Невеста Карателя, или Краденная Весна (СИ)

Глава 23

Воительница С Шахридскими Змеями, Которых Уже Много Лет Никто Не Видел ни в поместье, ни в его окрестностях, поправлялась медленно, но уверенно.

Благодаря природной крепости тела, заботам слуг, а также неусыпным и добросовестным контролю и лечению, дела девицы Радонир помаленьку, а налаживались.

Глубокие ссадины, нанесенные шахридами, заживали медленно, да и запястье, пока ещё туго забинтованное, поднывало от резких движений, зато от синяков и синячков почти уже не осталось следов.

Глаза, Слава Богам, не утратили остроты зрения, хотя от тусклого света дня и яркого свечей, иногда немного слезились.

— Будто б перцу насыпали, — пожаловалась как — то целителям Амелла — То ничего, а то каааак жахнет! Тут вообще не болело, а Нидди свечку запалила, ровно кипятка плеснула в шары. Я уж думала, и не сдюжу, ослепну совсем.

— Яд, нейра, — молодой целитель ловко закапал оба глаза девушки резко пахнувшими каплями — Яд шахридских змей смертелен даже для магов, исключая заклинателей, разумеется… те невосприимчивы. Однако же, вы молодец! Стычка была суровой, да и раны ваши… Запрокиньте, пожалуйста, голову. Так, отлично. Я полагал, будет хуже. Значит, яркий свет беспокоит?

Девица Радонир надула щеки, изо всех сил силясь не чихнуть, но чихнула всё таки. Уж очень сильно пахли капли!

— Извините, — сконфузилась она — В носу щекотит.

— Ничего страшного, — успокоил целитель — Прилягте. Какое — то время придется побыть в полутьме. Задеты всё же глазные яблоки, да…

Амелла покивала головой, соглашаясь.

Надо так надо. Для её же пользы, для её блага старается и этот парень, и другие два, и слуги.

И даже мэйса Ридд регулярно прибегает с визитами.

И Райна, видно заделавшись подружкой, приносит на хвосте свежие сплетни.

Даже Правительница прислала подарки: корзину засахаренных фруктов, ароматные, целебные травы для приготовления отваров, конфеты и длиннющее письмо, в котором "от всего сердца" сострадала и досадовала, что не может пока навестить больную, поскольку состояние Правителя хотя и вне опасности, а вот обстановка вокруг всё одно неспокойная.

— Сейчас так и будет, — в хамском тоне резюмировал Каратель — Заговорщики за заговорщиками, Мелли. Одних казнили, вторых, а за ними лезут и третьи. Вот как змеи твои.

От нейера Амелла уже знала, какие в поместье ведутся работы, и что её ммм… жених (пусть так!), отнюдь не сидел всё это время, сложа руки.

Стараниями и его, и подручных, и привезенных из Дангорта заклинателей в поместье были обнаружены гнезда.

Одно — как раз возле "теплячка", другое чуть ближе к дальней изгороди, как раз там, в разросшихся кустах "горнского терна", имеющего в обиходе более простое название "красная колючка". Там, где нога садовника редко ступала, да и вообще люди туда наведывались редко, не видя особой в том надобности.

— Засрали сад, — проворчал как — то нейер, заявившись в спальню уже почти ночью — Ротозеи! Лентяи, а не работники. Скоро шахриды не только в сад, а и в дом полезут. Да, мать его, в дом! Здесь будут жить змеи, а нам всем придется спать за воротами. Амелла, ты спишь? Не спишь? Отлично. Я говорю, никому ничего доверить нельзя. Самому мне надо и садом заниматься, и домом… Может еще и кашу варить, и полы натирать?! И вообще… карацит знает, во что я превратился в последние дни. Не своими делами занят.

Довольно часто повторялись подобные сцены.

Каратель, если и не уезжал из поместья по делам, то от рассвета до самого заката пропадал в саду, да на дорогах возле ворот.

А, возвращаясь в дом если и не к самому ужину, то к ночи, ворчал, как самый что ни на есть крестьянский мужик, сетуя на глупость и тупость домашней челяди.

— Ничего, Мелли, — немного успокоившись после воркотни и словоизлияний, улегшись в постель, прижимал к себе худенькое, прохладное тело Невесты — Всё восстановим. И ты, и наш ребенок в уюте должны жить, в тепле, в покое… Скоро поеду в Дангорт. Может, тебе что нибудь привезти?

И вот в такие минуты глаза Амелле ели слезы ещё похлеще всякого яда!

Какой там яд! Да если бы шахриды не ядовитой слюной плевались, а теми слезами, что теперь частенько Невесте горло давили, тогда бы точно она ослепла. Никакие целителевы капли не помогли бы, никакая лекарская магия.

Как ни старалась лживая Радонир себя не распалять, не получалось ничего.

Слезы давили горло, а мысли жгли и жрали разум, будя то, чего всегда у киски Мелли было с маленькую ложку — совесть.

Ведь по всему выходило, что она, Амелла — дрянь, каких мало.

"Нейер старается, — царапало виски — Жилы рвет. И впрямь, занят тем, что ему прежде было не нужно. Дом этот, сад… Зачем это всё ПАЛАЧУ? И все они стараются, даже Риддиха, хотя ей я как кость поперек глотки. И, тем не менее… "Нейра светлая!" Вот же… а я? Что хотела сотворить?! Нет, не та месть. И… не тому. И вот теперь, как лучше быть? Рассказать ему? Ну уж нет. Ни за что! Пока — ни за что. После если только?"

От этих мыслей девушке делалось плохо.

А от осознания того, что именно те двое, которых она ненавидела всей душой и каждой клеточкой тела, ЭТИ ДВОЕ, ИМЕННО ОНИ… и спасли ей жизнь, становилось так муторно, как не было даже от тягости.

Дангорт, ужасный и ненавистный заботился о ней всё это время уж как умел. И заботится до сих пор, невзирая даже на собственное знание того, что в сердце Невесты не ждет его ничего, кроме ощетинившихся ледяных лезвий, да "красных колючек"…

Ребенок Дангорта, ужасный и ненавистный — спас ей жизнь, ещё даже не появившись на свет… Дитя, которое она, Амелла Радонир, готова была казнить, как злейшего врага, УЖЕ заботится о ней. И тоже, как умеет — тишиной, несильной тошнотой по утрам, и совсем, совсем небольшими капризами, вроде робких просьб о соленом печенье и кисленьком, прохладном питье. Ну, иногда. Если можно…

От этих мыслей хотелось выть…

…что, собственно говоря, Невеста и делала, когда оставалась в спальне совсем одна.

…В ту ночь она всё же задремала, глубоко и спокойно, приказав себе не засыпать совсем, а дождаться — таки Дангорта, чтоб хоть чем — то… хоть как — то ободрить.

Хотя бы выслушать! Попробовать разговорить, что ли?

Коротко всхлипнув во сне, тут же пробудилась, подчиняясь тяжелой, горячей ладони, обжегшей обнаженное плечо.

— Мелли, — прошептал Каратель, грубо тормоша её — О чем плачешь? Болит? Где болит? Сейчас, подожди… Позову целителя.

Уже просыпаясь, девушка прижала забинтованную руку ко рту, пытаясь сдержать рвущиеся, судорожные рыдания.

Нейер Дангорт истолковал этот жест неверно:

— Рука болит? Сейчас, минуту…

Коротко ругнувшись, поднялся с постели.

Но тут же был остановлен тонкими, но сильными руками Невесты, обвившими его талию.

— Не зовите никого, — рвано выдохнула Амелла, становясь на колени и утыкаясь головой в живот Карателя, горячий даже под плотной домашней рубахой — Не надо! Дейрил… Я сейчас некрасивая, я знаю. Но… если вы хотите…

…О да!

Он должен был остановиться!

Остановить её. И, в первую очередь себя, поскольку Амелла, несмотря даже и на "здоровое тело", которое в своё время определило статус девушки и право на её нахождение здесь, в поместье и постели Карателя, была ещё слаба.

Однако же, попробуй останови ну, например… горный сель. Либо землетрясение или ливень.

Да даже их остановить легче! Много легче разорвать самые прочные путы, разжать железные обручи, можно разорвать любые цепи, но только не руки женщины, настолько… нет! НАСТОЛЬКО желанной и необходимой, насколько желанна и необходима была теперь, да и давно уже лживенькая, хитренькая серебристая змейка Радонир Дейрилу Дангорту.

— Пожалуйста, — шептала она, уткнувшись лбом в дрогнувшее, горячее бедро Хозяина, упершись коленями в смятое покрывало — Пожалуйста… Дейрил.

Тонкие пальцы, прохладные и нежные, пробрались под рубашку и обожгли кожу, а шепот, искренний, но в тоже время странно — подобострастный ударил в уши посильнее тревожного набата.

"Ведь врет же, — заныло в груди Палача — Выпрашивает или скрывает что — то. Врет. Давит в больное, в самую боль…"

Но тело не желало слушать разум, тело желало только одного… ЕЁ.

Это было сродни пожару, голоду, смерти, рождению, сродни всему, что не терпит ожиданий.

— Мелли, — негромко проговорил Дангорт, гадко ухмыляясь и освобождаясь от одежды — Что тебе нужно, а? Чего ты хочешь?

— Только вас! — пафосно закатила глаза Невеста, которая всё ещё не перестала быть наложницей — Вас, нейер. Мне никто не нужен, кроме вас…

— Верю, — смех душил его, а желание жгло чресла — Ладно… Я буду осторожен, Амелла.

Она быстро, словно боясь чего — то, прижала ладонь к раскаляющемуся, сильному телу:

— Вы этого не умеете, Дейрил. Осторожность не про вас… ой!

Резко подхваченная под колени, девушка тут же оказалась на спине.

Одним движением сдернутая длинная рубашка полетела прочь, легкий сквознячок, колыхнувший пламя свечей, огладил тело девушки, покрыв его бисером испарины.

— Сказал же, осторожно, — рыкнул Каратель — Шире ноги, Мелли. Да, так.

Откинув за голову перевязанную руку, пальцами другой руки Невеста развела тяжело ноющие складки, обнажая ждущий проникновения вход.

Сначала легко, после уже глуше и надрывнее пристанывая, приняла в себя желанную горячечность, тут же искренне удивившись, как скучала по этому ощущению заполненности! Как же, оказывается, не хватало ей именно этого…

— Я и вправду хочу вас, — выдохнула, нетерпеливо двигая бедрами — Дейрил!

Он ответил нечленораздельно, начиная двигаться в ней, прижав обе ноги девушки к своим бедрам. Захрипев, отпустил одну руку, тут же подведя ладонь под спину наложницы.

— Приподнимись, — отрывисто бросил — Нет, девочка, не прижимайся ко мне… Не хочу давить тебе на живот. Я же не зверь, Мелли…

Стараясь сделать так, как хочет Каратель, Амелла уперлась локтями в покрывало и, выгнувшись, подставила тугие груди и напряженные соски под водопад поцелуев и легких укусов.

— Ой, ещё, пожалуйста, ещё — вскрикнула и, откинув голову, несколько раз вздохнула, коротко и рвано — Ещё!

Он и впрямь старался быть осторожным. Осторожным и нежным, совершенно искренне теперь желая принести не только себе наслаждение, но и ей!

Ей — даже больше. Ей — в первую очередь.

Сдерживая вечное желание разорвать на куски ароматное, мятное, нежное как пастила тело Пары (о как…), теперь двигался не торопясь, лаская его так, как до сих пор, казалось, и не умел. Не хотел. Не видел смысла.

— Скажешь, если будет больно, Мелли, — выхрипнул в ложбинку между грудей, пахнущую лекарской лавкой и почему — то ягодами — Хочу тебя…

— Я тоже, — выдыхала Невеста в ответ, покрывая неумелыми поцелуями жесткие, черные волосы — Дейрил, я тоже. Мне не больно, нет…

Плавно двигая бедрами, чуть с ума уже не сходил от ощущений трогательной готовности принять его, от влажной, сливочной теплоты и строгой упругости тела девушки.

Внутри Его Мелли оставалась всё ещё тесной, всё ещё испуганной, всё ещё чужой, но уже расцветающей, мягкой ровно чашечка первого, наивного весеннего цветка.

— Поцелуйте меня, Дейрил…

Никогда прежде не просила Невеста поцелуев!

Всегда ему приходилось делать это силой, либо полусилой, после крутя в памяти застывшее на лице Невесты выражение то ли покорности, то ли брезгливости.

Сейчас же, накрыв пухлые, приоткрытые губы девушки своими, жесткими и жгучими, впитав карамельную влагу полудетского рта, ощутил прикосновения маленького, теплого острого язычка к своему… мать его, раздвоенному!

Истинная Суть лезла наружу, чувствуя близость Пары, Зверь считал нужным очертить круг.

Пометить. Заклеймить. Присвоить.

Дикой Твари, всегда живущей по своим законам, не нужны, смешны и непонятны были законы человеческие. Здесь и сейчас была Пара. Самка, несущая Детеныша. Это и было самым важным.

Отчаянно прощелкав момент метаморфозы, как девственник частенько прощелкивает долгожданную, вынянченную в ночных, сладких мечтах секунду первого извержения, покрыл плечи плотной чешуей. И, уже откровенно не соображая, что творит, глухо зарычал, крепко прижав к себе Желанную, не разрывая поцелуя, рассекая плотную, бронзовую кожу спины невероятно острыми, золотистыми пластинами.

Амелла сдавленно вскрикнула, ощущая странный восторг, гул в висках, сладкие судороги внизу живота и приятный холодок в пальцах ног и рук.

— Аааахааа, — выдохнула, чувствуя на губах пряный, коричный вкус и широко распахнув глаза — Ахха…

Сразу же тело Невесты, скрученное ровно влажное белье сильными руками прачки, начал бить озноб. Жар, опаливший ладони, поясницу и грудь, расплавил и перемешал воздух, глубокую ночь, простыни, спальню, тела обоих любовников, собрался комком внизу живота наложницы и взорвался там, выдрав дикий, животный вопль из горла восхищенной и ошарашенной Радонир.

Окончательно вымотанная, она упала обратно в постель, тяжело, освобожденно дыша и принимая последние, быстрые движения тела Хозяина, глухое рычание и горячие, обжигающие, последние движения успокаивающейся мужской плоти.

…В купальню Амеллу Дангорт отнес сам.

Беспрерывно изливаясь реками отборной брани, привел и Невесту, и себя в относительный порядок.

— Так, всё, — резюмировал, закутавши девушку в чистую простынь — Пока окончательно не поправишься, пальцем тебя не трону.

Наглючка зевнула так, будто вознамерилась поглотить и спальню, и поместье, и Дангорт впридачу.

Тут же прикрыв рот ладонью, гнусно гоготнула:

— Так а пальцем и не надо, нейер! Что с того пальца проку — то?

И, едва дождавшись, когда Каратель закончит ржать сытым жеребцом на эту скабрезную, пакостную шутку, спросила:

— Дейрил, а вы… вообще — то кто? Сдается мне, не совсем вы… человек, вот так.

Прижав к себе спеленутое простынью, теплое тело Невесты, Каратель легонько куснул розовую мочку её уха.

— А я, — отчетливо прошипел он — Никогда тебе и не говорил, что я человек, Амелла Радонир.

Она кивнула:

— Ну да. Маг. Я знаю. Но у ваших же не бывает того, что я сейчас виде…

…Легким щелчком пальцев нейер погрузил Невесту в сон.

— Не твоё дело, Мелли, — буркнул, поудобнее устраиваясь рядом — Не твоё. Пока, во всяком случае. Считай, что тебе всё приснилось.

"Рано пока. Итак постоянно врет, вертится, как червяк на лопате, — подумал, уже засыпая сам — Вот, даже и сбежать пыталась! А узнает правду, так и ищи её. Неизвестно чем может всё закончиться, шахридские гнезда это ведь так… чепуха. Хватит пока с неё приключений. Их итак чересчур много."

Зерна разумности в этих доводах присутствовали.

Однако же…