Невеста гнома

Глава 5

Я проснулась от шума в комнате. Было еще темно, но гномы собирались в дорогу. А я думал, что мы еще задержимся. Быстрый плотный завтрак и вновь снежная дорога и сани. А еще мороз, который кусал щеки. В этот раз я ехала с Гилем, девушкой, которая вчера сидела в таверне и маленькой девчушкой лет пяти, которая крепко держалась за девушку. Еще один гном управлял санями, которые быстро неслись по плотному снегу.

— А чего мы так рано сорвались с места? — спросила я Гиля. — Хотели же здесь задержаться. Торговля вроде шла хорошо.

— Сегодня праздник будет в деревне. Пить все будут. А там какие-то личности темные появились. Захотят еще наши телеги присвоить себе. Поэтому лучше от неприятностей уехать. Зачем лезть в неприятности, когда можно этого избежать?

— Верно. Не нужно.

Дорога. Ветер, который кидал снег в лицо. Разговаривать при таком ветре было очень сложно. Поэтому мы молчали. Холодно и зябко. Вспомнилась сегодняшняя ночь, когда было тепло. Невольно поискала глазами Фегле. Он ехал на соседних санях вместе с Дином. Наши взгляды встретилась. Я поспешила отвернуться. Глупости все это. Глупости, которые не стоят внимания.

С девушкой, которая теперь ехала вместе с нами, я смогла поговорить только вечером, когда мы остановились на бедном постоялом дворе. Он походил на сарай для скотины. Огромные щели, которые были заткнуты мешковиной. Дымящая печка. Одна комната для постояльцев и зал. Еда здесь была такой же, как и сам двор. Непонятная похлебка с куском хлеба. Но хотя бы сытная. После ужина гномы достали карту и стали прокладывать новый маршрут. Старый им чем-то не понравился.

Девушку звали Кети. Ее сестру Мильда. Где-то месяц назад они похоронили родителей. Так как Кети еще не достигла возраста замужества, ей было всего четырнадцать лет, то ее просто выгнали с сестрой из деревни. В дом лишние рты никто брать не хотел. Они с сестрой пошли в город. У них были какие-то съестные припасы и немного денег. Погреться останавливались на постоялых дворах. Иногда их пускали на ночлег сердобольные жители. Но никто не пригласил остаться на совсем. Не знаю какое счастье они хотели найти в городе и как не замерзли по дороге, но в итоге они добрались до постоялого двора, на котором встретили Гиля. Мильда спала, а Кети тянула время, чтоб сестра хотя бы немного отдохнула.

— Жуть. Не могу в это поверить, что никто не помог, — сказала я.

— Деревня бедная. Домов мало. Земля почти не дает урожая. У нас ценятся охотники. Будь я мальчишкой, то меня бы взял к себе староста. Или бы не сестренка у меня была, а брат, то его бы взяли, а так мы с ней лишние рты получились.

— Но дом-то у вас остался.

— Его отдали другой семье. Они пользу принести могут деревне. А какая с нас польза?

— Никакой. Охотиться вы не умеете, поэтому вас выгнали, — ответила я, смотря на двух девочек. Худые до безобразия, лица чем-то на птичьи похожи. Острые носики, небольшие глазки. Сложно сказать, в какую девушку превратиться Кети. Она была еще подростком, который толком не сформировался. И согласилась невестой стать? Гиль девчонкам уже и куртки теплые достал и ботинки. Прям как будто у него их залежи были. А расплачиваться за еду и одежду чем? Неприятно это все. Ладно, я взрослая тетка, хоть и дурная. Но это…

— Гиль, а девчонки, ты их тоже замуж выдашь? — спросила я его. Он пошел проверять комнату, которую нам предоставили. Тогда-то я его и подловила.

— Выдам, — спокойно ответил он.

— Так они же дети еще.

— И? — не понял он.

— Какое замужество-то?

— Дура, как вырастут, так и найдут себе мужей. Никто на детях не женятся. Совсем из дикого ты рода.

— Это ты дикий. Я же не знаю ваших правил! — возмутилась я.

— Девочек в семью определим. Потом они подрастут. Невестами станут. Лишние они здесь. Такое бывает. А нам пригодятся. И к нашему образу жизни привыкнут. Ты молодец, что их углядела. Пропали бы они, — ответил Гиль. Достал из сумки четыре монетки. — Твоя доля.

— За что?

— За глаза острые. Да и ничего мне не встало их к нам переманить. Одна выгода. И Риль больше на меня косо не смотрит. Одна выгода, — сказал Гиль. Я взяла монетки. Положила их в потайной карман куртки. Гиль же посмотрел по сторонам. — Холодно здесь. Надо наши одеяла принести. И дров лишних докупить. Топить будем всю ночь. Комнату разогреем до бани. Пойдем поможешь.

Мы перетащили одеяла с саней и положили их около печки, чтоб они нагрелись. Гиль посмотрел на снег, на деревья. Решил, что будет мороз. Многие с ним согласились. Дугарнов укутали как могли. Растопили печку в сарае. Девочек положили в комнате. Они тут же уснули на кровати. А я все никак не могла угомониться. Помогала пол убирать в столовой. Казалось, что его тут отродясь не убирали. Лавки отмыла, потому что решено было их сдвинуть вместе, на них положить старые соломенные тюфяки, что предоставил нам хозяин этого замечательного заведения, а потом поверх них положить наши шкуры, которыми обычно укрывали сани. Кто-то из гномов носил дрова. Другие сидели около печки и курили. Комнату наполнял противный дым, от которого хотелось чихать. Посчитали. Лавок на всех не хватало. Кому-то придется спать на полу. Дина положили в комнату. Он шел на поправку, только выглядел все равно плохо и в основном спал. Но нога у него начала заживать, что не могло не радовать. Я уже начал за него переживать, как за родственника, но начать ухаживать за ним не могла себя пересилить. Максимум помогала кормить, когда он был еще не в состоянии самостоятельно есть. Сегодня вечером он уже мог ложку держать, поэтому моя помощь ему в этом была не нужна.

Вроде все дела были переделаны. Можно были и отдохнуть. Я села на одну из лавок и почувствовала, что меня кто-то кусает. Начала ловить эту дрянь под смех других гномов. В этой дыре были еще и домашние насекомые. Совсем здорово.

— Ты чего? — ко мне подошел Гиль.

— Блох ловлю, — хмуро посмотрев на него, ответила я.

— Сам не в восторге от этого места. Главное, чтоб нам не пришлось тут задержаться.

— А есть такой вариант?

— Есть. Если морозы задержатся, то задержимся и мы, — ответил он. — Ты где спать будешь? В комнате или в зале?

— В зале. Не хочу в комнате оставаться. Не могу понять, но старашно почему-то там спать.

— Дело твое. Ты только не думай убегать. Замерзнешь.

— А с чего мне убегать? Кругом леса дикие. Дорогу я не знаю. А твои монетки не такая уж большая сумма.

— Молодец, голова есть, — он потрепал меня по волосам. Я увернулась.

— Хоть и дура, но что-то в голове осталось, — хмыкнула я.

— Ты не обижайся. Я так, с горяча сказал.

— Нормально все. Просто ты забываешь, что мы в ваших обычаях ничего не знаем. Все что известно, так это слухи, которые, как ты говоришь, больше на сказки похожи, чем на реальность.

— Надо будет Кети все это объяснить, — сказал Гиль.

— Нужно. Я представляю, какие у нее мысли в голове бродят. Гиль, а ты давно этим занимаешься? Невестами?

— Недавно.

— Сколько раз уже с обозом ездил?

— Пять раз.

— А невест набираешь первый раз? — прямо спросила я.

— И что такого? Всегда надо с чего-то начинать, — ответил он.

— Да я ничего не имею против. Тренируйся. А лет тебе сколько получается?

— Два десятка с шестью единицами. Пусть молод, но у меня еще все впереди.

— А выглядишь старше, — окидывая его взглядом, заметила я. — Может из-за бороды?

— А сколько дашь? — спросил он.

— Где-то четыре десятка лет.

— А вон тому сколько? — спросил Гиль, указывая на какого-то гнома.

— Примерно столько же. Мне кажется старше всех только глава обоза. Но это по умолчанию. Совсем молодого и без опыта не поставят главой. Это место заслужить надо. А женатые гномы с обозами ходят?

— Нет, дома работают.

— Тогда ему больше шести десятков.

— Восемь с половиной. Старше него только лекарь.

— А ему сколько?

— Девять и восемь единиц.

— Ничего себе! А не скажешь. Вы для меня все примерно одного возраста.

— Потому что смотришь поверхностно. Ты присмотрись, тогда и поймешь, что это не так. Я спать пошел. Ты обещала, что не сбежишь.

— Не сбегу. Там холодно.

— Мы друг друга поняли, — сказал Гиль и пошел в комнату.

Я расстелила тюфяк. На него кинула шкуру. Куртка под голову. Пока было тепло. Если замерзну, то тогда и надену. Юбку я сняла, оставшись в теплых штанах. Только снимала ее под одеялом. Чтоб никто не видел. После этого попыталась поймать скотину, которая меня кусала. Фегле подошел ко всем с какой-то мазью. Каждый, к кому он подходил, зачерпывал пальцем мазь и наносил ее на лицо, запястья. Лекарь подошел и ко мне, только мазь свою не доверил. Сам ее зачерпнул. Намазал мне виски, шею около ушей, запястья.

— Спасибо, — сказала я, почему-то смутившись. Он что-то сказал на своем языке. Повторил. Я повторила за ним. Фегле кивнул. Значит удалось правильно сказать с первой попытки. Еще несколько раз повторила про себя, стараясь запомнить новое слово.

Фегле убрал мазь. Сам же подвинул ближайший тюфяк к моему. Начал готовиться ко сну. Я только на него косо посмотрела, но ничего не сказала. Он же деловито снял куртку, чтоб использовать ее вместо подушки. Потом эту участь постигла и теплая кофта. Он остался только в тонкой рубашке, расшитой по вороту. Мне было бы холодно. Но вспомнив, какой он горячий, я не стала особо переживать. Завернулась в свое одеяло, и попыталась уснуть. А букашки больше не кусались и не ползали по мне. Мазь подействовала. Я повернулась на другой бок и столкнулась с взглядом Фегле. Ему видимо не спалось. Или он решил продолжить вчерашние уроки языка? Он взял мою руку. Очертил ее назвал. Пришлось повторять. Сама же хотела язык выучить. Потом то же самое последовало с каждым пальцем. Ладонью. Фегле показывал и называл до того момента, пока я не запоминала это слово и не могла выговорить его правильно. Еще пришлось и вчерашние слова вспомнить. Как-то он серьезно взялся меня языку учить. Добавляя каждый раз новые слова. Уже все спать легли, а он не унимался. Так я и уснула на полуслове. Вроде тогда пыталась выучить, как правильно произносить холод…

Холодно. Мороз словно проникал под кожу. Мне снилось, что я брела по колено в снегу по какому-то полю. Холод пробирался под куртку, в которую я пыталась закутаться, но не получалось. Несколько раз чихнула. Холодно. И страшно хотелось спать, но я знала, что засыпать нельзя, иначе замерзну. Зубы стучали. Рук я почти не чувствовала. Ноги медленно брели. С каждым шагом я словно к земле пригибалась. И снег уже не казался колючим, а напоминал мягкое одеяло. Теплое. Видимо я упала в этот снег и зарылась в него. Сразу стало тепло. Особенно носу. И зубы перестали стучать. После этого я крепко уснула.

Запахи. Я давно привыкла к ним. Дома пахло иначе. Там было чисто. А еще специальный ароматизатор каждые несколько часов прыскал какие-то ароматы, наполняя комнату свежестью. В этом мире пахло соломой, супом, дымом, деревом, людьми и животными. Эти запахи уже стали привычными. Вот и сейчас пахло вроде знакомо, но иначе. Мазь от блох, смешивалась с запахом горького табака, который пропитал теплую куртку. Темно и тепло. Сон отступал.

Вчера я засыпала рядом с Фегеле. Получается, что мы продолжаем лежать рядом, только накрыты с головой его курткой. Я попыталась выглянуть из-под нее, но тяжелая рука так придавила меня к шкуре, которая была положена поверх тюфяка, что я пошевелиться не могла. Сердце ухнуло вниз. Он впихнул мне в руки какой-то камень. Сжал мои руки. Явно я должна была его держать. От камня шло приятное тепло. Я взяла камень. Фегле только сжал мою руку. После этого я выбралась из-под одеяла. Взял свою куртку. Холод. Он резанул лезвием по голове. Я попыталась найти шапку. Но похоже это было бесполезно. Куда она делась? Нашлась. Только шапка была вся покрыта инеем из-за этого приобрела белый цвет. Фегле отобрал ее у меня и нацепил свою мне на голову. Сам же пошел к печке.

Все в столовой приобрело белый цвет. Словно этот дом был обителью самой Зимы. Около печки сидел гном, который поддерживал огонь. Но его не хватало, чтоб прогреть промерзший дом. Фегле положил на печку мою шапку. Сам же пошел будить остальных.

Из-за холода было тяжело дышать. Приходилось то и дело прятать нос. Под одеялом и моей курткой было тепло. Воздух был спертым, но горячим. Гномы поднимались медленно. Оглядывались по сторонам, но удивленными не были. Кто-то пошел в комнату хозяина этого чудного места. Солнце пробилось сквозь щели с потолка, показывая, что мы ночевали чуть ли не на улице. Пусть это было красиво. Все искрилось и переливалось, как сокровищница какого-нибудь сказочного царя. Но на такую красоту любоваться хорошо со страниц какой-нибудь книге. А вот находиться в такой красоте не хотелось совсем.

Я так поняла, гномы собрались на совет, пригласив Гиля и хозяина этого сарая. Они о чем-то спорили. Гиль переводил хозяину. Тот хмурился. Спорил с ними. Но в итоге соглашение было достигнуто. После этого гномы сразу принялись за дело. Глава обоза, которого как я поняла звали Рилем, давал указания. Сам помогал сдвигать столы. Гиль подошел ко мне.

— Я девчонок еще сюда отправлю к тебе за компанию. Да и болявого надо сюда перевести.

— Что случилось? — спросила я.

— Морозы ударили, — ответил Гиль. — Слишком сильные. Мы их ждали, но не таких сильных. Надо ждать, когда они спадут. А пока будем утеплять эту комнату. Крышу починим. Разберем сарай. Снегом до окон закидаем стены. Дров притащим. Скотину сюда переведем. И печку вторую сюда перетащим. Эта не справляется.

— Помощь нужна?

— Грейся пока. Не хватало еще, что вы заболели, — усмехнулся он. — Сами справимся. Когда теплее будет, тогда и пригодишься.

Я никогда не видела, чтоб так быстро и четко работали. Пока мы с девочками грелись рядом с печкой и с помощью каких-то теплых камней, вокруг все кипело. Над головой слышен был звук молотка. На улице пищала пила. В столовой делали загон для скотины. Пока сделаили временный из столов. Кто-то таскал дрова. Фегле возился с животными, у которых померзли лапы. Я выбралась из-под одеяла. Как бы ни приятно было греться, но сидеть под одеялом и ничего не делать, пока другие работали, я не могла. Неправильно это было.

Взяв свою шапку, которая почти высохла, я пошла отдавать Фегле его шапку. Он мазал чем-то раны дугарнов.

— Спасибо за шапку, — сказала я на ломаном гномьем. Он поправил меня и показал на свои руки. Такими шапку не одеть. Пришлось ему помочь. Фегле только кивнул.

В этот момент дугарн решил закончить лечение. Он толкнул башкой лекаря и попытался выпрыгнуть из загона. Я уже один раз видела, чего мог натворить беспокойный дугарн. Они когда находились в возбужденном состоянии, не замечали ничего вокруг. Я схватила его за поводья. Страшные зубы пролетели мимо моего лица, обдавая дыханием и оглушая щелканьем. Фегле уже был на ногах. Схватил дугарна за ухо. Тот переключил внимание на него. Я же продела поводья за ножку ближайшего стола. Я слышала, как Фигле что-то шептал дугарну. Тот начал успокаиваться. Недовольно фыркал, но грудная клетка больше так не вздымалась. После этого Фегеле продолжил обрабатывать ему рану на животе. Я стояла рядом и боялась пошевелиться. Сердце бешено колотилось в груди. Пришел запоздалый испуг. Эта скотина меня чуть без носа не оставила. А все из-за того, что я этот нос сунула туда, куда не следовало.

Фегле начал чего-то говорить. Спокойно, тихо. Я не понимала ни слова из его речи, но при этом становилось спокойнее. Испуг начал проходить. Животные к нему подошли поближе, словно хотели услышать ту сказку, которую он им рассказывал. Я осторожно вышла из загона. На сегодня приключений и общения с животными было для меня достаточно. Тем более раны, запах лекарства — это нервировало. Я так торопилась отдать шапку Фегле, что забыла про свой страх при виде крови и ран. Когда дело было сделано, то страх вернулся. Он видимо никуда и не уходил. Просто притаился, а теперь решил вернуться. Решив, что медиком мне не быть, я пошла помогать лопатой сгребать снег к стене дома, делая что-то вроде снежной подушки, чтоб не задувал ветер под дом. За работой мороз казался не таким уж и сильным. Терпимым. Правда оказаться около печке все равно хотелось.

Распилить дерево, которое пробило крышу, заделать дыру — все это у гномов заняло полдня. Хозяин постоялого двора принялся за готовку. Я помогала ему на кухне. Привычная работа, заодно и теплая. Жинбан был заросшим мужиком. От него сбежала жена этим летом. Он пытался ее догнать, чтоб вернуть, но не смог. Тогда он вернулся назад и стал дальше держать таверну, которая раньше стояла на хорошей дороги, ведущей в богатую деревню. Но после крупного пожара, когда половины деревни сгорело, деревня обнищала. Уже десять лет не могла восстановить свою былую славу. Дорога все меньше пользовалась спросом. Трактир же вместе с ней стоял неделями пустым.

Жинбан купил этот трактир у прежнего владельца, поверив слухам, что рядом с деревней хотят начать торговать лесом. Хозяин лесных угодий дал на это разрешение. Но не получилось. Денег было мало. Жинбан вместе с женой еле сводили концы с концами. Из-за этого не могли позволить себе помощников. Когда представился случай, его жена сбежала с заезжим гонцом, который вез послание от владыки земель к хозяину лесных угодий. Устала от тяжелой жизни. А Жинбан потерял интерес к жизни.

Слушая эту нехитрую повесть про надежды, разочарования и отношения, я узнала, что оказывается здесь земля была не общей, а кому-то принадлежала. Неожиданно. Я не знала, что здесь такое устройство. Мне казалось, что люди равны. Просто деревни отличаются по благосостоянию. Но видимо неравенство проявлялось еще и в сословиях.

На моей планете были проще. Кто-то смог раскрутиться, поэтому имел фермы, заводы. Был хозяином компании. Другие на него работали. И рабочих было естественно больше, чем хозяев. Тоже сильное расслоение. А разве может быть иначе? Наверное не может. Один работает хорошо, другой спустя рукава. И что? Заработанные деньги надо делить между всеми в равных долях? Так это неправильно. Нечестно. Поэтому расслоение среди людей неизбежно, только проявляется оно в разных формах и в разных названиях. Решив, что надо будет узнать, как живут гномы, я понесла тарелки с обедом в столовую.

После работы на улице, горячая похлебка была встречена на ура. А всего-то мясной бульон, овощи и крупа. Все это напоминало или очень густой суп, или жидкую кашу с овощами, но это было сытно. Самое то для такого мороза. Хозяин ел с нами за одним столом. В столовой стало значительно теплее, когда сюда перенесли железную печь из сарая. Да и дыра была заделана. Это тоже играло существенную роль в утепление. Из оставшихся досок было решено сколотить временные кровати, чтоб не спать на полу. Комнату же, которую хозяин дома отдавал под ночлег, превратить во временную баню. Жинбан попытался возразить, но ему поставили жесткое условие: или он соглашается с гномами, или они его с постоялого двора вышвырнуть на мороз. Так как в такой мороз до соседней деревни дойти было сложно, а как мы выяснили у хозяина постоялого двора одежда не отличалась морозостойкостью, Жинбан согласился перед грубой силой.

— Лета, ты ведь говорила, что шить умеешь, — подошел ко мне Гиль.

— Есть такое дело.

— Сможешь мелкой штаны перешить. Я на детей как бы не рассчитывал. Есть небольшие, но они ей все равно велики. И кофту бы по размеру подогнать.

— Неси вещи и нитки с иголкой. Еще бы ножницы не помешали. Сделаю, — ответила я.

— Не вопрос. У меня швейный набор есть.

— Такое ощущение, что у тебя есть все, что может понадобиться.

— Дорога длинная, все может случиться, — ответил Гиль.

Пока гномы обустраивали баню, я ушивала вещи для девочки. Привычная работа на минуту заставила мысленно вернуться домой. Нас учили не только шить с помощью машинок, но и учили работать вручную. Машинка могла сделать ровную строчку, но все тонкости вышивки сделать не могла. Да и кроить приходилось вручную. Программированные машинки для кроя были только на производствах. Ателье не считалось производством. Хотя я и программы знала. Только теперь их можно было забыть. Машин здесь не было и в помине. Оставалось надеяться лишь на руки и знания, которые могли пригодиться в этих условиях до машинного времени.

Баня. В этот раз мы с девчонками мылись втроем. Даже удивительно что сюда не набились скопом остальные. Может побоялись напугать девчонок, как в тот раз меня, когда я в сарай сбежала? Сейчас же бежать было некуда. Разве что на кухне спать. В остатках воды я сразу выстирала одежду. Попросила Гиля веревки натянуть напротив загона. После мытья последовала большая стирка. Не обошлось без забавного момента. Жинбан наотрез отказывался мыться. Говорил, что все это лишние. Но гномы его силком затащили его в импровизированную баню, пригрозив объяснить на кулаках, как полезно мытье. Вышел оттуда хозяин постоялого двора лысый и без бороды. А еще он был недовольный и бурчал что-то про незваных наглых гостей, которых вынужден терпеть.

— Чего это вы к нему так сурово? — спросила я.

— Так у него столько домашних животных в волосах и на бороде, что проще было от них избавиться вместе с домом. Если не может следить за собой, то не достоин бороду и волосы носить. Пусть лысым ходит. К тому же у нас нет столько мази от этих тварей. Нам же потом сложно будет вывести вшей. Состричь все нельзя из-за обычая. Не положено.

— Поэтому вы оболванили Жинбана? — усмехнулась я.

— А то. Заодно себя человеком почувствует, а не тварью бродячей, — ответил Гиль. С такой логикой было сложно поспорить.

Вскоре они помирились. Жинбан достал местный алкоголь на забродивших ягодах. Гномы притащили самогон. Началась попойка. Я же забралась на кровать. Гномы выкинули старые тюфяки с блохами. На импровизированные кровати накидали свежего сена и застелили их шкурами. Всего получилось где-то три кровати. Решено было спать рядом, чтоб согреться ночью. Согревающих камней было мало. На всех не хватило бы. Как мне объяснил Гиль, они сами были вместо таких камней. Я успела это заметить по Фегле, с которым две ночи вместе провела, деля один тюфяк. Ладно, прошедшей ночью мы спали на разных тюфяках, но рядом.

Мне было жарко и сонливо. Хлопотный день. Тяжелый. Я дремала, когда кто-то лег рядом. Шапка оказалась у меня на голове. А я ее сняла и положила под голову. Тепло. Оно притягивало. Аромат горького табака. Знакомый. Только сквозь сон понять, чем он знаком, я не могла. Долго пыталась вспомнить, да так и уснула.

Просыпаться не хотелось. Тепло и уютно. А где-то там холодно. Я повернулась на другой бок. Пахло мятой. Незнакомый аромат. Приятный. Намного приятнее, чем горький запах табака и отвратительный аромат сладкой дряни, которую курил Гиль. Я открыла глаза. Уже рассвело, но рядом слышался храп. Я попыталась оглядеться, но не получилось. Крепкая рука прижала меня к себе. Вторая накрыла одеялом, чуть не по самую макушку. Оригинально. Лежать на чьей-то руке было удобно и в то же время непривычно. Я покосилась на обладателя руки, который сопел рядом. Медвежьи объятия. Русая борода и запах мяты. Прям какая-то ловушка.

Кто-то подкинул дров в печку. Я слышала, как стукнула железная дверца. А еще было слышно как зашипел огонь. Правда это заглушил чей-то храп. Сопение. Легкие шаги. Проснулась девочка. Она захотела попить. Гиль налил ей воды. Она спросила про еду. Получила сухарь и забралась назад в кровать. Я слышала как она потом его грызла. Словно маленькая мышка. Дети. Самые сложные существа. Наверное, сложнее были только мужчины. Сложно понять, что они думают на самом деле. Когда врут, а когда говорят искренне.

Верить сложно. Я тогда верила. А потом обожглась. Тогда казалось, что я ему интересна, а оказалось, что интерес представляли собой деньги и положение. Странные мысли, которые пришли в голову в объятиях другого мужчины. Весело.

Я попыталась уснуть, но сон больше не шел. Выспалась. Предприняла еще одну попытку встать, но меня только крепче обняли. Когда-то очень давно у меня была мягкая игрушка, с которой мне нравилось засыпать. Казалось, что с ней ничего не страшно. Ночные шорохи больше не пугали. В шкафу больше никто не прятался. Видимо страхов у меня было много в ту пору, потому что к моим десяти годам игрушка сильно истрепалась. От меха почти ничего не осталось. Родители тогда предложили купить мне новую. Но как можно было предать друга? Я долго отказывалась, пока однажды не пришла из школы, а моя игрушка пропала. Меня ждал новый медведь, который красовался на кровати. После этого игрушка оказалась на полке, а страхи остались.

Вот сейчас я чувствовала себя такой игрушкой, которую кто-то сжимал. Интересно, что будет дальше? Это разовая акция или меня так и будут держать за игрушку? Я чихнула. Потом второй раз чихнула. Наверное этим и разбудила гнома. Он вздохнул, а я замерла, в надежде, что сейчас он меня отпустит. Не отпустил. Тяжелая рука прошлась по моим волосам. Интересно и куда делась шапка? Помню ведь, что она была на мне ночью. Или это приснилось?

— Не надо, — попросила я.

Он ничего не ответил. Повернулся на спину. После этого я смогла посмотреть на гнома. Глава обоза? Хм, удивил. Я думала другой. С такого цвета бородой был еще один гном. Я думала это он. Но глава обоза! Хотя, какая разница? Я смогла повернуться и оглядеться по сторонам. Видимо гномы решили, что самый действенный способ согреться — это положить нас между собой. Даже Дин и хозяин постоялого двора были положены в середку кроватей.

Гиль следил за печками. Фегле лежал напротив на другой кровати и спал. Сегодня было теплее, чем вчера. Не было инея на стенах и пар не шел изо рта. Опять запахло мятой. Я покосилась на Риля. Он держал в руках жестяную коробочку, в которой лежали конфеты. Вопросительно посмотрел на меня. Предложил конфету. Я взяла одну из них. Мятный вкус.

— Спасибо, — тихо сказала я.

Так мы и лежали, наслаждаясь конфетами. Тепло и уютно. Но рано или поздно нужно было вставать, чтоб начинать новый день. Да и многие уже начали просыпаться. Кто-то пошел за водой. Риль сел на кровати. Начал надевать ботинки. Я же пыталась найти шапку. Риль уже куртку надевал. В этот момент он нашел мою шапку, которая почему-то у него под курткой оказалась. Шапку он весьма неуклюже надел мне на голову. Хмыкнул при этом. Я быстро поправила шапку.

Так и начался день, который принес с собой… Ничего. Было холодно. Обоз остался до потепления. Дом был утеплен. Дел больше особых не было. Оставалось только ждать. Вот мы и ждали. Я помогала на кухне. Кто-то проверял и чинил сани. Один гном вырезал фигурки для девчонки из деревяшек. Получалось весьма похоже на реальных животных и людей. Несколько гномов играли в какую-то игру, где были задействованы карты, кубики и фишки. Фигле занимался животными.

Я уже переделала все, что было можно к обеду. Теперь же не знала, что делать. Гиль подошел ко мне вместе с главой обоза. Я настороженно на них посмотрела. Они положили рядом со мной довольно внушительный кусок ткани.

— Риль хочет, чтоб ты ему рубашку сшила. С рисунком. Сможешь? — спросил меня Гиль.

— Могу. Какой рисунок нужен?

— Вот такой. — Гиль что-то сказал Рилю. Тот протянул мне деревянную дощечку, на которой был изображен геометрический рисунок.

— Не сложно. Сделаю, — согласилась я. — Только надо мерки снять.

Мерки пришлось снимать с помощью нитки. Я так увлеклась работой, что даже о смущение забыла. Ко мне подошла Кети. Начал смотреть как я работаю. Хорошо, что мне дали аж целых три разных иголки и несколько видов ниток. Я показала Кети как шить. Получалось у нее как-то не особо хорошо. Кети сказала, что она умеет зашить дырку простым стежком, а вот на что-то более сложное у нее не хватало знаний. Поэтому мы с ней и начали с азов, тренируясь на обрезках, которые остались у меня после раскройки ткани. Гномы на нас смотрели с одобрением. Я их понимала. Мы находились при деле, а не дурью маялись. Не пытались сбежать. Не думали о своей несчастной судьбе, а играли в тряпки. Как Мильда, которая кормила сеном деревянного дугарна.

— Как ты можешь так спокойно сидеть и шить им рубашки? — ко мне подсел Дин. Он выглядел лучше, но все еще был худой и бледный.

— А что ты предлагаешь мне делать? — удивилась я.

— Как что?!

— Например? — спокойно спросила я.

— Высказать протест. Они ведь тебя лишили свободы.

— Я здесь по своей инициативе. Так что не надо. Мне сделали предложение и я решила согласиться. Пока сейчас жизнь лучше, чем у меня была раньше. Да и у тебя тоже. Согласись, что сейчас ты находишься в тепле, чистоте, с сытым животом, а не бегаешь по лесу.

— Я другое дело, а вот ты…

— А я тебе не воин, чтоб брать оружие и воевать с ними. И опять же, зла я от гномов не видела. Почему не сшить рубашку, если меня попросили?

— Мы с тобой ведь намного умнее их. Они настоящие дикари. И нам, таким умным, приходится гнуть спину перед дикарями?

— Тут спорный вопрос. Я не видела, чтоб тебя заставляли кланяться. Потом, если бы мы были такие умные и ценные люди, то не полетели бы искать счастья в чужих землях. Если же ты искал приключения, то вот оно, интереснее приключение не найти, — ответила я.

— Это пока все хорошо, а потом…

— Я предпочитаю решать проблемы по мере их поступления. Жизнь такая непредсказуемая, что сложно что-то предполагать. У меня со страхами свои проблемы, поэтому пугать себя дополнительно я не хочу.

— Мы можем…

— Ничего мы не можем, кроме как приспособиться. Вспомни, что ты слово дал, что отработаешь свое лечение. Вместо этого ты бунтовать хочешь. Не нужно это.

— Дура, — зло прошипел Дин и заковылял в сторону кровати.

Сам с головой не дружит и какие-то глупости предлагает. Дин смотрел на меня из кровати с такой злостью, что меня аж икота разобрала. Я подошла к ведру, чтоб налить воды. Гиль как раз принес два ведра свежей. Ему я и сдала Дина, который явно вынашивал какие-то плохие замыслы. Гиль даже в его сторону не посмотрел, но обещал передать Фегле. Это его головная боль. Вскоре Фегле заварил Дину чай, от которого того выключило. Он просто уснул. Успокоительное. Ему оно точно бы не помешало.

Вечер постучался незаметно и довольно рано, как и положено зимой. Включили лампы, которые разгоняли мрак. Но я отложила шитье, потому что мы с Кети пошли помогать готовить ужин. Потом посуда. Да и пол не мешало протереть. Фегле для пола вылил в ведро с водой какую-то настойку. Как объяснил Гиль, после этого не должно было остаться блох и вшей.

Обычные дела, за которыми прошел вечер. Я только закончила кухню прибирать, оттирать там пол и гонять тараканов, когда поняла, что все спят. Около печки сидел Риль и что-то мастерил из шкуры. Я налила себе из большого чайника отвар из листьев и ягод. Надо было немного передохнуть, прежде чем спать идти. Так как свет был только около печки, то я села рядом с Рилем только на другой край скамьи. Железная кружка согревала руки. Теплый отвар наполнял своим теплом чуть ли не душу. Приятная усталость после рабочего дня и такой вкусный, желанный отдых приносил в существование какой-то смысл. Никогда раньше не задумывалась, как важна для человека работа. Раньше все было какое-то пустое. Я бегала с бумажками по компании и не видела отдачи. Тут же я весь вечер отмывала кухню и полы. Черновая работа, которую надо было стыдиться, но я видела результаты своего труда и чувствовала себя нужной. Сейчас я понимала, что мое существование хоть кому-то приносит пользу. Я перестала быть куклой, которую держали в доме, потому что ее когда-то подарили. Вроде и выкинуть жалко, но и пользы от нее никакой и к интерьеру она не подходит. Странно, что я так чувствовала себя в родном доме.

Риль что-то мене сказал. Я только вопросительно на него посмотрела. Сложно, когда языка не знаешь. И Фегле сегодня был занят, чтоб меня еще поучить. Риль на миг задумался. Потом достал из кармана куртки мою шапку. Показал на место рядом с собой. Нет, не так уж мне и сложно было подвинуться. Только мог бы шапку и просто отдать. Я ее оставила в куртке. Днем было тепло. Да и когда работаешь, то жарко. Поэтому шапку я и не одевала. Сейчас же стало холоднее. Дом словно заснул, а морозы стали сильнее. Хотя, это ведь логично. Ночью всегда холоднее, чем днем.

Мои мысли о погоде были прерваны Рилем, которые нацепил шапку мне на голову. Он еще к ней какие-то завязки прикрепил из странного мягкого материала. Теперь их у меня завязал под подбородком. Видимо, чтоб шапка ночью не слетела. Потом накинул мне на плечи мою куртку, которую я оставила на крючке, когда ушла на кухню. Похоже она была рядом с печкой, потому что была теплая, а не холодная. Только когда я окунулась в тепло, то поняла, что до этого момента замерзла. А идея оставить куртку на крючке была плохой. Она там бы остыла, и я долго не могла бы согреться.

— Спасибо, — искренне сказала я на гномьем языке. Ответом мне была довольно приятная улыбка, которая не особо вязалась с тяжелым взглядом.

Урок языка все же состоялся. Только учителем в этот раз был Риль. С ним было сложнее. Он не только слова объяснял, но и действия. Это было сложно и при этом интересно. Риль в это время возился со своей поделкой. Большая иголка так и мелькала в его руках. Я смотрела за его работой и упорно пыталась соединить два слова, которые чуть ли не ломали мой язык.

Не знаю, что у меня получилось в итоге сказать, но это вызвало смех Риля. Он покачал головой и по слогам произнес фразу. Слога. Буквенный набор, а не слога. Но за каждым буквенным набором стоял смысл, который мне очень хотелось узнать. Да, я хотела узнавать смысл фраз, которыми обменивались гномы. И это был не расчет, чтоб лучше приспособиться на новом месте, а было любопытство и вызов самой себе, который я не заметила, как приняла.

Теперь я уже рассмеялась, произнося слова в пятый десяток раз и вновь с ошибкой. В итоге язык я не сломала, но устала так, что он почти перестал работать. После этого было решено урок свернуть. Хотелось спать. Мучила зевота. Он протянул мне полусапожки мехом внутрь, без жесткой подошвы. Своеобразные тапочки с красивыми мягкими завязками. Я растерянно смотрела на них. Посмотрела на Риля. Ответом был вопросительный взгляд. Он показал на мои валенки, в которых я все время ходила. Дома в них было неудобно работать, но и подарок принять… Хотя, может это плата за рубашку? Обмен? Решив, что спрошу об этом Гиля завтра, я взяла сапожки. Они пришлись впору. Словно под меня были сделаны. Хотя, так оно и было. После тяжелых валенок они казались чем-то невесомым.

— Удобные, спасибо, — поблагодарила я. Ответом был довольный смешок. Он мне протянул коробочку с мятными конфетами. После того как я взяла одну конфету, мы какое-то время сидели рядом и молча смотрели на печку. Я задремала. Сама не поняла как. Вроде сидела спокойно, зевала, а потом меня выключило. Риль разбудил меня. Тогда я поняла, что в наглую голову ему на плечо положила и дремала. Безобразие и стыд. Но я не успела ничего сказать. Риль пошел будить другого гнома, который подкидывал бы дрова в печку и смотрел за скотиной, которая начала беспокоится.

Риль повесил пояс с сумками на крюк. Куртки мы положили под голову. Спать в них было неудобно. Да и в кроватях было довольно тепло, чтоб заворачиваться еще и в куртки. Я все-таки сняла юбку и положила ее в ноги. Все-таки я в ней работала. Туда же отправились и мягкие ботинки. В этот момент ночную тишину пронзил вой. Близкий и страшный. Я тут же забралась под одеяло. Всегда казалось, что под одеялом все страхи пропадут. Но когда вой подхватывает еще несколько глоток и явно у этих глоток были зубастые пасти, то становится очень-очень страшно. Рядом лег Риль. Поверх моего одеяла накинул свое, а сам забралась ко мне. Ну это уж было совсем нагло. Только возражать я не стала. Какие возражения, когда кажется, что на дом нападут эти твари, которым место разве что в детских кошмарах, а не на яву.

Рилю похоже тоже было страшно. Иначе с какого перепуга он обниматься полез? Крепко так обнял. К себе прижал, как я когда-то игрушку обнимала. А еще руки мои сжал своей рукой. Ладно, если ему так не страшно, то пусть обнимает. К тому же вдвоем бояться не так страшно. И определенно теплее, хотя и неправильно. Но пусть это останется нашей тайной, про которую никто не узнает. А завтра надо просто встать раньше всех. Никто и не узнает, что мы под одним одеялом боялись.

Прошло несколько дней. Я дошила рубашку для Риля и поступил заказ от другого гнома. Теперь его очередь настала меня языку учить. С Дилем болтать было весело. Он не затыкался в течение всего дня. Сидел рядом, пока я шила, и балаболил, на пальцах объясняя фразы. Кети занималась с нами. Ей понравилась идея выучить язык. Вскоре к нашей затей присоединились еще два гнома, которые выработали целый ряд упражнений, которые упростил бы понимание. Например, они подобрали слова по одинаковому звучанию, чтоб их легче было запомнить. Или сочинили что-то подобие стишка-скороговорки, чтоб запомнить названия цифр. Это все было забавно.

Ночью, даже если я засыпала одна, то просыпалась в чьих-то объятиях. Это пугало, смущало и вызывало кучу ненужных мыслей. Все прояснилось, когда я проснулась в объятиях Гиля, который встретил новый день ворчанием.

— С тобой спать невозможно. Целую ночь крутишься, как колесо у телеги. Дерешься, раскрываешься. Самое веселое, когда ты свое одеяло под себя утаскиваешь, а накрываешься моим! Всю ночь с тобой воевал. Пока не додумался тебя скрутить. Беспокойная ты девка.

— Не знала, что я так сплю. С лавки вроде не падала, — чувствуя, как к щекам приливает кровь, сказала я.

— А тут не лавка. Хорошо, что Риль додумался тебе шапку привязать, которую ты во сне стащить пытаешься. Холодно ведь. Уши заморозишь. Так тебе все равно. И себя морозишь и соседей. С девчонкой и то спать проще, хотя она ночью тоже любит раскрываться, но не крутится и не дерется. Ты чего дрожишь?

— Ничего. Неловко как-то все вышло. Может мне лучше на лавке спать, чем вам беспокойство приносить?

— Не глупи. Это я так… Не выспался, — он провел рукой по моим ладоням, продолжая обнимать. — Понятно, что страхи. Прошлая жизнь может снами напоминать. Мы это все проходили. Один раз девчонку одну подобрали, так она с криком и слезами просыпалась. Каждую ночь какие твари ее душу мучили во снах. Я потом сам долго среди ночи просыпался, думая, что она опять кричать будет. Уже в привычку вышло. У каждой из вас за плечами трудности были. Если бы их не было, то вы не согласились бы на наши условия.

— Да у меня вроде и сильных страхов не было.

— Чего же ты боишься собственной тени?

— Не знаю. А с чего ты решил, что я боюсь?

— Ты ходишь так, словно ожидаешь, что тебя кто-то ударит. Еще ты спишь плохо. И взгляд у тебя часто такой, боязливый. Но когда ты не боишься, то он добрым и спокойным становится. Хороший у тебя взгляд. И будущее у тебя хорошее будет. Ты только сердце свое под замок запрячь. А то Риль боится, что привяжешься еще к кому-нибудь, а ведь у каждого из нас свой путь. Потом переживать будешь, когда пути разойдутся.

— Я понимаю.

— А все равно предупредить мне надо. Иначе ты не так поймешь. Доброта — это нормально. И забота о более слабом — это тоже нормально. Вы же слабее нас. А у нас цель — довезти вас в целости и сохранности. Чтоб не заболели, не сбежали, чтоб в обычаях немного разобрались и не видели в нас врагов. Но это не повод кого-то выделять. Выделять надо того, у кого дом есть. Кто по возрасту готов семью создать. Кого не тянет больше дорога и путешествия. Сердце надо отдавать тому, кто уже может думать не только о себе и своих желаниях. Одно дело поиграться, повозиться с вами, а другое дело — это когда нужно жить. Кровь и кровать постоянно делить. Встречать неприятности и делить радости. Для каждого этапа жизни есть свое время.

— Спасибо за разговор, но я пока никого не выделяю. Мне это сложно сделать. Я вас не знаю. Да и прошлое предостерегает. Не дает дальше жить.

— Прошлое останется в прошлом, когда в горы вернемся. Пока все знакомо. Это напоминает. А там все будет новым. Тогда и забудешь, — ответил Гиль.

Я не стала его разубеждать в этом. Для меня даже эта дорога была новым местом, а прошлое не отпускало. Но этот разговор заставил задуматься. Гиль говорил, что я могла рассматривать их как женихов, а я ни к кому ничего похожего как эмоциональная привязанность не испытывала. Не было даже намека на влюбленность. Чувства спали. Было только доверие в большей или меньшей степени. Может я и вовсе любить не могла? Даже жениха своего любила скорее потому, что это было нужно. И хотя Гиль был уверен в обратном, я так не думала.

Морозы продержались довольно долго. Я успела сшить пять рубашек. Сносно могла объясниться на гномьем языке. Мне стали доступны простейшие фразы. И из общей речи я могла уже выделить отдельные слова. Я считала это хорошим продвижением вперед.

И вот настал день, когда мы вынуждены были покинуть нашу зимовку. Гномам уже не терпелось продолжить путь. Я их понимала. Мы все сильно засиделись на одном месте. Впереди нас ждала дорога.

Самым забавным был расчет с хозяином постоялого двора. Риль выложил перед ним стопку монет в плату за постой. У Жинбана аж глаза загорелись. Но стопка монет начала медленно исчезать в кармане Риля. Как мне тихо перевел Гиль, Риль взял за починку крыши, за разбор сарая, за мою помощь на кухне и мытье дома. Так же были взяты деньги за выведение блох. В итоге Жинбан еще Рилю должен остался. Риль сказал, что если тот с ним не согласен, то гномы могут вернуть все как было, а то и вовсе постоялый двор спалить.

Жинбан с ними согласился. А еще согласился, что все гномы в течение пяти лет, которые будут здесь останавливаться, платить будут только за еду, а ночлег для них будет бесплатным.

После этого мы поехали дальше. Дугарны чуть не бежали по снегу. Им явно надоело скучать в загоне. Серое небо нависало над головой, но как Гиль заметил, снега не должно было быть. И опять замелькали дороги и деревни. Постоялые дворы и любопытные лица. Торговля и обмен товарами.

Фегле покинул нас вместе с Дином перед выходом на большой тракт. Как он и обещал, Дина хотел оставить у своего родственника. А сам отправиться дальше. У него было обязательство перед кланом, чтоб найти брата, о котором ничего не было слышно уже три года. Вот он и отправился в дорогу. Прямого обоза к той деревне, где его брат жил все это время не было. Одному добираться было сложно. Он и присоединился к обозу Риля, который максимально близко проходил к тем краям. Теперь же распрощался с нами и уехал.

С Дином мне попрощаться не удалось, да я и особо не хотела. Он меня считал предательницей и дулся все это время. Хотя я так и не поняла, чего он от меня добивался. Пусть я встала бы на его сторону, так все равно мы ничего бы не добились этим. Только бы силы потратили на жалость к себе. А жалеть себя… Я уже нажалелась. Сколько можно в таком состоянии находиться? Надо двигаться вперед.

Впереди же был город. Большой и красивый, с высокими домами и красными шпилями зданий. Он прятался за высоким белым забором. Там было много людей. И там мы должны были влиться в большой обоз, который возвращался в горы. Середина зимы была уже близко, а гномы очень стремились вернуться домой именно к этому времени. Это означало, что мое путешествие с обозом скоро должно было подойти к финалу.