Невеста гнома

Глава 6

В большом обозе было около пятидесяти телег. Гномов было больше сотни. Все они остановились на одном постоялом дворе, который был их базой. Такие постоялые дворы были в каждом крупном городе. Трехэтажным домом, с большим сараем для телег, с кучей печек и вместительной столовой — после деревни здесь можно было потеряться. Семьдесят женщин разных возрастов, роста, национальности. Только сейчас я увидела весь масштаб каравана. Пять девочек от трех до четырнадцати лет, две женщины уже с сединой в волосах, одна женщина была очень высокой, была и женщина со шрамом на щеке — я смотрела них насторожено и с опаской. Они на меня не обращали внимания, что меня устраивало.

Из нашего обоза гномы разошлись по друзьям и знакомым. Я оказалась в одиночестве. Пришлось приспосабливаться вновь к изменившейся жизни. Наверное я ушла в себя. Слишком много необычного, непонятного и шума, от которого я успела отвыкнуть.

Нас предупредили, что мы отправимся в путь уже на следующий день.

Ночь в тепле. Кто-то плакал. Я слышала как две женщины предполагал, что будет дальше и какая нас ожидает судьба. Это слушать было страшно. Хотелось отключиться. Я задремала, но быстро проснулась, когда меня кто-то разбудил. Одна женщина перепутала кровати. Пыталась выгнать меня с моего места. Можно было бы поспорить, но я просто уступила ей место и спустилась на первый этаж. Там можно было сидеть около печки. И там было спокойнее, чем наверху вместе со всеми.

— Не спиться? — ко мне подсел незнакомый гном. Он знал общий язык, что удивляло.

— Мне страшно спать в общей комнате. Там народу много.

— А здесь не страшно? — спросил он.

— Не страшно, — ответила я. Он усмехнулся. Посмотрел по сторонам.

— Обычно наоборот.

— Я мешаю? — спросила я.

— Нет.

В столовой почти никого не было. Несколько гномов спали на лавках. Наверное тем, кому не хватило места в комнатах. Но здесь было намного спокойнее, чем там.

— Не бойся.

— А я и не боюсь, — ответила я. — Просто неизвестность, она пугает. А девчонки только и делают, что страшилки друг другу рассказывают. Сами себя пугают. Я пока сюда ехала, только успокоилась. А тут опять страхи поднялись.

— Неизвестность. Да ведь все известно, что будет дальше. Вас поселят в большом доме. Помогут выучить язык, познакомят с обычаями. За это время кто-то посватается. Остается только выбрать человека по сердцу.

— Все так просто звучит. Но…

— Ты не веришь, — ответил он.

— Я вижу глазами одно, а слышу совсем другое.

— Про нас много чего говорят. Только глаза, они ведь не подведут, в отличие от сказок, которые так любят рассказывать люди.

— Наверное, я просто человек, который всему верит.

— Радуйся, ты сможешь в сказку поверить. А это не каждый может, — ответил он. Я посмотрела на него. Сложно было сказать сколько ему лет. Можно было дать и тридцать, а можно было и сто тридцать. Длинные волосы собраны так, что они открывали лоб. Борода заплетена в пять мелких косичек, которые объединялись в свою очередь в одну, что пряталась под кожаной курткой.

— Для меня все вокруг уже сказка, — ответила я.

— Когда покидаешь дом и сталкиваешься с чем-то новым, то становишься участником истории, которую, возможно, кто-то расскажет вечером в хорошей компании. Мы сами складываем сказки и сами в них участвуем.

— Возможно.

— Не веришь?

— Почему же? Верю.

— А по голосу не скажешь.

— Я правда в это верю. Может потом, когда-нибудь и буду рассказывать дома детям про далекие миры и это путешествие, но сейчас…

— Все страшно и непонятно, — мягко сказал он. — Дай руки. Завтра мы отправимся в путь. Будем ехать каждый день. Пройдет вот столько дней, — он загнул четыре моих пальца. — К тому времени мы подъедем к горам. Потом еще столько дней, — он загнул один палец на моей руке и два на другой. — Мы будем ехать среди гор. После этого мы приедем домой. И тогда уже не будет страхов. Все станет понятнее.

— Не думала, что так скоро.

— Может получится так, что придется задержаться в пути из-за снега или мороза, но до дома ехать осталось мало.

— Мы морозы пережидали на одном постоялом дворе. Чинили его. Думаешь такое может повториться?

— Дырявый постоялый двор? Нет. У нас до гор хорошие крепкие дома. С высокими заборами. Летом там живут добытчики дров и дерева. Охотники. А зимой останавливаются обозы. Дальше места довольно дикие. Там мало кто селиться любит.

— Почему? — спросила я.

— Люди любят жить под защитой у сильных землевладельцев, которые могут отогнать разбойников, кто поможет сохранить деревню, когда случится неурожай или беда какая приключится. А землевладельцы селятся ближе к центру. Мы же живем в стороне ото всех. Живем по своим правилам. Чужаков к себе не допускаем. С деревней торгуем, но не защищаем. Поэтому люди не любят селиться около наших земель. Может со временем и подойдут деревни к подножью гор. Однажды уже такое было. Мне еще дед рассказывал. Но люди — они слабые. Легко болеют. Быстро умирают. У них при одном владыке все хорошо, богато. Проходит лет тридцать. Едешь по тем же землям, а там разруха. Спрашиваешь местных, и выясняется, что владыка умер, а его сыновья не поделили трон. И брат на брата пошел. Втянули в это дело и других жителей. И в итоге получилось, что богатые деревни обеднели. Бедные и вовсе были покинуты. А от некоторых остались лишь воспоминания, которые сохранены на наших картах. Потом проходит какое-то время и жизнь налаживается, деревни разрастаются. Становится больше землевладельцев, которые готовы взять на себя обязанности перед деревнями. Потом что-то происходит и приходит упадок.

— Вы долго живете.

— Долго. Средний купец ведет торговлю шесть-восемь десятков лет. Он может заключить договор одним ремесленником, а закончить с его внуком, а то и правнуком.

— Это тоже пугает. Такая продолжительность жизни. Мы не так много живем, как вы.

— В горах все живут долго. И семья — это на все время. На всю жизнь, пока кто-то не умрет от несчастного случая или от глубокой старости.

— Или от болезни.

— Дома почти нет болезней. Их здесь много, а у нас нет. Другой воздух. Родные стены. Это все жизнь продлевает и не дает болеть.

— Знаешь, иногда полезно вниз спускаться. Столько нового узнаешь. Гиль почти ничего не рассказывал. Все общими фразами говорил. А из них ничего толком непонятно.

— Ты и так бы все это узнала. На месте. В пути не до разговоров. Много дел. Гиль, он же еще переводить должен. За день так наговорится, что к вечеру и разговаривать уже не охота. Но успокоить он все равно должен был.

— Успокаивал, только я, наверное, сложно успокаиваюсь, — ответила я.

— А со мной страшно?

— Нет. Интересно. Редко встретишь гнома, который на понятном языке говорит. Мне чтоб хоть как-то понимать пришлось ваш язык учить, — сказала я.

— И как успехи?

— Одно слово понимаю, а три пропускаю мимо ушей, — ответила я. Он тихо рассмеялся.

— Неплохой результат. Хочешь тебе секрет расскажу? Только ты никому его не рассказывай. Умеешь ведь тайны хранить?

— Смотря какие, — осторожно сказала я. — Слишком серьезные я знать не хочу.

— А тут как посмотреть. Если кто узнает, то у наших купцов проблемы будут с торговлей. Но это не такая уж и большая тайна. Рано или поздно ты это узнаешь. Так как? — он посмотрел на меня. По губам скользнула улыбка. Явно ведь ничего серьезного мне не доверит. Любопытство. Я не смогла с ним справится. Кивнула. Он подвинулся ближе, чтоб прошептать мне на ухо. — Мы знаем этот язык, а некоторые из моего народа, знают по два и три языка. Сама подумай, матери у нас откуда? Думаешь они забывают свои корни? Нет. Так что мы все понимаем, но делаем вид, что не знаем.

— Почему? — тихо спросила я.

— Преимущество. Они думают, что мы дикари, так зачем их переубеждать? Порой доходит до смешного, когда при нас обсуждают как нас обмануть или ограбить. Но, даже если ты с кем-то заговоришь на эту тему, то никто и ухом не поведет. Чтоб сохранить обычаи, чтоб сохранить народ, надо чтить традиции. А какие традиции без родного языка?

— А у тебя неприятностей не будет, что ты со мной тут беседы ведешь? На чужом языке разговариваешь? — спросила я.

— Чего такая забота?

— Зачем мне желать тебе неприятностей?

— Верно. Мы с тобой не враги. Неприятностей не будет. У меня работа такая, что без знания языков нельзя. Тебя как зовут?

— Лета.

— Терн. Вот и познакомились, — сказал он. — Давай я тебя назад в комнату провожу. А то кто еще увидит тебя со всеми вещами, решит, что ты сбежать решила.

— И что тогда будет? Если кто-то решит, что я сбежать хочу?

— Расспрашивать начнет, что да как. Не выспишься пока на вопросы ответишь.

— Я никуда не убегу. Но мне лучше здесь переночевать, на лавке.

— Лавка — это не кровать. На ней спать неудобно.

— А мне не привыкать.

— Давай лучше в комнату провожу.

— Там спать негде. Кто-то кровати перепутал. Меня выгнал. А искать куда приткнуться… Я лучше здесь посплю.

— Как все интересно, — он отсел в сторону. Задумчиво погладил бороду. — Давай тогда ты здесь посидишь. Но никуда не сбежишь. Хорошо?

— Я не настолько глупа, чтоб ночью в мороз куда-то уходить. Города я не знаю. Денег у меня мало.

— Даже деньги есть?

— Немного. Я рубашки шила, пока мы морозы пережидала. Кто-то в обмен чего-то давал, а кто-то деньгами платил.

— Ладно. Сиди здесь и жди меня. Мне надо обход сделать. А потом я найду тебе место, где можно будет остаток ночи провести.

— Да я и здесь проведу. Не надо беспокоиться.

— Я скоро.

Он ушел, а я осталась на лавке. И чего так беспокоиться? Я свернула куртку и положила ее под голову. В комнате тепло, поэтому необязательно спать в куртке. Тем более что не так долго и спать осталось. Казалось, что я только глаза прикрыла, когда кто-то коснулся моего плеча, заставив резко сесть.

— Так чутко спишь? — спросил Терн.

— А как иначе? Расслабишься, так на полу окажешься, — ответила я.

— Пойдем, нашел я одно место.

— Я…

— Тихо. Не спорь.

Он вроде сказал тихо, но в то же время твердо, заставляя забыть о возражениях. Из столовой мы вышли в коридор, из которого вела лестница на этажи и еще было две двери. Терн толкнул одну из них. Мы оказались в темной комнате. Я налетела на него и чуть не упала. Он достал фонарик и осветил им комнату. Три кровати. Небольшой проем между ними.

— Ложись. А я и в столовой переночую.

— Не надо. Я все равно не смогу уснуть.

— Боишься? И чего?

— Я их не знаю, — ответила я, кивая в сторону двух сопящих гномов.

— Так завтра познакомишься. Ладно, меня ты знаешь. Со мной не страшно?

— Нет.

— Тогда придется мне твой сон охранять. Ложись.

Не знаю. Я поверила ему. Привычно закинула куртку в голову, а сама легла к стенке. Я видела, как он снял пояс с сумками и повесил его на спинку кровати. Топор поставил рядом. А сам сел, убрав фонарик.

— Ты ложиться не будешь? — спросила я.

— Приглашаешь?

— Я как бы уже привыкла, что рядом кто-то есть. Когда было холодно, то мы спали впятером на одной кровати.

— Тогда были другие обстоятельства, — ответил Терн. — Хотя, сейчас необычная ситуация. Можно и вместе полежать.

— Ты сейчас про что? — спросила я.

— Мысли вслух. Спи и ни о чем не думай.

— Как можно ни о чем не думать?

— Какая ты говорливая, — он усмехнулся. — Тогда скажу иначе: не придумывай себе лишние страхи. Мы сегодня уже поняли, что бояться нечего.

— Когда уходить будешь, то разбуди меня, — попросила я.

— Хорошо. Одну тебя не оставлю.

— Обещаешь?

— Слово даю. Спи, — ответил он. После этого я уснула. Пусть было тесно в одной кровати. Да и Терн был жесткий. От его куртки пахло морозом и железом. Только было все равно. Я словно доверила ему свой сон и смогла провалиться в мир грез.

Утро наступило под чей-то смех. Потом очередная шутка. Звук железа. Рядом со мной кто-то ответил. Смех прекратился, а я проснулась. Резко села на кровати. Комнату освещало два фонаря. Терн невозмутимо лежал рядом.

— Выспалась? — спросил он.

— Да, — разглядывая двух гномов, которые пялились на меня, сказала я.

— Тогда собирайся. Сейчас поедем.

Это означало, что надо раздобыть воды, перекусить перед дорогой, привести себя в порядок и вновь отправиться в путь. На все это обычно уходило довольно много времени. Но сейчас все было хорошо организовано. Нас быстро распределили по саням, которые подготовили пока мы завтракали. Обычно чем больше народу, тем сложнее все организовать. Здесь же было наоборот.

Как-то так получилось, что я оказалась на санях с одной женщиной уже где-то за сорок и двумя незнакомыми гномами. В самый последний момент к нам на сани забрался Терн.

— Возьмете в свою компанию, красавицы? Обещаю вас охранять весь сегодняшний день, — весело сказал он.

— А есть от кого охранять? — спросила я. Сани медленно поехали.

— Так места дикие. Мало ли кто зимой поближе к домам выйдет, — ответил Терн. — Или к дороге. Тебя я знаю как зовут. А тебя как?

Он посмотрел на женщину. Она покачала головой. Потом показала на свое ухо и вновь покачала головой. Терн показал на свой рот.

— Понимаешь? — она поморщилась. Явно его не понимала. — Ладно, тогда будем учиться понимать друг друга. Лета, ты ведь уже учила наш язык?

— Да.

— Тогда эта игра тебе понравится, — сказал Терн.

Он показывал на вещи и называл их жестами и в тоже время озвучивал. Было интересно. Казалось, что он не следит за дорогой, но это было не так. Я видела, как он то и дело смотрит вперед, по сторонам.

Мы делали три остановки, чтоб размять ноги. А еще было какое-то чудо, но в обед нас напоили теплым ягодным чаем с хлебом и сыром, которые казались невероятно вкусными.

— Как такое возможно? — спросила я.

— Камни, что тепло хранят. Флягу кладешь рядом с ними и она остается теплой, — ответил Терн.

— А у нас в обозе так не делали.

— Кто-то делает, а кто-то нет. Только теплый отвар никому еще не вредил в такую погоду.

Пока было светло, то страшно не было. Но когда опустились сумерки, то стало не по себе. Все время казалось, что что-то выпрыгнет из лесной чаще. На санях повесили фонари. Теперь наш обоз напоминал длинную гусеницу, которая растянулась по дороге. Смотрелось это красиво и фантастично. Я похоже задремала, но меня разбудил Терн.

— Спать нельзя. Замерзла?

— Немного.

— Скоро приедем на постоялый двор. Там отогреемся, — сказал Терн.

Постоялый двор. Это была цель, которая начала казаться недостижимой. Я устала. Просто устала от всего этого. От дороги и саней. От снега и мороза. От незнакомого и сложного языка. На глазах стали наворачиваться слезы.

Мы приехали в холодный дом, который стоял за высоким деревянным забором. Кто-то стал таскать дрова, другие занялись скотиной и санями. Я помню, что просто села на лавочку в столовой. Прислонилась спиной к холодной стене и закрыла глаза. Вокруг суетились гномы. Кто-то из женщин поругался. Вспыхнула ссора, которая чуть в драку не переросла. Их быстро угомонили. Только мне было как-то все равно.

Наверное, я просто боялась большого скопления людей. Меня нервировала вся эта суета. Нужно опять было знакомиться с кем-то, а потом расставаться, даже не попрощавшись. Гномы приходили и уходили. Казалось, что вот, с кем-то найден общий язык, а потом раз, и гном пропадал. Я понимала, что они так делали специально. Им не выгодно было, чтоб мы в них влюблялись, поэтому и менялись друг с другом, заодно присматривая и как бы случайно, незаметно, рассказывая о своем народе, своих обычаях. Они показывали, что их не надо бояться. Да, я уже не боялась хмурых и серьезных мужчин неопределенного возраста, с густой растительность на лице и длинными волосами. Я привыкла, что они почти все ниже меня. А я сама особым ростом не отличалась. Метр шестьдесят восемь. Они же были метр пятьдесят, метр шестьдесят пять. Хотя, я видела и гнома ростом меньше метра пятидесяти. При этом они никак не обращали внимания на свой рост. Хотя, может они считали его идеальным, а мы казались неидеальными? Об этом я еще не спрашивала.

Я смотрела на них и начинала понимать, что меньше чем через неделю, окажусь в горах. А там меня заставят выйти за кого-нибудь замуж. Вначале путешествия мне эта идея не казалось такой пугающей. Провести всю жизнь с каким-нибудь гномом. Они хоть и убеждали меня, что неволить не будут, но страх, что мне никто не приглянется из них, не оставлял меня.

— Чего грустим? — ко мне подошел Гиль.

— Устала, — ответила я.

— Сейчас баню натопим. После нее силы вернутся. А еще травок добавим. Успокаивающих, а потом вкусный и сытный ужин, да на боковую. Крепкий сон окончательно тебя на ноги поставит. Если убегать не будешь, — он хитро на меня посмотрел. — Как сегодня ночью.

— Я боюсь с ними спать, — ответила я, кивнув в сторону женщин, которые недавно чуть волосы не выдернули друг другу.

— Значит с женщинами ты спать боишься, а с нами не боишься? — хохотнул он.

— Так вы мне зла не делали. Я знаю, что от вас ожидать. А от них не знаю. Когда сегодня ночью меня с кровати выгнали, так я не знала чего делать. Не драться и ругаться из-за кровати.

— Нам и так драк хватает. И ссор. Они бояться, вот и показывают свой дурной нрав. Многие не по своей воле оказались. Кого-то родные продали, как лишних. У нас в этот раз две вдовы. У одной женщины детей не было. Муж помер, так ее родственники приютили, как няньку за детьми смотреть. Там или ревность, или голод, продали ее нам. А другая вдова всю семью потеряла в пожаре. До сих пор в себя прийти не может. Есть и женщина, которая с родителями жила. Не слышит. Родители померли, а ей оставаться больше не с кем было. Она сама к нам попросилась. Вот главная драчунья, ее мужики обрюхатели на празднике каком-то. Ребенка выкинуло. Так она на весь мир обозлилась. У нее все виноваты. Когда смотришь на человека, то не видишь, чего у него на душе творится. А на душе здесь у многих больно и плохо. Мы к этому привыкли. А вот вы к этому непривычны. Злитесь, боитесь. На слабых отыгрываетесь за свои несчастья и судьбу. Только не все так плохо, как кажется. Плохое все на дороге останется, а хорошее дальше будет. Но разве кто услышит за своими страхами? Нам ваши страхи не перекричать. Какие бы убедительные речи кто бы ни говорил, но пока своими глазами не увидите все, то не поверите. Слова не так убедительны.

— Грустно все это.

— Так что по делать? Весь мир не изменить, но можно кому-то помочь, — сказал Гиль. Он посмотрел куда-то в сторону. — Ты с нами мыться пойдешь или с девчонками? С кем не так страшно?

— Может лучше я не буду мыться?

— Вот еще. Боишься девчонок, так пошли с нами.

— А там темно будет?

— Тебе свет нужен? — спросил он.

— Нет.

— Пойдем, трусливая, — схватив меня за руку, он повел меня через столовую в соседнюю комнату.

Банная комната здесь была довольно большой. Поместилось сразу около восьми гномов. Не знаю, как они успели воды натаскать, но ее хватило нам всем. Темно, душно, и пахло травами, от которых начинали слипаться глаза. И опять повторилась история как в первый раз, когда меня Гиль чуть не утопил. Я фыркала и отплевывалась, а ему лишь бы посмеяться. Странное у него было чувство юмора.

Рубашку и нижнее белье я выстирала в остатках воды и повесила сушиться в предбаннике на веревках, куда даже гномы свои рубашки и подштаники повесили сушиться. После этого был ужин и чай на ягодах, который был просто обжигающим. После него меня просто разморило. Мне уже все равно было где спать, главное до кровати добраться.

— Почему так спать охота?

— Немного сонной травы добавили. Она и успокаивает заодно, — ответил Гиль. Он довел меня до кровати. Даже одеялом помог накрыться.

— А все равно страшно, — прошептала я сквозь сон.

— Не бойся. Завтра будет новый день. Завтра все будет хорошо. А пока закрывай глаза и спи, — прошептал он. Провел ладонью по моим волосам.

Сон. Снился какой-то кошмар. Холодный и неприятный. Но он затягивал в водоворот, пока кто-то не взял меня за руку. Я видела силуэт, который скрывал снег, а самого гнома не видела. Знала, что это не человек. Видела короткую ладонь с плотными пальцами, которая крепко держала меня за руку и вела из этого дурного сна. А потом буран исчез, вместе с гномом. Стало тепло и спокойно. После этого я окончательно уснула и уже без кошмаров.

Дни просто слились в какой-то туман. Мы ехали целый день, а потом останавливались на постоялом дворе, чтоб поужинать и лечь спать. Спать хотелось постоянно. Как мне потом признался Гиль, дело было в чае. Так как было несколько срывов у женщин, то они просто решили перестраховаться. Чем ближе мы подъезжали к цели, тем сильнее начинал давил страх, который вставал комом в горле. Приходило понимание, что обратного пути не будет.

— Это правда, что из гор у нас не будет возможности выбраться? — спросила я как-то раз Терна. Сама не поняла, как осталась в столовой, несмотря на то, что уже все спать отправились.

— Ты тоже собралась бежать? — спросил он, внимательно посмотрев на меня.

— Что значит тоже?

— А то и значит. Только и слышу разговоров про побег в самый последний момент, про захват саней. Какие в этот раз женщины боевые. Такое придумывают.

— Я не собираюсь бежать. Мне и бежать некуда. Мой дом очень далеко отсюда. И корабль, который может доставить обратно, возможно, никогда не причалит к берегу ваших земель. Он может больше не вернуться. Поэтому бежать мне некуда. Но я хочу узнать правду.

— Два ребенка и вернуть выкуп в казну рода мужа. После этого ты можешь уйти. Только это все тяжело выполнить. Выкуп очень большой. Обычный торговец средней руки копит лет тридцать на него. Стражник лет сорок или сорок пять. Но покинуть горы можно, хотя, у нас предпочитают решить проблему. Если самим не получается, то старейшины помогают. Очень редко бывает, что все так плохо, чтоб ничего нельзя было решить. Но бывает, что тоска по родным краям затмевает рассудок. Может кто из детей, что не помнят прежней жизни, но выросли в горах, решаются уйти. Некоторые возвращаются, когда не могут себя найти там. Но случаев ухода я могу перечислить на пальцах своих рук. И три раза случаев возврата и разочарования.

— Ясно. Но воспринимается это все равно, как каторга какая-то.

— Мы не держим рабов. У нас все равные. Никто не говорит, что ты должна сидеть дома и только детей рожать. Получишь профессию и будешь работать наравне со всеми. Приносить пользу клану. И женщины у нас могут достичь довольно высокого положения в обществе. Все зависит от личных талантов и ума. Никто не говорит, что вся дальнейшая жизнь будет рядом с котелками и сковородами. У нас много талантливых ювелиров и вышивальщиц, гравировщиц. Да в любой профессии можно себя найти. Например, я знаю, что у кузнецов есть одна женщина, которая такие работы делает, что залюбуешься. Единственное, что к нам вас не возьмут. В охрану. Слишком дорогое удовольствие подвергать опасности ту, которая может потом родить тебе сыновей.

— Но главное получается рождение детей, — заметила я.

— Нет. Не в каждой семье рождаются дети. Тут же много от чего зависит. И от прошлой жизни женщины. И от ее мужа. Это лекари хорошо объясняют почему получается, а почему порой нет. Да и к рождению детей надо подходить осознано. Не в первый год совместной жизни, а спустя какое-то время, когда оба к этому будут готовы. Тогда и бури в семье улягутся. И семья прочной будет.

— Вы не торопитесь.

— А куда торопиться? Жизнь — штука длинная. Интересная. Все успеть можно, если правильно распределить время.

— Согласна. Главное распределить время, — пряча зевок, ответила я. — Слушай, а от вашего успокоительного зелья сняться красочные сны?

— Кому как, — пожал плечами Терн. — Что-то сниться?

— То снег, то пурга. А один раз солнце и луг. Мне кто-то снится, да я не могу понять кто. Не вижу лица. Чем ближе мы к горам подъезжаем, то сны с каждой ночью все ярче. Но кто меня за руку держит, понять не могу.

— Поймешь со временем, — улыбнулся Терн. — И не переживай. Ты приживешься у нас.

И опять сон. Уже даже не важно, где я спала и кто лежал рядом. Горы и лабиринты. Свет от ламп, который разгонял мрак и тепло чьего-то присутствия, которое успокаивало.

Горы показались на пятый день пути. Местность вокруг стремительно менялось. Деревьев становилось все меньше, а ветра все больше. Мы кутались в одеяла и уже не было даже мысли о том, чтоб разговаривать. Горы приближались стремительно. Дурганы словно почувствовали, что скоро окажутся дома и побежали быстрее, чем обычно. От этого сани то и дело подскакивали на дороге, которая была довольно холмистой. В последний раз мы переночевали почти у подножья на постоялом дворе. А дальше дорога начала подниматься и довольно круто.

В этот день обоз разделился на три части. Одна часть должна была ехать прямо вверх, по крутой дороге, а две другие части обоза должны были обогнуть гору с двух сторон. Мне досталась честь ехать в обозе, что штурмовал гору вверх. Это было страшно. Мне все время казалось, что я свалюсь с саней и покачусь по дороге вниз. После этого обязательно попаду под полозья других саней и погибну нелепой смертью.

На самом деле, как мне потом позже объяснили, дорога была не такой уж и крутой, но у моего страха всегда было желание преувеличить опасность. На ровных участках дороги стояли сторожевые башни, в которых нас принимали на ночь. Я тогда так замерзла и испугалась, что с трудом разговаривать могла. Мне тогда в кружку вместо успокоительного отвара налили какой-то крепкой гадости, от которой меня выключило прямо за столом. Терн еще наутро смеялся, что я чуть носом в тарелку с кашей не упала. Он меня еле поймал.

Дорога была утомительной, страшной. Томительном ожидание утомляло. Скоро путешествие должно было подойти к концу. Как бы нас ни успокаивали, все равно было страшно. Неизвестность пугает намного больше, чем привычные тяготы. Я была полностью согласна с этим утверждением.

Горы. Величественные. Красивые и холодные. Они пугали и вдохновляли. Хотелось одновременно и забраться ввысь. Увидеть, что скрыто за серыми тучами, что плотно закрыли шапки гор и в то же время было желание спрятаться. Мы едва успели до началась метели, которая обрушилась на нас совершенно неожиданно. Сильная метель, которая полностью лишала зрения.

Гномы повесили фонари, но они терялись в снегу. В этот момент мы въехали в туннель, который через метров двести заканчивался железными воротами. За ними нас встретило шесть стражников. Было темно и мрачно. Тусклый свет почти не разгонял мглу. Я уже мысленно начала скучать по солнцу и свету. Ворота нас пропустили и тут же закрылись. Обоз остановился. Я слышала, как Риль о чем-то разговаривал с подошедшим к нему гномом. Одет он был как Терн. Кожаная куртка, топор за поясом, собранные волосы, так, чтоб открыт был лоб. Терн подошел к нему. Я же пока стряхнула снег с одеяла, а то выглядела живым сугробом.

Нас попросили слезть с саней. В принципе понятно. Вряд ли в пещерах был снег. Полозья и так уже начали скрипеть, цепляясь об каменный пол. Дальше была небольшая площадка, на которой могло поместиться с десяток саней. Из площадки шло три туннеля. Два из них были высокие и широкие, так что там могли проехать телеги, а третий был узким, так, чтоб могли два человека разойтись. В него-то мы и пошли. Свет фонарей здесь был ярче. Я держала в руках узелок со сменными вещами и шла в середине нашего отряда. Мои спутницы молчали. Даже самые говорливые притихли.

Коридор вывел на очередную площадку, напоминающую комнату из которой вело пять туннелей, похожих на тот, по которым мы пришли. Все с железными дверями. Один из гномов, который вел нас по туннелям, закрыл за нами дверь и открыл следующую. Как тюрьма какая-то. Туннель вилял, то спускался, то поднимался. Когда уже надоело идти, мы вышли в большую светлую пещеру. В середине пещеры размещался настоящий город с двухэтажными каменными домами, улицей и площадью. По бокам пещеры были проложены дороги с каменными ограждениями. В самих стенах были сделаны на небольших расстояниях друг от друга отверстия, которые закрывались плотной тканью. Сами дороги пересекались друг с другом на разных уровнях, образуя паутину из перекрестков и пересечений. Как они висели над городом и не падали, я не поняла. Хотя это было интересно бы узнать.

Везде кипела жизнь. Гномы шли по своим делам, не обращая на нас внимания. Встречались и женщины, которые нам улыбались или рассматривали с любопытством. Разные возраста. Цветная одежда. Телеги, что везли низкие животные. Видела я и небольшую машину, которая ехала вперед под управлением гномом, что нажимал на рычаги и тем самым задавал ей ход.

Как мы спустились к каменным домам с зеленой черепицей, я не заметила.

Только и делал, что по сторонам смотрела. Дома были аккуратные, с деревянными дверями и стеклянными окнами. А это меня удивило. Я стеклянных окон в этом мире еще не видела. На подоконниках стояли цветочки и зелень в горшках.

И тут царила суета. В то же время не было спешки. Двое гномов разговаривал около дома, куря трубки. Молодая женщина рассмеялась на какую-то фразу, сказанную седоволосым гномом. Задорно ответила ему. Тот ответил ей глухим смехом. Погрозил пальцем. Бегали дети разных возрастов. В основном мальчики. Крепкие такие ребята. Завидев нас, они замедляли бег. Проходили мимо неторопливым шагом, а потом вновь увеличивали скорость, чтоб потом выглядывать из-за угла дома и глазеть оттуда на нас, при этом что-то активно обсуждая. Дети, которые ничем не отличались от обычных детей.

Мы подошли к длинному дому с двойными дверями. На первом этаже был большой зал. Здесь была столовая, только столы были рассчитаны не на большую компанию, а на двоих или четверых человек. Часть залы отделяла перегородка, где стояли кресла и столики. Я видела там пожилых гномов и очень старых женщин, которые о чем-то разговаривали. В их руках так и мелькали спицы или иголки. Как бабушки с картинок. Мужчины же занимались резьбой или шлифовкой.

Пока я разглядывала все вокруг, из двери, что, скорее всего, вела на кухню, появилась женщина в сером платье. Холодный взгляд, похожий на сталь, никак не вязался с доброй улыбкой на ее лице. Казалось, что она посмотрела каждой из нас в лицо, составляя собственное мнение.

— Добро пожаловать домой, — мягко сказала она. Но мне эта мягкость показалась обманчивой.

Эльза была хозяйкой этого дома. Она давно вышла замуж, но продолжала помогать адаптироваться женщинам из внешнего мира, которые оказались здесь. Как потом я узнала, про нее говорили, что она из знатного рода, с хорошим образованием, но вынуждена пойти невестой, чтоб получить деньги для приданного своей младшей сестры. Так здесь и осталась, попрощавшись с прежней жизнью.

Она нам рассказала, что жить мы будем здесь. На втором этаже располагались спальни. Нам выделили аж три штуки. По восемь человек в комнате. Эльза сказала, что таких городов-пещер три. Поэтому нас так и разделили, почти в равном количестве на три города. Мне понравилось, что кровати были личными и их не приходилось делить с кем-то, как это было на постоялых дворах. Остальные комнаты занимали пожилые вдовцы и вдовы, которые уже не могли жить одни и им требовалась помощь.

В наши обязанности входило следить за ними, готовить еду на них, себя и заходящих на огонек женихов. А такими были все гномы, которые заплатили выкуп и могли начать свататься. Но так как первые полгода шло привыкание к местному укладу, знакомство с правилами и законами, потом зубрежка языка и получения азов профессией, то сватовство для нас должно было начаться только после середины лета. Сейчас же это пора настала для десяти женщин, которые пришли с летним обозом. Несмотря на это женихи могли приходить хоть каждый день, общаться, знакомиться. Так что готовить надо будет много. Уборка дома входила также в наши обязанности. Скучать нам тут точно никто давать не собирался.

Пока же нас отправили в баню, выдав предварительно чистую одежду. С размерами тут проблем не было. Я еще в пути заметила, что торговцы мыться любили. Но когда я увидела городскую баню, то поняла, что они просто фанаты этого дела.

В конце улицы начинался туннель, который вел в соседнюю пещеру, где и располагалась баня. Она состояла из нескольких больших комнат. Как сказала Эльза, которая проводила по этому месту экскурсию, тут была ванная человек на тридцать с горячей водой, которая постоянно подавалась в нее. Было несколько ван поменьше с разной температурой, включая чуть ли не кипяток. Были душевые. Всего баня за раз могла принять до ста человек. Так как гномы работали в разные смены и посещали баню в разное время, то она не пустовала круглые сутки, закрываясь только на технические перерывы раз в сутки. Но тогда работала вторая баня, которая была на другом конце города. Это все было хорошо, но убивало, что у них не было разделение на мужские и женские части. Зачем делить, когда можно мыться всем вместе?

Эльза объяснила, что все равно в этой части города живут только семейные и те, кто жениться готов. Семейные мужчины на других женщин не смотрят. Они просто не понимали зачем им другая женщина, когда есть своя. А холостые рано или поздно женятся. Заодно и на будущую жену посмотрят. Чего в этом такого? Сказала бы я, что в этом такого, только не мне было лезть со своими правилами. Оставалось только представить, что никого здесь нет. Не обращать внимания на соседей, которые плескались рядом. Решив здесь не задерживаться, я пошла под теплый душ. Благо здесь можно было взять любое мыло, которое при этом приятно пахло и забыть про стыд и смущение.

Серое платье было великовато, но все легко регулировалось с помощью завязок на груди и пояса, к которому крепилась сумка. У Эльзы были на поясе две красивые, обшитые бисером сумки. Нам же выдали по одной и довольно грубо сделанной. Хотя и одежда была довольно грубоватой, но намного отличалась от той, в которой я ходила, когда была чернушкой на постоялом дворе. А вот деревянные башмаки совсем не порадовали. Я вместо них надела мягкие полусапожки. В городе было чисто. Так что ходить в них можно было не только дома. Эльза удивилась их наличию у меня, но промолчала. Куртки остались при нас. А вот вместо теплых штанов можно было носить обычные шерстяные. Здесь было прохладно, но не морозно. Позабавили местные шапки. Они были все одного фасона, но сделаны из разных материалов. Шапка закрывала почти всю голову, включая и уши. Завязки нужно было завязывать под шеей. Прям моя шапочка, которую я вечно теряла, пока к ней Риль завязки не сделал. Но моя была слишком теплой. Хотя подходила по цвету, но ходить в ней было жарко. А это была более легкой, но совсем несимпатичной. Уныло-серая, как и платье. Оставалось радоваться, что все это было теплым и удобным. А еще я поняла, что не думаю о своей судьбе, а думаю о фасоне одежде. Это удивило, но задумываться об этом было некогда.

Когда мы возвращались в дом, то в пещере начало темнеть. И как раз в этот момент зажглись лампы. Они появились около домов, на стенах пещеры, дорогах. Стало казаться, что зажигаются звезды. Их становилось все больше, пока пещера вновь не наполнилась светом, как днем. Я смотрела по сторонам, завороженная этим зрелищем.

— У нас работают в три смены. Поэтому жизнь не прекращается в течение суток. Как и свет не выключается. А в комнатах висят плотные шторы, которые не мешают спать. Вначале чудно, но потом привыкаешь, — сказала Эльза, которая стояла рядом со мной.

— Выглядит красиво. Как будто кто-то звезды зажигает, — ответила я.

— Да. Похоже на звезды.

Отдохнуть нам не пришлось. Нужно было разделиться на две смены и работать. Мне или повезло, или не повезло, но я оказалась в «ночной смене», поэтому отдых для меня был только после того, как большие часы покажут пятнадцать делений. Всего их было тридцать. Не знаю как тут ровнялся Земной час. В деревнях часов и вовсе не было. Здесь были.

Работа. Уборка помещений. Почему бы и нет? Ничего сложного я в этом не видела. Да и засиделась я в повозке за все это время. Но и оказаться с корабля на балу было сложно. Морально сложно.

— Лета, тебя к лекарю зовут, — сказала мне Эльза, когда я закончила мыть пол в одной из комнат.

— Я себя хорошо чувствую.

— Все равно сходи.

У лекаря здесь была отдельная комнатка. Кушетка. Рядом стол. Несколько шкафов с баночками и бутылками. Пучки трав. Таз с водой. Водопровод в доме был только на кухне и в ванной комнате, которая состояла из десяти кабинок туалета и десятка раковин, где можно было умыться.

Пока я разглядывала окружающую обстановку, то не сразу заметила женщину в зеленом платье. Темно-коричневая безрукавка была с зеленым капюшоном, который был оббит мехом, поэтому шапки у нее на голове не было, из-за этого были видны седые волосы. Ее глаза закрывали очки в тонкой оправе. Она хмуро на меня посмотрела.

— Садись на кушетку. Как тебя зовут? — она достала книжку в твердом переплете и ручку с железным наконечником, конец которой макала в чернила и после этого могла писать. Я такие ручки видела только в музее.

— Лета.

— Сколько тебе лет?

— Наверное уже двадцать восемь, — ответила я. — Я не слежу за временем. Это как-то трудно.

— И что для тебя в этом трудного? — спросила она, внимательно посмотрев на меня.

— Объяснять долго, — ответила я. Она не стала спорить. Что-то спросила меня. Только я такие слова слышала впервые. Пришлось нахмуриться и признаться, что я не понимаю ее.

— А что в этом непонятного? — спросила она.

— Для меня язык неродной. Я его знаю не так хорошо, как хотела бы, — после этого лекарь начала спрашивать меня на нескольких языках. Я только головой качала, сдерживая улыбку. Моего родного языка она точно не скажет.

— Да откуда ты взялась?! — чуть не ругаясь на языке земного союза, сказала она.

— С небольшой колонии, — ответила я. Сколько прошло времени, когда я слышала этот язык? Последний раз с Дином разговаривала на нем.

— Хм, удивила. Корабль разбился?

— Пираты. Они сюда рабов поставляют.

— Я слышала о чужаках, но на уровне слухов.

— Они уже несколько раз сюда прилетали.

— А у меня корабль разбился. Почти все погибли. Зимой упали. Я одна выжила. Чудом на дорогу вышла. Там меня обоз торговцев подобрал.

— Искали новые планеты, что пригодны для жизни?

— Да. Но получилось так, что застряла здесь.

— А я на другую планету летела. Новая жизнь и все такое.

— Считай, что мечта сбылась.

— Я это уже поняла, — не сдержав нервный смешок, ответила я.

— Меня Шеной зовут. Мне сейчас надо карточку здоровья составить. У тебя дети были? Аборты, выкидыши? Или дела блокиратор?

— Нет. У меня и отношений не было еще. А блокиратора у нас не было. Колония развивалась. Большие семьи правительству было выгодно.

— Никогда этого не понимала. Здесь с демографией не сахар. Но никто из тебя пламенную корову не делает. Или свинью. — Она записала информацию в книжку. — А отношений чего не было?

— Понимаешь, у меня семья владела крупным заводом. В городе почти не было никого нашего уровня. А отец хотел, чтоб у него зять был ему ровней. Это так хорошо вбили в голову, что я не смотрела ни на кого. Потом жених появился, но я ему была неинтересна. Маленькая, кругленькая, так еще и глупая. А встречался он со мной только чтоб стать зятем моего отца. Я узнала об этом, психанула и купила билет на корабль, который увез бы меня за несколько месяцев от дома. Но улетела я дальше. Тут пираты меня за долги отдали чернушкой на один постоялый двор. Там я до зим проработала. Как раз в это время к нам обоз на постой приехал.

— И ты решила, что невестой у гномов лучше будет? — спросила Шена.

— На тот момент мне так показалось. У них отношения хорошие были. Намного лучше, чем на постоялом дворе.

— Мне судить сложно. Я из пещер не выходила. Как они меня сюда привезли, так жизнь и замкнулась. Я о самой планеты по слухам только знаю. Жизнь здесь своеобразная. И местные мужчины, как ты заметила, относятся неплохо, но опять же своеобразно. Обычаи и привычки накладывают свой отпечаток. В то же время это не дает здесь заскучать. Пока разберешься в том, что они для себя нагородили, то жизнь пройдет.

— Если честно, жалеешь, что сюда попала? — спросила я. Шена сняла очки. Протерла их тряпочкой, которая лежала у нее в кармане.

— Нет. Одно время жалела. Первые лет двадцать было трудно понять, что это навсегда. Потом подумала, а ведь я отправлялась исследовать новые планеты, зная, что могу не вернуться домой. Сколько таких миссий было в один конец! Так чего расстраиваться? Я всегда хотела делать научные открытия. Здесь же кладезь для ученого. И все это мое. Личное. Пусть эти открытия смогут оценить только после моей смерти, но я их сделала. Много внесла нового в эту жизнь. Здесь ценят работу. И если какое-то открытие помогает улучшить жизнь общества, то это еще ценнее. После этого осознания я и на детей решилась. Окончательно корнями вросла в это место.

— И сколько ты здесь?

— Около ста семидесяти местных лет. Здесь отличается время от земного. В году восемнадцать месяцев. В сутках двадцать восемь земных часов. Но у гномов их тридцать. Они свой расчет ведут. Я засекла это еще когда мои часы были целы. Остальное уже по личным наблюдениям.

— У нас еще так долго не живут.

— Здесь атмосфера пещер увеличивает жизнь. Аномалия. Я целую диссертацию могу на эту тему защитить. Но как бы нам с тобой поболтать не хотелось, пока надо с осмотром разобраться. А для других тем у нас с тобой еще будет время, — ответила она, надевая вновь очки. — Мне передали, что у тебя болезней нет.

— Откуда они знают?

— Так осмотрели, пока в бани мылись. Тут лекари хорошо диагностируют болячки. Одна диагностика ароматерапией чего стоит. Они мне доказали, хотя я долго не верила, что человек по-разному реагирует на тот или иной запах, когда болеет. Вот они и придумали девчонок в бане парить, которых решили с собой забрать. Заодно и внешний осмотр. И никто не смущает своим лапаньем, нарушая личное пространство. Там много разных вариантов. Дадут тебе чаек попить и посмотрят на твою реакцию. Ты не замечаешь, что и осмотр прошла и подлечилась, если болела. Но иногда есть жалобы ил проблемы, которые травкой не вылечишь. Там операция нужна. Это уже мы здесь выявляем.

— Ага, не нарушая пространство. Я как вспомню, что Гиль меня чуть не утопил водой, когда помыть решил.

— В обозах молодежь ездит. Порой на них находит, — ответила Шена, не скрывая улыбки.

— Жалоб нет. Я себя нормально чувствую. Немного страшно, непривычно все, но интересно.

— За этот интерес и держись.

— Но страх тебя часто мучает? Говорят так, что даже уснуть сложно.

— Бывает. Все доложили?

— Доложили. Я сейчас кровь возьму. Проверю по своим травкам. Это быстро.

— Я крови боюсь, — сразу призналась я.

— Есть причины?

— Нет. Как-то само по себе получилось.

— Тогда закрой глаза и их не открывай, пока я не скажу, — велела она. Пришлось крепко зажмуриться. Что-то кольнуло палец. — А руки у тебя дрожат. Тесты показали, что все нормально. Но я тебе дам леденцы. Что-то местного легкого успокоительного. Станет страшно до такой степени, что не получится с этим справиться, тогда съешь леденец. Только все сразу не ешь, а то проспишь сутки и аллергия будет. Вся в зеленую пятнышку станешь. Лекарь здесь дежурит постоянно. Даже если кто из гномов будет, не стесняйся обращаться за помощью. Все дежурные лекари здесь женатые. А на чужих женщин они не глядят. Принципы. Как с делами разберусь, загляну в гости. Чай попьем. И не переживай. Все хорошо будет.

Все будет хорошо. В последнее время я только и слышала эти слова. Хотелось в это верить. Шена смогла здесь приспособиться. Так почему не получиться у меня? Получится. Но коробку с леденцами я все-таки взяла и положила ее в сумку на поясе.

А дальше надо было отправляться на кухню и чистить овощи для похлебки. Привычная работа. За ней я задумалась сколько провела на этой планете. Получалось, что где-то половину местного года. А это значит, что если прибавить время, которое я провела в космосе, то выходило, я как год уехала из дома. Если не больше. Родители наверное переживали, когда не получили от меня весточки, что я добралась до места. Но космические перелеты все равно оставались рискованным делом. Как бы при этом ни повышали технику безопасности перелетов, там могло случиться любое происшествие. Поэтому мы знали на что шли, когда покупали билет. И подписывали специальное страховое свидетельство, что не будем иметь претензий к компании перевозчику. Родители еще со мной простились, когда я решилась улететь. Правда, до последнего думали, что я струшу. Не струсила. И теперь сидела перед ведром с овощами и чистила их острым ножом. Никогда не знаешь, что лучше бояться или рисковать. И непонятно, что я потеряла и приобрела. Но время все должно было расставить по своим местам. Оставалось надеяться, что действительно все будет хорошо и я в тот редкий момент смелости правильно сделала, сев на корабль.