, но я не позволила им освободиться, особенно в офисе.

— Знаю.

— Тогда почему ты не разговариваешь со мной? — она шмыгнула носом. — Думаешь, ты единственная запутавшаяся, Лекс? — пронзительный писк вырвался у нее, прежде чем она открыто заистерила. — Я здесь теряю свой гребаный разум.

О, милая.

Мое сердце болело за нее.

— Ты не говорила с Хэппи?

— Ты издеваешься надо мной? — она захныкала. — Черт возьми, нет, — произнесла она так твердо, как только могла. — На хрен его, — в этот раз ее голос сорвался, и когда она продолжила, я едва могла ее понять из-за рыданий. — Ненавижу его.

Я мягко улыбнулась.

— Нет, не ненавидишь.

На этом плотина прорвалась. Никки взвыла:

— Не ненавижу. — Она продолжала всхлипывать: — Но хочу. — Послышался всхлип. — Почему не могу?

Я откинулась на спинку кресла.

— Потому что ты знаешь так же хорошо, как и я, что бы это ни было, это не на Хэппи нужно обижаться. Во всем виноват Твитч. — Я была зла на Хэппи. Я была чертовски зла, но знала Твитча, и знать его — означало знать, что он сделал бы все, что хотел, с помощью своих друзей или без них. Но это не означало, что я была готова поговорить с Хэппи. Так что, возможно, у меня были свои эгоистичные причины предложить следующее: — Думаю, ты должна позвонить ему, дорогая. — Потому что мысль о том, что Твитч и Хэппи живут через дорогу от меня, заставляла меня чувствовать себя загнанной в чертов угол.

— Правда? — выдохнула она, и в этот момент я поняла, что это было то, что ей нужно было услышать, то, что она молилась услышать от меня. Если бы я сказала ей, что никогда не хотела слышать, как произносят его имя, Никки удалила бы номер Хэппи и притворилась, что последних пяти лет ее жизни никогда не было. Однако я не была такой жестокой. Это была моя проблема, с которой нужно было разбираться, а не ее.

— Да, детка. — И именно это я имела в виду. — Но я бы не стала облегчать ему задачу. — Когда она издала смешок, я улыбнулась. Эта улыбка исчезла, когда последовало неловкое молчание. — Поговори с ним, Никки. Все в порядке. Я хочу, чтобы ты это сделала.

Моя лучшая подруга долго молчала, но когда она заговорила, я почувствовала эти слова глубоко в своей душе.

— Я люблю тебя, Лекси.

— Я тоже люблю тебя, Ник. — Я глубоко вздохнула, приложив руку ко лбу, когда мои глаза закрылись. — И как только я узнаю, что, черт возьми, происходит, мы поговорим, хорошо? — прежде чем повесить трубку, я спросила: — Как Дэйв? — от ее насмешки мое лицо сморщилось. — Это хорошо, да?

Она колебалась.

— Он... э-э-э... расстроен.

Я не смогла сдержать тихий смех, который клокотал у меня в горле. Зная Дэйва, расстроиться было самым большим преуменьшением века, и когда я услышала ответный смех Никки, веселье усилилось. Это была такая невероятная ситуация. Вот что делало это еще более комичным.

Было приятно смеяться в лицо отчаянию. Я была почти уверена, что нахожусь на тонкой грани между здравомыслием и истерикой.

Когда мы, наконец, взяли себя в руки, я сказала.

— Ну, а теперь я пойду и постараюсь не думать о том факте, что мой бывший только что восстал из мертвых, живет через дорогу от меня и пытается вернуться в мою жизнь.

Никки громко ахнула.

— Он живет через дорогу?

Тьфу. Я говорила не об этом.

— Хорошо, пока.

— Подожди! — крикнула она, но я уже держала палец на кнопке завершения вызова.

У меня не было сил справиться с этим. Не сегодня.

Глава 13

Лекси

— Могу я войти?

Мой холодный взгляд блуждал по маленькой женщине, и тогда Аманда примирительно подняла руки и быстро произнесла:

— Я узнала случайно. Мне никогда не суждено было узнать. Клянусь. — Она глубоко вдохнула и продолжила на выдохе: — Даже наш отец еще не знает. — Ее лицо сморщилось при этой мысли. — И, черт возьми, он будет зол на меня.

Я изучала ее мгновение. Старые привычки умирают с трудом, а любопытство всегда было моим недостатком. Я имею в виду, посмотрите, к чему это привело меня с Твитчем. Беременная от преступника и одинокая в этом мире — вот куда.

По правде говоря, я хотела знать факты, и мне нужно было поговорить с кем-то, кто знал, что, черт возьми, здесь происходит. Аманда как раз может быть таким человеком. Господь свидетель, я не хотела, чтобы Твитч находился рядом со мной сейчас.

Не говоря ни слова, я отступила в сторону, и с натянутой улыбкой она прошла мимо меня в дом. Я осторожно закрыла за нами дверь и последовала за ней на кухню. Когда Аманда увидела ЭйДжея, ее улыбка засияла.

— Привет. — Но ЭйДжей едва удостоил улыбкой свою тетю, прежде чем пойти в свою комнату, и Аманда нахмурилась. — С ним все в порядке?

Нет.

Я скрестила руки на груди.

— Он хочет своего папочку.

Аманда понимающе кивнула, и я была благодарна ей за то, что она не предложила свой совет в этой неудобной ситуации.

Молли встала из-за кухонного стола, посмотрела Аманде в глаза, прежде чем посмотреть на меня.

— Я подготовлю его ко сну.

— Спасибо, Молли. — Она действительно была находкой. Направляясь к холодильнику, я по пути заговорила: — Я так понимаю, ты здесь, чтобы поговорить.

По крайней мере, у нее хватило такта выглядеть смущенной.

— Да. Подумала, что мне следует прийти и восполнить пробелы.

Я достала бутылку белого вина и держала ее в руке.

— Думаю, нам это понадобится. — Но прежде чем отойти от холодильника, я повернулась к ней и спросила: — Насколько все плохо? — увидев ее явную гримасу, я со вздохом полезла в холодильник и достала вторую бутылку, бормоча при этом: — Рок-н-ролл. — Захлопнув дверцу холодильника задницей, я дернула подбородком в сторону шкафа слева, попутно надевая свои тапочки с Пикачу. — Прихвати пару бокалов, ладно? Посидим на крыльце.

Когда мы обе сели, я открыла вино и наполнила наши бокалы.

Аманда начала:

— Что ж…

Но я оборвала, щелкнув языком. Глубоко вдохнув, я тихо произнесла:

— Дай мне подготовиться, — и, подняв бокал, поднесла его к губам, опрокинула и глотала снова и снова, пока его содержимое не закончилось. Глаза Аманды расширились от моей неподобающей леди икоты, и я налила еще. — Еще один. — Я опустошила второй бокал и улыбнулась. — Хорошо, я готова. Выкладывай.

— С чего ты хочешь, чтобы я начала?

Что за вопрос.

— С самого начала, конечно.

— Боюсь, я не смогу вернуться так далеко, — сказала она с грустной улыбкой. — Как уже говорила, я случайно узнала, что мой брат жив, и могу рассказать тебе только то, что знаю. Так, как насчет того, чтобы я начала с небольшой предыстории нашей семьи?

Конечно, почему бы и нет?

— Приступай.

Была ли я уже навеселе? Похоже на то.

— Хорошо, — начала Аманда. — Что ж, давай начнем с самого старшего члена семьи Фалько, Антонио Фалько-старшего, или папы Тони, как его называют на улицах.

— На улицах? — я моргнула. Под ее пустым взглядом мои плечи поникли. Ах, черт возьми. — Твой отец — мафиози?

Губы Аманды поджались, прежде чем она указала на бутылку и изобразила улыбку.

— Пей до дна.

Хорошо.

Похоже, мне это понадобится. Последовав ее совету, я отпила из своего бокала, и она снова наполнила его, не осуждая, и в этот момент я полюбила свою золовку.

— Папа Тони всю свою жизнь стремился к высоким должностям, прокладывая себе путь с нуля. Он работал в фирме под названием «Окки Бьянки», как и его отец, и отец его отца до него. — Она отпила вина. — Мой отец был молод, когда женился на моей матери, Анджеле Росси, и, как и в большинстве браков по договоренности, ни один из них не был доволен сложившейся ситуацией. — Она пожала плечами. — Короче говоря, мои братья родились с разницей в несколько дней в одной и той же больнице. Мама знала, что папа облажался, и ей было все равно, пока не родился Зеп. Не знаю, что с ней случилось, но что-то изменилось, и она попросила моего отца быть верным ей, чтобы они могли показать своим детям, какой любящей семья может быть. — Глаза Аманды остановились на мне. — Ты должна знать, что мой отец любил мать Тони. Он очень любил ее. Но он был женат, и хотя уважал желание своей жены хранить верность, он дал свое имя незаконнорожденному сыну. Конечно, он больше никогда не видел мальчика.

Как грустно.

Я внимательно слушала.

Аманда продолжила.

— Когда родилась я, мой отец отказался дать мне свое имя.

Мои брови нахмурились.

Что за дерьмо?

— Потому что ты девушка?

— Нет. Он сделал это, чтобы защитить меня, — осторожно сказала она. — Он дал мне имя моей матери и отправил меня жить к ее сестре. Я выросла в другом штате, вдали от своих родителей, и это было сделано потому, что статус моего отца значительно повысился за короткий период. Все хотели быть связаны с Антонио Фалько, даже если это означало женитьбу на его детях. Мой отец не хотел этого для меня. Он знал, что однажды Зеп, скорее всего, женится ради союза, и хотел, чтобы хотя бы один из его детей женился по любви. К сожалению, — продолжила она с улыбкой, — по ужасному стечению обстоятельств, даже живя вдали от грязного преступного мира, в который был вовлечен мой отец, я была похищена парочкой головорезов, когда работала в позднюю смену в отделении неотложной помощи в Чикаго. Те самые головорезы, от которых мой отец отчаянно пытался уберечь меня.

Приложив руку ко рту, я громко ахнула.

— Не может быть. Как они узнали, кто ты такая?

Она усмехнулась, качая головой.

— Они не знали. Это была чистая глупая удача, что они выбрали меня, и когда я прибыла в особняк, меня затащили в комнату с сильно истекающим кровью мужчиной. У него были множественные огнестрельные ранения. У меня не было ни инструментов, ни оборудования. Черт возьми, у меня даже бинтов не было.

Она отпила вина, затем слегка наклонила голову.

— Именно тогда мне сказали, что если этот человек умрет, я тоже умру.

— О Боже мой. — Я была совершенно заворожена ее рассказом и наклонилась к ней. — И что ты сделала?

— Я делала все, что могла, чтобы сохранить ему жизнь, — сказала она мне. — Он потерял много крови, и хотя я извлекла пули, которые смогла найти, и заклеила раны, я не увидела улучшения, на которое надеялась. После долгих препирательств мне удалось уговорить одного из головорезов позволить мне вернуться в больницу за припасами. К тому времени, как мы вернулись, состояние мужчины ухудшилось, и я думала, что потеряю его, в свою очередь потеряв свою собственную жизнь. Поэтому я сделала единственное, что могла.

Я наклонилась, широко раскрыв глаза.

— Что?

— Я сказала ему, что если он умрет у меня на руках, я верну его обратно и буду убивать снова и снова.

Я моргнула на нее за мгновение до того, как шокированный смех покинул меня.

Что за дикая история.

— Бесчисленное количество капельниц и дней спустя этот человек пришел в сознание, и когда он посмотрел мне в глаза, со мной что-то случилось. Это было похоже на искру — слабую, но она была там. — Аманда мягко улыбнулась. — Я провела несколько недель в том особняке, присматривая за угрюмым человеком. День за днем он проклинал меня за то, что я заботилась о нем, и я не могла дождаться, когда выберусь оттуда. Только в тот день, когда мне наконец разрешили уйти... — она меланхолично посмотрела на меня, — … я не захотела этого делать.

— Ух. — Я прижала руку к сердцу. — Ты влюбилась? — когда она медленно, удрученно кивнула, я спросила: — И что было дальше?

Тогда Аманда ухмыльнулась, протягивая левую руку.

— Вышла за него замуж, конечно.

Я посмотрела на блестящее платиновое кольцо, затем снова перевела взгляд на саму женщину. Мои брови нахмурились.

— Ты не в своем уме.

— Знаю, — сказала она, сияя. — Но правильный мужчина сделает это с разумной женщиной.

Тьфу. Разве я этого не знала?

Проповедуй, милая.

— Итак, я стала миссис Эвандер Макдиармид. Мой муж — дон «Горной стали», и-и-и, — протянула она, — он такой чертовски горячий. Клянусь Богом, все, что ему нужно сделать, это заговорить с этим шотландским акцентом, и я срываю с себя чертову одежду.

Ее признание было настолько неожиданным, что я громко рассмеялась, прикрыв рот рукой.

— Аманда.

Грязная девчонка.

Мне нравилась эта женщина. Она была чертовски крута.

Она ухмыльнулась, и я увидела в этом столько от Твитча, что у меня екнуло сердце.

— Извини. Прошло уже несколько недель, и я скучаю по нему.

Недели?

Сучка, я тебя умоляю.

Я усмехнулась.

— Попробуй шесть лет. — Когда она в шоке моргнула, мои брови изогнулись, и я подняла свой бокал в приветствии, прежде чем осушить содержимое одним глотком.

Да-да.

— Ты никогда?.. — она замолчала.

Я покачала головой и тихо сказала:

— Нет.

— Почему нет? — ее брови вопросительно нахмурились.

Потому что я так сильно любила твоего брата, что это все еще причиняет боль.

Потому что, когда я потеряла его, я потеряла себя.

Потому что, когда он сказал мне, что я никогда не захочу никого другого, я подумала, что он просто ведет себя высокомерно.

К сожалению, это было не так.

— Не знаю, — солгала я достаточно легко. — Думаю, что материнство просто занимало меня.

Мы посидели на свежем воздухе в уютной тишине, а потом Аманда заговорила, и сделала она это мягко.

— Ты должна поговорить с ним, Лекси. — Когда я взглянула на нее, она добавила: — Хотя бы для того, чтобы покончить с этим.

Я молчала, потягивая вино, но через некоторое время ответила:

— Знаю. Я просто еще не готова.

Не прошло и секунды, как она произнесла:

— Знаешь, он спас Ане жизнь. — На мой смущенный взгляд она кивнула. — Я была там. — Ее глаза стали мрачными. — Она умирала, и Тони спас ее.

Подождите.

Ана жила в моем доме несколько месяцев. Но никогда не упоминала об этом.

— Она знала?

— Нет. — Аманда покачала головой. — Теперь она знает. И благодарна. Юлий — тем более, хотя и не хочет этого признавать. — Она оглянулась. — Это только вопрос времени, когда его примут обратно в лоно его братьев. — Почему это прозвучало так зловеще? — Я не знаю своего брата так, как должна знать сестра, но я приближаюсь к этому, и из того немногого, что я знаю, могу тебе кое-что гарантировать, Лекси. — Выражение ее лица было мрачным. — Он не собирается отказываться от своего сына.

Знаешь что? Нет.

Я выпрямилась, моя спина напряглась.

— У него нет выбора на этом фронте.

Аманда повернулась ко мне всем телом, ее глаза умоляли.

— Прислушайся к себе. Ты хоть понимаешь, о ком ты здесь говоришь? Мы не говорим об обычном парне, пытающемся получить частичную опеку над своим ребенком. Мы говорим об Антонио «Твитче» Фалько. Если ты не дашь ему то, что он хочет... — Она тихо вздохнула, — … я обеспокоена тем, что он возьмет это без спроса.

Ладно. Может быть, она действительно немного знала своего брата.

— Я разберусь с этим.

Вскоре после этого Аманда ушла, и, пока я сидела одна в своей спальне, мое беспокойство нарастало, когда я размышляла о том, сколько времени у меня будет, прежде чем Твитч начнет действовать без спроса.

Не знаю, который был час, когда раздался стук в дверь, но на улице было еще темно. Я проснулась от этого, мое сердце бешено заколотилось, а стук раздался снова, на этот раз громче, чем в прошлый раз.

Выскользнув из кровати, я надела тапочки с Пикачу и накинула шелковое кимоно, после чего вышла из своей комнаты и направилась по коридору. Я услышала, как сзади подошла Молли, и, выглянув в заиндевевшее боковое окно, вздохнула при виде знакомой тени в капюшоне, прежде чем открыть дверь.

— Уход… — заявление замерло у меня на губах.

— Ты что-то потеряла? — Сонно спросил Твитч, держа ЭйДжея на руках.

Мое сердце остановилось.

Я моргнула в замешательстве, мои губы приоткрылись, и когда я потянулась к нему, Твитч отстранился.

Прежде чем успела подумать, я прошипела:

— Отдай мне моего сына.

Его лицо потемнело, и он, баюкая нашего спящего сына на руках, тихо проговорил:

— Знаю, что ты злишься на меня, и я это заслужил, так что пропущу мимо ушей, как ты только что бросила мне обвинение. Я знаю, что ты злишься, и именно поэтому не собираюсь упоминать, что мой сын каким-то образом посреди ночи выбрался из своей комнаты, из безопасности своего гребаного дома с двумя взрослыми женщинами внутри, которые должны охранять его. И также не собираюсь упоминать, как он переходил улицу в темноте, где его могла сбить машина или его могли схватить и увезти без гребаных следов. — Черт. Он выглядел разъяренным. Я ненавидела то, что он имел на это право. Без колебаний он передал мне моего сына, и я крепко прижала его к себе, закрыв глаза и вдыхая его запах, пока гладила его по голове и укачивала. И Твитч внимательно наблюдал за мной. — Знаю, что ты расстроена, и именно поэтому не собираюсь упоминать об этом дерьме сегодня вечером. — Он сделал шаг назад, подальше от меня, но его глаза говорили о многом. — Но завтра мы поговорим.

Он повернулся и зашагал обратно через улицу босиком, одетый только в боксеры и толстовку с капюшоном, и все мое существо гудело от страха, потому что выхода из этого не было.

«Завтра мы поговорим».

Страх доводил меня до крайности, и я была уверена, что это была единственная причина, по которой я сделала то, что сделала в тот день.

Возвращаясь домой с работы, я с нетерпением ждала встречи со своим маленьким мужчиной после сурового разговора, который я ему устроила тем утром. Просыпаться так, как я проснулась прошлой ночью, было самым страшным, что я когда-либо испытывала в своей жизни. Проснуться и обнаружить, что мой ребенок встал с постели, знать, что он выскользнул через заднюю дверь и обошел дом, чтобы найти своего отца посреди ночи, было ужасающей мыслью.

Все, что могло с ним случиться, снова и снова прокручивалось в моей голове, и я была готова говорить. По крайней мере, я так думала.

Поэтому, когда вернулась в пустой дом, я начала паниковать. Мои ноги несли меня из комнаты в комнату и нашли школьную сумку ЭйДжея у его кровати. Мое сердце ускорило ритм. Молли всегда давала мне знать, если они куда-то собирались, и после вчерашнего я окаменела при мысли о том, где может быть мой сын.

Я полезла в сумку, достала сотовый и набрала номер Молли.

Моя бровь опустилась, когда я услышала, как он зазвонил на кухне.

О Боже.

Моя паника возросла четырехкратно.

Где они?

Мои руки дрожали, когда я еще раз обыскала дом, включая задний двор, и ничего не нашла. К тому времени, как я закончила, меня съел леденящий душу ужас. Взяв ключи в трясущиеся руки, я побежала по коридору и вышла из дома как раз в тот момент, когда ЭйДжей и Молли вышли из дома напротив. Не знаю, что они делали и почему оказались там, но я сразу же разозлилась.

Они заметили меня, и Молли помахала рукой, в то время как Твитч внимательно следил за мной.

Мой гнев рос с каждым шагом, и к тому времени, как я добралась до них, я вырвала руку моего сына из руки Молли и крепко сжала ее в своей, а затем посмотрела во встревоженное лицо его отца.

— Я скажу тебе это только один раз, Твитч. Держись от нас подальше. От меня. От ЭйДжея. — Мой голос повысился. — Держись подальше.

Мое сердце колотилось так сильно, что я едва слышала себя из-за непрекращающегося стука. Не дав ему возможности ответить, я едва не волоком потащила своего сына обратно домой, и когда он заплакал, у меня защемило сердце.

— Нет, мамочка. Нет! — мое сердце бешено заколотилось, когда ЭйДжей закричал: — Папа, не уходи снова. Я хочу быть с тобой! — когда он закричал «папа» во всю силу своих легких, я едва могла дышать.

Я затащила сына в дом, и когда дверь за нами закрылась, я повернулась к Молли.

— Где ты была? Я звонила, а твой телефон на чертовой кухне. Какой дерьмовый, безответственный поступок, Молли!

Молли в шоке моргнула. Я никогда раньше так с ней не разговаривала.

— Мы были там в течение пяти минут, Лекс. ЭйДжей приготовил кое-что для своего отца в школе и не мог дождаться, чтобы отдать это. — Она нахмурила брови, и ее голос стал тихим. — Не думала, что ты будешь возражать.

Я заговорила, перекрывая пронзительные крики ЭйДжея.

— Ну, я возражаю! Господи, Молли. Вы напугали меня до чертиков. — Моя бравада начала угасать. — Знаешь, каково было вернуться домой и ничего не обнаружить, даже записки, не иметь возможности позвонить тебе после прошлой ночи? — мой голос дрогнул. — Я была в ужасе.

Тут до нее дошло, и лицо Молли вытянулось.

— Мне так жаль. Я не подумала.

— Да, не подумала, — заявила я, провожая ЭйДжея в его комнату. Затем я опустилась перед ним на колени, схватила за плечи и тихо заговорила:

— Дорогой, ты не можешь этого делать. Ты не можешь просто уйти, когда захочешь. Ты должен спросить маму.

ЭйДжей заговорил сквозь слезы:

— Я хочу к папе.

Я закрыла глаза, проглатывая боль, которую причинило его болезненное заявление.

— У тебя не может быть папы. У тебя есть я. Я твоя мама, и то, что я говорю, — закон.

Он боролся в моих объятиях, его дыхание прерывалось, когда он плакал.

— Я не хочу тебя. Я хочу папу.

Бл*дь.

Я разразилась слезами.

— Он тебе не нужен. У тебя есть я.

Я не видела, как был нанесен удар, и это потрясло меня.

Короткий вздох вырвался у меня, когда моя щека запульсировала.

ЭйДжей стиснул зубы, рыча от ярости, поднял свои маленькие ручки над головой и снова опустил их на мое лицо, крича:

— Я не хочу тебя. Ты глупая!

Никогда еще мне не было так больно, как тогда. Все, что Твитч когда-либо делал со мной, сошло на нет после того, как меня ударил мой собственный ребенок.

Я хотела умереть.

Молли вошла в комнату как раз в тот момент, когда ЭйДжей снова ударил меня.

— Ты глупая! — она бросилась вперед, когда он снова ударил меня, визжа: — Ты глупая!

Когда Молли добралась до ЭйДжея, он упал на нее, рыдая, а я упала навзничь на задницу, тихо плача.

Выбравшись оттуда, я добралась до своей комнаты, закрыв за собой дверь, прежде чем прикрыть рот руками и издать низкий, пронзительный крик. Я соскользнула по двери на пол и некоторое время сидела там, задаваясь вопросом, как, черт возьми, мы добрались сюда.

Несколько часов спустя я сидела в постели при включенном свете, читая слова на странице романа, но на самом деле ничего не понимая. Краем глаза я увидела, как он пошевелился.

Сняв очки для чтения, я отложила роман, чтобы посмотреть на маленького мальчика, выглядывающего из-за дверного косяка.

Я заговорила тихо:

— Милый?

Это было все, что потребовалось.

Он вбежал в комнату, и в ту секунду, когда бросился на меня, обхватив своими неуклюжими ручками почти слишком крепко, я закрыла глаза и прижала его к себе, поглаживая по волосам. Прошло много времени, прежде чем он заговорил, а когда заговорил, я не смогла сдержаться.

Его голос был мягким, успокаивающим.

— Ты не глупая, мамочка. Ты умная.

О господи, неужели я плакала?

— Мне очень жаль, мамочка. — Мой сын отстранился и той же рукой, которая ударила меня ранее, вытер мои слезы, и он утешал меня, борясь со своей собственной печалью. — Я люблю тебя.

— Я люблю тебя больше, малыш, — сказала я ему сквозь всхлип.

ЭйДжей спал со мной той ночью, и когда я прижимала его к себе, вдыхая аромат его волос, пахнущих сладким яблоком, я знала, что нужно что-то делать.

ДА. Что-то было не так в нашем обычно гармоничном доме.

И это что-то звали Твитч.

Глава 14

Твитч

Я не сводил глаз с дома через дорогу. Я не видел своего сына уже несколько дней. Лекси не очень-то справлялась с моим присутствием, поэтому я держался в стороне. С момента моего возвращения она немного изменилась, и мне было неприятно видеть ее такой. Больше не веселая, любящая мать, за которой я приходил наблюдать издалека, теперь она была взволнованной, ее лицо было напряженным, глаза мрачными, и осознание того, что я был причиной, выводило меня из себя.

Поэтому я сдерживался, продолжая наблюдать и сохраняя дистанцию. Я не знал, как долго мне это удастся, но я буду держаться так долго, как смогу. У меня вспотели ладони. Я ненавидел чувствовать, что теряю контроль, всегда ненавидел, и все, что происходило прямо сейчас, было вне моего контроля.

Тоска пронзила меня при мысли о том, что меня скрывают от моего сына.

Как долго это будет продолжаться?

Целую неделю я проверял окно Лекси по ночам, и когда обнаруживал, что оно заперто, уходил, лишь вздохнув. Все, чего я хотел, это поговорить с ней, быть рядом с ней, и меня убивало то, что я не мог силой влезть в ее жизнь, как мне действительно хотелось. Я мог бы пробраться туда тайком, если бы действительно захотел этого. Я мог бы сломать задвижку, оставив ее комнату навсегда открытой для меня, но мне нужно было, чтобы она хотела меня. Чтобы она показала мне, что хочет меня.

Вчера утром, в тишине моего дома, я услышал, как Хэппи разговаривал со своей женщиной. Он долго говорил с ней, рассыпаясь в извинениях, беря на себя ответственность за то, что сделал, и спустя, как мне показалось, несколько часов вышел из моей гостевой комнаты со своей сумкой.

Я пристально посмотрел на него, прежде чем снова отвернуться и уставиться в открытое окно.

— Уходишь?

— Да, — пробормотал он, стоя в открытом дверном проеме. — Поговорил с Никки. Она хочет, чтобы я вернулся домой.

— А Дэйв? — я знал, как сильно он любил этого чувака.

Хэппи вздохнул, протягивая руку, чтобы потереть свою лысую голову.

— Он может ударить меня, но мне все равно. Я оставлю это без внимания. В любом случае, нет ничего такого, чего бы я не заслужил.

До того как мы попали в эту переделку, мы знали, что будут последствия. Однако цена была невелика за то, что было достигнуто. Я бы сделал это снова и снова. Я задавался вопросом, сделал бы Хэппи то же самое.

Хэппи приблизился, и я повернулся, протягивая ему руку. Он схватил меня за предплечье, а потом мы обнялись, хлопая друг друга по спине. Он не сказал ни слова. Все, что я смог выдавить, было:

— Я твой должник.

Мне не нужно было этого говорить. Это было данностью. Но Хэппи терпел меня последние пять лет, держал меня в курсе событий, присылал мне фотографии моего сына, моей женщины, был моими глазами и ушами, когда я был далеко отсюда. Он справлялся с моим темпераментом, яростью, депрессией и делал это без жалоб.

Да.

Я был у него в долгу.

Когда он ушел, я продолжил смотреть в окно, думая о своем сыне и о том, как сильно я хотел, чтобы он был со мной.

***

Лекси

Неделя тянулась медленно, мучительно медленно. У меня было это время, чтобы подумать о своей реакции на то, что Твитч хочет провести время с нашим сыном. Мои мысли блуждали там, где их не должно было быть. Понятно, что мне все еще было очень больно, но когда я вернулась назад и посмотрела на эту ситуацию в целом, я пришла к пониманию, что, скрывая ЭйДжея от Твитча, я не просто причиняла Твитчу боль. Я причиняла боль своему сыну.

Вот почему я проглотила свою гордость и перешла улицу.

Прежде чем я даже добралась до дома, входная дверь открылась, и Твитч вышел на улицу, его карие глаза были настороженными, вероятно, дожидаясь нового нападения, и он был прав, ожидая его. Я прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы удержаться от словесного выпада в его адрес.

Одетый в темно-синие облегающие джинсы, обтягивающую черную кофту и потертые белые кроссовки «Адидас», он провел рукой по своим слишком длинным волосам. С щетиной на подбородке он выглядел как влажная мечта. Нет, это было слишком мягкое заявление. Он выглядел как очень горячая, влажная мечта.

Боже.

Его плечи слегка приподнялись, когда он сунул руки в карманы джинсов, и когда он заговорил, его грубый голос окутал меня.

— Привет, Ангел.

Два слова. Это было все, что потребовалось, чтобы мои соски превратились в твердые шарики.

Боже. Я была жалкой.

Уходя от его напряженного взгляда, я тихо произнесла:

— Могу я войти? Мне нужно с тобой поговорить.

Без колебаний он протянул:

— Ты всегда желанный гость здесь.

Мое сердце болело так, что мне захотелось плакать. Я бы не стала. Но я хотела.

Я последовала за ним внутрь и была удивлена, обнаружив, как по-домашнему здесь уютно. Входная дверь открывалась в просторное помещение, и со своего места я увидела чистую кухню и столовую, а также небольшой диван и телевизор с большим экраном. Моя любопытная задница уставилась в конец коридора в сторону спален, но я быстро отвернулась.

Твитч, который никогда ничего не пропускал, произнес:

— Хочешь экскурсию? — я хотела покачать головой, но он добавил: — Ничего особенного. Я имею в виду, это не особняк в Дарлинг-Пойнт, но... — его губы дернулись, — ... это место, где я могу отдохнуть и прочистить голову. Кроме того... — он рассеянно почесал шрам на горле, — … я пытаюсь залечь на дно.

Особняк в Дарлинг-Пойнт. Ох уж эти воспоминания. Я проводила там большую часть своих ночей. Это было то место, где я забеременела. То самое место, где я чуть не умерла после ночи, накачанная наркотиками. Этот особняк был моим домом в такой же степени, как и его. Иногда мне этого не хватало. Иногда я ездила туда просто для того, чтобы ненадолго погрузиться в свои мысли.

Сохраняя дистанцию, я медленно кивнула, затем слегка вздохнула.

— Конечно.

Я бы солгала, если бы сказала, что мне не было любопытно.

Пока он вел меня по дому, я держалась на два шага позади, нуждаясь в этом пространстве между нами. Он распахнул дверь в ванную и включил свет.

— Ванная. — Затем дверь рядом с ней. — Прачечная. — Дальше по коридору он открыл комнату с двуспальной кроватью. — Комната для гостей. — Комната рядом с ней была открыта. В ней была односпальная кровать с простынями «Щенячьего патруля», книжный шкаф с детскими книгами и коробка с игрушками. Прежде чем он это сказал, я знала, что это. — Комната ЭйДжея.

Мое беспокойство достигло апогея, и я повернулась к нему, спрашивая:

— Что ты делаешь, Твитч? Почему ты здесь? — и наконец. — Чего ты хочешь от нас?

Но красивый задумчивый мужчина закинул большой палец за спину, и когда он заговорил, то сделал это тихо, с намеком.

— Хочешь посмотреть мою комнату?

Тяжело сглотнув, я покачала головой и возненавидела то, как покраснела.

— Я хочу, чтобы ты ответил на мои вопросы.

Он сделал глубокий вдох, прежде чем выпустить его через нос.

— Не люблю требований, детка. Ты же знаешь это.

Мой желудок перевернулся.

— Прекрати называть меня деткой.

Прислонившись к дверному косяку, эти полные губы поджались, а в уголках глаз появились морщинки. Он не спеша прошелся взглядом по моему телу, и когда произнес единственное слово, я поняла, что совершила огромную ошибку, придя сюда.

— Никогда.

Скажи то, из-за чего пришла, и уходи, Алекса.

— ЭйДжей несчастен, — сказала я ему и была очарована тем, как он выпрямился и уделил мне свое пристальное внимание. — Поэтому мне нужно знать, каковы твои планы.

Беспокойство Твитча оставалось очевидным, но он облизнул губы и пробормотал:

— Мой план состоит в том, чтобы быть отцом для своего сына. — Он осторожно добавил: — Если его мама мне позволит.

Ладно.

— Он не игрушка, Твитч. — Его глаза сузились, но я продолжила: — Он не тот, с кем можно поиграть и вернуть обратно, когда он тебе надоест. Он маленький мальчик, впечатлительный маленький мальчик, который по какой-то причине любит тебя. — При этом заявлении тело Твитча немного расслабилось. — Итак, что происходит? Ты остаешься или уходишь? — мне потребовалось все, что у меня было, чтобы набраться смелости и сказать то, что я сказала. — Потому что, хотя мне неприятно видеть тебя, я справлюсь с этим, если это то, что ему нужно. — Мой голос затих. — Но ты не можешь уйти. Не так, как ты бросил меня. — Потому что я не думаю, что ЭйДжей переживет это.

Без колебаний.

— Я никуда не уйду.

Легкая усмешка покинула меня.

— Прости мне мое недоверие. — Мой рот сжался в мрачную линию. — Было время, когда ты сказал мне, что сделаешь для меня все, и посмотри, чем это обернулось.

Его глаза сверлили меня, как лазерные лучи, приводя в замешательство.

— Откуда ты знаешь, что я этого не сделал? — прежде чем я успела подумать об этом, он сказал: — Я никуда не уйду. Я вернулся навсегда. И... — он заколебался, — … хочу быть хорошим отцом. — Он уклонился от моего жесткого взгляда, выглядя немного неловко, когда добавил: — Так что, может быть, ты сможешь мне с этим помочь.

Он казался искренним.

Почему это меня так беспокоит?

Мое сердце забилось быстрее. Это было оно. Теперь пути назад нет.

— Ты можешь начать с того, что заберешь его сегодня из школы.

Голова Твитча вскинулась, его глаза вопросительно смотрели, как будто он думал, что это шутка.

Это было нелегкое решение. К сожалению, я знала этого человека, поэтому уступила ему дюйм, прежде он отхватит милю, оставляя путь разрушения вокруг всех, кого я любила.

Когда мне удалось найти в себе смелость заглянуть ему в глаза, его брови опустились, но он произнес:

— Да, конечно. — Когда он продолжил, то сделал это осторожно. — Мне привезти его сюда, или?..

— Нет, привези его домой. — Ко мне домой. — Если ты хочешь пообщаться со своим сыном, ты можешь сделать это там. — Под моим бдительным оком.

Невысказанные слова повисли в воздухе.

Я тебе не доверяю.

Но уголки губ Твитча приподнялись.

— Хорошо. Он выходит в три, верно?

— Да. Ты помнишь, где это находится?

Он как-то странно кивнул мне.

— Да. — Через мгновение он сказал: — Когда мы поговорим? Действительно поговорим.

Я была трусихой, поэтому посмотрела на часы.

— В другой раз. Мне нужно идти.

— Да. — Его губы сжались. — Йога.

Что он только что сказал?

Мои брови медленно поднялись, а челюсть отвисла.

— Ты следил за мной?

Он издал сдавленный смешок и покачал головой, как будто я была смешной.

— Детка. — Это было все, что он сказал, как бы спрашивая: «Ты меня вообще знаешь?»

Я мысленно вздохнула.

Конечно, он следил за мной. Это же Твитч. Он, наверное, знал мое еженедельное расписание наизусть. Черт. Он, наверное, знал, в какое время я принимаю душ каждый вечер.

С глубоким вздохом я покачала головой и произнесла:

— М-да. Я даже не собираюсь туда сегодня, — и была вознаграждена самой красивой кривой улыбкой, известной человеку. И эта улыбка поразила меня так, что я поняла, мне нужно убираться отсюда и делать это быстро.

Твитч проводил меня, и когда я уходила, он окликнул меня. Когда я повернулась к нему, его челюсть была плотно сжата и он сказал:

— Чувак с йоги, твой учитель или кто он там, черт возьми.

Мои брови нахмурились.

— А что насчет него?

— Скажи ему, чтобы он держал свои лапы при себе... — он выпрямился, глаза немного потемнели, — … или я вырву их с корнем.

Мои внутренности пылали жарче, чем солнце.

Тьфу.

Дверь закрылась прежде, чем я успела отреагировать, и я не должна была чувствовать то, что чувствовала в тот момент.

Иисус Христос.

Нет.

Определенно нет.

***

Когда вошла в парадную дверь, я услышала его.

— Ты можешь, я не знаю, отвалить?

Я нахмурилась и замедлила шаг. Именно тогда я услышала нежный голос Молли.

— Нет, но спасибо за предложение.

Твитч громко вздохнул, и когда я прошла через холл, он посмотрел на меня совершенно взволнованно, его брови нахмурились от раздражения.

— Ангел, скажи ей, что она может оставить меня наедине с моим сыном.

Я перевела взгляд с Молли на Твитча, затем посмотрела на ЭйДжея, который, ничего не замечая, сидел на диване, поедая свой послеобеденный перекус. Я медленно покачала головой.

— Молли идет туда, куда идет ЭйДжей.

Он моргнул на меня, невероятно раздраженный, и когда Молли наградила его широкой победной улыбкой, шагнул ко мне.

— Господи, Лекс. Я, бл*дь, не собираюсь его красть.

— Разве?

Когда он посмотрел на меня с абсолютным отвращением, мне почти стало стыдно за себя.

Почти.

Я наблюдала, как его горло дернулось, когда он сглотнул от гнева. Но после он заговорил, и это было чуть громче шепота.

— Я бы никогда не забрал его у тебя. — Его губы сжались, а брови опасно опустились при этой мысли. — Никогда.

Приятно это знать, но не потому, что я настолько глупа, чтобы доверять тебе.

Прежде чем мы вступили в спор, я скинула сумку с плеча на пол.

— Останешься на ужин?

— Не знаю. — Он все еще казался оскорбленным моим обвинением. — Что у нас в меню?

— Баклажаны с пармезаном.

На его лице отразился чистый восторг.

— Бл*дь, да, я остаюсь.

Я покачала головой, сдерживая улыбку от его странно знакомой реакции. Он любил итальянскую кухню, и когда я готовила для него, ему нравилась приготовленные мной итальянские блюда. Когда он последовал на кухню, я тихо произнесла:

— Тебе нужно перестать ругаться при нем.

Твитч усмехнулся.

— Он все это уже слышал раньше. Он знает, что нельзя говорить такое дерьмо. — Я издала низкий горловой звук, и он крикнул: — ЭйДжей, скажи маме, что папа сказал тебе о ругательствах.

Из другой комнаты ЭйДжей заговорил достаточно громко, чтобы мы оба услышали.

— Я могу это слушать, но не могу сказать. — Затем он добавил: — Пока не стану старше.

Я нахмурилась и крикнула в ответ:

— Никогда, — Твитч на это улыбнулся так сильно, что я почувствовала это в своей вагине.

Во время ужина мы сели за стол, и пока Твитч доедал уже вторую порцию моих баклажанов с пармезаном, ЭйДжей уставился в свою тарелку.

— Мне это не нравится.

— Ты либо ешь, либо ложишься спать. Это твой выбор, дорогой, — сказала я ему. У нас никогда не возникало проблем, пока еда не состояла исключительно из овощей. Я осознавала — ему было пять лет; но в тоже время он был мальчиком, и мой сын был плотоядным.

Он скрестил руки на груди.

— Ты не ешь то, что тебе не нравится. Почему ты заставляешь меня есть то, что не нравится мне?

Выражение чистого сочувствия промелькнуло у меня. Я наклонилась, нежно положила руку ему на плечо и сжала.

— Потому что я твоя мать, и твои страдания очень важны для меня.

Твитч подавил смешок, и когда ЭйДжей посмотрел на него умоляющими глазами, Твитч поднял руки.

— Не смотри на меня, приятель. Мама устанавливает здесь правила.

Признаю, было приятно иметь поддержку, и, неудивительно, что после того, как Твитч сказал это, ЭйДжей начал ковыряться в своей еде.

Вскоре ЭйДжею пришло время принимать ванну, и Твитч пожелал спокойной ночи своей крошечной версии, и после того, как он ушел, мне пришлось серьезно задуматься о том, почему дом казался таким пустым без него.

Глава 15

Лекси

— Привет. — Твитч трусцой бежал с другой стороны улицы. — Я заберу его сегодня?

Прошлый вечер казался слишком знакомым, слишком естественным, и я потратила половину времени на размышления о том, почему была так расстроена этим. По правде говоря, это было все, о чем я мечтала. Дом с моим сыном и его отцом, домашняя обстановка. Это было то, от чего у меня болела душа.

С моей стороны было не очень хорошей идеей с головой погружаться в фантазии. Не стоит зацикливаться на прошлом. Мне нужно было подумать о настоящем моменте. И это происходило довольно быстро. Мне нужно было замедлить это.

Нет. Мне нужно было, чтобы это полностью остановилось.

Покачав головой, я сделала шаг ближе к нему и сказала:

— Маленькими шагами.

Его лицо изменилось, и хотя он не выглядел сердитым, определенно был раздражен и долго смотрел на меня сквозь нахмуренные брови, прежде чем пробормотать:

— Сегодня четверг.

ДА. Я тоже ходила в детский сад. И тоже знаю дни недели.

— Я в курсе.

— Если ты не против, я бы хотел прийти на его урок плавания.

Я колебалась. Одно дело держать Твитча у себя дома, где я могла контролировать обстановку. Мне не нравилась мысль о том, чтобы гулять с ним всей семьей.

— Послушай, я не знаю. — Но Твитч просто уставился на меня, и я быстро все поняла, слегка закатив глаза. — Ты уже решил, что приедешь, не так ли?

Он посмотрел на меня сверху вниз, его глаза были полны веселья.

— Моя просьба была скорее вежливостью.

Легкий вздох покинул меня.

Конечно, так оно и было.

Загружая свои вещи в машину, я произнесла:

— Думаю, тогда мы увидимся позже.

Но он не ушел. Вместо этого он сделал один шаг ближе, потом другой, и когда оказался в моем личном пространстве, посмотрел вниз на мое платье.

— На днях, ты носила платье со всеми этими оборками. — Он сделал паузу, внимательно наблюдая за мной. — Мне понравилось. Тебе очень шло.

Я надела его не для тебя.

Ему всегда нравилось, когда я была в платьях.

Что касается комплиментов, то для Твитча это был максимум. Я избегала его взгляда и ответила механическим голосом:

— Спасибо.

— Мы поговорим сегодня вечером? — его бок задел мой, и все мое тело загорелось. Когда я не сделала ни малейшего движения, чтобы ответить, он прищелкнул языком. — Нам нужно поговорить, Алекса.

О-о-о.

Он называл меня Алексой только перед тем, как отшлепать.

Вот дерьмо.

Мне нравилось, когда меня шлепали.

Не-а.

Нет. Мне нравилось, когда Твитч шлепал меня.

Тьфу. Дерьмо.

Внезапные вспышки образов прошлого затопили мой разум, и когда я изо всех сил пыталась дышать, мои пальцы ослабли, и я уронила ключи. Когда Твитч присел на корточки, чтобы поднять их, эти образы усилились. Широко раскрыв глаза, я смотрела на него, не моргая, он в свою очередь понимающе посмотрел на меня, а затем взглянул на мою промежность, и мое естество сжалось под его пристальным взглядом. Он провел языком по нижней губе, мои колени ослабли, и мне пришлось сжать их вместе, чтобы удержаться на ногах, ошеломленная тем, что он, очевидно, думал о том же, что и я.

Когда он тихо заговорил, воздух со свистом покинул меня.

— У меня такое чувство, что мы уже были здесь раньше.

Я выхватила ключи из его руки, и единственными звуками, которые можно было услышать на улице, был стук моих каблуков, когда я почти побежала к водительской двери.

Черт возьми.

Сексуальное напряжение нарастало. Он позаботился об этом. И я попадала в его липкую паутину.

***

— Да! Давай, ЭйДжей! — встал и крикнул Твитч, прежде чем сесть обратно, глядя на меня широко раскрытыми глазами. — Посмотри, как он плывет.

— Он хорош. — Он был так взволнован, так горд, что я не могла не улыбнуться. — Он плавает с двух лет.

— Он не просто хорош, Лекс. — Твитч покачал головой. — Он гребаный вундеркинд. Я имею в виду... — он махнул рукой, — … никто из других детей не такой быстрый. — Он поймал взгляд матери, пристально смотрящей на него. — Без обид, леди.

О Боже мой.

Я наклонила к нему голову и прошептала:

— Может, хватит? — конечно, он не ошибся. ЭйДжей был отличным пловцом. Это было так, как если бы я увидела своего сына свежим взглядом. — Но ты прав. — Когда почувствовала на себе его взгляд, я продолжила смотреть на нашего сына. — Он потрясающий.

Некоторое время мы молчали, прежде чем он заговорил.

— Ты сделала это. — Я посмотрела на него. — Это все ты, детка. — Его пристальный взгляд держал меня в плену. Я не могла отвести взгляд. — Ты, бл*дь, отличная мама. — Когда он снова повернулся, чтобы посмотреть на нашего сына, он произнес: — Я знал, что так и будет.

Но было ли это на самом деле так?

Я думала, у меня все в порядке. Но в последнее время мне казалось, что это не так.

В течение последних нескольких недель, с каждым прошедшим днем, я чувствовала, что подводила его. Как мать, как защитник, как образец для подражания, все, чему я его учила, я делала наоборот с его отцом. Неудивительно, что в последнее время его поведение было таким странным. Он, наверное, смотрел на меня и удивлялся, почему ему нужно следовать правилам, когда его мать не может.

Я поклялась стараться изо всех сил ради моего сына. Я бы не стала проявлять неуважение к его отцу в его присутствии. Я бы не позволила своему гневу управлять моими эмоциями. И, ради нашего счастья, я бы поговорила с Твитчем и попыталась выяснить, как сделать так, чтобы это сработало для всех нас.

Наша семья была маленькой. Наша семья была раздроблена. Но это не означало, что мы все не могли поладить.

Счастье ЭйДжея значило для меня больше, чем мое собственное удовлетворение, поэтому, ради общего блага, я улыбалась, несмотря на свой дискомфорт.

Когда мы вернулись домой, Твитч остановился на лужайке, и когда впустила ЭйДжея в дом, я придержала дверь открытой в молчаливом приглашении, внимательно наблюдая за ним.

В тот момент, когда его ноги двинулись, я повернулась, прошла по длинному коридору на кухню, прежде чем опуститься на колени перед сонным маленьким монстром.

— Готовься ко сну.

Но ЭйДжей, каким бы сонным он ни был, посмотрел на своего отца.

— Можно мне не ложиться спать?

— Нет, — ответила я за нас обоих. — Тебе нужно надеть пижаму, милый.

С выражением явного раздражения на лице ЭйДжей положил руки мне на плечи и слегка надавил.

— Это нечестно.

И в этот момент Твитч издал невеселый смешок.

— Эй, парень. — Когда ЭйДжей посмотрел на него, Твитч бросил на него тяжелый взгляд. — Я знаю, что ты не просто положил руки на свою мать. — Не спрашивая, он помог мне встать и занял мое место, опустившись на колени перед нашим драгоценным мальчиком. — Мы не бьем женщин. Не в гневе. Никогда. Ты услышал меня?

Стыд ЭйДжея был очевиден, и хотя Твитч заставил его немного поволноваться, он нежно коснулся рукой растрепанных волос своего сына.

— Ты устал, не так ли, приятель? — ЭйДжей кивнул, не в силах посмотреть отцу в глаза. — Пожелай спокойной ночи своей маме. Я зайду, почитаю тебе сказку.

Вау.

Он довольно хорошо справлялся со всем этим «быть отцом».

Это сбивало с толку. Часть меня болела за него, часть надеялась, что он потерпит неудачу, а какая-то маленькая частичка моей уязвленной гордости желала, чтобы он нашел эту работу слишком тяжелой и снова исчез. Тот же самый маленький осколок вызвал у меня неизмеримые опасения.

Не говоря ни слова, ЭйДжей подошел и обнял меня в молчаливом извинении. Я обняла его так крепко, как только могла, не перекрывая ему доступ воздуха, потому что я знала, каково это — получать выговор от Твитча, и это было не очень приятно.

Дав Молли выходной на ночь, я наблюдала, как Твитч ведет свою уменьшенную копию по коридору в детскую, а затем приступила к мытью посуды. Вскоре после этого я услышала тихие шаги, а затем он спросил:

— Это часто случается?

Я знала, о чем он спрашивал.

— Нет. Только с момента твоего приезда.

— Вот дерьмо, — сказал он, подходя и становясь рядом со мной, пока я продолжала мыть посуду. — Я поговорю с ним.

Я нахмурила брови, но на моих губах появилась легкая улыбка.

— Думаю, это мне следует поговорить с ним о том, что «мы не бьем женщин».

В нескольких словах было сделано смелое утверждение. Он был лицемером. Как мог такой человек, как он, которому явно нравилось доминировать над женщинами, говорить своему сыну о том, чтобы он не делал того, что ему так нравилось?

Между нами повисла минута молчания.

— Как ты думаешь, что я должен был ему сказать, детка? — его голос был гладким, как шелк, и когда он подошел и встал позади меня, мои легкие перестали функционировать. Сильные руки легли на мою талию, и я медленно моргнула, опьяненная его близостью. Когда он прижался передней частью к моей спине, мой желудок сжался, и у меня перехватило дыхание. — Что я не бью женщин… — его губы коснулись раковины моего уха, и мои соски напряглись, — … нет, если только они не будут умолять меня очень, очень вежливо?

О, черт.

Куда делся весь воздух?

В тот момент, когда я почувствовала его мощную эрекцию, мой рот приоткрылся в тихом стоне. Он на мгновение отстранился, а затем его член оказался между моими ягодицами, обтянутыми штанами для йоги. Он легонько толкнулся раз, другой... пока мои глаза, вздрогнув, не открылись.

О Боже, мне было физически больно говорить это, но это нужно было сказать.

— Прекрати.

Но Твитч не проникся моим «стоп». На самом деле он почувствовал, что это был настолько слабый протест, что просто опустил лицо к моей шее, легонько прикусывая нежную кожу, на что все мое тело дернулось.

— Прекрати. — На этот раз громче, но хриплый тон, которым я сказала, говорил о чем-то другом.

— Нет. — Твитч прижался ко мне, посасывая чувствительную область, где соединялись моя шея и плечо. Одна рука скользнула вверх, по моим ребрам, и остановилась прямо под моей ноющей грудью. И я умерла.

Господи, девочка. Ты же не всерьез думаешь о том, чтобы пройти через это, не так ли? Неужели ты так ничего и не узнала о контроле над импульсами? Я знаю, этот парень сводит тебя с ума всем своим сексуальным вуду, но, черт возьми, он заставил тебя быть безрассудной сукой, которую ты оставила позади.

Этой мысли было достаточно, чтобы вызвать рефлекторную реакцию, и, не говоря ни слова, я оттолкнулась задом достаточно сильно, чтобы застать его врасплох. Когда он отступил на шаг, я развернулась, протягивая руку. Мое лицо покраснело, и я почти задыхалась:

— Остановись, — и на этот раз я не шутила.

Твитч нахмурился, глядя на меня сверху вниз, выглядя слегка раздраженным, но он закрыл глаза, делая глубокий вдох. Когда он наклонился и обхватил пальцами свой обтянутый джинсовой тканью член, крепко сжимая его, я подумала, что упаду на колени и буду умолять его накормить меня.

К счастью, я запыхалась и на мгновение потеряла дар речи.

Мои глаза были прикованы к этим ловким пальцам, массирующим его твердую длину. Следующие слова, которые он произнес, были предупреждением.

— Если ты продолжишь смотреть на меня, как на закуску, я поставлю тебя на колени. — Когда я подняла голову, его пристальный взгляд из-под прикрытых век поймал меня в ловушку. — И когда я скажу тебе отсосать мой член, ты будешь делать то, что тебе говорят, Ангел.

Он бросил тебя.

Он оставил своего сына.

Он эгоистичен, социопат, который не знает, как любить. Он поврежден, и он оставил тебя сломленной. Никогда не забывай об этом.

Мой взгляд был твердым, я встретила его взгляд и сказала ему:

— Я не принадлежу тебе. — Я покачала головой. — Больше нет.

Он даже не вздрогнул.

— Да, ты принадлежишь. — Его высокомерие сводило с ума. — Тот факт, что ты почувствовала необходимость озвучить это, говорит мне о том, насколько сильно я владею тобой. Я знаю, что ты хочешь меня, но ты злишься, и это справедливо, поэтому ты не позволяешь себе получить то, чего действительно хочешь. И ты можешь бороться со мной, детка. Ты же знаешь, что мне это нравится. Но когда всего этого станет слишком много и ты будешь нуждаться во мне так же сильно, как я нуждаюсь в тебе, ты просто должна сделать одну вещь. — Он отступил назад, подальше от меня, и я сразу почувствовала потерю. — Оставь свет включенным.

Я нахмурила брови.

Оставить включенным свет?

Твитч сделал еще один шаг назад, и мне потребовалась каждая унция силы, чтобы не последовать за ним.

— Мы возродим то, что потеряли, и все пойдет хорошо, а потом мы поговорим… — эти мягкие карие глаза остановились на моих сиськах, и, клянусь, они на мгновение вспыхнули, — … о твоих красивых лифчиках и для кого ты их носишь.

И я смотрела, открыв рот, как Твитч прошел по коридору и вышел из моего дома.

***

Линг

Встреча прошла так хорошо, как только могла, учитывая, что в этой самой комнате у меня было бесчисленное количество врагов. В любой момент любой из этих ублюдков может поднять свой пистолет и пристрелить меня. Беспокоило ли меня это?

Нет.

На самом деле, чувствуя то, что я ощущала сейчас, глядя через всю комнату на красивого турка, все, чего я желала, это чтобы кто-нибудь сделал это и освободил несчастную суку.

Аслан Садык был болезнью, и я заразилась, сильно. У меня были все симптомы. Недостаток сна, почти отсутствие аппетита, раздражительность и тяжесть в груди.

Я скривила губы, наблюдая, как он смеется во время разговора с Титусом Окойе, недавно приехавшим либерийским торговцем оружием.

Я чертовски ненавидела его.

Поэтому, когда Элиас Муньос, слишком-молодой-чтобы-выглядеть-так-будто-он-может-быть-лидером, американо-аргентинский босс «Лос-Гатос Негрос» подошел, чтобы сесть рядом со мной, я моргнула, глядя на него.

— Ты что, заблудился?

Элиас ухмыльнулся моему отношению.

— Мне показалось, что тебе нужна компания.

Я преувеличенно усмехнулась.

— Элиас, у меня никогда не бывает недостатка в компании, когда я этого хочу. — Мои глаза тлели на его промежности, и я демонстративно облизала свои вишнево-красные губы, прежде чем наклониться. — Здесь где-нибудь есть ванная, куда мы могли бы ускользнуть?

Элиас был нейтрален. Траханье с ним не причинило бы мне никакого вреда, потому что мы не имели ничего общего друг с другом. Наши границы не соприкасались, и наши мужчины редко вступали в контакт, но когда они это делали, никаких проблем не возникало. И хотя он выглядел искушенным, он протянул руку, чтобы провести большим пальцем по моей челюсти, и сказал:

— Я слышал о тебе, Линг, о том, что тебе нравится. — Он покачал головой, двигаясь, чтобы отстраниться. — Я этим не увлекаюсь.

Прежде чем он успел убежать от меня, я взяла эту большую руку и держала ее в своей, играя с его длинными пальцами.

— Мои вкусы разнообразны, Элиас. Я в некотором роде хамелеон. Могу быть тем, кем ты захочешь, чтобы я была. — Я игриво улыбнулась. — Мне просто нужно, чтобы ты ударил меня по губам, чтобы я могла кончить, вот и все.

Элиас долго смотрел на меня, моргая, прежде чем его губа дернулась. Затем, когда он откинул голову назад и громко рассмеялся, я поняла, что достигла своей цели. Боковым зрением я видела, что турок наблюдает за мной, и мне потребовались все силы, чтобы не смотреть на него, открыто насмехаясь над ним.

Пошел ты, Ас. Думаешь, ты особенный? Ты мне не нужен.

Я не слышала, как подошел Лука Павлович, но когда он навис надо мной, он выглядел разъяренным.

— Я знаю, что ты сделала, курва.

Мои глаза сузились, глядя на него.

— Прошу прощения?

Его губы скривились.

— Мы все знаем, что ты сделала, драконья шлюха. С Юлием. С его женой. — Когда он наклонился к моему лицу, моей первой реакцией было выцарапать ему глаза. Но я сохранила видимость спокойствия. — Если бы это не была нейтральная территория, я бы прикончил тебя прямо здесь, где ты сидишь. — Он сделал вид, что оглядывает меня с ног до головы. — У тебя нет друга во всем этом мире, Линг, особенно в этой комнате, так почему бы тебе просто не взять свою тощую маленькую задницу и не сброситься с обрыва?

Лука был уважаемым человеком. Так называемый Король в этих краях. Хорват твердо выдержал мой взгляд, и ощутимая тишина наполнила комнату. Дурное предчувствие, которое я испытывала, придавило меня к этому месту, и когда я оглянулась на окружавших меня мужчин, то обнаружила, что ни один из них не желает выйти вперед и встать рядом со мной. Даже прекрасный турок.

Это был мой сигнал для того, чтобы уйти.

Хотя мое сердце бешено колотилось, я повернулась к Элиасу.

— Хочешь пойти со мной домой? Обещаю, что буду нежна.

Но, как я и предполагала, Элиас медленно покачал головой.

— Нет, спасибо.

Я недовольно поджала губы.

— А как насчет тебя, Лука? — я сделала шаг вперед и осторожно коснулась его галстука. — Я позволю тебе наказать меня.

Выражение лица Луки стало раздраженным. Его голос был низким, он говорил сквозь стиснутые зубы.

— Я никогда раньше не бил женщину, но для тебя сегодня я мог бы сделать гребаное исключение. Ты вызываешь у меня отвращение.

От его безудержного гнева мои глаза вспыхнули.

— О, Лука. Не дразни меня, детка. Я уже промокла насквозь. — Я взяла его руку и поднесла к подолу своего платья. — Хочешь пощупать?

Когда он отдернул руку, я звонко рассмеялась, а затем оглядела все лица, окружавшие меня.

— Даже не пытайтесь это сделать. Каждый из вас устранял проблемы, если они появлялись, даже Юлий, мой старый друг. Так что набрасывайтесь на меня, если вам это нужно, но не выставляйте себя святошами. Я сделала то, что должна была, чтобы стать той, кем являюсь сегодня, и должна сказать... — мои глаза сузились, — … вид совсем не такой, как было обещано в брошюре.

Пристально глядя на каждого из них, я встала со своего места и, поддерживая зрительный контакт, вышла из комнаты. Когда я выходила, мой взгляд остановился на Аслане, и когда он отвернулся, я победно ухмыльнулась. Но когда скрылась из виду, я достала свой сотовый и набрала номер, на ходу прижимая телефон к уху.

Напряжение росло, и мне нужно было взять себя в руки.

Глава 16

Лекси

Мне было грустно. Прощаться с Амандой оказалось труднее, чем я думала, учитывая, что мы только что встретились. Мы провели ужасно много времени обнимаясь, и она сказала, что скоро вернется, может быть, со своим отцом. Я пообещала поддерживать с ней связь и присылать ей последние новости о ее племяннике. А она обещала прислать мне видео, где ее муж говорит со своим сексуальным акцентом.

Мы были двумя женщинами, случайно сведенными вместе, разделенными расстоянием, и я ненавидела то, что теперь она была через океан от меня. Я действительно чувствовала, что она была моим самым большим союзником на данный момент.

Каждый раз, когда я разговаривала с Никки, она постоянно спрашивала о том, как идут дела с Твитчем, когда дела совсем не шли. Всякий раз, когда мне удавалось поймать Дэйва, он прямо спрашивал, когда Твитч снова уйдет, и это почти ломало меня, потому что в действительности он спрашивал только о том, о чем я на самом деле думала сама. Когда я разговаривала с Юлием, он вообще отказывался говорить о Твитче, а Ана вряд ли была хорошей собеседницей. Мне еще предстояло поговорить с Хэппи, и чем больше времени проходило, тем больше это походило на растущую стену между нами.

Вряд ли было справедливо постоянно контактировать с Твитчем, в то время как я не могла найти ни слова для человека, которого я назвала бы своей опорой, когда все пошло наперекосяк.

Я решила, что пришло время возобновить старые традиции.

Сегодня вечером мы поужинаем вместе, всей семьей. Только сегодня вечером мы бы установили дополнительное правило и постарались, чтобы никто не получил серьезных травм.

ДА. Это определенно было нашей целью. Чтобы никто не ушел, истекая кровью.

Я проверила духовку, и запах, доносившийся из нее, был божественным. С улыбкой я принялась за приготовление ньокки. Это было нетрудно, когда ты знал, что делаешь, и я научилась готовить это много лет назад, больше не нуждаясь в рецепте. Я все еще готовила, когда раздался звонок в дверь, и когда я открыла ее, высокий светловолосый мужчина, стоявший там, улыбнулся мне почти печально.

Положив руки на бедра, я сказала:

— Дэвид Аллен, иди сюда прямо сейчас.

Дэйву не нужно было повторять дважды. Он обнял меня, и я закрыла глаза, до этого момента не осознавая, как сильно я скучала по своему другу. Когда он отстранился, вид у него был мрачный.

— Мне жаль, что я не был на связи.

Я закатила глаза.

— Не начинай. Я знаю, что это было нелегко для тебя.

Дейв нахмурился.

— Не делай этого, Лекс. Не оправдывайся передо мной. Да, я испытал шок, но твой шок был намного сильнее моего, а я потерял фокус. Мне очень жаль.

Я не сказала ему, что мне на самом деле было проще, когда никто не вмешивался в мои дела. Вместо этого я улыбнулась и заявила:

— Извинения приняты. — Я повернулась и направилась обратно на кухню, а он последовал за мной. — Итак, расскажи мне, что происходит. Как обстоят дела с Хэппи?

— Не очень хорошо. Но мы, э-э... — Дейв издал горловой звук. — Разговариваем.

Я бегло говорила на языке Дейва. Они не разговаривали. Они трахались.

Мою усмешку было трудно скрыть.

— Что ж, это хорошо. Не так ли?

Дэйв пододвинул стул, когда я принялась за ньокки.

— Наверное. Мне нелегко с этим смириться, Лекс. — Он глубоко и низко вздохнул. — У меня уже есть проблемы с доверием. Это просто потрясло меня.

Я знаю, что он имел в виду.

— Да. Я это понимаю.

Услышав мой мрачный ответ, Дейв сосредоточился на мне.

— Как у тебя дела?

— Я делаю все, что в моих силах в данных обстоятельствах. — Я бросила на него взгляд широко раскрытых глаз. — Не думаю, что соответствую требованиям по росту для этих эмоциональных американских горок.

— Ну, все, что я могу сказать, это то, что надеюсь, ты чему-то научилась из всего этого, потому что...

Входная дверь открылась, и вошла Молли, а за ней ЭйДжей.

Твитч плелся следом.

В ту же секунду, как Дейв увидел Твитча, он встал с выражением чистого недоверия.

— Ты серьезно, Лекс? — пробормотал он: — Черт возьми, ты сейчас не можешь быть серьезной. — Его руки дрожали. — Неужели ты ничему не научилась? Разве ты не видишь, что он делает? — Моя шея начала краснеть, и я была рада, что Молли была достаточно умна, чтобы прочитать знаки и отвести ЭйДжея в его комнату, пока Дэйв выходил из себя. — Достаточно того, что он живет через дорогу. — Его лицо было напряженным. — Я в шоке от тебя. Не думал, что ты настолько глупа, чтобы впустить его в свой дом!

Я точно видела момент, когда Твитч перешел от легкой взвинченности к чистой ярости. Он сделал угрожающий шаг вперед.

— Какого хрена ты только что сказал? — потом еще один шаг. — Уверен, что ты только что не назвал мою женщину глупой, Дейв.

Но Дэйв чувствовал себя храбрым.

— Твою женщину. — Он невесело рассмеялся, затем посмотрел на меня. — Его женщину? Это было быстро, Лекс. Мило.

О, нет.

Мои планы быстро летели коту под хвост. Кто-то пострадает, если я ничего не сделаю.

— Ты кусок дерьма, — сказал Твитч тихо. — Ты собираешься уйти и сделаешь это сейчас. — Его глаза потемнели. — Прежде чем я, бл*дь, заставлю тебя.

— Прекратите. — Мой голос дрожал.

Дэйв усмехнулся.

— Ты собираешься заставить меня? — после минутного молчания он прогремел: — Кто ты, черт возьми, такой, чтобы приходить в этот дом и угрожать? Ты причинил боль Лекси. Ты причинил ей непоправимую боль. В отличие от тебя я люблю эту женщину. Видишь, Твитч, это то, что ты делаешь, когда любишь кого-то. Ты говоришь им то, что они не хотят слышать, потому что это правильно. Ты обращаешься с ними так, как они того заслуживают. Ты остаешься здесь.

Мое сердце бешено заколотилось. Напряжение было достаточно сильным, чтобы его можно было разрезать ножом.

При виде убийственного выражения лица Твитча все мое тело замерло.

— Думаешь, я не хотел быть здесь с моей девочкой и моим гребаным сыном? — Твитч говорил тихо. — Думаешь, я хотел провести последние пять лет, спя под мостами, на вокзалах, без единого гребаного цента на свое имя, потому что я больше не мог претендовать на это имя? — он сделал еще один шаг, и у меня внутри все сжалось от его слов. — Что? Думаешь, я трахался, развлекался, отдыхал на Ибице? Позволь мне кое-что сказать тебе, дружище. Телкам не нравятся бездомные парни. — Его губы сжались. — О, да. Гламурная жизнь. У тебя есть мой номер, Дейв.

У меня заныло сердце.

О, как это было больно.

Услышав все это, что-то произошло со мной, с моей душой. Маленький осколок моего разбитого сердца начал восстанавливаться.

Мое сердце бросило на меня серьезный взгляд: «Я же говорило тебе, что он не сделал бы то, что сделал, без причины».

Мой мозг закатил глаза: «Если ты ему веришь, то ты тупица. Не позволяй одной и той же змее укусить тебя дважды».

Находясь в состоянии войны с самой собой, я приняла решение. Избежать этого было невозможно. Нам с Твитчем давно пора было поговорить.

Дэйв немного потерял самообладание, но его челюсть была плотно сжата, когда он произнес:

— Ты задолжал нам объяснения. Где ты был все это время?

При этих словах Твитч потерял самообладание. Его глаза вспыхнули.

— Я ни хрена тебе не должен, ублюдок. — Затем его брови опустились. — Единственный человек, с которым мне нужно поговорить об этом, это Ангел, стоящая прямо там. — Он дернул подбородком в мою сторону. — И она не готова к этому, поэтому я делаю то, что делаю редко. — Он многозначительно посмотрел на меня. — Я жду.

Твитч не был терпеливым человеком. Он был навязчивым и имел проблемы с контролем. Тот факт, что он проявлял сдержанность... это было монументально.

Кто был этот человек и что он сделал с опрометчивым, эгоистичным и беспечным человеком, которого я знала давным-давно?

Твитч произнес эти слова так, словно это был его дом и он имел на это право.

— У тебя есть два варианта, Дэйв. Ты можешь уйти, поджав хвост и засунув мою ногу себе в задницу, — предложил он. — Или ты можешь заткнуться, извиниться и съесть еду, которую готовит моя девочка. — Он оглядел Дейва с ног до головы, оценивая его. — На твоем месте я бы выбрал второй вариант. Прошло много времени, и я жажду драки.

Не дожидаясь ответа, Твитч пошел по коридору в поисках своего сына.

Прошло много времени, прежде чем Дейв заговорил снова, прочистив горло.

— Я не имел в виду то, что сказал. — Небольшая пауза. — Ты не глупая, Лекс.

Но разве это не так?

Мой сын назвал меня глупой. Мои друзья теперь называли меня глупой. В последнее время это было распространенной темой, и если кого-то называли как-то неоднократно, скорее всего, этот человек и был тем, кем его называли.

Внезапно я была ошеломлена, и мое горло сжалось от эмоций. Я говорила тихо, смаргивая слезы.

— Не беспокойся об этом. Здесь было немного безумно.

— Да. — Низкий тон Дейва соответствовал моему. — Я это вижу. Последнее, что тебе нужно, это чтобы твои друзья отвернулись от тебя. — Он положил руку мне на плечо. — Мне так жаль.

Внезапно впав в депрессию, я почувствовала необходимость объяснить свои действия.

— Просто ЭйДжей был несчастен без него, и чем больше я скрываю его от отца, тем больше он расстраивается.

— О, милая.

Мое сердце бешено заколотилось.

— Я не знала, что делать, и хотя мне было тяжело, я подумала, что если просто позволю ему увидеть Твитча, он будет счастливее.

— Конечно.

Было трудно дышать из-за напряжения, витавшего в воздухе.

— Ты, наверное, не можешь понять ситуацию, в которой я нахожусь. Мне крышка, если я это сделаю, мне крышка, если я этого не сделаю. Я пытаюсь быть умной в этой ситуации, Дэйв. Просто пытаюсь выбрать дорогу с наименьшим количеством мин, заложенных на ней.

Он выглядел совершенно подавленным.

— Я знаю.

— И Твитч был на удивление хорош все это время, — неохотно призналась я. — Как будто... Я не знаю. Он изменился, Дэйв. Не знаю, где он был и что делал, но время, проведенное вдали от дома, что-то с ним сделало. — Мои глаза умоляли, я произнесла: — Этот человек будет рядом. Мне бы хотелось, чтобы мы все поладили. Если ты не можешь сделать это для меня, пожалуйста, сделай это для ЭйДжея, потому что он любит своего отца.

— А как насчет тебя, Лекс? — он выдержал мой взгляд. — Ты любишь его?

До последнего вздоха.

— Я его даже больше не знаю.

Дэйв, казалось, был умеренно удовлетворен моим ответом, потому что он оставил все как есть. Он также присоединился к нам за ужином, и когда люди начали прибывать, их беспокойство по поводу присутствия Твитча было так ясно написано на их лицах, что им не нужно было говорить об этом ни слова.

К счастью, никто ничего не сказал об этом, и, честно говоря, я бы тоже этого не сделала, учитывая дерзкие взгляды, которые бросал Твитч. Какое-то время было неловко, но когда Ана заговорила с Твитчем, стол ожил от разговоров. Конечно, Твитч не был сильно вовлечен, но он остался, а Юлий оставался вежливым, наблюдая за своим старым другом, своим братом, с огоньком в глазах, который я не могла точно прочитать.

Что это было? Задумчивость? Гнев? Печаль? Я не могла понять, в чем дело. Возможно, всего понемногу.

Когда Хэппи вошел в дверь вместе с Никки, мне было трудно смотреть на него, и когда он приблизился ко мне осторожно, как к испуганному оленю, я посмотрела на своего друга и увидела, как он ломается. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но ничего не смог произнести. Он посмотрел на настороженного Твитча, прежде чем его губы сжались, а глаза закрылись, когда он пробормотал:

— Лекс, я... Мне так жаль.

Когда я сделала три шага вперед и обхватила его руками за талию, он обнял меня так крепко, что я задохнулась. Я почувствовала его извинения, почувствовала его печаль от того, что он разочаровал меня, почувствовала его сожаление в этих крепких объятиях. Я ничего не сказала. Не могла. Поэтому просто протянула руку и взяла его лицо в свои руки, нежно поцеловав в щеку.

Это не было прощением, не совсем так. Это была маленькая милость, которую я оказала ему, потому что любила его, моего дорогого друга.

Вскоре после того, как десерт был съеден, все собрались уходить, а Твитч как раз прощался с ЭйДжеем. Я не хотела подслушивать, но когда я подошла, вопрос моего сына захватил меня в плен.

— Дядя Дейв сказал, что ты сделал маме больно. — Он на мгновение замолчал. — Так вот почему она злится на тебя?

— Да, приятель, — это было все, что сказал Твитч.

— Ты сказал «извини»?

— Нет, я этого не делал. — Он колебался. — Я не могу извиниться за то, что сделал.

— Иногда, когда я расстраиваю маму, ей нужно, чтобы ее обняли. — Мое сердце подпрыгнуло. — Может быть, тебе стоит обнять ее.

Твитч издал легкий смешок.

— Я мог бы попробовать это. Спасибо за совет.

ЭйДжей казался довольным собой.

— Всегда пожалуйста.

Я не смогла сдержать улыбку, возвращаясь на кухню.

По правде говоря, после месяца, который у меня был, мне не помешали бы объятия.

Глава 17

Лекси

Твитч провел день с ЭйДжеем после того, как забрал его из школы, и когда я пришла домой с работы с головной болью и в плохом настроении, он загнал меня в угол в коридоре, на выходе из моей комнаты.

Его внимательный взгляд блуждал по моему лицу.

— Ты в порядке?

Какое тебе дело?

Тьфу. Непроизвольная реакция. Мне действительно нужно покончить с этим.

Я вздрогнула, затем посмотрела на него прищуренными глазами и тихо проговорила:

— Да. Просто нужно немного обезболивающих таблеток, и я буду в порядке.

Когда он прошел на кухню и открыл шкафчики, мне потребовалось мгновение, но я последовала за ним, и когда он наполнил стакан водой и подошел, держа таблетки в одной руке, а стакан с водой в другой, я стояла, задумчиво поджав губы.

— Что ты делаешь?

Он нахмурился, глядя на таблетки, затем снова посмотрел на меня, не говоря ни слова.

Я колебалась.

Твитч вздохнул, взял стакан и поставил его на край кухонного стола; таблетки последовали за ним. Он долго и пристально смотрел на меня, прежде чем произнести:

— Упрямая женщина, — затем вышел из комнаты, чтобы сесть с ЭйДжеем на диван, смотреть фильм «Лего».

Я не привыкла к этому, к тому, чтобы Твитч был активным участником моей жизни. Даже когда мы встречались, у нас были странные отношения. Это было что-то вроде «давай и бери».

Я отдавала, в то время как Твитч брал, иногда больше, чем я могла отдать.

Так что подайте на меня в суд за нерешительность. Я не привыкла, чтобы за мной присматривал мужчина, который однажды сказал мне, что сломает меня.

Слегка вздохнув, я проглотила таблетки, запив их большим глотком воды, затем вошла в гостиную и посмотрела на Молли.

— Мне нужно несколько минут, чтобы таблетки подействовали.

Она кивнула.

— Нет проблем. Я позабочусь об ужине.

Я бросила на нее взгляд, полный чистой благодарности.

— Ты замечательная. — Когда мой взгляд остановился на двух переплетенных телах на диване, мое сердце растаяло. Твитч лежал на спине, закинув руки за голову, отчего его бицепсы выпирали так, что это было почти греховно. Маленький мальчик, скрестивший ноги в носках, обнял своего отца обеими руками, как будто боялся, что его у него отнимут, и мое тающее сердце болезненно сжалось. Когда ЭйДжей залез в карман толстовки Твитча и достал пару шоколадных конфеток цвета радуги, бросив их в рот, нахлынули воспоминания о давно прошедшем времени.

Эти милые карие глаза сфокусировались на мне.

— Ты в порядке, мамочка?

Я улыбнулась своему сыну.

— Прекрасно, дорогой. Спасибо, что спросил. — Я бросила украдкой взгляд на Твитча, который оказался не такой уж и украдкой, потому что упомянутый мужчина смотрел прямо на меня, и в его взгляде был знакомый жар.

Моя последняя мысль перед тем, как я вернулась в свою комнату, была мрачной.

Если ты сделаешь ему больно, я сама убью тебя.

И если до этого дойдет, я была уверена, что так и сделаю.

— Привет, мама-медведица.

Я потянулась под одеялом и моргнула, прогоняя сонливость. Длинная тень, лежащая рядом со мной, снова заговорила.

— Твой малыш спрашивает о тебе.

Сбитая с толку и моргая сквозь дремоту, я грубо спросила:

— Который час?

— Семь тридцать.

Мои глаза резко открылись.

— Что? — я села в постели, и одеяло упало до пояса. Лениво потянувшись, я проговорила сквозь зевок: — Почему меня никто не разбудил?

Твитч приподнялся, положив голову на поднятую руку.

— Потому что я сказал всем заткнуться и дать тебе поспать.

Я глубоко вздохнула.

— Тебе не нужно было этого делать.

— Знаю, но я сделал. — Его глаза остановились на моей шее, а затем опустились вниз. — Тебе нужно следить за собой, детка. — Я вдруг поняла, что на мне крошечная майка без лифчика, и когда я попыталась незаметно прикрыть грудь, уголки его губ приподнялись. — Ничего такого, чего бы я раньше не видел. — Вставая, он сказал: — И только вопрос времени, когда я увижу все это снова.

Шокированный смех покинул меня.

— Ты полон дерьма.

— Нет. — Его голос звучал слегка оскорбленно.

— О, но это так, — настаивала я, затем отпустила небрежную ухмылку. Ему не нужно было знать, что я сгораю от желания снова быть с ним. — Что заставляет тебя думать, что я все еще хочу тебя, Твитч?

Затем он наклонился ко мне, и я отстранилась от интимности этого небольшого движения. И когда он заговорил, слова поразили меня с силой тысячи оргазмов.

— Потому что я твой гребаный король, а ты моя прекрасная королева. Так что будь умницей, склонись передо мной... — его голос понизился, — … и позволь мне любить тебя. — Он соскользнул с одеяла, оставив меня чувствовать себя опустошенной и одинокой. Он выпрямился, и атмосфера дерзости вокруг него возросла на целый уровень. Он медленно двинулся к двери. — Иди пожелай спокойной ночи нашему сыну, чтобы я мог вернуть тебя в постель и показать тебе, как сильно я скучал по тебе.

Воздух горел в моих легких.

— Ты чертовски сумасшедший.

Тогда он ухмыльнулся.

— Виноват, детка.

Если бы хаос и ярость когда-нибудь соединились, Твитч был бы ребенком, родившимся в результате этого соединения. И каким сумасшедшим, прекрасным ураганом он был.

Моя решимость колебалась с пугающей быстротой. Я не могла отрицать, что хотела его. Вопрос был в том, была ли я настолько глупа, чтобы впустить его обратно?

Позже тем же вечером потребовалось некоторое убеждение, но Твитч наконец ушел, и когда он это сделал, покачал головой и вздохнул. Было уже одиннадцать, когда я встала, чтобы взять стакан воды, и когда я поднесла стакан к губам, мое сердце замерло при виде тени, сидящей на заднем крыльце.

Мои брови нахмурились, и я пробормотала себе под нос:

— Что, черт возьми, он делает?

Почему он там прячется?

Как только эта мысль пришла мне в голову, я осознала ошибку в своем предположении.

Он вовсе не прячется. Он ждет, что я найду его.

Взяв стакан с водой, я открыла раздвижную дверь и вышла наружу. Не говоря ни слова, я подошла и села на верхнюю ступеньку, обернув кимоно вокруг ног. Твитч сидел на нижней ступеньке, и когда он что-то поднес к губам, и мягкое оранжевое свечение ярко засияло в темноте, я сердито уставилась в темноту.

— Ты серьезно?

Он глубоко вдохнул косяк, а когда выдохнул его, сказал:

— Это от моей глаукомы.

Мои брови поднялись, и когда он сделал еще один вдох, я наклонилась вперед и смягчила свой тон.

— У тебя глаукома?

Он подавился смехом, дым валил изо рта при каждом покашливании, и от унижения мне стало жарко.

О Боже мой. Я идиотка.

Грубый смех Твитча продолжался и продолжался, и чем дольше он продолжался, тем больше улыбка появлялась на моих губах, и вскоре после этого я посмеивалась над собственной глупостью.

— О, заткнись. Я просто устала.

Когда его смех затих, он пробормотал:

— Бл*дь, я скучал по тебе.

— Ты не должен был скучать по мне. — Я ничего не могла с собой поделать. Мне было больно. — Ты мог просто остаться.

— Думаешь, если бы был такой вариант, я бы не остался?

Я пожала плечами.

— Не знаю.

Когда я посмотрела на него, он на мгновение поймал мой взгляд, прежде чем грубо произнести:

— Не смотри на меня так.

— Как?

Интенсивность его взгляда пронзила меня.

— Как будто ненавидишь меня.

Неужели?

А разве не должна?

Я опустила свой обиженный взгляд и вздохнула.

Время настало.

— Давай поговорим.

Твитч сделал еще одну затяжку косяка, прежде чем предложить его мне. Я колебалась, и он произнес:

— Это помогает заснуть.

Я покачала головой, но мне сильно хотелось этого, чтобы справиться с предстоящим разговором. Но, сжав руки в кулаки, я вежливо отказалась.

— Я больше этим не занимаюсь. — Воспоминания о том, как Твитч прижал свои губы к моим и слегка выдул едкий дым мне в рот, как я вдыхала смесь наркотиков и самого мужчины, опьяняли меня.

Моя грудь болела от необходимости пережить это снова. Но я твердо стояла на своем, отрицая эту потребность.

— Почему ты это сделал? — заговорила я в безмолвную ночь.

Он долго молчал, и я задалась вопросом, будет ли он на самом деле говорить. Но потом он начал, и хотя это, возможно, было не то объяснение, которого я хотела, тем не менее это было объяснение.

— Я никогда не планировал, что все пойдет так, как пошло. Никогда не планировал хотеть тебя так, как я хотел. И как только ты стала наркотиком, текущим по моим венам, я понял, что сделаю для тебя все, что угодно. Даже исчезну, если это потребуется.

Мое молчание было приглашением продолжать, и он продолжил.

— Я принял несколько неправильных решений в свое время на посту короля. Нажил врагов, и мне было все равно, потому что я никогда не планировал дожить до сорока. — Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. — Но это изменилось, и я знал, что если заявлю на тебя открыто, то поставлю мишень на твою голову. — Он посмотрел на меня. — Мне нужно, чтобы ты знала, я никогда не планировал умирать у тебя на руках, но когда ты сообщила мне, что беременна, и этот мудак выстрелил в меня, это была возможность, которую я не мог упустить.

Я была сбита с толку.

— Не понимаю. Какая возможность?

— Я потратил много времени на поиски людей, очищая свои улицы от угроз. — Он бросил на меня взгляд. — Очищение от зла и доведение себя до такого положения, когда возвращение означало бы, что никто не коснется моего мальчика.

О Боже мой.

Это прозвучало так, как будто он говорил мне, что провел последние пять лет, выслеживая людей и... убивая их.

— Почему ты мне это рассказываешь?

— Ты и я теперь открытая книга. — Его глаза удерживали меня. — Я надеюсь, ты справишься с этим, детка, потому что кое-что из дерьма, которое я собираюсь тебе рассказать, это п*здец, даже для меня.

Мое сердце подпрыгнуло.

Была ли я готова к этому?

Не знаю.

— Я сдался копам.

— Что? — спросила я, совершенно ошеломленная.

Он подавил смешок.

— Знаю. Я, работающий с властями. Какого хрена, верно? Некоторое время работал в ФБР. И если я выполню то, что обещал, то получу полную неприкосновенность и вернусь к вам — таков был уговор. — Он сделал паузу. — Я не думал, что это займет так много времени. Я был самонадеян, думая, что покончу с этим дерьмом в течение года. — Он усмехнулся. — Первый год был самым тяжелым. Я быстро ничего не добился. Ни зацепок, ни ресурсов. Единственные два человека, которые знали, что я жив, были двумя людьми, которые помогли мне стать мертвым. Я спал на улице, воровал то, что мне было нужно, и в какой-то момент жил за счет мусора. Иногда я выходил из себя и сдавался, планируя остаться мертвым. Но... — он закрыл глаза, затем устало посмотрел на меня, — я эгоист, детка. Мне нужно было быть со своим сыном. Мне нужно было вернуться домой, к тебе.

Он откинулся на ступеньку, опираясь на локти и глядя во двор.

— Никто не заберет твою корону. Не в мою смену. Я выковал тебе трон, Ангел, и я сделал его из окровавленных, изуродованных трупов каждого ублюдка, который встал у меня на пути, оставив тебя красиво сидеть в луже крови, надев терновый венец. — Он ухмыльнулся, затем его голос наполнился благоговением. — Моя королева.

Мой желудок сжался. Это не должно было разжечь во мне огонь.

Господи Иисусе, я гребаный фрик.

— Никто не доберется до тебя и моего мальчика. Я буду щитом. Вскроют ли меня. Буду ли я истекать кровью. — Он медленно покачал головой. — Никто не доберется.

У меня было так много вопросов. Не знаю, почему я выбрала именно этот.

— Что случилось с твоей татуировкой?

Мне не нужно было уточнять. Знаковая 13, которую я полюбила, больше не украшала его щеки. На ее месте был шрам. Шрам, который я видела, как он получил в восемь лет, когда мы были детьми, которых свели вместе на одну короткую ночь, которым суждено было снова встретиться как любовникам, и хотя в то время я этого не знала, он был мне нужен.

Он был таким горячим огнем, что его пламя стало голубым. И я хотела, чтобы меня сжигали снова и снова, улыбаясь сквозь боль и умоляя о большем.

Я явно была мазохисткой, но иногда тебе нужно было пролить кровь, чтобы напомнить, что ты все еще жива. А Твитч заставлял меня истекать кровью, источая красное тепло, пока мое сердце не останавливалось, и каждый раз, когда он убивал меня, я оживала от одного лишь поцелуя.

Его любовь была смертельной, но я не хотела противоядия.

Твитч долго смотрел на меня.

— Немного отдавать, немного брать. Ты же знаешь, как это работает, детка. Я дал немного, так что теперь твоя очередь. Ты дашь мне то, что я хочу, и я отвечу на твои вопросы.

Сразу почувствовав усталость, я тихо спросила:

— Чего ты хочешь?

Голос у него был грубый, когда он сказал:

— Я хочу, чтобы ты прикоснулась ко мне.

Когда я закатила глаза и попыталась встать, его теплая рука сомкнулась на моем запястье, притягивая меня обратно.

— Не так. Я имею в виду, где угодно. Куда захочешь. Просто... — его голос был низким, грубым, — … прикоснись ко мне, детка.

Это звучало так невинно, но я знала Твитча, и в нем не было ничего невинного. Верить, что он способен на что-то столь чистое, было глупо. Но я хотела прикоснуться к нему.

Я мысленно вздохнула. Ненавидела то, что жила ради любви. Такая простая вещь, как невинное прикосновение, была так важна для меня. Это могло передавать невыразимые сообщения, и прямо сейчас потребность, которую Твитч носил на своем усталом лице, сказала мне, что он нуждался в этом.

Он терпеливо ждал, пока я подняла правую руку и поднесла ее к его лицу, нежно обхватив его щеку. В тот момент, когда мои пальцы соприкоснулись с его теплой кожей, его глаза закрылись сами по себе, и я наблюдала, как он сделал глубокий вдох, медленно выдыхая, наслаждаясь моим прикосновением.

Воздействие, которое я оказывала на него, наполняло меня внезапной силой, и я наслаждалась его расслабленным состоянием.

Положив другую руку ему на шею, я провела ногтями по его неподстриженному затылку, радуясь тому, что на его лице появилось выражение чистого восторга, и тихо сказала:

— Расскажи мне.

Он издал низкий горловой звук.

— Это был слишком очевидный признак. ФБР заставило меня свести ее лазером. — Он тихо застонал, когда моя рука скользнула к его плечу, слегка разминая узел, который я обнаружила, и он сказал на выдохе: — Думал о тебе каждую секунду, каждого дня.

Мне хотелось забраться к нему на колени и умолять об одном-единственном поцелуе.

— Куда мы пойдем дальше? — затем, еще тише: — Как нам двигаться дальше?

Его прищуренный взгляд остановился на мне, и его ответ был настолько мягким, насколько позволял его голос:

— Чертовски медленно.

Я заглянула в эти мягкие карие глаза и нежно провела пальцами по линии его подбородка. Мой голос был чуть громче шепота.

— Не знаю, смогу ли я когда-нибудь простить тебя.

Его ответ был в духе Твитча.

— Никогда не просил об этом, Ангел.

Высокомерный осел.

Глядя ему в лицо, я наблюдала за ним так же, как он наблюдал за мной, и быть с ним, прямо здесь, на моем заднем крыльце, было так хорошо, что я нахмурилась, разочарованная в себе.

Думаю, в этом и была проблема. Когда вы смотрели на кого-то через розовые очки, все красные флажки… они были просто... ну... флажки. Непритязательные. Безопасные.

Но я знала лучше.

Запустив руки в его слишком длинные волосы, я усилила хватку, оттягивая назад, заставляя его поднять голову и наслаждаясь тем, как его губы скривились от дискомфорта. Я приблизила свое лицо к его, медленно, многозначительно, и когда наши губы оказались на расстоянии волоска, я тихо заговорила.

— Тебе нужно подстричься.

Быстро отпустив его, я встала и направилась к раздвижной двери, остановившись только тогда, когда он озадаченно произнес:

— Это все? Это все, что ты можешь мне сказать?

Я задумчиво поджала губы, слегка наклонив голову, а затем кивнула.

— Ага.

Мои глаза встретились с его, когда я заперла дверь и выключила свет на кухне, оставив его в темноте. И сказать, что я гордилась собой, было бы огромным преуменьшением.

ДА.

Я была сильнее, чем сама считала.

***

Твитч

Удивленный смех покинул меня, пока я сидел один на крыльце в темноте.

Я поправил штаны, и моя губа дернулась.

Она сводила меня с ума. Все, что я хотел сделать, это догнать ее, наклонить и оказаться дома, погружаясь в ее сладкую киску, пока не разряжусь внутри нее.

Но я подожду. И это ожидание сделает все еще более сладким.

Глава 18

Линг

В «Кресте» была хорошая ночь. Музыка гремела, пока я наблюдала за происходящим с закрытого балкона, и в ту секунду, когда я увидела его, мои брови нахмурились.

Какого хрена он здесь делает?

Я огляделась вокруг него, насторожившись. Он был один, или, по крайней мере, так казалось. Спускаясь вниз, я держала ухо востро, ожидая нападения, которое, как я предполагала, должно было произойти. Но когда я увидела его, сидящего в одиночестве за стойкой бара, любопытство подтолкнуло меня вперед.

Мои ребята были рядом, наблюдали, но держались на расстоянии, и когда один из них шагнул вперед, я бросила на него тяжелый взгляд. Тот немедленно отступил, и я подошла, встав позади него, и произнесла:

— Что ты здесь делаешь, Ас?

Он развернул свое длинное тело, пока вставал. Его глаза улыбались, и мне захотелось выколоть их.

— Я скучал по тебе.

Пошел он.

— Тебе нужно уйти, — твердо сказала я. — Тебе здесь не рады.

Аслан сделал шаг ближе, но замер, когда я вытащила пистолет и направила его на его член. Он поднял руки в знак капитуляции.

— Я просто пришел посмотреть, как идут дела. Знаю, что тебе доставили посылку. Пришел узнать, не хочешь ли ты зарыть топор войны. Я мог бы помочь тебе, Линг.

Он сделал еще один шаг, и у меня заболел живот. Он вторгался, и я не хотела причинять ему боль, но сделала бы это, если бы понадобилось.

— Отвали, Ас.

— Нет, — это было все, что он сказал, когда сделал еще один маленький шаг ко мне. Еще один шаг, и мы оказались бы вплотную друг к другу.

Он вторгся на чужую территорию, нарушил кодекс, и мои люди знали об этом. Я чувствовала на себе их взгляды, оценивающие мой следующий шаг. Позволю ли я Аслану Садыку войти в мой дом и проявить ко мне неуважение, как это делает он?

Нет, не позволю.

Не могу.

Мне не хотелось делать этого, но я бы сделала пример из моего прекрасного турка.

Прицелившись влево, я нажала на спусковой крючок, и выстрел прогремел поверх музыки. Все тело Аслана дернулось, и, приложив руку к боку, он издал потрясенный смешок.

— Ты выстрелила в меня. — Он поднял руку, чтобы посмотреть на красную влагу там, и, задыхаясь, сказал: — Ты, бл*дь, выстрелила в меня. — Его широко раскрытые глаза встретились с моими, и когда они это сделали, его губа дернулась. — Ты сумасшедшая сука.

О, пожалуйста.

Это была поверхностная рана. Если бы я хотела, чтобы он умер, он бы умер, и он это знал.

Один из моих людей вышел вперед, нацелив пистолет на Аслана, и я отступила назад, подальше от женатого мужчины, которого не могла заполучить.

— Проводите мистера Садыка к его людям. Если они доставят неприятности… — я повернулась и пошла прочь, — … окрасьте город в красный цвет.

***

Сидя в одиночестве в городской квартире, обхватив голову руками, я, казалось, не могла контролировать свое быстро бьющееся сердце. Я не плакала уже много лет, с тех пор как умер Твитч, и если бы у меня все еще была такая возможность, я была уверена, что сделала бы это. Но я уже давно иссякла.

Когда входная дверь открылась, я вздохнула с облегчением. Что-то подсказывало мне, что он придет, и в тот момент, когда он появился в поле зрения, качая мне головой, я грустно улыбнулась.

Ас потянулся, чтобы положить руки на бедра, но когда коснулся своей раны, он поморщился, а затем посмотрел на меня.

— Не могу поверить, что ты выстрелила в меня.

— Ты сам напросился, — ответила я, потому что он заслужил то, что получил, и ему повезло, что у меня не было намерения убить его.

— Ты сумасшедшая сука, — сказал он еще раз, пересекая комнату. В тот момент, когда он оказался достаточно близко, он обнял меня за талию и наклонил свое лицо к моему, оставляя мягкие поцелуи на моих губах, и мне нравилось, как он заставлял меня чувствовать себя пьяной. Его лосьон после бритья пах так хорошо, что мне захотелось лизнуть линию от его шеи до самого члена. Я положила руки ему на грудь, мне нравилось, как он заставляет меня чувствовать себя такой маленькой. Он издал низкий горловой звук, а затем заговорил между поцелуями:

— Моя сумасшедшая сука.

Я закрыла глаза, прижимаясь к нему.

— Я не хотела этого делать.

— Знаю, — сказал он. — Я мог видеть, что ты этого не хотела. Прошу прощения за то, что надавил. Я просто, — он вздохнул, — действительно чертовски скучал по тебе, детка. — Его глаза впились в меня. — Скажи мне, что любишь меня.

Нет.

Я покачала головой, мои глаза были печальны. Он не мог просить меня об этом. Я не могла дать ему этого. Он не был моим. И никогда не будет. Мы были глупы, пытаясь сделать то, что никогда не могло сработать, но я никогда никого не хотела так, как хотела этого мужчину. Я любила его больше, чем это было разумно.

Поэтому я надавила. Проведя ногтями по его груди, я посмотрела ему в глаза и пробормотала:

— Пойдем со мной в постель.

Я не ожидала такого ответа, который получила.

— Хорошо, — ответил он, и когда улыбнулся своей улыбкой на миллиард долларов, я не могла не ответить ему тем же. Боже, он был всем. Он не мог оторваться от меня достаточно надолго, чтобы пройти короткое расстояние, а я рассмеялась, когда мы, спотыкаясь, вошли в спальню, улыбаясь поцелуям этого красивого мужчины. Ловкие пальцы расстегнули мое платье, и когда оно соскользнуло на пол, я переступила через него, совершив короткую прогулку к кровати и забравшись на нее с улыбкой. Как только я приняла позу на четвереньках, задрав задницу вверх, опустив голову на одеяло и покорно заложив руки за спину, я выдохнула:

— Трахни меня, детка.

Прошло много времени, и когда я поняла, что он не двигается, я села, оглядываясь на него через плечо. Я видела, как он уставился в потолок с выражением чистого разочарования на лице.

У меня упало сердце.

— Что случилось?

Он отвел взгляд.

— Это было не то, что я имел в виду. — Его губы сжались. — Я не хочу этого.

Гордость терзала меня изнутри.

— Ты не хочешь меня?

— Хочу, — заверил он меня. — Больше всего на свете. Но не так, Линг. — Его глаза выдавали его несчастье. — Не так.

Что? Как мы тогда должны были трахаться?

Я села на край кровати в нижнем белье и озадаченно посмотрела на него.

— Мы можем сделать это так, как ты хочешь, Ас. Как ты хочешь меня видеть? В наручниках? Связанную? С завязанными глазами? У меня где-то здесь есть школьная форма. Я могу называть тебя папочкой. Что приносит тебе удовольствие? — когда он крепко зажмурился и выругался, я начала злиться. — Мне нужно, чтобы ты поговорил со мной, детка. Что здесь происходит? Потому что я чертовски запуталась. — Мои брови нахмурились. — Я думала, ты этого хочешь.

— Иди сюда, — было все, что он сказал, ущипнув себя за переносицу, и когда я осторожно приблизилась, он посмотрел на меня сверху вниз и произнес: — Ты хоть представляешь, как сильно я тебя хочу? — я посмотрела на его натянутые джинсы, но он тихо рассмеялся. — Нет. Я не об этом. — Он приложил мою руку к своей груди, прямо над сердцем. — Вот. Вот где я хочу тебя. — Он поднес мои пальцы к своим губам. — Ты мне тоже нужна здесь. — Когда притянул мою руку к своему виску, турок пристально посмотрел мне в глаза и объяснил: — Я хочу поделиться с тобой всем. Моим телом, моим сердцем, моим разумом — я хочу отдать все это тебе. Только тебе. Но... — его брови опустились, когда его осенила мысль, — … не думаю, что ты знаешь, как делиться таким образом, не так ли, детка?

То, о чем он просил меня, я не могла дать. Не потому, что я этого не хотела, а потому, что у меня этого никогда не было с самого начала. Я была лишена чувствительности. Мои чувства онемели. Они были вытраханы из меня в очень юном возрасте. Но если бы у меня были эти вещи, если бы я могла отдать их кому-нибудь, я бы отдала их Аслану Садыку.

— Я не могу, — сказала я ему с несчастным видом, так сильно желая быть тем, в ком он нуждался.

И впервые в своей взрослой жизни я почувствовала себя ужасно неполноценной и совершенно ущербной.

Какое странное, гнетущее чувство.

Он взял мою руку и прижался губами к костяшкам пальцев, наблюдая за мной из-под опущенных век. Когда он заговорил, то сделал это мягко.

— Ты достаточно доверяешь мне, чтобы попытаться?

Доверяла ли?

Говорить было трудно. Аслан заставил меня хотеть того, чего я никогда раньше не хотела.

Какая пугающая мысль.

— Конечно. — Но я бросила на него жесткий взгляд. — Но если не кончу, я буду в бешенстве.

Его тихий смех под моими пальцами был мягким и сладким, и красивым, о существовании которого я и не подозревала.

— Обещаю, что оставлю тебя полностью удовлетворенной.

Внезапная боль пронзила мою грудь, потому что он бросит меня, чтобы вернуться домой к своей жене. Той самой жене, которая его обожала.

Аслан заставил меня почувствовать себя человеком в мире, где все считали меня чудовищем. Часть меня любила его за это. Другая часть ненавидела за то, что он показал мне, каково это, когда я могла быть счастливо наивной до конца своих дней.

Теперь я знала. Знала, чего мне не хватало, и было невозможно не скорбеть о годах, которые я потеряла из-за своих обстоятельств.

Когда Ас нагнулся, его полные губы коснулись моей щеки.

— Обними меня. Обними меня, Линг. Как будто ты никогда не хочешь меня отпускать.

Я не хотела. Поэтому сделала, как он просил, и обвила его руками, заботясь о его ране. На самом деле это было забавно; месяц назад мысль о том, чтобы ранить мужчин, приводила меня в восторг. Но когда дело дошло до этого мужчины, мысль о том, чтобы причинить ему боль, заставила мой желудок перевернуться.

Что со мной происходит?

Мое сердцебиение замедлилось, когда я посмотрела в его полуночные глаза. Он был похож на ангела в лунном свете, и когда он поцеловал меня, я увидела звезды. Он нежно занимался любовью с моим ртом, языком встречаясь с моим, лаская его своим, и он был восхитительным на вкус, как бурбон и мята. Мы стояли там, казалось, часами, и впервые в моей жизни мои распухшие губы не имели никакого отношения к тому, что меня ударили или укусили.

Его нежные поцелуи в сочетании с легкими прикосновениями заставили меня затрепетать от предвкушения. Опять же, это было не то, к чему я привыкла. Мой вид секса был грубым, рвущим одежду, и Ас еще не прикасался ко мне везде, где я нуждалась в прикосновении. Мои соски напряглись под кружевным лифчиком, как будто они тянулись к его прикосновению. Моя киска болела так, как никогда не болела. Одно мое нетерпение заставляло мой чувствительный клитор жаждать прикосновения его кончиков пальцев.

И все из-за того, что меня поцеловали.

Ас повел меня назад, все еще обнимая руками, пока мои ноги не коснулись изножья кровати, и я предположила, что это все. Это было место, где он поворачивал меня, наклонял и жестко трахал. Но этого не произошло. Нет. Вместо этого он слегка шлепнул меня по заднице.

— Забирайся на кровать, детка.

Что, прямо так, как я была? Никакого сосания члена? Без снятия моей одежды? Без снятия его одежды? Никаких требований? Какого хрена?

Я забралась в центр кровати и зачарованно наблюдала, как он скользнул на одеяло рядом со мной, притягивая меня к своему телу. Когда я почувствовала его твердость у своего бедра, я потянулась, чтобы потереть его, но рука Аслана перехватила мою.

— Позволь мне сделать так, чтобы тебе было хорошо. Тогда ты сможешь прикоснуться ко мне.

Когда его губы коснулись моих, я вздохнула ему в рот. Ничто и никогда не было так приятно, как губы этого мужчины. Он провел рукой вниз по моему боку, его большой палец слегка ласкал кожу над линией трусиков, а затем его губы проложили цепочку поцелуев от моего подбородка к шее и еще ниже. Ас слегка толкнул меня на спину, и когда его рот оставил дорожку поцелуев вниз по центру моего тела к ложбинке грудей, я выгнула спину, желая большего, чем он давал. И судя по тому, как он усмехнулся, он это знал.

Ас прижался губами к области чуть ниже моего пупка, и мой желудок сжался, зная, что сейчас произойдет. Он раздвинул мои ноги и поцеловал меня поверх трусиков. И мою киску затопило.

Срань господня. Как это заводит. Мужчина, который не торопится. Кто знал?

Это было нереальное ощущение. Это было почти чересчур, но и недостаточно. Я приподняла бедра навстречу его рту, желая большего, и была вознаграждена, когда он сильнее надавил на мою прикрытую трусиками сердцевину, нежно покусывая и облизывая меня через тонкий материал. Низкий стон вырвался у меня. Я была в восторге от того, что он делал со мной, и когда он убрал свой рот с того места, где я нуждалась в этом, я подняла голову, чтобы посмотреть на него, полностью разочарованная.

Ас улыбнулся мне, вставая, прежде чем медленно раздеться. Когда он оставил свои боксеры, я чуть не надулась. Я хотела этот член.

Он забрался сверху, возвышаясь надо мной, пока его положение не стало правильным, и когда он опустился, опираясь большей частью своего веса на руки, и твердый контур его члена остановился на моих уже промокших трусиках, я вздохнула, откидывая голову назад. Когда он начал двигаться, прижимаясь ко мне, я начала слегка задыхаться.

Это было потрясающе, а мы даже не соприкасались кожа к коже. Я была совершенно ошеломлена.

Дотянувшись до моей груди, он дернул одну чашечку вниз, обнажив напряженный, нуждающийся сосок. Он взглянул на меня на мгновение, прежде чем опустить голову и захватить твердую вершину губами, нежно посасывая, и я чуть не слетела с кровати. Я чувствовала каждое движение его рта, как будто он сосал мой клитор. Его рука переместилась с моего бедра, скользнув вниз, чтобы нежно потереть меня поверх трусиков, и, нахмурив брови, я издала низкий стон.

ДА. Прямой контакт.

Он едва прикасался ко мне, кончиками пальцев проводя мягкие круги по моему покрытому кружевом клитору, и как раз в тот момент, когда моя киска сильно сжалась, Ас спросил:

— Ты чиста, детка?

Что?

Мои глаза распахнулись.

Я моргнула, глядя на него, и слова были произнесены тихо.

— Не знаю. — Потому что я понятия не имела. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как я проходила тестирование.

Но в тоне Аслана не было осуждения.

— Хорошо. — Он достал презерватив из-за пояса своих боксеров и разорвал его, прежде чем снять их и надеть его. Он быстро справился с моими трусиками, а затем лег между моих раздвинутых ног.

Я не могла удержаться от недоверчивого вопроса:

— Миссионерская?

— Да. — Он ухмыльнулся мне сверху вниз. — Я хочу целовать тебя, детка. Это нормально?

Это было нормально?

— Да.

Думаю, это нормально.

Он на мгновение отстранился, взял свой член в руку и направил его ко мне. В тот момент, когда я почувствовала, как его кончик ласкает мое отверстие, мои губы приоткрылись. Не думала, что в моей жизни было время, когда я была более любопытно возбуждена, чем сейчас. Конечно, секс, который у меня был раньше, заводил меня в основном из-за шоковой ценности. Но это было по-настоящему. Это был не просто секс. Аслан Садык осыпал меня любовью, и я это чувствовала.

Ас толкался медленно, и мое сердце колотилось в груди от того, как он нежно входил в меня, пока я не была полностью наполнена. А потом он начал двигаться, и я поняла, что уже никогда не буду прежней. Не сводя с меня глаз, он отстранился, а затем снова вошел, задавая ритм. Вскоре я вся вспыхнула, и когда он поцеловал меня, я застонала ему в губы, жадно отвечая на поцелуй.

Я чувствовала, что это приближается, но на этот раз все было по-другому. Обычно, когда я кончала, это происходило жестко, быстро и выбивало из меня все чувства. Это в свою очередь было медленным сгоранием. Подъемом.

Мое влагалище сжалось вокруг него, и его брови нахмурились, рот приоткрылся.

— О, да, детка. Моя прекрасная девочка. Ты собираешься кончить для меня, Линг?

Его тихо произнесенные слова что-то сделали со мной. Я почувствовала, как мурашки пробежали по моему позвоночнику, и когда моя сердцевина болезненно запульсировала, мой живот сжался, рот округлился, а глаза распахнулись, совершенно расфокусировавшись.