Невеста мёртвого царя (СИ)

Вскоре мне показалось, что я нашла то, что нужно – рядом с дубом лежала огромная сосна-выворотень, рухнувшая на соседку-елку. Их ветви переплелись у самой земли, образуя природный шалаш. Я усмехнулась, вспомнив, чем закончились мои предыдущие ночные посиделки под елкой, но выбора не было – не в крапиве же прятаться.Забившись в самую глубь, к шершавому стволу, я устроилась поудобнее и замерла. Камень мне отсюда было не видно, но больше тревожило другое – время без часов я определять не умею. Как вообще пойму, что полночь уже наступила?Поделилась своими тревогами с ивником, и он гордо сверкнул глазенками, пообещав, что предупредит меня, когда выходить. На том и порешили.

Сидя без дела, я вскоре задремала, и проснулась лишь тогда, когда Мусий начал легонько тыкать меня в бок, встревоженно попискивая. Ноги сильно затекли, а спину я вообще не чувствовала. Ох, нехорошо… если вдруг что, даже убежать в таком состоянии вряд ли смогу.

- Что там, пора? – я посмотрела на Мусия, но он отрицательно помотал головой, забрался в кармашек и мелко задрожал.

- А что тогд… - я не договорила, почувствовав, что кто-то смотрит мне в спину.

Резко обернулась, едва сдержав крик. Никого. Все тело тут же покрылось липким, холодным потом.

- Адушка… ты где? Выдь ко мне, милая.

Голос Баюна раздался совсем близко, и я чуть было не выскочила из своего укрытия, но вдруг вспомнила строгий наказ Яги и остановилась. Не мог Баюн меня звать… он же разум утратил. Но кто тогда, если не он?!

От страха занемели ладони, сердце забилось быстрее. Прижавшись к стволу спиной, вдруг почувствовала неприятный запах - пирожки, лежавшие рядом со мной, покрылись гнилью и почернели, по земле заструился туман. Такой же, как у Мертвой реки.

- Ох, Господи, помоги… - беззвучно прошептала я, зажав рот рукой.

Ивник трясся, как в ознобе, чуть карман ходуном не ходил. Я накрыла его ладонью, едва шевелясь – от дурнотного ужаса чуть волосы дыбом не встали.

- Адушка… ну где же ты? Выдь, милая, али не люб я тебе? – еще ближе послышался голос, с сухих сосновых ветвей посыпались иголки, словно кто-то тряс их, пытаясь пробраться внутрь.

«Озари ту тьму закатным светом, да верни то, без чего тебе целой не стать» - прозвучал в моей голове голос Отца Небо.

- Солнышко закатное, ты ко мне всех ближе, всех ярче. Даруй же мне свет свой, разгони тьму ночную!

Я сложила пальцы обеих рук в защитном жесте, призывая на помощь свет заката. Алый, теплый, живой – тот самый, который я призвана была хранить, и который уже стал частью моей души.

Всполох яркого света снопом сияющих лучей возник передо мной, и я увидела, как забилась на земле под елкой рука Лиха – та самая, которую оторвал Горынчат.

- Ах ты, мерзость поганая! Фу, не трогай меня! – я направила свет прямо на руку, и она полыхнула, быстро покрываясь темными обгорелыми пятнами.

В лесу раздался злобный вой, но вскоре он стих, и опять наступила тишина. На земле высилась небольшая кучка пепла. Я решительно растерла ее носком сапога. Ужас отступал, я снова могла мыслить здраво. Ну и хоть перестала трястись, как в ознобе.

- А вот теперь – пора. – сама не поняла, как ощутила, что нужно идти к камню.

Мусий кивнул, выглянув из кармана.

- Испугался, маленький? Я тоже. Ну, ничего. Теперь от него здесь точно ничего не осталось. Навек быть Лиху запертому в Междумирье, так Отец Небо сказал. А ну-ка, пойдем.

Я с трудом вылезла наружу, отряхиваясь от иголок. Осмотрелась, найдя взглядом камень, и застыла на месте – глядя прямо на меня, на верхушке валуна стоял огромный черный кот. Его глаза сверкали в темноте, как раскаленные угли. Кажется, Баюн меня не узнавал, и уже готовился к атаке, сердито шипя и выгнув дугой пушистый хвост.

- Баюшка, не сердись. Это я, Ада. Вот, за тобой пришла… - после пережитого страха я растерялась, не зная, что сказать.

Кот, явно не понимая ни единого моего слова, бросился в атаку, распластавшись в прыжке.

- Да погоди ты… не надо! Люблю я тебя, слышишь?! Люблю!

В следующую секунду меня сбило с ног, и я упала на спину, забыв как дышать. Воздух выбило из легких, а сверху меня придавило что-то тяжелое. Несколько секунд казалось, что задохнусь, а потом вдруг полегчало – тяжесть спала с моей груди. Закашлявшись и судорожно хватая ртом воздух, я перевернулась, кое-как встав на четвереньки.

- Любая моя… ты?!

Я подняла голову, вглядевшись в темноту. Передо мной стоял Баюн. Живой. Теплый. Родной. Хотелось заплакать от радости, но вместо этого я проворчала:

- Я, кто ж еще… за тобой вот пришла, едва жива осталась. Ну, хоть кончилось все.

Он шагнул ко мне, прижал к груди, и я наконец-то оказалась в том самом моменте абсолютного счастья, о котором давеча так сильно мечтала. Казалось, что даже время остановилось – только два сердца бились в такт, и губы смыкались в долгом поцелуе.

Когда наконец я нашла в себе силы отстраниться, то сразу же тихо хихикнула – Баюн, как и всегда после превращения, был абсолютно голым.

- Чего смеешься? – даже в темноте я заметила, как он покраснел.

- Да вот подумала, что все в жизни возвращается. Когда-то я перед тобой голышом бегала, теперь твоя очередь настала.

- Порты мужские, конечно, у тебя вряд ли найдутся? – его тон был скорее утвердительным, чем вопросительным.

- Увы. Надо было у Яги попросить, да я запамятовала. Придется тебе обратно прямо так идти. Ты поаккуратнее, а то вокруг крапивы и репейников много, и высокие все – прям по пояс. Ты это… не обожги себе там чего не следует.

Баюн фыркнул и вдруг перекинулся через левое плечо, снова став котом. Усевшись передо мной, изящно лизнул переднюю лапку и сердито распушил усы.

- Это ты поаккуратнее. А меня шерсть защитит, так-то.

Надо было рассердиться, но вместо этого я расхохоталась в голос. Да уж, предназначены мы были друг другу, и как только я поначалу этого не понимала?

- Спасибо за заботу, любый мой. Пошли уж, Яга баньку тебе растопила. И не зря… поди, пока в лесу жил – блохи завелись.

Баюн, как раз с наслаждением чесавший себя лапой за ухом, дернулся и обиженно посмотрел на меня. Не говоря ни слова, повернулся, и подняв хвост трубой, направился в обратный путь. Смеясь, я пошла вслед за ним. На плече что-то счастливо лопотал Мусий.