Невеста носившая Чёрную Кожу

СЕМЬ Всевозможные Чудеса

Когда мы наконец вышли из алькова садовой стены и вернулись на территорию Даунов и Аутов, я был удивлён, увидев длинный чёрный лимузин, который уже ждал нас там.

Это выглядело в высшей степени неуместно, в этой области, где слова “ужасный” и “отвратительный” приобретают совершенно новые и весьма экстремальные значения.

Я тихонько огляделся по сторонам, но все местные обитатели исчезли, по-видимому, чтобы отоспаться после недавнего пира. Жюльен Адвент уже открывал заднюю дверь лимузина.

Я остался на месте и многозначительно кашлянул в его сторону. Жюльен оглянулся и одарил меня своей лучшей вежливой дежурной улыбкой.

— Я вызвал машину. Мой желудок более чем достаточно натерпелся во время путешествий по Временному Сдвигу, в то же время мои расшатанные нервы бастуют, требуя улучшений условий труда. Теперь ты представляешь Власти, Джон, и имеешь полное право на все маленькие привилегии, сопутствующие твоей новой должности.

— Справедливо, — сказал я. Но эти расходы будут включены в твой счёт, а не в мой.

Жюльен коротко улыбнулся.

— Ты учишься. А теперь залезай, чтобы я мог закрыть дверь. Мы впускаем в салон местную атмосферу.

Я быстро сел на заднее сиденье, и Жюльен последовал за мной. Дверь за нами автоматически и почти беззвучно закрылась. Я откинулся на богато обитое сиденье и испустил глубокий вздох удовольствия, когда мои мышцы наконец смогли расслабиться. Жюльен снял трубку внутреннего телефона и сказал водителю, куда ехать.

Шофёр конечно был в форме, хотя я быстро понял, что звание: авто — леди будет более правильным. Высокая, элегантная молодая леди в белой кожаной униформе, дополненной белой кожаной шапочкой с козырьком, поверх платиново — блондинистой, коротко стриженой чёлки. Она коротко кивнула Жюльену, не оглядываясь.

— Конечно, шеф. Пристегнитесь, нас будет подбрасывать на ухабах…

Стеклянная перегородка скользнула вверх, отделяя нас от водителя. Вероятно, потому, что Жюльен знал, что у меня появилось множество вопросов, которые я хотел задать о том, как Жюльен и она познакомились.

Сплетен не бывает много. Жюльен уже открыл встроенный бар, сверкающую нишу, полную хрустальных графинов. Он налил себе в стакан очень хорошего бренди, а я хлебнул прямо из графина. Жюльен бросил на меня укоризненный взгляд. Я ухмыльнулся ему и поднял графин в тосте за него.

— Там есть снэки? Шеф?

— Нет, — очень твёрдо сказал Жюльен и быстро закрыл бар, прежде чем я успел в нём покопаться. — Но лимузин оснащён катапультируемым креслом, для тех пассажиров, которые злоупотребили гостеприимством. И не говорите, что вас не предупреждали…

Я понемногу глотал хороший бренди, прямо из графина, а Жюльен морщился. Мне иногда кажется, что меня слишком много для его тонкой натуры. Наверное, потому, что я бесчувственный чурбан.

Снова поднимая трубку внутреннего телефона и связываясь с отделом новостей “Night Times” Жюльен старался не смотреть в мою сторону, он хотел узнать, что происходило в его отсутствие. Он слушал некоторое время, затем нахмурился и включил громкую связь, чтобы я мог слышать то, что он слышит.

Оказалось, что Великолепный Чанг уже рассказал о том, что произошло на Балу Вечности, и я вышел в этой истории на удивление хорошо.

Голос на другом конце провода зачитывал избранные фрагменты, умудряясь казаться одновременно скандальным и шокированным, и в то же время получая от чтения великое удовольствие. Жюльен кивнул.

— Мне придётся написать специальную редакционную статью о кончине Короля Кожи, когда я вернусь. И воздать ему должное будет непросто.

— Будете ли вы вскользь упоминать, что один из соучредителей новых Властей на самом деле был крупносерийным убийцей, который заворачивался в живую кожу своих жертв? — невинно спросил я.

- “Night Times” сообщает правду, — сухо сказал Жюльен. Просто не всю и не всегда. В таких случаях лучше позволить правде выйти наружу понемногу, чтобы не провоцировать людей.

С другой стороны, мы не можем утаивать некоторые вещи, опасаясь информационных проколов. Ты же сказал, что там была Бетти Дивайн… Чёрт. Мне придётся постараться и найти баланс между хорошим и плохим. Король Кожи в своё время совершал достойные восхищения поступки.

Он помог основать новые Власти, и ты, возможно, помнишь, что он сражался вместе с нами во время Войны Лилит. Многие невинные люди сегодня живы только потому, что он рисковал своей жизнью, чтобы защитить их.

— Невинные? — переспросил я, приподнимая бровь. На Тёмной Стороне?

— Ты знаешь, что я имею в виду.

— Король Кожи схватился с армией Лилит только потому, что они разрушали его личную игровую площадку, — сказал я, позволяя пустому графину упасть на пол у моих ног.

Кто — то должен был наполнить его снова, я успел выпить всего несколько глотков из этой проклятой штуковины. Я вздохнул, внезапно почувствовав усталость. Размышления о бесконечных двусмысленностях Тёмной Стороны могут сильно выбить из колеи.

- “Если враг твоего врага — твой союзник, это не значит, что он твой друг”, - сказал я.

— Голос на другом конце громкой связи довольно нервно спросил, следует ли ему продолжать, и Жюльен велел ему продолжать. Возможно, я был не единственным, кто чувствовал усталость. Мы молча слушали, пока голос изо всех сил старался передать основные моменты происходящего в Ночной стороне.

Очевидно, кто-то слил целую стаю пираний в частный бассейн, потому, что кто-то отклонил его заявку на членство. Никто никогда не видел, чтобы люди покидали бассейн с такой скоростью. Затем они включили подогрев на полную мощность, сварили и съели рыбу.

Где-то здесь была метафора для Тёмной Стороны, но я слишком устал, чтобы разбираться в ней. Кто-то другой открыл не ту книгу в Мемориальной библиотеке Г.Ф. Лавкрафта, и теперь на том же месте стояло совершенно новое здание — Библиотека духовной эротики Линды Лавкрафт.

Исследователи в прорезиненных защитных костюмах в настоящий момент изучают новое сооружение и его наполнение. И что-то реально неприятное в прямом эфире овладело девушкой диктором местной новостной телевизионной станции. Это заставило её говорить весьма отвратительные, клеветнические вещи в течение некоторого времени, прежде чем на это обратили внимание.

Её пришлось вытащить из кресла и оттащить в сторону и она всё это время говорила на разных языках и вращала головой по кругу. Что реально плохо, когда тебя тошнит чем-то очень похожим на гороховый зелёный суп.

Я натянуто улыбнулся. Можно подумать, что у телевизионной станции Тёмной Стороны хватило бы здравого смысла держать экзорциста в штате на случай подобных чрезвычайных ситуаций. Некоторые виды экономии являются образчиком ложных экономий.

С другой стороны, очевидно, что именно эта новостная программа имела самые высокие рейтинги за всю историю канала и сейчас номинирована на несколько премий.

Покинув территорию отбраковки, чёрный лимузин плавно выехал на основные полосы движения. Рёв нескончаемого уличного движения сразу же охватил нас, хотя он почти и не проникал сквозь звукоизоляцию лимузина. По сторонам мелькала обычная смесь необычных скоростных транспортных средств.

Машины скорой помощи работающие на дистиллированном страдании, огромные сочленённые грузовики, без водителей, перевозящие неизвестные грузы в неизвестные пункты назначения. У одного из них на корме был намалёван баннер: “НЕ НРАВИТЬСЯ МОЁ ВОЖДЕНИЕ… РИСКНИ И ЗАЙМИ МОЁ МЕСТО”

И всевозможные автомобили, от шокирующе розового Форда модели — Т-, Эдсела с высокими блестящими плавниками и радиоактивным выхлопом, до специального Велоцираптора 2028 года, с мотором такой мощности, что у меня задребезжали пломбы в зубах, когда он пронёсся мимо.

Большинству участников дорожного движения хватало здравого смысла и они уступали чёрному лимузину достаточно места, на том основании, что всё столь явно дорогое должно обеспечиваться первоклассным вооружением и защитой, но нечто, что только выглядело как автомобиль быстро двигалось по соседним полосам, чтобы пристроиться рядом с нами.

Вблизи сразу стало очевидно, что с формой и деталями автомобиля что-то не так. Все окна были непроглядно чёрными, включая лобовое стекло, колёса не вращались, а сама машина двигалась внезапными рывками и скачками, от которых её пассажиры должны были летать по салону.

Я обратил на это внимание Жюльена, но он не выглядел особенно обеспокоенным. Она пронеслась рядом с нами, машины почти соприкоснулись.

Ближайшее к нам непроглядно чёрное окно исчезло, и десятки тёмно-зелёных рук, заканчивающихся скрюченными, когтистыми кистями, взметнулись, чтобы атаковать наши окна. Они ударились о стекло и сердито заскользили по нему, не в силах ни разбить, ни даже поцарапать.

— Пуленепробиваемый, ударостойкий, водонепроницаемый, — сказал Жюльен немного самодовольно.

— Займитесь производством часов, — сказал я, намеренно не впечатлённый.

Крюки — когти напрасно стучали по массивному стеклу, затем все эти руки снова втянулись в автомобиле-подобную штуковину. Снова появилось чёрное окно. Автомобиль отключил питание и отстал от нас, заняв позицию вплотную к нашему бамперу.

Из его тускло поблескивающей решётки высунулись длинные пулемётные стволы, и машина открыла огонь. К счастью, наши задние стёкла были также пулестойкими. Лимузин почти не покачнулся от удара.

Блондинка-шофер что-то передвинула на приборной панели, и в корме лимузина открылась заслонка огнемёта. Автомобиль — преследователь пронзительно завизжал, когда его охватило страшное пламя.

Безликий некто, горел и пузырился, обугливаясь и чернея, как чернеет плоть под сильным жаром. Автомобиль яростно полыхнул и взорвался. Куски горящей автомобильной плоти летали по воздуху, кувыркаясь из стороны в сторону, отскакивая и разбрызгиваясь по окружающему транспорту.

— Джеймс Бонд, съешь своё сердце, — сказал Жюльен Адвент.

Я не мог найти в себе сил пожалеть это. Некоторые хищники слишком отвратительны, чтобы вызывать сочувствие. Чёрный лимузин плавно двигался в ночном трафике, и теперь к нам относилось с чуть большим уважением, чем раньше.

Нам потребовалось некоторое время, чтобы добраться до Хосписа Благословенной Святой Маргариты. Единственный и неповторимый госпиталь Тёмной Стороны расположенный непосредственно на окраине, рядом с Некрополем. Так что, когда что-то пойдёт не так, им не придётся далеко транспортировать тело.

Это также позволяет остальной части населения Тёмной Стороны чувствовать себя немного более защищённой на случай, если что-то, или кто-то сбежит. Жюльен сделал серию важных телефонных звонков в редакцию “Night Times”, а я отвесив челюсть коротал время, дремля на заднем сиденье.

В конце концов чёрный лимузин остановился, и я открыл глаза, чтобы обнаружить, что мы находимся на автопарковке Хосписа. Шофёр повернулся к Жюльену, и тот опустил стеклянную перегородку.

— Вы хотите, чтобы я подождала, шеф?

— Нет, спасибо, Глория, — сказал Жюльен. Больничные автостоянки стоят целое состояние. Ты возьмёшь небольшой отгул. Я позвоню тебе, если ты мне понадобишься.

— Меня это устраивает, шеф. Постарайся не подцепить там ничего неприятного. Мне бы не хотелось снова окуривать машину.

— Снова? — воскликнул я, но Жюльен уже открыл заднюю дверь и выбрался наружу. Я вышел вслед за ним, и в тот момент, когда я покинул машину, задняя дверь захлопнулась, и лимузин быстро отъехал.

Защищаясь от холодного ночного воздуха я закутался в свой плащ и пока мы осматривали Хоспис с безопасного расстояния я стол рядом с Жюльеном. Несмотря на то, что я прожил большую часть своей весьма опасной жизни на Тёмной Стороне, я никогда раньше не видел Хоспис. Жюльен увидел, что я нахмурился.

— Что-то не так?

— Не люблю больницы, — прямо сказал я. Они действуют мне на нервы. И даже не напоминай мне о стоматологах. В плохие дни мне нужен местный анестетик, только чтобы попасть на приём.

— В мои старые времена больница была тем местом, куда ты проходил умирать, — задумчиво сказал Жюльен. В Викторианские времена хирурги были мясниками, а показатели выживаемости оставались откровенно ужасающими, и у нас не было ни одного из сегодняшних чудо-лекарств.

Для того чтобы выжить в Викторианской больнице требовалось мужество. И даже не заставляй меня говорить о Человеке-слоне.

Сам хоспис представлял собой огромное, яркое здание с белыми стенами, уходящими в ночное небо. Прожекторы горели на крыше, чтобы ориентировать воздушную скорую помощь, ковры-самолёты и иногда крылатых единорогов. Однажды, много лет назад, к ним на крышу забрался дракон, и они всё ещё вспоминают об этом.

Судя по всему, они всё ещё пытаются избавиться от драконьего помёта забившего водосточные трубы. Это был реально крупный дракон. Все окна с зеркальными стёклами, чтобы обеспечить уединение и не дать прохожим увидеть то, что может их расстроить.

— Хоспис назван в честь святой Маргариты, которая основала это место, когда проходила через Тёмную Сторону, много веков назад. — сказал я.

— Она пробыла здесь недолго, — сказал Жюльен, когда я попытался произвести на него впечатление своими ограниченными знаниями. Как правило, на Тёмной Стороне не так уж много святых.

— Вот же, — сказал я. Представь себе моё удивление.

— Она пробыла здесь достаточно долго, чтобы основать столь необходимый хоспис для прокажённых. Она управляла им и сама ухаживала за прокажёнными, пока не смогла найти кого-то достаточно храброго, чтобы взять на себя управление, но она не смогла достаточно быстро покинуть Тёмную Сторону.

Прокажённые не доставляли ей беспокойства, но она чувствовала себя заражённой общей моральной атмосферой. Что вполне справедливо. Хоспис развивался, проходя различные этапы, и превратился в тот хоспис, который мы видим перед собой, в своем роде самый впечатляющий, обладающий уникальным опытом.

В нём рассматриваются сверхъестественные и сверхнаучные медицинские проблемы, а также все экстремальные и неестественные случаи, которые неизбежно происходят в свободомыслящем сообществе, подобном нашему.

Либо это, либо регулярная бомбардировка целых районов Тёмной стороны. И не думай, что это не обсуждалось. Хоспис поддерживают многие преданные друзья и благодарные бывшие пациенты, а также ещё больше людей с заботой смотрящих в будущее.

— Ты всё равно не застаешь меня там мёртвым, — торжественно сказал я.

— Эта шутка была старой, когда я был молод, — сокрушённо сказал Жюльен.

Мы прошли через автостоянку и направились к парадному входу. Мы едва прошли половину пути, как толпа вооружённых до зубов охранников внезапно возникла со всех сторон, чтобы блокировать нас.

Некоторые носили старую военную форму, некоторые носили специально адаптированные боевые доспехи, и каждый из них очень уверенно держал своё оружие направляя его на Жюльена и меня. Я небрежно огляделся вокруг, стараясь показать, что это меня не впечатлило. У всех сотрудников службы безопасности был один и тот же холодный, сосредоточенный, опасный взгляд.

Я сразу понял, кто они такие. Кем они должны были быть. Многие из них узнали меня, и было много переглядываний в поисках того, кто готов сделать первый шаг.

Я почти мог видеть, как стрелка вращается в воздухе. После многочисленных переглядываний и перешёптываний, все они тщательно перенаправили стволы своего оружия в пространство между мной и Жюльеном.

Просто чтобы я не чувствовал для себя явной угрозы.

Все они прошли обучение в Крепости, в этом мощном укреплении — убежище, для людей, которые были похищены инопланетянами и воспылали решимостью никогда не допустить повторения подобного.

В Крепости больше крупнокалиберных стволов, взрывчатки и хитрых мин-ловушек, чем где-либо на Тёмной Стороне.

Они установили камеры слежения в каждой комнате, в каждом коридоре, оборудовали мощные огневые точки на крыше, здесь тревожная кнопка всегда находиться не далее чем в десяти футах от вас.

У них в холле выставлено серокожее чучело, и вам наверняка не захочется думать о том, что они делали с этим рептилоидом, выставленным на всеобщее обозрение.

(Это не имеет Никакого отношения к Королевской семье. Вообще Никакого. Поверь мне в этом.)

Конечно оказалось, что Жюльен знает многих из них по именам, и все они слегка расслабились, когда он решил поговорить с ними. Я слышал, что Крепость обеспечивает охрану Хосписа, но я не ожидал, что их будет так много. Или что они будут так хорошо вооружены.

Многие из них посещали Хоспис в качестве пациентов — за психиатрической помощью, удалением имплантатов и выборочными исследованиями, ради уверенности, что ни один инопланетянин не оставил ничего там, где не светит солнце.

Они были так впечатлены оказанной им помощью и участием, что установили график работы для людей желающих оказать ответную добровольную помощь. Из них получились преданные и весьма надёжные охранники. Именно то, в чём нуждается Хоспис.

Жюльен задал несколько туманных вопросов о том, как проходит смена, видели ли они необычное… что-нибудь, или кого-нибудь. Он не упомянул о Короле-Солнце, потому что не хотел без необходимости поднимать панику. Никто из них не видел ничего необычного.

Это была тихая ночь, в кои-то веки. Появился дежурный офицер, бывший сержант-майор парашютно-десантных войск, с серебристо-седыми волосами и взглядом в тысячу световых лет. Он носил потрёпанный бронежилет, увешанный патронташами с зажигательными гранатами.

Любого инопланетянина, который снова попытается похитить его, ждёт неприятный сюрприз. Ещё он носил пару специально тонированных солнцезащитных очков, которые, как он заверил нас позволяют ему обнаруживать инопланетян, пытающихся выдать себя за людей. Я не стал спорить по этому поводу. В конце концов, это была Тёмная Сторона, и он держал в руке самый большой пистолет, который я когда-либо видел.

— Почему вас здесь так много? — спросил я, чтобы дать понять, что участвую в разговоре.

Бывший спецназовец пожал плечами.

— Всегда какой-нибудь подонок пытается вломиться, сэр. Ищут дурь, оборудование, магическую хрень. Мы не проявляем к ним милосердия.

Милосердные врачи постоянно говорят нам, что мы могли бы оставлять их живыми, но мы не хотим рисковать. Кроме того, у персонала здесь достаточно работы и без того, чтобы мы добавляли ещё и раненых отморозков. Поэтому мы выбиваем из них дерьмо, и делаем им пару контрольных в голову, и все счастливы.

— Продолжайте в том же духе, — сказал я, не зная, что ещё сказать.

— Спасибо, сэр. Хотите, чтобы вас проводили до парадных дверей?

— Мы не хотим привлекать внимания, — спокойно сказал Жюльен.

— Тогда вам не стоило приводить Джона чёртова Тейлора, — раздался голос сзади. В рядах послышался смех, пока ЭКС командир не заставил всех замолчать. Мы с Жюльеном осторожно пробрались сквозь охрану и направились к парадным дверям.

Некоторые из них поклонились Жюльену, а некоторые кивнули мне, и все они внимательно следили за нами вплоть до того момента, когда мы подошли к дверям, на случай, если мы заблудимся по дороге.

Я также слышал, как имя Сьюзи Дробовик упоминалось в тихом бормотании, сопровождаемым множеством нервных взглядов по сторонам. В Крепости помнили о случаях вторжения Сьюзи Дробовик в охраняемое здание, когда она выполняя заказ преследовала очередного беглого преступника. Для Сьюзи не было запретных мест.

Когда мы подошли к дверям, я замедлил шаг, и Жюльен вопросительно посмотрел на меня.

— Я когда — то знал одну женщину которая работала здесь, — объяснил я. Сестра Морфин…

— Ах да, — сказал Жюльен. Я её помню. В своё время я написал о ней несколько статей. Она проработала здесь несколько лет медсестрой, прежде чем у неё случился кризис веры, и она решила, что исцелять душевные раны важнее, чем раны телесные. Ты знал сестру Морфин, Джон? Я нет.

Я медленно кивнул.

— Она жила, там в Крысином переулке, когда я был там. Просто ещё один опустившийся бездомный которого она пыталась защитить.

— Ты мало говоришь об этой части своей жизни, — сказал Жюльен.

— А ты бы сам стал? — Сестра Морфин… была самой доброй женщиной, которую я когда-либо знал. Она заботилась обо всех нас, когда мы не могли позаботиться о себе, когда всем остальным было наплевать.

Она никогда не проповедовала, никогда не держала Библию над нами, но она была большой любительницей историй и притч. Она жила с нами, среди нас, как одна из нас.

Иногда нам приходилось заставлять её принять пищу, когда того что мы могли спасти из мусорных контейнеров на задворках ресторанов, не хватало на всех. Она всегда считала, что наши потребности важнее её собственных.

Я не сказал Жюльену, что сейчас, когда я думаю о сестре Морфин, в основном я думаю о её смерти. Её растерзала толпа во время Войны Лилит. Я видел, как это произошло.

Я мог бы спасти её, но мне нужно было защитить других людей, которые, как я думал находились в большей опасности и нуждались в спасении. Потому что их жизни были важнее, чем её. Война делает с тобой такие вещи. Я уверен, что она простила бы меня, но это не имеет значения. Я не простил себя.

Когда мы вошли в вестибюль Хосписа, стало ясно, что это ещё одно из тех мест, которые внутри больше, чем снаружи.

В наши дни это стандарт для большинства зданий Тёмной Стороны. Умопомрачительно огромный вестибюль простирался пред нами. Мы с Жюльеном остановились в дверях, чтобы хорошенько осмотреться. Все остальные игнорировали нас, поглощённые своими собственными проблемами.

— Я удивлён, — сказал Жюльен. Учитывая все здания с дополнительным измерением, которые существуют в наши дни, есть ли верхний предел того, сколько Времени и Пространства может вместить Тёмная Сторона.

— Будем надеяться, что нет, — сказал я. Если бы все сдерживающие заклинания разом исчерпали себя, и все дополнительные измерения Тёмной Стороны раздвинули бы свои барьеры и развернулось в стандартном трёхмерном измерении… конечный результат, вероятно, затронул бы большую часть собственно Лондона. Конечно, при условии, что мы находимся в пределах современного Лондона.

— Ты так не думаешь? — сказал Жюльен.

— Оцени размер луны, — сказал я.

— У меня есть кое — что более неотложное, о чём тебе следует подумать, — сказал Жюльен. Прежде чем мы сможем увидеться с доктором Бенвеем, мы должны пройти ресепшен.

— Не волнуйся, — сказал я. Я умею работать с администраторами.

— Ты не можешь убить её! — немедленно сказал Жюльен. Это произведёт очень плохое первое впечатление.

— О вы, маловерные, — сказал я.

Мне потребовалось совсем немного времени, чтобы осмотреться, пока я обдумывал ситуацию. Ярко освещённый и безупречно чистый вестибюль с белыми стенами, и на самом деле довольно мирно.

Вероятно, на Тёмной Стороне это было единственное — уникальное место. Мраморные колонны разделяли открытое пространство, и межу ними стояли ряды удобных кресел и кушеток, на которых могли сидеть пациенты и посетители.

Автоматы — диспенсеры, казалось обеспечивали такими едой и напитками, которые люди с удовольствием употребляли, а из скрытых динамиков звучала приятная классическая музыка. В воздухе витал аромат свежескошенной травы и сена, сладкий аромат летнего дня.

Приятное отличие по сравнению с использованием в большинстве больниц едких дезинфицирующих средств. Хотя, конечно, оба набора запахов существовали только для того, чтобы скрыть одни и те же вещи: а именно, перманентно вездесущие запахи крови и болезней, страдания и угасания.

Большие доски объявлений несли на себе многочисленные слои сообщений, просьб и требований, а также строгие напоминания о том, что любой, кто злоупотребит гостеприимством на парковке рискует своим хозяйством…

Многочисленные ряды стульев заполняли ожидающие приёма посетители. Повсюду — мужчины, женщины, дети и некоторые пациенты вне определяемой категории. Все они страдали от ран, лихорадок, экзотических венерических заболеваний или частичной трансмогрификации.

Человек, чья рука застряла в том самом месте…; горбун с мигрирующим горбом; киборг с синдромом Туретта, он непрерывно выкрикивал длинные строки двоичных чисел, и кто-то, чей контакт с реальностью был таким слабым, что он то появлялся, то исчезал.

Полдюжины крылатых обезьян, в спецовках уборщиков, толкали швабры и вёдра, пытаясь справиться с обычными лужами крови, мочи и рвоты, а также с одной небольшой, но вызывающей беспокойство лужицей молекулярной кислоты.

Типичная ночь, на Тёмной Стороне A&E. Я даже подслушал традиционное общение между медсестрой и пациентом.

Приятно знать, что некоторые люди всё ещё готовы придерживаться старых традиций.

В углу находился чудесный источник, большой бассейн с мутной водой, заключённый в низкой каменный бортик. Предполагалось, что он обладает удивительными целебными свойствами, но только при условии, что у вас есть вера, настоящая вера, достаточная, чтобы заставить его работать. А настоящую веру как всегда трудно обрести на Тёмной Стороне.

Одна весьма решительная мамаша держала своего сына за лодыжку и снова и снова окунала его в бассейн. Между громким криками было слышно и бормотание мальчика: “Я чувствую себя намного, намного лучше! Честное слово! Послушай, пожалуйста, прекрати это, я думаю, у меня развиваются жабры!”

Как бы интересно и увлекательно всё это ни было, у нас с Жюльеном в конце концов не осталось другого выбора, кроме как уделить всё своё внимание администратору за стойкой.

Это была весьма приятного вида стойка регистрации, с вазами со свежими цветами, аккуратными и опрятными корзинками и минимумом беспорядка… но меня это не обмануло. Я мог видеть магические и технические защитные комплексы, защиту пронизывающую воздух и встроенные системы вооружения.

Женщина администратор в безупречно белой униформе обладала крупной, солидной фигурой (что сразу напомнило мне об Очень Праведных Сёстрах). У неё было приятное лицо, холодные некрасивые глаза, и рот похожий на стальной капкан. Вы знаете таких: мать — питбуль, отец — велоцираптор.

Не спрашивайте меня, что они увидели друг в друге, но на вересковых пустошах может быть очень туманно. Она ждала до самого последнего момента, чтобы оторваться от заполнения формы и остановить нас с Жюльеном на месте строгим предупреждающим взглядом.

Она сразу узнала Жюльена Адвента и одарила его коротким кивком. А потом она посмотрела на меня, узнала, и её рука дёрнулась к большой красной кнопке экстренного вызова. Она одарила меня короткой, бессмысленной улыбкой.

— Скажите мне где болит, не пятнайте кровью пол, заполните эти формы и возьмите свой номерок.

— Вы не поняли, — сказал Жюльен. Никто из нас не нуждается в медицинской помощи. Мы здесь, чтобы побеседовать с доктором Бенвеем.

— Боюсь, это невозможно, — тут же отреагировала администратор. Не без предварительной записи. Доктор Бенвей очень занята, и я не хочу, чтобы её беспокоили.

Я могу записать вас на приём, но должна предупредить, что у вас трёхнедельный тайм аут. Это минимально возможная задержка. Если это неприемлемо, возьмите номер и встаньте в конец очереди, как и все остальные.

— Я Жюльен Адвент, представляю Власти. Это Джон Тейлор, новый Уокер. Жизненно важно, чтобы мы немедленно увидели доктора Бенвей!

Администратор позволила себе резко фыркнуть, чтобы показать, насколько она не впечатлена.

— Никаких перестановок в очереди. Нам здесь всё равно, кто Вы.

— Но это срочно! — сказал Жюльен. Уверяю вас — это жизненно важно! Безопасность всей Тёмной Стороны находится под угрозой!

— Поберегите дыхание, — сказала администратор. Я всё это уже слышала раньше. Вы умираете? Истекаете кровью? Не хватает жизненно важного органа?

— Очевидно нет, — сказал я. Но с вами это может случиться.

Вы знаете меня, знаете, на что я способен. Так что перестаньте меня провоцировать, или я отправлю вашу селезёнку на Марс.

Я одарил её своей самой жизнерадостной улыбкой. Администратор открыла рот, чтобы что-то сказать, посмотрела мне в глаза, но передумала. Её рука зависла над красной кнопкой, затем отодвинулась. Она вздохнула в своей лучшей манере и потянулась к телефону.

— Если вы, джентльмены, дадите мне минуту, я спрошу доктора Бенвей, сможет ли она найти время, чтобы встретиться с вами. Но я ничего не обещаю!

— Ну кончено не обещаете, — сказал я. Зачем нарушать привычный жизненный уклад?

— Прекрати… — пробормотал Жюльен. Она сейчас станет стервой.

Администратор дозвонилась до доктора Бенвей, немного поговорила и послушала. Она кивнула, положила трубку и одарила нас с Жюльеном ледяной улыбкой.

— Доктор Бенвей примет вас, но сейчас она очень занята. Так что вам придётся подождать. Со всеми остальными.

Жюльен с силой схватил меня за руку и оттащил от стойки администратора. Потребовалось некоторое время, чтобы найти пару соседних свободных мест, в весьма переполненной зоне ожидания, и как можно дальше от явно заразных и грязных людей, но когда мы наконец сели, кресла оказались очень удобными.

— Я думаю, что мы выиграли эту встречу по очкам, — сказал я. Ладно, нам всё ещё нужно подождать, но нам не стоило брать номерок.

— Ты бы действительно… — спросил Жюльен.

— Почти наверняка, — сказал я. У меня глубоко укоренившейся конфликт с авторитетами.

— Но ты же один из них!

— Я знаю! Я могу только предположить, что у вселенной реально плохое чувство юмора.

Мы сидели и ждали. Люди приходили и уходили, многие рыдали, хныкали и читали старые журналы, но размер ожидающей очереди, казалось не менялся. Жюльен терпеливо смотрел вдаль, задумчиво постукивая ногой. Я узнал эту привычку.

Он уже точно решил, сколько времени предоставить доктору Бенвей, и когда начинать её поиски. И да поможет Бог любому, кто встанет у него на пути. Я никогда раньше не видел, чтобы Жюльен перешагивал через администратора. Я с нетерпением ждал этого.

Успокоенный перспективой громких, отвратительных разборок в ближайшем будущем, я убивал время изучая длинный список амбулаторий и их специализации, размещённый на старомодной деревянной настенной доске.

Все они были тщательно пронумерованы, но многие описания были на греческом и латыни. Я толкнул Жюльена в бок и обратил его внимание на мёртвые языки. Он бросил на меня страдальческий взгляд.

— В мои юные годы нас всех в школе учили латыни и греческому.

— Это было до или после того, как вас запихивали в дымоходы или спускали в шахты? — уточнил я.

Жюльен тяжело вздохнул и перевёл мне эти надписи. Что касается колебаний и неопределённости, то их было гораздо больше, чем можно было бы ожидать от человека, который должен был получить первоклассное частное образование. Но через некоторое время он заинтересовался и начал бегло комментировать, что подразумевается под каждым новым описанием.

— Здесь, в Хосписе, они имеют дело со всеми более необычными медицинскими проблемами и условиями Тёмной Стороны. В результате чего оказывается весьма специализированный уход и услуги.

Здесь есть врачи, которые снимают проклятия, возвращают души или личности на своё место, обращают вспять трансформации и устраняют последствия ошибок телепорта.

Они могут восстановить поля Кирлиана и перенастроить ваши чакры. Не могу сказать, что я полностью одобряю все эти новомодные штучки, но в наши дни невозможно игнорировать альтернативную медицину.

К счастью, я не вижу здесь ничего о кристаллах или цветочной ароматерапии, иначе мне пришлось бы сказать что-то очень вульгарное. Здесь есть палаты для всех нужд и специализаций, включая все те виды, о которые вы только можете вообразить.

В Хосписе нет дискриминации. И, конечно же, есть палата 12А, хотя большинство людей не любят говорить об этом.

— Почему нет? — немедленно уточнил я. Что происходит в палате 12А?

Жюльен продолжал, намеренно игнорируя мой вопрос.

— Есть палаты для единорогов, которых нужно переподковать подковами из чистого серебра, и для оборотней с лишаем.

Отделение для вампиров, которые заболели, выпив не ту группу крови: непереносимость резуса. И Лео Морн постоянный посетитель здесь в зимние месяцы. И, конечно же, отделение для лечения всех редких и неприятных болезней, которые так и будут постоянно появляться на Тёмной Стороне через Временные Сдвиги: из прошлого и многочисленных тупиковых вариантов будущего. Тебе действительно не стоит знать о Чумном отделении, Джон.

Он продолжал говорить со всё возрастающим энтузиазмом, превознося многочисленные достоинства Хосписа, искренне гордясь всеми невероятными услугами, которые могут предоставить его сотрудники. Часто только благодаря его активному участию в сборе средств, хотя конечно, он никогда не упоминал об этом.

Он долго рассказывал о гигантских пауках, которые обитают в подвалах, прядут бинты, и упырях, которых каждый день привозят на микроавтобусах, чтобы они поедали медицинские отходы. (забота о телах слишком токсичных, чтобы избавиться от них обычным способом и ради избавления от тел устойчивых к огню.)

— Пищеварение упыря может справиться с чем угодно, вплоть до ядерных отходов. Хотя ты не захочешь находиться рядом с ними, когда они газуют.

— А иногда упырей вызывают, чтобы разобраться с некоторыми телами которые могут быть слишком опасны, даже в могиле.

Разобраться с любым злодеем, который когда-либо говорил: Я вернусь! Умирая от рук торжествующего героя…

Никогда не встречал упыря Тёмной Стороны. Но я не мог не заметить, что Жюльен говорил большую часть этого, чтобы скрыть тот факт, что он не хочет говорить о палате 12А.

Размышляя об этом, я заметил, что все носильщики, включая тех, кто возил пациентов в инвалидных креслах, на самом деле были очень знакомыми роботами с кошачьими лицами. Я в срочном порядке указал на это Жюльену, но он просто легко кивнул.

— Я знаю, — сказал он. Власти купили их на аукционе, их нашли в одном из хранилищ обнаруженных после смерти Коллекционера. Мы пожертвовали их Хоспису.

Марк всегда питал слабость к этому конкретному виду автоматов, привезённому, как я полагаю, из какой-то будущей итерации Китая. Тебе не нужно беспокоиться, Джон, все они были тщательно перепрограммированы, чтобы обслуживать и защищать пациентов.

Я решил, что всё равно буду очень внимательно следить за ними. Эти роботы, или очень похожие на них, старались прикончить Сьюзи и меня, когда работали на Коллекционера.

На самом деле, я был почти уверен, что некоторые из них внимательно следят за мной. Я заметил, что несколько голов с кошачьими чертами лица отвернулись в тот момент, когда я посмотрел на них. Чтобы отвлечь меня от этого, Жюльен указал, что многие медсёстры, работающие в Хосписе, на самом деле были монахинями, на испытательном сроке, из Сестричества Армии Спасения.

Это привлекло моё внимание. S.A.S остаются самой жестокой, экстремальной Христианской сектой Тёмной Стороны. Конечно, они не из тех, с кем бы вы захотели поспорить, когда они скажут, — вам нужна клизма…

Очевидно, сёстры посланы сюда, чтобы подвергнуть их веру испытанию, закалить их. Прежде чем они смогут присоединиться к собственно Сестричеству и встать в их первых рядах, дабы поражать нечестивых в их уязвимые места.

И вдруг вестибюль наполнился сиренами, звонками, мигающими красными огнями, криками и воплями, люди кричали друг на друга. Жюльен немедленно вскочил на ноги, быстро оглядываясь в поисках людей, которые бы нуждались в помощи, и зла, с которым можно сражаться. Я всё ещё пытался подняться на ноги и оглядывался по сторонам в поисках того, что может мне помешать.

Все остальные быстро и решительно направились к входным дверям. Включая сотрудников службы безопасности, персонал приёмной, медсестёр и роботов, помогающих пациентам, и абсолютно всех в зоне ожидания. Многие из них продемонстрировали поразительную скорость, учитывая, насколько больными они должны были быть.

Я посмотрел на Жюльена, чтобы спросить, не пора ли нам тоже уходить, но он был занят тем, что смотрел по сторонам, в попытке обнаружить источник возгорания. Или, место вторжения. Я схватил проходившую мимо медсестру за руку, и она почти утащила меня за собой, прежде чем я остановил её.

Она была крупной девочкой. Мышцы её руки опасно вздулись под моей рукой, но затем монахиня — практикантка, меня узнала, и удовольствовалась тем, что выдернула свою руку из моей хватки.

— Что происходит? Я заорал на неё, перекрывая все сирены и сигналы тревоги.

— Красная тревога! Крикнула она мне в ответ. Серьёзная Чрезвычайная Ситуация. Убирайся к чёрту! Смотри, это палата 12А, идиот! Если ты не собираешься бежать, освободи дорогу убегающей монахине!

В одно мгновение она сорвалась с места и снова побежала, даже не оглянувшись. Я повернулся, чтобы посмотреть на Жюльена, но обнаружил, что он тоже сорвался с места и побежал, но в противоположном направлении, вглубь Хосписа. Я оглядел пустынный вестибюль, глубоко вздохнул и побежал за ним. Полагаю, этот человек однажды добьёт меня. Я знал, что он отправился в палату 12А, чтобы посмотреть, сможет ли он кому-нибудь помочь и устранить проблемы, которые там возникли. Потому что он всё ещё был Великим Викторианским Авантюристом, и поступал соответственно. И если он собирался это сделать, я должен был идти с ним.

Потому что в этом и была проблема с Жюльеном Адвентом: он заставлял тебя стать лучше, несмотря ни на что, хотя бы потому, что ты не мог подвести его.

Мы шли по коридорам Хосписа, следуя указателям на стенах, к палате 12А. Мы миновали чертовски много людей, уходящих в противоположном на направлении, бегущих так, словно сам дьявол гнался за ними по пятам.

Многие из них недоверчиво смотрели на нас, кричали, чтобы мы убирались, пока у нас всё ещё есть шанс. Жюльен не останавливался, так что мне тоже пришлось двигаться дальше. И, конечно же, по пути мы столкнулись с доктором Бенвей, также направлявшейся в палату 12А.

Я знал, что это она, только потому, что Жюльен произнёс вслух её имя и похоже с облегчением улыбнулся. Доктор Бенвей на бегу коротко кивнула Жюльену.

Вскоре мы её догнали. Бенвей была невысокой и тощей, как палка. Женщина, в обычном белом медицинском халате с седыми прямыми волосами, короткой деловой причёской и суровым лицом испещренным всеми признаками долгой, напряжённой, наполненной больше потерями, нежели успехами жизни.

Её глаза были холодными, задумчиво-серыми, а рот сжат в тонкую ровную линию. Она выглядела сильной и способной, той, кого вы были бы рады видеть рядом в критическую минуту. Если бы только она не вела вас прямо в самую гущу событий.

— Рада снова тебя видеть, Жюльен, — отрывисто сказала Бенвей. Она бежала смотря перед собой. Мы вправе использовать любую помощь, какую только сможем получить. Она взглянула на меня. Даже на его.

— Вы слышали обо мне, — укоризненно сказал я. И вы лично знаете Жюльена Адвента. Какой сюрприз.

— Я всех знаю, — сказал Жюльен.

Он даже не запыхался, этот ублюдок…

— Как ты думаешь, откуда я всё узнаю? — спросил Жюльен.

— Я тоже знаю многих людей, — уточнил я.

— Ах да, — сказал Жюльен. Но ты знаешь таких людей, как Мёртвый Мальчик и Эдди Бритва, в то время как я знаю людей, которые имеют значение.

— Замолкни и беги, — сказала Бенвей. Побереги дыхание и силы. Они тебе понадобятся.

Она резко увеличила скорость и помчалась вперёд, расставив руки по сторонам, мчась по пустынным коридорам Хосписа со скоростью откровенно удивительной для женщины, которой должно быть далеко за шестьдесят. Она металась между проходами игнорируя указатели на стенах, и вскоре я понятия не имел, где нахожусь.

Коридоры стали неприятно напоминать мне лабиринт живой изгороди. Но я знал, что мы приближаемся к палате 12А, потому что начал кое-что слышать. Впереди, со всех сторон, и, что ещё более тревожно, позади нас, я услышал серию тяжёлых хлопков.

— Это захлопываются стальные изолирующие двери. — сказала доктор Бенвей. Перекрываются коридоры. Никого не впускать, никого не выпускать, пока всё не будет улажено и опасность не минует.

Если все защитные перегородки опущены, это означает, что все пациенты, которых можно переместить, уже перемещены, так что мы здесь практически один на один с этой проблемой.

— А как насчёт пациентов, которых нельзя перемещать? — спросил Жюльен. Типично для этого человека — заботиться о невинных, даже когда он мчится навстречу опасности.

— Им придётся рискнуть, — коротко сказала Бенвей. Они под охраной, благослови Господь Крепость. Сосредоточься на том, что нас ждёт впереди, Жюльен. Если мы не сможем быстро взять это под контроль, мы можем потерять весь Хоспис.

— Что нас ждёт впереди? — спросил я, и, как мне кажется у меня была веская причина поинтересоваться. Что, чёрт побери, произошло в чёртовой палате 12, А?

— Что — то вырвалось, — сказала Бенвей голосом, похожим на голос конца света.

Мы завернули за крайний угол, и в конце коридора перед нами оказалась мощная стальная дверь с простой надписью: 12A. Двое молодых людей в белых медицинских халатах баррикадировали дверь всем, что попадалось им под руку. Мебель, медицинские тележки, даже автомат с горячими напитками!

Воздвигая автомат, они вдруг поняли, что они не одни. Их головы резко повернулись, и они одновременно завизжали как девчонки. Они бросились бежать, но тут же остановились, когда доктор Бенвей закричала на них.

— Доктор Берк! Доктор Рабетте! Замрите на месте!

И они замерли. Они немедленно повернулись, чтобы посмотреть на неё, проигнорировав Жюльена и меня, когда мы втроём, наконец остановились перед дверью палаты 12А. У меня перед глазами плясали чёрные точки, ныло под рёбрами, и мне пришлось прислониться к стене, пока я сосредоточился на том, чтобы восстановить дыхание.

Жюльен несколько раз глубоко вздохнул, затем шагнул вперёд, чтобы с явным интересом понаблюдать за забаррикадированной дверью. Доктор Бенвей положила руки на бёдра и несколько раз прогнула спину. Я услышал, как заскрипели и затрещали её кости. Она пристально посмотрела на молодых врачей, неловко стоящих перед ней, затем перевела взгляд на меня.

— Эти два молодых дурака должны быть здесь главными. На том основании, что я не могу заниматься всем сама. Поговорите со мной, Берк, Рабетте! Какова ситуация?

Молодые врачи виновато посмотрели друг на друга. Старшему из них было едва за двадцать, и они оба выглядели потрясёнными и испуганными, когда смотрели на забаррикадированную дверь. Наконец старший, Берк, с трудом сглотнул.

— Дверь заперта и опечатана. Это не может выйти наружу. Но и мы не можем туда войти! Это слишком опасно! Кто эти двое?

— Жюльен Адвент и Джон Тейлор, — сказала Бенвей.

— Я думаю, что чувствовал себя в большей безопасности до того, как они пришли сюда, — сказал Рабетте высоким, дрожащим голосом. Он быстро улыбнулся, чтобы показать, что это шутка. Мы примем всю помощь, на какую можем рассчитывать, но я не знаю, что вы можете сделать. Я не знаю может ли кто-нибудь что-нибудь сделать. Там начинается настоящий Ад.

— Мы должны убираться отсюда к чёртовой матери! — сказал Берк, похрустывая пальцами рук.

— Заткнитесь, вы оба! — прорычала Бенвей. И вы называете себя врачами… Она повернулась к ним спиной и подошла, чтобы встать перед забаррикадированной дверью. Она начала было отодвигать автомат с напитками в сторону, но обнаружила, что не может.

Жюльен и я должны были помочь ей. Берк и Рабетте неохотно передвинули всё остальное, сложенное ими у двери, открыв похожее на иллюминатор окно в верхней трети стальной двери. Бенвей подошла к нему, внимательно прислушалась, а затем осторожно заглянула в иллюминатор. Я посмотрел на Жюльена и одарил его своим лучшим жестким взглядом.

— Я думаю, сейчас самое подходящее время, чтобы ты рассказал мне о том, что такого важного в палате 12А? Чем они там занимаются, каких пациентов лечат?

— Палата 12А предназначена исключительно для тех, кто к несчастью пострадал в результате контакта с силами или сущностями, находящимися за пределами известных нам миров, — тихо сказал Жюльен. Тебе это о чём-нибудь напоминает?

— Существа Запределья, — сказал я.

— Вот именно, — сказал Жюльен.

Я посмотрел на особо прочную стальную дверь и понадеялся, что она надёжно заперта и запечатана, так, как и говорили молодые врачи.

— Ты думаешь… может быть, там Король-Солнце? Мог ли он добраться сюда раньше нас?

— Кто знает, на что он сейчас способен? — сказал Жюльен. Но давай без необходимости не будем умножать сущности.

— Если вы двое закончили шептать друг другу секреты, то, возможно, вы захотите взглянуть, — едко сказала Бенвей.

Мы с Жюльеном пошли вперёд, чтобы присоединиться к ней. Берк и Рабетте воспользовались возможностью и отступили. Бенвей прижалась лицом к иллюминатору, так что мы с Жюльеном встали по обе стороны от неё, наши головы прижались друг к другу.

Всё, что я мог видеть, — вспыхивающие яркие огни, резкие и интенсивные, такие яркие, что я даже не мог быть уверен, какого они цвета. Яркий свет не просто проникал через иллюминатор, он очерчивал саму стальную дверь.

Громкие, гневные, ревущие звуки вздымались и опускались по ту сторону двери, ни в одном из них не было ничего человеческого. Я взглянул на Бенвей.

— Кого вы там содержите? Что не так с этими пациентами?

— В палате 12А мы имеем дело в основном с одержимостью и жертвами похищений. С теми кому не посчастливилось привлечь внимание внешних сил, — с мужчинами, женщинами, а иногда и детьми.

Мы стараемся лечить людей, которых похитили и изменили, физически или ментально, изменили чтобы приспособить их к жизни в других мирах, или в других реальностях. Приспособили их к местам, где простые человеческие формы не могли рассчитывать на выживание.

Конечно, после того, как эти существа завершают свои эксперименты, они бросают своих жертв, оставляют их там, где они их нашли. Они никогда не утруждают себя отменой внесённых ими изменений, их не волнует, что бедняги изменились настолько, что больше не могут адаптироваться к земным условиям.

Некоторые из них оказываются в Крепости, но наиболее травмированные, или опасные доставляются сюда. Мы делаем для них всё, что в наших силах, но в основном они содержатся здесь, в режимном помещении. В Палате 12А.

— А остальные? — спросил Жюльен.

Она посмотрела на него, и отвела взгляд.

— Жюльен, есть вещи, о которых лучше не знать. Если только это не твоя работа и не твоя ответственность. Врачи каждый день имеют дело со смертью, и с тем, что хуже её. Это та часть работы подробности о которой никто не захочет услышать.

— Насколько опасными могут быть эти пациенты? — уточнил я, когда особенно громкий рёв заставил стальную дверь и дверную коробку задрожать.

— Некоторые пациенты находятся здесь уже много лет, — ответила доктор Бенвей. Некоторые из них более чужды, чем другие. Некоторые содержат в себе целые миры, другие реальности, они — живые врата в иномирье.

— Как тут не помянуть троянского коня, — сказал мне Жюльен.

— Мы потратили годы на разработку терапевтических методик, — сказала Бенвей. Ради освобождения их от ужасного, тяжкого бремени.

Мы применяем хирургию, чтобы отменить физические изменения, телепатов, ради отмены ментальных изменений, и время от времени мы получаем в свои руки кое-какие инопланетные технологии, которые мы можем использовать, чтобы извлечь инопланетные мины-ловушки из человеческих умов и душ.

Но иногда существа, стоящие за изменениями сопротивляются. — Берк, Рабетте, что у вас… Доктор Рабетте, тащите свою трусливую задницу обратно сюда, прямо сейчас! И скажите мне, что именно происходит в палате 12А? Какой пациент несёт ответственность за всё это?

— У нас нет имени, — пробормотал Рабетте, даже не пытаясь встретиться с ней взглядом. Он Джон Доу (неизвестный) номер 47.

— Что-то внутри, или вне его, борется за то, чтобы прорваться наружу, — сказал Берк. Его лицо было белым от шока и мокрым от пота. Какая-то другая реальность использует его как врата, чтобы прорваться в нашу. И я сомневаюсь, что это та реальность, с которой мы хотели бы встретиться.

Я пристально посмотрел на Жюльена. Врата Ада. Он говорит о вратах Ада, тех что поглощают, высасывают чью-то душевную энергию и создают проход между одной реальностью и другой. Откройте дверь и пошлите через неё армию. Коварство.

Рабетте сорвался с места и побежал, а через мгновение вслед за ним сорвался с места и побежал Берк. Жюльен сердито крикнул им вслед, но замолчал, когда Бенвей положила ему на плечо руку.

— Жюльен, они всего лишь стажёры, проработавшие в палате 12А несколько месяцев. Их зарплата не стоит этого. Отпустите их, от них всё равно не будет толку.

— Разве у вас нет опытных сотрудников службы безопасности, которые могли бы справляться с подобными ситуациями? — спросил я.

— Конечно, в основном это бывшие люди Крепости. Но блокирующие двери опущены, помните? — сказала Бенвей. Охрана и мы оказались в изоляции, в разных частях Хосписа.

— Почему бы вам не держать некую их часть, здесь, под рукой? — спросил я.

— Сокращение бюджета, — сказала доктор Бенвей, глядя куда то в сторону Жюльена.

— Хорошо, комитет ошибся, и да, вы нас предупреждали, — сказал Жюльен. Я обещаю, что подниму этот вопрос на следующей встрече! Можем ли мы сосредоточиться на проблеме, стоящей перед нами, пожалуйста?

— Итак, — сказал я, настолько бодро, насколько это было возможно в данных обстоятельствах. Мы обязаны спасти положение. Снова. С чего мы начнём?

Бенвей посмотрел на Жюльена.

— Он всегда такой самоуверенный?

— Обычно, — сказал Жюльен. Это одна из причин, по которой я предложил назначить его Уокером. У него большой опыт спасения Мира, вопреки вероятностям.

Но не стойте слишком близко к нему, пока он этим занимается. Доктор Бенвей, вопрос. Есть ли у нас какие-нибудь идеи о том, кто эти вторгшиеся инопланетяне? Известно ли их самоназвание или хотя бы описание вида? Есть хоть какое-нибудь представление о том, кто они и откуда?

— Нет, — ответила Бенвей. Она снова посмотрела в иллюминатор и поморщилась. Пациент ничего не мог нам сказать, даже своё собственное имя. Диагностическое оборудование показало его состояние, но не то, кто или что его вызвало.

Если бы это было типичное вселение или модификация, сработали бы встроенные средства защиты Подопечных, поэтому я могу только предположить, что это нечто гораздо более мощное, чем то к чему мы привыкли.

Жюльен нахмурился, задумчиво постукивая костяшками пальцев по подбородку.

— Власти внимательно отслеживают различные Временные Сдвиги на Тёмной Стороне, их появление и исчезновение, потому что они являются стартовыми площадками вторжения, но если эти пришельцы нашли оригинальный способ открывать новые двери, менее очевидный, чем Временные Сдвиги… мы можем оказаться в настоящей беде.

Мы должны остановить это вторжение здесь, нанести мощный удар и послать пришельцам сигнал, который они не скоро забудут.

— О, я могу это сделать, — сказал я.

Жюльен уставился на меня.

— Предпочтительно такое сообщение после которого Хоспис останется в целости и сохранности!

— Хорошо, Жюльен, я понял!

Честное слово, стоит взорвать одно паршивое здание, и они никогда не позволят тебе забыть об этом…

Я приблизился к стальной двери. По ту сторону нарастали и стихали ужасные звуки, а в иллюминаторе вспыхивали жуткие огни. Что бы там ни происходило, процесс ускорялся.

Я протянул руку, чтобы коснуться двери, и мои пальцы погрузились прямо в сталь. Как будто твёрдый металл стал не более чем мягкой грязью. Я отдёрнул руку. Мягкая, пульсирующая масса, бывшая твёрдой сталью, начала вытягиваться за мной, затем отвалилась.

— Что, чёрт возьми, это было? — сказала явно потрясённая Бенвей.

— Я сталкивался с этим раньше, — сказал я, слегка взволнованно. Я поднёс руку к глазам и потряс ею, проверяя, нет ли признаков повреждения. Мои пальцы неприятно покалывало, странные, жуткие ощущения внезапно пробегали по ним вверх и вниз.

Помнишь, как “Попрыгунчик Джек” прорвался из другого измерения, Жюльен? Отправной точкой стала старая дверь на заброшенном складе, в Проклятом ряду.

К тому времени, как я добрался туда, вся стена оказалась поражена, пульсируя, как сердце. Физическая реальность оказалась размягчена, поглощена, ослаблена с той, другой стороны, с изнанки нашей реальности, которую мы никогда не сможем увидеть. Сама материя нашего мира оказалась деструктурирована с той стороны, так чтобы они могли прорваться.

В этом случае то, что пришло, было сверхъестественным мемом, проклятием или одержимостью, которое распространялось как вирус, модифицируя всех, кого оно касалось.

Мы находимся на Ground Zero, это точка отсчёта, знайте, это не просто армия вторжения. Абсолютно иная реальность пытается прорваться и переписать нас, заменить этот мир своим подобием. Эта дверь менее реальна, чем должна быть, потому что нечто другое воплощается.

Пациент в палате 12А… его плоть и душа преобразовываются во врата. Но для этого требуется много энергии, а это значат, что процесс ещё не достиг критической точки. У нас ещё есть немного времени.

Доктор Бенвей посмотрел на Жюльена.

— Ты понял, что-нибудь из того, что он сказал?

— К сожалению, да, — сказал Жюльен. Ты уверен в этом, Джон?

— Конечно, я не уверен! Это только логика! Если у вас есть идея получше и менее тревожная, я бы с удовольствием её выслушал!

— Так и думал, мне следовало держать тебя подальше от бренди, — сказал Жюльен.

Он наклонился поближе, чтобы изучить стальную дверь, едва не прижимаясь носом к металлу.

— Дверь становится проницаемой, вся энергия, весь потенциал высасываются из неё, чтобы дать подпитку формирующимся вратам. А это значит, что мы всё-таки не заперты здесь.

Он упёрся обеими руками в дверь и сильно толкнул. Его руки глубоко погрузились в мягкий металл, исчезая до запястий. Лицо Жюльена исказилось, его зубы обнажились в болезненной гримасе.

Он толкал изо всех сил, но дверь не поддавалась. Жюльен сдался и попытался вытащить руки, но обнаружил, что не может. Мы с Бенвей схватили его за руки и всей массой откинулись назад, и руки Жюльена вырвались из двери с ужасными, влажными, сосущими звуками.

Он попятился назад, прижимая руки к груди. Доктор Бенвей заставила его стоять неподвижно, пока она проверяла их на наличие повреждений, по-видимому руки пронзала сильная колющая боль, от восстанавливающегося кровообращения. Размякшая дверь высосала из них всё живое тепло.

— Как, чёрт возьми, мы попадем внутрь? — воскликнул Жюльен сквозь стиснутые зубы. Пробьём дыру в стене?

— Любитель, — сказал я беззлобно.

Я призвал свой дар, сосредоточился на двери и нашёл дверную ручку. Мой дар схватил её, и переместил в реальность, заставил её быть реальной, твёрдой и прочной. Осталось протянуть руку, взяться за дверную ручку и открыть дверь.

Замки и петли теперь были такими же мягкими и податливыми, как и всё остальное, и дверь, направляемая моей волей легко открылась.

Дверь начала поворачиваться внутрь, затем утратила остатки материальности и распалась на густые клочья серого тумана, тут же рассеявшегося в ярко освещённом воздухе. У меня в руке осталась одна дверная ручка. Я небрежно уронил её на пол и уверенно вошёл в палату 12А.

Вся комната оказалась наполнена вспышками яркого света, резкого и раскалённого, остро болезненного для человеческого глаза. Огромные облака трепещущих энергий бурлили и переливались, яростно разряжаясь на всё, чего они касались.

Одна из стен стала влажной и липкой, всех оттенков красного, она пульсировала, как внутренности чего-то чужеродного. Потолок, казалось, ушёл на много миль в высоту, а пол под моими ногами казался ненадёжным.

Входить в Палату было всё равно, что идти против сильного, почти материального ветра, противостоя вмешательству Внешней воли. Я чувствовал, как само Пространство растягивается под каким-то невообразимым воздействием.

Я остановился, и игнорируя окружающее, изо всех сил попытался сориентироваться. Теперь в палате 12А было слишком много направлений, слишком много измерений, слишком много способов поиска, слишком много вариантов, с которыми нужно было иметь дело.

С нашей реальностью соприкоснулась иная реальность, наложилась на неё, сделав мир объемней и сложнее, чем он должен был быть. Красную стену наполняло что-то похожее на личинок, копошащихся и извивающихся.

В полу зияли тёмные дыры, уходящие в бесконечность. И над всем этим господствовало ужасное чувство, ужасная уверенность, что-то грядёт…

Далеко-далеко, вне, за пределами нашей вселенной, я слышал, как что-то выло, бесконечный вой ярости и ненависти. И это неуклонно приближалось.

И прямо передо мной висел в воздухе пациент Джон Доу Х-47, или то, что от него осталось. Его Человечность была поглощена. Его тело исчезало.

Его вырезали из плоти мира и превратили во что-то другое, и теперь он стал живой слезой иной реальности. Нарывом в форме человеческой фигуры, наполненной чем-то, на что больно смотреть.

Способ проникнуть сюда, для тех, кто хочет войти. Я заставил себя отвести взгляд, чтобы проверить, что случилось с другими пациентами, запертыми в палате 12А.

Я знал, что Жюльен захочет это узнать. Я мог видеть все кровати и пациентов на них, но все они казались далёкими, словно находились на другом конце света. Смотреть через Палату, через всё её чудовищно растянутое Пространство, было всё равно, что смотреть сквозь вселенную.

Попытка сосредоточиться на пациентах была похожа на попытку взглянуть в новом направлении, которое я мог почувствовать, но не мог понять. То, что происходило, оттеснило их в сторону, заставило убраться с дороги, чтобы освободить место для того, что вторгалось.

Я был почти уверен, что пациенты всё ещё живы. Но я не мог сказать, были ли они всё ещё людьми.

Я кричал оставшимся у двери Жюльену и доктору Бенвей, рассказывая им, что я вижу, и сам пытался понять увиденное. Им удалось проникнуть в Палату, но они не могли проникнуть дальше. У них не было моего дара — находить путь вперёд, несмотря ни на что.

Я сосредоточился, сконцентрировал свой дар на нарыве в форме человека. Я попытался проникнуть в это, найти связь между пациентом и существами Извне, чтобы разорвать её… но мне потребовалось всего мгновение, чтобы понять, что пациент и был связующим звеном. Я не мог разорвать связь, не убив пациента.

И я не был готов к этому. Не раньше, чем я перепробую всё остальное, что только смогу придумать. Я не мог пожертвовать одной жизнью, чтобы спасти многих. Жюльен бы этого не одобрил. Он всегда оказывал на меня положительное влияние, этот ублюдок. Итак, поскольку я не мог воздействовать на это напрямую, я нашёл этого человека и схватил его. Я чувствовал его, зажатого на полпути между этим и тем миром.

И чем больше я цеплялся за него своим даром, тем более реальным он мне казался, пока наконец не стало самым простым делом в этом мире — перетащить его обратно в нашу реальность.

И вдруг он повис в воздухе там, где раньше находился провал. На сто процентов настоящий и подлинно человечный. Я отпустил его, и он упал на пол. И так же попадали существа Извне, которые были привязаны к нему, существа которых я нашёл и притащил в этот мир вместе с ним.

Всё отделение 12А вернулось в нормальное состояние. Свет стал мягким и ровным, ужасный вой исчез, и комната снова приобрела привычную форму трёхмерной комнаты.

Пациент Джон Доу Х-47 лежал, свернувшись калачиком, на полу, тяжело дыша, и широко раскрыв глаза. Я спас его тело, но кому-то более опытному в этих вопросах придётся вернуть его разум после всего, через что пришлось пройти этому бедному ублюдку. Я посмотрел на инопланетян, которых протащил в наш мир, и мои губы скривились.

Переписанные и перекроенные по законам нашей реальности, на полу лежали вялые куски мяса, каждый размером с человеческую голову, с нерациональными, сочащимися и извивающимися отростками.

Они скулили и визжали при каждом движении, как будто пребывание в нашем мире причиняло им боль. Мне достаточно было взглянуть на них, чтобы понять, что они страдают и умирают, не в силах противостоять местным условиям. Один за другим они замолкали и замирали, и через несколько мгновений они начинали гнить и разваливались на части. Я оглянулся на Жюльена, когда он подошёл, чтобы присоединиться ко мне.

— Думаешь этого будет достаточно для послания?

— Этого будет достаточно, — согласился Жюльен. Они дважды подумают, прежде чем попытаются сделать это снова. Ты хорошо поработал, Джон.

— Жаль, что они окочурились так быстро, — сказала Бенвей. Я бы хотела сперва растоптать их.

Мне пришлось приподнять бровь.

— Док — стальное ядро.

Она удивила меня короткой счастливой улыбкой.

— Никто из тех, кто связывается с моими пациентами не выходит сухим из воды.

Она подошла к пациенту, лежащему на полу, опустилась рядом с ним на колени и успокаивающе заговорила с ним, проверяя его жизненные показатели. А он даже не заметил её присутствия.

— Мы всего лишь насекомые для инопланетных существ, — сказал Жюльен. Они просто играют с нами.

— Ублюдки, — лаконично подтвердила доктор Бенвей, не поднимая глаз.

— Ты думаешь о Короле-Солнце, не так ли? — тихо сказал я Жюльену.

— А ты разве нет? — уточнил Жюльен.

Привлечённые успокаивающей тишиной, доктор Рабетте и доктор Берк просунули головы в открытую дверь. Бенвей увидела их, и поманила в палату 12А, а затем повела их проверять других пациентов одарив работников яростным взглядом и обрушив на них поток нецензурной брани. Большинство пациентов казались просто растерянными.

Будучи оттеснёнными к периферии, они не были затронуты высвобождённой энергией. В любом случае большинство из них оказались слишком заняты своими собственными проблемами. И как только я смог их ясно разглядеть, все претензии к ним пропали.

На одной кровати лежали три человеческих тела, сплетённые в безобразный клубок конечностей, их бледная плоть была натянута, а три лица смотрели с разных сторон одной головы.

Я не знаю, что видели их вытаращенные глаза, но я знаю, что это не то, что я бы хотел видеть. На соседней кровати неподвижно сидел мужчина, привязанный ремнями к изголовью. Там, где должна была находиться его голова, находилась одна единственная ярко сияющая звезда.

Рядом с ним на кровати с глазами полными самородного зла плотно затянутая в смирительную рубашку, прикованная цепью к стене, на корточках сидела женщина. Она тихо, непрерывно смеялась, ожидая момента, когда кто-нибудь окажется настолько глуп, чтобы отпустить её.

Нечто, что когда-то могло быть мужчиной или женщиной, лежало в луже собственной крови, громоздкие блоки инопланетной техники торчали сквозь потрескавшуюся, разорванную кожу.

У многих пациентов оказались дополнительные органы или внедрённые инопланетные атрибуты, их тела изменялись и адаптировались, чтобы они могли выжить в каком-то другом, чужом мире. Кончено, всё это, здесь оказалось бесполезным.

Они не просили об этом. Их похитили, модифицировали, а затем бросили, когда эксперимент не удался. Я хотел добраться до существ, которые участвовали в этом, и заставить их страдать за свои грехи. Я пристально посмотрел на Жюльена, и наполнил свой голос гневом, сделав так, чтобы только он мог меня слышать.

— Это неправильно! Было бы гуманнее позволить этим бедным ублюдкам умереть.

Жюльен кивнул, понимая то, что я не мог сказать даже ему.

— Здесь врачи действительно помогают людям. Хотя, должен сказать, я не знал, что всё настолько плохо…

— Но ты же тот человек, который всё знает, — сказал я.

— Это часть работы — знать, что такие места существуют… но даже я не могу уследить за деталями.

— Вам и не нужно, — сказала доктор Бенвей, присоединяясь к нашему разговору. Существует предел бремени, которое каждый может нести. Она резким жестом велела Берку и Рабетте отнести Неизвестного Х-47 обратно в его кровать. Быть отправленным сюда — это не смертный приговор, мистер Тейлор.

Мы можем помочь многим людям, проходящим через наши двери. Но иногда лучшее, что мы можем предложить, — это содержать их, в комфорте и надеяться, что кто-то где-то работает над чем-то новым.

Каждый день на Тёмную Сторону доставляются, или прибывают новые вещи. Так что нет, было бы не гуманнее убить их всех. Каждый день, когда мы сохраняем им жизнь, несмотря на то, что с ними сделали, — это победа. Мы не можем потерять надежду, мистер Тейлор. Госпитали работают на надежде.

Я медленно кивнул. И чудеса случаются, даже на Тёмной Стороне.

— На Тёмной Стороне всё возможно, — сказал Жюльен Адвент.

Группа дородных медсестёр ворвалась в дверной проём, и у некоторых из них были очень большие пистолеты. Они слегка расслабились, когда увидели, что кризис миновал, тут же убрали оружие в оружейный шкаф, и немедленно отправились осматривать пациентов. Бенвей тоже немного расслабилась.

— Должно быть, защитные двери открылись. Пойдёмте в мой кабинет, там и поговорим.

Она жестом подозвала Берка и Рабетте, и они неохотно вернулись. Бенвей удивила их мимолётной улыбкой.

— В первый раз все убегают. Но не все возвращаются. Теперь убедитесь, что пациенты успокоились и не скупитесь на транквилизаторы. Оставайтесь здесь, пока всё не придёт в норму, и я не хочу слышать никаких жалоб по поводу сверхурочных. Работа есть работа.

Берк и Рабетте быстро кивнули и вернулись к работе. Бенвей смотрела им вслед почти с нежностью.

— Они молоды. Они приспособятся. Или они покинут Хоспис и займутся какой-нибудь менее изматывающей работой, например обезвреживанием бомб.

Доктор Бенвей повела нас обратно по коридорам Хосписа, она спрятала руки в карманы халата, и выглядела гораздо более человечной. Она улыбнулась Жюльену и кивнула мне.

Персонал Хосписа спешил мимо нас, возвращаясь в палаты к пациентам, которых они были вынуждены покинуть во время чрезвычайной ситуации. Пациентов катили мимо на тележках или в инвалидных колясках, или им помогали медсёстры и роботы с кошачьими лицами.

Все они почтительно кивнули доктору Бенвей и проигнорировали нас с Жюльеном. Бенвей глубоко вздохнула.

— Я и не собиралась с тобой разговаривать, Жюльен. Я собирался оставить тебя сидеть в зоне ожидания, пока вы не получите сообщение и сами не захотите уйти. Но теперь, когда вы и особенно мистер Тейлор здесь, и спас положение, Хоспис, и пациентов палаты 12А в частности, я не могу сказать “нет”, не так ли?

Жюльен начал что-то говорить, но она заговорила вместе с ним.

— Мы не можем говорить здесь. Слишком много камер слежения, слишком много глаз и ушей. Мы поговорим в моём кабинете.

Она резко остановилась и откинула один рукав, чтобы показать массивный браслет из какого-то мерцающего металла, усеянный считывателями и элементами управления.

Она быстро набрала серию цифр, и в следующее мгновение я понял, что мы все стоим в удивительно удобном на вид офисе. Бенвей одарила нас ещё одной из своих быстрых улыбок, села за стол и махнула нам с Жюльеном, чтобы мы сели на стулья для посетителей.

— Телепортационный браслет, — бодро сказала она. Вывалился из Временного сдвига, из какого-то будущего, или из другого мира. Только так я могу быть в каждом месте на этой территории, где мне нужно быть. Не будет работать рядом с палатой 12А, из-за встроенных защит. Садитесь! Садитесь!

Мы сели. Её кресло выглядело намного удобнее, чем наши. Я не стал ждать когда она со мной заговорит, а начал разглядывать её кабинет. Пусть она немного подождёт.

В офисе всё было очень аккуратно, по-деловому. Все привычные удобства и роскошь. Но нигде ни одной фотографии в рамке, ни семейной, ни дружеской, ни памятной. Даже диплома в рамке на стене над столом не было.

Бенвей поймала мой взгляд или поняла мои мысли.

— Здесь нет никаких воспоминаний о прошлом, мистер Тейлор. Некоторые из нас не могут позволить себе оглядываться назад. Я не ностальгирую.

— Поэтому ты и не рада видеть старого друга, такого, как я? — сказал Жюльен.

— Я постоянно вижу тебя, на заседаниях комитета Хосписа.

— И ты всегда выбираешь стул на другом конце стола и никогда не говоришь мне ни слова, о том, что тебе нужно.

— Ты прекрасно знаешь, почему я держусь от тебя подальше, — резко ответила Бенвей. Потому что я постарела, а ты нет. Посмотри на меня. Я старая женщина. И уже должна была уйти на пенсию.

Так бы и было, если бы я могла отыскать хоть кого-нибудь более-менее приличного, чтобы заменить меня! А ты… ты ни на день не постарел с того дня, когда я впервые встретила тебя в 1967 году. Как ты думаешь, что я чувствую при этом?

— Эмили…

— Нет, Жюльен, для тебя доктор Бенвей. Раз и навсегда. Она помолчала, задумчиво глядя на него. — Я видела Джульетту на днях.

— Правда? — сказал Жюльен. Она спрашивала обо мне?

— Нет.

Бенвей уделила мне всё своё внимание, изучая меня холодным профессиональным взглядом.

— Я знаю вас по репутации, мистер Тейлор. Я прочла множество рассказов о ваших многочисленных приключениях… Должна сказать, я удивлена, что мы не видели вас здесь раньше.

— Ну, не будем об этом, — сказал я. Но во мне есть немного разбавленной крови оборотня. Не достаточно, чтобы спровоцировать изменения, но более чем достаточно, чтобы серьёзно ускорить мою регенерацию.

Жюльен выпрямился в кресле и укоризненно посмотрел на меня.

— Ты никогда мне этого не говорил! Почему ты мне не сказал?

— Потому что я не хотел, чтобы это появилось в “Night Times”, - сказал я. Лучшие преимущества — это те, о которых ваши враги не знают.

— Ты мог бы мне довериться, — сказал немного расстроенный Жюльен.

— Двое мужчин могут хранить тайну, — сказал я. Если один из них мёртв. Если, конечно, он не Мёртвый Мальчик, тогда вам крышка.

— Но… когда это произошло? — спросил Жюльен.

— Адская Вечеринка, — торжественно ответил я. Ты должен был быть там.

— Почему вы оба здесь? — громко и решительно сказала доктор Бенвей. Вы знали, что что-то должно произойти в палате 12А?

— Нет, — сказал Жюльен. Хотя хорошо, что мы оказались здесь. Не так ли?

— Ладно, я поняла, не надо морального шантажа, — сказала Бенвей. За мной долг. Но почему тебе так срочно понадобилось со мной поговорить?

— Вернулся Король-Солнце, — сказал Жюльен. Он здесь, на Тёмной Стороне.

Доктор Бенвей замерла в своём кресле. Она выглядела так, словно её ударили. Вся краска сошла с её лица. Она даже перестала смотреть на нас с Жюльеном, её взгляд блуждал далеко-далеко, в воспоминаниях прошлого.

— Хотите стакан воды? — сказал Жюльен.

— Нет, — сказала Бенвей. Я бы выпила стакан джина.

Она наклонилась, тяжело дыша, порылась в ящике стола и достала бутылку сухого джина “Gordon’s” и один стакан. Налила себе изрядную порцию, опрокинула её в себя, в несколько быстрых глотков, и тут же налила себе ещё.

Нам она ничего не предложила. На её щеках вспыхнул румянец, но её руки не утратили твёрдости. Она отставила бутылку и стакан в сторону, хотя та и осталась в пределах досягаемости, если бы она захотела повторить, затем посмотрела на Жюльена, игнорируя меня.

— Ты знал, что он вернулся, и даже не предупредил меня?

— Я знаю об этом всего несколько часов, — твёрдо сказал Жюльен. Мы с Джоном встретились с ним совсем недавно, в саду Грин-Хенджа. И мы сразу пришли сюда.

Бенвей задумалась.

— Как… Каким он был?

— Он выглядел так же, — сказал Жюльен. Но он был… другим. Изменился. Однако всё ещё невероятно могуществен.

— Зачем он пришёл сюда? На Тёмную Сторону? — сказала Бенвей.

— Чтобы уничтожить её, — категорично сказал я, устав от того, что не участвую в разговоре. Он думает, что сможет заставить солнце взойти здесь и положить конец ночи.

Бенвей коротко улыбнулась.

— Он всегда мыслил масштабно, даже когда был просто моим Гарри.

— Значит, вы были принцессой Звёздочкой, — сказал я.

Она поморщилась.

— Недолго! Это… была не я. Она посмотрела на бутылку и пустой стакан. Она потянулась было к нему, но тут же отдёрнула руку. Она посмотрела на Жюльена. — Он спрашивал обо мне?

— Нет, — ответил Жюльен.

— Но ты думаешь, он придёт сюда, чтобы повидаться со мной?

— Похоже на то, — сказал Жюльен. Для него Лето Любви — недавнее прошлое. А кого ещё он знает здесь, кто ещё может с нежностью вспоминать о нём? Я хочу спросить — Эмили, когда ты была Принцессой Звёздочькой, у тебя была своя сила, недолго, но была. Ты всё ещё…

— Конечно, же нет! Неужели вы думаете, что я позволила бы своим пациентам страдать, если бы у меня всё ещё была возможность помочь им? Нет… Он забрал всё это с собой, когда уходил.

Он вошёл в Белую Башню, оставил меня. Она сделала паузу. — Сейчас я даже не могу вспомнить, каково это, быть… тем другим человеком. Большинство моих воспоминаний о том времени поблекли… Это напоминает историю, которую кто-то давным-давно рассказал мне. Когда я была молода…

Её телефон внезапно зазвонил, и мы все дёрнулись. Бенвей тут-же ответила на звонок, некоторое время слушала, а затем коротко и бесстрастно выругалась.

Она положила трубку, затем включила монитор на своём столе. Она посмотрела на сцену перед собой и поманила нас, чтобы мы обошли стол и присоединились к ней.

К этому времени мы уже стояли. Мы заглянули ей через плечо, чтобы посмотреть, на что она смотрит. На экране монитора был вид на вестибюль Хосписа и там был Король-Солнце, он стоял в своём Ярком Цветном плаще, радостно разглядывая присутствующих, в то время как все остальные разглядывали его.

Пациенты, едва отошедшие от предыдущего кризиса, подозрительно разглядывали его, в то время как сотрудники службы безопасности спешили его окружить. Потому, что все они чувствовали мощь, исходящую от него.

Но после того, как люди из службы безопасности окружили его, они не знали, что делать. Они стояли там, беспомощные перед лицом чего-то гораздо большего, чем они сами. Они даже не могли найти в себе сил направить на него свои пистолеты.

Король-Солнце огляделся вокруг, не торопясь, оценивая всё: пациентов, сотрудников службы безопасности и новое место, в которое он попал. Он медленно покачал головой, нахмурился. А потом он хлопнул в ладоши, один раз, и все мужчины, женщины и дети в вестибюле полностью излечились от того, что их беспокоило.

Болезнь оказалась изгнана, больные органы восстановлены, травмы излечены. Хромые ходили, слепые могли видеть и у каждого в руке было яблоко. Вестибюль внезапно наполнился возгласами и приветствиями, слезами, смехом, торжеством.

Пациенты танцевали друг с другом, а сотрудники службы безопасности опустили оружие, глупо улыбаясь. И Король-Солнце стоял там, посреди всего этого, наслаждаясь каждым мгновением.

Доктор Бенвей уже была на ногах и работала со своим браслетом — телепортом. Мы с Жюльеном придвинулись к ней вплотную, решив не отставать.

Сразу же мы оказались в вестибюле вместе со всеми остальными. Начиналась вечеринка, стаканы появились словно по волшебству.

Даже персонал за стойкой регистрации танцевал, хихикал и обнимался с людьми. Бенвей сразу направилась к Королю-Солнцу, и все остальные, бросив один взгляд на её холодное, решительное лицо, убрались к чёрту с её пути. Мы с Жюльеном остались в стороне. Это был её момент. Она резко остановилась прямо перед Королём-Солнцем, и он вежливо посмотрел на неё.

— Да? Могу я вам чем-нибудь помочь?

Было очевидно, что он её не узнал. Не имел ни малейшего представления, кто она такая. Бенвей покачнулась на ногах, как будто он ударил её. Она заставила себя посмотреть ему прямо в лицо.

— Это мой Хоспис. Но ведь тебя никогда не волновало, по чьим ногам ты ступаешь, не так ли, Гарри?

Король-Солнце сразу узнал её голос. Он пристально посмотрел на неё, его глаза расширились и на мгновение он растерялся, явно не зная, что сказать.

— Да, — категорично сказала она. Я постарела. Вот что происходит с людьми в реальном мире.

— Ты была так прекрасна, — сказал он. Моя Принцесса Звёздное Сияние…

— Это было тогда, это сейчас. Бенвей вызывающе посмотрел на него. — И вот ты здесь, вернулся в город после стольких лет и даже первым делом не посетил меня. Мне пришлось услышать о твоём славном возвращении от других.

— У меня были свои дела, — сказал Король-Солнце.

— Ты всегда так поступал, — сказала женщина, бывшая когда — то принцессой.

Они долго смотрели друг на друга, и их лица смягчались. Король-Солнце протянул руку, и Бенвей взяла её и они вцепились друг в друга так, словно никогда не отпустят. Все остальные молча наблюдали за происходящим, захваченные моментом. Они находились в присутствии легенд, и они знали это.

— Почему? — наконец сказала Бенвей. Почему ты не взял меня с собой в Белую Башню? Я пыталась последовать за тобой, но стена сомкнулась… Я звала тебя, колотила кулаками по стене, но ты так и не ответил. Твои Большие Космические Папаши приказали тебе не впускать меня? Они сказали тебе, что я недостойна?

— Всё было не так, — сказал Король-Солнце. Я хотел взять всех с собой. Я думал, что пробуду там всего мгновение, а потом смогу выйти и пригласить вас всех войти. Я хотел, чтобы все стали живыми богами, такими как я. Но это так не работало.

Когда я снова вышел, прошли годы, мир изменился. О, Принцесса… все годы, которые мы потеряли. Жизнь, которую мы могли бы прожить вместе. Принцесса — ты изменилась.

— А ты, не изменился, — сказала Бенвей.

Король-Солнце улыбнулся.

— Некоторые старые ошибки можно исправить.

Он выдернул свою руку из её. Она вздохнула и чуть не упала, как будто её лишили внешней подпитки. Король-Солнце опустил свои руки на её худые, костлявые плечи и встряхнул её, один раз.

Доктор Бенвей вскрикнула скорее от шока, чем от боли, и все годы отступили от неё. Король-Солнце рассмеялся, убрал от неё руки и отступил, чтобы оценить результат. Весь вестибюль смотрел в молчаливом и почтительном благоговении на красивую молодую женщину, стоявшую на месте Дока.

Там была Бенвей… Длинные светлые волосы ниспадали вокруг безупречного лица и принцесса Звёздное Сияние подняла руки и посмотрела на них. Молодые руки, без единой морщины. Она поднесла руки к лицу и снова вскрикнула, ощутив нетронутую кожу, под своими пальцами. Кто-то в толпе выступил вперёд и смиренно передал ей зеркало.

Принцесса посмотрела на своё юное лицо, как будто шокированная, словно смотрела на кого-то, кого только смутно помнила, на кого-то, кого она давно не видела.

Её красивое молодое лицо расцвело в удивлении и благоговении. Она опустила зеркало и посмотрела на Короля-Солнце ясными голубыми глазами, и он поклонился ей без намёка на насмешку.

— С возвращением, моя Эмили. Моя принцесса Звёздное Сияние, моя единственная настоящая любовь. Добро пожаловать… к началу пути. Я снова стал Чудотворцем. Иди со мной, как мы делали раньше в той далёкой стране, и снова прими свою силу. Живой Бог и его живая Богиня пришли, чтобы привести Мир в порядок.

— Я не могу, — сказала она голосом, полным молодости и эмоций. У меня здесь есть обязанности. Моя больница, мои пациенты…

— У тебя больше нет пациентов, — мягко сказал Король-Солнце. Я вылечил их всех. Мой подарок тебе.

— Даже тех, что в палате 12А? — спросила принцесса Звёздное Сияние.

— Несчастные и неприкасаемые? Похищенные и изменённые? О да, моя принцесса, приложил все усилия. Туда, если бы не милость Существ из-за Пределов, отправился бы и я. Он помолчал, слегка нахмурившись. — Ну, когда я говорю, что вылечил всех, очевидно, это не считая вампиров. Или весь прочий нечеловеческий сброд. Или некоторых реально уродливых людей. Нет. Я убил всех их.

— Что? Принцесса потрясённо посмотрела на него. — Ты убил…? Кто дал тебе право…?

— Я сделал это! — сказал Король-Солнце. Только прекрасным людям место в том дивном новом мире, который мы создадим.

Принцесса с силой ударила его по лицу. От удара его голова резко повернулась. Отвратительный звук шлепка прозвучал в неподвижном воздухе. Никто ничего не сказал. Король-Солнце медленно повернул голову, чтобы посмотреть на Принцессу. На его лице не было ни выражения, ни эмоций.

— Ты убил моих пациентов! — закричала Принцесса. Как ты посмел? Они пришли сюда за помощью! Мы здесь для всех, кто в нас нуждается. Мы не делаем различий. Больницы — это для всех! В том-то и дело!

Король-Солнце посмотрел на неё сверху вниз, его лицо стало холодным и разочарованным.

— Ты всегда думала слишком поверхностно, Эмили.

Он устало махнул рукой, и доктор Бенвей снова стала старой. Она вскрикнула один раз, когда годы снова навалились на неё, затем отвернулась от Короля-Солнца, согнувшись и иссохнув под новым бременем старости. Она начала поднимать зеркало, чтобы снова в него заглянуть, но не смогла этого сделать.

Она отпустила зеркало, оно упало на пол и разбилось. А затем она выпрямилась настолько, насколько позволяло её старое тело, повернулась и вызывающе посмотрела на Короля-Солнце.

— А ты всегда был эгоистом, Гарри. Всё, всегда должно было быть по-твоему. Что же, позволь мне сказать тебе вот что: ты недостоин меня! И никогда не был!

На мгновение она потеряла дар речи, злые слова душили её. Она сжала губы, яростно замотала головой и быстро взяла себя в руки. — Ты не заставишь меня плакать. Я пролила свои последние слёзы по тебе, давным-давно, когда ты бросил меня в Сан-Франциско. Ты больше никогда не заставишь меня плакать.

— Смотри на меня, — сказал Король-Солнце.

Он двинулся вперёд, и я быстро встал между ними, преграждая ему путь. Жюльен встал рядом со мной. Король-Солнце улыбнулся нам.

— Вот мы все снова и встретились! Я знал, что вы двое не сможете держаться подальше! Не тогда, когда я могу показать вам такие чудеса…

— Оставь её в покое, — резко сказал Жюльен. Я больше не позволю тебе причинять ей боль.

— Ах, Жюльен, ты всегда питал слабость к дамам. И ты всегда так плохо выбирал женщин…

— Я помню, как ты исцелял больных в Хейт-Эшбери, — твёрдо сказал Жюльен. Тогда ты никогда не делал никаких различий. И исцелить всех пациентов в переполненном госпитале, в одно мгновение? Ты проделал долгий путь, Гарри. Откуда у тебя такая сила?

— Годы и годы проведённые в Белой Башне, — сказал Король-Солнце. Сидя у ног моих учителей, постигая мироздание.

— Да, — сказал я. Мы это понимаем. Но кто же, собственно, эти Сущности Потустороннего Мира? Почему вы не можете назвать нам их имена?

— Вам нужно имя? — сказал Король-Солнце. Неужели это действительно так важно для вас? О, очень хорошо, тогда назовите их Водолеями. Да, называйте их так. Потому, что благодаря силе, которой они наделили меня, я наконец-то приведу мир к долгожданной Эпохе Водолея.

Я посмотрел на Жюльена. — Никогда о них не слышал. А ты?

— Эпоха Водолея была ещё одним лозунгом Большой Мечты шестидесятых, — медленно произнёс Жюльен. Он играет с нами. Он прямо встретил взгляд Короля-Солнца.

— Больше никаких игр, Гарри. Не среди старых друзей. Все эти долгие вечера мы проводили за разговорами… Ты всегда превыше всего верил в истину. Так скажи мне, — вся эта сила, которая так много значит для тебя. Откуда это на самом деле берётся?

Король-Солнце пристально смотрел в ответ, улыбаясь. — Ты всё узнаешь.

Я открыл рот, чтобы что-то сказать, но Король-Солнце остановил меня взглядом. Я был так удивлён, что позволил ему уйти от ответа. Никому ещё не удавалось проделать подобное со мной.

— Ты не имеешь права задавать мне вопросы, — сказал Король-Солнце. Маленький человечек. Разозли меня снова, и я превращу тебя во что-нибудь более забавное. Я сделаю то, что сделаю, и никто не встанет у меня на пути.

Он отстранил меня ещё одним взглядом и сосредоточился на Жюльене. Его слова внезапно стали игривыми, дразнящими.

— Ты помнишь, что мы говорили, Жюльен. Если ты не являешься частью решения, ты являешься частью проблемы. И я реально не в настроении мириться с новыми проблемами.

— Так что ты собираешься делать? — сказал Жюльен. Убить меня, как и всех остальных, кто противен тебе? Как и всех здешних бедолаг, которые оказались недостаточно хороши для тебя?

— Убивать просто, — сказал Король-Солнце. Я могу сделать кое — что получше. Я думаю, что начну здесь, с тебя, Тейлора и этой женщины. Всё это стало для меня таким разочарованием. Я думаю, что сделаю для вас что-нибудь в вышей степени впечатляющее, отправлю сообщение. Начинайте так, как собираетесь продолжать, — вот что я всегда говорю.

Он направился к Бенвей и Жюльен немедленно шагнул вперёд, чтобы преградить ему путь. — Я же сказал тебе, Гарри, я не позволю тебе снова причинить ей боль.

— О, пожалуйста, — сказал Король-Солнце. Как всегда идеальный Английский Джентльмен. Или ты что-то чувствовал к милой маленькой Эмили в те дни, когда я был слишком занят, чтобы заметить это? Думаю, я заставлю тебя смотреть, на то, что я собираюсь с ней сделать, чтобы я мог наслаждаться, слушая твои крики…

Он шагнул вперёд, легко улыбаясь, со всей уверенностью в мире, а я шагнул ему навстречу и бросил горсть чёрного перца грубого помола прямо ему в глаза.

Он вскрикнул от шока, потом от боли, когда перец въелся ему в глаза. Он отшатнулся назад, руками зажимая слезящиеся глаза, не в силах думать ни о чём, кроме того, что я с ним сделал. Я ухмыльнулся Жюльену.

— Не всякое дерьмо можно игнорировать. А старые уловки всегда самые лучшие. Живой бог, в задницу. Несмотря на всю его, по общему признанию, впечатляющую силу, он всё ещё человек. Пусть это послужит тебе уроком, Жюльен. “Никогда не выходите из дома без приправ. Приправы — наши друзья.”

— Я убью тебя! — закричал Король-Солнце, вслепую шатаясь взад и вперёд. Я убью вас всех!

— Вот тебе и мир и любовь, — сказал Жюльен. Всегда грустно видеть, как умирает старая мечта.

Он шагнул вперёд и пнул Короля-Солнце в пах. Он вложил в это всю свою силу и массу, и сила удара на мгновение оторвала Короля-Солнце от земли.

Он попытался закричать, но боль перехватила ему горло. Он упал на колени, и все силы покинули его вместе с хриплым дыханием.

Он наклонился вперёд от боли, воздух хрипел в его спазмированном горле, слёзы текли по его лицу из опухших, зажмуренных глаз. Он больше не был похож на живого бога. Я шокировано посмотрел на Жюльена.

Вы не ожидаете, что Великий Викторианский Авантюрист будет грязно драться. Но он смотрел на Короля-Солнце сверху вниз, и в его взгляде было больше скорби и печали, нежели гнева, и когда он заговорил, его голос был усталым и измученным до глубины души.

— Лежи спокойно, Гарри. Я знаю много трюков намного хуже этого. Тебе всегда нравилось слушать истории о моих прежних днях Искателя Приключений, сражавшегося с силами зла. Но ты никогда не понимал, что это значит. Ты никогда не был бойцом.

Король-Солнце медленно поднял голову и заставил себя открыть глаза, чтобы ухмыльнуться Жюльену. Его лицо покрылось тёмным, нездоровым багрянцем ярости и когда он заставил себя убрать руки от ноющего паха, они дрожали от ярости.

— Не смейся надо мной. Не смей надо мной смеяться! Ты хотел силы. Возьми это!

Король-Солнце ударил Жюльена одной рукой, и яростный свет сорвался с кончиков его пальцев, ударив Жюльена в грудь, как молния.

Он вскрикнул, отшатнулся назад, затем тот же ужасный свет вырвался из его глаз. Жюльен страшно взвыл, схватился за лицо, свет проник сквозь его руки, обрисовав кости, как рентгеновский снимок. Свет исходил из лица Жюльена, из его рук, из его груди.

Он упал на колени. Он, казалось, воспламенился от света, голубое пламя вспыхнуло вокруг, не сжигая и не поглощая его. Его тело дрожало и содрогалось, как будто он мог взорваться в любой момент.

Пациенты и сотрудники службы безопасности разбегались от него, с криками и воплями. Мне пришлось пробиваться сквозь плотную толпу, чтобы добраться до Жюльена.

Синее пламя не давало жара, один лишь этот ужасный свет. Король-Солнце, скомкано рассмеялся. Он всё ещё держался так, как будто внутри что-то было сломано, но его глаза прояснились, полные ужасного веселья.

— Он слишком ничтожен, чтобы удержать силу, которую я ему дал. Он не может контролировать это, он даже не может удержать это. В любую минуту сила вырвется на свободу и уничтожит всё это здание и всех, кто в нём находится.

По словам и оплата, ведь я живой Бог. Он посмотрел на меня и хихикнул. Конечно, вы можете прекратить всё это, Джон Тейлор. Я оставил вам выход, потому что я добрый и заботливый живой бог.

Вы можете остановить это, спасти всех в госпитале. Всё, что вам нужно сделать, это убить его. Убейте своего друга, убейте Легендарного Великого Викторианского Авантюриста, и сила вернётся ко мне. Но вам лучше сделать это быстро, пока ещё есть время!

Он исчез, продолжая смеяться.

Я оглянулся, и там была доктор Бенвей, она с ужасом глядела на Жюльена. Она не убегала, но и не могла заставить себя подойти ближе.

— Что мне делать? Закричал я на неё. Как мне это остановить? Как мне его спасти?

Но она ошеломленно покачала головой. Несмотря на весь её опыт в палате 12А, это было выше её сил. Я схватил Жюльена за плечи, удерживая его в неподвижности, сопротивляясь той силе, что засела в нём, той, что трясла его, как тряпичную куклу.

Голубое пламя жгло мне руки, но я не отпускал его. Он повернул своё лицо ко мне. Свет, исходивший из его глаз, теперь был почти раскалённым. Он с трудом выдавил из себя слова.

— Сделай это, Джон. Убей меня. Ты не можешь позволить всем этим людям умереть.

— Жюльен, я не могу!

— Ты должен! Всё в порядке, Джон. Я понимаю. Я никогда и не думал, что умру в постели. По крайней мере, так я смогу умереть, спасая жизни. Сделать что-то важное.

— Жюльен… пожалуйста…

— Извини, что меня не будет на твоей свадьбе. А теперь попрощайся и убей меня. Спаси Хоспис. Затем выследи Короля-Солнце и останови его. И не облажайся, или я вернусь и буду ходить за тобой по пятам.

— До свидания, Жюльен, — сказал я. А потом я взял его голову и резко повернул её, сломав ему шею.

Весь свет исчез, и он снова стал просто человеком. Он рухнул в мои объятия, и я крепко обнял его, не обращая внимания на пульсирующую боль в обожженных руках. Я не плакал.

Во мне было так много гнева, что не оставалось места ни для чего другого. Я готов был найти Короля-Солнце. И тогда бы я убил его. Потому что он заставил меня убить моего хорошего друга. Единственного порядочного человека Тёмной Стороны.

— Остановите его! — внезапно завопила доктор Бенвей. Я поднял глаза и увидел, что она указывает на меня дрожащим, обвиняющим пальцем. — Кто-нибудь, остановите этого человека! Он убил Жюльена Адвента!

Я осторожно опустил тело Жюльена на пол и снова поднялся на ноги, хмуро глядя на Бенвей. — О чем ты говоришь? Ты видела, что случилось!

— Ты убил его!

— Всё было не так! Ты же знаешь, что всё было не так!

Люди вокруг указывали на меня и выкрикивали моё имя, крича всем, что я убил Жюльена Адвента. Некоторые из охранников наставили на меня пистолеты.

— Не дайте ему уйти! — взвизгнула Бенвей, слёзы текли по её лицу. — Убийца! Убийца!

— Всё было не так! — воскликнул я.

Но их было слишком много, и они выкрикивали моё имя. Я повернулся и побежал, прорываясь сквозь толпу, когда они отступили передо мной.

Я выбежал из вестибюля Хосписа на автостоянку и толпа высыпала за мной, выкрикивая моё имя. Люди повсюду оборачивались, чтобы посмотреть. Позади меня звучал громкий крик, что я убил Великого Викторианского Авантюриста. Люди на улице начали кричать и показывать пальцами.

Я бежал по улицам Тёмной Стороны, а за мной следовала разъярённая толпа, моё имя было проклятием на их устах.