Невесты Шерраби

Глава 11

Оливия смотрела на экран телевизора и делала вид, что ей интересны переживания комической старухи с хриплым голосом, дочь которой якобы присоединилась к группе рок-музыкантов с бритыми головами.

Джейми уже спал, Саймон ночевал в Лондоне, а ей самой было скучно, неуютно и одиноко. Наверное, можно найти что-нибудь поинтереснее. Она нажала кнопку на пульте дистанционного управления, и на экране появилось изображение красивого сельского дома. Оливия сделала гримасу. У нее самой есть красивый сельский дом, так что спасибо, не надо…

Может, все было бы по-другому, если бы она в прошлый уик-энд вернулась, когда Саймон окликнул ее, а не убежала бы в холл, прижимая к груди папку как щит. Он сказал, что еще не закончил разговор. Но она больше не маленькая девочка и давно отвыкла повиноваться властному голосу. Поэтому она не обратила не него внимания и инстинктивно устремилась на кухню. Если Саймон пойдет за ней, то не станет устраивать скандал при миссис Ли, решила она тогда.

Хвала Небесам за то, что на свете есть миссис Ли. Быстрая, как гончая, маленькая кухарка была в Шерраби самым близким ей человеком, а в тот день Оливия особенно нуждалась в дружеском участии.

— О господи, — сказала миссис Ли, закрыв дверцу духовки и оглянувшись на Оливию, которая села за выскобленный деревянный стол и невидящим взглядом уставилась на кастрюлю с бисквитом. — Вы такая бледная, как будто увидели привидение, миссис Саймон. — Ее острые глаза сузились. — Что-то не так с бисквитом?

— Нет, пахнет замечательно. — Оливия глубоко вздохнула и одобрительно сморщила нос. Слава богу, она пришла куда нужно.

— Просто меня немного тошнит, — объяснила она.

Что ж, отчасти это было верно.

Когда миссис Ли автоматически посмотрела на ее талию, Оливия, начинавшая привыкать к тому, что в Шерраби ее фигура вызывает повышенный интерес, покачала головой и сказала:

— Нет, это не то…

— Угу. Стало быть, тогда дело в мистере Саймоне. Он что, плохо с вами обращается? Я заметила, что он проводит с вами не так уж много времени.

— Он очень занят, — осторожно ответила Оливия.

— Занят! Ох уж эти его занятия! — Миссис Ли осуждающе покачала головой. — Знаете, именно так было у него с мисс Сильвией. Но там было что-то странное.

— Сильвия? Она была странная? Саймон о ней почти ничего не рассказывал.

— Ну, еще бы. Как-никак вы его новая жена.

— Нет, думаю, не поэтому. — Она подождала, надеясь, что миссис Ли объяснит, в чем заключалась странность Сильвии. Но кухарка промолчала, и Оливия задумалась. Может, Сильвия была нездорова, страдала какими-нибудь припадками? Не поэтому ли Саймон готов был рвать и метать, когда при нем упоминали имя бывшей невесты?

Сколько загадок, сколько вопросов без ответа…

— Не думайте, — сказала миссис Ли, — Саймон не обижал ее. С ним все в порядке, с нашим мистером Саймоном. Несмотря на все эти страшные вещи, которыми он занимался.

— Страшные вещи? — слабо повторила Оливия.

— Сами знаете. — Миссис Ли махнула рукой, испачканной в муке. — Все эти шпионы и беготня с пистолетами. Могли пострадать люди. Не нравится мне это.

Она говорила так, словно прежняя работа Саймона была не поиском информации, необходимой для безопасности государства, а игрой, затеянной непослушными мальчишками.

Оливия начала приходить в себя. В присутствии миссис Ли у нее всегда улучшалось настроение.

— Саймон больше не занимается такими вещами, — напомнила она, взяла ложку и с рассеянным видом попробовала тесто, пропитанное вином и взбитыми сливками.

— Надеюсь, что нет. Теперь он женатый человек. — Миссис Ли отобрала у Оливии ложку, заменила ее чистой и поставила на стол мелкую тарелку.

— Извините, — сказала Оливия, чувствуя себя ребенком, сунувшим палец в пудинг и пойманным на месте преступления. — Миссис Ли… вы ведь любите Саймона, правда?

— На свете мало людей лучше, чем он. Вам бы следовало это знать, миссис Саймон.

— Да. Да, конечно, я знаю, — быстро согласилась Оливия.

Неужели здесь видят ее насквозь? Неужели у нее все на лице написано? Как ни любила она компанию миссис Ли, у нее не было желания обсуждать с кухаркой свою семейную жизнь. Да и Саймону это тоже едва ли пришлось бы по вкусу.

— Я… э-э… пойду поищу Джейми, — сказала она, вставая и отодвигая стул. — Он играет на улице с Риппером. Чувствую, до ланча ему придется привести себя в порядок.

— Гм! Этот Риппер настоящее бедствие, — проворчала миссис Ли. — Хотя нет смысла жаловаться на него мистеру Саймону. Слишком уж он мягкосердечный.

Мягкосердечный? Оливия, направившаяся в сад, покачала головой. Саймон? Ну да, он мог быть мягкосердечным, когда все его устраивало. Но в последнее время он был мягким как гранитная скала. Особенно в том, что касалось Оливии.

Когда беспокойный внутренний голос пробормотал, что у Саймона есть для этого причина, она ощутила досаду. Черт побери, разве она нарушала его уединение, а потом притворялась, что этого не делала? Разве отказывалась ложиться с ним в постель? Так чего он от нее ждет? Чтобы она признала за ним право делать все, что ему хочется, в том числе читать то, что не должен был читать ни при каких обстоятельствах.

Нет, этого он не дождется. Такое право дает только любовь, а она никогда не любила его так, как когда-то любила Дэна… и никогда не полюбит.

Но сможет ли она жить с мужчиной, куда более сильным, властным и твердым, чем Дэн? Сумеет ли всеми силами сохранять этот брак так же, как сохраняла предыдущий? Она не была дезертиром. Просто устала. Устала притворяться, что все хорошо, когда ничего хорошего нет. И не сомневалась, что Саймон будет продолжать обдавать ее холодом, пока она не согласится беспрекословно подчиняться его требованиям.

На это он не имеет права.

Над головой запела птица. Оливия подняла глаза, посмотрела на тонкие ветви лип, четко вырисовывавшиеся на фоне жемчужного неба, и тут ей впервые пришло в голову, что она очень хотела доверять Саймону… и безмерно злится на него именно потому, что он сделал это невозможным.

Если бы ей не нужно было думать о Джейми…

И тут, словно по мановению волшебной палочки, до нее донесся крик. Секунду спустя из кустов вылетели Джейми и Риппер и чуть не сбили ее с ног. После этого у Оливии не было времени думать о Саймоне, потому что следующие полчаса она счищала с мальчика и собаки засохшую грязь и листья и убеждала сына, что садиться за стол в таком виде нечего и думать.

К тому времени, когда они принялись за еду, Джейми был хмурым, Оливия — усталой и подавленной, а Саймон — как всегда бесстрастно любезным и холодным. Казалось, сцены в кабинете не было и быть не могло.

Но ланч в конце концов закончился, и Саймон сказал, что вернется в кабинет заканчивать работу. Джейми и Оливия отправились на лужайку играть в крокет.

Рано утром в понедельник Саймон уехал в Лондон.

И, конечно, останется там до конца недели…

Оливия мрачно смотрела на экран телевизора. Красивый сельский дом. Неужели его обитатели так же чужды друг другу, как они с мужем? Она пожала плечами, выключила телевизор и пошла наверх почитать перед сном.

— Эмма! Что ты здесь делаешь? — Когда на следующее утро Оливия спустилась в столовую и увидела дорогую гостью, у нее сразу поднялось настроение.

— Читаю про эвтаназию, — ответила Эмма.

Оливия фыркнула в кулак.

— Хорошенькое чтение для начала дня! Ты не видела Джейми? Его нет в комнате. — Очень хотелось узнать, что снова привело кузину Саймона в Шерраби, но, как всегда, ее первой заботой был сын.

Эмма отложила газету.

— Да. Он съел три куска этой вонючей копченой селедки, которую вы, англичане, так любите, и Энни повела его в школу.

— Уже?

— Он сказал, что до уроков у них будет репетиция рождественского представления.

— Ах, да, конечно. — Как она могла забыть об этом? Должно быть, на нее сильно подействовало отчуждение Саймона. Кроме того, в последнее время она стала чересчур привыкать к помощи Энни. — Джейми играет мудрого волхва, — объяснила она Эмме.

— Да. Так он и сказал, — пряча глаза, ответила Эмма.

Оливия улыбнулась.

— Я знаю, о чем ты думаешь: тот, кто поручил ему эту роль, сам далеко не мудрец.

Эмма улыбнулась в ответ, но улыбка ее была бледной; казалось, девушка готова заплакать.

— Да, так я и подумала.

— Я тоже. Но учительница сказала мне, что он до сих пор не поджег ясли Христа и не подбил пастухов на мятеж. — Оливия села в кресло и принялась за завтрак. — Однако я на всякий случай держу пальцы скрещенными… Эмма, так что тебя привело к нам? Не подумай, что я не рада тебя видеть.

— Сама не знаю. Просто удрала. Мама и папа опять уехали путешествовать, а я всегда пользовалась Шерраби как убежищем. — Она взяла треугольный тост, подумала и положила его обратно.

— Но ведь теперь у тебя своя квартира, — напомнила Оливия. — Разве можно убежать от самой себя?

— Я отказалась от апартаментов. Какой в них смысл, если у меня больше нет работы?

— Ох… — Оливия поняла, что допустила бестактность. — Ты… гм… уволилась?

— Не совсем. — Эмма ткнула вилкой в жареный помидор. — Это сделал Зак. Он позвонил в офис и сказал, что я переезжаю в Англию.

— Что?! — Ошарашенная Оливия налила себе кофе вместо чая. — Так ты переезжаешь?

— Ох, Оливия… — Эмма оставила помидор в покое и принялась за яйцо. — Я сама не знаю, что делаю. Я чувствую себя такой… потерянной.

— Это мне знакомо.

— Правда? — Эмма подняла глаза. — Да, конечно, тебе пришлось пережить тяжелые времена…

Оливия не стала объяснять, что тяжелые времена далеко не закончились. Золовка, отчаявшаяся решить собственные проблемы, вряд ли была в состоянии помочь кому-нибудь другому.

— Хочешь поговорить? — участливо спросила она.

— Сама не знаю. Может быть. — Эмма отвлеклась от статьи и отложила газету.

— У вас с Заком что-то случилось? — подсказала Оливия.

— Да уж. Случилось. Короче говоря, он прилетел в Нью-Йорк, велел мне бросить работу и заявил, что женится на мне. Вот и все.

— И ты согласилась?

Эмма покачала головой.

— Нет. Как я могла? Он не любит меня, а просто хочет командовать мной.

— Думаю, это было только начало, — сухо заметила Оливия.

— Нет. Он провел у меня ночь, а когда я проснулась, Зак уже ушел, оставив записку. Оказалось, он позвонил в фонд и сказал, что я больше не буду у них работать.

— О господи… И что же ты сделала?

— Я позвонила в офис и сообщила, что это ошибка. Но там заявили, что срок моего контракта истек и они решили не продлевать его. Мои призывы оказались настолько эффективными, что теперь они будут пользоваться ими несколько месяцев — возможно, с небольшими изменениями. Кроме того, они сказали, что я стала для них… помехой. Так что Зак оказался абсолютно прав, — трагически закончила она.

Оливия подумала, что именно эта правота и задела Эмму больнее всего.

— Ну что ж, — осторожно сказала она. — Разве это не значит, что ты можешь выйти за него замуж? А работу ты найдешь и здесь.

— Только если его высочество ее одобрит, — горько ответила Эмма.

— Ты не должна осуждать его. На тебя дважды напали. Никакой любящий тебя мужчина не смирился бы с этим.

— Да, конечно. — Эмма взяла вилку и набросилась на беззащитную жареную картошку. — Но я сомневаюсь, что он действительно любит меня. Он просто чувствует свою ответственность. И хочет командовать…

— Не очень похоже на Зака. Конечно, я знаю его хуже, чем ты…

— Просто ты на его стороне, — рассердилась Эмма.

— Нет. Я пытаюсь понять обе стороны. Что он сказал, когда вернулся? Извинился?

— Нет. Он сказал: "Что я тебе говорил?"

Как всякий мужчина, со вздохом подумала Оливия. Если бы Заку хватило мозгов сказать, что он виноват, но поступил так, потому что любит ее, Эмма тут же упала бы в его объятия, чего, как она сильно подозревала, жаждали оба. Она видела, как Зак смотрит на Эмму. Дело там было далеко не в постели.

Когда-то на нее саму так же смотрел Дэн…

Она намазала тост маслом и деловито спросила:

— А что было потом?

— Я сказала, что он ублюдок, и ушла. Но… ох… Оливия… — Эмма положила вилку и прикрыла рукой рот. В ее глазах — на сей раз бирюзовых — заплясали искорки смеха. — Когда я дошла до Пятой авеню, то поняла, что ушла из собственного дома. Поэтому я вернулась, чтобы прогнать Зака.

Оливия безуспешно попыталась подавить смешок. Но когда Эмма опустила руку, оказалось, что она тоже смеется.

— Знаешь, Эмма, — спустя несколько минут выдохнула Оливия, когда обе они вытерли глаза салфетками с монограммой Шерраби. — По-моему, тебе не о чем волноваться. Ничто не в состоянии надолго испортить тебе настроение.

— Кроме Зака, — становясь серьезной, ответила Эмма. — И ничего смешного, — сурово добавила она, когда у Оливии снова поползли вверх уголки губ.

Оливия взяла себя в руки и участливо кивнула.

— И что же, он ушел, когда ты прогнала его? — спросила она.

— Нет. Его уже не было. И с тех пор я его не видела.

— Гмм… — Оливия поглядела на нее с прищуром. — Поэтому ты и приехала?

— Нет! Конечно нет! Он невозможный! — Эмма говорила с такой горячностью, что Оливия испытала искушение процитировать фразу Шекспира о тех, кто слишком громко протестует. Но тут в холле пробили часы. Она встала и сказала, что должна поговорить с миссис Ли насчет обеда.

Миссис Ли не нуждалась ни в каких указаниях и прекрасно знала, что будет готовить на обед. Но Эмма снова взялась за газету и углубилась в рассказ о женщине, которая убила своего любовника цветочным горшком.

Оливия поднялась к себе в спальню и минуту-другую задумчиво смотрела в окно, глядя на луговую траву, колеблемую ветром. Затем она сняла трубку стоявшего у кровати телефона и набрала номер.

— Доброе утро, "Себастьян и Кент", — неприветливо произнесла Диана, недовольная тем, что ее оторвали от дела.

— Доброе утро. Мистер Себастьян у себя? Это миссис Себастьян. — Ей все еще было странно называть себя так.

— Да, на месте. — Оливии показалось, что секретарша сквозь зубы пробормотала "к несчастью". — Минутку, пожалуйста.

После короткой паузы раздался голос Саймона:

— Да? В чем дело, Оливия?

Холоден и вежлив, как всегда. Оливия вздохнула.

— Здесь Эмма, — сказала она.

— Да? Ну что ж, раз так, скучать тебе не придется.

— Да, но я звоню не поэтому. Зак на месте?

— В данный момент нет.

— Но он вернется?

— Очень надеюсь. Оливия…

— Подожди. — Оливия подняла руку, как будто он мог ее видеть. — Я подумала… Она выглядит ужасно смущенной и несчастной. Зак… тоже смущен?

— Если быть смущенным значит злиться больше обычного и изводить Диану, то да. Но тогда и я тоже смущен. По крайней мере, так она говорит.

— Бедная Диана. Саймон…

— Да? Оливия, ты звонишь по делу или?..

— Конечно, иначе я бы не стала отнимать у тебя время. Саймон, как ты думаешь, Зак любит Эмму?

— Возможно. Но не думаю, что тебе удастся заставить его признаться в этом. Он на собственном опыте убедился, чем кончается любовь.

О боже, каким мрачным и горьким стал его тон… Глядя в окно, Оливия следила за Кактусом и Перекати-полем, рысью скакавшими вдоль ограды дальнего луга. Какая мирная картина…

— Понимаю. Но все равно скажи Заку, что Эмма здесь, ладно? — Она изо всех сил пыталась говорить бодро и непринужденно. — Это может быть важно.

— Ладно. Как хочешь. Значит, увидимся в уик-энд. У тебя все в порядке? Больше не ссорилась с Харолдом Даунером?

— Нет. Все нормально.

— Ладно. Тогда до свидания.

— До свидания.

Саймон положил трубку. Черт! Почему при звуке голоса Оливии ему хочется рвать и метать? Неудивительно, что Диана жалуется на его характер. Он посмотрел на ползучее растение, которое секретарша притащила две недели назад, чтобы порадовать его. Эта проклятая штуковина медленно, но верно оплетала решетку.

Черт побери, он женился на Оливии, чтобы решить проблему, а не создавать новую. Он нуждался в неприхотливой жене, которая подходила бы ему в постели и быстро наградила его наследником. И за исключением последнего Оливия соответствовала этим требованиям. Она охотно делила с ним ложе; ее единственным требованием было дать ей какую-нибудь работу, которой можно было бы заполнить досуг. А обвинить ее в отсутствии наследника у Саймона не поворачивался язык.

Тогда почему же при виде Оливии или звуке ее голоса его обуревало непростительно-детское желание… Ладно, признаваться так признаваться. Ему хотелось причинить ей боль. Не физическую — это было не в его характере. Но чем-то отплатить ей за то, что она сделала из мухи слона и раздула историю с этим дурацким дневником.

Нельзя сказать, что в последние недели он был добр к Оливии. Вежлив — да. Но не добр. Целуя ее в прошлый уик-энд, он хотел не доставить ей удовольствие, а наказать. Но она казалась такой подавленной, такой отчаявшейся, что Саймон тут же ощутил угрызения совести. Он позвал ее, желая утешить…

А Оливия убежала и не стала его слушать.

Саймон стиснул зубы. Правда заключалась в том, что он не знал, как вести себя с Оливией. Если бы речь шла о постели, она не отказала бы ему. Этого не позволило бы ее врожденное благородство. Беда заключалась совсем в другом.

Пробормотав несколько слов, не предназначенных для слуха Дианы, Саймон встал, повернулся и три раза сильно ударился головой о стену.

— На твоем месте я бы этого не делал. — Саймон круто обернулся и увидел Зака. Тот стоял в дверях и ехидно улыбался. — Это плохо для дела, — продолжил партнер. — Дыры в стенах кажутся клиентам подозрительными.

— Черт бы тебя побрал, — сказал Саймон более дружелюбно, чем собирался.

— Будь по-твоему, — пожал плечами Зак. — Это личное или что-то, о чем мне следует знать?

— Личное. Кстати говоря, звонила Оливия. Она просила передать тебе, что Эмма в Шерраби.

— Ага… — Зак поудобнее прислонился к косяку. — После возвращения из Штатов партнер впервые расслабился, подумал Саймон. Словно наконец-то прибыл долгожданный багаж. — И как долго она там пробудет? — спросил Зак.

— Понятия не имею.

— Отлично. — Выражение лица Зака изменилось так быстро, словно он скинул с себя плащ. — Диана! — крикнул он. — Отмени все назначенные на завтра встречи. Я уезжаю по делам в Линкольншир.

— Мистер Кент! — крикнула в ответ Диана. — Как, опять? Это невозможно!

— Еще как возможно, — жизнерадостно отозвался Зак и, повернувшись к Саймону, вполголоса спросила: — Увидимся в уик-энд, Сай?

— Надеюсь… если ты не боишься злоупотребить моим гостеприимством. Не помню, чтобы я тебя приглашал.

Зак проигнорировал этот выпад и вышел, насвистывая "Когда святые маршируют" в тональности ре мажор.

Саймон грузно опустился в кресло. Зак никогда не свистел. Если Саймон не ошибся, это означало, что уик-энд предстоит веселый.

— Диана, — позвал он. — Зайди ко мне.

Когда в дверях появилась секретарша, он сказал:

— Напомни мне, чтобы я никогда не произносил в этом кабинете имя моей кузины Эммы. Оно выбивает моего партнера из колеи.

— Вы мне будете рассказывать! — дернула плечом Диана. — Он отменил все свои встречи. Женился бы он на ней и успокоился. Только не так, как вы. Не похоже, чтобы брак пошел вам на пользу.

— Спасибо, Диана, — кисло ответил Саймон. — Вижу, наблюдательность тебе не изменила. Но если ты дорожишь своей работой, то сделай усилие и постарайся держать свои проклятые наблюдения при себе. — Он взял со стола коробочку со скотчем и канцелярскую скрепку и швырнул их в Дианино ползучее растение.

— Не попали, — сказала Диана и бегом припустилась на свое место.

Эмма лежала в знакомой кровати и прислушивалась к завыванию ветра за окном. Через несколько недель наступит Рождество. Но настроение у нее было отнюдь не рождественское, наверное, потому, что к тому времени ее здесь не будет. Она вернется к родителям в Лонг-Айленд и окажется за миллион миль от Зака Кента.

Она беспокойно повертела головой. Безнадежно. С чего она взяла, что сможет уснуть? Она не спала уже несколько недель. Может, если лечь на живот… Нет, все без толку. Что-то буркнув себе под нос, Эмма отбросила одеяло и спустила ноги на пол.

Бррр… Она забыла про нелюбовь британцев к центральному отоплению. Саймон говорил, что родители провели его несколько лет назад, наверное, просто морочил ей голову. Она встала и потянулась за халатом, но вдруг передумала и почувствовала острое желание подышать свежим, холодным воздухом. Зная, что это глупо, но не в силах остановиться, она подошла к окну и распахнула его настежь.

В комнату ворвался ветер, захлопал шторами, чуть не сбросил с места серебряную вазу в форме бутона и сдул на пол пачку почтовых открыток. Эмма ахнула, закрыла окно и стала подбирать их.

Она что, с ума сошла? Что заставило ее открыть окно? Она действительно что-то услышала сквозь шум ветра или это ей только почудилось?

Когда последняя открытка легла на место, Эмма наконец поняла, что за послание передал ей ветер, на несколько секунд влетевший в ее комнату.

Ни о чем больше не думая, она сбросила халат и ночную рубашку, натянула теплые брюки, плотный серый свитер и голубой анорак, привезенные с собой из Штатов. Потом она спустилась по лестнице, прошла по тихому коридору и оказалась в гардеробной. Включив свет, она обнаружила сапоги всех мыслимых фасонов и размеров, рядами стоявшие на выскобленном деревянном полу. Эмма влезла в ближайшую более менее подходящую пару, бегом устремилась на кухню и через черный ход вышла на улицу.

К ее удивлению, ветер стих, а мороз ослабел. Она остановилась и прислушалась.

Да, так и есть. Ей пели серенаду.

Сердце бешено заколотилось, нервы напряглись как струна, и Эмма со всех ног припустилась к лесу. Еще не добравшись до опушки, она уже знала, кто ее ждет.

Зак сидел на том же замшелом пне, к которому она пришла много лет назад. Но на этот раз он играл "Зеленые рукава".

"Увы, любимая моя жестоко прогнала меня…" — всплыли в памяти давно забытые слова. Эмма притаилась в тени. Луна светила еле-еле, и в темноте лицо Зака казалось бледным пятном.

"Я так давно тебя люблю…"

Нет, он не любит ее. И она не прогоняла его. Или прогоняла? Нет, когда она вернулась, его уже не было.

Но ты хотела его прогнать, напомнила она себе. А он наказал тебя за это, вот и все.

— Зак… — позвала она. — Зак, что ты делаешь? Почему ты здесь? В самый разгар ночи…

— "И все же нет тебя милей, леди Зеленых Рукавов".

Зак закончил мелодию и спрятал губную гармошку в карман.

— Хотел проверить, придешь ли ты, — сказал он, как будто это разумелось само собой.

— Но я могла не услышать тебя.

— Я знал, что ты услышишь.

Ну что ей оставалось?

— Ты был прав. Я здесь.

— Да. — Он протянул руку. — Иди сюда.

Эмма двинулась к нему, как будто Зак был магнитом, а она иголкой. Когда она подошла достаточно близко, Кент взял ее за запястье, притянул к себе и поставил между коленями.

— Ну, крошка Эмма, — спросил он, — ты простила меня?

— Простила?

— За то, что я лишил тебя этой совершенно неподходящей работы?

— Да. — Она проглотила комок в горле. Тепло его бедер согревало ей кровь. — Я бы все равно лишилась ее. Они сказали, что я им мешаю, — лишенным эмоций голосом пояснила Эмма.

— Отлично. Ты тосковала по мне?

— Сам знаешь, что да, — прошептала она, осторожно касаясь его волос.

— Я ничего не знаю. Кроме того, что ты ушла от меня в страшном гневе.

— Я вернулась. Но ты уже ушел.

Зак просунул руки под голубую парку и сжал ягодицы Эммы.

— Нужно было дать тебе успокоиться. И решить, чего ты хочешь.

— Но ты знал, чего я хочу. Знал с первого дня.

— В тот день тебе было всего шестнадцать. Люди меняются. Могло оказаться, что ты одна из тех женщин, которые неутомимо преследуют жертву, но теряют к ней интерес, как только получат приз, — не могу подобрать другого слова. По крайней мере, так мне казалось.

— Как ты мог так думать? Это неправда!

— В самом деле? Я сделал тебе предложение. Наконец-то. А ты отказала мне.

Ухнула сова, и что-то мягкое коснулось лица Эммы.

— Я не могла по-другому, — сказала она. — Ты должен был понять.

— Но не понял. Я не морочу женщинам голову, как делает твой омерзительный кузен Джералд. — Его руки продвинулись еще дальше.

Эмма задрожала, но не от холода.

— О, я знала, что ты говорил серьезно, — с трудом вымолвила она. — Но не знала почему. И не уверена, что знаю сейчас.

— Правда? Ну что ж, не буду скрывать. Я сам не был уверен в этом вплоть до того утра, когда ты ушла от меня. И тут я представил себе ужасную картину, что проведу остаток своих дней без крошки Эммы. Кто же будет сводить меня с ума?

Если бы она видела его лицо… Проклятая темнота!

— Что ты хочешь этим сказать? — прошептала Эмма. Она не смогла бы говорить громче даже под страхом смертной казни.

— Когда ты отказала мне в первый раз, я решил, что, возможно, это и к лучшему. Но во второй раз все было по-другому. Я не поверил тебе и заманил в постель.

— Нечестный прием, — пробормотала Эмма.

— Нечестный? — Зубы Зака блеснули в темноте, а рука скользнула между ее ног.

Эмма задохнулась.

— Не надо, — взмолилась она.

Зак засмеялся, но руку не убрал.

— Почему? Тебе не нравится?

— Сам знаешь, что нравится. Зак, пожалуйста, я не могу так думать…

— А я и не хочу, чтобы ты думала. Хочу, чтобы ты сказала: "Да, Зак, я выйду за тебя". А потом мы отметим это как полагается.

— Почему? — простонала Эмма, отодвигая его колено и делая шаг назад. — Зак, почему ты хочешь, чтобы я вышла за тебя замуж?

— А как ты думаешь, смешная женщина? — Его голос стал низким и протяжным. — Черт побери, потому что я люблю тебя. И, кажется, любил всегда.

— Ох, Зак… — Ощущая радость и невероятное облегчение, Эмма наклонилась и взяла его лицо в ладони. — Ты уверен?

— Как никогда в жизни.

— Тогда да. Да, да, да! Я выйду за тебя, Зак Кент. И буду делить с тобой радости и печали до конца моих дней.

Зак испустил вопль, который напомнил ей воинский клич шотландских горцев, и усадил Эмму к себе на колени.

Когда они перестали целоваться, он бережно поднял ее и опустил на ложе из мха и опавшей листвы. Под ее левым плечом оказался камень, а ногу кололо что-то острое. Но это не имело значения. Она протянула руки, и через миг темная фигура Зака оказалась сверху. Последнее, что она ощутила до того, как забыть окружающее, был знакомый запах его кожи.

Много времени спустя, когда любовные клятвы были скреплены близостью, Зак поднял Эмму на ноги и начал застегивать ее одежду.

— Ну вот, — сказал он. — Все улажено.

Эмма обняла его за талию, посмотрела снизу вверх и засмеялась.

— Да, — сказала она. — Это самый лучший способ. Зак…

— Что?

— Почему ты ждал все эти недели? Почему не вернулся за мной?

— Потому что тебе требовалось время. Время понять, чего ты хочешь. Я вел себя в Нью-Йорке как последний дурак. Тебе нужно было пережить это.

— Ты ужасно раскомандовался, — сказала Эмма.

— Да я знаю. Но ты должна понять — меняться я не собираюсь. — Он справился с последней пуговицей и застегнул молнию ее куртки до самого верха. — И ни за что не соглашусь, если твоя новая работа будет такой же, как предыдущая.

Если бы он сказал это несколько часов назад, она бы выпрыгнула из штанов, подумала Эмма. Но сейчас, когда она знала, что Зак любит ее, это не имело значения. Оливия была права. Все дело в любви.

— Может быть, я займусь той же работой, — задумчиво промолвила Эмма. — Она мне нравится. Но не думаю, что теперь мне понадобятся полевые опыты.

— Нет, — сказал Зак. — Не понадобятся.

Услышав его решительный тон, Эмма только улыбнулась. Если Зак Кент думает, что женитьба даст ему право командовать, то он сильно ошибается. Но не стоит торопиться. Она предвкушала удовольствие укротить строптивца.

— Что бы ты сделал, если бы я не прилетела в Англию? — спросила она.

— Наверное, вернулся бы в Штаты и забрал тебя. Но я знал: если любишь, прилетишь. — Он развернул ее лицом к дому. — Это было долгое ожидание. Диана будет рада, что все позади. Она говорила, что на меня смотреть противно.

Эмма засмеялась.

— Охотно верю. Потому что я сама ждала. Целых восемь лет… и Саманту.

— Ах, Саманту… Если хочешь знать, это ты толкнула меня в ее объятия. Я сдуру подумал, что она защитит меня от твоих козней. — Он властно обнял ее за талию.

Эмма засмеялась и положила голову на плечо Зака, наконец уверившись в постоянстве его любви.

— Я сама нуждалась в защите, — сказала она. — Знал бы ты, сколько сосновых иголок воткнулось мне в зад.

— Самое подходящее место. И для иголок тоже, — самодовольно ответил Зак.

— Ублюдок, — миролюбиво заявила Эмма. Сосновые иголки были не слишком дорогой платой за то, что она испытала с Заком.

Они вышли из леса в поле и увидели впереди отливавшую тусклым серебром крышу. Особняк был залит бледным лунным светом.

Когда они подошли к черному ходу, дверь открылась нараспашку и из нее пулей вылетел Риппер. На пороге стояла Оливия в алом халате. Увидев их, она поднесла руку ко рту. Но когда они подошли ближе, Оливия заметила сосновые иголки и остатки мха, покачала головой и рассмеялась.

— Эмма, — с трудом выдавила она. — Ох, Эмма… Поздравляю. Вы похожи на двух дикобразов. Разве я не говорила, что тебе ничто не страшно?

— Да, — промолвила Эмма. — Говорила. А я сказала: "Ничто, кроме Зака". Но оказалось, что он мне тоже не страшен.

Трое вошли в дом, продолжая смеяться. Риппер воспользовался тем, что на него не обращают внимания, забрался в кладовку миссис Ли и сожрал рулон вощеной бумаги, пакет чая и две булочки с изюмом.