Невеста гнома

Глава 11

Обедали мы в столовой, недалеко от моей работы. Фегле молчал. А я не знала куда деваться. Вроде и спокойно все, а все равно как-то не по себе. И мысли, которые так и кружились осами.

— Что-то ты какая-то задумчивая, — сказал он.

— Есть над чем подумать, — ответила я.

— Поделишься думами? Вместе подумаем. Может и решение найдем.

— Тут самой решить надо. Шена сказала, чтоб я окончательно решила, встречаюсь с тобой или нет. Серьезно все это или нет. А как решить, когда я сама себя не понимаю?

— Так ты не думай. Живи и живи. Иди по дороге и смотри, куда она выведет.

— А может я не хочу никуда идти? Может мне на месте оставаться хочется?

— Не хочется, — усмехнулся он. Мы встретились взглядами. Его рука легла на мою. — Во сне ты мое имя шепчешь. И просишь, чтоб я не уходил. Так почему днем от меня убегаешь? Как днем ты перестанешь от меня убегать, так и ночи будем вместе проводить. А так тебе придется одной мерзнуть, потому что одеялом укрыть тебя будет некому.

— Не знала…

— Теперь знаешь. И опять же, мы с тобой никуда не торопимся. Но хоть себя не обманывай, — он посмотрел на часы, что висели в столовой. — Пойдем работать, а то погулять не успеем вечером.

— На озеро пойдем? — спросила я, чтоб перевести разговор.

— На озеро, — довольно хмыкнул он.

— С этим обедом забыла в баню сходить, — сказала я.

— Вечером сходим, чтоб согреться после прогулки.

— Не знаешь почему так холодно? — спросила я.

— Так осень уже. Скоро снег выпадет.

— Быстро время пролетело.

— Оно только сдвинулось с мертвой точки. Пока еще даже не разогналось, — ответил Фегле. — Вечером увидимся.

И все-таки мне свойственны были порывистые решения. Я могла долго сомневаться, а потом резко меняла жизнь, поддавшись импульсу. Так было с покупкой билета. Когда я посчитала, что так будет проще начать новую жизнь. Измениться. И ведь получилось. Ничего не скажешь. Жизнь изменилась, а что же я все на месте стою? Где риск и авантюризм? Попробовать-то можно. А там, может и правда, судьба?

Решения были приняты. К чему все это приведет, я не знала. Но на душе стало легче. Намного легче, чем было раньше. В итоге и работала начала ладиться. Да и настроение стало лучше.

Озеро располагалось минутах в десяти ходьбы по широкому коридору, вдоль которого тянулись трубы. Высокая светлая пещера с зеленоватой водой, цвет которой придавал ей камень пещеры. Несколько водопадов располагались на разной высоте. Из-за этого в пещере стоял рокот. Вдоль озера была проложена широкая дорога, по которой мы и шли.

— Это озеро питает водой наш город, — сказал Фегле, держа меня крепко за руку. — Вода проходит очистку и поступает по трубам в дома. Правда не во все. На ярусах вода заведена не в каждую жилую пещеру. Приходится набирать ее из ниш на ярусе. Но с канализацией проблемы такой нет. Думаю через десяток лет воду заведем во все дома.

— А почему возникла такая проблема?

— С большим количеством домов. Сто лет назад был резкий скачок роста населения. Пришлось достраивать яруса. Так у нас долгое время хватало домов внизу. Потом стали осваивать стены пещеры. Вначале первый ярус. Лет сорок назад мы уже строили два верхних ярусов.

— Ничего себе у вас народу прибавилось.

— Да. Только у меня два брата. А знаю где в семьях и по четыре ребенка. Есть и по пять. Раньше проблемы были с родами. Сейчас осложнений почти не бывает.

— А какая проблема была?

— Дети не переворачивались. Или шли не так, как нужно. Роженица не могла разродиться. Сейчас делаем операцию. Это Шена ввела. Женщины стали дольше жить. Раньше рожать боялись, потому что была высокая смертность при родах или ребенка, или женщины. А теперь не бояться.

— Все равно операция — это не самая приятная вещь, — поморщилась я.

— Это лучше, чем смерть, — ответил Фегле. — И организм к тому времени, когда доходит до рождения детей, окончательно пропитывается воздухом пещер. Быстрее восстанавливается. Шена считает, что он мутирует. Изменяется под действием здешней атмосферы. Мы и до нее замечали, что дома почти не болеем. А вот в большом мире, те, кто живет больше пяти лет и пяти зим болеть начинают чаще. Да и детям там жить тяжело. Они слабее, чем местные. Когда за братом ездил, то нашел этому подтверждение. У него кузница была. Около леса в старой деревне. Как-то познакомился с одной женщиной из лесного народа. Чего они нашли общего — я не знаю. Обычно мы друг друга недолюбливаем. С людьми проще договориться, чем с другими народами. Но они договорились. В горы она уходить не стала. Так и жили они долгое время вместе. Она ему двух сыновей родила. А потом ушла к своему народу. Ей нужно было за местного замуж выходить. Детей и брата она бросила. Он же домой возвращаться не стал. Пытался их сам воспитывать. Но они слабые были. Болели много. Я все-таки уговорил его вернуться сюда. Так сразу у них по возвращении лихорадка началась. Еле вытянули их. Только на поправку пошли.

— Жуткая история.

— Нет. Обычная. Не надо обычаи было нарушить. Все ведь не просто так задумано предками. Около года нужно, чтоб женщины привыкли к пещерам. Чтоб здоровье стало нормальным. Но детей не рекомендуют рожать в первые десять лет после брака.

— Тоже из-за здоровья?

— Да. Меньше осложнений будет.

— Мудрые у вас предки.

— Наблюдательные, — поправил он. — А мудростью поначалу никто не отличался. Говорят, что раньше, до того как мы переселились сюда, то жили дикарями. В небольших деревнях. Тогда и девочки еще рождались. Потом переехали сюда и стало женщин не хватать. Мы стали брать их в городах и деревнях. Но они были дикие. Мы как-то умнее стали. Что-то разрабатывали. Улучшали жизнь. Они же не могли годами язык выучить. Тогда и была придумана жестовая система общения. Потом и осталась вторым языком. Особенно удобно, когда говорить не получается. Но шло время. Мир менялся. Мы же продолжали видеть в тех людях дикарей. Очень долго не могли понять, что прошли те времена, когда невеста не могла выучить язык и боялась воды. Были и такие, так что не смейся. В последние несколько столетий мы увидели, что вы намного умнее стали. Порой к нам попадают те, кто с головой не дружит. Пропускают лекари, но сейчас почти дикарей нет. Это радует.

— Не знаешь почему так случилось. Не может же быть, чтоб так по-разному развивались народы.

— Я могу лишь предполагать. Есть отрывочные сведения. Но в те времена мы не знали еще письменности. Дикарями жили. Говорят, что тогда люди были умнее нас. Намного умнее. А другие народы были дикарями. Потом случилась война. Когда люди хотели уничтожить другие народы. Но не получилось. Мы ушли в горы. Кто-то ушел в море, кто-то в степи. Есть те, кто живет в болотах и лесах. Потом у людей случился мор. Сильная болезнь, после которой они уничтожили почти все города, чтоб не распространить заразу. Сами же построили деревни. Но при этом утратили знания. Поглупели сами. Они долго не могли жить в городах. Почти разучились одежду шить. В шкурах ходили. Сейчас этого нет. Намного лучше живут. Что-то от нас перенимают. Что-то от других народов. Но считают себя самыми умными. Шена предполагает, что они создавали народы. Говорит, что у нее и у тебя в мире известна такая технология.

— У нас запрещены эксперименты по улучшению людей.

— Но известна.

— Да.

— Это может объяснить почему мы можем иметь детей от людских женщин. Еще есть предположение, что причина, что у нас нет женщин — это последствия той загадочной болезни, которая сильно повлияла на людей.

— Что-то даже не по себе стало от твоих слов.

— Не бойся. Все это в прошлом, — ответил Фегле. Дорога свернула в сторону от озера. Здесь свет от фонарей освещал стены, делая их по волшебному зелеными. Потусторонними.

— Я когда здесь оказалась, то была поражена местным уровнем жизни. У нас все иначе. Было сложно приспособиться. И вас я не понимала.

— А сейчас понимаешь?

— Немного. Теперь понимаю откуда такой снисходительный тон в отношение меня.

— Да нет, в отношение тебя еще нормально. С тобой разговаривать можно. Я много ездил с караванами. В дальние экспедиции ездил. За это время я первый раз встретил женщину, которая начала изучать наш язык еще в пути.

— Мне не нравилось, что я вас не понимаю. Тяжело ехать в неизвестность. Хотя Гиль и говорил, что все будет хорошо, но я же сама могу много чего сказать. Не факт, что это будет.

— Поэтому у нас и не любят объяснять пустое.

Лучше показать, чем объяснять. Как объяснить женщине, которая всю жизнь только и терпела побои, что ее никто бить не будет? Она не поверит. Так же как и не поверит, что когда-то сможет быть кем-то больше, чем «принеси-подай». Хватит ума, чтоб это понять, так хорошо. А не хватит, то пусть дом ведет и мелкую работу выполняет. Мужу помогает. Разные уровни развития. Шена сказала, что хочет быть равной. Ей это нужно для комфорта. Мы ей это разрешили. Дака раньше воевала. Она хотела и дальше продолжать воевать, но тут топором махать можно только ходы защищать. Ее боевой настрой перенаправили в плавку металла. Но это исключение. Чаще к нам попадают те, кто хочет выйти замуж и ничего не делать. А чтоб ничего не делать, надо мужа побогаче найти.

— Некоторые понимают, что это неправильно. Уже знают, что счастье не в деньгах. Другие понимают, что у вас разделения как такового нет.

— А в чем твое счастье? — неожиданно спросил Фегле.

— Что?

— Ты сказала, что не все видят счастье в деньгах и статусе. А ты в чем его видишь?

— Не знаю. Когда молодой была, то в любви видела.

— А сейчас ты старая? — усмехнулся он.

— По меркам моего мира я уже довольно взрослая. По вашим меркам не знаю, — я посмотрела на водопад, который стекал ручьем по зеленой стене. — А любовь тогда представлялась чем-то ярким и волшебным. Но все больше кажется, что этого нет. Я и на тепло согласна. Доверие. Не хочу, чтоб опять предали.

— У нас не принято предавать.

— Но разводы все-таки есть, — вспомнила я случай, рассказанный утром.

— Думаешь это так просто отпускать человека, который уже в сердце? Сложно. Но ты понимаешь, что это не твой человек. И ничего с этим поделать не можешь. Но никто тебе никогда не скажет, что это так. Будет бравада и много работы, — он накрыл мои руки своими ладонями. — Холодные. И щеки холодные. Замерзла?

— Здесь прохладно. А ты горячий.

— Ничего поделать не могу, — ответил он. — Пойдем в баню и ужинать?

— И придется вернуться в Дом.

— Да. Придется. Знаешь в чем твоя главная ошибка?

— В чем?

— Ты позволяешь страху взять вверх. Что эти девчонки тебе сделают? Какую страшную месть они тебе придумают?

— Они могут сказать…

— А ты можешь их не слушать.

— Могут испортить…

— Сейчас побояться.

— Косо посмотреть.

— А тебе так важно кто как на тебя смотрит? — спросил он.

— Нет. Не так и важно.

— Хочешь с ними дружить, так перестань прятаться по углам. Ты сама отгораживаешься от людей. Когда показываешь, что тебе никто не нужен, то люди это чувствуют. Они тебя игнорируют. Никто твои стены рушить не будет. Это никому не нужно.

— Это сложно.

— Чего сложного?

— Всегда можно оказаться в глупом положении, а это неприятно.

— Сказал бы я тебе, что такое неприятно, но промолчу. Смелее надо быть. Обычно говорят, что прежде чем рисковать, то надо подумать. Тебе же надо меньше думать, а больше действовать, — ответил он.

— Это опасно, — сказала я, смотря ему в глаза. — Когда я делаю какие-то резкие шаги, которые раньше опасалась делать, то неприятности случаются.

Кровь прилила к щекам. Дыхание сбилось. Тишину нарушал шум воду. Зеленый свет делал все вокруг таинственным и необычным. Только я этого почти ничего не замечала.

— Ничего в этот раз не случится, — уверенно сказал он, продолжая держать меня за руки. Уверенные слова. В этот раз. Не думаю, что наши мысли совпали. Но я хотела рискнуть. Как когда-то очень давно. Очень-очень давно, когда единственный друг отвернулся и прекратил общение. Но Фегле ведь не только друг. Так почему бы и нет? Решив, что я потом буду жалеть и потрачу на это не один день, я решила нырнуть в омут.

Это было очень давно. Я тогда училась. Была дружба. И он мне нравился. Настолько нравился, что я тогда хотела, чтоб было что-то больше. А в ответ была насмешка. Разве может со мной быть что-то общее? Не может. И пусть одни и те же грабли или не те же… Другие. Шум в ушах. Его мягкие губы, жаркие руки, что сжимают мои, запах табака…Хотела отстраниться, но он не дал. Только крепче прижал. Возвращая поцелуй. Когда же он все-таки отпустил меня, я резко сделала шаг назад. Чуть не потеряла равновесие и не упала в воду.

— Осторожнее, — дернув меня на себя, сказал Фегле.

— Я не ожидала.

— И я не ожидал, что ты от страха решишь утопиться.

— Это не от страха. Ты сказал, что мне надо больше рисковать. Я и рискнула.

— Хорошо. Потолок вроде еще на месте. Пол не провалился. Пойдем греться. Думаю сегодня прогулок хватит, — спокойно сказал он.

— Ты не сердишься? Не смеешься?

— Должен?

— Я ведь что-то нарушила.

— Торопишься немного, но не критично. Все равно теперь еще месяц будешь ужасаться своему смелому поступку. Может будешь держаться на расстоянии от меня.

— Не буду. Попробую и дальше рисковать.

Теплый душ. А ведь все это сложная система, о которой я особо не задумывалась. Почему-то принимала как данность, а ведь для этого мира такие технические вещи были довольно серьезными. Как и тепловые кристалл, самоходные машины, канализация. Мне не хватало лишь швейной машинки. Можно же было попробовать воссоздать простейшую машинку. Необязательно последнее слово техники. Но хотя бы элементарную. Я же сдавала строения машинок. Умела их чинить. Так в чем проблема? Надо только найти человека, который сможет это сделать. А если не получится? Если я что-то забуду? Не смогу объяснить? А может хватит ерундой страдать? Может правда пора рисковать? Потолок не разрушился, пол не провалился. Может действительно пора?

— Ты спишь? — спросил Фегле. Я сидела в раздевалки и сушила волосы полотенцем.

— Задумалась. Есть один план, но я не знаю, как это реализовать. И получится ли это сделать, — сказала я.

— Не попробуешь — не узнаешь, — пожал он плечами.

— Послушай, — я начала ему рассказывать про машинку. Даже попыталась объяснить ее строение. — Что думаешь?

— Я вопросом задаюсь, что тебя сподвигло на такую деятельность? — спросил он, надевая мне на голову шапку и беря за руку. Мы вышли из бани. — И сколько такая активность продлится?

— Не знаю. А что по идее? Стоит ее попытаться воплотить?

— Попробовать всегда стоит. Даже если ты объяснишь основу, то ребята могут сами довести ее до ума. Но это надо с мастерами разговаривать. Завтра еще раз обдумаем твою идею и поговорим с ними. Так на меня удивленно посмотрела.

— Ты не смеешься.

— Почему я должен смеяться? Лета, нужно пробовать. Не стоять на месте. В углу сидеть — это неинтересно. Я только боюсь, что ты испугаешься такой активности, а потом опять спрячешься.

— Не спрячусь.

— Тогда это будет хорошо.

— Почему?

— Потому. Тогда завтра гулять не пойдем. Будем разбираться со схемами твоей машины.

— Ты ведь не против?

— Нет, — ответил он. — Значит выбор сделан?

— Я попробую. Может из этого что-то получится, — вздохнула я. Верить в это очень хотелось.

Следующие несколько дней прошли в суете. Я заинтересовала механиков. Вместо одного вечера на доработку схем ушла дней десять. Фегле продолжал делать мне небольшие подарки. Я дошила ему рубаху во время перерывов на работе. Еще пыталась работать перед сном и после него. А вот платье Туны удалось доделать на работе. Объяснила им ситуацию и мне пошли на встречу. Жизнь налаживалась. И мне это нравилось. Я не узнавала себя и не могла понять причину такого своего поведения.

Наступило время аж пяти свадеб. Опять приготовления к празднику. Кто-то доставал подарки, которые должны были украсить серые платья. Я же не могла налюбоваться на платье коричневато-зеленого цвета. Я все еще оставалась в невестах, но за машинку смогла избавиться от грубой серой шерсти и не верила своим глазами. Как же она мне надоела!

Девчонки смотрели со злостью. Ну и чего они опять злятся? Можно же было и самим сделать что-то красивое. Или к портным подойти. Хотя, не все же могли хорошо шить, но я не могла вязать или печь вкуснейшие пироги. Может не стоило так уж строго…

— Можно разбавить все вставками. Сделать каждое платье неповторимым. Взять остатки и сделать из них яркие пятна. Помните, как я делала? — сказала я, подходя к ним.

— Как будто это так просто, — хмыкнула Инка.

— Завтра к портным приходите. Я сделаю. Если что-то нужно шить на заказ, можно спокойно к ним подойти. Они всегда берут заказы. А сейчас еще и машинки появились, так намного меньше времени на работу уходит. Но там мне ваши заказы засчитают за рабочие часы. По вечерам некогда этим заниматься. Инка, а твою паутинку, что ты связала недавно, можно по вороту пустить. Красиво получится. На другое платье можно аппликацию сделать. В виде листьев. Мне кажется будет необычно. Что вы на меня так смотрите? — спросила я. А ведь правда, драться никто со мной не будет. Косые взгляды? Да и ладно. Захотят — придут. Нет, так значит не судьба.

Судьба. Я о ней все чаще думала в последнее время. Как все может поменяться в один момент. Особенно такие мысли возникали, когда я встречалась со спокойным взглядом Фегле. Доверие и тепло. Оно ощущалось почти физически. Заставляло двигаться вперед. Поддержка. Может этого всего и не хватало? Он относился ко мне серьезно. Верил в меня. Не говорил, что у меня ничего не получится. И ведь получалось.

Но ведь все хорошее может быть лишь в сказках. В жизни все иначе. Надо было мне давно это было понять, только хотелось верить, что сейчас все будет сказкой.

До праздника оставался один день. Я немного задержалась, дошивая платье соседке по комнате. Она еще зашла, когда я заканчивала работу. Поэтому я все делала немного в спешке. Но сделала. Поэтому задержалась минут на пятнадцать. Фегле ждал меня напротив. Разговаривал с Филем. Они как-то так стояли, что не видели меня.

Может ли повториться история? Могу с уверенностью ответить, что может. Я стояла, как в тот раз, и не знала, как прервать разговора. Как сказать о своем присутствии. И почему они не замечали меня? Продолжали болтать?

— А ты когда ей сделаешь предложение? — спросил Филь.

— Как перебесится и разочаруется, — ответил Фегле, смоля трубкой. — Пока Лета в азарте. Она ответит согласием просто чтоб ответит. А вот когда опять в себя придет, так и сделаю. Заодно и утешу ее.

— Шена веревки не вьет?

— После того, как придержала ее для меня? Говорит, что поспорить с другими пришлось. Так она мне должна была. Ее же сынок меня тогда обошел. Не знал?

— Нет. Я тогда во внешнем городе жил, — ответил Филь.

— Она приходила и за него просила, чтоб я отпустил. Мы же почти с ней поженились. Уже к свадьбе готовились. Да я еще столько времени убил, чтоб она в себя пришла. Была ведь полностью в моих руках. И этот объявляется, начинает меня обвинят в нечестной игре. Еще и Шена попросила уступить. Получилось, что я признал эту вину. Со временем все сгладилось, но она все равно должна.

— Одно хорошо, долги она отдает.

— Со временем, — усмехнулся Фегле.

— Это что, получается я долг? — тихо спросила я. Фегле посмотрел на меня. И почему у него такой спокойный взгляд? Словно пронять его ничем нельзя.

— Подслушивать — это неблагодарное дело: ты слышишь лишь финал разговора и не знаешь его сути, — ответил Фегле, вытряхивая трубку.

— Но… А ты прав. Не надо мне это было слышать, — сказала я. Хотела уйти, но он меня остановил.

— Если уйдешь, то не узнаешь всей правды, — сказал он. — Или проще жить в своих мыслях и выдумках? Или сбежать? Вроде ты мне обещала, что убегать не будешь.

— Зубы мне заговариваешь? — не выдержала я.

— Зачем? Мне это не нужно, — беря меня под руку, сказал он. — Пойдем в гости ко мне зайдем. И там поговорим без свидетелей.

— И что ты хочешь мне сказать?

— Так я же тебе сказал, что без свидетелей, — усмехнулся Фегле.

— Хорошо, — согласилась я.

Мы поднялись наверх. Третий ярус. Дальний угол. Сюда можно было попасть перейдя по длинному навесному мосту или по коридорам, которые пересекались со вторым входом в город.

— Заходи, — открывая полог, что использовали здесь вместо двери, пригласил Фегле.

— Давно хотела спросить, почему здесь не ставят двери?

— Потому что смысла нет. Звукоизоляция здесь хорошая. Воровать — у нас не воруют. Полог служит скорее от сквозняка, — он достал кувшин с компотом и две кружки. — Садись. Или боишься?

— Не боюсь, — ответила я. Села на лавку.

— Честно, я плохо не понимаю твоего недовольства. Первое, разговор не касался твоих ушей. Второе, да не для кого уже не секрет, что у нас браки — это скорее договоренность. Есть очередь из желающих. Вот из этих желающих невесты и выбирают с кем хотят остаться. Третье, я тебе рассказывал уже, что до этого ухаживал за одной женщиной. И ее у меня увел самым наглым способом сын Шены. Он прошел по грани нарушения закона. Наверно, слишком сильно ему приглянулась. Я их отпустил. Шена знала, что я не причем. Поняла, что ты мне нравишься. Но участвовать в этой гонке я не могу. Меня не было долго в городе. Я не знал, смогу ли вернуться к началу сватовства. Шена выбила эту очередь для меня. Право выбора все равно остается за тобой. Но тебя подводят к этому выбору. Так с каждой женщиной делают. Входят в доверие. Шепнут, чтоб обратила внимание на того вот мужчину. Иногда против него начнут сватать человека, который совсем не интересен женщине. Она постепенно идет к нужному, который оказывается поблизости. Тонкая игра, в которую мы играем, чтоб было вам мягко войти в местную жизнь. Раньше проще было. Договаривались кто какую берет и все. Но тогда и женщины были глупее.

— А тебе это не нравится?

— Почему же. Это интересно.

— Я думала, что ты веришь в меня.

— Сказала так, как будто обвинила, — он улыбнулся. — Я верю именно в тебя, а не в ту Лету, которой ты хочешь казаться. Рано или поздно тебе надоест эта игра и тогда ты опять разочаруешься. Но я не хочу, чтоб под разочарование попал и я. Знаешь, как в пылу дал обещание, так надо потом выполнять. А ты уже остыл и думаешь, зачем тебе это надо. Так и тут.

— Фегле, но ведь это получается обман? Все, что ты мне говорил. Что мы с тобой гуляем.

— Почему же обман? Лета, мы можем с тобой дать друг другу того, что нам не хватает. Это не так сложно, как кажется. Но это и есть обман, когда мажешь мазью по больному. Когда проходит рана, но шрам от раны никуда не денется, так же как и получение новой раны. Может надо проще к жизни относиться? Играть в лекарей, обманывать и обманываться? Но у меня не получается. Да и второй раз тратить столько сил на эту игру — я не хочу. Если ты выступаешь только как лекарство, то человек уйдет к тому, кто не допустит новых ран.

— А мне кажется это разочарование. И страх повтора ситуации, — тихо сказала я.

— Возможно. А может надо раньше жениться, когда мир кажется намного проще.

— И что теперь будем делать? — спросила я.

— Ты собиралась сбежать, — он опять улыбнулся.

— Я обещала не убегать. Поэтому никуда не побегу.

— Уже хорошо. Одна просьба, не рассказывай другим про наши методы сватовства. Это не всем нужно знать.

— Почему же ты мне рассказал?

— Потому что уверен — ты поймешь, — ответил он. Это был какой-то порыв. Я положила ладонь на его руку. Тихо сжала, как он постоянно делал до этого.

— Попробуем дальше пойти. А там посмотрим, куда выйдем, — сказала я.

— Поэтому я никуда не тороплюсь, — последовал его ответ.

Каждый вечер, каждый день одно и то же. Подъем, работа, какие-то разговоры с Фегле, прогулки… Или редкие праздники. Только это одно и то же. Никогда ничего не меняется и наверное не поменяется. Вся жизнь распланирована до смертного одра. Вначале я буду гулять, потом выйду замуж, потом дети, старость в доме, куда будут приводить запуганных женщин, что не будут знать, как жить в этом обществе. И пусть их вначале спросили о согласии, но…

Когда я работала на постоялом дворе, то придумала себе мечту, что все это временно. Когда-нибудь все может поменяться. Вернуться. А сейчас? Сейчас не хотелось вставать и идти на праздник. Я слышала, как мои соседки по комнате собирались, одевались, наводили красоту. Мне же ничего не хотелось. Даже новое платье перестало радовать. Пустота. Вроде никто не обижает, вроде есть еда и одежда. Нет нужды. Жених есть, которые не хочет обманывать. За честность. И что в итоге? А в итоге я лежу в кровати и ничего не хочу. Цели нет. Или мне просто не хочется веселиться? Каждый раз чего-то случается на таких праздниках.

Подошла Туна. Я претворилась, что еще сплю. Кто-то сказал, что время еще есть. Успею проснуться. Можно немного и повалятся. От меня отстали. Это хорошо. Остаться одной в комнате и никуда не торопиться. Не заставлять себя улыбаться. Просто лежать и слышать, как по этажу раздаются чьи-то торопливые шаги. Невесты. Разных возрастов, с разными судьбами — сейчас они себя ощущали вновь молодыми и беззаботными. Наверное поэтому им так и нравились праздники, когда можно хотя бы на миг оказаться в то время, когда не было проблем. Или вновь узнать об этом времени.

А я была какая-то неправильная. Мне не нравилась эта беззаботность. Не понимала я ее. Шум смех. Чье-то ворчание. На полу под соседней кровати валялся какой-то камушек. Я попыталась достать его ногой, но не рассчитала расстояние. Свалилась с кровати. В этот момент открылась дверь, а потом вновь закрылась. Наверное посчитали, что я ушла умываться. Только идти никуда не хотелось. Я вновь забралась в кровать и накрылась одеялом. В руке лежал небольшой желтый камешек. Если сквозь него посмотреть на свет, то он словно светился изнутри. Красиво.

Пауза. Никуда не бежать, никуда не торопиться. Вытянуть ноги и любоваться на камень в ладошке. А чем не детская выходка? Может в каждом из нас всех где-то очень глубоко прятался ребенок, который любил валяться или верил в мечту, что именно на празднике случится чудо? Может не такие мы все были разные.

— Заболела?

— А как называется болезнь под названием лень? — спросила я. Повернулась к двери. Фегле как ни в чем не бывало вошел в комнату. — Тебе сюда нельзя.

— Тут, кроме тебя, никого нет. Можно.

— А ничего, что я не одета. В ночной рубашки лежу.

— Ничего, — он усмехнулся. — Даже если бы без нее лежала, меня бы это не смутило. Это ты краснеть любишь.

— Может потому, что у меня есть чувство стыда?

— А оно нужно? Мне всегда казалось, что это лишнее.

— Да уж. А может эмоции сами по себе лишние? Порой смотрю на вас и такое ощущение создается, что вы ничего не чувствуете. Только притворяетесь.

— Зачем чего-то показывать чужим людям? Все это надо показывать только близким, — ответил он. — Так ты вставать собираешься?

— Ага. Ты иди, я потом подойду, — ответила я, сжимая руку с камешком. Он только головой покачал. Вместо того, чтоб оставить меня в покое, начал разжимать мою руку. — Что ты делаешь?

— Хочу узнать, что ты прячешь.

— Да камень какой-то. Он похож кусочек чего-то звездного и солнечного, — ответила я. Невольно вздохнула.

— Далекого и прошлого?

— Да. Ты угадал. Далекого и прошлого.

— Когда-то пришлось мне путешествовать с караваном к Далеким берегам. Туда долго идти. Вначале по степи, потом по пустыни, где ничего нет, кроме красного песка. Такого ярко-красного, что аж глаза щиплет. И там жарко. Очень жарко. Но потом пустыня закончилась. Мы оказались в лесу. Лес напоминал нашу траву, только высокую, как деревья. У нас это путешествие заняло полный круговорот. Потом столько же обратно пришлось идти. Были моменты, когда приходили мысли, что мы не вернемся домой. Вернулись. Теперь по этому маршруту и другие караваны ходят, — проводя пальцем по моей ладони, сказал Фегле. — К чему все это я говорю? Когда мысль пришла остаться там, потому что не могли дальше идти. Так получилось, что не могли, то была тоска по дому, но мы стали думать, как наладить нашу жизнь на новом месте. Потом ситуация изменилась и путь продолжили. Когда ситуацию изменить не можешь, то надо сделать все возможное, чтоб она стала тебе выгодной.

— А я и делаю. Живу, работаю. Но как тяжело, когда все решено. И такое ощущение, что решено за тебя, — я вздохнула, но продолжала улыбаться. Тепло, уютно и непонятно.

— У тебя раньше была другая жизнь? Ты не знала, что тебя ждет?

— Примерно такая же и была. Только я же все хотела поменять, когда уезжала.

— Думаешь это тебе принесет счастье?

— Я уже не знаю, что думать, — ответила я. Вытянула вперед руки. Потянулась.

— В последние дни ты так и мелькала. Я тебя видел во многих местах.

— Пыталась быть смелой.

— А сейчас устала.

— Возможно. Сейчас просто лень и… Надо идти веселиться. А я боюсь, что опять чего-то случиться. Вот до праздника страхов не было. Сейчас они опять появились. И кажется, что сама себя обманываю. Как ты сказал? Что я рано или поздно сорвусь. Пока ты в меня верил, то я хотела горы свернуть. А когда я узнала, что это не так…

— То горы решила оставить на месте, — он улыбнулся. — И мне это нравится. Не хочу дома лишиться. Вот решишь ты гору срыть, а дом-то у меня там. Несколько лет уйдет впустую. А именно столько пришлось потратить на его обустройство.

— Как же смелость?

— Ее можно оставить, но при этом не потерять себя. Помнишь, когда тебе нос чуть дугарны тебе чуть нос не откусили? Ты ведь смело к ним подошла.

— Я и не знала, что их бояться надо, — рассмеялась я. — Думала тебе помочь. Там страшно было. А с тобой было спокойнее.

— Я тогда чуть не поседел. Вроде сидела в сторонке, смотрела на всех с опаской, а тут полезла усмирять дугарнов. Не каждый решится, — он закрыл мою ладонь, в которой лежал камень. Тепло.

— Это по глупости было. У меня вся жизнь из глупых поступков состоит. И порывов, — ответила я, садясь. — А жалеть наверное об этом глупо. Так же как и себя изменить. Что есть, то есть. И чего хандрить?

— Я не могу вернуть тебя домой. И солнца подарить тоже не получится, — сказал он.

— Но можно попробовать жить здесь? — спросила я. И куда только смущение делось. Мы ведь с ним сидели на одной кровати. Я была в обычной плотной рубашки с завязкой у ворота. Да и волосы должно быть растрепанные.

— Ты и так здесь живешь, — усмехнулся он.

— Почему когда ты рядом, мне жить хочется. И настроение меняется на лучшее. Еще недавно расплакаться готова была, а теперь улыбаться охота?

— А почему люди стремятся быть вместе? — спросил он.

— Не знаю.

— И я не знаю ответа на этот вопрос. Но почему-то это приятно, — сказал он, касаясь моих губ. С того момента, когда я к нему целоваться полезла, мы больше и не целовались. Волнительно и приятно. До потери реальности. И уже ничего не важно.

— Согласна, — ответила я, стараясь унять колотящееся сердце. — Приятно.

— Тогда жду тебя внизу. Хорошо? — его пальцы коснулись моей щеки. Тепло. Я не хотела, спускаться, не хотела прерывать этот миг. Но…

— Фегле, это не обман? — тихо спросила я.

— Нет. Я тебя никогда не обманывал. Может был слишком честный. Но обмана не было, — ответил он.

— Может не будем спускаться?

— Предлагаешь целый день здесь провести? — спросил он. — Я не против, но не думаю, что нас поймут.

— Согласна. Не поймут, — я поймала его руку и сжала. — Тогда мне надо время, чтоб умыться и одеться.

— Я подожду.

Страх. Откуда только он появляется? Но исчезать не хочет. Новое платье. Шляпка под него, которая уши закрывала от сквозняка и при этом была намного веселее шапки. Ботинки. Недавно Фегле мне настоящие сапоги подарил. На подошве. А к ней и сумку красивую. Вторую я уже сама приобрела.

— Как я выгляжу? — спросила я. Даже крутанулась.

— До этого ты мне нравилась больше, — ответил он.

— В простой рубашке и с растрепанной косой? Предлагаешь так ходить? — тихо спросила я, не скрывая своего удивления.

— Нет, ходи так, как сейчас, — усмехнулся он. — Но в постели ты мне нравишься намного больше.

— Мне бы покраснеть после этих слов.

— Но опять приступ смелости? — спросил он.

— Есть такое.

Праздник. Пусть я не хотела на него идти, но в этот раз было по-настоящему весело. Мы танцевали. Или просто разговаривали. Никогда не думала, что так приятно держать кого-то за руку. Или утащить фрукты и подняться на площадку, чтоб посмотреть на город с высоты.

— Хочешь тебе кое-что покажу? — спросил Фегле.

— Хочу.

А дальше были переходы и ходы, которые вели куда-то вглубь пещер. Мы оказались в пещере размером с город. Сразу ударил запах листвы и цветов. Светло и тепло. Я посмотрела по сторонам и не могла поверить глазам. Деревья в кадках. Насыпные грядки. Огромная теплица с дорожками и садом.

— Как такое возможно?

— Одно время мы жили за счет своих овощей и фруктов, — ответил Фегле. — Выращивали их вот в таких теплицах. Сейчас хотя и договорились о привозе продуктов, но запасы держим. Да и растения действуют положительно на тех, кто проживает здесь. Иногда приятно просто выйти в сад.

— И он здесь круглый год зеленый?

— Да. Стены пещеры утеплены. Она разделена на сектора, которые накрыты специальными куполами. Это не видно. Кроны деревьев мешают. Постоянное освещение. Специальное освещение. Некоторые лампы полностью имитируют эффект солнца.

— Не реально. На сказку похоже, — сказала я, проходя по дорожкам.

— Сказка сделанная своими руками, — сказал Фегле. — Это звучит. Не убегай только. А то потеряешься.

— Не потеряюсь, — ответила я, но темп сбавила. — Просто интересно, что там за поворотом.

— Любопытная и нетерпеливая. Дойдем и увидишь.

— Знаю. Но… — я остановилась и посмотрела на Фегле. Треск. Шум.

— К деревьям! — потянул меня за руку Фегле. — Закрой голову руками!

Я едва слышала его. Треск. Звон битого стекла. Мелкая крошка. Сыпалась на нас дождем. Шум падающих камней. Треск деревьев. Я не успела испугаться. Дерево, рядом с которым мы стояли, начало падать. Хотелось закрыть глаза и оказаться в другом месте. От пыли тяжело было дышать. Я закрыла рот и нос рукавом куртки. Дышать приходилось через раз. Пол задрожал. Я упала на него. И увидела, как рядом падает дерево.

Треск продолжался. Казалось, что это конец всему. Хотелось потерять сознание и очнуться, когда все закончится. Но я продолжала оставаться в здравом уме и видеть, как вокруг рушится пещера.

Я плакала. Слезы текли по щекам. Я их размазывала. На руках оставались следы грязи. Ноги /ивы. Руки тоже. Я смогла сесть. Надо мной нависал ствол дерева. Рядом лежало стекло*-+камни. Тишина. Нет. Стоит прислушаться, как можно услышать, что где-то капает вода.

— Фегле! Ты живой? — крикнула я. Закашлялась. На языке сразу почувствовалась пыль. — Фегле!

— Я здесь, — донесся его голос. — Ногу придавило.

— Я сейчас попробую до тебя добраться.

— Оставайся на месте, — велел он.

— Нет. Я до тебя доберусь. Ты только не молчи. Говори, — пролезая под деревом, сказала я. — Что произошло? Как думаешь?

— Не знаю. Но зря лезешь ко мне. Кусок скалы… Он может… — теперь закашлялся Фегеле.

— Поэтому под этой скалой будешь лежать ты. Не дождешься.

— Почему?

— Что почему? — не поняла я. Кусок скалы. Пришлось обходить, пригибаясь.

— Иди к выходу, — тяжело сказал Фегле.

— Я без тебя все равно заблужусь. Так что надо тебя вытащить, — ответила я.

Фегле лежал в стороне. Над ним нависал кусок скалы, который держался только за счет подпиравшего его дерева. Не скажу, что все это выглядело прочно.

— Привет, я тебя нашла, — пробираясь, сказала я.

— Рад, что у тебя хорошее настроение, — разглядывая меня, сказал он.

— Потом истерика будет. А пока не до нее. Ты весь в пыли. Особенно борода. Как будто ей дорожки мел.

— Это что? Я на метлу похож? — хмыкнул он. Губу прикусил. Видно же, что больно, но виду не подавал.

— Ногу камнем прижало.

— Вижу, — ответил он.

— Я попытаюсь камень приподнять. Ты же вытащишь ногу.

— Не получится, — последовал спокойный ответ. — У тебя столько сил нет. Максимум сдвинешь и мне его на ногу опять кинешь.

— А если попробуем использовать что-то в виде рычага?

— Что? — он даже улыбнулся. Я огляделась по сторонам. Благо было светло. Фонари неплохо освещали разрушенную пещеру из-за их количества.

— Я найду. А ты лежи и никуда не уходи, — сказала я.

— Смеешься?

— Немного. Нужно камень с ноги убрать. Ты же не хочешь без нее остаться?

— Будь осторожнее, — только и сказал он.

— Осторожность — мое второе имя. Сам же знаешь, если не убьюсь, то покалечусь, — хмыкнула я. И действительно свалилась с дерева, которое пыталась перелезть.

— Лета!

— Жива! — крикнула я, глотая слезы. А все-таки страшно. И руки трясутся. Но надо что-то найти. Нельзя оставлять так ногу Фегле. Иначе будет беда. Рычаг. Палка, бревно. Я подобрала световой кристалл и стала освещать им дорогу. Железяка. Не знаю, чем она служила раньше. Наверное держала крышу. Толстая, размером с руку и полтора метра длины. Вроде должна подойти. Я потащила ее к Фегле. Опять задрожал пол. Стало страшно. Какие-то деревья. Стекла и камни. И я с железякой в руках. Разве мне здесь место? Хотя, почему бы и не здесь.

— Ты не ждал, а я решила вернуться, — сказала я. Фегле только усмехнулся.

— Думал, что ты там руки и ноги переломала.

— Не дождешься. Сейчас попробую тебя вытащить. Сможешь мне помочь? Очень нужно.

— Я похож на того, кто рукой пошевелить не может? — обиделся он.

— Не знаю. Я не лекарь. И твое состояние для меня загадка, — ответила я, пытаясь закрепить железяку под камень, который держал Фегле.

— Ты уверена, что сможешь? — спросил он. Я только посмотрела на него.

— Нет, но попытаться стоит, — ответила я и нажала на железяку всем своим весом. Опять задрожал пол. Дерево, что поддерживало кусок породы над Фегле, затрещало. Страшно. Но и бояться некогда.

Фегле вытащил ногу. Попытался отползти в сторону от куска породы. Да все как во сне было. Или в страшном кино. Я не смогла потом вспомнить, как оказалась около Фегле. Как падал кусок породы, а дерево медленно по нему скользило. Опять с потолка посыпалась крошка. Поднялась пыль. Мы же оказались в стороне от обрушения. Фегле почему-то придавил меня.

— Тебе мягко? — тихо спросила я.

— Очень.

— Ты тяжелый. Откатился бы в сторону.

— Зачем? Мне вполне удобно, — он посмотрел на меня. Пыльный, лохматый и тяжелый с внимательным взглядом и разбитыми губами, но при этом какой-то… Дорогой?

— Я не люблю праздники, — прошептала я.

— Теперь и я их опасаться начинаю.

Он все-таки откатился в сторону. Открыл сумку. Достал ножницы, чтоб отрезать порчинину. И вот тут мне стало плохо.

— Нет. Бегать по разрушенной пещере она может. А как кровь увидела, так сразу в обморок, — услышала я его бормотания. — У самой ладони порезаны.

— Так это царапины, а не перелом, — ответила я.

— Ничего. Заживет, — он отцепил от пояса фляжку и сделал большой глоток.

— Дай попить.

— Это самогон, — предупредил он.

— Давай, — отбирая у него фляжку, сказала я. Закашлялась. Он только усмехнулся.

— Крепкий.

— Я заметила. Выбираться будем или тут останемся? — спросила я.

— На одной ноге скакать?

— А сколько нам здесь помощи ждать? Если обвал по всей горе прошел? То до нас нескоро дойдут, — сказала я.

— Согласен. Нескоро.

— И ты поэтому хочешь тут сидеть? — я сделала еще один глоток. Вытерла рукавом рот. — Сейчас найдем палку, на которую сможешь опереться. После этого попробуем выбраться.

— Меня твоя деятельность пугает.

— А как она меня пугает. Ты бы знал. Сама себя боюсь, — хмыкнула я. Поднялась. А тело уже болеть начало. Наверно синяков — не сосчитать. — Фегле, как думаешь, это было землетрясение?

— Тут землетрясений нет. Максимум камнепады случаются. Горы крепкие.

— Но тут не камнепад, — скользя мимо обломков, ответила я. Зацепилась подолом платья за острый край. Порвала юбку. Отрвав от нее кусок, примотала этим куском светящийся кристалл к деревяшке. Теперь можно было его приподнять и осветить темные места. Свет в пещере был, но из-за слоя пыли стал тусклым. — Фегле, тут полная ерунда. Пещеры больше нет. Мы как будто в мешке оказались. Но два выхода из мешка вижу. Один завален наполовину, а другой цел. Попробуем выбраться?

— Неугомонная. Так и помереть не дашь, — последовал ответ.

— Эй, пугать меня не надо. И помирать тоже, — ответила я, съезжая по бревну. — Держи палку.

— Лета, а может сама? М? А потом за мной вернешься с помощью, — спросил он.

— Предлагаешь мне по этим переходам одной бегать? Нет. Идем вместе.

Мы с ним передвигались как улитки. Тяжело. Сложно. Мне приходилось его чуть не тащить на себе. Ход. Он вел до середины. А потом обрывался. Просто яма, дна которой не было видно. Около нее нам и пришлось остановиться. Назад возвращаться — не было сил. Идти вперед — не было дороги.

— Лета, чего-то ты рассклеилась, — садясь рядом со мной, сказал Фегле.

— Устала. Никогда не думала, что застряну под землей.

— А я до десяти лет только и делал, что по шахтам бегал, — сказал он. — Не бойся. Скоро до нас доберутся.

— А если не доберутся? — спросила я. — Что тогда? Будем с тобой здесь медленно помирать?

— Нет. Можно быстро. Зачем медленно? — он опять усмехнулся.

— Тебе вредно столько пить. Только и делаешь, что прикладываешься. Еще и мысли мрачные озвучиваешь.

— Буду их при себе держать. И опьянела ты, а не я, — сказал Фегле. — Плачешь чего-то.

— А чего веселиться? — забирая у него фляжку, сказала я. — Сам посмотри, вот решим мы с тобой пожениться. И чего тогда будет? Как праздник справлять, чтоб беды не случилось? Я что-то смешного сказала? Или ты на мне жениться передумал?

— Не передумал. Как тебя одну оставить? Пропадешь ведь.

— А с тобой не пропаду? Вместе справимся со всем.

Хотелось верить. Так же верить, как и его рукам, губам, что коснулись моей щеки, и теплу, которое шло от него.

— Я только немного посплю и мы пойдем дальше. Мне пить нельзя. Спать тянет. А я немного перебрала, — зевая, прошептала я. — Только не уходи.

— Лишь уползу, — последовал ответ.

Просыпаться не хотелось. Тяжелая голова. Словно чугун. А еще тепло и удобно. Чья-то рука ласково погладила по волосам. Фегле. Все спокойно. Можно спать дальше.

— Значит снесли часть горы? Это что же за размеры у этого летающего корабля? — услышала я голос Фегле.

— Очень большие. Старейшины уже послали туда отряд. Во главе отряда Шиль, муж Шены. Она его своему языку обучила. Говорят, что это ее народ, — последовал ответ. А голос я не узнала.

— Народ не народ, но такие разрушения сделать… Это немыслимо.

— Потери сильные, — согласился говоривший. — Много погибло. Тридцать человек. Десять пропавшими числятся. Дома разрушены. Водопровод, канализация, сад — уничтожено. Скорее всего будет принято решение, что мы переедем в первый и третий города.

— Я ее не отдам, — сразу сказал Фегле.

— Смотри, как бы твоя птичка не улетела со своими. Помнишь, что Шена говорила?

— Что она здесь не по своей воли? Помню. И дома нет.

— Может правила поменяют?

— Не уверен я в этом, — ответил Фегле. Я чихнула, чем и выдала себя. — Не спишь?

— Ты весь пыльный, — сказала я.

— Кто бы говорил.

— Нас все-таки спасли? — зевая, спросила я.

— Спасли. Ты даже сама дошла. Только сразу спать легла.

— У тебя под боком?

— Это уже потом перебралась, когда кошмар приснился.

— Не помню. Ничего не помню. Но спала я сладко, — ответила я. — Как твоя нога?

— Лучше.

— Я тогда еще немного подремлю. Только не уходи, — попросила я, вновь закрывая глаза. Космические корабли, родители, космос, пещеры, сады — все перестало волновать. Мне было тепло и уютно. Остальное больше меня не интересовало.