Невеста гнома

Глава 8

Что такое любовь? Сколько раз я себе задавала этот вопрос, но так и не смогла найти ответа. Одно я могла сказать точно, что любовь — это намного больше, чем общее интересы или семья. Сердце молчало слишком долго. Я могла лишь наблюдать и анализировать, слушать разговоры и делать выводы. И этого было даже больше, чем достаточно. Когда становишься сторонним наблюдателем, отключая личную заинтересованность, то многое становиться понятным и логичным.

Я наблюдала, как девчонки флиртовали с кавалерами. Все пытались угадать, кто из них лучший муж будет. Дурацкая игра, без чувств, а только по выгоде. Я наблюдала за Нигой и Филем, который приходил к нам обедать, когда выдавалась свободная минутка. Или она бежала к нему на работу, неся обед. Они как две птички все ворковали. Нига всегда смеялась. А Филь, он преображался. Мягче становился.

Довелось мне видеть и неудачные браки. Видно было, что люди совершили ошибку, когда сошлись вместе. Не рассчитали силы. Теперь же не знали, что делать. Они приходили сюда за советом. Растерянные или злые. Я на всю жизнь запомню, как пришел один гном и с ходу заявил, что свою жену убьет. Лучше один жить будет, чем с этим чудищем. Я и не думала, что местные могут так злиться. Его быстро успокоили, разговорили. Здесь не оставляли с проблемами один на один. Я как-то спросила почему так у Ниги, она ответила, что дело в том, что дети уходят из семьи довольно рано.

— Они профессионалы в своей профессии, но не знают, как жить вместе. Семья же это не только за ручку держаться и в постели целоваться. Это намного большее.

— И что же это?

— Отношения, — ответила она. Нигу кто-то отвлек, а я опять задумалась. Слишком много было спрятано под этим словом.

Я теперь большую часть дня шила. Не знаю как это получилось. Само по себе вышла. Вначале сделала несколько платьев девчонкам, потом пошли заказы от других женщин. Они приносили ткань, а я шила. Девчонки продолжали на меня коситься. Это не было открытой травлей. Но и находиться рядом с ними я не могла. Вроде и шапки с платьями им украсила, а все равно они меня не могли терпеть. Я уже не знала, куда деться, чтоб меня не трогали. Садилась шить в общей комнате, так им мешать начинала. В углу столовой тоже. В зале, где проводили время за играми и поделками наши жильцы, находиться было сложно. У меня уши слишком быстро в трубочку сворачивались или краснели. Они в выражениях особо не церемонились и любили все называть своими именами. Плюс подколки, которыми там обменивались, были весьма острыми. Достойно на них ответить у меня не получалось, а обсуждать как у кого брачная ночь проходила, я не хотела. Видимо они поняли, что меня эта тема смущала, вот и издевались.

Свадьбы здесь играли шумно. Приглашали всех желающих. Поэтому было выгодно такие праздники проводить в складчину. Я помогала готовить вместе со всеми. Сразу три свадьбы. Невесты в новых платьях. Женихи похожи на ярких птиц. Красота. Только меня не пригласили. Прямо сказали, что видеть меня на празднике не хотят. Можно было бы прийти внаглую, но я не стала. Осталась дома.

— Чего грустишь? — спросила меня Дира.

— Я работаю, — ответила я.

— Когда другие веселятся?

— А ты почему не на празднике? — спросила я ее.

— Ноги скулят. Оттанцевала я свое. Хочу компресс заварить, — ответила она.

— Я сейчас помогу.

Я оставила шитье и пошла на кухню, где поставила чайник. Дира села за разделочный стол. Достала из сумки пакетик с травами.

— Лекарь сказал, что если их заварить в кашицу и приложить ее на ногу, то легче будет.

— Сейчас сделаем, — сказала я, наблюдая за ее скрюченными пальцами, которые ловко раскладывали травки.

— Вот странное, пока мой жив был, то носилась и о болячках не думала. А как его не стало, так начала разваливаться.

— Что с ним случилось?

— Пришел с работы раньше обычного. Лег отдохнуть и больше не проснулся. Еще той весной. А я осталась. Тяжело как-то одной жить. За столько лет привыкла вместе с ним. Вот и приехала сюда. Здесь всегда шумно. Интересно. Работник из меня давно никакой стал. Раньше ювелиркой занималась. Сережки делала. Колечки. Узоры придумывала. Такие вещи получались… Загляденье. Вот смотри. — Она достала мешочек. Высыпала его на стол. Колечки, сережки и кулоны образовали горку. Тонкие узоры, которые переплетались и образовывали рисунки. Птицы на ветках деревьев. Бабочки на цветках. Лозы с яркими ягодами или букеты.

— Это же настоящие картины, — сказала я.

— Мне тоже нравятся. — Дира улыбнулась. — Какие больше всего приглянулись?

— Которые с птицами.

— Такие у меня в родных края были. Но давно это все это было, — убирая драгоценности, сказала она. — Так чего ты здесь, а не с остальными?

— Не позвали. Не нравлюсь я им.

— Все так серьезно? Давно такой войны не было.

— Да не война это, — ответила я, невольно поморщившись. — Так, мелкое, недоразумение.

— Нет, это уже серьезнее.

— Я не понимаю, чего они от меня хотят.

— Ты отстранилась от них с самого начала и продолжаешь жить самостоятельно. Они это почувствовали и решили не брать в свою компанию.

— То, что я узнала некоторые вещи раньше них? — спросила я.

— Ты любопытная. Умеешь оказываться в нужном месте в нужное время. О тебе весь город говорит. Пример для подражания. Скромная девушка, умная и работящая. Ростом ты невысокая. Местные мужчины любят таких. Фигуристая. У нас такой поток большой здесь, потому что они на тебя поглядеть ходят. У тебя в конкурентках только Ринжа. Но та из-за своего характера. Сложная больно. Тут любят сложностям бросать вызов. Другие это видят. Кто поопытнее, они выбрали нейтральную сторону. Молодые и вредные решили повоевать. А причина всему банальная зависть.

— Не знаю, чему тут завидовать? Все в равных условиях находимся.

— Условия-то равные, но не для всех.

— Этого я уже не понимаю, — растирая травки и делая из них кашицу, сказала я. — Надо лечь. Потом одеялом накрыться. Чтоб ноги в тепле были.

— Поможешь?

— Конечно, — ответила я, забирая миску и беря под руку Диру. Так мы и поднялись на вверх.

— Выбрать ты можешь любого. Кто по сердцу придется. Только свататься могут к тебе не любые. Они сами договариваются между собой кто когда подойдет и к кому. Обычно человек пять. Или, если случай тяжелый, то кто-то один. Например, как Терн клинья к Туне подбивает. Он еще в обозе с ней контакт наладил. Теперь здесь продолжает. Она не слышит. К ней особый подход нужен. Не такой, как к другим. Вот что взять с Пилы? Ей любой объяснит в чем ценность местных денег. Нет в них ценности. Ценность в профессии. В том, какой ты работник и какой человек. А деньги тут не важны. — Она села на кровать. Я достала бинты, которыми нужно было ноги забинтовать, после наложения на них кашицы. — Даже мои колечки с сережками цены тут не имеют. Они мне дороги, как память. Там, в большом мире, они стоят дорого. Я же на них смотрю и вспоминаю. Хотя, воспоминания ценнее монет. Жаль, что приходит это, когда уже поздно.

— Дира, хочешь сказать, что они сговорились, кто для меня женихом будет?

— Тебя к себе портные забрать хотели. Часто муж и жена в одной профессии работают. Но не дали. Давно это было. Когда очередь нарушилась. Нужно порядок восстановить. Перед тем как бы извиниться, — тяжело сказал Дира. Видно было, что пока она ходила по лестнице, то устала. Я забинтовала ей ноги и помогла ей лечь. Странно, что эта помощь не вызывала такого негативного отклика в моем сознании, как когда нужно было за Дином ухаживать.

— Получается, что они меня как бы продали. Все решили за меня.

— Ты и не поймешь. Ухаживать здесь умеют. А человек, который много видел и знает многое, умеет это делать. Не сможешь устоять. Так какая разница за кого выходить? Все равно по сердцу будет.

— А если сердце промолчит?

— Не промолчит. Оно может долго спать, а потом резко проснуться, как по весне просыпаются цветы, так и сердце просыпается.

— Не приятно это, когда все решают.

— Последнее слово все равно будет за тобой. Не бойся. — Она сжала мою руку.

— Как с остальными помириться? Или не получится?

— Они сами поймут, что были не правы. Когда поймут, что не в их власти все это менять и осуждать. Пока вы лишь винтики, которые не вплетены в механизм. А вот когда станете его частью, то и увидите всю картину, — прошептала Дира и уснула.

Я укрыла ее и спустилась на кухню. Винтики в большом городе. Какие-то значимые, какие-то не очень, но все являются одной большой частью механизма города. Мы жили вместе, общались, пересекались. И опять все упиралось во время. Надо было не торопиться и плыть по течению. С одной стороны — это было легко, а с другой — страшно. Сложно знать к какому берегу прибьет река. Хотя, река уже все решила. Мне оставалось лишь дождаться, когда она решит мне рассказать об этом решении.

Середина лета пришла к нам с новым обозом. Привезли еще пятнадцать женщин. Они делились на две категории: одни были сильно напуганы и диковатые, а другие вели себя дерзко, словно специально провоцировали. Нига только улыбалась на все эти провокации, я новеньких старалась стороной обходить. Общаться они пока не хотели, а у нас было много работы. Нужно было готовиться к празднику, поэтому было не до них.

— Это ведь специально сделано? — спросила я Эльзу, которую вызвали специально, чтоб решить кого в какой смене оставлять из вновь прибывших. Я же помогала ей с подготовкой комнат, пока Нига водила их в баню.

— Что именно? — спросила Эльза.

— Обозы приходят к празднику. Во время суеты они будут втянуты в подготовку и проще привыкнут к местной жизни, — ответила я.

— Нет. Торговцы повеселиться хотят. А это два крупных праздника, которые мы празднуем, — сказала Эльза. — Да и некоторые к этому времени заканчивают с путешествиями и решаются осесть.

— А разве может осесть на месте тот, кто столько лет путешествует? Наверное, порой вновь на приключения. Тут же приходиться сидеть на одном месте.

— Я сама замуж за торговца вышла. Он говорит, что не тянет. Всему свое время. Его время пришло в тепле и на кровати спать, а не где придется. Он как начнет в воспоминания пускаться, так аж не по себе становится. Они же не только по местным дорогам ездят. Иногда и новые разрабатывают. Есть пути, которые в один конец ехать два года. Столько же обратно. А там уже приходиться спать не на постоялом дворе, где чаще всего есть договоренность, а под кустом каким-нибудь. Тогда неудобства не особо замечаешь. Впереди есть цель, которая греет душу. Сейчас цели другие. Многие разочаровываются в большом мире. Здесь говорят спокойнее и лучше.

— Или привычнее, — ответила я.

— Для них привычка — это все. А нам приходится к этим привычкам привыкать, — ответила Эльза. Разговор отвлек конфликт, который вспыхнул внизу. Эльза пошла разбираться, а я ушла искать уголок, где можно было поработать. В последнее время это становилось сделать все сложнее.

Следующие дни прошли в украшениях дома и приготовлениях еды. К празднику мне удалось дошить платье для Туны. Пусть оно было серым, но по подолу и лифу были сделаны цветы. Ей шло. Остальные ко мне не подходили, поэтому помогать я им не стала. Несмотря на лето от шапок и курток отказаться не получалось. Сквозняки здесь были сильные. Если дома обогревались кристаллами и в них было тепло, то на улице было прохладно. Правда, вместо зимних курток мы перешли на летние. Кто-то носил безрукавки на меху или вязанные. Немного расстроило, что мои удобные полусапожки развалились. Теперь пришлось вновь вернуться к деревянным башмакам.

И опять улицы были наряжены гирляндами. На столах появилось много фруктов и свежих овощей, которые нам поставляли в больших количествах. Я даже увидела политые медом ягоды. Какофония из звуков. Дети, которые всегда свободно перемещались по городу. Им разрешалось приходить в любые мастерские, задавать вопросы, пробовать работать. Считалось, что так ребенок найдет свое призвание. Познает азы профессии. Мне же казалось, что они только и делали, что играли.

Праздник. Я вспоминала, как прошел предыдущий. После этого осталось два шрама. Один был на лбу и его почти не было заметно, а второй рассекал бровь белой ниточкой. Неприятно было такое получить, но тут ничего не поделаешь. Хорошо хоть нос нормальным остался. Я его тогда здорово расшибла, когда падала. Хотелось, чтоб этот праздник бед мне не принес, а было бы все тихо и спокойно. Без приключений.

Я стояла в стороне. Было интересно наблюдать за парами. Смотреть какое к кому отношение. Где-то видна была забота, а кто-то смотрел на праздник с недовольным выражением на лице. Поругались? Возможно. Но на праздник пришли. Значит ничего серьезного. К вечеру померятся. Чуть в стороне от всех сидели беременные женщины. У них свой кружок. С другой стороны девчонки, к которым завтра уже свататься можно, перемигивались с мужчинам. Кто-то подкатывал к новеньким.

— Пойдем тебя покружу? — ко мне подошел Терн.

— Я не хочу танцевать.

— Ага, ты хочешь стоять в стороне и смотреть, как танцуют другие. Пойдем, — довольно крепко схватив меня за руку, сказал Терн.

Нет он явно не понимал. Ладно. Можно было попробовать и покружиться в танце. Вроде движения не такие и сложные, а пляска хотя и в паре, но больше напоминала прыжки и прихлопы в быстром темпе. Это было весело и шумно. Разговаривать не получалось. Все силы уходили на то, чтоб с ритма не сбиться. Музыканты играли. Юбка хлестала по ногам, деревянные башмаки с грохотом стучали по каменной площадке. Терн быстро передал меня в танце какому-то гному, а сам сбежал. Да я его даже не знала. Зеленоглазый, с такой яркой рыжей бородой, что она напоминала огонь. Мы с ним танцевали, пока музыканты не ушли на перерыв, а я к тому времени уже ног не чувствовала.

Кавалер же решил продолжить знакомство. Звали его Ельном. Работал он строителем. Укреплял шахты и переходы. Меня начал расспрашивать. Чем я занимаюсь. Все это напоминало какое-то дурное свидание. Скучное и не интересное. Когда не знаешь, как отделаться от кавалера. Он меня опять хотел позвать на танцы, только у меня ноги болели. Мне удалось улизнуть чисто случайно. Какой-то женщины из вновь приехавших стало плохо. Он пошел помогать ее к больнице довести. Я же решила улизнуть с праздника, но меня в последнйй момент увидела Нига.

— Куда это ты? — остановила она меня.

— Танцевать надоело. Лучше домой пойду.

— Не получится. Нужно еще погулять, — возразила она. Потом все-таки решила пояснить. — Не все же время по углам прятаться.

— Я не всегда прячусь, — возразила я.

— Раньше хоть в город за тканью выходила. Сейчас тебе сами приносят ткань. На том празднике ты болела. На свадьбах не гуляешь. Не дело это.

— Мне праздники не нравятся.

— У ним вначале привыкнуть сложно, но это часть жизни.

— Только ведь не все приходят погулять.

— Те, кто дежурит. И у кого дети маленькие. А так, такие праздники — это не только поплясать и пузо набить, но и пообщаться. Познакомиться с другими. Обменяться последними новостями. Для вас еще и шанс себя показать. Ну не понравился один, так на нем свет клином не сошелся. И не вздыхай.

— Ясно. Гулять, танцевать и веселиться.

— Да.

Ко мне подходили знакомиться. Общались. Даже с кем-то посмеяться удалось. Но в итоге я поняла, что устала от людей и общения. Когда стоишь в стороне и наблюдаешь за всеми, то еще интересно. Но когда приходиться принимать участие, изображать из себя кого-то… Где-то в середине дня была перемена блюд. Я помогла отнести грязную посуду. Даже осталась, чтоб ее помыть. Проверила наших постояльцев, которые остались в комнатах. Но все равно надо было вернуться на бал. Обычно чернушка стремиться попасть на бал, а меня туда не тянуло.

Рычание. Грозное, предупреждающее рычание донеслось из столовой, как раз когда я выходила из кухни. Полтора метра в холке, полметра только одна голова. Клыки размером с мою ладонь. Желтые глаза, которые посмотрели в мою сторону, стоило мне оказаться в столовой. Кончик розового языка показался между зубов. Роув? Судя по рассказам старого воина, этот милы песик был тем, кто нападал на города гномов, пробираясь по ходам и шахтам.

Страха не было. Я не успела испугаться. Роув медленно повернулся ко мне. Стал обходить столы. Лапы мягко ступали по каменному полу. Я сделала все, чтоб между нами оказался стол. Мы смотрели друг на друга. Он никуда не торопился. Медленно шел ко мне. Я пятилась от него. Зацепила бедром стол. Роув показал клыки. Рычание. Мышцы приготовились к прыжку. Крик на втором этаже его не отвлек. Только заставил действовать. Я завизжала, одновременно скользя под стол. Роув промахнулся. Проехался на лапах. Звук когтей резанул по ушам. Я же уже вскочила на ноги и побежала к выходу. Споткнулась в деревянных башмаках. Как я их сняла и оказалась на ногах, сознание не зафиксировало. Роув настойчиво решил, что я жертва. Начал преследование. Прыжок. Он опять оказался напротив меня. Решил поиграть с едой? Вполне возможно. Ему мама не говорила, что с едой не играют. Краем глаза я засекла здание. Кинулась туда. Лапа роува полоснула по моей юбки. Треск ткани, а я уже вбежала в открытую дверь. Стойка бара. Несколько человек сидели за ней и явно пили пиво. При виде меня и песика они разлетелись в разные стороны. Я же налетела на стол и упала прямо перед стойкой. Роув выплянул кусок моего платья. И когда только отхватил? Напрягся. Это уже последний прыжок. Тот, от которого я не смогу увернуться. Дыхание сбилось. Сил бежать не было. Секунда до смерти от желтых глаз.

Шепот. Он походил на шуршание ветра. Звук бегущей воды. Успокаивающий. Гипнотизирующий. Желтые глаза посмотрели в сторону этого шепота. Я видела, как мышцы роува ослабли. Он отказался от своей цели? Похоже на то. Вместо этого сел. Мужчина, что говорил слова, начал медленно к нему подходить, выставив вперед руку. Песик смотрел на него и не шевелился. Потом медленно лег на пол, положив морду на лапы. Зевнул и закрыл глаза. Мужчина погладил его по загривку. Послышалось довольное урчание. Зверь завалился на бок, подставляя здоровое пузо. Очередные слова и пес затих. В руках мужчины появился нож. Я зажмурила глаза и заткнула уши руками. Меня трясло. Чьи-то руки легли на мои. Тепло. Запах горького табака. Слезы. Они стекали медленно по моим щекам. Теплые руки отвели мои от ушей.

— Иначе было нельзя. Он узнал сюда дорогу. Будет вновь и вновь приходить. Искать вход в пещеры, чтоб кого-нибудь съесть. Или мы, или они нас, — сказал он.

— Я крови боюсь. И страшно, — ответила я.

— Сейчас я тебя выведу отсюда. Тогда и откроешь глаза. Хорошо?

— Как он здесь оказался? — раздался голос откуда-то сбоку.

— За мной пришел. Из Дома. В столовой гулял, — ответила я. Попыталась встать. Теплая ладонь крепко взяла меня за руку, выводя из здания. — Не могу понять, как он здесь оказался.

— Они иногда забредают в шахты. В город редко попадают. Обычно их уничтожают еще на подходе к городу. Упрямые животные. Пытались их приручить, но не получилось. Гордые и свободолюбивые.

— Мне показалось, что тебе это удалось сделать, — сказала я.

— Только усыпить. На небольшое время, — ответил он. На улице играла музыка. Праздник продолжался. Я посмотрела на мужчину, который продолжал держать меня за руку. Фегле. Я и не знала, что он вернулся.

Мы подошли к дому. В столовой лежали поваленные столы. Риж пытался дотащить топор до лестницы, ругаясь на чем свет стоит. Фегле оставил меня внизу и поднялся наверх за считаные секунды.

— Отец, давай топор назад в комнату отнесем.

— Тут псина. Девчонку… — с трудом переводя дыхание, сказал Риж. — Сожрет. Надо защитить.

— Да защитили ее. И псину в ковер превратили.

— Все хорошо, — сказала я, поднимаясь следом.

— Я попытался. Да видно время ушло, — пробормотал Риж, давая увести себя в комнату.

— Живая! — сказала Дира, выходя из комнаты. — Здорово же он тебя цапнул. Вся нога в крови.

Тут я и заметила, что была ранена. Кровь стекала по ноге тремя тонкими ручейками. Голова закружилась. Я начала медленно оседать.

— Тихо. Не падать. Сейчас с тебе раны обработаем. Все нормально будет, — крепко сжимая мне ладонь, сказал Фегле. — Пойдем в кабинет.

— Не люблю кровь.

— Я помню.

Лекарский кабинет. Никого нет. Видимо чего-то случилось и за ним послали. Обычно он всегда оставался на месте. Я села на кушетку. Платье испорчено полностью. Глубокие царапины виднелись от бедра до колена. И опять меня замутило. Я прикрыла глаза. Фегле налил теплой воды.

— Ложись.

— Я сама…

— Грохнешься.

— Больше падать не хочу, — сказала я. — В последний раз нос сломала, когда падала.

— И как это случилось? — спросил он, обрабатывая рану на ноге. Я начала рассказывать, чтоб отвлечься. Помогло.

— Получается, что в тот праздник я нос сломала и заболела. А в этот меня чуть не съели, — закончила я.

— Главное, чтоб в привычку не вошло, — ответил Фегле. — Так праздники справлять. Каждые полгода раны получать — от тебя ничего не останется. Невыгодной женой будешь.

— Не напоминай, — я невольно поморщилась.

— Так неохота замуж выходить?

— Я не понимаю в этом смысла, — призналась я.

— Давай я здесь все уберу, а ты переоденься.

Почему-то я засмущалась под его взглядом и поторопилась уйти к себе. Руки медленно дрожали. Надо было найти приключений на пятую точку. А ведь я этого не хотела. Серое платье с зеленым поясом, воротником и манжетами. На куртке дыра. Ее я решила зашить внизу. Все равно нитки с иголкой и ножницы были при мне в сумке. Справиться бы только с дрожью в руках.

В комнату влетела Нига. Кинулась ко мне. Зачем-то начала меня трясти за плечи да с такой силой, что у меня зубы застучали, а голова стала болтаться из стороны в сторону.

— Ты меня добить хочешь? — спросила я.

— Я слышала, что случилось!

— Меня чуть не съели, — сказала я.

— Вот именно. Поэтому я тебе и говорила, что ты должна на празднике быть.

— Роув запланировал посетить нашу столовую?

— Не говори глупостей. Может произойти, что угодно, а мне за тебя отвечать.

— Нига, жива твоя подопечная. Отпусти ее, — заглядывая в комнату, сказал Фегле.

— Не верю своим глазам. Вернулся и в гости не зашел?

— Считай, что зашел, — ответил Фегле. — Там тебя внизу ищут. Старейшина.

— Тебе рассказать нужно, что случилось, — сказала она, беря меня под руки и заставляя спуститься на первый этаж. Там стояло несколько мужчин, которые ставили назад стулья. Они пригласили меня сесть и стали спрашивать о случившемся. Откуда песик появился и как я от него убегала. Как я убегала? Да ноги в руки и бегом. Откуда-то появился кружка с травяным отваром. Руки перестали дрожать сами по себе.

Вскоре меня оставили в покое. Нига убежала на праздник. Я осталась зашивать куртку, пообещав Ниге, что потом присоединюсь к ней. Дома оставаться мне не разрешили. Сказав, что только больше бояться начну. Фегле сел напротив. Достал трубку и табак.

— Здесь не дымят.

— Когда другие вернутся, то дым рассеется, — ответил он.

— Спасибо, что помог.

— В твоих краях могли бы мимо пройти?

— Когда как, — ответила я. — Люди опасаются за свою жизнь. А тут была опасность. И сильная опасность.

— Ты хорошо стала говорить на нашем языке.

— Выучила, — ответила я. Больше мы не разговаривали. Он курил свою трубку с горьким табаком, я ставила заплатку на куртку.

— Помнишь тебе подарки дарили? Когда мы мерзли на постоялом дворе?

— И?

— Теперь если примешь подарок, значит согласна, чтоб за тобой ухаживали. В ловушку не попади.

— Я видела, как девчонки принимали ото всех подарки.

— Значит рассматривали сразу несколько кавалеров. Выбирали. Ветреные. К ним немного отношение другое.

— Но все равно к ним сватаются.

— Почему и нет? Вкусы у всех разные. Порой такие женщины бывают, что хорошо голову дурят и лбами сталкивают. Ради развлечения. А у нас ведутся.

— А я слышала другое. Что у вас уже заранее все распределено. Кто с кем гуляет и кто к кому сватается, — ответила я. Он посмотрел в мою сторону, но промолчал. Я думала, что отвечать не будет, но ответил.

— Кто в обозы ходит — у них прав больше. Можно еще в пути с кем-то контакт наладить. Дорога длинная. Иногда это удается, иногда нет. Здесь же своя очередь. Никогда не угадаешь сколько женщин обоз привезет. Один год у нас всего три женщины было на город. Пятьдесят женихов и три невесты. А другой раз невест набрали больше, чем было женихов. Да и возраста единого нет для создания семьи. Сегодня кому-то приспичило осесть, а завтра не будет столько желающих. Такая мысль единицам придет. Очередь есть. Но все проще. Смотрят кто с кем сойтись может. У кого с кем симпатия будет. Договориться всегда можно.

— Ты говоришь про симпатию, а если любовь? Может же два человека влюбиться в одну женщину?

— А кто говорит про любовь? Симпатии вполне достаточно, чтоб семью создать.

— Выгода и договоренность? Я уже от этого сбежала.

— Тебе нужна любовь? — спросил он.

— Не знаю, — опять почему-то я смутилась, словно глупость сказала. Как раз дошила заплатку. — На праздник пора.

— Я тебя провожу, чтоб больше в неприятности не попала, — сказал он. Я только плечами пожала. Возвращение Фегле было неожиданным. И почему-то это меня заставило растеряться. На празднике мы разошлись в разные стороны. Меня опять атаковал красно-рыжий строитель, а Фегле разговаривал с Шеной.

Чем больше я проводила времени на празднике, тем больше понимала, что не люблю веселье. Или я просто не могла расслабиться, потому что завтра должна начаться большая игра, которая решит мою дальнейшую жизнь? Это пугало. Вот велят мне замуж выйти за этого строителя и что мне делать? Как отказаться? Не принимать подарки и выжидать? Просто жить и наблюдать за местной жизнью? Придя к такой мысли, я смогла вздохнуть спокойнее. Но праздник мне все равно не понравился.

Утром нас огорошили новыми правилами. Например, что время бесплатных серых платьев закончено. Есть два платья и хватит. Так же как и с нательными рубашками. Нас урезали в еде. Постоянно можно было получить кашу на воде. И воду. Если мы хотели одеваться и нормально питаться, то нужно было вступать в клан и выходить на работу. Или замуж. Там уже муж будет думать, как прокормить и за какие заслуги. Независимость или зависимость.

Многие девчонки решили остаться дожидаясь подачек. Из двадцати четырех таких было пятнадцать. Остальные пошли на работу. Мне было проще. Профессия у меня была.

Цех портных располагался на рабочей улице и занимал двухэтажных здания. Работали здесь как мужчины, так и женщины. Нужно было сдать простой экзамен по раскройке одежды, строчкам. Единственное, что шили мы вручную. В клан меня взяли без возражений. Дали бляшку в виде иголки и куска ткани. После этого назначили план на первое время и пошла работа. Монотонная, но привычная. Мне она нравилась намного больше, чем чистка овощей или мытья полов и туалетов.

Шили на разные размеры. Иногда на заказ, если фигура была далеко от стандарта. Одежда украшалась вышивкой, которую делали вышивальщицы. Мне достаточно было только сшить одежду.

Я получила доступ к разным тканям, мягким и красивым, а не только из грубой шерсти. Наставник со мной сидела только первый день, потом поняла, что я давно работаю иголкой и ниткой, поэтому пустила меня в свободное плаванье. Рабочие часы и уровни отмечались в специальной книжке, которую стоило показать в магазине и можно было получить товар определенного уровня.

Вроде нудная работа, длинные смены, но здесь было интересно. Я разговаривала с другими девчонками. Они не смотрели на меня косо, как те, с кем я комнату делила. Не считали, что я зазнаюсь и сую свой нос куда не надо. На работе можно было обсудить рабочие моменты, опытом обменяться, техникой шитья. Тут меня понимали и это было здорово. Не было конкуренции, как в общем доме. Никто меня не гонял с моими «тряпками», которые так потом любили надевать девчонки. Я и не думала, что мне там так тяжело.

Со сватовством все было еще проще. Утром до завтрака, кто-то ко мне приходил посвататься. Предлагали подарки. Я отказывалась. Садится к тебе человек напротив и молча протягивает украшение. И пока не примешь, то не заговорит. А я этих людей раньше не видела. Некоторые были настойчивые, например, как Ельн, который приходил каждый день. Приносил один и тот же браслет. Настойчиво считал, что я должна его принять. Даже мою руку на него клал. А я отказывалась. Не все так плохо оказалось, чем я себе представляла. Еще бы получить отдельную комнату и моему бы счастью не было бы придела. Но об этом не могло быть и речи.