Невинная любовница

Глава десятая, в которой я знакомлюсь с капитаном Хозисоном и составляю план побега

На палубе было холодно. Хотя резкие порывы уже утихли, сильный ветер раздувал паруса. Со всех сторон, насколько хватало глаз, нас окружала вода. Как же мне не повезло! После недавно подписанного мирного договора отменили требование, согласно которому торговые суда могли отправляться в рейс лишь в сопровождении военных.

Спускалась ночь, и полная луна освещала острова на западе. Бриг огибал северо-западную оконечность острова Скай. В бархатной ночи я разглядела зазубренные очертания гряды Куллин. Эплкросс находился совсем рядом, напротив, через пролив, внезапно я почувствовала такой прилив тоски по дому, что у меня ком подступил к горлу. Но мой провожатый был нетерпелив и тянул меня за руку, веля следовать за ним.

В капитанской каюте было тепло и светло, ее освещала пара ламп, свисающих с потолка. После темного, страшного трюма каюта казалась мирной и приветливой, но я понимала, что здесь я не среди друзей. Передо мной находился человек, который помогал дяде Эбенезеру избавиться от меня Он сидел за столом и что-то писал и даже не взглянул на меня, когда я вошла, что, без сомнения, должно было заставить меня почувствовать свое ничтожество, но вместо этого только разозлило.

Ах так? Этот невежа притворяется, будто не замечает меня? Что ж, отлично! Я смогу получше разглядеть его самого. Высокий, черноволосый, с лицом серьезным, хладнокровным и умным, он не был похож на капитана пиратского судна, причастного к грабежам и похищениям. Наконец он поднял голову, и его глаза, темные и глубоко посаженные, на мгновение вперились в меня. Я не отвела взгляда. Несмотря на предостережения Нейла, я вовсе не стремилась угодить своему похитителю.

— Спасибо, Рансом, — сказал капитан. — Отправляйтесь к мистеру Риаку.

Затем, когда матрос, повинуясь приказанию, вышел, он повернулся ко мне.

— Мистер Риак — мой второй помощник, — объяснил он, — Мистер Струан, первый помощник, — штурман и должен постоянно быть на палубе, пока мы лавируем в этих опасных водах. — Он кивнул мне. — Я — капитан Хозисон, мисс Бэлфур.

Забавно, он вел себя со мной так, словно мы знакомились на каком-то приеме. Верно, ждал, что я в ответ присяду в книксене? Я бросила на него ледяной взгляд.

— В самом деле, здесь небезопасно, — холодно сказала я, растирая затекшие кисти рук. — Буду вам весьма благодарна, если вы развяжете мне руки.

С минуту он колебался, затем вытащил из-за пояса кортик и перерезал веревки. От внезапного притока крови я невольно ахнула. Капитан плеснул в стакан бренди из бутылки на столе и протянул стакан мне. Я нехотя взяла его. Бренди я не любила, да и брать что-либо у капитана не хотелось, но я понимала, что сейчас спиртное мне поможет.

— Спасибо, — сказала я.

— Садитесь, мисс Бэлфур, — предложил капитан Хозисон, махнув в сторону потертого кожаного кресла, прибитого к полу. — Скоро мистер Риак проводит вас в каюту, которую вы можете считать своей на все время плавания. Рансом принесет вам теплой воды для умывания… — Он снова осмотрел меня с ног до головы. Несомненно, сейчас я была грязна и от меня дурно пахло. — И горячую еду.

— Звучит неплохо, капитан, — кивнула я. — спасибо. Но… Куда мы направляемся, позвольте узнать?

Я решила подыграть капитану и притвориться, будто я — всего лишь пассажирка, почетная гостья на его корабле, а не пленница, которую не сколько часов продержали связанной в трюме. Думаю, он запер меня специально, чтобы сломить мой дух и чтобы затем я покорно приняла все, что бы меня ни ожидало. Последнее соображение очень раздосадовала меня.

Капитан Хозисон улыбнулся, но его глаза оставались холодными. Я поняла, что он человек безжалостный и готов на любое грязное дело ради денег. Взывать к его совести бесполезно, потому что совести у него нет. Я инстинктивно выпрямилась, распознав в нём врага. Я не села, потому что тогда оказалась бы гораздо ниже его, а мне не хотелось смотреть на него снизу вверх, как щенок с обожанием смотрит на хозяина.

— Мы держим курс на Вест-Индию, — сказал он. — Я намерен высадить вас на острове Эспаньола[4].

Его слова мне совсем не понравились. Меня увезут в чужую страну и бросят там одну, без защиты и без денег! А ведь мне всего восемнадцать и я в жизни не уезжала дальше Эдинбурга. Невероятнейшим усилием воли я заставила себя соблюдать спокойствие. Возможно, капитан Хозисон ждал, что я буду протестовать, умолять его освободить меня, но я не дала ему насладиться такой возможностью, и спустя некоторое время он продолжил:

— Ваш дядя пожелал, чтобы с вами обошлись куда менее гуманно, мисс Бэлфур но я человек великодушный и не желаю отягощать свою совесть дурными поступками! — Он пожал плечами. — Я решил, что вы прекрасно устроитесь в колониях. Я знаю там одного джентльмена, которому нужна молодая жена. — Он посмотрел на меня так, что по спине у меня побежали мурашки. — Он посулил хорошо заплатить, если я выполню его просьбу, так что нам обоим выгодно, чтобы вы были доставлены в целости и сохранности… И вам, несомненно, так будет лучше, а ваш дядя ничего не узнает.

Во мне поднималась волна отвращения. Так вот кем я, в сущности, стану — рабыней, девственницей, которую продадут какому-то заморскому богачу! Мне придется согревать ему постель и исполнять любую его прихоть. Какая мерзость!

— Ясно, — проронила я.

Мне и вправду было все понятно: капитан взял деньги у моего дяди, приказавшего убить меня, и обманул его. Также я понимала, что тщетно взывать к его милосердию, так как он им не обладал.

— А мистер Синклар? Что вы сделаете с ним?

Почему-то мне казалось, что капитан не вбирается везти Нейла в Карибское море.

— Он отправится на дно морское, — сказал капитан Хозисон, и я вздрогнула. — Питаете к нему слабость? — поинтересовался капитан.

— Он мой кузен, — ответила я.

Капитан поднял брови:

— Правда? Никогда не слышал, что Бэлфуры сострят в родстве с Синкларами.

— Моя тетка приходится троюродной сестрой его матери, — пояснила я.

— Может быть, и так, — пожал плечами капитан Хозисон. — И тем не менее он отправится прямо на дно. Только отойдем подальше от берега… — Внезапно он посуровел. — Не хочется рисковать. Иначе его может подобрать другое судно или он сам доплывет до берега.

Этого-то я и боялась. Контрабандисты хорошо заплатили за убийство Нейла, и тут капитан нисколько не колебался, так как на кону была и его собственная жизнь.

— Вы, конечно, знаете, — сказала я, — что дядя мистера Синклара — весьма обеспеченный человек, который мог бы неплохо заплатить за возвращение к нему наследника — в два, может быть, в четыре раза больше, чем вам заплатили за его убийство?

Похоже, моя прямота задела или обидела капитана.

— Об этом я уже подумал, — проворчал он. Я не сомневалась, что он все обдумал, ибо им двигало не что иное, как жажда наживы. — К сожалению, ничего не выйдет. Вряд ли мистер Синклар согласится держать язык за зубами. Он морской офицер, и его товарищи не упустят шанс мне отомстить. Существует слишком много причин, по которым он должен умереть, и чем скорее, тем лучше.

В дверь постучали. Вошел мистер Риак, второй помощник капитана. Росту второй помощник был высокого, светловолосый, длиннолицый. С его худого и унылого лица смотрели поразительно яркие зеленые глаза. На вид ему было около тридцати. Выглядел он как джентльмен, но вряд ли его можно было назвать человеком благородным, раз он состоял в команде капитана Хозисона. Увидев, как он покачивается в дверном проеме, я поняла, что, помимо всего прочего, он пьян. Запах рома плотно витал вокруг него.

Его вид вовсе не обрадовал капитана.

— Опять наведывались в кладовую, мистер Риак? — спросил он.

Мистер Риак кивнул — как мне показалось, довольно сильно.

— На борту этой старой посудины мало радости, тем более что вы получили плату за убийство, но ни с кем не поделились.

Я вздохнула. На какое-то мгновение мне почудилось, что второй помощник капитана — человек благородный, но оказалось, что убийство как таковое его вовсе не тревожит. Он возмущен тем, что ему не выделили его долю.

— Вопиющая несправедливость состоит также и в том, — продолжил мистер Риак, — что меня вынудили уступить свою каюту!

— За что я вам очень благодарен, — быстро сказал капитан Хозисон, — и мисс Бэлфур, я уверен, тоже. И давайте не будем говорить об убийстве, мистер Риак. Будьте добры, покажите мисс Бэлфур ее каюту. Мисс Бэлфур… — он повернулся ко мне, — вы можете осмотреть корабль. Делать вам все равно нечего, а бежать некуда.

— Матросам не понравится, если она будет пугаться под ногами, — возразил мистер Риак, мрачно глядя на меня исподлобья. — Они говорят, что женщина на борту — плохая примета. Они говорят, женщина на корабле хуже животного на букву «с»… — Я догадалась, что второй помощник имел в виду свинью.

Капитан щелкнул пальцами.

— Суеверные дураки вот они кто. Тем не менее, мисс Бэлфур… — он снова обращался ко мне с преувеличенной вежливостью, — будет лучше, если вы не будете путаться под ногами у матросов. Если они решат сбросить вас за борт, я не смогу им помешать.

— Спасибо за предупреждение, капитан, — сказала я, задирая нос. — Если здесь есть книги, которые можно читать девушке, и если мне будет позволено гулять по палубе в хорошую погоду, я буду удовлетворена.

Он посмотрел на меня так, будто не вполне меня понимал.

— Вы держитесь удивительно хладнокровно, мисс Бэлфур! А ведь вас похитили, доставили на корабль и увозят очень далеко от родных мест. Почему вы так спокойны?

— Вы ведь знакомы с моим дядей, капитан, — ответила я. — По-вашему, мне приятнее прозябать в Глен-Клэр, чем начать новую жизнь? По всей вероятности, дядя мне оказал большую услугу!

Конечно, я не верила в то, что говорила, и вовсе не была уверена, что капитан верит мне, но мистер Риак фыркнул.

— Мисс Бэлфур права, капитан, — заметил он, — Должно быть, жизнь с этим старым скрягой — сущий ад!

Капитан сидел с кислым видом. Думаю, все складывалось совсем не так, как он себе представлял. Пьяница второй помощник требовал свою долю, матросы волновались, протестуя против присутствия женщины на борту, а пленница ведет себя не как положено пленницам. Возможно, он досадовал на себя, что продешевил. Оставалось надеяться, что он не решит отправить меня на дно морское вместе с Нейлом. Я намерена была, не теряя даром времени и относительной свободы, продумать план побега.

Капитан пожал плечами:

— Вы, конечно, желаете осмотреть свои новые апартаменты, мисс Бэлфур. Мистер Риак вас проводит. Риак, распорядитесь, чтобы Рансом доставил в каюту мисс Бэлфур еду и теплую воду.

— Я знаю, что нужно леди, получше, чем вы, капитан, — нагло сказал мистер Риак, отходя в сторону и пропуская меня к выходу из каюты.

По пути к моему новому пристанищу я задала мистеру Риаку несколько безобидных вопросов о корабле. Я узнала, что судну девятнадцать лет, что оно семидесяти семи футов в длину и двенадцати — в высоту и что вообще-то корабль этот неплохой. Мистер Риак три раза ходил в плавание с капитаном Хозисоном, а сейчас они везут много разного товара. Команда насчитывает пятнадцать человек. Последнее интересовало меня больше всего, и я решила все как следует обдумать на досуге. Пятнадцать человек — это слишком много, нам с Нейлом с ними не справиться. И все же меня не оставляла надежда. Я что-нибудь придумаю!

Вы, конечно, сразу заметили существенный изъян в моём плане. Очень жаль, что я не сразу о нем сообразила. Если даже каким-то чудом мне удастся избавиться от части матросов и освободить Нейла и если он сможет уничтожить оставшихся, маловероятно, что мы с ним вдвоем сможем управлять судном. Признаю, раньше это мне в голову не приходило.

Как бы то ни было, когда мы наконец дошли до каюты мистера Риака, которую, как я заметила, кое-как прибрали к моему прибытию, мы с моим провожатым уже были в неплохих отношениях.

— Боюсь, спать вам придется в гамаке, мисс Бэлфур, — извиняющимся тоном сказал он. — Как бы он не показался вам слишком неудобным.

— Я вам очень благодарна, мистер Риак, — искренне поблагодарила я, — и совсем не жалуюсь. Простите за то, что выживаю вас из вашей собственной каюты.

Второй помощник смутился.

— Капитан всегда поступает как ему заблагорассудится. — пояснил он, — в конце концов, койки в кормовой рубке не так уж и плохи.

Юнга Рансом принес мне еду и воду для умывания, мистер Риак откланялся и вышел, а я села за крошечный столик, чтобы поесть. Хотя густой куриный бульон показался мне вкуснее всего, что я ела в Глен-Клэр, меня ни на минуту не покидало беспокойство за Нейла, который лежал сейчас в трюме, связанный самым бесчеловечным образом.

Когда Рансом вернулся, чтобы забрать мою тарелку, я спросила, скоро ли мы выйдем в открытое море. Он с сомнением посмотрел на меня — я думаю, капитан запретил ему отвечать на мои вопросы. Все же он буркнул:

— Дня через два, не больше, от погоды зависит.

После этого он убежал.

Значит, всего через два дня мы выйдем в открытое море и капитан будет волен отправить Нейла в его подводную могилу.

Той ночью мне не спалось.

Весь следующий день сильный западный ветер прибивал нас к берегу. Капитан Хозисон ходил мрачнее тучи. Заметив вдали патрульный корабль, капитан очень разволновался, испугавшись, что тот, возможно, гонится за нами. И ему определенно было за что беспокоиться. Если бы патруль поднялся на борт «Баклана», капитан вряд ли сумел бы объяснить, откуда взялась пассажирка и почему в трюме лежит связанный «ласточкой» капитан военно-морского флота. Но вскоре патрульный корабль скрылся из вида, команда вздохнула чуточку свободнее, а Нейл еще на шаг приблизился к своей кончине. Позавтракав овсяной кашей и сухарем, я вышла погулять на палубу. В каюте я успела постирать и выгладить платье и постаралась придать себе как можно более пристойный вид. Я даже позаимствовала толстую куртку из скромного гардероба мистера Риака, чтобы укрыться от ветра и сделаться как можно более бесформенной и неженственной.

Я уже заметила, что матросы на «Баклане» расторопны и предупредительны, пусть и не слишком сведущи в морском деле. Вопреки утверждениям мистера Риака, они не выражали ко мне открытую неприязнь. При моем приближении они вежливо прикладывали пальцы ко лбу, а некоторые даже помогали мне устоять во время сильной качки. И хотя я всегда страдала от морской болезни, на сей раз я не чувствовала никаких симптомов, и это, я думаю, тоже способствовало хорошему ко мне отношению, ибо они, возможно, ожидали, что я буду безвылазно сидеть в своей каюте и вообще вести себя как в высшей мере беспомощное существо. Наверное, важные мысли отвлекали меня от морской болезни. Во всяком случае, голова у меня была занята. Я думала о том, как освободить Нейла и бежать отсюда.

Конечно, возможностей бежать у нас было не так уж и много. Более того, их практически не было, но я не желала сдаваться. В команде насчитывалось пятнадцать человек, а у меня не было оружия, чтобы им противостоять. Бродя по кораблю, я обнаружила, что все огнестрельное и холодное оружие, а также самые изысканные съестные припасы хранятся в кормовой рубке, но там почти всегда находилось как минимум два человека, один из которых — помощник капитана. У меня не было никаких шансов незаметно проскользнуть мимо них и вытащить из шкафчика хотя бы кинжал. И даже если бы мне удалось украсть кинжал, пришлось бы еще как-то одолеть противодействие матроса, стоящего на часах у трюма.

Я в одиночестве пообедала в своей каюте, наблюдая в небольшой иллюминатор, как за бортом быстро удаляется на Восток земля. Задул северный ветер, и бриг стал двигаться резвее. Я чувствовала, как неумолимо истекают минуты жизни Нейла, и все больше волновалась. Как только мы пройдем Внешние Гебриды, мы повернем на запад, выйдем в Атлантический океан, и больше ничто не будет отделять нас от Америки, а Нейла от гибели.

Я испытывала одновременно и беспомощность, и гнев и еще столько разных чувств, в которые мне даже вникать не хотелось. Если мне суждено потерять Нейла, я не выдержу. Да и ни к чему копаться в себе и думать о том, как я на самом деле отношусь к нему. Поэтому я твердила себе, что мы с ним едва знакомы. Я внушала себе, что Нейл, по сути обаятельный негодяй — высокомерный, безрассудный, чарующий и опасный. Такие, как он всегда плохо кончают. Но в глубине души я знала, что Нейл — человек честный, порядочный и храбрый, и я не могла ни расстаться с ним, ни выкинуть его из своего сердца.

Потому что я полюбила его.

Я любила его за все то, чего мне, по моему убеждению, так не хватало. Любила его не только за храбрость и честность, но и за высокомерие и обаяние. Но также я знала и то, что сейчас не время сидеть сложа руки, праздно размышляя о чувствах к Нейлу Синклару.

Я ощущала безнадежность, разочарование, бессилие, как будто уже потеряла его. Меряя шагами свою тесную каюту, я перебирала различные варианты спасения Нейла и пыталась найти хоть что-нибудь, Способное сойти за оружие. Здесь не было даже зеркала, которое я могла бы разбить, чтобы затем использовать осколок как нож. Но, быть может, это и к лучшему, я помнила плохую примету о том, что человека, разбившего зеркало, ждет семь лет неудач. Кроме того, мне не хотелось видеть, какой замарашкой я стала. Наверное, в такое время не стоит даже думать о таких вещах. Я отругала себя за тщеславие.

К закату я поняла, что мы находимся западнее острова Барра и направляемся в открытое море. Мистер Струан, первый помощник капитана и штурман корабля, был человеком немногословным. Когда я после ужина проскользнула в кормовую рубку и спросила, где мы находимся, он ничего не ответил. Капитан тоже был здесь, но едва ли удостоил меня взглядом. Они перешептывались между собой и были чем-то явно обеспокоены. Вскоре я узнала от матросов — они, наверное, забыли, что им нельзя разговаривать со мной, — что ветер теряет силу и спускается туман. И правда, как только стемнело, ветер стих и из моря один за другим, словно призраки, стали подниматься клочья тумана. Скоро туман стал таким густым, что даже звезды исчезли. Мы ничего не видели и не слышали, кроме плотного белого покрывала да приглушенного плеска воды за бортом.

Капитан все больше мрачнел, а унылая внешность мистера Риака приобрела еще более скорбный вид, он стал рассуждать об ужасных рифах у Западных островов. Возможно, ворчал он, нас несет на погибель. Мистер Струан по-прежнему ничего не говорил, судя по всему, недоверие к его навыкам штурмана вызывало у него досаду.

Туман не рассеялся к следующему утру, и единственным признаком, позволившим отличить день от ночи, стали незначительные изменения в освещении. Туман сгущался, как будто желая удушить корабль, и даже меня начали обуревать мрачные чувства, владевшие моряками. Они нашли утешение в роме и сначала даже повеселели. Впрочем, потом они снова помрачнели — такое действие оказывает спиртное, — а затем им стало все равно. Меня поразило, что капитан почти не пытался им помешать, но он тоже заразился всеобщим унынием, и я быстро поняла, как слаба в команде дисциплина и как непрочен его авторитет. После того как он отказался выдать матросам добавку рома, они, не обращая на него внимания, отобрали ключи от запасов у мистера Риака. Тот настолько погрузился в свои мрачные мысли, что как будто ничего не заметил.

Я не сразу поняла, что могу воспользоваться сложившимся положением, но, видя, что матросы перепились, капитан заперся у себя в каюте, мистер Струан не отрывается от морских карт, а мистер Риак запел псалмы, я кое-что придумала. Вырвав бутыль с ромом из руки матроса, которого сморило прямо на палубе, я с невинным видом подошла к часовому, охранявшему Нейла. Часовой пребывал в плохом настроении о чем я догадалась, как только приблизилась к нему: при свете лампы я заметила, какая у него мрачная, надутая физиономия. Догадаться, в чем дело, было нетрудно. Пока его товарищи бездельничали, упившись ромом, он нес свою вахту и никто не подумал принести ему его долю. Когда он увидел меня, подозрение на его лице сменилось слабой надеждой. Я улыбнулась и протянула ему бутыль. Он выхватил ее у меня из рук и тут же осушил до дна. Капли рома падали с подбородка на палубу.

К моему сожалению, голова у парня оказалась крепкой — крепче всех на корабле. Я дважды возвращалась посмотреть, в каком он состоянии, но он неизменно охранял люк, ведущий в трюм. Казалось, спиртное его не берет.

Придя в отчаяние, я снова подошла к охраннику. Провалиться мне на месте, если он не стоял на ногах, сжимая в руке кортик, как будто ожидал нападения. А потом я посмотрела ему в глаза. Они остекленели, смотрели в одну точку. Часовой слегка покачивался. Я подошла к нему вплотную. Он не замахнулся на меня кортиком. Похоже, он даже не заметил меня. Судя по всему, он просто спал с открытыми глазами. Я положила руку ему на грудь и очень осторожно толкнула. Он осел без звука. Я вынула кортик из его руки, откинула крышку люка — с большим трудом, так как она была очень тяжелой, и быстро столкнула его вниз, в трюм.

После глухого удара от его падения наступила полная тишина. Я испугалась, что за прошедшие два дня Нейл умер — от голода, ран, от лихорадки, да мало ли от чего? Потом я сообразила, что медлить нечего. Нужно самой спуститься и посмотреть. Я поставила ногу на первую ступеньку трапа, держа в одной руке фонарь, и начала спускаться. Не успела я спуститься и на две ступеньки вниз, как кто-то обхватил меня за талию и потянул вниз, в темноту. Я почувствовала, как к моему горлу приставили острие кинжала.