Невидимые линии. Границы и пояса, которые определяют мир

Предсказуемо, что Иоанн II был недоволен этим планом. Хотя он получил бы монополию в Африке и, если бы его флоты смогли туда добраться, в большей части Азии, он не считал, что должен сталкиваться с какими-либо ограничениями. Военно-морская мощь Португалии и ее способность ориентироваться в мире были непревзойденными. Его страна явно лидировала в том, что стало известно как "Эпоха исследований" или "Эпоха открытий". Почему он должен был отступать, особенно когда он интерпретировал договор Алькасоваса как поддержку своих земельных претензий в "Новом Свете"? Еще одна претензия заключалась в том, что придерживаться установленной папой пограничной линии было бы практически невозможно, поскольку даже лучшие мореплаватели, отправлявшиеся на юг, чтобы впоследствии проложить восточный путь в Азию, с трудом избегали бы пересекать ее то тут, то там из-за силы пассатов. Поразительно, с какой готовностью Иоанн II бросил вызов традиционной власти папы в вопросах суверенитета, добиваясь заключения нового дипломатического соглашения, даже если он опасался личного отлучения. Таким образом, его португальская делегация предложила испанским коллегам использовать Inter caetera в качестве отправной точки в переговорах между двумя странами.

Эти переговоры не будут легкими. Сейчас определялось будущее мира. Самая могущественная страна в мире и самая амбициозная - будут разделены на известные и неизвестные территории. С марта по июнь 1494 года обе стороны вели переговоры в небольшом испанском городке Тордесильяс, недалеко от португальской границы, под наблюдением папского представителя в качестве посредника. Тордесильясский договор, подписанный 7 июня, подтвердил многие изусловийInter caetera, но добавил некоторые приукрашивания, например, совместную экспедицию (которая так и не состоялась) для обозначения курса невидимой линии путем установки пограничных башен в таких местах, как Кабо-Верде, и прямой канал для свободного прохода испанских кораблей через португальские воды, необходимый для путешествий в Америку и обратно. Однако самым важным аспектом договора стал перенос пограничной линии дальше на запад, на меридиан в 370 лигах к западу от Кабо-Верде, что составляет чуть менее 2 000 километров. Вместо того чтобы проходить через центр Атлантики, она теперь будет проходить примерно на полпути между Кабо-Верде и открытыми Колумбом для Испании островами.

Казалось, переговорщики не знали, что эта невидимая линия пройдет и через восточную часть Бразилии. Когда Педру Алварес Кабрал достиг этой территории по пути в Индию в 1500 году, он, следовательно, смог положить начало ее колониальному периоду. По сей день португальский язык является официальным языком Бразилии, единственной страны в Северной и Южной Америке, часть территории которой находится к востоку от линии. Напротив, благодаря действиям Эрнана Кортеса, Франсиско Писарро и других конкистадоров подавляющее большинство жителей этой части света заговорит на испанском языке. Хотя Португалия уже установила контроль над многими местами к востоку от этой линии, примечательно, что здесь можно найти множество мест, где португальский язык по-прежнему является основным или вспомогательным, включая Кабо-Верде, Гвинею-Бисау, Сан-Томе и Принсипи, Анголу, Мозамбик, Восточный Тимор и Макао, а в историческом плане также Гоа и Индонезию. Сегодня только одна страна к востоку от этой линии говорит на испанском языке - Экваториальная Гвинея (бывшая Испанская Гвинея), которая была уступлена Испании в 1778 году после того, как Португалия убедилась, что это просто место болезней и беспорядка. Однако Филиппины и несколько островов Тихого океана также указывали испанский язык в качестве официального в прошлом. Это подводит нас к заключительной части истории.

Колумбу так и не удалось добраться до Индии ни во время второго (1493-6), ни третьего (1498-1500), ни четвертого (1502-4) путешествий.Вместо негов обратном направлении, его португальский соперник Васко да Гама стал первым европейцем, достигшим Индии по морю в 1498 году, что позволило его стране претендовать на контроль над большей частью Индийского и Атлантического океанов. Но оставалось еще одно важное достижение: полное кругосветное путешествие. Португальский путешественник Фердинанд Магеллан уже побывал на Малайском полуострове, который в первые два десятилетия XVI века стал желанным местом для исследователей из-за обилия пряностей, которые можно было выгодно продать за границу.* Однако он хотел стать первым человеком, который отправится на Молуккские острова, прозванные "Островами пряностей" и входящие сейчас в состав архипелага Малуку в Индонезии, по новому маршруту на запад. Загвоздка заключалась в том, что он не смог получить разрешение от португальского короля Мануэла I, преемника Иоанна II, и так сильно с ним рассорился, что подвергся публичному унижению в своей собственной стране, несмотря на свои предыдущие достижения. Как и Колумб до него, он обратился за поддержкой к Испании; в конце концов, для начала ему все равно пришлось бы путешествовать через воды, контролируемые испанцами. Подростковый король Испании Карл I - или Карл V из Священной Римской империи - согласился в 1519 году, и Магеллан с флотилией из пяти кораблей отправился в путешествие, которое, как он ожидал, продлится два года.

Спустя год - Магеллану помешало серьезное восстание в Патагонии - он наконец перешел из Атлантического океана в Тихий через узкий пролив у оконечности Южной Америки, который назвал Эстречо-де-Тодос-лос-Сантос ("Пролив всех святых"). Современное название - Магелланов пролив - было дано ему позже королем Карлом в его честь. Не зная размеров Тихого океана, Магеллан был удивлен тем, что путешествие, которое, как он предполагал, займет всего несколько дней, на самом деле заняло почти четыре месяца.В марте 1521 года он наконец добрался до Азии, став первым европейцем, совершившим плавание через Тихий океан. Однако во второй раз в своей жизни он не доплыл до Островов пряностей: его убили на острове Мактан на Филиппинах после попытки обратить население в католицизм. Тем не менее его коллега Хуан Себастьян Элькано взял на себя управление миссией и сумел провести один из пяти кораблей Магеллана, получивший меткое название"Виктория", обратно в Испанию по традиционному маршруту, став первым человеком, обогнувшим Землю.

Почему это так важно? Ведь если кто-то сможет обогнуть весь мир, то одной границы будет недостаточно. Где восток становится западом, а запад - востоком? И Испания, и Португалия утверждали, что ценные Острова пряностей находятся по "их" сторону границы. Португалия указывала на свои традиционные восточные маршруты, Испания - на западный проход, найденный Магелланом и Элькано. Кроме того, путешествуя по планете, не прошел ли Элькано незаконно через значительную часть "португальских" вод? Тот факт, что он плыл в западном направлении, не имеет никакого значения. В 1524 году в двух городах - Бадахосе (Испания) и Элваше (Португалия) - была организована конференция, на которой собрались лучшие умы, в том числе картографы и навигаторы, чтобы провести антимеридиан, в идеале - такой, чтобы обе страны имели равные половины света. По сообщениям, хотя, возможно, и апокрифическим, самое простое решение предложил маленький мальчик, который, увидев делегацию, показал ей свой затылок и предложил провести линию через трещину. Только 22 апреля 1529 года, отчасти благодаря международным брачным соглашениям, которыми так славятся королевские особы, в Сарагосе (Испания) был подписан договор, установивший антимеридиан на 297,5 лиги или чуть более 1700 километров к востоку от Молуккских островов. Существующая линия, определенная Тордесильясским договором, не изменится.Еще более интригующим фактом, чем то, что Португалия получила значительно большую часть мира, чем Испания, является то, чтоФилиппины , которые вскоре станут испанской колонией, фактически находятся далеко к западу от линии и, следовательно, на "португальской" территории. Несмотря на этот проступок - а также на собственные проступки Португалии в Южной Америке, когда она отодвигала границы Бразилии все дальше и дальше на запад, - в последующие десятилетия обе страны в основном соблюдали два меридиана, определенные этими договорами.

И на этом все закончилось, или, по крайней мере, могло бы закончиться, если бы в мире было только две страны. Как убедились конкистадоры, если по договору они могли претендовать на большую часть американских земель, это не означало, что жители этих мест согласятся. Со временем появились новые морские державы - Англия, Голландская республика и Франция, которые не считали нужным соблюдать договоры, относящиеся только к двум странам. Это нашло свое отражение в использовании ими писем с марками, разрешающих каперам (фактически пиратам с документами) нападать на испанские и португальские корабли и обворовывать их. Не менее важным, чем эти физические нападения, была публикация трактата голландского юриста Гуго Гроция "Свобода моря" (Mare Liberum, 1609), который популяризировал принцип "свободы морей", предшественника "свободы открытого моря" Конвенции ООН по морскому праву (действует с 1994 года) и основы современного международного права.* Обращаясь с этим трудом к "Правителям и свободным и независимым народам христианства", Гроций бросил прямой вызов авторитету папства в определении суверенитета и добился того, что монополия Испании и Португалии на главные водные пути мира отныне станет предметом международных споров и озабоченности.По всем этим причинам два меридиана, которые были проведены для разделения Земли на две части, быстроустарели; будущие договоры, особенно в Южной Америке, будут вносить поправки в конкретные границы, а не изменять две всеобъемлющие линии, которые стало невозможно контролировать.

Однако нельзя сказать, что Тордесильясский и последующий Сарагосский договоры не имели долгосрочных последствий. Испания стала феноменально богатой благодаря драгоценным металлам, которые она получала через свои колонии, что позволило ей вести войны на нескольких континентах и поставить на колени некогда могущественные цивилизации - майя и инков. Относительно Португалия была менее заинтересована в захвате новых территорий, чем Испания, и предпочитала использовать свои конкурентные преимущества в прибыльной и эффективной морской торговле, контролируя многочисленные порты в Индийском океане, от острова Мозамбик до Малакки в современной Малайзии и от Бахрейна до Макао.* Пока голландцы не стали грозным конкурентом в Азии в XVII веке, Португалия фактически могла наслаждаться эксклюзивностью богатств этого обширного региона в течение доброй сотни лет. А в прошлом веке Чили и Аргентина ссылались на Тордесильясский договор для защиты своих земельных претензий в Антарктиде и на Фолклендских (Мальвинских) островах, соответственно. Последствия Договора сегодня не всегда очевидны, но их существование нельзя отрицать.

Наконец, что же касается Папы? Подписавшие Тордесильясский договор стороны обязывались лишь просить его о признании их соглашения, которое было заключено без его присутствия и участия. Лишь в 1506 году папа Юлий II официально утвердил возникшую границу папской буллой Ea quae pro bono pacis.†времени авторитет папства в определении границ стран продолжал уменьшаться, особенно по мере того, как все большееколичество стран под влиянием Реформации искало новые источники руководства и лидерства. В последующие столетия идею разделения мира на две части в интересах всего лишь нескольких государств становилось все труднее обосновать с политической, юридической и философской точек зрения. И все же, несмотря на многочисленные и разнообразные земельные претензии, которые мы можем выявить по всему миру, есть одно место, которое активно отвергается странами, которые могли бы занять его без особых проблем. Как сложилась эта уникальная ситуация?

*Хотя технически эта точка не является южной оконечностью Африки, ее последующее переименование королем Иоанном II в Кабо-да-Боа-Эсперанса или "Мыс Доброй Надежды" отражает, насколько решительно португальцы стремились поощрить амбициозных исследователей к дальнейшим путешествиям.

*Технически - Кастилия, но де-факто - Арагон.

† Одним из главных сторонников тезиса о еврейском происхождении Колумба (которому уже не менее века) был известный человек, переживший Холокост и охотник за нацистами Симон Визенталь, утверждавший, что решение Колумба плыть на запад в поисках места, где евреи могли бы найти убежище, было навеяно библейским пророчеством. Разумеется, имеющиеся доказательства лишь косвенные, но различные улики создают определенную интригу. Например, первоначально Колумб планировал отплыть 2 августа 1492 года - в тот самый день, когда евреи по закону должны были либо перейти в католичество, либо покинуть Испанию, либо подвергнуться смертной казни; эта дата также приходилась на Тиша Б'Ав, торжественный еврейский праздник, посвященный разрушению обоих древних храмов в Иерусалиме. Тот факт, что впоследствии он отложил свое путешествие на один день, может свидетельствовать о том, что он подумал, не стоит ли отправиться в путь в дату, которую многие евреи считают несчастливой. Кроме того, характерная треугольная подпись Колумба напоминала знакомые надписи на еврейских надгробиях, а в письмах к сыну Диего он постоянно использовал еврейские буквы ה״ב (бет-хей), что означает "Б'эзрат Хашем" или "С Божьей помощью", обычное еврейское благословение.

*Сколько именно людей захватил Колумб (и кто не сбежал) во время своего первого плавания, неизвестно, но разумная оценка - от одного до двух десятков. Все они, за исключением шести, умерли, не добравшись до Европы, и только двое были живы через год после захвата. В отличие от своей враждебности к евреям и мусульманам, Изабелла проявила удивительное милосердие к выжившим, отчитав Колумба за порабощение людей, которых она считала своими подданными и потенциальными католиками, и приказав вернуть их домой, разумеется, после крещения. Она не отступила от этой позиции, приказав арестовать Колумба в 1500 году за его все более жестокие злоупотребления в отношении коренного населения и лишив его губернаторства.

*[Милосердие] вечного короля.

† "Среди других [произведений]".

*"Не так давно".

*Позднее, в середине XVII века, мускатный остров Рун после затяжного конфликта был обменян Англией на Манхэттен, принадлежащий голландцам, что свидетельствует о привлекательности этого региона для европейцев.

*Несмотря на это, Гроций не гнушался грубой силы: его репутация была основана на его ранней и мучительно подробной юридической защите (под названием De Jure Praedae, или "О праве на приз и добычу") захвата португальского судна Santa Catarina в Сингапурском проливе в 1603 году его двоюродным братом Якобом ван Хеемскерком.

*По случайному совпадению, английское название языка юго-восточного Китая - кантонский - происходит от португальского названия региона Гуандун - Кантау, что является еще одним своеобразным наследием.

† "Те [соглашения], которые направлены на благо [т.е. содействие] миру".

Бир Тавиль

Это ваш шанс стать почетной принцессой, рыцарем, придворным шутом или даже заставить короля исполнить вашу просьбу.

Джеремайя Хитон

С 2014 года в Интернете разразился дипломатический кризис. Политические лидеры переходят от взвешенной переписки к страстным упрекам. Иногда переговоры проходят тихо, через личные сообщения, а иногда интернет становится публичной средой для ключевых игроков, чтобы оспорить и опровергнуть заявления друг друга. В центре внимания, как это типично для политических разборок, находится территория. Но мало что еще в этом деле является обычным.

На самом деле, положение Бир-Тавиля - одно из самых странных в мире. Скромный (около 2 000 квадратных километров) клин земли между Египтом и Суданом вполне мог бы принадлежать любой из этих стран. Но вместо этого его сторонятся оба. Эта необычная ситуация заинтересовала людей с высокими амбициями, и три человека, в частности, претендуют на владение этой территорией. Во-первых, это американский фермер по имени Джеремайя Хитон, который в 2014 году сделал себя королем Северного Судана, выбранного им для региона, чтобы его семилетняя дочь Эмили могла стать принцессой в реальной жизни; стоит спросить, не являются ли требования двух других его детей более скромными. Во-вторых, индийский IT-предприниматель по имени Суяш Диксит в 2017 году назвал себя Королем Дикситов, надеясь, что, образно говоря, нанеся себя на карту, он обеспечит себе личное наследие. Третий ключевой претендент - Дмитрий Жихарев, российский радист, который утверждает, что Хитон и Диксит не имеют доказательств своих претензий и что его визит на территорию в 2014 году делает его настоящим Королем Mediae Terrae, в знак уважения к Дж. Р. Р. Толкиену.Несмотря на целый ряд другихинтернет-претензий, в том числе на Королевство государства Бир-Тавиль (в котором почти сразу же началась "гражданская война", задокументированная в сети), Эмират Бир-Тавиль (чьи претензии ссылаются на Коран), Великое княжество Бир-Тавиль (которое выпускает свою собственную валюту), государство Бирланд (выпускающее собственные марки) и Конфедеративная империя Бир-Тавиль и территорий (национальный гимн которой - "пятнадцать человек на груди мертвеца") - вот три основных участника бескровного конфликта из-за места, которое едва ли вызывает рябь в собственном регионе. Дела делаются и тут же развенчиваются. Международный интерес то усиливается, то ослабевает. И в разгар этих споров жизнь и интересы тех, кто живет в Бир-Тавиле и его окрестностях, постоянно упускаются из виду.

Как возникла эта необычная ситуация? Как и многие другие разногласия по поводу территории в Африке, затруднительное положение Бир Тавиля уходит корнями в колониализм. Как и многие другие примеры, рассмотренные в этой книге, она связана с проведением как минимум одной пограничной линии. В 1899 году Великобритания и Египет подписали договор, согласно которому территория к югу от двадцать второй параллели - прямой политической границы с запада на восток - отныне будет совместно управляться как Англо-египетский Судан. Однако в 1902 году Великобритания провела новую административную границу, которая, в редких случаях, когда империя пыталась хотя бы в какой-то степени учитывать местные потребности, соответствовала тому, как местные этнические группы были распределены по региону. Так, если кочевые племена абабда вокруг горы Бартазуга были сильнее связаны с Египтом на севере и должны были находиться под его юрисдикцией, то беджа из Халаиба на берегу Красного моря должны были стать частью суданской квазиколонии на юге, с которой их культура считалась более схожей.

Когда Судан получил независимость в 1956 году, он заявил, что линия 1902 года является истинной границей между ним и Египтом на севере. Египет, напротив, утверждал (и продолжает утверждать), что правильной является линия 1899 года, заявляя, что линия 1902 года как административная граница не может быть использована для установления суверенитета.Основная причина, по которойдве страны по-разному воспринимают свои границы, связана с треугольником Халаиб, участком суши вдоль Красного моря, который, согласно политической границе 1899 года, принадлежит Египту, находясь к северу от двадцать второй параллели, тогда как административная граница 1902 года указывает на то, что он является частью Судана, поскольку линия изгибается к северо-востоку. Более крупный, плодородный и прибрежный, треугольник Халаиб желанен гораздо больше, чем засушливый, не имеющий выхода к морю Бир-Тавиль, который расположен к югу от первой линии (что делает его частью Судана) и к северу от второй (что делает его частью Египта). Изящная, но досадная загвоздка заключается в том, что претензии на суверенитет над Бир-Тавилем означают согласие с любой из линий, а значит, отказ от претензий на треугольник Халаиб. В результате Бир-Тавиль остается нелюбимым двумя странами, которые имеют на него законные права. Именно здесь на помощь приходят вышеупомянутые претенденты.

Признавая эту странность, Хитон, Диксит, Жихарев и некоторые другие утверждают, что побывали на этой территории и отметились, подняв свои флаги (а в случае Диксита еще и посадив семена подсолнечника). Однако доказать факт посещения Бир-Тавиля довольно сложно: в то время как большая часть границы между Египтом и Суданом определена и патрулируется, в Бир-Тавиле ситуация столь же неоднозначна, как и следовало ожидать. Более того, на юге Египта есть несколько контрольно-пропускных пунктов (и даже для передвижения вблизи границы требуется предварительное разрешение египетской армии), но они не соотносятся с расположением Бир-Тавиля. В этом районе также нет ориентиров, по которым можно было бы подтвердить свое посещение. Известны случаи, когда гиды заявляли, что их посетители достигли Бир-Тавиля, хотя GPS показывал обратное. На местности границы территории поистине невидимы. Это только усиливает сомнения и разногласия, теперь уже не только между двумя национальными государствами, но и между отдельными людьми, которые регулярно утверждают, что их соперники вообще никогда не посещали Бир-Тавиль.

Таким образом, несмотря на отсутствие официальных границ, здесь существуют определенные границы, которые определяют отношение людей к этой территории.Проще говоря, мы видим, как по-разному можно интерпретировать две линии на карте: два государства, имеющие самые сильные претензии на Бир-Тавиль, - Египет и Судан - уклоняются от возможности проведения взаимосогласованной границы, чтобы это не означало их отказ от территории в других местах. Вместо этого остаются две наспех проведенные пограничные линии, оставляющие возможность использовать лазейку в претензиях на суверенитет. В процессе возникает вторая, более концептуальная граница: между материальным и виртуальным мирами. Где еще человек может предъявить хотя бы подобие законных претензий на территорию, как не в Интернете? Нет более легкого способа для человека вступить в дипломатический спор относительно территории, которую он, возможно, никогда не посещал. Facebook и даже LinkedIn стали сайтами, где выдвигаются и отстаиваются политические претензии. Конкурирующие видения будущего могут быть представлены на рынке заинтересованной - а иногда и недоумевающей - аудитории. Есть нечто очаровательное в сопоставлении утопических и зачастую причудливых описаний того, как можно использовать очевидный потенциал территории, и зашедшей в тупик реальности, о которой договариваются национальные государства Египта и Судана.

Однако существует и более коварная диспропорция, которую редко признают претендующие на власть в регионе: они не имеют тех же интересов и понимания территории, что и те, кто действительно использует ее на регулярной или полурегулярной основе. В блогах и на сайтах, созданных теми, кто сражается за эту территорию в Интернете, редко, если вообще когда-либо, учитываются интересы кочевых групп Бир Тавиля, которые по-прежнему используют ее для выпаса скота и жилья. Действительно, планы иностранных претендентов на эту территорию, какими бы благими намерениями они ни руководствовались, всерьез или в шутку, как правило, демонстрируют глубокое отсутствие заботы о том, чего склонны желать кочующие жители региона.Например, желание Хитона превратить Бир-Тавиль в центр высокопродуктивного сельскохозяйственного производства и инноваций, солнечной энергии, цифровой валюты и свободного обмена информацией вряд ли понравится абабдам и бишари (подразделение беджа), которые привыклиперемещаться по региону с минимальным вмешательством, полагаются на его минеральные ресурсы и ведут гораздо более осязаемую торговлю. Кроме того, идея Хитона и Диксита основать экономическую систему территории на мощных компьютерных технологиях выглядит особенно неправдоподобной, учитывая, что температура в этом районе часто превышает 40°C. Идея создания безналогового, либертарианского рая для иностранных инвесторов в жаркой, пыльной и отдаленной части пустыни, по меньшей мере, амбициозна. Неудивительно, что подобные планы вызывают у тех, кто знаком с этой местностью, сочетание мистики и насмешек. И не только они: Краудфандинговая кампания Хитона по сбору 250 000 долларов на создание штата остановилась на отметке всего 10 638 долларов, несмотря на предложение выбрать себе почетный титул. Очевидно, что и другие настроены скептически, чему не способствует тот факт, что спустя несколько лет некоторые инвесторы публично высказывают предположение, что все эти планы были обманом.

Как хорошо показывает история Африки в целом, существует опасность несерьезного применения строгих границ - как это, предположительно, будет сделано, если Бир-Тавиль когда-нибудь станет независимой страной - в регионе, который так плохо понимают те, кто участвует в его разделе. В конце концов, независимо от того, насколько безобидны чьи-либо претензии на Бир-Тавиль, существует гораздо более серьезный прецедент, который нельзя игнорировать. Далекие претенденты регулярно утверждают, что они не колониалисты, но явные параллели возникают всякий раз, когда иностранцы просматривают карты мира в поисках территории, которую они могут объявить своей, игнорируя при этом существование и права коренного населения. (По этой причине компания Disney отказалась от превращения истории Хитона в фильм после реакции на нее в социальных сетях. Даже в государственном строительстве интернет как дает, так и отнимает). Ни одна земля не является подлинной terra nullius*, как утверждают потенциальные короли; мы не можем просто утверждать, что там ничего нет. На земле в Бир-Тавиле существует напряженность.Вооруженные банды, золотодобытчики и контрабандистыпересекают эту территорию - возникает вопрос, что считать незаконными действиями в месте, где нет законов. У них есть свои маршруты, и они не очень-то жалуют чужаков, посещающих их территорию, о чем могут свидетельствовать туристы-приключенцы, которым приходилось смотреть в дуло АК-47. Один из таких путешественников, имеющий непосредственный опыт общения с этой общиной, сказал мне: "Самый худший сценарий - это приезд западных людей, которые пытаются претендовать на их землю. Они считают, что это их земля, и обычно не приветствуют туристов". Проще говоря, всегда существуют границы, признанные местными жителями, если не теми, кто смотрит на экран компьютера. Что же происходит, когда представления новоприбывших вступают в противоречие с существующими представлениями о земле? Следующий случай демонстрирует, как невидимые линии, абстрактно расположенные в воображении, могут разжечь разногласия по поводу важных вопросов территории и гражданства.

* "Ничья земля".

Запределье

Австралия живет в странном противоречии: наш национальный образ - это образ глубинки, и в то же время почти все мы живем в больших городах. Если выехать за пределы прибрежной полосы, Австралия может показаться чужой страной. Думаю, я не единственный австралиец, который испытывает смутное чувство вины по этому поводу, как будто мы все соглашаемся с историей, которая не совсем правдива.

Кейт Гренвилл

Узнайте о фобиях от А до Я! Насекомые, ящерицы и змеи. Широкие открытые пространства. Температура выше 40°C. Множество историй о наблюдениях НЛО и похищениях людей инопланетянами. Можно с уверенностью сказать, что путешествие по австралийской глубинке - занятие не для слабонервных. Не стоит ожидать подобных впечатлений и в других местах планеты. Австралия - третья в мире наименее густонаселенная страна (после Монголии и Намибии), где на квадратный километр приходится всего три человека, а в центре страны можно часами ехать, не встречая ни одного автомобиля. Это место, где домашнее обучение часто является скорее вопросом необходимости, чем предпочтения. Медицинские услуги и доставка почты регулярно осуществляются по воздуху. Большинство ферм - или "станций", как их здесь называют, - имеют собственные взлетно-посадочные полосы, а наличие лицензии пилота-любителя является относительно распространенным явлением. Шоссе Эйр, одна из самых длинных дорог страны, на протяжении почти 150 километров уходит к горизонту без единого поворота. Красные скалы глубинки представляют собой потусторонний пейзаж, а наблюдатели за меняющимися цветами Улуху (Uluṟu), культового австралийского светящегося монолита из песчаника, часто описывают его как средство духовного омоложения и отрешения от банальности повседневной жизни. Учитывая все это, легко понять, почему путешествие по глубинке часто сравнивают с пересечением границы.

Однако где находится эта граница, весьма неоднозначно. Название "глубинка" впервые появилось в печати в 1869 году для описания земель к западу от Вагга-Вагга,крупнейшего внутреннего городаНового Южного Уэльса, который по меркам большинства стран уже очень удален.* Это означает, что подавляющая часть Австралии является частью глубинки, исходя исключительно из географических соображений. Тем не менее, многочисленные определения "глубинки" и карты, созданные в течение многих лет, чтобы отделить эту область от остальной части страны, как правило, помещают границу несколько дальше на запад, основываясь на ряде более конкретных критериев.

Например, многие считают, что глубинка определяется низкой плотностью населения, даже по среднеавстралийским меркам. Однако даже на более густонаселенном восточном побережье, которое редко считается частью глубинки, есть значительные участки с небольшим количеством жителей. Расстояние от моря также не является особенно эффективным критерием: Алис-Спрингс, третий по величине населенный пункт Северной Территории, - самый географически центральный город Австралии, но с 26 500 жителями и плотностью населения около восьмидесяти человек на квадратный километр он, кажется, имеет меньше претензий, чем безлюдная Большая Песчаная пустыня, простирающаяся до Индийского океана. Засушливость - многообещающий критерий, и, как и в случае с линиями деревьев, можно провести четкую границу между относительно пышными лесами страны, особенно на востоке, и более сухими лесами, кустарниками, саваннами и другими лугами, которые обычно попадают под зонтик "глубинки" вместе с пустынями. Тем не менее, столицу Северной Территории Дарвин иногда определяют как город глубинки, несмотря на то, что климат здесь тропический (с ярко выраженными влажным и сухим сезонами), а сам он окружен эвкалиптовыми лесами и небольшими участками тропических лесов.Для многих жителей Дарвина эти факты вообще не позволяют считать его частью глубинки, в то время как другие считают его таковым, поскольку он настолько изолирован в пределах Австралии, что находится гораздо ближе кразличных крупных городов Индонезии, чем к Брисбену, Аделаиде или Перту. Дело осложняется еще и масштабами глубинки, которая на две трети больше сорока восьми сопредельных штатов США вместе взятых. Даже сравнительно небольшой ее участок, например, Великий Западный лес - крупнейший в мире лес умеренного пояса, расположенный в относительно скромных 500 километрах к востоку от Перта, - больше Англии и Уэльса вместе взятых. Поэтому определить границу глубинки - все равно что найти иголку в стоге сена.

Как уже можно было заметить из вышесказанного, часть трудностей связана с разнообразием ландшафтов, которые считаются "глубинке", каждый из которых имеет свой собственный климат и виды. Например, Уилпена Паунд в пыльном, марсианском хребте Флиндерс выглядит как нечто среднее между вулканическим кратером и гигантским пнем, и тем не менее считается "глубинка" в той же мере, что и регион Кимберли с его глубокими речными ущельями, высокими водопадами и белыми песчаными пляжами. Возможно, наиболее эффективным способом определения глубинки является субъективное восприятие ее как обширной территории "дикой природы", поскольку этот регион признан во всем мире как одно из крупнейших "нетронутых" мест на Земле. Он объединяет в себе ряд мест, которые разделяет незначительная человеческая деятельность, в отличие от городского развития и интенсивного сельского хозяйства, характерного для более умеренных и плодородных регионов на юго-востоке. Действительно, несмотря на наличие нескольких поселений в глубинке, которые являются важными центрами добычи полезных ископаемых (например, частично подземный Кубер-Педи), а также вмешательство человека в виде неместных видов, пожаров и ирригации, большая часть этого обширного региона используется максимум для выпаса скота, что само по себе является определением низкоинтенсивного землепользования.

Во многом благодаря такой удаленности глубинки в ее разнообразных экосистемах обитает большое количество эндемичных видов животных.К ним относятся сумчатые кроты, монжон (вид скальных валлаби), шершавые питоны, норовистые лягушки Спенсера, колючие дьяволы и самая ядовитая в мирезмея , внутренняя тайпана, а также большинство австралийских красных кенгуру, эму, питоны Стимсона и большие мониторные ящерицы, называемые песчаными гоаннами.ненавистные всем существа, как пауки и крокодилы, как правило, чаще встречаза пределами глубинки. Что касается флоры, то деревья мульга и пустынный дуб достаточно хорошо распространены в районах, которые часто ассоциируются с глубинке, и почти нигде больше. Таким образом, по встречающимся видам можно определить границу между глубинке и остальной частью Австралии.

В Австралии есть и другие разделительные линии, проходящие через часть глубинки. Пожалуй, самая примечательная из них - "Забор Динго", который был построен в 1880-х годах для защиты отар овец на юго-востоке Австралии от динго, обитающих на севере и западе. Его длина составляет 5 614 километров, это самый длинный в мире забор, и именно поэтому динго редко встречаются на большей части юго-востока страны. Второй по длине забор также находится в Австралии: это Государственный барьерный забор Западной Австралии. Он был построен двадцать лет спустя, чтобы предотвратить проникновение кроликов, эму, лисиц и других так называемых вредителей в пастбищные районы, и с тех пор был дополнен еще двумя барьерами для передвижения животных. Кролики были завезены в 1788 году для того, чтобы английские поселенцы могли вспомнить о своей родине и развлечься охотой, но даже самые меткие стрелки не могли угнаться за способностью этих животных к размножению. Миксоматоз в 1950-х годах стал гораздо более эффективным средством борьбы с популяцией этих животных, хотя за прошедшие с тех пор десятилетия их численность частично восстановилась.

Дополнительная семантическая проблема связана с "бушем" - еще одним термином, который знаком австралийцам по названию, но не имеет четкого определения. Некоторые называют буш и глубинки взаимозаменяемыми понятиями, в то время как другие рассматривают их как отдельные, но плохо определенные регионы.буш иногда используется для обозначения лесистой или кустарниковой, а не лесной местности, где почва относительно, но не запредельно плохого качества и, соответственно, население довольно малочисленно, в то время как аутбэк- это еще более отдаленная местность. Сегодня оба термина регулярно используются с ностальгией для описания отказа от современных условностей и поиска (повторного) единения с природой. Путешествие так далеко от "большого дыма" - города - может быть сопряжено с опасностями, но опыт, согласно культурному нарративу, обещает быть захватывающим, заряжающим энергией и поднимающим настроение. Таким образом, глубинка и буш - это не просто и даже не в первую очередь географические названия: это эмоционально заряженныепонятия.

Лучше всего это видно на примере Outback, о котором часто говорят, что он одновременно неизвестен и, по иронии судьбы, знаком. Как концепция, глубинка мгновенно узнаваема в своей безвестности. Люди во всем мире имеют некоторое представление о ней, отчасти благодаря таким фильмам, как "Крокодил Данди", "Безумный Макс" и "Приключения Присциллы, королевы пустыни", в которых постоянно изображаются бесконечные дороги, пересекающие бескрайнюю пустыню, смертоносные животные в безымянных местах и суровые, смелые жители, многие из которых находятся в движении. Кроме того, несмотря на то, что здесь проживает всего 4-5 процентов населения страны (в зависимости от того, как определяется регион), и поэтому по большинству показателей он является маргинальным местом, он широко воспринимается как основополагающий для австралийской национальной идентичности.

Очевидно, что в этом случае возникают определенные парадоксы. Исторически принцип terra nullius использовался поселенцами для узаконивания захвата земель коренного населения по всей Австралии. Вдохновленные рассказами о мужестве и убежденности, жители глубинки стали восприниматься как враждебное место, противостоять которому осмеливались только самые смелые мужчины - ведь это, как правило, было мужским занятием. Преодолевая разнообразные трудности и называя места с большим количеством инсинуаций, чем самый задорный подросток*, белые мужчины стали считаться покорителями глубинки.В конце концов, природнаякрасотаглубинкив сочетании с ее удаленностью заставили переосмыслить ее как землю, которой могут наслаждаться даже те, кто живет в городах и пригородах в других частях страны, пусть и временно. Мало кто хотел жить в глубинке, но они все равно могли претендовать на эти земли за границей как на часть своего права по рождению как австралийцы. Более того, глубинка стала олицетворять собой сочетание стойкости, практичности и отсутствия претензий, которые по-прежнему считаются стереотипными "австралийскими" чертами, а образы скотовода (австралийского аналога американского ковбоя) и неопрятного бушмена - их квинтэссенцией, напоминающей о более простых временах и олицетворяющей глубоко укоренившийся дух первопроходчества австралийцев."неофициальном национальном гимне" страны, "Вальсирующей Матильде", заключено значение бушмена как освежающе незамысловатого, независимого и, следовательно, глубокоавстралийского персонажа, странствующего рабочего, который носит свой рюкзак или спальный мешок ("Матильду") с работы на работу. Напротив, несмотря на то, что коренные жители Австралии живут здесь уже более 50 000 лет, их долгое время экзотизировали и принижали, а их претензии на землю регулярно игнорировались. Соответственно, им трудно добиться того же статуса граждан, что и тем, кто связан с этой страной гораздо короче, и кто часто сохраняет не просто эмоциональную связь со вторым "домом" в другом месте мира.

За последние три десятилетия эти споры разгорелись с новой силой. Прежде всего, после решения Высокого суда по делу"Мабо против Квинсленда" в 1992 году, которое касалось конкретно острова Мер между Австралией и Папуа-Новой Гвинеей, коренные австралийцы постепенно добились большего признания своих земельных прав. В глубинке они добились особых успехов, например, получили право исключительного владения землей на большей части территории Западной Австралии, что позволяет этим группам владеть и занимать территорию, исключая других, при условии, что они могут доказать, что имеют к ней постоянную связь.Разумеется, многие из этих территорий менее желанны для других граждан, и поэтому, как правило,коренное население перемещается в меньшей степени, чем в местах (как правило, прибрежных), предназначенных для интенсивного сельского хозяйства и городского развития. Но если учесть уродливую историю колонизации этих земель, когда насилие и болезни (в первую очередь оспа) угрожали навсегда уничтожить эти народы, такие успехи заслуживают внимания. Сегодня коренные народы составляют не менее 25 процентов от общей численности населения тех территорий, которые можно считать глубинке, в то время какдругих местах их численностьотносительно меньше (хотя в абсолютных цифрах они больше), а их права гораздо меньше. Таким образом, существует еще одно различие между глубинке и остальной частью страны.

Один из споров связан с Улуху, который уже давно продается как австралийская икона под английским названием Ayers Rock, но имеет более глубокое значение для местного народа Aṉangu. Эта община считает ее священной и не одобряет тех, кто приезжает из глубинки, чтобы взобраться на нее, что сродни восхождению на церковь или мечеть. (В более скандальных случаях скалу использовали как съемочную площадку, место для стриптиза, поле для гольфа и туалет). 25 октября 2019 года восхождение на Улуху было разрешено в последний раз, а надвигающийся запрет вызвал массовый приток австралийцев, стремящихся совершить то, что стало считаться чем-то вроде австралийского обряда перехода, средством "доказательства" своей национальной идентичности. Теперь, когда масштабирование Uluṟu запрещено, вполне возможно, что новые способы взаимодействия с глубинке будут искать те, кто решил не жить в ней, но считает ее главной для ощущения себя австралийцем. Пока что многие австралийцы горячо поддерживают запрет и стремятся лучше узнать о правах и культуре коренных народов. Со своей стороны, австралийцы, как мне сообщили, с удовольствием предлагают своим "посетителям" или "гостям" ряд "уважительных мероприятий", таких как прогулки, беседы и презентации. Эти термины служат мягким напоминанием о том, что в конечном итоге эта земля - "их дом, их самобытность и их обязанность заботиться о ней".Соответственно, некоторые надеются, что национальный парк, на территории которого находится Улуху, в конечном итоге будетпод управлением исключительно Ахангу, а не совместно с австралийским правительством, как это было с 1985 года. Однако до этого момента сохраняется риск разногласий между представителями коренного и мажоритарного населения страны по поводу использования этой земли и, соответственно, того, кто действительно "владеет" Австралией в более понятном смысле.

По этим причинам тот факт, что точная граница глубинки неоднозначна, несколько несущественен. Важнее то, что такая граница вообще существует, позволяя тем, кто пользуется большими привилегиями в силу своего бесспорного гражданства и заселения земель на "цивилизованной" стороне, определять "австралийскость" на своих собственных условиях. Таким образом, в зависимости от ситуации, глубинка может рассматриваться либо как центральная часть национальной идентичности (поскольку она находится на территории Австралии и якобы не испорчена внешним влиянием), либо как дикие земли за границей (тем самым неявно отрицая или уменьшая претензии коренных общин на "современную" австралийскую идентичность и территорию). Со временем повторное упоминание границы, какой бы надуманной она ни была, может привести к ее появлению, вплетенному в спорные дискурсы о принадлежности и владении. Граница может не иметь точного отображения на карте или физического вида в виде забора или знака, однако ее присутствие - где-то - в основном не подвергается сомнению.

Интересно, что в результате перемещения населения из глубинки на юго-восток, в частности, за последние несколько десятилетий, количество людей, которые могли бы осуществлять надзор, сократилось. Сегодня существует опасение, что окружающая среда, которая на протяжении тысячелетий тонко управлялась коренными общинами, будет нарушена в результате ухода их хранителей. В ответ на это, вместо того чтобы рассматривать глубинку как нетронутое место, теперь больше внимания уделяется активному - незаметному, но все же активному - сохранению ее хрупких экосистем, например, борьбе с лесными пожарами, одичавшими животными и вредными сорняками, используя как современные, так и традиционные знания.Вместо того чтобы упрощенно воспринимать этот регион как место, где предприимчивые умы могут извлечь выгоду изпастбищ, запасов полезных ископаемых и туристического потенциала, рассматриваются его особые потребности и то, как лучше всего сохранить его в условиях меняющегося климата. Границы глубинки, возможно, трудно определить, но этот регион продолжает представлять большой интерес и важность для многих, и есть серьезное стремление к тому, чтобы он оставался чем-то вроде дикой природы. В отличие от этого, есть части мира, где "невидимые линии" действуют не как подвижные границы, через которые существует потенциальная угроза самобытным местам и правам и достоинству их обитателей, а как более фиксированные рубежи, обозначающие ощутимую опасность для человеческой жизни. Далее следует поучительная история о том, как сильно мы можем испортить окружающее нас пространство на многие поколения.

*Существуют различные истории, пытающиеся уточнить историю этого термина, а также такие вызывающие названия, как "Никогда-никогда" и "Красный центр", которые вместе создают ощущение пребывания в малоизвестной и потенциально негостеприимной глуши.

*Одна предприимчивая компания даже выпустила карту с грубыми австралийскими названиями мест, включая остров Бумбанг, Спанкер Кноб и гору Баггери. Как невинная душа, я все же предпочитаю откровенные "Бесполезная петля", "Гора Ошибка" и "Нигде больше".

Наземные мины и межгосударственная граница

Политический союз югославов всегда был у меня перед глазами.

Гаврило Принцип

На углу набережной Аппель и Латинского моста* находится музей и мемориальная доска, отмечающая место, где один из самых известных в истории преступников прицелился, не зная точно, как его действия повлекут за собой начало двадцатого века. Попав в свою главную цель - австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда - и случайно в жену эрцгерцога, Софи Гогенбергскую, Гаврило Принцип проглотил капсулу с цианидом, считая, что его дело сделано. К несчастью для него, яд окислился, оставив его в полном сознании во время избиения, которому он впоследствии подвергся. Будучи слишком молодым для смертной казни, Принцип провел остаток жизни в тюрьме Терезин - месте, которое позже станет известным как нацистский концентрационный лагерь Терезиенштадт. Сегодня наследие Принципа вызывает множество споров: многие сербы считают его национальным героем, бросившим вызов презираемым австро-венгерским имперским властям, а другие - террористом, чьи действия помогли ввергнуть Европу в Первую мировую войну. Личность Принципа, как боснийского серба, отражает трудности, связанные с разграничением социальных границ в этой известной своей запутанностью части мира. Своими действиями на углу улицы он привлек к себе и своей стране международное внимание. С тех пор Босния и Герцеговина, или БиГ, вряд ли стала менее привлекательной.

На самом деле БиГ занимает видное место на перекрестке дорог уже не одно столетие.На протяжении более 400 лет она была одной изтерриторийимперии в Европе, и страна до сих пор поддерживает теплые отношения с Турцией благодаря их тесным историческим и культурным связям. В таких городах, как столица Сараево, нередко можно встретить средневековые мечети в нескольких метрах от церквей различных конфессий, а постоянное смешение исламского призыва к молитве и церковных колоколов делает ощутимой сложную историю сосуществования и конкуренции в этой стране. Однако, хотя центральное положение на Балканах позволило БиГ перенять многие лучшие стороны Европы и Азии, не в последнюю очередь в своей кухне, оно также сделало ее уязвимой для нападений. Цель изгнать внешние силы и тем самым создать условия для объединения БиГ и Сербии была основной причиной, побудившей Принципа и его товарищей по сербскому заговору из тайного общества "Черная рука", официальное название которогоUjedinjenje ili smrt переводится как "Объединение или смерть", совершить убийство Франца Фердинанда. Их главная цель была реализована после Первой мировой войны, но давние обиды и напряженность между общинами в этом удивительно разнообразном регионе не были приглушены надолго. Во время жестоких войн, приведших к распаду югославской федерации в 1990-х годах, было практически неизбежно, что БиГ, с ее неоднородным населением и географическим положением между основными враждующими сторонами в Хорватии и Сербии, станет ареной для самых жестоких националистических и этнорелигиозных столкновений. Важно отметить, что линии, которые были проведены здесь в то время, не столько исчезли, сколько изменились.

Во время этих войн хорватские католические и сербские православные общины подвергались нападениям как в БиГ, так и в более смешанных приграничных районах, с одной стороны, со стороны Армии Республики Сербской (Армии боснийских сербов или VRS) и сербских военизированных формирований, а с другой - со стороны Хорватского совета обороны (HVO).Однако ни одна группа не пострадала так сильно, как мусульманское ("боснийское") население Боснии, поскольку силы боснийских сербов стремились уничтожить эту давно сложившуюся общину, чтобы "этническиочистить" территорию и поставить ее под контроль "Великой", однородной православной Сербии. Концентрационные лагеря служили неприятным напоминанием о том, что преследования меньшинств не закончились в Европе полвека назад, а пытки, групповые изнасилования и сексуальное порабощение стали обычным явлением. Резня боснийцев, в том числе в "безопасной зоне" ООН Сребренице, живет в беспамятстве.

Боснийская война (1992-5 гг.) имела многочисленные последствия, включая жертвы, потенциально превышающие 100 000 человек, постоянную инвалидность, травмы, материальный и экономический ущерб, а также перемещение почти половины населения БиГ внутри страны или за ее пределы. Некоторые из главных действующих лиц, включая лидеров боснийских сербов Радована Караджича и Ратко Младича, были осуждены за военные преступления, геноцид и другие правонарушения; другие, например нынешний президент крайне правой Сербской радикальной партии Воислав Шешель, были оправданы, что вызвало немало споров.* Одно из самых важных наследий конфликта проявляется в виде линий, а точнее, двух типов линий, которые, по понятным причинам, тесно следуют друг за другом. Это оставшиеся со времен войны минные линии, которые спустя почти тридцать лет все еще представляют серьезную опасность для многих жителей, и линия межгосударственной границы (ЛМГ), проведенная для разделения БиГ на две административные части.

Последнее может показаться относительно несущественным, но оно играет важную роль в разделении БиГ между населенной сербами Республикой Сербской (РС) и преимущественно боснийской и хорватской Федерацией Боснии и Герцеговины (ФБиГ) - условие Дейтонских соглашений 1995 года, мирного соглашения, положившего конец боснийской части югославских войн.Таким образом, БиГ в основном функционирует как два отдельных автономных образования - или, скорее,три, если учесть еще и небольшой, многоэтнический и ожесточенно спорящий округ Брчко на северо-востоке страны, который официально принадлежит ФБиГ и РС, но функционирует как самоуправляемая единица и фактически раскалывает РС на две части. Дело осложняется еще и тем, что в любой момент времени в БиГ естьтри президента, один из которых должен быть сербом, один боснийцем и один хорватом. Первый избирается в РС, в то время как два последних избираются соответствующими общинами в ФБиГ. Все трое сменяют друг друга на посту председателя каждые восемь месяцев в порядке босняк → серб → хорват. И, конечно, они могут претендовать только на одну из этих трех идентичностей, независимо от их семейной истории. Человек, который идентифицирует себя иначе - например, как еврей или цыган, - сразу же лишается права голоса.* Более того, серб, живущий в ФБиГ, или босниец или хорват, живущий в РС, не имеет политического представительства среди своей собственной группы. Таким образом, хотя Дейтонским соглашениям удалось положить конец преднамеренному кровопролитию, они закрепили этнорелигиозные разногласия в политической системе страны.

Если вы не подумали о школьниках в БиГ, пытающихся разобраться в самой запутанной политической системе в мире - а я даже не упомянул о роли Парламентской ассамблеи и кантонов в ФБиГ, - то сегодня МЭБЛ действует как граница графства или штата между РС и ФБиГ. Здесь нет, например, военных или полицейских контрольно-пропускных пунктов. Вместо этого линия на местности просто обозначена дорожными знаками в соответствующих точках. Однако именно другая линия остается предметом наибольшего беспокойства как внутри страны, так и на международном уровне.Это связано с тем, что МЭБЛ была проведена вдоль линии фронта в конце Боснийской войны (с небольшимикорректировками , особенно вокруг Сараево), где воюющие стороны установили более 2 миллионов наземных мин и других взрывчатых веществ не только для того, чтобы обозначить свои территории, но и, что более важно, чтобы физически не допустить других. В ходе мирного процесса была создана 2-километровая "Зона разделения" по обе стороны ДМБЗ для демаркации зоны прекращения огня и, соответственно, неровной территории, содержащей большинство минных полей. Сегодня проблема заключается в том, что, хотя боевые действия уже в прошлом, мины не осознают этого факта. С момента окончания войны более 600 человек были убиты и еще более тысячи ранены наземными минами, особенно противопехотными осколочными минами PROM-1, которые предназначены для распыления снарядов на открытой местности. Примерно 15 процентов послевоенных жертв наземных мин составляют дети.

С 1996 года Центр ООН по разминированию (UNMAC), позднее Центр по разминированию Боснии и Герцеговины (BHMAC), а также ряд правительственных учреждений, неправительственных организаций, военных контингентов, коммерческих компаний и других национальных и международных субъектов прилагают все усилия для выявления и разминирования наземных мин. Это незавидная задача, обычно это ручной процесс, требующий безопасного осмотра, сбора, подрыва и последующей проверки живой взрывчатки, часто на крутых, скалистых склонах гор или в густой растительности, где ядовитые змеи представляют дополнительную опасность, при переноске тяжелого оборудования в потенциально знойных условиях. К тому же многие мины сделаны из пластика и не распознаются металлоискателями. К сожалению, многие саперы погибли, выполняя свою необходимую и принципиальную работу. Еще одна трудность заключается в том, что точное местоположение мин зачастую не определено. Хотя поначалу минные поля наносились на карту довольно скрупулезно, к концу конфликта их учет стал более бессистемным. Во многих случаях детали их географии были утеряны или уничтожены.Тем не менее, МЭБЛ стала полезной отправной топодавляющее большинство наземных мин сосредоточено вдоль или вблизи этой линии. Новые технологии, такие как беспилотники с возможностями дистанционного зондирования и приложения для мобильных телефонов, позволяющие получать информацию с помощью краудсорсинга, помогли выявить опасные районы, улучшить картирование наземных мин с помощью географических информационных систем (ГИС) и сократить количество несчастных случаев, связанных с наземными минами.

Сильное наводнение и связанные с ним оползни, обрушившиеся на большую часть страны в мае 2014 года, усугубили проблему выявления и обезвреживания оставшихся наземных мин, поскольку многие из них были перемещены ближе к жилым районам, в некоторых случаях на расстояние более 20 километров от их первоначального местоположения. В связи с этим событием, а также нехваткой финансирования, поставленная в 2008 году амбициозная задача по обезвреживанию всех наземных мин в стране к 2019 году не была выполнена и впоследствии была продлена до 2027 года. По последним оценкам, по всей стране до сих пор разбросано 180 000 мин, которые загрязняют до 2 процентов общей площади страны и угрожают более 15 процентам населения, особенно в сельских районах северо-восточной части ФБиГ. И дело даже не в том, что боснийская война была единственным конфликтом, который создавал проблемы: иногда обнаруживаются неразорвавшиеся боеприпасы времен Второй мировой войны. Несмотря на то, что с 1990-х годов был достигнут большой прогресс, и примерно три четверти некогда загрязненной территории теперь считаются безопасными, БиГ остается одной из наиболее сильно пострадавших от мин стран в мире*.

Оставшиеся мины обозначают один из самых значимых в мире разрывов между городом и деревней.Благодаря согласованным усилиям по разминированию городских районов, они, как правило, являются наиболее безопасными местамимае 2021 года гуманитарная некоммерческая организация ITF Enhancing Human Security объявила столичный район Сараево свободным от наземных мин. Однако недалеко от сельской местности может сохраняться значительная опасность. Особую опасность представляют лесные районы, поскольку мины здесь трудно заметить (тем более что большинство из них зеленого цвета), и они могут срабатывать или перемещаться под воздействием эрозии, временных ручьев, животных и предыдущих взрывов. Сельскохозяйственные районы тоже могут представлять опасность, особенно там, где мины были установлены беспорядочно, а не скоплениями, и многие фермеры, составляющие самую большую долю жертв со времен войны, по-прежнему не желают выходить за пределы полей, которые они знают лучше всего, отказываясь от того, что на самом деле может быть безопасной и продуктивной землей. Некоторые сельские районы, которые когда-то были хорошо знакомы старшим поколениям, сегодня заброшены уже почти тридцать лет.

Образование помогло повысить осведомленность о минах: Организация Объединенных Наций и Красный Крест являются одними из организаций, которые проводят различные программы для разных возрастных групп, особенно в Международный день осведомленности о минах (4 апреля). В 1996 году DC Comics даже сотрудничала с правительством США и Международным детским чрезвычайным фондом ООН (ЮНИСЕФ), чтобы создать бесплатный комиксСупермене, посвященный пропаганде осведомленности о минах среди детей в бывшей Югославии, а также были разработаны новые игровые площадки, чтобы увести детей подальше от загрязненных минами районов. С течением времени наблюдается четкая тенденция к снижению числа погибших и раненых, однако сейчас ведется новая борьба с самоуспокоенностью, поскольку некоторые люди начинают осваивать опасные районы для прогулок или фуражировки, полагая, что они полностью разминированы. С этим связан вопрос о том, нужно ли обозначать минные поля. Многие из них сейчас четко обозначены заборами (часто из колючей проволоки) и знаками, что было очень полезно во время увлечения игрой Pokémon Go в 2016 году, когда некоторые игроки следовали за своими телефонами в опасные зоны в надежде "поймать" редкое существо. Однако некоторые утверждают, что оперативное разминирование, а не предварительное обозначение таких зон,предпочтительнее, особенно учитывая риск того, что люди будут считать, что любыенеобозначенные зоны безопасны. Очевидно, что демаркация границ наземных мин не является безошибочной, и ошибки или недосмотр могут иметь фатальные последствия. Придерживаться известных и официальных троп и дорог очень важно для того, чтобы оставаться по правильную сторону невидимой линии, отделяющей безопасность от катастрофы.

Продолжающееся существование наземных мин также тормозит развитие БиГ. Восстановление большей части поврежденной войной инфраструктуры страны пришлось ждать до завершения разминирования на местах, а поскольку денег часто не хватает, на многих зданиях даже в городских районах все еще видны боевые шрамы, например пулевые отверстия. Медицинские учреждения по-прежнему испытывают трудности, а выплаты по инвалидности для пострадавших могут оказаться ограниченными. В отличие от соседней Хорватии, которая также находится в процессе разминирования и где с момента окончания войны от этих устройств погибло более 200 человек, БиГ по-прежнему сильно стигматизирована этими взрывчатыми веществами, что ограничивает значительный туристический потенциал ее суровых Динарских Альп, деревень османской эпохи и редкого первобытного леса Перучица. Оптимизм зимних Олимпийских игр 1984 года сегодня кажется далеким.

Пример БиГ демонстрирует, насколько границы могут изменить жизнь. Границы могут быть не просто административными линиями, а буквально означать разницу между жизнью и смертью. В данном случае они еще и дорогостоящие, ограничивают экономику страны, нанося вред ранее производительным работникам, снижая полезность земли, сдерживая инвестиции, усложняя транспортные перевозки и отвлекая деньги из других областей. Как следствие, такие невидимые линии должны быть нанесены на карту с ощутимой точностью. Но если мины - это физические объекты, которые можно определить с определенной степенью точности, то существуют и другие виды границ, более перцептивные, география которых неизбежно субъективна и часто вызывает серьезные споры. Невидимые линии не обязательно должны опираться на такие опасные объекты, как мины, для того чтобы их можно было различить: во многих случаях эти разделения создаются и воспроизводятся с помощью цвета, звука и перформанса.

*Сегодня Obala Kulina bana и Latinska ćuprija, соответственно.

*Напротив, в 2006 году президент Сербии Слободан Милошевич умер от сердечного приступа, находясь в тюрьме, всего за несколько недель до запланированного завершения суда над ним.

*Представители этих общин при поддержке международной неправительственной организации Human Rights Watch уже давно подчеркивают свое фактическое исключение из политической жизни страны, однако, несмотря на несколько положительных решений Европейского суда по правам человека, вынесенных с 2009 года, до сих пор этническая дискриминация остается закрепленной в конституции БиГ.

*По меньшей мере шестьдесят стран мира все еще имеют загрязненные минами территории, включая Китай и Россию, которые, как и Соединенные Штаты, являются постоянными членами Совета Безопасности ООН, но не подписали Оттавский договор 1997 года о запрещении и ликвидации противопехотных мин. Еще одна страна, не подписавшая договор, - Египет, где проживает 23 миллиона человек, что составляет примерно пятую часть от общего числа жителей планеты, - сегодня загрязнена минами больше, чем любая другая страна, особенно вблизи границ с Ливией и Израилем.

Футбол в Буэнос-Айресе

Я из самой безумной банды, которая покорила четыре квартала, пройдя через Ла Боку. Чтобы победить "Ривер", нужно показать больше смелости, смелости, которой нет у "Рохо" и "Бостерос".

Скандирование болельщиков "Ривер Плейт

Когда я рос в Соединенном Королевстве, футбол преобладал как в средствах массовой информации, так и на игровой площадке. Однако я никогда не замечал, насколько территориальным он может быть (возможно, здесь сыграло свою роль ощущение, что каждый второй житель юго-восточной Англии болеет за "Манчестер Юнайтед"), пока в двадцатые годы не побывал в Белграде на экскурсии. Я остановился в районе Дорчол, недалеко от старого города, и сразу же был поражен тем, сколько фресок было создано в честь белградского "Партизана", одного из двух крупнейших клубов города. На одних изображены легенды клуба, на других - различные популярные в мире личности, которые в той или иной степени разделяют ценности команды, включая музыкантов, писателей и актеров, как правило, в знаковых черно-белых цветах "Партизана". Как человек, который носит много черного, я чувствовал себя как дома, но меня подтолкнуло к размышлениям, буду ли я чувствовать себя так же комфортно в красном - цвете яростных соперников "Партизана", белградской "Красной звезды". Матчи между ними - "вечное дерби" - часто переходят в насилие, и я должен признать, что этот аспект города внушал мне некоторый трепет, даже если клубы не играли друг с другом на той неделе. В разных частях города можно увидеть граффити, восхищающие обе команды, отражающие соответствующую географию их фанатских баз, но также подразумевающие, как человек должен вести себя в этом месте: может ли он открыто выражать свои предпочтения или ему рекомендуется скрывать их.

Белград не является чем-то необычным, поскольку в нем находятся как минимум два футбольных клуба, которые ненавидят друг друга до глубины души:Сан-Паулу, Рио-де-Жанейро,Монтевидео, Глазго, Милан, Афины, Стамбул и Каир - вот лишь некоторые из городов, претендующих на звание самого большого дерби в мире. Однако, на мой взгляд, это Буэнос-Айрес. Как и главные герои каждого из этих матчей, клубы Буэнос-Айреса представляют различные слои общества - будь то религия, класс, этническая или политическая принадлежность - в конкретных районах, которые болельщики преданно считают своими. Но Буэнос-Айрес - не типичный футбольный город. Для начала, в нем двадцать четыре профессиональные футбольные команды; для сравнения, в Лондоне их шестнадцать, в Рио-де-Жанейро - девять, а в Сан-Паулу - семь. В результате по всему городу проходят дерби. Однако одного количества команд недостаточно, чтобы выделить Буэнос-Айрес. Футбол проникает в политику и социальные отношения города в такой степени, что ему нет аналогов нигде на планете. Болельщиков довольно регулярно убивают из-за их фэндома: за период с марта 2008 года по декабрь 2018 года в Аргентине произошло 103 смерти, связанные с футболом, причем подавляющее большинство - в провинции Буэнос-Айрес. При этом правительство и полиция часто смотрят на это сквозь пальцы. Квазирелигиозный накал футбола в Буэнос-Айресе в сочетании с яростной и широко узаконенной защитой болельщиками "своих"барриос (районов) - вот где город действительно выделяется.

Безусловно, футбольные клубы Буэнос-Айреса, возможно, как нигде в мире, глубоко ассоциируются с конкретными районами, настолько, что футболка "неправильной" команды может вызвать гораздо больше, чем насмешки, которые можно услышать в других местах. Линии - невидимые, но ощутимые - были проведены, чтобы разграничить право собственности болельщиков на определенные территории в городе. Пересечение этих линий может потребовать готовности "выдать себя" за члена клубаэтого баррио. Туристы в Буэнос-Айресе часто ставят посещение стадиона одного из крупнейших клубов, "Бока Хуниорс" или "Ривер Плейт", на первое место в списке желаний, но их предупреждают, что вблизи стадиона нельзя носить цвета соперничающей команды: синий и желтый - для "Боки", красный и белый - для "Ривера".качестве доказательства того, как прочно ассоциируются определенные цвета с конкретнымиклубами , "Бока" сумела убедить Coca-Cola, возможно, самый узнаваемый бренд в мире, разместить черно-белую рекламу на своем стадионе Estadio Alberto J. Armando (более известном как La Bombonera) по той простой причине, что привычные цвета корпорации, пусть и всемирно узнаваемые, будут восприниматься болельщиками как цвета "Ривер". Фрески и граффити в кварталах, где расположены клубы, подкрепляют притязания болельщиков на эти районы, как правило, используя цвета команды, а также изображения популярных игроков и тексты фанатских песнопений.

Такая привязка футбольных клубов к барриос не случайна: это результат более чем 100-летней уникальной социальной и политической динамики Аргентины. Благодаря либеральным законам об иммиграции, направленным на создание сильной сельскохозяйственной и промышленной рабочей силы, на рубеже двадцатого века Аргентина стала домом для одного из самых значительных иммигрантских контингентов в мире. К 1914 году 30 процентов населения страны составляли уроженцы других стран, что более чем в два раза превышало соответствующий показатель в Соединенных Штатах. Пятьдесят восемь процентов людей были либо иммигрантами, либо детьми иммигрантов. А в Буэнос-Айресе, в частности, до 70 процентов населения города составляли лица иностранного происхождения. В этом изменчивом контексте футбольные клубы и другие общественные организации часто воспринимались как эффективные средства формирования чувства гражданственности и идентичности местных баррио среди иммигрантов, большинство из которых прибывали из Италии и Испании. В 1912 году, когда избирательная система подверглась серьезным реформам, политические кандидаты увидели потенциал для создания сильных блоков избирателей, идентифицируя себя с этими организациями или оказывая им поддержку. Это было дальновидное решение: клубы обычно привлекали молодых мужчин, которые в то время были самой многочисленной демографической группой в городе, поскольку иммиграция среди мужчин была намного выше, чем среди женщин, и в любом случае женское избирательное право здесь было получено только в 1947 году. Кроме того, socios (члены клуба) уже были знакомы с демократической властью, которой они пользовались, избирая должностных лиц своих клубов.Таким образом, политические кандидаты стремились привлечь этонаселение различными способами, не в последнюю очередь находя для них места, где они могли бы играть.

Стоит отметить, что эти клубы занимались не только футболом: во многих из них можно было танцевать, заниматься боксом, плавать или играть в баскетбол, бочче, хоккей на траве или теннис. Некоторые предлагали и неспортивные занятия, включая кулинарные уроки, просмотр фильмов и даже юридические консультации. Танго создавались в честь успехов клубов и для того, чтобы подчеркнуть их связь с баррио. Короче говоря, футбольные клубы стали сообществами во всех смыслах этого слова, хотя и такими, в которых футбол оставался на первом месте, а политика, возможно, на втором. Появились явные победители и проигравшие: большинство клубов в конечном итоге закрылись, поскольку им было трудно конкурировать с теми, кто мог позволить себе приобрести игроков-любителей более высокого уровня и построить лучшие площадки. Если они еще не пользовались поддержкой начинающего политического деятеля или бизнесмена, то почти наверняка скоро заручались ею, поскольку все чаще считались надежным средством обретения контактов и влияния. К 1920-м годам большинство socios посещали клубы скорее для просмотра, чем для игры, при этом крупнейшие клубы собирали значительные средства за счет выручки с ворот. Современный футбольный ландшафт Буэнос-Айреса, крупнейшими клубами которого являются "Бока Хуниорс", "Ривер Плейт", "Сан-Лоренсо", "Расинг Клуб" и "Индепендьенте", сформировался в течение десятилетия*.

Чувство идентичности баррио стало особенно важным по мере роста города: его население практически удвоилось с 1,5 миллиона человек в 1910 году до почти 3 миллионов в 1930 году, треть из которых составляли европейские иммигранты. Общественный транспорт позволил городу разрастаться, а жителям - искать общину и самобытность в своих баррио. Со временем большинство клубов Буэнос-Айреса либо переехали в центр города, либо стали развиваться за его пределами, во многом из-за трудностей с поиском достаточного пространства в центральных районах.Даже "Бока Хуниорс", который с момента своего основания в 1905 годуассоциировался с Ла-Бока, рабочим районом у городских доков, в 1912-1914 годах недолго играл в пригороде, но вернулся обратно после того, как большинство его членов ушли из клуба, не желая или не имея возможности ездить на работу. В отличие от многих своих предшественников, которые часто имели британские корни, клуб был основан членами итальянской общины района, большинство из которых приехали из Генуи; болельщики команды до сих пор называют себяXeneize (Дженовезе) в знак уважения к ним. Благодаря этой укорененности в Ла-Боке (даже несмотря на то, что база поддержки продолжает расширяться как на международном, так и на национальном уровне) и сохранению клубом идентичности рабочего класса, болельщики "Боки" любят представлять себя как команду "народа".

Ривер Плейт", с которым "Бока" проводит крупнейшее городское дерби - Суперкласико, - представляет собой другую динамику: он также был основан в Ла-Боке в 1901 году в результате слияния уже существовавших клубов "Ла Росалес" и "Санта Роса", но в 1920-х годах переехал на более богатый север в поисках постоянного места жительства. С 1938 года клуб базируется на границе между жилыми кварталами Бельграно и Нуньес, хотя и сохранил свое название, образованное от английского Río de la Plata, которое часто можно было увидеть на импортных ящиках в Ла-Боке.* В остальном болельщики "Ривера" более или менее полностью отказались от скромных корней своего клуба, считая себя сегодня клубом людей с высоким уровнем доходов, хотя на самом деле они представляют гораздо более широкую демографическую группу. В связи с этим они прозвали свой клуб los Millonarios ("Миллионеры") за его историю, когда он платилбольшие деньги за желанных игроков, и до сих пор часто дразнят своих коллег из "Боки" какchanchitos ("маленькие свиньи") и bosteros ("сборщики навоза"), потому что считают "Боку" грязной и вонючей. Во время одной из игр в 2012 году фанаты "Ривер" даже запустили надувную свинью в цветах "Боки" над секцией стадиона соперника. В ответ "Ривер" часто называют gallinas ("цыплятами"), в связи с тем, что в 1966 году они потерпели поражение от уругвайской команды "Пеньяроль" в финале самого престижного клубного турнира в южноамериканском футболе - Копа Либертадорес. Вырвавшись вперед, "Ривер" капитулировал, к вящему удовольствию фанатов следующего соперника, "Банфилда", которые увековечили новую, якобы сложившуюся репутацию клуба за трусость, бросив на поле дохлых кур. Учитывая классовую принадлежность команд, стилистически они также отличаются: болельщики "Боки" ждут от своих игроков упорства и трудолюбия, в то время как болельщики "Ривера" ставят во главу угла мастерство и стремятся получить удовольствие от игры. Матчи между клубами склонны переходить в массовые драки, даже во время иронично названных "товарищеских матчей".

Но именно за пределами поля происходит большая часть событий в Буэнос-Айресе. Нигде это не проявляется так ярко, как в "баррас бравас" - жестких фанатах каждого клуба, склонных к насилию, - которые практикуют ряд хореографических ритуалов, чтобы приветствовать и поддерживать свою команду, запугивая при этом других. Гигантские флаги и транспаранты, дымовые шашки, петарды и песнопения, регулярно исполняемые под популярные и народные песни в сопровождении духовых оркестров и барабанов, - все это создает вызывающую и напряженную атмосферу. Драки между болельщиками-соперниками не редкость и регулярно перетекают в соседние баррио. Полицейские, пытающиеся их подавить, становятся дополнительными мишенями, поскольку представляют собой "врага" иного рода. Внутри barras bravas также часто возникают группировки, которые борются за власть и пространство. Они высокоорганизованны, иногда до военной точности, и в своих столкновениях с другими регулярно используют пистолеты и ножи.

Как можно было допустить такую ситуацию?Насилиеаргентинских футбольных матчах - - явление далеко не новое. На рубеже двадцатого века вторжения на футбольные поля, вандализм и стрельба были вполне обычным явлением, вплоть до того, что в 1924 году вокруг полей были установлены ограждения из колючей проволоки. Однако насилие стало гораздо более организованным с 1950-х годов, не случайно в то время, когда некоторые из самых видных политических деятелей страны контролировали несколько крупных клубов и стремились еще больше укрепить свою власть. Многие действующие или назначенные президенты клубов начали поощрятьbarras bravas за их присутствие и подстрекательство на политических мероприятиях, а также на матчах. И сегодня эти группы часто вознаграждаются либо напрямую в виде оплаты (иногда в виде процента от трансферной стоимости при продаже игрока), либо косвенно - закрывая глаза на их участие в незаконной деятельности, такой как перепродажа билетов и товаров, монополизация продажи парковочных мест и, что самое серьезное, торговля наркотиками. Насилие и запугивание стали прибыльным бизнесом, а для многих членов клуба - единственным доходом.

Как и следовало ожидать, тексты песнопений каждого клуба зачастую носят ярко выраженный политический характер. Болельщики регулярно заявляют о своих предпочтительных кандидатах на пост президента с одинаковым рвением и яркими рассказами о своей мужественности - футбол здесь остается мужским и занимает центральное место в мачизме - и злоупотреблении наркотиками и алкоголем, стандартных способах справиться с неудачами своей команды и подтвердить свою безоговорочную преданность. Другие тексты описывают желание убить или изнасиловать своих соперников или, по крайней мере, принизить их притязания на город и страну: особенно часто оппозиционеры описываются как иностранцы, чтобы опровергнуть их статус аргентинцев.

Что делает этот вопрос еще более интересным, так это тот факт, что многие barras bravas оторвались от баррио, которые, как они утверждают, представляют, являясь продолжением своих клубов. Действительно, многие члены "барра брава" живут далеко за пределами района, в котором находится их клуб, и посещают его только в дни матчей. Например, барра брава "Бока Хуниорс", известная как La Doce ("двенадцатый человек"), в основном привлекает людей не из Ла Боки или даже близлежащихрайонов , а из отдаленныхбарриос и пригородов. Что еще более важно, в то время как "Бока Хуниорс" инвестирует в местный баррио и трудоустраивает многих его жителей, "Ла Досе" считаются ключевым фактором, из-за которого Ла Бока продолжает стигматизироваться как бедный, криминогенный район с большим количеством иммигрантов, что жители категорически опровергают. В результате жители Ла Боки теперь часто считают Ла Досе внешними наемниками или мафиози, которые стремятся получить финансовую выгоду за счет "своего" клуба, а не являются настоящими болельщиками. Что еще более интригующе, соперничающие барра бравас склонны рассматривать Ла Досе как архетип Ла Бока и, таким образом, как раз то, что жители баррио пытаются отрицать.

Как следствие, география города представляет собой лоскутное одеяло из футбольных клубов, каждый из которых представляет не только определенный баррио, но и политическую и социальную позицию. В городе существуют неофициальные границы, определяющие, какому клубу - и во многих случаях какому политику - отдают предпочтение местные жители. Ношение цветов оппозиции в конкурирующем баррио может привлечь нежелательное внимание, а в некоторых случаях приводило к нападению на невинных людей и даже к их гибели. Однако для многих болельщиков это почетная практика, достойная восхищения. Это способ предстать перед "врагом" в собственном районе, демонстрация того, что местные жители называют aguante - выносливости, упорства и готовности применить силу для защиты репутации клуба. Это центральная форма воинственной мужественности, и поэтому она считается не только допустимой, но и желательной. Важным аспектом такого типа взаимодействия с городским пространством является поиск трофеев: фанаты часто ищут, крадут и выставляют напоказ флаги, футболки, барабаны и знамена соперников в манере военных действий. В конце концов, такие предметы представляют клуб и его репутацию, поэтому их захват символически свидетельствует о покорении соперничающего баррио и, как следствие, о собственной власти. В результате фанаты регулярно защищают их даже более ревностно, чем свое тело, что увеличивает вероятность насилия. Убийства из-за футбольной атрибутики - не редкость.

Буэнос-Айрес, который часто сравнивают с Парижем за его красотуи культуру, тем не менее таит в себе зловещую подноготную своей богатой футбольной истории. Футбол обеспечивает самые значительные границы в городе. Границы проводятся и укрепляются с помощью перформативных практик, сообщая другим, кто на самом деле "владеет" определенной территорией, тем самым заставляя то, что в лучшем случае является простыми административными границами, ощущаться как вязкое и интенсивное. Соответственно, посетители вынуждены принимать решение о том, как себя вести, в зависимости от того, что они хотят сделать - соответствовать или оспаривать.Барриос футбольных клубов - это не просто "районы",могут служить самоохраняемыми анклавами, границы которых необходимо постоянно укреплять, чтобы они могли выжить. Такие границы могут быть проведены или узаконены авторитетными лицами, но реализуются они снизу вверх.

Благодаря использованию опознавательных знаков и рвению в осквернении барриос своих соперников, barras bravas имеют много общего с бандами. Однако у банд есть много собственных способов взаимодействия с городским пространством и отвоевывания территории для себя. Их практикам проведения границ посвящена следующая глава.

* Yo paro en una banda que es la más loca de todas,

La que copó cuatro cuadras caminando por La Boca,

Чтобы загнать его в реку, нужно насыпать побольше сена,

Huevo los que no tiene el Rojo tampoco los Bosteros.

(Обратите внимание, что el Rojo относится к "Индепендьенте", а Bosteros - к "Бока Хуниорс").

*Сегодня оба последних города находятся в Авельянеде, городе к юго-востоку от Буэнос-Айреса, хотя и являющемся частью провинции Буэнос-Айрес.

*Почему бы не перевести название на испанский? Директору, который предложил это, просто понравилось, как выглядит и звучит английский, и ему удалось убедить остальных членов совета директоров согласиться. Различные другие клубы в Аргентине тоже имеют английские названия, часто в качестве символического кивка в сторону места происхождения спорта. И кстати, если история "Ривера" кажется вам банальным способом назвать футбольный клуб, подумайте о том, что "Бока Хуниорс" выбрала сине-желтый цвет из-за предложения подражать цветам первого корабля, проплывавшего мимо. Это был шведский корабль.

Уличные банды в Лос-Анджелесе

Когда ты в капоте, вступаешь в банду, это круто, потому что все твои друзья в ней. . . Это больше семья, чем что-либо еще, и стать семьей легче, чем найти работу.

Снуп Догг

Хотя "Город грязи" (Белль-Глейд, штат Флорида) и "Порт пропавших людей" (Абердин, штат Вашингтон) не дают ему покоя, "Столица бандитов Америки", возможно, является самым неблаговидным городским прозвищем в Соединенных Штатах. Лос-Анджелес, город, вызывающий ассоциации с Голливудом и едой, песчаными пляжами и теплым климатом, также печально известен своей зловещей изнанкой, сложной и изменчивой местностью союзов и расколов, расизма и насилия, широко романтизированной в музыке, видеоиграх, на телевидении и т. д. Сегодня можно даже принять участие в "бандитском туре", чтобы исследовать зачастую малоизвестные части этого разросшегося мегаполиса. И все же многие банды действуют прямо под носом у туристов. Части города, которые днем считаются неспешными районами с популярными пекарнями, дорогими бутиками и модными кофейнями, ночью превращаются в угрожающие кварталы. Другим районам повезло меньше: даже при свете они воспринимаются как "темные", таинственные пространства, знакомые только по названию и встречающиеся только в новостных репортажах.

Те, кто живет в районах города, подверженных активности уличных банд, прекрасно знают все тонкости местной географии и границы, отделяющие "безопасные" пространства от "небезопасных". В некотором роде эти границы обозначены, хотя и довольно тонко, в граффити и настенных росписях, призванных отвоевать территорию для себя или своей банды. Это рискованное дело, которое может вызвать жестокое возмездие; границы между территориями особенно хрупки.Некоторые территории разграничены очевиднымифизическими препятствиями, такими как автострада или другая крупная дорога, железнодорожные пути или река Лос-Анджелес. Однако большинство границ познается на собственном опыте - часто глубоконегативном. Многие границы так же малозаметны, как две стороны двухполосной жилой улицы - "наша сторона" и "их сторона". Поэтому местным жителям приходится разрабатывать мысленную карту того, куда можно, а куда нельзя идти, не преступая яростно защищаемой, но невидимой границы.

В таком неспокойном пространстве жителям приходится каждый день принимать взвешенные решения, чтобы обезопасить себя. Как и в барриос Буэнос-Айреса, ношение "неправильного" цвета или спортивной одежды, например, может привести к фатальным последствиям. Человеку, связанному с бандой, может потребоваться далеко ехать, чтобы купить продукты или бензин, если ближайшие магазины находятся в районах, на которые претендуют конкуренты. Кроме того, их маршруты могут регулярно меняться в соответствии с меняющимися границами банды. В результате то, что должно быть короткой прогулкой, может превратиться в запутанное, извилистое путешествие по невидимому лабиринту. Даже человек, не связанный с бандой, может оказаться под перекрестным огнем: в последние годы в перестрелках погибали дети в возрасте до девяти лет. Не без оснований многие жители не хотят говорить с полицией, чтобы их вмешательство не стало известно бандам, которых они боятся. Учитывая все эти риски, неудивительно, что мало кто из "посторонних" видит эти места, разве что проезжая мимо них по одной из парадоксальных городских автострад. Они могут оказаться на другой планете.

История преступности банд в Лос-Анджелесе - а значит, и история социальных связей и разрывов - восходит к первым десятилетиям XX века, когда мексикано-американские уличные банды, такие как символически названная "Белая ограда", были созданы для защиты латиноамериканских общин от расистских нападений белых соседей.*Однако более широкоевниманиедеятельности бандбыло привлечено во время Второй мировой войны. Процесс по делу об убийстве в Сонной лагуне в 1942 году, в ходе которого пять членов мексикано-американской банды с 38-й улицы были осуждены за убийство двадцатидвухлетнего рабочего-фермера по имени Хосе Гальярдо Диас без достаточных доказательств, привлек внимание большей части мексикано-американского сообщества к фанатичному дискурсу вокруг этого дела. В следующем году, во многом вызванном негативным освещением этого дела в СМИ, толпы белых американских военнослужащих нападали на молодых мексиканских американцев, которые носили модный костюм "зут" - мешковатый и вычурный наряд, который многие белые американцы считали расточительным использованием дефицитных тканей и, следовательно, показателем отсутствия патриотизма у человека. Полиция в основном наблюдала за тем, какжестоко избивали мексикано-американских"пачуко "*, а также чернокожих и филиппинцев, которые даже не носили эту вызывающую недовольство одежду. Некоторые решили принять участие в нападениях, прежде чем арестовать жертв, а не преступников. Таким образом, была создана сцена для десятилетий взаимной подозрительности и насилия между теми, кто, как говорят, защищает и служит, с одной стороны, и тысячами молодых людей из этнических и расовых меньшинств - с другой. Даже сегодня в Лос-Анджелесе ношение костюма зоофила запрещено на основании того, что он представляет собой "общественное неудобство".

После войны деятельность уличных банд переместилась из восточного Лос-Анджелеса в южную часть центрального Лос-Анджелеса, где быстро создавались не только латиноамериканские, но и черные банды.В районах с низким уровнем дохода, таких как Уоттс, уже страдавших от перенаселенности и безработицы, молодые чернокожие мужчины часто подвергались нападениям со стороны своих белых сверстников из рабочего классаиз близлежащего Комптона в попытке вытеснить их из района. Эта нежелательность проявлялась и в отсутствии возможностей для чернокожих подростков найти товарищество и идентичность: им было запрещено посещать многие бойскаутские и другие организации, доступные их белым сверстникам, и они видели вокруг себя жестокую дискриминацию на рынке труда, жилья и в системе образования. Первые черные банды, такие как "Слаусоны", "Бизнесмены" и "Гладиаторы", были созданы, чтобы заполнить этот вакуум. В отличие от мексикано-американских банд того времени, которые уже боролись за контроль над районами, территориальные границы этих черных банд определялись преимущественно местными школами и их ближайшими окрестностями, где черные ученики пытались защитить себя от агрессивных белых молодежных банд, таких как откровенно расистские Spook Hunters. Однако по мере того, как белые все чаще переезжали в пригороды, что было практически невозможно для черных семей, некоторые черные уличные банды начали ополчаться друг на друга. В частности, разделение стало происходить по социально-экономическому признаку: банды Вестсайда из южной части Центрального Лос-Анджелеса обычно смотрели на своих соперников из Истсайда свысока. Территория и территориальные границы стали приобретать все большее значение. Тем не менее, в это время не было такого насилия, которым сейчас печально известны уличные банды. В основном драки сводились к рукопашному бою, а в самых крайних случаях - к использованию ножей и других металлических орудий. Убийства были очень редки.

В 1965 году старые расовые разногласия проявились вновь, после того как физическое противостояние между белыми полицейскими и чернокожим Маркетом Фраем, а также его матерью и сводным братом переросло в шестидневные бои с полицейским департаментом Лос-Анджелеса (LAPD) и Национальной гвардией в Уоттсе. Наступила короткая пауза в деятельности банд, поскольку многие их члены вместо этого вступили в Партию черных пантер и Организацию США - две группировки "Черной силы", выступающие против преследований и жестокости со стороны полиции.Однаковновь обретенная солидарность чернокожих жителей южного центраЛос-Анджелеса продлилась недолго: обе организации, намеренно спровоцированные и подорванные пропагандой ФБР, стали рассматривать друг друга как конкурентов в борьбе за рекрутов и власть. Члены организации начали устраивать перестрелки, особенно в юго-восточной части Лос-Анджелеса, но самая печально известная произошла в кампусе Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе (UCLA) 17 января 1969 года, в результате чего погибли два лидера Черных пантер, Альпрентис "Банчи" Картер и Джон Хаггинс. В сообществах наметились серьезные расколы, а на улицах все чаще происходило насилие.

К концу 1960-х годов США и "Черные пантеры" были сильно ослаблены, а такие влиятельные чернокожие лидеры, как Мартин Лютер Кинг-младший и Малкольм Икс, были убиты, и потребовались новые системы власти и сопротивления. Так начался второй этап формирования черных уличных банд, в том числе двух самых известных на всю страну - Crips и Bloods. Происхождение "Крипс" вызывает споры, но различные источники предполагают, что они были основаны двумя подростками - членами враждующих банд южной части центрального Лос-Анджелеса Рэймондом Вашингтоном и Стэнли "Туки" Уильямсом, которые хотели противостоять своим более авторитетным соперникам и взять под фактический контроль местные районы.*Разъяренные воинственностью "Крипс", несколько более мелких банд вскоре решили объединиться в ответ как альянс "Блад". Для многих молодых людей, особенно мужчин из бедных и деиндустриализированных районов внутренних городов, эти банды с тех пор являются наиболее очевидным путем к достижению статуса, товарищества и, что особенно важно, денег, не в последнюю очередь благодаря прибыльному рынку крэк-кокаина 1980-х годов.Благодаря торговле наркотиками члены обеих банд смогли распространиться далеко за пределы своих первоначальных границ в южной части центрального Лос-Анджелеса, привлекая тысячи новыхчленов , поглощая многочисленные мелкие уличные банды и причиняя немыслимое количество боли в большинстве крупных городов США, а также в Торонто и Монреале в Канаде.

Важно понимать, что, несмотря на общую культуру банд и название "Blood" или "Crip", в действительности эти группы представляют собой слабо связанные сети, а не единую иерархическую организацию. Кроме того, некоторые из этих группировок уже не являются расово однородными, а принимают в свои ряды членов и заключают союзы с гангстерами из разных слоев общества. Однако большинство лос-анджелесских банд по-прежнему ассоциируются с определенной расовой, этнической или национальной принадлежностью, а их названия часто указывают на их членскую базу и/или географическое происхождение, как, например, в случае с "Сынами Самоа", "Азиатскими бойзами" и "Армянской силой". Названия многих испаноязычных банд включают в себя название района, в котором они зародились и который они до сих пор считают своим, например, преимущественно мексиканские El Monte Flores (EMF), Florencia 13 (F13), Ontario Varrio Sur (OVS), Avenues, Azusa 13 (A13) и Venice 13 (VS13), а также более многонациональная 18-я улица. Происхождение названия другой лос-анджелесской банды, Mara Salvatrucha (MS-13), менее определенно, но распространена версия, что оно происходит от сальвадорского (т. е. сальвадорского) сленга, означающего "банда" (mara) и "бдительный" или "уличный ум" (trucha).Изначально MS-13 считалась "укуренной" бандой - латиноамериканские и/или белые банды, известные тем, что обкуриваются наркотиками и слушают рок-группы вродеthe Rolling Stones, - но ее члены, большинство из которых бежали от гражданской войны в Сальвадоре (1979-92), быстро поняли, что им придется бороться с огнем, если они хотят выжить на самых суровых улицах Лос-Анджелеса. Всего за десять лет безобидная группировка MS начала 1980-х годов превратилась в жестокую MS-13, известную торговлей наркотиками, оружием и людьми, вымогательством, убийствами и многим другим. Многие из ее членов были депортированы в Сальвадор после окончания гражданской войны в этой стране, но с тех пор деятельность банды через различные каналы незаконной торговли распространилась по всей Центральной и Северной Америке.

Важно также отметить, что улицы - не единственный инкубатор уличных банд: особенно с 1960-х годов тюремная система породила некоторые из самых опасных группировок по обе стороны решетки.*Знаменательный Закон о гражданских правах 1964 года объявил вне закона дискриминацию по признаку "расы, цвета кожи, религии или национального происхождения" и положил конец узаконенной расовой сегрегации по всей стране, что побудило некоторых заключенных в новых интегрированных тюрьмах объединиться по расовому признаку.Впоследствии широкое распространение политики "жесткой борьбы с преступностью" в 1980-х и 1990-х годах, призванной отправить за решетку даже тех, кто совершил относительно незначительное ненасильственное преступление вродехранениянаркотиковили технического нарушения условий испытательного срока или условно-досрочного освобождения, сделало калифорнийские тюрьмы невероятно переполненными. В таких пугающих и тревожных местах заключения неудивительно, что расовые банды могли расти и развиваться, используя насилие для разрешения споров, поддержания дисциплины и запугивания других, чтобы они присоединились к ним. Межрасовое насилие стало настолько сильным в калифорнийских тюрьмах, что штат решил применить неофициальную политику расовой сегрегации тех, кого считал наиболее опасными заключенными. Несмотря на то что в 2005 году Верховный суд США обязал Калифорнию фактически прекратить эту практику, некоторые тюрьмы самого строгого режима по-прежнему считают, что раздельное содержание заключенных необходимо для того, чтобы они не дрались (и не убивали) с людьми другого происхождения. Со своей стороны, даже если их тюрьма технически интегрирована, многие заключенные предпочитают держаться обособленно в общих помещениях, таких как столовая, считая, что для выживания нужно общаться только с представителями той же расы.

Интересно, что и среди испаноязычных членов банд значительное географическое разделение служит основой для самого жестокого насилия. В частности, попадая в тюрьму, многие отбрасывают ярлыки уличных банд и объединяются с другими испаноязычными членами банд либо как Sureños, или "южане" по-испански, родом из Южной Калифорнии, либо как Norteños, "северяне", из Северной Калифорнии. Это территориальное разделение возникло в 1970-х годах, когда две группировки исповедовали противоположную лояльность мексиканской мафии Южной Калифорнии, с одной стороны, и Nuestra Familia Северной Калифорнии - с другой. Большинство испаноязычных тюремных и уличных банд штата в настоящее время причисляют себя либо к "Суренос", либо к "Нортенеос", примерно в соответствии с невидимой линией запад-восток, проходящей вдоль нижней части Центральной долины Калифорнии.

Банды белых супремасистов уже давно представляют собой особенно серьезную проблему в тюремной системе, часто используя название "Peckerwoods" для обозначения своей драчливой субкультуры. Это название происходит от афроамериканского сленгового слова XIX века, обозначающего бедных белых людей, которое, несмотря на то, что изначальноимело уничижительныйхарактер*, в конечном итоге было присвоено белыми заключенными-расистами, стремившимися к объединению в бурные 1960-е годы. Старейшей из крупных тюремных банд белых супремасистов является "Арийское братство" (АБ), возникшее вскоре после принятия Закона о гражданских правах в прямой оппозиции к марксистско-ленинской "Черной партизанской семье" (ЧПС) в государственной тюрьме Сан-Квентин близ Сан-Франциско в Северной Калифорнии. Параноики, защитники и фанатики из AB разработали исключительно суровую практику посвящения, которая называлась "сделать свои кости": напасть или убить члена конкурирующей банды, заключенного другой расы или офицера исправительного учреждения. Так началась непримиримая расовая война, которая почти сразу же распространилась на пенитенциарные учреждения по всей стране.

С течением времени "Пекервуды" размножились не только в тюремной системе, но и на улицах, причем не в последнюю очередь в Южной Калифорнии. Так и не сумев успешно перевоспитаться, освободившиеся заключенные теперь занимаются практически всеми видами преступной деятельности, которые только можно себе представить: от заказных убийств до кражи личных данных, от вооруженного ограбления до изготовления метамфетамина. Как правило, ими движет скорее алчность, чем идеология, несмотря на их склонность к классическим неонацистским символам, таким как свастика и число восемьдесят восемь,† эти группировки стремятся к наиболее прибыльным начинаниям, даже если для этого приходится создавать деловые союзы с бандами, состоящими из представителей другой расы, за исключением чернокожих.

Несмотря на то что война, которую они ведут сейчас, в первую очередь направлена на получение прибыли, раса по-прежнему имеет значение для банд белых супремасистов: некоторые члены банды, как и семьдесят лет назад, преследуют и угрожают семьям чернокожих, пытаясь заставить их переехать на новое место жительства, а в тюремной системе по-прежнему используется риторика расовой ненависти для привлечения и поглощения новых членов. Тем не менее, одна белая супремасистская банда весьма необычна тем, что исторически приветствует тех, кто имеет латиноамериканские корни, если они также идентифицируют себя как белые и исповедуют верность белой расе. Основанная в 1978 году Джоном Стинсоном, заключенным Калифорнийского управления по делам молодежи недалеко от Сакраменто, банда Nazi Low Riders (NLR)* быстро выросла благодаря своему тюремному союзу с AB. Примерно в это время многие лидеры АВ оказались заперты в одиночных камерах, что ограничило влияние банды. В тюрьмах Калифорнии, а вскоре и других стран, NLR заполнила этот пробел, действуя в качестве посредника или доверенного лица AB в ее широкой преступной сети, одновременно вербуя молодых скинхедов, ищущих защиты и стремящихся избежать клейма прямых сообщников более авторитетной и тщательно проверяемой AB. Вскоре возникла и часть NLR - уличная банда, состоящая как из бывших заключенных, так и из тех, кого привлекала эта враждебная субкультура. По сей день NLR пользуется репутацией организации, совершающей различные расистские, гомофобные, а иногда и смертельные преступления на почве ненависти к представителям общественности.

К несчастью почти для всех, даже официальная классификация NLR как тюремной банды и осуждение лидеров, включая Стинсона (а также некоторых членов AB), на рубеже веков оказались лишь умеренно эффективными в пресечении деятельности банды белых супремасистов. Некоторые из оставшихся заключенных NLR и AB решили объединиться - без особых споров - с другой местной группировкой белых супремасистов, Public Enemy No. 1 (PENI или PEN1), которая ведет свое происхождение от музыкальной сцены хардкор-панка в лос-анджелесском Лонг-Бич. Названная в честь (но не одобренная) британской анархо-панк-группы 1980-х годов Rudimentary Peni, PENI, представляющая собой своеобразный средний класс, печально известна тем, что совершает преступления, связанные с белыми воротничками, такие как кража личных данных и мошенничество, хотя многие члены группы также участвуют в насильственных преступлениях под видом "защиты" белых молодых людей от других уличных банд. Сегодня PENI - это гибрид скинхедов, уличной и тюремной банды, и способность ее членов представлять собой тройную угрозу, выступая в зависимости от ситуации как расистские головорезы, наемники и барыги, позволяет им процветать как в тюремных дворах, так и в богатых пригородах.

Размывание различий между Пекервудами и расистскими скинхедами, некоторые из которых дополнительно перенимают элементы других местных субкультур, таких как экстремальные виды спорта, постепенно становится все более распространенным явлением в Южной Калифорнии в целом. Тем не менее, большинство расистских групп скинхедов остаются отдельной категорией, обычно сочетающей в себе интерес к территории, как у уличных банд, и ультраправую политику. Разумеется, последнее не всегда было так: субкультура скинхедов, зародившаяся в Лондоне в 1960-х годах, была очень широкой и не обязательно расистской. Однако к концу 1970-х годов скинхеды здесь и в других странах Западной Европы стали включать в себя ультраправое националистическое крыло, выступающее против иммиграции, чья неонацистская идеология и символика вдохновила вскоре различные американские расистские организации скинхедов (некоторые из которых в своих целях использовали христианскую или языческую иконографию). Сегодня большинство расистских банд или "бригад" скинхедов относительно невелики, действуют локально или регионально и, как правило, независимо друг от друга.Довольно необычно длябанд , что они, как правило, не руководствуются денежными мотивами и предпочитают угрожать общинам меньшинств и их институтам, будь то посредством вандализма (например, рисования свастики на зданиях еврейских общин) или насилия ("вечеринки в сапогах", когда нападающие пинают и топчут жертву сапогами со стальными носками, являются одной из их визитных карточек). Как следствие, в некоторых пригородных районах Большого Лос-Анджелеса именно откровенно расистские банды скинхедов, такие как Reich Skins, представляют наибольшую угрозу для местных жителей.

Лос-Анджелес, как и подобает "столице банд", отличается как повсеместным распространением деятельности банд, так и их коллективным разнообразием, что делает преступность банд тревожной нормой. По самым скромным подсчетам - поскольку в статистике преступности существуют различные погрешности и пробелы - только в Лос-Анджелесе ежегодно происходит более 5 000 насильственных преступлений, совершенных бандами, включая убийства, нападения на преступников и изнасилования. Более того, эта напряженная ситуация усугубляется различными случаями жестокого обращения полиции с членами банд, а также с невинными прохожими. Особенно примечателен пример с подразделением полиции Лос-Анджелеса "Общественные ресурсы против уличных хулиганов" (CRASH), которое было осуждено за то, что в 1980-1990-е годы подставило большое количество гражданских лиц под ряд преступлений, чтобы оправдать их избиения, расстрелы и тюремное заключение. Расовое профилирование еще больше подорвало доверие к правоохранительным органам, и подростков регулярно арестовывают только для того, чтобы снять с них отпечатки пальцев и сфотографировать для дальнейшего использования. Еще более скандальным является тот факт, что Департамент шерифа округа Лос-Анджелес (LASD) имеет долгую историю найма "заместителей банды" - то есть группы полицейских, которые тайно участвуют в типичных для банды действиях, таких как перестрелки, нападения и сексуальные домогательства.

На протяжении десятилетий писались и переписывались новые законы и правила, направленные на борьбу с бандитизмом, и все же правоохранительные органы оказались перед дилеммой, которую, кажется, невозможно решить.Закон о борьбе с рэкетом и коррупционными организациями (RICO)от 1970 года, который изначально был направлен против организованных преступных группировок, таких как итальянская мафия, со временем позволил прокурорам предъявлять обвинения участникам преступных группировок и сажать их в федеральную тюрьму строгого режима. Однако строгие наказания встречают яростное сопротивление не только со стороны членов банд, но и целых сообществ. Одним из ярких примеров является Закон об усилении и предотвращении уличного терроризма (STEP) 1988 года, который сделал участие в деятельности банд уголовным преступлением, но его строгое применение - включая "усиленные" наказания, когда преступление связано с бандой - уже давно критикуется за ограничение возможности перевоспитания четырнадцатилетних подростков. Еще одно противоречие связано с гражданскими судебными запретами, которые были впервые введены в 1980-х годах, чтобы ограничить права членов банд собираться в определенных районах, а также предоставить правоохранительным органам новые полномочия по остановке и обыску. Первоначально предполагалось запретить такие безобидные действия, как собирание в группы по два человека и более и пребывание на улице более пяти минут. Однако в связи с ущемлениемгражданских свобод каждого человека судебные запреты были изменены и стали запрещать более очевидные антиобщественные действия, такие как вандализм, незаконное проникновение на территорию, преследование, запугивание, публичное мочеиспускание и дефекацию, а также использование бандитских цветов и знаков рук.

Несмотря на некоторые успехи в снижении числа тяжких преступлений, таких как нападения, судебные запреты продолжают вызывать споры. Карты, на которых отмечены территории банд и их границы, публикуются в Интернете, что чревато дальнейшей стигматизацией этих районов из-за повышенного внимания к ним со стороны полиции. Местные сообщества уже давно утверждают, что судебные запреты позорят целые районы - особенно те, где проживают преимущественно чернокожие и латиноамериканцы, - и подвергают их непомерному полицейскому наблюдению и преследованию, включая неправомерные аресты.Группы защиты гражданских свобод долгое время боролись за то, чтобы полиция не покрывала запретами большие районы города, а также добивались того, чтобы люди, многие из которых больше не живут в этом районе и не связаны с бандой,могли оспорить свое причисление к банде в суде, и в декабре 2020 года им удалось добиться прорыва.

Кроме того, еще до конца двадцатого века была создана база данных CalGang по всему штату для сбора информации о всех, кто подозревается в деятельности банд или в контакте с ними. Однако, несмотря на минимальные доказательства принадлежности к банде, в список попадает большое количество латиноамериканцев и чернокожих мужчин, включая тех, кто занимается вмешательством в дела банд, чья работа заключается в общении с членами банд. В ходе проверки, проведенной штатом в 2016 году, было обнаружено, что в список попадают даже младенцы, если исходить из возраста людей на момент поступления. И как только человек оказывается в CalGang, даже незначительное преступление может привести к чрезмерно большому сроку заключения. Летом 2020 года полиция Лос-Анджелеса решила больше не ссылаться на эту базу данных, стремясь повысить ее подотчетность и доверие к ней со стороны членов сообщества.

В Калифорнии за решеткой находится непропорционально большое количество чернокожих мужчин и женщин, что является отражением системного расизма в судебной системе и обществе США в целом.* Стратегии сотрудничества с участием религиозных лидеров, родителей, педагогов, бывших членов банд и молодежных программ справедливо хвалят за их роль в снижении количества убийств, но, к сожалению, преступность банд имеет тенденцию колебаться, а не идти по нисходящей линии. Перемирия - в том числе заключенное между Bloods и Crips в 1992 году - ненадолго дали надежду на то, что мосты между этими группировками когда-нибудь будут восстановлены. Но нередко члены банд, особенно молодые, возвращаются к тому, что они считают единственной доступной им возможностью.

Преступность, совершаемая бандами, имеет тенденцию к самоподкреплению.Не только местныежители часто чувствуют себя вынужденными вступать в банду в поисках социально-экономической мобильности, статуса и безопасности, но и бизнес регулярно вытесняется из-за риска насилия и вандализма, в результате чего у общества остается меньше возможностей для альтернативного заработка, меньше налоговых поступлений для "очистки" района и больше заброшенных помещений, которые могут занять банды. Преступность банд, несмотря на потенциально огромные суммы денег, которые циркулируют среди их членов,обходится дорого. Она сковывает пораженные районы в круговороте спровоцированного беспорядка и переключает на себя все внимание. Даже несмотря на то, что благодаря джентрификации многие люди стали охотнее посещать или жить в некоторых центральных и внутренних районах города, а также в некоторых частях давно стигматизированного Южного Центра Лос-Анджелеса, который в 2003 году избавился от "Центрального" в своем названии в качестве косметического, но удивительно эффективного шага, очаги бандитской активности остаются. Парки, которые долгое время были опасными и неконтролируемыми местами, конечно, стали безопаснее, но остается ощущение, что интенсивность преступности уличных банд в Лос-Анджелесе никогда не удастся искоренить. В районе Скид-Роу, расположенном в центре города, люди, оставшиеся без крова, регулярно становятся жертвами банд и подвергаются насилию, а в некоторых северных пригородных районах, как выяснилось на собственном опыте, преступность банд может просто мигрировать. Сегодня, по оценкам Департамента полиции Лос-Анджелеса, только в городе насчитывается более 450 банд и 45 000 членов банд, не считая гораздо более крупного столичного региона, в котором проживает в три-четыре раза больше членов каждой из них. Различия между границами патрулирования, политикой и практикой LAPD и LASD еще больше усложняют работу полиции в городе.